Бирмингемы - Пепел на ветру

Утро пятницы прошло для Элайны в беспорядочной суете. Она проспала, и с самого раннего утра все покатилось кувырком. Щеткой она орудовала на редкость неловко и даже наткнулась на полное ведро грязной воды, забрызгав себя и выплеснув мутную жижу на пол.

Потирая ушибленный локоть и чертыхаясь себе под нос, девушка с трудом поднялась на ноги. Краем глаза она заметила, что в коридор, видимо привлеченный шумом, вышел капитан Латимер. Элайну так и подмывало вылить воду из ведра ему на голову. Когда капитан снова ушел к себе, она усмехнулась и попыталась, не снимая, выжать мешковатые штаны.

Ближе к полудню Элайна улучила минуту, чтобы навестить Бобби Джонсона. Ему дали большую дозу морфина, чтобы облегчить страдания. Убедившись, что он еще жив, она вздохнула с облегчением.

Днем Эл вновь стал предметом пристального внимания доктора Латимера. Элайна мыла последнее из окон, как вдруг заметила, что капитан задумчиво наблюдает за ней, и это ее встревожило. Очевидно, его сильно раздражала ее грязная одежда.

Заметив, что Коул направился к ней, она бросила на него подозрительный взгляд.

— Не бойся, я не собираюсь отшлепать тебя, — насмешливо заверил он. — По крайней мере прямо сейчас.

Элайна вытерла нос рукавом, сопроводив этот жест презрительным фырканьем.

— Папа строго-настрого запретил мне поворачиваться спиной к синебрюхим. — Она окинула собеседника презрительным взглядом.

— Должно быть, тебе нелегко выполнять отцовский наказ, когда вокруг столько северян, — саркастически отозвался Коул.

— Это по-твоему, янки. — Она сунула руку в задний карман, выудила грязную тряпку и громко высморкалась в нее. — Хотя госпиталь и вправду кишит северянами.

— Если ты закончил, у меня есть для тебя другая работа, хотя я предпочел бы поручить ее кому-нибудь еще.

— Так я и знал! — притворно простонала Элайна. — Вы или упрекаете меня за неряшливость, или даете новую работу. Ну что там на этот раз? Снова придется убирать блевотину?

От последнего слова ее передернуло, а Коул лишь усмехнулся. Неизменная ершистость Эла могла бы утомить кого угодно, но он давно привык считать все это бравадой. Мальчишка сам напрашивался на упреки и наказания, и Коул находил удовольствие, отказывая ему и в том, и в другом.

— Пожалуй, это будет кое-что похуже, — сдержанно произнес он.

Элайна насторожилась. Она знала, что слова капитана — не пустая угроза, и поклялась, что если он попросит ее убрать в комнате, где проводили ампутации, она откажется наотрез: к подобному испытанию она никак не была готова.

— Иди за мной. — Коул направился к двери, но обернулся, не слыша за собой шагов. Он окликнул ее резко и повелительно: — Ну-ка пошевеливайся!

Это Элайне совсем не понравилось.

— Я-то думал, сегодня днем вы отправитесь навестить Роберту. С какой стати вы торчите здесь?

Капитан удивленно приподнял брови:

— Похоже, тебя кто-то обманул.

Элайна пожала плечами:

— Я же видел, как вы примчались в дом Крэгхью вчера вечером, вот и решил, что вам захочется снова повидаться с кузиной.

— Меня направили сюда прежде всего для того, чтобы лечить раненых, а не ухлестывать за юными особами, как бы мне это ни нравилось. А твое дело, — глаза капитана из голубых стали стальными, — убирать в госпитале. Идем.

Они поднялись на третий этаж, где Элайне прежде еще не доводилось бывать. День выдался жарким, в коридорах царила духота. Казалось, пот лился из каждой поры, пропитывая грубую рубашку, прилипшую к плечам и спине девушки. Капельки влаги стекали по ложбинке между ее грудей, и ей отчаянно хотелось почесаться. Даже Коул, вышагивающий по коридору в надраенных до блеска сапогах и безукоризненно вычищенном мундире, явно изнывал от жары, а на его спине проступило большое влажное пятно.

Элайне пришлось поторопиться, чтобы поспеть за капитаном. Из большого коридора они свернули в другой, где за письменным столом сидел сержант. Коридор заканчивался полуоткрытой дверью, за которой несколько северян играли в карты. Рядом с сержантом навытяжку стоял солдат. Здесь воздух был еще больше сперт, от солдат разило потом. Увидев Латимера, сержант вытер лоб красным платком и встал, чтобы отпереть дверь.

Глазам Элайны предстала просторная палата — она была вдвое больше, чем палаты внизу. Здесь на погнутых койках лежали солдаты Конфедерации, которых она узнала по лохмотьям серых мундиров, висевших у изголовий. Некоторые из них неподвижно глядели в потолок, другие стонали и корчились от боли. Юноша на койке у самой двери то и дело кашлял. Услышав скрип двери, он повернул голову и криво усмехнулся, но тут же снова закашлялся. Элайна сразу поняла, что это пленники, которых отправили сюда подлечиться, прежде чем увезти на Шип-Айлснд или в Форт-Джексон.

— Это Эл, — объявил Коул. — Он будет убирать у вас в палате. — Капитан попытался подтолкнуть Элайну вперед, но она сердито передернула плечами.

— Не трогай меня, янки! — крикнула она.

Какой-то солдат громко расхохотался.

— Вот это задира! Где вы нашли такого мальчишку, капитан?

— Отбил его у пехоты, — насмешливо отозвался Коул. — Откуда мне было знать, что я спас солдат от верной гибели?

Из глубины палаты раздался голос дюжего детины:

— Эй, молокосос, зачем ты работаешь на янки? Или мать в детстве ничего не объяснила тебе?

Элайна пожала плечами:

— Голод не тетка…

Ее собеседник откинулся на подушку и задумчиво почесал подбородок.

— Сдается мне, они жалеют для тебя харчей, и все-таки ты уже не настолько мал, чтобы не понимать: порядочные люди скорее согласятся умереть с голоду, чем выносить помои за синебрюхими!

Элайна небрежной походкой приблизилась к койке раненого и выразительно уставилась на пол.

— Помоев синебрюхих здесь нет, мистер. Только грязь сообщников мятежника Джонни.

Солдат нахмурился, но Элайна не отвела взгляда. Кто-то из раненых приглушенно засмеялся, а ее оппонент хмуро приказал:

— Ладно, берись за тряпку, пока я не отшлепал тебя! Элайна заметила, что к одной ноге солдата примотаны длинные лубки.

— Только попробуй, Джонни, и тебе понадобятся лубки для второй ноги.

Все беспокойства Коула за судьбу паренька развеялись, пока он слушал эту перепалку. Эл держался как полный задора маленький, но драчливый петух.

Отвернувшись, Элайна увидела, что в палату вошел пожилой седовласый мужчина, и сразу узнала в нем доктора Брукса, врача семейства Крэгхью.

— Капитан Латимер! — позвал Брукс. — Я хотел бы услышать ваше мнение по одному вопросу… — Врач приблизился к койке и, что-то произнеся приглушенным шепотом, приподнял простыню.

Элайна на всякий случай попятилась и чуть не наткнулась на капитана.

— Эл! — воскликнул тот, придерживая ее. — Что это с тобой?

Девушка поспешно отскочила в сторону.

— Это от духоты.

— Тогда снимай куртку, иначе изжаришься живьем. — Латимер протянул руки, словно собираясь расстегнуть ей пуговицы, но Элайна оттолкнула его ладонь.

— Я же говорил: не смейте трогать меня! — взвизгнула она.

В коридоре послышался топот сапог, и в палату ворвался охранник, а за ним следом сержант — оба выглядели так, словно были готовы сию же минуту вступить в рукопашную схватку.

Коул недовольно покачал головой.

— Успокойся, Эл, это я уже слышал, — процедил он сквозь зубы.

— Я предупреждал, верно? Не распускайте руки! Вы не послушались, значит, теперь пеняйте на себя.

— Послушай, парень, ты хотя бы представляешь себе, насколько с тобой трудно? — На скулах Коула заходили желваки, потемневшие глаза сузились. Он обратился к старшему из вошедших: — Все в порядке, сержант. Последите за этим сорвиголовой, пока он здесь, иначе мальчишка затеет еще одну войну.

Бросив на Элайну предостерегающий взгляд, Коул тут же о чем-то заговорил с доктором Бруксом, а девушка, старательно отводя глаза от обнаженного худого солдата и его раны, начала убирать в палате и тут обнаружила под койкой, стоящей у самой двери, несколько томиков стихов.

— Эй! — окликнул ее солдат, который был слишком слаб, чтобы приподнять голову. — Ты, часом, не из здешних мест?

— Да, с верховьев, — отозвалась Элайна, собирая книги. — Это в окрестностях Реда.

— Деревенщина, — мрачно процедил дюжий верзила. На этот раз Элайна даже не оглянулась.

— Ты, случайно, не знаком с юной леди, живущей в десяти милях от Александрии? — продолжал хриплым шепотом расспрашивать солдат, в глазах которого блеснула надежда. — Хорошенькая, ростом не выше тебя. Однажды она накормила нас до отвала, а потом пустила переночевать в амбаре. — Он с трудом сглотнул. — Ее имени я так и не узнал, но у нее был чернокожий слуга, который не отставал от нее ни на шаг. Она звала его Саулом…

Элайна отвернулась, пробормотав через плечо:

— Оттуда все давно уехали. Должно быть, и она тоже.

— Жаль… — Солдат снова закашлялся. — А я надеялся, что, когда кончится война и меня освободят, я смогу вернуться туда. Она показалась мне настоящей леди и к тому же поделилась с нами последним. Я хотел бы отплатить ей тем же.

У Элайны задрожали руки. Этот юноша мечтал о том, что скоро стены тюрьмы останутся позади. Как она могла объяснить ему, что та девушка теперь превратилась в истощенного, лохматого паренька?

Неожиданно на ее плечо легла чья-то рука. Обернувшись, она увидела, что доктор Брукс в упор смотрит на нее.

— Значит, ты и есть тот самый сорванец, о котором предупреждал меня капитан Латимер? — Он усмехнулся.

Сердце Элайны дрогнуло: ну конечно, он узнал ее. Доктор часто бывал в доме Крэгхью, когда она с родными гостила там, и иногда поддразнивал ее, как мальчишку.

Повернувшись к Коулу, Брукс увлек его к двери, и оба офицера вышли в коридор. Элайна осторожно перевела дыхание. Она не сомневалась, что Брукс будет хранить ее тайну так же ревностно, как и жизнь конфедератов, лежащих в этой палате.

Неожиданно налетевший ветер заставил ее вздрогнуть. Только тут Элайна сообразила, что здесь прохладнее, чем в любой другой палате госпиталя. Подняв голову, она увидела высоко над головой небо — именно оттуда долетал свежий ветерок.

— Чертовы янки до сих пор так ничего и не поняли, — хмыкнул тощий солдат, заметив, что паренек разглядывает отдушину на потолке. — Нас упрятали сюда, чтобы мы не сбежали в окно, и даже не подумали, что это самая прохладная комната во всем госпитале.

Элайна, усмехнувшись, вспомнила о сержанте, потеющем в душном коридоре. Теперь даже такая маленькая победа над янки казалась ей значительной.

Вернувшись в комнату, доктор Брукс строго взглянул на нее.

— Когда ты закончишь с уборкой, нам надо будет поговорить наедине, Эл, — негромко произнес он.

В субботу Элайна трудилась в лавке Энгуса под присмотром Роберты. Поскольку с работой в госпитале она справилась к вечеру в пятницу, капитан Латимер согласился дать ей выходной. Узнав об этом, Роберта заявила родителям, что Элайна сама вызвалась помочь ей в лавке — весь день она бдительно следила за поведением кузины и сама демонстрировала живость ума, склонившись над гроссбухами и подсчитывая цифры. Сидя за отцовским столом, она довольно часто привлекала внимание приходивших в лавку солдат-янки и получала громадное удовольствие, когда кто-нибудь из них отталкивал с дороги оборванного мальчишку, моющего пол.

Воскресенье издавна считалось днем посещения церкви и визитов. Поскольку Элайна не спешила привести себя в порядок, чтобы сопровождать семейство Крэгхью, ей выпал случай на несколько часов ускользнуть от бдительного взгляда и бесконечных шпилек кузины. Дульси с семьей тоже отправилась в церковь, и в распоряжении Элайны остался весь дом. Она как следует вымылась, побрызгала себя духами и надела старенькое муслиновое платье, чтобы хоть на время снова почувствовать себя женщиной.

Выглянув в окно, она, к своему ужасу, увидела подъезжавшего к дому Коула Латимера. В панике Элайна бросилась к себе в комнату — ей нельзя было терять ни минуты! Быстро сбросив платье и туфельки, она натянула ненавистные штаны и рубашку, растерла по лицу пригоршню грязи, а на чисто вымытые волосы нахлобучила шляпу — заново испачкать их она просто не могла. Ее ноги снова утонули в огромных башмаках.

В дверь позвонили — раз, затем другой. Затаив дыхание, Элайна ждала, надеясь, что капитан уйдет. Услышав его шаги на веранде, она быстро спустилась по наружной лестнице и сквозь кусты, окружавшие дом, направилась к каретному сараю, намереваясь оседлать Тар и поехать к ручью, где ей никто не помешает спокойно отдыхать… И тут неожиданно перед ней предстала широкая спина капитана Латимера. Не успев вовремя остановиться, она споткнулась и, не удержавшись, сшибла его с ног, а потом сама рухнула на грязный пол конюшни.

Растерявшись, девушка молча смотрела, как Коул, чертыхаясь, встает на ноги.

— Ах, сорванец! — Узнав обидчика, Коул схватил Элайну за руку. — Что это ты опять затеял?

Ужас овладел ею, когда она вспомнила, что в спешке не успела снять корсет и женское белье. Теперь тонкая кофточка уже не могла скрыть округлость ее груди; если капитан дотронется до нее, то наверняка все поймет. Ее рука горела — так с ней еще никто не обращался.

— Отпустите меня сейчас же! — выкрикнула она. — Вы не имеете никакого права…

Рванувшись, Элайна высвободилась, уже не сомневаясь, что на руке останется синяк. Вспомнив о маскировке, она ссутулилась под мешковатой рубашкой и потерла ушибленный при падении бок, незаметно отодвинувшись в густую тень, подальше от капитана.

Коул тут же устыдился собственного гнева.

— Прости. — Он не спеша начал отряхиваться. — Это вышло случайно, и я… — Внезапно его словно что-то осенило, он нахмурился. — А может, я ошибаюсь?

— Нет, — нехотя отозвалась Элайна. — В темноте я не сразу заметил вас.

— И куда же ты так бежал? — Он усмехнулся. — Ручаюсь, ты увидел меня и решил, что твой выходной пропал.

Коул расстегнул китель до пояса и умылся водой из ведра.

— Я решил напоить лошадь перед тем, как вернуться домой. По правде сказать, у меня есть несколько свободных часов, и я хотел бы засвидетельствовать почтение твоей кузине. — Не обращая внимания на Элайну, он смочил водой затылок и вытер его платком.

Наконец, застегнув мундир и надев перчатки, капитан огляделся в поисках головного убора, который и обнаружил в пыли за дверью. Отряхнув шляпу, он подошел вплотную к Элайне.

— Поскольку я никого здесь не застал, визит придется отложить. Передай Роберте, что я заезжал навестить ее.

Только тут Латимер заметил, как плечи паренька поникли.

— В чем дело? — участливо спросил он.

— Рука болит, — призналась Элайна и укоризненно взглянула на капитана.

— Извини. Надеюсь, и ты извинишься за то, что сбил меня с ног.

Капитан терпеливо ждал, поблескивая глазами. В эту минуту Элайне хотелось только одного: дать хорошего пинка ненавистному янки. Внезапно Коул недоуменно вскинул бровь и принюхался.

— В чем дело? Ты решил стать настоящей леди? Сердце Элайны мгновенно ушло в пятки. Коул же между тем продолжал:

— От тебя пахнет так, словно ты вымылся в надушенной воде.

— А, это! — Элайна тщетно подыскивала правдоподобное объяснение. — Все из-за Роберты. Она сказала, что от меня несет, как от помойки, и облила меня розовой водой.

Коул усмехнулся:

— Кажется, теперь я понял, почему ты хотел удрать от меня. — Он надел шляпу и направился к двери конюшни, где стоял его жеребец. — Не беспокойся, Эл, я никому не проговорюсь. И все-таки на твоем месте я не стал бы являться в госпиталь, благоухая таким ароматом.

Элайна послала ему вслед взгляд, полный бессильной ярости. Она проводила капитана до крыльца, и тут ей стало ясно, что на этот раз он никуда не уедет: возле дома уже стоял экипаж семейства Крэгхью.

— О, это вы, мистер Латимер! — радостно воскликнула Роберта и призывно замахала рукой. — Что привело вас к нам сегодня? — Улыбка застыла на ее лице, когда она увидела выходящую из-за дома Элайну. — Только не говорите, что вы приехали проведать Эла!

Коул галантно протянул руку, помогая дочери хозяина выйти из коляски.

— У меня появилось несколько свободных часов, и я рассчитывал застать вас дома.

— Хм! — громко кашлянул Энгус. — Боюсь, сегодня наша дочь будет сопровождать нас, капитан.

— Папочка! — застонала Роберта. Она хотела возразить, но вынуждена была опустить голову под гневным взглядом отца.

— Мы должны навестить друзей, а они ждут нас вместе с Робертой. — Энгус откровенно лгал, но он больше не собирался потакать прихотям дочери. Роберте он позволял почти все, но согласиться на ее брак с янки было выше его сил.

— Надеюсь, вам не пришлось долго ждать, капитан? — Судя по всему, Роберта уже успела взять себя в руки и теперь ослепительно улыбалась. Ей и прежде случалось спорить с отцом — такие размолвки она считала увлекательным занятием. Главное — выиграть время.

— Эл как мог развлекал меня, — усмехнулся Коул, — пока я не понял, что нельзя бесконечно злоупотреблять его терпением.

— Эл? — Роберта раздраженно оглянулась на кузину. — И что же он такое… наговорил?

— Уверен, он захочет рассказать о том же и вам, поэтому не стану ему мешать. — Коул помедлил, задумчиво глядя на напряженную спину Энгуса. Похоже, глава семейства Крэгхью забыл о правилах гостеприимства.

Чтобы не стать виновником скандала, капитан грустно подвел итог:

— Мне, к сожалению, пора.

Роберта с досадой смотрела, как он садится в седло.

— Счастливо оставаться, мисс Крэгхью, — произнес Коул, небрежно прикасаясь к шляпе. Затем обернулся к Элайне: — А с тобой увидимся завтра.

Когда цоканье подков затихло, а родители ушли в дом, Роберта в ярости обернулась к кузине и требовательно спросила:

— Как это ты развлекала капитана Латимера, а, маленькая дрянь? Если ты рассказала ему обо мне…

— Даже не знаю, что на меня нашло, — отозвалась Элайна, прикидываясь простушкой. Она намеренно медлила, чтобы помучить Роберту.

— Элайна Макгарен, если это правда, я выцарапаю тебе глаза!

Элайна пожала плечами:

— Что правда? Я почти ничего не говорила, зато сделала немало…

Брови Роберты взлетели вверх.

— Мы встретились в каретном сарае. — Маленькая инквизиторша облизнула губы, наслаждаясь пыткой. — Ему очень понравились мои духи.

— Лайни! — пронзительно выкрикнула Роберта. — Опять ты насмехаешься надо мной? Так я и знала! Если ты сейчас же не расскажешь мне, что произошло, то очень об этом пожалеешь!

— Угомонись, — Элайна презрительно усмехнулась, — а не то лопнешь от злости. Просто я нечаянно сбила его с ног.

— Если это все, тебе повезло, — дрожащим голосом отозвалась кузина. — Но если ты меня обманула — берегись!

Глава 9

Изнуряющая летняя жара сменилась приятной прохладой. Волосы Элайны отросли, и поэтому девушке волей-неволей пришлось попросить Лилу укоротить их, однако аккуратная стрижка только подчеркнула красоту ее лица и огромных серых глаз. Теперь ей редко приходилось голодать, и ее стройное гибкое тело слегка округлилось под мешковатой одеждой, которую она продолжала носить, выдавая себя за юношу.

В понедельник, по заведенному обычаю, врачи пришли в госпиталь пораньше: им предстояло совершить обход, во время которого они выслушивали все претензии пациентов. Майор Магрудер сопровождал их с карандашом и блокнотом наготове, а также с предостерегающим взглядом для тех, кто собирался подать какую-либо жалобу. Именно по понедельникам консилиум решал, кто из солдат уже готов к выписке.

Элайна уже приступила к работе, когда по лестнице стали спускаться солдаты в серых мундирах; некоторые из них были закованы в кандалы. Глядя на них, девушка ощутила острую боль в груди. Для большинства из этих людей война была окончена: если они не сумеют сбежать из кишащей стражниками тюрьмы, то больше не увидят ни единого сражения и будут обречены влачить жалкое существование в четырех стенах. Проходя мимо Элайны, пленники улыбались, а дюжий сержант, нога которого уже срослась, поднял сжатый кулак.

— Выше нос, парень! — бросил он на ходу. — Война еще не кончена! — Губы его пытались улыбнуться, но голос звучал не слишком весело — было ясно, что он пытается подбодрить прежде всего самого себя.

Элайне захотелось утешить сержанта, но она так и не нашла слов.

Вскоре холл опустел, и лязганье цепей затихло вдали. А ведь каких-нибудь два года назад эти люди так надеялись на победу! У Элайны перехватило горло, на глаза навернулись слезы. Она поспешно смахнула их и вдруг заметила, что Коул наблюдает за ней. Взгляд, которым она ответила ему, выражал ярость и бессилие. В этот момент ненависть к янки вспыхнула в ней с новой силой: глядя на пленников, она представила своего брата в кандалах. Как же ненавистны были ей война, янки, а больше всех — капитан Коул Латимер!

Коул не стал испытывать судьбу и, отвернувшись, занялся делами. Он знал, что только время может исцелить исстрадавшегося мальчишку.

Вскоре в госпитале появились новые пленники, которые заняли только что опустевшую палату. Некоторых принесли на носилках и сразу отправили в операционную. Среди них оказался молодой кавалерист — ядро раздробило ему ногу, оставив ужасную рану от середины бедра до колена. Доктор Митчелл покинул госпиталь сразу же после утреннего обхода, оставив за старшего майора Магрудера, и тот, посоветовавшись с майором Форбсом, принял решение об ампутации, поскольку извлечь осколки ядра никак не удавалось.

Узнав об этом из разговора ординарцев, Коул предпринял попытку переубедить коллег.

— Другого выхода нет! — уверенно заявил Магрудер, выслушав мнение капитана.

— Черт побери, майор! — Чтобы подавить раздражение, Коул сделал паузу и потом продолжил уже спокойнее: — Это же человеческая нога, а не нога мула! Рана чистая, положение еще можно спасти!

— Нагноение — всего лишь вопрос времени. Предотвратить его мы не в силах — нам с майором Форбсом это абсолютно ясно.

— И все же давайте попробуем, — настаивал Коул. — Это самое меньшее, что мы можем сделать.

— Нам хватает хлопот с другими ранеными, — отрезал Магрудер. — Нашей помощи ждут северяне, и незачем терять время на этого бунтовщика.

Тут уж Коул не выдержал:

— У всех наших солдат раны не опасны. Джентльмены, после войны этому человеку очень понадобится нога. Неужели ваши сердца настолько очерствели, что вы превратились в мясников?

— В мясников? — Лицо Магрудера покраснело. Майор давно недолюбливал этого выскочку-капитана, который ставил свое мнение выше мнения старших по званию офицеров, к тому же располагавших внушительным опытом. Очевидно, Латимер даже не подозревал, какая ответственность лежит на плечах начальника госпиталя. Больше Магрудер такого неуважения терпеть не собирался.

— Капитан, если вы не измените свое мнение, я подам на вас рапорт за нарушение субординации, — пригрозил он. — Сочувствие к врагам будет стоить вам карьеры. А теперь я приказываю вам покинуть помещение.

Коул быстро вышел, чуть не сбив с ног Элайну, которая отмывала пол неподалеку, и она, уже второй раз за день, одарила его гневным взглядом.

— Неужели вы уступите им?

— Приведи доктора Брукса, — неожиданно приказал Коул, — да поживее!

Элайну не понадобилось упрашивать: забыв о тяжеленных башмаках, она пулей пронеслась по коридору, взлетела вверх по лестнице и через минуту уже вела за собой пожилого врача.

Схватив Брукса за руку, Коул втащил его в комнату, где майор Магрудер уже приступал к ампутации.

— Джентльмены, если вы не остановитесь, — решительно начал он, — вам придется иметь дело не только со мной, но и с доктором Бруксом. Мы привлечем вас к суду за негуманное отношение к пленным.

Майор Магрудер отшвырнул скальпель.

— Вы что же это — угрожаете мне, Латимер?

— Нет, майор, — почти ласково отозвался Коул. — Я только обращаю ваше внимание на то, что подобное обращение с военнопленными недопустимо для главного врача госпиталя.

— Слишком много на себя берете, капитан! — Майор Форбс предостерегающе поднял палец.

Коул невозмутимо заложил руки за спину.

— Очень может быть, но зато я могу надеяться, что если сам окажусь в подобном положении, кто-нибудь попытается спасти и мою ногу.

Магрудер фыркнул:

— Раз уж вам так дорог этот мятежник, забирайте его чертову ногу вместе со всем остальным, но предупреждаю: такая попытка может стоить пациенту жизни…

Ответа он не дождался: Коул Латимер с помощью доктора Брукса уже принялся за работу.

Элайна то и дело заглядывала в операционную, опасаясь, что солдат не выживет. Когда капитан наконец отошел от стола, то, обнаружив ее на пороге, не очень удивился. Выждав минуту, он произнес:

— Будет жить.

— А нога? — с замиранием сердца спросила Элайна.

Коул медленно кивнул:

— Ее удалось спасти.

Увидев блеснувшую на чумазом лице полоску белых зубов, капитан невольно усмехнулся, но Элайна тут же вновь нахмурилась и, смущенно кивнув, отправилась продолжать работу.

Бобби Джонсон постепенно поправлялся, и морфин ему кололи все реже; однако когда Элайна останавливалась возле его койки и пыталась заговорить с ним, он только отворачивался.

Утром, после ночной грозы, Элайна обнаружила, что Бобби сражается с бумагой и пером, пытаясь написать письмо. Подметая пол, она то и дело подходила ближе, пытаясь разглядеть плоды его трудов. Лист бумаги был испещрен чернильными кляксами, строчки наползали одна на другую.

— Никто не сумеет прочесть это!

Перо в руке солдата остановилось. Он скомкал лист бумаги и со сдавленным всхлипом швырнул его в стену.

— Эй, янки, зачем ты прибавляешь мне работы? Резкий ответ последовал незамедлительно:

— Это ты, мятежник, изувечил меня на всю жизнь. Элайна ахнула:

— Разве не по вине янки на кладбищах города не хватает мест?

Солдат беспомощно замотал головой:

— Лучше бы мне умереть и быть похороненным! А что теперь? Вернуться домой и стать обузой для жены? Я не могу так поступить с Дженни! Кому нужен слепой муж?

— Сдается мне, янки, она будет рада уже тому, что ты вернулся домой.

— Меня зовут не «янки»!

— Знаю. Ты Бобби Джонсон. Мы познакомились возле операционной.

Последовала длинная пауза.

— Это ты, Эл?

— Угу.

Бобби Джонсон тяжело вздохнул:

— Похоже, я начал слишком часто жалеть себя.

Элайна долго смотрела на юношу, всем сердцем желая утешить его. Наконец она решилась:

— Я редко читаю, но иногда у меня выдается свободная минутка. Хочешь, я почитаю тебе что-нибудь?

— Это было бы замечательно.

В последующие несколько дней девушка спешила закончить работу пораньше, чтобы посидеть рядом с Бобби и почитать ему. Вскоре он начал отзываться на ее шутки и даже продиктовал ей два письма — матери и жене.

Как-то, дочитав последнюю страницу коротенького романа и закрыв книгу, Элайна заметила на лице Бобби Джонсона тревожное выражение.

— В чем дело? Тебе не понравилось? — озабоченно спросила она.

— Понравилось, — с расстановкой ответил Бобби. — Но я заметил, что пока ты читал, твой голос… стал мягче. И, похоже, ты учился, хотя и пытаешься скрывать это.

По спине Элайны пробежал холодок.

— А еще я понял, что ты вовсе не Эл. — Солдат взял ее за тонкое запястье. — Ты — женщина, девушка. Да, да, девушка! Как тебя зовут по-настоящему?

— Элайна, — прошептала она.

— Сколько тебе лет? — Его пальцы скользнули по руке Элайны.

— Мне уже семнадцать. — Она прикусила губу. — Ты никому не скажешь?

— Объясни, почему ты хочешь, чтобы тебя принимали за юношу, и тогда я решу.

Нехотя Элайна изложила причины своего перевоплощения — у нее просто не оставалось выхода.

— Меня обвинили в шпионаже. Теперь решай. От того, какое решение ты примешь, зависит моя свобода.

Прошло несколько минут, прежде чем Бобби негромко произнес:

— Мне всегда нравилась история Оливера Твиста. Ты почитаешь мне эту книгу, Эл?

Слезы облегчения подступили к глазам Элайны; в растерянности она начала оправлять простыни.

— У моего дяди есть эта книга. Завтра я принесу ее. — Уже собираясь уходить, она вдруг спохватилась: — А ты ничего не скажешь капитану Латимеру?

— Ничего, пока в этом не возникнет необходимость, — заверил ее Бобби.

Дождь никак не желал заканчиваться; к воскресенью исчезла всякая надежда на то, что небо прояснится. Тучи нависли над самыми крышами домов, по мощеным тротуарам неслись целые потоки грязи. За неделю Элайна навела в госпитале идеальную чистоту и даже после тщательного осмотра палат уже не могла найти себе занятие. Когда она собралась уходить, ее внимание привлекли грязные следы на мраморном полу просторного холла. Оставить пол в таком виде девушка не могла, хотя и понимала, что понадобится немало усилий, чтобы вернуть мраморной мозаике изначальную красоту.

Прошло не меньше четверти часа, прежде чем она выпрямилась и удовлетворенно оглядела свою работу. В это время с улицы до нее донеслись громкие голоса. В дверь вошли несколько офицеров и двое штатских; они торопливо пересекли холл, оставляя грязные отпечатки подошв на полу.

С досадой схватив тряпку, Элайна погрузила ее в ведро и снова принялась что было сил тереть пол. Когда она уже заканчивала работу, дверь снова широко распахнулась и еще одна пара обляпанных грязью сапог оставила жирные черные следы на мраморе.

На миг Элайна замерла, а затем громко заявила:

— Эй, янки, а ну вытри…

— Прочь с дороги, болван!

Ее грубо толкнули, и она чуть не упала. Жак Дюбонне с надменным видом прошествовал мимо, не обращая внимания на следы своих сапог, но затем вдруг остановился в нескольких шагах от девушки и, оглянувшись, спросил:

— Может, ты знаешь, где мне найти доктора?..

Он не договорил: издав чавкающий звук, тряпка угодила ему в лицо. Дюбонне взмахнул руками, пытаясь удержаться, и тут же оказался облитым с ног до головы грязной водой из ведра. В ярости он выхватил из кармана нож.

Увидев, как сверкнуло в его руке стальное лезвие, Элайна попятилась и приготовилась бежать, но тут огромные черные ручищи обхватили ее сзади. Неистово лягаясь, она попыталась вырваться, однако это ей никак не удавалось. Перекошенное от бешенства лицо человека с ножом придвигалось все ближе.