Кей Скарпетта (№10) - Черная метка

Патриция Корнуэлл

Черная метка

Третий ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь.

Откровение Иоанна Богослова, 16:4

Посвящается Нине Солтер

Вода и слова

* * *

6 декабря 1996 года

Эпуорт-Хайтс

Ладингтон, штат Мичиган

Дорогая Кей!

Я сижу на крыльце, смотрю на озеро Мичиган, а прохладный ветерок напоминает, что мне нужно подстричься. Вспоминаю, когда мы оба именно на этом самом месте в последний раз забыли, кто мы и что мы, – на один драгоценный момент. Кей, мне нужно, чтобы ты меня выслушала.

Ты читаешь это письмо, потому что я мертв. Когда я решил его написать, то попросил сенатора Лорда лично доставить его тебе в начале декабря через год после моей смерти. Я знаю, что ты никогда не жаловала Рождество, а в этом году ты, наверное, воспримешь праздник особенно тяжело. Моя жизнь началась, когда я полюбил тебя. Теперь, после того как она закончилась, ты окажешь мне услугу, если продолжишь жить дальше.

Конечно же, ты еще не пришла в себя – сломя голову неслась на место преступления и делала больше вскрытий, чем прежде. Металась между заседаниями суда, чтением лекций и руководством в институте. Ты беспокоилась о Люси, злилась на Марино, уклонялась от встреч с соседями и боялась ночей. Ты не ходила в отпуск, не брала больничные, как бы они ни были нужны тебе.

Пора отбросить переживания и страдания, поэтому позволь мне утешить тебя. Представь, что держишь меня за руку, и вспомни, как мы много раз говорили о смерти, никогда не соглашаясь с тем, что болезнь, несчастный случай или акт насилия способны полностью нас уничтожить, потому что наши тела не что иное, как внешняя оболочка. А мы представляем собой гораздо большее.

Кей, я хочу, чтобы ты, читая это письмо, поверила, что я рядом, что я присматриваю за тобой, а значит, все будет хорошо. Прошу тебя сделать одну вещь, чтобы отпраздновать нашу с тобой жизнь, которая – я уверен в этом – никогда не закончится. Позвони Марино и Люси. Пригласи их сегодня на ужин. Приготовь для них, как обычно, что-нибудь вкусное и оставь одно место свободным – для меня.

Любящий тебя вечно, Бентон.

Глава 1

Позднее утро сияло великолепием синего неба и красок осени, но мне все было безразлично. Солнце и прелести утра были предназначены для других людей, потому что моя жизнь застыла в безрадостном одиночестве. Я смотрела в окно на соседа, который сгребал осыпавшиеся листья, и чувствовала себя беззащитной, сломленной и потерянной.

Слова Бентона воскресили в памяти все жуткие сцены, которые я стремилась забыть. Я увидела лучи фонариков, высвечивающие обугленные кости в раскисшем мусоре и лужах воды. Снова испытала шок, когда неразборчивая тень превратилась в обожженную до неузнаваемости голову с покрытыми копотью клоками серебристых волос.

Я сидела на кухне, прихлебывая горячий чай, который приготовил мне сенатор Фрэнк Лорд. После двух мучительных приступов тошноты, загнавших меня в туалет, я ощущала слабость и головокружение. Я чувствовала себя униженной, потому что всегда больше всего боялась потерять контроль над собой. И вот это только что произошло.

– Нужно опять собирать листья, – ни с того ни с сего сказала я своему старому другу. – Сегодня шестое декабря, а погода как в октябре. Посмотри туда, Фрэнк. Видишь, какие большие желуди? Говорят, это означает холодную зиму, но похоже, она вообще не собирается наступать. Не могу припомнить, есть ли у вас в Вашингтоне желуди.

– Есть, – ответил он, – если ухитриться отыскать дуб или два.

– Они большие? Я имею в виду желуди.

– Я обязательно посмотрю, Кей.

Я закрыла лицо ладонями и заплакала навзрыд. Он встал и подошел ко мне. Мы с сенатором Лордом выросли в Майами и ходили в школу в одной епархии, хотя я посещала среднюю школу Святого Брендана всего один год и намного позже его. И тем не менее это совпадение оказалось предвестником близкой дружбы.

Когда он был окружным прокурором, я работала судебно-медицинским экспертом округа Дейд и часто выступала свидетелем на его процессах. Когда его избрали в сенат Соединенных Штатов и назначили председателем юридического комитета, я стала главным судмедэкспертом штата Виргиния, и он начал приглашать меня на заседания комитета, чтобы я высказалась в поддержку борьбы с преступностью.

Я была потрясена, когда он вчера позвонил и сказал, что приедет ко мне с важной новостью. Всю ночь не могла заснуть. Мне стало не по себе, когда сенатор Лорд вошел на кухню и вытащил из кармана простой белый конверт.

Сейчас я понимала, что Бентон поступил очень разумно, доверив ему это письмо. Он знал, что сенатор относился ко мне с большой заботой и ни за что не покинул бы в беде. Как обычно, Бентон разработал идеальный план и воплотил в жизнь, хотя его уже не было с нами, чтобы увидеть это. Как обычно, он абсолютно верно предсказал мое поведение после его смерти, и каждая строчка письма была правдой.

– Кей, – сказал сенатор Лорд, стоя рядом, пока я плакала. – Понимаю, как тебе тяжело, и жалею, что ничем не могу помочь. Думаю, что принял одно из самых трудных решений, когда пообещал Бентону доставить это письмо. Не верилось, что этот день настанет, но он пришел, и вот я здесь, с тобой.

Он помолчал, потом добавил:

– Никто никогда не просил меня сделать такое, а ведь меня просили очень о многом.

– Он был не такой, как все, – тихо ответила я, заставив себя успокоиться. – Ты знаешь это, Фрэнк. И спасибо тебе за все.

Сенатор Лорд был высоким видным мужчиной с горделивой осанкой, как и пристало человеку его положения. Он обладал густыми седеющими волосами и пронзительными голубыми глазами. На нем, как всегда, был темный костюм классического покроя, подчеркнутый смелым, ярким галстуком с булавкой, запонками и карманными часами.

Я встала со стула и глубоко, судорожно вздохнула. Вытащила из коробки несколько салфеток и вытерла лицо.

– Очень мило с твоей стороны, что ты приехал ко мне.

– Что я еще могу для тебя сделать? – проговорил он с печальной улыбкой.

– Достаточно того, что ты здесь. Представляю, чего тебе это стоило, учитывая твою занятость и все такое.

– Должен признаться, что летел из Флориды и, кстати, навестил Люси. Она неплохо там устроилась, – сказал он.

Люси, моя племянница, работает в БАТ – Бюро по контролю за исполнением законов об алкогольных напитках, табачных изделиях и взрывчатых веществах. Некоторое время назад ее перевели в оперативное отделение в Майами, я давно ее не видела.

– Она знает о письме? – спросила я сенатора Лорда.

– Нет, – ответил он, любуясь великолепием дня. – Думаю, тебе решать, рассказывать ей или нет. И должен добавить: Люси считает, что ты ее забыла.

– Я? – удивленно вымолвила я. – Это ее никогда нельзя застать на месте. Ведь это не я работаю в полиции под прикрытием и гоняюсь за нелегальными торговцами оружием и другими легкомысленными личностями. Она даже не может поговорить со мной по телефону, кроме как из офиса или по автомату.

– Тебя тоже нелегко найти. После смерти Бентона ты бываешь где угодно, только не дома. Не думаю, что ты это осознаешь до конца, – заметил он. – Но я-то знаю. Я тоже много раз безуспешно пытался дозвониться до тебя.

На мои глаза снова навернулись слезы.

– А когда застаю тебя на месте, что слышу? "Все прекрасно. Очень занята". Не говоря уж о том, что ты ни разу меня не навестила. Прежде ты даже то и дело привозила свои особые бульоны. Ты не думаешь о тех, кто тебя любит. Не думаешь о себе.

За время монолога он несколько раз украдкой глянул на часы. Я поднялась со стула.

– Ты возвращаешься во Флориду? – спросила я нетвердым голосом.

– Боюсь, что нет. Лечу в Вашингтон, – ответил он. – Опять участвую в телепередаче "Лицом к нации". Все то же самое. Мне так это надоело, Кей.

– Жаль, что ничем не могу помочь.

– Там сплошная грязь, Кей. Если бы некоторые люди узнали, что я нахожусь здесь, наедине с тобой, то распустили бы злобные сплетни. Я в этом убежден.

– Тогда не нужно было приезжать.

– Меня ничего не смогло бы остановить. И я зря жалуюсь на Вашингтон. У тебя достаточно своих забот.

– Я засвидетельствую в суде о добропорядочности твоей натуры, – сказала я.

– Если мне придется туго, вряд ли это поможет.

Я показала ему безукоризненный дом, который сама спроектировала, антикварную мебель, картины и собранную мной коллекцию старинных медицинских инструментов, провела по ярким коврам и дорогому паркету. Все точно соответствовало моему вкусу, но воспринималось совсем не так, как в то время, когда здесь был Бентон. После его смерти я уделяла дому не больше внимания, чем себе. Сейчас это было видно всюду, куда бы я ни бросила взгляд.

Сенатор Лорд заметил мой открытый портфель на диване в большой комнате и листочки бумаги, письма и записки, разбросанные на кофейном столике, под которым валялись рабочие блокноты. Подушки лежали криво, пепельница была наполнена, потому что я опять начала курить. Он не стал читать мне нравоучения.

– Кей, ты понимаешь, что из-за того, о чем я только что говорил, наши встречи придется ограничить? – спросил сенатор Лорд.

– Господи, посмотри на этот беспорядок, – вырвалось у меня. – Похоже, я стала плохой хозяйкой.

– Уже поползли слухи, – осторожно продолжил он. – Звучат завуалированные угрозы. – Его тон стал раздражительнее. – И все из-за того, что мы друзья.

– А когда-то я была такой аккуратной. – Я с досадой рассмеялась. – Мы с Бентоном всегда ссорились из-за моего дома, моего дерьма. Моего идеально прибранного, идеально упорядоченного дерьма. – Скорбь и гнев, вспыхнувшие ярче, чем прежде, заставили меня повысить голос. – Если он что-то перекладывал или клал не в тот ящик... Вот что случается, когда достигаешь среднего возраста, всю жизнь прожив в одиночестве и привыкнув, чтобы все лежало на своем чертовом месте.

– Кей, ты меня слушаешь? Мне не хочется, чтобы ты подумала, будто я тебя забыл, если не смогу слишком часто звонить или приглашать на ленч, пытаясь узнать твое мнение о законопроекте, который стараюсь протолкнуть.

– Я даже не могу вспомнить, когда мы с Тони развелись, – с горечью сказала я. – Что? В восемьдесят третьем? Он ушел. Ну и что? Он мне оказался не нужен, как и все, кто был после него. Я могла устроить свой мир так, как хотела, и я это сделала. Карьера, имущество, вложения капитала. Вот взгляни.

Стоя в холле, я обвела рукой свой прекрасный каменный дом и все, что было внутри.

– Ну и что? Ну и что из того? – Я посмотрела в глаза сенатору Лорду. – Я позволила бы Бентону высыпать мусор посреди комнаты. Позволила бы разнести это проклятое место на кусочки. Я просто не обращала бы на это внимания, Фрэнк. – Я вытерла слезы отчаяния. – Мне хотелось бы начать все сначала и никогда не говорить ему ни слова в укор. Я просто хочу, чтобы он был здесь. О Боже, как я хочу, чтобы он был здесь. Каждое утро я просыпаюсь счастливой, но потом накатывают воспоминания и я едва могу подняться с постели.

По моему лицу бежали слезы. Казалось, что потревожен каждый нерв моего тела.

– Ты принесла Бентону счастье, – мягко и сочувственно произнес сенатор Лорд. – Ты для него была всем на свете. Он рассказывал мне, как ты была добра к нему, как понимала его трудности, когда Бентону приходилось заниматься этими отвратительными делами для ФБР. Я уверен, что ты знаешь об этом.

Он глубоко вздохнул и прислонился к двери.

– И я уверен, он хотел бы, чтобы ты была счастлива, вела нормальную жизнь. В противном случае твои отношения с Бентоном Уэсли окажутся разрушительными и неправильными, они испортят тебе жизнь. Проще говоря, твоя любовь будет ошибкой. Ты меня понимаешь?

– Да, – ответила я. – Конечно. Я знаю точно, чего ему сейчас хотелось бы. Знаю, что правильно для меня. Я не желаю такой жизни. Еще немного, и я этого не вынесу. Иногда думаю, что сломаюсь, просто развалюсь и попаду в какую-нибудь психушку.

– Нет, не попадешь. – Он взял мою руку. – Я убежден, что ты добьешься своей цели, несмотря ни на что. Ты всегда побеждала, и хотя сейчас ты переживаешь трудное время, скоро будет легче. Обещаю, Кей.

Я крепко его обняла и прошептала:

– Спасибо, что привез письмо, что не забыл его в какой-нибудь папке.

– Позвонишь, если буду тебе нужен? – не столько спросил, сколько скомандовал сенатор Лорд, когда я открыла дверь. – Помни, что я сказал, и обещай не чувствовать себя брошенной.

– Поняла.

– Если понадоблюсь, я к твоим услугам. Не забывай это. Помощники всегда знают, где меня найти.

После того как черный "линкольн" отъехал, я пошла в гостиную и разожгла камин, хотя было не слишком холодно. Мне отчаянно хотелось чего-то теплого и живого, чтобы заполнить пустоту, оставшуюся после отъезда сенатора Лорда. Снова и снова я перечитывала письмо Бентона и, казалось, слышала его голос.

Я представила, как он сидит в рубашке с закатанными рукавами, обнажив крепкие руки, и сильными пальцами держит серебряный перьевой "Монблан", авторучку, которую я подарила ему потому, что она была такой же совершенной и безупречной, как он сам. Я не могла перестать плакать и держала листок бумаги с выгравированными инициалами так, чтобы слезы не капали на него.

Стиль и манера Бентона выражать себя всегда были взвешенными и строгими, и слова письма одновременно утешали и причиняли боль, пока я одержимо вчитывалась в него, пытаясь найти хотя бы намек на многозначительность. Временами мне казалось, что Бентон каким-то таинственным образом сообщает, будто его смерть была ненастоящей, являясь частью интриги или какого-нибудь плана, составленного ФБР, ЦРУ или бог знает кем еще. Потом, остыв, я вспомнила правду. Бентона пытали и, в конце концов, убили. Анализ ДНК, зубной карты, личных вещей подтвердил, что неузнаваемые останки принадлежали ему.

Я постаралась заставить себя выполнить сегодня его просьбу. Смешно было даже думать о том, что Люси прилетит в Ричмонд на ужин. Но я все равно взяла трубку телефона и набрала ее номер. Она перезвонила мне по мобильному через пятнадцать минут.

– В отделе сказали, что ты меня разыскиваешь. Что случилось? – весело спросила она.

– Трудно объяснить, – начала я. – Жаль, что до тебя всегда приходится дозваниваться через офис.

– Мне тоже.

– И я знаю, что не могу говорить открыто... – Опять нахлынула грусть.

– Что случилось? – прервала меня Люси.

– Бентон написал письмо...

– Поговорим позже, – снова перебила она, и я поняла ее или по крайней мере подумала, что поняла. Разговор по сотовому могут подслушивать. – Поверни здесь, – сказала кому-то Люси. – Извини, – обратилась она ко мне. – Мы решили заехать в "Лос Бобос" выпить по "коладе".

– По "коладе"? Что это?

– Высококачественный кофеин с сахаром в маленьком стаканчике.

– Ну, он хотел, чтобы я прочитала письмо именно сегодня. Он хотел, чтобы ты... Ладно. Все это кажется такой глупостью. – Я заставляла себя говорить уверенно, не выдавая своего состояния.

– Мне нужно идти, – сказала Люси.

– Может быть, перезвонишь попозже?

– Хорошо, – ответила она тем же раздраженным тоном.

– Ты с кем? – продолжила я разговор, потому что мне нужно было слышать ее и не хотелось вешать трубку, когда в ушах еще звучал ее неожиданно холодный голос.

– Со своей сумасшедшей напарницей.

– Передавай ей привет.

– Тебе привет, – сказала Люси напарнице Джо, числившейся в УБН – Управлении по борьбе с наркотиками.

Они работали в составе спецподразделения, действовавшего в зоне интенсивного наркотрафика, и расследовали серию зверских разбойных нападений на частные дома. Отношения Джо и Люси продолжались также в другой области, не имевшей ничего общего с работой. Они были очень осторожны, поэтому не думаю, чтобы в БАТ или УБН знали об этих отношениях.

– Перезвоню, – проговорила Люси, и в трубке раздались гудки.

Глава 2

С капитаном полиции Ричмонда, Питом Марино, мы были знакомы так давно, что, кажется, даже думали одинаково. Поэтому я не удивилась, когда он позвонил за мгновение до того, как я успела снять трубку, чтобы найти его.

– Что-то ты гундосишь, – сказал он. – Простудилась?

– Нет. Рада, что ты позвонил, потому что я собиралась тебя разыскивать.

– Да ну?

Я поняла, что он или в своем грузовичке, или в полицейской машине. И там и там была установлена полицейская рация, которая в этот момент жутко шумела.

– Ты где? – спросила я.

– Езжу по округе, слушаю рацию, – заявил он, как будто наслаждался поездкой по берегу океана с опущенной крышей машины. – Считаю часы до пенсии. Разве жизнь не прекрасна? У меня есть все, кроме птицы счастья.

Сарказм в его голосе ощущался почти физически.

– Что у тебя случилось?

– Ты, наверное, уже знаешь о протухшем жмурике в порту Ричмонда? Говорят, людей рвет за милю от него. Я рад, что это не моя проблема.

Голова отказывалась работать. Я не представляла, о чем он говорит. Щелкнул сигнал режима ожидания. Я приложила трубку беспроводного телефона к другому уху и направилась в свой кабинет.

– Что за протухший жмурик? – спросила я, выдвигая кресло из-за письменного стола. – Марино, подожди, пока я отвечу на другой звонок. Не клади трубку.

Я нажала кнопку телефона.

– Скарпетта слушает.

– Это Джек, – услышала я голос моего заместителя Джека Филдинга. – В грузовом контейнере в порту Ричмонда нашли труп. Сильно разложившийся.

– Об этом мне только что рассказал Марино.

– Вы разговариваете так, словно простудились. По-моему, я тоже заболеваю. И Чак опаздывает, потому что плохо себя чувствует. По крайней мере он это говорит.

– Контейнер только что сгрузили? – прервала я.

– Сгрузили с "Сириуса". Очень непонятная ситуация. Как с ней прикажете разбираться?

Я начала лихорадочно записывать информацию на листке бумаги еще более неразборчивым почерком, чем обычно. Нервы были натянуты, как проволока канатоходца.

– Поеду сама, – немедленно решила я, хотя в голове еще звучали слова Бентона.

Я снова спешила на вызов. Может быть, с большей охотой, чем обычно.

– Не нужно, доктор Скарпетта, – пытался отговорить меня Филдинг, как будто стал моим начальником. – Я все сделаю сам. Ведь у вас отгул.

– К кому мне обратиться в порту? – спросила я, чтобы остановить его.

Филдинг месяцами умолял, чтобы я ушла в отпуск, съездила отдохнуть на пару недель или даже подумала о годичном академическом отпуске. Мне надоели все, кто пытался присматривать за мной. Я устала от намеков, что после смерти Бентона я стала хуже работать, что обособилась от подчиненных и окружающих, что выгляжу изможденной и рассеянной.

– Нас известила детектив Андерсон. Она на месте преступления, – продолжал Филдинг.

– Кто?

– Наверное, новенькая. Правда, доктор Скарпетта, я справлюсь. Почему бы вам не отдохнуть? Оставайтесь дома.

Я вспомнила, что на линии ждет Марино. Переключилась, чтобы сказать, что перезвоню, как только закончу разговор. Но он уже повесил трубку.

– Скажите, как туда попасть? – обратилась я к заместителю.

– Похоже, вы не собираетесь воспользоваться моим советом.

– Если из моего дома, то вначале надо ехать по Центральной автостраде, а потом?

Филдинг объяснил дорогу. Я положила трубку и, не выпуская из рук письмо Бентона, поспешила в спальню. Куда его спрятать? Не могла же я просто засунуть его в ящик стола. Не дай Бог, я его потеряю или его найдет горничная. Мне не хотелось также оставлять его там, где случайно могу на него наткнуться и опять расстроиться. Мысли бешено крутились в голове, сердце билось, адреналин переполнял кровь, когда я смотрела на жесткий кремовый конверт с надписью "Для Кей", сделанной скромным аккуратным почерком Бентона.

Наконец взгляд остановился на стальном сейфе, привинченном к полу платяного шкафа. Я лихорадочно пыталась вспомнить, где хранила записанную комбинацию сейфа.

– Я схожу с ума! – воскликнула я вслух.

Бумажка с цифрами оказалась там, где всегда: между страницами 670 и 671 "Справочника по тропическим заболеваниям" Хантера. Я заперла письмо в сейф, пошла в ванную и долго умывалась холодной водой. Позвонила своему секретарю Розе и дала поручение вызвать в порт санитаров морга, чтобы они встретили меня там часа через полтора.

– Предупредите, что тело в очень плохом состоянии, – особо подчеркнула я.

– Как вы туда доберетесь? – спросила Роза. – Я бы посоветовала заехать сюда и отправиться на фургоне, но Чак отвез его в мастерскую сменить масло.

– Я думала, он болеет.

– Он появился пятнадцать минут назад и уехал на фургоне.

– Ладно, придется ехать на своей машине. Роза, мне понадобятся "люма-лайт" и тридцати метровый удлинитель. Пусть кто-нибудь подвезет их на стоянку. Я позвоню, когда буду подъезжать.

– Наверное, вам интересно будет знать, что Джин рвет и мечет.

– В чем дело? – удивленно спросила я.

Джин Адамс, администратор офиса, редко демонстрировала свои эмоции и еще реже ходила расстроенной.

– По-видимому, исчезли все собранные "кофейные" деньги. Вы знаете, что это не первый раз.

– Черт возьми! Где они лежали?

– Как всегда, в запертом ящике Джин. Не похоже, чтобы замок взломали или что-то в этом роде, но когда она утром открыла ящик, денег не было. Сто одиннадцать долларов тридцать пять центов.

– Этому нужно положить конец.

– Не знаю, в курсе ли вы последних событий, – продолжала Роза. – Из комнаты отдыха начали пропадать завтраки. На той неделе Клета забыла на столе сотовый телефон, а утром его уже не было. То же самое произошло с доктором Рай-ли. Он оставил дорогую ручку в кармане халата, а утром она исчезла.

– Может быть, уборщицы?

– Может быть, – проронила Роза. – Однако скажу вам откровенно, доктор Скарпетта, я никого не хочу обвинять, но боюсь, что это кто-то из своих.

– Ты права. Не нужно никого обвинять. А хорошие новости сегодня есть?

– Пока нет, – сухо ответила Роза.

Она работала со мной с тех пор, как меня назначили главным судмедэкспертом, а это означало, что Роза руководила моей жизнью на протяжении почти всей карьеры. У нее была замечательная способность знать практически все, что делается вокруг, не будучи замешанной ни во что. Мой секретарь оставалась сторонним наблюдателем, и хотя сотрудники немного побаивались ее, они всегда бежали к ней, если возникала проблема.

– Поберегите себя, доктор Скарпетта, – продолжала Роза. – У вас ужасный голос. Почему бы вам не послать вместо себя Джека и хотя бы один день побыть дома?

– Я поеду на своей машине, – сказала я.

Роза уловила печаль в моем голосе и замолчала. Я слышала, как она шуршит бумагами. Знала, что она хочет хоть как-то утешить меня, но я никогда не позволяла ей это.

– Ладно, не забудьте переодеться, перед тем как приступить к делу.

– Во что переодеться?

– Сменить одежду. Прежде чем сесть в машину после осмотра, – сказала она, как будто я ни разу не осматривала разложившийся труп.

– Спасибо, Роза.

Глава 3

Я включила сигнализацию, заперла дом и спустилась в гараж, где открыла вместительный шкафчик из кедрового дерева с вентиляционными решетками сверху и снизу. Внутри стояли туристские ботинки, резиновые сапоги, лежали толстые кожаные перчатки и висел специальный комбинезон с водонепроницаемым покрытием, напоминавшим воск.

Здесь я держала носки, теплое белье и другие вещи, которые никогда не понадобятся дома. Они заканчивали свое путешествие в промышленной стиральной машине, не предназначенной для моей обычной одежды.

В багажник я бросила комбинезон, кроссовки и бейсболку с буквами ОГСМЭ, что означало "Отдел главного судебно-медицинского эксперта". Проверила большой алюминиевый чемодан с рабочими принадлежностями, чтобы убедиться в наличии достаточного количества хирургических перчаток, прочных и просторных мешков для мусора и посмотреть, на месте ли фотокамера и пленка. Я отправилась в путь с тяжелым сердцем, а в голове снова звучали слова Бентона. Я старалась отбросить воспоминания о его голосе, глазах, улыбке и прикосновениях. Больше всего мне хотелось забыть его, но я не могла.

На Центральной автостраде, когда подъезжала к шоссе номер 95, я включила радио. Впереди на фоне солнечного неба сияли очертания Ричмонда. Я притормаживала на Ломбарди-Толл-плаза, когда прозвучал вызов радиотелефона. Это был Марино.

– Подумал, тебе интересно будет узнать, что я подъеду.

Резко прозвучал автомобильный клаксон, когда я, меняя полосу, чуть не подрезала серебристую "тойоту". Водитель обернулся ко мне, осыпая ругательствами, которых я не слышала.

– Пошел к черту! – сердито бросила я ему вслед.

– Что? – громко спросил Марино.

– Какой-то идиот-водитель.

– Бывает. Ты знаешь что-нибудь о "дорожном бешенстве", док?

– Да, я им болею.

На Девятой улице я свернула, направляясь к своему отделу, и дала Розе знать, что подъезжаю. Когда въехала на стоянку, увидела Филдинга с ящиком и удлинителем.

– Похоже, фургон еще не вернулся, – заметила я.

– Нет, – сказал он, загружая оборудование в мой багажник. – Это будет то еще зрелище, когда вы покажетесь в порту на своей машине. Представляю, как разинут рты докеры при виде хорошенькой блондинки на черном "мерседесе". Может быть, вам лучше поехать на моем автомобиле?

Мой увлекающийся бодибилдингом заместитель только что развелся и отпраздновал это событие, поменяв "мустанг" на красный "корвет".

– Вообще-то хорошая идея, – сухо ответила я. – При условии, что у вас восьмицилиндровый мотор.

– Да-да, понимаю. В случае чего вызовите меня. Как туда добраться, знаете?

– Знаю.

Дорога привела меня на юг почти до Питерсберга, потом я повернула и, миновав дворы фабрики "Филип Моррис", переехала через железные пути. Узкое шоссе вывело меня к пустырю, заросшему травой и кустарником, который внезапно заканчивался пропускным пунктом охраны. Впечатление было такое, словно пересекаешь границу недружественной страны. За КПП тянулись железные подъездные пути и сотни грузовых оранжевых контейнеров, стоявших друг на друге в три-четыре ряда. Из будки вышел охранник, очевидно, слишком серьезно воспринимавший свою работу. Я опустила окно.

– Чем могу помочь, мэм? – спросил он по-военному твердо.

– Я доктор Кей Скарпетта.

– К кому вы?

– Приехала, потому что здесь обнаружили труп. Я судмедэксперт, – объяснила я и показала свои документы. Он взял их в руки и тщательно изучил. У меня возникло ощущение, что он не знает, что такое судмедэксперт, но не собирается об этом спрашивать.

– Значит, вы главная, – сказал он, отдавая потертый черный бумажник с удостоверением. – Главная где?

– Я главный судебно-медицинский эксперт штата Виргиния. Меня ждет полиция.

Он отступил в будку, начал куда-то звонить, а мое нетерпение росло. Каждый раз, когда попадаю в охраняемую зону, мне приходится проходить через эту процедуру. Раньше я считала, что причина заключается в том, что я женщина, и сначала это, вероятно, было правдой. Теперь я верю, что это из-за терроризма, преступности и судебных процессов. Охранник записал марку машины и номер. Он передал листок бумаги, чтобы я расписалась, и пропуск для посетителей, который я не пристегнула.

– Видите ту сосну? – произнес он, указывая рукой.

– Я вижу несколько сосен.

– Маленькая, изогнутая? Рядом с ней повернете налево и направитесь к океану, – пояснил он. – Счастливого пути.

Я поехала мимо огромных трейлеров, припаркованных тут и там, красных кирпичных зданий с надписями "Таможенная служба США" и "Федеральный морской терминал". Сам порт представлял собой ряды гигантских складов с оранжевыми контейнерами, выстроившимися у погрузочных платформ, как животные, кормящиеся у корыта. За пристанью, в устье реки Джеймс пришвартовались два контейнеровоза, "Евроклип" и "Сириус", каждый был вдвое длиннее футбольного поля. Над открытыми люками размером с хороший бассейн грохотали портовые краны высотой в несколько сот футов.

Желтые ленты, укрепленные на дорожных ограничителях, окружали стоявший на платформе контейнер. Рядом никого не было. Я почти не заметила признаков присутствия полиции, кроме служебного синего "шевроле" на бетонированной площадке перед доками. Водитель, сидя за рулем, разговаривал с мужчиной в белой рубашке и галстуке. Вся работа остановилась. Грузчики в касках и жилетах с отражательными полосами скучали, попивая газировку, минеральную воду, или курили.

Я набрала номер своего отдела и попросила Филдинга.

– Во сколько нас известили о трупе?

– Подождите. Сейчас проверю. – Послышался шелест бумаг. – В десять пятьдесят три.

– А во сколько его нашли?

– Гм, кажется, Андерсон этого не знала.

– Как она могла этого не знать?

– Как я уже говорил, она новенькая.

– Филдинг, я не вижу ни одного полицейского, кроме нее... по крайней мере я подозреваю, что это она. Что точно она сказала, когда сообщила о трупе?

– Разложился; она просила, чтобы на место выехали именно вы.

– Специально запросила меня?

– Ну конечно. Вас просят все. Здесь ничего нового. Но она сообщила, что вас посоветовал вызвать Марино.

– Марино? – удивленно спросила я. – Марино сказал, чтобы она вызвала меня?

– Да. Я подумал, он поступил достаточно бесцеремонно.

Я вспомнила, что Марино собирался появиться на месте преступления, и рассердилась еще больше. Он поручает какой-то новенькой практически командовать мной, а если он сочтет нужным, то подъедет и посмотрит, как мы справляемся.