Корабль во фьорде - Оружие скальда

— Дух, отвечай! Я спрашивать буду! — пригрозила Ингитора заклинанием.

В ответ что-то глухо заворчало. Он все-таки дал о себе знать. Это ворчание явственно означало: «Голос-то я подам, если тебе так уж хочется, но не надейся услышать от меня ничего хорошего».

— Куда мне идти? — спросила Ингитора.

Уже почти рассвело, она видела ельник, видела просветы между деревьями. Слушая тишину в ожидании ответа Хальта, она разобрала, что к тихому шуму деревьев примешался какой-то другой отдаленный шум. На миг Ингитора застыла, забыв и о Хальте, и обо всем остальном. Этот шум, знакомый с раннего детства, она не спутала бы ни с чем другим. Это море!

Мигом стряхнув с плеч усталость, Ингитора поднялась на ноги, оправила плащ и волосы и пошла на шум. Душа ее встрепенулась и приободрилась. Возле моря у нее больше надежд на спасение. Там стоят усадьбы, в которых живут не только друзья Бергвида, но и люди Хеймира конунга. Или даже Торварда конунга, что скорее всего. Ведь она шла на север, а в северной части Квиттинга жили несколько ярлов Торварда. Сейчас все они были лучше Бергвида. И Ингитора, не вспоминая больше о ссоре с Хальтом, пошла к морю.

Наконец еловые стволы раздвинулись, ноги Ингиторы вместо мягкого мха ступили на каменистый берег, и перед ней открылся широкий морской простор. Остановившись на опушке, она глубоко вдохнула свежий морской воздух, отдыхая душой и телом, словно перед ней были ворота родной усадьбы. Темный, мрачный ельник остался позади.

Выйдя на берег, Ингитора огляделась. Нигде не виднелось жилья, не тянуло дымом. Ни одного паруса, ни следа на песке. Никакого знака присутствия человека. Впрочем, это не удивило и не огорчило Ингитору. Она достаточно насмотрелась на запустение Квиттинга и готова была к тому, что искать людей придется долго. Только куда идти?

Пожалуй, на север. Чем дальше на север, тем меньше опасность наткнуться на Бергвида и его людей. Да, Бергвид! Вспомнив о нем, Ингитора опасливо обернулась. Наверное, ее будут искать! На мху не оставалось никаких следов, но мало ли какие средства у него есть? Дагейда… Ингиторе представился огромный волк с желтыми глазами, бегущий по ее следу, и морозная дрожь поползла по спине. Оставленное позади расстояние показалось ничтожным, густой ельник — прозрачным, а сама она — беззащитной.

Но разве даром для нее прошла последняя ночь? Ингитора задумалась, закрыла глаза. Как наяву она увидела, как расправляется трава и мох там, где она прошла, как легкие следы ее взмывают в воздух и растворяются в сильном потоке морского ветра. Заметать следы — кажется, так это называется? Говорят, это умеют делать ведьмы…

Подобрав камешек, Ингитора нацарапала на первом же пятачке песка большую руну обмана. Потом она зажала камешек в кулаке, словно это был ключ от замка, спустилась от опушки к морю и пошла на север. На ходу она подбирала строчки и тихо напевала их, словно маленькая девочка, играющая словами сама с собой. Мягкие травы забыли меня… Деревья и камни не знали меня… Никто не видал и никто не слыхал… Запах развеяло ветром морским… Один и Фригг знают, поможет ли такое детское заклинание. Но Ингитора верила в него.

Она прошла уже довольно далеко и подумывала присесть отдохнуть, как вдруг увидела впереди, шагах в двадцати, что-то длинное и темное, лежащее на самой полосе прибоя. В первый миг Ингитора вздрогнула и остановилась, но тут же тихо рассмеялась.

— Надо же, какая я стала пугливая! — сказала онасама себе. — Испугалась простого весла! Что же со мной будет, если я увижу, скажем… Ах!

Шагах в пяти от весла она увидела на песке человека. Он лежал на боку, затылком к ней, и с первого взгляда его тоже можно было принять за обломок дерева. Волосы его и одежда были мокрыми насквозь. Сначала Ингитора отшатнулась. Она искала людей, но встреча с одним из них наполнила ее страхом. Ей захотелось убежать без оглядки, но она взяла себя в руки. Ведь это не тролль и не великан. Это человек, выброшенный морем.

Дома, в Льюнгвэлире, отец всегда внушал ей, что нужно помогать всем, кого обидело море. С раннего детства Ингитора помнила, как отец со своими людьми не раз ходил снимать с мели чужие корабли, как после бури хирдманы и работники разбредались искать по окрестностям усадьбы выброшенных морем, как ночевали и, бывало, подолгу жили в Льюнгвэлире неудачливые мореходы.

Осторожно ступая, стараясь не шуметь, Ингитора обошла вокруг лежащего тела, внимательно разглядывая его. Она была уверена, что человек этот жив. Мертвые тела совсем не такие. Они и лежат по-другому. Мертвые похожи на бревна и камни. А это был человек.

Собравшись с духом, Ингитора подошла поближе. Присев на колени, она перевернула человека лицом вверх. На вид ему было лет тридцать пять. Щеки и подбородок покрывала трех-четырехдневная темная щетина, вокруг закрытых глаз темнели коричневатые круги, на смугло-бледной коже присохли песчинки. Ингитора осторожно смахнула их. Человек дышал. На нем была рубаха, кожаная короткая накидка, кожаные штаны и сапоги, перевязанные под коленями зелеными ремешками. Плащ, как видно, унесло водой, или он сам его сбросил, чтобы не мешал плыть. Но пояс с ножом и мечом остался. На рукояти меча был небольшой серебряный молоточек. Значит, это фьялль.

Из-под ворота рубахи выпал также маленький кремневый молоточек на прочном ремешке. Ингитора взяла его в руку, повертела. Обычный амулет, который носит на шее каждый мужчина из племени фьяллей. У других молоточки бывают и покрасивее — из бронзы, серебра. А тут кремневый. Да еще грубовато выбитый. Может, старинный?

Ингиторе не могло и в голову прийти, что она держит в пальцах священный талисман, который много веков передавался от одного конунга фьяллей к другому. Говорили, что он был сделан из осколка самого Мйольнира.

Но что же теперь делать? Небрежно засунув молоточек обратно под мокрую рубашку, Ингитора снова посмотрела в лицо незнакомцу. Будь здесь мужчина — выброшенного морем следовало бы перевернуть и постараться вытряхнуть из него воду, которой он наглотался. Но тот был так велик ростом и плотно сложен, что Ингитора не надеялась с ним справиться.

Набравшись смелости, она похлопала фьялля по щекам. Потом потрясла за плечи. Он вздохнул глубже, глухо простонал что-то, но глаз не открыл.

Ингитора призадумалась. Ей вспомнилась темная спальня кюны Одды. Тогда она усыпила женщин. Теперь нужно, напротив, привести в сознание. Значит, заклинание нужно построить наоборот. Не мхи и болота, а что-то яркое, шумное, сверкающее…

Она посмотрела на меч фьялля. Пусть будет меч. Тем же камушком Ингитора нарисовала на песке возле головы фьялля с одной стороны руну света, а с другой — руну силы. Склонившись над лежащим, она запела негромко, но выразительно, стараясь проникнуть словом в самую глубину дремлющего сознания:

Режу я путы,

сбиваю оковы,

очи, проснитесь

от тяжкого сна!

Бьются секиры

в пляске валькирий,

пламя пылает,

бури ревут!

Она с трудом вытащила нож из ножен на поясе фьялля и стала водить им возле рук и груди лежащего, как будто разрезала невидимые путы. Но она видела их, видела оковы сна и бессилия, и разрывала их, и отбрасывала в сторону, продолжая звать:

Сердце грохочет,

душа оживает,

кровь бурным током

по жилам бежит!

Муж, пробуждайся

от дремы глубокой,

зовет тебя к жизни

звонкий клинок!

Она легонько стукнула острием ножа по кремневому молоточку. Фьялль глубоко вздохнул, вздрогнул, брови его дернулись. Ингитора поспешно сунула нож назад в ножны на его поясе и изо всех сил потрясла фьялля за плечи.

— Эй, просыпайся! — уже без стихов крикнула она. — Довольно ты здесь лежал!

Фьялль открыл глаза и вдруг резко сел, схватив ее за оба запястья. Ингитора вздрогнула и подалась назад, но он не выпустил ее. В этом не было вражды и желания причинить ей зло — он просто хотел обезвредить то живое существо, что оказалось возле него в это мгновение. И они застыли как изваяния, сидя на холодном песке и глядя друг на друга.

В первое мгновение, увидев склонившееся над ним лицо женщины с растрепанными рыжеватыми волосами и глазами цвета вечернего моря, Торвард принял ее за одну из морских великанш. Или за ведьму. Теперь же он разглядел, что, пожалуй, ошибся. Сидевшая напротив него девушка была живым существом, ее руки были теплыми, в глазах отражалась живая мысль. Торвард еще не опомнился толком и не понимал, где находится. Голова у него кружилась, лицо и фигура женщины расплывались. Он не столько видел, сколько ощущал вокруг себя незнакомый морской берег. И они были здесь одни. Ни усадьбы, ни корабля — только море, песок, каменистый моховый склон и ельник чуть повыше, и эта девушка в потрепанном зеленом плаще из толстой шерсти. И она была такой же чужой и одинокой на этом пустом берегу, как и он сам.

— Пусти! — сердито и строго сказала девушка и попыталась высвободить из его пальцев свои запястья. Опомнившись, Торвард испугался, что слишком сильно сжал, и поспешно выпустил ее. Девушка отодвинулась и потерла запястья, бросая на него настороженные взгляды.

— Прости, — хотел сказать Торвард, но в горле его как будто было насыпано песка, и он хрипло закашлялся. Потерев руками лицо, он потянулся, пробуя, все ли в порядке. Теперь он вспомнил и дорогу, и бурю, и ту волну, которая слизнула его с «Ясеневого Козла». Вон и весло, которое смыло вместе с ним и которое он чудом поймал. Если бы не оно, то сейчас он вместо этой девушки смотрел бы в бездонные глаза великанши Ранн.

— Где я? — хрипло спросил Торвард, снова подняв глаза на девушку.

— На Квиттинге, — ответила она, и по голосу Торвард сразу узнал уроженку племени слэттов. А может, южных вандров, там близко.

— Уже кое-что, — проворчал Торвард. — А где именно?

— На западном берегу.

— Это я знаю и сам. Едва ли меня унесло бы на восточный. Но тут есть усадьбы? Что вон там за мыс?

— Ты задаешь слишком много вопросов. Гораздо больше, чем у меня ответов. Я знаю еще меньше тебя.

— Как же ты сюда попала?

— Почти так же, как и ты. Только меня выбросило вместе с кораблем.

— А где остальные люди?

— Погибли. Это было довольно далеко отсюда.

Ингитора говорила правду. Именно так она попала на Квиттинг. А про Бергвида этому фьяллю вовсе не нужно знать.

— Куда же ты идешь? Что ты будешь делать? — спросил Торвард.

— А ты? — Девушка в упор посмотрела на него.

Чем дольше Торвард разглядывал ее, тем больше удивлялся. Она была бледна, казалась усталой, но не напуганной. Ее зелёный плащ с полинявшей золотой отделкой говорил о долгом пути и ночевках на земле, но когда-то он был дорогой и богатой одеждой. Под его настойчивым взглядом девушка подняла руку, чтобы поправить волосы, и на руке ее блеснуло несколько серебряных перстней, на груди звякнула цепь с подвесками.

— А я… — Торвард сел поудобнее и задумался. В самом деле, что он теперь мог предпринять? Один на Квиттинге, без людей и корабля… Совсем как предрекала когда-то Дагейда.

Видно, боги хотят помешать ему… А может, наоборот? Они снова привели его на Квиттинг, туда, где покоится в кургане Дракон Битвы. Одного — может быть, и это не случайно? Главное дело своей судьбы человек всегда выполняет один. Может быть, на это ему и хотели указать? Но до того ли сейчас? А Бергвид Черная Шкура?

— Ты не знаешь, далеко ли Бергвид Черная Шкура? — спросил Торвард у девушки.

Она явственно вздрогнула при этих словах и сделала движение, как будто хотела вскочить, но полы тяжелого плаща помешали ей, и она осталась сидеть, настороженно и враждебно глядя на Торварда.

— Зачем тебе Бергвид? — воинственно спросила она. Это была воинственность подростка, который хочет спрятать за нею свой страх.

— Нет, нет. — Торвард успокаивающе помахал рукой. — Я не из его людей. Напротив. Я собираюсь его убить.

В глазах девушки сначала отразилось удивление, а потом они насмешливо сощурились. Торвард мысленно отметил, что, хотя красавицей ее не назовешь, эта живость и выразительность делают ее весьма привлекательной.

— Если получится, как говорят умные люди! — ехидно добавила она.

Торвард усмехнулся.

— Да, умные люди так говорят. Но я уже давно не считаю себя особенно умным!

Девушка рассмеялась — видно было, что эти слова ей понравились.

— Вот как? — воскликнула она. — Тогда есть надежда, что ты не так уж глуп на самом деле. Неужели ты вот так и пойдешь к Бергвиду? Сначала тебе неплохо было бы обсушиться.

— С этого я и начну, — сказал Торвард и с трудом поднялся на ноги. Все члены его затекли, но все было цело. Он потянулся. Девушка, по-прежнему сидя на песке, окинула его внимательным взглядом.

— Если бы не молоточек на шее, тебя можно было бы принять за великана со дна моря, — сказала она.

— Я так уж страшен? — спросил Торвард. — По тебе не видно, чтобы ты меня боялась.

— Я, наверное, больше никогда и ничего не буду бояться. Я уже израсходовала весь страх, что боги отпустили на целую жизнь.

— Вот и хорошо! — одобрил Торвард. — Пойдем. В этом месте не следует лезть на глаза кому ни попадя.

Девушка собрала полы плаща, чтобы встать; Торвард шагнул к ней и протянул руку. Девушка с опаской посмотрела на его широкую ладонь с белой полосой какого-то очень старого шрама.

— Не бойся, я не всегда так хватаю, — сказал он, понимая, что она вспомнила первый миг его пробуждения. — Я думал, что ты морская великанша или ведьма.

— Может, так оно и есть? — с насмешкой спросила девушка.

— Нет, — спокойно сказал Торвард и легко подхватил ее с песка, поставил на ноги. — Я хорошо знаю, какими бывают ведьмы.

— Да ты великий мудрец! — Девушка искоса посмотрела на него. Им обоим вспомнилась Дагейда. Но ни одному из них не хотелось о ней говорить.

В ельнике они набрали сухих сучьев и развели костер. Конечно, дым будет видно над лесом, но дожидаться ночи им было некогда.

— Пока я буду сохнуть, ты могла бы поискать чего-нибудь съедобного, — сказал Торвард, стягивая с плеч мокрую накидку и рубаху. — Я так понимаю, у тебя нет с собой ни единого зернышка?

— Ты правильно понимаешь, сын Эгира, — отозвалась девушка. — Только я не знаю, что считают съедобным морские великаны. Орехов тут нет, из ягод я видела только пару кустиков морошки, а их тебе явно не хватит. Правда, один квитт показывал мне съедобный мох, но у нас с тобой нет котелка.

Торвард пристроил свою рубаху на палке возле огня, так, чтобы она не могла случайно загореться, и оглянулся на девушку.

— Я думаю, у себя дома тебе не приходилось самой добывать себе еду.

— Для морского великана ты удивительно умен! — восхитилась девушка. — Дать тебе пока мой плащ?

— Не надо! — отмахнулся Торвард. — Я и так не замерзну.

Он взялся за ремень и сообразил, зачем она предлагала ему плащ.

— Если хочешь, можешь пойти поискать хоть морошки, — сказал он. — А мне отдай ремешки от твоих башмаков.

— Зачем? — Ингитора посмотрела сначала на него, потом на свои ноги.

— Я видел там широкий ручей, наверное, в нем водится рыба. У меня есть нож, но его нужно чем-то привязать к палке. Моих ремешков не хватит. Ты же не хочешь, чтобы я потерял еще и нож?

Ингитора развязала ремешки, которыми над щиколотками были обвязаны ее короткие сапожки, бросила их Торварду и встала. Если шагать осторожно, то не упадут.

— Как тебя зовут? — окликнул ее Торвард, когда она уже повернулась и шагнула к лесу.

— А тебе зачем? — настороженно спросила она.

— Надо же мне знать, как звать тебя обратно. Согласись, нам было бы обидно потерять друг друга в этом лесу.

— Да, пожалуй, — с легким вздохом согласилась Ингитора. Этот фьялль был все же лучше, чем никто. Не сказать, чтобы он ей очень понравился, но откуда-то она знала, что может ему доверять. Во всем его облике, в речах и повадках было что-то спокойное и надежное. Такой и сам не пропадет, и другим не даст.

Но называть ему своего имени Ингитора не хотела. Ее знает даже Бергвид, и уж, конечно, знают фьялли. А у фьяллей мало причин любить ее.

— Зови меня Альвой, — сказала она, вспомнив Хальта. — Кроме меня, в этом лесу ни одного альва уж верно нет.

— Да, на альва ты похожа больше, чем на ведьму, — с улыбкой согласился фьялль. — А для великанши ты ростом не вышла!

Ингиторе вдруг захотелось отомстить ему за насмешку, так отомстить, чтобы он опомниться не мог. Она быстро окинула его взглядом, впилась глазами в пряжку на поясе. «Быстрая змейка, вон из кольца!» — насмешливо взвизгнул голос маленького альва. Перед глазами ее вспыхнула острая руна разрыва — Ингитора нарисовала ее в мыслях, и это оказалось не менее надежно, чем царапать на стенах и на песке.

И Торвард изумленно вскрикнул — его широкий кожаный пояс с ножом и мечом, застегнутый на надежную серебряную пряжку, удержавшуюся даже в морских бурных волнах, вдруг расстегнулся сам собой и упал к его ногам. А девушка-альв звонко рассмеялась и метнулась в густую тень ельника, ее зеленый плащ мгновенно растворился меж качающихся еловых лап. Какой-то сильный порыв толкнул Торварда — за ней! Но он удержался на месте и только расхохотался. Он ждал от Квиттинга чудес. Но пока они были гораздо приятнее его ожиданий.

— Куда мы теперь пойдем? — спросила Ингитора, когда они покончили с рыбой.

Испеченная в сырой глине несоленая рыба была совсем не той едой, к которой она привыкла, но сейчас и такая была хороша. Чтобы запить ее, им пришлось пойти к ручью, где эта рыба совсем недавно плавала. Здесь они и сидели на больших плоских валунах, собираясь с духом перед дальней дорогой. Коротких дорог для них на Квиттинге не существовало.

— А куда ты хочешь попасть? — спросил Торвард.

Они так и не стали рассказывать друг другу, кто они и откуда. Ингиторе очень хотелось расспросить, кто такой ее нежданный спутник, кому он служит, где живет, куда и откуда плыл, как оказался за бортом? Но она понимала, что за его ответами последуют расспросы. А ей равно не хотелось ни лгать, ни рассказывать ему правду о себе. И по спокойствию фьялля она заключила, что его такая взаимная сдержанность вполне устраивает.

— Я хочу попасть… — Ингитора задумалась, опустив руку в воду и наблюдая, как светлые струи сверкают в ее пальцах. — К людям.

— Люди бывают разные. И ты, я думаю, уже в этом убедилась. Я прав?

Торвард бросил на нее короткий понимающий взгляд. Один только обтрепанный подол когда-то дорогого богатого плаща сказал о пережитых превратностях гораздо больше, чем могла бы сама девушка.

— Еще как прав! — воскликнула Ингитора. — Ты сам не знаешь, насколько прав!

— Так к каким же людям ты хочешь попасть?

— В конце концов я хочу попасть в Эльвенэс. Так что сейчас мне хорошо бы оказаться поближе к Кларэльву. Там живёт Арнльот ярл и другие люди Хеймира конунга. Ты… — Ингитора помедлила, вопросительно посмотрела на своего спутника, как будто прикидывала, стоит ли обращаться к нему с просьбой. — Ты не хотел бы проводить меня туда? Я знаю, что в последнее время между нашим и вашим конунгом мало дружбы, но со мной тебе ничего не может грозить! — поспешно добавила она.

Торвард улыбнулся. Едва ли эта девушка на всем Квиттинге нашла бы другого человека, которому меньше подходила бы и эта просьба, и эта добавка к ней.

— Не сочти меня неучтивым, но мне нужно идти в другую сторону, — сказал он. — Ты помнишь, я еще там, на берегу говорил тебе, что у меня есть дело на Квиттинге.

— Я думала, ты первый из рода морских великанов, кто научился шутить! — ответила Ингитора, стараясь скрыть неприятное чувство от его отказа. Человек, такой сильный, умеющий ловить рыбу в ручье простым ножом на палке, был для нее весьма и весьма ценным, незаменимым спутником. Особенно если ему можно доверять. А этому фьяллю Ингитора доверяла, сама не зная почему. — Никто в здравом уме не скажет такого всерьез! — добавила она.

— А я сразу сказал тебе, что я не слишком-то в здравом уме. Не бойся, я не берсерк и не безумец, какими они обычно бывают, я не бью людей без причины и не разговариваю наяву с духами. Просто, понимаешь, когда у человека много лет есть важная цель, она в конце концов начинает повелевать им, как хозяин рабом. Она делается важнее всего. И собственного благополучия, и даже желания помочь девушке, — с улыбкой добавил Торвард, чтобы немного смягчить свои слова. Без этого они казались слишком высокопарными, а здесь ведь не пир в День Высокого Солнца или Середины Зимы, когда поднимаются кубки и провозглашаются обеты богам.

— Но к каждой цели должны вести разумные пути, — сказала Ингитора, серьезно глядя ему в глаза. Эти слова нашли отклик в ее душе, выразили ее собственные мысли и чувства. Разве не мысль о мести направляла ее дороги и привела в конце концов на этот бурый валун над чистым ручьем? — Должны быть средства. На пути к своей цели можно погибнуть со славой, но цель останется недостигнутой и будет смеяться над твоим курганом. Ты же не хочешь, чтобы Бергвид остался победителем?

Торварду хотелось протереть глаза, но он боялся хоть на миг оторвать взгляд от Ингиторы. Его наполняло самое детское чувство восторженного изумления. Неужели бывают на свете такие умные женщины? Женщины, способные с нескольких слов понять твою заветную мысль и продолжить так же ясно, как ты мог бы сам?

Хотя его воспитатель Рагнар был неплохого мнения о женщинах, Ормкель Неспящий Глаз значительно повлиял на взгляды Торварда.

— Нет, я не хочу, — согласился Торвард и пересел на тот же камень, где сидела Ингитора. Ему вдруг захотелось взять ее за руку и убедиться, что она ему не приснилась. И она уже казалась ему очень красивой — может ли не быть красивой девушка с такими глубокими умными глазами? — И у меня есть одно средство. Только оно… Оно сейчас далеко. Оно здесь, на Квиттинге. Я должен достать eго. И тогда у меня все получится. Я знаю. Боги обещали мне, что тогда получится.

— Это оружие? — спросила Ингитора. Она видела, что фьялль не шутит, а какое иное средство, кроме оружия, мужчины могут посчитать надежным?

— Да. Это меч. В нем заключена сила моего рода и тех сил, какие были им побеждены. Я должен его достать. Я и раньше пробовал, но… — Торвард запнулся, ему вовсе не хотелось вспоминать свои неудачи.

— Не выходило, — с пониманием подхватила Ингитора. — Это бывает. Всякому делу Норны назначили свой срок. Если не выходит — значит, срок еще не пришел.

— Но теперь он пришел! Ты понимаешь — пришел! — горячо воскликнул Торвард. Он сам не знал,откуда взялась в нем эта уверенность, но она вспыхнула пламенем и осветила все его существо, наполнила новой силой. — Теперь я смогу это сделать! Поэтому… понимаешь, я не могу пойти с тобой. Мне нужно к Медному Лесу.

— А мне совсем в другую сторону, — грустно сказала Ингитора. Они помолчали, глядя на бегущую воду. Им обоим не хотелось расставаться. Они оба чувствовали, что понимают друг друга, и оба достаточно повидали людей, чтобы знать, как редко встречается между ними настоящее понимание.

— Отдай мне мои ремешки! — наконец нарушила молчание Ингитора. — А то если я буду так возить подошвами по земле, то моих башмаков надолго не хватит. А я не думаю, что в этих лесах мне кто-нибудь даст другие.

Торвард молча поднялся, взял свою острогу, отвязал нож. Ингитора хотела взять свои ремешки, но Торвард присел возле нее и сам обвязал ремешком ее башмак. И Ингитора не возражала против этой услуги — во всем обращении с ней фьялля не было ничего оскорбительного, а только спокойное и уважительное расположение, которое нисколько не вредило его собственному достоинству. Глядя, как он спокойно завязывает ремешок, не испытывая по этому поводу ни стыда, ни гордости, Ингитора вдруг подумала, что он,похоже, выше родом, чем она посчитала вначале. Непохоже было, чтобы у него когда-то были хозяева, чтобы он выслушивал приказания от хельда, хевдинга, ярла или даже конунга. Он не был ни надменен, ни самоуверен, но он всегда сам знал, что и как следует делать. И только сам он определяет меру своего достоинства. А это отличает по-настоящему гордых и благородных людей. Тому, кто горд, не нужно быть тщеславным.

Несмотря на то, что их дорогам предстояло скоро разойтись, Ингитора вдруг ощутила к нему какое-то прочное расположение. Она посмотрела на его темноволосую голову, склоненную к ее коленям, с неожиданно теплым чувством.

Фьялль вдруг резко поднял голову и вопросительно посмотрел ей в лицо. Ингитора вздрогнула от неожиданности.

— Что ты? — быстро спросила она.

Фьялль зачем-то посмотрел на ее руки, сложенные на коленях. Видно было, что он в замешательстве.

— Ничего, — сказал он наконец. — Мне показалось… что ты меня погладила.

— И не думала! — воскликнула Ингитора и тут же незаметно прикусила язык. Нет, она этого не делала. Но что она думала… Она и сама не знала.

— Так куда ты пойдешь? — спросил Торвард, завязав оба ремешка и сев рядом с ней на камень. — До Кларэльва много дней пути. Ты просто не дойдешь. На ягодах долго не продержишься. Даже если никого не встретишь.

Ингитора промолчала. Она и сама понимала все это, но что она могла сделать?

— Тебя кто-нибудь ждет? — спросил Торвард. — На Кларэльве или еще где-нибудь?

— В Эльвенэсе. И еще…

Ингитора хотела сказать «в Аскргорде», но не стала. Выкуп за Эгвальда получил Бергвид, а без выкупа что ей там, делать?

— И где еще?

— Да больше, выходит, нигде, — со вздохом призналась Ингитора.

— А на том корабле, на каком ты плыла, — у тебя там был кто-нибудь из близких?

— Нет, пожалуй. — Ингитора качнула головой. Ей вспомнился только Ормкель.

— До Эльвенэса далеко, — медленно проговорил фьялль. Казалось, он что-то обдумывал.

— Я и сама знаю, — с угрюмым упрямством ответила Ингитора. Ну и пусть далеко. Ведь больше ее не ждал никто и нигде.

— Послушай, — наконец решительно сказал Торвард. — Давай поступим наоборот. Я не могу пойти с тобой, но ты можешь пойти со мной. А потом я сделаю для тебя все, что смогу, клянусь Тором и Мйольниром. — Он прикоснулся к кремневому молоточку. — А я могу очень много. Гораздо больше, чем ты думаешь.

— Так ты хочешь идти к Медному Лесу? — задумчиво спросила Ингитора. Торвард видел, что она колеблется, да и сам он был не чужд колебаний. Ведь он звал девушку в очень опасную дорогу. Валькирия, сияющая Дева Битв, не смогла пройти ее до конца. Но эта девушка была не то что валькирия. Торвард сам удивлялся своей уверенности, но ему казалось, что она окажется не менее сильной, чем Регинлейв. А может быть, и более. Никогда еще, глядя в сияющие светом Широко-Синего Неба глаза Регинлейв, он не видел такого понимания.

Торвард поглядел на застежку своего пояса.

— Ведь это ты сделала? — спросил он, кивнув на узорное серебряное кольцо.

Ингитора смущенно усмехнулась.

— А как ты сумела? Ты колдунья?

— А ты не боишься колдуний? — Ингитора кинула на него лукавый взгляд. И Торварду стало весело, как будто разом исчезли все его прошлые и будущие трудности.

— Я не боюсь колдуний! — уверенно ответил он, вспомнив мать, кюну Хёрдис. — Я с самого рождения живу в одном доме с колдуньей. И я знаю, что они не опасны, если обращаться с ними уважительно. А ты можешь рассчитывать на мое уважение. Клянусь Мйольниром!

— Хорошо, — сказала Ингитора. — Я пойду с тобой.

Огромный волк бежал через ельник, опустив морду к земле и принюхиваясь. Маленькая ведьма на его спине, крепко держась за пряди густой шерсти на загривке, напряженно прислушивалась к чему-то далекому.

Волк замедлил шаг, потом остановился, подался чуть назад, закружил по полянке.

— Опять нет? — спросила Дагейда.

Жадный повернул голову и виновато покосился на нее.

— Ничего, мой Жадный! — Ведьма ласково потрепала его по шее. — Поищи чуть получше — и найдешь. Не могла девчонка так запутать следы, чтобы ты не нашел. Просто они остыли.

Волк вздохнул совсем по-человечески. Он не хуже своей хозяйки знал, что с легкостью находит следы многодневной давности. А здесь прошло не больше одной ночи и одного дня, а он то и дело сбивается! След петляет, разрывается, пропадает под кустом, а находится опять под корягой, в трех широких волчьих прыжках сбоку. Человек не может, не умеет так ходить. След был развеян и запутан колдовской силой. Какой? До сих пор Дагейда не имела соперников среди обитателей Квиттинга.

— Я знаю, что ей помогает кто-то из светлых альвов! — утешающе бормотала Дагейда, пока Жадный ходил кругами, отыскивая пропавший след. — Там, в усадьбе, где она проходила, так и пахнет колдовством Альвхейма. Но он ведь не окажется сильнее нас с тобой, ведь правда, Жадный?

Волк остановился под стволом толстой ели, обернулся к хозяйке и кивнул на моховую кочку. Дагейда пригляделась: кочка была примята.

— Здесь она отдыхала, ведь так? Значит, она устала и не могла уйти далеко. Да и как ей не устать? Пойдем же, Жадный, скоро мы ее нагоним.

И волк побежал дальше через ельник. Дагейду гнало вперед прежде всего любопытство. Конечно, она не стала бы утруждать себя и Жадного ради того, чтобы вернуть Бергвиду сбежавшую женщину, но ей хотелось узнать, каким же образом пленница сбежала. Что она собой представляет, какие силы в ней заключены? Дагейда еще с первой встречи учуяла в Ингиторе эти силы и теперь хотела разобраться: безусловно ли эта дева из племени слэттов враг ей или можно обратить ее силы себе на пользу?

Всадница Мрака выехала из леса к морю. На опушке Жадный вдруг споткнулся, повернул вбок и скоро уже обнюхивал руну обмана.

— Вот оно что! — Дагейда соскользнула на землю и старательно затерла руну, чтобы больше об нее не спотыкаться. — Теперь-то мы легче найдем ее!

По берегу Жадный побежал увереннее и скоро привез хозяйку к площадке, на которой и безо всякого колдовства видны были следы двух пар человеческих ног. Увидев следы, Дагейда вздрогнула и нахмурилась. Тут же и Жадный обернул к ней морду и коротко рыкнул что-то.

Ведьма мгновенно скатилась с его спины, встала на колени на влажном песке и нагнулась, по-звериному обнюхивая следы. Когда она подняла голову, на лице ее было смятение.