Я подумала, может, она в больнице, но когда позвонила в ортопедическое отделение, мне сказали, что она не появлялась со вчерашнего утра. Меня охватила паника. Я ходила по комнате и пыталась собраться с мыслями. Было почти десять часов, когда я опять села в машину и направилась к центру города, чувствуя, что готова сломаться от охватившего меня напряжения.

Я понимала, Люси могла уехать в Вашингтон, но не верила, что она так поступила, не оставив хотя бы записки. Каждый раз, когда она исчезала, никого не предупредив, это не означало ничего хорошего. Я повернула на Девятую улицу, проехала по опустевшему центру и нескольким уровням парковки больницы, прежде чем нашла свободное место. Схватила медицинский халат, лежавший на заднем сиденье.

Ортопедическое отделение находилось в новом здании больницы на втором этаже; подойдя к палате Джо, я накинула халат и открыла дверь. У кровати сидела пара, и я подошла к ним. Голова Джо была забинтована, нога висела на растяжке, но она была в сознании и сразу остановила взгляд на мне.

– Мистер и миссис Сандерс? – спросила я. – Меня зовут доктор Скарпетта.

Если мое имя им о чем-то говорило, они не подали виду, но мистер Сандерс вежливо встал и пожал мне руку.

– Рад познакомиться, – сказал он.

Он был совсем не таким, как я представляла. После рассказов Джо о строгих принципах своих родителей я ожидала увидеть суровые лица и глаза, критически оценивающие все вокруг. Но мистер и миссис Сандерс были полными, старомодно одетыми и совсем не пугающими. Они были очень вежливыми, даже застенчивыми. Джо не отрывала от меня глаз, и ее взгляд молил о помощи.

– Вы не будете возражать, если я поговорю с пациенткой наедине? – произнесла я.

– Хорошо, – ответил мистер Сандерс. – Джо, делай то, что скажет доктор, – уныло обратился он к дочери.

Сандерсы вышли, и в тот же момент, когда за ними закрылась дверь, глаза Джо наполнились слезами. Я наклонилась и поцеловала ее в щеку.

– Мы так за тебя волновались.

– Как Люси? – прошептала она всхлипывая. По ее щекам текли слезы.

Я положила салфетки в руку, к которой вели трубки от капельницы.

– Не знаю. Не знаю, где она, Джо. Твои родители сказали, ты не хочешь ее видеть, и...

Джо энергично закачала головой.

– Я так и знала, что они это сделают, – проговорила она угрюмо. – Так и знала. Мне они сказали, это она не хочет меня видеть. Якобы Люси слишком расстроена из-за того, что произошло. Я им не поверила. Понимала, она никогда такого не сделает. Но они прогнали Люси, и теперь ее нет. И может быть, она поверила родителям.

– Она винит себя за случившееся с тобой, – произнесла я. – Вполне вероятно, что это она выпустила пулю, которая попала тебе в ногу.

– Прошу вас, приведите ее ко мне. Пожалуйста.

– Ты знаешь, где она может быть? – спросила я. – Куда может поехать, когда слишком расстроена? Может, обратно в Майами?

– Уверена, что она туда не поедет.

Я села на стул у кровати и измученно вздохнула.

– Может быть, в гостиницу? – продолжала задавать вопросы я. – К подруге?

– Возможно, в Нью-Йорк, – сказала Джо. – В Гринич-Виллидж есть один бар... "Рубифрут".

– Думаешь, она уехала в Нью-Йорк? – не поверила я, ужаснувшись.

– Хозяйку зовут Энн, она бывший коп. – Голос Джо задрожал. – Я не знаю. Не знаю. Люси пугает меня, если вот так неожиданно уезжает. Когда она в таком состоянии, то не может нормально мыслить.

– Знаю. А учитывая все, что происходит, она вряд ли может здраво рассуждать. Джо, ты выпишешься отсюда через пару дней, если будешь хорошо себя вести, – сказала я с улыбкой. – Куда отправишься?

– Я не хочу возвращаться домой. Вы ведь найдете Люси, правда?

– Хочешь остаться со мной? – спросила я.

– Мои родители не такие плохие люди, – пробормотала она сонно, потому что начинал действовать морфин. – Они просто не понимают. Думают... Что плохого?..

– Ничего, – ответила я. – В любви не бывает ничего плохого. Я вышла из палаты, когда Джо стала засыпать.

Ее родители стояли за дверью. Оба выглядели измученными и печальными.

– Как она? – спросил мистер Сандерс.

– Не слишком хорошо.

Миссис Сандерс заплакала.

– У вас есть право на собственные убеждения, – сказала я. – Но препятствовать Люси и Джо видеться друг с другом не самая полезная вещь для вашей дочери. Страх и угнетенное состояние мешают ей выздороветь. Сейчас нужно поддерживать ее жажду к жизни.

Родители Джо молчали.

– Я – тетка Люси.

– Ведь наша дочь уже вернулась к жизни, – наконец произнес мистер Сандерс. – Мы не можем ей запретить видеться с тем, с кем она хочет. Мы просто старались помочь ей.

– Джо это понимает, – покачала головой я. – И любит вас за это.

Они не попрощались со мной, но смотрели вслед, когда я села в лифт. Как только я приехала домой, тут же позвонила в "Рубифрут" и попросила к телефону Энн, в то время как из трубки доносились громкие голоса и звуки оркестра.

– Она не слишком хорошо себя чувствует, – сказала Энн, и я поняла, что она имеет в виду.

– Вы о ней позаботитесь?

– Уже забочусь. Не кладите трубку. Я сейчас ее позову.

– Я виделась с Джо, – сообщила я Люси, когда она подошла к телефону.

– Да? – По одному этому слову стало понятно, что она пьяна.

– Люси!

– Сейчас я не хочу с тобой разговаривать, – ответила она.

– Джо тебя любит. Возвращайся домой.

– И что я буду делать?

– Мы привезем ее из больницы ко мне, и ты будешь за ней ухаживать. Вот что ты будешь делать.

Мне едва удалось заснуть. В два часа ночи я встала и пошла на кухню, чтобы приготовить чашку фруктового чая. Все еще шел сильный дождь, вода стекала с крыши во внутренний дворик. Я никак не могла согреться. Думала об образцах ДНК, волосках и фотографиях следов укусов, запертых в моем чемоданчике, и почти физически ощущала убийцу в своем доме.

Чувствовала присутствие этого человека, как будто его частички излучали зло. Я подумала о чудовищном парадоксе. Во Францию меня пригласил Интерпол, но после всего, что там произошло, единственной законной уликой оставалась бутылочка из-под лекарства с водой, которую я набрала в Сене.

В три часа утра я сидела в постели, в очередной раз переписывая письмо к Телли. Все слова звучали фальшиво. Я была испугана тем, как сильно по нему скучала и какую боль причинила. Теперь он отыгрывался, и я это заслужила.

Я скомкала еще один лист бумаги и взглянула на телефон. Посчитала время в Лионе и вообразила Телли за рабочим столом в одном из его дорогих костюмов. Представила, как он разговаривает по телефону или сидит на совещании, а может быть, провожает кого-то домой, даже не думая обо мне. Вспомнила его мускулистое тело, гладкую кожу и спросила себя, где он научился быть таким искусным любовником.

Я поехала на работу. Когда во Франции было почти два, я решила позвонить в Интерпол.

– Бонжур, хеллоу...

– Попросите Джея Телли, – произнесла я.

Меня переключили на другой номер.

– Отдел по контролю за торговлей оружием, – ответил мужской голос.

Я в замешательстве запнулась:

– Это телефон Джея Телли?

– Кто его спрашивает?

Я сказала.

– Его нет, – ответил мужчина.

Меня пронзил страх. Я ему не поверила.

– С кем я разговариваю? – осведомилась я.

– Агент Уилсон. Офицер связи ФБР. Мы в тот день не встречались. Джея нет на месте.

– Вы не знаете, когда он вернется?

– Не могу сказать.

– Понимаю, – протянула я. – Его можно где-нибудь застать? Или попросить перезвонить мне?

Я знала, что голос выдает мою нервозность.

– Я действительно не знаю, где он, – ответил мужчина. – Но если появится, я передам, что вы звонили. Может быть, я чем-нибудь могу помочь?

– Нет, – ответила я.

Повесив трубку, я почувствовала, что впадаю в панику. Я была убеждена: Телли не хочет разговаривать со мной и попросил коллег отвечать на мои звонки, что его нет на месте.

– О Боже, Боже, – прошептала я, проходя мимо стола Розы. – Что же я наделала?

– Вы разговариваете со мной? – Роза оторвалась от клавиатуры и посмотрела на меня поверх очков. – Вы опять что-то потеряли?

– Да, – ответила я.

В половине девятого я зашла в комнату для совещаний и заняла свое обычное место во главе стола.

– Что мы имеем?

– Черная женщина тридцати двух лет из округа Албемарл, – начал Чонг. – Перевернулась на машине. Очевидно, пыталась повернуть и потеряла управление. Перелом правой ноги, перелом основания черепа. Судмедэксперт округа, доктор Ричарде, хочет, чтобы мы произвели вскрытие. – Он посмотрел на меня. – Интересно почему? Причина смерти не вызывает ни сомнений, ни подозрений.

– Потому что закон гласит: мы должны помогать местным судмедэкспертам, – ответила я. – Если они просят, мы делаем. Можем произвести вскрытие за один час сейчас или потом потратить десять часов, выясняя, что к чему, если возникнут проблемы.

– Далее: восьмидесятилетнюю белую женщину последний раз видели вчера около девяти утра. Прошлым вечером в восемнадцать тридцать знакомый обнаружил ее...

Мне приходилось бороться с собой, чтобы не отвлекаться.

– ...не замечена в приеме наркотиков и причастности к преступлениям, – продолжал бубнить Чонг. – На месте преступления присутствуют следы нитроглицерина.

Телли занимался любовью, словно изголодался по ней. Никогда бы не поверила, что меня будут донимать эротические фантазии посреди рабочего совещания.

– Необходима травматологическая и токсикологическая экспертиза, – говорил Филдинг. – Нужно за этим проследить.

– Кто-нибудь знает, что я читаю в институте на следующей неделе? – спросил токсиколог Тим Купер.

– Наверное, токсикологию.

– Да, действительно, – вздохнул Купер. – Мне нужна секретарша.

– У меня сегодня три слушания в суде, – сказал мой помощник Райли. – Я не смогу появиться на всех, потому что они в разных местах.

Дверь открылась, заглянула Роза и жестом пригласила меня выйти в холл.

– Ларри Познеру через некоторое время нужно уехать, – сообщила она. – Поэтому он просит вас немедленно зайти к нему в лабораторию.

– Бегу, – ответила я.

Когда я вошла, Познер готовил микропрепарат, капая пипеткой на край покровного стекла и размазывая каплю другим стеклом.

– Не знаю, поможет ли это, – сразу начал он. – Посмотрите в микроскоп. Диатомовые водоросли с неопознанного парня. Учтите, что единственное, о чем может рассказать отдельная диатома, за редким исключением, – это ее происхождение: морское или пресноводное.

Я посмотрела в окуляр на микроорганизмы, выглядевшие так, словно были сделаны из прозрачного стекла, и имевшие всевозможные очертания, напоминавшие цепочки, зигзаги, полумесяцы, полосы, кресты и даже столбики фишек для покера. Под стеклом виднелись частички, походившие на конфетти, а разноцветные песчинки, вероятно, были частицами минералов.

Познер убрал с предметного столика микропрепарат и заменил его другим.

– Образец, который вы привезли из Сены, – пояснил он. – Цимбелла, мелозира, навикула, фрагилария. И так далее и так далее. Ничего необычного. Все пресноводные – по крайней мере хоть это хорошо, – но сами по себе они ничего не говорят нам.

Я откинулась на спинку стула и посмотрела на него.

– Вы позвали меня, чтобы рассказать лишь это? – разочарованно спросила я.

– Ну, я не Роберт Маклафлин, – сухо ответил он, имея в виду ученого с мировым именем, у которого учился.

Он наклонился над микроскопом, установил тысячекратное увеличение и начал рассматривать препарат за препаратом.

– Нет, я попросил вас зайти не просто так, – продолжил он. – Нам удалось установить процентное соотношение каждого вида флоры.

Флорой он называл совокупность видов растений, в данном случае – видов диатомовых водорослей.

– Пятьдесят один процент мелозиры, пятнадцать процентов фрагиларии. Не буду утомлять подробным перечислением, но образцы весьма единообразны по составу. В действительности я бы назвал их идентичными, что похоже на чудо, поскольку флора в том месте, где вы взяли пробу, может полностью отличаться от той, которая находится в сотне футов вниз или вверх по реке.

У меня вызвало дрожь воспоминание о береге Сен-Луи и историях об обнаженном мужчине, плавающем после темноты недалеко от дома Шандонне. Я представила, как он одевается, не приняв душ и не обтершись, и таким образом переносит диатомы на одежду.

– Если он плавает в Сене и диатомы имеются на всей его одежде, – сказала я, – значит, он не смывает их перед тем, как одеться. А как насчет тела Ким Люонг?

– Определенно другая флора по сравнению с Сеной, – ответил Познер. – Но я взял пробы из реки Джеймс – кстати, недалеко от вашего дома. И опять почти одинаковое распределение частотности.

– Флора на ее теле и флора из Джеймс совпадают? – уточнила я.

– Остается последний вопрос, – продолжал Познер. – Насколько общими являются диатомы реки Джеймс для этой местности?

– Давайте посмотрим, – ответила я.

Взяла ватные палочки и промокнула руку, волосы и подошвы, пока Познер готовил микропрепараты. На моих образцах не оказалось ни единой диатомовой водоросли.

– Может быть, в водопроводной воде? – спросила я.

Познер покачал головой.

– Значит, они не должны покрывать все тело человека, если он не купался в реке, озере, океане...

Я замолчала, обдумывая неожиданную странную мысль.

– Мертвое море, река Иордан, – произнесла я.

– Что? – спросил сбитый с толку Познер.

– Родник в Лурде, – сказала я взволнованно, – священная река Ганг – все это по поверьям места чудес, где слепые, хромые и парализованные могут излечиться, войдя в воду.

– Он плавает в Джеймс в это время года? – не понял Познер. – У парня определенно не все в порядке с головой.

– Гипертрихоз не излечивается, – сообщила я.

– А это еще что такое?

– Ужасная, чрезвычайно редкая болезнь, при которой волосы от рождения покрывают все тело. Тонкие нежные волосы длиной до шести, семи или девяти дюймов. Не считая прочих аномалий.

– Так вот в чем дело!

– Вероятно, он купался в Сене обнаженным, надеясь излечиться чудесным образом. Может быть, делает то же самое в реке Джеймс, – предположила я.

– Господи! – воскликнула Познер. – Что за дурацкая мысль?

Когда я вернулась в кабинет, в кресле рядом с письменным столом сидел Марино.

– Ты выглядишь так, словно не спала всю ночь, – заметил он, прихлебывая кофе.

– Люси сбежала в Нью-Йорк. Я разговаривала с Джо и ее родителями.

– Что сделала Люси?

– Она возвращается. Все нормально.

– Ей лучше вести себя прилично. Сейчас не слишком удачное время для сумасшедших выходок.

– Марино, – торопливо проговорила я, – возможно, убийца купается в реке в надежде, что это поможет ему излечиться. Не живет ли он рядом с рекой?

Он немного подумал, на его лице появилось странное выражение. В коридоре послышались быстрые шаги.

– Будем надеяться, что никто из владельцев старых поместий не пропал, – покачал головой Марино. – Их много вдоль реки. У меня плохие предчувствия.

В кабинет ворвался Филдинг и заорал на Марино:

– Что вы себе позволяете?!

Лицо Фиддинга стало ярко-красным, жилы на шее напряглись. Я никогда не слышала, чтобы он повышал голос на кого-нибудь.

– Вы допустили чертовых репортеров на место происшествия, прежде чем мы его обследовали! – набросился он на Марино.

– Ладно-ладно, – отозвался тот, – успокойтесь. На место какого происшествия я допустил чертовых репортеров?

– Убита Диана Брей! – воскликнул Филдинг. – Эти новости передают по всем каналам. Подозреваемый арестован. Это детектив Андерсон.