Корабль во фьорде - Оружие скальда

Дагейда тихо засмеялась, даже запрыгала на месте в предвкушении редкого веселья. Жадный ласково боднул ее головой в плечо. Маленькая ведьма мигом стала серьезной.

— Да, ты прав, Жадный! — сказала она. — Не нужно нам с тобой их паршивого мяса! Нам нужны их паршивые головы! Я навсегда отучу их плавать на Квиттинг! Это моя земля, и я никого сюда не пущу! Ты знаешь, что мы теперь сделаем?

Огромный волк это знал. Не дожидаясь приказания, он опустился на землю, чтобы маленькая ведьма смогла сесть ему на спину. Усевшись, Дагейда ласково потрепала его по шее.

— Ты сам знаешь, куда нам нужно попасть! — сказала она. — К Бергвиду Черной Шкуре! Ты не забыл дорогу?

Жадный никогда не забывал ни одной дороги. Убедившись, что хозяйка устроилась на его спине и готова в путь, он серой молнией кинулся вперед и бесшумно канул во мрак.

Всю ночь Ингитора не могла заснуть. Несмотря на дразнящий запах жареного мяса и похвалы хирдманов, она так и не нашла в себе смелости съесть хоть кусочек. Эвар все-таки нашел клочок съедобного мха и в железном котелке сварил из него кашу, какую умеют готовить все квитты.

— Еще бы ячменя и молока, и было бы совсем замечательно! — бормотал он.

И они с Ингиторой вдвоем съели моховую кашу, не обращая внимания на насмешки хирдманов и издевательство Ормкеля, объявившего ее «рабской стряпней». На вкус моховая каша была не очень-то хороша, но Ингитора надеялась, что все же не умрет в ближайшее время от голода.

Довольные хирдманы съели всего быка, хоть он и был огромен. Все косточки они старательно собрали и уложили в черную шкуру. Ормкель сам следил, чтобы никто не расщеплял кости.

— А то бык будет хромым, как козел Тора! — грозил он, не сознаваясь, конечно, что ту историю про Тора и его козла услышал от Эйнара Дерзкого. — И уж тогда Ньёрд нас не простит!

Сверху на кучу костей положили бычью голову, но в ее сторону старались не смотреть. Белые, круто изогнутые рога казались угрожающе направленными на людей. Ингитора пока не требовала назад золотую цепь, желая, чтобы она подольше охраняла обидчика морского бога. На душе у нее было неспокойно.

Покончив с едой, все улеглись спать. Скоро Ингитора слышала вокруг себя разноголосый храп, посапывание, глубокое дыхание. А где-то за холмом шумно дышали черные быки и рыли копытами землю. Стоило Ингиторе закрыть глаза, как над ней нависала огромная тень великанши, лицо обдавало соленым дыханием моря. Шум прибоя нарастал, словно волна катится из моря и вот-вот накроет береговую площадку со спящими людьми. Ингитора вздрагивала и открывала глаза, хватала за руку лежащего рядом с ней Хальта. Наконец даже альву это надоело. Он поднял Ингитору с земли и отвел ее в лес.

— Ложись! — велел он, указывая на землю под молоденькой елочкой. — Здесь мох, обойдешься и без подстилки. Можешь не бояться. Морские великанши так же боятся леса, как ты боишься моря, и не найдут тебя здесь, даже если нарочно будут искать!

Поверив альву, Ингитора опустилась на мох, с облегчением закрыла глаза и тут же заснула. Она не знала, что именно здесь стояла маленькая рыжеволосая ведьма и разговаривала со своим волком. И даже Хальт не учуял недавнего присутствия Дагейды. Здесь она была у себя дома и без следа растворялась в зеленых елях и серо-коричневых валунах.

Проснулась Ингитора от шума на берегу. Было уже совсем светло, на небе догорали розовые полосы рассвета. Хирдманы на стоянке, целые и невредимые, уже поднялись, доели остатки быка и готовились сталкивать «Серебряного Ворона» в воду. Многие оглядывались по сторонам.

— Это тебя ищут! — сказал позади нее голос Хальта. Ингитора оглянулась — альв, снова превратившийся в горбатого раба, протягивал ей горсть очищенных лесных орехов, недозрелых и мягких, но пришедшихся как нельзя кстати. — И пойдем скорее. В одной светлой голове уже родилась мысль о том, что морские великанши забрали тебя в обмен на быка. Мы должны успеть, пока мудрец не поделился с остальными. А то на тебя станут смотреть с подозрением. Как на вышедшую с морского дна.

Ингитора вышла из леса и направилась к кораблю.

— Вот она! — закричали хирдманы. — Слава Одину! А мы уж думали…

— Не болят ли у вас животы? — насмешливо спросила Ингитора. — Надо же какую гору мяса вы вчера слопали!

— Ничего, живы будем! — со смехом отвечали хирдманы. Утром, при ярком свете дня, ночные страхи растаяли, море было спокойно, обещая легкую дорогу. — Где же великанши, флинна? Может, проспали? Ну и попадет же им за это от хозяина!

Ингитора постаралась посмеяться вместе со всеми. Ей вдруг расхотелось покидать это место, которое еще вчера казалось чужим и страшным. Ее переполняли недобрые предчувствия.

Хьёрт помог ей подняться на корабль, хирдманы стащили «Серебряного Ворона» в воду, забрались на него сами, разобрали весла.

— Можно и парус поднять, а, Эвар? — весело окликнул кормщика Хьёрт. — Ветер хороший!

— Не посидеть ли мне на руле вместо тебя? — спросил Ормкель у Эвара. — Боюсь, после моховой каши у тебя не осталось сил держать руль!

Эвар покосился на него, но ничего не ответил. Он тоже плохо спал этой ночью и теперь был бледнее обычного.

Корабль отошел от берега. Ормкель с еще двумя хирдманами поднял шкуру черного морского быка с костями и головой и с трудом перевалил ее через борт. Несколько мелких косточек выпало, но их подобрали все до одной и тоже побросали в воду.

— Возьми назад то, что потерял, Хозяин Морей, и не говори, будто тебя обокрали! — крикнул Ормкель вслед шкуре. — Мы вернули все, что взяли! Не держи на нас обиды и дай легкой дороги!

И многие из хирдманов, проводив глазами мигом утонувшую шкуру, бросили в воду кто монетку, кто кольцо или пряжку. С богом морей очень хотелось разойтись по-хорошему.

Погода была отличной — можно было подумать, что Ньёрду понравились их жертвы. Даже Эвар повеселел немного и обещал, что если и дальше будет держаться такой хороший попутный ветер, то уже скоро они увидят Скарпнэс. В другое время никого бы не обрадовало такое обещание, но сейчас даже Ингитора приободрилась. Едва миновал полдень, а при ярком свете дня плыть мимо Острова Колдунов не так уж и страшно.

На воду она старалась не смотреть. Стоило чуть задержать взгляд на весело играющих волнах, как в белых облачках пены начинали мерещиться кончики рогов, а любая плеть водорослей казалась волосами великанши.

— Вон он, Скарпнэс! — закричал с носа один из хирдманов.

— А вон и Остров Колдунов! — мрачно сказал Эвар.

Поднявшись с края скамьи, Ингитора перешла на правый борт и посмотрела в море. Берег был совсем близко, и она без труда разглядела Турсхатт, откуда Гейр и Асвард впервые увидели корабль Торварда конунга и площадку обманной битвы между морем и подножием холма. Ингитора не сводила глаз с поляны, где отец ее получил смертельную рану. И вздрогнула от неожиданности, когда между берегом и кораблем вдруг мелькнула черная, мокрая и блестящая спина плывущего чудовища.

— Вон он, Тролленхольм! — говорили люди на корабле, держась каждый за свой амулет. — Ничего — днем у колдунов нет силы! Вот ночью…

— К ночи мы будем далеко! — громко сказал Ормкель. — И хватит вам дрожать, а не то со страху потеряете весла!

Скарпнэс скрылся за кормой, заслоненный новым мысом, и на душе у всех было такое чувство, будто самое страшное осталось позади. Попутный ветер так же резво нес «Серебряного Ворона» вперед. Выглянуло солнце, золотые блики так ярко играли на волнах, что было больно смотреть.

— Ой! — вскрикнул вдруг один из хирдманов и чуть не выронил весло, стремительно бледнея. — Там лицо!

— Какое лицо? — рявкнул Ормкель. — Надо же, как ты захмелел от простой воды из ручья!

— Так ручей-то на Квиттинге! — попытался пошутить кто-то, но слова прозвучали всерьез.

— Нет, я видел лицо в воде! — Хирдман снова крепко взялся за весло, но оставался бледным, как сухая трава. — Такое огромное, с большими зелеными глазами. И черные волосы, как копна водорослей!

Ингитора примерзла к своему месту. Во что бы то ни стало ей захотелось на берег, скорее на твердую землю, в лес, которого дочери Эгира боятся так же, как она сама боится моря!

— Эй, там, следите за парусом! — крикнул с носа Хьёрт. — Не видите, куда нас несет! Там впереди камни, не хуже того Тролленхольма!

Хирдманы попытались подобрать парус, чтобы изменить направление, но ветер нес корабль прямо на камни. Их черные головы торчали из воды, как будто любопытные гигантские черви высунулись со дна поглядеть, что там такое плывет.

— Да вы что там, заснули! — Хьёрт встревожился по-настоящему. — Разучились весла держать! Брюхо Фафнира! Правьте левее! Эвар! Куда ты смотришь! Нас несет на камни! Пасть Фенрира!

Но несмотря на усилия Эвара и гребцов, корабль несло в прежнем направлении, к черным камням неподалеку от берега. Гребцы чувствовали, что не они своими усилиями двигают корабль вперед, а какая-то посторонняя сила несет его во сто крат быстрее. Сначала один, потом другой подобрали весла, и «Серебряный Ворон» летел еще быстрее, словно настоящая птица, подпрыгивал над водой. Крики изумления и страха раздались над кораблем, а потом Ингитора вдруг завизжала так, как не кричала никогда в жизни.

В пляшущих зеленоватых волнах она увидела знакомое лицо с грубыми чертами и зелеными глазами цвета морской воды. Пустой, как у рыбы, застывший взгляд смотрел на нее из волн, вода качала пряди черных волос, над морем полетел густой запах глубинных водорослей. Великанша высунула из воды руки, огромные, как бревна, и сильно плеснула в корабль, так что он закачался на воде, как щепка. Корма приподнялась, потом нос зарылся в волну, весь корабль был залит брызгами. Не помня себя, люди кричали от ужаса. А впереди из воды показалась еще одна голова и плечи великанши. Огромный рот растянулся в ухмылке, зеленоватая рука бросила новую волну, и корабль завертелся на месте. Великанши играли им, как дети тряпичным мячиком, и гнали на камни. Над водой разносились раскаты смеха, похожего на рев бури, а меж тем светило солнце и только редкие белые облака проплывали по небу. А море кипело, как сам Буревой Котел, кипело без бури и ветра, огромные зеленые руки гнали волны на корабль, и каждому хотелось умереть, чтобы хоть в смерти найти спасение от жуткого давящего ужаса. Зеленые бездны тянули, и не было надежд на спасение.

Ингитора стояла на коленях, крепко зажмурясь, чтобы ничего не видеть, и обеими руками цеплялась за край скамьи. Руки ее онемели, она хотела одного: чтобы все скорее кончилось. И вдруг огромной силы удар потряс весь корабль, он качнулся и встал. Ингитору бросило вперед и вбок, она открыла глаза, цепляясь за что попало. Корабль замер в неподвижности, в которую не сразу можно было поверить после бешеной качки на волнах.

Сразу стало тихо, в уши рванулись крики хирдманов. Ингитора открыла глаза. «Серебряный Ворон» стоял накренившись на правый борт, упираясь резным штевнем в черные камни. В пробоину возле мачты быстро поднималась угольно-черная вода, сама мачта накренилась и угрожающе скрипела, упавший парус закрыл полотнищем переднюю половину левого борта. Ингитора захотела закричать и не смогла — горло пересохло, руки и ноги дрожали.

Мужчины вокруг нее быстро пришли в себя при виде пробоины. Сейчас не время было переживать и вспоминать морских великанш — надо было спасаться. Все вскочили, Хьёрт и Ормкель наперебой выкрикивали приказания. Берег был близко, любой мальчишка без труда доплыл бы до него.

Ингитора кое-как поднялась, придерживая полы зеленого плаща Эгвальда. Толстая шерсть насквозь промокла, плащ почернел и казался тяжелым, как железный. Подбирая руками мокрые волосы, чтобы не лезли в глаза, Ингитора оглянулась в поисках Хальта. И увидела, как из-за ближайшего мыса выходит огромный черный корабль. В первое мгновение он показался Ингиторе самым большим, какой она видела в своей жизни, — это был дреки скамей на сорок. Его борта были черными, а на штевне возвышалась резная голова быка с огромными белыми рогами, не деревянными, а настоящими. Точно такие же она всего лишь прошлой ночью видела на головах у Ньёрдовых быков. И сам этот корабль казался живым чудовищем из стад морского бога.

Он был полон вооруженных людей, разноцветные щиты сомкнулись на бортах один к одному. Разом взлетали и опадали десятки весел, и с каждым взмахом черный корабль-бык делал огромный скачок к «Серебряному Ворону».

Хирдманы тоже увидели его, каждый схватился за оружие. Черный корабль казался наваждением, продолжением игры морских великанш. Никто не знал, люди ли это, духи, мертвецы или другая нечисть.

В несколько мгновений черный корабль подошел к «Серебряному Ворону», и вооруженные люди с короткими воинственными криками стали прыгать вниз. Черный борт оказался выше, и у нападавших были все преимущества.

— Хугин и Мунин! — закричали разом слэтты и фьялли. — Отец Ратей с нами! Тор и Мйольнир!

С черного борта толпой сыпались вооруженные люди, их было во много раз больше, чем на «Серебряном Вороне», а из-за мыса вышел еще один корабль, за ним еще один. Но на них уже никто не смотрел. Слэтты и фьялли бились с отчаянием обреченных, которым нечего терять, потому что надежды на жизнь не осталось.

Ингитору кто-то отбросил к самой корме, и она стояла там, вцепившись в борт, не в силах сообразить, что же теперь делать. Впереди она видела сплошное мелькание из человеческих тел и блеска оружия, кровь резкими красными пятнами заливала доски и скамьи, в воздухе раздавались крики. Все это приближалось от носа к корме с чудовищной быстротой; защитники «Ворона» падали один за другим. Вот уже кто-то бился вокруг нее, Ингитора присела, ей хотелось закрыть голову руками. Кто-то перелетел мимо нее через борт и исчез в воде; уже когда он был в полете, она мельком угадала Эвара. Следом за ним устремилось несколько копий, но они канули в воду, не задев кормчего.

Чье-то чужое лицо вдруг оказалось возле Ингиторы, но полубезумный взгляд был устремлен не на нее, а на серебряные подвески на груди, видные под плащом; Ингитора едва успела вскрикнуть, когда над ее головой взлетела секира. И вдруг другая секира встретила ту в полете, не остановилась вовремя и врубилась острым краем прямо в глаз, смотревший на ее украшения.

— Сюда! — крикнул чей-то смутно знакомый голос, чья-то рука отбросила Ингитору к другому борту. И снова все вокруг нее смешалось в битве.

Прямо перед ней были знакомая спина и полуседая голова Ормкеля. Держа меч обеими руками, с кровавым пятном на плече, он ожесточенно бился с кем-то, кого Ингиторе не было видно. Она видела только руки и огромную секиру. Ормкель медленно отступал, и теперь между нападавшими и Ингиторой оставался он один. Леденящий ужас вдруг наполнил все ее существо. Глядя только на спину Ормкеля, она ощущала вокруг себя тишину, прерываемую лишь стонами раненых. Битва почти окончилась, все защитники «Ворона» были мертвы, теперь от всей ее дружины остался один Ормкель. Вот сейчас он погибнет, и Ингитора останется одна на этом тонущем корабле, одна с нападающими… Кто они, люди или тролли? Об этом ей сейчас было некогда думать.

Она смотрела на Ормкеля, не словами, но всем порывом души бессознательно взывая к богам о помощи. Один, Тор, светлые асы, помогите же! Фьялли рассказывали ей, как в битве с мертвецами им помогла Регинлейв — где же она? Но чей-то суровый голос в глубине души говорил ей, что на помощь никто не придет.

Ормкель вдруг как-то дернулся, на миг застыл, а потом упал на спину, головой к Ингиторе. Его широко раскрытый глаз смотрел прямо на нее. Второго глаза у него больше не было — вся правая часть черепа со лбом и глазом была снесена, кровь и мозг выливались на доски палубы.

Прижав руки ко рту, чтобы не кричать, Ингитора не могла отвести глаз от страшного зрелища, еще не веря, что это конец. Но какой-то высокий человек с окровавленной секирой переступил через тело Ормкеля и шагнул к ней. Ингитора подняла на него глаза. Как во сне она увидела сильного мужчину лет тридцати шести, с упрямым высоким лбом, угольно-черными сросшимися бровями и угрюмым блеском темно-карих глаз. На его скулах горел яркий румянец, длинные черные волосы нечесаными прядями спадали на плечи, покрытые плащом из черной толстой шкуры, с крупной золотой застежкой на груди. И все лицо его было полно такой страшной, неумолимой и непримиримой жестокости, что Ингитора со всей ясностью поняла — перед ней Бергвид Черная Шкура.

Часть пятая

МОРСКОЙ КОНУНГ

Бергвид шагнул к Ингиторе, качая в руке секиру, окинул девушку оценивающим взглядом, словно прикидывая, не зарубить ли заодно и ее тоже. Ингитора выпрямилась, гордо подняла голову. Страх смерти умер в ней — столько ужаса нес в себе этот темный взгляд. Не верилось, что у живого человека могут быть такие глаза. Ингитора видела перед собой само воплощенное зло, Фенрира Волка в человеческом облике. По сравнению с ним то зло, которое он мог принести ей, было совсем незначительным. Что один человек может отнять у другого человека? Он может отнять жизнь, но это так немного. Умереть нетрудно… Так говорил ей веселый хромой альв с изменчивым белым огнем в глазах на той вересковой поляне, где она отдала свою судьбу в его руки.

И вдруг цепочка слов сама собой родилась и полетела, опережая сознание.

Славная ныне добыча

Ньёрду секиры досталась.

Но боги к тому благосклонны,

кто вовремя скажет: довольно!

— спокойным и звонким голосом произнесла она, забыв и о корабле, и о стонущих раненых, и о лужах крови под ногами.

Бергвид остановился. Трудно было поверить, что этого человека можно удивить, но никогда еще он не слышал стихов на поверженном корабле. Девушка в толстом зеленом плаще, с густыми волосами, потемневшими от воды, стояла напротив него, прямая и спокойная.

— Да ты совсем не боишься! — выговорил Бергвид среди общей тишины. Оринги вокруг молчали, только волны бились о борт «Ворона», и разбитые доски потрескивали под напором воды. Но корабль больше не тонул, прочно сидя на камнях. — Или ты бессмертная?

Скальда не трогают звери,

бури щадят морские;

или же моря властитель

не ценит звонкого слова?

— ответила Ингитора. Ей казалось, что в нее вселился чей-то чужой дух, отважный и сильный, и это он говорит ее устами. Эта сила пришла извне и уничтожила страх. И она росла с каждым мгновением. Ингитора смотрела в блестящие темные глаза человека-волка, и уверенность крепла в ней. Чем меньше страха она сейчас выкажет, тем меньше власти он над ней получит.

Кажется, Бергвид тоже думал так. Бесстрашие этой девы, встретившей его стихами вместо слёз, поразило его так, что он не сразу нашелся. Это казалось чудом. У всех мелькнула мысль, не валькирия ли это.

— Кто ты такая? — спросил Бергвид, подойдя к Ингиторе на шаг. Его взгляд торопливо и внимательно осматривал ее, как будто хотел в ее облике найти ответ.

А Ингитора и не могла бы сейчас ответить ему обыкновенно — вселившийся в нее дух говорил стихами, словно это и было ее средством к спасению.

Дети и конунги знают

деву, любимую Браги.

Знаю я Черную Шкуру,

вспомни и ты мое имя!

— звонко произнесла Ингитора, и прихотливый дух заставил ее улыбнуться, глядя прямо в темные глаза Бергвида, где темно-коричневым были обведены две огромные черные бездны, два окна в царство Хель.

— Так ты знаешь меня! — сказал он. — И я знаю тебя? — Бергвид на миг показался растерянным, поднял руку, потер лоб. На лбу остался размазанный след полузасохшей крови.

— Ты знаешь ее, конунг, — сказал чей-то голос у него за спиной. Голос показался Ингиторе смутно знакомым, но она не решалась отвести глаз от лица Бергвида. Ей казалось, что это тонкое волшебство держится только на легчайшей ниточке взгляда, а стоит порвать ее — чудовище проснется.

— Ее зовут Ингитора, Дева-Скальд из Эльвенэса, — продолжал голос.

— А, так это ты сочиняла про меня стихи! — воскликнул Бергвид, и глаза его блеснули весельем.

Он обеими руками схватил Ингитору за плечи и резко тряхнул. Она едва не вскрикнула — таким внезапным было это движение. Не меньше испуга в ней было и удивление — какие стихи? Вот уж про кого ей не приходило в голову сочинять!

— Я слышал, пересказывали купцы! — весело продолжал Бергвид, выпустив ее, но его веселье казалось страшным, лихорадочным. У Ингиторы мелькнула смутная мысль, не безумен ли он, и с каждым мгновением это подозрение крепло. — Что-то про то, что от меня бегает конунг фьяллей! Расскажи! Ну!

Он опять тряхнул Ингитору за плечи, а она вздохнула с облегчением.

— Да, такие стихи у меня есть, — сказала она. — Они большей частью про Торварда, конунга фьяллей.

— Вот, вот! — оживленно воскликнул Бергвид. — Расскажи про него! Ты складываешь про него как раз такие стихи, каких он заслуживает! Он и его отец! Говори же, ну!

Не дожидаясь новой встряски, Ингитора отступила на шаг от Бергвида, уперлась спиной в борт и звонко произнесла:

Фьяллей ничтожный конунг,

штаны потерявший в битве,

в норы звериные прячась,

голову там оставил!

Сын его ныне трусливо

бегает Черной Шкуры,

валькирий щитом укрываясь,

прячась за спинами женщин!

Произнося эти слова, она дивилась прихотливости судьбы. Она отправилась в этот поход как раз для того, чтобы самой прочитать свои стихи тому, кто их не слышал. Только она имела в виду самого Торварда конунга. Могла ли она подумать, что будет читать их Бергвиду Черной Шкуре! И что морской конунг, грозный предводитель орингов, сын бывшего конунга квиттов Стюрмира, наводящий ужас на все племена одним своим именем, будет слушать ее стихи, радостно улыбаясь от удовольствия, показывая крепкие белые зубы в истинно волчьем оскале. В лице его так ясно проступило что-то звериное, что Ингитора подумала, не оборотень ли он.

Но он слушал, и слушало все его грозное воинство. Даже зверя смиряет умело сказанное человеческое слово. И Ингитора ощутила в себе силу смирить кого угодно — оринга, зверя, оборотня, самого дракона Нидхёгг.

— Нам с тобой по пути, — сказал Бергвид, когда она закончила, и крепко схватил Ингитору за руку. Ей вспомнился рассказ Рагнара о железном кольце, которым приковали к мачте Гранкеля Безногого. Ни разомкнуть это железное кольцо, ни вырваться из него не было никакой возможности. — Ты пойдешь со мной!

И раньше, чем Ингитора успела подумать или хотя бы ответить, он поднял ее на руки. Ей показалось, что ее подхватил черный вихрь и понес куда-то; миг — и она оказалась на борту черного корабля. Разбитый «Серебряный Ворон», его мертвая дружина — все осталось позади. Только звон сбиваемых замков раздавался позади нее — золото Хеймира конунга достанется совсем не тому, кому назначалось. Но это уже не занимало Ингитору. Видно, в Аскргорд она теперь попадет не cкopo.

Ингитора ждала, что теперь ее поставят на ноги, но ничуть не бывало. Бергвид держал ее на руках все то время, пока «Черный бык» огибал мыс и приставал к берегу. При этом морской конунг не разговаривал с ней и даже не смотрел на нее, как будто забыл о своей ноше. Но руки его были так сильны, а Ингитора так потрясена всем происходящим, что даже не решалась напомнить о себе или пошевелиться.

Черный корабль подошел к берегу в очень удобном месте, где уже стояли в воде три корабля поменьше. У всех на передних штевнях были вырезаны головы быков. Когда нос корабля вытащили на песок, Бергвид вынес Ингитору на берег и посадил на бревно на опушке леса. Голова у нее кружилась, она нервно оправляла плащ, платье и волосы, стараясь прийти в себя. Когда первое потрясение чуть-чуть схлынуло, она начала осознавать, что попала к самому Бергвиду сыну Стюрмира, имя которого стало именем мстительной злобы. И она одна здесь, даже без Хальта. Куда запропастился альв, она не знала. За него бояться не стоило, но что она будет делать без него? За последние месяцы Ингитора привыкла к его защите и покровительству, а теперь вдруг ощутила себя открытой для всех бед. Так, должно быть, чувствует себя воин, лишившись оружия.

А Бергвид сел на землю рядом с ней и упер блестящий темный взгляд ей в лицо. Ингитора дрожала под этим взглядом. Сейчас в нем не было той жестокости, которую она увидела в первый миг на «Серебряном Вороне», но в любопытстве морского конунга было что-то такое отчужденное, словно на нее смотрел гость из Нифльхейма. Может быть, так оно и было. Ни на чьих руках не было столько крови, никого не обвиняли в таком множестве страшных преступлений. Его смуглая кожа, темные глаза и волосы, редкие среди витинов, делали его еще более не похожим на прочих людей.

— Так это ты объявила себя врагом Торварда сына Торбранда? — спросил Бергвид. Он положил руку на колено Ингиторы, потом стал поглаживать край ее плаща, упавшую прядь волос, как будто не верил своим глазам и хотел убедиться, что разговаривает не с видением. А Ингитору бросало в дрожь от его прикосновений, ей хотелось отстраниться, как от змеи или жабы, но она не смела.

— Я! — ответила она, стараясь сдержать дрожь в голосе.

— А почему? Почему? — с настойчивым любопытством спросил Бергвид. Брови его дрогнули, на лице появилось какое-то мучительное выражение, как будто он искал ответ на необычайно важный для него вопрос. Ингитора снова подумала, что он, верно, безумен. Она всегда боялась безумцев и не умела разговаривать с ними. Но он ждал ответа.

— Он убил моего отца! — твердо ответила она, вспоминая, как впервые стояла перед престолом Хеймира конунга и тоже отвечала на подобные вопросы. Но тогда все было иначе. Тогда на нее смотрели сочувствующие глаза кюны Асты и Вальборг, и конунг обещал ей помощь. А сейчас — что обещает ей эта невольная встреча? При мысли о жене и дочери Хеймира конунга Ингитора едва не заплакала — такими близкими, родными, любимыми показались ей вдруг эти две женщины. Но теперь они были так далеко, словно в другом мире.

— Вот как! — воскликнул Бергвид и сжал ее колено так, что она едва не вскрикнула. — Расскажи, расскажи!

Ингитора принялась рассказывать о ночной битве на Скарпнэсе. Бергвид слушал так жадно, как будто это была история гибели его собственного отца. Лицо его менялось каждое мгновение: на нем были любопытство, ярость, боль, злоба, мстительность, какое-то горячее жестокое удовольствие. У Ингиторы занимался дух от страха: она не боялась чего-то определенного, не ждала от Бергвида какого-то немедленного зла — ее ужасало само ощущение, что этот жуткий человек сидит рядом и прикасается к ней.

А Бергвид скалил зубы, бил кулаком по земле. Однажды он так стиснул руку Ингиторы, что она не сдержала возгласа. Тогда он мигом разжал пальцы и вдруг поцеловал ей руку. Ингитора охнула от удивления, но этот знак почтения и приязни ничуть ее не порадовал. Каждое движение Бергвида Черной Шкуры было необъяснимым и диким.

— И ты мстишь ему своими стихами? — спросил он, едва лишь она закончила. Ингитора кивнула. — Такой способ мести не приходил мне в голову. Пожалуй, он не хуже всякого другого. Дагейда говорила, что умело наложенное заклинание может погубить. Умелый стих тоже может причинить зло, ведь так? Да?

Ингитора не знала, кто такая Дагейда. Слова Бергвида неприятно поразили ее. Никогда раньше ей не приходило в голову, что она ХОЧЕТ ПРИЧИНИТЬ ТОРВАРДУ ЗЛО. Она хотела отомстить ему, да. Но месть — не зло. Месть — это месть, справедливое воздаяние за… за зло, причиненное тебе. А выходит, что это то же самое. Это было неожиданное и очень неприятное открытие.

А Бергвид улыбнулся, его смуглое лицо расслабилось, тяжелые темные веки опустились, на миг его лицо стало совсем бессмысленным. Дух в нем был похож на пламя, в которое неравномерно подкидывают хворост, — он то ярко пылал, то почти затухал. И сидеть рядом с ним, как слишком близко к огню, было страшно.

Но он не выпускал ее руки, как будто боялся, что она вдруг вскочит с бревна и убежит. Именно этого Ингиторе хотелось больше всего на свете, но куда здесь бежать? Весь берег был полон орингами, они вытащили на берег все четыре корабля, развели три больших костра, жарили туши двух оленей, кабана, нескольких косуль. Видно, только хирдманам «Серебряного Ворона» не везло с охотой на Квиттинге, а к орингам покровитель охотников Видар был более благосклонен. И Ингитору это не удивило. Ведь большинство орингов, как она слышала по их выговору, были квиттами, и предводитель их приходился сыном последнему конунгу квиттов. Оринги были своими здесь. Попытайся Ингитора бежать — и десяток цепких троллиных лапок схватили бы ее за платье.

— А хочешь, — вдруг снова заговорил Бергвид, и Ингитора вздрогнула от неожиданности, — хочешь, я дам тебе корабль и дружину? У меня много людей, это, — он окинул быстрым взглядом берег и людей возле кораблей и костров, — это только малая часть. Я дам тебе корабль и дружину, и ты сама сможешь сразиться с Торвардом! Хочешь?

Он дергал Ингитору за руку, как капризный ребенок мать, на лице его была мольба, как будто своим согласием она сделала бы ему великое одолжение. Но Ингитора отрицательно покачала головой. Ей казалось — еще немного, и безумие этого человека захватит и ее.

— Дружину повел бы сын моего отца, если бы он у него был! — сказала она. — А моя сила — это не сила оружия, она другая. И моя месть будет другой.

— Пусть так, — неожиданно легко согласился Бергвид. Лицо его вдруг успокоилось, словно стих ветер, тревоживший воду, и оно стало почти обыкновенным. — Но теперь мы с тобой будем мстить ему вместе. Ты понимаешь это?

Бергвид снизу заглянул в глаза Ингиторе, и в глубине его глаз она увидела неугасимый огонек все того же безумия.

— Ты понимаешь? — Он крепче сжал ее руку, и его горячая рука, твердая и грубая от мозолей, натертых мечом и веслом, казалась Ингиторе неодолимой, как кузнечные клещи. Ей хотелось освободиться, любой ценой освободиться, пока эти пальцы не сожгли и не раздавили ее руку. Не в силах думать ни о чем другом, она быстро закивала головой.

— Да, да! — поспешно ответила она, мечтая только о том, чтобы он успокоился. — Я пойду с тобой.