Сказания трех миров (№5) - Геомант

Тиана принялась за полоски мяса. После длительного разжевывания в нем прорезался совершенно невыносимый запах, как у старого самца медведя в брачный сезон. Пришлось промыть мясо водой из фляги.

– Ты готова? – спросила она девочку.

Хаани не произнесла ни слова, просто поднялась со своего места, привязала лыжи и забросила мешок за плечи. Она явно привыкла путешествовать и подчиняться старшим. Тиана тоже поднялась, но от резкой боли в икре громко вскрикнула. Хаани, успевшая уйти вперед, резко повернулась. Может быть, она решила, что вернулся нилатл?

Тиана задрала штанину, покрытую пятнами крови. Носок намертво прилип к ране, значит, можно подождать с этим до вечера. Пока она старательно привязывала лыжи к ботинкам, Хаани подпрыгнула, на лету развернула лыжи и рванулась вперед с такой скоростью, какая была недоступна Тиане. Возможно, она винила ее за то, что Тиана осталась в живых, или за то, что взяла на себя роль ее матери. Или сразу за все произошедшие несчастья.

Что ж, она права. Тиана чувствовала свою вину. И что она собирается делать с восьмилетним ребенком, все родные которого погибли? «Тиана теперь мама Хаани», – сказала Флууни перед смертью. Но Тиана не имела представления, что значит быть матерью девочки восьми лет от роду, и ей не с кого было взять пример. Большинство заводских ребятишек имели свои семьи, но ей никогда не приходилось бывать в их домах. Она даже не представляла себе настоящего дома и настоящей семьи. Тиана за свою жизнь была только в домике старого Джо и этих трех женщин. Все четверо умерли из-за нее.

Хаани мчалась по гладкой поверхности реки и вскоре могла скрыться из виду. Она ни разу не оглянулась. Тиана уже хотела остановить ее, но передумала. Она прибавила шаг, насколько позволяла раненая нога, и постаралась не думать о том, что будет завтра.

Около четырех пополудни, когда короткий зимний день уже начал угасать, Тиана обогнула излучину реки и увидела, что Хаани остановилась на противоположном берегу и внимательно всматривается в лес. Тиана встала за ее спиной.

– Пора останавливаться на ночлег?

Хаани молча поднялась на невысокий берег и заскользила по гладкому снегу между деревьями. Тиана последовала за ней, хотя преодолеть даже такой небольшой подъем оказалось непросто. Детские лыжи оставляли две узенькие дорожки на нетронутой белизне снега. Тиана прошла по ним сквозь молчаливый лес и оказалась в небольшой впадине с нависшими над ней деревьями. Хаани уже сняла со спины мешок с вещами. Место для ночевки было выбрано отлично – закрыто от ветра, много хвороста для костра и негустой лес вокруг, дающий возможность обзора, чтобы не опасаться нежданных гостей.

Они вдвоем развели костер из валежника. Хаани и в лагере двигалась совершенно бесшумно; она собирала хворост, помогала поставить палатку, набила котелок снегом и поставила на огонь. Тиана занялась ужином. Потом девочка уселась по другую сторону костра и, не мигая, уставилась в огонь. Что происходит в ее головке? Тиана ни разу не заметила слез на детском личике. Она искренне хотела успокоить девочку, но не знала, как к ней подступиться.

Из котелка стал подниматься пар. Тиана зачерпнула кружку воды и принялась отмачивать засохший окровавленный носок. Вместе с тканью с места укуса отвалилась и корочка подсохшей крови. Рана сейчас же стала кровоточить. Глубокие царапины на голени и лодыжке воспалились, и кожа вокруг покраснела. Тиана тщательно все промыла, а потом капнула на рану немного меда из сот и туго перебинтовала. Других лекарств у нее не было. Если в рану попадет инфекция, ей останется только лечь и ждать смерти.

В какой-то момент Тиана подняла глаза и заметила на себе взгляд Хаани. Впервые в пустых глазах девочки мелькнул какой-то намек на дружеские чувства. Тиана ведь тоже пострадала.

Тианой овладела растерянность. Она собиралась добраться до побережья, найти корабль, идущий на запад, в Мил-миламель, потом сменить корабль на судно, идущее вверх по реке, и так добраться до Тиртракса. Насколько ей помешает присутствие ребенка?

Минис говорил, что его народ сможет продержаться не более года. Этот разговор произошел поздней осенью, когда она оставила завод. А зимой она попала в Калиссин. Тиана потеряла счет времени, но с тех пор прошло не меньше трех месяцев. Значит, сейчас примерно середина зимы, а поскольку климат в этих местах суровый, худшее еще впереди. Не исключено, что, добравшись до моря, она обнаружит, что порт замерз.

Такая перспектива ее вовсе не радовала. Тиана почти физически ощущала боль отчаяния, терзавшую Миниса. Она была последней надеждой его народа, но могла не оправдать их ожиданий. «Я делаю все, что могу, что еще можно предпринять?» Но такие мысли не успокаивали.

Хаани помешала ножом варево в котелке и зачерпнула похлебку кружкой. Ела она тоже беззвучно и совершенно равнодушно, похоже, не разбирая вкуса еды. В животе Тиа-ны зияла холодная пустота, но она была слишком подавлена, чтобы поесть. Какая жизнь ждет ребенка в многомесячных странствиях, без возможности обзавестись домом и познакомиться с другими детьми? А потом, когда они достигнут цели, придется жить в пещере, и Тиана будет круглые сутки занята работой ради встречи с возлюбленным.

О чем она думает? Конечно, она должна взять девочку с собой. Ей придется присматривать за ребенком до тех пор, пока Хаани не вырастет. Это ее священный долг. «Но что будет с моей жизнью? – подумала Тиана. – Что будет с моей любовью?» Размышления совершенно выбили ее из колеи.

Хаани продолжала смотреть в огонь. На щеках появились яркие красные пятна, словно девочку лихорадило. Она отставила пустую кружку и тихонько раскачивалась, обхватив себя руками за плечи.

Тиане стало стыдно. Девочка пережила страшную смерть своей матери и теток, крушение всего ее уютного мирка. Эти воспоминания никогда не изгладятся из памяти. А Тиана занята мыслями о своей собственной судьбе. Какой эгоизм с ее стороны!

На ресницах Хаани повисли слезинки. Тиана обошла костер и опустилась рядом с девочкой. Та попыталась отодвинуться, но Тиана крепко обняла ее и посадила к себе на колени. Хаани постаралась вырваться, но не смогла и разрыдалась. Тиана молча прижимала ее к себе. Так прошло около часа, потом голова Хаани склонилась набок, рыдания затихли. Девочка уснула. Тиана отнесла ее в палатку, уложила в подбитый мехом спальный мешок и вернулась к костру.

Она боялась уснуть. Боялась неизбежных сновидений и кошмаров. Тиана потопала в надежде согреться, съела полкружки похлебки и неожиданно осознала, что снова вернулась к мыслям о Минисе. Груз одиночества казался непереносимым. Она должна убедиться, что с ее любимым все в порядке.

Тиана достала из мешка свои приспособления, надела шлем и стала настраивать сферу. Но ничего не получалось. Как будто Миниса никогда не существовало. Она сорвала с головы шлем и бросила его на землю. Минис потерян навсегда, аркимов, вероятно, нет в живых.

Амплимет тоже утратил свои свойства. Он был холодным на ощупь, искра внутри погасла. Бесполезный камень! Тиана пнула ногой сферу, чуть не отправив ее в костер. В суматохе схватки у ледяных хижин она могла бы сбежать, если бы как следует постаралась, а теперь уже слишком поздно. Домой вернуться тоже невозможно. Если ее жизнь лишена и этой цели, то ей незачем жить.

Она бесцельно бродила вокруг костра. Ходячее несчастье. Всем, с кем ее свела судьба, она приносила смерть, начиная со старины Джоэна. Тиана вспомнила всех – и лю-519 дей, и лиринксов. Лучше бросить кристалл в прорубь и самой отправиться следом за ним.

Обессилев от дум, Тиана сняла ботинки и постаралась согреть ноги у костра, как вдруг из палатки донесся детский крик. В два прыжка Тиана была уже у входа.

– Мумии! – кричала Хаани. – Мумии, им скларр!

– Все в порядке, Хаани, – произнесла Тиана. – Я с тобой. Девочка забилась в глубь палатки и выставила перед собой руки:

– Муми, муми!

Тиана попыталась обнять ее и взять на руки.

– Хаани, это просто дурной сон. Я с тобой!

– Ниа! – не переставала кричать девочка. – Муми, ниа! В темноте Тиана не сумела увернуться, и локоть Хаани ударил ей прямо в глаз. Она разжала руки и выпустила девочку. Через секунду смогла открыть глаза, но Хаани уже не было.

– Хаани, где ты?

Никто не ответил. И никакого звука, кроме ветра в верхушках сосен. Тиана выхватила из костра горящую ветку и подняла над головой.

– Хаани! – снова закричала она, обогнула костер и споткнулась о брошенную сферу.

Амплимет хоть и не ярко, но светился. Она взяла его в руки и как была, босиком, бросилась по следам девочки. Ботинки надевать некогда. Падающий снег скоро скроет следы, и тогда Хаани погибнет. И без того в некоторых местах намерзла плотная корка, и там следы пропадали. Плотная облачность не пропускала ни единого лучика луны или звезд. Через несколько минут и пламя костра поглотила тьма. Тиана уже не была уверена, что найдет дорогу назад. Она старалась ступать как можно тяжелее, чтобы оставить следы к лагерю.

– Хаани?

Никакого ответа. Как же она сумела уйти так далеко? Тиана растерянно остановилась на продуваемой всеми ветрами полянке. Здесь наст был настолько плотным, что не отпечаталось ни одного следа. Порыв ветра распахнул незастегну-тую куртку. Тиана поплотнее завернулась в мех и огляделась. Никаких признаков девочки, никаких звуков. Она онемевшими пальцами подняла вверх амплимет, стараясь получить побольше света. Кристалл на мгновение вспыхнул, потом почти погас, словно жизнь в нем ел? теплилась.

Тиана прошла через полянку и осмотрела снег с другой стороны. Никаких отпечатков. Она сделала круг, вышла к своим собственным следам, но больше ничего не обнаружила. Холод отчаяния сковал ее сердце. Тиана прошла несколько шагов назад и вдруг у дерева наткнулась на единственный маленький отпечаток, указывающий налево перед самой поляной. Девочка ведь с удовольствием лазила по деревьям. Тиана вспомнила об этом и подняла голову.

– Хаани? Хаани! – закричала она что было сил.

Но в ответ донеслось только завывание ветра. Свет в кристалле почти исчез, и Тиана не могла извлечь из него ничего больше. Мало того, она еле держала его в руках, настолько он стал холодным. Она открыла уже рот, чтобы снова позвать девочку, как вдруг ветер принес вой дикого кота. И в тот же миг слева вскрикнула Хаани. Тиана помчалась к ней, раздирая подошвы о снежную корку. Через несколько шагов она заметила окровавленный отпечаток, потом второй. Тиана понадеялась, что девочка просто порезала ногу. Выбежав на соседнюю полянку, она увидела, что Хаани отчаянно пытается влезть на дерево, но ее руки соскальзывают с обледеневшего ствола.

Под ногой Тианы громко хрустнула ветка. Хаани вскрикнула и исчезла в темноте. Тиана бросилась следом.

– Хаани, остановись! Это я, Тиана!

Снова ей ответил дикий кот. И опять недалеко впереди вскрикнула от страха Хаани. Тиана рванулась вперед, но выбежавшая из-за деревьев перепуганная девочка уже уткнулась ей головой в живот. Тиана крепко обняла не перестававшую кричать Хаани.

– Хаани, Хаани, не бойся!

Девочка напряглась под ее руками, на минуту замерла и вдруг разразилась безутешным плачем. Тиана подняла ее на руки, и ребенок прильнул к ее груди.

Порез на ноге оказался совсем не опасным, но девочка могла отморозить ступни. Тиана спрятала ее ножки в карманы куртки и пожалела, что для ее ступней таких карманов не найдется.

Снегопад разошелся всерьез, амплимет погас окончательно. Не успела Тиана пройти и нескольких шагов, как потеряла из виду свои следы. И теперь совершенно не представляла, куда идти.

ГЛАВА 51

С тех пор как Ниш обосновался в Тикси, прошла целая неделя, и он уже был сыт по горло своим праздным одиночеством. Иризис и все, кто мог приступить к работе, кроме Юлии, уже несколько дней назад вернулись на завод. Судьба Ниша все еще не определилась, и он со страхом ожидал решения наместника. Фин-Мак предоставила ему все данные относительно формирования плоти лиринксами. Ниш начал читать материалы, но никак не мог сосредоточиться и начинал засыпать на третьей странице.

На восьмой день его вызвали в особняк градоначальника и проводили в тот же самый кабинет, что и неделю назад. В кресле, закрыв глаза и посасывая кончик бакенбард, полулежал Ксервиш Флудд.

– Доброе утро, наместник, – вежливо поздоровался Ниш. Наместник не ответил на его приветствие. Он вообще не обратил внимания на присутствие посетителя. Ниш несколько раз кашлял, шаркал ногами и похлопывал по столу, но наместник оставался глух к его стараниям. Тогда Ниш вытащил из кармана листок бумаги и принялся записывать кое-какие соображения относительно улучшения конструкции арбалетов на кланкерах. Так он проработал больше часа, как вдруг наместник неожиданно выпрямился в кресле:

– Я все больше склоняюсь к мысли отправить тебя на фронт, Крил-Ниш.

От неожиданности бумага полетела в одну сторону, карандаш – в другую. Ниш нагнулся за ними, пытаясь скрыть свое замешательство. Он-то полагал, что эта участь его миновала.

– И после всех твоих промахов, механик, ты вряд ли сможешь оспаривать такое решение. Даже донесения твоего собственного отца подтверждают мое намерение. Бедный Ял-Ниш. Ладно, теперь это моя забота. Можешь ли ты сказать что-то в свое оправдание?

– Считаю, что с тех пор я исправился, – робко возразил Ниш.

– В самом деле? Донесения с плато говорят об обратном.

– Что же в них такого? – Ниш хотел бы опровергнуть слова наместника, но не осмеливался.

– Я слышал, ты угрозами заставил Ки-Ару передвинуть кланкер и это привело к гибели машины.

Ниш затравленно оглянулся по сторонам. Он не посмел опровергнуть это утверждение. Наместник способен узнать самые мельчайшие детали любого события, и тогда Нишу не поздоровилось бы.

– Из-за гибели кланкера вы потеряли ремесленника Тиану. И кристалл! А главный следователь получил увечья.

– Ки-Ара не должен был выполнять мои приказы, – пробормотал Ниш.

– Не должен и, в свою очередь, тоже будет наказан. Так же, как и ты.

Наместник перевел взгляд на свои костлявые руки. Пальцы были искривлены и вывернуты, словно его мучили в камере пыток, а потом его лечил человек, не имеющий никакого представления о костях. Ксервиш Флудд сцепил пальцы, и они стали еще больше похожи на клешни краба. Ниш невольно вздрогнул и тщетно попытался скрыть это. Но от холодных глаз наместника ничто не ускользало.

– С другой стороны, ты выказал немалую храбрость, Крил-Ниш. А это именно то самое качество, которое необходимо солдату в действующей армии.

– В качестве механика на заводе я принес бы больше пользы, – в отчаянии произнес Ниш.

– Сомневаюсь! Ты посредственный механик, хотя и стараешься изо всех сил.

– Я делаю все, что могу. Я не выбирал специальность механика.

– О твоем прилежании мне известно, но этого недостаточно.

– А как же наш совместный с Фин-Мак проект? Изучение формирования плоти?

– Ты уже сделал какие-нибудь выводы?

– Нет, но я же только…

– Оставь эту тему дознавателю!

– Но…

– Никаких «но», механик! – оборвал его наместник.

Ниш растерянно уставился в пол. Его жизнь закончена. Но вот его озарила еще одна идея.

– Как вам показалась Юлия, лар?

Уголки рта наместника опустились вниз, а потом он неожиданно улыбнулся:

– Знаю, о чем ты думаешь. Ты пытаешься доказать свою незаменимость в таком деле, в котором такое старое чудовище, как я, должно потерпеть неудачу!

– Ну, э-э… с чувствительницей совсем непросто работать.

– Я не обнаружил в ее характере особых странностей. Ниш от удивления открыл рот:

– Как же…

– Люди вовсе не такие странные, как кажутся, мой мальчик. Иногда мы показываем окружающим лишь то, что они хотят в нас увидеть. Ты, без сомнения, считаешь наместника старым кровожадным ублюдком.

И это утверждение Ниш не мог отрицать, поэтому благоразумно промолчал.

– Я очень хорошо понимаю твою подружку Юлию. Мы неплохо пообщались и расстались друзьями.

Ниш не верил своим ушам, но вряд ли наместник стал бы лгать. Лист с записями снова выпал из пальцев Ниша, и на этот раз он только проводил его взглядом и не стал поднимать.

– Тогда со мной все кончено.

Глаза наместника прожигали его насквозь.

– Возможно, я все-таки смогу найти тебе занятие, Крил-Ниш. У меня нет времени присматривать за Юлией. И почему я должен заниматься чувствительницей, когда ты вполне справишься с ней и ее причудами? Думаю, тебя все же стоит отослать на завод. Днем ты станешь выполнять работу рядового механика. А по ночам, когда чувствительница не будет занята поисками кристаллов, ты проследишь, чтобы она была начеку.

– О чем вы говорите? – не понял Ниш.

– О людях, использующих Тайное Искусство. О чем же еще?

– И еще о Тиане. Однажды она непременно появится, и я хочу узнать об этом немедленно. Через скита, чего бы это ни стоило! А потом я хочу, чтобы ее нашли. Это единственная причина, по которой я тебя пощадил, механик. Только Юлия и ты можете отыскать след Тианы и, что еще важнее, того таинственного хедрона, попавшего ей в руки. Не подведи меня, мальчик, иначе попадешь лиринксам на обед!

На следующее утро Ниш и Юлия в сопровождении шестерых здоровенных солдат и кланкера отправились в путь. Чувствительница была непривычно оживленной. Она почти ничего не говорила, но при упоминании о наместнике произнесла его имя вслух и улыбнулась, словно на ум ей пришли приятные воспоминания. Ниш еще раз убедился в том, что никто не может достичь одного из самых значительных постов в крае, если не обладает множеством талантов.

К тому времени отец Ниша оправился от своих ран настолько, что мог перенести путешествие. Он на корабле был доставлен в свой дом в Фассафарне. Ниш только порадовался его отъезду. Его отец, будучи главным следователем, доставлял Нишу немало неприятностей. Но таким, каким Ял-Ниш стал теперь, сын совсем не мог его видеть. Экспедиция отправилась на поиски Тианы по его приказу и потерпела сокрушительный провал. Вся тяжесть вины падала на ее предводителя, Ял-Ниша.

По дороге на завод Ниш гадал, чем будет заниматься его отец. Оставят ли его на покое залечивать раны? Какая судьба ждет важных начальников, когда они не могут больше занимать свои посты? Вряд ли их отправляют на фронт.

Ниш не мог себе представить отца в домашней праздности. Вероятно, начнутся бесконечные стычки с матерью. Ранья обладала немалыми амбициями к не терпела никакого вмешательства в свои дела. К счастью, Фассафарн довольно далеко. Ниш не собирался навещать родителей по крайней мере еще лет пять.

Спустя неделю Ниш во дворе завода помогал рабочим перетаскивать бревна к главному входу. В это время раздался грохот, и на дороге появился кланкер Ки-Ары. Машина была сплошь покрыта тиной и грязью, словно долгое время ее прятали в болоте. Местами погнутые пластины брони заржавели. Кланкер остановился у ворот, из него вылез пожилой оператор, снял перчатки и устало почесал затылок. Потом вышли двое солдат, повернулись в сторону ворот и четко отсалютовали.

Ниш положил свою ношу, гадая, что здесь происходит. Из ворот завода вышел наместник и подал знак четверым заводским стражникам. Они подошли к кланкеру, старший откинул крышку заднего люка.

– Вылезай! – крикнул он.

После долгого ожидания на свет появилась одетая в черное фигура человека. Стражники, устав ждать, вытащили его и поволокли к заводу. В арестанте Ниш едва узнал Ки-Ару. Привлекательный когда-то юноша теперь был тощ, словно ручка метлы, и покрыт грязью и болячками. Форма оператора кланкера тоже местами была запачкана болотной тиной, а глаза на изможденном лице казались огромными, как у Юлии.

Следствие проводить не стали, поскольку Ки-Ара полностью признал свою вину. О предстоящем наказании Ниш не имел ни малейшего понятия, но такому преступлению соответствовала жестокая кара. Отправкой на фронт здесь не обойдешься. Ки-Ару провели через здание завода и привязали к столбу между мастерскими механиков и плавильными печами. Оператор загнал кланкер на завод и поставил так, чтобы Ки-Ара мог его видеть.

– Машину разобрать на составные части до последнего винтика, – приказал наместник собранным механикам.

В этой работе участвовали все до последнего механика, включая Ниша. Все находящиеся на заводе операторы клан-керов и их ученики молча стояли вокруг. Заводской летописец поставил себе стул недалеко от печей и записывал все происходящее, он был слишком стар, чтобы стоя наблюдать за действиями рабочих. Из Тикси доставили еще и сказителя, чтобы он написал «Сказание о Преступлении и Гибели Ки-Ары», которое прочитают на всех шестидесяти семи заводах Северо-Запада, а может, и в других землях.

Рядом с бывшим оператором поставили еду и питье, но за все три дня, пока шла разборка машины, он не притронулся ни к тому ни к другому. Он висел на веревках, не отрывая налитых кровью глаз от останков кланкера, и при виде каждой снимаемой детали по его телу пробегали судороги.

Ниш никогда не был особо жалостлив, но еще задолго до окончания всей процедуры он стал сочувствовать Ки-Аре. Человек слабел прямо на его глазах, и Нишу никогда не приходилось видеть такого страдальческого выражения лица. Он хотел, чтобы кто-нибудь избавил оператора от страданий, но стражники день и ночь не отходили от Ки-Ары. Преступнику предстояло испытать наказание в полной мере.

Но настоящая пытка началась позже. Во дворе собрались все рабочие завода – от местного дурачка Мосса до наместника, привели даже Юлию. Каждый из присутствующих неторопливо, словно в похоронной процессии, подходил к груде частей кланкера, брал одну из них, пересекал двор и бросал деталь в топку плавильной печи. Ки-Ара пронзительными криками провожал каждую часть машины, пока не сорвал голос. Эта процедура растянулась на много часов, каждому из рабочих не один раз приходилось совершать скорбный круг. Наконец осталась только пара тяжелых маховиков. Ниш взялся за один из них, Туниц – за другой. Не в силах поднять тяжеленные маховики, они покатили колеса к дверям топки, а там десятки рук подготовили крепкий настил, ведущий прямо к топке.

Оператор захрипел и потерял сознание. Но ведро холодной воды, вылитое на голову, привело его в чувство; правосудие еще не закончилось. Мастер Иризис сорвала с шеи бывшего оператора контроллер и тоже разобрала его на составные части. После чего все ремесленники и их подмастерья по очереди отнесли каждую деталь и бросили в огонь. Ки-Ара корчился от боли, но уже не мог произнести ни звука.

Напоследок вперед вышел сам наместник с металлическим подносом в руках. На поднос положили нож и хедрон из контроллера, потом по знаку наместника стражники разрезали веревки на руках Ки-Ары. Ксервиш Флудд поставил поднос на небольшой столик и отступил на шаг, бывший оператор кинулся вперед. Лицо Ки-Ары приобрело зеленовато-желтый оттенок, на подбородок стекала струйка крови из прокушенного языка. Наместник левой рукой указал на хедрон, правой – на нож. Ниш затаил дыхание. Решится ли Ки-Ара на самоубийство, выбрав бесчестье, или отнесет хедрон в топку и будет ждать окончательного приговора? А вдруг его рассудок настолько помутился, что он схватит нож и бросится на окружающих?

Тело Ки-Ары содрогалось от напряжения. Его рука потянулась к ножу, но, взглянув на неумолимо жестокое лицо наместника, он вдруг схватил хедрон. В тот же момент Ки-Ара преобразился. Он выпрямился, и выражение тоски исчезло с его лица. Держа хедрон перед собой в сложенных чашей ладонях, он поклонился наместнику, потом надзирателю Туниц, старшему мастеру Иризис и всем рабочим. Потом он ловко развернулся и зашагал к печи. Но там решимость покинула оператора. Он неуверенно вытянул руки вперед, намереваясь бросить хедрон, но никак не мог отважиться на такое святотатство. Скрипя зубами, он повернулся спиной к печи и окинул взглядом стоящих в безмолвии людей. Наместник не шелохнулся.

Ки-Ара поднялся к самой топке. Ниш уже решил, что он бросится в огонь вместе с кристаллом, но Ки-Ара все еще колебался. Вот он поднял хедрон над головой. На фоне пламени его фигура предстала черным силуэтом, зато хедрон засиял ярким огнем. Ки-Ара напрягся до дрожи в руках. Кто-то из подмастерьев с криком упал на землю, Иризис тоже вскрикнула и прижала ладони к вискам, только тогда Ниш понял, что задумал оператор. Он принимал поток энергии через кристалл на себя, а это было чертовски опасно. Неужели он намерен их всех погубить? Ниш рванулся вперед, но наместник ухватил его за воротник куртки.

– Я не могу допустить твоей гибели, мальчик.

Хедрон продолжал разгораться, и пальцы Ки-Ары покраснели. От рук поднялась струйка пара, потом кристалл вспыхнул так ярко, что Ниш закрыл глаза. Юлия закричала и свернулась в клубок прямо на земле. Через несколько секунд Ниш снова открыл глаза и увидел, что кристалл потускнел. Как он понял, то была струйка дыма, а не пара. Теперь дымилось все тело бывшего оператора, дым поднимался и от его одежды, и от волос. Хедрон вспыхнул еще раз, с губ Ки-Ары сорвался резко оборвавшийся смех. Струйки дыма теперь выходили из его рта, ноздрей, ушей и, что ужаснее всего, из глаз. Ки-Ара коротко вздохнул, и его тело, начиная с головы, стало чернеть. Остатки обгоревшей одежды свалились к его ногам, и осталась только обуглившаяся плоть.

Ки-Ара погиб, но так и не упал. Он превратился в черную статую с кристаллом в руках. За спиной Ниша раздался пронзительный крик Юлии. Он нагнулся и поднес к ее носу ладонь. Чувствительница не могла успокоиться до тех пор, пока кристалл, негромко хлопнув, не рассыпался на мелкие части. Тогда Юлия мгновенно затихла.

– Антрацизм. Подходящий конец для оператора, – заметил наместник. – Бросьте останки в печь.

Конец зимы прошел в беспрерывных тяжелых трудах на шахте и на заводе. Все люди, уцелевшие после набега лиринксов, вернулись на производство, но даже их усилий не хватало. Не одна неделя потребовалась, чтобы запустить остановленное производство. Одна из печей была полна застывшего металла, и ее пришлось частично разобрать, чтобы начать плавку снова. Это было нелегкое время. Надзиратель Грист, ополчившийся на всех механиков после назначения Туниц, обращался с ними как с рабами и накладывал штрафы за малейшее отступление от правил. Однажды и Ниша выпороли только за то, что без разрешения отправился в отхожее место. Ожесточенность Гриста граничила с безумием, а все рабочие были вынуждены молча терпеть его придирки.

Прежде чем выпустить первый кланкер, пришлось изготовить все его детали: пластины брони, металлические тяги и рычаги, болты и гайки, тысячи других деталей, не говоря уже о контроллерах. Чувствительница тоже прилагала все усилия, но от нее требовалось не просто указать направление, а еще и определить глубину залегания кристаллов. Однако найденные при ее участии камни оказались наилучшими из тех, что встречались до сих пор.

В редкие свободные от основной работы минуты Ниш да и все остальные рабочие помогали каменщикам и плотникам соорудить достойную ограду вокруг завода. Новые ворота и укрепленная стена не стали неприступными, но они были способны выдержать нападение небольших групп врагов, которые так разорили производство совсем недавно.

На развлечения абсолютно не оставалось времени. После окончания работы, около полуночи, люди падали в постель и засыпали, зная, что на рассвете за ними придут снова. И даже в эти тяжелые дни Нишу приходилось каждую ночь навещать Юлию и спрашивать, не видела ли она чего-нибудь подозрительного или не появилась ли Тиана в ее модели мира. Каждый раз ответ был отрицательным. Ничего.

Целыми неделями Ниш не встречался с Иризис, но каждый раз, когда это случалось, девушка выглядела все более расстроенной. Они уже давно не были любовниками, но однажды, проходя в два часа ночи мимо ее комнаты и увидев свет под дверью, Ниш постучал.

– Заходи, Ниш.

Иризис сидела в постели, набросив на плечи куртку и бесцельно глядя в стену перед собой.

– Я не в настроении, – сказала она, прежде чем Ниш успел вымолвить хоть слово.

– Я тоже.

– Но… – Иризис не договорила и замолчала.

– Я пришел… Иризис, у тебя все в порядке?

Она закрыла лицо рукавами куртки и раздраженно потерла глаза:

– Все началось сначала.

– Что именно?

– Вредительство. Вчера кто-то в мое отсутствие сломал еще один контроллер. Грист угрожает мне.

– Почему тебе? – удивленно спросил Ниш.

– Тиана не была вредителем, – не скрывая сарказма, ответила Иризис. – Когда ее отправили в детский питомник, я подумала на аптекаря, но он умер. Тогда кто же это? Одно время я подозревала Мосса, но теперь уже не знаю, что и думать. Настала моя очередь. Каждый раз, как что-то происходит, я непременно нахожусь поблизости. Поэтому подозрения падают на меня. А если это не я, то Грист хочет знать, почему я не видела, кто это сделал. А я не знаю!

– Грист – тяжелый человек, – сказал Ниш. – Как ты думаешь, может, он так пытается добиться твоей благосклонности?

– Это не мой тип мужчин.

– Ты когда-нибудь отвергала его притязания? – осторожно спросил Ниш.

– Сознательно – нет. Он никогда открыто не обращался ко мне. Кроме того, ему больше по вкусу краснощекие толстухи. Механики или еще кто-нибудь из рабочих низшего ранга.

Ниш не отреагировал на оскорбление. Иризис явно была не в себе.

– Тогда почему он так тебя ненавидит?

– Его обошли с назначением управляющего. Положение Туниц было менее значительным, но теперь она на самом верху. К ее работе он не может придраться, вот и выбрал меня в качестве жертвы. Ему все равно не справиться с управляющим, а наместник еще ставит ему в вину, что в прошлый раз не выявили вредителя. Грист просто пытается свалить на меня свои несчастья.

На следующее утро Ниш по пути к бадье с водой подслушал разговор двух механиков.

– Спорю, это сделала мастер, – сказал один. – Ты слышал, что она творила, чтобы подставить ремесленника Тиану?

– Да, мне Иризис никогда не нравилась, высокомерная корова! Дай время, наместник…