Эра Бессмертия

< … > Фундаментом построения достойного общества Пересветов провозгласил свободу слова – и периодическую печать, телеэкраны и радио сразу захлестнула волна разоблачений и обличений. Получив высочайшее «добро» на честность и прямоту, журналистская братия (за долгие годы кремлевского прессинга истомившаяся от собственной умеренности) сперва героически обрушилась на успевших почить вечным сном державных руководителей прошлых десятилетий. И только переворошив в гробах мертвые кости и заметив, что никто их покуда не одернул, лихие борзописцы дружно бросились кусать живых, упоенно сокрушая авторитеты, ломая чиновные карьеры и проникая во все более высокие властные коридоры, аки диверсанты в тыл врага. Поскольку за спинами обнаглевших СМИ гигантским призраком маячила президентская воля, бюрократы всех мастей и рангов смиренно терпели, втихомолку поскрипывая зубами от злости. Самые пожилые и умудренные, исходя из своего и чужого жизненного опыта, уповали на то, что данная напасть не вечна и когда-нибудь будет пресечена той же президентской волей.

Как известно, в те времена журналисты проявляли чудеса храбрости – когда им разрешали. В конце концов, привыкнув к полной безнаказанности, наиболее рисковые соколы от прессы дотянулись клювами и до Ильи Никитича. Поначалу щипали очень аккуратно, нежно, будто играючи, потом помалу разошлись и густо осыпали собственного благодетеля злобными обвинениями в стремлении к абсолютной власти, диктаторских замашках и, наконец, – в зажимании свободы слова. Абсурдность последнего утверждения, видимо, ничуть не смущала воинственных «обличителей» – они попросту упивались своей дерзостью, явно принимая ее за доблесть.

Пересветов стоически терпел нападки прессы и никак не реагировал на подобные выходки газетных хулиганов, мудро предпочитая не опускаться ниже своего достоинства. Лишь однажды, на секунду сорвавшись, он в сердцах выдал прямо в телекамеру:

«Я так уважаю свободную прессу, так стараюсь прислушиваться к ее мнению, что готов соответствовать всему, что она мне инкриминирует. Именует диктатором – буду диктатором, обзывает душителем свободы – буду и им, только подскажите, господа журналисты, каким мне стать еще!»

Что ж, диктатором Пересветов в самом деле являлся, это факт неоспоримый. Иначе – что бы он смог изменить? В России так повелось испокон веку: даже самые демократические преобразования могли обеспечиваться лишь абсолютной волей правителя, по-другому никак. Именно благодаря грозным указам Ильи Никитича власти всех уровней нехотя повернулись лицом к подопечному населению, депутаты наконец-то вспомнили наказы избирателей, а суды стали хотя бы относительно беспристрастными и неподкупными. Лишь трепет перед непреклонным Хозяином вынудил весь многочисленный госаппарат начать работать по своему прямому назначению – на страну, на общество, на людей, а не на одно самообслуживание.

Наконец, именно Илья Никитич, периодически выступая по телевидению, настойчиво призывал сограждан вспомнить о человеческом достоинстве и перестать вести себя как рабы. Мало-помалу и в этом отношении наметились позитивные сдвиги (правда, по большей части внешние): по инициативе Пересветова достоинство личности по всей стране стало несменяемым лозунгом дня. Повинуясь воле правителя, россияне заставилисебя выпрямить спины, перестали взирать на представителей власти снизу вверх и принялись повсеместно требовать уважения к собственным персонам (часто безосновательно). Конечно, выглядело это как общенародный фарс. Даже прирожденным холопам было понятно, что ни с того ни с сего обрести достоинство невозможно и напрягать память тут без толку. Попробуй-ка вспомнить то, чего не знал! Но раз дорогой Илья Никитич настаивает – тогда запросто и с нашим удовольствием! Хорошо, коли Хозяину угодно видеть нас гордыми; уж мы расстараемся! И сами повеселимся, и ему угодим!.. Видимо, замысел Пересветова состоял в том, чтобы постепенно, в течение долгого времени, наигранное «достоинство» превратилось в привычку и стало восприниматься как естественное – хотя бы следующим поколением россиян. Наверняка подобный идеализм у многих вызывал скептическую усмешку, но разве не замечательно само внимание высшего руководителя к данному вопросу! Его предшественникам заниматься выправлением народной психологии было и невыгодно, и неохота, и недосуг. А вот Пересветов находил время и для регулярных «телепроповедей» – хотя забот ему, казалось бы, и без того хватало.

Неутомимый Президент напоминал многорукого Шиву, лично контролируя работу министерств и отраслей экономики, исполнение законов, распоряжений, деятельность властных структур на местах. Повергая в ужас провинциальных администраторов, Пересветов мог в любой момент неожиданно объявиться в аэропорту любого отдаленного городка и, не заезжая в мэрию, отправиться прямиком в гарнизонную казарму, больницу или следственный изолятор, дабы воочию убедиться в объективности представляемых ему докладов. В конце концов при Президенте из представителей различных ведомств была создана постоянно действующая комиссия, в обязанности которой входили как раз такие внезапные ревизии с целью контроля за работой местных органов власти, а также попутных проверок их компетентности. Короче, расслабиться и передохнуть представителям управленческих структур доводилось разве что в отпуске или во время болезни. Классическая фраза «Пренеприятное известие – к нам едет ревизор» для чиновников всех уровней звучала наподобие сигнала воздушной тревоги. Губернаторы и градоначальники от Калининграда до Чукотки пребывали в непрестанном напряжении – зато и сами трудились на совесть, и подчиненным не давали бездельничать. (Кстати, количество желающих баллотироваться на различных выборах в местные органы власти при Пересветове снизилось в несколько раз, желающих же выдвигать свою кандидатуру на следующий срок не находилось совершенно – все слишком утомлялись за время предыдущего.) Власть по городам и весям мало-помалу обретала человеческое лицо – и в этом прежде всего была заслуга «авторитарного» Ильи Никитича.

Таким образом, неудержимо возраставшее влияние молодого Президента и отсутствие оному серьезного политического противовеса объективно пошли на пользу стране и обществу. Следует признать очевидное: именно диктатура Пересветова обеспечила россиянам реализацию их прав, формально гарантированных отечественными конституциями еще с начала XX века.

< … > Мощный резонанс неизменно вызывали президентские инициативы по изменению уголовного законодательства. (Редкие недовольные именовали их «волюнтаристскими», но таковой волюнтаризм, по-моему, был куда предпочтительнее незыблемости вопиюще-нелепых законов.) Так, с подачи Пересветова была радикально ужесточена ответственность за умышленное убийство и вообще за все преступления, связанные с физическим насилием. Необходимость данной меры обуславливалась не только высокой криминогенностью ситуации и пугающей статистикой происшествий, но и самим здравым смыслом. Ибо прежде за отнятую человеческую жизнь российский душегуб расплачивался несколькими годами (!) лишения свободы – примерно как за крупное хищение. Избиение же, истязание или изнасилование, понятно, «оценивались» Уголовным кодексом РФ еще дешевле.

Столь же радикально при Пересветове оказались расширены пределы необходимой самообороны. Парадоксально, но до тех пор россияне, по сути, не имели права (де-юре!) активно защищать свои жизнь, достоинство и имущество, невзирая на то, что неприкосновенность оных провозглашалась Конституцией и опять-таки здравым смыслом. К примеру, прохожий, на которого в глухой подворотне набрасывалась шакалья стая хулиганов, должен был опасаться убить или покалечить кого-то из них, т.к. за это непременно оказался бы на нарах. И хозяину, заставшему у себя дома грабителя, отнюдь не рекомендовалось применять «силовое воздействие» – во избежание аналогичных последствий. Разумеется, хулиганы и «домушники», трепетно оберегаемые российскими законами, имели все основания испытывать к законодателям искреннюю благодарность – в отличие от добропорядочных граждан.[25]

Благодаря Пересветову граждане обрели отрадную возможность защищать себя всеми доступными средствами и способами, вплоть до убийства нападавшего (или нападавших), при условии очевидного перевеса сил у последнего (последних), а в пределах своей личной территории – вовсе не задумываться о выборе средств и соотношении сил. Результат не заставил себя ждать: число уличных и квартирных грабежей резко сократилось после гибели множества злоумышленников на месте преступления, а дерзкие хулиганы изрядно остепенились, нарвавшись на жестокую решительность намеченных жертв – отныне абсолютно законную.

А еще при Пересветове специально для работников прокуратуры, МВД и Министерства юстиции были введены внутренние уголовные кодексы. Наказания, предусмотренные в них для провинившихся «правоохранителей», были примерно вдвое тяжелее прописанных в «общегражданском» УК за аналогичные преступления. Ибо преступление, совершенное служащим означенных ведомств, Илья Никитич справедливо считал проявлением крайнего цинизма и подлости, наносящим огромный ущерб авторитету государства в целом.

Коррумпированных же чиновников потрясла отмена уголовной ответственности за дачу взятки должностному лицу. Если ранее взяткодатель и принимающий мзду, по сути, считались соучастниками, то теперь преступником де-юре становился исключительно мздоимец. Таким образом, последний отныне был обречен постоянно чувствовать себя «на крючке» у «подносителя» – что, разумеется, здорово способствовало обузданию неуемной алчности чиновного аппарата.

Излишне говорить, с каким воодушевлением россияне восприняли данные нововведения. Рейтинг же Пересветова, и без того невероятно высокий, поднялся до «плюс бесконечности», устремляясь куда-то в заоблачные дали…

< … > Конечно, хотелось бы иметь хоть какое-то представление о личной жизни Пересветова. Но эта сторона его жизни словно покрыта плотной дымовой завесой, так что создается впечатление воистину архангельской бесполости Ильи Никитича. Судя по всему, целомудренный имидж выдающегося Президента изначально оберегался как величайшая державная святыня, ибо даже всезнающая пресса 30-х годов и полунамеком не упоминает о каких-либо романтических пристрастиях российского правителя. Видимо, делалось (и делается) сие для того, чтобы не вносить в железобетонный образ непоколебимого Подвижника смягчающей лирической струи. Негоже, право, давать подданным повод полагать, будто живой Идол сделан из одного с ними теста, – иначе они, чего доброго, решат, что Неутомимый Труженик вообще по ночам отдыхает, вместо того чтобы круглосуточно изнуряться ради их благополучия!

Тем не менее совершенно понятно, что одна из главных причин необычайной популярности Пересветова в бытность его Президентом РФ состояла как раз в его демонстративной «упрощенности». Илья Никитич очень мало напоминал классического политика и гораздо больше – нормального человека с присущими последнему страстями и эмоциональными порывами. Харизматичность его в основном зиждилась на уверенности россиян, что их тогдашний лидер близок к народу, что он в каком-то смысле «свой парень», а не отгородившийся от общества кремлевский бюрократ. Именно поэтому стали всенародно любимы регулярные телеобращения Президента к соотечественникам (так называемые «телепроповеди»). Во время таковых Илья Никитич, строго глядя в глаза с голубых экранов, неустанно и проникновенно твердил согражданам о высших ценностях, чести и совести, гневно обличал их пороки, при том отнюдь не щадя их самолюбия и подчас не особо стесняясь в выборе характеризующих эпитетов (впрочем, и не опускаясь до вульгарности или уголовной «фени»). Ничего, сограждане не обижались; напротив, принимали поучения главы государства как пастырские наставления. Возможно, кое в чем это даже шло им на пользу.

Непосредственно в политике Илья Никитич тоже не отличался особой осмотрительностью и показушной корректностью. Так, одной из первых мер нового Президента, встретивших открытое неприятие со стороны либеральной интеллигенции, стало резкое ограничение иммиграционной квоты. Мера эта была вынужденной и действительно необходимой. В те годы в Россию устремлялось великое множество переселенцев из близлежащих неблагополучных стран, в основном среднеазиатских. Сии несчастные, убегавшие от постоянной нужды, приносили с собой массу проблем экономического и социального характера. Готовые трудиться до изнеможения на бессовестных работодателей подчас за кусок хлеба, они изрядно сбивали уровень заработной платы и занимали все больше и больше рабочих мест, тем самым невольно вредя интересам российского населения и, соответственно, накаляя общественную обстановку. В тогдашних кризисных условиях данная ситуация была для России абсолютно неприемлема. Словом, тут все было ясно, вопрос назрел уже давно, и президентская инициатива не вызвала бы особых нареканий – если бы не один нюанс: вышеозначенное ограничение не распространилось на желавших иммигрировать из европейских стран (например, Украины, Молдавии и т. д.), что конкретно оговаривалось в правительственном постановлении. Налицо проявилась дискриминация по расовому признаку, чем не замедлили воспользоваться либералы-правозащитники, освистав Пересветова с головы до ног. Тот ответил, как всегда, честно и открыто – в прямом эфире одной из телепередач:

«Господа правозащитники, либералы и демократы! Вы столько раз упрекали меня за попрание демократических принципов, что, право, ваша позиция по данному вопросу вызывает сильное недоумение. Да, я настоял на ограничении притока иммигрантов именно из азиатских стран. А вы, умудренные интеллектуалы, так и не поняли, что тем самым я пытаюсь защитить как раз существование в России демократической идеи, приверженцем которой являюсь сам? Вам невдомек, что выходцы из Азии, помимо своих рабочих рук, несут с собой такую штуку как азиатский менталитет? С точки же зрения последнего, демократия – не более чем странная блажь пресыщенных европейцев. Либерализма азиаты вообще логически не разумеют! И если мы поступим, как вы предлагаете, – то есть снимем для них ограничения на въезд, – очень скоро процент азиатского населения у нас станет критическим, через некоторое время, не дай бог, преобладающим, а тогда здесь само слово «демократия» напрочь исчезнет из народной речи. Оно и сейчас-то не слишком популярно… Чего же вы добиваетесь – неужели угасания вашей путеводной звезды?!»

Завершив тираду, Президент хотел было откланяться, но, вдруг передумав, сумрачно довесил:

«Вы, либералы, очень напоминаете ваших идейных противников – коммунистов и всяческих националистов: вы точно так же оголтело машете знаменами и громыхаете лозунгами – и так же при том не любите думать и воспринимать аргументы и саму реальность. Потому-то я в толк не возьму – какая между вами и ими принципиальная разница?»

Либералы были в ярости – прежде всего потому, что так и не смогли изобрести убедительного ответа на президентскую оплеуху. Абсолютное же большинство населения, разумеется, упомянутым постановлением правительства оказалось глубочайше удовлетворено. Надо сказать, тогдашнее ограничение иммиграции действительно объективно пошло на пользу и россиянам, и стране в целом, и экономике в частности: безработица постепенно снизилась, зарплаты стабилизировались, а немного погодя и возросли, как следствие возросла покупательная способность на внутреннем рынке, оживился товарный и финансовый оборот. Правда, любители дешевой эксплуатации приуныли, ну так – не все скоту масленица!

Пошла ли данная мера на пользу демократии, в симпатии к которой признавался Пересветов? Не уверен. Скорее наоборот: всякий очевидный успех молодого Президента косвенно способствовал увяданию таковой – что было вполне естественно. Мудрая самовластная политика (подчеркиваю – мудрая!) всегда низводила демократию до уровня пустой философской абстракции. Когда у какого-то народа имелся достойный правитель – идея народовластия в массах оставалась невостребованной.

Вообще, демократия изначально проектировалась как страховка общества от плохого правления. При хорошем, казалось, в ней не было надобности. А о том, что хорошее правление может со временем смениться на плохое, большинство народов предпочитало заранее не задумываться.

< … > Но наиболее «аполитично» Пересветов поступил в апреле 2033 года, распорядившись опубликовать данные спецслужб о коррумпированности большинства парламентариев, их связях с криминалом и не вполне «чистом» прошлом. (По-другому воздействовать на депутатов Федерального Собрания было проблематично: если чистка чиновничества являлась прерогативой Президента как главного чиновника, то парламент де-юре был независимой ветвью власти, а члены оного обладали «депутатским иммунитетом», ощутимо затруднявшим их преследование по закону.) Говоря без обиняков, Пересветов решился на государственный переворот, нанеся сокрушительный удар по тем, кто еще вчера являлся его политической опорой и верными (или по крайней мере безропотными) сателлитами. Выступив по всем каналам СМИ с экстренным обращением к нации, Илья Никитич заявил: «России нужна абсолютно честная власть. Пусть даже таковая будет не выше теперешней интеллектуально, но и тогда – при условии только честности ее – все смогут убедиться, насколько общая картина жизни страны и общества ежедневно меняется к лучшему. Для меня как главы государства наступил решающий момент. Либо я окончательно сломаю порочную политическую систему, либо она уничтожит меня. В случае моего поражения я, без сомнения, буду обвинен во всех смертных грехах и уподоблен Пиночету, Гитлеру и Сталину. Но я иду на этот риск, ибо прежде всего обязан думать не о себе. Очень надеюсь на ваше понимание и поддержку».

Насчет последних Пересветов не прогадал. Бескрайняя страна мигом взорвалась повсеместными митингами и демонстрациями в его поддержку, а силовые структуры дружно заверили Президента в готовности исполнить любой его приказ. Скомпрометированная Государственная Дума, не дожидаясь дальнейшего развития событий, самораспустилась. Примеру ее последовали несколько партий, имевших в своих рядах опозоренных депутатов. Члены Совета Федерации (верхней палаты парламента) почти в полном составе оказались отозваны в течение нескольких дней – с последующей заменой на таких, к которым Органы претензий по части законопослушания не имели. Сразу были назначены новые выборы в Госдуму – в сроки, предусмотренные законом.

На обвинения со стороны западных СМИ в присвоении всей власти Пересветов резонно возразил: «А что, разве я должен делить власть с ворами и взяточниками?!» По его распоряжению во время предвыборной кампании повсеместно распространялся так называемый «государственный предвыборный бюллетень» с подробным досье (из «анналов» спецслужб и МВД) на каждого зарегистрированного кандидата в депутаты Госдумы, дабы избиратели имели полную информацию о претендующих на звание законодателя. В итоге свершилось чудо: россияне выбрали действительно честных народных представителей. При этом честные депутаты оказались умнее прежних, воочию доказав, что ум и хитрость – не синонимы. (Кстати, первое, что сделал новый состав Госдумы, – это принятие единогласного решения о лишении парламентариев депутатской неприкосновенности.) Чуть позже по тому же сценарию одни за другими произошли перевыборы в думы региональные, районные и городские – с такими же предварительными самороспусками прежних составов, с такими же «госбюллетенями» о кандидатах и с таким же блестящим результатом.

Это был самый рискованный эпизод в карьере Пересветова. Он открыто выступил против сложившейся системы, подразумевавшей взаимоотношения ветвей власти по принципу «рука руку моет», – и выдержал испытание с честью, совершив не просто политический переворот, а нравственное обновление всей властной пирамиды, начатое им с первых дней своего правления. Как знать, может, и тут не обошлось без помощи свыше – ибо дотоле подобного прецедента в мировой истории не значилось.

…Все время ловлю себя на том, что сам поневоле скатываюсь в официозный пафос. Надо же, до чего заразительна методичная пропаганда с ее однозначным толкованием событий!.. Да, конечно, возникают закономерные сомнения: а вдруг Президент попросту надумал сформировать парламент из лично преданных ему людей? Так ли уж объективен был тот пресловутый «госбюллетень»? Разобраться в этом не представляется возможным. Впрочем, означенные «лично преданные» депутаты, если они и являлись таковыми, в самом деле качественно превосходили предыдущих. Факт налицо: Федеральное Собрание начало функционировать значительно лучше, Пересветов же получил безграничное влияние на законодателей. По сути, депутаты парламента стали его чиновниками, но – хорошими чиновниками. Возможность – даже гипотетическая – оппозиции со стороны второй ветви власти отпала окончательно, и вся власть заработала дружно и слаженно. А демократический принцип «разделения ветвей» остался только на бумаге.

< … > Интересы Президента Пересветова простирались на все стороны жизни и быта – ему до всего было дело. Илья Никитич лично курировал многие научные проекты и экспедиции, работу некоторых крупных издательств и киностудий. В то же время, считая, что высший руководитель ответствен за любой непорядок на подвластной территории, он не гнушался собственноручно щупать батареи отопления где-нибудь на окраине подмосковного поселка, на глазах у потрясенных его визитом жильцов; заявившись в богом забытую привокзальную гостиницу какого-нибудь районного городка, отчитывал бледного администратора за антисанитарию в номерах; в продовольственных магазинах регулярно набирал различные продукты – на «высочайшую» дегустацию. По инициативе Пересветова был принят закон «Об объективности рекламы», и сам Илья Никитич, упомянув оный в одном из интервью, по-простецки пояснил: «Суть данного закона вкратце: реклама товара должна отражать его истинное качество. То есть когда на этикетке написано «Мед натуральный» – горе производителю, если в меде этом обнаружатся посторонние примеси!» А специальный закон «Об использовании голосовой фонограммы в эстрадных выступлениях» обязал отечественных Орфеев и Сирен предупреждать о таковом использовании в афишах своих концертов (причем величина букв данного предупреждения должна была соответствовать величине букв имярека самого представляемого исполнителя). Современники утверждают, что по выходе этого закона количество российских поп-звезд в течение пары месяцев сократилось на восемьдесят процентов – видимо, большинству эстрадных «соловьев» спешно пришлось переквалифицироваться. Впрочем, ушлые продюсеры активно подсуетились, и вскоре число поющих на отечественной сцене оказалось восстановлено, но теперь это были действительно певцы – с прекрасным слухом и вокалом.

С легкой руки Президента по всей стране развернулось строительство и оснащение бесплатных лечебных заведений, хосписов, культурных учреждений и приютов (в том числе для бродячих животных). Он повсеместно организовывал многочисленные благотворительные фонды и различные фонды помощи (причем на презентациях демонстративно делал в них первый взнос из своих личных средств, а приглашенный «бомонд» затем, скрипя зубами, но не переставая улыбаться, «добровольно» их пополнял). Правда, таких президентских гуманных починов для российских масштабов было явно недостаточно. Прекрасно понимая, что никакого госбюджета и благотворительных фондов на быстрое выздоровление захиревшей державы не хватит, Илья Никитич с телеэкрана, по радио и через прессу обратился «к господам предпринимателям и бизнесменам высшего и среднего уровня» с поистине знаменательной речью:

«Я знаю: большинство из вас всерьез полагает, будто буржуазные реформы в нашей стране задумывались и проводились исключительно ради удовлетворения ваших интересов. Уверяю вас, это нелепейшее заблуждение. Мы – я имею в виду российское общество – в свое время осуществили широкую приватизацию и построили рыночные отношения не для того, чтобы вам сладко жилось, а чтобы всей стране стало лучше от вашего существования. Иначе – зачем России нужны и капитализм, и сами капиталисты? Неужели только для того, чтобы позволить последним присвоить все, что производили и производят десятки миллионов россиян?

Странная особенность присуща нашему Отечеству: здесь наибольшей алчностью отличаются именно те, кто обеспечен всеми благами сверх меры. Именно ненасытные толстосумы методично год за годом, десятилетие за десятилетием расхищают многострадальную Россию. А она у нас воистину изобильная, и богатств ее при справедливом распределении с избытком хватило бы на всех здесь живущих. В этой связи меня – и не только – постоянно мучает вопрос: а нужны ли нам вообще богатые? Может, хватило бы просто обеспеченных – так называемого «среднего слоя»?

Ни для кого не секрет, что весь российский крупный бизнес в основе своей криминален, то есть, попросту говоря, денежки ваши – изначально грязные, и практически любой из вас, по идее, должен не купаться в роскоши, а мотать длиннющий срок с конфискацией имущества. Многотомная информация о вашей, мягко говоря, теневой деятельности пылится в сейфах и архивах прокуратур, управлений внутренних дел и Федеральной службы безопасности, терпеливо ожидая, когда пыль с нее сдуют, а саму извлекут на свет. Тем не менее государство по-прежнему покровительствует отечественному бизнесу. Мы – на сей раз имея в виду российское руководство – прилагаем массу усилий, чтобы обеспечить в стране максимально цивилизованный рынок; мы ломаем головы над тем, как создать наиболее благоприятные условия для вашей работы; мы старательно искореняем коррупцию и рэкет. Словом, мы делаем для вас буквально все возможное! Господа, пора платить по векселям, а их уже накопилось предостаточно. Вы очень много должны России, и – самое главное – вы обязаны доказать, что можете быть ей полезны. За десятки лет вы высосали из нее громадную долю национальных доходов – пришло время возвращать долги.

Государство сейчас остро нуждается в дополнительных денежных средствах – на строительство, науку, культуру, здравоохранение, на привлечение из ближнего зарубежья наших соплеменников и их начальное обеспечение. Полагаю, данные проблемы не оставят вас равнодушными: ведь вы – самые богатые, а значит, самые лучшие. Не так ли? Надеюсь, вы всерьез именуете себя «элитой общества»? Такому званию надо соответствовать, оно ко многому обязывает. Посему предлагаю вам всем – и каждому в отдельности – посильно помочь родной державе, тем самым заслужив ее признательность и заодно прощение прежних долгов. Покажите всему миру, что вы наживали свои безразмерные состояния не из алчности, а из самых благородных побуждений – например, дабы иметь возможность материально поддержать любимую Родину в трудный для нее час. Родина уже ждет – торопитесь. Только прошу вас: проявите благоразумие, не пытайтесь удрать за кордон, чтобы не провоцировать прокуроров на форсирование следствий по вашим нечистым делишкам».

И, выразительно помолчав, добавил – как всегда простодушно и недвусмысленно:

«Ну, а если не желаете получить таковую индульгенцию от государства, так проспонсируйте хотя бы благоустройство исправительных учреждений – самим же потом там сидеть».

Эффект от данного заявления никакими словами передать невозможно. Реальность угроз Пересветова сомнений не вызывала – он на тот момент обладал властью поистине безграничной. Подтверждением тому стал откровенно неконституционный президентский указ, запрещавший крупным предпринимателям и акционерам в течение двух месяцев покидать пределы Российской Федерации без специального разрешения от правительства. Протестовать по поводу оного, как обычно, пыталась лишь либеральная интеллигенция, но ее «глас вопиющего», не поддержанный даже представителями ущемленной буржуазии, бессильно растворился в ликующем хоре народного злорадства.

Контуженные богачи несколько дней дружно пили валерианку и сосали валидол, а отдышавшись, наперегонки кинулись финансировать самые различные проекты – от запусков космических кораблей и батискафов до закупок каталок для домов инвалидов. Бежать за границу, бросив бизнес и нажитое за долгие годы имущество, в самом деле никто не пожелал. Тем, у кого на этот счет возникали колебания, приходилось учитывать, что перед произнесением своего ультиматума Президент наверняка распорядился установить за «буржуями» бдительный надзор, потому задержать всякого из них прямо в аэропорту прокуратура могла в любой миг и на законных основаниях – рыльце у тогдашних российских капиталистов было в густом пушку практически поголовно. Удачный же побег еще отнюдь не гарантировал спокойной жизни за кордоном: существовала весьма вероятная опасность выдачи любого (или почти любого) из подобных беглецов всяким цивилизованным государством по требованию российского правосудия (разумеется, при предъявлении доказательств уголовной вины беглеца, что в данном случае, похоже, особой трудности не составляло). И вообще, никто на Западе (да и на Востоке тоже) не горел желанием столкнуться с наплывом нечистых на руку «бизнес-эмигрантов», посему проблемы у последних могли возникнуть не только с выездом из своего Отечества, но и с въездом в чужое. Наконец, никакая (даже самая активная) зарубежная деятельность не сулила быстрого обогащения и сверхприбылей, к которым столь привыкли российские буржуа, так что безоглядно покидать Родину «господам предпринимателям» не было резона – с чисто деловой точки зрения. Действительно, разве есть еще на свете такое же «поле чудес», где из удачно вложенного червонца может за ночь вырасти золотое дерево! А честнейший Илья Никитич, как-никак, обещал индульгенцию…

Короче, Пересветову опять удалось то, о чем ни один из прежних президентов не мог и мечтать: прижимистые банкиры, фабриканты и магнаты всех мастей принялись лихорадочно потрошить свои бездонные кубышки и пригоршнями рассыпать по сторонам их содержимое. «Самораскулачивание» стремительно набрало обороты и скоро стало напоминать своеобразное соревнование в щедрости. Конечно, щедрость была вынужденной, а альтруизм – наигранным; конечно, члены «бизнес-братства» пристально следили друг за другом, чтобы кому-либо из них не вздумалось «недоложить» своей лепты в общую груду «добровольных пожертвований» (ибо интерес в этом деле у них тоже был общий).