Психоисторический кризис

— По крайней мере пытается — через меня.

— Отлично. Тогда, если я его как-нибудь назову, ты сможешь дипломатически смягчить оскорбление. Ты ведь ведешь себя скорее как полномочный посол империи на убогой планете, чем как военнопленный.

— Я и есть посол. И нахожусь здесь, чтобы принять капитуляцию Второй империи.

Если бы Скоджил еще имел тело, то побледнел бы при этих словах. Именно за подобные вещи Эрона выкидывали из стольких школ, включая Лицей на Светлом Разуме.

Кон некоторое время моргал, приходя в себя.

— К сожалению, я забыл свою шпагу. — Он усмехнулся и проворчал: — Боюсь, потребуется еще сто лет тяжкой войны, прежде чем мы увидим чью-либо капитуляцию. Юность слишком нетерпелива.

Эрон знал, что под войной адмирал подразумевает психоисторическую коррекцию. Кон любил строить модели дредноутов Великого флота Первой Империи, но в собственных битвах никогда не использовал даже самого легкого из современных гиперкрейсеров. И тем не менее обладал такой мощью, о которой ни один из адмиралов Великого флота Первой империи не мог и мечтать.

— Столетняя война? Вы ее проиграете. Иногда лучше начать переговоры заранее, чем сто лет ждать окончательного поражения. Вы ведь, наверное, способны делать прогнозы на сто лет вперед…

Кон пристально поглядел в лицо Эрону.

— Так ты не шутишь? Ты и в самом деле готов вести переговоры с психоисториками-ренегатами? Но ты же знаешь уравнения! Должен быть только один предсказатель! Иначе будет хаос, цивилизация погибнет!

— Только если ваша стратегия основана на старой примитивной математике, — парировал Эрон.

— Ха! Безответственный юнец! Ты готов лететь без автопилота и нюхать вакуум только потому, что папочка сказал, что это опасно! — Адмирал полез в свой портфель и достал толстый целлометовый том с активным оглавлением на обложке. — Вот! Ты, я полагаю, имеешь в виду вот это! Твоя диссертация! Ее копии появляются везде и их невозможно отследить. Я ее просканировал, даже изучил. Ну и что? Математика довольно гладкая — ты неплохо отшлифовал свой стиль с тех пор, как мы виделись в последний раз, — но это все равно один обман и ловкость рук! Ты делаешь вид, что решил все проблемы человечества… — Он обернулся к Отарии. — Вы понимаете, что живете с сумасшедшим? — И снова к Эрону. — Да я могу отправить тебя на дыбу! Могу просто выжать все, что хочу, из этого гомункулуса у тебя за спиной! Он сел и кинул в рот печенье.

— Эрон, да будь же серьезней! Ты же знаешь, воевать сто лет подряд и выигрывать — это как раз то, чем мы все время занимаемся!

— А как насчет врага, который бьет вас вашим же психоисторическим оружием? — парировал Эрон.

— Вот почему нам надо обязательно допросить Скоджила! Он первый вражеский психоисторик, которого мы схватили. И ты обещал сотрудничать! — Его голос стал тише и приобрел зловещий оттенок. — Ты передумал?

— Нет. Но не кажется ли вам, что лучший способ допросить его — это сыграть с ним в психоисторическую военную игру? Ваши люди — лучшие эксперты в Галактике по отклонениям от будущего, запланированного Братством. Современный вариант инквизиции.

И Оуза-Скоджил настоящим торжественно вызывает вас и ваш штаб на столетнюю войну! Вы не сможете выиграть, сэр!

На всем протяжении этой речи Эрона Скоджил решительно протестовал, изливая потоки слов с максимально доступной ему скоростью.

Адмирал, отдуваясь, снял треуголку и бросил на колени.

— Хейнис и в самом деле лишил тебя разума.

— Скоджил тоже так думает, но он мой пленник. А я — ваш. Вы принимаете вызов? Получите возможность увидеть Скоджила в действии!

— Вас только двое, да еще женщина — и вы собираетесь справиться со всем моим штабом? — Кон начал сдавать. Он уже был готов принять вызов, но никак не мог поверить, что это всерьез. — Даже я не смог бы обойтись командой из трех человек!

— Отлично! Значит, вы собираетесь играть честно? Тогда дайте мне тридцать лучших студентов и я их научу своим методам. Я уверен, что вы столько наберете!

Смелость Эрона заинтриговала Кона.

— А кто определит победителя?

— Вечные и неизменные законы психоистории!

Эрон торжественно процитировал стандартное определение.

— Юнец! Крыса помойная! Да я умел управляться с законами психоистории, когда тебя еще на свете не было!

— Нет. — Эрон наслаждался схваткой. — Вы использовали бластеры и атомные гранаты против луков и стрел! Вам даже не нужно было знать стратегию. Вспомните, ведь ваша армия уничтожает пам у любого человека, который хочет продать бластеры воинам с луками и стрелами! Прошу прощения, я должен переговорить с Хиранимусом.

Он вышел из комнаты, что-то быстро бормоча и яростно жестикулируя.

Отария пересела в кресло Эрона.

— Он необыкновенный человек.

— Он всегда был необыкновенным, — проворчал. Кон. — А теперь просто невозможен, хотя и лучший второй пилот, какого я знал. Думаю, новый пам сбил его с толку. Он и в самом деле разговаривает с духом этого Скоджила?

— Выглядит так, как будто он разговаривает сам с собой. Они проводят за разговорами кучу времени.

— Вы думаете, останки Скоджила способны играть в психоисторию? Оуза предлагает это всерьез?

Отария задумчиво рассматривала свои длинные пальцы.

— Эрон очень высоко ценит способности Скоджила, даже выше, чем сам Скоджил. Не знаю. Его дух, похоже, лишен значительной доли скоджиловской рассудительности и характера — я знала его при жизни, правда, я не разговариваю с ним непосредственно… Вы когда-нибудь встречали инженера, перешедшего работать продавцом готовой продукции? Вы в самом деле думаете, что поймали крупного психоисторика? Скоджил — торговец! Это то, что у него лучше всего получалось. Он знал больше о нашей организации — той, на которую вы устроили налет, — чем я сама! И это потому, что он поставлял нам товар. А вы подумали, что схватили всех? — В ее голосе зазвучали язвительные нотки. — Сначала я и сама так думала.

Она улыбнулась и замолчала. Кон знал, что больше из нее можно вытянуть только под пыткой.

— Мне жаль, что так вышло с гиперлордом.

— Еще бы. Он был совершенно ненормальный, но были моменты, когда я любила его.

Кон вытащил нефритовое Яйцо.

— Он хотел бы, чтобы оно досталось вам. — Он протянул Яйцо Отарии. — У нас уже сорок таких.

Отария повертела Яйцо в руках, бегло нажимая клавиши. Брызнула россыпь звезд, потом появились карты судьбы.

— Как это у вас получается?

— И вы все еще не умеете играть с ним? Вам погадать? Вот… Заключите договор с врагами, пока ваше упорство не погубило вас. Ваш прогноз на настоящий момент.

Кон наклонился вперед, глаза его загорелись.

— Я видел, как Нейрт это делал. Но Сингал Свен…

Ее пальцы опять забегали — и на фоне сгустившейся темноты начали разворачиваться страницы уравнений Основателя, символически описывая то, что когда-то было будущим, а теперь давно стало древней историей.

— Я недавно спросила Хиранимуса, через Эрона, зачем он прятался под маской астролога. Он сказал, что это простой способ дать людям надежду на то, что когда-нибудь они смогут управлять своей жизнью. Вы, психократы, вытравили у нас всякое желание предвидеть будущее и выбирать тот его вариант, который нам больше нравится. Мы стали фаталистами. Вы давно уже выбираете за нас!

— Мы обеспечиваем разумное правление. И наши методы не касаются отдельных личностей, — возразил Кон.

— Если бы хоть что-то из этого было правдой, — вспыхнула она, — я не сидела бы сейчас здесь, в вашей комфортабельной тюрьме!

— Ну хорошо, а если астрология не сработает?

— Тогда кто мешает неудачливому астрологу заняться психоисторией? Может быть, вы, с вашим секретным складом знаний в лицейских архивах?

Магда объявила, что обед подан. Это произвело на всех успокаивающее воздействие. Оуза-Скоджил сел за стол в хорошем настроении, разрешив, очевидно, свой внутренний конфликт. О политике или психоистории за обедом никто не спорил. Таково было правило, установленное Магдой.

Позже, устроившись с Эроном в кабинете за бутылочкой армазина, адмирал объяснил ему истинную причину своего визита.

— В тридцать восьмую вахту этого месяца начнется процесс над Хейнисом. Вообще-то пока еще слишком рано, не все еще материалы собраны, но его твердолобые последователи начинают приходить в себя и организовывать сопротивление. Я не могу ждать. Атаковать надо прямо сейчас, пока противник в растерянности. От Хейниса надо избавляться. Ты мне нужен как главный свидетель.

— Вот как?

Адмирал хлопнул ладонью по диссертации Эрона.

— Его будут судить за государственную измену. Не хуже любого другого дутого обвинения. Он сознательно, в целях личной выгоды утаил от коллег информацию о приближающемся психоисторическом кризисе. Самый страшный грех, какой мы только смогли придумать. Ты должен подтвердить, что предупреждал его.

— Думаю, он просто запаниковал.

— Ты гордишься своей ролью пугала, соломенные мозги и все такое? — улыбнулся Кон. — Никто не поверит в его панику. Хейниса все знают как обаятельного дельца, который рассчитывает каждый свой шаг. И когда ты предупредил его о кризисе, он просто взял и стер все свидетельства. У нас есть доказательства. — Он снова хлопнул по диссертации. — Группа Джамы в кандалах. Нам пришлось сфабриковать данные о том, что Хейнис знал о них. Сейчас я не могу позволить себе быть честным. И еще вот это. — Он достал из кармана Яйцо. — Каждого присяжного отведут в секретную комнату и покажут уравнения Основателя, написанные на небе. Они тут же наложат в штаны, как я в свое время. А потом мы расскажем, что миллионы таких Яиц уже разбросаны по всей Галактике, после чего они для полноты еще и уписаются — опять-таки, как я тогда. Что ты на это скажешь? Я ведь все просчитал… Ты вряд ли сильно любишь Хейниса, а кроме того, не возражал бы против аудитории, чтобы изложить свои взгляды. Я тебе ее предоставлю — полный зал! Мне надо пригвоздить Хейниса по полной программе — по-римски, вверх ногами! Старые счеты… А ты подашь мне гвозди. Идет?

— А вы поддержите меня? Подтвердите, что это настоящий кризис?

— Конечно!

— Так, значит, вы все-таки поверили в мои результаты?

На сей раз адмирал ударил по диссертации кулаком.

— В это? Ты хочешь, чтобы я под этим подписался? Полная чушь! Я сказал тебе об этом еще тогда, пять лет назад! Но чтобы перерезать глотку Хейнису, я готов поклясться в чем угодно — даже в том, что ситуация еще в сто раз хуже, и привязать бантик сверху!

— Значит, вы хотите, чтобы я лжесвидетельствовал?

— Почему это? Ты врать не будешь! Ты же веришь в каждое слово, которое написал. Я хочу, чтобы ты весь светился от честности! Да у них будут слезы на глазах, когда они услышат твою историю! А врать буду я, чтобы спасти свою шкуру…

— А что будет с Хейнисом, если его осудят?

— Сварю его в масле. Хотя, думаю, ты заслужил право первым с ним разобраться. Что бы сделал ты?

— У него были интересные планы. Ренессанс… Я был просто очарован.

— Расскажи это своему старому паму.

Адмирал суеверным жестом прикоснулся к своей шее.

— Отправьте его в удаленное скопление — одно из тех, где он собирался опробовать свои планы. Пусть учит непосвященных психоистории и строит светлое будущее — без разрешения Светлого Разума. Если, конечно, тамошним обитателям это понравится.

— Ты что, опять пам потерял? Учить их психоистории? Никогда! Лучше варить в масле! На вот, глотни еще армазина… Ну, ладно. Так как, будешь свидетелем? Мы должны договориться прямо сейчас. Я тебя не заставляю: если надо, я устрою сколько угодно липовых свидетелей.

Эрон задумался, поворачивая бокал в руке и глядя, как крошечные голубые искорки пробегают по его резной поверхности. Диалог между человеком и призраком продолжался довольно долго. Наконец Эрон заговорил.

— Мы согласны свидетельствовать, если после этого будут разыграны две виртуальные версии той столетней войны, о которой мы говорили, причем начальные условия должны соответствовать теперешним условиям в Галактике как они зафиксированы Братством. Разумеется, часть начальных условий будет произвольной, поскольку мы уже пересекли топозону и не можем знать, где и когда будут использованы первые Яйца. Придется, так сказать, бросить кости. Первая война должна вестись по классическим правилам Основателя, а вторая — согласно моей арекийской модификации.

— Первой будет достаточно. Твои странные новые правила — лишь фантазия юного мечтателя.

— Я вынужден настаивать на двух войнах. Надо сравнить два возможных варианта будущего.

— Твоя модель провалится.

— Пускай. Так вы даете слово?

— Хорошо, пусть будут две войны. Договорились.

— Кстати, Скоджил предупреждает, что никогда не был командующим, поэтому неизбежны ошибки.

Адмирал нахмурился:

— Для коррекции понадобится время. Могу я предложить, чтобы каждый виртуальный год был ограничен тремя-четырьмя вахтами? Это даст нам необходимую точность. В конце каждого такого условного года мы будем полагать, что действительный результат соответствует наиболее вероятному из рассчитанных вариантов. Я не могу потратить на эту войну более трех-четырех месяцев.

Эрон кивнул:

— Скоджил напоминает, что для серьезной игры нам потребуется не менее тридцати ваших лучших студентов. Галактическая модель хорошо выдает прогнозы, но при таком количестве новых центров предсказания…

Кон перебил его.

— Понятно, понятно! Все будет!

Он улыбался, предвкушая легкую победу, как будто имел дело лишь со слегка распустившейся командой крейсера, которой достаточно легкого отеческого внушения. Вопрос был решен. Он позвал Магду и потребовал еще бутылку армазина.

Эрон тоже улыбался. Адмирал пока просто не в состоянии осознать, с чем ему придется столкнуться. Хаукум Кон полагал, что легко справится даже с целой армией психоисториков-любителей. И до сих пор так и происходило. Пока что основной тактикой таинственных соратников Скоджила было выкачивать откуда только можно информацию о психоисторических методах. Но это только пока. Ни Скоджил, ни адмирал не представляли себе, к чему это приведет в долгосрочной перспективе. Это знал только Основатель. Вот почему он так настаивал на секретности.

Процесс над бывшим ректором шел медленно. Кон использовал это время, чтобы подавить сопротивление его последователей. Привыкшая к железной дисциплине, группа Хейниса, лишившись лидера, сразу же распалась на несколько враждующих фракций, и адмирал теперь спокойно прибирал к рукам одну за другой. Служи Хаукум Кон в старом имперском флоте, он, наверное, стал бы легендой.

Пока адмирал был занят своей личной вендеттой, Эрон готовился к решающей битве. Подобрав группу из студентов помоложе, которых больше всего увлекала перспектива помериться силами с психоисториками, он начал тренировки. Используя преподавательский опыт Скоджила, он заставлял их моделировать небольшие конфликты с помощью классической теории, и когда обе стороны заходили в тупик, показывал, как разрешить ситуацию, применив арекийские итерации. Эрон сам был всего лишь на шаг впереди студентов, будучи вынужден заново открывать многие стороны своей теории, не говоря уже о том, что изучать ее должен был и Скоджил.

Первая Столетняя война смогла начаться лишь тогда, когда присяжные, тщательно подобранные Коном, признали наконец Хейниса виновным, и он получил свой приговор. Эрон понял это, когда увидел, что лицо адмирала светится блаженной улыбкой.

— Что вы с ним сделали?

— Не то, что хотел. Пришлось идти на уступки. Что поделаешь, политика… Так что никакого кипящего масла — казнь вызвала бы затяжные проблемы. Отыграться на паме — тоже не выход. Есть неписаное правило: не делай врагу того, что он сделал тебе. Надо придумать что-нибудь пострашнее!

— А разумно ли это? — поморщился Эрон.

От человека, который летает на ископаемых аэрокарах, можно ожидать чего угодно.

— Рассудительность — удел стариков, а я еще молод душой! Начали мы с одиночного заключения. Для стадного животного вроде Хейниса уже немало. Я нашел забытую лабораторию, где испытывался замкнутый жизненный цикл для экспедиции в туманность Андромеды. Но если просто оставить его там, он умрет с тоски. Мы должны продолжить пытку — дадим ему надежду! Ложную, разумеется… И я уже придумал, каким образом. Оттого у меня такое хорошее настроение. — По своему обыкновению, адмирал предоставил аудитории самой догадываться о его планах и сменил тему. — Итак, господин главнокомандующий Оуза-Скоджил, ваши войска готовы, сапоги начищены?

— Насколько может быть готова оборванная толпа добровольцев.

— Отлично. И как же мы начнем эту глупую джентльменскую войну? Разыграем на картах Судьбы, кто первый начинает?

Начальная диспозиция имела стратегически важное значение, и они торговались из-за нее несколько вахт подряд. Все были согласны, что стартовые условия должны быть реальными, но взгляды на реальность расходились. Адмирал в начальный момент должен был контролировать весь государственный аппарат Второй империи. С этим никто не спорил. Но кто получал Яйца? Сколько? Откуда? Кто умел их использовать? Скоджил не сказал бы, даже если б знал, и адмирал понимал и готов был мириться с этим ограничением. Эрон оценивал число независимых подпольных психоисторических центров, подобных Надзору, примерно в семьсот, причем все они должны были очень быстро достичь критического уровня, узнав о существовании и открыв источник Яиц Короны. Скоджил в это не верил, но адмирал, как ни удивительно, согласился — очевидно, эроновские предсказания все-таки оказали свое действие. Столетняя война началась тихо и почти незаметно. Дебютные стратегии участников были очевидны.

Защищая Вторую империю, адмирал стремился сохранить тотальный контроль над Галактикой и обеспечить сбалансированное и справедливое управление ее провинциями. Один район не должен был богатеть за счет другого. Из тридцати миллионов населенных систем только семь испытывали кризис перенаселенности, и только в трех из них имелись признаки политического кризиса, который мог перерасти во что-то серьезное в течение ближайших ста лет. Экономика, торговля и культурные обмены процветали. Все это нисколько не походило на отчаянное положение дел во времена, когда Основатель разрабатывал психоисторию.

Стратегия оппозиции обретала плоть по мере того, как стали появляться альтернативные центры психоисторических исследований. Отдельные регионы начали оптимизировать свое собственное будущее, обращая все меньше внимания на соседей. Уровень конфликтов нарастал, хотя большинство из них возникали ненамеренно. То, что было хорошо для одной звездной системы, оказывалось не так хорошо для другой. Чтобы выстоять, менее удачливые системы усиливали взаимодействие со Светлым Разумом либо начинали интенсивно развивать свою собственную психоисторию, чтобы обойти соседей.

Штаб адмирала отважно пытался сбалансировать Империю, но обычные корректирующие меры оказывались все менее и менее эффективными. Лишь часть систем была с ними согласна, остальные же считали, что их психоисторики работают лучше, и отказывались подчиняться. Адмирал попытался подчинить всех новых психоисториков Братству, но потерпел полное фиаско. Оставалось лишь заключать договора с вновь возникающими государственными образованиями — с переменным успехом.

Распад монополии Братства повлек за собой неожиданно стремительные изменения. Всего трех месяцев, соответствующих по правилам игры восьмидесяти двум годам, хватило самым мощным социологическим компьютерам, чтобы предсказать полный переворот политической ситуации. Галактика не столь уж далекого будущего полыхала от края до края. Одновременно бушевало более пятисот больших и малых войн. Производство оружия выросло на три порядка. В ходе непрекращающегося соперничества множащихся центров восемь миллиардов молодых людей ежегодно призывались изучать психоисторию. Последняя не только не отошла на задний план, но и приобрела существенное значение для военных действий.

В конфликтной ситуации точное предсказание было бесценным, хотя и более сложным. Действовало 112 крупных центров психоисторических предсказаний и тысячи мелких. Непоколебимая стабильность Второй Галактической Империи давно лежала в руинах.

На этой стадии игры Эрон Оуза и его сообщники уже не были под домашним арестом. Бывшие апартаменты Хейниса стали открытым командным центром, и адмирал Кон дал в помощь группе Оузы-Скоджила десятерых своих сотрудников. Игра давно уже потеряла смысл соревнования между двумя оппонентами — штабу Кона, Эрону и Скоджилу приходилось работать вместе, чтобы успеть уследить за стремительным бурлящим потоком новых математических результатов.

Неведомо откуда появившаяся Петуния стала начальником штаба и одновременно — общей разведки. Отария с моря Молчания лихорадочно отслеживала исторические тенденции. Хиранимус Скоджил трудился в своей квантронной камере на полную мощность и без отдыха. Эрон был просто потрясен способностями призрака. Теперь он хорошо понимал, почему биологический Скоджил проявил такой героизм, чтобы не отдать свой пам врагу, — его встроенные психоисторические программы были эквивалентны интеллектуальной мощи десяти Основателей, вместе взятых.

На восемьдесят седьмой виртуальный год Светлый Разум был безжалостно разграблен могущественным альянсом врагов. Адмирал Кон, даже в этой ситуации сохранивший страсть к театральным эффектам, принес меч (настоящую терранскую подделку) и по всем правилам сдался. Его штаб, включавший к тому моменту уже почти всех студентов Лицея, распался. С падением Светлого Разума ни у кого уже не оставалось ни смелости, ни сил продолжать игру. Все поняли, что ошибки накопились до такой степени, что игра описывала маловероятное будущее.

Вместо того чтобы продолжать, они устроили вечеринку в главном командном центре Кона с видом на голографическую модель Галактики, теперь уже наполовину закрашенную голубым. Столы были перевернуты. Оборудование украшено гирляндами. Несколько маститых психоисториков спали прямо на полу. Остальные орали, буйствовали и обстреливали друг друга булками. Своей игрой Эрон столкнул всех обитателей Лицея с ничейной территории ментальных топозон, к которой они так привыкли, в пропасть хаотической нейронной активности с ее странными подходами и невозможными стимулами. На несколько дней Лицей превратился в ученый филиал сумасшедшего дома.

Каковы же были уроки удивительного виртуального крушения Второй империи? Результат обсуждался повсеместно — это стало настоящей оргией познания! Неожиданный исход игры подстегнул воображение каждого участника: объявить результат «нереальным» означало отвергнуть лежащую в основе математику, а это, в свою очередь, означало отказаться от фундамента, на котором была построена Вторая империя!

Эрон переходил от группы к группе, слушая и задавая наводящие вопросы. Он понимал, что происходит, но хотел, чтобы его «студенты» разобрались во всем сами.

Разве психократы не упорствовали в фаталистическом мировоззрении, укоренившемся в последние безнадежные столетия Первой империи, несмотря на то что математические расчеты в рамках психоистории давали изобилие альтернативных вариантов будущего? И разве их План не выродился в ходе тысячелетнего междуцарствия в некий управляемый детерминизм? Разве не правда, что План уже давно воспринимался не просто как жизнеспособное альтернативное будущее, которое уводило прочь от хаоса рушащейся империи, а как единственное верное будущее с Братством у руля?

Случайное замечание Эрона о связи Скоджила с адептами Смитоса немедленно выросло в оживленный семинар. Все уже знали, как эта таинственная группа могла уничтожить Вторую империю, располагая лишь миллионной долей ее ресурсов, но кто они такие и откуда пришли, и почему появление Яйца не было предсказано?

Когда уроки исторической игры получили надлежащее обсуждение, Эрон Оуза произнес свою первую речь. Аудитория слушала, затаив дыхание. Темой был сравнительный анализ ошибок психократов и адептов Смитоса.

Психократы проиграли оттого, что имели слишком много власти. Они перестали использовать психоисторию для поиска достойных, но маловероятных вариантов будущего. Ведь сам План фактически тоже когда-то был маловероятным вариантом, рассчитанным Основателем. Став элитой, психократы намеренно отказались анализировать большую вероятность того, что они не смогут удержать монополию на психоисторические знания.

Что еще хуже, они пренебрегли психоисторией как инструментом для исследования нежелательных вариантов будущего — таких, как вероятное повторное разграбление Светлого Разума в течение столетия. Они забыли, что главная цель предсказаний — помочь избежать опасностей. И использовали свою власть только для того, чтобы нейтрализовать отклонения от Плана. Человеческий мозг возник как орудие для своевременного предсказания нежелательного будущего с целью избежать его, а не чтобы предсказывать то, что и так наверняка случится и не требует вмешательства.

Что касается адептов Смитоса, то они попали в другую ловушку, превратившись в вечную оппозицию. В течение столетий они представляли собой маленькую группу, для которой достаточно было противостоять Братству локально тонкими невидимыми способами. Но чем больше они сопротивлялись Плану, тем сильнее реагировало Братство — пока Лицей не создал целую специальную группу, единственной целью которой было противостоять таинственным силам. И тогда смитосиане были вынуждены использовать свое последнее оружие против Второй империи — знание психоистории. Вторая империя потеряла бы основу своей власти, если бы ее население могло запросто заглянуть в местный архив и почитать все, что ему хочется знать о психоистории. И вот, вместо того чтобы попытаться создать и осуществить лучший План, смитосиане стали разрушать Вторую империю.

Эрон готовил базу для второй учебной Столетней войны, в ходе которой планировал дать Лицею следующий урок. Его тридцать студентов уже были знакомы с арекийской методологией, которую Эрон намеренно оставил в стороне во время первой войны, которая велась по чисто классическим правилам. В следующей войне он собирался вновь объединить всю виртуальную Галактику — против математики, которая позволяла разрешать психоисторические конфликты и не нуждалась в секретности, любая оппозиция была бессильна. Даже Скоджил должен был все понять и перестать цепляться за свой Надзор…

Коллективная личность Оузы-Скоджила постепенно развивалась. Их речевой контакт положил начало новому процессу — развитию общей кодировки на более глубоком уровне машинного языка. Хотя, безусловно, это не могло происходить быстрее, чем каждый из партнеров мог принять. В конечном счете призрак должен был начать видеть глазами Эрона, а Эрон — переживать чувства Хиранимуса.

У него была семья — там, дома, в Тысяче Солнц. Странно. Надо будет сказать жене, чтобы она убрала глупую машинную установку на защиту Петунии. Девочка уже совсем большая и ей не нравится, когда над ней так трясутся. А Ужасная — как же она?

Вечеринка заканчивалась — шума и споров было уже меньше, люди засыпали в креслах и на полу, некоторые еще обсуждали что-то, стоя небольшими группами. Многие разошлись по домам, но Эрон слишком устал, чтобы куда-то идти. Он сделал себе диван и уснул.

Здесь адмирал и нашел его несколько часов спустя. Он сел рядом на диван и легонько потряс Эрона за плечо.

— Как ты можешь спать — ведь на носу еще одна война!

— Угу, переведем стрелки на восемьдесят семь лет назад… — сонно пробормотал Эрон.

— Нет, я уже слишком стар для этих игр. Лучше мирно жить в реальном времени с моим псом. А ты это серьезно — насчет второй войны? Еще три месяца всей этой абракадабры…

— Договор есть договор. Война объявлена. Надеюсь, мне не придется бросать вам в лицо перчатку? Реформация еще не закончена.

— Мне придется привлечь Хейниса — у него ценные мозги.

— Инквизитора? Вы шутите?

Эрон сел на диване, потом встал.

— Кто знает?

— Вы так и не сказали, что для него придумали! Что там за надежду вы ему подбросили?

Ректор Галактики снова воспрянул духом, вспомнив о недавней победе над старым врагом.

— Я обещал ему повторное слушание и помилование, если он выполнит мое задание в качестве покаяния! Это фактически пожизненное заключение, сизифов труд: ему светит свобода — может быть! — если он вкатит камень в гору.

— А что за камень? — нетерпеливо спросил Эрон.

— Он пишет твою биографию. Сначала был в ярости, орал, но потом согласился. Надежда на свободу! Надеется закончить скоро, но он никогда не был моим студентом… — Кон радостно потер руки. — Я все время подбрасываю ему новый материал. Агандер всегда любил создавать мифы. Ты удивишься, когда узнаешь, сколько всего совершил в детстве.

— Его наказание писать о моем детстве?

— Это лишь начало — самое легкое. Главное, он должен изучить твою диссертацию, эти самые арекийские штучки.

Адмирал усмехнулся.

— Я всегда считал, что моя диссертация — образец ясности, четкости и изящества!

— Эрон, я пытался ее прочитать, но не смог! Уверяю тебя, это худшая из пыток! Поэтому я приказал Хейнису переписать ее так, чтобы она и в самом деле стала кристально ясной — даже для ископаемого вроде меня. Но стареть я буду скорее всего быстрее, чем Хейнис совершенствовать свой стиль… — Адмирал злорадно улыбнулся. — Каково ему будет после того, как он сделал все, чтобы уничтожить твои труды! Разве что на костре тебя не сжег!

— Ладно, так когда мы начинаем следующую войну?

Адмирал прилег на освободившийся диван и жестом пригласил Эрона сесть рядом. Голубая униформа была помята, тело устало обмякло.

— Эрон, мальчик мой, я не думаю, что выдержу еще одну такую войну. Слишком многое сразу на меня свалилось. Сначала твой галактический кризис выскакивает, как корабль из черной дыры, потом какой-то чертов протестант крадет из моего сейфа Библию Основателя и вдобавок изобретает печатный станок. Теория говорит, что этого не может случиться, а оно случается! Я пытался сопротивляться — я думал, что выиграю твою маленькую войну с помощью стратегии, — но моя математика не сработала против твоей. Вот и все. А теперь я проснулся, вышел из кошмара, которого не должно было быть, и оказался среди всего этого дикого веселья. И что теперь? Я что, должен теперь опять жить в кошмаре, только в реальном, и в тысячу раз медленней?