III

СЫН СОВЕТНИКА

ГОД 14790-й

Когда Эрону Оузе, сыну юридического советника при правителе Агандера, исполнилось двенадцать, ему разрешили провести каникулы в летней резиденции правителя. Любимым его развлечением было заводить учтивые беседы со взрослыми, всегда с целью незаметно выпытать что-нибудь интересное. Эрон не замышлял ничего дурного, просто был очень любопытен. Его интересовали любовные отношения при дворе, политические связи гандерийцев с планетами ближайших звезд, которые так ярко сияли на ночном небе, а особенно — в какие школы пошлют его сверстников. Из всех школ, где ему до сих пор доводилось учиться, Эрону не понравилась ни одна, немало было и таких, из которых его исключали, так что отцу пришлось нанять ему домашнего учителя.

В один погожий день он сидел в увешанной коврами гостиной, навязывая свое общество четырем хасанийским купцам. У себя дома ни один из них не опустился бы до того, чтобы вести беседы с ребенком, но, прибыв на Агандер для обсуждения деловых вопросов с советником правителя, они считали своей обязанностью ублажать его сына. Желая тем не менее сохранить лицо, торговцы то и дело многозначительно упоминали о «взрослых» делах, в которых Эрон, по их мнению, ничего не смыслил. Однако он уже давно сложил вместе отдельные куски мозаики и отлично понимал, о чем идет речь.

Зачем, к примеру, дешевая гипертранспортная линия вдруг открыла терминал на Агандере? Ведь для гандерийской политики всегда была характерна максимальная изоляция планеты от остальных миров Ульмата и особенно от потока межзвездной коммерции, связывавшего Ульмат с центром империи. Разве здесь можно делать бизнес на перевозках? Пытливый ум Эрона самостоятельно отметил эту странность, и уже довольно давно.

За отцом он шпионил уже несколько лет, частью потому, что тот был замкнут и никогда не открывал ему своих мыслей, частью просто от злости. Любовные похождения старого сатира были перед ним, как на ладони, но Эрон никогда не говорил об этом матери — ведь тогда глава семьи догадается о слежке, а это будет означать конец света. Его тогда скорее всего просто выкинут на другой конец вселенной без единой монетки в кармане.

Однажды Эрон наблюдал, как отец, не ведая, что находится в самом центре следящего луча, яростно препирался с Мелинезой, своей любовницей. Речь шла о постыдных грешках, которые взрослому человеку давно уж пора бы перерасти. Мальчишка пребывал в восторге — женщина была совершенно обнажена. Но когда отец резко развернулся и зашагал прочь из комнаты, Эрону стало не по себе. Тот, кто носит оружие, должен воздерживаться от гнева! Хуже того, глупые понятия о «достоинстве» не позволяют даже извиниться. Просто стыд! Недолго думая, он сочинил от имени отца письмо с красноречивыми высокопарными извинениями и, дождавшись, когда зашла луна, вложил его между двух бутонов розового куста, где Мелинеза обязательно должна была пройти во время утренней прогулки. Бежал он из сада, не чувствуя под собою ног. Эрон был не по годам склонен к романтике.

В изящную Мелинезу он влюбился без памяти. Однажды, во время одной из их редких встреч на официальном приеме она улыбнулась и поцеловала его в лоб, даже не подозревая, что он все знает. Поэтому без зазрения совести Эрон подделал электронную подпись отца под своим пылким юношеским посланием, обеспечив тому в результате совершенно незаслуженную ночь любви и примирения. Долг сына — следить, чтобы отец вел себя с женщинами как джентльмен. Эрон верил, что поэзия может искупить грехи грубости. А достоинство пускай катится ко всем чертям!

Но больнее всего поразило Эрона то, что отец, оказывается, брал взятки. Он узнал это от тех же самых хасанийских торговцев. Гандериец берет взятки от империи! Немыслимо. Услышав это, Оуза-младший извинился перед собеседниками и вышел, раздвинув расписные ширмы. Он долго бродил по лабиринту коридоров дворца, перепрыгивая с одной скользящей дорожки на другую, стараясь, впрочем, держаться на расстоянии четырех шагов от прохожих, чтобы не оскорбить их. Его пам работал в форсированном режиме — Эрон столкнулся со сложной проблемой, касающейся семейной чести. Прошла целая вахта, прежде чем он решил, в чем состоит его моральный долг. Потом он вышел из дворца на спортивное поле и еще долго вышагивал взад и вперед, собирая воедино всю свою храбрость. Вернувшись, проверил свой пистолет в кобуре под мышкой, которым учился пользоваться под присмотром отца с четырех лет. Мужчина на Агандере чувствует себя голым без личного оружия. Впрочем, показывать его было также неприлично, как нижнее белье. Выбрав уединенный коридор, Эрон достал пистолет и проверил заряд. Он собирался встретиться с отцом один на один и сказать ему всю правду.

Быстро сменив несколько дорожек, мальчик оказался в переговорном зале, откуда персонал дворца поддерживал связь со звездами. Стюард провел его к ряду кабинок и почтительно подождал, пока он выберет одну из них. Эрон был сыном советника, но даже ему не разрешалось появляться в стратегически важных точках резиденции без провожатого. Мера безопасности, замаскированная под привилегию власти.

Кабинка была украшена росписью, изображавшей летящую стаю хохлатых почтовых птиц — они были завезены еще первыми поселенцами Агандера. Точная копия птицы стояла на одной ноге в центре кабинки, готовая снести блестящее яйцо капсулы персонального послания. Но Эрон не собирался вести беседу через межзвездные просторы — он лишь хотел связаться с отцом, который находился в своем кабинете в башне над переговорным залом. Повинуясь жесту, птица перенесла вес на другую ногу, открыв видеоэкран.

— Отец, — произнес Эрон, отвечая на молчаливый вопрос.

Никаких адресов больше не требовалось — система узнала Эрона и сама поняла, что нужно делать. Оуза-старший был явно недоволен.

— Эрон, Эрон… Я же сказал, что ответ из школы мы получим только завтра. Они обязательно примут тебя, твой наставник постарался, спасибо ему. А почему это ты не с ним?

— У меня задание.

— Прогуливаешь, как обычно?

— Я уже все закончил, мне надо видеть вас.

— Эрон, я готовлюсь к очень важной встрече. Нет.

Эрон замолчал, быстро перебирая в уме слабые места отца. Что бы такое сказать, чтобы его пустили в кабинет?

— Сэр, я все разузнал о Ванхузене. Это плохая школа, она мне не нравится. Мне нужно что-нибудь получше. Я не поеду!

Лицо отца окаменело.

— Как не поедешь? Что за чушь! Ты мне надоел со своими школами! А ну-ка давай быстро сюда, у меня совсем нет времени!

Когда Эрон вышел из кабинки, стюард уже получал новые инструкции. У непокорного Оузы-младшего больше не было выбора, куда идти. Чего он, собственно, и добивался. С улыбкой мальчик последовал за своим «стражем» на площадку левитационного лифта, готовя в уме обличительную речь. Они начали плавно подниматься в башню.

Эрон не собирался обсуждать школьные дела. Представ перед отцом, он намеревался захватить преступного родителя врасплох, с ходу перейдя к более важным материям, касавшимся чести и взяток! Наставник хорошо натренировал его. Ему было лишь двенадцать лет, но он чувствовал, что готов взять над отцом верх в любом философском споре — тем более сейчас, когда тот находился в столь шатком положении. Сын должен показать, что стыдится такого отца.

Когда они вошли, Оуза-старший мерил кабинет шагами. Он резко повернулся, взглядом отсылая стюарда. Тот удалился, не смея первым заговорить в присутствии правителя. Только тогда советник Оуза разразился речью об образовании и значении хороших школ. Перебивать его было бесполезно. Описание зубастых демонов, которые поджидают маленьких мальчиков, пренебрегающих занятиями, было весьма устрашающим.

— Итак, Ванхузен! Все решено! Я ведь мог бы послать тебя в школу здесь, на Агандере. Может, ты этого хочешь?

Оуза-старший рассчитал правильно: Эрон, ранее спокойно встречавший упреки, содрогнулся, услышав угрозу. Он открыл рот, чтобы ответить, но отец опередил его:

— Я посылаю тебя в лучшую школу в главной системе Ульмата, в столицу, которая связывает нас с империей! Великий Космос, ты же должен понимать, мальчик, что за ошибки, которые делаешь сейчас, тебе придется расплачиваться всю жизнь! Они могут убить или искалечить тебя. Если ты не получишь образования еще зеленым юнцом, то потом будешь скитаться как бродяга, не имеющий пама!

Эрон чувствовал унижение и одновременно злился на себя за то, что не смог отбить атаку отца и перехватить инициативу.

Он меня подавляет!

—  Ванхузен — это позор… галактический прыщ! — Голос мальчика срывался, он то ли плакал, то ли угрожал. — Я буду расплачиваться, если пойду туда! И буду ходить с прыщами до конца жизни!

Он угрюмо встретил бешеный взгляд отца. Как уйти от этой темы и начать свою атаку?

Но в ответ на глупый выпад отца понесло еще сильнее. Эрон огрызался в ответ, пытаясь настоять на своем, но понимал, что проигрывает каждый обмен ударами. Древнее имперское оружие, украшавшее стены, казалось, издевалось над ним — это было то самое оружие, которое когда-то завоевало Агандер. Он, правда, еще мог нанести запрещенный удар, заговорив про взятки, но теперь Эрону уже казалось, что превращать простой спор о выборе школы в разговор об измене стратегически не совсем мудро. Да и вряд ли он решился бы — слова застряли бы у него в горле от страха.

Эрон попытался отстоять свои позиции более безопасным путем: сравнив Ванхузен с Керкорианом. Удар неожиданно достиг цели. Ага! Он развил успех, отметив достоинства конкурента Керкориана — Лицея на Светлом Разуме. Еще попадание! Воодушевившись, он начал наносить удар за ударом, заставив пам выдать длинный список школ, которые намного превосходили лучшие школы Ульмата. Эрон еще раньше неплохо изучил его. В Галактике с тридцатью миллионами населенных систем много чего можно найти! По сравнению с этим списком бедный Ванхузен казался яслями для малышей без пама.

— Ладно, ладно! — сдался Оуза-старший. Он уже немного успокоился и испытующе глядел на хрупкую фигурку своего отпрыска. — Так ты, значит, решил… э-э… исследовать сферу образования? Серьезный подход, однако. Я тебя не узнаю! — В его голосе звучал сарказм, лицо потемнело. — Ты прав, есть школы и получше, чем Ванхузен. Но они также и дороже. Даже Ванхузен весьма недешев. А знаешь ли ты, сколько людей живут и умирают на родной планете только потому, что не имеют средств выбраться с нее? Ты жалуешься на свой пам, называешь его барахлом, ты, маленький сноб, а знаешь, сколько мне пришлось заплатить, чтобы достать хотя бы это барахло? Знаешь, что мне пришлось… О, Великий Космос! Все, разговор окончен, ты отправляешься в Ванхузен! И там, — его голос загремел, — ты будешь стараться! Иначе я сверну тебе шею. Вон отсюда!

Слушая эту речь, Эрон Оуза внезапно понял, зачем его отец все эти годы брал взятки. Ему нужны были деньги для сына! Сыновья обходятся еще дороже, чем любовницы… Потрясение было велико. Но все же он не мог смириться с поражением.

— Я никогда не поеду в Ванхузен!

Он был готов опозориться и заплакать. Впоследствии Эрон даже не мог вспомнить, что делал, когда вышел из кабинета — спустился на левитаторе или сразу взял флайер, чтобы добраться до холмов, потому что пришел он в себя лишь только на развалинах старого Агандера.

Флайер остался где-то позади. Все тело ныло, но усилием воли мальчик заставлял себя двигаться вперед. Он бежал по крошащемуся верху древней стены, волосы его развевались на сильном ветру. Голова кружилась, все вокруг казалось бессмысленным. С руин на вершине холма открывался вид на залитую солнцем долину в сотню километров шириной. Высота под ногами Эрона была приличная — метров пятьдесят, а стена, которую никто не чинил за последние двадцать шесть столетий, вряд ли могла считаться безопасной. Куски ее начали отваливаться и падать в пропасть еще тысячу лет назад.

Пам начал в панике рисовать перед глазами яркие предостерегающие картинки: окровавленное тело под стеной, заваленное обломками камня. В прежние времена, стоя здесь, мальчик был бы в два счета подхвачен ветром и сброшен в пропасть, но прошедшие века уничтожили способность ветровой стены доводить силу горных воздушных потоков до уровня урагана. Когда-то, в эпоху упадка Первой империи, этот ветер приводил в действие генераторы электростанций Агандера. Когда термоядерная энергия недоступна, всегда остаются вода и ветер.

Неохотно подчинившись паму, Эрон остановился. Но эмоции требовали выхода. Он стоял, пританцовывая, на вершине стены и смотрел вниз, на долину. Ветер трепал полы его одежды. Дворец был едва различим среди зеленых лесных зарослей. Сквозь легкую дымку виднелись лишь шпили антенн межзвездной связи. Слева он разглядел остатки площадки, когда-то расчищенной для расширения древнего города — до того, как время изменило свои планы. Эрон по-прежнему был полон решимости противостоять отцу. Теперь уже не поехать в Ванхузен стало делом принципа.

Он не собирался обсуждать свои проблемы с матерью. И уж конечно, только в мечтах мог поделиться ими с Мелинезой. Никто из друзей его просто не понял бы. Единственный, кому можно довериться, — странный пришелец с далеких звезд, его наставник. Эрону было слегка не по себе, гандерийцы всегда с подозрением относились к пришельцам, но этому человеку он доверял. Не то чтобы Мурек был его другом. Он даже не знал, кем и чем, собственно, являлся этот Мурек. Но он был определенно лучше, чем любая из школ, где учился Эрон.

Он даже не знал точно, где жил Мурек Капор, — кажется, в Городе Праведных где-то за холмами. До сих пор эта информация была не нужна. Но при первой же мысли отправиться туда пам услужливо высветил перед глазами карту и фотографии. Так, понятно, квартира возле Священного парка, в Черной башне. Он будет там еще до наступления ночи.

IV

ТАЙНЫЙ АГЕНТ

ГОД 14790-й

Имя подрывного агента никогда не должно попадать в банки данных Второй империи, это смертельно опасно, потому Хиранимусу Скоджилу всегда приходилось пользоваться псевдонимами, а биологическую структуру прятать под генетическими масками. Впрочем, проблема была не слишком велика — поддерживая порядок в Галактике со столь колоссальным населением, странствующие ревизоры империи обычно игнорировали отдельных индивидуумов, обращая внимание лишь на статистические закономерности. Так что под своим настоящим именем сей стройный молодой человек двадцати пяти лет не числился ни в одном Общем регистре — ни на Светлом Разуме, ни в каком-либо из центральных секторов. Но как Мурек Капор…

Большинство людей рассматривали свой пам, который носили на затылке, в воротнике или шлеме, лишь как дополнительный источник информации, связанный с мозгом через настраиваемый психозонд и позволяющий быстро получать данные, просматривать изображения или выполнять трудоемкие аналитические операции. Со Скоджилом все было иначе. Его уникальная «персональная память» была специально сконструирована, чтобы хранить в себе вторую личность.

Сейчас, спустя четыре года, Хиранимус Скоджил уже наполовину верил, что он Мурек Капор, бродячий учитель, который выгодно устроился в горах Большого Острова на Агандере, обучая высшей математике не по годам развитого мальчика. Настоящего Скоджила раздражала искусственная личность, которой его снабдила группа Надзора, действовавшая в Ульмате. Капор предпочитал наблюдать, а не действовать. А Скоджил не мог просто наблюдать. Человек — это то, что он делает. Недостаточно следить за реализацией плана, ход которой просчитан еще сто пятьдесят лет назад. Агент должен уметь реагировать на события. Все успешные кампании корректируются прямо на поле битвы.

И что особенно неприятно, это странное существо, Капор, могло аннулировать если не мысли, то все рискованные действия Скоджила. Правда, в случае крайней необходимости, да и просто так, Скоджил был способен взять верх над паразитом, но это требовало таких невероятных усилий, что в обычных обстоятельствах было проще отдать бразды правления «ему». А Капор по своему характеру был созерцателем, нерасположенным участвовать во всеобщей «мышиной возне», и даже не мечтал дать Галактике новый импульс. Это был задумчивый, погруженный в себя тип, чьи планы не простирались дальше послеобеденной прогулки.

Как приятно пройтись сегодня по склону холма! Огненные деревья здесь растут прямо из руин древних построек, а камни так обкатаны в волнах времени и так заросли душистыми папоротниками, что уже невозможно угадать, зачем их сюда положили. Даже не хочется отсюда уходить…

Кто бы сомневался! Конечно же, проклятый Капор нисколько не возражает против одиночества!

Он с трудом пролез под карминно-красными ветвями и оказался в живописной уединенной рощице. Как здесь хорошо! Скоджил удивился сам себе. Похоже, он тоже начинал получать удовольствие от этих прогулок. Черт! Черт побери весь Великий Космос! Разлагающая привычка Капора быть всем довольным все сильнее прилипает к нему!

Земля в центре Города Праведных считалась слишком священной, чтобы на ней строить. Даже сами гандерийцы спорили почему. Капор не стал бы даже интересоваться — это было не в его характере, но Скоджил старался не расслабляться и тренировать свой ум, пытаясь проанализировать каждую любопытную деталь новой для себя культуры в психоисторическом аспекте. В конце концов, он тоже адепт Смитоса, хоть и назначен на менее ответственную практическую работу, так как не специализировался по теории.

За эти годы он, должно быть, сотни раз проходил через парк, но так и не смог узнать ничего существенного о его истории. Тайные раскопки и датировка находок позволяли утверждать, что катастрофа случилась девять тысяч лет назад — это хорошо согласовалось с результатами культурологического анализа по Эсфо-Найфину. Возможно, то была эпоха великих кампаний императора Дайджина Смелого, когда Первая империя уже расползалась на полгалактики.

Гордости Агандера был нанесен тогда сокрушительный удар — этого не могло случиться с нами! За прошедшие тысячелетия в результате нормальной дисперсии и иммиграции от психологического шока не должно было остаться никаких следов выше уровня шума, но только не здесь. Высокий индекс изоляции Агандера, по-видимому, доминировал в основных уравнениях. Гандерийская культура оказалась как бы замороженной во времени в момент ее величайшей трагедии. Данные о прошлом, полученные из разных источников, противоречили друг другу. Некоторые из рассказов просто не могли соответствовать действительности или были составлены из эпизодов событий, разделенных тысячелетиями. Историков Агандера мало занимала истина. Главным был сюжет, драматизм и эмоции. За столетия поправок и переписывания легенды приобрели налет правдивости и пользовались доверием, несмотря на то что были явно сработаны из совершенно разнородных и противоречивых материалов. И они год за годом неизменно подпитывали национальный характер гандерийцев с его легендарным упорством и неуправляемостью, что так удачно отвечало целям Надзора.

Скоджил то и дело давал себе слово, что когда-нибудь встанет пораньше и прямо с утренней вахты вплотную займется поисками более надежных источников информации о старых битвах. Для этого, возможно, пришлось бы отправиться в самый центр гигантской спирали Галактики и порыться в архивах катакомб Светлого Разума. Но что, если нужные ему записи не пережили Великого Опустошения? А кроме того, Светлый Разум и сам был бурлящим котлом сомнительных легенд. Кому там дело до бредовых фантазий, касающихся истории другой планеты! А здесь, на Агандере, высокопарные поэтические саги вовсю воспевали героические битвы, долгие осады, дерзкие вылазки против атакующего имперского флота… последнюю оборону смертников арьергарда… духов погибших, шепчущих детям о своих славных подвигах. На самом деле все было, конечно же, проще: прибытие небольшой флотилии с имперскими символами, рядовая операция по зачистке в ходе кампании по умиротворению Ульмата… удар из космоса по командному центру, нанесенный одним-единственным кораблем… возможно, час-другой свирепой бойни… Время стерло подробности.

А теперь, спустя девять тысячелетий, вечнозеленые папоротники и величественные огненные деревья царили над одним из забытых кладбищ человечества. Лучи солнца, пробившиеся сквозь завесу листьев, склонялись, подобно сияющим церемониальным мечам, в знак почтения к древним могилам. А где победители? Ирония судьбы… Даже сама Первая империя давно мертва, а ее свирепые императоры превратились в благородных мифических героев.

Выйдя из огненного леса, Хиранимус Скоджил начал спускаться по склону холма сквозь заросли высокой травы. Его внимание привлекла далекая стремительная мелодия — она доносилась из небольшого амфитеатра. Там, внизу, руины уже не ассоциировались с империей, это был уже более поздний район застройки. Сам амфитеатр относился к временам Междуцарствия, когда Агандер некоторое, впрочем, весьма недолгое, время не подчинялся никаким империям.

Скоджил выбрал местечко на каменных ступенях, на самом верху, и уселся. Он оказался единственным слушателем. На Агандере музыкантом был практически каждый. Они или создавали свои собственные инструменты с особым гармоническим рядом, или использовали традиционные старинные виолы и цветомузыкальные устройства, конструкции которых передавались из поколения в поколение. И даже подозрительный чужак-пришелец мог послушать их в свое удовольствие — с верхних ступеней амфитеатра.

Ах, как это чудно — прислушиваться к тонким гармоничным звукам среди приближавшихся сумерек! Заманчиво… Какой-нибудь Капор мог бы, пожалуй, и осесть здесь, в галактической глуши. И многие другие тоже. Агандер — не самый могущественный мир в созвездии Ульмат, но, без сомнения, самый приятный. Жалованье учителя достаточно солидно, господин Оуза, хоть и держится несколько отчужденно, вполне разумный человек, а странные консервативные обычаи Агандера содержат в себе столько внутренних достоинств, что вполне могут очаровать человека на всю жизнь.

Но Хиранимус никак не мог одобрить поведения человека, которым постепенно становился сам и который преспокойно тратил время, млея перед музыкантами, в то время как вновь возвысившаяся Вторая империя прибирала к рукам одну звездную систему за другой! А ведь теперь нужно драться не с вооруженными армадами! Власть новых повелителей навязывается посредством психоистории, и противостоять ей может лишь хорошо подготовленный математик. И зачем только он согласился участвовать в этой проклятой, едва ползущей операции! Почему он позволяет слизняку Капору разъедать его душу, когда надо отвоевывать миры?

Хиранимус сидел слишком высоко над сценой, и артисты не могли видеть слез в его глазах. Да, музыка и впрямь хороша, и как весело приплясывают музыканты там, внизу! Почему же эта музыка заставляет человека печально задумываться и замыкаться в себе? Как грустно быть солдатом на мирных задворках бурлящего котла цивилизации! Неужели он и в самом деле способен оставить битву, которая разворачивается по ту сторону пылевых скоплений, и навеки поселиться в этой тихой утопии? Хотя… здесь есть и неприятный момент: гандерийцы недолюбливают пришельцев, что само по себе достаточное основание не оседать здесь, более того, основание ненавидеть это место, если ты хоть сколько-нибудь ценишь общение!