Посланец старейшин

Не было ничего удивительного в том, что для голосования по «Глоба-Линк» была выбрана женевская Палата министерств. Ведь съезжались туда руководители крупнейших государств, миллиардеры, мультимиллионеры, председатели советов директоров крупнейших мировых корпораций, а также боссы мафиозных структур. Зал был набит битком, многие деятели масштабом поменьше даже стояли вдоль стен. Все взоры были устремлены в сторону стола президиума, протянувшегося от стены до стены, за которым восседали российский президент Лавров, американский президент Макферсон, президенты стран – членов НАТО, лидеры ядерных держав и крупнейших государств обоих полушарий – все с наушниками наготове.

Саудовский принц Аль Фез, одетый в национальный костюм, стоял у самого края возвышения и говорил в микрофон по-арабски. Переводчики в стеклянной будке, ужасно похожей на телефонную станцию начала двадцатых годов прошлого столетия, буквально кипели от напряжения, переводя то, что он говорил, на десятки других языков. Принц как раз заканчивал свое вступительное слово. Основная часть его речи звучала уже на английском через мощную акустическую систему, обрамляющую стены и потолок помещения:

– Семнадцать держав к настоящему времени обладают ядерным оружием, и многие из них никак не гарантируют безусловного его неприменения. Поэтому для нас стал суровой необходимостью поиск оптимального способа установления мира во всем мире, чтобы не допустить начала военных действий, актов безумия, которые повергнут мир в хаос.

Нашим намерением является найти поддержку во всем мире, среди самых влиятельных членов мирового сообщества, и с их помощью образовать единый орган, который окончательно утвердит справедливость для всех народов Земли.

Принц откашлялся.

– Все мы согласились на концепции «Глоба-Линк», которая будет являться единым носителем власти во всем мире. Но для нового общества потребуется один центральный банк, который будет управлять финансами всех стран. Ведь правильно организованная финансовая структура куда более могущественна, чем оружие массового уничтожения. Это положение превратится в закон через пять лет. Называться всемирный банк будет «Глоба-Банком». В обращение будет введена единая валюта – «глобадоллар». Трудящиеся всех стран станут получать зарплату, которая позволит им вести весьма достойный образ жизни.

Принц сделал глоток «перье» из стакана, стоящего рядом с ним. После этого он перешел к заключительной части своего выступления, говоря опять по-арабски, а в наушниках снова послышался английский перевод:

– Мы собрались здесь для того, чтобы провести голосование по легализации «Глоба-Линк», которая будет обеспечивать процветание наших стран и народов, – причем, согласно выработанным раньше правилам, голосование должно быть единогласным. Вы должны голосовать по совести, полностью доверяя мудрости «Глоба-Линк», которая будет выступать в качестве связующего звена для всех народов мира. Вы уже выслушали мнения ведущих мировых политиков, которые выступают за такой шаг вперед, за устранение разницы в уровне жизни различных слоев общества, стран и народов нашей планеты. У нас общий интерес – единство и стабильность. Ваши бюллетени, заполненные от руки, будут собраны для составления официального протокола. А теперь просто так, из любопытства, поднимите руки те, кто за это предложение.

Руки присутствующих взметнулись и оставались поднятыми до тех пор, пока принц и сидящие за столом президиума не обвели взглядами огромный зал. Это заняло примерно с полминуты. Затем принц склонился к микрофону и произнес по-английски:

– Кто против?

Поднятые руки разом опустились, и все принялись шарить по залу взглядами в поисках голосующих против. Прошло еще двадцать секунд, но против никого не было.

– В таком случае, принято единогласно, – снова зазвучал голос принца. – Вы совершили мудрый выбор, необходимый для дальнейшего развития нашего сотрудничества и перехода к следующей стадии выработки международных документов, которые превратят это окончательное решение в закон. Хотелось бы поздравить вас с этим решением и выразить особую благодарность руководителям двух самых могущественных держав на планете – Соединенных Штатов Америки и Российской Федерации. Благодарю вас, и да благословит вас Аллах.

Зал разразился оглушительными аплодисментами.

* * *

День 13. 14.10, восточное поясное время

Огромный грузовик Бумера несся по шоссе № 9, выводящему с федеральной трассы № 1 на восток через Элизабет. Дальнобойщик был счастлив, как жаворонок, думая о тысяче баксов, которые этот мексикашка, тайком пробравшийся через границу, ему заплатил. Должно быть, он торгует героином. Марихуана занимает слишком большой объем, в дорожную сумку ее много не засунешь. Но Бумеру это было по барабану. Ему просто подфартило, и он снова вспомнил о цифровом телевизоре, который давно собирался купить. Он уже отложил пару штук, но этого было недостаточно. А с этой лишней тысячей сумма набегала порядочная. Неплохой будет подарок старушке на день рождения, она уже два года только о нем и говорит. Так что очень скоро супруга сможет смотреть свои мыльные оперы как приличный человек.

А ведь в августе начинаются отборочные встречи по футболу! Он, вроде павлина, распустившего хвост, будет сидеть в окружении приятелей и смотреть матчи по цифровому телевизору с большим экраном. При этой мысли Бумер даже стал мурлыкать какой-то веселый мотивчик, что, впрочем, за поездку делал неоднократно. А Мануэль всю дорогу сидел тихо, как церковная мышь, и Бумер вполне понимал его. Наркодилеру ни в коем случае не нужны неприятности, и винить его в этом трудно. Пусть себе сидит рядом, молчит и любуется на окружающие пейзажи.

Сайяф знал, что они приближаются к Нью-Йорку, это было ясно по дорожным указателям. Слава Аллаху, он выучил в университете английский, практиковался, а теперь вот может использовать его на святое дело. К тому же этот американец не задавал лишних вопросов, а просто гнал и гнал вперед к своей старушке.

– Да, моя старушенция терпеть не может, когда я заначиваю пару долларов, – признался ему Бумер за завтраком в семь утра. Заодно он просматривал газету и увидел заголовок, гласящий, что совещание по СОИ в Женеве имело колоссальный успех. Дальнобойщик был не очень уверен в том, что такое «СОИ», но ему на это было плевать, поэтому он быстро перешел к спортивному разделу. – Она, конечно, знает, что я иногда имею дело с проститутками на стороне. Но ведь это ничего не значит, верно? Так, отсосут у тебя, чтобы совсем не скуксился. Когда долго гоняешь грузовик, все эти пройденные мили начинают как-то давить на тебя. Поэтому время от времени обязательно нужно встряхнуться. Представляешь, даже она это понимает. Вот уж женщина так женщина.

Сайяф ничего не ответил, но Бумер в этом и не нуждался. Ему было вполне достаточно и того, что рядом сидел кто-то, к кому можно обращаться, к тому же он был не очень-то привычен к пассажирам. Он был уверен в том, что больше никогда не увидит этого ублюдка, и знал, что наркодилер думает точно так же.

– Да, Нью-Йорк – вот это местечко, – неожиданно сменил тему Бумер. – Правда, в центре мне бывать приходилось нечасто, я ведь сгружаю товар в доках и забираю другой, прибывающий на судах. Ночевка, а потом снова в путь. Вот так целых восемнадцать лет. В принципе, жаловаться особенно не на что, вот только цены на бензин все время растут из-за этих поганых арабов. Но при твоих делах на такие мелочи вряд ли обращаешь внимание, да?

Ответа опять не последовало.

– Конечно, тебе об этом нечего беспокоиться, если денежки достаются легко. А я только и могу гонять грузовик. Но время – деньги, чем быстрее я доставлю товар, тем больше заработаю.

Сайяф не имел ничего против всех этих разговоров водителя, особенно после того как тот выключил глупую музыку. Но он был рад тому, что благодаря Аллаху путешествие подходило к концу. Бумер свернул с двести семьдесят восьмого шоссе, проходящего через Нью-Джерси, и ушел в сторону Стейтен-Айленда, с трудом протиснулся по улицам, не предназначенным для большегрузных фур, и, наконец, остановился на Гэннон-авеню у вывески, гласящей, что здесь производится посадка на стейтен-айлендский паром.

Затормозив, он указал на вывеску Сайяфу, уставившемуся на панораму Манхэттена. Подобное зрелище тот до этого видел лишь на фотографиях и по телевизору. Особенно поражали высотные здания, подпирающие небо вокруг того самого места, где когда-то был Всемирный торговый центр. При мысли об этом Сайяф улыбнулся.

– Не знаю, сколько сейчас стоит проехаться на пароме, – сказал Бумер. – В прежние времена билет обходился в сущие гроши. Представляешь? Всего какие-то долбаные пять центов! Я слышал, что сейчас это вроде доллар с чем-то, – тут он улыбнулся. – Но ты-то, думаю, можешь себе это позволить.

Сайяф подхватил свою холщовую сумку.

– Вы были очень добры. Спасибо за то, что взяли меня с собой, сеньор.

– Да брось ты. В компании всегда веселее. Похоже, ты, как и я, не собираешься долго здесь торчать – скинешь груз и с денежками отправишься домой, верно?

– Да, деньги… Вы совершенно правы. Если я сяду на паром, никто не будет проверять у меня паспорт?

– Еще чего! Мануэль, ты же в Америке. Здесь свобода, ты пойми. Приезжай и уезжай когда вздумается, и никому до этого дела не будет. У тебя свое дело, и ты обязательно его сделаешь, как я – свое, – Бумер полез в бумажник. – Вот моя визитка. В любое время, как застрянешь на шоссе, звони – номер короткий, легко набрать с любого телефона. Если я неподалеку, то считай, что проезд тебе обеспечен.

Сайяф поднял сумку и пожал Бумеру руку.

– Спасибо за дружбу.

– Да ладно, не стоит.

– Значит, мне надо просто пройти в эти ворота и сесть на паром, да?

– Советую идти с остальными пассажирами. Это проще всего. А мне вот придется добираться через туннель, вкруговую.

Сайяф с сумкой выпрыгнул из кабины, а Бумер захлопнул за ним дверь.

– Ну, до встречи, Мануэль. Удачи тебе.

Сайяф помахал ему на прощание и несколько мгновений стоял, наблюдая за тем, как многотонный грузовик с ревом трогается с места и уезжает. На улице было полно пешеходов. Сайяф огляделся и решил последовать совету Бумера, пристроившись к толпе пассажиров, желающих попасть на Манхэттен. Стоял самый разгар рабочего дня, и Сайяф в душе был этому рад. Миллионы американцев забились сейчас в офисы, расположенные в этих небоскребах, что как раз и соответствовало плану.

Он встал в уже образовавшуюся очередь и начал медленно продвигаться к билетной кассе, лишний раз убедившись, что ему ничто не грозит. У многих его соседей в руках были чемоданы и «дипломаты», поэтому из толпы он ничем особенным не выделялся. Сайяф попросил у Аллаха прощения за пропуск первого и второго намазов и продолжал стоять в очереди рядом с неверными, то и дело поглядывая на часы.

Все шло, как было задумано. В центре города он окажется меньше чем через час. Как же называется это место? Ах, да, Таймс-сквер. Каждая их ячейка в Америке знала точное время святого Очищения. В три двадцать пополудни Сайяф включит таймер, который отсчитает шестьдесят секунд.

Он невольно улыбнулся при мысли обо всех этих американских киношках и книжках, в которых изображалось именно такое событие, просто так, для развлечения. У американцев сформировался какой-то крайне странный, явно извращенный вкус при всем спокойствии и комфорте жизни в их стране. Они очень любят смотреть на то, как умирают другие люди. Да, у Сайяфа были причины улыбаться.

Жаль только, что он не увидит результата.

* * *

День 12. 14.27, восточное поясное время

Шепард уже высосал две упаковки «будвейзера» и чувствовал себя паршиво как никогда. Дело было не в крови и всякой дряни, сочившейся сперва из коленки, а потом и из прочих мест его подопечного на протяжении последних пяти часов, начиная с самого утра. Нет, совсем не в этом. Брайану доставляло удовольствие причинять Юсефу боль, и жалел он лишь о том, что не может так же попотчевать каждого террориста, который попадется ему в руки. Решили угрожать американскому образу жизни? Ничего у вас не выйдет. И не от стонов и воплей Юсефа он так паршиво себя чувствовал – его окончательно достал запах нюхательной соли. Без пива тут было никак не обойтись.

Передать этого ублюдка в руки Ротштейна и закона было бы большой ошибкой, поскольку Юсеф являлся американским гражданином и пользовался всеми конституционными правами. А ведь в данном случае все они полная чушь. Ладно, сейчас этот парень всецело находился во власти Шепарда, и тот собирался обязательно выяснить, что же происходит, и плевать он хотел на борцов за гражданские права. Вот только от недостатка сна он стал уставать, да и терпение было на исходе. Даже жена не знала, где он находится, а теперь еще и Чет погиб. В общем, все складывалось не так, как он предполагал. Террористы убивали их одного за другим, и Брайан чувствовал, что его очередь тоже подходит. Пусть это будет последним, что он сделает в жизни, но любой ценой надо узнать насчет таймера. Для чего он предназначен и на какое время будет установлен. Именно ради этого он один за другим рвал Юсефу ногти плоскогубцами. Все кругом было залито кровью. Разъяренный Шепард даже отрезал пленнику пару пальцев на левой ноге мясным ножом.

Таймер – для чего был нужен таймер?

Он вернулся в комнату с пивом в руках, сделал глоток и бросил взгляд на Юсефа, примотанного к креслу. Со рта лента была давно снята, чтобы ублюдок мог говорить. Упрямая маленькая сволочь. Шепард даже не удосужился спустить отрезанные пальцы в унитаз, из них все еще сочилась кровь. В помещении не было окон, застоявшийся воздух все больше и больше насыщался едким запахом нюхательной соли, и Брайана начинала мучить тошнота.

Он проверил, надежно ли примотана к креслу голова пленника, потом дополнительно примотал руки на запястьях, а ноги – на щиколотках и придвинул стул поближе.

– Так на чем мы остановились, а, Юсеф? Ты что-то говорил насчет таймера. Для чего он нужен, может, яйца варить? Что, проголодался? Может, перекусишь чего-нибудь? Без проблем. Когда все это кончится, мы закажем себе по отличному бифштексу. Вы ведь, я слышал, едите мясо? Так как насчет поесть? Отличный бифштекс, в меру прожаренный, с картофелем и салатом. А вот если ты очень скоро не заговоришь, я вынужден буду заняться твоими причиндалами. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю? Это твои яйца. К ним даже прикасаться страшно, настолько это больно. У тебя ведь их два, верно? Ты же родился нормальным ребенком, вот только на жизненном пути однажды свернул не туда и решил, что американцам придется умирать из-за какого-то вашего джихада. Надо тебе было пойти в колледж, как сделали многие из твоих сверстников. Но нет, тебе хотелось стать кем-то выдающимся и уничтожить множество людей, которые изо всех сил трудятся, чтобы оплатить счета и прокормить детей, – Шеп укоризненно покачал головой. – Ладно, все ясно, ты оказался полным придурком и добился лишь того, что теперь мы здесь с тобой только вдвоем, – Брайан повнимательнее пригляделся к Юсефу и постарался сфокусировать взгляд, поскольку пиво уже давало о себе знать. – Ничего, что мы с тобой вот так запросто болтаем, а? Здесь ведь не с кем больше поговорить. Здесь только я и ты, Юсеф, а времени у нас просто навалом.

Рядовой член «Аль-Каиды» был неподвижен, глаза его запали от перенесенных мучений. Лишь липкая лента не давала ему сползти вниз – ведь сознание он терял уже восемь раз. Моргать Юсеф еще мог, но это, пожалуй, было единственным движением, на которое он был способен. Ненависть к сидящему перед ним существу подталкивала Шепарда на то, чтобы показать Юсефу еще один из своих приемчиков, просто чтобы тот хоть немного очухался. Но по большому счету это ничего не даст.

– Так, значит, ты молчишь. Ты вообще собираешься разговаривать со мной и рассказать, что же все-таки происходит? Понимаешь, если ты не заговоришь прямо сейчас, я засуну эти тиски тебе между ног и зажму в них твои яйца. Ты угадал, Юсеф, оба яйца по очереди, и до тех пор пока не распухнут вены и яйца не посинеют. Потом они начнут кровоточить. Поначалу не сильно. Затем я приведу тебя в сознание нюхательной солью и закручу тиски посильнее. Поворот, еще поворот. Понимаешь, Юсеф, тебе все равно придется поговорить со мной, даже если это будет последний разговор в нашей жизни. Ты ведь упоминал про какой-то таймер, так? Все же решил сотрудничать или пожертвуешь своими яйцами на омлет?

Нет ответа.

Шепард глотнул еще пива и укоризненно покачал головой. Он никогда в жизни не предполагал, что ему на самом деле придется прибегнуть к пыткам. Но теперь иного способа получить так необходимую информацию уже просто не было. Юсефа поймали с составляющими атомной бомбы, и никакой ошибки тут не было. Шепард то и дело повторял себе, что нутром чует беду, а это чувство его еще никогда не подводило. Вот-вот должно было случиться нечто очень страшное. Нужно было убедиться, что он правильно расслышал слово «таймер» – если, конечно, его пленник его действительно произнес.

– Ладно, Юсеф, дело твое. Я ведь тебе говорил, что времени у нас вагон и маленькая тележка. А может, нет? У нас много времени или совсем мало? Может, совсем-совсем мало, а? Может, его вообще не осталось? Ты как думаешь?

Шепард заглянул в запавшие глаза, ответившие ему безжизненным взглядом.

– Короче, сейчас я начинаю эту процедуру с тисками. Ведь ты сам так захотел, вот и получишь сполна.

В принципе, Брайану было не по душе это занятие, но свое дело он должен был довести до конца, поскольку никто другой не мог сделать это. Вечно ему достается самая грязная работа, а отдачи никакой. Никаких очаровательных женщин, которых он мог бы завербовать и после нескольких совместных дивных ночей заставить работать на фирму. Какое разочарование! Никаких тебе встреч в темных закоулках с передачей планов свержения очередного недружественного режима. В общем, никакого Джеймса Бонда. Только бумажная работа в департаменте, который так легко позволял террористам шмыгать из страны и в страну, когда им угодно, поскольку Америка выступала за открытые границы, свободу, правосудие и справедливость. Американцы всегда были хорошими ребятами, и Шепард сейчас был одним из них, делающим справедливое, законное дело. Ведь именно в этом он поклялся, устраиваясь на службу в ЦРУ.

Но это было до одиннадцатого сентября.

Он снова глотнул пива, поставил бутылку на пол и направился к столику, на котором лежали четырехдюймовые серо-стальные тиски. Взвесив их на руке, Шепард оглянулся на Юсефа, пребывающего в полубессознательном состоянии, потом снова взглянул на тиски. Это был последний козырь, и он с него пошел.

И даже снаружи, где светило солнце, через несколько мгновений послышался визг, которого в этом мирном пригородном зеленом районе доселе не слыхивали. Совершенно жуткий звук.

Как будто исторгнут он был из самой пучины ада.

Глава 13

РАЙ

День 13. 14.35, восточное поясное время

Хотя добрый профессор Мюллер и пытался все объяснить агенту Шепарду, не вдаваясь в детали, на самом деле все было совсем не так просто. Чтобы получить плутоний-239 и плутоний-240, требовался лишь обогащенный уран. А уже сам плутоний являлся источником нейтронного излучения, отлично взаимодействующего с дейтерием, который Юсеф должен был доставить из своей квартиры в мечеть на Оушн-Парквей буквально перед тем, как Алексей и Чет захватили его. Плутоний являлся самой важной и дорогой частью всего устройства, получен он был через истинно верующих людей с Кавказа, которые посвятили себя справедливому делу Аллаха, возжелавшего покарать неверных, не поклоняющихся священному Корану. После этого все дело ограничилось разъяснениями нескольких ученых из Каирского университета.

Они, например, сказали о том, что тритий был нужен для взрывателей. Выброс плотного пучка нейтронов, возникающий в результате их активации, вызывал реакцию деления ядер, которая, в свою очередь, способна была послать уже гораздо больше нейтронов во второй сосуд с тритием, где, соответственно, начиналась еще одна реакция распада, и так далее. Словом, ключом ко всему был именно тритий, хранившийся на квартире у Юсефа для нужд террористов, собирающихся смонтировать третью бомбу, помимо тех двух, что у них уже имелись. Одна из них сейчас находилась в холщовой сумке Сайяфа.

Сторонники ислама в Калифорнийском и Массачусетском технологических институтах, которые уже разъехались по родным странам, чтобы избежать ареста, использовали плутоний, провезенный контрабандой через мексиканскую границу. Он был упакован в специальные тигли из сульфида серы, которые являлись абсолютно инертными и не поддавались проверке.

Через границу были перевезены и бериллиевые цилиндры, для большей плотности содержащие ренид вольфрама. Все устройство находилось в полиэтиленовом корпусе, чтобы Сайяфу было легче его нести. Внешняя его поверхность была покрыта медью, а внутренняя – родием.

Таймер располагался рядом с аккумуляторами, выключатель был устроен так, что для активации устройства требовалось лишь нажать красную кнопку, и через шестьдесят секунд начнется цепная реакция. Во время взрыва выделится большое количество гамма– и рентгеновского излучения и все прочие прелести. Самое главное, чтобы Сайяф мог в любое время нажать кнопку таймера. Разумеется, он понятия не имел о всяких научных тонкостях, поскольку это было не его дело. Он был не ученым, а воином Аллаха. В его задачу входило лишь получить бомбу, вовремя доставить ее на место, выбранное для акции, и нажать эту кнопку. Важно, чтобы взрыв произошел в районе, где на небольшой площади сосредоточено наибольшее количество американцев.

Обо всем этом Сайяф и раздумывал, выходя из такси, взятого им при выходе с парома, поездка на котором ему очень понравилась. Оказавшись на Таймс-сквер, он с удивлением увидел заполняющие улицы толпы людей, спешащих по своим делам.

Сайяф дал таксисту щедрые чаевые, дождался, пока машина не исчезнет в шумном потоке транспорта, потом снова взглянул на часы. Два тридцать девять пополудни. Он приехал на место рановато. До взрыва оставалась ровно сорок одна минута, и Сайяф решил побродить, поглазеть на витрины окрестных магазинов. Держа в левой руке сумку с бомбой, он разглядывал самые разнообразные товары: спортивное снаряжение, фотоаппаратуру, одежду. Пригляделся он и к огромным отелям и офисным зданиям, которые столько раз видел в фильмах, просмотренных специально для того, чтобы легче было ориентироваться на месте.

Очень скоро здесь все будет совсем не так.

После уничтожения Всемирного торгового центра ситуация значительно усложнилась во всем, кроме одного – въезда в Америку и выезда из нее. Это по-прежнему оставалось делом несложным. Сайяф подумал о тех, кто скоро погибнет. Американцы никогда не отличались особо твердым характером, что делало их достаточно легкой мишенью. От долгих лет купания в материальных благах они стали толстыми и мягкими, основным их занятием было зарабатывание денег. Мягкое ходячее желе, наслаждающееся песнями, в текстах которых прославляется даже убийство родителей.

Сайяф снова взглянул на часы. Прошло всего семнадцать минут. «Остается еще двадцать четыре минуты», – подумал он, направляясь к памятнику Джорджу М. Коэну, американскому композитору и продюсеру времен Первой мировой войны. Голова памятника была основательно покрыта птичьим пометом.

Двадцать четыре минуты.

* * *

День 13. 14.50, восточное поясное время

Лазурная вода оказалась такой чистой, что видно было, как вдоль берега курсируют стайки рыб. И Алексею, и Елене уже и раньше при выполнении разных заданий приходилось видеть карибский прибой, только порознь. Но сейчас их было двое, а со всем прочим было покончено.

Они сидели в купальных костюмах в пляжных креслах под ярким солнцем и чувствовали, как его тепло пропитывает их тела, натертые маслом. Небольшие волны накатывались на песок всего в метре от их ног. На расстеленном одеяле стояли две бутылки пива, только что вынутые из походного холодильника, валялся роман Сомерсета Моэма и потрепанный сборник кроссвордов.

Теперь они жили в месте, о котором знали только Жан-Клод и Букаев, основательно удаленном от непредсказуемого будущего. Здесь не было ни телевизора, ни радио, ни портативного компьютера, только местные жители, с которыми они со временем подружатся и будут вместе стареть.

Близких друзей у них не осталось. Родителей ни у нее, ни у него не было, а дальняя родня никогда не считалась частью жизни. В этом мирном уголке они были только вдвоем, и денег у них было вполне достаточно, чтобы безбедно прожить остаток жизни. А что им еще нужно было кроме общества друг друга? Оба прекрасно сознавали это, и обсуждению эта мысль не подлежала, поскольку за последние несколько лет, когда они почти все время были разлучены, Алексей с Еленой много раз об этом думали.

– Может, соберусь, напишу книгу и издам под псевдонимом, – неожиданно сказала Елена, закрывая глаза.

– И кто ее будет читать?

– Конечно же, ты, глупенький. Мне всегда хотелось написать книгу.

– Приключения?

– Еще не уверена. Но обязательно нечто такое, что оставит хоть какую-то память обо мне.

– Хочется доказать, что в этом мире твоя жизнь прошла не напрасно, – скорее не спросил, а констатировал он.

– В таком ключе я об этом не думала, – улыбнулась Елена, не поворачиваясь к нему. – Но, в принципе, вопрос интересный.

– А вот лично я хочу просто состариться, растолстеть и остаток жизни быть любимым.

– Слишком много ты хочешь.

– Слушай, так как насчет той яхты, которую мы смотрели?

– А сколько за нее хотят?

– Десять тысяч, – сообщил он.

– Она требует кое-какого ремонта.

– Подумаешь! Будет даже приятно с ней повозиться.

– Что ж, любимый, если это доставит тебе удовольствие, – глаза женщины были по-прежнему закрыты, и она чувствовала, как солнечные лучи обжигают кожу. – Мы сможем ходить под парусом и рыбачить, а я буду готовить и вышивать. Как тебе такая перспектива?

– Чудесно, – Алексей сделал глоток пива, снова откинулся на спинку кресла и тоже закрыл глаза. – С меня более чем достаточно того, что осталось у нас позади. Мы пытались стать счастливыми, но в том мире у нас мало что вышло.

– По крайней мере, мы остались живы. Судьбу надо благодарить хотя бы за это.

Он бросил на жену короткий взгляд, потянулся и взял ее за руку.

– Слушайте, Елена Александровна, а я вам сегодня уже говорил, что страшно вас люблю?

– Всего один раз, – откликнулась она. – А мне это требуется минимум четыре раза в день.

– Обещаю.

Наступила тишина, они лежали, овеваемые океанским бризом. Неизвестно почему, но Елена вдруг вспомнила о своем погибшем отце. В детстве она была особенно близка именно с ним, а еще больше они сблизились, когда она стала учиться в Ленинградском университете на Васильевском острове. Ей по-прежнему его не хватало, и всегда будет не хватать. У нее в ушах до сих пор стоял папин смех, она часто вспоминала, как морозными зимами он брал ее на подледную рыбалку. Ей даже иной раз удавалось вытянуть разную мелочь, которую они потом жарили на обед. У папы же был врожденный талант рыболова, и ему всегда попадалась крупная рыба, как будто он знал какой-то секрет. Он говорил ей, будто все дело в движении запястья.

И с чего она вспомнила об этом именно сейчас, именно в этот момент? Возможно, причиной тому был негромкий плеск волн, лижущих песок у самых ее ног. Она открыла глаза и уставилась на узкую полоску пены. Ей не хотелось, чтобы Алексей спрашивал, о чем она думает, поскольку Елена никогда не любила говорить о своих детских воспоминаниях. Прежняя жизнь больше уже никогда не вернется. Да и вообще, если она и дальше будет вспоминать обо всем этом, то расплачется. Поэтому она продолжала молчать, просто нежась под солнцем в обществе единственного человека, которого любила. Елена до конца дней своих будет заботиться о нем, не испытывая при этом ничего кроме счастья.

Когда она размышляла, что именно представляет для нее наивысшую ценность, то на ум сразу приходили слова из песен и строки стихов: любить и быть любимой. А действительно, что еще имело значение? По крайней мере, уж этого-то мы все заслуживаем. Ведь речь идет о самой малости. А может, это вовсе не такая уж и малость, порой размышляла она.

– А что у нас сегодня на обед? – вдруг спросил Алексей.

Она подумала и сказала:

– Полный интернационал. Борщ и маца. Устроит?

– Звучит восхитительно.

– Наверняка на этом острове где-нибудь найдется поваренная книга.

– Я сам тебя научу, – не открывая глаз, пообещал он.

Мысли Алексея Владимировича сейчас были в прямом смысле слова космически далеко от Елены. Есть другая планета где-то в этой же вселенной, на которой существует разум. Может быть, даже и не одна. И что же стало с Посетителем? Где он находится сейчас, в данный момент? Алексею, как и любому мало-мальски разумному человеку, хотелось бы задать ему кучу вопросов, испокон веку мучающих людей, но Гость не захотел разговаривать.

Откуда же он? Неужели мы не одиноки? Возможно, на своем веку мы этого так и не узнаем. Хотя в те последние моменты он лежал в Ленинской библиотеке, но одновременно пребывал и в букаевском «мерседесе», в котором подъезжали Посетитель и Елена. «Как будто это не мы с тобой», – сказала она тогда. Алексей будет всегда помнить этот момент, поскольку никогда не сможет открыть ей правду. Да она просто сочтет его сумасшедшим, что и не удивительно. Нет, о таком никому не расскажешь. Но больше всего его интересовала цель визита.