Вейская империя (Том 1-5)

      И князь вздохнул, ибо он грустил по поводу этих стен с той самой минуты, как их увидел.
      - В императорском дворце, - сказал Айр-Незим, - есть подземные ходы, соединяющие между собой все покои. Имеются и выходы наружу. При государыне Касии они использовались в основном для тайных арестов и подслушиваний, при нынешнем же государе бездействуют. Когда захватываешь город снаружи, всегда нужно много человек, а когда захватываешь его изнутри, достаточно горсти храбрецов. Если проникнуть в эти ходы ночью, то ста человек будет довольно для того, чтоб захватить дворец и открыть ворота возмущенному народу. Что же касается дворцовой стражи, то большинство стражников, в количества двух тысяч человек, ночью содержится в двух казармах, Северной и Южной, расположенных у соответствующих ворот. Эти казармы - деревянные строения с узкими дверями и прорезями в крыше для света. Достаточно будет запереть как следует двери и поджечь казармы.
      "Эге-гей! - пронеслось в голове Аннара, - "если я с тремястами "дружинниками переменю династию, это будет самая дивная песня в истории! При этом в суматохе можно будет всадить нож в князя Росомаху! Как же мне повезло, что всем в столице заправляет этот Нарай! Если бы не он, разве такие надутые люди, как Осуйский консул и сановник Андарз, поглядели бы на меня, сырого варвара"?
      - Гм, вдруг подозрительно уставился король на осуйца, - а откуда вы знаете о подземных ходах?
      - От их главного инженера, - ответил осуец.
      - А я слыхал, что ему перерезали глотку.
      - Вот именно, - сказал осуец, улыбаясь и похлопывая рукой по черному фолианту на своих коленях, ему перерезали глотку, и вы не представляете, как он рад был отомстить своим убийцам!
      Король задрожал. Неизвестное всегда пугало его: а векселя, банковские подвалы, разговаривающие покойники, книги по бухгалтерии и черной магии одинаково принадлежали неведомому и пугающему.
      - Дайте-ка я посмотрю ваш план, - потребовал король. Осуец, улыбаясь, раскрыл черный том.
      Но тут во внутреннем дворике показался писец, - он летел к Айр-Незиму, размахивая руками, словно хотел сбить из воздуха масло. Подбежал, зашептал на ухо.
      - В чем дело, - спросил король.
      - Сюда направляются таможенные чиновники, - сказал Айр-Незим, - как бы они не заподозрили дурного, застав вас здесь.
      Через полчаса король выехал из осуйских ворот на рыбный рынок. Вокруг царила суета: румяный пекарь выставлял на окне свежие лепешки с отпечатанной на них печатью, свидетельствующей о государственно лицензии, - мясник поддувал козу, чтобы содрать с нее шкуру, и чернокнижник в дырявом халате громко извещал улицу, что он всего за два медяка готов наведаться на небо и произвести исправления в книге судьбы, - и при виде столицы, как при виде обнаженной женщины, у короля радостно шевелилось под брюхом.
      "Эге-гей, думал он, обозревая рыночную суету, - всех этих дураков обложу тройным налогом! Что же касается моих воинов, - надо будет запретить им заниматься ремеслом и торговлей, потому что чуть только воин начинает заниматься торговлей и читать книжки, так это уже не воин, а вареная свекла!"
      Но спустя немного времени король перепугался. "Еще неизвестно, подумал он, - кто из этих двоих, чиновник или торговец, обманывает меня больше, и с кем из них будет легче расправиться после победы! Это дело явно превосходит человеческое разумение, - думал король, выезжая из Осуйских ворот на рыбный рынок. - Не такой я дурак, чтобы самому разобраться, что лучше для моего народа! Тут надо посоветоваться с богами!"
      В эту минуту король посмотрел направо и увидел кота, который запрыгнул на деревянный короб с рыбой, подцепил лапой плотвичку и поволок ее прочь. Торговки заорали, но куда там! Кот уже смылся к дальним чердакам.
      "Ба, - подумал король, - не иначе, как божество намекает мне, что вытащить императора из дворца не труднее, чем плотвичку из деревянного короба". И тут он решил никоим образом не предавать Айр-Незима, а наоборот, принять его план.
      И подумать только, что от какого-то ничтожного, облезлого кота, посредством которого капризничают боги, зависят судьбы могучих государств!
      В ночь после после подслушанного разговора господин Нан отправился в управу Нарая: там он работал до рассвета, а потом потыкался головой в бумаги и заснул.
      Когда он проснулся, был уже полдень. Нан выглянул в окно: ворота городской управы были широко раскрыты, посереди двора советник Нарай совершал возлияние Бужве. По его бокам два стражника били в барабаны, чтобы привлечь внимание бога. Вокруг теснился народ: множество просителей ожидало Нарая. На их шапках были укреплены красные ленты со словами "Требую справедливости". Церемония кончилась, - стражники, ругаясь, выравнивали просителей, Нарай быстрым шагом шел мимо них, благосклонно собирая прошения. Вдруг один из просителей отпихнул палку стражника, бросился перед Нараем на колени, ловя подол советника. Нарай ласково поднял его и забрал жалобу. Стражники уже теснили просителя прочь.
      Нан побледнел и отошел от окна: в подателе жалобы он узнал варвара Теннака, верного секретаря Андарза.
      Шаваш вернулся во дворец Андарза к третьей дневной страже и стал караулить, когда вернутся любовники. Женщина воротилась через час, а потом и Иммани просочился через ворота для слуг. Господин Андарз был еще во дворце.
      Шаваш отправился к секретарю Теннаку и стал точить ему перья. Он точил перья и трогал маленький мешочек с талисманом из пепла хомячка Дуни. Наточив все перья, он сел спиной к стене, вытащил из кармана белую мятную конфету и принялся ее есть. Теннак был чем-то так расстроен и озабочен, что не замечал конфеты. Шаваш закашлялся. Секретарь обернулся, всплеснул руками и спросил:
      - Ты где взял эту еду?
      - А, - сказал Шаваш, - выпала из рукава Иммани.
      Теннак несколько мгновений молчал, потом вырвал остаток конфеты из рук Шаваша и вскочил.
      - Господин, вы куда? - изумился Шаваш.
      Но Теннак был уже далеко. Он кубарем слетел вниз и побежал к флигелю Иммани, - но флигель был заперт. Теннак пустился на розыски завитого секретаря. Он обнаружил Иммани возле Белой Залы - тот важно давал инструкции пухленькой служанке. Теннак взял Иммани за воротник и молча повернул его к себе.
      - В чем дело, - пискнул секретарь.
      Теннак раскрыл ладонь и показал ему помятую и приклеившуюся к ладони конфету. Потом он сжал ладонь в кулак, и в следующее мгновение этот самый кулак быстро и страшно въехал Иммани под ребра. Иммани пискнул и согнулся напополам: он бы согнулся и ниже, но по пути его лицо повстречалось с услужливо подставленным коленом варвара. Иммани перестал сгибаться и рухнул бочком на ковер. Пухленькая служанка заверещала. Теннак потянулся, подобрал Иммани с полу и занес кулак.
      - Господин Теннак! Это что такое?
      Теннак оглянулся: в проеме двери стоял господин Андарз, а за ним маячил этот подхалим, Нан. Господин Андарз был в придворной одежде, алое с серебром платье заполонило весь проем.
      - Что вы не поделили с Иммани?
      Теннак надулся и замолчал.
      - Я искал вас по всему дому: я желаю поговорить с вами.
      Теннак встал с Иммани, не удержавшись от искушения легонько пнуть его напоследок, и поплелся за Андарзом и Наном. Иммани полежал-полежал, и пополз в противоположную сторону.
      К удивлению Теннака, императорский наставник направился в его, Теннаков, кабинет. В кабинете было сумрачно и тихо, - мальчишка, Шаваш, уже успел куда-то сбежать, или схоронился за шторами. Теннак побыстрее слизнул с потной ладони конфету и проглотил ее. Нан и Андарз шли впереди и ничего не заметили.
      Нан запер за Теннаком дверь и уселся прямо на стол, а Андарз остался стоять посереди комнаты, в красном, до полу, платье, затканном драконами и единорогами. Теннак затрепетал. Огромный варвар не имел ничего против настоящих драконов, но всегда боялся нарисованных с надлежащими заклинаниями; никогда Андарз не расхаживал по кабинетам рабов в придворном платье.
      - Из-за чего вы били Иммани? - спросил Нан.
      - Так, - сказал Теннак.
      Андарз подошел к письменному столу, взялся за ящик и рванул. Ящик, треща и всхлипывая, выпрыгнул из-под стола, бумаги напуганными белыми гусями разлетелись от драконов на платье Андарза. Нан подошел к сундуку, стоящему в углу, и поднял незапертую крышку. В нос ему ударил какой-то кислый запах. Нан поворошил бумаги, сложенные в сундуке.
      - Ключ, - сказал Нан, - тут второе дно.
      - Прошу вас, не надо! - взмолился варвар.
      - Вчера вас видели, переодетым, в управе советника Нарая, - вы лично подавали ему прошение! - заорал Андарз.
      Глаза Теннака стали серые от ужаса.
      - Умоляю, не открывайте, - прошептал он.
      - Ключ!
      Теннак мертвой рукой подал хозяину ключ. Андарз наклонился к сундуку, отпер второе дно и стал там шарить. Через мгновение он выпрямился: в руках его звякнул стеклянный, трутом закупоренный кувшин: на донце кувшина подыхала странная мышь с синей шелковой ниткой вокруг горла. Андарз отбил у кувшина горлышко, вытряс мышь и поднял ее за хвостик.
      - Нитка из одеяния советника Нарая, - прокомментировал Нан. - Пункт сто восемнадцатый Иршахчанова Уложения: "Тот, кто, задумав путем колдовства извести человека, берет нитку из его одежды, и обвязывает ее вокруг живой твари и морит эту тварь голодом или отравой, в надежде, что человек тоже помрет, за глупость и суеверие, и греховные помыслы, наказывается сорока ударами плетей и пятью годами заключения. Если, однако, жертвой был выбран чиновник выше седьмого ранга, наказанием служит топор и веревка."
      Андарз между тем снял с мыши нитку и положил ее на стол. Приподнял крышку фарфоровой корзинки на столе, достал несколько сладких печений и покрошил перед мышью. Ошалевшая мышь стала есть.
      - Все ясно, - сказал Андарз, - вы пробрались в управу советника Нарая, и, вручая ему прошение, выдернули у него из полы нитку. Затем вы назвали эту мышь именем Нарая, посадили в банку и поставили умирать. Вы хоть помните, что колдовство такого рода наказывается смертью через топор и веревку?
      - А все-таки беды бы не было, - угрюмо проговорил варвар, - если бы он сдох через эту мышь.
      Говоря это, Теннак искоса наблюдал за господином. К его удивлению, Андарз был как будто доволен. Теннак вдруг сообразил, что Андарз подозревал его в не в колдовстве, а в предательстве.
      - Думаете, - сказал Нан, - если бы Нарай вас узнал и послал в усадьбу стражников, он обвинил бы вас в покушении на Нарая? Он обвинил бы вас покушении на государя! Он бы сказал, что эта мышь изображает государя, и что вы все делали с ведома и позволения Андарза!
      Теннак побледнел.
      - Я считал вас храбрее, господин Теннак, - продолжал Нан. - Что это за бабьи штучки с ядами и мышами? Если уж вы решились на такое дело, почему вы не зарезали Нарая с кинжалом и без мышей?
      Теннак вздохнул.
      - Я бы так и сделал, - промолвил он, - потому что тот, кто убивает ядом и колдовством, будет в следующем рождении тараканом, а тот, кто убивает мечом, удостаивается вполне пристойной участи. Но потом я сообразил, что ничего хорошего из этого не выйдет. После такого убийства трудно ускользнуть незамеченным. Я подумал: "Наверняка меня поймают, и, когда государь узнает, что я слуга Андарза, он решит, что я действовал по приказанию хозяина".
      В кабинете воцарилась тишина.
      - Так почему, - спросил вдруг Андарз, - ты бросился на Иммани?
      Теннак, свесив голову, молчал.
      - Ты будешь говорить или нет?
      - Он опять надел эту свою красную куртку, - сказал Теннак. - Я ему говорил, чтобы он не надевал красной куртки, а то побью. Вот я его и побил.
      Андарз махнул рукой и вышел из кабинета. Узкий дворик был пуст: только посереди его нагая мраморная девица лила из кувшина воду, - и налила вокруг себя круглый пруд. Дворик был обращен на юг, и построен так, чтобы в зимнее время низкое солнце обогревало стены и колоннаду, а летнее высокое солнце, наоборот, оставляло его в тени; и лучи, сверкающие на мокрой зелени верхних карнизов, свидетельствовали о неудержимом наступлении лета.
      - Ну, вы еще чего-то хотите, Нан?
      - Да. Найти лазоревое письмо.
      - Не смейте этого делать, Нан.
      - Почему? Потому что вы думаете, что письмо взял Астак?
      - Забудьте об этом деле, - сказал Андарз, - и вспомните о своей голове.
      - Почему Астак ненавидит вас?
      Андарз опустил голову.
      - Будьте вы прокляты, Нан, - сказал он. С тех пор, как вы появились в моем доме, на меня сыплются несчастья. С чего вы взяли, что мой сын ненавидит меня?
      - Он не ваш сын, - сказал Нан.
      - Вздор, - с тоской сказал Андарз. - Он мой сын, он похож на меня!
      - Он двигается, как вы, шевелит руками, как вы. Но он не ваш сын. Он сын Идайи.
      Андарз широко расставил ладони.
      - Да, он сын Идайи. Теперь, Нан, это уже не имеет значения, а тогда имело. Вы молоды, вы не помните мятежа Харсомы...
      Нан молчал.
      - Идайя был моим самым близким другом. Он был слабый, грустный человек, Нан! Он бы никогда не присоединился к бунтовщикам, если бы не женщина, на которой он женился, - троюродная сестра Харсомы. Выдра! Дрянь! Она мутила войска, она сочиняла его манифесты: в них одни бабьи выдумки! Мужчина бы писал про суды и налоги, а эта баба писала, что у государыни Касии - рыбья чешуя на боках! Это она подбила мужа на мятеж, и Касия имела жестокость послать меня подавить его! Руш имел на меня зуб и надеялся, что я перейду на сторону друга.
      - Но вы не перешли на сторону друга.
      Андарз смотрел прямо сквозь Нана.
      - Я не доставил Рушу этого удовольствия... Когда я видел Идайю последний раз, он стоял передо мной с веревкой на шее. Он сказал, что ни в чем меня не винит, и просил сохранить жизнь его ребенку. Я удивился: "У тебя нет ребенка". Он ответил: "Моя жена беременна, а государыня Касия приказала уничтожить всю семью изменника, включая детей в утробе матери". Я сказал, что возьму женщину к себе в дом.
      Андарз помолчал.
      - Мне не следовало этого делать, Нан! Государыня чуть не казнила меня, услышав, что я взял в жены родственницу мятежника. А та - сначала та пыталась стать любимой женой. Потом, когда это не удалось, она стала спать со всем, что имело между ног эту скалку. Я отобрал у нее ребенка. Пригрозил разводом. Она заявила: "Я скажу на разводе, что мой сын - сын Идайи. Понравится тебе, когда ребенка казнят?" Государыня Касия была еще жива. Я приказал зашить тварь в мешок и кинуть в реку. Что я мог сделать, Нан?
      Андарз развел руками и тихо прибавил:
      - Теперь вы понимаете, что я не мог сердиться на Астака из-за того, что он сжег это проклятое письмо. В конце концов, я поступил с его отцом хуже.
      Нан тихо кивнул и растаял в зелени, укрывавшей вход.
      Андарз пошел через дворик в жилое крыло. Он был бледен больше обычного, руки его тряслись. Он почувствовал, что он страшно устал. Переоделся в домашнее платье, лег на кровать под пологом, закрыл глаза, и распорядился:
      - Позовите госпожу Лину.
      Прошел кусочек времени, другой, третий: Лина все не шла. Андарз подумал, не позвать ли ему Иммани, но потом улыбнулся, встал, и направился на женскую половину. Служанка у дверей в личные покои госпожи поглядела на него удивленными глазами. В девичьей было тихо: женщина, верно, гуляла в саду.
      - Велите госпоже Лине возвращаться в дом, - сказал Андарз, - не оборачиваясь к служанке, - и скажите Иммани, чтобы ждал меня потом в кабинете.
      Андарз вдруг обернулся. Служанка пучила на него изумленные глаза.
      - Но, господин, - пролепетала она, - вы сами отпустили госпожу Лину на богомолье, и велели господину Иммани ее сопровождать! Я сама видела, как они выехали из главных ворот, и господин Иммани вел в поводу рыжую лошадь госпожи, и с ними была лошадь с вьюком храмовых приношений.
      Андарз оттолкнул служанку и бросился в спальню. В спальне госпожи Лины царил страшный беспорядок: на постели лежал неувязанный узел с платьями, и на черепаховом столике громоздились пустые коробочки от украшений. Андарз все понял и закричал. На крик и шум прибежали Нан и Теннак: императорский наставник катался по полу в разоренной спальне:
      - Найдите их, - заорал он Нану, - я...
      Он не договорил: в руках его была черная лаковая коробочка из-под серег, и он вцепился в эту коробочку зубами. Дерево треснуло, Андарз выплюнул щепки и, рыдая, принялся биться головой о пол спальни, покрытый, по счастию, длинношерстым инисским ковром.
      В это мгновение дверь в спальню раскрылась, кланяясь, вошел смотритель кладовой Мань:
      - Там, во дворе, - опять императорский посланец! Государь огорчен, что господин Андарз покинул его так рано, настоятельно просит вернуться!
      И замер, глядя на Андарза и на разоренную спальню.
      - Пошли, - сказал Нан Теннаку, - они не могли уйти далеко.
      Во дворце господину Андарзу преградил путь начальник внутренней стражи:
      - Государю хочется побыть одному, - сказал он, - беспокоясь за ваше здоровье, он просит вас возвращаться домой и отобедать.
      Андарз оглянулся: на стене, слева от двери, висела старинная картина с изображением Бужвы, играющего в сто полей. Андарз снял с пояса письменный прибор, попробовал перо, и начертил на картине несколько строк. Вечером государь заметил надпись на картине, и заплакал, закрываясь рукавом. "Нарай говорит мне, что справедливый властитель должен не обращать внимания на свои чувства, наказывать даже близкого друга, если тот преступник, но как арестовать Андарза!"
      Андарз, как был в придворной одежде, пошел в кабак к ворам и сидел там до вечера. Соглядатаи донесли, что он сказал: "В этом кабаке приятней, чем в том, куда меня не пустили".
      Вернулся домой он поздно.
      - Нан и Теннак еще не возвращались, - спросил он.
      - Нет.
      Андарз сел в кресло в кабинете и так сидел, долго-долго, пока за дверью не послышались осторожные шаги. Андарз оглянулся: на пороге стоял Теннак.
      - Вы поймали их?
      Варвар странно потупился.
      - Нан отыскал женщину, - сказал Теннак.
      - Где она?
      Теннак повернулся и пошел вниз. Андарз побежал за ним. Они сошли в двор за синими воротами: там стояли три лошади. Через одну из лошадей был перекинут какой-то черный сверток. Теннак подошел к лошади, снял сверток, и развернул: это была госпожа Лина. Глаза ее были удивленно открыты, и из груди ее торчала костяная головка ножа. Теннак подпихнул покойницу и сказал:
      - Иммани хотелось завладеть драгоценностями женщины, и поэтому они бежали вместе. Но Иммани, конечно, понимал, что любовникам очень трудно пропасть вдвоем, особенно после того, как она набила все тюки шелковыми платьями. Женщина была ему только обузой. И вот он довез ее до постоялого двора под названием "Золотой Трилистник", служившего местом их частых свиданий, завел в комнату и убил, и ушел с ее драгоценностями.
      Андарз хотел, казалось, что-то сказать, открыл рот, закрыл его, опять открыл, и, махнув рукой, побрел к дому. Теннак, за его спиной, бросил женщину на кучу соломы и презрительно стряхнул рукава.
      Пробили уже первую вечернюю стражу, когда Нан спустился со второго этажа гостиницы, где он и Теннак обнаружили свою страшную находку. Перепуганная хозяйка вилась за ним, совала в руку зеленый конверт. Нан взглянул, - в конверте была такая мелочь, что не стоило и мараться.
      - Значит, вышел через полчаса и свернул налево? - сказал Нан.
      Хозяйка кивнула, - чиновник отогнул дверную занавеску и пропал.
      Через полчаса Нан стоял перед тесаными воротами дома господина Айр-Незима. Осуйский консул сам вышел навстречу гостю, и провел на высокую террасу, с синими лаковыми столбиками и резными перилами. Служанка, расставив чашки, поспешно удалилась. Гость и хозяин поклонились друг другу, коснувшись широкими рукавами земли.
      - Господин Айр-Незим, - сказал Нан, - в доме господина Андарза сегодня случилось несчастье. Его секретарь, Иммани, скрылся с его женой. Оба преступника доехали до заведения под названием "Золотой Трилистник" ключ", служащего местом свиданий любовников. Понимая, что ему будет легче скрыться одному, Иммани завел женщину в знакомую комнату, убил, и скрылся с ее драгоценностями.
      - Какой ужас! - вскричал Айр-Незим.
      - Я бы хотел, чтобы вы помогли в его розыске.
      - Помилуйте, - сказал Айр-Незим, - мы приложим все усилия, чтобы его поймать, если он захочет бежать через Осую.
      - Вам не потребуется прилагать много усилий, - промолвил Нан. - Вам потребуется лишь задержать человека по имени Амая. Это муж вашей племянницы.
      Айр-Незим открыл рот так широко, что туда вполне могла поместиться небольшая дыня.
      - Не смотрите на меня как на единорога, - сказал Нан, - вы сами выдали ему документы и вы прекрасно знали, что это - Иммани.
      Айр-Незим закрыл рот и вытаращился на Нана. Нан замолчал и тоже вытаращился на Айр-Незима. Айр-Незим покачался в кресле и отодвинул от себя чашку хозяина. Нан тоже покачался и отодвинул от себя чашку гостя.
      - Хорошо, господин Нан, - вдруг заговорил осуйский консул, - я признаюсь, - Иммани действительно женился на моей племяннице после смерти несчастного Рай Ашена. Я не очень одобряю этот выбор, но я привык всеми силами защищать часть моей семьи. Вы рассказали мне очень некрасивую историю. Теперь я расскажу эту историю так, как мне ее рассказал только что Иммани.
      Вот уже месяц, как Иммани просил меня об этом паспорте и о содействии в бегстве в Осую. Он признался мне во всем, - он сказал, что хозяйка дома воспылала к нему похотью. Вы знаете, на что способна хозяйка дома, если раб отвергнет ее домогательства, и на что способен хозяин, если раб уступит им. Господин Андарз ревнивый человек - знаете, как он убил чиновника, которого сам поощрил на блуд с собственной женой?
      Сегодня Иммани прибежал ко мне в ужасе. Он был избит, как гнилая груша. Он сказал, что Андарз застал его на своей супруге, и что женщина была убита Андарзом на его глазах. После этого Андарз решил, что он уже убил Иммани, и погнался за какой-то служанкой, а Иммани уполз в соседнюю комнату и убежал.
      Нан слушал молча, поглаживая подбородок.
      - Версия моего зятя, - продолжал Айр-Незим, больше походит на правду, чем ваша, потому что согласно вашей версии Иммани не только убил госпожу, но и сам себя избил чуть не до смерти, и потому что мужья чаще убивают жен, чем любовники.
      - Иммани, - сказал Нан, - был избит Теннаком, который знал про его шашни с госпожой. Так случилось, что я и Андарз оторвали Теннака от его жертвы и увели для разговора. А Иммани, опасаясь, что Теннак все выложит, успел бежать.
      Маленькие глазки Айр-Незима зашныряли.
      - Удивительное дело, - сказал Айр-Незим, - двое взрослых людей застают Теннака за таким делом, и уводят его для разговора, столь обстоятельного, что за это время можно сбежать с женщиной! О чем это вы говорили, можно узнать?
      Нан помолчал, а потом:
      - Господин Айр-Незим! Иммани взял с собой драгоценности госпожи! Разумеется, он спрятал их где-то по дороге и не принес к вам, но он обязательно попытается перевезти их в Осую! Наверняка их можно найти!
      - Или подбросить, - сказал Айр-Незим. - Если вы уже послали соглядатая сунуть драгоценности где-нибудь в дупло у реки, а потом обнаружите их, все это будет подтверждать вашу версию?
      - У господина Андарза, - продолжал Айр-Незим, - сейчас не то положение, что пять лет назад. Тогда он мог убить и жену, и любовника, которого сам соблазнил на такое дело. А теперь, убив жену в припадке безумия, он быстро сообразил, что обвинение в женоубийстве - не ко времени! И кто-то, - видимо вы, господин Нан, - хладнокровный, как черепаха, предложил обвинить в убийстве Иммани, коль скоро тот уже сбежал.
      Нан молчал.
      - Послушайте, Нан! - сказал Айр-Незим, - я должен защищать свою семью. Я - величайший друг господина Андарза, и если он готов обвинить в этом убийстве некоего секретаря Иммани, - меня это не касается. Но если ему угодно убить при аресте моего зятя, - не дам!
      Слушайте, Нан! Только вы знаете, что мой зять и Иммани - одно и то же лицо! Если вы скажете это Андарзу, я воспротивлюсь! Я принесу документы, что это чушь! И я скажу, что эта чудовищная чушь выдумана вами, чтобы поссорить меня с Андарзом! Что такой план выгоден только шпиону Нарая: и после этого, господин Нан, ваша жизнь станет дешевле необеспеченной закладной.
      Айр-Незим все больше и больше приходил в возбуждение. Шапка сбилась с его головы, широкие рукава мели стол, из глаз, как говорится, вылетали драконы. "А ведь он это сделает, - мелькнуло в голове Нана. - Он еще, пожалуй, предъявит Андарзу поддельного Амая, с родословной и с биографией".
      - Где Иммани? - спросил Нан.
      Айр-Незим вздыбился и зашипел, как гусь.
      Нан полез правой рукой за пазуху, вынул оттуда книжечку с переплетом из кожаных завязок, а из книжечки, - аккуратно вырванный листок.
      - Узнаете? - спросил Нан.
      Айр-Незим узнал листок: это был тот самый недостающий листок из дневника несчастного Ахсая, и об этом листке консул уже интересовался месяц назад, когда покупал книжку, но тогда лукавый чиновник сказал: "так было". Айр-Незим опустил глаза на строчки и прочитал:
      "Шесть месяцев назад осуйский консул Айр-Незим отправил к Белым варварам своего племянника на моем корабле: после этого ко мне явился Андарзов секретарь, Иммани, и стал уговаривать меня присвоить груз, а племянника убить. Дело в том, что Иммани завел блуд с женой этого племянника, и хочет жениться на вдове, чтобы выбраться в Осую. Я присвоил груз и продал, будто свой, но пожадничал и не убил племянника, а продал его вместе с грузом. Племянник сбежал от варваров, явился, хворая, в столицу, и сегодня помер. Говорят, у него почернел рот, как у того человека, которого Иммани отравил в Чахаре. Теперь Айр-Незим готов съесть меня живьем, да и Иммани - тоже. Боюсь, как бы меня не нашли мертвым".
      Запись была помечена вторым днем до праздника Пяти Желтоперок.
      - Так где Иммани? - спросил Нан.
      - Не знаю, - сказал Айр-Незим, - а большим пальцем правой руки молча ткнул в потолок.
      - Это запирательство вам так не пройдет! - взвизгнул Нан и выскочил из комнаты, шумно задвинул дверь, остановился, - и тихо-тихо, как лиса, скользнул вверх по винтовой лестнице. Наверху в три стороны глядели три двери. Нан выбрал ту, которая помещалась над нижним гостевым залом, и вломился внутрь.
      Ковер на полу был завернут в сторону, и из пола, для лучшей слышимости, кто-то вынул пару паркетин. С раскрытого окна свисала скрученное в веревку покрывало. Нан выглянул в окно, убедился, что клумба внизу умята, словно на нее сбросили мешок, и, не утруждая себя кисейным покрывалом, выпрыгнул вниз за беглецом.
      Стоя на верхней ступеньке лестницы, Шаваш видел все: и как огромный Теннак побил Иммани, и как Андарз в придворной одежде поволок варвара в кабинет, и как Иммани тихонечко пополз в сторонку. Шаваш заметался: ему очень хотелось посмотреть, что произойдет между Андарзом, Теннаком и Наном, и очень хотелось посмотреть, что будет делать Иммани. Наконец его неприязнь к Иммани победила. Шаваш видел, как Иммани полежал-полежал в Синей Галерее, встряхнулся, вытер занавесью лицо и поспешил к женским покоям.
      Когда, спустя половинку стражи, госпожа Линна, закутанная в плащ паломницы, в сопровождении Иммани, и вьючной лошади, покинула главные ворота, Шаваш тихонько последовал за ними.
      Беглецы доехали все до той же харчевни, "Золотой Трилистник", и скрылись внутри, вероятно, чтобы переодеться.
      Шаваш наблюдал за домом не больше четверти стражи, когда из боковой калитки выскользнула изящная женщина в синей юбке и белом покрывале, и заспешила, не оборачиваясь, по улице. За плечом женщина тащила два небольших узла. Она уже почти скрылась за поворотом, когда Шаваш вдруг сообразил, что мимо него в женской одежде прошел Иммани. А где же женщина?!
      Шаваш побежал за Иммани. Они миновали синий квартал, прошли вдоль дворцовой стены, пересекли Левую Реку и оказались у ворот осуйского квартала. Иммани шел, стуча каблучками и покачивая бедрами, - ни дать ни взять - баба!
      Ворота осуйского квартала были уже открыты после недавних беспорядков, и двое грустных граждан с пиками учитывали глазами прохожих. Иммани дождался, пока они занялись обширным возом с капустой и простучал каблучками по другую сторону воза. Шаваш последовал за ним.
      Иммани спустился к реке и вскоре оказался у большого забора, за которым начинались причалы и склады. Над забором, невдалеке, торчала четырехгранная башенка с маяком и осуйским флагом на плоской верхней площадке. Иммани раздвинул доски забора и ввинтился внутрь. Шаваш подошел к забору и стал смотреть. Сразу за забором начинался склад. Иммани отпер низенькую железную дверь и прошел в помещение. Дверь закрылась. Шаваш завертел головой и, обнаружив в двух шагах от забора высокий и зеленый тополь, вскарабкался на самую верхушку. Шаваш боялся, что Иммани выйдет не из той двери, в которую вошел.
      Тополь оказался удивительно удачным местом: Шавашу открылся вид на весь осуйский квартал, от лодок и грузовых кораблей, похожих на стручки гороха, до аккуратных западных стен. Около реки теснились склады и дома состоятельных граждан. Шаваш узнал дом консула Айр-Незима по пестрому флагу на крыше главного зала.
      Шавашу было хорошо виден парадный двор, с шестью резными столбиками для привязи: у одного из столбиков, нагнув красивую шею, тыкался в овес рыжий конь с белой попоной. Шаваш не очень хорошо различал коней, но про попону мог поклясться, что это та самая попона, которую он чистил королю Аннару Сорочье Гнездо.
      Иммани вышел оттуда же, откуда вошел, тщательно запер дверь на ключ и ключ привесил к поясу. Узлов с ним не было, и он опять переоделся в мужские штаны и серую куртку с отделанными дешевым мехом рукавами. Он настороженно огляделся, и Шавашу сверху показалось, что синяк в том месте, где бровь Иммани повстречалась с кулаком Теннака, вырос втрое против прежнего. Вообще даже с верхушки тополя было ясно, что синяки Иммани будут возбуждать всеобщее любопытство. Из этого Шаваш заключил, что Иммани теперь не пойдет далеко, и с тополя слезать не стал.