За савостьяновской "Волгой" вот уже двадцать минут следовали "Жигули" девятой модели с форсированным мотором. Слежка велась чисто, профессионально, и без помощи радара охрана генерала могла бы ее и не заметить. Только в районе мотеля у кольцевой, перед сложной дорожной развязкой, водитель "Жигулей", видно, побоялся потерять "Волгу", запаниковал и начал лавировать в редком ряду машин, чтобы приблизиться. Это продолжалось несколько секунд, но даже Савостьянов, рассеянно поглядывавший в зеркало заднего вида, заметил маневр, нелепый на полупустом ночном шоссе. Теперь, когда они мчались по Можайке, преследователь намеренно отставал. Но радар его видел.
      - Сейчас будем отрываться, товарищ генералмайор, - сказал все тот же охранник. - Прикажете сначала поинтересоваться экипажем?
      - Оно бы неплохо, - раздумчиво сказал Савостьянов. - Да времени нет.
      - А мы быстро...
      - Ну, если быстро - валяйте!
      В молчании проехали Одинцово и поворот на Жаворонки.
      - Сейчас налево, - сказал охранник водителю.
      - Знаю. Поворот на Митькино.
      Почти не снижая скорости, "Волга" свернула на темную дорогу, которую обступили низкорослые деревья и кусты. Впереди тускло блестели редкие деревенские огни. Охранники синхронно выскочили из резко затормозившей машины и побежали назад, к Можайскому шоссе. Савостьянов выглянул в полуоткрытую дверцу. С шоссе сворачивали, подсвечивая подфарниками, "Жигули". Генерал отвернулся и зажмурился. На лобовом стекле "девятки" расцвел белый огненный цветок светопарализатора...
      Вскоре двоих из чужой машины подтащили к "Волге". Преследователи еще не очухались и болезненно щурились даже на огонек генеральской сигареты.
      - Кто послал? - спросил Савостьянов тихо.
      - Полковник Лозгачев...
      Савостьянов усмехнулся - Лозгачев возглавлял оперативников МГБ, ведущих слежку за посольскими автомашинами.
      - Может, ребята, вы меня перепугали с послом Занзибара?
      - Ничего не перепутали. Дали команду вести вашу машину. Вот и вели.
      - А меня вы знаете?
      - Нет. Нам без разницы. Говорю же, дали команду только на машину.
      - Ладно. Живите пока. Привет Лозгачеву!
      Один из охранников Савостьянова тем временем методично перерезал все провода в электрооборудовании "Жигулей".
      - Восьмой, я Четвертый, ответьте! - захрипела вдруг рация на подпружиненном шнуре у руля.
      Охранник, недолго думая, нажал кнопку отзыва.
      - Четвертый, я Восьмой, слышу хорошо.
      - Прошли Одинцово. Как у вас?
      - Подходим к Кубинке. Объект вижу стабильно.
      - До связи.
      Охранник оборвал рацию и поспешил к "Волге".
      - У нас несколько минут. На подходе дублер.
      "Волга" развернулась, выбралась на Можайку и вскоре уже катила через Голицыне в сторону Звенигорода.
      ...Начальник Управления, дожидаясь Савостьянова, пил крепкий чай и играл на компьютере в "морской бой", выступая за российский Черноморский флот. Счет был четыре-один в пользу украинского военно-морского флага, когда в кабинет на втором этаже дачи вошел Савостьянов с серым металлическим контейнером.
      - Чаю хочешь? - спросил генерал-полковник.
      - Лучше коньяку, - ответил заместитель.
      - Губа не дура, - осуждающе свел брови начальник Управления, но достал тем не менее из шкафчика початую темную бутылку "Эгрисси". - За какие успехи будем пить?
      - Сейчас увидишь...
      Пока генерал-полковник расставлял рюмки и закуску, Савостьянов положил контейнер на стол, достал дистанционник и набрал код.
      - Не люблю я эти хреновины, - опасливо покосился на контейнер генерал-полковник. - Возьмет и загорится...
      На самовозгорающийся состав в контейнере тем временем впрыснулась из особой камеры нейтрализующая жидкость. Савостьянов набрал еще одну цифровую комбинацию. Контейнер тихо щелкнул.
      Генерал-майор достал дискету и сел за компьютер.
      Потом развернул монитор к начальнику Управления, а клавишную панель положил перед собой.
      - Наливай, Виктор Константинович, будем порнуху смотреть...
      Видеозапись была не очень качественная, потому что Акопов многое снимал через оконное стекло антюфеевской дачи и в рассеянном свете. И все же многие герои съемки были узнаваемы.
      - Ага, - бормотал генерал-полковник, - это Ткачев обнимается с Голубевым. Друзьями стали, прямо не разлей вода... А это Эсенов. Сидит-то как, словно в седле!
      - Мы собрались сегодня, - говорил между тем Антюфеев с экрана, - чтобы поприветствовать нашего друга и боевого товарища генерал-майора Геннадия Анатольевича Ткачева. Все мы знаем, какой большой вклад Геннадий Анатольевич внес в строительство Вооруженных Сил новой России. Но мы знаем также, что заслуги генерала Ткачева до сих пор по достоинству не оценены правителями этой новой России!
      - Во как вылизывает! - повернулся начальник Управления к заместителю. Учись...
      - У меня язык шершавый, - усмехнулся Савостьянов.
      Между тем Антюфеев предоставил слово полковнику Голубеву, заместителю начальника личной охраны президента.
      - Обследование действительно было проведено, - начал полковник, чуть гнусавя. - Врачи предлагают операцию на переносице. А наш паникует.
      Делами отговаривается. Боится, что рак. После обследования с горя выпивал. К нему приехали из Осетии - не смог принять.
      Десять минут Голубев, верный Руслан, докладывал самые пикантные сплетни из президентской прихожей. Ткачев явно тяготился этим докладом, хотя остальные участники "пленарного заседания" с удовольствием слушали Голубева, подавали реплики и смеялись.
      - Обрати внимание на Упрямого, - сказал Савостьянов начальнику Управления. - Он ведь не дурак, понимает, с каким сбродом придется сесть на одном поле...
      - Не дурак, - согласился генерал-полковник. - Поэтому онине будет чикаться с этим сбродом... Не дурак. И оттого опасен.
      Два часа продолжался военный совет в Поваровке. Выступили все, кроме Ткачева и Эсенова.
      Начштаба любимой "президентской" дивизии, расквартированной в ближнем Подмосковье, доложил, как планируется брать Кремль в танковые клещи.
      Антюфеев рассказал, что смогут сделать средства ПВО при угрозе бомбежек верными президенту авиаэскадрильями. Не представленный обществу офицер ГРУ поделился информацией о состоянии оружейных складов в московских пригородах. Заместитель начальника узла связи Московского военного округа пообещал, что вверенное ему подразделение в считанные минуты дезорганизует оперативную связь частей и соединений. Полковник Сизов из городского штаба гражданской обороны рассказал, как идет организация ячеек народного ополчения и вербовка боевиков.
      - Настоящий отчет о проделанной работе, - сказал Савостьянову начальник Управления. - Ткачев принимает парад "шестерок". Но ведь и он, по большому счету, сам "шестерка".
      - Да, - согласился Савостьянов. - Но жирно выписанная "шестерка". Потому что Ткачев среди прочих, очень немногих генералов обеспечивает участие в мятеже военных. И это определяет его вес.
      Но, кроме военных, как ты знаешь, задействованы банковские и коммерческие структуры. А еще - милиция и правительство Москвы. Зачем Ткачев свел их в Поваровке? Мог бы и без парада обойтись - вызвать каждого и послушать отчет. Нет, он собрал их, чтобы повязать общей ответственностью, как в шайках повязывают кровью. Чтобы они в глаза друг другу посмотрели и окончательно поняли - назад дорога нет... Ладно, послушаем представителя московского правительства. Это Балковский, из департамента торговли.
      Щуплый лысоватый человек заговорил, покашливая:
      - Мы провели, кхм... определенную работу. Но у нас, сами понимаете, другой контингент. Под козырек не берут. Однако на нынешний момент некоторые проблемы решены. Мы готовы организовать блокаду мукомольных предприятий и пекарен, что позволит ограничить поставки хлебопродуктов в торговую сеть. Специальные группы из команды полковника Сизова поведут хлебные очереди громить магазины, префектуры, редакции газет и другие объекты. Вплоть до мэрии. После чего военным будет легче принимать адекватные меры по наведению порядка. Хлеб выбран в качестве детонатора по одной причине: на Руси хлеб свят. Многие восстания и смены режимов начинались с хлебных бунтов.
      Даже последняя крупная заварушка в семнадцатом году имела в основе погромы пустых хлебных лавок.
      Затем выступил кандидат наук Сипягин, заместитель директора аналитического центра при федеральном правительстве, невзрачный молодой человек в темных очках. Он бесстрастно доложил о прогнозах своего центра. Потери убитыми и ранеными среди военных и гражданских лиц. Степень разрушения центра города при интенсивном танковом обстреле. Тот же прогноз - но в случае применения ракетных средств. Стоимость одного дня боев в долларах. И в рублях. Вероятность вмешательства вооруженных сил НАТО на стороне президента. Возможности пресечь это вмешательство. Международный резонанс. Потери из-за непредоставления кредитов. Оптимальное количество пунктов интернирования. Стоимость их содержания по дням. И по головам...
      - Балковского, Сизова и Сипягина перед событиями убрать! - сказал начальник Управления, досмотрев выступление правительственного эксперта. Остальные - просто жадные и амбициозные дураки, которых убедили в слабости власти и безнаказанности ее свержения. Но эти трое - хладнокровно мыслящие ублюдки. Они и раскручивают все шестерни. Убрать к едрене фене!
      - Сделаем, - кивнул Савостьянов.
      После выступления Сипягина участники "пленарного заседания" долго молчали. Сухие цифры впечатляли больше всяких высоких слов о долге перед Отечеством и верности отцовским традициям. Дымом и кровушкой пахнуло из экспертной справки. Наконец встал Ткачев. Он коротко поблагодарил всех и пригласил разделить скромную трапезу.
      - Тайная вечеря! - фыркнул Савостьянов. - Это уже неинтересно. Будут пить, жрать и орать, как на свадьбе. Страх заливать...
      - А почему Эсенов промолчал9 И что его связывает с Ткачевым? Ты же помнишь, Юрий Петрович, как они в Шаоне грызлись!
      - Помню. Но политика не любит личных пристрастий, хотя в большинстве случаев на этих пристрастиях и держится. Акопов продолжает наблюдение. По последнему донесению, гости с дачи Антюфеева уехали. Остались Ткачев с Эсеновым. Самая интересная и продуктивная часть совещания идет сейчас.
      - Могу предположить, о чем речь, - задумчиво сказал генерал-полковник За Ткачевым - криминалитет в генеральских фуражках и слава "крепкого командира", не дающего спуску черножопым.
      Все это обеспечит ему симпатии наших ультра и части военной верхушки. За Эсеновым нефтедоллары А еще - ореол изгнанника. Все вместе дает поддержку шаонской оппозиции и привлекает диаспору в арабских странах. Эсенов может надеяться и на помощь некоторых кавказских кланов, конфликтующих с режимом Самиева. Поэтому, надо думать, они договариваются сейчас о мере и форме участия каждого в мятеже. О распределении дивидендов после победы. Эсенов потребует у Ткачева силовой поддержки при возвращении в Шаону на белом коне. И Ткачев не сможет отказать. Примерно так...
      - Согласен, - кивнул Савостьянов. - В этом свете возрастает роль Адамяна, главного спекулянта военным имуществом Отдельной армии. Чем больше денег принес он Ткачеву, тем независимее от Эсенова будет действовать командарм. Следовательно, меньше будет должен помогать Шаоне в будущем.
      - Поэтому Адамяна надо немедленно выводить из обращения. Он, помимо прочего, еще задолжал нам по Карабаху...
      - Хорошо. Дам задание группе Седлецкого активизировать работу в отношении Адамяна. Как будем отчитываться перед заказчиками, Виктор Константинович?
      Начальник Управления несколько минут молча вышагивал по небольшому, просто обставленному дачному кабинету. Потом наклонился с бутылкой над рюмкой заместителя.
      - Давай освежу... Думаю, мы поступим правильно, передав записи заседания в Поваровке заказчикам. Какие-то деньги они же нам дают. Верно?
      Очередные звания присваивают... Прикажи, Юрий Петрович, изготовить доклад. Но отредактируй! Эсенова можно вообще убрать. Он не выступал. И сами детали могут показаться неинтересными. Заказчики - политики. Вот про деятеля из мэрии, который собирается в Москве голод устроить, а потом людей на штыки бросить... Или о реакции мировой общественности. Тут голая политика. Тут они поймут.
      - И я все понял, - сказал Савостьянов, поднимаясь.
      - Может, останешься? - спросил генерал-полковник. - Утречком сгоняем на Москву-реку. Щука берет - нет слов!
      - Да какой из меня рыболов! - отмахнулся Савостьянов, укладывая дискету в контейнер. - И потом... Разучился я спать в гостях, Виктор Константинович.
      Уже на пороге он сказал начальнику:
      - Я тут референта уволил, можно сказать. Теперь как без рук! Присмотрел одного паренька. Нужна твоя санкция.
      - Кадровые вопросы на этом уровне можешь решать без меня.
      - Не могу. Молодой человек приписан к ведомству Грищенко. А ты знаешь, как он вопит, когда у него людей берут.
      - Тогда подготовь проект приказа.
      В Москву возвращались кружным путем - через Звенигород, на Петровское, по Волоколамскому шоссе. Рассвет занимался. Савостьянов долго зевал, как собака на морозе. В машине он тоже разучился спать. В низинах висели молочные полосы тумана, и деревья у дороги казались растущими не из черной земли, а из серого бесформенного неба.
      17
      "...в министерстве уже открыто поговаривают о том, что существует некая финансовая мафия, КОТОРАЯ КРУТИТ МИЛЛИОНАМИ ИЗ ВОЕННОГО БЮДЖЕТА И К КОТОРОЙ ПОЧЕМУ-ТО НЕ СПЕШАТ ПОДОБРАТЬСЯ ТЕ, КОМУ ПОЛОЖЕНО.
      В какую сферу военной реформы ни ткнешь пальцем, всюду видишь ложь, фальшь, обман, немощь нашего высшего военного руководства, которое тщится делать хорошую мину при плохой игре".
      Полковник С. Баратынов,
      российский офицер.
      "Когда блефуют генералы".
      "Московский комсомолец",
      1994, 22 апреля.
      Устойчивое тепло держалось до конца мая. А потом пришли черемуховые холода. В толпе замелькали свитера, плащи и зонтики. Столица вновь, как весной или осенью, стала мокрой, грязной и злой.
      Впрочем, злой и грязной она была теперь и в другие сезоны...
      У станции метро "Третьяковская" Толмачев загнал на платную автостоянку свой красный "жигуленок" и с сочувствием посмотрел на машину. Она была забрызгана по самые стекла и грязна, словно беспризорная дворняга. Едва вышел на Большую Ордынку - налетел дождь, в который раз за утро.
      Налетел дождь - холодный, крученый, противный.
      Пока добежал до конторы - промок насквозь, потому что зонтик под порывами ветра сложился наизнанку и ощетинился спицами, будто паук лапами.
      Опять пришел первым. Несмотря на затяжную войну с "Примабанком", сотрудники отдела по борьбе с преступлениями в экономике не жаловали трудовую дисциплину и не спешили по утрам за боевые столы. Толмачев развесил на оконных шпингалетах пиджак, пуловер и рубашку, облачился в измятый лабораторный халат Гоги Олейникова и попытался согреться. И когда ему это почти удалось, явился Гога. Огромная плащ-накидка, будто конская попона, укрывала Олейникова от капризов природы.
      - Дай поносить! - хрипло попросил Толмачев, с вожделением сдергивая с него плащ-накидку
      - Некоторые не понимают, - сказал Гога, усаживаясь за свой стол, - что в Москве по-старому жить нельзя. Нельзя пользоваться личным транспортом, например. Он создает вредную иллюзию защищенности от стихии. Нельзя носить глаженые брюки и начищенные туфли. Тем самым, блин, вы бросаете вызов энтропии, которая все настойчивее захватывает московские тротуары.
      - Ты просто пытаешься оправдать, умник, свою философию аскетизма, усмехнулся Толмачев. - Аскетизм же твой идет от обычного скупердяйства. Получая здесь достаточно, чтобы купить приличную одежду и даже машину, ты ходишь в рванье, как последний хиппи. Амода на них прошла даже в Урюпинске.
      - Не хочу я машину! - поднял руки Гога. - И потом, у меня большая семья. Мама, бабушкастарушка и кошка Алиса. Конечно, есть немножко карманных денег. Но я их трачу на программы. Вам не понять, Николай Андреевич...
      - А почему опаздываешь на работу? - зашел с другой стороны Толмачев. Надоело получать за вас втыки от полковника.
      - Все видят, когда я на работу прихожу, - пригорюнился Гога. - А почему никто не видит, когда я с нее ухожу?
      - Ну, почему? - закачался на стуле Толмачев, окончательно согревшись. Почему никто не видит, интересно?
      - Потому что ухожу самый последний! Вчера ушел в половине первого. Ночи! Даже не сам ушел - охрана выгнала. На Таганке еле успел на пересадку.
      Бежал по эскалатору.
      - Небось до половины первого ниндзей гонял по всему компьютеру?
      - Ничего подобного! Вчера, Николай Андреевич, я нарыл выход на самого чумового контрагента "Примабанка". Между прочим, использовал вашу методу. Работал на периферии, но с последними данными. Теперь я знаю, кто крутит в банке самые крутые бабки. Скажу - со стула упадете.
      - Говори - уже держусь...
      - Лучше один раз увидеть.
      Олейников включил компьютер и, словно пианист, заиграл на клавиатуре. На экране появилась схема, похожая на дерево. На каждой ветке этого странного дерева висели кружки, вроде яблок. При активизации кружки разворачивались в характеристики предприятия. Гога увеличил один из разветвленных участков и заставил кружок покраснеть.
      Он мигнул и превратился в таблицу.
      - ФУМО, - прочитал вслух Толмачев. - Чтото не слышал о такой шарашке. Японская, что ли, фирма?
      - Финансовое управление Министерства обороны, - пояснил Олейников. Точно оно называется Главное управление военного бюджета и финансирования. Но ФУМО, согласитесь, звучит изящнее. Я еще не до конца выяснил характер операций, но масштабы - чумовые!
      На дисплее снова появилась схема, похожая на дерево. Олейников укрупнил "яблоко", обозначающее финуправление МО, ввел несколько команд.
      Больше половины кружков на схеме покраснело.
      - Производится вливание, - сказал Гога.
      Еще комплекс команд - и кружки посинели.
      - Начался сбор дани. За неполные три недели прокручено, как видите, около миллиарда чурбаков.
      Ну, рублей...
      Толмачев заметил, что схема неуловимо изменилась Часть мелких веток после "сбора дани" словно отсохла. Зато в нижнем углу схемы появилось несколько новых побегов. Гога дал очередную команду. Покраснело на этот раз лишь четыре свежих "яблочка".
      - Как видите, Николай Андреевич, идет подпитка структур, образованных после операции ФУМО. Теперь задействованы средства, полученные от накруга.
      - Можно определить, сколько именно?
      - А чего там... Вот, почти четыреста миллионов.
      Чума!
      Толмачев снял плащ-накидку, переоделся в свое сырое. Зябко поежился и спросил:
      - Каких практических результатов можно ждать от твоих ночных умствований?
      - Можно ограбить Министерство обороны.
      Предлагаю для начала забрать весь накрут.
      - Повтори, пожалуйста!
      Олейников повторил.
      - Значит, ограбить Министерство обороны?
      А после этого заряжать гранатометы? Чтобы от танков отбиваться! Минобороны вычислит нас и подгонит бронетехнику прямо под окна...
      - Никто ничего не узнает, - отмахнулся Олейников. - Я туг выдрессировал вирус. Он спит в системе и просыпается только по команде. А командой будет номер счета, с которого мы уведем бабки.
      Гога начертил на листке прямую линию с кружками.
      - Представьте, что это операционная сеть банка. После съема денег пользователь захочет узнать, куда они делись. Так? Ну, вводит номер своего счета.
      Олейников начертил на одном из кружков несколько цифр. И туг же пририсовал какого-то краба.
      - Во! Вирус просыпается. Ням-ням-ням... Абзац! Вся сеть накрылась.
      Гога несколькими штрихами перекрестил линию с кружками. Толмачев промолчал, хмуро обозревая художество Олейникова.
      - Это гениально, как все простое, - скромно подвел итог компьютерный гений и хулиган. - Если бы не мои нравственные принципы, если бы не большевистское воспитание, я бы давно катался по пляжам Майами в "Кадиллаке". В темно-вишневом. Но я, блин, романтик. Может, последний романтик в этой сраной стране. И мне будет противно жить в Майами на ворованные бабки!
      - А вирус не набросится на остальные сети? - проявил системные познания Толмачев.
      - Нет. Он будет жрать лишь тот участок, который имеет отношение к конкретному счету. А потом впадет в спячку, как медведь. До очередной команды.
      - Что тебе нужно для изъятия средств?
      - Свободный счет в любом банке. А еще лучше - несколько счетов в нескольких банках. Тогда отсос пойдет быстрее.
      - Хорошо. Сделай рабочую модель и пойдем к начальству.
      - Давно все готово, - встал Гога. - Фирма веников не вяжет, Николай Андреевич...
      Через два дня на счета ТОО "Диамант" и его партнеров в разных банках Москвы и Подмосковья были переведены значительные поступления от АО "Рубин", ТОО "Топаз" и еще десятка других фирм с названиями самоцветов. Общая сумма поступлений составила свыше миллиарда рублей. Мало кто знал, что "Диамант", "Рубин" и прочие химерические общества были созданы Управлением еще на заре свободного предпринимательства и потом не однажды выручали контору в разных щекотливых финансовых ситуациях. Генерал Грищенко, заместитель напальника Управления и куратор ОБЭП, издал приказ о премировании всех сотрудников отдела по борьбе с преступлениями в сфере экономики в размере месячного оклада.
      Затем московские газеты опубликовали серию корреспонденции, содержание которых можно было свести к одной фразе: "У "Примабанка" отозвана банковская лицензия". Вот характерная заметка:
      "В соответствии с приказом Центрального банка России у "Примабанка" отозвана лицензия на проведение банковских операций. Об этом Главное управление ЦБ по городу Москве проинформировало другие кредитные учреждения и предприятия.
      В числе основных причин применения такой строгой меры указывается прежде всего несоблюдение "Примабанком" экономических нормативов, что уже делало все его операции высокорискованными. Налицо многочисленные нарушения в представлении отчетности, но главное - наличие дебетового сальдо на корреспондентском счете в РЦК.
      Другими словами, расходы банка значительно превышали его доходы.
      По имеющейся информации, в течение последних дней банк "сбросил" на неизвестные счета накопленные свыше миллиарда рублей, что усугубило дебетовое сальдо до катастрофического уровня. Руководители банка не могут дать удовлетворительное объяснение подобному массированному сбросу. По их мнению, против банка проведена операционная диверсия, позволившая "очистить закрома" почти до дна. Однако специалисты по операционным банковским сетям дружно критикуют это смехотворное, с их точки зрения, объяснение руководителей "Примабанка". На сегодняшний день не существует такой компьютерной программы, которая позволила бы безнаказанно, не оставляя следов, "пастись на денежных полях".
      Прокуратура возбудила уголовное дело в отношении руководителей "Иримабанка". Им инкриминируется должностной подлог".
      Генерал Савостьянов отчеркнул заметку, бросил газету на стол и усмехнулся. Командарму Ткачеву нанесен ощутимый удар. Без денег "Примабанка"
      все амбициозные замыслы командарма переходят из категории возможного в категорию желаемого.
      Что, как учит диалектика, не одно и то же. И хотя людям Управления в правительстве было весьма трудно добиться решения об отзыве лицензии, но дело сделано. Теперь из-под Ткачева надо выдергивать остальные подпорки.
      На селекторе зажегся вызов - звонили с вахты.
      Пришел Толмачев из отдела по борьбе с преступлениями в экономике.
      Через несколько минут они пили чай за столом для совещаний. Толмачев, роняя на суконную поверхность стола крошки печенья, держался скованно. За окном висела туча, из которой сеялся холодный дождь с мелким градом, а в кабинете генерала японский кондиционер нагнетал теплый воздух с ароматами взморья - соли и сосняка.
      - Ты расслабься, - сказал Савостьянов. - Вот, например, что читаешь в последнее время? Только честно!
      - Чи... читаю? - поперхнулся Толмачев крепким чаем. - Неудобно говорить, товарищ генералмайор, но... "Пополь-Вух" читаю, если время есть.
      Это, товарищ генерал-майор, такой сборник.
      - Знаю, знаю, - отмахнулся Савостьянов. - Недавно в "Литаамятниках" переиздали. У меня тоже есть, но старый выпуск. Адетективы любишь?
      - Разве что американские, - пожал плечами Толмачев.
      Генерал пустился в рассуждения о состоянии российского книжного рынка. От бардака в книгеиздании он перешел к бардаку в государстве. И закончил вводную лекцию совершенно неожиданно:
      - Поэтому ты, Николай Андреевич, должен работать у меня.
      - Почему - поэтому? - удивился Толмачев.
      - Потому что я один с бардаком не совладаю Потому что в аппарате катастрофически не хватает умных голов. Зато с избытком - услужливых дураков и недалеких карьеристов. Система и к нам проломилась А тебе шанс дается. Шанс! Или так и собираешься всю жизнь ходить в безответственных исполнителях?
      - Очень уж неожиданно, - пробормотал Толмачев. - Кроме того, хотелось бы знать в общих чертах, чем придется заниматься.
      - Справедливо. Мне нужен референт.
      Толмачев растерянно поморгал.
      - Боюсь, товарищ генерал-майор, не справлюсь. Поймите правильно... Я даже в армии не дневалил! Три года прослужил, а ни разу не дневалил.
      - Боишься, значит, что не сможешь вовремя прогнуться?
      - Можно и так сказать, - кивнул Толмачев.
      - Я же тебя не в лакеи беру - в референты!
      Толмачев выдержал взгляд генерала и упрямо сказал:
      - Тогда объясните, пожалуйста, разницу.
      - Лакей чистит сапоги, а ты будешь чистить мозги. Пыль смахивать с извилин. Бумажки писать за моей подписью. Желательно - умные. И чужие бумажки внимательно читать. Чтоб я знал, какую в сейф, а какую - в мусоросжигалку. Предложения выдвигать будешь. Исходя из ситуации, которую заранее досконально изучишь. Сапоги я чищу сам.
      А за бутылкой сбегать - есть порученец. Ну, чаю иногда заваришь, если за полночь засидимся. Тебе, Николай Андреевич, зазорно чаю заварить для старого больного генерала?
      Толмачев промолчал.
      - Вот два проекта приказа. Один - на твой перевод. Другой - на очередное производство. Две звезды на два просвета в твои годы - это, брат, не то, что сорока с неба уронила.
      - Подумать хоть можно? - сделал последнюю попытку Толмачев.
      - Думай, - милостиво разрешил генерал. - Минут десять у тебя есть.
      18
      "Обе стороны заинтересованы во временном компромиссе, но не более. Остатки 19-й армии ПВО, штаб группы войск генерала Реута в Тбилиси, пограничные войска, даже мотострелковая дивизия в Ахалкалаки - "обречены". Не то что тяжелое вооружение и технику, но и личный состав трудно вывести без содействия либо хотя бы невмешательства грузинских властей. Заинтересована в договоренности и грузинская армия: ведь технику и вооружение она хотела бы получить в исправном состоянии.
      Оружие может быть роздано, но назад оно никогда не вернется. Грузия может стать еще одним Таджикистаном..."
      П Фенгельгауэр.
      "Министерство обороны
      усиливает южный фланг".
      "Сегодня",
      1993, Юмарта
      "Можно сказать, что российская дивизия определяет финансовую жизнь всего Ахалкалакского района...
      Каждое утро в дивизии начинается с построения и развода. Командиры отдают подчиненным приказы. Строго по графику - стрельбы, маневры, теоретическая подготовка. "Наша главная задача, - сказали мне по секрету, - сохранить технику и оборудование. Ну и по мере сил - боеспособность".
      И. Чернов.
      "Показательная дивизия".
      "Труд",
      1994, 11 мая.
      Резко потеплело. Днем температура упорно держалась выше двадцати пяти градусов. Цвет с деревьев осыпался, и теперь они стояли в блестящих панцирях из молодых упругих листьев. Правда, у дорог легкий прах приглушил свечение зелени, но в парках и скверах она, как выражаются изысканные беллетристы, буйствовала.
      Капитан Сарана срочно вызвал Седлецкого и Мирзоева на свидание в Комсомольский парк. После обеда, в самую жару, они рассаживались на открытой веранде кафе-мороженое. Угол веранды, куда их привел расторопный молчаливый хозяинчеркес, был укрыт от солнца мощными кустами жасмина. Стойкий зной стекал вниз, мешаясь с крепкими запахами разогретой листвы. Напротив входа в кафе развалился на скамейке молодой бегемот в потной тенниске и белых брюках. Он добросовестно читал газету. Судя по фотографиям - позавчерашнюю.
      - Очень любознательный читатель, - сказал Седлецкий.
      - Пойти поздороваться? - спросил Мирзоев.
      - Не надо, - сказал Сарана. - Это мой связник.
      Черкес мгновенно принес поднос, похожий на воинский щит, ловко переставил на стол гигантские
      вазы с разноцветными шариками мороженого, запотевшие бутылки сухого белого вина и чашу с прозрачным малиновым вареньем. Седлецкий расслабился: жить в такой жаре становилось легче.
      Сарана разлил вино и начал тихо докладывать последние новости о неуловимом полковнике Адамяне...
      После встречи в ресторане "Кавказ" Седлецкий так и не смог дозвониться новому знакомому. Впрочем, иного он и не ждал. Слишком легко пошел на контакт начальник особого отдела Отдельной армии, слишком охотно вышел он из бесформенной тени, которую отбрасывал начальник штаба. То есть слишком быстро согласился помочь с техникой и оружием. И это нельзя было объяснить ни алчностью Ддамяна, ни его глупостью, ни беспечностью.
      Через своих людей в штабе армии капитан Сарана выяснил, что полковник Адамян только что вылетел в Ахалкалаки, небольшой городок в Южной Грузии, почти на границе с Турцией. Там была расквартирована мотострелковая дивизия российской армии, одна из самых благополучных в Закавказье.
      Поначалу дивизию собирались выводить, а проще говоря, расформировывать, как это уже произошло с вертолетным полком в Телави и с 10-й танковой дивизией в Ахалцихе. Однако события в Абхазии приостановили дальнейшее разрушение российской военной структуры в Закавказье, причем на этом настояли сами грузины. Абхазы неожиданно разгромили сильную грузинскую группировку под Гаграми, и стало ясно, что блицкрига не выйдет и надо готовиться к длительной и упорной войне.