Бирмингемы - Пепел на ветру

Солджер послушно брел вслед за ней, выказывая полнейшее равнодушие. Поведение пса отчасти успокоило ее. На нижнем этаже, пока Элайна заглядывала в гостиную, проходила через столовую и открывала дверь в кухню, Солджер улегся прямо в коридоре. По привычке Энни оставила лампу зажженной, от печки распространялось приятное тепло, и из всех помещений дома кухня показалась Элайне самым подходящим местом для жизни.

Решив, что больше проверять нечего, она уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг ахнула и схватилась рукой за грудь — свет лампы отчетливо высветил застывшую в дверях высокую фигуру.

— Коул! — Узнав мужа, Элайна медленно опустилась на стоявший рядом стул и, только теперь почувствовав, в каком напряжении находилась все это время, облегченно вздохнула.

Глава 36

Экипаж плавно катился по извилистому переулку, приближаясь к двери шляпной лавки. Когда он остановился, Оли открыл дверцу, но Коул еще несколько минут не выходил наружу: его неподвижный взгляд был устремлен на садовую дорожку, ведущую к дому.

— В обычное время, сэр?

— Что?

— Прикажете заехать за вами в обычное время? — терпеливо повторил кучер. — Или вы пробудете здесь всю ночь?

— Нет! — Ответ был непривычно резок, и Оли смутился. Впрочем, до этого ему и в голову не могло прийти, что его хозяин нанесет любовнице визит вскоре после свадьбы. — Я жду тебя в обычное время.

Оли кивнул, взобрался на козлы, и экипаж скрылся за поворотом, а Коул, тяжело вздохнув, направился к двери. Утром, сидя за завтраком напротив Элайны, он понял, что должен немедленно дать выход накопившемуся напряжению, а для этого у него было лишь одно средство — Ксантия Морган.

Он поднял руку, чтобы постучать в дверь, но тут перед его глазами неожиданно встало лицо той, о которой он думал каждую минуту. Коул зажмурился, наслаждаясь видением, но оно быстро исчезло, оставив чувство тоски и опустошенности. Понимая, что приезд сюда вряд ли избавит его от мучений, он решил сначала разобраться в своих мыслях, но в этот миг дверь открылась и на пороге показалась Ксантия.

— Коул, это ты! — с облегчением воскликнула она. — А я было решила, что сюда прокрался какой-то злоумышленник. — Она показала зажатый в руке маленький револьвер и тут же смущенно спрятала его между складок юбки. — Входи! Господи, сколько же времени я тебя не видела! Мне даже стало казаться, что этого никогда не случится…

Радостно улыбаясь, Ксантия взяла гостя за руку и повела его в дом. Приняв из его рук шляпу и перчатки, она положила их на стол в холле, а затем провела Коула в гостиную, где сразу налила ему полный стакан бренди.

— Садись, дорогой, я помогу тебе снять сапоги.

— Погоди, Ксанти…

— Что-то случилось?

Гость молчал.

— Скажи по крайней мере, ты поужинаешь со мной? А может, останешься на всю ночь?

— Думаю, я должен вернуться домой.

Увидев в ее глазах разочарование, Коул поморщился и сделал глоток из своего стакана.

— Я приказал Оли, чтобы он оставался поблизости.

— Оли может и подождать, дорогой, — замурлыкала Ксантия. — Он будет только рад скоротать время в салуне.

— Несомненно. — Коул снова поднес к губам стакан. Ксантия ласково провела ладонью по его груди.

— Скажи, тебе удалось заключить то деловое соглашение?

В ответ Коул лишь вздохнул:

— Его заключили по доверенности прежде, чем она прибыла сюда.

— До меня дошли слухи об этом, — призналась Ксантия. — Местные сплетники так и не простили тебе брака с Робертой, а теперь, узнав, что ты снова женился, переполошился весь город. Должно быть, ты прячешь жену в надежном месте, поскольку ее до сих пор мало кто видел, и все здесь просто сгорают от любопытства.

Заметив, что гость недовольно поджал губы, Ксантия прикоснулась тщательно ухоженным пальчиком к его щеке и тихо спросила:

— Неужели у меня появилась соперница?

Коул на мгновение поднял глаза и тут же снова уставился на огонь в камине.

— Я, кажется, объяснял тебе, почему женился и на каких условиях. Пока ничто не изменилось.

— Пожалуй, дорогой, я знаю тебя лучше, чем кто-либо еще в этом городе, — с расстановкой произнесла Ксантия, — но иногда ты кажешься мне совсем чужим. Ты говоришь, что она спасла тебе жизнь… Мне было бы легче переносить разлуку, зная, что ты находишься с ней из чувства благодарности. А теперь допивай свое бренди, дорогой. Я не задержусь.

Ксантия исчезла прежде, чем Коул успел остановить ее. Только теперь он понял, какую ошибку совершил, явившись сюда. Этот дом был для него убежищем от ярости Роберты, но с тех пор он утратил всякую привлекательность и из тихой гавани превратился в бередящее душу напоминание об обмане.

Поставив стакан, он вышел из гостиной и направился по коридору к двери спальни. Постель уже была подготовлена для того, чтобы принять любовников, а Ксантия, сидя на табурете перед большим зеркалом, расчесывала волосы. Заметив Коула в зеркале, она улыбнулась ему и принялась развязывать тесемки лифа.

— Не стоит, Ксанти… Я ухожу.

Его бывшая подружка в недоумении обернулась:

— Но ведь ты же только что приехал!

— Знаю, — кивнул он. — Я сделал ошибку.

Поняв, что все ее надежды рухнули, Ксантия хрипло произнесла:

— Хочешь о чем-нибудь поговорить?

— Нет.

— Ты вернешься?

— Не знаю.

Ксантия долго смотрела на него, борясь со слезами.

— С твоей стороны было очень мило предупредить меня, — наконец выговорила она. — Я оценила твой поступок. Если ты передумаешь, знай: для меня ты всегда желанный гость.

Коул кивнул:

— Ты поддержала меня, Ксанти, когда это мне было необходимо. Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся обратиться ко мне.

Она выпрямилась и печально улыбнулась:

— Боюсь, то, в чем я нуждаюсь, уже принадлежит другой женщине.

— А вот в этом я еще и сам не разобрался. — Вытащив из кармана бумажник, Коул сунул пачку банкнот в вазу возле двери. — До свидания, вернее, прощай!

Оставшись одна, Ксантия еще долго прислушивалась к удаляющимся шагам. Спустя некоторое время негромко стукнула дверь. Выходит, несмотря на все уверения в том, что его второй брак — не более чем сделка, Коул увлекся своей новой женой. Что ж, значит, ей придется самой познакомиться с Элайной Латимер и доподлинно выяснить, чем вызван внезапный приступ верности со стороны ее любовника.

Над землей стлался вечерний туман, сырость вызывала мучительную боль в ноге. Сделав несколько шагов, Коул был вынужден остановиться, чтобы передохнуть. В ночном воздухе разносилось дребезжание расстроенного фортепиано. Салун располагался совсем неподалеку, на той же улице, что и шляпная мастерская. Обычно это заведение закрывалось раньше, чем Коул покидал объятия любовницы, и Оли успевал подать коляску к дому, но теперь ему оставалось только проклинать себя за глупость и удивляться тому, за каким дьяволом он вообще явился сюда…

Оли с трудом втиснулся за столик в углу. Обычно он пристраивался к стойке бара, но в этот вечер ему хотелось в одиночестве обдумать события последних дней. Жена хозяина подала ему кружку пива с шапкой густой пены и молча удалилась.

Осушив одним глотком добрую половину кружки, Оли устремил невидящий взгляд в пространство. Доктора Латимера он знал уже давно и не одобрял его похождений. О доме Латимеров в городе ходили самые разные слухи, и даже сыну Оли, Питеру, было известно, что его хозяин и хозяйка спят в разных комнатах, как и во времена первой миссис Латимер.

Не доверяя досужей болтовне слуг, Оли и сам наблюдал за супружеской парой. Однажды на пикнике у реки Оли предложили перекусить вместе с хозяевами, и он сразу отметил, что Коул и Элайна относятся друг к другу дружески, но не так, как полагается мужу и жене. А еще он видел, как жадно мистер Латимер посматривал на жену.

Дождавшись, когда принесут вторую кружку пива, Оли поднес ее ко рту и замер, только тут разглядев, что напротив него за столом сидит его хозяин. А он-то и не заметил, как Коул появился в пивной.

— Теперь я знаю точно, что вы сглупили, — даже не успев хорошенько подумать, пробормотал Оли.

— Когда мне понадобятся твои советы, я попрошу об этом. — Коул недовольно поморщился. — Свейн! Неси сюда бутылку и два стакана!

Через минуту на столе появилась бутылка виски сомнительного качества.

Дождавшись, когда хозяин салуна удалится, Оли признался:

— Когда у меня все хорошо, я пью пиво, а если случаются неприятности с женщинами, приходится заказывать что-нибудь покрепче.

Коул удивленно поднял брови:

— А разве у тебя есть какие-нибудь неприятности? Оли заговорщицки подмигнул хозяину:

— Ваши беды — мои беды! — Он лихо опрокинул в огромную глотку стакан виски и запил его пивом. Коул последовал его примеру и тоже потянулся за кружкой пива, надеясь таким образом перебить чересчур резкий вкус крепкого напитка.

— С меня хватит, — громко заявил он, отодвинул свой стакан и поднялся.

Оли недовольно взглянул на хозяина, однако не посмел перечить. Заткнув пробкой бутылку, в которой оставалась еще добрая половина содержимого, он сунул ее под мышку и направился к двери, не забыв на ходу приказать владельцу заведения записать выпивку на счет доктора Латимера.

Путь домой выдался особенно длинным — Оли долго петлял по городу, его лошади тащились черепашьим шагом. От холодного сырого воздуха Коул вскоре протрезвел и сразу ощутил грызущую боль в ноге. В довершение всего Майлс встретил его в дверях неприятным известием:

— Пришел доктор Дарви, сэр. Мы не знали, вернетесь ли вы сегодня, и мадам решила поужинать без вас.

Войдя в столовую, Коул с досадой обнаружил, что Бреггар удобно расположился по правую руку от Элайны, и ему ничего больше не оставалось, как только занять место на противоположном конце стола.

— Энни, убери от меня этот чертов картофель! — рявкнул он только для того, чтобы излить свой гнев.

— С чего это вам вздумалось оскорблять славную ирландскую еду? — возмущенно воскликнула кухарка, вихрем врываясь в столовую. Лицо ее раскраснелось, она энергично размахивала руками. — Ну конечно! Чего еще ждать от беспутных немецких эмигрантов?

— Австрийских! — мрачно поправил Коул.

Не дрогнув под его горящим взглядом, Энни переставила блюдо картофеля поближе к себе.

— Будь вы поумнее, сэр, вы бы уже давно все съели и попросили еще.

Коул в недоумении уставился на нее: кажется, Энни совсем забыла, с кем разговаривает, раздраженно подумал он.

Элайна сразу поняла, что сейчас разразится скандал. Поспешно вскочив, она взяла блюдо с картофелем, вручила его кухарке и мягко выпроводила ее на кухню.

— Лучше не раздражать его сегодня, Энни, должно быть, у него опять разболелась нога…

Кое-как успокоив разгневанную ирландку, Элайна вернулась к столу и тут обнаружила, что миссис Гарт вынимает из буфета стаканы и графин, наполненный бренди. Быстро подойдя к ней, она шепотом попросила:

— Я справлюсь сама, миссис Гарт, а вы пока помогите Энни на кухне.

Надменно кивнув, экономка нехотя подчинилась. Наливая напиток, Элайна не стала проявлять особой щедрости, за что Коул метнул на нее недовольный взгляд.

— Энни разогревает вам суп, поскольку картофель вы есть отказались, — как ни в чем не бывало произнесла она. — А потом вы, наверное, захотите кофе…

Коул кивнул и отвернулся, надеясь, что Элайна не задержится возле него слишком надолго. От жены исходил свежий сладковатый запах, который неизменно будоражил его кровь. Волосы ниспадали на шею Элайны каскадом шелковистых локонов, и даже строгое муслиновое платье при свете свечей выглядело не хуже самого роскошного туалета.

— Отчего я не вижу за столом Минди? — неожиданно спросил Коул.

— Поскольку вы задержались в городе, я покормила ее и уложила спать. — Мило улыбнувшись хозяину дома, Элайна вернулась на свое место рядом с Бреггаром, надеясь, что сделала достаточно для восстановления общего спокойствия. Однако лицо Коула продолжало неумолимо мрачнеть, и она принялась молить Бога, чтобы гроза прошла стороной. Бреггар, видимо, тоже что-то почувствовал и теперь настороженно поглядывал на соседа, гадая, стоит ли заговаривать о том, что стало причиной бурной ссоры в предыдущий вечер. В конце концов он решил, что риск вряд ли будет оправдан.

Ужин закончился быстро. Едва все вышли из-за стола, Бреггар извинился и уехал, а Элайна, не выдержав гневных взглядов, которые то и дело исподтишка бросал на нее муж, молча ушла в свою спальню. Проворчав что-то о сварливых женщинах, рядом с которыми так трудно жить, Коул тоже направился к себе.

Однако как только он вошел, дверь, разделяющая его спальню и ванну, открылась и на пороге появилась его молодая жена. Нервно дергая пуговицы на манжетах длинных рукавов, Элайна решительно произнесла:

— Сэр, вы снова вели себя словно капризный ребенок. Человека с таким скверным характером мне еще ни разу не случалось видеть!

Круто развернувшись, она направилась прочь из комнаты, однако Коул вовсе не собирался оставлять за ней последнее слово.

— Ты укоряешь меня, а сама, стоило мне уехать, принимаешь в моем доме похотливого хама! — Лицо его потемнело от гнева. — Усадила его за мой стол да еще подала ему мою еду! Плохо же ты разбираешься в людях! Этот фат готов воспользоваться любым предлогом, лишь бы навестить тебя во время моего отсутствия, и ты приглашаешь его, зная, как я к нему отношусь! — Он негодующе взмахнул рукой и широкими шагами прошел к себе.

— Я плохо разбираюсь в людях?

Торопливо сняв платье, так что в спешке оно чуть не разорвалось, Элайна швырнула роскошный наряд в шкаф и немедленно отправилась в спальню мужа.

— Что вы имели в виду, говоря, что я приглашаю его? — возмущенно выкрикнула она.

Рука Коула, расстегивавшая рубашку, замерла.

— Бреггар не мог не знать, что я в отъезде!

— Он заехал, чтобы повидаться с вами, сэр! — прошипела Элайна. — И задержался, чтобы дождаться вас! А когда стало ясно, что вы не расположены к разговору, он уехал. Что в этом странного или предосудительного, хотела бы я знать? Или вы вновь решили, что вам наставляют рога?

Стащив нижнюю юбку и перебросив ее через руку, она вышла и разыскала в шкафу свою старенькую ночную рубашку и халат. Однако теперь настала очередь Коула снова почувствовать себя обиженным: остановившись в дверях, он крепко сжал рукой косяк, в то время как Элайна хранила напряженное молчание, делая вид, что не замечает мужа.

Хотя Коул понимал, что ведет себя неразумно, остановиться он уже не мог:

— Ты просто не понимаешь, что нужно этому ублюдку!

С оскорбленным видом Элайна швырнула одежду на постель и, повернувшись к мужу, подбоченилась, давая понять, что не думает сдаваться.

— Я принимала его отнюдь не наедине — компанию мне составляло полдюжины ваших слуг. Спросите у Энни, у Майлса, у Питера, у миссис Гарт — тогда вы сами убедитесь, что я не нарушила правила приличия!

— Правила приличия? О каких правилах приличия может идти речь, когда ты сидела за столом с ним рядом! А что касается слуг, я не удивлюсь, если они солгут, лишь бы защитить тебя! — Смяв рубашку в ком, Коул швырнул ее на пол.

Элайна вспыхнула:

— Ваши слуги будут меня защищать? Да вы и вправду болван! Весь день они морочили мне голову по поводу того, куда вы девались, и при этом выглядели так виновато, что я могла бы заподозрить вас в желании поискать удовольствий на стороне, в объятиях какой-нибудь ветреной особы!

Коул поставил больную ногу на стул и начал осторожно стаскивать с нее сапог.

— Ну и что из того? — проворчал он. — Раз я не вправе просить таких одолжений там, где имею возможность получать их… — Он присел на кровать и стащил второй сапог.

Элайна сокрушенно покачала головой:

— Доктор Латимер, вы, кажется, забыли, что сами заварили эту кашу, поспешив прислать своего поверенного! Вот теперь ее и расхлебывайте!

Гордо вскинув голову, она удалилась к себе в спальню, где пинком швырнула шлепанцы в угол. Он посмел обвинить ее, в то время как сам… Да как он смеет!

Присев на стул перед туалетным столиком, она скатала чулки и в раздражении бросила их на пол.

— Вы так сокрушаетесь о том, что вам приходится вести жизнь аскета — а ведь прежде считали, что я недостойна вашего внимания!

— О, я знал, что ты его достойна! — долетел из соседней спальни голос Коула. — И это ты подстроила ловушку! Если бы не ты, мне не пришлось бы жениться на Роберте!

Не выдержав, Элайна вскочила и, босиком промчавшись через комнату, дала выход своему гневу:

— А вам и в голову не пришло, что в ту ночь с вами был кто-то другой!

Коул чуть не выронил брюки, которые держал в руках.

— Откуда же мне было знать, черт побери? Я думал, в доме всего две женщины. — Гибкий и мускулистый, он стоял посреди комнаты в облегающем белье, еще больше подчеркивавшем достоинства его фигуры. Наконец, иронически приподняв бровь, он ехидно осведомился: — Стало быть, мне следовало заподозрить в случившемся вашу тетю?

— Негодяй! — вскричала Элайна и бегом вернулась к себе.

— Или подозрения должны были пасть на чумазого Эла? — Коул отмел эту мысль взмахом руки. — Абсурд! Это ты сыграла со мной злую шутку, облачившись в лохмотья. Мне и в голову не пришло бы, что благовоспитанная юная леди способна вести себя как уличная женщина да еще демонстрировать такое воодушевление!

Задохнувшись от ярости, Элайна снова бросилась к нему. Забыв о том, насколько силен ее муж, она схватила его за локоть и рывком повернула лицом к себе.

— К вашему сведению, сэр, я тогда не проявляла никакого воодушевления!

— Но ты же сама пришла ко мне в комнату.

— Вы были пьяны и могли переполошить весь дом, а тогда вас пристрелили бы как грабителя!

— Так, значит, мне следует еще и поблагодарить тебя за спасение моей жизни? — вкрадчиво осведомился Коул.

Элайна в ярости стиснула кулаки.

— Скажи, неужели тебя в самом деле задевает то, что я не слишком обрадовался навязанному мне обществу Роберты?

— По-моему, вы были просто счастливы оказать ей честь! Будь моя воля, я упекла бы вас за решетку! — Она снова направилась к себе.

— И кто бы тогда спасал тебя? — В голосе Коула послышалась усмешка.

Уязвленная этим напоминанием, Элайна ударила ладонью по платьям, висящим в шкафу.

— Ну конечно! Тогда вы меня спасли, а теперь надеетесь купить роскошными нарядами и дорогими украшениями! — Она подошла ближе к двери, желая увидеть, каким будет выражение лица мужа после этих слов.

Коул швырнул брюки в шкаф и захлопнул дверцу. О эта целомудренная соблазнительница с острым язычком! Понимает ли она хотя бы, что натворила?

Они встретились возле ванны, лицом к лицу.

— Вероятно, вам не раз случалось видеть женщин, которых можно заполучить за бесценок. Но я не продаюсь!

Коул рассмеялся:

— Все дело в цене, не так ли? Как по-твоему, сколько стоит медальон, который ты носишь на шее?

Этого Элайна вынести уже не могла — она задергала замок цепочки, но не сумев открыть его, стащила медальон через голову. Увидев, как ее руки взметнулись вверх, Коул решил, что ему пора защищаться: схватив жену за стянутую корсетом талию, он привлек ее к себе, пытаясь избежать удара.

У Элайны перехватило дыхание. Она ощутила прикосновение его обнаженной груди, мужской запах, жар тела сквозь тонкую ткань. Минуту, показавшуюся им вечностью, они смотрели друг другу в глаза, а затем медленно, почти нехотя Коул склонился к ее губам.

Потрясение оказалось внезапным, первое робкое прикосновение губ сменилось страстным, обжигающим поцелуем. Ярость мгновенно переросла в жгучее желание, соглашения и условия были напрочь забыты. Обоих охватило жадное, ярко вспыхнувшее пламя — следствие изнуряющего вожделения, горьковато-сладкой боли столь долго сдерживаемой страсти. Коул стиснул в объятиях гибкое тело жены, о котором столько времени мечтал, и забыл обо всем на свете.

Элайна прильнула к нему, понимая, что он хочет ее покорности. Она ждала, когда из глубин ее мозга вырвется протест и заставит ее оттолкнуть Коула… Но внутренний голос молчал: сознание безмолвно соглашалось с ее предательством.

Коул поднял голову и заглянул ей в глаза: отвергнет ли она его так же, как случалось раньше? Неужели ему придется и впредь сдерживать мучительный голод?

И тут медальон с цепочкой с тихим стуком упал на пол. Элайна приподнялась на цыпочки, обвила руками его шею и потянулась к губам Коула. Ее пыл изумил его, лишил способности рассуждать здраво. Он стал просто мужчиной, как и она — женщиной. Все воспоминания о сорванце Эле вмиг улетучились, давно ждавшее в благодатной почве семя дало росток. Их губы слились, они сжали друг друга в объятиях, безраздельно отдаваясь мощному приливу страсти.

Невнятные слова срывались с губ Коула, пока он покрывал поцелуями нежную шею жены, округлости ее грудей, заставляя тело Элайны изгибаться в его объятиях, скользя ладонями по холмам ягодиц и стройным бедрам. Он торопился ощутить ее всю, сделать своей, коснуться губами шелковистой плоти. Его пальцы нырнули в ложбинку между ее грудей, спуская ворот ночной рубашки, обнажая соблазнительные упругие полушария.

Волны наслаждения пронзили Элайну. Коул вновь сжал ее в объятиях, вглядываясь в глаза так пристально, что она задохнулась от предвкушения. Его взгляд дерзко путешествовал по ее телу, наслаждаясь видением нежной плоти. Он наклонил голову, и едва его губы сомкнулись вокруг розовой податливой бусинки, из уст Элайны вырвался стон. Он ласкал эту бусинку языком, и ее гибкое тело вздрагивало, как в лихорадке. Когда Элайна коснулась губами его щеки и обвела языком ухо, он повернул голову, и их губы снова встретились.

Элайна едва замечала, как дрожат его руки. Они оказались одни в целом мире, в пятне света горящих ламп, не замечая ни шороха веток за окном, ни потрескивания пламени в камине. Коул забыл даже о боли в бедре и двигался с былой легкостью.

Его ладони заскользили по спине Элайны, и прежде, чем она успела опомниться, шнурки корсета уже были развязаны. Пламя в голубых глазах вспыхнуло ярче. Губы Коула продолжали впитывать сладкий, одурманивающий нектар ее рта, язык дразнил соблазнительной игрой, исследуя темные глубины. Элайна задрожала, чувствуя, как его руки прошлись по ее отяжелевшей груди. Коул развязал пояс ее панталон и спустил их, а затем освободился от своего белья. Увидев его мужское достоинство, вырвавшееся на свободу, Элайна испытала настоящее потрясение. Словно два перышка, подхваченных ветром, они опустились на мягкий матрас, их губы встретились, дыхание слилось в один вздох. Он продолжал ласкать ее тело, приближаясь к укромным местечкам, заставляя сдерживать дыхание. Бедра Элайны задрожали и раздвинулись под требовательными прикосновениями его рук, веки затрепетали, дыхание стало неровным и быстрым, сердце отчаянно заколотилось. Ее охватило ошеломляющее блаженство.

— О, Коул… — прерывисто вздохнула она. — Что ты делаешь? К чему эта пытка?

— Не пытка, — хрипло шепнул он, на миг оторвавшись от ее губ, — а любовь, которой мы предаемся вдвоем.

— Тогда люби меня! — взмолилась она. — И позволь мне любить тебя!

Она робко показала на восставший орган:

— Можно прикоснуться к тебе?

Коул задрожал от наслаждения и приложил ее руку к твердому горячему копью, пульсирующему от желания. Все его существо охватил жар, когда прохладные пальцы Элайны коснулись его мужского достоинства, напоминая об изнуряющем ожидании. Он приподнялся и лег между ее ног, направляя свое орудие в ее ждущее лоно.

Это было полное слияние, соединение тел и душ, мужчины и женщины, мужа и жены. Ожидание сменилось неистовой жаждой, тела напряглись, и два существа соединились в порыве блаженства, торопясь отдать друг другу все и получить в ответ еще больше.

Как и прежде, совокупление принесло обоим невыразимое наслаждение. Купаясь в волнах блаженства, Элайна ощутила всю сладость нектара любви, а Коул обрел то, о чем мечтал долгие месяцы, и теперь изливался в нее, издавая хриплые стоны, дрожа, пытаясь завладеть не только ее телом, но и душой.

Тонкий слой влаги покрыл их тела. Сплетясь в объятиях, они затихли, обессиленные и счастливые. Коул уткнулся лицом в спутанные ароматные волосы жены, рассыпавшиеся по подушке, и вдохнул их сладкий запах, вспоминая, как много ночей грезил об Элайне. Он уже давно понял, что лишь она способна пробудить в нем настоящую страсть, и теперь, утолив жажду, восхищался непривычным чувством покоя и удовлетворенности.

Вслед за густым туманом пришел мороз. Землю покрыл тонкий слой белых кристаллов, поблескивающих в лучах утреннего солнца. Элайна томно потянулась под теплым одеялом и вдруг поняла, что лежит одна на широкой постели. Прикрыв обнаженную грудь, она села и огляделась. В камине весело потрескивало пламя, прогоняя из комнаты холод и сырость, но оно не могло сравниться с тем теплом, которое Элайна ощущала рядом с мужем.

Дверь ванной была приоткрыта; заметив это, Элайна вздохнула с облегчением, а потом, встав и завернувшись в одеяло, направилась туда, где Коул наслаждался горячей ванной. Пребывая в радостном, безмятежном настроении, она прильнула к его губам, вспоминая о страстных поцелуях минувшей ночи.

Коул улыбнулся. Благодаря этому шаловливому эльфу преобразилась вся его жизнь. Только теперь он осознал, насколько женственна Элайна — в ней не было и следа холодной расчетливости Роберты.

Оторвавшись от ее губ, Коул с сожалением вздохнул. Проказливо поблескивая глазами, Элайна окинула его страстным взглядом, от которого у него перехватило дыхание.

— Вам помочь, янки?

— Сказать по правде, — отозвался он, обнимая ее и снова привлекая к себе, — мне не помешало бы внимание прекрасной дамы…

Сбросив на пол одеяло, в которое куталась Элайна, он притянул ее к себе, осыпая пылкими поцелуями.

— Наконец-то я выполнил свое обещание, — хрипло прошептал он, касаясь губами ее шеи. — Но, давая его, я даже не думал, что купание может быть таким блаженством.

Глава 37

Ксантия Морган, покинув свой скромный экипаж, немного помедлила на крыльце дома Латимеров, пар от ее дыхания поднимался вверх в морозном воздухе, ледяной северный ветер ударял в лицо. Ей надо было покончить с разговором как можно раньше, чтобы успеть вернуться в Сент-Крой прежде, чем разразится буря.

Расположившись на кушетке в гостиной, куда ее провел дворецкий, Ксантия ожидала хозяйку дома. Увидев утром, как Коул проехал мимо ее лавки, она поняла, что ей представился отличный случай, чтобы познакомиться с его молодой женой. Теперь на ее стороне было преимущество неожиданности, и то, что Элайна окажется совершенно неподготовленной к встрече, ее вполне устраивало.

Сняв перчатки, гостья придирчиво оглядела комнату. Она знала, что Роберта всегда питала пристрастие к обилию украшений и отделки, и эта пышно убранная комната вполне отвечала ее вкусам. Разумеется, новая хозяйка могла просто не успеть сменить обстановку, но Ксантии не терпелось убедиться, что Роберта и Элайна — одного поля ягоды. Во время многочисленных визитов в шляпную лавку Роберта постоянно выказывала надменность и высокомерие. Повинуясь минутному капризу, она часто срывала со шляпки не понравившуюся ей вуаль, цветок, перо, потом долго примеряла ее, а затем останавливала выбор на совсем другой вещи.

В коридоре послышались быстрые шаги, и тихий голос попросил:

— Майлс, пусть Энни приготовит нам чаю.

Пробили часы, и тот же голос продолжил уже громче:

— Неужели два? Полдня пролетело! Почему меня раньше не разбудили?

Ксантии и в голову не пришло, что эта девчонка провела всю ночь и утро в любовных утехах, поэтому она решила, что новая жена Коула так же ленива, как и прежняя.

— Доктор Латимер строго-настрого запретил беспокоить вас, мадам, — виновато сообщил Майлс. — А еще он велел передать вам, что уехал по делу в Сент-Крой и постарается вернуться как можно скорее.

Через мгновение дверь открылась, и в комнату вошла Элайна. При виде ее Ксантия совсем пала духом: именно это она и опасалась увидеть. Элайна оказалась вовсе не серой испуганной мышкой, а молодой красавицей, глаза которой были исполнены жизни и страсти. Темно-синее муслиновое платье с высоким воротником, длинными узкими рукавами и облегающим лифом делало ее еще очаровательнее.

— Простите, что заставила вас ждать, мисс… — Элайна выжидательно улыбнулась.

— Миссис, — поправила Ксантия, решив с самого начала расставить все точки. — Миссис Ксантия Морган. — Она положила сумочку на кушетку. — В городе столько говорят о вас, что я решила приехать и познакомиться с вами лично.

Не подозревая о том, какую роль играла эта женщина в жизни ее мужа, Элайна с улыбкой осведомилась:

— И что же вы скажете обо мне теперь, миссис Морган? Ксантия не торопясь оглядела собеседницу:

— Вы и в самом деле хороши собой.

— Надеюсь, мне будет позволено ответить на комплимент тем же?

Ксантия прищурилась:

— Полагаю, вы хотите узнать, кто я такая.

Элайна кивнула:

— Вы знакомая моего мужа?

Ксантия лихорадочно подыскивала нужные слова. Вопрос застал ее врасплох, и потому ответ получился сбивчивым:

— У меня лавка в Сент-Крой. Мне ее купил Коул. — Ксантия надеялась увидеть на лице Элайны растерянность, но ответ откровенно разочаровал ее:

— Мой муж — разносторонний человек, и мне еще предстоит узнать обо всех его интересах, миссис Морган. Я и понятия не имела, что вас связывают тесные отношения — Коул редко рассказывает мне о своих делах.

Когда Майлс покинул комнату, Ксантия приняла чашку ароматного чая из рук Элайны.

— Мы с Коулом познакомились довольно давно, лет семь назад… — Она сделала паузу, словно целиком уйдя в процесс наслаждения ароматным напитком.