Посланец старейшин

Именно по этой причине он и пошел навстречу Рене, согласившись помочь его другу бежать из России и посадить его на рейс «KLM» до Америки. «Элементарное задание», – думал Крононсонн, следя за дорогой. Добравшись до Керава, он притормозил и огляделся. В это время на улицах было темно и пусто. Железнодорожная станция находилась невдалеке. Там тоже было пустынно, лишь какой-то человек одиноко сидел на скамейке.

Пока Алекс в обличье отца Иванова ждал помощи, он вытащил досье Раймонда Брукманна, председателя совета директоров фирмы «Макроникс», американского электронного гиганта, и стал его читать.

Раймонд Брукманн родился в семье Хильды и Максвелла Брукманнов в самый разгар Великой Депрессии, 5 ноября 1935 года в городе Лэнсинг, штат Мичиган. Он был средним из трех сыновей. Родители Раймонда эмигрировали в Америку из Дюссельдорфа в 1928 году. Семья владела небольшим предприятием по производству электромоторов, в то время это дело находилось еще в зародыше. Бизнес шел достаточно благополучно, поэтому Максвелл Брукманн имел возможность вложить деньги в бурно развивающуюся автомобильную промышленность и переоборудовал старенький заводик, выпускающий непонятно что, под производство автомобильных двигателей.

После получения контракта с компанией Форда семейный бизнес стал быстро развиваться, и когда грянула Вторая мировая война, правительственные контракты на производство военного оборудования буквально в одночасье сделали владельцев предприятия богатыми людьми, поскольку объемы производства сразу увеличились в десятки раз. Когда в 1945-м осела военная пыль, у Максвелла Брукманна было десять тысяч рабочих и завод, в пятьдесят раз превосходящий по масштабам первоначальное производство. Брукманны стали одним из самых богатых семейств в Лэнсинге.

Раймонд, бывший тогда еще подростком, посещал частные школы, а затем поступил в Калифорнийский технологический институт, который и закончил с отличием. Надвигался электронный век, и, получив диплом инженера, он стал работать в семейном бизнесе. С рождением компьютеров Раймонд Брукманн запрыгнул в новый бизнес обеими ногами. Разглядев потенциал новой техники, он со временем начал получать правительственные контракты. Это случилось после того, как одну из производственных линий он перестроил для производства компьютерных чипов.

Дела особенно пошли в гору с началом космической эры, когда мир навсегда изменился. К тому времени Брукманн-старший уже умер от сердечного приступа, и Раймонд стал главой предприятия. Он организовал новую фирму, названную «Макроникс», и началась гонка за настоящим состоянием. К началу семидесятых он был уже мультимиллиардером, напрямую связанным с президентом Ричардом Никсоном, а также с самыми выдающимися семьями Америки, занятыми в банковском бизнесе и авиастроении. При разработке «Шаттла» конструкторы неоднократно советовались с ним, а вложения в иностранные компании со временем сделали его одним из богатейших людей в мире.

Раймонд Брукманн известен своей безжалостностью в делах, он активно скупает отечественные и иностранные компании, которые могли бы с ним конкурировать. Известно, что ему доводилось подкупать губернаторов и сенаторов, а на Капитолийском холме у него очень сильное лобби. К пятидесяти годам он уже был женат на Мелиссе Форд, праправнучке двоюродного брата Генри Форда, и имел двух сыновей, которые учились в Йельском университете, собираясь заняться политикой. Супружеская верность не являлась отличительной чертой Брукманна. У него были любовницы в Детройте, Бостоне и Нью-Йорке. Ходили слухи, будто у него имеется незаконнорожденный сын. С целью обеспечить будущее парня, он открыл счет на его имя.

Но новости все же просочились в прессу, жена Брукманна очень переживала, вскоре сошла с ума и была помещена в частную лечебницу, где и провела последние пятнадцать лет. К тому времени мать Раймонда умерла, и он стал единоличным владыкой своего финансового королевства. К этому времени он переместил все органы управления своей империей в Калвер-сити, в Калифорнию, поддерживая теснейшие связи с политиками и бизнесменами Силиконовой Долины.

Президент Рональд Рейган уже начал протаскивать свою концепцию «звездных войн», или Стратегическую оборонную инициативу, а во времена правления Клинтона России волей-неволей пришлось признать ядерное превосходство Америки, заручившись обещанием о будущем приеме в НАТО, куда ее и так уже приглашали в качестве наблюдателя. Нынешний президент Чарльз Патрик Макферсон, избранный на первый срок шесть лет назад, воскресил программу СОИ именно при негласной активной поддержке Раймонда Брукманна.

«Макроникс Индастриз» к настоящему времени превратилась в обширную империю, участвующую в программе создания Международной космической станции и в подготовке полетов на Марс. Щедро вкладывается она и в создание «Хаббла». Именно Раймонд Брукманн пытался организовать слияние «Дженерал Электрик», IВМ и «Майкрософт», но это у него не получилось. К настоящему времени мировые средства массовой информации не располагают сведениями о его участии в закулисных политических махинациях.

Человек встал со скамейки, заметив, как Крононсонн дважды мигнул фарами, медленно заехал на стоянку и нашел ближайшее к станции место. В темноте он почти не мог различить черты лица незнакомца с атташе-кейсом в одной руке и сумкой в другой, но по мере того как человек входил в полукруг, очерченный светом фар, стало ясно, что к машине направляется русский священник.

Боковые окна машины Крононсонна были заранее опущены, поскольку ночь выдалась теплая. Он сумел разглядеть, что священник высок, крепкого телосложения, носит бороду и очки. Лейф следил за тем, как отец Иванов подходит к пассажирской двери машины, останавливается и заглядывает внутрь, чтобы они имели возможность ясно рассмотреть друг друга.

Алекс взглянул на невыразительное лицо человека, сидящего за рулем, и сказал:

– Рене Шометт говорил, что я должен упомянуть его имя.

– А еще что? – спросил Крононсонн.

– Анастасия.

Алекс почувствовал, что глаза незнакомца буквально ощупывают его.

– Ваш паспорт, – распорядился водитель.

Алекс показал ему американский паспорт, переданный крестной Елены. Крононсонн быстро просмотрел его и вернул.

– Садитесь.

Алекс страшно устал от всех недавних бегов по Санкт-Петербургу, ухода от милиции, морского перехода в Финляндию и, наконец, побега с поезда. Садясь в машину, бросая на заднее сиденье атташе-кейс и сумку и захлопывая за собой дверь, он чувствовал только одно – что ему страшно хочется спать. Крононсонн без лишних слов тут же тронул машину с места и выехал с тускло освещенной стоянки.

Этим двоим было о чем поговорить, но только не сейчас. Крононсонн понимал, что священнику есть что скрывать. Пусть дыхание отца Иванова сначала придет в норму, а уж потом они обсудят исчезновение Рене и еще многое другое.

Алекс слишком хорошо знал, что его ждет по прибытии в Лос-Анджелес. Раны на его груди и руке почти затянулись и больше не доставляли беспокойства. С этого момента он будет двигаться только вперед и вверх.

Это было начало конца его миссии.

* * *

День 9. 16.15, восточное поясное время

Елена была страшно голодна. Она сидела за столиком в «Забарз» – ресторане, специализирующемся на еврейской кухне, при большом универсальном магазине в верхней части Вест-Сайда. Она съела бублик с лососиной и сливочным сыром и выпила чашку горячего кофе. Ресторан был, как всегда, забит под завязку, и сейчас среди входящих и выходящих ньюйоркцев, в руках которых были мешки для покупок, она чувствовала себя в полной безопасности.

Когда Елене становилось не по себе, у нее неожиданно появлялся вдруг волчий голод, который непременно нужно было немедленно утолить. Именно в таком состоянии она перебежала через Западную 76-ю улицу, через Вест-Энд-авеню, затем свернула налево, на Бродвей, даже ни разу не оглянувшись, чтобы посмотреть, не преследует ли ее тот армейский офицер. Елена посмотрела назад только раз, когда шла по Западной 81-й улице. Теперь чемоданчик казался невыносимо тяжелым. Она немного успокоилась и поняла, что ей срочно нужно поесть.

Елена помнила, что в этой части Бродвея полным-полно всяких магазинов, магазинчиков и разнообразных ресторанчиков с национальной кухней.

Она кинулась в один из магазинов женской одежды и делала вид, будто выбирает покупку, до тех пор, пока не почувствовала себя в безопасности, убедившись, что никто не влетел следом за ней в торговый зал. Отдышавшись, она двинулась вперед по Бродвею, пока не дошла до ресторана «Забарз».

Елена доела свой багель, откинулась на спинку стула и принялась наслаждаться кофе. Дальнейшие действия, которые придется предпринять, ей были отлично известны. Допив кофе, она подхватила чемоданчик, вышла из ресторана, остановилась у лотка, купила телефонную карту, соскребла с нее PIN-код, а затем двинулась по Бродвею дальше на юг, к банку, расположенному напротив входа в метро на Западной 72-й, где Бродвей пересекался с Амстердам-авеню. Елена вошла в банк и прошла к телефону-автомату, поставила на пол между ног свой чемоданчик, затем набрала «800» – общедоступный бесплатный код Пентагона. Когда звонок, наконец, прошел, она набрала еще несколько номеров, с помощью которых можно было обойти вежливый автоответчик и выйти на живого оператора.

– С вами говорит мисс Эндрюс. Чем могу помочь?

– Мне необходимо поговорить с генерал-лейтенантом Джошуа Аткинсом.

– Сейчас соединю вас с его приемной. Одну секундочку.

В трубке послышались звуки Второго концерта Рахманинова. Она ждала, в то же время шаря взглядом по залу. Снизу послышался шум поезда метро.

– Офис генерала Аткинса, – сказал, наконец, женский голос.

– Генерала Джошуа Аткинса, пожалуйста.

– А кто его спрашивает?

– Его двоюродная сестра. Это личный звонок – ну, понимаете, семейное дело.

– Прошу прощения, мэм, но генерала сейчас нет. Может быть, передать ему что-нибудь?

– А Джош, вообще-то, все еще в Пентагоне? В прошлый раз я вроде бы связывалась с ним именно по этому номеру.

– Прошу прощения, но подобная информация не подлежит разглашению. Будьте добры, позвоните в Военно-кадровый центр на авиабазу Рэндолф в Сан-Антонио.

– Послушайте, я – его кузина. В нашей семье возникли непредвиденные обстоятельства. Было бы очень неблагоразумно с вашей стороны посылать меня по разным инстанциям. Вам известен характер генерала? Скажите мне вашу фамилию.

– Лейтенант Уэнтворт, его секретарь.

– Личный секретарь?

– Да, мэм.

– Настоятельно советую вам сообщить мне, в Пентагоне он или отправился в командировку, и где именно я могла бы его найти. В противном случае я вынуждена буду сообщить ему, что вы не позволили мне немедленно связаться с ним по неотложным семейным обстоятельствам. Речь идет о тяжелой болезни одного из наших родственников. Если вы готовы взять на себя такую ответственность, лейтенант Уэнтворт, я сейчас же вешаю трубку и попытаюсь использовать другие возможности. Кстати, вам должно быть известно значение слова «разжалование».

«Слава богу, она снова не заставляет меня слушать Рахманинова», – подумала Елена, когда в трубке на мгновение наступила тишина.

– В данный момент генерала нет в Вашингтоне. Последние три недели он находится на авиабазе «Эвардс» в Калифорнии. Возможно, вам удастся связаться с ним там.

– Тогда дайте мне, пожалуйста, его тамошний телефон, – едва ли не рявкнула раздраженная Елена.

Секретарша генерала Аткинса неохотно оттарабанила номер. Елена повесила трубку, снова огляделась – ничего особенного, люди входили в банк и выходили из него. Она сунула в аппарат телефонную карточку и набрала серию цифр. Ей ответил другой женский голос:

– Офис генерала Аткинса. Чем могу помочь?

– Будьте добры, генерала Аткинса.

– Как вас представить?

– Это его кузина, Елена. И прошу вас, не забудьте упомянуть мое имя, так и скажите, что звонит Елена.

– Секундочку.

На сей раз это оказался Моцарт, целых пятнадцать секунд Моцарта.

– Елена, это вы? – послышался в трубке знакомый голос старого летчика, ветерана Вьетнама.

– Слава богу, наконец-то я до вас добралась! Нам нужно увидеться, и чем скорее, тем лучше.

– Вчера мне звонил Чет Форсайт и сообщил, что вы на пути в Нью-Йорк. По словам Алексея, который с ним говорил, вы должны были прилететь из Финляндии. Поверьте, вас разыскивает половина моих людей. Так что происходит?

Слава богу, муж все-таки добрался до Финляндии! Так вот, значит, на кого работал тот офицер, который вышел из черной машины.

– Происходит такое, о чем я не могу говорить по телефону.

– Это что-то очень срочное?

– Именно так, и времени почти не осталось.

– Тогда, пожалуй, не стоит тратить слов понапрасну. Садитесь на первый же рейс до Лос-Анджелеса, а по прибытии перезвоните моей секретарше. Моя сестра живет в Санта-Монике, то есть минутах в двадцати от аэропорта. Будет лучше, если нас не увидят вместе в аэропорту, там слишком много любопытных глаз. На углу Монтана и Седьмой улицы есть кофейня «Старбак». Там мы с вами и встретимся за одним из наружных столиков. Я буду в цивильной одежде. В Лос-Анджелес вы прилетите примерно к двадцати одному ноль-ноль по местному времени, так что будьте в «Старбаке» через тридцать минут после этого. Кофейня закрывается в десять, после девяти посетителей уже не будет, и мы сможем спокойно поговорить. Я сейчас закончу кое-какие дела, а потом, часа через три, вылечу на вертолете. Вас все это устраивает?

– Вы просто чудо, – облегченно вздохнула она.

– Ладно, как бы то ни было, все это еще не конец света. Успокойтесь.

Елене хотелось сказать, что это и впрямь может стать концом света – по крайней мере, концом того мира, в котором они жили, но она предпочла промолчать.

– Ничего, я спокойна. Так приятно снова слышать ваш голос.

– А как там Алексей? Слышал, СВР одолжило его ЦРУ.

– Джош, это было целую жизнь назад. Когда встретимся, я обо всем расскажу вам подробнее.

– С вами все в порядке?…

– Ну, в основном. Это долгая история. Кстати говоря, у меня для вас есть подарок. Думаю, он вам понравится – разумеется, если вы вообще любите сюрпризы.

– Интересно, что же это?

– Диск с информацией.

– Что-что?

* * *

День 9. 16.45. Мексика

Гористый район Невадо де Толука к югу от Мехико почти ничем не отличался от подобных местностей в Асадабаде, у границы с Пакистаном, где Сайяф укрывался от американских марионеток, этой так называемой армии Северного альянса. Он помнил грохот, дым и взрывы «умных бомб», пробивавших своды пещер, в которых они укрывались, и погубивших столь многих членов его группы.

Северный альянс прорвал их оборону. Талибы и его собственные бойцы из «Аль-Каиды» вынуждены были отступать через горы. На такой высоте земля насквозь промерзла, и водителям приходилось вести машины по заранее размеченной дороге, чтобы не застрять. Он хорошо помнил небольшой лагерь противника, на который наткнулись его люди. Он был окружен невысокими укреплениями, между которыми во все стороны торчали стволы пулеметов. Здесь находилась всего одна рота бойцов. Сайяф подумал, может ли он по-прежнему доверять своим союзникам талибам, но решил пока не переживать на эту тему. Он вспомнил, как из блиндажа вышел командир батальона, дожевывая пищу, которую, наверное, сбрасывали сюда с самолетов. Сайяф под покровом темноты подкрался к нему, а тот, увидев его, округлил глаза от удивления.

– А ты еще кто такой? – невнятно спросил он, продолжая жевать.

– Аллах акбар! – воскликнул Сайяф, нажимая на спуск своего автомата.

Тут же разразился сущий ад. Небольшая победа принесла людям Сайяфа бронетранспортеры и семь грузовиков. Все остальное, что невозможно было унести, они сожгли, а в первую очередь разбили все радиостанции. Три дня спустя отряд пересек пакистанскую границу в Пешаваре. С тех пор прошло уже около двух лет. Таким было начало его долгого пути к Очищению, до которого осталось совсем недолго.

После того как они с пилотом коснулись земли ровно в два часа ночи по восточному времени, на автостоянке в западном районе Мехико его встретил обшарпанный «шеви». Пилот сообщил, что сейчас заправится и полетит обратно, а Сайяфу отныне предстоит продолжать миссию с помощью членов небольших ячеек «Аль-Каиды». Одна из них уже обеспечила его машиной с водителем. Все шло по графику, и первый этап поездки в здешние горы занял всего час с четвертью. После этого путники устроили привал. Было солнечно и сухо, почти как в Афганистане, отчего Сайяф чувствовал себя как дома. Вот только тортильи с рисом и бобами оказались такими острыми, что он едва не сжег себе нёбо. Да и чая здесь не пили, только кофе. Причем очень крепкий и горький.

Водителем оказался старик по имени Хосе, которому за прокат его «шеви» хорошо заплатили. Сайяфу выдали грязные белые штаны, не доходящие ему до лодыжек и кое-где дырявые от старости, и простую рубашку, которую следовало заправлять в эти самые штаны. Все это перетягивалось веревкой на поясе, а на ноги он нацепил стоптанные кроссовки. Широкополая соломенная шляпа прикрывала лицо от солнца, но его и так всю жизнь покрывал густой загар, и Сайяф внешне практически не отличался от мексиканцев, которые помогали их делу, пусть и не по идеологическим соображениям, а за деньги. А знание испанского языка оказалось очень кстати.

К сожалению, у здешних представителей «Аль-Каиды» не оказалось обещанного американского паспорта, который значительно бы все упростил. Ничего, когда придет время, Сайяф сам займется этой проблемой. Все равно без бороды на вид он был стопроцентным мексиканцем, а ничуть не мусульманином, и знал не только испанский, но и английский. Причем настолько хорошо, что мог даже убедительно имитировать мексиканский акцент. А документы раздобыть можно, это всего лишь вопрос времени, рассудил он, глядя на Хосе сквозь мерцающее пламя костра, на котором и была приготовлена эта острая пища.

– В принципе, жизнь здесь неплохая, – рассказывал ему Хосе по-испански, пока они ехали узкими горными дорогами. – Город близко, всегда можно раздобыть то, чего не хватает. Федералы нас сильно не достают.

– А где вы молитесь? – спросил Сайяф, когда они по ухабистой дороге огибали гору.

– Церкви у нас нет. Каждую неделю приезжает падре, проводит службы. К сожалению, и школы у нас тоже нет. Мы учим ребятишек воровать и возим в город девчонок, после того как им исполнится четырнадцать. Те достаточно зарабатывают, обслуживая денежных клиентов. В целом живем не так уж плохо и благодарим Господа нашего Иисуса Христа за его милость.

«Этим девкам у нас вкатили бы по тысяче ударов хлыстом», – подумал Сайяф, но смолчал, не желая спорить со стариком. Наблюдая за тем, как Хосе ремонтирует «шеви» перед следующим отрезком пути, он грыз тортилью и прихлебывал горький кофе. Дорога до американской границы займет большую часть дня, а когда он окажется в городе Нако, расположенном между Агуа-Приета и Ногалесом, прямо напротив американского города Бисби в Техасе, в небе уже будет светить полная луна.

Сейчас Сайяф уже не так часто вспоминал о тех временах, когда он изучал иностранные языки, а в мире было куда больше уважения к мусульманскому образу жизни. Теперь же мир стал просто отвратительным местом, недостойным продолжать существование в нынешнем виде. Его дети были мертвы, три жены тоже, погибли все близкие друзья, и его мало что привлекало в этом мире.

Кофе был настолько крепким, что Сайяф глотал его с большим трудом. Впрочем, кофеин только пойдет на пользу. Сотворив четвертый намаз и воздав хвалу Аллаху, который и сейчас с ним, он поспит, а потом ему предстоит долгий путь на север. По дороге он сможет попрактиковаться в английском с мексиканским акцентом.

Хосе как раз начал заводить машину, когда Сайяф выплеснул остатки напитка в придорожную пыль. На лице старика цвела зубастая улыбка, показывающая, что все в порядке. «Да, – подумал Сайяф. – Пока все в порядке. Но даже здесь, в горах, в такой дали от Техаса, люди обязательно скоро услышат удивительные новости. Сам Аллах испытывает меня».

«Скоро, – повторял он про себя. – Теперь уже совсем скоро».

* * *

День 10. 3.00

Христенко никогда не считал себя добрым самаритянином. За долгую жизнь он убил многих, поскольку был солдатом на нескольких необъявленных войнах, а на войне убивают, чтобы остаться в живых. Теперь же его мысли занимали вещи, которые никогда раньше в голову не приходили, и все только потому, что его собственная смерть была не за горами. Можно было только надеяться, что мир, оставленный им другим людям, будет лучшим, чем прежний, потому что он жил в нем и старался изменить его. Сама мысль о том, что его жизнь имела хоть какой-то смысл, была достаточной причиной для того, чтобы в душе генерала воцарилось спокойствие.

Однако он знал, что все пойдет прахом, если Алексей провалит задание. Объединившиеся корпорации стиснут мир в смертельных объятиях, и уже никто ничего с этим не сможет поделать. Поднимутся ли люди в единой последней революции, добиваясь свободы, или окажутся беспомощными агнцами, угодившими в жадные лапы сил, рвущихся сейчас к власти? Да разве у корпораций и так ее мало? Когда же настанет конец играм и без того невероятно могущественных людей, которые видят возможность подняться еще на ступеньку выше? Чего Христенко не мог понять, так это того, как в подобной игре могут участвовать государства. Сами народы ни в чем не повинны, но именно они станут жертвами злокачественной опухоли, которая медленно разъедает их страны до тех пор, пока не станет слишком поздно остановить ее, невзирая на все международные законы.

Даже тюремные охранники видели, что Христенко чувствует себя все хуже, и докладывали об этом Юсуфову, который сейчас смотрел на пленника через пустой стол в комнате для допросов. Полковник понимал, что у больного туберкулезом старика жизни остается в обрез, но нужно было выдать на-гора хоть что-нибудь стоящее, показывающее, как рьяно он выявляет врагов любимой Родины. Возможно, это его последний шанс получить генеральские звезды на погоны. Но они светят только после доклада президенту Лаврову о том, что он раскрыл дело. А ведь до встречи в Женеве остается менее двух суток. Юсуфов ежедневно получал отчеты от охранников и медиков, наблюдавших за Христенко, и считал, что для получения признания время еще есть.

Он смотрел, как Геннадия Игоревича бьет очередной приступ кашля, после которого старик отхаркнул еще больше мокроты. Лицо его посерело, серая тюремная одежда была измазана засохшей кровью и мокротой, плоть висела на костях, как пиджак на вешалке. Но у Юсуфова не было времени на телячьи нежности. У него было задание, которое следовало выполнить, и возложенная на него ответственность. Да, Алексей Иванов проскользнул у него между пальцев, но ведь Юсуфов не мог поспевать за всем. По крайней мере, Христенко был у него, сидел в камере, и это тоже было победой. Поэтому он дал старому солдату прокашляться и сплюнуть в нечистый носовой платок. Тем временем микрофоны ловили каждый звук, а камеры, установленные за двусторонним зеркалом, снимали все происходящее. Еще наступит звездный час допроса Иванова и Ванеевой, но пока и этого достаточно.

Заместитель начальника Второго главного управления ФСБ, удовлетворенный этой мыслью, закурил и выпустил дым через нос, дожидаясь, пока у пленника не закончится приступ кашля. «Терпение», – твердил он себе, следя, как тоненькая струйка сигаретного дыма поднимается к потолку.

– Итак, Геннадий Игоревич, мы подошли к концу афганской войны, когда вас представили к званию Героя. Вы стали начальником Второго главного управления КГБ, и мир оказался у вас в кармане, а звезда ваша продолжала восходить.

– Я был солдатом и выполнял свой долг.

– А может, это была просто хитрость, и все, что вы сделали, послужило лишь прикрытием для работы на французов?

– Напрасно ты ищешь, за что ухватиться. Я никогда не думал ни о чем, кроме блага Родины.

– До каких пор? Когда ваши взгляды изменились?

– Они никогда не менялись.

– У меня есть документальное доказательство того, что вы – французский шпион. И этого отрицать вы не можете.

Так продолжалось часами, без каких-либо прорывов. Старика Христенко допрашивали в самое разное время суток, в основном ночью, когда он был наиболее уязвим. Но он так и не сказал ничего серьезного, такое упрямство выводило Юсуфова из себя. Он взглянул на часы, было 3.15 ночи. Старик сидел, навалившись на стол, и молчал.

И Юсуфов, и Христенко были измотаны. Полковнику было нужно только одно – добиться признания. Уже потом имело смысл переходить к деталям, именам и датам, пришлось бы возвращаться далеко в прошлое и отсматривать едва ли не всю карьеру Христенко. Вот только времени у Юсуфова почти не было, к тому же он не хотел, чтобы смерть старика оказалась на его совести.

– Если вам сейчас больше нечего добавить, я отключу камеры, и попозже попробуем еще раз, – предложил Юсуфов, затягиваясь сигаретой.

– Ты попусту теряешь время, Илья Васильевич, – болезненно улыбнулся Христенко, не желавший показывать, насколько ему плохо. Его убивали его же собственные легкие, и дым сигареты Юсуфова состояния никак не облегчал. С другой стороны, если бы ему дали сигарету – чему никогда не бывать, поскольку никотин может ускорить приближение смерти, – Христенко и сам с удовольствием выкурил бы ее.

– Вы всю жизнь старались показать, какой вы герой, но все это рассыплется как карточный домик, когда закончится следствие.

– Всему когда-нибудь наступает конец, – негромко заметил Христенко.

– Не стоит питать иллюзий, Геннадий Игоревич, – вдруг улыбнулся Юсуфов. – Умирающий старый алкоголик, связанный с русской мафией… Неужели вы думаете, будто люди оценят вас иначе?

– А не все ли равно?! Мне и жить-то осталось всего ничего. Думаю, мы оба знаем, что время никому не дает спуску.

– Лично я, старина, собираюсь жить и дальше.

– Да, только в мире, о котором ни хрена не знаешь.

– Ну-ка, еще разочек – неужели грядет Армагеддон, как в каком-нибудь научно-фантастическом фильме? Может, поясните поподробнее?

– Перемены, – улыбнулся Геннадий Игоревич. – А ведь некоторые думают, это прогресс. Кульминация того, к чему дело шло все эти долгие годы.

– Перестаньте нести ахинею!

– Скоро сам убедишься.

– Ваши предсмертные фантазии ничего не значат – по крайней мере, лично для вас.

– Как и ни для кого из нас.

Юсуфов уставился на пленника.

– Ваше счастье, что у вас не осталось родных.

– Да, которых можно было бы пытать. Благодарю Бога за это.

Христенко снова начал кашлять и отхаркнул кровью. Юсуфов с отвращением показал в зеркало, чтобы помощники выключили камеры, потом встал, снова затянувшись сигаретой. Качая головой, он повернулся и вышел из комнаты для допросов.

В неожиданно наступившей тишине Христенко ждал, когда охранник отведет его обратно в камеру. Интересно, мелькнуло у него в голове, а где сейчас находится тот диск, который раз и навсегда положит конец «Глоба-Линк»?

* * *

День 9. 23.45, тихоокеанское поясное время

Окна высоченного здания на бульваре Уилшир в Лос-Анджелесе, выходящие на четыреста пятое шоссе с его никогда не прекращающимся потоком транспорта, были темными, за исключением редкого огонька там, где по ночам работали некоторые сотрудники ФБР, АНБ и прочих федеральных служб. В одном из безликих офисов, битком набитом компьютерами и прочим современным электронным оборудованием, сидели Елена и генерал-лейтенант Джош Аткинс. Это был высокий симпатичный мужчина шестидесяти с небольшим лет, с легкой проседью на висках, в линялых джинсах и рубашке с расстегнутым воротником.

Когда генерал Аткинс был переведен из Форт-Орда, оказалось, что Алексея как раз «одолжили» ЦРУ. Старшие офицеры Аткинса запросто болтали с ним о различных операциях, но сам генерал в подробности никогда не вдавался. Не его это было дело. Он был управленцем и имел очень мало отношения к тому, что делается в Лэнгли. Не та тема.

Генерал-лейтенант Джош Аткинс в Пентагоне служил последние два года. Он завоевал репутацию честного и прямого с подчиненными человека, и ходили даже слухи, будто в неформальной обстановке с ним можно говорить как с равным.

Окончив после Вьетнама Уэст-Пойнт, он в звании полковника участвовал в операции «Буря в пустыне», выполняя свои обязанности безупречно, потом сменил несколько должностей на разных военных базах в Европе и к 11 сентября стал уже генерал-майором, а потом получил и еще одну звезду. Перед отзывом в Пентагон он занимал должность в Форт-Беннинге. Сейчас Джош был уже дедушкой и дожидался выхода в отставку. Он не имел прямого отношения к борьбе с исламскими организациями типа «Аль-Каиды», как, впрочем, и вообще к делам на Среднем Востоке.

Однако сейчас ситуация была совсем иной, и когда Елена выключила компьютер, продемонстрировавший им содержание диска, в его проницательных карих глазах отражалось неподдельное изумление,. Он увидел материалы, рассказывающие о последней встрече руководителей ведущих государств и крупнейших мировых корпораций, состоявшейся в Вашингтоне. Двумя часами ранее Елена прилетела в аэропорт Лос-Анджелеса и отправилась в Санта-Монику, где он уже поджидал ее в кафе «Старбак», расположившись за столиком на улице.

– Я весьма признательна вам, Джош, за то, что вы согласились увидеться со мной. Это гораздо больше, чем мы с Алексеем вправе были бы ожидать, и если бы у нас были иные возможности, то, уж поверьте, мы ни за что не стали бы втягивать вас в это, – начала разговор Елена.