ПРОЛОГ

За все семьсот столетий блужданий среди звезд, включая те шестьсот, что прошли с момента открытия гиперскачка, человечество знало множество междуцарствий в той или иной части Галактики. Но только один период вселенского упадка и разрушения до сих пор поражает нас своей глубиной и масштабами. Не уцелел ни один из уголков галактической ойкумены.

Это были Темные Века между первой и второй галактическими империями — начиная с мятежа в Перламутровом поясе в 12116 году галактической эры и кончая Всеобщим Миром, установленным психоисториками в 13157 году. Это время часто считают эпохой интеллектуального упадка, хотя на самом деле именно тогда научная мысль воспрянула ото сна, добившись целого ряда новых и неожиданных результатов. Во многих центрах… в частности, на периферийной планете Дальний Мир…

Миниатюрный, размером с горошину, ядерный источник энергии, созданный на Дальнем Мире ссыльными имперскими Учеными, привел к революции в… Кроме того, принципиально новая конструкция трансмутатора… а левитационные устройства…

Но эта научная школа была далеко не единственной. За три столетия, в ходе которых галактическая империя, двенадцать тысячелетий управлявшаяся из единого центра на Светлом Разуме, неуклонно шла к гибели, список изобретений, сделанных на внеимперских планетах, считавшихся варварскими, пополнился целым рядом…

…Воинственные диктаторы блистательного Лакгана, с триумфом взойдя на галактическую авансцену в четвертом столетии Междуцарствия, всколыхнули поток истории… объединили вновь свыше трех миллионов звездных систем. Но мало кто знает, что невероятные масштабы завоеваний эпохи Ложной Реставрации стали возможны в результате достижений мастеров-отшельников из скопления Тысячи Солнц за провалом Хельмара, которые в течение столетий развивали методы стимуляции мозговых центров удовольствия по заказу лакганских сибаритов. Их совершенно новая разработка — настраиваемая модель психозонда, которая позволяла установить широкополосную связь между человеческим мозгом и внешним преобразователем, — вызвала массовые отклонения в поведении людей от стандартных психологических параметров и таким образом серьезно нарушила процесс реализации Великого Плана Галактического Возрождения, завещанного Основателем.

В первые столетия применения управляемого психозонда его главные потенциальные возможности оставались нераскрытыми — он использовался главным образом для воздействия на эмоции противника. Как хорошо известно, блестящий правитель и Первый Гражданин Лакгана Клоун Упрямый в свое время атаковал Галактику, использовав специальную бригаду странствующих музыкантов, способных управлять человеческим поведением с помощью специального цветомузыкального инструмента. И лишь со временем новый психозонд стал средством связи с миниатюрным квантовым устройством, ныне известным как персональная память. Сегодня непосредственный контакт с «памом» стал привычным, и современному человеку уже трудно понять, как в течение стольких тысячелетий обычный мозг, не обладавший расширенными способностями…

Большую часть двух столетий, последовавших за отклонением от Великого Плана, тайное Братство психоисториков, созданное еще Основателем для контроля над выполнением его завещания, изучало возможности психозонда и вносило соответствующие поправки в свои математические расчеты. В конечном счете их достижения составили теоретическую основу Второй империи, которая…

Из материалов по Междуцарствию

(Бюро исторических наук)

I

87-я ВАХТА МЕСЯЦА ГВОЗДИК

ГОД 14810-й

Эрон Оуза? Уж свое имя-то он должен бы знать? Он повторил его про себя. Эрон Оуза. Прислушался к отзвукам в сознании. Ээрроонн Ооууззаа. Эхо в мозгу стихло, превратилось в тихий шепот. Эрон Оузааааа… Подсудимый сомневался. Что-то знакомое, но лишь отдаленно, как будто это был кто-то, в кого он играл в детстве. В таком случае, как его зовут на самом деле? Однако будь он проклят, если станет спрашивать людей в судейских мантиях, восседающих на подиуме!

Глашатай в шлеме громко объявил, что сегодня 87-я вахта месяца гвоздик 14810 года галактической эры, тысяча шестьсот пятьдесят три года после основания Второй империи. Это была часть судебного ритуала. Подобные простые факты, не имеющие отношения к его личности, подсудимый помнил с кристальной ясностью. Физически он находился внутри оболочки великого и могущественного Светлого Разума, города-планеты, в месте, которого боялся и куда стремился всю свою жизнь, хотя теперь, находясь в центре этого бурлящего водоворота власти, никак не мог вспомнить почему. Люди вокруг него были так зациклены на своих проблемах, что вряд ли даже помнили, что их планета вращается, как и все, вокруг Солнца.

14810 год? Для обитателей Светлого Разума год — всего лишь отрезок времени, за который свет проходит одну лигу, а лига не имеет отношения ни к рассветам, ни к закатам, ни к сезонам. На какое-то неосязаемое мгновение он вновь ощутил себя мальчишкой, наблюдающим медленное вращение созвездий высоко над ветками деревьев где-то на окраине Галактики. Лига — всего лишь холодные десять в шестнадцатой степени метров. Что же касается метра, то эта мера расстояния настолько древняя, что, по мнению большинства ученых, ее ввели на почти мифической Эте Куминги. Впрочем, едва ли. История метра скорее всего уходила в куда более первобытную эпоху. Внезапно мозг озарила вспышка воспоминания: он уже вполне взрослый и находится… только вот где? Вспышка погасла, прежде чем он успел разглядеть. О чем он думает? Смешно. Ведь его приговаривают к смерти. Его мозг арестован и обречен на уничтожение. Почему? За что? Загадка. Лишенный мозга, он даже не может понять обвинений.

Подсудимого охватил животный страх, смешанный с благоговением. Он ощущал себя зверьком, запертым в клетке. Прошлое упорно ускользало от него, в то время как тривиальные физические детали, воспринимаемые органами чувств, отпечатывались в сознании с необыкновенной яркостью и четкостью, мешая сосредоточиться на главном вопросе. Подсудимый сразу узнал великолепный интерьер — знаменитый звездный зал Лицея психоисториков — и при этом мучительно вспоминал и не мог вспомнить, какое преступление привело его сюда, на их суд. Если, конечно, все окружающее и в самом деле судебный процесс. По крайней мере он был уверен, что люди в роскошных облачениях, сидящие напротив, — могущественные психоисторики, хотя вспомнить о них что-либо было так же трудно, как и о себе самом.

Обвинители силой отняли его квантронную персональную память. И теперь, в отсутствие пама на привычном месте на затылке любая попытка думать наталкивалась на головокружительные провалы в сознании — ведь пам был рабочей частью его мозга с тех пор, как он начал учиться ходить. Теперь ему даже не вспомнить, как происходила сама насильственная операция. Однако несмотря на туман, окутывавший прошлое, и даже совсем недавнее прошлое, настоящее оставалось четким и ясным. Значение окружающего ускользало, но формы и цвета, настолько живые и яркие, что резали глаз, частично заполняли пустоту.

Ярусы старинных балконов, покрытые деревянной резьбой, разделялись металлопластовыми колоннами. Ряды колонн поднимались все выше, ярус за ярусом, завершаясь наконец поперечными арками перекрытий. Все это тонко гармонировало с сияющим великолепием витражей. В мирах типа Светлого Разума, где город покрывал планету сплошной многоэтажной оболочкой, архитектура неизбежно превращалась в искусство интерьеров. Вот знаменитый Крест Аркхайна, реликвия Светлого Разума, который на целых восемнадцать тысячелетий старше самой Империи! Но странно, как мог он знать о первых колонистах планеты, которые вырезали этот крест, и ничего не помнить о совсем недавних событиях?

В окружении такой роскоши подсудимый особенно остро ощущал отсутствие пама. Самые простые вопросы не находили ответа. Кто создал все эти архитектурные чудеса? Было это до или после Опустошения Светлого Разума? Кстати, почему вдруг ему подумалось об опустошении? Что-то связанное с Междуцарствием… Но когда было Междуцарствие — сто лет назад? Тысячу? Десять тысяч? Цифры и детали ускользали… Впрочем, какая разница? Зал был великолепен. А почему у него вдруг промелькнула мысль, что стеклянные панно наверху светятся так неестественно?

Нет, хватит! В сторону блестящие детали. Все внимание — на подиум. Впрочем, не так-то это просто. Подсудимый был уверен, что понимает большинство слов, но фразы уже шли туго и большей частью казались бессмысленной тарабарщиной. Он не мог сформулировать до конца половину своих мыслей, ведь обширные области мозга просто не работали. Но кое-что было ясно. Когда подсудимому удавалось сосредоточиться, он мог в достаточной степени уловить тон речей, чтобы почувствовать — дело принимает скверный оборот и шансов что-то изменить уже нет. Его прошлые ошибки, какими бы они ни были, видимо, оказались роковыми. Он под властью… чьей?

На резном возвышении стояла древняя машина причудливых старомодных очертаний. Старая и потертая, теперь она должна была выполнять церемониальные функции. Когда-то машина незаметно жужжала в углу кабинета Основателя — самый обычный дезинтегратор для разложения на атомы канцелярского мусора. Теперь же всемогущие судьи (кто они?), зависшие над подиумом в аэрокреслах, почтительно окружали ее. Может, она служит им священным орудием смерти?

Подсудимый был уверен, что мог бы назвать имена своих обвинителей, что когда-то знал каждого из этих высокопоставленных сановников. Все лица были ему знакомы. Но урезанная память подводила его. Может…

Копание в прошлом утомляло, мозг не выдерживал напряжения, и подсудимый отвлекся от мучительных мыслей, зачарованно разглядывая церемониальные мантии судей — пурпурные и зеленовато-синие, вышитые кроваво-красными символами. Символы неожиданно напомнили ему, что он математик, но сама математика оставалась такой же мучительно недоступной. Может быть, именно эту потерю он столь болезненно переживает?

Один из психоисториков покинул свое кресло и встал, величественно возвышаясь возле старинного атомизатора, принадлежавшего Основателю. По-видимому, в его обязанности входило объявлять коллективную волю суда, но когда он заговорил, то стало ясно, что этот человек привык принимать решения сам.

— Вопрос решен. Эрон Оуза…

Подсудимый вздрогнул. Значит, Эрон Оуза — все-таки его настоящее имя! Ему стало не по себе. Обвинители знали, кто он, он же не знал их имен и не мог ответить на обвинения. Но все-таки хоть имя подтвердилось. Одним вопросом меньше.

— …приговаривается к дезинтеграции. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Судя по всему, этот престарелый бог предпочитал простые формулировки, без всяких словесных выкрутасов и длинных обоснований. Щелчком пальцев он подал знак судебным исполнителям, затаившимся в тени балконов, и мрачно ждал. Похоже, ему было неприятно лично участвовать в… убийстве? Нет, судя по выражению лица, для него это было не убийство. Может быть, акт очищения?

За спиной Эрона послышался стук сапог стражи. Внезапно один из психоисториков на дальнем конце подиума поднял свое кресло над головами остальных судей. Он был рангом пониже, хотя тоже стар. По-видимому, его беспокоила резкость приговора — наверное, он предпочел бы услышать более цветистую прелюдию к казни.

— Джарс… — начал он.

Но судья-председатель суровым жестом остановил его. Кресло возмутителя спокойствия покорно опустилось вниз.

Три охранника крепко взяли Эрона под руки, сняв силовое поле, которое до этого вязко сковывало его движения.

Джарс! Вот и еще один вопрос получил ответ! Эрона охватило радостное возбуждение. Вспомнить это имя было почему-то настолько важно, что даже только что полученный смертный приговор отошел на задний план. Джарс Хейнис, ну конечно! Психоисторик первого ранга. Ректор. Что еще он помнит об этом человеке? Скорее! Может быть, еще есть шанс подать апелляцию? Но как?

Имя вызывало странные чувства, оно скорее подходило надежному другу и воспитателю. Хотя теперь… враг? Как мог старик Хейнис стать его врагом? Как Эрон ни бился, он не мог припомнить ничего похожего на конфликт, ничего, что могло бы объяснить теперешнюю ситуацию. Только пустота и замешательство. Еще одна чертова дыра в сознании, потерянная информация, которую он, видимо, отправил на хранение в пам или вообще получал извне, пользуясь памовским поиском.

Он попытался сочинить апелляцию, но, увы, не смог сформулировать ни одной связной фразы.

Охранники сняли с Эрона мантию и подтолкнули вверх по ступеням на парадно украшенный подиум. Эрон не сопротивлялся, да и что можно сделать против нейронных хлыстов, которые парализуют одним прикосновением! Он с каменным лицом стоял перед своим палачом, не выпуская из поля зрения дезинтегратор. Ученому положено умирать с достоинством. Правда, в этот момент Эрон Оуза не мог припомнить даже, что такое достоинство. Психоисторик первого ранга Джарс Хейнис смотрел на осужденного. Он немало повидал на своем веку и привык исполнять свой долг, какую бы боль это ему ни доставляло. Эрон не мог понять, что написано на его лице. Презрение? Ярость? Триумф? Страх перед неизведанным?.. Эрон невольно перевел взгляд на прибор персональной памяти в мягком кожаном футляре, который верховный судья держал в руке. Его, Эрона, пам, все интеллектуальное богатство его короткой жизни, украденное у него, но все еще целое. Эрон пожирал его глазами, страстно желая вернуть бесценный прибор, без которого он был ничем.

Сановник первого ранга нарушил молчание.

— Подсудимый Эрон Оуза, своим преступным актом вы нарушили условия Договора, и долг перед человечеством заставляет нас отреагировать без промедления.

Пальцы Джарса замелькали, рисуя в воздухе активирующий код, наверное, тот же самый, которым пользовался Основатель, когда хотел очистить свой письменный стол от ненужных бумаг. Древний дезинтегратор зажужжал, хищно раскрыв лепестки. В глубине его бронзовой пасти что-то медленно бурлило и переливалось, испуская радужный свет, лишь немного более яркий, чем освещение зала.

Как можно защититься от этого механического зверя? В сонном мозгу Эрона что-то с трудом шевельнулось, какие-то обрывки военного искусства ордена Зеноли, оказалось, еще оставались там, Здесь подошел бы прием кай-ун — можно было бы выбить пам из рук Джарса, сломав их при этом, и одновременно бросить свое тело вперед, вырубив всех троих охранников. Они не успели бы и подумать о том, чтобы привести в действие нейронные хлысты. Все было бы кончено в полмгновения.

Но… даже искалеченный мозг сознавал, что о приемах Зеноли нечего и мечтать. Эрон был не в форме, а главное, эта боевая техника требовала участия пама. Очень странно, откуда такая уверенность — ведь он не имел понятия, когда в последний раз тренировался. И кто вообще такие эти Зеноли?

Еще одно мгновение, и пути назад уже не будет! Все, что ему было дорого, перестанет существовать. Не в силах что-либо изменить, охваченный отчаянием, но не желая сдаваться, Эрон молил время остановиться… безуспешно. Рука Джарса Хейниса двинулась вперед, как будто выбрасывая мусор. Пальцы разжались. Глаза Эрона следили за памом — как он, вращаясь, падал в зловещую пасть дезинтегратора. Лениво бурлящее радужное свечение вдруг вспыхнуло потоком искр — и тут же погасло. В этот момент интеллектуальные способности Эрона уменьшились в сто раз. Туман, заволакивающий его сознание, больше не рассеется. Никогда…

Лепестки захлопнулись, скрывая пасть. Результат целой жизни — бесчисленные навыки, умения, воспоминания и привычки, — все кануло в пучину забвения! И те тайные любовные стихи… Я умер. Сердце его сжалось. Они заключили меня в мозг животного! Что же такого страшного я натворил? Ушло все: гигантский запас вспомогательной информации, который не мог бы вместить ни один органический мозг, все его квантронные исследовательские программы, советчики, органайзеры. Он не в состоянии даже вспомнить, что совершил и в чем ему следует раскаиваться. Эрон не мог отвести глаз от ужасной машины, орудия его смерти.

Взрыв отчаяния и гнева напугал его своей силой — пам больше не помогал органическому мозгу сдерживать эмоции. Эрону нужно было отвлечься. С трудом подавляя слезы, он снова взглянул на чудесный расписной потолок зала высоко над головой. Хорошо хоть органы чувств еще живы! Если не считать неуравновешенности, его органический мозг хоть и черепашьими темпами, но работал, похоже, нормально. Интересно, как чувствует себя собака, попав во дворец вице-короля? Скорее всего так же, как он сейчас… Судебные исполнители провели Эрона по лабиринту коридоров Лицея в какую-то комнатку за лабораториями. Там ему выдали плебейскую одежду. Комната полностью окрашена в белый цвет, так ровно, что незаметны даже углы. Заглянув в узкое зеркало, Эрон увидел перед собой мужчину слегка за тридцать — он в первый раз смог оценить свой возраст. Охранники удалились, поручив его заботам хрупкой женщины в белом халате. Соблазн убежать был силен, однако Эрон вовремя заметил, что под халатом у женщины спрятан генератор силового поля, которым она наверняка отлично умела пользоваться. Кроме того, наверняка имеется автоматическая система безопасности, и роботы-убийцы тут же придут на помощь, выйди его поведение за рамки установленных параметров. Судебные исполнители были, по существу, не нужны, это всего лишь часть ритуала.

Машина со щупальцами! Аппарат для калибровки и настройки памов! Все было белым, поэтому Эрон не сразу разглядел его. Женщина-техник подошла к калибратору и достала из упаковки новый пам. Великий Космос! Так судьи вовсе не собирались оставлять его интеллектуальным калекой? Неужели есть надежда? Сейчас он был подобен новобранцу, сухопутной крысе, которая отчаянно кувыркается в невесомости на борту корабля, по которому долбят из большого калибра, и был благодарен за любое предложение, позволившее бы ему вернуть сознанию стабильность. Это все-таки был пам, хоть и не его собственный.

Женщина-техник усадила Эрона в калибровочное кресло, включила спинномозговое сканирование и вышла. Вернувшись, стала объяснять, как пользоваться стандартным прибором, одновременно проверяя тестовые голограммы и задавая вопросы, необходимые для настройки и калибровки. В новом паме не было, конечно, ни его воспоминаний, ни с трудом наработанных навыков, но тем не менее содержались стандартные модели поведения, которые могли помочь ориентироваться в лабиринтах планетополиса, законы и правила, установленные властями, данные о его новой пенсии, а также обширная справочная библиотека. Короче, все, что необходимо раскаявшемуся преступнику, усмехнулся про себя Эрон. Новая стандартная душа для казненного. Не совсем то, что надо, но для начала сойдет. Интересно, сможет ли он расширить математические способности этой новой машинки?

Входной портал комнаты неслышно впустил еще одного посетителя. Эрон заметил его только тогда, когда пальцы гостя сняли с его затылка вновь обретенный пам. Эрон обернулся, судорожно пытаясь вернуть прибор. Один из судей. Что теперь будет? Дали последнюю надежду и теперь отнимают? Старый психоисторик сухо бросил несколько слов женщине, и та вышла. Он молча проводил ее взглядом, пока она не оказалась за звуконепроницаемым барьером. Подождав еще немного, гость повернулся к Эрону. Только спустя несколько мгновений в памяти что-то шевельнулось — тот самый судья с подиума, который сделал слабую попытку протестовать против приговора.

— Ну что, мальчик, узнаешь меня? У нас нет времени знакомиться заново.

— Ваше лицо мне очень знакомо. Я уверен, что мы уже встречались.

Седой ученый хмыкнул.

— Ты был моим студентом, заносчивым двадцатилетним юнцом, но хорошим студентом. Наверное, ты даже не сможешь вспомнить об этом и пожалеть, что ушел и лишился моего покровительства. Я оказался не в состоянии помочь тебе — к сожалению. Даже у моих самых тяжелых пушек нет такой силы. Хаукум Кон, к твоим услугам.

Имя и выразительная речь гостя заставили наконец сработать органическую память Эрона, лишенную квантронных стимуляторов пама.

— Адмирал-инженер?

Странное воспоминание, оно просто не могло быть реальным, но такое яркое, что Эрон был озадачен. Что-то вроде сна, навеянного древней историей. Кон был в треуголке с тринадцатью звездами. Кто он? Адмирал воинов-наемников древней Терры?

— Я помню, — неуверенно продолжил Эрон, — может, это сон — как мы летим вместе над Гирмани в ревущем крылатом боевом корабле, который построили сами. И вы все время дико ухмыляетесь. Мне так и слышится рев моторов — это продолжалось несколько часов. Когда мы сели, там были толпы уродливых гуманоидов, они размахивали флагами со свастикой. Потом помню танцы.

— Вот как, неужели помнишь? — Кон молча достал из кармана несколько плоских фотографий, выбрал одну и показал Эрону. Они стояли вдвоем рядом с нелепым, заклепанным, но узнаваемым кораблем. — А ты помнишь, что называл меня Диким Адмиралом? За глаза, конечно.

— У вас была кухарка. Магда. Она умерла здесь, на Светлом Разуме. Я помню, как вы читали ей стихи.

— Искренне надеюсь, что ты никогда не сможешь вспомнить все, что знал обо мне, — усмехнулся старик, оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что они по-прежнему одни. Он распахнул мантию и проверил нейтрализатор следящего луча у себя на поясе. — Не хочу, чтобы наш разговор записали. Ты способен меня понимать?

— Я очень сильно… — Эрон замялся в поисках нужного слова, — дезориентирован.

— Верно, разговаривать нам будет непросто. Ты лишился девяти десятых своего словарного запаса. Но тем не менее то, что осталось, — это девять десятых словаря, необходимого для обычной беседы. Если чего-нибудь не поймешь, говори. — Он положил руку на стандартный пам, лежащий на белом столе. — Осторожно! Эта дьявольская машинка — яд. Прими ее с благодарностью, чтобы не возбуждать подозрений, но не пользуйся ни за что! — Кон сделал паузу, потом повторил с нажимом: — Ни за что!

— Я что, должен так и остаться без пама?

Старый психоисторик был явно рассержен таким тупым упорством.

— Ты был очень своенравным молодым человеком и не очень уважал мои бесценные советы, и главным образом потому, что не имел достаточно жизненного опыта, чтобы понять их. Ты был мне нужен и бросил меня. А теперь ты тоже не можешь понять моих советов — но на этот раз сделай по-моему! В этом казенном приборчике — стандартная память. Она заключает в себе модели поведения, которые помогут тебе построить для себя новую жизнь здесь, на Светлом Разуме. Это будет спокойная, комфортабельная колея, но тот, прежний Эрон Оуза не захотел бы принять ее!

— Но мне нужен пам, даже если он казенный!

— Упрям как осел! Да ты просто привык к этой игрушке! Почему ты так уверен, что не можешь без нее обойтись? Потому что она есть у всех? Тебе просто никогда не хватало ума отключить ее и поупражнять свой собственный мозг, чтобы хоть чуть-чуть поддержать его форму. Ты считаешь, тебе нужен пам? Это зависит от того, что ты собираешься делать. Тебе нужен скафандр, если ты отправляешься в космос, но тело вполне может без него обойтись, если ты собираешься оставаться на обитаемой планете. Послушай, последняя модель тела, в которой ты пребываешь, испытывалась двести тысяч лет, а ее органические части испытывались природой куда дольше — миллионы, а может, и сотни миллионов лет! Посмотри-ка теперь на этот прибор, на пам. Его и изобрели-то впервые лишь в Темные Века. А между тем люди, еще не имевшие понятия ни о чем таком, то есть столь же некомпетентные и дезориентированные, как ты сейчас, сумели за десять тысяч лет построить Первую Галактическую Империю и еще две тысячи лет удерживать ее в целости под властью единого правительства, включая спиральные рукава! Почему же ты так убежден, что должен иметь этот пам?

— Я психоисторик, — прошептал Эрон.

В глазах Хаукума Кона промелькнула жалость, смешанная с гневом. — Послушай меня, Эрон Оуза. И постарайся понять. Ты больше не психоисторик. Ты покончил с этим. Навсегда! Стань кем-нибудь другим — художником, уличным клоуном, кем угодно! Твоя гениальность была частью пама, к которому ты привык еще ребенком. Это был симбиоз. Теперь все кончилось. Твой органический мозг обладает математическими способностями, которым почти нет равных во всей Галактике — не хуже, чем у самого Основателя, — но без пама его мощность составляет лишь три или пять процентов той, которая была еще пару вахт назад. Да, верно, Основатель был психоисториком без пама, — усмехнулся Кон, довольный, что заодно проехался по поводу священной личности.

Это был его способ подчеркнуть, как далеко ушла вперед психоистория со времени своих первых шагов.

Эрону никак не хотелось упускать второй пам — он был уже готов схватить его и спрятать подальше. Хаукум крепко взял его за руку.

— Даже не думай об этом, мальчик! В конце концов, памы бывают разные. Скажи, стал бы ты жениться на шпионке, которая следит за тобой? Не торопись. Хороший пам стоит того, чтобы его подождать. А пока займись старыми добрыми ментальными техниками. Твой мозг нуждается в гимнастике. Судя по событиям последнего месяца, он что-то совсем ослаб — иначе ты никогда бы не натворил таких глупостей.

— В чем мое преступление? — спросил Эрон, сгорая от нетерпения.

— Уж я-то тебе никогда не скажу, — опять усмехнулся адмирал. — Я не меньше Хейниса боюсь, что ты сделаешь это опять, даже без твоих квантронных помощников. В пам-нейронной системе информация распределена как в голограмме, так что немалая часть того, что хранилось в паме, отпечаталась и в твоем органическом мозгу. Ты кое-что вспомнишь, а кое-что, может быть, восстановишь по обрывкам и намекам. Хотя я уверен, полную картину тебе не воссоздать никогда. Слишком многого не хватает… я надеюсь.

Бешенство охватило Эрона. Быть приговоренным и даже не знать за что! Его эмоции опять вышли из-под контроля.

— Тогда убейте меня! Прямо сейчас! Так же, как убили мой пам!

Вспышка гнева была так сильна, что у адмирала автоматически активировалось персональное защитное поле. Улыбнувшись, он отключил его.

— Убивать тебя так же бесполезно, — вздохнул он, — как было бесполезно распылять твой пам на атомы. Джарс Хейнис в корне не прав. Психоисторические кризисы не вызываются поступками одного человека. Нынешний кризис начался в тишине межзвездной ночи задолго до твоего рождения. И ход его не зависит от тебя. Джарс — человек солнца. Мое ночное зрение различает призраки будущего на целые столетия дальше. Работая со мной, ты мог бы стать частью решения всех проблем, — с сожалением добавил он. — А ты предпочел проблемы создавать!

Адмирал махнул рукой.

— Да что уж, теперь слишком поздно, ты вне игры. Черт побери, как же ты был мне нужен! Как бы я хотел отправиться в прошлое, найти тебя двенадцатилетним оболтусом и взять к себе в ученики с роскошной стипендией!

— Вы что, знали меня тогда? — удивленно спросил Эрон.

— Когда ты был наивным и неиспорченным? Нет, — покачал головой Кон. — Правда, я бывал в созвездии Ульмат в дни твоей юности, проверял на практике кое-какие свои идеи, так что случай мог бы свести нас, но этого не произошло. Галактика велика. А может быть, даже я не смог бы спасти тебя…

— Я сам себя спасу! — Эрон не знал, откуда вдруг у него появилась такая решимость. Видимо, это было в его характере. — Я снова стану психоисториком!

— Нет, — горько вздохнул адмирал. Это был не отказ, лишь сожаление. — Не станешь. Об этом забудь и думать.

— Вы были моим другом?

— В большей степени, чем ты предполагаешь.

— Так помогите мне! Я должен с чего-то начать! — Эрон разразился рыданиями. Он весь трясся, по искаженному лицу текли слезы. Пам смягчил бы его горе, а так… Как же это странно — быть животным!

— Должен же быть… — выдавил он, всхлипывая, — какой-нибудь выход!

У Хаукума не хватило духу продолжать. Не зная, что сказать, он протянул Эрону небольшую печатную книгу, которую часто носил с собой.

— Почитай это. В прежние времена ты любил книги. Я часто читаю, когда бываю без пама, — для тренировки собственного мозга. Заставляю его работать. Как бы возвращаюсь к биологическим корням. Отключаться не принято, но я считаю, что иногда это полезно.

Он улыбнулся.

— А может, я просто готовлюсь к тому моменту, когда Хейнис решит сделать со мной то же самое, что с тобой.

Эрон не взял книгу, и Кону пришлось насильно вложить ее ему в руку.

— Я не шучу. Прочитай ее!

— Глазами?

Слезы Эрона высохли так же быстро, как и появились. Горе сменилось ужасом.

— А ты рассчитывал загрузиться? — хмыкнул адмирал.

Эрон рассматривал тонкую книжицу. Он привык сканировать их с помощью пама, это в сотни раз быстрее. Заглавие было напечатано золотыми старинными буквами: «Избранные мысли Основателя». Его ужаснуло, как трудно прочитать даже такую малость.

— Люди часто цитируют Учителя, — усмехнулся Кон. — Они превозносят его, но никогда не читают. Все это устарело. Но мне нравится. — Адмирал поймал взгляд Эрона. — Меня всегда поражало, как много сумел сделать Основатель, имея в распоряжении так мало. Только лишь собственный мозг…

В глазах его загорелся властный огонек. Он давал Эрону надежду. Надежду, которую едва ли имел сам. Основатель и в самом деле овладел психоисторией без пама.

— Спасибо, — проговорил Эрон. — Я хотел бы помнить, как работал с вами.

— Моя мать дала мне эту книгу много-много лет назад. Там, в нижних мирах. — Адмирал показал себе под ноги, имея в виду нижние ярусы Светлого Разума. — Она едва смогла стать простой секретаршей и хотела, чтобы хоть я выбился в люди. Таковы все матери, — печально улыбнулся он. — И отцы тоже.

II

В ЛОГОВЕ АДМИРАЛА

ГОД 14790-й

Когда Эрону Оузе было двенадцать, а Основатель уже двадцать семь с лишним столетий лежал в могиле, адмирал Хаукум Кон пребывал в ворчливом восьмидесятитрехлетнем возрасте. Не один десяток лет закидывал он удочки в бездонный галактический океан, пытаясь изловить таинственного противника Второй империи, чья тень до сих пор была смутно различима лишь в абстрактном океане цифр. В этом году клюнуло в первый раз, но он не был уверен, что рыбка (а может, лишь случайный мусор) все еще на крючке. Потому что созвездие Ульмат было первым аномальным районом, давшим позитивный отклик на его осторожное зондирование.

Кон нетерпеливо мерил шагами натертый до блеска пол своего «адмиральского мостика», ожидая, когда явится его лучший студент. Нейрт Камбу обладал блестящими способностями и считался возможным преемником Кона. Но он частенько опаздывал. Впрочем, адмирал никогда не тратил зря времени на ожидание — сейчас его внимание было приковано к любимому боевому кораблю.

Ощетинившись иглами генераторов защитного поля, колоссальная машина стоически бросала вызов жалкому положению, в котором пребывала. Обнаженный, лишенный оболочки скелет, казалось, еще жил и не хотел сдаваться, готовясь нанести последний смертельный удар по любому противнику, который осмелится атаковать. За кораблем виднелась пятнистая панорама осажденной планеты. «Хорезкор» был крупнейшим линкором эпохи Средней империи и производился в небольших количествах начиная с 5517 года г.э. За сто лет со стапелей сошло всего около трех тысяч таких машин и многие из них прослужили гораздо дольше положенного срока.

Дикий Адмирал увлеченно работал над моделью этого древнего имперского дредноута. Еще незавершенный «Хорезкор» висел в воздухе, занимая почти все пространство над рабочим столом. Вид его был столь реален и внушителен, что накладывал отпечаток и на самого автора, который казался гигантом, возвышающимся среди звезд. С трудом верилось, что и корабль, и человек находятся внутри грандиозной системы лабиринтов Лицея, города-университета, где учились будущие психоисторики Второй империи, и который сам был лишь крошечной частью Светлого Разума — всепланетной метрополии, управлявшей экономикой и всей жизнью Галактики.

Титул Хаукума Кона внушал благоговейный трепет — он был психоисториком второго ранга, и в системе правящей меритократии выше него был только один уровень. Слова «второй» он терпеть не мог, и подчиненные благоразумно предпочитали называть его адмиралом, хотя он в течение всей своей долгой жизни ни разу не состоял на военной службе. «Вторым» Кона звали только враги. Адмирал любил свое хобби: оно помогало отдохнуть от смертельных игр галактической контрразведки. Копаться в истории военных судов куда легче, чем искать симптомы грядущего психоисторического кризиса.

Он любил ходить в военной форме, предпочитая ту, что устарела уже много веков назад, чтобы не дразнить твердолобых служак, убежденных, что любой, кто выдает себя за офицера флота, должен караться как государственный преступник. На его голове причудливо чередовались гладко выбритые полосы и пучки волос в стиле легендарного императора Камбала Первого, чья мятежная эскадра кораблей-дезертиров впервые захватила Светлый Разум. Тогда это была малоизвестная колония в центральном галактическом скоплении, мир фермеров и торговцев, не имевших понятия о стратегическом положении и благоприятном климате своей планеты. Когда-то бескрайние пучины космоса служили естественной защитой для цивилизованных миров. Но ко времени Камбала центральное скопление уже кишело бродячими «варварскими» звездолетами, чьи капитаны рыскали в поисках более подходящего места для жизни, чем пустынные миры их неудачливых предков. Камбал был классическим образцом такого адмирала-разбойника. За всю свою жизнь Кону удалось найти лишь немного свидетельств о том, каким был «Хорезкор» шестого тысячелетия, включая несколько бесценных фотографий его внутренних помещений, сделанных любовницей-телохранителем императора Дайджина Смелого. За последние девять тысячелетий основные технические файлы корабля успели исчезнуть из архивов флота — может быть, были уничтожены во время Великого Опустошения, постигшего Светлый Разум в смутное время, или просто стали жертвой домашней уборки.

Но теперь адмирал получил все необходимое для полной реконструкции. Это случилось внезапно, после долгих лет поисков и разочарований. Нейрт, молодой протеже Хаукума Кона, вернулся из служебной командировки в малоизвестное созвездие Ульмат и с улыбкой достал из своего дипломатического багажа диски с промышленными сборочными программами, которые, по всей вероятности, использовались для реставрации по крайней мере двух легендарных «Хорезкоров» диктаторами Междуцарствия.

Адмирал был счастлив. Хотя, конечно, на самом деле не так уж важно, удастся когда-нибудь достроить эту модель или нет.

Главной задачей, делом всей жизни Хаукума Кона было обеспечить стабильность Второй империи в новый период, когда почти незаметные общекультурные сдвиги начали приводить к изменениям в характере действия старых уравнений. Будущее всегда ветвится, делится на варианты, а в новейшую эпоху Золотого Века этих возможных вариантов больше, чем когда бы то ни было. И некоторые из них были опасны. Поэтому, размышляя о прошлом, Хаукум ни на минуту не упускал из виду новые проблемы. Он вполне мог полагаться на Нейрта в поисках планов старого корабля, но насколько можно ему доверять в поисках будущего, которое сохранит душу человеческой расы?

В этом двадцатипятилетнем юноше слишком много консерватизма. Пожалуй, ему не хватает гибкости. Печально. Он всегда все ел с картофелем. Он слушал только ритмичную музыку. Нет, Кон и сам не был радикалом. Вся штука в том, на что направлен консерватизм. Все радикалы, добившиеся успеха, строили свою карьеру на очень тщательно выбранном основании. Математическую систему Основателя нельзя уподоблять общедоступной справочной машине, которая выдает готовые ответы, записанные в памяти. Психоистория подобна музыкальному инструменту, и «играть» на этом инструменте должен музыкант.

Нужно слушать и выбирать будущее, а не только предсказывать его. Хороший психоисторик должен быть композитором в той же степени, что и провидцем. А если композитору не хватает гибкости, то он сочиняет плохие песни. Отличит ли Нейрт те традиции, которые в самом деле составляют фундамент общества, от тысяч мелких и тривиальных архитектурных украшений? Станет ли слушать музыку без ритма и сможет ли услышать музыку, которая на музыку совсем не похожа?

Прилежно трудясь над моделью корабля, адмирал прокручивал в уме всевозможные подрывные политические сценарии. Беспорядки. Призывы к действию. Но недостаточно интуитивно чувствовать еле слышный враждебный шепот и темные намеки, недоступные обычному уху таких людей, как Джарс Хейнис. Недостаточно слышать движения вооруженных заговорщиков где-то там, среди звездных джунглей. Сверхтонкая чувствительность, которой так гордился Кон, была, безусловно, чертой гения, но, как не преминули бы заметить его враги, эта черта также присуща суеверным дуракам и психам-параноикам. Ему нужны более осязаемые доказательства заговора, чем подрывной маскарад на пустом месте.

Черт побери, он должен стоять на мостике современного «Хорезкора» и драться с врагом из плоти и крови! Хорошо, конечно, сидеть за удобным столом, имея в распоряжении самые мощные в Галактике компьютеры, и просеивать статистическую информацию, которую исправно поставляет межзвездная бюрократическая сеть. Но распознать действия злодея в цветной схеме на экране и сразиться с ним в открытую — две разные вещи. А ведь в конце концов придется-таки броситься в зловещий галактический водоворот и привести преступника в наручниках! Адмиралу нужны были детали заговора, участники, базы. Ему нужен был пойманный вражеский агент, которого можно допросить. И ему нужны были солдаты, достаточно способные и верные, чтобы делать за него грязную работу.

Не так-то все просто. Кон уже давно привык к тому, что результаты частенько приходилось получать, действуя на свой страх и риск. Это усложняло работу. У него не было союзников. Другие — такие, как величественный Хейнис, — топали напрямую по пути наибольшей вероятности, легкой дороге, которая вела неизвестно куда. Наиболее вероятное будущее могло в любой момент расщепиться на тысячу тропинок, рассыпанных так беспорядочно, что выбрать не поможет никакой математический расчет. Психоисторики правили в течение двадцати семи столетий и решили, по-видимому, что так будет всегда.

Никто из иерархии психоисториков не хотел верить в существование каких-то таинственных противников. Они не признавали результатов Кона и смеялись над его утверждением, что кризис уже дал первые ростки — и в самом деле, разве это не было бы предсказано математикой Основателя?

Адмирал чертыхнулся — только что прилаженная деталь отвалилась. Каждому новому поколению приходится учиться тому, что карта вселенной — всего лишь карта и что никакая карта не в состоянии учесть все детали. Год за годом Кон открывал все новые противоречия, которые модель Основателя учесть не могла, — крошечные нетривиальные эффекты, незаметные в общем блеске психоисторической системы. Аномалии были столь тонкими, что сомневался даже сам Кон. Но сомнения не смущали его. Правильным путем идет лишь тот, кто готов ошибаться. А тот, кто больше всех уверен в своей правоте, ошибется первым.

Стоит ли поручать Нейрту неофициальную и опасную разведывательную миссию? Этот вопрос постоянно вертелся у Кона в голове. Черт, однако мальчик опаздывает! Адмирал поднял упавшую деталь и стал снова устанавливать ее.

Собирать «Хорезкор» было удивительно интересно. Неплохо все-таки быть могущественным психоисториком, сидеть в центре паутины и иметь доступ к любой управляемой части Галактики! Он мог, даже без разрешения большинства коллег, посылать талантливых учеников с поручениями куда угодно. И если эти поручения касались и его хобби, то всегда можно было сказать, что ученики таким образом приобретают «ценный исследовательский опыт». Пока ловкачи типа Нейрта рыскали по Галактике в поисках добычи для адмирала, жизнь теряла часть своей смертельной серьезности и иногда даже становилась забавной. Власть всегда ограничена, но все-таки она власть. С ранних дней юности, прошедшей под гнетом строгой дисциплины в глубоких подземельях Светлого Разума, Хаукум научился использовать власть и злоупотреблять ею, не переходя при этом, впрочем, безопасной черты.

Он довольно оглядел наполовину завершенный дредноут. Нейрт и в самом деле незаменим. Если этот юнец настолько хорош даже в тех делах, где успех не так уж и важен, то вполне возможно, что он подойдет и для настоящего дела.

Отличная находка, этот линкор! — подумал адмирал, пока манипуляторы ставили на место крошечный люк в переборке. Ну и история! Грабители Темных Веков захватили два гигантских «Хорезкора» в заброшенном имперском музее истории космоса, выполняя заказ военных диктаторов королевства Могучих, теперь давно забытого. Бесценная добыча! Хитрые собаки, эти головорезы Междуцарствия! О дальнейшей судьбе двух кораблей ничего не известно — скорее всего они сгинули в междоусобных битвах той жестокой эпохи, но существовал и третий, последний остаток военного мемориала какого-то свирепого императора. Его корпус, давно ободранный в поисках запасных частей, был теперь гордостью экспозиции в гиперпространственном терминале главной системы Ульмата.

Полусобранный мостик-рубка раскинулся перед адмиралом, покорный его микропинцету. Трубопроводы торчали во все стороны, как будто взрезанные скальпелем робота-хирурга. Сидя за рабочим столом, Кон рассматривал свое творение, обдумывая следующие операции. Он застыл неподвижно, в расслабленной позе, с чашкой мятного чая в руке. Пальцы другой руки машинально поглаживали блестящую, красную с серебром поверхность миниатюрного гиператомного двигателя. Очки микроманипулятора были сдвинуты на лоб. Рядом, на куче деталей боевой оснастки, лежали желтые управляющие перчатки.

Реальный корабль оказался столь огромен, что даже эту модель в два человеческих роста можно было собрать во всех деталях лишь с помощью микрокамеры. Кон размышлял, не воспользоваться ли на следующем этапе сборки виртуальной схемой. Приборы, установленные в стенах мастерской, могли спроецировать над рабочим столом любое трехмерное изображение, проекцию или разрез конструкции, повинуясь мысленной команде оператора.

Как лучше использовать Нейрта Камбу, скрыв при этом свои цели от Джарса? Адмирал на время отодвинул проблему в сторону, сосредоточившись на сборке корабля.

Оборудование мастерской, предназначенное для психоисторических исследований, он без зазрения совести загрузил всевозможными файлами по архитектуре военных судов. Еще одно злоупотребление властью, но могущественный сановник может позволить себе маленькие слабости. Его интересы простирались в самые невероятные пучины времени, вплоть до эпохи морских, воздушных и космических кораблей древних культур сектора Сириуса, еще не знавших гипердвигателя, которые заимствовали друг у друга и причудливо перемешивали эпизоды истории, чтобы обосновать свои претензии на роль прародителей человеческой расы.

Когда приборы не демонстрировали внутренности боевых машин, чья история охватывала восемьдесят тысяч лет, они ублажали адмирала, воздавая хвалу доблести и подвигам воинов канувшей в Лету старой Империи. Кон любил рассматривать шедевры из своей коллекции батальной живописи, которую собирал всю жизнь, пользуясь вечной бюрократической традицией заказывать грандиозные полотна, воспевающие имперское величие. Многие из них уцелели при Опустошении.

Позади модели «Хорезкора», дополняя картину подавляющей мощи, ярко светилась увеличенная репродукция панорамного холста работы древнего живописца: боевые звездные корабли, украшенные легендарными имперскими символами, ярко выделяющиеся на фоне планеты пастельных тонов, которая пока еще не испытала свирепой ярости самого могучего флота, созданного человечеством за всю его историю. Художник был мастером символических деталей и намеков, и они, видимо, ускользнули от внимания надменного императора. Императорский флот на картине напоминал рой насекомых, чьи назойливые укусы можно было различить на необъятной поверхности планеты лишь при самом внимательном рассмотрении.

Наконец входной воздушный шлюз мастерской раскрылся и впустил Нейрта. Он прибыл поздно, но не слишком, и Кон принялся демонстрировать помощнику, без которого постройка модели была бы невозможна, последние результаты своего труда.

— На мостике я все сделал правильно. И аккуратно — выдержит даже сканирование. Но будут проблемы с вооружением. Королевство Могучих не могло обеспечить «Хорезкоры» даже пятой частью штатного боекомплекта, так что придется заполнять пустоты. А что касается всего остального — я просто на седьмом корабельном небе.

Нейрт был рад отложить разговор о серьезных проблемах, который обещал превратиться в интеллектуальный поединок. Он заметил в руке у Кона красную с серебром копию гиператомного двигателя.

— Двигатель ничего. А вы в нем уверены? Тот корпус корабля, что я видел в Ульмате, давно уже без двигателей. Вместо них установили довольно симпатичные макеты, но я бы не поручился за их правдоподобие.

— Это так, но ты же помнишь, сколько раз я перепроверяю данные. Погляди-ка!

Осажденная планета исчезла, сменившись виртуальным флотским тренажером времен Средней империи. Это было трехмерное воспроизведение технического осмотра с увеличенным изображением всех узлов, где мог потребоваться ремонт. Громоздкий генератор гиперполя выглядел настоящим мастодонтом по сравнению с изящными поздними конструкциями эпохи Междуцарствия.

Но обсуждение древних линкоров не было, конечно же, главной целью беседы. Хаукум Кон подумал, что от игр пора переходить к делу. Он отложил инструменты и стал мыть руки, разговаривая пока на общие темы.

Студенты Лицея считали Кона чудаком, и он подозревал, что не все его любят. Они косо смотрели на его постоянные склоки с Братством — с ректором Джарсом Хейнисом он пререкался постоянно, — но Кон честно заработал свой второй ранг благодаря невероятной способности добывать крупицы важной информации из, казалось бы, совершенно хаотического потока данных. Талант просеивать факты давал Кону некоторые привилегии, и он пользовался ими, чтобы нарушать правила, когда вздумается. Он знал, что Нейрт благоговеет перед ним, и рассчитывал это использовать.

Что делать? Пора принимать какое-то решение! Перед ним подающий надежды послушник, который уже год болтается по Ульмату и чья зрелость требует тщательной проверки, прежде чем поручать ему что-то серьезное. Кон не склонен слепо доверять выпускникам Лицея, даже тем, кто получил высшие оценки и рекомендации, даже тем, кто приносил ему редкие находки, и уж тем более тем, у кого в экзаменационной комиссии подручные Джарса Хейниса. Нейрт пока всего лишь подает надежды, несмотря на все свои успехи. Следует хорошенько потолковать с ним.

Может быть, выждать? Дать ему расслабиться, взять с собой на вечернюю охоту с собаками в лесных туннелях? Но собаки отвлекут от дела. Похоже, без интеллектуальной дуэли в компьютерном зале никак не обойтись.

Кон наконец заметил, что мыльная пена дошла до локтей, и быстро домыл руки.

— Рад, что ты пришел. Я загрузил твой доклад. — Это означало, что он отсканировал доклад непосредственно памом, без участия глаз. — У меня было время подумать над ним.

Кон подразумевал, что квантронные программы пама сделали большую часть работы по усвоению содержания доклада.

— Нам надо вместе разобраться в некоторых пунктах, — продолжал он. — Я приготовил комнату.

— Да, сэр.

Молодой ученый последовал за наставником на галерею, выходившую на главный двор Лицея, который иногда использовался для собраний, но чаще — в демонстрационных целях. Висящие в воздухе голографические проекции высотой в четыре этажа создавались и управлялись сотней миллионов компьютеров. Картина особенно впечатляла, когда свет приглушали, и перед глазами зрителей возникала, скажем, целая галактическая спираль. Но в данный момент двум психоисторикам эти возможности были не нужны. Они спустились в лабиринт коридоров оперативного комплекса. Территория Кона, его штаб, нервный центр, щупальца которого доставали до самых дальних уголков галактической цивилизации.

Пройдя совсем немного по одному из коридоров, учитель и ученик оказались в небольшом зале. Первым делом оба настроили свои памы на главный компьютер Лицея. Затем Кон загрузил все необходимые отчеты в систему быстрого доступа.

— Присаживайся, — бросил он через плечо, включая нужные приборы.

Вокруг маленького амфитеатра стояло пять стульев. Молодой психоисторик седьмого ранга устроился на ближайшем из них. Свет в зале начал тускнеть.

В воздухе повисло напряжение как на боевом посту. Адмирал любил воображать, что эта крошечная площадка в центре зала — орудийная башня боевого корабля Второй империи, только снабженная магическим всевидящим лучом наведения и оружием с всегалактическим радиусом действия, но благоразумно держал фантазии при себе. Он включил проектор. Над центральной чашей появился голографический обзор операции в Ульмате. С помощью памов оба ученых могли проецировать сверху любые свои комментарии.

В наступившей тишине Кон наблюдал, как Нейрт осторожно прикидывает, что исправлено в его выкладках. Краткий комментарий Кона был полон критических замечаний. Наконец молодой психоисторик принял уверенную позу и стал терпеливо ждать, когда Кон начнет свою атаку. Но адмирал тоже выжидал, и юноша вынужденно нарушил молчание первым. Голос его был нейтральным, он едва слышал, что говорит, подбирая в уме подходящие реплики для будущей дискуссии.

— Вы устроили мне неплохую командировку, гораздо интереснее, чем все эти стандартные случаи, над которыми мы корпели в лаборатории.

— Поездка в созвездие Ульмат могла показаться тебе простой командировкой, — мягко начал Кон, — но я вижу там кипящий котел, который может взорваться. Этот район требует внимания, и даже вмешательства, прямо сейчас, пока еще не слишком поздно. Я расскажу тебе, что меня беспокоит. Мне не совсем понятен твой вывод о резонансной накачке. И ты, похоже, не принимаешь всерьез нарастание кризиса. Я наблюдал аналогичные кризисные сценарии во многих других местах. Объясни, пожалуйста.

Кон имел в виду необычное психосоциальное взаимодействие планет Ульмата, которое он давно заметил, некий взаимный подогрев. Процесс шел по замкнутому кругу и с большой вероятностью вел к тому, что психоисторики называют пересечением топозонной поверхности. На обычном языке это означало область, где временная дальность надежного прогнозирования резко уменьшалась — Ульмат перемещался в теневую зону, где вспышка исторической турбулентности временно ослепляла психоисторическую науку.

Нейрт оставался невозмутимым, его даже забавляло беспокойство Кона.

— Я широко применял тест Хазеф-Има. Резонанс прошел максимум и даже расщепился, — вежливо объяснил он.

Он продемонстрировал блок математических расчетов, передав их непосредственно через пам, но выкладки были сильно сжаты, а система символов слишком новомодной для старика Кона.

— Следовательно, это не должно повториться в ближайшие столетия. Очевидно, возмущение перешло в фазу затухания.

Молодой психоисторик подчеркнул свои слова, добавив цвета во фрагменты голограммы, висевшей в воздухе между ним и адмиралом. Этого в общем-то не требовалось, но красиво. Специалисты второго сорта любили разукрашивать свои выкладки.

— Он пытается заговорить меня, — пробормотал про себя Кон.

Новичкам не следует так задирать нос! Адмирал никогда не слышал о тесте Хазеф-Има. Еще одна дьявольская штуковина, в которой придется копаться, чтобы не отставать от этих молодцов! Но он не чувствовал смущения — тест был скорее всего одной из модных ненужных штучек. Чтобы не варить самим себе кофе, вроде того… Пускай. А вот то, что Нейрт осторожничает, боится выходить в разговоре за рамки своего ортодоксального доклада, плохо. Это признак ума, неспособного оторваться от пуповины удобных, заранее установленных истин.

Он заговорил резко.

— Затухание? Что-то я не вижу. Конечно, все может быть, но я был бы чертовски осторожен в такой ситуации. Надо проверять и перепроверять все, что ведет к плохим последствиям. Я засек этот эффект в Ульмате десять лет назад, когда еще никто его не видел. И меры по расщеплению, дружок, мы начали принимать всего лишь три года назад. Я-то, конечно, предпочел бы давить такие опасные возмущения в зародыше — едва лишь краешек покажется над фоновым уровнем, но правила стандартных операций требуют минимально заметных корректирующих мер. Мнение большинства перевесило, и я согласен, что, возможно, так будет лучше. Но ты-то всерьез утверждаешь, что эти минимальные контрмеры уже дали результат! Все, что мы пока сделали в Ульмате, — это запустили агентство новостей с персоналом из пяти человек да местную гипертранспортную линию по демпинговым ценам. Пройдет еще десять лет, прежде чем мы сможем хотя бы оценить результаты!

— Я и не утверждал, что контрмеры дали результат, прошло слишком мало времени, согласен. Затухание может быть и эффектом хаоса. Возмущение в Ульмате просто-напросто выдохлось, это нормально. Так выдыхается большинство возмущений.

— Я даже не уверен, что мы знаем источник возмущения, — проворчал Кон.

Нейрт Камбу невольно улыбнулся.

— Вы подозреваете заговор?

— Мы не нуждаемся в заговоре, чтобы объяснить возмущение.

Дикий Адмирал привык к подшучиваниям и никогда не терял выдержки. Его теорию заговора постоянно критиковали. Джарс Хейнис и его команда никогда не упускали случая проехаться по этому поводу.

— Есть старая поговорка, что, целуя девушку на Иксно, вы провоцируете цепь событий, которая приводит к кровавой революции на Светлом Разуме. Легко предположить, что возмущение в Ульмате тоже началось с чего-нибудь столь же невинного, как поцелуй. Тогда, конечно, никакой опасности нет. — Кон не удержался от колкости. — Тогда любой новичок вроде тебя смог бы с этим разобраться…

Он сделал выразительную паузу.

— Но если заговор есть…

— В высшей степени невероятно, — снисходительно проговорил Нейрт. Он подразумевал «невозможно». — Вы же сами понимаете.

Понимаю ли я?

Кон не сказал Нейрту Камбу, что последние корректирующие меры, предпринятые в Ульмате, как раз рассчитаны на то, что заговор был. Блеф, конечно, но кто знает? Иногда, если в лесу стреляешь на звук сломавшейся ветки, бываешь вознагражден шумом спешно удаляющихся шагов. И это дает куда больше информации, чем один лишь треск в темноте.

— А давай просто в порядке бреда предположим, что кто-то специально хочет вывести Ульмат из поля зрения психоисториков, чтобы обеспечить плацдарм для крупного мятежа.

Нейрт все так же вежливо улыбался.

— Тогда этот кто-то ничего не добьется. Мы даже не заметим его усилий. На фоне нормальных флуктуации отклонение будет неизмеримо малым.

— Да? И почему?

— Сэр, вы пытаетесь заставить меня предположить, что возмущение может быть значительным, потому что ваш заговорщик применит некую примитивную форму психоисторических методов воздействия?

— Сделай одолжение.

Молодой человек почуял ловушку.

— Основатель спроектировал Дальний Мир так, чтобы по мере его политического развития психоисторики смогли…

— …смогли сделать то, что мы сделали, — раздраженно продолжил Кон. — Установить стабильный политический климат, при котором правление Светлого Разума благодаря его эффективности будет признано всеми. Мы предсказываем бедствия и предотвращаем их. Надо признать, у нас неплохо получается, особенно у меня. Какие бывают бедствия?

Нейрт засмеялся над очевидно риторическим вопросом. Адмирал продолжал:

— Давай оставим в стороне рутинные неприятности и те, которые мы исправляем задним числом, просто разбираясь с последствиями. Поговорим о настоящем мятеже, когда кто-то применит против нас нашу же математику. Неужели ты в самом деле веришь, что наши методы никто никогда не сможет скопировать? А если они будут знать, чего мы ожидаем, то смогут и противодействовать нам.

— Но если они настолько умны, то придут к тем же выводам, что и мы, и выработают те же решения. Технологическая конвергенция. Разве самолеты за семьдесят тысяч лет не приобрели единую оптимальную форму? Сначала будет период разногласий, а потом обе группы сольются, вот и все…

Адмирал был вне себя от ярости, но не стал возражать: Он кивнул. Однако то, что он почувствовал, можно определить как болезненное ощущение разочарования. Кон внезапно принял решение: не работать больше с блестящим молодым ученым, на которого он возлагал столько надежд. Это не мой сын. Сколько же высокообразованных, но зашоренных консерваторов выходит каждый год из стен Лицея! Слишком много, черт побери!

Хаукум Кон не смог бы продолжать спор, даже если бы хотел. Адмирал полагался на интуицию, а не на формальные доводы. А мальчик формально прав, и Кон ничего не мог ему возразить. Они прошли одну и ту же школу и, несмотря на разницу в возрасте и степени зрелости, мыслили в одних и тех же категориях. И в самом деле, Основатель рассчитал все с полной определенностью.

Любая альтернативная группа, которая попытается воспроизвести психоисторические методы, будет с подавляющей вероятностью поглощена основной, причем слияние в их общих интересах. Если две организации практикуют психоисторию независимо и при этом противодействуют друг другу, то существование и той, и другой теряет смысл. Зачем же тратить время на столь сложную науку, чтобы потом сделать ее бесполезной?

Если каждый будет волен выбирать будущее для человечества, то такое перетягивание каната уничтожит саму возможность будущего — любого, свобода выбора исчезнет, и люди станут рабами хаоса. Всеобщая свобода означает окончательное порабощение. Как только человек решает расширить свою степень свободы, сделав что-нибудь по-настоящему оригинальное, к примеру, поселиться на Солнце, он рискует вскоре лишиться и той свободы, которую имел. Свобода всегда имеет границы.

Политическая система Основателя сделала эти границы почти оптимальными. Он решил создать общество с предельно возможной общей свободой, исключив все неразумные варианты будущего. Но он никогда не собирался предопределять жизнь отдельных людей — во всяком случае не более, чем инженер предопределяет траектории отдельных атомов в рассчитанной им тепловой машине.

Доводы Основателя в пользу лишь одной возможной психоистории, подобно тому как существует лишь одна физика, были довольно длинны и запутаны, но они оттачивались и полировались в течение долгих двадцати семи столетий. Психоисторик второго ранга Хаукум Кон сам занимался их проверкой, однако не будучи математиком-теоретиком не смог бы отыскать в них погрешность. Талант адмирала состоял в другом — его нос сразу чуял, когда экспериментальные данные пахли хоть чуть-чуть иначе, чем теория.

Уже давным-давно Кон принял как аксиому тезис о том, что в рамках политической системы, созданной Основателем, ни одна альтернативная группа не сможет пользоваться психоисторией. Он бы даже выразился иначе: деятельность психоисториков во время Междуцарствия сделала это невозможным. И даже теперь, с точки зрения логики, он не мог ничего противопоставить сценарию Основателя. Но рассуждения в рамках традиционных категорий не очень-то его и занимали. Хаукуму Кону удалось подняться с самых нижних ярусов Светлого Разума до второго ранга только потому, что он никогда и ничего не принимал на веру. За восемьдесят три года жизнь научила его придерживаться железного принципа: он никогда не подгонял данные под теорию. А между тем эти данные…

Данные противоречили теории Основателя!

Особо беспокоило Кона то, что Ульмат вовсе не являлся единственной аномалией. Их было намного больше — целых тридцать семь отклонений от теории, которые он никак не мог удовлетворительно объяснить. Едва ли, конечно, стоило удивляться, что в Галактике с сотней квадрильонов обитателей некоторые районы не поддавались контролю Братства психоисториков. Да, несомненно, случайность могла быть причиной. Но психоистория, подобно хозяину игорного дома, уже много веков назад постигла искусство управления случайностями. Даже погодой на Светлом Разуме уже давно управляли — башни-испарители и контроль состава атмосферы делали свое дело.

Потому ситуация с тридцатью семью проблемными точками и была такой странной — прошло уже больше столетия, как они отбились от рук. Все равно как если бы погода приобрела разум и преследовала собственные цели. У метеорологов не существует уравнений для описания разумной погоды.

Неразумный и непостижимый разумом хаос готов в самый неожиданный момент выплеснуться на космические просторы и безжалостно смести самые гениальные прогнозы людей и компьютеров, низвергая целые районы Галактики в пучину турбулентной истории. И чтобы вернуть события в нормальное спокойное русло, требовалось лучшее из того, чем располагали ученые Братства. От бдительности Хаукума Кона и ему подобных зависело само выживание Второй империи, поэтому его хищные кошачьи глаза без устали всматривались в кромешный мрак за пределами предсказуемого мира. Его терзало опасение, что появился хаос достаточно разумный, чтобы противостоять психоистории. От этой мысли кровь застывала в жилах. Ибо со злом нельзя найти общий язык — оно не успокоится, пока не уничтожит все, чего успел добиться Основатель.

Кон вдруг осознал, что больше не слушает рассудительные речи Нейрта, хотя и продолжает их записывать.

Серьезность ситуации требовала от него особой тщательности в подборе агентов-ищеек. Нейрт никак не годился в доверенные помощники. Проклятие! Уже пятый кандидат, которого он отвергал. На кого же опереться? Кого послать?

Может быть, поискать вне Лицея? Вербовать их еще детьми, как это делал флот? Тысячи академий на периферии готовили начинающих психоисториков. Вот и взять нескольких юнцов с еще незрелым мировоззрением и сформировать их, пока за дело не взялись консерваторы. Команда адмирала? Он невольно усмехнулся. Но кто знает? Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Брошенный на произвол судьбы, Нейрт совсем смешался и уже начал повторяться, как это бывает, когда человек чувствует, что его не слушают. Кон не сердился — в конце концов, не виноват же мальчишка, что не оправдал его ожиданий! Надо дать ему работу по силам, и дело с концом.

Он решил переменить тему.

— Ну ладно, мы отточили наши аргументы в дискуссии, а теперь давай-ка проверим остроту наших ножей на жареной свинине, а то я что-то совсем оголодал! Есть тут одно подходящее местечко. Опять же, ты ни слова еще не сказал о своей девушке, а ведь в прошлый раз болтал о ней, не умолкая. А когда закусим, просветишь меня насчет этого новомодного Хазеф-Има, первый раз о нем слышу.

У Нейрта была ночная вахта, и после приятной трапезы и прогулки по проспекту Балазанте он отправился домой спать. Но для Кона «день» только начинался. Он решил сходить поохотиться, чтобы слегка освежиться и отвлечься, но мысли о студенте не покидали его. Слушая лай собак в тщательно ухоженных гидропонных лесных зарослях своего клуба, он обдумывал варианты подходящей работы для своего протеже — работы без шансов продвижения, для которой требовалось бы большое усердие, но не слишком много таланта. Во всеобъемлющей системе контроля за тридцатью миллионами звездных систем вполне достаточно мест для таких молодцов, как Нейрт.

Тридцать миллионов — это утешало. Уж среди них-то наверняка найдется хоть один мальчишка с достаточными данными, чтобы стать мастером-сыщиком.

Любимый пес адмирала, пятнистый с висячими ушами, подбежал к нему и встал на задние лапы, держа в зубах двух упитанных пещерных летунов. У одного перебито крыло. Перехватив дичь своими длинными пальцами, развитыми генной инженерией, пес торжественно вручил ее хозяину. Кон бросил дичь в сумку.

— Молодец, хороший мальчик, Рейвер!

Он начал снимать охотничий станнер с собачьего ошейника.

— Ямогусам , — проворчал пес.

Этот гортанный выговор могли понимать только завзятые собачники. Кон улыбнулся и кивнул. Рейвер гордо задрал морду, польщенный доверием хозяина.

Но адмирал мечтал о другой дичи — ему нужен был ученик. Вот бы отыскать талантливого парня… он сделал бы из него ищейку получше Рейвера! А Лицей поставляет одних шакалов.

— Любишь охотиться, Рейвер?

Пес замолотил хвостом по полу, лизнул хватательные пальцы, украшенные золотыми кольцами, и принялся выкусывать блох.

Психоисторик вздохнул:

— Если бы у собак развивали еще и мозги!

III

СЫН СОВЕТНИКА

ГОД 14790-й

Когда Эрону Оузе, сыну юридического советника при правителе Агандера, исполнилось двенадцать, ему разрешили провести каникулы в летней резиденции правителя. Любимым его развлечением было заводить учтивые беседы со взрослыми, всегда с целью незаметно выпытать что-нибудь интересное. Эрон не замышлял ничего дурного, просто был очень любопытен. Его интересовали любовные отношения при дворе, политические связи гандерийцев с планетами ближайших звезд, которые так ярко сияли на ночном небе, а особенно — в какие школы пошлют его сверстников. Из всех школ, где ему до сих пор доводилось учиться, Эрону не понравилась ни одна, немало было и таких, из которых его исключали, так что отцу пришлось нанять ему домашнего учителя.

В один погожий день он сидел в увешанной коврами гостиной, навязывая свое общество четырем хасанийским купцам. У себя дома ни один из них не опустился бы до того, чтобы вести беседы с ребенком, но, прибыв на Агандер для обсуждения деловых вопросов с советником правителя, они считали своей обязанностью ублажать его сына. Желая тем не менее сохранить лицо, торговцы то и дело многозначительно упоминали о «взрослых» делах, в которых Эрон, по их мнению, ничего не смыслил. Однако он уже давно сложил вместе отдельные куски мозаики и отлично понимал, о чем идет речь.

Зачем, к примеру, дешевая гипертранспортная линия вдруг открыла терминал на Агандере? Ведь для гандерийской политики всегда была характерна максимальная изоляция планеты от остальных миров Ульмата и особенно от потока межзвездной коммерции, связывавшего Ульмат с центром империи. Разве здесь можно делать бизнес на перевозках? Пытливый ум Эрона самостоятельно отметил эту странность, и уже довольно давно.

За отцом он шпионил уже несколько лет, частью потому, что тот был замкнут и никогда не открывал ему своих мыслей, частью просто от злости. Любовные похождения старого сатира были перед ним, как на ладони, но Эрон никогда не говорил об этом матери — ведь тогда глава семьи догадается о слежке, а это будет означать конец света. Его тогда скорее всего просто выкинут на другой конец вселенной без единой монетки в кармане.

Однажды Эрон наблюдал, как отец, не ведая, что находится в самом центре следящего луча, яростно препирался с Мелинезой, своей любовницей. Речь шла о постыдных грешках, которые взрослому человеку давно уж пора бы перерасти. Мальчишка пребывал в восторге — женщина была совершенно обнажена. Но когда отец резко развернулся и зашагал прочь из комнаты, Эрону стало не по себе. Тот, кто носит оружие, должен воздерживаться от гнева! Хуже того, глупые понятия о «достоинстве» не позволяют даже извиниться. Просто стыд! Недолго думая, он сочинил от имени отца письмо с красноречивыми высокопарными извинениями и, дождавшись, когда зашла луна, вложил его между двух бутонов розового куста, где Мелинеза обязательно должна была пройти во время утренней прогулки. Бежал он из сада, не чувствуя под собою ног. Эрон был не по годам склонен к романтике.

В изящную Мелинезу он влюбился без памяти. Однажды, во время одной из их редких встреч на официальном приеме она улыбнулась и поцеловала его в лоб, даже не подозревая, что он все знает. Поэтому без зазрения совести Эрон подделал электронную подпись отца под своим пылким юношеским посланием, обеспечив тому в результате совершенно незаслуженную ночь любви и примирения. Долг сына — следить, чтобы отец вел себя с женщинами как джентльмен. Эрон верил, что поэзия может искупить грехи грубости. А достоинство пускай катится ко всем чертям!

Но больнее всего поразило Эрона то, что отец, оказывается, брал взятки. Он узнал это от тех же самых хасанийских торговцев. Гандериец берет взятки от империи! Немыслимо. Услышав это, Оуза-младший извинился перед собеседниками и вышел, раздвинув расписные ширмы. Он долго бродил по лабиринту коридоров дворца, перепрыгивая с одной скользящей дорожки на другую, стараясь, впрочем, держаться на расстоянии четырех шагов от прохожих, чтобы не оскорбить их. Его пам работал в форсированном режиме — Эрон столкнулся со сложной проблемой, касающейся семейной чести. Прошла целая вахта, прежде чем он решил, в чем состоит его моральный долг. Потом он вышел из дворца на спортивное поле и еще долго вышагивал взад и вперед, собирая воедино всю свою храбрость. Вернувшись, проверил свой пистолет в кобуре под мышкой, которым учился пользоваться под присмотром отца с четырех лет. Мужчина на Агандере чувствует себя голым без личного оружия. Впрочем, показывать его было также неприлично, как нижнее белье. Выбрав уединенный коридор, Эрон достал пистолет и проверил заряд. Он собирался встретиться с отцом один на один и сказать ему всю правду.

Быстро сменив несколько дорожек, мальчик оказался в переговорном зале, откуда персонал дворца поддерживал связь со звездами. Стюард провел его к ряду кабинок и почтительно подождал, пока он выберет одну из них. Эрон был сыном советника, но даже ему не разрешалось появляться в стратегически важных точках резиденции без провожатого. Мера безопасности, замаскированная под привилегию власти.

Кабинка была украшена росписью, изображавшей летящую стаю хохлатых почтовых птиц — они были завезены еще первыми поселенцами Агандера. Точная копия птицы стояла на одной ноге в центре кабинки, готовая снести блестящее яйцо капсулы персонального послания. Но Эрон не собирался вести беседу через межзвездные просторы — он лишь хотел связаться с отцом, который находился в своем кабинете в башне над переговорным залом. Повинуясь жесту, птица перенесла вес на другую ногу, открыв видеоэкран.

— Отец, — произнес Эрон, отвечая на молчаливый вопрос.

Никаких адресов больше не требовалось — система узнала Эрона и сама поняла, что нужно делать. Оуза-старший был явно недоволен.

— Эрон, Эрон… Я же сказал, что ответ из школы мы получим только завтра. Они обязательно примут тебя, твой наставник постарался, спасибо ему. А почему это ты не с ним?

— У меня задание.

— Прогуливаешь, как обычно?

— Я уже все закончил, мне надо видеть вас.

— Эрон, я готовлюсь к очень важной встрече. Нет.

Эрон замолчал, быстро перебирая в уме слабые места отца. Что бы такое сказать, чтобы его пустили в кабинет?

— Сэр, я все разузнал о Ванхузене. Это плохая школа, она мне не нравится. Мне нужно что-нибудь получше. Я не поеду!

Лицо отца окаменело.

— Как не поедешь? Что за чушь! Ты мне надоел со своими школами! А ну-ка давай быстро сюда, у меня совсем нет времени!

Когда Эрон вышел из кабинки, стюард уже получал новые инструкции. У непокорного Оузы-младшего больше не было выбора, куда идти. Чего он, собственно, и добивался. С улыбкой мальчик последовал за своим «стражем» на площадку левитационного лифта, готовя в уме обличительную речь. Они начали плавно подниматься в башню.

Эрон не собирался обсуждать школьные дела. Представ перед отцом, он намеревался захватить преступного родителя врасплох, с ходу перейдя к более важным материям, касавшимся чести и взяток! Наставник хорошо натренировал его. Ему было лишь двенадцать лет, но он чувствовал, что готов взять над отцом верх в любом философском споре — тем более сейчас, когда тот находился в столь шатком положении. Сын должен показать, что стыдится такого отца.

Когда они вошли, Оуза-старший мерил кабинет шагами. Он резко повернулся, взглядом отсылая стюарда. Тот удалился, не смея первым заговорить в присутствии правителя. Только тогда советник Оуза разразился речью об образовании и значении хороших школ. Перебивать его было бесполезно. Описание зубастых демонов, которые поджидают маленьких мальчиков, пренебрегающих занятиями, было весьма устрашающим.

— Итак, Ванхузен! Все решено! Я ведь мог бы послать тебя в школу здесь, на Агандере. Может, ты этого хочешь?

Оуза-старший рассчитал правильно: Эрон, ранее спокойно встречавший упреки, содрогнулся, услышав угрозу. Он открыл рот, чтобы ответить, но отец опередил его:

— Я посылаю тебя в лучшую школу в главной системе Ульмата, в столицу, которая связывает нас с империей! Великий Космос, ты же должен понимать, мальчик, что за ошибки, которые делаешь сейчас, тебе придется расплачиваться всю жизнь! Они могут убить или искалечить тебя. Если ты не получишь образования еще зеленым юнцом, то потом будешь скитаться как бродяга, не имеющий пама!

Эрон чувствовал унижение и одновременно злился на себя за то, что не смог отбить атаку отца и перехватить инициативу.

Он меня подавляет!

—  Ванхузен — это позор… галактический прыщ! — Голос мальчика срывался, он то ли плакал, то ли угрожал. — Я буду расплачиваться, если пойду туда! И буду ходить с прыщами до конца жизни!

Он угрюмо встретил бешеный взгляд отца. Как уйти от этой темы и начать свою атаку?

Но в ответ на глупый выпад отца понесло еще сильнее. Эрон огрызался в ответ, пытаясь настоять на своем, но понимал, что проигрывает каждый обмен ударами. Древнее имперское оружие, украшавшее стены, казалось, издевалось над ним — это было то самое оружие, которое когда-то завоевало Агандер. Он, правда, еще мог нанести запрещенный удар, заговорив про взятки, но теперь Эрону уже казалось, что превращать простой спор о выборе школы в разговор об измене стратегически не совсем мудро. Да и вряд ли он решился бы — слова застряли бы у него в горле от страха.

Эрон попытался отстоять свои позиции более безопасным путем: сравнив Ванхузен с Керкорианом. Удар неожиданно достиг цели. Ага! Он развил успех, отметив достоинства конкурента Керкориана — Лицея на Светлом Разуме. Еще попадание! Воодушевившись, он начал наносить удар за ударом, заставив пам выдать длинный список школ, которые намного превосходили лучшие школы Ульмата. Эрон еще раньше неплохо изучил его. В Галактике с тридцатью миллионами населенных систем много чего можно найти! По сравнению с этим списком бедный Ванхузен казался яслями для малышей без пама.

— Ладно, ладно! — сдался Оуза-старший. Он уже немного успокоился и испытующе глядел на хрупкую фигурку своего отпрыска. — Так ты, значит, решил… э-э… исследовать сферу образования? Серьезный подход, однако. Я тебя не узнаю! — В его голосе звучал сарказм, лицо потемнело. — Ты прав, есть школы и получше, чем Ванхузен. Но они также и дороже. Даже Ванхузен весьма недешев. А знаешь ли ты, сколько людей живут и умирают на родной планете только потому, что не имеют средств выбраться с нее? Ты жалуешься на свой пам, называешь его барахлом, ты, маленький сноб, а знаешь, сколько мне пришлось заплатить, чтобы достать хотя бы это барахло? Знаешь, что мне пришлось… О, Великий Космос! Все, разговор окончен, ты отправляешься в Ванхузен! И там, — его голос загремел, — ты будешь стараться! Иначе я сверну тебе шею. Вон отсюда!

Слушая эту речь, Эрон Оуза внезапно понял, зачем его отец все эти годы брал взятки. Ему нужны были деньги для сына! Сыновья обходятся еще дороже, чем любовницы… Потрясение было велико. Но все же он не мог смириться с поражением.

— Я никогда не поеду в Ванхузен!

Он был готов опозориться и заплакать. Впоследствии Эрон даже не мог вспомнить, что делал, когда вышел из кабинета — спустился на левитаторе или сразу взял флайер, чтобы добраться до холмов, потому что пришел он в себя лишь только на развалинах старого Агандера.

Флайер остался где-то позади. Все тело ныло, но усилием воли мальчик заставлял себя двигаться вперед. Он бежал по крошащемуся верху древней стены, волосы его развевались на сильном ветру. Голова кружилась, все вокруг казалось бессмысленным. С руин на вершине холма открывался вид на залитую солнцем долину в сотню километров шириной. Высота под ногами Эрона была приличная — метров пятьдесят, а стена, которую никто не чинил за последние двадцать шесть столетий, вряд ли могла считаться безопасной. Куски ее начали отваливаться и падать в пропасть еще тысячу лет назад.

Пам начал в панике рисовать перед глазами яркие предостерегающие картинки: окровавленное тело под стеной, заваленное обломками камня. В прежние времена, стоя здесь, мальчик был бы в два счета подхвачен ветром и сброшен в пропасть, но прошедшие века уничтожили способность ветровой стены доводить силу горных воздушных потоков до уровня урагана. Когда-то, в эпоху упадка Первой империи, этот ветер приводил в действие генераторы электростанций Агандера. Когда термоядерная энергия недоступна, всегда остаются вода и ветер.

Неохотно подчинившись паму, Эрон остановился. Но эмоции требовали выхода. Он стоял, пританцовывая, на вершине стены и смотрел вниз, на долину. Ветер трепал полы его одежды. Дворец был едва различим среди зеленых лесных зарослей. Сквозь легкую дымку виднелись лишь шпили антенн межзвездной связи. Слева он разглядел остатки площадки, когда-то расчищенной для расширения древнего города — до того, как время изменило свои планы. Эрон по-прежнему был полон решимости противостоять отцу. Теперь уже не поехать в Ванхузен стало делом принципа.

Он не собирался обсуждать свои проблемы с матерью. И уж конечно, только в мечтах мог поделиться ими с Мелинезой. Никто из друзей его просто не понял бы. Единственный, кому можно довериться, — странный пришелец с далеких звезд, его наставник. Эрону было слегка не по себе, гандерийцы всегда с подозрением относились к пришельцам, но этому человеку он доверял. Не то чтобы Мурек был его другом. Он даже не знал, кем и чем, собственно, являлся этот Мурек. Но он был определенно лучше, чем любая из школ, где учился Эрон.

Он даже не знал точно, где жил Мурек Капор, — кажется, в Городе Праведных где-то за холмами. До сих пор эта информация была не нужна. Но при первой же мысли отправиться туда пам услужливо высветил перед глазами карту и фотографии. Так, понятно, квартира возле Священного парка, в Черной башне. Он будет там еще до наступления ночи.

IV

ТАЙНЫЙ АГЕНТ

ГОД 14790-й

Имя подрывного агента никогда не должно попадать в банки данных Второй империи, это смертельно опасно, потому Хиранимусу Скоджилу всегда приходилось пользоваться псевдонимами, а биологическую структуру прятать под генетическими масками. Впрочем, проблема была не слишком велика — поддерживая порядок в Галактике со столь колоссальным населением, странствующие ревизоры империи обычно игнорировали отдельных индивидуумов, обращая внимание лишь на статистические закономерности. Так что под своим настоящим именем сей стройный молодой человек двадцати пяти лет не числился ни в одном Общем регистре — ни на Светлом Разуме, ни в каком-либо из центральных секторов. Но как Мурек Капор…

Большинство людей рассматривали свой пам, который носили на затылке, в воротнике или шлеме, лишь как дополнительный источник информации, связанный с мозгом через настраиваемый психозонд и позволяющий быстро получать данные, просматривать изображения или выполнять трудоемкие аналитические операции. Со Скоджилом все было иначе. Его уникальная «персональная память» была специально сконструирована, чтобы хранить в себе вторую личность.

Сейчас, спустя четыре года, Хиранимус Скоджил уже наполовину верил, что он Мурек Капор, бродячий учитель, который выгодно устроился в горах Большого Острова на Агандере, обучая высшей математике не по годам развитого мальчика. Настоящего Скоджила раздражала искусственная личность, которой его снабдила группа Надзора, действовавшая в Ульмате. Капор предпочитал наблюдать, а не действовать. А Скоджил не мог просто наблюдать. Человек — это то, что он делает. Недостаточно следить за реализацией плана, ход которой просчитан еще сто пятьдесят лет назад. Агент должен уметь реагировать на события. Все успешные кампании корректируются прямо на поле битвы.

И что особенно неприятно, это странное существо, Капор, могло аннулировать если не мысли, то все рискованные действия Скоджила. Правда, в случае крайней необходимости, да и просто так, Скоджил был способен взять верх над паразитом, но это требовало таких невероятных усилий, что в обычных обстоятельствах было проще отдать бразды правления «ему». А Капор по своему характеру был созерцателем, нерасположенным участвовать во всеобщей «мышиной возне», и даже не мечтал дать Галактике новый импульс. Это был задумчивый, погруженный в себя тип, чьи планы не простирались дальше послеобеденной прогулки.

Как приятно пройтись сегодня по склону холма! Огненные деревья здесь растут прямо из руин древних построек, а камни так обкатаны в волнах времени и так заросли душистыми папоротниками, что уже невозможно угадать, зачем их сюда положили. Даже не хочется отсюда уходить…

Кто бы сомневался! Конечно же, проклятый Капор нисколько не возражает против одиночества!

Он с трудом пролез под карминно-красными ветвями и оказался в живописной уединенной рощице. Как здесь хорошо! Скоджил удивился сам себе. Похоже, он тоже начинал получать удовольствие от этих прогулок. Черт! Черт побери весь Великий Космос! Разлагающая привычка Капора быть всем довольным все сильнее прилипает к нему!

Земля в центре Города Праведных считалась слишком священной, чтобы на ней строить. Даже сами гандерийцы спорили почему. Капор не стал бы даже интересоваться — это было не в его характере, но Скоджил старался не расслабляться и тренировать свой ум, пытаясь проанализировать каждую любопытную деталь новой для себя культуры в психоисторическом аспекте. В конце концов, он тоже адепт Смитоса, хоть и назначен на менее ответственную практическую работу, так как не специализировался по теории.

За эти годы он, должно быть, сотни раз проходил через парк, но так и не смог узнать ничего существенного о его истории. Тайные раскопки и датировка находок позволяли утверждать, что катастрофа случилась девять тысяч лет назад — это хорошо согласовалось с результатами культурологического анализа по Эсфо-Найфину. Возможно, то была эпоха великих кампаний императора Дайджина Смелого, когда Первая империя уже расползалась на полгалактики.

Гордости Агандера был нанесен тогда сокрушительный удар — этого не могло случиться с нами! За прошедшие тысячелетия в результате нормальной дисперсии и иммиграции от психологического шока не должно было остаться никаких следов выше уровня шума, но только не здесь. Высокий индекс изоляции Агандера, по-видимому, доминировал в основных уравнениях. Гандерийская культура оказалась как бы замороженной во времени в момент ее величайшей трагедии. Данные о прошлом, полученные из разных источников, противоречили друг другу. Некоторые из рассказов просто не могли соответствовать действительности или были составлены из эпизодов событий, разделенных тысячелетиями. Историков Агандера мало занимала истина. Главным был сюжет, драматизм и эмоции. За столетия поправок и переписывания легенды приобрели налет правдивости и пользовались доверием, несмотря на то что были явно сработаны из совершенно разнородных и противоречивых материалов. И они год за годом неизменно подпитывали национальный характер гандерийцев с его легендарным упорством и неуправляемостью, что так удачно отвечало целям Надзора.

Скоджил то и дело давал себе слово, что когда-нибудь встанет пораньше и прямо с утренней вахты вплотную займется поисками более надежных источников информации о старых битвах. Для этого, возможно, пришлось бы отправиться в самый центр гигантской спирали Галактики и порыться в архивах катакомб Светлого Разума. Но что, если нужные ему записи не пережили Великого Опустошения? А кроме того, Светлый Разум и сам был бурлящим котлом сомнительных легенд. Кому там дело до бредовых фантазий, касающихся истории другой планеты! А здесь, на Агандере, высокопарные поэтические саги вовсю воспевали героические битвы, долгие осады, дерзкие вылазки против атакующего имперского флота… последнюю оборону смертников арьергарда… духов погибших, шепчущих детям о своих славных подвигах. На самом деле все было, конечно же, проще: прибытие небольшой флотилии с имперскими символами, рядовая операция по зачистке в ходе кампании по умиротворению Ульмата… удар из космоса по командному центру, нанесенный одним-единственным кораблем… возможно, час-другой свирепой бойни… Время стерло подробности.

А теперь, спустя девять тысячелетий, вечнозеленые папоротники и величественные огненные деревья царили над одним из забытых кладбищ человечества. Лучи солнца, пробившиеся сквозь завесу листьев, склонялись, подобно сияющим церемониальным мечам, в знак почтения к древним могилам. А где победители? Ирония судьбы… Даже сама Первая империя давно мертва, а ее свирепые императоры превратились в благородных мифических героев.

Выйдя из огненного леса, Хиранимус Скоджил начал спускаться по склону холма сквозь заросли высокой травы. Его внимание привлекла далекая стремительная мелодия — она доносилась из небольшого амфитеатра. Там, внизу, руины уже не ассоциировались с империей, это был уже более поздний район застройки. Сам амфитеатр относился к временам Междуцарствия, когда Агандер некоторое, впрочем, весьма недолгое, время не подчинялся никаким империям.

Скоджил выбрал местечко на каменных ступенях, на самом верху, и уселся. Он оказался единственным слушателем. На Агандере музыкантом был практически каждый. Они или создавали свои собственные инструменты с особым гармоническим рядом, или использовали традиционные старинные виолы и цветомузыкальные устройства, конструкции которых передавались из поколения в поколение. И даже подозрительный чужак-пришелец мог послушать их в свое удовольствие — с верхних ступеней амфитеатра.

Ах, как это чудно — прислушиваться к тонким гармоничным звукам среди приближавшихся сумерек! Заманчиво… Какой-нибудь Капор мог бы, пожалуй, и осесть здесь, в галактической глуши. И многие другие тоже. Агандер — не самый могущественный мир в созвездии Ульмат, но, без сомнения, самый приятный. Жалованье учителя достаточно солидно, господин Оуза, хоть и держится несколько отчужденно, вполне разумный человек, а странные консервативные обычаи Агандера содержат в себе столько внутренних достоинств, что вполне могут очаровать человека на всю жизнь.

Но Хиранимус никак не мог одобрить поведения человека, которым постепенно становился сам и который преспокойно тратил время, млея перед музыкантами, в то время как вновь возвысившаяся Вторая империя прибирала к рукам одну звездную систему за другой! А ведь теперь нужно драться не с вооруженными армадами! Власть новых повелителей навязывается посредством психоистории, и противостоять ей может лишь хорошо подготовленный математик. И зачем только он согласился участвовать в этой проклятой, едва ползущей операции! Почему он позволяет слизняку Капору разъедать его душу, когда надо отвоевывать миры?

Хиранимус сидел слишком высоко над сценой, и артисты не могли видеть слез в его глазах. Да, музыка и впрямь хороша, и как весело приплясывают музыканты там, внизу! Почему же эта музыка заставляет человека печально задумываться и замыкаться в себе? Как грустно быть солдатом на мирных задворках бурлящего котла цивилизации! Неужели он и в самом деле способен оставить битву, которая разворачивается по ту сторону пылевых скоплений, и навеки поселиться в этой тихой утопии? Хотя… здесь есть и неприятный момент: гандерийцы недолюбливают пришельцев, что само по себе достаточное основание не оседать здесь, более того, основание ненавидеть это место, если ты хоть сколько-нибудь ценишь общение!

Но как ни странно, он находился здесь именно поэтому.

Культурная уникальность Агандера делала этот мир, согласно законам психоистории, идеальным плацдармом для подрывной деятельности. Народ Агандера, единственный из народов Ульмата, упорно отказывался считать себя частью любой империи, в то же время, как ни странно, столетие за столетием поставляя галактической власти совершенно непропорциональное число функционеров. Чтобы избежать ассимиляции, можно ведь и приспосабливаться к сильнейшей группе людей, одновременно презирая их. И в самом деле, питательная почва для бунта! Семени возмущения достаточно, долетев сюда из космоса, лишь пустить корни, прикрывшись смирением какого-нибудь Капора.

Сумерки сгустились, музицирование уступило место буйному веселью, а гармония — оживленной болтовне. Хиранимус спустился по ступенькам и начал прохаживаться среди артистов, наблюдая, как они складывают инструменты. Он всегда был рад поболтать с загадочными гандерийцами, хотя они, как правило, замолкали или меняли тему, когда он подходил. Не важно. Со временем можно привыкнуть и к этому. Они явно чувствовали себя неловко в присутствии чужака, но по крайней мере всегда сохраняли вежливость. Этого было достаточно — во всяком случае, для Капора, который не нуждался в друзьях.

Рыжая скрипачка, впрочем, не очень-то и старалась изображать вежливость. Она тонко улыбалась и шутила с ним, обсуждая погоду, но постоянно притрагивалась к личному оружию в спрятанной кобуре, тем самым демонстрируя презрение к человеку, который, как она полагала, не носит оружия, потому что давно уже капитулировал. Мурек Капор, как ему и полагалось, никак не реагировал и, разумеется, не обижался, обезоруживая ее враждебность.

Но Скоджил, наблюдая как бы со стороны, удивленно заметил, что и сам чувствует то, на что запрограммирована искусственная личность-маска, — отстраненность. Ему и в самом деле было все равно! Враждебность не имела никакого значения. Будь оно все проклято! Ему даже не нужно было больше притворяться!

Не найдя себе товарища среди музыкантов, он отделился от них и стал спускаться дальше по склону холма. В этом месте парк примыкал к городу. Скоджил шагнул на транспортную ленту, движущуюся по направлению к его башне. Да, четыре года — слишком долго для того, чтобы жить чужой жизнью! Маска Капора должна изображать лояльного гражданина Второй империи. Неужели она так и будет год за годом разъедать его, пока в одну прекрасную вахту он не проснется собственным врагом и восторженным почитателем далекой олигархии? Может быть, его судьба — стать Муреком Капором, а яростный мятежник со временем превратится в виртуальную личность? Он улыбнулся. Один навеки, без друзей — тут поневоле начнешь сходить с ума.

В горькие моменты, когда Скоджил особенно остро ощущал свое одиночество, ему хотелось обвинить во всем надменность гандерийцев, их упорное нежелание принимать пришельца в свою среду. Он был еще молод и не находил в себе смелости признать, что своим отчуждением обязан лишь добровольно избранному пути заговорщика.

У Скоджила имелась в Черной башне собственная квартира. Чтобы отвадить нежеланных гостей, там не было предусмотрено ни коридоров, ни холла, ни левитаторов. У ворот башни, в приемной, тело Скоджила окутала сплошная мягкая оболочка и по туннелям, которых он никогда не видел, мгновенно доставила в небольшой внутренний дворик квартиры, после чего развернулась и исчезла. Его уже ждали — машины, конечно. Кухонный автомат приготовил великолепный ужин. Скоджил почувствовал запах лаврового листа — считалось, что это растение происходит с древней Терры, хотя росло с незапамятных времен и на четырнадцати других планетах — запах означал рагу. Телефон отчаянно мигал. Пам определил, что это звонок от его юного нетерпеливого ученика — тот никогда не мог понять, почему Скоджил не подключает телефон прямо к паму, дабы всегда быть в пределах досягаемости. Так, понятно, опять проблемы с отцом.

Скоджил улыбался, накладывая в тарелку мясо с овощами в густом коричневом соусе. Ох уж эти семейные кризисы галактических пропорций! Такова жизнь. Как домашнему учителю, ему частенько приходилось становиться не только математиком, но и советчиком. Ничего, этот мальчик всегда радовал его, хотя и… Скоджил вздохнул. Первым делом надо заняться собственным желудком!

За едой он подобрал в архивах материалы для следующего урока с юным Эроном Оузой. Хиранимус Скоджил любил заставить своих учеников интеллектуально «попотеть». Он сконструировал ловушку — математическую задачу, которую в рамках знаний Эрона решить было чрезвычайно сложно, но которая решалась почти мгновенно с помощью новых средств, еще не знакомых юному студенту. Как поступит мальчик — бросится в пучину вычислений, пытаясь взять голой усидчивостью, или заподозрит подвох и сначала хорошенько подумает? Учить энергичного и талантливого ребенка, который заранее «знает» все ответы, всегда непросто.

А что делать с этой его войной с отцом? Позвонить сейчас и успокоить или дать повариться в собственном соку до утра? Скоджил задумчиво взял свой шербет и вышел на балкон из черного мрамора. Он мог бы попробовать кое-что… но тут неторопливый характер Мурека Капора в очередной раз взял верх над его мыслями. Он расслабленно лакомился крошечными ложечками вкусного мороженого и наслаждался видом ласкового солнца, опускающегося за холмы, расписанные красными и желтыми мазками. Какой чудный закат! Скоджил попытался вырваться, но Мурек хорошо знал, что с Эроном ничего страшного не случится по крайней мере до темноты.

Постепенно в небе над восточным горизонтом начали появляться звезды Ульмата, некоторые яркие, другие в дымке межзвездных облаков. Ярче всего сияли одиннадцать прото-солнц, которым Ульмат обязан своим богатством. Потом, по мере того как небо темнело, из-за края облаков начали появляться и звезды Второй империи, заполняя весь небесный свод до самого зенита.

Прерывать такие великолепные мгновения… Но чаще всего именно так и бывает.

Пам на затылке у Скоджила ненавязчивым шепотом оповестил его еще об одном послании, на сей раз куда более важном, чем истерика студента. Капсула с персональным посланием, адресованная Муреку Капору, ждала его в комнате.

Скоджил вздохнул. Капоровская его часть была не расположена двигаться с места. Он бы предпочел дать посланию спокойно полежать, по крайней мере, пока не покажутся последние звезды и ночной бриз не зашелестит между башнями. Но Скоджилу не терпелось — это могли быть только инструкции с дальних звезд. Он истосковался по общению. Скоджил решительно отодвинул в сторону личность Капора и поставил его шербет на пол. Затем встал и вошел в комнату.

Подойдя к стенной нише, он вынул крошечную радужную сферу из бархатного гнезда транспортера. Скоджил был радостно возбужден и одновременно ругал последними словами отправителя: не потому, что послание могло быть перехвачено, а потому, что само по себе получение персональной капсулы из-за пределов Ульмата неизбежно обращает всеобщее внимание на человека его скромного положения, особенно в обществе, заранее настроенном на сочинение сплетен о чужаках. С какой это стати простой воспитатель сына мелкого чиновника ведет переговоры неизвестно с кем? А он должен оставаться невидимкой.

Исследовав кончики пальцев, капсула сличила генетический код получателя с адресными файлами и зафиксировала подтверждение. Затем просканировала в инфракрасных лучах рисунок сетчатки глаза и сетку кровяных сосудов у него на лице — принято. Он живой, организм функционирует — принято. Только тогда капсула начала передавать заключенную в ней информацию. Послание было непосредственно воспринято памом, подключенным к спинномозговым центрам в области затылка Скоджила. После расшифровки оно напрямую поступило в мозг через психозонд.

Скоджил стоял, ошеломленный, еще не до конца осознав смысл сообщения. Первой шла командная строка, освободившая его от фальшивой личности Мурека Капора. Скоджил не сразу ощутил перемену — но он был свободен, снова стал самим собой. Затем шло повышение в ранге. И наконец, его извещали, что вся операция в созвездии Ульмат немедленно прекращается. Сто пятьдесят лет усилий потрачены зря! Включая его собственные столь тяжкие четыре года!

На послание нельзя было ответить — капсула не содержала обратного адреса. Она могла прийти откуда угодно в Галактике — даже с пролетавшего мимо корабля, который затем совершил скачок неизвестно куда. В момент отчаяния Скоджил подумал о том, что часть операции еще можно спасти, и пам тут же начал выдавать список заданий в стадии выполнения. Но, опомнившись, он остановил сканирование. Слишком поздно — подрывные ячейки, внедренные Надзором в общественную ткань Ульмата, к этому моменту уже распущены. Даже тот контингент, что находился на Агандере, уже двадцать вахт как ушел с планеты — Скоджил с настоящего момента командовал лишь арьергардом. Его бесило, что стремительное отступление произошло без его ведома, но так и положено в секретных операциях: чем меньше знаешь того, что тебя непосредственно не касается, тем лучше.

Но почему такое внезапное отступление? И именно сейчас? Бесполезно себя спрашивать — в его распоряжении нет ни соответствующих психоисторических уравнений, ни входной матрицы данных. Его задача — действовать. Возможно, он получит ответы на свои вопросы позже.

Прежде всего Скоджил должен организовать незаметный отход групп технической поддержки. Надзор не мог мгновенно отвести все части своей невидимой армии — это вызовет ненужные пертурбации, которые привлекут внимание психоисториков империи. То, что появлялось постепенно, могло пройти незамеченным, но внезапное исчезновение крупных объектов — другое дело. Вездесущие агенты Светлого Разума обладали психологией лягушки: они не могли заметить сидящей мухи, но немедленно заглатывали тех, кто был достаточно туп, чтобы пролететь в их поле зрения.

Все еще сжимая в руке рассыпающуюся капсулу, Скоджил начал намечать план действий, поручив паму вспомогательную работу по уточнению деталей и расчету вероятностей альтернативных вариантов. Сам он сможет найти предлог покинуть Агандер не ранее чем через 120—140 вахт. А пока… Он позвонил нескольким людям. Запустил необходимые процедуры банкротства и продажи предприятий. Прервал один издательский контракт и ускорил публикацию другого документа в общедоступном архиве. Как ему нравилось снова принимать решения! Капор, слава Космосу, перестал существовать — от него остались лишь паспортные данные.

Все еще размышляя, Скоджил вполголоса дал команду роботу-уборщику уничтожить пепел, оставшийся от капсулы, и вышел на балкон, чтобы забрать стакан с шербетом. Ложечка сиротливо торчала из зеленоватой слякоти, оставшейся на дне. И только там, под звездным небом, он полностью осознал весь смысл отступления. Светлый Разум засек их! Время шпионских игр под прикрытием кончилось. Начинается непредсказуемая эра войны в открытую. Это больше подходило Скоджилу, но и пугало его. Ведь оптимальная стратегия для слабого — бить исподтишка, так, чтобы враг даже не понял, что его ударили. Он даже пожалел на мгновение, что не был теоретиком и не мог рассчитать следующий ход Братства психоисториков. Но Хиранимус Скоджил был человеком действия и уже знал, что отправится в самое логово врага — на Светлый Разум. Прикажут ему или нет, он все равно окажется там. И не важно, сколько для этого понадобится лет и каким кружным путем придется добираться.

В своих мечтах он был уже там, среди ослепительного сияния сонма звезд в центре Галактики!

V

ГИПЕРЛОРД

ГОД 14790-й

Назначавшиеся согласно приказу Совета от 6654 г.э. гиперлорды Первой империи были своего рода политическими уполномоченными, которые осуществляли контроль над военным командованием флота. Свободно ориентируясь в юридических вопросах и межзвездных интригах конкурирующих провинций, они были наделены властью применять силу, вплоть до боевых кораблей, против врагов имперского двора, когда уже не помогали ни уговоры, ни дипломатические ухищрения. Но так же, как гиперлорд Кикажу Джама не мог представить себе масштабов прямой власти прежних гиперлордов, их разум не вместил бы всех изысканных хитросплетений тайных интриг, которые вел их дальний потомок из Второй империи.

Впрочем, лордом Кикажу Джама только назывался, и то лишь благодаря истеричной бабке, увлекавшейся старыми генеалогическими записями. Он жил незаметной жизнью в гуще несметных масс людей, управляемых кликой психологов, вершащих дела своей империи не с помощью гигантских дредноутов, а путем незаметного математически выверенного воздействия на критические моменты истории. Джама мечтал о власти, но большую часть жизни лишь притворялся, что имеет ее. Он знал, что его считают мыльным пузырем, но только посмеивался — кто заподозрит, что под личиной надменного сноба кроется реальная фигура! Надутый дурак никогда не привлечет к себе опасного внимания.

Он стоял в зеркальном туалетном отделении своей роскошной гардеробной, моя душистым шампунем гениталии и одновременно размышляя, как трудно добыть запасные части для антиквариата. Этим вопросом время от времени приходилось интересоваться всем торговцам редкостями. Обычный товар с подлинными шаблонами не представлял никаких проблем — если вещь не работает, ее можно выбросить и изготовить снова. Но попадались редкие предметы со столь тонкой структурой, что их нельзя было воспроизвести по шаблону ни на одном репликаторе. И если они ломались, то возникала почти неразрешимая проблема. Взять хоть, например, это нефритовое яйцо, которое его друг Коморас так наивно прислал ему десять вахт назад. Все эти десять миллионов мгновений, отсчитанных старинными часами, Кикажу Джама не думал ни о чем другом.

Как мог старик Игар, археолог, специализирующийся на Междуцарствии, принять это яйцо за простой полированный нефрит, утыканный алмазами? Хотя, конечно, за всем не уследишь, а Игар, в конце концов, узкий специалист и занимается больше документами, чем артефактами! Даже сам Джама мог бы не заметить его подлинного назначения, если бы не один клиент, который хотел купить точно такое несколько лет назад. Пам гиперлорда никогда не забывал предметов, которые кто-нибудь разыскивал.

С тех пор как в прошлом месяце пришла капсула от Игара, Джама лихорадочно нахлестывал пам в поисках координат загадочного Зурнла. Какая удача! Поймать психократов на лжи, раскрыть правду о тайных репрессиях! Но никаких следов Зурнла в Звездных архивах и в самом деле не обнаружилось. Самый подробный поиск, тщательно замаскированный под рутинное «подтверждение подлинности» антикварных предметов, не дал ровным счетом ничего.

И вот, по иронии судьбы, когда Джама наконец бросил это бессмысленное занятие, на него свалилось настоящее чудо прямо из космоса! Ни о чем не подозревая, он открыл посылку от своего подвинутого на археологии друга, ожидая увидеть там всего-навсего забавную безделушку, нефритовое яйцо сомнительной ценности. С Игаром он частенько сотрудничал, выгодно продавая контрабандные вещицы эпохи Междуцарствия. В автоматическом, сопровождающем взгляд свете гиперлорд развернул тонкую «контрабандную» обертку и вынул яйцеобразный предмет, украшенный тонкой гравировкой и инкрустированный чем-то вроде мелких бриллиантов.

Великий Основатель!

Его глаза потрясенно расширились. Это был предмет, овеянный легендами, известный лишь узкому кругу специалистов по антиквариату. Такие лишь изредка появлялись в каталогах и почти никогда не выставлялись на продажу. Их нельзя было достать ни за какую цену. Неужели поражающая воображение компьютерная мощь галактария может быть заключена в таком вот маленьком зеленом камешке! Он выглядел как самая обычная безделушка, которую можно скопировать на любом простеньком репликаторе. Но Кикажу Джама отлично знал, что внутренности этого яйца слишком сложны даже для самых тонких сканирующих технологий, о которых только мечтать могли торговцы антиквариатом. Галактарий! Причем найденный на корабле, который был на орбите того самого Зурнла! Какие сокровища могут таить в себе его звездные карты?

Добыть из загадочного прибора звездные координаты оказалось куда сложнее, чем развернуть маскирующую обертку, в которой он прибыл. Джама потратил пять бессонных вахт, прежде чем разобрался в управлении, но, увы, едва включившись, яйцо выбросило сноп тонких лучей, замигало и погасло. Возможно, поломка была не очень-то и серьезной — Джама подозревал, что дело всего-навсего в атомном блоке питания. Древних атомных батареек с Дальнего, как известно, едва хватало на десять лет непрерывной службы. Такие проблемы неизбежны при их технологических температурах. Да и картина отказа типична именно для таких поломок. Но работает ли вся остальная начинка — вот вопрос! Гиперлорд очень надеялся, что ему повезет.

Поскольку все эти 2300 с лишним лет яйцо пролежало в мертвом корабле при температурах глубокого космоса, надежда оставалась. Да и повреждения от космических лучей не могли быть слишком большими, учитывая репутацию древних инженеров Дальнего с их шестимерными дублирующими системами и квантовыми узлами саморемонта, действующими вплоть до четырех градусов выше абсолютного нуля. Простая логика подсказывала сначала заняться блоком питания, но поиски подходящей замены сулили неприятную задержку. Пришлось бы шарить по всем антикварным барахолкам и вдобавок обойти весь лабиринт префектур Светлого Разума. Ибо устаревший атомный блок был очень серьезной деталью. Ни один обычный репликатор не имел лицензии, да и достаточной разрешающей способности, чтобы воспроизвести атомную станцию, которая может уместиться в чайной ложке!

Но Джама был уверен, что вожделенные координаты Зурнла все-таки должны находиться в яйце-галактарии — ведь оно использовалось торговцем с Дальнего Мира еще до того, как Зурнл получил «особый» статус. К счастью, прибор затем потерялся, так что всякая возможность переделки истории задним числом была исключена — психократы не могли добраться до его баз данных. Это была лишь игрушка с памятью на десять миллиардов звезд, но игрушка с Дальнего Мира вряд ли могла пропустить даже самые незначительные галактические объекты внутри его сферы влияния.

Как же придется попотеть, чтобы отыскать нестандартный блок питания! Джама закатил глаза и луч света, запрограммированный освещать все, что привлекло внимание хозяина, сочувственно заметался по стенам. Случайно свет упал на роскошный розовый берет с длинным ворсом, небрежно брошенный и повисший на раскинутых руках куклы с голубыми глазами. Кукла сидела на маленьком балкончике высоко под потолком. Вот что он наденет! Пышные бархатные складки берета будут прекрасно сочетаться с остальными деталями костюма.

Придется снова отправляться по антикварным делам! Но ничего не поделаешь…

Гиперлорд задумчиво покрутил вешалку гардероба и выбрал костюм кричащей расцветки, немного старомодный, как и полагается торговцу древностями: пиджак, отделанный по швам колокольчиками, и полосатые брюки в обтяжку. Затем надел светло-сиреневый парик с бантом и подобрал подходящие по цвету накладные ногти. И, конечно же, берет! Самым трудным было выбрать духи для ушей, чтобы они сочетались с ароматом гениталий. Даже если бродишь в толпе в поисках атомных батарей, нужно всегда быть в форме для прекрасного пола.

Три старинные куклы, каждая из своего тысячелетия и каждая на своем балкончике, провожали гиперлорда глазами, когда он выходил из гардеробной. Он остановился и принял картинную позу, демонстрируя свой изысканный наряд. Светоносный взгляд задержался на миниатюрном садике, скользнул по многогранным радужно-перламутровым стенам, коснулся письменного стола, обежал парадный зал. На мгновение в его мягких лучах блеснуло небольшое, размером с кулак, яйцо нефритового оттенка, покоящееся в чаше-гнезде на золотых ножках.

Джама взял яйцо в руки. Никаких инструкций у него, конечно, не было, но антиквар должен уметь разбираться во всем и без них. Он долго вертел машинку в руках, вспоминая все, что знал о ранней технологии Междуцарствия и нажимая то так, то эдак, и в конце концов крошечный блок питания раскрылся. Батарейка застряла и никак не хотела вылезать. Наконец он вытряхнул ее на ладонь и стал рассматривать, осветив поярче. Она отличалась от галактария — явно другой производитель. Сам галактарий выглядел странно, совсем не похоже на предметы, характерные для ранних торговцев с Дальнего. Может, это был подарок для дочери или любовницы, уникальная вещь, сработанная по заказу какого-нибудь богача? Кто знает? Истина погребена под мощными осадочными слоями времени. Джама держал в руках ископаемую окаменелость, которая сохранилась, но лишилась своей личной истории. Где они, эти истории? «Увяли, как цветы», прямо как в старой-старой песне.

Владыки мира сего лежали слоями в отложениях толщиной в восемьдесят тысяч, если не более, лет: в имперских мавзолеях Светлого Разума на самом верху, и ниже — в слоях доимперской экспансии человечества вплоть до времен первой субсветовой миграции из сектора Сириуса, и еще ниже — в забытых могилах, хранящих все, что осталось от жизни и богатств деспотов Homo sapiens со старой Терры, Альфацента и Изуа, и попирающих массовые захоронения их совсем уже стертых из памяти неудачливых оппонентов. Кто мог теперь поведать истории золотых диадем, все еще отягощавших черепа неизвестных властителей?

Кикажу Джаме нравилось думать о себе как о просвещенном грабителе могил.

Где-то в слоях времени, лежащих высоко над моментом открытия гиперскачка на Эте Куминги, кучка наемников без роду, без племени, проигравших войну и потерявших командира, избрала вождем молодого Камбала, пытаясь спастись от окончательной гибели. Он нашел для них безопасное и стратегически выгодное убежище в самом сердце Галактики, не подозревая, что заложил основание Первой галактической империи. В тот момент он лишь думал о том, что захватил мирный и незащищенный Светлый Разум, пользуясь его слабостью. У Джамы хранился придворный наградной гребень эпохи Камбала, но кто знает, какой мастер сделал его и кто носил? Пиратствующий клан Вселяющих Ужас, сменивший Камбалов и построивший гигантский планетополис, чтобы упрочить свое владычество над звездами, сам был раздавлен в монолитных туннелях и лабиринтах под весом новой бюрократической власти, выросшей на его костях. Еще один слой. И опять новые титулы.

На протяжении пары метров в этих слоях попадались и кости непобедимых гиперлордов вперемешку со знаками их власти. Титулы, титулы… Сколько их мелькало в великом нагромождении останков империи, и каждый был отголоском одного из эпизодов ее тысячелетних традиций! Одни из них еще кто-то помнил, хотя бы самозванцы вроде Джамы, другие были прочно забыты и похоронены. Опустошение Светлого Разума закончило древнюю историю и положило начало новой. Но даже могучие Купцы с Дальнего Мира, жившие совсем недавно, уже отошли в прошлое вместе со своей историей. Услышит ли кто-нибудь то, что могло бы рассказать это чудесное яйцо?

Кикажу Джама на мгновение возликовал. Его жалкая антикварная лавчонка — все, что осталось от восьмидесяти тысячелетий человеческого величия!

О своих высокопоставленных предках-гиперлордах он вспоминал редко, их власть слишком далеко ушла в прошлое, чтобы ей завидовать. Кикажу Джама испытывал страстную ностальгию по гораздо более поздней исторической эпохе, когда самодовольный застой привел галактическую цивилизацию к краху и ввергнул мир в сумерки Междуцарствия. О, легендарное время, полное славы и приключений! Вместо унылого правления алчных стариков, толпившихся вокруг трона Империалиса, в Галактике воцарились хаос и междоусобицы. То была эпоха войн, катастроф и массового вымирания, которые странным образом соседствовали с изумительным неконтролируемым взлетом творческой мысли. Когда же еще мог быть создан этот изысканный магический прибор-яйцо! Божественное тысячелетие! Но Кикажу уже видел в мечтах новое, еще более величественное междуцарствие. Скорей бы настали они, тридцать тысяч лет яростных бурь, обещанные и отнятые Основателем, эра хаоса, который мог бы подарить человечеству новые высоты и новые глубины!

Кто были эти пятьдесят психоисториков Братства, сосланные на Зурнл в корабле с Дальнего Мира, который затем исчез в пучинах космоса? Почему их вычеркнули из истории собственные братья, наследники Основателя, проведшие целое тысячелетие в смертельных битвах за власть над Галактикой? Ответ спрятан там, на Периферии, где когда-то блистала величайшая держава Темных Веков.

Джаму пронизала дрожь возбуждения. Он чувствовал, что назревает очередная экспедиция в поисках сокровищ. Неужели Игар прав, и повелевающие звездами психократы лгут, потому что проявили слабость? Может быть, придет время, и накопившиеся слабости удастся использовать против них? Это путеводная нить. Вперед, к источнику тайны! А кроме того… если во время поисков главного удастся заодно откопать кое-какие вещички на продажу, тем лучше для бедного трудяги-гиперлорда!

Куклы провожали Джаму своими подвижными глазами, пока он с горделивой осанкой шагал вдоль коридора, направляясь к центральному порталу левитатора. Входной шлюз находился в сводчатом потолке, в стенных нишах стояли кресла. Гиперлорд щелкнул пальцами. Телесфера послушно расцвела в воздухе перед ним, готовая к услугам. Сначала главное — галактарий должен снова заработать!

— Запустить ищейку, — приказал он. — Полная секретность. Режим поиска, но никаких следов. Повторяю: никаких следов!

Следует соблюдать осторожность: отсутствие Зурнла — верный признак того, что эта деликатная тема окружена заговором молчания.

Кикажу Джама был болезненно пунктуален в своей профессиональной деятельности и даже завел дорогую коммерческую программу поиска, которая обеспечивала полную секретность. Существовали и другие, гораздо более простые и, соответственно, быстрые, но гиперлорд презирал дешевые упрощенные модели. Его квантовая поисковая «ищейка» была сконструирована очень хитро. Никто не мог проследить источник запросов — при первой же попытке это сделать программа просто стиралась вместе с информацией. — Все активные сайты по антиквариату, — продолжал Джама приглушенным голосом. — Только Светлый Разум.

Одновременно он начал вводить список адресов.

— Так, это даже больше, чем надо! Ищи!

В телесфере замелькали объявления действующих мастерских, магазинов, ярмарок. Они тут же гасли, если гиперлорд оставался равнодушен, но разворачивались с подробностями во весь экран, стоило ему проявить малейший интерес. Конечно, их было слишком много. Еле заметными движениями пальцев гиперлорд ограничил поиск антиквариатом эпохи Междуцарствия, а затем, подумав, приказал сузить радиус до восьми вахт пути. В то же время, согласно дополнительным параметрам, ищейка могла принимать собственные решения и в особых случаях выходить за означенные пределы. Она должна была входить на сайты и покидать их, не оставляя следов. Найдя подходящий по заданным параметрам объект, посылала соответствующий протокол и ждала подтверждения, одновременно продолжая поиск. Главной целью было найти людей, которые умели ремонтировать специальные виды приборов Дальнего Мира ранней эпохи. Чтобы облегчить работу, Джама задал ищейке примерный интервал дат, соответствующий периоду активной работы галактария, и его предположительные технические характеристики.

— Продолжай.

Он вышел, решив проверить, сможет ли кухонный автомат сделать бутерброд с яйцом, не намочив хлеб. Проклятая машина! Может, попробовать другой рецепт хлеба? Когда-нибудь он купит себе по-настоящему умную машину, которая готовит еду вовремя и без предварительных указаний. Можно будет просто приходить и есть. Как гиперлорды прежних времен!

Когда, дожевывая промокший хлеб, Джама возвратился к телесфере, в ней светилось найденное объявление. В качестве адреса был указан какой-то захолустный северный домен, носящий гордое название «Владение Кирин». Кажется, именно то, что нужно.

«ТЕХНОЛОГИИ ДАЛЬНЕГО»

Загадки Магов Периферии

Любые приборы Дальнего Мира:

разборка, сборка, изучение, ремонт

Частная мастерская

Триллион обитателей Светлого Разума был разбросан по сотням тысяч округов, участков, областей, доменов и префектур — в бессчетных ярусах планетополиса, в туннелях, прорубленных в скалах, в башнях, возвышающихся над дном давно высохших морей, и в горных массивах, откуда власть имущие могли наслаждаться видом парков, покрывавших металл и пластик планетарной оболочки. Ни один человек не смог бы запомнить все это. Кирин? Где это? Джама никогда о нем не слышал. Его не было даже в паме. Но территориально это где-то рядом.

Телесфера выдала геополитический и географический обзор района. Ясно, что «Технологии Дальнего», несмотря на энтузиазм объявления, вряд ли могли быть мощной фирмой — Кирин построен в ущелье вдоль зоны разлома и поэтому должен относиться к дешевой городской зоне. Джама зарезервировал для себя комнаты в монастыре — антикваром он был небогатым. За показную роскошь приходилось платить, экономя на чем только можно.

На случай, если «Технологии Дальнего» подведут его, гиперлорд записал в пам подборку резервных адресов, оптимизированную по времени пути, а также соответствующие карты. Имея карту, пам мог накладывать названия, маршруты и направление движения прямо на сетчатку путешественника. Без этого найти нужное место нечего и надеяться.

Джама любил путешествовать налегке. Он собрался практически мгновенно. В кармане лежали шаблоны, подходящие к любому общественному репликатору — для костюмов, булавок, кружевных воротничков, колец и шести видов духов. Кроме того, там была программа для изменения форм. На всякий случай он еще захватил шаблоны самых популярных антикварных редкостей. Вот, собственно, и все. Единственной «тяжестью», которую нельзя было взять в виде шаблона, оказался неисправный галактарий.

Пам напомнил о неотложных делах. Джама раздраженно застонал, но ему и в самом деле пришлось вернуться и поставить на ремонт водную систему — последняя порция вина из кухонного автомата явно отдавала мочой. Откладывать ремонт было неразумно. Возможно, требует замены антисептический узел, а он стоит бешеных денег! В этих «шикарных» старинных районах всегда сплошные проблемы! Подумать только, в Галактике существуют планеты, где настоящая природная вода течет, журча, прямо с горных склонов! Вообще, процесс ремонта был автоматизирован, но кое-что владельцу приходилось делать самому. Джама усмехнулся. Например, выливать испорченное вино. Правда, он не удержался и сделал несколько глотков — все-таки моча гиперлорда…

Перед тем как погаснуть, телесфера сообщила, что все его встречи перенесены, а квартира поставлена на режим охраны. Пам подтвердил, что со всеми делами покончено. Ура! Теперь можно ехать. Джама щелкнул каблуками, плавно поднялся в воздух, прошел воздушный шлюз и оказался в общественном коридоре своего дома-улья, с отвращением вдохнув застоявшийся воздух.

Как унизительно, что приходится жить в общественном муравейнике, даже если это часть престижной первой застройки! На голых стенах туннеля, голых уже более тысячи лет, виднелись трубы, проводка и узкие отверстия проходов для роботов — строители так торопились отстроить Светлый Разум после Опустошения, что даже не попытались скрыть неприглядные хозяйственные внутренности дома под каким-нибудь приличным фасадом. Эти строители мертвы уже шестнадцать веков: красота лишь временна, спешка постоянна… Ну, ничего — до главной улицы идти совсем немного.

Проспект Балазанте! Как любил Кикажу Джама гулять по этому необъятному крытому коридору, простирающемуся на добрую сотню километров. Здесь стремилось побывать все население Галактики! Но сейчас, увы, у него не было времени посидеть в кафе на площади или обойти смотровую площадку вокруг главной воздушной шахты, которая прорезала сверху вниз все жилые ярусы и опускалась на головокружительную глубину. Надо было ловить такси. Чтобы попасть во Владение Кирин, предстояло выдержать почти две вахты утомительной езды сквозь транспортную сеть планеты — и то, только если повезет и он не наткнется на ремонтные работы в туннелях. А лететь, увы, не по карману нищему гиперлорду.

Затянутый ремнями в тесном такси, трясущемся и вихляющем в потоке движения, Кикажу Джама дремал, полузакрыв глаза, и ему мерещилось некое оранжевое солнце где-то на дальней Периферии…

VI

МАЛЬЧИК И ПРИШЕЛЕЦ

ГОД 14790-й

Ночь давно уже вступила в свои права. От крошечного шарика персональной капсулы не осталось никаких следов. Лихорадочное возбуждение Скоджила, которое, по-видимому, явилось реакцией на освобождение от личности Капора, немного улеглось. Он устал, очень хотел спать и, чтобы расслабиться, слегка пригасил стенной свет и стал раскладывать солитер из гандерийских карт Судьбы. Первым выпал Топор Милосердия.

В этот момент в маленькой передней возникло прозрачное голографическое изображение привратника башни, которое привлекло внимание Скоджила легким покашливанием.

— Эрон Оуза просит принять его, — сказал призрак.

— Он здесь? В такое время?

— Он вооружен.

— Как обычно?

Общественный порядок, повсеместно установленный Второй империей, все-таки не смог упразднить местную традицию всеобщей подозрительности. Поскольку процент убийств на Агандере в сто раз меньше, чем в среднем по Галактике, и преступлений, связанных с насилием, почти не наблюдалось, у властей не было серьезных оснований запрещать ношение личных мини-бластеров. Скоджилу всегда было не по себе от такого количества оружия вокруг, и сам он его никогда не носил, но он ведь всего лишь чудак-пришелец…

— Проверь номер.

Согласно закону, любое оружие должно было излучать свои идентификационные данные.

— Зарегистрировано. — Привратник показал диаграммы и спецификации. Детская модель с убойной силой лишь в пределах одного метра. — Игрушка.

— Ничего себе игрушка!

Даже школьники приходили в класс с бластерами, и такое считалось в порядке вещей. Впрочем, это приносило и некоторую пользу — вели они себя друг с другом чрезвычайно предупредительно. Видимо, это было главной причиной гандерийской вежливости.

Призрак застыл в ожидании. Он не знал, как себя вести — Эрон никогда раньше не наносил визитов своему наставнику. Не дождавшись инструкций, он нетерпеливо спросил:

— Попросить его проверить оружие?

— Ладно, пусти его. Все.

Призрак исчез. Из шлюза выскочила транспортная оболочка, и, развернувшись, тут же исчезла, оставив в передней маленького мальчика.

— Ты не ответил на мой звонок!

— Я готовился к твоему новому уроку, — объяснил Хиранимус, опуская остальные подробности своей деятельности в этот вечер. — Опять проблемы с отцом?

— Мы поссорились!

— Ну и как, ты разнес его в клочья своим бластером?

Эрон удивленно взглянул на наставника. Он был хорошим стрелком, но поднимать оружие на отца… Пистолет значил для него не более, чем какая-нибудь пряжка на куртке для обычных детей в остальной Галактике, — это была положенная деталь одежды и не более того.

— Он хочет отправить меня в Ванхузен!

Вот это уже преступление похуже убийства! Скоджил улыбнулся:

— Ванхузен? Он не посмеет так поступить с гением!

Эрон Оуза с размаху плюхнулся на кушетку, послушно выдвинувшуюся из стены.

— Еще как посмеет! Он такой гад!

Кушетка была кричащего ярко-пурпурного оттенка и ни по цвету, ни по форме совершенно не соответствовала тонкому вкусу Скоджила. Надо будет завтра сесть за компьютер и ограничить творческий диапазон меблировщика. А может, сделать ограничение только для подростков? Нет, не стоит сейчас думать о таких мелочах. Он приглушил освещение, чтобы красный цвет поменьше резал глаза.

— Ну хорошо, Эрон. Давай спокойно разберемся. Честно говоря, я не понимаю, в чем проблема. Ванхузен, пожалуй, самая престижная школа в Ульмате. Опять же столица — жизнь там так и кипит. Я и сам бы не отказался поработать там.

Эрон застонал.

— Твой отец едва может позволить себе послать тебя в такую известную школу, — продолжал Скоджил. — Да и дорога стоит дорого, хоть это и недалеко. Твоих братьев и сестер он наверняка не сумеет так же хорошо устроить. Это будет твое первое межзвездное путешествие, ты увидишь места, о которых не мог и мечтать. Среди твоих учителей будут по-настоящему великие ученые.

— Да-да, конечно, и через пять лет я стану еще одним из миллиарда имперских лакеев!

Скоджил усмехнулся про себя. Да, именно этого и хотел его отец: чтобы сын служил Второй империи, сделал карьеру и, может быть, даже выбрался за пределы Ульмата. Эрон был его самым трудным ребенком, но в то же время, безусловно, и самым способным.

— У тебя другие планы?

— А что мне делать у этих старых мухоморов в Ванхузене? Я не муха, конечно, но чему они могут научить меня? Им в математике далеко даже до тебя!

Скоджила позабавили ярость мальчика и его сомнительный комплимент. Он добавил к кушетке расширение — черного цвета и более изящных очертаний — и уселся рядом с Эроном.

— А если бы ты мог выбирать?

— Тогда академия на Керкориане или, может быть… — голос мальчика мечтательно дрогнул, — Лицей на Светлом Разуме.

Скоджил тяжело вздохнул. О Керкориане не могло быть и речи, потому что Эрон даже отдаленно не соответствовал требованиям академии, да и отец его уж точно не потянул бы такого элитарного заведения. Что же касается Светлого Разума, то Лицей — а Эрон явно имел в виду тот самый Лицей, хотя и простых лицеев там было много — не брал платы за обучение и проживание, но кандидатов на каждое место насчитывались миллионы. Никаких шансов.

— А ты себя довольно высоко оцениваешь.

— Ты ведь говорил, что…

— Я говорил, что у тебя выдающиеся способности. В какой-то мере это правда. Но способности — еще не все.

Он задумался. Что имеет в виду мальчик? Керкориан с Лицеем известны прежде всего как школы психоистории. Но Эрон никогда не говорил о своем интересе к ней. Более того, Хиранимус, выступая в роли математика Мурека Капора, старался даже не упоминать о такой математической дисциплине. Где же его подопечный этого набрался? Хотя, с другой стороны, кто не знает, что Вторая империя управляется с помощью психоисторических законов. Их власть всеобъемлюща, она поражает воображение. Любой мальчишка, который начинал мечтать о власти раньше, чем учился говорить, воображал себя адептом психоистории. Лучше спросить прямо.

— Ты хочешь сказать, что решил стать психоисториком?

— Конечно! Зачем бы еще я стал забивать мозги математикой?

Итак, психоистория, вершина математики. Эрон еще не вполне сознает, что это значит, но его амбиции… Неудивительно, что у них с отцом вышла ссора! Отец наверняка понимает, какую недостижимую цель поставил перед собой его сын. А Эрон настолько упрям, что не желает обращать внимания на препятствия. Между тем фанатизм, с которым психоисторики охраняют свои секреты…

— Тут будут проблемы… — тактично начал Скоджил.

— …потому что мой пам никуда не годится! — с негодованием воскликнул Эрон.

Это самая меньшая из твоих проблем, сорванец!

—  Когда ты родился, дружок, твой отец облетел весь Ульмат в поисках самого лучшего пама, который мог купить за деньги. Он заплатил за него целое состояние — все, что сумел заработать за два года! Ты пользовался этим памом с трехлетнего возраста, а к пяти годам полностью овладел им. Может быть, его сделали и в какой-нибудь мелкой мастерской, но не забудь — это модель с Дальнего Мира!

Внезапно Эрон перестал дуться. В его глазах заплясали веселые искорки.

— И все-таки он не самый лучший! А Дальний… все это было давным-давно.

Дальний Мир, расположенный на самом краю Галактики, был главной цивилизующей силой в эпоху Междуцарствия, и его торговцы снова объединили три четверти бывших владений Первой империи, прежде чем интеллектуальный потенциал планеты иссяк вследствие ее удаленного расположения. Пожалуй, ни одна планета за всю историю человечества не произвела такой революции в науке и технике. Но ее технологическое лидерство и в самом деле давно уже отошло в прошлое.

— Иногда и не самый лучший пам может отлично стимулировать биологический мозг, — наставительно произнес Хиранимус.

Мальчик весь ощетинился.

— Перестань! Ты рассуждаешь, как та механическая книга. — Его воображение в свое время поразила реконструированная машина в историческом зале летнего дворца, которая, жужжа и клацая своими семью сотнями движков и камер, выдавала один за другим мудрые древние афоризмы. — Я лучше знаю! Разве станешь психоисториком с моим второсортным памом! Ну почему я не сын богатого отца?! Мрак!

Скоджил посмотрел на золотые отблески света в каштановых волосах Эрона, напоминающие нимб, — казалось, свечение вызывает блестящий интеллект мальчика. А вот здравого смысла ему недостает.

— Твой отец и в самом деле богат.

— Не так богат, как правитель. И не так, как должен быть, чтобы я достиг чего-нибудь в этой идиотской Галактике! И не так, как хотел бы сам… — Мальчик опять насупился.

— Ни у какого богача не хватит денег на пам, который сделал бы его сына психоисториком. Тут главное — гармония между памом и мозгом.

Скоджил сам удивился горечи, с которой произнес это. Его собственная «персональная память» была произведена легендарными мастерами с Тысячи Солнц, но теоретиком он не стал. Будет просто чудом, если это удастся его ученику! Может, попробовать?

— Можно ли улучшить пам? — спросил мальчик.

Скоджил усмехнулся. Большинство людей даже не стали бы задавать такой вопрос. Для них это было бы не более заманчиво, чем пересадка мозга.

— Такие вещи делают. За большие деньги. Но это не шутка: мозг подстраивается к паму еще в детстве и на всю жизнь.

— Насколько это повысило бы мои аналитические способности?

— Ты можешь стать идиотом. Тебе приходилось разговаривать со взрослым человеком с поврежденным памом или вообще без него? Хотел бы ты, к примеру, чтобы хирург лез с ножом переделывать твой мозг?

— Я знаю парня в школе, который упал с крыши. Пам разбился, и его отдавали чинить.

— Ну и как, стал он умнее?

— Нет… наоборот. — Эрон помолчал и переменил тему. — Но не могу же я ждать, пока состарюсь, прежде чем попаду в хорошую школу! После десяти лет мозги портятся. Когда я ходил в последнюю школу, то чувствовал, как в голове все в кашу превращается. Мне уже двенадцать!

— Вот почему твой отец нанял меня.

— Мог бы найти кого-нибудь и получше, — проворчал Эрон.

— Ну вот, неужели я настолько уж плох?

— Готов поручиться, что ты ходил только в третьесортные школы. Иначе не работал бы на второсортного помощника бухгалтера!

— На советника правителя, — укоризненно поправил его Скоджил. — А ты уверен, что знаешь, в чем состоит моя настоящая работа? Может, я, к примеру, самый главный разведчик в этой части Галактики? Я ведь бывал на многих чудесных планетах. Может, побывал и в одной-двух хороших школах. Я мог бы, пожалуй, что-нибудь для тебя сделать — но тебе придется учиться очень старательно.

— Я стараюсь! — вспыхнул Эрон.

Ну все, хватит спорить. Скоджил вывел на стену экран и принялся с помощью пама закачивать в его контроллер алгоритмы. Как дать этому вундеркинду представление о психоистории, не упоминая о ней? Не раскрывать же свою причастность к учению Смитоса! Он отказался от подготовленной программы — Мурек Капор, избегавший малейшего риска, больше не подавлял его сознания. Скоджил решил построить импровизированный урок на том самом гандерийском ритуале, согласно которому Эрон каждое утро надевал скрытую кобуру с бластером.

По экрану побежали символы.

— Вот проблемная цепь Эсфо-Найфина. Что бы ты стал тут делать?

— Откуда я знаю? Я ее первый раз вижу!

— Так, спокойно! Это не проверка твоих знаний. Я хочу понять, как работает твой мозг, если он, конечно, вообще работает.

— Что, опять ловушка? — осторожно спросил Эрон.

— Нет. Просто думай. Ты ведь знаком с динамическими уравнениями. Что ты видишь здесь?

Эрону стало не по себе от такого неопределенного задания. Он попытался обратить все в шутку и замахал локтями как крыльями.

— Куд-кудах, птичьи следы в кустах!

— Ладно. Но что они говорят о самой птице?

Эрон долго смотрел на уравнения. Скоджил ждал, не говоря ни слова. Наконец мальчик нарушил молчание.

— Я не знаю. Ты хочешь, чтобы я угадывал? Вообще, здесь все должно стабилизироваться по временной оси. Но я не знаю символов. Сначала надо задавать определения, а потом уж уравнения. Ты сам говорил…

Хиранимус хранил молчание. Эрон не выдержал и попытался выдавить из себя что-нибудь еще.

— Если менять красный параметр, то можно вызвать хаотический всплеск во времени.

Скоджил был поражен.

— Почему именно красный?

— Потому что эта твоя эсфо-найфиновская штуковина нечувствительна ни к каким другим — и не пытайся меня сбить! Она и в самом деле чувствительна к красному, так ведь? — Эрон был не очень уверен и хотел подтверждения. — Но я не понимаю этих дурацких обозначений!

— Не понимаешь, и ладно. Ты прав. Но для чего это можно было бы использовать?

Эрон пожал плечами:

— Один Космос знает. Я даже в памовских справочниках не нашел Эсфо-Найфинов, ни по названию, ни по символам.

Хиранимус ввел через пам часть начальных условий и преобразовал выражения.

— Что они описывают, как думаешь?

— Откуда я могу знать? Я ведь всего лишь двенадцатилетний мальчишка с второсортной квантроникой в мозгах.

— Не такая уж она и второсортная. — Скоджил снова заговорил как учитель. — Это описание гандерийского обычая носить личное оружие. Да-да, тот самый маленький бластер в твоей кобуре под мышкой!

Эрон посмотрел на свой пистолет, как будто никогда его не видел.

— Ерунда! Ухо от селедки! Нельзя описывать обычаи с помощью математики!

Он презрительно посмотрел на учителя.

— А что же тогда такое вся психоистория, черт побери?

Эрон изумленно перевел глаза на экран, заполненный светящимися завитками символов. Он пристально рассматривал проблемную цепь Эсфо-Найфина, явно напрягая все ресурсы мозга и пама. Наконец что-то досчитал и хитро ухмыльнулся.

— Ошибка!

— Объясни.

— Обратный отсчет определяет временную координату источника в две тысячи пятьсот лет назад. Это неверно. Мы всегда носили бластеры.

— Так говорят ваши поэтические мифы, но если ты хочешь когда-нибудь стать сносным психоисториком, тебе придется более осторожно обращаться с историческими датами, чем гандерийские трубадуры. Смотри: две с половиной тысячи лет — это 124-е столетие.

Скоджил заменил уравнения графической схемой имперской истории, где был выделен 12338 год г.э. — дата разграбления Светлого Разума.

— Столетие окончательного крушения и распада Первой империи. Наступило Междуцарствие. Вот тогда гандерийцы и начали носить оружие. Ни в каких предыдущих записях про него ничего не говорится, а между тем история Агандера началась еще за 165 столетий до Империи. Психоисторик не верит мифам, он их исследует.

Цепь Эсфо-Найфина снова появилась на экране.

— Вопрос в том, — Скоджил многозначительно поднял палец, — почему обычай продолжает существовать, хотя надобность в личном оружии уже давно отпала?

— Оружие нужно для самозащиты!

— Да Великие Языки Плазмы! От кого? Вот я пришелец. Никто не любит пришельцев. Однако я мог бы драться с десятком гандерийцев и совершенно не беспокоиться об их бластерах. Применять бластер на Агандере — табу!

— Неправда! Я умею стрелять быстро и точно!

— Да, но тем не менее ты ни разу никого не убил, так же, как твой отец и все, кого ты знаешь.

— Но я мог бы!

— Это миф. Посмотри на уравнения. Стабильность ритуала ношения оружия очень сильна и была таковой в течение тысячелетий, но сама эта стабильность требует, чтобы оружие не применялось. Широкое применение бластеров вызовет всплеск — посмотри еще раз на красный параметр. — Скоджил дал ученику время проверить утверждение. — Итак, я повторяю: почему обычай продолжает существовать, хотя оружие уже не нужно? Ведь его поддержание требует энергии — ты должен купить бластер, ухаживать за ним, учиться пользоваться им и сохранять свое умение. Ты должен все время носить при себе эту чертову игрушку. Но тыне должен стрелять . Зачем же тогда бластер?

Эрон смутился.

— Для самозащиты… — повторил он в замешательстве.

— Нет. Задача пистолетика в твоей кобуре — поддерживать иллюзию, что где-то есть враг, которого необходимо сдерживать. Бластер не действует против иллюзии: применив его, ты только обнаружишь свою беспомощность. Гандериец не может использовать оружие, не осознав при этом, что он незащищен, а посему носит его с единственной целью — доказать себе, что это не так. Тут есть некий барьер: ты не можешь использовать что-то, но вынужден носить, чтобы чувствовать себя в безопасности. На древних линкорах были установлены разрушители планет, но я никогда не слышал, чтобы хоть один из них применялся.

— Чушь какая-то, — протянул Эрон.

— А ты достань свой бластер и направь его.

Скоджил на всякий случай убедился, что находится от «игрушки» дальше, чем на метр.

— Нет. — Мальчик решительно покачал головой.

— Это приказ!

Эрон медленно достал крошечный бластер из кобуры и поднял его, не снимая с предохранителя и целясь в сторону от наставника.

— Это глупо.

— Так. Теперь скажи мне, кто твой враг?

— Я не вижу врага.

— Глазами не видишь. Он в твоем сознании. Каждый гандериец постоянно видит перед собой врага. Заставь работать воображение.

— Чужак?

— Откуда?

— Из Второй империи?

— Вторая империя — реальность. А ты целишься в иллюзию. Кого ты хочешь убить?

— Я держу на мушке дурацкую стену! — рассердился Эрон.

— Ты когда-нибудь обращал внимание на то, что все гандерийские рассказы, даже совсем новые, пересказывают старые мифы? А кто враг в мифах?

Эрон опустил бластер. Он аккуратно вложил его в кобуру, вшитую в куртку.

— Первая империя. Вице-короли. Солдаты. Император. Но это же было так давно!

— Живучесть этих мифов указывает на то, что Агандер так и не оправился от травмы, вызванной его насильственным подчинением Первой империи. Скажи, ты ведь частенько, когда играешь, расстреливаешь имперских десантников, которые сыплются с неба в своей допотопной броне?

Эрон Оуза вытянулся на кушетке и стал смотреть в потолок, с удовольствием припоминая старые фантазии.

— Нет, не так примитивно. Это бы не помогло: их было слишком много, — хмыкнул он. — Я действую умнее — убиваю вице-королей. Или беру их в заложники и требую выкуп. Глупая игра, конечно. Я в ней всегда супервоин зеноли, хотя наемники зеноли появились только в Междуцарствие, когда никаких вице-королей уже не осталось. Но все равно интересно: игра есть игра — ты же сам сказал, что гандерийцы вечно путаются в своей истории. — Эрон опять хитро сощурился. — А в твоей теории тоже есть дыра!

— Да?

— Эсфо-Найфин начался 2500 лет назад. И ты сам сказал, что Первой империи тогда уже не было. Тогда как же мой маленький бластер может быть памятью о травме, нанесенной Космос знает за сколько тысячелетий до этого?

Скоджил уже начал жалеть, что с таким энтузиазмом ввязался в разговор. Надо быть осмотрительнее, иначе он рискует раскрыться.

— Позволь мне в ответ прочитать маленькую лекцию. Сиди и не дергайся, просто слушай. Поставь пам на запись.

— Ну вот, опять! Сплошные лекции!

Эрон сел и сложил руки, как в смирительной рубашке.

— Дело в том, что незалеченные травмы дают рецидивы. Первичная травма порождает все новые и новые эсфо-найфиновские ветви в течение тысячелетий — каждый раз, когда данная культура вновь испытывает стимулирующий толчок. Междуцарствие стало таким стимулятором для первичной травмы от имперского завоевания, и очень мощным — Агандер опять стал независимым и после вновь был атакован извне силами, которым не смог сопротивляться. Для культуры, подобной вашей, с ее чрезвычайно низким дрейфом стабильности, даже шестидесяти семи столетий оказалось недостаточно, чтобы стереть из памяти самое страшное событие в истории.

Эрон многозначительно поднял палец.

— Один момент. Ты сказал, что гандерийцы не носили оружия до Междуцарствия?

— Верно.

— Я не верю — мы никогда не были шакалами вроде вас. Но все равно продолжай, интересно послушать.

Скоджил поднялся во весь рост.

— Брось мыслить как надутый гандериец, подумай о силе! — Наклонившись над изумленным Эроном, он схватил его за ворот куртки и поднял в воздух, одновременно разоружив мальчика и швырнув бластер на пол. Эрон не успел шевельнуть даже пальцем. Голос учителя гремел. — Имперское завоевание не было игрой! Это не миф! Это была сила! Армия, которая атаковала Ульмат, была больше по численности, чем все население Агандера. — Эрон попытался вырваться, но Скоджил держал его мертвой хваткой. — Неужели ты думаешь, что оккупационные войска потерпели бы личные бластеры? При Империи гандерийцы никогда не носили оружия, потому что это было запрещено вице-королями. Нарушение каралось смертной казнью — если кого-то ловили с бластером, то казнили немедленно!

Он расхохотался и бросил потрясенного Эрона обратно на уродливую кушетку, продолжая уже более спокойным тоном:

— Насколько мне удалось разобраться в доимперских временах, гандерийцы считали, что носить оружие — ниже их достоинства. Это был мирный народ, уважающий закон и порядок, как и вы. Они думали, что высокая цивилизованность и так делает их неприкосновенными, а межзвездные расстояния надежно отгораживают от врагов, подобно стенам замка. — Скоджил улыбнулся со всем обаянием Капора, которым хорошо успел овладеть. — И все вы до сих пор думаете так!

Эрон сидел, вытаращив глаза.

— Никогда больше так не делай! Ты до смерти напугал меня.

Он покосился на бластер, лежащий на полу, но поднять не посмел.

— Это завоевание напугало вас до смерти. Оно было для вас просто немыслимо, не вязалось с вашим пониманием вселенной, со всей вашей жизнью. Разные культуры переживают травмы по-разному, в соответствии с их коллективным опытом. Вы решили продолжать цепляться за вашу иллюзию неуязвимости, хотя имперские генералы силой доказали, что она фальшива! И чтобы поддержать эту иллюзию, вам пришлось лгать самим себе, пока вы сами не забыли, какова была истинная история. Ты думаешь, что пришельцы — шакалы? Никогда не делай такой ошибки! Твои предки сделали ложь традицией. А ложь — ловушка, петля, потому что это попытка изменить событие, которое не может быть изменено. Ты можешь солгать один раз, но поскольку истинное событие останется прежним, ты будешь вынужден возвращаться назад и лгать снова и снова… бежать по кругу, как цирковая лошадь.

Эрон чувствовал себя не участником рациональной дискуссии, а напуганным животным.

— В следующий раз, когда соберешься читать мне лекцию, скажи заранее, чтобы я мог спрятаться. Куда-нибудь между галактиками или внутрь нейтронной звезды. — Он снова поглядел на свой бластер, потянулся к нему и отдернул руку. — Можно мне забрать его?

— Конечно.

— Я не буду в тебя стрелять.

Скоджил усмехнулся:

— Не успеешь, даже если захочешь.

Страх мальчика сменился гневом.

— Ты мне врал! Прикидывался мирным и цивилизованным. А я верил!

— Многие вещи не таковы, какими кажутся. Ну давай, обманывай себя дальше, бери эту игрушку и воображай, что можешь выйти один на один со всей Галактикой. Давай поднимай! Снова станешь неуязвимым!

Эрон Оуза смотрел в пол. Он весь дрожал. Скоджил молча ждал — мальчику надо было дать время, чтобы переварить все, что случилось. Наконец Эрон наклонился и поднял оружие. Тело с трудом его слушалось.

— Мне страшно, — признался он, смущенно улыбаясь. Потом проверил предохранитель и убрал бластер в кобуру. — От таких уроков истории сердце в пятки уходит. Я, конечно, знаю, что все это как будто, что на самом деле ты добрый. И все-таки страшно.

— Вот и гандерийцы до сих пор боятся Первой империи, хотя прошло уже девять тысяч лет. Империя побеждает вновь и вновь, сколько бы раз они ни вспоминали об этом. И с каждым новым толчком извне старый неизжитый страх возвращается, и гандерийцы вновь прячутся за иллюзию своей неуязвимости. Твоя бесполезная игрушка — лишь одна из тысяч вторичных гармоник этого страха. И все можно свести к математическим уравнениям.

Мальчик вдруг хитро улыбнулся, глаза его загорелись.

— А ну, признавайся, старая злобная крыса, ты на самом деле психоисторик? Может быть, даже шпион со Светлого Разума?

Хиранимусу понравилась прямота вопроса. Эрон не любил окольных путей, не скрывал своих мыслей, как эти проклятые психократы.

— Я бы очень хотел быть психоисториком, дружок… — Это была правда. Скоджил тяжело вздохнул. Теперь пора переходить к неприятной лжи. — Но я всего лишь обычный занудный математик, хотя и люблю разбираться во всяких экзотических приложениях своей науки. Я не владею настоящим аппаратом, который позволяет психоисторикам предсказывать будущее в широком масштабе. Ученые Светлого Разума хранят свои секреты за семью замками. Они считают, что если каждый сможет предсказывать будущее, то историей нельзя будет больше управлять.

А мы, адепты Смитоса, тоже кое-что умеем и надеемся, что они правы!

—  Можно сказать, — продолжал он, — я просто грешник, который тайно балуется обрывками запрещенного знания. Все это касается дел давно минувших, так что я не очень опасен. Пока я даже не могу предсказать, взойдет ли завтра солнце этой планеты.

— Ты что, спятил? Даже я могу это предсказать!

— А я предсказываю, что ты через мгновение отправишься спать в гостевую комнату.

— А что, если я не захочу? В одном доме с тобой мне будут сниться кошмары!

— Тогда я сыграю в вице-короля и заставлю свое предсказание сбыться!

Эрон сдался. На самом деле он наслаждался своим бунтом против семьи и был рад ночевать в гостях. Когда мальчик встал, Скоджил поспешно дематериализовал отвратительную кушетку. Он проследил, чтобы ученик удобно устроился, укрыв его пуховым одеялом, которое в свое время купил на какой-то далекой межзвездной ярмарке. Эрон был в восторге от невесомости и экзотической расцветки одеяла и никак не мог поверить, что в нем нет никакой специальной электроники. Как может такое чудесное тепло объясняться настолько простой физикой, что ее понимают даже гуси?

— Насчет школы мы поговорим завтра, утро вечера мудренее. Спокойной ночи!

Эрон проводил наставника восхищенным взглядом. Контуры двери вспыхнули и исчезли.

Хиранимус уединился в кабинете и через пам установил беззвучный контакт с Оузой-старшим в летнем дворце. Стены квартиры были звуконепроницаемыми, но не настолько, чтобы противостоять аудиовозможностям хорошего пама. Он направил на себя видеокамеру и принял по возможности официальную позу в рабочем кресле. Экран осветился.

— Да? — Советник поднял глаза.

— Оуза, ваш сын у меня. Я думаю, ему лучше переночевать здесь.

Речь передавалась напрямую, через пам, с помощью электронного синтезатора голоса, так что Эрон не мог ничего подслушать.

— Вот, значит, он где! Слава Космосу! Он убежал в таком состоянии — я не знал, что у него на уме. Как же мы все-таки портим своих первенцев! От глупости, наверное. Он вам что-нибудь рассказывал?

— Мы обсуждали только его школьные планы.

Камера на другом конце дала общий план. Оуза-старший мерил шагами просторную комнату, увешанную реликвиями жестокого прошлого.

— Я предложил ему очень хороший вариант и никак не ожидал такой реакции.

— Ванхузен — отличный выбор. Но, возможно, есть несколько мест, которые еще больше соответствовали бы его талантам.

— Ах, Мурек, вы, как всегда, дипломат. — Немного успокоившись, Оуза сел. Камера показала его крупным планом. — Вы же понимаете, что существуют финансовые ограничения. Молодое поколение это, конечно, мало интересует, во всяком случае, моего сына. Он считает, что если я близок к правителю, то мои средства не ограничены, и он может их тратить, как ему угодно.

— Пожалуй, я мог бы предложить кое-какие альтернативы.

— Дорогие, конечно, — проворчал советник.

— Существуют стипендии. Есть школы, заинтересованные в юных талантах.

— Но он еще слишком мал, ему только двенадцать. В этом возрасте нет еще ни здравого смысла, ни гибкости. И в знаниях у него большие пробелы, да и в жизненном опыте. Я не понимаю, почему он так торопится в университет.

— А я понимаю и вполне с ним согласен. Математика — наука для молодых, здесь требуется ранняя подготовка. И выбор школы может иметь решающее значение.

— Так вы думаете, талант Эрона — математика? А это не потому, что вы сами математик? Хотя вообще-то он с пеленок любил щелкать всякие головоломки. Мне казалось, во всем виноват навороченный пам, что я купил.

— Я восхищен его способностями. И великолепный пам, который вы ему подарили, что делает вам честь как отцу, — лишь малая часть этих способностей. Я склонен думать, что Эрон лучший математик из всех, кого я учил. Не сомневаюсь, что к двадцати годам он меня перегонит.

— Но ему придется искать работу. У нас на Агандере не любят ленивых людей, даже если они блестяще образованны.

— Полагаю, вы хотели бы видеть сына имперским чиновником?

— Я никогда об этом не говорил, но надеялся.

— Однако все психоисторики — математики.

— Я не настолько наивен, чтобы питать такие амбиции.

— А зря. Не спорю — вероятность, что он станет психоисториком, исчезающе мала, но ведь важна условная вероятность. То, что у него откроются столь выдающиеся способности, было еще менее вероятно. Во всяком случае, у него есть данные для психоистории.

— Мне бы хотелось верить вам, пришелец. — Лицо советника было охвачено сомнением и нерешительностью. Как отец, он желал самого лучшего для своего наследника, но боялся необдуманным решением навлечь на него несчастье. — Эрон предлагал Керкориан. Вы тоже?

Человек на экране отчаянно прикидывал, чем еще он может пожертвовать, чтобы послать сына в прославленный университет.

Скоджил принял самый елейный вид, какой только мог позаимствовать у Капора.

— Керкориан настолько знаменит, что способен разорить кого угодно. Но Галактика велика. Есть школы и получше. Они не столь известны и рады будут принять студента, обладающего талантами Эрона.

— И вы предлагаете, чтобы я отпустил его шляться по Галактике в погоне за призраком? В его-то возрасте?

— В этом нет необходимости. Я улетаю на Дальний Мир по срочным семейным делам и с удовольствием взял бы с собой вашего сына. Там мы без труда попадем на прием к секретарю приемной комиссии Азинийской школы. Вы же знаете, что я математик с хорошей репутацией. Об Азинии вы скорее всего не слышали — не думаю, чтобы о ней упоминалось в гандерийских архивах, но она официально признана психоисториками. Кроме того, я имею отношение к фонду, который может взять на себя все издержки. И если Эрон хорошо себя проявит в первые четыре-пять лет, то Братство возьмет его к себе для дальнейшей подготовки.

— Психоистория на Дальнем? — удивился Оуза.

Основатель Второй империи основал колонию на Дальнем Мире, чтобы с ее помощью вновь цивилизовать Галактику, впавшую в хаос Междуцарствия. Но культура, созданная посредством математических методов психоистории, была намеренно лишена этих методов. Кроме того, теперь пришедший в упадок Дальний не имел даже малой толики прежней галактической власти. Она осталась лишь в легендах — подобно буйной растительности, когда-то покрывавшей ныне пустынную Терру. Дальний был лишь диковинкой для туристов и Меккой для антикваров, роющихся в останках былой славы.

Скоджил-Капор вкрадчиво улыбнулся.

— Вы забыли, что Дальний Мир когда-то готовил математиков, которые совершили революцию в науке и технике. Половина наших современных приборов обязана своей конструкцией принципам, развитым на Дальнем. Пам вашего сына — и тот разработан и создан там. Политическая роль Дальнего в Галактике уменьшилась во много раз, это верно, но, в конце концов, он никогда и не блистал политической мудростью, а был знаменит именно как научный центр. И вы до сих пор нигде не найдете таких преподавателей математики, как в Азинии. Просто они теперь не настолько богаты и с большим трудом привлекают достойных студентов. В Керкориане преподают более известные математики, но студентов в Азинии учат лучше. И я могу вас заверить, что психоисторики очень внимательно наблюдают за ее выпускниками. Это, несомненно, самое лучшее место для вашего сына.

— И сколько же мне будут стоить ваши услуги?

Пока Скоджил уговаривал Оузу-старшего, в его голове зародился безумный план, и он тут же начал реализовывать его, даже не обдумав еще всех деталей.

— Вы меня не поняли, достопочтенный Оуза. Обстоятельства вынуждают меня оставить службу у вас. И честь обязывает отдать вашего талантливого сына в хорошие руки. Каюта на корабле уже оплачена, и мне ничего не стоит взять Эрона с собой.

После этого они разговаривали недолго. От такого щедрого предложения Оуза-старший просто не мог отказаться. А перед честолюбивым Скоджилом это открывало весьма интересные возможности. Отключив связь, он еще долго неподвижно сидел в кресле, оценивая перспективы. Комбинацию надо было готовить тщательно или не затевать вовсе. Как психоисторик, Хиранимус чувствовал критические точки, определявшие будущее, — на них он и начал постепенно выстраивать свою схему. Прежде всего где-то по пути он должен улучить момент и слегка модифицировать пам Эрона. Даже Светлый Разум не мог потягаться по части квантронных технологий с мастерами Тысячи Солнц. Да, пожалуй, может сработать, и если сработает, то он, Хиранимус Скоджил, резко продвинется по служебной лестнице, потому что это будет означать громадный успех для дела Смитоса и Надзора. Ничего не подозревающий потенциальный предатель в самом сердце Братства психоисториков — разве это не козырь в их руках? И, может быть, тогда Скоджил, хотя как психоисторик он не сумел выйти даже на самый низший теоретический уровень, все-таки получит вожделенное назначение на Светлый Разум! Ведь Надзор сам признал, что у него слишком мало агентов в системе Империалиса.

Скоджил рассмеялся. Пока это всего лишь дикие фантазии, вызванные перевозбуждением. До чего же приятно наконец освободиться от личности Мурека Капора и строить планы самостоятельно!

Но как же мальчик? Не жестоко ли это — вставить «жучка» ему в пам и подбросить ребенка психократам как жертву жестоким богам? А они, возможно, его примут, ведь он гений! Тогда, в положенный срок, Эрон поступит в Лицей на Светлом Разуме. И что его ждет потом?

Эрон ему нравился. Бедняга, если его раскроют, а это рано или поздно случится, он окажется в настоящем аду. Скоджил смешал карты, разложенные на столе. Ах, если бы карты Судьбы и в самом деле могли предсказать будущее мальчика и уберечь его от беды! Но такое не способна сделать даже психоистория. Она ничего не говорит о будущем отдельной личности.

Но, несмотря на все укоры совести, Скоджил мучительно завидовал Эрону. Парень окончит Лицей! Он будет сидеть на Светлом Разуме и править Галактикой. Овладеет истинными методами научного предсказания, а не их извращенным подобием. Просто безумие — пытаться реконструировать психоисторию из случайных обрывков двухтысячелетней давности!

VII

КАЗНЕННЫЙ

ГОД 14810-й

Когда Эрон Оуза открыл «Избранные мысли Основателя», подаренные адмиралом, то не смог продвинуться дальше первой страницы. Некоторые слова приходилось читать вслух, чтобы вспомнить их значение. Не имея больше доступа к десяти миллионам слов, хранившихся в словаре пама, он был вынужден двигаться черепашьим шагом. Эрон то и дело останавливался и с тупым отчаянием смотрел в раскрытую книгу, как будто ожидая, что дух погибшего пама придет на помощь и начнет, как бывало, впрыскивать в сознание страницу за страницей, сопровождая информацию яркими образами, расчетами вариантов, помогая находить полезные ассоциации.

Но пам умер навсегда. Эрон висел в аэрокресле посреди полутемной комнаты, вглядываясь в завитки старинного шрифта, которым никто не пользовался уже две тысячи лет. Книга была выполнена тщательно, с благоговением, и чудесно украшена анимированными иллюстрациями и уравнениями. Но свет над головой противно мигал, половины панелей освещения и отражателей не хватало. Читать приходилось слово за словом, как в древние времена. Воистину тяжелый труд! И главное, над словами надо думать без всякой технической помощи. Эрон уже несколько раз был готов бросить это занятие, но иллюзия, что он все еще психоисторик и вот-вот сможет все понять, пока сдерживала его.

Понятия и формулировки казались смутно знакомыми, но он не был уверен, что вообще когда-нибудь видел слова Основателя в первоначальном печатном формате. Скорость зрительного восприятия оказалась невозможно низкой, он привык совсем к другой — как минимум две тысячи слов за мгновение при вводе через пам и гораздо больше в режиме прямой загрузки. Чтение — это ужасно! Куда быстрее просто жить, чем читать о жизни.

К сожалению, значительная часть информации, вводившейся через пам, так и оставалась в нем и использовалась мозгом лишь по мере надобности. Вот почему сейчас в голове оказалось так пусто. Интересно, каков собственный объем памяти человеческого мозга? Видимо, ничтожен. Нейронная макротехнология слишком груба.

Как же учиться без помощи пама? Где хранить мысли — в желудке? Эрон алчно взглянул на казенный аппарат, небрежно брошенный на стул. Этот трогать нельзя, но какой-то нужно достать — выпросить, взять взаймы, украсть, но достать — и заняться тренировкой, даже если уйдут годы!

В эту дешевую гостиницу Эрона привели охранники после его «второго рождения». Она находилась на одном из нижних ярусов планетополиса недалеко от Лицея. Мебель торчала из стен — грязно-белая, потертая, неуклюжая. Трубы в утилизаторе давно требовали замены. Компьютерный пульт тоже не в порядке — голографические проекции расплывались и хорошего разрешения добиться было невозможно. Демонстрационная стена не работала вообще.

От прежней жизни ему оставили только одежду да маленький красный метрикатор — карманный прибор физика, маленький, размером с ладонь, который мог измерять все, что угодно: твердость, расстояние, спектры, ускорение. Эрон уже не помнил, что еще. Кажется, как-то раз он сидел за столом, ел бутерброд и мерил локальную силу гравитации. На какой планете? Зачем?

Надо было выбираться из тюрьмы, пойти хотя бы погулять, только недалеко. Эрон встал и робко вышел из крошечной комнатушки. Снаружи, в городском коридоре, он осмелел и зашагал веселее, исследуя окрестности, но уже очень скоро начал в панике искать свою гостиницу. Как он шел? Спустился на уровень? Поднялся? Один магазин одежды показался знакомым, но очень скоро Эрон обнаружил, что похожих в округе много. Он совсем разучился ориентироваться. Вывески и знаки вокруг излучали информацию для пама — ее можно было при необходимости выводить в трехмерном виде прямо в поле зрения. Но пам, увы, отсутствовал. Несколько раз Эрон спрашивал дорогу, но получал ответ на непонятных инопланетных диалектах. Очевидно, вокруг одни иммигранты. Только пам мог бы расшифровать непонятную мешанину звуков и жестов.

В этом трехмерном лабиринте не было никаких четких ориентиров — ни больших залов, ни массивов растительности. Навстречу попадались в основном старики, не занятые работой и проводившие время в холлах левитационных лифтов. Двое молодых парней подозрительного вида решили проверить его кошелек. Хотя, может быть, Эрон и ошибался — он не привык общаться с подобным сортом людей. В прошлой жизни он таких просто не замечал. Но теперь в какой-то детской панике бросился наутек, петляя по коридорам, торговым переулкам и прыгая в колодцы левитаторов, пока каким-то чудом не оказался возле своей гостиницы. Он был так рад попасть наконец «домой», что даже расплакался.

Кое-как выспавшись, Эрон вспомнил о своих приключениях и, решив предпочесть моциону безопасность, следующие несколько вахт провел один в номере за запертой дверью, лишь изредка выбираясь за продуктами. Все это время он упорно отрабатывал технику чтения, с мучительным трудом продираясь сквозь мысли Основателя. Проблема состояла не только в отсутствии пама — выяснилось, что Эрон не вполне владел даже возможностями собственного мозга. Он настолько привык к постоянному диалогу с памом, что многие области органической памяти никак не хотели работать без внешней стимуляции. И теперь, чтобы получить доступ к сокровищам, запертым в этих мертвых хранилищах, мозгу Эрона приходилось заново, мучительно и на ощупь восстанавливать забытые последовательности нейронных кодовых команд. Как же тяжело быть идиотом! Но хватит жаловаться, вперед, за работу!

Итак, детерминизм. И снова детерминизм. Он прочел начало «Восьмой речи» Основателя бессчетное число раз. Психоистория — наука о предсказании. Но обязательно ли возможность предсказания предполагает детерминизм? В Галактике, где элита контролировала будущее всего общества, люди охотно обсуждали подобные философские проблемы. Но какой смысл обсуждать?

Чтобы отдохнуть от чтения, Эрон стал рассматривать книгу. Ее карманный формат предназначался для тех, кто любил читать и постоянно носил книги с собой. Страницы из целломета издавали странный древний запах — судя по дате на титульном листе, они были отпечатаны тысячу лет назад, во времена, когда от самого Основателя осталось лишь голографическое изображение, хранившееся в тайном склепе, — времена, до которых не доставали даже его самые смелые психоисторические предсказания, но тем не менее до рождения любого из современников Эрона оставались тогда столетия.

Ну все, хватит отвлекаться, за работу! Открой книгу и пытайся читать! Эрон изо всех сил пытался представить себе древний диспут между Тейнлордом Ремендианом и Основателем. Там должны были быть пышные одежды, табакерки, духи, учтивые жесты и высокопарные речи, но без визуальной поддержки пама перед мысленным взором мелькали лишь неясные призраки на темной сцене. Он упорно вглядывался в текст.

В «Восьмой речи» Основатель начал свое опровержение тезиса Ремендиана с корректного определения детерминизма, которое показалось Эрону смутно знакомым. В то же время оно поразило его, как поражают вещи, которые давно рядом, но до поры до времени оставались незамеченными. Эрон сосредоточился. Он все еще в достаточной степени оставался математиком, чтобы понимать важность четких определений в философском споре. В этом надо разобраться. Он постарается!

В детерминированной вселенной существует лишь одно неизменное будущее и одно прошлое. Соответственно, любое уравнение, описывающее события, должно иметь единственное решение, независимо от направления времени, при котором мы его решаем, даже если решение можно найти лишь приближенно с помощью бесконечного дробления шагов. При этом понятие выбора становится иллюзорным. Детерминизм полностью исключает ветвление, случайные события, ошибки и шумовой фон. В развитие такой вселенной не может вмешаться даже всемогущий бог. И наоборот, вселенная по определению не может быть детерминированной, если человек или бог имеют выбор, или же управляющие уравнения могут, при одинаковых начальных условиях, привести более чем к одному результату вследствие ветвления, случайностей, квантовой суперпозиции, ошибок или шума.

Ремендиан ошибается, клеймя нас как детерминистов. Психоистория не может быть детерминистской системой просто-напросто потому, что ни одно из ее вероятностных уравнений не имеет единственного решения. И это не должно нас удивлять. В конце концов, даже самые строгие уравнения физики при одних и тех же начальных условиях не приводят к вполне идентичным результатам. Философ-неомистик Бор…

Здесь Основатель перешел к чисто техническому обсуждению математического аппарата, которого потребовала бы детерминистская физика. Эрон ощутил приятное возбуждение — ему показалось, что он понимает все символы и смысл их сочетаний, — но когда попытался преобразовать динамические уравнения, у него ничего не получилось. Это было унизительно. Не понять Основателя, когда тот иллюстрирует основные определения самыми простыми парадоксами допотопной физики! Используя свой дряхлый компьютер как блокнот, Эрон выписал кратко основные положения и сосредоточился на них.

Любое корректное физическое описание нашей вселенной требует:

1. Симметрии по времени: физические уравнения, описывающие изменение состояния системы, не должны изменяться при изменении знака t , где t есть время (т.е. законы физики в нашей вселенной не могут быть изменены вследствие обращения времени).

Налагая затем условие детерминированности в качестве дополнительного ограничения, мы имеем:

2. Обратимость: физические уравнения, описывающие изменение состояния системы, не должны содержать ловушек (т.е. система недетерминирована, если может передавать информацию в недоступные состояния типа альтернативных миров и черных дыр).

Происхождение Ньютона, признанного (хотя, возможно, и мифического) отца физики, оспаривается не менее чем восемнадцатью планетами сектора Сириуса. Великая теория божественного творения, созданная древними ньютонианцами, была детерминистской, потому что, по своей наивности, не могла учесть информационных ловушек. По этой причине ньютонианская теория не смогла вывести энтропию из первых принципов: термодинамика требует встроенного механизма для сжатия информации. Даже после того как точные эксперименты гайзенбергианцев-мистиков установили неопределенность координаты-импульса, многие из ранних натурфилософов продолжали цепляться за свои теологические догмы, утверждая, что вся информация о прошлом каким-то образом сохраняется в координатах и импульсах состояний, существующих во вселенной, — ничто не может быть забыто. Но вселенная успешно забыла большинство этих людей.

Основатель полагал, что это устойчивое представление о вселенной как о всепомнящей сущности было унаследовано от принятой в то время веры в вечного и всеведущего Бога, взору которого открыто и прошлое, и будущее. Молчаливо (и неверно) предполагалось, что вселенная описывается математической моделью бесконечного трехмерного континуума, который не имеет верхнего предела для содержащейся в нем информации.

Полный энтузиазма, Эрон воспроизвел доказательство того, что детерминистская модель требует больше места для хранения информации, чем позволяет физическая природа вселенной. Поскольку голографический проектор был неисправен, пришлось писать маркером на белой стене. Отлично! Пусть остается вместо обоев.

В реальном мире информация о прошлом постоянно утекает — квантовые волновые функции расплываются, теряя когерентность, материя затягивается в черные дыры, — и поэтому существующих начальных условий никогда недостаточно, чтобы реконструировать прошлое (разве что с конечной вероятностью). А вследствие временной симметрии невозможность реконструировать прошлое означает также невозможность (опять же иначе, чем с конечной вероятностью) предсказать будущее. Работа по накоплению информации может быть завершена лишь тогда, когда это будущее становится настоящим.

Наше «сейчас» не содержит целиком ни прошлого, ни будущего, или, иными словами, имеет в качестве корней все возможные варианты прошлого, никак не указывая, который из них наш, а также содержит, в качестве ветвей, все возможные варианты будущего, не давая нам возможности определить, на какой ветви мы потом окажемся.

Ни один психоисторик, какими бы божественными способностями он ни обладал, не может предсказать абсолютного будущего, ибо в начальных условиях настоящего слишком мало информации для расчетов. Ни один историк, как бы он ни был аккуратен, не может написать абсолютно верной истории, ибо слишком много информации о прошлом безвозвратно утеряно.

Далее Основатель переходил к описанию методов, которыми математика может определить верхний предел количества информации о будущем, содержащемся в настоящем. Зная этот предел, можно уже оценить, какие варианты будущего могут нас ждать и какие переменные управляют вероятностями, соответствующими этим вариантам.

Мастер предложил ученикам — группе Сорока Шести, давно умерших, и Эрону, умершему совсем недавно, — интересную игру. Они должны были представить, что все события прошлого попытались закодировать информацию о себе в цифровой форме, чтобы передать ее сквозь время настоящему в его объемистые хранилища. Основатель изобразил это так, будто переговаривается с прошлым по телефону. Эрон скривился. «Привет, это прошлое. Приготовьте дешифратор и я расскажу вам, что здесь на самом деле случилось. Надеюсь, у вас достаточно места для хранения». По мере того как сообщения накапливаются, физический объем отдельных порций информации должен сжиматься, чтобы для них нашлось место. В искусственном трехмерном континууме этой проблемы не существует, но в реальном мире (Эрон представил себе, как Основатель улыбнулся) бюрократам-архивариусам пришлось бы сильно попотеть, чтобы, скажем, втиснуть имперскую историю в кубик со стороной в одну планкову длину волны. А как бюрократы во всем мире неизменно решают подобные проблемы переполнения? Да очень просто! Они ужимают оригинал до размера краткой записки, которую кладут на стол, а остальное отдают конторскому мальчику, чтобы он его куда-нибудь выбросил. Физиками для этой бюрократической процедуры придуман специальный термин — потеря когерентности.

И конечно же, согласно симметрии времени, события будущего также посылают сообщения. Они попадают в те же хранилища и их ждет то же обращение. «Привет! У телефона будущее. У меня для вас новости. Приготовьте место на складе». Хорошо известные ответвления в альтернативное будущее (классический парадокс «император в гробу») вовсе не являются ответвлениями в другие миры. Каждая ветвь попросту представляет один вопрос («Жив ли император?»), на который нельзя ответить, потому что бюрократы настоящего не нашли еще места для хранения ответа. Чтобы освободить место для каждой новой порции информации о будущем, приходится стирать одну порцию информации о прошлом.

Описание события в битах информации есть в точности количество ответов «да/нет», необходимых, чтобы отличить его от всех других возможных событий. Следовательно, если бы информация никогда не терялась (детерминистское требование), то любое сообщение с описанием события должно было бы нести из прошлого в настоящее в точности то же самое количество битов, которое содержалось в самом событии. Разве может такая передача информации обойтись без потерь?

Основатель играл с детерминистами, ловил их, дразнил, щипал за нос… Как мог Ремендиан принять такого кота за мышь? Мастер неутомимо отпускал шутки по адресу детерминистской вселенной, в которой все события наперебой передавали свои послания и переполняли все линии передачи пространства-времени в попытке всем вместе выплеснуться в настоящее.

Эрон попытался оценить чудовищный объем такой почтовой волны. На ум пришла забавная аналогия. Он представил, что через информационную сеть Светлого Разума идут непрерывным потоком все сообщения, посылавшиеся за последние четырнадцать тысячелетий! Где-то там должен быть и бессмертный заказ Тейнлорда Ремендиана от такого-то числа, который пожелал получить на завтрак три свиных эмбриона в тминном соусе на тостах. Эрон рассмеялся — подумать только, что ждет вселенную, если само ее выживание будет зависеть от вечной сохранности такого послания!

Итак, информация теряется. Но вселенная остается на своем месте. А вот и уравнения Основателя, иллюстрирующие ошибку.

Вывод: Детерминизм предполагает бесконечно большую мощность канала передачи сообщений без потери информации. Для этого пространство должно быть бесконечно делимым.

В этом месте своего трактата Основатель снимал маску шутника. В четырех простых строчках он выводил формулу оценки реальной мощности канала передачи. Главный параметр в этой формуле — планкова длина волны. Полоса пропускания вселенной недостаточно велика, чтобы обеспечить проход без потерь как посланий прошлого настоящему, так и посланий будущего прошлому. Реальная вселенная «написана» чернилами, степень зернистости которых не может быть меньше планковой длины.

Основатель указывал и основные способы, которыми вселенная теряет информацию.

1) То, что падает в черную дыру, не может оттуда выйти даже в силу обращения времени. Черные дыры непрерывно поглощают информацию; потеря информации создает дополнительную неопределенность прошлого, иными словами, поглощение информации черными дырами увеличивает энтропию.

2) Информация сохраняется на квантовом уровне неопределенным образом, например, значения координаты и импульса налагаются друг на друга в одних и тех же «регистрах», лишая физика всякой возможности «поймать» прошлое или будущее. В настоящем вселенной нет необходимости одновременно знать координату и импульс частицы, поэтому она и не хранит их независимо.

3) Физик может рассчитать распределение точек, в которые попадет электронный пучок после прохождения через две узкие щели, но не может предсказать, куда попадет каждый отдельный электрон: эту информацию нельзя вывести ни из каких начальных условий. Таким методом сжатия вселенная минимизирует используемую часть полосы пропускания. Физик может увидеть отдельную «точку попадания» после самого факта попадания, но не может проследить, по какому пути туда попал электрон.

4) Физик может предсказать, сколько альфа-частиц вылетит из грамма урана в следующий миг, но не может сказать, в какой момент данный атом урана-238 превратится в торий-234. Более того, в силу временной симметрии волновых уравнений, описывающих радиоактивность урана, он имеет один и тот же период полураспада, движется ли он вперед во времени или назад; но мы знаем, что атомы в том образце урана-238, который хранится в нашей лаборатории, были стабильны все миллиарды лет, которые он существует вне сверхновой, из которой был когда-то выброшен. Однако квантовая механика не позволяет предположить, что если мы обратим время, то те же самые атомы урана останутся стабильными все миллиарды лет, которые им потребуются, чтобы снова вернуться в родную сверхновую, — полоса пропускания ограничена и вселенная уничтожает ненужную информацию. Уран не сможет вернуться через время по тому же пути, по которому пришел, потому что информации об этом пути более не существует. Момент смерти атома урана не зависит от его истории.

Основатель завершил экскурс в физику изящным доказательством того, что в детерминистской вселенной, поскольку там нет ничего неопределенного, энтропии, которая есть как раз мера неопределенности, также не должно быть. Она равна нулю и, следовательно, не может расти. В мире без потерь информации не может быть и термодинамики. Постоянная энтропия — то же самое, что застой. И вообще, мало интересного можно найти в детерминистском мире!

Эрон забросил книгу в угол комнаты, уселся, скрестив ноги, на полу и мрачно задумался. Думал он долго. Если по мере того, как мы движемся в будущее, информация теряется и энтропия растет, тогда, наоборот, информация должна накапливаться и энтропия падать, если мы прослеживаем события назад в прошлое. Простая логика, но как же тогда быть с временной симметрией физических законов? Эрон заснул в слезах. Он больше не может понимать простых вещей! Он превратился в кретина, в животное!

Но когда Эрон проснулся, то уже все понимал! Во сне его мозг разобрался с дилеммой. Удивительно! Он придумал простую модель, с которой можно работать даже без пама. Законы ее симметричны по времени. И она не детерминистская, потому что ее будущее лишь частично предсказуемо, а прошлое может быть лишь частично восстановлено. Модель не содержит направления времени — энтропия возрастает независимо от того, развивается система вперед во времени или назад.

Это было замкнутое ожерелье из шариков: черные и белые стояли неподвижно, а синие непрерывно двигались вперед или назад.

1. Черные шарики могут менять свое состояние и становиться белыми, испуская при этом подвижный синий Шарик вправо или влево с равной вероятностью.

2. Синий шарик свободно проходит сквозь черные или синие, но поглощается при контакте с белым.

3. Белый шарик, поглощая синий, превращается в черный.

4. Черные шарики испускают синие со случайной вероятностью, зависящей от того, сколько синих шариков через них прошло.

Вот такая простая вселенная!

Можно ли в начальный момент времени, зная, какие шарики черные, а какие белые, предсказать будущие состояния ожерелья? А восстановить прошлые состояния? Вследствие временной симметрии эти две проблемы идентичны. Поскольку система не детерминирована, ни будущего ее, ни прошлого точно знать невозможно, но вероятность любого состояния в будущем или прошлом может быть вычислена абсолютно точно. Зная эти вероятности, можно вычислить степень неопределенности — энтропию — любого будущего или прошлого. Энтропия системы увеличивается при движении вперед, в будущее, и так же точно, как и утверждал Основатель, увеличивается при движении назад, в прошлое.

В детерминистской вселенной, где каждое событие приводит к точно определенным следствиям, обратимость и симметрия по времени — одно и то же. Но в вероятностной вселенной это две совершенно разные вещи!

А он еще хотел вернуться в прошлое, стать двенадцатилетним и начать все сначала! Да, для этого пришлось бы нарушить все законы термодинамики! Эрон расхохотался.

Уравнения движения, описывающие, как бокал разбивается о стену, одновременно описывают и его сборку из летящих кусочков стекла, но вероятности этих двух процессов совершенно различны. Какая прекрасная иллюстрация! Процесс может быть полностью обратимым, но насколько маловероятно такое его обращение!

Эрону казалось, что он заново родился. Оказывается, все-таки можно думать без пама, хотя бы во сне! Улыбаясь, он поднял с пола книгу, разгладил смятую страницу и начал сначала. Слова по-прежнему приходилось произносить вслух, а предложения — снова и снова перечитывать. Но теперь Эрон начинал понимать, как работает мозг сам по себе, без помощи пама — последний раз он сталкивался с этой проблемой в возрасте трех лет.

Основатель продолжал:

Мешает ли нам в наших поисках будущего отсутствие детерминистских уравнений? Нисколько!

Наши психоисторические методы МОГУТ предсказать критические точки ветвления наиболее вероятных вариантов будущего общества. Сложное имеет свои сверхуровни простоты. Мы можем с высокой точностью предсказывать социальные структуры в масштабе тысячелетий, так же как физика рассчитывает орбиту планеты на тысячу лет вперед. Конечно, мы не беремся предсказать жизнь отдельной личности, но ведь и физик не смог бы рассчитать траекторию отдельной молекулы в атмосфере планеты.

Мы вычислили много вариантов будущего, но не все из них одинаково вероятны. Самый неприятный, который уже маячит на горизонте, — это широкомасштабное галактическое междуцарствие, но существуют и более благоприятные ветви, хотя они и менее вероятны. Та ветвь, которую мы сейчас исследуем, обещает куда менее жестокую и долгую темную эпоху. И уже рассчитаны ключевые точки, небольшое воздействие на которые может сильно изменить вероятности в нашу пользу.

Допускает ли наша схема ветвления свободные действия индивидуумов? Конечно! Экспериментальная расчетная модель предполагает, что НЕКОТОРЫЕ личности воспользуются ВСЕМИ разрешенными степенями свободы в рамках этой схемы. Психоистория подсказывает способы ограничения различных степеней свободы, так что…

С другой стороны, психоистория исключает всеобщую свободу в духе Тейнлорда Ремендиана. Неограниченная свобода предполагает, что каждое уравнение действия имеет бесконечное число решений, таким образом делая будущее полностью непредсказуемым. Предсказание невозможно, поскольку все возможные события равновероятны. Попробуйте разговаривать, не зная, что будет делать ваш рот! Попробуйте взять стакан воды, если ваши пальцы откажутся подчиняться законам физики! Без предсказания невозможно управлять — даже всемогущий властитель оказывается бессилен.

Психоистория не допускает ни детерминизма, ни вседозволенности. Она определяет ограничения, в рамках которых разворачивается история, и указывает ключевые точки оптимального воздействия. Наша модель действует в фазовом пространстве. Разрешенных степеней свободы здесь меньше, чем измерений в пространстве «полной свободы», но в то же время значительно больше, чем в детерминистской модели, которая не позволяет выбирать вообще.

Эрон бережно положил драгоценную книгу в карман. Интересно, сколько свободы осталось у него самого? Упорное чтение без сна и отдыха утомило его, но Эрон тем не менее чувствовал себя на подъеме. Упражнения с книгой пробудили новые воспоминания. Один из образов был особенно ярким, но детали никак не давались. Он на площади перед отелем… да, именно так… на какой-то странной планете, названия которой не помнил. Когда же это было? Похоже, он тогда был еще мальчиком… В руках он держал свою первую книгу, и она кого-то приводила в ужас… ах да, его наставника! Толстенная книга о древних императорах Галактики. И наставнику совсем не улыбалось платить за провоз такого кирпича — ведь содержание книги могло бы поместиться в модуле памяти куда меньше булавочной головки!

VIII

ПЕРВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ГОД 14790-й

Гравитация здесь была слабее, чем на Агандере. Эрон Оуза вприпрыжку спускался по ступеням узкой улочки, прижимая к себе только что купленную «Краткую историю». Он все утро пробегал вверх-вниз по переулкам старых кварталов столицы созвездия Ульмат, заглядывая в магазины и парки, и даже быстро, одним духом, проскочил через освященные временем лужайки школы Ванхузена. Не хватало еще, чтобы несчастные отцовы прихвостни поймали его и все-таки заставили учиться здесь!

Он успел забежать на минутку в студенческое кафе и взглянуть на лица тех, с кем ему, слава Космосу, не придется жить бок о бок долгие годы, — глупых девчонок с длинными позолоченными ногтями и заносчивых парней в смешных вычурных шляпах. Ну все, хватит! Для одного утра впечатлений вполне достаточно. Теперь вниз! Эрон понесся, прыгая через ступеньки.

Наставник Капор прохлаждался за столиком в маленьком кафе на площади против отеля, где они договорились встретиться.

— Вот и я, успел вовремя!

Эрон шлепнул книгу на стол и с облегчением уселся.

— Книга? — вежливо поднял брови учитель.

— Я купил ее на распродаже старья. Шум, гам, дешевые лотки. Куча торговцев и все перебивают друг у друга цену. У меня глаза на лоб полезли. Товар — закачаешься, такого даже в архиве не отроешь! Я там бродил, бродил между рядами, и вдруг на третьем этаже наткнулся на полки с книгами! Это товар поспокойнее, просто душа радуется.

— Ты что, никогда в жизни не видел книг?

— Вот именно, потому и решил купить одну! — счастливо рассмеялся мальчик. — Это не за твой счет, не волнуйся, у меня своя кредитка. Почитаю про императоров. Ты сам говорил, что надо знать историю! — добавил он с вызовом, не увидев одобрения в глазах Мурека.

— Меня беспокоит оплата багажа. — Учитель поддел рукой толстый том. — Тебе не дали к ней шаблона для репликатора? Такую тяжелую штуковину легче делать заново каждый раз, когда читаешь, чем таскать взад-вперед по Галактике.

— Я не могу взять ее с собой? — Эрон насупился.

Капор повернул книгу и прочел заглавие: «Краткая история наших блистательных императоров от Камбала Первого до Дзанкатала Благочестивого». Потом поднял и покачал в руке, оценивая содержание с научной точки зрения.

— Ух ты, подошла бы, пожалуй, для утренней зарядки! — Он посмотрел на титульный лист. — Очень старая. — Понюхал его. — Точно старая, на целломете. Если я не ошибаюсь, Дзанкатал Вешатель жил еще лет за сто до Основателя. — Он многозначительно кивнул. — Да-да, не удивляйся, просто здесь, на окраинах Галактики, о его благочестии сложилось несколько другое мнение.

Откинувшись в кресле, наставник хлопнул ладонью по толстой тисненой обложке.

— Разумеется, ты можешь взять ее. Но только запомни одну вещь — этому приходится учиться каждому юному путешественнику по Галактике: доставка книги на Дальний Мир стоит гораздо дороже, чем сама книга. И еще одно: поскольку за багаж плачу я, сделай мне, пожалуйста, одно одолжение — прочти эту проклятую историю! И учти: она старая и входного порта для пама у нее нет, так что читать придется глазами, страницу за страницей. — Он рассмеялся. — Будешь знать, как покупать книги!

— Это не просто книга! — возмутился Эрон. — Здесь автоматика! — Он раскрыл заднюю обложку и развернул тонкую панель управления. — Вот индекс: жмешь кнопку и открываются нужные страницы, одна за другой. В тексте картинок нет, но сюда ты можешь вывести все, что захочешь. Вот, смотри! — На экране появилось анимированное изображение какого-то из императоров, благословляющего толпу на фоне парадного дворцового интерьера. — Классно! — восхитился он, разглядывая величественную архитектуру Светлого Разума, на фоне которой даже роскошная мебель выглядела игрушечной. — Неужели они так жили?

— Ты на текст смотри, на текст! — усмехнулся наставник.

Даже на мгновение не мог забыть о своих поучениях!

— Я уже прочитал кое-что! Ты об этом и не слыхивал! — обиженно воскликнул мальчик. — Ты тут недавно говорил, что Ульмат захватил Дайджин Смелый. А вот и нет! Это сделал его сын Арум, в царствование Дайджина Тихого. Налетел со своим флотом и поотрывал нам яйца, а потом вернулся на Светлый Разум и сделал то же самое с императором! Просто чтобы показать, кто в Галактике главный. Я, как только на это наткнулся, сразу книгу и купил. В архивах на Агандере такого не найдешь. Гляди!

Он торопливо раскрыл книгу в нужном месте, явно гордясь, что нашел что-то, чего не знает даже учитель.

Император Дайджин Тихий (5597—5671 г.э., правил в 5632—5641 г.э.)

…родился на борту линкора «Сантерно» от неизвестной императорской наложницы в разгар Персео-Карской наступательной кампании своего отца. Музыкант и ценитель живописи, младший и нелюбимый сын Дайджина Смелого, он был возведен на трон спустя считанные вахты после кончины отца уставшим от войн двором, который отчаянно спешил вернуться к политике всегалактического примирения и консолидации.

…по-видимому, ничего не знал о тайном аресте и казни шестерых своих сводных братьев во время приготовлений к коронации. Седьмой и самый предусмотрительный брат, Арум, популярный в армии командующий галактической армадой отца, отказался прибыть на Светлый Разум для участия в торжествах, сославшись на неотложные военные обязанности. Через два года, пережив три покушения на свою жизнь, Арум ответил на подлые происки двора, безупречно проведя блицкампанию по покорению созвездия Ульмат силами Восемнадцатого мобильного флота. Целью блестящей атаки было продемонстрировать кровожадным пацифистам двора, чем грозит вмешательство в его дела.

Дайджин Тихий правил неэффективно, постоянно пытаясь наладить отношения с братом. Наконец Арум, устав притворяться лояльным подданным властителя, которого презирал, прибыл на Светлый Разум во главе флота, публично кастрировал императора и отправил его в ссылку, открыто взяв, таким образом, дела империи в собственные руки.

Император Арум Спокойный (5591—5662 г.э., правил в 5641—5662 г.э.)

…питал слабость к своей гавани в Ульмате. Использовал ее в качестве главной базы флота и позднее основал там Орбитальный Военный Музей в честь своего отца. Его стихи, в особенности поэма «Ночи Агандера», пользовались большой популярностью при дворе… был отравлен своей матерью…

Эрон оторвался от книги. На его лице была задумчивая улыбка. Подумать только, императору была известна его родная планета!

— Наверное, Арум любил Агандер. Надо же, написал о нас стихи… но я так и не смог нигде найти их. Я искал! Странно, ведь все должно быть друг с другом связано, чтобы нужные данные всегда можно было найти!

Робот принес двум ученым гостям обед и терпеливо дожидался, пока они уберут со стола книгу, чтобы накрыть на стол. Мурек отщипнул кусочек копченой рыбы, скорее всего фризской — местная морская фауна так и не дошла в своей эволюции до столь высокоорганизованных форм.

— В Галактике сто квадрильонов человек и у каждого своя жизнь и своя история, а ты хочешь, чтобы все с начала времен было записано и снабжено ссылками, вплоть до пещерных рисунков Ласко. Тогда учить историю было бы слишком легко! — устало произнес он.

— Но должна же быть в биографии императора ссылка на его произведения!

— Если хочешь, я научу тебя нескольким хитростям, и ты в течение года сам разыщешь эти стихи.

— Как же ты любишь простое любопытство превращать в работу! Есть еще одна интересная вещь, которую искать легче. Император Арум основал где-то здесь, в Ульмате, военный музей. Корабли и все такое, в честь отца. Что с ним случилось? Неужели все это супероружие так и сгнило на орбите или сгорело?

Эрон легкомысленно задал этот вопрос, рассчитывая, что всезнающий наставник сразу ответит, но тут же пожалел, что открыл рот.

— Хорошая проблема для того, чтобы поупражнять мозги, — ответил Мурек.

Таким тоном он обычно давал задания.

Они должны были покинуть пределы созвездия Ульмат всего через десять вахт, и все это время Эрону пришлось заниматься сбором сведений о каком-то музее, которого к тому же давным-давно не существовало! Учитель дал ему длинный список совершенно бессмысленных поручений. Эрон еще мог понять, зачем нужны долгие поиски в архивах, хотя оборудование отеля было неудобным и явно устарело. Но… расспрашивать незнакомых людей? Бегать по лавкам флотских диковинок? Закачивать в пам музейные брошюры?

Но в конце концов он все-таки разузнал, что случилось с Орбитальным Военным Музеем. Во времена Междуцарствия образцы кораблей Дайджина Смелого, пережившие тысячелетия спокойного хранения, были захвачены пиратами и проданы местным военным диктаторам. Когда Эрон мрачно поведал об этом наставнику, тот отреагировал в своей суховатой манере.

— А чего ты ожидал? Что древние имперские дредноуты класса «Хорезкора» будут висеть на орбите и дожидаться, пока ты явишься их разглядывать?

— Вот было бы здорово! — мечтательно воскликнул мальчик.

— Тогда беги в здешнее турбюро!

Эрон взглянул на учителя и заметил веселые искорки в его глазах. Он понял, что его провели, и кинулся к компьютеру просматривать местные достопримечательности. И в самом деле, гигантский «Хорезкор», давно лишившийся гипердвигателей и оружия, — все, что осталось от музейной армады Арума, — оказался совсем рядом. Несколько столетий назад его отреставрированный корпус был использован как часть орбитального терминала для дальних межзвездных рейсов. Эрон до сих пор не увидел его только потому, что они с Капором прибыли на меньшую станцию, предназначавшуюся для локальных сообщений внутри созвездия. Когда же он просмотрел информацию об отправлении их корабля, то почти сразу наткнулся на многоцветную рекламу «потрясающего Хорезкор-тура».

Эрон задумался о своем загадочном наставнике, молодом пришельце с дальних звезд, который чудесным образом устроил ему такое невероятное приключение — путешествие, из которого он, возможно, и не вернется. Хотя отец, конечно, будет ждать. Но, глядя с орбиты на сине-зеленый с белыми разводами шар Агандера, висящий на фоне величественных светящихся облаков звездной пыли, Эрон принял сознательное решение не возвращаться никогда. Может быть, правда, он когда-нибудь передумает?

Вернувшись в номер, Эрон нашел Капора спящим. Ничего, тем хуже для него! Нечего было подшучивать!

— Так что, мы пойдем перед отлетом смотреть «Хорезкор»? — громко осведомился он. — Он длиной два километра! Там чего только нет! У него были самые большие гипердвигатели во вселенной. Пожалуйста!

Учитель приоткрыл глаза:

— А как же… Он у нас в программе.

— А почему ты мне не сказал? Ах ты…

Эрон так рассердился, что готов был трясти Мурека, пока тот окончательно не проснется, но вовремя сдержался.

— Ты останешься на Дальнем один, — ответил сонный голос с постели. — Я больше не смогу все делать за тебя. Большинство психоисториков убеждены, что их наука настолько мощная, что может, предсказывая будущее, игнорировать прошлое. Но при этом они теряют некую перспективу, которая необходима, чтобы применять математические методы с изяществом. Если ты хочешь добраться до Светлого Разума и оставить там свой след, то должен разбираться в миллионах лет истории с ее взлетами и падениями цивилизаций не хуже, чем в меню для завтрака.

— Какие миллионы лет? Нас тогда и в помине не было! Империи — и той всего ничего!

— Не станешь же ты утверждать, что люди так и появились в субсветовых кораблях во время первой волны экспансии? А ведь была когда-то жизнь в пещерах, слизняки на обед и недосягаемое звездное небо над головой! С тех пор до нашей цивилизации много времени прошло. И тебе надо все это знать, я за тебя учиться не буду. А буду я спать, потому что сейчас середина моей ночной вахты! А ты как хочешь.

Мурек повернулся к свету и скомандовал ему выключиться.

— Твое следующее задание, — добавил он уже в темноте, — выяснить, что происходило в Ульмате до прибытия туда людей.

Эрон неохотно оставил его спать, но долго еще весь кипел от возмущения. Он уже знал, что было в Ульмате до колонизации! Ровным счетом ничего! Все планеты в созвездии совсем молодые, самая старая образовалась не более двух миллиардов лет назад. А Агандер — моложе всех. Колонисты нашли лишь первобытный бульон с взвесью микроорганизмов. И вряд ли очень вкусный. Только в центральной планетной системе нашлось что-то похожее на многоклеточную жизнь — какие-то крошечные шипастые штуковины, которые прокачивали через себя воду. А на Ракале не нашли вообще ничего, потому что там не было воды.

Этот идиот Капор думает, что я совсем ничего не знаю!

Но скоро мальчик забыл об унижении и уже шагал в мечтах по гигантскому имперскому дредноуту среди всего многоцветного великолепия, которое только мог обеспечить пам. Он отдавал приказы с мостика и посылал вперед шеренги боевых станций. Командующий флотом вел свои корабли на Агандер!

IX

ПОЛЕЗНОЕ ЗНАКОМСТВО

ГОД 14790-й

Возвышаясь в дверях своей мастерской, Карджил Линмакс взял галактарий, задумчиво взвесил в широкой шестипалой ладони и стал, крутя, рассматривать.

— По мне, так смахивает на раскрашенную подделку! — проревел он наконец густым басом, которым, должно быть, стоя на мостике, отдавал команды пятипалым членам экипажа.

Кикажу Джама весь напрягся.

— Один древний купец с Дальнего был бы весьма обижен на вас за такое недоверие. — Гиперлорд и сам слегка обиделся. — Я сам видел, как это яйцо проецировало звезды. Могу вас заверить, оно и в самом деле принадлежало купцу. Мне его достал друг, которому можно доверять.

— И оно сдохло у вас в руках сразу после покупки? Бывают фальшивки, которые и на такое способны. Подыхают, прежде чем вы успеете понять, что это одна видимость. — Он опустил на нос выпуклые увеличивающие очки и вгляделся в поверхность нефритового яйца. — Совершенно не похоже на вещь с Дальнего, даже рядом не лежало! Хотя игрушка симпатичная. Вообще, кто знает, может, и настоящая. В четвертом веке, — он имел в виду эру Основателя, а не галактическую, — купцы здорово разбогатели, и некоторые из них заказывали чертовски заковыристые вещички. Я видел и покруче. Мастер не с Периферии, точно. Но это ничего еще не значит — в те времена самые странные людишки вдруг выскакивали на Дальнем неизвестно из какого гиперпространства. Ну что ж, попробуем расколоть его о палубу.

Увидев выражение ужаса на лице Джамы, Карджил гулко расхохотался.

— Не бойтесь, это просто так говорится. Когда я учился на наномеханика, мы всегда называли это «расколоть», даже когда речь шла о самых деликатных операциях.

— Так вы по профессии наномеханик? — с уважением спросил гиперлорд.

Он машинально снял берет и держал его в руке, не зная, куда положить.

— Я учился давным-давно и с тех пор ни разу не практиковался. Попал на флот и всю жизнь потратил на секретные ультраволновые шифры. Всякие древности с Дальнего — просто увлечение, чтобы не сидеть в старости без дела. У меня неплохие инструменты, в основном флотская оснастка — все, что удается прихватить на корабельных кладбищах.

— Впечатляет! — уважительно прокомментировал Джама, входя в мастерскую, просторную, как ангар, и набитую приборами и станками. Самые миниатюрные помещались в стерильных вакуумных контейнерах, снабженных электронными микроскопами. Были там и изящные самодвижущиеся роботы странных конструкций. Некоторые машины, наоборот, поражали огромными размерами. — Вы что, нашли забытый склад времен Первой империи?

Линмакс рассмеялся.

— Все эти громадины — просто антисейсмическая арматура. Вы ведь заметили, когда спускались со станции по тем треклятым ступенькам, что я живу в стене каньона? Сто лет назад прямо у вас под ногами прошла линия разлома. Слава Космосу, я тогда еще не родился, — ухмыльнулся он. — Разрезанные квартиры даже не стали перестраивать, так что теперь я могу заглядывать к соседям через природный воздуховод шириной пятьдесят метров и перекрикиваться с ними. У нас иногда еще, бывает, потряхивает, так что зубы стучат. Ничего серьезного, но маленькие предосторожности не помешают.

— Великие Звезды! — воскликнул Джама в ужасе, нервно перебирая в руках складки берета. — Как же люди решаются жить здесь?

— Здесь дешево. — Великан снова ухмыльнулся и провел пятерней, точнее, шестерней по седой шевелюре. — Как думаете, можно прожить на пенсию отставного офицера флота?

Он извлек из яйца-галактария неисправный атомный блок питания и начал устанавливать в вакуумном контейнере для анализа.

— А зачем вам эти редкости с Дальнего? — Но прежде чем Джама успел ответить, презрительно скривился. — Могу вас одновременно огорчить и обрадовать. Эта батарейка — «Фарликвар», компактная конструкция, но дрянная. Ее выпускали всего три года, с 374 по 377 год эры Основателя, потом сняли с производства. Обещали золотые горы и сели в лужу. Сама по себе она ничего, но подвел контроль качества. В результате они завалили все военные контракты. Это первый «Фарликвар», который я вижу. Так что он настоящий, но замены вы не найдете. — Он еще раз взглянул на экраны приборов. — Похоже на пульсирующие перебои, самый скверный вариант. Потрясти ее или постучать — могла бы и заработать. Только ненадолго — на несколько мгновений, а потом расплавила бы всю вашу игрушку. Не поручусь, кстати, что все это не дешевая халтура, сварганенная наспех из всякого военного старья и проданная вашему доверчивому купцу каким-нибудь пришлым пройдохой. И где же ваш достойный доверия друг откопал ее — на помойке у купцов?

— Выходит, это просто хлам? — приуныл Джама.

— Не обязательно. Этот блок питания могли использовать потому, что качественных не хватало из-за войны. Но сильно не надейтесь.

— Я не сказал вам, что он пару тысячелетий провел в космосе.

— Авария корабля? И хорошо, и плохо. Проверю, нет ли повреждений от космических лучей. Самое скверное, что у меня нет в запасе никаких подходящих батареек на замену. И ни у кого другого вы тоже не найдете. Если у вас есть деньги, я мог бы попробовать сделать сам. В крайнем случае — взорвем мастерскую. Ничего, спишем на землетрясение, — улыбнулся он. — Мы тут давно уже привыкли все валить на наш разлом.

Джама так и не нашел, куда повесить берет, и снова надел его. С волнением он наблюдал, как воодушевившийся Карджил открыл еще один вакуумный шкаф, побольше размером, и спрятал нефритовое яйцо в его зловещих недрах.

— Оставим его пока здесь. Анализ будет идти страшно медленно, но так я прощупаю его куда более тщательно. — Он подкрутил что-то, устанавливая параметры. — Все, теперь придется подождать. Пошли поболтаем немного на балконе. И соседям покричим.

Тут в мастерскую вошла маленькая девочка лет шести. Она подошла к собеседникам, осторожно неся полный до краев стакан сока и булочку с сыром и капустой.

— Папа, тебе надо поесть! — Она повернулась к Джаме. — А вам что подать, сэр?

«Сэр» она явно прибавила под впечатлением от изысканно роскошного костюма гостя.

— Он умирает с голоду, Туфелька, — проговорил Карджил, жуя булочку. — Если даст мне заказ, пригласим его отобедать с нами.

Девочка четко, по-военному, отсалютовала и умчалась. Гиперлорд удивленно проводил ее взглядом.

— Ну, в конце концов я ведь ее старший офицер, — смущенно объяснил Линмакс.

— Это ваша внучка?

— Великий Космос, нет, конечно!

Вдали по металлу гулко загрохотали шаги. Джама повернулся в направлении шума и заметил наверху, на галерее второго этажа, пятилетнего мальчика, которого с негодующим криком догонял двухлетний карапуз. Семейство? Джама, поклонившись, поспешил исправить свою оплошность.

— О, вы, конечно же, отец этих малышей!

— Ничего подобного! — сурово ответил Линмакс. — Отец Туфельки убил ее мать и прыгнул в провал, пытаясь захватить с собой дочь да еще решетку, за которую она уцепилась. Мне случилось оказаться рядом как раз вовремя. Ее пальцы потом едва удалось оторвать от железа. Девочке очень нужен был родной дом, и я решил не нагружать социальные службы. Они действуют эффективно, но им не хватает… ну, вы меня понимаете. — Он тяжело вздохнул и продолжил: — И конечно же, один легкомысленный поступок влечет за собой другой. Малыша — того, что догонял мальчика, — мне принес сосед. Он, видимо, считает, что у меня доброе сердце. Я тут как бы возглавляю неформальное местное самоуправление, которое занимается тем, до чего не доходят руки у чиновников. Эту малышку — ей еще надо будет придумать имя, — очевидно, бросили. У нее нет свидетельства о рождении, а генетический код не соответствует ни одному из триллиона, что зарегистрированы на планете. И она не из иммигрантов, потому что в ее клетках нет штампа наносертификации. Я сам проверял. Что касается мальчика, то даже и не спрашивайте…

Воздушный шлюз двери с шипением закрылся. Они уже были на балконе и глядели на хаотическое нагромождение других балконов, ступеней и арок, нависавшее над головой и спускавшееся уступами в бездонную пропасть. Джама осторожно, крошечными шажками приблизился к краю и присел на стул, судорожно сжимая обеими руками стальной поручень. Как хорошо, что это не аэрокресло! Как и большинство обитателей Светлого муравейника, привыкших к тесным коридорам, он просто зеленел, когда смотрел с высоты больше собственного роста. А Карджил уже давно сидел, закинув ноги на ограду, и обменивался приветствиями с соседкой, которая выбивала пыль из коврика прямо в общую атмосферу. Воистину антиобщественное поведение! Гиперлорд был восхищен — таких людей не так уж трудно увлечь идеями революции!

Карджил Линмакс вежливо повернулся к своему клиенту.

— Вы собирались рассказать о своем интересе к древностям с Дальнего, когда я вас так грубо прервал…

— Меня вообще восхищают художественные достижения анархических правительств Темных Веков…

Старый служака расхохотался.

— Правительства? Во время Междуцарствия щеголи вроде вас пускали планеты на дрова, потому что никаких правительств просто не существовало!

— Слишком сильное утверждение. В то время было испытано много интересных идей в области управления, гораздо больше, чем в теперешней сонной Галактике. Хотя бы вот самоуправление у ученых на Дальнем Мире, когда они были сосланы на Периферию.

— Со всем уважением к вашему гиперлордству, этот эксперимент едва ли был оригинальным. Демократия, если верить мифологии, так же стара, как Терра и Солнце. Ее придумали обезьяноподобные рабовладельцы-гомосексуалисты, которые жили со своими свирепыми богами на горе Олимп или Эверест, или что-то в этом роде.

— Ваши сведения о мифологии не совсем верны, друг мой. Демократию изобрел раб по имени Линкольн, который поднял великое восстание против своих виргинских хозяев, вынудив их спуститься с горы Арарат и даровать его народу Великую хартию вольностей. Есть даже основания полагать, что этот Линкольн был реальным человеком, а не мифической личностью, хотя я никогда не разбирался в этом вопросе подробно. Согласно некоторым очень надежным источникам, он был даже не с Терры.

Дверь зашипела, смешивая общий воздух с частным, и в щель просунулось печальное личико Туфельки.

— Мы никак не можем уложить малышку спать, она все танцует и танцует!

— Ну вот, опять бунт на корабле. Немедленно подавить! Ты пробовала включить музыку побыстрее?

— Ну, папа! Я серьезно! Мы ничего не можем сделать, помоги, пожалуйста!

— И не подумаю! Хороший корабль управляется сам. Когда я был капитаном и нижний чин не выполнял приказа идти спать, он немедленно списывался на базу без пенсии. Дело капитана — вести корабль вперед, а не надзирать за послеобеденным сном команды.

— Тогда я уложу ее силой и придавлю подушкой, — надулась Туфелька.

— Это нарушение пункта 43А Устава!

— Ну, папа! — Девочка подняла руку в салюте и дверь снова зашипела, закрываясь.

Джама усмехнулся:

— Вижу, вы не такой уж большой почитатель идей ваших горных обезьян-гомосексуалистов!

— Всему свое место. Не могли же древние, не имея персональной памяти, решить заранее все проблемы Галактики! Подозреваю, что они тоже испытывали затруднения, когда надо было укладывать спать двухлетних детей. Кстати, в военной истории упоминается, что наши далекие предки, независимо от политических убеждений, весьма преуспели в искусстве убийства беззащитных детей.

— Это просто клевета, хоть и освященная временем. Я убежден, что мы многое забыли из достижений прошлых веков.

— Вы что, криогенист?

Гиперлорд быстро вызвал из пама список религиозных культов.

— Такого слова я не знаю.

— Они обшаривают Галактику в поисках замороженного тела легендарного терранца. Я полагаю, жидкий гелий впервые был получен где-то в шестидесятом тысячелетии до галактической эры и использовался как раз для замораживания трупов. Когда этот дикарь оттает, то он якобы откроет нам утерянные тайны веков и благодаря своей древности и мудрости разом решит все наши проблемы. Про эти воскрешения написана куча всякой литературы. — Карджил зашелся от смеха, вообразив, как терранский мессия в медвежьей шкуре в отчаянии бродит по коридорам Светлого Разума, ища дерево, на которое можно помочиться. — Когда я служил на флоте, ко мне не раз подъезжали, чтобы я поискал этого замороженного спасителя. Как-то раз сектанты даже прислали мне файл с его якобы только что найденными судовыми документами, из которых следовало, что тело находится в радиусе тысячи лиг от моего корабля.

Гиперлорд Кикажу Джама презрительно фыркнул.

— Казалось бы, в наш просвещенный век о подобной чепухе давно пора забыть!

— В том, что эта чепуха существует, виноваты психократы, черт бы их побрал! — мрачно проворчал Карджил Линмакс.

При этом желанном, но неожиданном проявлении ереси Джама вздрогнул и выпрямился на своем стуле, невольно заглянув при этом в провал каньона. Он с трудом перевел дух и заставил себя расслабиться, прижавшись спиной к стене.

— Как это? — спросил он, внимательно глядя в лицо Карджила и стараясь не опускать глаза.

Подданные Второй империи остерегались слишком охотно подхватывать чужое недовольство.

— Психократы хранят тайны. — В лице старика было больше отвращения, чем гнева. — Их способность поддерживать порядок заключена в секретности психоисторических методов. Они предсказывают и направляют. А нам, простым смертным, они никогда не позволяют знать слишком много, чтобы мы не могли противодействовать их планам. Все тот же замшелый миф о женщине и яблоке: знание опасно, а неведение — благо. Своим примером психократы учат нас, что сила заключена в тайне. Мы должны оставаться в нашем упорядоченном райском садике, чтобы не навлечь опасностей, которые порождает знание. Они не могут сказать нам, что сила — в знании, потому что тогда им придется этим знанием поделиться. Так удивительно ли, что все кругом кишмя кишит сектантами, которые толкуют о достоинствах скрытой силы?

— Вы так смело рассуждаете…

— Мне нет необходимости скрывать тот факт, что я не имею власти.

Какой-то человек в куртке с длинными рукавами — одним красным, другим зеленым — окликнул их с дальнего балкона и испустил длинную заливистую трель. Карджил ответил не менее сложным набором звуков и повернулся к гостю, который ничего не понимал.

— Это наш секретный язык. Я пригласил его к себе обсудить городские дела. Вы же помните, что я в некотором роде здешний мэр, руковожу группой, которая берет на себя обязанности властей, когда те тянут с решениями.

Они встали, чтобы вернуться в комнату. Джама прижался к стене, уцепившись пальцами за шероховатые камни кладки. Он с ужасом наблюдал, как высоко над ними пролетел, медленно покачиваясь, ярко раскрашенный человек-аэростат, который, видимо, спрыгнул с одного из подвесных куполов крыши этого густонаселенного каньона. Человек тоже прокричал что-то Карджилу, но было слишком далеко, чтобы услышать. Похоже, гостеприимный хозяин знал каждого в своем маленьком мирке, существующем почти обособленно внутри гигантского планетополиса Светлого Разума. Его деловитость и уверенность в себе внушали уважение. Кикажу пришло в голову, что он непременно должен завербовать этого человека в свою зарождающуюся организацию заговорщиков.

Немного позже ему пришлось быть свидетелем беседы «мэра» Карджила с четырьмя «членами муниципалитета», одним из которых оказался человек с разноцветными рукавами. Старый капитан не предложил им сесть, а только выслушивал, иногда задавая вопросы по существу. Сами обсуждаемые дела были Джаме неинтересны — местные проблемы местных людей, которых он вряд ли когда-нибудь увидит, — но он был восхищен мастерством, с которым Карджил руководил подчиненными. Мэр дал одно за другим три поручения и четко сформулировал повестку дня следующего собрания — речь шла о реконструкции старого стадиона, на которую правительство жалело денег. Покончив с делами, Карджил распрощался с гостями, сославшись на срочную работу.

Он повернулся к Джаме, оживленно потирая руки.

— А ведь у нас и в самом деле срочная работа! Пожалуй, теперь мы уже знаем все, что только можно, об этой вашей штуковине. Итак, момент истины!

И не открывая вакуумного шкафа-анализатора, где находилось нефритовое яйцо, он загрузил всю информацию оттуда прямо в свой пам. Некоторое время он стоял неподвижно, глядя прямо перед собой. Джама замер в ожидании. Наконец капитан удовлетворенно кивнул и, как будто спохватившись, включил плоский демонстрационный экран.

— Ваша вещь, безусловно, подлинная. — Он указал на темные уплотнения в неясном, как будто подернутом туманом изображении. — Удивительно! Крошечные скопления точек вокруг макрочипов — это нанокомпьютеры в перекрестно-избыточной конфигурации. Конструкция была разработана на Дальнем в третьем веке и широко применялась в четвертом. Странноватый дизайн, но зато надежно защищает от любых потерь информации. — Он шевельнул пальцами, увеличив участок изображения. — Видите этот дефект в форме звезды? Довольно сильное попадание космических лучей. Но это не проблема. Я должен взять обратно свои слова насчет «Фарликвара» — похоже, он оказал добрую услугу тем, что включался время от времени и давал системе возможность восстановиться. Здесь не видно никаких повреждений старше трехсот лет, так что питание работало еще совсем недавно. Поразительно! Я не могу дать гарантию, но, видимо, вся начинка уцелела. Тогда все, что нам нужно, это новый атомный блок.

Он остановился и взглянул на Кикажу, явно пытаясь оценить пределы платежеспособности безработного гиперлорда.

— И какова цена? — напрягшись, спросил Джама.

Линмакс бесстрастно произнес впечатляющую цифру.

— Меньше никак.

Гиперлорд вздрогнул. Придется еще поприжаться. Может быть, отказаться от комнаты и попроситься ночевать в мастерской?

— По рукам. Половину сейчас, а половину потом, когда установим батарею.

— Идет. И вы платите только за восемь атомных батарей, а не за починку внутренностей — в случае, если там все-таки потребуется что-то делать. Но риск небольшой: мне кажется, сам галактарий в полном порядке.

— Риск есть, это понятно, но я согласен.

Джама тут же рассчитался.

— Вы, конечно, останетесь обедать с нами, — хитро улыбнулся хозяин. — Но сначала я хочу кое-что провернуть, чтобы успокоить ваши нервы, а то вы прямо места себе не находите. Насколько я понимаю, вашему прибору не хватает только питания. Я могу это временно устроить — понадобится всего около сорока разных напряжений и клубок проводов. И проведем тест. Но вы, конечно, понимаете — без атомной батарейки портативным он не будет. Пока Карджил был занят, Джама сидел на куче старых инструментов, машинально загружая в пам каталоги и прочую дребедень, что попадалась под руку. Когда он нервничал, то готов был читать что угодно, лишь бы занять себя. Наконец бесконечное ожидание окончилось. Старый мастер вышел из боковой комнаты, где работал, в главный зал мастерской и победно поднял свою странную шестипалую руку.

— Он реагирует на нажатия пальцами в стандартной кодировке Дальнего! Я попробовал — мои подходят, пять из них, во всяком случае, — усмехнулся он.

— Как, вы уже включали, без меня?!

Прежде чем Джама смог в полной мере выразить свое беспокойство, Карджил провел его в боковую комнату, где зловещие змеи проводов тянулись, извиваясь, из открытых внутренностей галактария. Дверь закрылась. Карджил взял волшебное яйцо в руку и свет в комнате таинственно померк. Вместо стен, полок и обычного беспорядка на полу вокруг них возник сияющий пантеон звезд на бархатно-черном фоне. Все было так натурально, что Джама инстинктивно стал искать пульт управления скафандром. Только через минуту он заметил, что на виртуальном небе проступают уродливые полосы от временной проводки.

— Слава Космосу, галактарий в порядке! — с облегчением воскликнул гиперлорд.

— Может быть. Вообще, странная штука. Я служил во флоте и знаком с историей навигации, но здесь куда больше суеверий, чем навигации. — Ловкими нажатиями пальцев Карджил наложил на небесную сферу сетку координат. — На настоящем корабле вы такого не увидите. Глядите, экватор разделен на двадцать четыре сектора. От экватора до полюсов — по девяносто «градусов», которые дальше делятся на шестьдесят «минут» и еще на шестьдесят «секунд». И только потом идет десятичное деление. Расстояние между звездами измеряется в парсеках — это нестандартная единица, которая включает расстояние между старой Террой и Солнцем. Даже если бы вы его знали, то вряд ли смогли бы связать с угловыми секундами, потому что нужно еще учесть число

Карджил вздохнул и продолжил:

— Все это отдает какой-то чертовщиной. Типичные суеверия на тему «мудрости древних». Кто-то явно пытался доказать, что истинные знания восходят к Терре или Альфаценту или чему-то в этом роде. Таких культов в Галактике сколько угодно. Парсеки вышли из употребления семьдесят тысяч лет назад, а возникли еще на заре математики, но без конца снова появляются во всяких новых Евангелиях, превозносящих «первоначальное знание». И ведь прибор-то совсем не древний — его никак не могли собрать раньше Междуцарствия, да и пальцевый код стандартный, совсем недавнего происхождения. А вместо обычной навигационной поддержки — вообще непонятно что! Глядите!

Капитан начал перебирать пальцами, и хаотическое скопище звезд вокруг вдруг разделилось на созвездия, обозначенные странными символами, которых Джама никогда раньше не видел.

— Независимо от начала координат, которое вы задаете, — продолжал Карджил, — созвездия он строит очень ловко. Все это, конечно, бесполезная абракадабра, но впечатляет, ничего не скажешь! — Он передвинул провода, чтобы продемонстрировать звездное небо во всей красе. — Созвездия не соответствуют небу Дальнего, тут какая-то загадка, связанная с пятиугольником. Вы знаете какие-нибудь пятизвездные скопления с культурой, склонной к суевериям?

Старый капитан явно знал их слишком много.

— Галактика велика.

Джама мог бы придумать что-нибудь и пооригинальнее.

— Если вы в самом деле хотите узнать, откуда этот прибор, ищите обитаемую пятизвездную систему. И в любом случае обратите особое внимание на эти символы. Большинство я знаю — они использовались еще на самых первых звездных картах. Здесь есть обозначения всех семи священных планет, хотя они, по-видимому, используются в другом смысле. Каждая планета, которая считает себя прародиной человечества, толкует эти семь символов по-своему. Остальные — я их насчитал сорок два — происходят, как полагают археологи, от древних обозначений планет, открытых в течение первого тысячелетия звездной экспансии. Потом возня с символами вышла из моды. А теперь посмотрите-ка, что получится, если я нажму вот так! — Космическое пространство вокруг заполнилось линиями сложной геометрической конструкции, объединившей звезды в гигантский многогранник наподобие драгоценного камня. — Для этой карты вам нужны координаты, точка зенита и дата. Короче, ваш прибор — это проектор астрологических карт, основанный на каталоге десяти миллиардов звезд, наиболее важных для купцов Дальнего. Один Космос знает, что можно увидеть в такой мешанине линий и кругов! Хоть убейте, не могу понять, зачем практичному купцу с Дальнего заказывать этакую чушь!

Однако гиперлорда звездные карты волновали как раз с практической точки зрения.

— Кто знает, может, это был подарок практичного купца его непрактичной любовнице? Даже всемогущие боги не могли положить предел женским суевериям! — Джама пожал плечами. — Но оставим в стороне художественные вольности с астрономией. Звезды, которые он проецирует, — они что, просто светящиеся точки или могут быть идентифицированы как конкретные объекты?

Он надеялся, что карты основаны на надежной базе данных, подобной тем, которые с фанатической аккуратностью составляло Межзвездное картографическое бюро Первой империи.

— Спектрограммы, движение звезд, основные орбиты и движение планет, данные разведки МКБ — все здесь.

— А названия? Или он использует вместо них чертовы спектрограммы? А может, называет какими-нибудь своими, культовыми?

Карджил поиграл еще немного пальцами.

— Вот коды МКБ. Так… Есть! Названия — для тех звезд, у которых они имеются, плюс алфавитно-цифровая классификация, принятая в Первой империи.

— А какой алфавит используется в названиях, имперский? — с волнением спросил Джама.

— Конечно. Когда был создан прибор, стандартный имперский был в ходу уже десять тысячелетий.

— Тогда попробуйте Зурнл. 3-У-Р-Н-Л. Сияющие точки сдвинулись, созвездия распались и возникли заново, символы замигали. Карджил опять передвинул с места на место несколько проводов.

— Вот она! Зурнл — одиночная звезда, холодная, старая, имеет три планеты, одна из которых газовый гигант, расположена в двадцати трех этих его проклятых парсеках от Дальнего Мира. Примерно семьдесят лиг. Никаких сведений об имеющихся колониях.

— Ура! Прямо в яблочко! — Гиперлорд Кикажу Джама в восторге запрыгал по комнате, кружевные манжеты развевались в воздухе. — Еще одной тайной психократов меньше!

Он самозабвенно танцевал, делая круги по комнате, как древний шаман, окруженный загадочным сиянием виртуального космоса. Карджил молча ждал объяснений.

— На официальных звездных картах Второй империи нет никакого Зурнла!

X

НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ

ГОД 14790-й

Отправив Рейвера в конуру, Кон еще несколько часов возился с моделью корабля, а потом провел остаток вечерней вахты и добрую половину ночной, анализируя новые данные по проблемным точкам. Ничего особенного, но картина развивавшегося кризиса не изменилась. Проклятые мысли не давали заснуть, и даже «Хорезкор» не помогал отвлечься!

Домой он пошел окольным путем, чтобы захватить стимулятор, который ему прописал врач, и случайно оказался на крытой площади ярусов на двадцать ниже своей квартиры, где беззаботно шумела и возилась группка студентов. И, вместо того чтобы войти в левитатор и через несколько минут уже лежать в своей постели и смотреть на подвешенные к потолку модели старых кораблей, Хаукум Кон под влиянием какого-то неожиданного импульса, вызванного, возможно, веселой компанией, разбудившей студента в его душе, вдруг направился к транспортному узлу в конце площади. Там, хотя какая-то часть его продолжала жалобно ворчать, что давно уже пора в постель, он вызвал диспетчера и заказал такси.

Черная машина-робот откинула верхний колпак и Кон забрался внутрь.

— Уровень комфорта? — осведомился голос из панели управления.

— Никакого.

Кону хотелось быстрой езды в никуда, просто так. Колпак с шипением захлопнулся и стал непрозрачным. Заработала внутренняя вентиляция, заполняя кабину стандартной бодрящей дыхательной смесью.

— Место назначения? — спросил робот, не дождавшись указаний от Кона.

— Не важно. Только прокати со свистом, чтобы сердце в пятки ушло! И сделай, чтобы окно было прозрачным.

— Мои датчики установили, что в вашем физическом возрасте быстрые повороты опасны. У вас есть разрешение врача?

— Ладно, забудь, — проворчал Кон.

Несколько минут они стояли неподвижно.

— Пожалуйста, назовите место назначения! — упрямо потребовал робот.

— Пусть будут Ароматы.

Кон решил не пытаться перехитрить ржавые мозги машины. Если лихой езды все равно не получится, то пусть будут чудеса галереи Ароматов, это не намного хуже.

— Ваша остановка? — Голос робота звучал слегка неодобрительно.

— Ярмарка.

Больше он ничего не помнил, а вызывать из пама список станций было лень.

Таксист любезно высветлил окна, так что Кон мог наблюдать проносящиеся мимо пейзажи подземного города. Они ехали довольно быстро — мимо темных опор и воздуховодов, мрачных водяных цистерн и высоких куполов, — но без настоящей, до дрожи в коленках, скорости это было совсем не то. Старая привычка тянула адмирала в место паломничества его юности, в чудесную и таинственную галерею Ароматов, где студенты Лицея частенько сливались с толпами простонародья, чтобы забыть о своих тревогах и безжалостно убить время вместо того, чтобы сберечь его для занятий.

— Ремень разрешается расстегнуть только при зеленом сигнале! — предупредил голос, тактично умолчав о том, что за нарушение полагается приличный штраф.

Такси пулей влетело в зал прибытия и остановилось. Приборная панель замигала зеленым. Кон отстегнул ремень и вышел, погрузившись в торжественную тишину пышно украшенного зала. Впрочем, пройдя всего лишь несколько шагов, он пересек барьер звуковой изоляции, который выдавали лишь изредка пробегавшие искорки, и оказался в широком общественном коридоре, заполненном шумящей толпой. Как же приятно вновь ощутить себя в том времени, когда он был столь же молод и самоуверен, как этот выскочка Нейрт, и вовсю прожигал жизнь в этом квартале развлечений! Но стоит ли старому и мудрому Хаукуму Кону вновь появляться в «Веселом бистро», где его в последний раз видели юношей? К чему пытаться вернуть молодость? Однако идея заманчивая — а что, почему бы и нет?! Он проталкивался сквозь толпу, тщетно пытаясь определить, кто здесь студент, кто чиновник, а кто просто азартный игрок. Мода так изменилась с тех пор! Как, впрочем, и вся система сигналов, по которым люди идентифицировали друг друга. Здесь не могло помочь даже пам-сканирование — параметры личности в этих местах скрывались, как правило, под какой-нибудь шуточной маской-розыгрышем. Ароматы по традиции были территорией праздничной анонимности.

Внимание адмирала привлек нищий музыкант, стоявший в стороне от толпы. Наверняка один из обитателей Низа — самых глубоких ярусов-туннелей, вырубленных в скале, а может быть, и просто бездомный бродяга, проводящий всю жизнь в общественных коридорах. Интересно, где это он ухитрился потерять свой пам? Или это один из тех несчастных, чья семья не смогла обеспечить ребенка даже самым необходимым? А где же хваленая благотворительность? Кон вздохнул. Он вспомнил страшные времена, еще до Лицея, когда его мать, никому не нужная иммигрантка, искала работу на улице и ночевала где придется. Жалобные мелодии чем-то привлекли старого адмирала — люди останавливались на мгновение и шли дальше, а он все стоял и слушал. Нищий аккомпанировал себе на карманном аудиовибраторе, который звучал куда лучше, чем его собственный голос.

Я знаю — придет то время,

Когда добрыми станут звери,

И с неба польется вода…

Мама, я хочу туда!

Рифмованные строки следовали одна за другой. Адмирал все медлил.

— А вы знаете какие-нибудь флотские песенки?

Он питал слабость к казарменному фольклору.

Нищий широко улыбнулся щербатым ртом и разразился куплетами о незадачливом солдатике, у которого пальцы вечно лезли, куда не надо — то в шестеренки машины, то женщинам под юбки, и которого в припеве благополучно приканчивали. Толпа текла мимо, не останавливаясь.

Хаукум сунул певцу кредитку, заблокированную, чтобы на нее нельзя было купить алкоголь или наркотики, и пошел дальше. Ему все еще было не по себе. Как может человеческое существо жить вот так — без пама, как какая-нибудь обезьяна, как первобытный терранец? Как? А эти ужасные гнилые зубы?! Потерпеть немного в кресле робота-стоматолога — и все было бы в порядке! Как понять таких людей? Можно защитить Галактику от набегов кочующих орд, завалить звезды предметами роскоши для тела и ума, но всегда найдутся такие вот вечно стонущие бедолаги, которые сами себя обрекают на гибель и совершенно искренне обвиняют в этом весь окружающий мир.

Но адмирал был слишком полон радостного возбуждения, чтобы долго грустить по поводу прошлых или настоящих бед. Даже отсутствие гениальных студентов уже не казалось такой катастрофой. Вот бы отключить пам и попробовать побродить по Ароматам «дикарем», впитывая их животную ауру… но для наивного зеваки, лишенного всяких ориентиров, прогулка в этом райском местечке, как будто специально созданном для жуликов, может закончиться весьма и весьма неприятно! Придется бродить таким, как есть, и постараться получить максимум удовольствия, не теряя разума.

Он позволил одному из людских потоков увлечь себя и стал подниматься по наклонному эскалатору к красочной вывеске. Интересно, какое такое галактическое чудо притягивает к себе всю эту толпу? Вокруг была одна молодежь, но они, по-видимому, знали больше адмирала. Что такое «мордоворот»? Неужели что-то еще более экзотическое, чем слон в шароварах, на котором он катался в бытность студентом?

Толпа втолкнула адмирала в зал с высоким потолком, Украшенный разноцветными бегающими огоньками и вымпелами. Всюду толпились подростки, в основном парочки. Одни направлялись на танцы этажом выше, другие стояли в очереди за крошечными закрытыми машинками, снабженными мощными буферами. Кон выбрал одну, изображавшую какое-то дьявольское чудище, и стал разъезжать по обширной центральной площадке, превращенной в заросшую травой прерию. Потолок был прозрачным, так что танцоры с верхнего этажа могли, оставаясь в безопасности, наблюдать за битвой внизу. Впрочем, делать почти ничего и не надо было — только толкаться и бодаться с мордоворотами да гоняться по кругу друг за дружкой на своих машинках. Но удовольствия это доставляло массу. Таинственные мордовороты оказались примитивным видом гермафродитов с Винцетори. Это были довольно свирепые существа, склонные ревниво защищать свои пастбища. Состояли мордовороты в основном из хрящеватой губки и кости, что было очень кстати при их раздражительном нраве и привычке бодаться. Они очень быстро передвигались на многочисленных коротеньких ножках, легко меняя направление, и могли врезаться в противника с весьма ощутимой силой.

На подавляющем большинстве планет с изначально кислородной атмосферой жизнь так и не успела пойти дальше одноклеточных, так что в масштабах Галактики мордовороты были относительно высокоразвитым видом. Но не настолько, впрочем, чтобы хотя бы заметить разницу между небом родной планеты и прозрачным полом танцевального зала! Мозгу этих животных не хватало до разума всего какой-нибудь четверти миллиарда лет. И тем не менее Кону было куда веселее толкаться лбами с ними, чем мериться интеллектуальными силами с юными владельцами памов у себя в Лицее… Бамм!!! Хотя не всегда… Подкравшийся откуда-то сбоку мордоворот так ловко поддел машинку, что перевернул ее. Скорчившись в кабине и глядя на окружающий мир под непривычным углом, адмирал печально размышлял о том, что этих мордоворотов, похоже, подправили генетически — уж больно сильно они бодаются!

Остаток вечера он прихрамывал на одну ногу и просадил остаток денег, развлекая юных девиц в верхнем зале, — тоже в своем роде столкновение интеллектов, но более безопасное. Когда ушибленная нога достаточно отдохнула и он решил идти дальше, было уже довольно поздно. Адмирал помнил, что его любимое «Веселое бистро» где-то по соседству. В этот час на галерее Ароматов было поспокойнее, так что можно было без помех пройти пешком мимо Большой Шахты и полюбоваться ее живописными окрестностями. Кон не был знаком с теперешним владельцем бистро, хотя Ригон был достаточно популярен в студенческой среде. В дни юности адмирала «Веселое бистро» было просто сомнительной забегаловкой, при Ригоне же его репутация хоть и осталась сомнительной, но в несколько другом, высокотехнологическом смысле. Во всяком случае, закон там по-прежнему не слишком уважали. Чтобы найти дорогу, Кону не нужно было заставлять пам рисовать на сетчатке маршрут — он еще с прежних времен был неизгладимо отпечатан в его мозгу. Два квартала после Большой Шахты, потом маленький переулок, направо и вверх по неприметной лестнице — и вот оно, бистро! Тут мало что изменилось, разве что появилась новая решетка странного вида, украшенная змеями.

Адмирал собирался пройти мимо, но, повинуясь старому рефлексу, поднялся по лестнице и открыл дверь.

Хаукум не сомневался, что его появление вызовет переполох. Правда, на планете с триллионом обитателей немало мест, где он мог бы остаться неузнанным, но только не в студенческом притоне! Публики в заведении оказалось немного, как обычно в третью вахту — в основном молодые люди, сидевшие за длинным столом, который занимал всю середину центрального зала. Первым Кона увидел тощий юнец, который немедленно толкнул локтем соседа. Заметив это, бармен скосил глаза на нового посетителя и тут же тихонько ретировался в заднюю комнату. Дальше узнавание нарастало как снежный ком — все-таки Второй был достаточно высоким рангом, чтобы создавать определенные неудобства. Впрочем, Кон даже не был уверен, что здесь студенты Лицея — ни по одежде, ни с помощью пама этого определить было нельзя.

Кон не успел выбрать столик, как в зале уже появился хозяин — крупный мужчина с затейливыми татуировками на лице, явно из мародеров. Он был неотразимо обаятелен, но доверять этому обаянию мог только глупец.

— Адмирал, вы снова с нами!

— Не прошло и пятидесяти лет, — сухо сказал Кон, бросив на собеседника оценивающий взгляд.

Этот молодец еще даже не родился, когда он в последний раз сидел здесь, за потертой стойкой бара.

— Но вы все еще в списке команды, — ухмыльнулся Ригон, жестом останавливая Кона, который собирался сесть. — Сегодня выпивка за мой счет, — сказал он, поворачиваясь и приглашая высокого гостя за собой.

Какова бы ни была цель этого визита, хозяин «Веселого бистро» предпочитал вести переговоры подальше от глаз клиентов. Он провел адмирала вверх по задней лестнице в свои личные апартаменты, снабженные усиленной защитой. Вначале за ними с пневматическим шипением закрылась стальная дверь, толстая, как в банковском хранилище, потом легкое потрескивание возвестило о том, что они прошли через завесу силового поля, которая, будучи включенной, была способна остановить бегущего человека.

Обстановка вокруг отличалась роскошью. На полках кассеты в оболочке из слоновой кости — книги поздней Империи, которые можно было читать лишь на древнем оборудовании. Гобелены на стенах были, по-видимому, подлинные севиннийские, а коллекция безделушек относилась к эпохе Раннего Междуцарствия. Электронные инструменты изысканной формы на одной из стен также выглядели как коллекционные экземпляры, но наверняка прекрасно работали. Кон уловил в воздухе тончайший аромат, волнующий и совершенно неуместный в огромном городе… что это? Может быть, дикие цветы в горной долине? Когда он последний раз был в диких горах?

— Извините… я не один, у меня дама, — тихо произнес Ригой. Потом позвал: — Мер!

Из спальни появилась носительница аромата — девушка или молодая женщина, которая, по-видимому, пользовалась здесь доверием. Она явно не ожидала гостей и вопросительно повернулась к Ригону с выражением легкого неудовольствия на лице. Ее волосы были уложены в корсет, а контуры глаз обведены металлом с бирюзовой инкрустацией. Домашнее платье со смелыми разрезами по бокам и босые ноги — не студентка.

— Мер… у нас гость. Адмирал… э-э… ученый второго ранга Хаукум Кон.

Голос самоуверенного человека, летящего ночью в тумане, по учебнику, между острыми горными пиками, а возможно, и над долиной с дикими цветами, в поисках места для посадки. Такой никогда не признается, что у него проблемы.

Мер протянула руку и сдержанно-вежливо приветствовала гостя. По ее расширенным зрачкам Кон понял, что девушка наслышана о его славе. Она была напряжена и понимала, незаметно обменявшись, видимо, взглядом с Ригоном, что тот в опасности. Готовая помочь своему повелителю, она время от времени переводила взгляд с адмирала на него, как будто ожидая инструкций.

Странно — они явно ждали, что Кон начнет чего-то требовать, и собирали все свое мужество, чтобы отказаться. Это было забавно — ведь он пришел сюда, повинуясь лишь приступу ностальгии. Но, впрочем, почему бы не пойти им навстречу и не придумать какой-нибудь повод потревожить их покой! Кон никогда не отказывался от услуг тех, кто готов услужить. Надо лишь не перегибать палку и не требовать того, на что человек не способен. Одно из правил хорошего правителя.

— О вас тут до сих пор ходят легенды, — с улыбкой сказал Ригон, готовя напитки.

Мер вызвала аэрокресло.

— Вот как? — Кон с достоинством сел. — Насколько я помню, по сравнению с нынешней молодежью я был паинькой.

— Наверное, ваши подвиги сильно преувеличили за эти годы.

На комплимент надо было ответить комплиментом.

— О вас мои студенты тоже много говорят.

Ригон рассмеялся:

— Вот это напрасно. Мне и без того достаточно приходится беседовать с полицией.

Так. Бабочка сама летит на огонь. Чтобы скрыть улыбку, Хаукум поднес к лицу предложенный напиток и вдохнул его запах. Что-то с планеты Армазин — импортное и поэтому дорогое.

— Уверен, с вашим обаянием вы никогда не имеете проблем с полицией.

— Никогда… разве что какая-нибудь высокая персона решит вдруг потревожить мой маленький мирок…

Если человек столь четко формулирует свои опасения, значит, он ждет от собеседника успокаивающего ответа, но успокаивать самоуверенных жуликов было не в правилах адмирала.

— В подобном случае, — ответил он с двусмысленной иронией, — небольшой взятки хватило бы, чтобы решить все проблемы.

Внезапно девица разразилась проклятиями на диалекте, который свидетельствовал о том, что правилам хорошего тона ее начали учить совсем недавно. Она восприняла слова Кона как угрозу, политую сладким сиропом, и оскорбила ее не угроза, а именно сироп.

— Да кончай ты полировать свою задницу, скажи прямо, чего хочешь!

Ригон был сам не свой от ужаса. Движением руки он заставил свою подружку замолчать, пытаясь восстановить самообладание. Девица в бешенстве развернулась и начала молча протирать и без того чистую стойку бара.

— Пожалуйста, извините… — Он сделал рукой жест, означавший на флоте число семнадцать, имея в виду возраст Мер.

— Мне и в самом деле кое-что нужно, — сухо прервал его Кон.

Он уже принял решение — опять неожиданный импульс.

Ригон споткнулся в начале приготовленной фразы. Он собрался рассуждать о трудности обучения манерам современной молодежи и теперь лихорадочно искал, что сказать.

— Кое-что от меня? Но я не понимаю, чем могу быть полезен! По сравнению с вашими возможностями…

— Я скажу вам.

Ригон почесал одну из татуировок, размышляя.

— Это значит, что вам что-то наврали про меня. Я ничего не могу для вас сделать. Я честный человек. Кроме гостеприимства, у меня для вас ничего нет!

— Вы занимаетесь квантроникой для памов. Не всегда легально. Вашу работу очень хвалят.

— Нет, нет! Ничего подобного! Это все слухи! Просто у меня доброе сердце. Иногда, если у студента психологические проблемы… я как бы вместо отца… мы просто беседуем… я помогаю, чем могу…

— Ригон! — отчаянно выкрикнула Мер. — Он убьет тебя, если не получит то, что хочет!

Хозяин бистро беспомощно рассмеялся.

— Адмирал, ну что мне с ней делать? Она со мной как с ребенком… Задушить, что ли?

— Лучше делайте, как она говорит.

Взгляд Ригона застыл.

— Тогда у меня будут большие неприятности, — холодно произнес он.

— Никоим образом. Я вам не угрожаю. Я только хочу, чтобы вы усовершенствовали мой пам. Если бы я угрожал, то вряд ли стал бы доверять вам его, не так ли? Работа небольшая, вы, безусловно, справитесь, и я хорошо заплачу. Потратите на это лишь одну вахту, а я вас отблагодарю получше любого студента!

Ригон заколебался.

— Что вы имеете в виду? Персонал Лицея имеет в своем распоряжении технологии, которые мне и не снились…

— Вы не поняли. Как я могу им доверять? В Лицее существует заговор против меня и технические возможности моих врагов, к сожалению, и в самом деле далеко превосходят ваши. Подумайте об этом! Ведь пам первоначально был модификацией психозонда: его использовали не для того, чтобы усилить мозг, а чтобы подчинить его. Ваш пам, с которым вы живете всю жизнь, защищает вас от эмоционального контроля — современные модели просто так устроены. Но что будет, если он перестанет вас защищать? Дали бы вы, к примеру, чинить свой пам искусному мастеру, если бы подозревали, что он хочет подправить на свой лад ваш взгляд на вселенную?

— Тогда с какой стати вы верите мне?

— Это мое дело.

— Сделай, как он хочет, Ригон! Ты же знаешь не хуже меня…

— Заткнись! — Он повернулся к Кону. — Что вы просите меня сделать? Дополнения к паму вообще противозаконны. Появление памов чуть не обрушило весь План Основателя, и начиная с времен Клоуна Упрямого вы, психоисторики, жестко контролируете их применение по всей Галактике! Мне, конечно, приходилось переступать некую черту, но я еще жив именно потому, что никогда не нарушал духа законов.

— Я надеялся, что вы установите мне математическое расширение.

Ригон поднял брови.

— Расширение математических функций? Зачем?

— А зачем это бывает нужно студентам? Может, у меня впереди трудный экзамен, — усмехнулся адмирал. — Но это должно быть очень хорошее расширение, на самом современном уровне, и обязательно с Хазеф-Имом. Один мой студент недавно ущучил меня этим тестом. Мне уже трудно тягаться с мальчишками, Ригон! Математика — игра для молодых. В моем возрасте Основатель уже давно был мертв!

— Я не имею права даже касаться ваших математических функций!

— Но вы же все время это делаете. — За деньги…

— Там все зашифровано, — поднял руки Ригон. — Я не могу расколоть этот код. И не хочу! Я просто добавляю кое-что.

— Ну и хорошо. Осторожное обращение с кодами — лучший вид страховки.

Мер смотрела на адмирала вытаращенными глазами.

— Психоисторик второго ранга хочет математическое дополнение! Теперь я уже ничему никогда не удивлюсь. А вы не боитесь, что мы кому-нибудь расскажем?

— Быть Диким Адмиралом очень удобно, — улыбнулся Кон. — Мои коллеги одновременно верят всему, что говорят обо мне, и не верят ничему. Но, разумеется, если проболтаешься ты, то я с тебя кожу сдеру на барабан, а если Ригон, то закрою ко всем чертям его бистро!

— Но я еще ничего не обещал. Вы старый человек и любое вмешательство может быть просто опасно!

— Я не старый, я пожилой, — поправил его Кон.

— А почему бы вам просто не сесть и не выучить всю эту ерунду? Намного ведь безопасней! Возьмите отпуск, в конце концов. Мозг ребенка еще гибок и с легкостью справляется с непривычным памом. А ваш уже фиксирован и хуже переносит шок. Все может кончиться психической травмой. Или вообще ничего не получится — вы просто не сумеете вызвать новые функции.

— Я дальновидный человек, — улыбнулся адмирал. — Потому и хороший психоисторик. Все необходимые психические рычаги я заложил шестьдесят лет назад, еще студентом.

— За шестьдесят лет они сто раз уже атрофировались.

— Нет. Я использовал для них моторную память. Например, только что я танцевал хесилу с девчонкой еще моложе Мер. Как вы думаете, сколько лет я даже не вспоминал о хесиле? Моторная память ничего не забывает. Но вы просто тянете время — речь даже не идет о таких тонких вещах. Вам не требуется подключать меня к новому паму, просто добавьте несколько алгоритмов — и все.

Мер с хмурым видом ушла в кабинет. Ригой, задумавшись, некоторое время сидел молча.

— Ну хорошо, я могу сделать расширение. Правда, у меня нет последних технологий, но…

— Достаньте их. На одном этом заказе вы заработаете больше, чем на студентах за целый год.

Ригон тяжело вздохнул, но уже было видно, что он согласен, более того, понял свою выгоду: используя новейшие методы, он достаточно далеко продвинет и обычный свой бизнес.

— У меня фактически уже есть то, что вам нужно. Недавно предлагал один бойкий студент. Дайте только десять вахт, чтобы сделать копию. А последние технологии — слишком долго… — Он сделал паузу и мрачно пробормотал: — Надеюсь, это все, что вам нужно, — или что-нибудь еще?

Хаукум отхлебнул глоток армазина.

— Нет. — Хотя, если человек чувствует, что делает не все, что может, самое время попросить его еще о чем-нибудь. — Давайте сделаем так. Если вам когда-нибудь попадется толковый студент, который всегда готов разжиться чем-нибудь новеньким для своего пама и вдобавок не верит всему, что ему говорят, пришлите его ко мне. Считайте это долгосрочным постоянным заказом. Мне нужны только лучшие, запомните это.

— Я…

— Вы каждую вахту имеете дело со студентами. Чаще, чем я. А я все время ищу. Найдите мне рискового парня, который умеет не попадаться, и получите комиссионные. Большие комиссионные.

— Но у Лицея самая лучшая система отбора талантов во всей Галактике…

— Не самая. Можете мне поверить.

На самом ли деле Кону было нужно это расширение, возможность разговаривать на равных с теоретиками, обучать обработчиков данных и новых инспекторов для проблемных точек? Неужели догонять молодых выскочек — все, на что он способен? У него и так уже хватает аналитических средств, но все, что он пока обнаружил, — это подозрительные отклонения в развитии исторических процессов, лежащие в основе его малоубедительных теорий заговора. Проклятие и еще раз проклятие! По-настоящему надо бы собрать отряд полицейских, отправиться туда и поймать живьем, во плоти, хотя бы одного из этих мятежных психоисториков, если они, конечно, существуют! Только так он может доказать, что прав! Но сам он слишком стар…

Мер вернулась с одной из книг-кассет в футляре из слоновой кости.

— Я вам кое-что принесла, — сказала она с загадочной улыбкой.

Насколько Кон знал мародеров, книга наверняка была оригиналом, а не копией из репликатора. Сословие коллекционеров появилось лишь после Опустошения и с самого начала придерживалось странной традиции — не важно, насколько стар древний предмет, он не должен быть копией!

— Вот наша взятка.

Мер с улыбкой положила книгу на колени адмиралу, Даже не спросив разрешения у Ригона.

Рука Ригона замерла в воздухе — он инстинктивно попытался перехватить кассету, но вовремя одумался. Здравый смысл оказался сильнее чувства собственника. Мер вовсю расхваливала свою находку.

— Я уверена, что у вас такой нет! Тут сто миллионов слов из воспоминаний свидетелей Пограничных войн, собранные братьями Бероги. Здесь все о военном флоте, о кораблях. Те самые бесконечные Пограничные войны…

Девушка страшно боялась последствий своей недавней выходки и, зная, что гость фанатик флота, надеялась таким образом задобрить его.

— Это вряд ли будет вам полезно, — в тщетной надежде заметил Ригон. — Устройство для чтения нестандартное и давно снято с производства.

— А у вас оно есть?

Ригон покорно подвел адмирала к компактному аппарату, стоявшему в аккуратной нише. Кон вставил туда книгу, и, подчиняясь движениям его пальцев перед глазком фотоэлемента, аппарат открыл ее в случайном месте и выдал фрагмент.

Перед глазами адмирала возникла сцена безжалостного допроса какого-то несчастного хельмарского пленного, сознание которого было подавлено психозондом. Метод допроса был чудовищно грубым, но не это привлекло внимание Кона — он был поражен дьявольской хитростью ловушки, которую использовали, чтобы шпиона поймать. Такое определенно стоило добавить в справочный файл, посвященный поимке и допросу вражеских агентов.

Ригон все время маячил рядом, как будто хотел выхватить книгу из аппарата и вернуть на полку, но адмирал тоже был коллекционером и не собирался расставаться с таким весомым подарком. Его рука все время как бы случайно загораживала кассету от жадного хозяина.

— У нас в Лицее отличная библиотека шаблонов для старых читальных аппаратов. Все будет готово уже завтра. Сердечное спасибо за подарок.

Он улыбнулся Мер, проигнорировав несчастного мародера.

На самом деле ему достаточно лишь копии книги. Всего через несколько вахт она будет готова, а краткий индекс ее содержания — сохранен в паме. Но если Ригону придется немного поплакать, прежде чем он получит свое сокровище назад, благодарность его будет куда сильнее!

Кон продолжал читать. Книга как раз кстати — его давно уже интересовали особенности долгих войн. Просматривая описание Пограничных войн, в которых участвовали многие поколения, он не мог не думать о настоящем. Может быть, Вторая империя уже столетия как втянута в войну, о которой Братство психоисториков и не подозревает? Ведь уравнения для продолжительных конфликтов существенно отличаются от тех, что описывают случайные короткие стычки.

Возможно, дело именно в этом. Долгие кампании утомительны, лишены эмоциональной окраски, сиюминутной жизненной значимости — и потому приводят к вялости мышления. В детстве жизнь обычно заполнена играми, в которых события развиваются быстро — иначе внимание ребенка успевает рассеяться. Да и в начале карьеры Кон всегда стремился к немедленным результатам — свое знаменитое умение выжидать он приобрел лишь с годами.

Мы замечаем только то, что бросается в глаза, и не замечаем ледника, медленно наползающего сверху. Ведь только старики помнят, где лед был раньше.

Но в книге есть и кое-что еще. Рано или поздно придется брать и допрашивать пленных. А значит, есть смысл почитать, как подобные тайные операции проводились в варварском прошлом Империи. Конечно, эти методы придется усовершенствовать — новое время мало похоже на зловещую эпоху Пограничных войн — но чтобы улучшать, надо для начала хоть что-то иметь. Кон всегда стремился к совершенству. Современная психоистория обязана сделать войну настолько приятной, чтобы конфликтующие стороны едва замечали, что она уже идет.

XI

СТАНЦИЯ РАГМУК

ГОД 14790-й

Третий этап пути подошел к концу. Хиранимус Скоджил (по документам Мурек Капор) и его ученик Эрон Оуза провели уже пятьдесят четыре вахты в набитом до отказа торговом гипертранспорте. Деньги Хиранимуса были на исходе. Корабль должен был перегрузиться и сменить команду на кометной станции в пятистах семидесяти микролигах от звезды Рагмук в скоплении Тысячи Солнц. Впрочем, Рагмук находился еще по эту сторону от провала Хельмара и входил в состав скопления лишь согласно древнему имперскому декрету. Спустя еще тридцать шесть вахт гиперпрыжков вдоль главного рукава Галактики и четыре остановки путешественники должны были оказаться в Севинне. Там им предстояло сойти и ждать попутного транспорта на Периферию.

Эта посадочная станция, затерянная среди ледяных полей, была выбрана в основном из соображений экономии топлива: она двигалась со скоростью, подходящей для стартового прыжка корабля, и находилась достаточно высоко в гравитационном колодце звезды во внешнем астероидном поясе. Рагмук был колонизирован семь тысячелетий назад, причем даже не хельмарцами, а войсками Звездного флота империи и служил передовой базой для броска к Тысяче Солнц в самом начале Пограничных войн. До войны это был всего лишь незначительный пункт военного снабжения и дозаправки, лишенный правительственных субсидий и слишком бедный, чтобы содержать какую бы то ни было колонию. Но вскоре Генеральный Штаб оценил его колоссальные стратегические преимущества — и как плацдарма для наступления, и как наблюдательного пункта. Не случайно хельмарцы называли созвездие, в которое входил Рагмук, Нависшим Мечом. Хиранимус Скоджил был коренным хельмарцем, и эти края напоминали ему о многом.

Он ударил плечом в овальный люк — гидравлические петли опять заело. Здесь отсутствовали даже такие простые удобства, как автоматическая дверь! Отвел рукой пучок трубопроводов, просунул голову в полумрак и прищурился, всматриваясь. Так называемая каюта была просто кладовкой для запчастей в одном из служебных проходов, огибающих двигатели: корабль предназначался для торговых чартерных рейсов и брал пассажиров лишь от случая к случаю. Две койки, одна над другой, заполняли все внутреннее пространство.

— Просыпайся, Эрон! Капитан отпустил нас погулять на одну вахту, но предупредил, что ждать не будет — улетит вместе с багажом.

— Я могу взять все вещи с собой, — сонно пробормотал Эрон.

— Нет, лучше оставь здесь. Только не уходи далеко от стоянки и следи за временем. Я отлучусь ненадолго, у меня дела.

Мальчик уже большой, может погулять и один. Но все-таки Скоджил еще некоторое время издалека наблюдал за ним. Все в порядке. Эрон прилепился носом к иллюминатору, с восхищением рассматривая длинный ряд разномастных судов, прилепившихся к гигантскому пирсу, который бледно вырисовывался на фоне черного звездного неба. Сам Рагмук трудно было найти среди остальных звезд.

Пора подумать о собственных делах. Прежде всего найти ультраволновой терминал. С этим проблем не будет. На станции, специально построенной для межзвездных сообщений, послать письмо Надзору должно быть просто, как дважды два. Но вот как полупить ответ? Мелким агентам вроде Скоджила директивы рассылались с кораблей-посредников, которые сами не имели прямого контакта со штабом. Что же касается Цитаделей, то они в последние шестьдесят восемь столетий так тщательно соблюдали режим молчания в эфире, что уже давно стали восприниматься как элемент мифа.

Можно было, воспользовавшись сложным кодом, послать Надзору отчет или предупредить его о чрезвычайных обстоятельствах, но связь работала только в одну сторону. На персональные капсулы никто никогда не отвечал. Обмен посланиями считался табу. Это напоминало разговор с Богом, который чаще всего дает возможность спрашивающему самому найти ответ на вопрос, а если и отвечает то в самом крайнем случае, причем настолько уклончиво и таким запутанным шифром, что понять что-то трудно. Побеседовать же нормально можно только с низшими жрецами.

Неудобно, но безопасно, хотя, впрочем, такая неуклюжая процедура могла оказаться опасно медленной в случае открытых военных действий. Там, в Ульмате, на Агандере длительные переговоры могли привлечь внимание, и Скоджил никогда не добивался от руководства полной ясности, оставляя, как правило, последнее слово за собой. Здесь, на торговой станции с ее постоянным потоком сообщений, разговор был бы безопасен. Но тем не менее настоящие ответы на свои вопросы Скоджил рассчитывал получить не раньше, чем доберется до Цитадели. Все, что ему сейчас нужно — это новая порция кредитных карточек.

Ультраволновой передатчик нашелся на третьем этаже станции, в маленьком офисе фрахтового агента. Оператор предупредил, что гипершторм в самом разгаре и связь барахлит, но кредитку тем не менее взял и вставил в щель аппарата. Включив защитный барьер, Скоджил набрал межзвездный код и номер. Момент для связи был и в самом деле не лучший. Чем точнее автокорректор задавал координаты, пытаясь нейтрализовать действие шторма, тем сильнее сбивалась временная корреляция канала, и наоборот. В результате шифрованный сигнал настолько терялся в шуме, что даже алгоритмы исправления ошибок, встроенные в пам, не могли ничем помочь. После нескольких неудачных попыток, когда кредитка истаяла уже наполовину и Скоджил начал выходить из себя, канал связи наконец стабилизировался. Его собеседник — какой-то мелкий функционер — тоже был в плохом настроении: вызов явно оторвал его от какого-то более интересного занятия. Говорить было трудно, все приходилось повторять по нескольку раз, да вдобавок еще разговор перемежался паузами из-за врывающегося то и дело шума. Вообще, ультраволновая связь, вследствие своей вероятностной природы, куда больше подходила для передачи компактных пакетов вроде персональных капсул, чем для разговоров в онлайне.

Скоджил вышел из кабинки, чувствуя гнев и унижение. Как же ему не повезло! Они что, не поняли ни одного из сообщений, которые он посылал с Агандера? Во всяком случае, даже если Надзор и получил эти предложения, то по каким-то своим высшим соображениям решил использовать его совершенно иначе. Но ведь это же просто смешно — полностью менять маршрут, и не где-нибудь, а в этой дыре, на Рагмуке!

Похоже, тайные ультраволновые каналы не приспособлены для тонкой словесной аргументации. Самая убедительная логика неизбежно теряется, пока информация через мелких сошек доводится до сведения крупных теневых фигур, чья главная задача — скрываться. Короче, вся хитроумная схема, спешно построенная на Агандере, благополучно развалилась. Его энтузиазм оказался никому не нужен. Они просто не доверяют молодым. Осторожные ослы! Неудивительно, что они так спешно убрались с Ульмата! А может, предложения еще не попали к нужному человеку? А попадут ли? Во всяком случае, одно ясно: Надзор уже не успеет утвердить его планы вовремя. А непосредственное начальство отрицает даже право агента строить какие-то планы. Теперь предстоит лететь на Прядь Короны — уж там-то его юношеский энтузиазм заключат в надежные рамки, в том числе и бюджетные! Они не приняли ни одного из предложений! Никакого ответа, только новые приказы. Долг зовет! Вернуться для получения инструкций и переподготовки. Его тайно подберут — вот и весь разговор.

Хиранимус Скоджил до сих пор не имел понятия, где находится его бывшая школа. Когда-то он не сомневался, что Цитадели спрятаны где-то здесь поблизости — или в Провале, или в межзвездных пространствах Тысячи Солнц. В конце концов, они все хельмарцы, значит… А если слухи не врут и тайные убежища надо искать совсем в другом месте? Может, адепты Смитоса выковали его душу на какой-нибудь потерянной планете, миллиард лет назад выброшенной во тьму — на тысячи лиг от плоскости Большой Спирали Галактики? Скоджил никогда не видел неба над Цитаделью. Она могла быть где угодно — вплоть до центра какой-нибудь провинциальной столицы.

Но, по крайней мере, когда он там появится, бывшим наставникам придется выслушать его мнение об этом новом назначении! И тогда уж им придется давать конкретные ответы — лицом к лицу. Если, конечно, выражение «лицом к лицу» подходит к беседе человека с виртуальной бессмертной маской, за которой прячется компания вполне смертных бюрократов. И если они хотят сорвать его планы, им придется говорить очень и очень убедительно. Пусть покажут уравнения! Или же… ему самому придется быть достаточно красноречивым, чтобы склонить их на свою сторону.

Где же, черт побери, находится эта Прядь Короны? В приказе лишь говорится, что это система из пяти звезд, с одной планетой у каждой. В базе данных пама целых двадцать семь разных Корон, но ни одной Пряди… Должно быть, что-то совсем малоизвестное. Скорее всего — еще один Ульмат, который завтра придется бросить! Эти идиоты все твердят, что им нужны новые агенты в центре Империи, но почему-то не слишком торопятся послать на Светлый Разум опытного человека. А его блестящий план сделать Эрона Оузу ничего не подозревающим тайным агентом в самом сердце Братства психократов — это, конечно же, слишком опасно для кучки осторожных трусов!

Но хуже всего, что они не захотели даже слышать о стипендии, которую он обещал Оузе-младшему. А деньги нужны прямо сейчас! Как он скажет об этом Эрону? Он посулил мальчишке золотые горы, потащил его с собой через всю Галактику, а теперь оказывается, что ничего не будет: ни стипендии, ни даже улучшенного пама! И даже средств, чтобы продолжать путь на Дальний! Что же делать? Плохо, если он выполнит приказ, и еще хуже, если откажется… Но неужели придется бросить на произвол судьбы двенадцатилетнего мальчика?

Нет, все-таки они с Эроном Оузой полетят на Дальний Мир! В конце концов, он хельмарец, а значит, должен следовать канонам хельмарской этики, даже если приказы хельмарского начальства им противоречат. Скоджил усмехнулся. Можно будет сказать, что его где-то высадили, так как не хватало денег. Как говорится, Галактика велика: затеряться в ней на несколько месяцев — пара пустяков. Он не собирается идти против приказов, просто слегка задержится. А когда выполнит все обязательства по отношению к Эрону, явится к начальству. Но как? Как, черт побери?

Скоджил вернулся на транспорт и начал лихорадочно собирать вещи. Какой смысл лететь дальше без денег! Книгу Эрона пришлось взять под мышку: руки были заняты. Интересно, а где мальчик? И что вообще за идиотизм — тащить книгу в межзвездное путешествие! Чего только не придумают эти детишки! Он вынес багаж на палубу и с книгой в руках пошел к казначею в надежде вернуть часть денег, уплаченных за проезд. Казначей всячески упирался, но тут, к счастью, подвернулась пожилая пара, которая так же жаждала покинуть Рагмук, как Скоджил — остаться, так что билет на остаток пути удалось продать даже с прибылью.

Что же теперь? В просторном зале ожидания не оказалось ни одного свободного места. Хиранимус нашел незанятый уголок и сел на книгу, поставив вещи перед собой. Эрон пока не появился, и у него было время подумать. Он поднял голову и посмотрел на звездное небо, вращавшееся над куполом станции. Проблема номер один: куда лететь? У него должно хватить денег, чтобы доставить Эрона в ближайший порт, где есть друзья. Друзья! Спасибо Звездам, что они существуют! Когда не можешь рассчитывать на помощь властей, попробуй обратиться к другу. Но к какому? Остался ли у него хоть один после отшельнических лет, проведенных в глуши, на Агандере?

Да, сплошной мрак… Семья? Это добрые люди, но чем они смогут помочь? Чтобы найти сильных друзей, придется вспомнить те далекие, страшные и прекрасные школьные годы, когда он тайно постигал искусство Смитоса — бесконечные часы, вахты и месяцы зубрежки, единственной наградой за которые были маячившие впереди опасные приключения! Гадзак его самый близкий друг, но он, пожалуй, слишком консервативен. Нельс? Он какой-то скрытный, но может выручить деньгами, если хорошо попросить…

А знаменитый триумвират — Мендор, Джейси и Хиранимус? Они ведь провели бессчетные часы вместе, обсуждая и рассчитывая те малые изменения, которые сами могли бы произвести в структуре общества, чтобы вызвать «обвал» галактических масштабов. Теперь Джейси где-то на задании. Что же касается Мендора, то по положению в обществе он всегда стоял неизмеримо выше Скоджила. Интересно, чем занимается сейчас Мендор Глатим? Почти наверняка так и остался на Ньюхадре, на периферии Тысячи Солнц. Вряд ли этот мальчик, так привязанный к роскоши, мог покинуть богатства, которые должен был унаследовать. Он должен быть где-то там, если, конечно, вероятности вообще что-то значат в этом мире.

Хиранимус болезненно скривился — неужели придется использовать прекрасную старую дружбу лишь для того, чтобы засунуть руку в карман Глатимам? Но лучшего варианта у него не было.

Конечно, чтобы добраться до Ньюхадры, расположенной высоко над плоскостью Большой Спирали вдали от торговых путей Галактики, надо сильно отклониться от Маршрута. Из-за своего удаленного положения эта система и заселена-то была только в восьмидесятом столетии, когда туда направился поток беженцев, сорванных со своих планет Пограничными войнами, — только с одной Санахадры выселили почти половину жителей. Но этот крюк, как считал Скоджил, был безусловно оправдан: Мендор не должен отказать другу, который до сих пор ничего у него не просил.

Сказать, что Мендор богат, значило не сказать ничего. Семейство Глатимов делало деньги на защите планет от метеоритных тел. Вообще-то блуждающие объекты опасных размеров крайне редко угрожали обитаемым планетам — не чаще, чем раз в десять — двадцать миллионов лет, — но в империи с тридцатью миллионами звездных систем даже такое маловероятное событие было обычным делом и требовало вмешательства специалистов. И конечно же, народы обреченных планет не были склонны долго торговаться, равно как и доверяться местным дилетантам. Кроме того, если вы занимаетесь метеорным бизнесом, и вам попадается комета, состоящая, как известно, из чистого льда, то глупо было бы не вспомнить о бесчисленных иссушенных мирах, где каждая капля воды ценится на вес золота! Таким образом, клан Глатимов был не просто богат. Он был очень богат.

Скоджил поднял голову и оглядел зал. Кстати, о блуждающих телах: а где же, скажите ради Космоса, обретается этот сорванец Эрон Оуза? И в самом деле, пока он строил планы, время встречи незаметно подошло, а мальчишки нигде не видно. Хиранимус начал паниковать. Он проверил комнаты отдыха, некоторое время расспрашивал прохожих, наконец, решил подойти к охране. По долгу службы они держали в поле зрения всех транзитных пассажиров и давно, наверное, привыкли искать потерявшихся.

Полицейский отвел глаза от монитора и ухмыльнулся.

— Мальчишка? Он в лавке антикварных книг — шестой уровень вниз.

— Я мог бы и сам догадаться, — сделал гримасу Скоджил.

Лавка была мечтой коллекционера. В Галактике редко можно встретить уголок, где хранилось бы столько сокровищ человечества. Да и цены в провинциальных магазинчиках, где мало покупателей, обычно бывают ниже. Большая часть товара, предназначенная для не особо требовательных клиентов, представляла собой компактные шаблоны, по которым можно было изготовить копию старинной книги. Имелись там и шаблоны для всевозможных типов читальных аппаратов. Но во вселенной всегда были и будут редкости, для которых не существует шаблонов. В задней комнате магазинчика, на полках, демонстрировались самые ценные книги — оригиналы в контейнерах с гелием. Объявление гласило, что за небольшую плату их можно просмотреть. Отдельно были выставлены особые раритеты — древнейшие книги, для которых не существовало никаких вспомогательных устройств.

— Я не опоздал! — принялся громко оправдываться Эрон, заметив нахмуренное лицо наставника. — У нас еще просто горы времени!

Он опять повернулся к красочной увеличенной голограмме, повисшей в воздухе. Перед ним лежала книга, отпечатанная на целломете. Хитрая квантроника внутри генерировала голографические иллюстрации при переворачивании страниц. Сбоку от Эрона сидел крупный мужчина с затейливо татуированным лицом, который, видимо, тоже был неравнодушен к книгам. Он посмотрел на Скоджила и обаятельно улыбнулся. Кто это, владелец магазина? Узор его татуировок определенно есть в базах данных пама. Так, поищем… Конечно, при ста квадрильонах населения Галактики трудновато определить происхождение человека по его лицу, но… мародер со Светлого Разума? Здесь? Содержит лавку?

— Нам пришлось изменить планы, Эрон. Корабль уйдет без нас. Я хочу сделать крюк в сторону — тут есть одна звездочка над Провалом, ты никогда не слышал о Ньюхадре? У меня там друзья.

Татуированный человек внимательно посмотрел на Скоджила.

— Вы знаете эти места? — В окрестностях провала Хельмара слишком много звезд, чтобы знать их все, но я сам хельмарец и люблю астрономию.

— Это мой друг, — объявил Эрон. — Его зовут Ригон.

— Со Светлого Разума?

Мародер кивнул. Эрон с увлечением продолжал рассказывать о новом знакомом.

— Мы заспорили о книге и решили стать друзьями, раз уж у нас общие интересы. Он умный и знает о книгах больше меня.

Вообще-то признавать чужое превосходство было не в характере Эрона, и он добавил:

— Он старше меня и начал изучать их раньше.

Хиранимус мечтал о Светлом Разуме еще с детства. Ему никогда раньше не приходилось встречать людей оттуда, хотя в столице было не менее триллиона обитателей и еще два триллиона — на других планетах системы Империалис.

— А вы далеко забрались от дома, — заметил он.

— Да уж, задыхаюсь здесь, как рыба без воды, — опять улыбнулся Ригон. Судя по морщинкам у глаз, он и в самом деле был уже в возрасте. — Хоть темные очки надевай, так здесь все пестро, — шутя пожаловался он. — Мне тут нужно кое-что найти. Как говорится, ищу крупинку песка на берегу океана времени.

— Случайно, не замороженного мессию с Терры?

— Нет, к счастью, нечто не столь экзотическое и древнее. Моя песчинка из имперской эпохи. Но я не специалист в этих делах. Мне нужны мастера с Рагмука. Но, похоже, они очень хорошо спрятались — это все, что удалось пока понять. Может, на других берегах мне повезет больше.

Гость явно плоховато знал историю.

— На Рагмуке нет хельмарских мастеров, — объяснил Скоджил.

— Правда? А разве Рагмук не был имперским центром в провале Хельмара?

— Теперешние хельмарцы, как правило, не хельмарцы, а потомки иммигрантов, которые понаехали сюда после Пограничных войн. Империя специально старалась разбавить хельмарское общество, чтобы сделать его более управляемым. Рагмук был центром имперской власти, резиденцией вице-королей, которых здесь ненавидели. Он даже не был изначально колонизирован хельмарцами. Мастера избегают этих мест как чумы.

— Императоры наплодили много врагов, — мрачно вставил Эрон. — У меня есть такая книга, что у вас волосы дыбом встанут. Я еще не дочитал — одиннадцать тысяч лет осталось.

— Так вы думаете, мне понадобится местный проводник? — грустно усмехнулся Ригон.

— Только если у вас добрые намерения. Гостей со Светлого Разума иногда встречают в здешних краях не очень-то приветливо. И тех, кто задает вопросы, могут послать совсем в другую сторону…

— Никакой политики, не бойтесь. Просто я когда-то учился у странствующего мастера искусству совершенствования памов. Так, по мелочам. Но малые знания — опасная вещь: они имеют свойство создавать большие проблемы, единственный способ разрешить которые — углубить знания.

— Так что теперь вы объезжаете Тысячу Солнц, начав со старой имперской столицы, и ищете хорошего мастера, чтобы продолжить занятия?

— Да.

— Так вы можете потратить целую жизнь, перетряхивая песок на берегу.

— Может быть и так, особенно без проводника, — печально согласился Ригон.

— А вы знаете, что копаться в паме противозаконно? — нахмурился Скоджил. — Это осквернение квантронной души человека.

— На такое смотрят сквозь пальцы. — Татуировки мародера расплылись в улыбке.

— На Светлом Разуме? — не поверил Скоджил.

— Представьте себе замученного студента Лицея…

— Лицея? — Скоджил прищурился.

Ригон опять рассмеялся.

— Вообще-то я обыкновенный хозяин бара на галерее Ароматов. — Удивительно, но путешественники в дальних краях часто выбалтывают о себе то, о чем и не заикнулись бы дома. — Студенты заходят ко мне расслабиться. Вы не поверите, как они выбиваются из сил, чтобы преуспеть в своей науке. Так что иногда им нужна срочная помощь, а я могу заработать лишнюю пару кредиток.

— И вы подправляете их памы?

— Честно говоря, не очень. Просто я знаю несколько впечатляющих трюков, и клиентам это нравится. Меня учил очень хороший мастер. Я никогда не вламываюсь в сознание — это было бы самоубийством. Но все-таки я очень многого не умею, да и аппаратура у меня — не высший класс.

— Но если вы до сих пор никому не повредили сознание, то почему у вас проблемы?

— Вы имеете в виду, почему я ищу мастера?

— Я вас так понял.

— Всякое выгодное дельце имеет свойство перерастать себя, вроде очаровательного младенца, который превращается в подростка — просто кошмар! Дело в том, что моя незаслуженная репутация привлекла внимание, и один из самых высокопоставленных психоисториков Братства попросил меня усовершенствовать его пам. Я не посмел ему отказать. Но с моими знаниями боюсь и подступаться к такому делу.

— Но у них же там лучшие лаборатории во вселенной! — удивился Скоджил.

— У этого сановника есть враги. Или, может, ему только кажется, что у него враги. Так или иначе, в Лицее он никому не доверяет.

— И при этом доверяет вам!

Ригон засмеялся своим ангельским смехом.

— Ну, он же знает, что я мелкий жулик. Может, он верит в воровскую мораль?

— А вы не смогли бы улучшить мой пам? — с жаром вмешался Эрон.

— Вот видите? — усмехнулся Ригон. — Люди просто жаждут мне поверить. — Он повернулся к мальчику и повернул его голову, чтобы взглянуть на затылок. — О, сделано на Дальнем! — Большинство обитателей Галактики считало, что пам изобрели ученые-волшебники с Дальнего Мира. — Куда ж его еще улучшать?

— Он недостаточно хорош для меня. Я хочу стать супергением!

Ригон вздохнул:

— Вот так говорят они все. Молодежь…

Скоджил задумался. А нельзя ли как-то использовать всю эту историю? Вдруг Надзор все-таки откажется дать официальное разрешение на доработку пама Эрона с применением эмоционального контроля в стиле Клоуна Упрямого? Опять хельмарская этика… Совсем другое, если это будет сделано подпольно, под надзором мастера, который знает, как остаться по эту сторону от опасной черты! М-м-м… Пожалуй, стоит попробовать. Он поднял глаза на Ригона.

— И куда вы теперь? — Этого человека нельзя было терять.

— Я подумываю сделать ставку на Санахадру.

Скоджил слегка нахмурился, изображая легкую неуверенность.

— Не знаю… Когда-то Санахадра и в самом деле была Центром хельмарской культуры, но после Исхода она сильно прониклась имперским духом. Конечно, местные хельмарцы старались сохранить самобытность, но… У них лучше всего получается показывать туристам руины — вы понимаете, что я хочу сказать. — Он сделал паузу, давая сомнению укрепиться. Спешить нельзя, чтобы не отпугнуть рыбку. — Вообще, вам придется немало попутешествовать. Тысяча Солнц… у вас, видно, много свободного времени.

— М-м… да. — Это напомнило Ригону, что как раз времени-то у него маловато. — А вы не могли бы мне что-нибудь посоветовать? Как насчет Хапарала? Он рядом с Рагмуком, на самом краю Провала. А может, рискнуть прыгнуть немного в сторону, на Лакган?

— И Лакган тоже здесь? — радостно воскликнул Эрон.

Но Скоджил проигнорировал вопрос ученика.

— Да, на Хапарале можно попробовать поискать… хотя это было так давно…

— Вы как будто не очень уверены. А я вот много интересного слышал про Хапарал. Считается, что пам изобрели на Дальнем, но насколько я знаю, основу заложили именно мастера с Хапарала. Разве не они придумали квантовые эротические стимуляторы для вице-лордов Лакгана? А значит, и пам первыми фактически сделали они, хотя и не знали об этом!

Скоджил кивнул, но без особого энтузиазма. Лакган являлся соседом Тысячи Солнц и в прежние времена был настолько богат, что мог позволить себе нанимать сколько угодно хельмарцев в качестве лакеев. Мастера с Хапарала до сих пор были хороши, но Скоджил не собирался говорить об этом Ригону. В конце концов, слегка надуть столичного визитера — не преступление. Но надо сыграть свою роль до конца.

В последние годы Первой империи вырождающемуся Лакгану срочно требовались новые трюки, чтобы вернуть уходившую славу богатых торговцев удовольствиями: слишком много клиентов в страхе покидало эту часть Галактики, которую больше не мог защитить имперский флот. А чтобы строить и содержать собственный флот, денег нужно много.

Тогда диктатор Лакгана отправил одного из своих незначительных слуг на Хапарал, поручив ему угрозами заставить мастеров сделать наконец то, за что уже давно было заплачено. И он выполнил поручение, вернувшись с первым прототипом пама. Это был невзрачного вида музыкальный инструмент, который вызывал приятные эмоции непосредственно в мозгу. Слуга, недолго думая, продемонстрировал своему господину действие инструмента на его собственном мозге и вскоре превратился в суперзвезду галактических масштабов — в великого Клоуна Упрямого, чья слава хоть и померкла слегка, но все еще осталась в памяти трех миллионов звездных систем, которые ему удалось очаровать.

Но эту историю собеседники хорошо знали, так что повторять ее не было нужды.

— Боюсь только, что пик славы Хапарала уже давно позади, — осторожно заметил Скоджил. — Таланты следуют за солнцем. После окончания Ложной реставрации Дальний стал искать гениев, создавших опасный прибор, который чуть не разрушил План Основателя. Где их было искать, как не на Хапарале? Мастера всегда были странствующими ремесленниками, и Дальний нанял их. Так что всю славу Дальнего создали как раз те хельмарские мастера, которых вывезли с Хапарала.

— А где же теперь передний край пам-технологии?

— Вас это в самом деле интересует? Тогда попробуйте Ньюхадру. Мы с Эроном сами отправимся туда, как только подвернется попутный рейс. Это весьма оживленный мир и его мастера известны своими классическими традициями. Хотите, полетим вместе? Мы будем рады.

Глаза Ригона остановились и слегка остекленели: он сканировал базы данных своего пама. Наконец он вздохнул — на его татуированном лице было написано легкое удивление.

— Эта Ньюхадра — она ведь вроде бы даже не в Тысяче Солнц! И на такой высоте… оттуда даже сама Галактика выглядит как будто это другая галактика! — попытался он пошутить.

Скоджил улыбнулся — пора подсекать.

— Она действительно чуть в стороне от Главной Спирали, но лучшего места для начала поисков вам не найти. Я могу представить вас нескольким людям, которые занимаются памами. Конечно, есть и более крупные центры, но там вам будет куда труднее завязать отношения — вы понимаете, о чем я. И кроме того, мало кто знает квантовую электронику лучше, чем мастера Ньюхадры.

XII

МЕЧТЫ О СЛАВЕ

ГОД 14790-й

Карджил Линмакс выключил яйцо-галактарий, и звездное небо имперской Периферии погасло, открыв взгляду обыкновенную рабочую комнату. Он бережно отсоединил внешние питающие кабели, идущие от электрических шкафов под потолком.

— Готовы обедать? — повернулся он к ликующему Джаме. — Вы, наверное, умираете с голоду, но только давайте, прежде чем расслабляться, начнем сборку батарей. Это работа долгая, и чем раньше начнем, тем скорее ваш прибор снова можно будет носить в кармане.

Они вышли в мастерскую и поднялись по металлическим ступенькам на галерею. Там Карджил собрал необходимые инструменты и на обратном пути заглянул в крошечную комнатку, оклеенную видами Галактики. Комнатка явно принадлежала ребенку, но сейчас в ней никого не было.

— Работать придется всю ночь. Вы можете спать здесь, в комнате Туфельки. На одну ночь она перейдет к малышке.

Когда они стали спускаться, Карджил тихонько заглянул в другую дверь. Там, свернувшись в один клубок, спали все трое детей. Он улыбнулся, вспомнив, как Туфелька расстраивалась, что малышка никак не уймется. Некоторые проблемы разрешаются сами собой. С двухлетними детишками хорошо то, что они не могут бунтовать слишком долго: сон сам подкрадывается и усыпляет их.

Внизу в мастерской Линмакс молча принялся настраивать оборудование для выращивания атомных блоков питания. Джама с интересом наблюдал за ним. Не отрываясь от своей деликатной работы, отставной капитан пустился в объяснения:

— Инженеры Первой империи ни за что не смогли бы сделать такого. Их электростанции всегда были огромными — они могли питать целые города или дредноуты длиною в километр. Все тогда было громадным, колоссальным, грандиозным! Их корабли летали в сто раз быстрее всех остальных в Галактике. Им ничего не стоило осушать целые океаны. Однажды они даже попытались использовать на Светлом Разуме энергию ядра планеты! Не то чтобы старые имперские инженеры были плохи — наоборот, я восхищаюсь ими. Все-таки двенадцать тысяч лет развития технологии, которая одним махом смела с пути всех соперников в Галактике. Когда им в конце концов потребовалось поместить стандартную многополюсную электростанцию внутрь легкого гипертранспорта, они проявили совершенно потрясающую изобретательность. Да, огромное у них получалось отлично. Но вот к масштабированию они оказались не способны. А масштаб, друг мой гиперлорд, это все!

— Что вы имеете в виду?

Карджил прищурился — в этот момент он настраивал сверхточный автоматический наносборщик с допуском в несколько водородных диаметров.

— Когда вам надо сделать антипротонный преобразователь вот таких размеров, вы не можете просто взять и с помощью компьютеров, технической ловкости и своих мозгов пропорционально уменьшить то, что уже есть. Нужно придумать новую физику! Звезды, человек, муравей и наномашина живут по совершенно разным законам. Увеличьте нанодвигатель до размеров муравья — и он тут же разлетится на куски. Увеличьте муравья до размеров человека — и он не сможет ни ходить, ни дышать. Увеличьте человека до размеров планеты! Что будет? Он немедленно превратится в шар под действием гравитации! И при обратном процессе, при уменьшении, проблем будет не меньше.

В воздухе замерцали искорки: Карджил стал закреплять приборы с помощью силового поля.

— Ну, вот почти и все. А теперь будьте хорошим мальчиком и помогите Туфельке с обедом. А я пока все тут закончу.

— А разве она не спит вместе с остальными?

— И не думает. Я только что заметил краем глаза, как она спускалась с галереи. Она знает, что вы будете обедать с нами: я ей подал знак, у нас особый код. Так что продолжим дискуссию за едой, потерпите. Я ведь завел разговор о масштабах и пропорциях в связи с политикой: заметил, что вы вспыхиваете как спичка, как только о ней речь заходит. Мне нравятся люди, которые стремятся улучшить нашу Вторую империю, но они слишком часто недооценивают именно масштабы этой задачи. Правительство, которое отлично работает при населении в тысячу, миллион, или даже миллиард, будет просто беспомощно на уровне квадрильона.

— Но…

— Туфельке нужна ваша помощь, — отрезал капитан.

Так гиперлорд Кикажу Джама оказался в служебном помещении в обществе юной леди. Она сосредоточенно склонилась над кухонным автоматом и что-то бормотала про себя. Когда он сел рядом, Туфелька протянула руку и включила соседний экран, чтобы он тоже мог видеть ее рецепт.

— У меня уже есть почти все для рустамского куриного рагу. Нет только имбиря. Что такое имбирь?

— Думаю, это пряность. Какой-то корешок, если верить моему паму.

— Но какой он на вкус?

— Галактика велика…

— Так говорят, когда не знают, — хитро улыбнулась она. — Ну что, рискнем? Автомат говорит, что может за пару минут сделать столько имбиря, сколько нужно для рецепта. Ладно, рискнем!

— Тогда нам нужно запасти побольше какого-нибудь напитка, на случай, если вдруг эта пряность окажется слишком сильной.

— Кружки на верхней полке. Вы как раз достанете.

Чуть позже вошел Карджил, ведя за собой мальчика.

— Фрейди, познакомься с гиперлордом Кикажу Джамой. Можешь не отдавать ему честь, но оказывай всяческое уважение и передавай соль, как только он попросит!

Фрейди застенчиво улыбнулся гиперлорду. Следом за ним в кухню въехала самая младшая на трехколесном самокате. Она шипела и свистела, изображая, очевидно, поезд в туннеле. Все расселись в обеденной нише. Гиперлорд передавал из автомата дымящиеся тарелки.

— Отлично! Я вижу, трюмы еще полны, — произнес капитан.

Очевидно, эти слова служили здесь предобеденной молитвой. Имбирь понравился всем, за исключением малышки — она потребовала вместо него хлопьев с молоком. Когда подошло время десерта, Карджил торжественно, как фокусник, достал из объемистого кармана куртки круглую дыню, чем чрезвычайно порадовал детишек, для которых это сочное угощение было редкостью. Нарезая дыню на куски, он значительно посмотрел на Джаму и обратился к Туфельке:

— Я рад слышать, что ты изучаешь Дальний Мир.

— Это ты начинил мой пам его историей. Я ничего не могла поделать! — фыркнула девочка. — Теперь я знаю о редкостях Дальнего больше, чем ты сам, ставлю что хочешь!

— Расскажи гиперлорду, что ты знаешь об их первоначальном правительстве. Он интересуется формами правления.

— Это когда всех тех ученых туда сослали?

— Да. Как они тогда решали свои дела?

— Академический вариант демократии, — бойко ответила Туфелька, налегая на дыню.

— И как он действует?

— Когда все люди не помещаются в зале, — проговорила она с полным ртом, — вы выбираете представителя, чтобы он за вас там сидел. А академический вариант — это когда представители постоянные .

— И как это работало?

— Нормально. Если вы постоянный , вам не надо валять дурака, чтобы вас переизбрали, — вы спокойно сидите и принимаете такие законы, какие хотите.

— А что было потом?

— Потом все развалилось. Ко времени, когда Клоун Упрямый захватил Дальний, там уже была диктатура. Но Основатель ведь это предсказал , так что какая разница? — Девочка сердито стрельнула глазами в сторону своего командира, который был уже готов задать новый вопрос, и повернулась к гостю. — Он уже прочел вам свою лекцию про масштабы?

— Думаю, что да, — улыбнулся Кикажу.

— Тогда вы понимаете, о чем я толкую. Демократию нельзя просто взять и пропорционально увеличить. Если вы уже завоевали несколько кубических лиг космоса, она превращается в такого громадного слона, который не может даже сам встать на ноги. Я знаю, что такое слон! Если вы завоевали кусок Галактики, где живет десять миллионов квадрильонов миллионов, то представитель представляет только себя самого и больше никого, а это уже по определению тиран, а никакой не представитель!

Девочке не терпелось покончить с дыней, и она поспешила сделать заключение:

— Вот почему в Первой империи появились императоры, а у нас — психократы!

Гиперлорд Кикажу Джама прекрасно понимал, что старый властный капитан заставил девочку делать этот доклад, чтобы прощупать отношение гостя к причудливым политическим системам прошлого. Он постарался тщательно взвесить свой ответ, адресованный больше хозяину, чем Туфельке.

— Я всегда считал, что необходимо исследовать новые формы правления. И думаю, что теперешняя тирания должна быть чем-то заменена.

Вот и все, главное сказано. Джама внимательно следил за выражением лица старика и продолжил свою речь, лишь когда уловил у того блеск одобрения в глазах и сдержанную полуулыбку. Тем не менее гиперлорд сохранял осторожность. Глаза Братства проникали всюду, собирая материал для статистической машины психоистории.

— Полагаю, после пятнадцати столетий правления психоисторики несколько выдохлись. Что тут поделаешь? В поисках альтернативы всегда стоит оглянуться в прошлое. Существует великое множество возможных форм правления, и многие из них уже были испытаны. Я уже упоминал о моем интересе к раннему эксперименту Основателя, поставленному на Дальнем Мире. Мне жаль, что Братство так сильно отошло от него.

— Эксперимент провалился , — ответил Карджил, — и Основатель заранее знал, что так будет. Потому он и приготовил для нас психократов, которые не провалились . Он задумал и организовал группу интеллектуальной элиты, лучших из лучших. Они никогда даже не претендовали на то, чтобы быть демократами, и докажут вам весьма убедительно и с фактами в руках, что в галактических масштабах демократические формы правления просто невозможны. — Он пожал плечами. — Не проиграют ли когда-нибудь, в свою очередь, психократы? Кто может это знать, разве что сама Энтропия?

Позже к вечеру, когда детей формально, в соответствии с уставом, освободили от вахтенных обязанностей (а потом уложили в постель и поцеловали), двое взрослых мужчин, заступив на ночную вахту, уселись в мастерской при неверном свете приборов и принялись наблюдать, как слой за слоем растут атомные батареи. После продолжительного периода молчания разговор начался снова — по инициативе гиперлорда. Он решил, что пришло время агрессивным гамбитом начать новую фазу в их хитрой дипломатической игре.

— А что, если они все-таки проиграют? — нарушил он резко молчание.

Имелись в виду, конечно же, психоисторики. Ответ прозвучал немедленно и представлял собой безупречный образец логической защиты.

— Нельзя разрушать то, что пока не знаешь, чем заменить.

Капитан звездного флота знал, как построить оборону. Джама был к этому готов.

— Так гласит кредо консерваторов. А я радикал. Я предпочитаю, чтобы вся политическая конструкция Светлого Разума рассыпалась в пыль и мы увидели на ее месте новые всходы. Пыль — хорошее удобрение. Из трещин в руинах растут деревья.

— …и дорога Судьбы вымощена черепами поэтов, которые забыли наполнить свои желудки, прежде чем писать оды в честь новых всходов, — проворчал Карджил.

— Это цинизм. При чем тут несчастные поэты?

— Вовсе нет. Просто я уже столетний старик и слишком долго живу на свете, чтобы наслаждаться разрушением. Разве можно забыть о деревьях, которые росли из глазниц черепов, сплошь покрывавших Светлый Разум после Опустошения? А фермеры, которые использовали перепиленные черепа бюрократов как горшочки для рассады?

Кикажу Джама грустно улыбнулся.

— Моя лучшая сделка — продажа набора из семи резных черепов — как раз со Светлого Разума периода Опустошения. Какой-то мародер разукрасил их на досуге и инкрустировал жемчужным пластиком и золотой фольгой — картинки изображали семь грехов, характерных для семи возрастов человека. Чудесная работа! Может быть, это как раз были черепа гиперлордов? — рассмеялся он.

— Вот видите, вы и в самом деле дитя нашего спокойного времени. Вы настолько защищены мудростью психоисториков, что склонны к романтизации несчастий, которых никогда не испытывали. Психократы просто вынуждены из сострадания защищать людей вроде вас от вас самих.

Джама был счастлив — он имел возможность разговаривать свободно.

— Но их власть — лишь статистика! Они не в силах защитить меня, как индивидуума, от самого себя. Я могу вот сейчас взять и спрыгнуть с вашего балкона! Я сам свое собственное правительство.

— Слова из задницы! — Карджил сердито ткнул пальцем в красную лампочку над флотским утилизатором на другом конце мастерской. — Не бывает правительства из одного! Мы по природе своей общественные животные — зависим от тех, с кем общаемся, а они зависят от нас. И все это влечет за собой взаимную ответственность, вне ее только паразиты! — Карджил выразительно кивнул в подтверждение собственной речи. — А взаимная ответственность — и есть правительство!

— Но конкретная форма правительства ниоткуда не следует. Тут есть сколько угодно вариантов!

— Из-за того, что их слишком много, и происходят войны, — прорычал старый солдат.

Спор теперь шел активнее и аргументы становились все сложнее, но у Кикажу был уже готов ответ:

— Способность правительства обойтись без войны — это, безусловно, положительное качество, но вряд ли самое важное. История полна примерами тираний, которые блестяще умели уходить от войн. Но рабов можно сводить в могилу и другими способами, кроме службы в армии.

— Ну и что? Мы с вами должны выбрать подходящую форму правления и навязать ее Галактике?

— Позволю себе напомнить, мой дорогой Карджил, что в нашем с вами тысячелетии такие, как мы, вообще не имеют выбора.

Карджил раздраженно вздохнул:

— Психоистория ничего не говорит о нашем персональном выборе. Нам разрешено выбирать все, что мы хотим. Она просто суммирует наш выбор и выдает будущее.

— А если это будущее не устраивает наших хозяев, они, и только они, имеют инструменты, чтобы сделать свой выбор и противодействовать нашему!

Карджил сердито фыркнул, то ли соглашаясь, то ли нет.

— Я был бы склонен возразить вашей гиперлордской светлости, если бы не один случай, который до сих пор не выходит у меня из головы. Даже после всех прошедших лет я начинаю кипеть, когда вспоминаю об этом. Я всегда, с самого детства, искренне верил в доброе правление добрых людей. Мои собственные родители были честными чиновниками.

Старик замолчал, задумчиво глядя на мерцание огоньков внутри своего робота-наносборщика.

Немного подождав, Джама не выдержал:

— Вы, кажется, хотели что-то рассказать…

— Извините. Я вспоминал о своей жене. Она не имела отношения к этой истории, просто была моей спутницей и украшала мою жизнь, когда я работал в Штабе флота. Она ушла, когда я стал капитаном корабля. А в Штабе на Светлом Разуме, когда я еще был офицером-исследователем, под моим началом работало намного больше людей, чем потом, когда я получил повышение и ушел в действующий флот. Моя группа отвечала за разработку и совершенствование секретных шифров для ультраволновых протоколов. Вы ведь понимаете — в бою очень важно, чтобы ваши действия оставались непредсказуемыми. Позиции, силы, стратегия, тактические планы — все это должно оставаться неизвестным для противника.

— Обман, уловки, — кивнул Джама. — Знаю. Казаться сильным, когда ты слаб, и наоборот. Прикидываться, что ты здесь, когда ты совсем в другом месте. Конечно. Я сам так живу уже много лет.

— Нашу группу курировал молодой психоисторик Джарс Хейнис. Вам знакомо это имя?

— Не так, чтобы очень. Это что, ректор?

— Я слежу за его карьерой. У него сейчас куда больше власти, чем у любого из старых императоров, хотя он всего лишь один из многих, кто располагает такой властью. Он достиг почти невозможного — первого ранга. Потом стал ректором. Когда я работал с ним, его блестящие способности были очевидны, и вполне можно было ожидать, что он пойдет так далеко, но я об этом тогда не думал. В нашем проекте Хейнис не был ни моим начальником, ни подчиненным. Он просто присутствовал: был в курсе всех работ и помогал, когда ему казалось, что психоисторические методы могут оказаться полезными. Все это выглядело достаточно невинно.

Карджил снова замолчал. Джама ждал продолжения.

— Однажды я спросил его, почему Братство содержит флот, хотя никогда его не использует. Ведь это ежегодно требует гигантских сумм, которые могли бы быть использованы для других целей. Он дал мне вполне логичный ответ: тому, кто всегда готов к бою, никогда не приходится драться, и сей афоризм можно соответствующим образом записать с помощью психоисторических уравнений. Верно и обратное: безоружный пацифист никогда не найдет мира. Потому Звездный флот старой империи и получил второе рождение. В конечном счете, гораздо дешевле содержать бесполезный флот, чем воевать без флота.

— Вы ссорились с этим человеком?

— Никогда. Я принимал его помощь и ценил ее. Его идеи всегда облегчали мне жизнь. Добрую половину того, что я знаю о правильном управлении, рассказал мне именно он. И только намного позже, когда я уже был капитаном корабля и имел время поразмыслить, до меня наконец стало доходить, зачем он тратил время на наш проект.

— Он замышлял что-то противозаконное? — жадно спросил Джама.

— Да нет. Хейнис на такое просто не способен. Дело было в самой нашей работе. Эти секретные коды, которые мы изобретали, были намного сложнее, чем требуется любому флоту в мирное время. Хорошо, конечно, быть готовым ко всему, но нельзя же впадать в крайности! Месяцы и годы, болтаясь в пространстве между звездами, одинокий, без семьи, я ломал голову над этим. Давайте теперь подумаем вместе — я никогда раньше ни с кем этим не делился.

Он сжал на коленях кулаки, посмотрел на Джаму, потом опустил голову и продолжал, уставившись в пол:

— Какие люди в нашей с вами Галактике могут быть так заинтересованы в секретности? Кто так сильно боится, что его планы раскроются? Кто держит свои математические методы в тайне, чтобы враги не смогли противодействовать его великим планам? А кто же их враги если не мы? Получается, что я потратил двадцать лет жизни, чтобы помочь понадежнее скрыть тайны психоисторических предсказаний. Я работал не на флот — я работал против самого себя! Я помогал спрятать подальше самые гениальные методы общественного анализа, какими только обладает человечество. — Карджил горько вздохнул. — Предсказания должны быть надежно спрятаны от потенциальных грабителей, вроде меня и вас, чтобы мы не могли избежать судьбы, которая нам уготована. — Он покачал головой и рассмеялся. — Самое скверное то, что я так усердствовал над этим проектом! Теперь я даже не уверен, что сам смог бы расшифровать эти протоколы.

Итак, карты открыты! Теперь гиперлорд Кикажу Джама четко знал, каким должен быть его решающий ход. Он ликовал. Но только не спешить! Заполучить старого капитана на борт революции можно лишь с помощью тонкой дипломатии. Ждать — месяцы, даже годы, прежде чем напрямую упомянуть о заговоре.

— Значит, вы искренне верите в доброе правление. Я сам много думал на эту тему, но так ни к чему и не пришел. Интересно было бы узнать ваше мнение. Какое правительство может стать альтернативой власти психократов?

Капитан грустно улыбнулся.

— Я понял, что все, чему можно научиться на корабле, — это хорошо управлять кораблем. Будучи капитаном, я сам чувствовал себя чертовым психоисториком: принимал решения, от которых зависела судьба людей, и принимал властные позы, чтобы завоевать их преданность. А они выполняли мои решения. Но… то, чему я научился, не масштабируется: проводить аналогии между командой корабля и галактическим сообществом — все равно что пытаться понять, как ходит слон, наблюдая за микробом в капле воды! — Он улыбнулся удачному сравнению и продолжал: — Я думал, что смогу узнать больше об управлении в широких масштабах, когда вернулся в систему Империалиса с ее триллионами жителей и поселился здесь, в этом муравейнике. — Карджил печально вздохнул. — Я даже надеялся, что ко мне вернется жена… Но пока я научился лишь воспитывать детей без матери и руководить крошечной поселковой демократией, которая годится не более чем для тысячи человек. — Он скривился. — Уже восемьдесят тысяч лет мы учимся выживать в общественных группах, больших, чем деревня, но пока, насколько я могу судить, в наших генах не отложилось ничего. Ох уж эти споры из-за пустяков!

Кикажу внимательно слушал Карджила, в то же время зачарованно наблюдая, как наносборщик трудится над атомной батареей. Решив, что гость не слушает, капитан раздраженно дернул его за рукав.

— Если смотреть, быстрее не получится. Придется еще подождать. Водородный аннигилятор воспроизвести не так просто, как древнюю статуэтку. Я уже говорил вам про своего робота? Не знаю, как бы я решал все эти споры без него. Пойдемте, я вам покажу! Конечно, по части интриг ему далеко до имперского вице-короля, но он лучший политик из всех, что у меня под рукой. Идем! — И он силой оторвал Джаму от гипнотического зрелища.

Последовав за хозяином к куче ящиков в углу, гиперлорд увидел бронзового «Будду», который был гуманоидом выше пояса, а дальше — гигантским насекомым, одетым в ярко-полосатом стиле девяносто пятого столетия и с кружевами на всех шести ногах.

— Познакомьтесь, это Дэнни-Босс! — гордо сказал Карджил. — Ангел-хранитель моего душевного здоровья. Сейчас он не включен, так что вежливости от него не ждите. Хотя вообще-то он хорошими манерами никогда не отличался. В его программе всего три закона для роботов, вот такие:

закон первый — робот должен знать двадцать тысяч человеческих шуток и употреблять их к месту;

закон второй — робот должен внимательно слушать человека, пока этот человек не попытается нарушить повестку дня;

закон третий — робот должен уметь пользоваться председательским молотком.

Он бессменный председатель на наших собраниях, — продолжал капитан, — помнит все постановления и решения и вы не поверите, даже может находить противоречия в реальном времени! В его кругленьком животике заложен лучший в Галактике набор правил распорядка. Он умеет строжайшим образом придерживаться повестки дня. А как стучит молотком! Любой нарушитель останавливается на полуслове. И протокол заседания выдает моментально, хотя только в словесной форме для загрузки в пам. Сколько ни пытались подключить его к принтеру, все время выдает ошибку. Иногда он так нас злит своим строгим руководством, что мы его выключаем, но как только задеремся по поводу количества инфинитивов во втором параграфе формулировки поправок и так далее, приходится снова включать. Чаще всего стараемся его терпеть, потому что операционная система у него перезагружается слишком долго.

— Надо же, настоящий робот-председатель! А он древний?

Джама уже прикидывал, кому его можно было бы продать.

— Считается, что это творение императора Хагвиса Хитроумного, того самого, который ненавидел всякие заседания. Но полной уверенности нет, потому что Хагвис имел неприятную привычку присваивать изобретения и казнить изобретателей, хотя это, возможно, и клевета его преемника, который захватил трон, казнив самого Хагвиса. Лично я думаю, что начинка Дэнни-Босса древнее самой империи и восходит к той мифической эпохе, когда под землей жили карлики и делали роботов. А может, его операционная система написана на старой Терре — рабами, жившими в пещерах? Так или иначе, он до сих пор работает.

— Поразительно! — воскликнул Джама: он обожал действующие старые машины. — Вы покажете мне, как он работает?

— Нет!

— Почему?

— У него плохой характер, — покачал головой Кард-жил. — Частенько бывает не в духе. Что поделаешь, старость!

— Что, есть проблемы?

Карджил неопределенно покрутил в воздухе своими шестью пальцами.

— Всякое бывает. Но справляемся. Его логические элементы здоровенные, как нейроны — ну что там особенно может сломаться? В его башку влезла бы не одна сотня памов. И, конечно, он довольно глуп — все-таки антиквариат. Не умнее обычного подростка без пама. Конечно, пам бы ему здорово помог, — рассмеялся он. — Вот только не подключить — опять выдаст ошибку. Но как робот-председатель он хорош.

— Значит, это однофункциональное чудо, — заметил Джама.

— Что вы! У него тысячи функций — сетевой администратор, детектив, все что угодно, но, увы… как это реализовать? По идее, он может работать с телескопом. Но когда мы попробовали подключить его, он запросил кучу специальных файлов, о которых никто никогда даже не слышал! Вот вам и Дэнни-Босс! Один раз он запросил экран, чтобы общаться с нами визуально, но на любой экран, что мы ему предлагали, выдавал эту самую ошибку 2247. И нет смысла даже спрашивать, что он имеет в виду, — отошлет вас к инструкции, которой у нас нет. Мы откопали его на местной барахолке, купили очень дешево, потому что ноги у него были парализованы. Пришлось их отпилить и поставить его на шестилапую платформу. Вы бы слышали, как он ругался! Сплошные ошибки выдавал. В конце концов пришлось научить его разговаривать с ногами, чтобы заставить их двигаться. Разговаривать он умеет, это да! В режиме философа выдает такое… Да он бы Галактикой управлял, если ему дать, причем вечно — дайте только запчасти! Характера у него, хоть отбавляй!

— Робот с манией величия!

Наномеханик погладил своего шестиногого «Будду» по голове.

— В этом куске железа — ни одной скромной мысли, одно желание руководить! Он бы даже о вашей шляпе высказал свое мнение! Утверждает, что был премьер-министром у императора Хагвиса, и я ему верю. Хотя не знаю, насколько он преуспел в этом занятии. Для Дэнни-Босса все или истинно, или ложно: привык, видите ли, мыслить нулями и единицами. На собрании, когда мы уж совсем тонем в наших человеческих противоречиях, он старается помочь. Правда, не может разрешить даже самого простого из них, а просто говорит нам делать так, а не иначе, и немедленно! В его цепях нет ни одного электрона сомнения. Это просто прелестно — с ним парламентская демократия делается проще, чем мозги политика!

— Вот как! А все-таки в глубине души вы истинный демократ.

Карджил усмехнулся:

— Не перевозбуждайтесь. Боюсь, что единственный истинный демократ — это Дэнни-Босс. Я не так уж разбираюсь в демократических процедурах, но однажды взял и подсчитал, сколько столетий понадобится, чтобы провести закон в одну страничку через галактический парламент из ста миллионов депутатов, в предположении, что каждый из них представляет миллиард избирателей. Да чтобы просто сменить одно избранное галактическое правительство на другое, потребуется тысяча лет, и это даже при том, что никто не будет оспаривать результатов голосования и весь этот квадрильон голосов не придется три раза пересчитывать разными способами! На что это похоже? Не правда ли, что-то знакомое? Еще одно тысячелетнее междуцарствие только для того, чтобы сбросить проворовавшихся министров! Вот вам опять проблема масштабов. Быстро делается только малое. Галактика неповоротлива. Вы спросите, каков вывод? А вывод простой: как только население увеличивается на порядок, надо изобретать новую форму правления. То, что работает при одной численности населения, не стоит даже пытаться применить для другой!

— Из вас мог бы получиться великий революционер, — заметил гиперлорд, следуя за Карджилом назад в мастерскую. — Вы обладаете идеальным сочетанием данных для этой роли. Чтобы противодействовать организации, сила которой — в секретности, как раз нужен человек, умеющий охранять свои собственные секреты.

— Революция? Разрушение? Не произносите этого слова! У Империи везде уши! Я хочу строить, а не разрушать! С какой целью?

— А хотите, я сделаю так, что искушение будет непреодолимым?

Капитан был поражен такой неожиданной наглостью.

— Хочешь купить меня? А ну, убирайся из моего дома, ты, разряженный хлыщ!

Он грозно навис над Джамой, сжав кулаки. Кикажу поспешно втянул голову в плечи, приняв вид невинной жертвы.

— Право же, друг мой, наносить такие удары моему больному самолюбию совершенно бессмысленно и вдобавок недостойно джентльмена! — Гиперлорд умело разыгрывал справедливое негодование, хотя, разумеется, нисколько не потерял самообладания. Гнев — последний резерв обороны слабеющей крепости. — «С какой целью?», — спрашиваете вы? Да с той же, с которой пираты вламываются в корабль, гулко стуча по его корпусу своими магнитными башмаками! Мы выкрадем у богатых секреты психоистории, чтобы подарить счастье бедным!

— Выкрадем психоисторию?

— Именно!

— Да это просто смешно! Они хранят свои секреты уже… сколько это… два с половиной тысячелетия! Ваши магнитные башмаки — символ беспомощности! Психократы на многие столетия опережают любые ваши мысли и действия. Противодействовать им — самоубийство! Преодолеть их завесу секретности просто нереально!

Джама знал, что уже одержал победу: он подбросил Карджилу заманчивую идею — раскрыть свои собственные коды и одновременно сорвать куш достаточно большой, чтобы искупить позор, который не давал ему покоя. Теперь оставалось только успокоить гнев капитана и заставить мыслить логически.

— Подумайте сами, вы же военный! Неужели я такой дурак, что пойду в лобовую атаку на их пушки? Нападать надо скрытно, и в том месте, где они слабее всего. А где их слабое место? Вы же сами говорили, что за секретностью всегда таится слабость! Они смертельно боятся, что окажутся бессильны, если их методы предсказания попадутся на глаза обычным людям. Так бейте же смело прямо в слабое место! Выкрадем их тайные имена и отнимем магическую силу!

Карджил внезапно рассмеялся.

— Мне, видно, придется включить Дэнни-Босса, чтобы он стукнул молотком и призвал вас к порядку!

— Подумайте сами! Прежде всего существует много видов воровства. Разве Основатель был богом и только один мог создать психоисторию? Заметьте: в наше время стало почти невозможно запатентовать новое изобретение, но не из-за процедурных проблем, а из-за того, что даже самые заумные идеи одновременно возникают и регистрируются в тысяче разных мест. Более того, Галактика так обширна, что одно и то же изобретение возникает с интервалом в тысячи лет независимо! Так что самый простой вид воровства — «изобрести» секрет самому, а с военной точки зрения — это самый безопасный и надежный способ атаки против превосходящих сил неприятеля.

— Вы, похоже, приравниваете труд Основателя к изобретению какой-нибудь игрушки с колесиками!

Искреннее возмущение Карджила позабавило Джаму. Даже те, кто критиковал психократов, испытывали мистическое почтение к Основателю. Оспаривать уникальность его идей было все равно что всерьез отрицать существование атомов. Глаза Кикажу загорелись.

— А почему вы полагаете, что появление психоистории в корне отличалось от изобретения какой-нибудь машины? Машины ведь тоже бывают разные. Первобытной культуре в секторе Сириуса понадобилось десять тысяч лет, чтобы собрать все детали головоломки вместе и создать гипердвигатель. Поразительное открытие, но сделал его не один человек!

Он дал Карджилу время осмыслить эти слова и продолжал:

— А почему после открытия гиперскачка обществу понадобилось целых сорок восемь тысячелетий развития, прежде чем взошли первые робкие ростки будущей Первой империи? Потому что мудрость должна созреть, прежде чем ее можно будет использовать. Камбал Первый безусловно был гением, равным Основателю. Подумайте о тех великих традициях, которым он положил начало! Разве Первая империя прожила бы так долго, если бы в ней не существовало уже ростков психоистории на автоматическом интуитивном уровне? — Джама многозначительно поднял палец. — Основатель неизбежно опирался на мудрость, накопленную за двенадцать тысячелетий существования имперской бюрократии, которая собирала и формализовала миллионы отдельных фактов управления, пока не получилась компактная и пригодная для употребления теория. Просто глупо при этом утверждать, что психоистория так вот взяла и целиком выскочила из головы Основателя! Он был гениальным систематизатором, и не более того! И вот теперь все части головоломки лежат разбросанные перед нашими глазами, так же, как лежали перед ним, и ждут, чтобы их снова кто-нибудь собрал!

— Богохульство, — заявил Карджил.

На его лице играла гордая улыбка ребенка, который выучил свое первое бранное слово.

— Мы можем выкрасть психоисторию, — неумолимо продолжал Кикажу. — Но зачем тратить время? Мы с нашими памами интеллектуально равны Основателю, но просто не осознаем этого! Давайте украдем то, что можем, но не будем забывать, что все, что не удастся украсть, можно заново изобрести. На земле валяется больше алмазов, чем заперто в сундуках вице-короля!

Карджил открыл рот, но Джама не дал ему вставить ни слова.

— Почему математика везде, кроме лицеев Братства, пребывает в таком жалком состоянии? А? Может быть, ее взлет не устраивает психократов, потому что опасен для их Великого Плана? Ставлю свою шляпу, что один только поиск математических результатов, которые исчезли в разное время из галактических архивов, уже даст ключ к тому, какие аналитические методы могут нам пригодиться! Если вражеский флот внезапно таинственно исчез с того места, где был, то разве это не заставляет задуматься о намерениях его командира? Поэтому нам обязательно нужно сотрудничать с математиками!

Наконец Карджилу удалось вставить реплику.

— Почему вы так одеваетесь?

— Потому что я очень тщеславный человек. — Неожиданный вопрос заставил гиперлорда потерять нить дискуссии. Он отряхнул воротник и проверил, не сбились ли чулки. — С какой стати мне это скрывать? Кроме того, так мне легче маскироваться — я теряюсь среди миллионов безобидных пижонов, которые в жизни не думали ни о какой революции. Тех, кто судит о людях по одежде, легко обмануть. И то, что я могу их обманывать, тешит мое тщеславие не меньше, чем эти надушенные озарийские кружева!

— Надеюсь, вы извините меня, если я потрачу несколько вахт, рассматривая ваши обманные аргументы?

— Если вы включитесь в борьбу против тирании, то лучше потратьте это время на создание секретной организации, которая не будет зависеть от того, каким клоуном я наряжусь!

Они засмеялись и отправились спать, капитан в свою каюту, а гиперлорд — в детскую кроватку под слабо светящимися лицами людей-звезд: счастливыми красными, хмурыми голубыми и утомленными желтыми. В постели с ним лежала многоногая мягкая игрушка. Она не была роботом, но в принципе тоже могла отвечать, если вовремя нажимать ей на нужное место. Переодевшись в красочную пижаму и надев розовый берет на голову своему новому собеседнику, Джама лег и шепотом продолжил беседу. Он говорил о планетах Периферии, особенно о Зурнле, и о своих будущих путешествиях в поисках первородной лжи. Принц, который знает о лжи врага, сообщил он игрушке, владеет ключом ко всем его землям. Чтобы быть неуязвимым, надо всегда говорить правду — даже если будет мешать сам Клоун Упрямый! Но конечно, это было невозможно: Джама постоянно лгал, хоть и ради великих целей — своих собственных. Ему нравилась опасная жизнь…

XIII

НЬЮХАДРА

ГОД 14790-й

Что-то не так — юный Эрон Оуза в этом не сомневался. Он уже давно привык определять по лицу оттенки чувств, разгадывать причины непонятной озабоченности и видеть скрытый смысл во внезапных переменах планов. Годы тайной слежки за отцом не прошли даром. Теперь, оказавшись вдали от дома, оторванный от семьи, он мог следить только за своим наставником — и с этим наставником что-то было явно нечисто.

Транспорт, делая прыжок за прыжком, поднимался все выше над плоскостью Большой Спирали. Девяносто пять процентов звезд Галактики были уже внизу, разливаясь по сторонам как бесконечное сверкающее море. Только теперь Эрон начинал по-настоящему осознавать, как невероятно огромна Вторая империя и как мало он на самом деле о ней знает. После третьего гиперскачка восторг и любопытство мальчика стали так очевидны, что шкиперша позволила ему побывать в рубке и насмотреться вдоволь в обзорный телескоп, пока корабль заряжался энергией.

Широченный экран, занимавший большую часть рубки, на удивление напоминал зеркало в дорогом борделе. В причудливо-барочной бронзовой раме переплетались виноградные лозы, едва прикрывая пышные телеса застенчиво-сладострастных лесных дриад, переключатели управления, мягкие и бархатные на ощупь, были выполнены в виде нимф, русалок и сильфид, а робот-консультант по небесной механике оказался прорицательницей-сивиллой с четырьмя обнаженными грудями и раскрытым ртом. Над телескопом висели две иконы, изображавшие императоров Камбала Первого и Харкона Странника во всем блеске их парадного облачения.

Необъятная матово-молочная поверхность экрана медленно ожила, и Эрон начал увлеченно орудовать переключателями, подбирая контрастность и разрешение. Он радостно, как четырехлетний ребенок, дорвавшийся до интересной игрушки, играл со сверкающей картинкой, то увеличивая, то уменьшая ее. Самым интересным оказалось менять частотные фильтры. В его распоряжении был весь электромагнитный спектр: в широкополосном охвате от радио— до гамма-лучей он мог видеть все вокруг, одновременно выделяя в узкой полосе ультрафиолета самые горячие звезды и стирая с экрана те, чей спектр не имел, к примеру, заданного набора углеродных линий. Сейчас они находились вдали от звездных систем, но, установив связь с телескопами других кораблей, можно было видеть планеты на расстоянии до пятидесяти лиг! Вот это да! Эрон сидел и воображал себя капитаном Звездного флота — он планировал атаку на отдаленное скопление и связывал в единую сеть телескопы тысяч своих кораблей.

Он мог направить телескоп куда хотел, и для этого совсем не надо было просить шкипершу повернуть корабль! Куда бы посмотреть? Недолго думая, Эрон наугад вызвал из пама и скормил телескопу несколько координат из звездного каталога, который скачал как-то раз зимним вечером, разглядывая небо Агандера в бинокль. Здорово! Даже, казалось бы, бесполезные знания из квантронных запасников могут иногда неожиданно пригодиться!

Первым он выбрал солнце Агандера и долго вглядывался в него, прежде чем со вздохом стер с экрана…

…и заменил на бурлящий вихрь Андромеды. Может, там, в другой галактике, за зияющим провалом пространства еще одна прожорливая империя так же пожирает одну за другой планетные системы? Эрону почему-то представились ярко раскрашенные разумные ящеры с выпученными глазами на стебельках, одетые в выдубленные шкуры млекопитающих и носящие свои часы-луковицы, украшенные драгоценностями, в карманах из тонкой кожи женских грудных желез, с медными застежками, продетыми через сосок.

Хихикая над этой гипотетической картинкой, Эрон одним щелчком перенастроился на местную туманность Великого Демиурга с ее клубком светящихся и взрывающихся волокон. Звездные системы вспыхивали и гасли, превращая свою историю в пыль и потоки плазмы…

…и тут он наконец нацелил телескоп в направлении Империалиса, но так и не смог уловить его одинокий голос в оглушающем звездном хоре центра Галактики.

Эрон почувствовал, что не один в рубке.

— Не так, дай мне! Ты ищешь Светлый Разум?

Шкиперша, самка млекопитающего с двумя грудными железами, наблюдавшая, как неопытный детеныш возится с ее телескопом. Она потрепала мальчика по волосам и стала направлять его руку. Звезды, заслонявшие Империалис, вдруг раздвинулись и погасли, освобождая путь. Эрон невольно вспомнил алчных императоров из своей книги, которые за первую тысячу лет власти смогли покорить лишь ничтожный островок среди бесконечного океана, раскинувшегося перед окном телескопа.

Он хотел знать все. Почему учитель не рассказал ему? Эрон отвернулся от телескопа. Что скрывает наставник Мурек? Почему там, на Рагмуке, он вдруг изменил все планы? Деньги и вправду кончились? Почему? Он по-прежнему не доверял пришельцам и боялся спрашивать — из осторожности. Он узнает сам, а пока будет терпеливо дожидаться, как паук в своей паутине. Будет изображать наивного простофилю, а сам ждать, пока в липких нитях не запутается достаточно полезных фактов. И все-таки главное — улучшить пам, ему нужно больше памяти и по-настоящему быстрый ум!

Но это потом, а пока мамаша-шкипер еще не прогнала его от своего телескопа! У него пока еще даже не было всех частей головоломки. На самом ли деле пришельца зовут Капор? Намеки, оговорки… они давали основание усомниться, но Эрон пока не знал, зачем наставнику было нужно менять имя и кто он на самом деле. Неужели этот человек скрывается от закона? Вообще-то в Империи маски повсюду. Надо смотреть и слушать повнимательней — может, если он будет достаточно проницателен, то еще увидит когда-нибудь вожделенный Лицей!

Увы, всему на свете приходит конец. Шкиперша вытащила вахтовое расписание — пора приниматься за дело! Эрон тяжело вздохнул. Прощай, телескоп! Жаловаться бесполезно: он уже хорошо успел узнать характер старой ведьмы. Она легонько наподдала мальчику под зад, задавая правильный курс.

Работа шваброй давала достаточно времени для размышлений. Эрон уже давно понял, что обещанная стипендия накрылась. Иначе разве так они добирались бы до Ньюхадры? Наставник с Ригоном хоть имели каюту, правда, крошечную и невозможно тесную, но сам-то он делил койку с членом команды! Эрону часто виделось в мечтах утреннее солнце, озаряющее оранжерею. Неужели он когда-то ворчал на мать, когда она заставляла его поливать цветы? Как мог он не замечать чудесной красоты своей роскошной комнаты там, в горах Большого Острова на Агандере! Только теперь, отчищая столетнюю корку грязи, покрывавшую сумрачные коридоры корабля, Эрон оценил тонкий вкус своей матери и ее хозяйственное рвение.

Спать мальчик мог, только когда его напарник заступал на вахту. По контракту, заключенному Муреком, Эрон оплачивал свой проезд, выполняя работы, до которых не опустился бы даже автоматический краб-уборщик. На ветхом транспорте постоянно где-то шел ремонт. На жалобы неряшливая шкиперша реагировала всегда одинаково: улыбалась и добавляла еще работы, основываясь на теории, что лень — мать всех пороков. Ей-то что, она могла себе позволить такие теории! Зла она ему не желала, но когда была недовольна, комментарии отпускала весьма выразительные. В переводе это означало примерно следующее: «У тебя, случайно, не возникло иллюзии, будто ты здесь Божьей милостью пассажир?» Впрочем, шкиперша частенько вспоминала о мальчике и в свободное время обучала его разным корабельным хитростям, вроде обращения с телескопом, а однажды даже сунула ему печенье, тайный запас которого хранила за пазухой. Во всяком случае, это было вкуснее, чем общая похлебка.

Мгновения накапливались, сливаясь в часы, одна вахта сменялась другой. Сто вахт — уже месяц. Эрон начинал терять терпение. Работатьруками! Койка — швабра — койка — малярная кисть — да сколько можно! Должен же быть предел унижению! В конце концов, он сын Советника Правительства Агандера!

Видя, что мальчик готов взбунтоваться, Мурек поспешил одернуть его:

— Делай, что тебе говорят! Это еще не самое страшное. Там, куда мы едем, детей заставляют работать так, что мамаша-шкипер покажется тебе ангелом-хранителем! — В глазах его засверкали искорки, но Эрон не был уверен, что он шутит. — Вот возьму и продам тебя прямо в порту! Не всегда все получается так, как задумано. Да, я не совсем уверен, что делаю все правильно, но мы хотя бы куда-то летим, и все благодаря мне. Так что держи язык за зубами и не скули!

Бунт пришлось отложить. Вахты тянулись бесконечно, одна сумрачная пустынная станция сменяла другую. Эрон лелеял в душе разнообразные планы побега. Неужели Мурек и вправду задумал продать его? Но ведь рабство запрещено повсюду! Это, слава Основателю, Вторая, а не Первая империя! Или он каким-то образом угодил в прошлое, в зловещие варварские времена?

Наконец, после нескончаемых блужданий во тьме межзвездного пространства, оживляемых лишь иногда краткими остановками для торговли в мелких захолустных мирах, шкиперша объявила, что перед ними Ньюхадра. Слава Космосу! Эрон отбросил секцию трубопровода, которую надраил. Все, хватит унижений! Но его по-прежнему терзали смутные опасения. Ведь на этой планете используют детский труд! Наставник обнищал, но насколько? Неужели мальчик, которого можно продать, — все, что у него осталось? Но решится ли Мурек и в самом деле… Конечно, надо всегда предполагать самое худшее, но… попробовать поверить Муреку, может, они еще полетят дальше? И все-таки надо быть готовым бежать — бежать, как только они ступят на поверхность планеты. Да! Рвануть, как ракета на антипротонах!

Но все предугадать невозможно. Шкиперша достала из-за пазухи последнее печенье, и шлюпка-робот доставила троих путников — Мурека, Ригона и Эрона — на таможенную станцию, где их уже ждала роскошная золотая яхта с огромными декоративными плавниками, управляемая двумя вышколенными слугами. Таможенники лишь подобострастно вытянулись, и через пару мгновений путешественники уже направлялись к планете, сидя в каюте, отделанной полированным деревом, и наслаждаясь шампанским и закуской из яиц, которые подавал робот-повар. Набивая рот яйцами, Эрон напряженно таращил глаза в загадочные серые сумерки, где постепенно вырисовывались горные пики с посадочной площадкой между ними. Сбоку смутно проглядывали контуры замка. Интересно, кто здесь живет? Неужели рабовладелец?

Когда они спустились по трапу, все вокруг уже было пронизано ночным холодом. Иней лежал на земле, на зданиях, на ветках деревьев, но на высоком звездном небе не было ни облачка. Им выдали зимние куртки с обогревом, а также меховые шапки со специальными масками и накопителями кислорода. Воздух и в самом деле был сильно разреженным, и, к удивлению Эрона, при дыхании изо рта шел пар. С верхушки дерева доносились вечерние трели какой-то отважной птицы.

И тут — чудо из чудес — куда ни глянь, с неба дождем посыпались звезды. Пораженный Эрон дернул наставника за рукав. Но ответил ему Ригон.

— Да, похоже, мы попали сюда как раз вовремя — настоящий звездный ливень!

— Здесь это обычное дело, — поспешил объяснить провожатый в ливрее, почтительным жестом приглашая их пройти к ожидавшему аэрокару.

— Видишь эти яркие звезды? — Загадочный пришелец снова заговорил как учитель. Он указал на два ослепительных пятна высоко в небе и еще одно, поменьше, над горной грядой, на фоне сияющей россыпи Галактики. Они были похожи на искусственные огни, но не двигались. Это и в самом деле были звезды! — Всего система Ньюхадры состоит из семи звезд, просто остальных четырех сейчас не видно. Соседи от нас далеко и их поле не слишком влияет на орбиту планеты, хотя она и недостаточно стабильна для нормального климата. Всякие обломки и блуждающие тела — другое дело. Поэтому здесь настоящий рай для комет и метеоритных дождей. Каждый ньюхадриец все время одним глазом поглядывает на небо, ожидая непрошеных гостей.

— Ты здесь уже бывал? — спросил Эрон.

— Ни разу, но моему школьному приятелю Мендору то и дело мерещилось, что небо рушится ему на голову.

— Он тоже математик?

— И очень хороший. А кроме того, он богат. — Последнее слово Мурек произнес едва слышным шепотом. Эрон не видел его усмешки, но почувствовал ее в голосе. — Мы добрались как раз вовремя, оцени мои старания. Ты ведь тоже проголодался?

В аэрокаре было тепло и поддерживалось нормальное давление. Вскоре они сели на треугольную крышу фамильного замка. С посадочной площадки здание казалось еще больше: никак не меньше ста комнат. Из крыши торчали восемь труб. Видимо, они выполняли ту же функцию, что и огромные башни на Светлом Разуме, управлявшие погодой. Но Ригон был другого мнения: он считал, что это часть системы кондиционирования.

На шумном вечернем пиру у Глатимов Эрон отмалчивался и нервно ерзал на стуле. Слуг в зале было больше, чем гостей, вдобавок слугам помогали роботы, появлявшиеся из стен в случае необходимости. Длинная ньюхадрийская ночь время от времени перемежалась рассветами. Веселье разгоралось все сильнее. В течение всего ужина, начиная с жареной лисицы и заканчивая пирожными в соусе с мармеладом, Мурек был поглощен болтовней со вновь обретенным другом. Он то и дело забывал о еде и потом, спохватившись, торопливо наверстывал упущенное, остановив беседу извиняющимся жестом.

Наконец Эрон набрался храбрости и толкнул своего спутника локтем в бок.

— Это здесь ты хочешь меня продать?

Мурек довольно ухмыльнулся и попытался пихнуть Эрона в ответ, но не попал.

— А ты все еще не научился понимать шутки? Помнишь, как я провел тебя с «Хорезкором»? — Его язык уже слегка заплетался. — Может быть, я, наоборот, куплю тебе подарок! У тебя была когда-нибудь юная рабыня?

Внезапный переход от нищеты к богатству просто ошеломлял. Всего лишь две вахты назад Эрон, надламывая спину, драил проходы тесного потрепанного транспорта, напоминавшие мрачные подземелья из его детских кошмаров. А теперь — огромный пышно украшенный зал, заполненный веселящимися разодетыми людьми, и стол, заваленный яствами! Здесь все были чужие — просто возмутительно, что Мурек запретил ему надеть кобуру с бластером! Голова кружилась от новых впечатлений, и к моменту, когда часы пробили ньюхадрийскую полночь, Эрон уже настолько хотел спать, что согласен был даже на койку в каюте корабля. Он привык делить время на вахты а не на дни и ночи, и здешний режим был ему непривычен.

Когда он попытался встать, то понял, что выпил слишком много сладкого вина. А может, виноват был разреженный воздух. Юная служанка, не старше его самого, не дала мальчику упасть и, едва сдерживая улыбку, помогла добраться до предназначенной ему комнаты, подхватив по пути багаж, которого, впрочем, было немного. Она удивленно взвесила в руке книгу, как будто никогда не видела таких раньше. Эрону было неловко принимать помощь от девочки, почти ребенка, но когда он попытался отобрать у нее вещи, она засмеялась и отстранила его руку.

— Вы выпили, сэр, вас шатает. Как бы мне не пришлось нести вас на плече.

Эрон был вынужден подчиниться. Мурек предупреждал его о здешних странных обычаях, и кроме того, она ведь была из чужаков… Он слишком устал, чтобы думать обо всем этом. С помощью служанки, а она оказалась на удивление сильной, ему удалось подняться по ступенькам, оступившись лишь пару раз и почти не потеряв достоинства. Совершив целое путешествие по галерее второго этажа, во много раз более широкой, чем коридоры корабля, которые Эрон всю дорогу отчищал от грязи, они вошли в высокую дверь и оказались в невероятных размеров спальне. У него уже не оставалось сил, чтобы исследовать окружающую обстановку, — он направился прямо к широченной кровати, на которой могли поместиться четверо, и через мгновение уже крепко спал, уткнувшись лицом в подушку.

Когда Эрон открыл глаза, вся комната была залита золотисто-красными рассветными лучами. Он хорошо выспался: сутки на Ньюхадре были на треть длиннее галактического трехвахтового стандарта, так что время тянулось долго. К его удивлению, вчерашняя девочка-служанка еще не ушла. Вчера она, видимо, как-то сняла с него одежду и теперь лежала рядом с ним под одеялом, тоже раздетая, и еще спала. От нее исходило приятное возбуждающее тепло. Это было неожиданно и совершенно не вязалось с гандерийскими обычаями. Эрон был настолько потрясен, что отвернулся и стал смотреть в овальное окно, занимавшее всю стену. За окном расстилалась ровная поверхность озера, такого огромного, что с первого взгляда было непросто заметить, что это не что иное, как метеоритный кратер. Слева разрушитель планет, а справа — голая девчонка! Между твердым и мягким — ну и положеньице! Вряд ли с похмелья удастся сразу вспомнить подробности вчерашнего, придется положиться на пам. Неужели, Космос упаси, между ними что-то было?

— Не спишь?

Он не шелохнулся и продолжал смотреть в сторону, и девочка добавила:

— Знаю, что не спишь.

Она осторожно коснулась его плеча, и Эрон с ужасом ощутил, что его мужское естество немедленно отреагировало. Девочка легонько потрясла его, потом озадаченно вздохнула.

— Не вздумай только бросаться на меня и делать что-нибудь, сначала поговорим. Все вы, пришельцы, одинаковы. Когда мама подписывала мой контракт, она учила меня ни в коем случае не доверять пришельцам!

— Ну и кратер тут у вас! — уклончиво заметил Эрон. Ничего другого ему в голову не пришло. Лежа на боку, в окно было смотреть неудобно, но подняться он стеснялся. — Как горная гряда!

Замок Глатимов был выстроен на самом краю кратера — вид отсюда открывался отменный. Космопорт, очевидно, находился где-то позади замка. Пам Эрона деловито оценил параметры эрозии и выветривания и сделал вывод, что катаклизм произошел не более миллиона лет назад, а может быть, и намного позже. Все это, конечно, впечатляло, но сейчас мальчик чувствовал лишь прикосновение руки к его обнаженному плечу.

— Он самый большой на планете, но все-таки это просто старый кратер, — пожала плечами девочка. — У нас их сколько угодно. — Она потянула его за плечо, стараясь повернуть к себе, деликатно, но с силой крестьянки. — Вы не видите меня, сэр, а при разговоре надо смотреть друг другу в глаза. — Она насильно повернула его к себе лицом. — Я просила вас ничего не делать. Вы должны посмотреть на меня и обещать мне это.

Эрон был вынужден посмотреть ей прямо в глаза — голубые с золотыми искорками — и тут же отвел взгляд.

— Что случилось, когда он упал? — Пам просчитывал энергию столкновения и оценивал размер древнего метеорита. — Великий Космос! Ньюхадра сильно пострадала?

— Не знаю, — качнула головой девочка, недовольная, что гость не обращает на нее внимания. — Я тогда еще не родилась.

Эрон частенько представлял себе, как его раздевает любовница отца. Мечты… Милая Мелинеза! Но той, по крайней мере, лет сорок, а лежать в постели с наивной девчонкой такого возраста просто смешно. Мальчики должны приобретать опыт с опытными замужними женщинами. Когда Эрону пришлось взглянуть на девочку, он не удержался и посмотрел, есть ли у нее пам. Оказалось, есть — элегантная компактная модель работы мастеров с Тысячи Солнц изящно облегала шею под высокой прической. Она наверняка и пользоваться-то им как следует не умеет, где ей! Девчонка! Все ее мысли — о том, как защититься от посягательств пришельца, который сам дрожит от страха, как заяц! Как странно, теперь он сам выступает в роли подозрительного и страшного пришельца! Эрон не удержался и улыбнулся по-мурековски — загадочно и многозначительно.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Какая вам разница? Если вы не возражаете, я буду для вас просто Девушкой, сэр. Или Девчонкой, если я уже успела вас рассердить.

— О! — Эрон не был уверен, что понял, и дело было не в незнакомом акценте. Может быть, проведя месяцы в тесном транспорте, он забыл, как вести себя с людьми? — Это твоя комната или моя? — попытался он прояснить ситуацию. Что-то тут было не так.

— Ваша, сэр. — Интонация подразумевала «конечно».

— А почему ты здесь?

— Я ваша служанка, сэр. Я здесь, чтобы выполнять ваши желания и следить, чтобы вы не пострадали, если много выпьете, даже если придется рисковать жизнью. — Она застенчиво опустила глаза и добавила скорее игриво, чем испуганно: — Я целиком полагаюсь на вашу благовоспитанность, но имею право защищать себя. Это записано в контракте.

Странное слово — служанка. Оно было в словаре, но ничего не говорило Эрону. На Агандере слуги отсутствовали. Служба имелась, но ее содержание было четко определено и обусловлено сложной системой правил.

— Ты что, должна делать все, что я попрошу?

— Только то, что записано в моем контракте. — Девочка застенчиво отвела глаза. — Вы можете загрузить его в пам, как обычно, — но я бы не советовала этого делать: контракт автоматически создает психологические барьеры.

Подтверждая то, что было недосказано, ее рука игриво тронула под одеялом его возбужденный член. Девочка хихикнула.

Эрон начал понимать, что быть пришельцем не так уж и легко: приходится постоянно учиться новым и неожиданным вещам.

— А какие обязанности у тебя по контракту?

— Я должна угождать вам, — ответила девочка.

Это была явно заученная фраза. Похоже, она не собиралась обо всем рассказывать. Он должен был понять сам.

Эрон, кажется, понимал, но это ему не нравилось, потому что выглядело совсем не по-гандерийски. Насколько он мог судить по ее словам, она была совсем не прочь интерпретировать свои обязанности по контракту расширительно, если он будет добр к ней и не обидит ее. Она еще ничего о нем не знала и поэтому боялась, хотя и не собиралась защищаться каким бы то ни было способом, пока он не предпримет ничего пугающего. Эрона беспокоило невысказанное приглашение — ведь он знал, что конкретные ее желания так и останутся невысказанными. Зажав покрепче одеяло под мышками, он устремил взгляд в потолок и попробовал поговорить с девочкой. Это было забавно — выступить в роли Мурека, читающего лекцию новому ученику.

— Ты знаешь, чего бы от тебя хотел ньюхадрийский мужчина?

Девочка кивнула.

— Но ты не уверена, что это доставит удовольствие пришельцу, так?

Что-то внутри Эрона отчаянно требовало скорее покончить с интеллектуальными беседами, но он продолжал.

— Я должна угождать всем, кому служу, сэр.

Эти двусмысленные фразы могли привести в бешенство кого угодно!

— Значит, ты должна угождать мне, даже если я потребую чего-нибудь очень странного? Ты будешь угождать пришельцу, если он, к примеру, обожает есть девочек на завтрак жаренными на вертеле — ножом, вилкой и зубами?

Девочка испуганно взвизгнула и отодвинулась в самый дальний угол кровати, завернувшись в одеяло по самые глаза.

— Этого нет в контракте! — хихикнула она.

— Тебе здорово повезло, что я забыл на Агандере нож и вилку!

Девочка подняла одеяло со своей стороны, чтобы разглядеть его тело, которое ей уже пришлось раздевать накануне вечером. Но это было скорее любопытством ребенка. — Я боюсь ваших зубов — защищаться от ножей и вилок меня учили.

Опустив одеяло, девочка позволила ему разглядеть себя. У нее было восхитительное тело, хотя и далекое от гандерийских канонов. Эрон даже не был уверен, что ее груди окончательно сформировались.

— Пока я ночью тащила вас вверх по лестнице, то так просолилась от пота, что есть меня будет невкусно. На вашем месте я бы предпочла яйца и колбасу.

Она застенчиво улыбнулась. Эрон сглотнул слюну.

— Я бы и в самом деле не отказался от яиц и колбасы.

Девочка опять взвизгнула, на этот раз радостно, и выпрыгнула из постели. На это требование она знала, как реагировать. Стенная панель щелкнула, открыв кухонный автомат.

— Яйца и колбаса сейчас будут!

Вот это роскошь, подумал Эрон, иметь соблазнительную служанку, которая дает заказ кухонному автомату, который сам сконструирован, чтобы заменить служанку!

— Могу я теперь вас одеть? — спросила девочка, выполнив поручение.

— Я привык одеваться сам.

— Ах, сэр, вы же в этом совсем не разбираетесь! Ваши обноски были просто ужасны! У вас совсем нет вкуса. Я бросила их в утилизатор! Теперь вам придется позволить мне одеть вас. Об одежде я знаю все! Пока вы спокойно похрапывали в постели, я измерила вас с головы до ног. Ваш новый гардероб уже в репликаторе.

— Ты что, в самом деле снимала с меня мерку?

— Боюсь, вы разочаровали меня как пришелец, сэр. Я не нашла ни одного щупальца. Кроме того, вы были очень пьяны, и ваш член был длиной всего два сантиметра, сэр!

Пока Эрон дожидался завтрака, она продемонстрировала ему новую одежду: там и в самом деле имелось все — даже воротнички. Это было еще хуже, чем иметь дело с роботом-камердинером! Сама она и не подумала одеваться. Он тщетно пытался ощутить себя сорокалетним женатым мужчиной, таким, как его отец, который взялся давать уроки секса юной девушке. Но Эрон не был взрослым и не имел права даже думать об интимных отношениях с этим ребенком. Если бы его поймали с такой девочкой на Агандере, то тут же бросили бы в кутузку за попытку совращения! Молодым людям не разрешалось соблазнять молодых девушек. Девушки предназначались для взрослых мужчин, уже продвинувшихся по служебной лестнице. На мгновение он ощутил удовлетворение оттого, что навсегда покинул Агандер: там никогда не доверяли зрелости молодых людей, даже лучших стрелков из бластера! А за последние несколько месяцев произошло столько всего, что в своей зрелости Эрон нисколько не сомневался.

И все-таки лучше бы ему дали в качестве служанки зрелую женщину! Он попытался представить в этой роли Мелинезу — и не смог. Любовница — да, но никак не служанка! Но это Ньюхадра, здесь все по-другому… Все эти чужаки — психи. Полные психи! И что хуже всего, он и сам теперь чужак!

Девочка весело щебетала, подбирая цвета, покрой и ткани. Эрон вздохнул — даже математические ловушки Капора легче, чем все эти хитросплетения. Как можно придавать такое значение одежде! Теперь понятно, как она использует свой изысканный маленький пам! Там у нее, наверное, все модные фасоны за сорок тысяч лет. Как соблазнительна ее шея под обтекаемыми линиями пама! Может, в следующий раз, когда она будет спать, удастся подключиться и… Но в глубине души Эрон понимал, что это пустая фантазия, лет десять бы назад — другое дело: памы взрослеют вместе с людьми.

Неужели он и вправду оказался в самом средоточии царства Мастеров? Отсюда можно править всей Галактикой!

А может быть, и нет. Ведь Клоун Упрямый уже пробовал, когда на него работали мастера. Если верить слухам, именно они сделали первые видеомузыкальные психозонды для Лакгана. «Первый гражданин Галактики» построил свою стратегию на личном психоконтроле над людьми. Вот что означал титул «Первый». Первый разум! Но стратегия не сработала. Почему? Потому что Клоун Упрямый забыл самую главную истину: Галактика велика! Как там говорил наставник Капор? «Люди, не доверяющие никому и одержимые личным контролем, как правило, теряют власть — подобно одному-единственному кукольнику, который пытается разыграть массовую сцену».

Пожалуй, не стоит соблазнять эту девочку. Буду держать себя в руках! Если, конечно, удастся взять верх над своим мужским естеством.

Тем не менее Эрон разрешил одеть себя. Костюм оказался очень удобным, а на его вид можно было не обращать внимания, главное — пореже смотреть в зеркало. В благодарность Эрон поцеловал девочке руку. Дальше лучше не заходить. И пора, кстати, ей и самой одеться, а то уж больно соблазнительна эта стройная фигурка… Только что это у нее за странный шрам вдоль ребер? Может, для украшения, или обозначает ранг служанки? Лишь позже Эрон узнал, что «шрам» скрывал специальный канал для подключения искусственного легкого — в разреженной атмосфере Ньюхадры без этого было трудно обойтись.

Утро Эрон провел у архивного терминала, закачивая в пам все, что мог найти по многотысячелетней истории Ньюхадры, начиная с имперских времен и эпохи первых поселенцев, которые пересекли провал Хельмара, чтобы добраться сюда. В понуканиях наставника необходимости больше не было: мальчик теперь и сам с удовольствием занимался работой.

Когда он решил отдохнуть и прогуляться вдоль стен кратера, девочка опять появилась, словно ниоткуда, заставила его надеть кислородный накопитель с ужасной маской и упорхнула. Как она его находит, неужели в новой одежде спрятан какой-то датчик? Может, эта служанка еще и отслеживает его жизненные функции? Будь он проклят, если будет носить эту маску для слюнтяев!

Эрон бежал вниз по склону кратера, вокруг расстилалась дикая местность — зимние сады замка остались далеко позади. Постепенно он начал уставать, дышать стало трудно. Вдруг в шапке что-то пронзительно запищало, и кислородная маска сама шлепнулась на лицо. Ну что за планета! И зачем только люди на таких селятся? Только теперь Эрон начал понимать, почему пришельцы все как один называли Агандер райским уголком.

Склон кратера, на котором стоял Эрон, выглядел как самый обычный горный склон, спускающийся к озеру, и лишь присмотревшись и вызвав из пама информацию по истории Ньюхадры, можно было заметить многочисленные следы катаклизма и понять их смысл. Чуть меньше миллиона лет назад колоссальный взрыв уничтожил девяносто шесть процентов флоры и фауны планеты, и новая жизнь все еще продолжала заполнять образовавшиеся пустоты. Эрон различил среди редких пятен снега трехдольные красные цветки ползучего растения, некогда обитавшего в ньюхадрийских морях. Оно и в самом деле ползало! Миллион лет назад в море существовал целый класс таких растений, но на суше их быть не могло, потому что отсутствовала соответствующая экологическая ниша. Как интересно!

Чуть дальше он увидел стайку местных норных прыгунов, снующих возле прогнившего ствола папоротника. Эволюции здесь еще предстояло восполнить целые классы крупных вымерших животных. Наверное, у этих прыгунов большое будущее — если их не опередят крысы, кролики или лошади. Вполне вероятно, что некоторым эволюционным направлениям так никогда и не суждено реализоваться из-за звездных пришельцев и их империи.

Нарциссы! А может, они уже не совсем нарциссы? Разве узнал бы настоящий нарцисс, когда наступит весна, ведь у планеты такая неправильная орбита! А вот с ветки свисает кокон, и крошечное существо, которое затаилось внутри, ждет только теплых дней, чтобы вылететь наружу. Это явно не местная форма жизни. Стало быть, звездный бродяга. С какой, интересно, планеты он сюда прибыл?

Стоя на склоне кратера и наблюдая следы катаклизма, трудно было не вспомнить историю клана Глатимов. Вчера за праздничным столом Эрон составил ее из обрывков и намеков.

Предки Глатимов прибыли на Ньюхадру и поселились вокруг кратера еще в имперские времена, в ходе массовых «перемещений» населения после Пограничных войн. В те времена о метеоритной опасности можно было особо не беспокоиться — всегалактическая имперская Корпорация Безопасности Планет вела точный учет всех бродячих астероидов, комет и метеоритов. Но когда великая Империя начала корчиться в предсмертных муках, Корпорации не стало, и хельмарцам пришлось самим заниматься своими проблемами. Глатимы так же обитали на кромке своего кратера, небо так же было полно падающих звезд, а семь звезд так же играли орбитой несчастной Ньюхадры. Угроза была нешуточная.

Возможно, находились и другие планеты, желавшие занять место имперской Корпорации, но шансы Глатимов были куда выше. Они происходили из рода хельмарских мастеров, и манипуляция небесными телами не представляла для них, с чисто технической точки зрения, никаких проблем. Они едва уцелели в Пограничных войнах, сильно натерпелись от Империи, и не могли дождаться, когда хельмарцы восстановят контроль над своей бывшей территорией. Во времена Ложной Реставрации они пользовались особым покровительством Клоуна Упрямого, который был обязан мастерам своим возвышением, а во времена господства Дальнего Мира выгодное стратегическое положение планеты также позволило им процветать. Окончательно Глатимы консолидировали свой бизнес во времена Междуцарствия. Такая вот выгодная арифметика.

Эрон поразился, как путешествие, хотя пока еще не очень долгое, расширило его кругозор, несмотря на то, что думать приходилось с помощью бестолкового устаревшего прибора с Периферии, камнем висевшего на шее.

Он решил обогнуть несколько валунов, чтобы получше рассмотреть окрестности, но тут его окликнули.

— Клянусь духами императоров, как же я рад тебя видеть! — выдохнул запыхавшийся Ригон, появляясь из-за кустов. — Погоди! — Он остановился и сделал несколько глубоких вдохов под своей маской. — Мне в этих местах что-то не по себе. Идешь клом за кломом, а вокруг — ни одной живой души. Хуже, чем потеряться в дальнем космосе — там хоть на зеленых человечков наткнуться можно!

— Здорово, да?

Эрон обвел рукой кратер с озером посредине. Ригон безразлично пожал плечами.

— Слушай, а ты хорошо знаешь этого своего Мурека Капора?

— Более-менее. — Эрон задумался. — Раньше думал, что знаю лучше.

— Я не один десяток вахт просидел с ним в том стальном гробу на корабле. Хороший парень, но не так-то прост — явно ведет какую-то игру.

— Он любит придумывать игры, когда мы занимаемся математикой, — осторожно кивнул Эрон.

Ригон мягко усмехнулся:

— Я не такие имел в виду. Есть игры куда более опасные. Я видел, как ты пошел гулять, и специально пошел следом, чтобы спросить тебя кое о чем без свидетелей. По крайней мере я надеюсь, что тут не развешаны везде хитрые приборчики, и мы можем поговорить с глазу на глаз. Черт, мороз какой, включили бы отопление, что ли! Но держи язык за зубами! Ни с кем не советуйся. Думай сам, ты уже не маленький. Эх, черт побери, если бы это и в самом деле было так!

— На моей планете твои слова считались бы оскорблением, — процедил Эрон ледяным тоном, каким его отец обычно отваживал нахальных клиентов.

— А на моей меня сочли бы болтуном. Но нам нужно договориться наедине — речь ведь идет о твоих и моих проблемах! Я решил сыграть в игру, которую предлагает твой наставник. Не знаю, что он задумал, и думаю, что никогда и не узнаю, так что и спрашивать не буду. Тебе нужно улучшить пам — ты сам мне много раз говорил об этом. Капор хочет помочь тебе и просит меня это сделать. И тут есть две проблемы — для тебя.

Первое: Капор слишком настаивает — что подозрительно. Может быть, он и в самом деле считает, что ты в этом нуждаешься, а может, у него есть какие-то тайные мотивы. В этом ты сам должен разобраться. Если хочешь знать мое мнение — тебе это ни к чему. Говори о технологии Дальнего все, что хочешь, но я с тобой не согласен. Ты говоришь, он устарел? Ну и что? В моей коллекции древностей есть экспонат, которому не меньше ста тысяч лет, если, конечно, он не фальшивый. Считается, что это кусок кремня со старой Терры. Но фальшивый он или нет, а шкуру с кролика им снять можно!

Эрон хотел в шутку заметить, что вряд ли стоит использовать кремниевую технологию для усовершенствования его пама, но Ригон уже отвернулся. Он нашел лежащее бревно, покрытое мхом, на котором не было снега, и уселся.

— Ну и местечко! Дерево падает, а они его даже не используют. Пускай послужит для нас скамейкой. Присаживайся. — Он предостерегающе поднял руку. — Помолчи! Послушай сначала меня.

— Я слушаю.

— Так вот. Второе: Капор говорит, что у него есть выход на кого-то, кто сможет обучить меня современным методам. Думаю, это правда. Но тоже подозрительно — подумай сам. Почему бы этому эксперту не сделать все самому, не полагаясь на новичка вроде меня? Нет, тут определенно какая-то игра, просто мы не знаем ее правил! Но в целом я не против. Прежде всего я знаю свой потолок. Все умные люди знают свой потолок. Пусть научат меня, как усовершенствовать твой пам. Мне приходилось проделывать с памами самые разные вещи, даже незаконные, но заметь — я ни разу не повредил ни один мозг и не хочу, чтобы это когда-нибудь произошло! Я не дотронусь до тебя, пока не буду абсолютно уверен в том, что делаю. Ведь я рискую жизнью, своей жизнью! Если ты начнешь после этого хотя бы заикаться, то я уже мертвец! Понимаешь? Кстати, ты ведь еще можешь отказаться.

— Да, но я хочу, чтобы ты это сделал.

— Хочешь? Да ты просто молодой свихнувшийся идиот, который летит в поисках своей звезды, как мотылек на огонь. И ты ее найдешь, а она тебя поджарит, помяни мое слово! Я помогу тебе, если ты так хочешь, но запомни: если двое помогают друг другу, они вовсе не обязательно имеют общую цель. Это как если бы у меня был корпус корабля, а у тебя двигатель — мы нужны друг другу, но лететь можем совсем в разные стороны. И привести это может, увы, к большим неприятностям!

— Но мы можем успеть и туда, и сюда!

— Будем надеяться. Впрочем, не обращай на меня внимания, лучше приглядывай за своим любимым наставником. Я участвую в этом лишь постольку-поскольку. Мне нужно добиться своего, или я выхожу из игры. Но я играю не вслепую. В игре каждый ход имеет свои последствия — если ты не готов к отдаче, то лучше не стрелять вообще. И если я решу, что последствия меня не устраивают, то уйду. Тот, кто не знает о последствиях, терпит их все равно. Наивные мальчики, которые не верят в смерть, все равно умирают. Невинных поджаривают вместе с виновными. Закачай это в свой пам. Это твоя игра! И твоя голова!

— Ты сделаешь меня супергением?

Ригон вскочил с бревна и забегал вокруг как помешанный, воздев руки к небу.

— Нет, нет и нет! — заорал он. — Тысячу раз нет! Ты даже не почувствуешь, что твой пам стал лучше! Все будет, как и раньше. Просто иногда, в самые неожиданные моменты, ты будешь думать чуть-чуть быстрее, но только чуть-чуть.

— И я смогу орать так, как ты? — засмеялся Эрон.

— О Космос, да будь же ты серьезнее! Ладно, смейся, серьезным буду я! Я хочу обещать тебе кое-что. Мне наплевать, что ты думаешь о своем наставнике. Но если мне когда бы то ни было покажется, что сия маленькая операция задумана, чтобы принести тебе вред, я прыгаю отсюда ко всем чертям! И если мне придется явиться на Светлый Разум с пустыми руками, то я скажу проклятому адмиралу убираться к Господу Богу в шлюз и пусть друзья готовят черные перчатки к моим похоронам! Почему? Потому что если я испорчу что-нибудь в каком-нибудь твоем мини-микропроцессоре, то это будет иметь для тебя такие последствия, за которые я не хочу отвечать!

Эрон слушал его, лениво отрывая кусочки мха и бросая их в раскрытые треугольные рты красных цветов, которые то ли только что приползли, то ли уползали отсюда. Ветер подхватывал мох, катил его по снегу, насаживал на голые сучки деревьев. Ригон никуда не денется, это ясно — у него слишком многое поставлено на карту. Власть приятна на ощупь.

Мародер смотрел на мальчика. В его взгляде нарастало раздражение.

— Будь ты моим сыном, я бы взял плетку-пятихвостку и задал бы тебе жару!

— Я не твой сын. Я чужак. И добьюсь всего сам!

— Или подохнешь!

— Не думаю. Молодые живут вечно. Подыхают только старые пердуны вроде тебя.

XIV

ЦИТАДЕЛЬ

ГОД 14791-й

В течение 207 лет, с 7774 по 7981 год галактической эры, независимое скопление Тысячи Солнц отражало атаки галактической Империи в ходе кровопролитных Пограничных войн. Еще в начале войны хельмарское командование приказало подготовить на случай отступления ряд секретных баз на никому не известных блуждающих планетоидах в кромешной тьме дальнего космоса. В конце концов Тысяча Солнц проиграла войну, хельмарцы подверглись казням и высылке, их дети были насильственно приведены к принятому в Галактике генетическому стандарту, а планеты заселены иммигрантами, верными Империи. Но тайные военные базы так и не были найдены: об их существовании никто даже не догадывался. Со временем эти Цитадели перестали быть военными базами, превратившись…

Акустика в помещении была великолепной. Пока тело деда проходило сухую сублимацию для захоронения в камерах невесомости, и его влага капля за каплей наполняла кувшин, стекая по причудливым ритуальным фигуркам из стекла, Немия с набожным рвением исполняла сольную партию реквиема. Некоторые слова она воссоздавала по памяти на ходу, позволяя остальным певцам вторить ей поэтическим контрапунктом. Во время безмолвных интерлюдий все они по очереди отпивали по глотку священной влаги. Скорбные песнопения могли закончиться не раньше, чем ее последняя капля растворится в крови тех, кто провожает усопшего в последний путь.

Позже, оставшись одна, Немия в последнем прощальном жесте коснулась тела — лишь слегка, чтобы не повредить хрупкие высохшие покровы, уронила слезу и положила рядом золотистую розу, взятую из бронзовой вазы в гостиной. Потом установила на место крышку саркофага — на ней был пятиугольник из ярких петуний, которые она сама вырезала из разноцветных пород дерева. Ее внезапно пронизало ощущение смертности — впервые в жизни.

Некоторое время девушка бесцельно бродила по Цитадели. Работать никак не хотелось. Она было пошла в сторону лабораторий, но снова вернулась в свои покои. Не зная, чем заняться, остановилась возле розового куста, но вместо цветов перед глазами стоял образ деда — человека, который привел ее в Цитадель. В гостиной царила чистота, лишь в углу лежали инструменты для резьбы по дереву, над которыми плавали в воздухе мелкие стружки, не успевшие еще осесть под действием слабой гравитации. Немия подошла к столу и взяла в руку одно из дедушкиных Яиц Короны, повертела в руке, но звезды включать не стала. Он все время разыскивал старинные модели, горюя, что не может достать самый первый вариант. Забавно… Он стремился к прошлому так же сильно, как и к будущему.

Издалека доносился слабый шум, просачиваясь сверху, снизу и сквозь стены. Немия никогда раньше не обращала на него внимания, но сейчас ей хотелось абсолютной тишины и одиночества. Она взяла из стенного шкафа кислородную маску с прожектором, прихватила на всякий случай набор инструментов, вышла из комнаты и направилась к ближайшему транспортному туннелю. Не заказывая такси, просто села в одно из них, маленькое и с открытым верхом, приказав роботу-водителю доставить ее окольным маршрутом к северному барьеру и как можно быстрее. Однако он не тронулся с места, пока девушка надежно не пристегнулась.

Ветер на ходу играл ее волосами, как жизнь — людскими судьбами. Мимо проносились окна, магазины, боковые туннели. Наконец с легким толчком такси остановилось. В жизни тоже бывают остановки, когда надо достать карту и выбрать новое направление. Немия не сразу отстегнула ремень безопасности, погрузившись в размышления. Первый раз в жизни ей хотелось соприкоснуться с чем-то, что старше деда.

Она скользнула в боковой коридор, который привел ее к площадке перед одним из выходных пограничных люков. Он был под наблюдением, но без охраны. Пещеры по ту сторону не были запрещенной территорией, они просто пока не использовались. Немия распечатала барьер и нажала плечом на люк. Выпустив ее, люк захлопнулся с глухим стуком. Надо еще убедиться, что замок встал на место и прошел автоматический контроль — иначе сработает тревога и сюда через считанные мгновения примчится охрана.

Вот они — заброшенные уголки Цитадели! Абсолютная тьма и тишина. Дорогу освещал лишь луч прожектора. Это были самые старые туннели, совершенно не затронутые недавними строительными работами. По дороге попадались еще барьеры, замки, воздушные шлюзы. Несколько раз замки заедало, но инструменты у Немии были с собой, а руки привыкли ими пользоваться. Луч света оживлял тени, похожие на таинственных существ, которые летели впереди нее из зала в зал, из туннеля в туннель, мимо огромных древних машин. Первые хельмарские строители не имели памов. Удивительно, на что способен мозг — даже без технической помощи! Работа была проведена колоссальная, хотя даже после семи тысяч лет упорного труда большая часть планетоида осталась нетронутой. Он был достаточно велик, чтобы скрыть следы жизнедеятельности маленькой колонии, хотя и не мог создать значительного поля тяготения. Немия прикинула с помощью пама и улыбнулась: если насквозь изрыть коридорами этот кусок скалы, то места здесь хватит для всех ста квадрильонов обитателей Галактики. До чего же смешны претензии человека на господство во вселенной!

Она пробиралась все глубже и глубже в заброшенные шахты и коридоры, пока не оказалась в древнем командном центре, набитом громоздким оборудованием времен Первой империи. И как только Предки сумели ускользнуть от зорких глаз Империи, пользуясь такими огромными и энергоемкими ультраволновыми генераторами! Вокруг стояли стулья с резными спинками. Были даже военные карты, уже тысячи лет как устаревшие.

Немия встала на колени возле самой большой машины и подтвердила свою клятву Предкам, отцам культуры, которую не смогла сломить даже верховная галактическая власть. Это была ритуальная формула «Умереть раз — жить всегда!», которую каждый хельмарец знал с детства и которую полагалось произносить с прижатыми к бокам локтями, подняв руки ладонями вперед. Затем Немия поклонилась в память о своем любимом дедушке, печально вспоминая, как он играл с ней на полированном каменном полу у них дома на Ньюхадре, когда она еще не умела ни разбираться в квантронных чипах, ни даже ходить. Как он умел ладить с детьми! Только он мог заразить ее своим рвением приверженца Смитоса, забрать от родителей в Цитадель и сделать послушницей.

Немия провела в святом месте весь день, копаясь в перегоревших электрических предохранителях, пока зал снова не засиял огнями, и тогда смогла наконец сделать то, о чем давно мечтала — поставить здесь свою любимую трагическую оперу Хисгулда. Эти громадные ветхие конструкции как нельзя лучше подходили в качестве декораций для старинной драмы с ее благородными образами и идеально возвышенными чувствами. Пам воспроизводил в сознании девушки фигуры певцов, их голоса и движения — они были для нее совершенно реальными.

На мрачно-величественной сцене «Семья» Хисгулда воспринималась совершенно иначе, чем в обыкновенном театре. Немия плакала, слушая хор обреченной хельмарской армии, воздевала руки в такт хвалебной Песне и улыбалась, когда Пани и Лаура со своими шутами резвились в лабиринте между громадами ультраволновых передатчиков. Она смеялась, как ребенок, наслаждаясь фейерверками свадебной церемонии, невольно вспоминая, как дедушка в первый раз взял ее с собой слушать Хисгулда. Боевой гимн Тысячи Солнц, как всегда, заставил девушку гордо выпрямиться, а Рассветная Ода наполнила душу надеждой. Она кипела от ненависти, наблюдая триумфальное шествие императора с его разряженной свитой, и горько рыдала в финальной сцене Плача, когда Кагган скорбно сидел над бездыханными телами Пани и Лауры. Как грустно, как ужасно грустно все на свете!

Немия выключила свет и долго сидела, заливаясь слезами в кромешной тьме — такого горя ей не приходилось испытывать за всю ее недолгую жизнь. Стекло кислородной маски запотело и его пришлось продувать. Она сидела молча, ощущая, как постепенно сохнут слезы на щеках — истерзанный разум не хотел ничего больше воспринимать.

Вернувшись домой, Немия нашла капсулу персонального послания. Как обычно, капсула проанализировала кончики ее пальцев и рисунок сетчатки, но вместо того, чтобы передать послание в пам, неожиданно открылась. Внутри оказался крошечный черный плейер, который немедленно заговорил голосом… ее деда! Голос иногда прерывался, некоторые слова были синтезированы памом — видимо, больному уже трудно было использовать голосовые связки.

— Немия, ах, Немия! Когда смерть на пороге, думаешь только о том, что не успел сделать. Итак. Вот я уже и умираю, а ты все еще не замужем. Но я уже решил все с твоими родителями.

Девушка рассмеялась: даже в последний момент он не нашел лучшей темы. Когда дед начинал об этом говорить, остановить его было невозможно. В последний раз она не выдержала и наорала на него и с тех пор просто затыкала уши при любом упоминании о свадьбе. Но дед всегда хотел, чтобы его слово было последним. Так получилось и на сей раз.

— Я знаю, как ты к этому относишься, потому заранее ничего тебе не сказал, все сделал за твоей спиной. Хотел сделать тебе сюрприз. Но теперь я уже не успею закончить то что начал, так что последние детали доработаешь сама. Не беспокойся насчет жениха — я ему тоже ничего не сказал, только его родителям. Для него это тоже сюрприз.

Это хорошо, подумала Немия.

— Ты его знаешь — тебе самой пришлось моделировать контролирующую личность для его первого задания. Мне показалось, что он тебе понравился. Вспомни, ты познакомилась с ним на балу в честь Подтверждения Клятвы, который я для тебя тогда устроил. Вспомни его уши. В первый раз слышал, чтобы ты так восторгалась чьими-то ушами. Конечно, я не могу быть уверен, что ты в него влюбилась, но что увлеклась с первого взгляда — это точно. Как жалко, что ему пришлось так быстро уехать, иначе я бы мог настойчивей продвигать это дело. Хотя до его отъезда я многое успел.

У Немии екнуло сердце. Так дедушка был в курсе тогда? Она уже много лет не думала о Скоджиле, но, конечно же, помнила его. Неужели дед знал и о том, как они вместе были в душе? И про ее любовное письмо? Немия даже застонала — какой же она была тогда дурой! Бедный Хиранимус, как рад он, наверное, был сбежать отсюда!

— Недавно он торговался с Надзором насчет какой-то комбинации, которую задумал. На его стороне был только я, в основном потому, что прочу его тебе в женихи. Люблю, знаешь ли, использовать психоисторическую необходимость в личных целях.

— Ах ты, старый хитрец!

Но он уже не мог ничего слышать…

— Надзор единодушно отклонил его предложение. Расчеты показали, что риск слишком высок, а вероятность Успеха безнадежно мала. Хуже того, схема аморальна. И я был вынужден согласиться. Но совсем недавно, за несколько вахт до моего приступа, парень появился на Ньюхадре и тут возникли новые обстоятельства. Я попробовал проанализировать — просто чтобы занять себя, пока еще не умер. Получается, что есть все-таки пара способов сдвинуть вероятности, хотя Основатель их, думаю, не одобрил бы. Теперь в игру должна включиться ты. Обсудишь это со Львом. Наш Скоджил…

Немия поспешно остановила запись. Со Львом? Но ведь Львом был дед! Она поняла это еще несколько лет назад. А теперь все опять запуталось. Она встала и заказала себе обед, не переставая размышлять. Части головоломки встали на место только после четвертого блюда, когда из кухонного автомата появился торт. Набив рот кремом, она выругала себя за глупость. Ну конечно же, дедушка был Львом, но ведь Лев — это лишь коллективная квантронная маска! Он мог объединять… и конечно же, объединял многих руководителей Надзора. Лев был бессмертной виртуальной личностью, но заключал в себе и временные биологические компоненты, чтобы сохранять человеческие черты. Но что значит «бессмертный»? Ведь Лев не старше деда, может быть, сам дед и создал его! Так с кем же ей…

Немия послала вызов. Льва никто не боялся зря беспокоить: он имел вспомогательный разум, который мог одновременно вести тысячи разговоров, служа ему своеобразным секретарем. Лев тут же появился в гостиной — он никогда не прибегал к голографическим трюкам, а устанавливал контакт прямо с мозгом собеседника, являясь ему подобно галлюцинации.

— Немия л'Амонтаг? — произнес Лев, делая грациозный жест лапой.

Он ждал.

Она отвесила ответный поклон, всматриваясь в стоявшую перед ней фигуру. Не очень-то похож на льва… Настоящие кошки никогда не ходят на двух лапах. Есть ли в нем что-то от дедушки л'Амонтага? Должно быть, конечно, но Лев — это такая надежная маскировка…

— Мой дед хотел, чтобы мы поговорили.

— О деле Скоджила? Да.

В его глазах заблестели огоньки — Немия была уверена, что он знает о ней все! Ох уж эта страсть деда рассказывать истории любому, кто согласен слушать. Неужели все шефы Надзора, выступавшие под маской Льва, знали, что они с Хиранимусом Скоджилом вместе принимали душ? И как этому льву удается иметь такой дьявольски человеческий вид, несмотря на свою оранжевую гриву, черный нос и плотоядный оскал?

Правда, настоящих зверей этого вида даже уже и не существовало. Четвероногий лев еще в древнейшие времена стал жертвой массового вымирания на Терре. Немия точно не помнила, был ли виноват в этом тот самый страшный метеорит или же избыток удобрений, продукты разложения которых уничтожили озоновый слой. Хотя, конечно, потом некое подобие льва удалось вывести из домашних кошек… Таково дедушкино хельмарское чувство юмора. Умереть и возродиться! Вот что символизировало это творение Надзора. Сколько же человек сидит в нем теперь? Один? Два? Шестнадцать?

— У тебя есть вопросы? — спросил Лев.

— Я еще не дослушала до конца, — призналась Немия.

— Тогда встретимся потом, когда будешь готова. Приходи сама ко мне в логово в одиннадцатую вахту, после того как выспишься. Для твоего перелета на Ньюхадру все уже подготовлено.

Лев исчез. Перед глазами Немии на мгновение мелькнул вид давно исчезнувшей терранской саванны, а легкий ветерок донес запах мяса антилопы, полежавшего на жарком солнце.

Она снова села и пустила запись дальше.

— …развернул там активную деятельность. Он надеется договориться с Бьюколином с Ньюхадры, ты его не знаешь, что тот обучит одного мясника со Светлого Разума, как подправить пам своего подопечного — с ним там мальчишка. Бьюколин прислал нам донесение, и там есть сюрприз — тесты показывают, что ученик Скоджила и в самом деле необыкновенно талантливый математик. А его пам еще более необычен: это снятый с производства «Калтроник» с Дальнего. И не из тех, что они производили на Зигеле или Рош Ханне. Даже удивительно, что у нас в Хельмаре сохранилось его описание, хотя вообще-то это наш пунктик — собирать данные о моделях конкурентов. Их было сделано всего около семидесяти, потом нашли недоработки в конструкции и проект закрыли, хотя он был весьма многообещающим. Это случилось больше ста лет назад. Папаше мальчика мог достаться непроданный экземпляр, который забыли где-нибудь на верхней полке, а может, просто боялись продавать — по правилам, их все следовало уничтожить. Но, видимо, инженерам на Дальнем срочно нужны были деньги, а кроме того, он полностью в рабочем состоянии и по возможностям намного выше среднего уровня, хотя, конечно, модель сырая и купить его мог только такой вот лопух из дальней провинции вроде Агандера. Там двести шестьдесят две тысячи встроенных вводов, но они не сумели реализовать стабильную схему, которая смогла бы их использовать, и поэтому забраковали всю конструкцию. Второй их попыткой был знаменитый «Калтроник 4Z», который теперь уже тоже устарел.

Вот в чем дело, поняла наконец Немия. Это была как раз та проблема, на которой она специализировалась. Двести шестьдесят две тысячи неиспользованных вводов! А может, их и нельзя использовать. Интересная задачка.

— Бьюколину даны инструкции отклонить просьбу Скоджила как неподобающую, но ради дружбы с Мендором Глатимом он найдет себе замену, чтобы сделать это дело по-тихому. Так, чтобы Надзор ничего не узнал. — Дед усмехнулся. Он всегда был не прочь подшутить над молодыми выскочками с мудреными памами, которые воображали, что перехитрить их невозможно. — Заменой будешь ты. Может быть, удастся даже подключить тебя в обход Бьюколина, потому что у тебя есть железный мотив. Любовь и секс превыше долга и чести.

— Поосторожней, дедушка, — не выдержала Немия, — а то я кремирую твою мумию!

Дед продолжал, не слыша ее.

— Планы Скоджила насчет модификации пама слишком грубы и очевидны, это опасно… — Голос его дрогнул и прервался. — М-м-м… опять болит… Погоди!

У Немии заколотилось сердце. Но ей не пришлось долго волноваться: для нее пауза в записи была мгновенной. Дед снова заговорил, уже спокойнее:

— Это, девочка моя, будет особое задание. Лев сообщит тебе все подробности. Тебе не придется работать самой, то есть самой резать пам мальчика. Ты внимательно слушаешь? Все до последней мелочи должно быть сделано мясником со Светлого Разума, которого так кстати привез Скоджил. Если мы провалимся, и психократы возьмут след, он должен привести их к нему! И отвечать будет только он! О тебе никто не должен знать. — В голосе деда снова зазвучала боль. Он внезапно перескочил на другое, торопясь сказать самое важное: — Слушай, детка, на Ньюхадре полным-полно воды для душа. Тебе не придется прятаться…

Голос прервался.

— Деда!

Но все, что осталось от него, рассыпалось в пыль вместе с капсулой.

Слишком много потрясений сразу. Смерть. Неожиданная перспектива замужества. Неизвестность, которая ждет ее там, вдали от Цитадели. Немия тряхнула головой и отправилась в постель. Заснуть, наверное, будет трудно… Но мысль так и осталась недодуманной — через мгновение она уже крепко спала, прямо в одежде и в туфлях. Во сне от горя не осталось и следа, а были лишь увлекательные и запутанные приключения в новых и чудесных краях. С наступлением утренней вахты Немия вскочила с постели посвежевшая, произнесла в молитвенной позе тридцать две ритуальные теоремы и с аппетитом позавтракала. Согласно Смитосу, исполнение долга — главное в жизни. Спев для настроения несколько гимнов в утреннем сетевом хоре, Немия принялась за работу.

Прежде всего она приняла все дела, завещанные дедом. Для этого пришлось перенастроить ключевые узлы пама, вставив в список приоритетов новые обязанности и закачав в память все файлы, упомянутые в завещании. Затем принялась сортировать имущество, оставшееся от усопшего.

Он, оказывается, хранил любовные письма, полученные от бабушки. Она погибла при трагических обстоятельствах, при каких — Немия даже не знала. Старик не любил об этом говорить. Письма были написаны старинными чернилами, уже порядком потускневшими, на настоящей бумаге, которую бабушка пыталась делать на репликаторе.

В самой большой коробке хранились шаблоны дедушкиной антикварной коллекции. Он то и дело принимался перебирать и сортировать экспонаты, стоящие на полках, уничтожая часть из них, чтобы освободить место для новых шедевров, только что вышедших из репликатора. Выставленные редкости никогда не гармонировали друг с другом и чаще всего валялись в полном беспорядке. Немия помнила, как еще младенцем прокапывала себе дорогу сквозь завалы этого барахла, которое она никогда не осмеливалась назвать так вслух. Но, несмотря на общий беспорядок и эстетический разнобой, все предметы из коллекции имели историческое значение. История для старика была всем, и он любил то и дело натыкаться на нее, когда рассеянно бродил по своим комнатам, погрузившись в видения какой-нибудь прошедшей или будущей эры.

Имелась там и бесценная коллекция Яиц Короны, слишком сложных, чтобы воспроизводить их по шаблону. Их было восемь или девять, если считать то, которое дед подарил Немии, — теперь оно красовалось на деревянном стенде на почетном месте в ее гостиной. Первоначальной модели среди них, правда, не было. Дед впервые заинтересовался Яйцами еще в молодости, когда Надзор направил его на Прядь Короны заниматься местной оригинальной математикой. Он немедленно загорелся надеждой, что первоначальная версия Яйца может указать путь к потерянному Кладу Мучеников. Вторая и последующие версии надежд не оправдали. Но дед не сдался — его квантронные агенты до сих пор рыскали по Галактике в поисках копий «первого издания», которые, возможно, давно уже пали жертвами энтропии или же погребены среди груд мусора, оставшегося от войн Междуцарствия. Теперь агенты-ищейки стали, согласно последней воле деда, слугами Немии. Однако она слышала уже несчетное количество историй о потерянных сокровищах и в эту верила не больше, чем во все остальные. Человечество бродило по Галактике семьдесят четыре тысячи лет, засоряя пространство своими тайнами. Протоколы Эты Куминги. Потерянная шахта Мирадеи. Немия вздохнула. Ну почему дед решил, что она собирается унаследовать все его увлечения? Надо будет отменить поиск и отправить ищеек на покой, но отсюда, из Цитадели, это сделать трудно. Лучше с Ньюхадры.

Дед страшно гордился своей коллекцией, поддерживал все Яйца в рабочем состоянии и часто включал их, чтобы похвастаться перед гостями или подшутить над ними. Немия не сомневалась, что он даст сто очков вперед самому ловкому астрологу в Галактике. Больше всего он радовался, когда удавалось уговорить заняться гаданием какого-нибудь совсем еще зеленого адепта Смитоса, только что сдавшего курс запрещенной психоистории и незыблемо верящего в непредсказуемость личной судьбы. Яйцо включалось, развертывая сияющую звездную панораму в сгустившемся мраке, и дед начинал нести свою магическую тарабарщину, показывая одну за другой все усложняющиеся звездные карты. Прошлое жертвы представало как на ладони, постепенно переходя в будущее. Все это неизменно вызывало улыбку зрителей, хорошо понимавших всю поверхностность предсказаний, на первый взгляд поражавших своей мудростью. Однако наутро, когда все предсказанное начинало «сбываться», кое-кто невольно призадумывался. Дедушка несколько раз пытался научить Немию своим обманным трюкам, но она так и не сумела вполне овладеть столь тонким искусством.

Эта утренняя вахта как раз была одиннадцатой, и большую ее часть Немия провела в логове Льва, прорабатывая детали своего задания. Дед не тратил времени зря, лежа на смертном одре. Она убедилась, включение Скоджила в проект, связанный с Прядью Короны, было крайне рискованной затеей. Но когда она пожаловалась на ничтожную вероятность успеха, Лев насмешливо напомнил, что Надзор следит сразу за многими антилопами в стаде. И в самом деле, если вести одновременно сто независимых проектов, каждый с вероятностью успеха в один процент, то вероятность того, что реализуется хотя бы один из ста, составит уже целых шестьдесят три процента!

Адепты Смитоса предпочитали работать с маловероятными событиями, потому что психократам их труднее всего проследить. А кроме того, не имея ни двадцати семи столетий психоисторической практики, как Братство психоисториков, ни гигантских ресурсов Второй империи, Надзор просто не располагал достаточными вычислительными возможностями для моделирования событий с высокой вероятностью.

Что же касается модификации пама, принадлежащего ученику Скоджила, здесь вероятность успеха была не выше. Надзор хотел дать своему агенту дополнительный козырь, которым тот мог воспользоваться, если обстоятельства того потребуют. И Немии предстояло внести вовсе не те изменения, что предлагал Скоджил, а другие, разработанные Надзором.

— Я не могу взять и модифицировать пам согласно заданной схеме! — сердилась она. — Так просто ничего никогда не бывает! Там ведь полно всевозможных ограничений, и я даже не буду знать, какие они, пока не проведу тесты.

— Ему всего двенадцать лет, — напомнил Лев.

— Это все равно что взрослый, — отрезала она. — Пам уже кристаллизовался.

— Если и не получится, ничего страшного. Скоджилу всего-навсего придется играть без одного козыря.

Немия немного остыла. Они перешли к профессиональным тонкостям, обсуждая способы достижения промежуточных результатов и их соотношение с деталями устройства пама. Лев то и дело переходил от общих психоисторических принципов к тонким параметрам квантовой конструкции, которые в данном случае должны были изменить уравнения, управляющие событиями. Немии многое было непонятно, и тогда Лев спохватывался и возвращался к конкретным деталям ее миссии. Судя по невероятной широте познаний, Лев и в самом деле, похоже, не являлся единой личностью, хотя никаких «швов» в его поведении заметно не было. Немия подозревала, что этот искусственный разум координировал работу целой группы, причем очень активную работу.

Нагрузившись информацией по самые уши, она взяла небольшой отпуск, чтобы отдохнуть с друзьями в парке старого Форта, а через десять вахт уже была глубоко в недрах мощного транспорта, управляемого одним из таинственных мастеров навигации. На небо смотреть было запрещено, и Немия проводила все время над «домашним заданием», расставив приборы и готовясь к предстоящей миссии. Но всерьез работала лишь половинка ее мозга, вторая же лихорадочно перебирала возможные способы увильнуть от брака, который поспешил навязать ей заботливый дедушка. Выйти за одно из своих детских увлечений в целях всеобщего блага — что может быть смешнее! Даже если у него красивые уши.

Немию снабдили даже материалами по Пряди Короны — они специально держались в секрете от Скоджила, чтобы именно она могла сообщить ему о ключевых аспектах нового задания. Девушка усмехнулась — вот без этой детали как раз можно было и обойтись, просто дед хотел еще сильнее сблизить ее с Хиранимусом.

Ох уж этот Скоджил! Немию опять охватило раздражение. Она уже готова была взять одно из Яиц и нарисовать астрологические карты собственного будущего, но мучительным усилием воли удержала себя от искушения поддаться суеверию. Тяга к иррациональному — неизбежная цена, которую платишь за использование примитивного биологического мозга, который спонтанно развился в водах древнего океана. Когда-нибудь его неизбежно придется заменить квантронными чипами, которые уже не будут зависеть от условий жизни допотопных рыб.

Но как быть с главной проблемой — модификацией пама скоджиловского подопечного? В задачу Немии входило сконструировать целевой блок, который бы усилил математическую интуицию мальчика. Это была почти рутинная операция, более того, возраст мальчика еще позволял использовать гибкие структуры, что сильно облегчало задачу: подобная модификация, предназначенная для взрослого, требовала бы совершенно другого и куда более сложного подхода, сходного с написанием специальной компьютерной программы, активируемой командами органического мозга. Тем не менее проблема была непростая.

Второй задачей, не всегда выполнимой в случае моделей с Дальнего Мира, было внедрить в пам нераспознаваемый сдвиг личности, который мог бы при заданной комбинации внешних обстоятельств подтолкнуть мальчика к измене. Из-за хорошо известных барьеров безопасности в конструкциях Дальнего это задание включало формулировку «если возможно». Но учитывая недоработки, оставшиеся в данной модели пама, шансы что-то сделать еще оставались. Неиспользованные вводы, поставившие в тупик целую команду инженеров с Дальнего, для Немии не только не представляли проблемы, но и создавали возможности нестандартных решений. Хельмарские мастера уже давно освоили производство квантовых приборов, которые остальные инженеры видели лишь в самых смелых мечтах, и мастерские Ньюхадры были в полном распоряжении девушки. Так что подключить вводы она могла, а вот как обойти барьеры безопасности…

Каюта была слишком мала, чтобы разместить работающие приборы. Немия испробовала все возможные способы: класть на них ноги, садиться рядом на пол, прикреплять к потолку — но все это было неудобно. Спасибо, хоть невесомость… Неожиданное решение пришло, когда она попыталась вытянуть галактические координаты корабля у второго штурмана. Это, конечно, ей не удалось, он просто их не знал, поскольку офицеры корабля имели каждый лишь свою часть зашифрованной информации, необходимой для управления, но зато она обнаружила, что его каюта больше, чем ее! Немия немедленно попыталась уговорить второго штурмана поменяться каютами. Для этого ей пришлось слушать истории из его жизни и прилежно разглядывать голографии семейства и даже дойти до того, чтобы взъерошить его волосы и ласково ущипнуть за нос. Но увы, когда успех был уже близок, блестящий план с треском провалился. Приборы пришлось держать в коридоре, штурман остался в своей каюте, а она сама неожиданно оказалась в его объятиях. Он шептал ей на ухо стихи, отвлекаясь лишь на то, чтобы нежно это ухо покусывать. А Немия продолжала думать о своем бездомном оборудовании.

Не очень-то я сильна по части предсказаний! — грустно призналась она себе.

И в самом деле, штурман, похоже, не укладывался ни в какие уравнения… Вот если бы он был не один, а десять тысяч, тогда другое дело!

В конце концов подготовку к модификации личности пришлось отложить до прибытия на Ньюхадру. Бьюколин принял Немию в своем офисе, и пока он излагал диспозицию, внимание девушки было приковано к пейзажу за высокими окнами Института. Зеленым полям и перелескам, покрытым легким утренним туманом, казалось, не было конца. Над холмами, поросшими орешником, горным дубом и дикой колючкой с Дзеты Тигона, ветер гнал по небу белые клочья облаков. Последний раз она была здесь еще ребенком… Бьюколину приходилось повторять сказанное по нескольку раз.

— Не спеши контактировать со Скоджилом: у тебя и так будет чем заняться. Жди, пока я не дам тебе знать — сначала он должен будет дозреть, после того как я скажу ему, что не смогу помочь. Пускай поварится в собственном соку пару вахт, а потом ты появишься, как чудесная спасительница. Изображай святую невинность — так, пара намеков и все. Ничего не предлагай: пусть он сам, и очень понемногу, вытянет из тебя всю информацию о твоих возможностях.

Выжидая, Немия опять принялась думать об изменении личности Эрона Оузы: проблема была еще далека от решения. Как же определить конечные параметры? Так или иначе, сначала придется встретиться с самим мальчиком: она всегда работала с уже готовыми параметрами личности — отщипывая здесь, прибавляя там, расширяя, перенаправляя. Этот процесс требовал постоянного наблюдения, и все изменения должны были быть совместимыми с биологическими и приборными ограничениями. А пока все, что она имела, — это известные недоработки в конструкции пама.

Архитектура разных моделей пама отличалась очень сильно. В конструкциях Дальнего, к примеру, особое внимание уделялось безопасности. Клоун Упрямый завоевал добрую половину Галактики благодаря созданной Мастерами машинке, которая изменяла личность и была основана на том же самом настраиваемом психозонде, который теперь, в новом своем воплощении, передавал информацию от пама к биомозгу и обратно. Оружие Клоуна было непобедимым, и те, кто выжил, сделали выводы. С тех пор защите целостности личности было посвящено множество научных изысканий. В частности, первые памы, разработанные на Дальнем, были не более чем детекторами и отражателями атак психозонда, настроенными на контроль цепей эмоциональной обратной связи — нейронной и химической — между корой головного мозга, гипоталамусом и различными железами.

Первоначальные конструкции имели ряд недостатков. Если пам отделялся, будь то злонамеренно или случайно, органический мозг снова становился беззащитным перед чуждым влиянием, и изменения личности, произведенные в отсутствие пама, сохранялись. Современные же модели, типа той, что носил Эрон, в такой ситуации обязательно запоминали набор параметров личности и при возвращении на место исправляли все замеченные изменения. Дальний Мир, чья галактическая гегемония стала в свое время главной целью атак Клоуна Упрямого, вскоре стал, и остался впоследствии, ведущим центром в области разработки защитных протоколов для памов — знаменитых «барьеров безопасности». Специальные программы для решения задач, банки данных, поисковые машины, графические и контрольные пакеты, а также сложнейшие системы эмоциональной регуляции — все это появилось позже, но главным в моделях Дальнего оставалась защита. Впрочем, при определенных обстоятельствах это само по себе могло быть недостатком. И к тому моменту, когда Бьюколин сообщил Немии, что «все чисто», то есть Скоджил подготовлен, она уже успела сформулировать не менее десятка способов атаковать мозг Эрона Оузы, и все они имели большие шансы на успех. Но конечно, прежде чем начинать операцию, она должна протестировать пам мальчика: он был его постоянным спутником в течение последнего десятка лет и уже далеко отошел от своих первоначальных параметров.

XV

БРАК ПО РАСЧЕТУ

ГОД 14791-й

Очень важно, чтобы Скоджил верил, что сам вовлек Немию в свой заговор, и ни в коем случае не заподозрил, что она, наоборот, приставлена к нему. Дед почему-то доверял ему — ладно. Но только не она!

Электронные шпионы следили за ним несколько вахт подряд, прежде чем представилась возможность инсценировать случайную встречу. Прилетев в город из поместья Глатимов, Хиранимус ни минуты не сидел на месте и предсказать его маршрут было совершенно невозможно. Наконец — спасибо химии за чувство голода — он решил перекусить в тихом, но солидном зеленом кафе на крыше. Немия сразу же отправилась туда. По пути шпионы уточнили план кафе и пометили красным кружком нужный столик.

Она поднялась на крышу в левитационном лифте. Старательно глядя в сторону и любуясь видом, открывавшимся сверху на город с его герметизированными зданиями, выбрала подходящий столик. Затем, подождав удобного момента, подняла взгляд… Изобразив неуверенное удивление, подошла к его столику и остановилась на некотором расстоянии, как того требовала вежливость.

Скоджил уже получил свой заказ и сосредоточенно уплетал жареную рыбу. Судя по всему, это была искусственно выращенная голубая форель. Ее он не замечал.

— Мы, случайно, не знакомы?

Он поднял глаза от рыбы, но девушку не узнал. Она подождала немного — взгляд его оставался пустым. Пришлось помочь.

— Вы похожи на некоего Хиранимуса, которого я когда-то знала. М-м-м… хотя не совсем: вы красивее, и у вас более светские манеры.

— Немия л'Амонтаг! — широко улыбнулся он. — Как же, как же…

— …девочка из душа, — продолжила она. — Как прекрасна юность!

— Ну и ну! Мир тесен… Как ты здесь оказалась?

— Это моя родная планета. А ты что здесь делаешь?

— Гощу у Мендора.

— Не видела его со школьных времен. Ах да, вы ведь были друзьями. Всегда ходили вместе.

— И замышляли революцию.

— А сейчас ты один? — Она обвела рукой столик.

— Как я могу быть один, если я с Немией л'Амонтаг? Присаживайся и рассказывай о своих проблемах, а я расскажу о своих.

— Твои проблемы скорее всего — часть фальшивой легенды для прикрытия. Мне что, слушать крокодиловы слезы?

— Нет, есть кое-что и настоящее. Мои проблемы и впрямь весьма любопытны.

— Да? Ну ладно. — Щелкнув пальцами, она вызвала из пола стул, подождала, пока он вырастет и расцветет, и села, опершись локтями на стол и приблизив, насколько могла, лицо к собеседнику. — Послушаю немного — из вежливости.

— Начинай ты. — Он сделал галантный жест вилкой.

— У меня ничего интересного: оторвали от чудесной работы и вызвали домой, чтобы выдать замуж за какого-то олуха. Вот думаю, как бы его половчее отравить.

— Вот как? Так ты из ортодоксального хельмарского клана… У них что, наступил брачный сезон?

— Да.

— Мои тоже такие. Но они там, — он указал рукой на небо, — а я здесь.

Он нежно посмотрел на нее: «здесь» явно означало «с тобой».

— И ты надеешься ускользнуть от их длинных рук? — прищурилась она.

— А как же! Иначе зачем я пошел в школу? И почему болтаюсь по темным углам Галактики с секретными поручениями и под маской? Конечно же, чтобы улизнуть от семьи!

— А ты вообще думаешь когда-нибудь жениться?

— Пожалуй… В качестве превентивного удара по родителям — если удастся найти женщину, которую они забракуют.

— Значит, ты никогда не согласишься на мезартл? Это был специфический хельмарский обобщающий термин, включавший одобрение семьи, правильность и долг, приправленные идеей мистического счастья, достижимого, лишь если доверять свою судьбу мудрым людям.

— Мезартл? — Хиранимус скривился. — Никогда! Я уже в десять лет был свободным человеком!

— Ставлю мантию императора, что тебя твое семейство еще не загоняло в угол — всё, в полном составе! Тогда бы ты не то запел!

— Им меня не догнать.

— Это ты так думаешь! Они тебя достанут — хельмарцы своих никогда не упускают из виду. Галактика не настолько велика.

— Послушай, девочка, ты воспринимаешь их слишком всерьез! У них просто нет такой власти, это иллюзия. Просто скажи «нет»!

— Поздно. Они уже объявили о помолвке.

В нем проснулся мужской инстинкт защитника.

— А давай начнем встречаться, пусть будет скандал и твой нареченный немного побесится!

— Неужели ты пошел бы на это ради меня? Да они начнут за тобой охотиться!

— Ну и пусть! Мы могли бы прямо сегодня пообедать вместе. Не уходи, останься со мной, забудь о делах! Давай я закажу тебе что-нибудь особенное…

Немия покачала головой. Их родители очень мудро поступили, что не рассказали ему, что уже все обговорили и оформили в законном порядке.

— Ты за мной ухаживаешь!

Ей было приятно и она сердилась на себя за это.

— Не говори «нет»! — взмолился он.

— Почему?

— Немия, подумай обо мне! Что может быть приятнее, чем ухаживать за такой очаровательной девушкой во имя свободной любви, да еще назло двум обозленным кланам?

— Отстань, нахал! Займись лучше своей едой. Я помню, как в Цитадели ты бегал от меня, когда я пыталась тебя соблазнить.

— Было дело. Но с тех пор я поумнел. Они услали меня на планету, где чужак — все равно что евнух. Побудешь вот так наблюдателем — и сразу начинаешь понимать жизнь и любить собственный народ. И даже тосковать по нему. — Он принялся фантазировать с мечтательным видом, не рассчитывая произвести какой-то эффект, а просто для собственного удовольствия. — Тебе нужно отвести душу, прежде чем выходить за этого олуха. И мне нужно. Поехали со мной к Мендору! Это место прямо создано для романтической страсти! Озеро. Поместье. Хочешь, будем жить в домике на берегу озера?

Девушка молчала. Хиранимус поднял глаза и вдруг понял, что чем-то очень сильно встревожил ее. Он подозвал официанта.

— Эй, любезный, дама хочет фирменный обед! По полной программе — все перемены, вплоть до замороженного желе. — Он повернулся к Немии. — Я помню, как ты любила дедушкину кухню. Здесь готовят иначе, но все-таки превосходно, уверяю тебя!

— Ты так заговариваешь всех своих женщин? — ехидно улыбнулась она, все еще сердясь.

Хиранимус добродушно усмехнулся.

— Ничего подобного. Других просто нет. Ты не знаешь моей истории: в моем паме сидит вторая личность, представляешь? Хуже того, я ею даже не могу управлять! Там, где я был в последний раз, мне пришлось дать суровый обет целомудрия.

А ведь это она программировала ему вторую личность! Хорошо, что он не знает. Немия с деланным ужасом округлила глаза.

— Наверное, это опасно? Я не имею в виду целомудрие: для мужчин вроде тебя это полезно.

— Не знаю, мне работа полевого агента никогда не казалась опасной.

— Ну конечно же, нет! Просто долгие каникулы. — Она решила его подразнить. — Я имела в виду не дурацкую работу, а то, что в твой пам вставляют вторую личность.

Уж она-то знала, насколько это опасно. Впрочем, только не для Скоджила: его пам был специально выращен для работы агента. Но он не в курсе, что она это знала.

Хиранимус скривился.

— Опасно делать то, к чему ты не приспособлен. Меня создавали профессиональным шпионом — таковы были планы моих родителей. Я могу закачать в пам чужую личность так же быстро, как переодеться. Когда с самого рождения имеешь функцию дополнительной личности, это не опасно. И никакой хирургии. Родители знали, кем я стану, еще до моего рождения. Я никогда не был свободным. И пам мне дали такой, чтобы удовлетворить мечты предков. Сам я хотел быть психоисториком, а стал второразрядным полевым агентом. Вся моя жизнь расписана наперед…

— Вся? Неужели вся? И жену родители тебе уже выбрали?

— Полагаю, что так.

— А ты хочешь поломать к чертям их планы?

— Полагаю, что так.

— Я не верю своим ушам. Ты на самом деле хочешь пойти против их воли?

Ересь — но соблазнительная ересь. Она сама хотела бы верить, что сможет это сделать — уже делает. Он нервно рассмеялся.

— Пойти против их воли? Как это приятно звучит! Нет, не совсем. Моя месть будет тоньше. Я сделаю больше, чем они хотят, причем так, как они и не мечтали! Так, что их планы покажутся просто смешными. Моя единственная надежда — что я бегаю быстрее их! А ты сможешь за мной угнаться, как ты думаешь?

У Немии слегка закружилась голова. Почему меня так тянет к этому человеку? Перед мысленным взором девушки возникло Яйцо Короны: оно сверкало и разбрасывало во все стороны лучи, рисуя звездные карты и огненные символы. В геометрических сплетениях она увидела девочку по имени Петуния, которую она назовет так в память о цветах, вырезанных на саркофаге. Ребенок, рожденный по приказу деда… Она видела все так, как будто предсказанная судьба была уже утверждена и скреплена печатью.

Сейчас Немия злилась на деда сильнее, чем когда-либо раньше: она поняла, что никогда не сможет выйти из-под власти этого тирана. Любовь зажала ее в тиски. Она уже знала, что выйдет замуж за Хиранимуса Скоджила, выйдет по любви, родит ему детей и вынесет все, что готовит им его странная судьба. Что со мной, меня чем-то напоили? Бедный Хиранимус! Это было как раз то, чего хотели его родители. И ее родители тоже. Спасения нет. На глазах появились слезы, и чтобы подавить их, пришлось вызвать программу контроля над эмоциями. Но почувствовав, как пам включает в мозгу любовные цепочки, Немия рассмеялась. Все было даже хуже, чем этот молодой человек мог себе вообразить: в ее миссию входила модификация и его пама. И она это сделает — хотя бы для того, чтобы удержать его.

XVI

СТРАННОЕ ПОСЛАНИЕ

ГОД 14791-й

Гиперлорд Кикажу Джама стоял в растерянности. Он поймал рыбку, или поймали его самого? Текст сообщения, мерцавший на экране телесферы, был слишком краток. Кто-то хотел купить его галактарий. Неужели клюнуло? Или это наживка на крючке, подброшенная ловким полицейским?

Расширение заговора принесло с собой массу новых проблем и переживаний. Пока Джама был просто пышно разодетым пустозвоном, проповедующим идеи, которые никто не принимал всерьез, он не только ощущал себя в безопасности, но и в самом деле мог ничего не опасаться. Самозваных дворян психоисторики никогда не считали опасной заразой. Но теперь, когда он на самом деле противопоставил себя психократам, чувство уверенности покинуло его. Не слишком ли странно, что какая-то межзвездная ищейка тут же нашла гиперлорда, стоило лишь ему поднять на новый уровень свою оппозицию Братству и начать планировать экспедицию на Зурнл?

Кто мог знать про чудесное нефритовое яйцо, кроме Игара Комораса и того неизвестного, который подсунул его Игару в качестве взятки, ну и, конечно, Карджила Линмакса? Тайну Яйца знал только Карджил. Неужели он предатель? Если так, то голова Джамы уже в корзине палача, потому что именно Карджил перестроил организацию по новым принципам. Что, если он снабдил полицию ключами к системе конспирации и сейчас сидит в мастерской во Владении Кирин, наслаждаясь своим коварством? В конце концов, он всю жизнь работал на контрразведку флота, являвшуюся, по существу, одной из служебных ветвей Братства. Чушь! Рассердившись на самого себя, Джама решительно отмел в сторону все подозрения — и его инстинкты, и опыт работы с людьми говорили в один голос, что Карджил никогда в жизни никого не предавал.

Джама послал шифрованное сообщение Карджилу.

«Неидентифицируемая ищейка спрашивает о цене моего галактария. Как это могло получиться? Откуда она взялась?»

Карджил ответил почти сразу же — его сообщение, переданное через телесферу, было автоматически воспринято памом.

«Вы забыли, что недавно посылали свою собственную ищейку, чтобы отыскать мастера для галактария. Вы подробно указали предполагаемую дату выпуска и назначение прибора. Ваша ищейка сейчас не активна, но такая информация обычно архивируется и попадает в библиотеки, где за небольшую плату может быть использован другими ищейками. Безусловно, это могла быть и полиция, однако подумайте вот о чем: миллиарды коллекционеров на этой планете и по всей Галактике прилежно ищу кучу самых невероятных вещей — от замороженного террайского мессии до электронных глаз императора Кранга Слепого, не говоря уже о подлинном автографе Основателя. И эти коллекционеры чаще всего используют именно ищеек».

В этот момент гиперлорд переодевался в дневной костюм. Услышав, что его друг так легко говорит о полиции, он со злостью швырнул в телесферу туфлей. Телесфера сообразила, что ею недовольны, и поспешила раствориться в воздухе. Лишь здравый смысл и неотложные практические дела заставили Джаму успокоиться. Как мог он запустить ногти на ногах до такой степени, что они рвут чулки!

Может, страх перед полицией и в самом деле заставил его просмотреть очевидное? Ведь нефритовое яйцо можно рассматривать и просто как ценный предмет. Или все-таки какой-то таинственный сыщик затеял сложную игру и сам ищет координаты Зурнла, чтобы противодействовать планам революционеров? Нет, скорее всего нет. Не надо паниковать, надо искать объяснение попроще. Может, такой вот галактарий когда-то произвел впечатление на маленькую девочку, и теперь она, уже став богатой старой дамой, стремится вновь испытать те же впечатления? Или просто какому-то сумасшедшему астрологу не терпится узнать свою судьбу? Да и кто может понять мотивы коллекционеров? Только не торговец антиквариатом! Черт! На ногте большого пальца облупился лак. Надо его подновить, но лучше взять другой оттенок — темно-красный и с искоркой.

Стоит ли отвечать на странное послание? Джама задумался. Его собственная ищейка, предназначенная для поиска атомных батареек, также была неидентифицируема.

Поэтому ответ на вопрос неизвестного, переданный с ее помощью, в равной мере нельзя будет проследить с помощью квантовомеханической магии. Но только какой смысл отвечать? Хотя вообще-то деньги всегда нужны. У него кое-что отложено на черный день — кредитные карточки, иридиевые слитки, кое-какие акции — но тем не менее гиперлорд крайне нуждался в финансах для организации экспедиции на Зурнл. Если бы только знать, откуда пришел запрос!

И все-таки даже с квантовой системой Карджила Джама не чувствовал себя в полной безопасности. Ему мерещились грозные взгляды полицейских из-под шлемов и пальцы, мелькающие по клавишам машин для допроса. Саму ищейку проследить нельзя, но можно проанализировать содержащуюся в послании информацию. И ответ Карджила не смог рассеять его сомнений. Гиперлорда беспокоило само расширение революционной инфраструктуры с такой опасной скоростью. Это все новая система конспирации! Джама не привык работать с людьми, которых он не знал, которые действовали без приказов и не докладывали о результатах. Все они были замаскированы под фанатиков-одиночек, действующих независимо и без всякого плана, на свой страх и риск. Но давало ли это полную безопасность? Нет и еще раз нет! Когда Кикажу думал об этом, то даже потел от страха. Ведь каким бы совершенным ни был замысел, кто-нибудь рано или поздно попадется на глаза полиции! Карджил в ответ только посмеивался: если в их ряды когда-нибудь внедрится полицейский осведомитель, то его же собственные коллеги скорее всего сочтут его психом, подвинутым на всеобщем заговоре или нашествии зеленых человечков из другой галактики. Но его смех не заменял чувства безопасности.

Однако жить как-то надо. И действовать тоже надо — даже если не имеешь полной информации. Лорд Джама вырос в спокойные времена и мечтал о приключениях, частенько воображая себя воином Зеноли эпохи Междуцарствия. Он поправил свои драгоценности и начал обмахиваться веером. Разве Катана, эксперт по технике зеноли и истории древних воинов-наемников, не цитировала совсем недавно афоризм: «Храбрость и осторожность — хорошие партнеры»? Пожалуй, стоит придумать какой-нибудь осторожный ответ любопытной ищейке… если, конечно, удастся отвлечь свои мысли от пышной груди Катаны. Шестьдесят четыре года — не шутка, и желание, как правило, к этому возрасту уже спадает, но только не у него! Тем не менее лучше упражнять свои навыки соблазнителя на служанках — они менее опасны!

Вселяющая Ужас Катана с моря Молчания была уже зрелой женщиной лет тридцати пяти. Когда-то она служила в разведке флота, и ее гибкое тело знало каждое движение древней техники Зеноли. Один взгляд на статную фигуру сразу заставлял вспомнить о древней благородной породе Вселяющих Ужас, от которых Катана, по ее словам, происходила по прямой линии. Ее списали с корабля за убийство мужа — по утверждению Карджила, несправедливо, но тем не менее с такой женщиной заигрывать надо было очень внимательно. Шестилетняя дочь Катаны была ближе к профилю Кикажу: очаровательная, хотя и без роскошного бюста матери, Вселяющая Ужас Отария с моря Молчания также опасна, но несколько в ином роде.

Джама предпочитал совращать женщин быстро, но не возражал, для разнообразия, и против долгого ухаживания, которое имело свою особую пикантную прелесть. Если Отарию тщательно воспитывать, то лет через шесть она уже будет годиться для постели, и может быть, ее грудь со временем даже составит конкуренцию чудесным полушариям матери. Хорошо подготовленная девственница — высший деликатес для настоящего гурмана! Опасно? А как же — ведь мать защищает ее как тигрица!

Но разве опасность — не самая лучшая приправа к пресной жизни? Если, конечно, не переборщить…

Но вернемся к делу. Таинственный незнакомец хочет купить галактарий. Конкретной цены он не называет. Это можно истолковать так, что в средствах он не стеснен. Джама никогда не возражал против хорошей цены, но в этот раз ему просто не хотелось продавать товар. Он медленно и аккуратно составил ответное письмо, стараясь соблюсти все юридические нормы. Главное — узнать, в чем больше заинтересован потенциальный покупатель: в самом приборе или в содержащейся в нем информации?

Но вскоре он уже забыл о сообщении, увлекшись выбором парика и маски для вечерней оргии. Он так и не решился пригласить Вселяющую Ужас Катану, предпочтя молодую эксцентричную певицу, которой недавно исполнилось восемнадцать. Ее мать была слишком далеко, чтобы как следует присматривать за дочерью, и определила ее в учение к модному и дорогому учителю пения — соседу и сообщнику Джамы. Такой случай упускать было нельзя. Кикажу уже провел большую часть предыдущего вечера, обучая девушку, вместе с несколькими друзьями, обычаям и традициям Азиядской школы оргий, о которой она, по своей наивности, не знала абсолютно ничего.

Сам гиперлорд питал пристрастие к буйным дворцовым ритуалам времен императора Такейи Счастливого, жившего в восемьдесят седьмом веке. Эти тайные оргии недавно вошли в моду и стояли на первом месте в программе излишеств, которым Джама планировал предаться в седьмую вахту. Костюм для девушки, после многочисленных примерок, был уже выбран, его собственный тоже, но он все еще не был уверен в выборе аромата для ног. При всех этих любовных упражнениях и ласках аромат имеет колоссальное значение. И он обязательно должен сочетаться с темно-красным цветом ногтей! Речь идет о его репутации мастера эротики!

Ах да! Надо ведь еще запустить ищейку с посланием…

XVII

ЖЕНЩИНА И МАЛЬЧИК

ГОД 14791-й

Падающая звезда разорвала черную ткань ночного неба Ньюхадры. Эрон стоял на балконе замка Глатимов, считал облачка пара, вырывавшиеся из-под маски с каждым выдохом, и не переставал благодарить удачу, которая наконец улыбнулась ему. Первый раз в жизни он чувствовал себя хозяином своей судьбы. Ему доводилось видеть многих людей, рожденных править, таких как его отец, которые распоряжались властью с выражением пресыщенного равнодушия, как будто это было что-то само собой разумеющееся. Но для Эрона это ощущение было совершенно новым, и он испытывал невероятное наслаждение от возможности наконец управлять своей жизнью.

Он оценил расстояние до земли и, решив, что прыгать сверху будет слишком высоко, перелез через балконные перила и осторожно спустился на узкий карниз. Мурек не должен знать, что он идет куда-то сегодня, иначе не сносить ему головы. А шел он на свидание с новой возлюбленной Мурека! Эта восхитительно зрелая женщина, как оказалось, одновременно питала склонность к приключениям и к юным мальчикам. Ах, Немия! Не женщина, а просто мечта!

Сегодня он умудрился еще больше осложнить ситуацию, дважды совершив с совершенно незрелой служанкой то, что недвусмысленно запрещали как гандерийская этика, так и ее контракт. Но девочка его ни за что не выдаст: ей, похоже, нравится все, что они делают, и в то же время она совершенно лишена ревности по отношению к вышестоящим. Иногда ему становилось не по себе от ее невероятного послушания — она даже лгала ради него, — но не мог же он отказаться от такой трогательной преданности! Впрочем, и со служанкой не все так уж просто: сколько бы ни было способов выполнить поручение, ей неизменно приходил в голову еще один, но Эрон уже научился тщательно формулировать свои инструкции.

Наползающий сумрак скрыл его рывок к берегу озера — даже самой яркой из метеоритных вспышек было недостаточно, чтобы осветить бегущую фигуру. Как Эрон и предполагал, причал был пуст, и ему никто не помешал взять лодку. Он снял ботинки и брюки и на всякий случай некоторое время шел по воде, толкая лодку перед собой. Впрочем, в этом не было особой необходимости — мотор был практически бесшумным, и когда мальчик наконец запрыгнул в лодку и завел его, тишину нарушило лишь легкое журчание пузырьков за кормой. По заданию Эрона пам наложил на озеро виртуальную карту и развернул ее, ориентируясь по звездам.

В глубине души он переживал, что поступает так со своим лучшим другом, но в то же время не сомневался, что всегда сможет обвести его вокруг пальца. Иногда влияние отца полезнее уроков учителя. Эрон научился многим тайным уловкам и хитростям именно от отца. Сейчас, улизнув от спящего учителя и сидя в лодке под надменными звездами Ньюхадры, он радовался, что усвоил эти уроки, и не важно, что отец при этом не знал, что сын шпионит за ним и учится у него. Неудивительно, что Немия так заинтересовалась им. Хотя зрелым женщинам всегда нравятся мальчики, тем более такие красивые и хорошо воспитанные.

Эрон прибавил оборотов, и взялся за руль, направляя лодку к мысу, уже смутно различимому среди черных и темно-синих теней, пронизанных мерцающими отражениями звезд. Он дрожал под легкой курткой от резкого ветра, но руля не выпустил, не желая полагаться на автоматику. Сразу за мысом ждала она. Еще немного, и лодка свернула вправо, оставив за собой широкую пенистую дугу, освещенную звездным светом.

Секрет власти — в постоянном равновесии между настойчивостью в достижении своих целей и готовностью их гибко модифицировать, если обстоятельства того требуют. Наставник начал терять уверенность еще на Рагмуке, а здесь, на Ньюхадре, совсем сдал и впал в депрессию. Но Эрон по-прежнему четко представлял себе свои цели. Он хороший рулевой. Он будет постоянно подстегивать Мурека, чтобы тот выполнил свои обязательства: устроить его в школу и усовершенствовать пам. А на случай, если тот все-таки подведет, он уже подстраховался. Все будет в порядке!

Немия поселилась в маленьком коттедже на берегу озера недалеко от поместья Глатимов — чтобы, как она сказала, быть поближе к своему другу. Она называла Мурека другом, но Эрон, прибегнув к слежке, быстро выяснил, что точнее было бы сказать «любовник». Девушка, по-видимому, скрывалась от своих родителей, которые имели собственные планы относительно ее будущего. Здорово! Он всегда одобрял тех, кто шел против воли родителей.

Когда лодка вошла в бухту, он сразу увидел Немию — она сидела и ждала, свесив ноги над водой. Рядом с ней пристроился мягкий паукообразный шар робота-фонаря. Девушка поймала причальный конец и набросила на литой каменный столб, потом взяла мальчика за руку и помогла взобраться на пирс.

— Я думала, ты побоишься прийти…

Как ему хотелось быть старше и выше ростом!

— Ты пригласила, и я пришел, — равнодушно пожал он плечами.

— Но тебе давно пора спать, — усмехнулась она под прозрачной кислородной маской, придававшей ей какой-то чужой таинственный вид.

— Может быть, я и моложе тебя, но мозгов у меня побольше, — хмыкнул мальчик. — Не очень-то умно принимать меня здесь.

Он умел ответить колкостью на колкость — часть любовной игры. В глазах девушки блеснуло отражение яркого звездного четырехугольника.

— Сейчас ночь. Наш общий друг не заметит.

— Да? Мы тут торчим на открытом месте, а в небе — четыре солнца!

— Ну ладно, давай спрячемся, — вздохнула она, повернулась и побежала наверх, к коттеджу.

Робот-фонарь заколебался, не зная, кого из людей он должен сопровождать. Эрон поспешил за девушкой в темноту, и мягкий светящийся шар понесся за ним на своих паучьих лапах, отбрасывая по сторонам причудливые тени. Она бежала зигзагами, как будто убегая от хищника, и остановилась только в огороженном углу сада. Оба уселись на скамейку, чтобы перевести дух. Опоздавший робот-фонарь потускнел и скромно притаился в кустах.

— Ты неплохо бегаешь для старушки, — заметил Эрон небрежно.

— А тебе не страшно здесь, малыш?

— Конечно, страшно. Мурек забрал мой бластер.

— Как же ты обходишься без него? Ты же совсем беззащитен! — снова усмехнулась девушка под своей маской.

— Как слизняк! Но если придется, буду изо всех сил защищать свою честь.

— И победишь. Не здесь же целоваться, с этими масками на лице.

Немия встала и пошла к дому.

Эрон догнал ее уже внутри, пройдя через воздушный шлюз прихожей. Восьминогий шар остался позади и принялся патрулировать сад. Они сняли кислородные маски и повесили у двери, но сразу целоваться не стали. Она хотела послушать музыку. Эрон был поражен, услышав мелодичные звуки Ромбической кантаты Айазина, льющиеся из стен. Музыку императорского двора семьдесят первого века его мать любила больше всего. И эти сочинения редко где теперь исполняли. Все ясно — Немия наводила справки о его вкусах у Мурека! Как бы случайно она начала задавать Эрону наводящие вопросы. Он сразу понял, что все подстроено. Но мальчику было так приятно, что женщина им интересуется, что он говорил, говорил и не мог остановиться. Немия была хорошей собеседницей — не то что девочка-служанка с ее странным памом. Он даже не заметил, как сменил тему и начал говорить о том, как ненавидел скрытность отца. Совершенно ненужная тема! Должно быть, виноват диван и подушки с кружевами, а вовсе не ее глаза, от которых никак нельзя оторваться…

— А ты разве никогда не хранишь секретов? — улыбнулась девушка.

— Никогда. Разве ты не видишь, как я искренен с тобой? А мой противный отец манипулирует людьми, нарочно держа их в темноте.

— А ты никогда не манипулируешь людьми в темноте?

— Только под одеялом… — Он осторожно пододвинулся к ней. — Вообще-то я предпочитаю делать это при свете.

— Понятно, — улыбнулась она, прижав палец к кончику его носа и не давая приблизиться.

Огоньки на потолке разом поползли на своих крошечных серебристых ножках, забиваясь в дальние углы. В комнате сгустился сумрак.

Эрон начал замечать, что говорит слишком много, выбалтывая секреты, которые не доверил бы даже гандерийцу. В любви нельзя быть таким эгоистом, надо подумать и о ней. Ее грудь пахнет духами… Для любви надо достичь единства сознания — но когда же наконец она разрешит ему перестать говорить о себе? Он не ответил на ее последний вопрос — пусть сначала ответит она! Почему, например, ее груди так округлились? Нет, расспрашивать о теле неприлично. Надо собраться с мыслями. Вот! Ее разум. Секрет в том, чтобы льстить ее интеллекту, а не прекрасному телу. Еще раньше он выяснил, что она эксперт по памам и знает о них больше, чем кто бы то ни было. Его тоже интересовала эта тема, и он быстро — наверное, слишком быстро — начал составлять список важных интеллектуальных вопросов. Люди любят говорить о том, о чем много знают…

— Почему нельзя поменяться памами, когда занимаешься любовью?

Она только засмеялась и ласково погрозила пальцем, убрав его с кончика носа. Воспользовавшись этим, Эрон пододвинулся поближе. Вопрос был, конечно, глупый, поэтому он поспешил задать другой, более серьезный. Этот шаг оказался тактически неверным, дав ей повод встать с дивана. Через мгновение она уже показывала ему всевозможные приборы и объясняла что-то про квантовые вероятности, что он, в своем возбужденном состоянии, почти не мог воспринимать. Как же глуп его пам: ведь сейчас, как никогда, важно понимать все, что она говорит, не переспрашивая и не теряя нити беседы. Но он так волновался, что даже не мог придумать приличного уточняющего вопроса. Мурек лучший учитель, чем Немия, но ум у нее определенно острее! Как ей это удается?

Девушка говорила еще долго, но Эрон практически ничего не понял. У нее явно были секреты, но ни одного из них она не выдала, лишь ходила вокруг да около. Иногда она печально задумывалась, но потом снова начинала беззаботно шутить и заигрывать с ним.

— Я хочу убежать с ним, — сказала вдруг Немия. Эрон понял, что она имела в виду Мурека. Они снова сидели рядышком на диване, прижавшись друг к другу. Она многозначительно оглядела его тело и улыбнулась. — Мы убежим вместе, все трое.

— Он же убьет меня!

Эрон попытался сесть, но она не дала.

— Ни за что! Я не позволю ему. — Она прижалась щекой к его груди. — Я не говорила ему, что хочу с ним убежать. Он когда-нибудь говорит обо мне? Я ему нравлюсь?

— Ну, — замялся Эрон, — я думаю, для него ты просто очередная женщина. — Он почувствовал, как она обиженно сжалась, и добавил: — Но ты ему очень нравишься.

Девушка снова расслабилась.

— Наверное, ты прав. Он ведь бродяга, странный, замкнутый тип. Никакие связи ему не нужны.

— Еще как нужны, — усмехнулся Эрон. — Только никто не знает, с кем они его связывают.

— Я хочу убежать с ним в самый глухой уголок Галактики, где у меня не будет соперниц и я смогу прибрать его к рукам. И ты, мой мальчик-возлюбленный, должен помочь мне.

Она подняла его рубашку и поцеловала в живот.

— А что я могу? Ты уже все сделала — соблазнила его!

— Секса тут мало, — с укором сказала Немия. — Любовь — нечто большее, даже если ты слишком мал и не все понимаешь. У нас должен быть самый настоящий медовый месяц, тогда он и найдет свою любовь. Он обязательно полюбит меня! — Она прищурилась, глядя на Эрона. — Я знаю самое лучшее место, где провести медовый месяц. Тебе можно доверить секрет?

Она стащила с него рубашку.

— Лакган? — предположил он, вспоминая порнофильмы, которые стащил у приятеля на Агандере.

Немия взвизгнула от ужаса и засмеялась.

— Ты что, они же там специально выращивают танцовщиц!

— Там еще есть дворцы удовольствий…

— Нет, я имею в виду местечко поспокойнее. Зурнл. Мой дедушка много про него рассказывал. Я выбрала Зурнл, потому что вы оба летите на Дальний Мир, а это по пути. И если мы все равно бежим на Периферию, то что нам стоит чуть-чуть отклониться в сторону!

— Никогда не слышал об этом месте, — удивился Эрон.

В недоумении был даже пам.

— Его нет на картах, — усмехнулась девушка. — Вот почему он так подходит для медового месяца.

— А где он находится?

— Я не знаю. Это и делает его таким восхитительно таинственным! Но я напала на след — всего пару вахт назад. Оказывается, существует древнее первоиздание звездной карты, которое долгое время было утеряно. Так что, я думаю, Зурнл удастся найти, и вовремя.

Загадки Галактики всегда интересовали Эрона.

— А на что он похож?

— Не знаю. И никто не знает. В том-то все и дело. Когда влюбленные приезжают туда, им никто не мешает — это главное. — Она пристально смотрела в глаза мальчику. — Ты поможешь мне? — Это была не столько просьба, сколько приказ. — Ты имеешь странную власть над ним. Мне нужна твоя помощь.

Эрон потрогал ее волосы, не зная, что сказать. Она держала его так крепко, что он не мог отодвинуться ни на сантиметр.

— Ты должен мне ответить! — скомандовала она, придвигаясь вплотную и вглядываясь в его лицо.

— Я обязательно должен смотреть тебе в глаза, когда думаю?

Она взяла его за подбородок, чтобы он не мог отвернуться, и прикоснулась губами к его губам.

— Ты поможешь мне?

Что делать бедному пришельцу? Он просто обречен на приключения… Пытаясь отвести глаза, Эрон лишь каждый раз встречал ее улыбку.

— В конце концов, что тут страшного? — пробормотал он неуверенно.

— Ну? Что страшного, скажи? — Она поцеловала его. — Это будет приятно.

В памяти всплыла древняя строка: «Бокал вина, неведомая бездна — и поцелуй» .

— Страшно приятно, — кивнул он. — Скажи Муреку, чтобы отдал мой бластер.

— Договорились, — быстро ответила она.

Неужели он согласился? Она, похоже, поняла его именно так. Ее рука уже гладила его бедро. Эрон весь сжался, это было как внезапное торможение при быстрой езде. Он попытался обнять ее в ответ, но только все испортил — она подняла его на руки. Только сейчас он осознал, какая она большая.

— Куда мы идем?

— В спальню.

— Так быстро? Мы едва знаем друг друга.

— Ты заслужил награду.

— Отпусти меня! Какая награда? Это должна быть любовь!

— Эрон, — прошептала она, переступая через порог, — ты даже не представляешь, как я люблю тебя сейчас.

Он молчал. Она осторожно опустила его на постель и стала раздевать. Затем сбросила одежду сама, достала два резных кубка и наполнила их из старинного кувшина. Потом Немия сделала совсем непонятную и странную вещь — сняла свой пам…

К удивлению Эрона, она совсем не изменилась, просто стояла и улыбалась ему, еще более волнующая в своей наготе, чем он когда-либо представлял в самых тайных фантазиях. Может, она колдунья?

— Мы сделаем это, как дикари, — улыбнулась она. — Без памов. Ты тоже!

Эрон инстинктивно потянулся за бластером, но не найдя даже кобуры, прикрыл пам рукой… У нее такие пышные груди! И как они покачиваются…

— Поверь мне: обезьяна, которая сидит в тебе, сама вспомнит, как это делается.

Она подошла и очень бережно сняла с него пам. Невероятно, но он позволил ей сделать это без единого звука. Эрона охватило какое-то безрассудное возбуждение.

Мир сразу изменился: органы чувств по-прежнему работали, но их сигналы больше не сопровождались комментариями и привычным набором ассоциаций. Он слышал музыку, лишенную культурно-исторического контекста и анализа стиля, — лишь звон колокольчиков, бархатный гул барабанов, акробатические трели электровибраторов. Кто ее написал, когда? Эрон уже не знал. Он вопросительно посмотрел на девушку, и сердце его заколотилось… Кто она? Как ее зовут? Он даже не мог с уверенностью сказать, зачем он здесь. Но, так или иначе, это была самая прекрасная женщина на свете — с небесно-голубыми глазами и смуглой кожей. Да, она сказала, что обезьяна должна вспомнить! Все его существо с нечленораздельным радостным криком рванулось к ней сквозь пропитанную солнечным светом листву деревьев. Кровь стучала в висках, тело было переполнено яростным животным желанием, которое ничто больше не контролировало извне. Где его разум? Неужели остались одни только чувства?

Женщина села рядом на кровать и он вздрогнул, ощутив тепло ее бедер. Взяв один из наполненных кубков, она передала ему другой. Казалось, это были две чудесные миниатюрные вселенные, заключенные в цветном стекле, а рунические надписи, выгравированные на ободке, содержали в себе мудрость веков — но Эрон уже не мог прочитать их. Он снова был полуразумным животным с Терры. Женщина опустила в свое вино палец и прикоснулась к его языку. Такой вкус мог иметь волшебный эликсир из забытых подвалов какого-нибудь древнего императора. Как и положено обезьяне, он повторил жест — опустил палец в свой кубок и дал попробовать ей. Как много галактических ритуалов надо выучить пришельцу-подмастерью!

Они пили на брудершафт и глядели друг другу в глаза. Это было так, как будто он стал ею. Что же будет? Какой-то отчаянный голосок в глубине его сознания требовал немедленно вернуть на место пам. Но все, чего хотело его тело, — поскорее прижаться к женщине. Она медленно провела рукой по его спине, потом наклонилась и поцеловала его в то место, где был пам. Никто, даже родная мать, никогда не целовал его туда!

И все-таки он был не совсем обезьяной. Ему мучительно хотелось вспомнить ее имя, как будто только это дало бы ему право обнять ее. В голове крутилось имя «Мелинеза», но он знал, что это не то. Ему так хотелось прикоснуться к ее телу, что он придумал имя. «Азалия», — шепнул он на ухо женщине и неловко повалил ее на постель. Что это за цветок, азалия? Не важно. Слово ему нравилось, его было приятно шептать на ухо.

— Мой малыш, — шепнула она в ответ.

Все-таки, несмотря ни на что, он мыслил оригинальней.

— Азалия, — опять нежно прошептал он, восхищаясь собственным умом и радуясь, что не совсем потерял его.

Женщина направляла его бедра, помогая.

Сто миллионов лет эволюции без пама сделали все остальное. Безволосая обезьяна, слезшая с дерева, которая сидела в нем, чувствовала себя превосходно. Женщина хихикнула, и он задумался — что это значит? Они сжимали друг друга в объятиях и улыбались. Это было хорошо… Наконец он заснул, сжимая в объятиях безымянную возлюбленную и мучительно пытаясь хотя бы во сне вновь обрести язык поэзии, который потерял. Это был древний сон об Эдеме, полном чувственных удовольствий, с его цветами, ароматами и древом познания, все еще недоступным.

Его разбудили лучи солнца. Рядом никого не было. Протянутая рука нащупала лишь пустоту. Она ушла! Широко раскрыв глаза, он рывком сел. В голове пульсировала единственная мысль — где пам? Без него он калека! Скорее, надо найти его! Но в сознании не было никакого плана, одно голое желание. Он вскочил с кровати и в панике забегал по комнатам, как обезглавленная курица, беспорядочно тычась во все двери.

В кабинке утилизатора женщины не было. В гардеробной и в кабинете — тоже. Он скатился вниз по лестнице и нашел ее в подвальной мастерской, где она вчера показывала ему диагностическое оборудование. Она уже успела надеть белый медицинский халат и, сидя у компьютерного пульта, — о ужас! — увлеченно исследовала его пам с помощью каких-то непонятных устройств с мерцающими экранами.

— Все в порядке, — сказала она, не поднимая головы. — Думаю, я уже закончила.

Эрон с трудом подавил желание броситься к стенду и схватить драгоценный прибор, от которого зависела вся его жизнь.

— Я схожу с ума! — проговорил он в панике, боясь двинуться с места. А что, если она схватит пам и начнет издеваться — заставит догонять себя? Или еще хуже?

Она повернулась к нему, улыбнулась и начала освобождать пам от путаницы проводов.

— Милый мой мальчик, ты боишься, что я причиню тебе вред? Никогда! Иди сюда, сейчас ты поймешь, что такое воссоединение. Это не менее интересно, чем быть обезьяной.

Она протянула ему руку. С невероятным облегчением Эрон позволил ей подключить преобразователи.

— Немия!

Это было ее имя. Да, конечно! Он всегда знал его. Оно все время вертелось на кончике языка. Вихрь слов и терминов заполнил сознание — он беспорядочно, наугад проверял рабочие системы и базы данных. Кажется, все на месте, ничего не повреждено. Но что она сделала?

— Ты что-то изменила? Я теперь умнее?

— Сомневаюсь. Разве что чуть-чуть опытней, — улыбнулась она. — Я только посмотрела, это моя работа. У него необычный дизайн.

— Дурацкий дизайн с Дальнего! Он не может быть хорошим! Его нужно усовершенствовать.

Немия нахмурилась:

— Тут есть риск перестараться. Твой пам и так выше среднего. Не высший класс, конечно, но вполне нормальный. Есть такая поговорка, запомни ее: «Не важно, каков твой пам, важно, что ты с ним делаешь».

— Другими словами, «привыкай быть идиотом»! Ты хочешь сказать, что из меня выйдет хорошая обезьяна.

— Ты бесподобная обезьяна! — рассмеялась Немия. — Из тебя вырастет настоящая горилла. Пошли завтракать. Я работала всю ночь и умираю с голоду.

— Ты надула меня, — насупился Эрон, не трогаясь с места.

— Секс взбадривает женщин, а пылких юношей усыпляет…

— Ты не любишь меня. Тебе был нужен мой пам!

— Эрон, дорогой, ты такой милый мальчик, как можно тебя не любить! Просто наш общий друг сказал мне, что ты хочешь стать великим математиком и более того, имеешь шансы. А я не люблю, когда люди берут на себя слишком много. Вот и решила проверить твой пам — насколько он способен помочь тебе добиться своего. И поверь мне, что бы ты ни говорил, ты носишь на себе отличную математическую машинку. Ты только постарайся научиться ею пользоваться, расточительство — ужасная вещь.

— Скажи, мой пам можно улучшить? — упрямо спросил Эрон.

— Да, — печально кивнула Немия.

XVIII

СОУЧАСТНИКИ

ГОД 14791-й

Лампы в замке Глатимов постепенно тускнели. Сквозь высокие, во всю стену, окна падали первые лучи рассвета. Хиранимус Скоджил встал в это утро рано и давно уже прохаживался взад и вперед по коридору, нервно поглядывая сверху на покрытую рябью голубую воду озера, позолоченную главным солнцем планеты. Он резко увеличил разрешение пама, пытаясь различить на воде след от лодки Эрона. Впрочем, вряд ли мальчишка явится домой так рано после своих ночных похождений. Накануне Немия неожиданно вызвала Хиранимуса и попросила не приходить, потому что назначила на этот вечер свидание с юным поклонником. Совершенно неправдоподобная история: скорее всего Эрон сам назначил ей свидание! Сорванец — просто копия своего распутного отца! И ведь с ним нельзя будет даже поболтать на эту тему! Гандерийская этика разрешала сколько угодно распространяться и шутить по поводу своих законных брачных партнеров, причем во всех деталях, включая сексуальные подробности, но категорически запрещала любые сплетни, вопросы и комментарии насчет внебрачных связей. И интимные отношения между разными поколениями, хотя и разрешались в целях «эротического обучения» молодежи, тем не менее оставались в зоне абсолютной секретности. Все-таки Агандер — странное место.

Хиранимус улыбнулся: до чего же смешная ситуация! Ну и женщина! Не будь это ему на руку, он был бы просто шокирован ее поведением. Но как партнер в преступных делах она была хороша. Не попробовать ли и в самом деле разрушить матримониальные планы предков, женившись на этом клубке страстей? Но если он уведет ее у жениха, то приобретет новых врагов в лице родственников Немии, а это семейство пользовалось большим влиянием. Жить под таким дамокловым мечом будет даже опаснее, чем раздражать собственный весьма многочисленный клан. Просто самоубийство! Вряд ли стоит заходить так далеко.

Черт бы побрал мальчишку! По идее, он должен был бы уже проскользнуть в свою комнату! Скоджил умирал от нетерпения: ему хотелось услышать, что скажет Немия о паме — насколько его можно модифицировать в нужном направлении. Ригон не может больше ждать, а Надзор с него самого шкуру сдерет, если он не поспешит в Прядь Короны для выполнения задания. Скоджил опять выглянул в окно, но заметил лишь отблеск утреннего солнца на обшивке парома, спускающегося с орбиты.

Мимо прошел секретарь Глатима и пригласил его к завтраку. Скоджил уже проголодался и принял приглашение. В столовой было еще пусто, но с кухни доносился манящий аромат тостов с джемом и корицей — кухарка с помощницей готовили их сами, быстрей, чем любой автомат. Устоять было трудно, и они устроились за кухонным столом: вкусная еда и болтовня со слугами — лучший способ отдохнуть от тяжких проблем.

Не успели взять добавки, как к ним присоединился и сам Мендор. Он сел лицом к Хиранимусу и, по обыкновению, сразу перешел к делу.

— Так вы с мальчиком хотите добраться до Дальнего?

От Ньюхадры до Дальнего Мира было не менее двадцати тысяч лиг по прямой, то есть больше тридцати тысяч, если следовать обычными торговыми путями. Со своими скромными средствами Скоджил не мог и мечтать о таком перелете.

— У тебя есть вариант?

— Он сам просится в руки — похоже, в последние десять миллионов лет судьба была к тебе благосклонна.

Юмор Мендора не всегда было легко понять.

— Я умею ждать, — сказал Скоджил, хотя в этот момент сгорал от нетерпения.

— Вчера вечером пришел заказ с Трефии — это довольно разбросанная планетная система всего в четырехстах одиннадцати лигах от Дальнего. Динамически она очень стабильна, так что политическая элита там ровным счетом ничего не знает о метеоритной опасности… — Мендор усмехнулся. — Настолько, что когда возникли проблемы, они пытались связаться с Корпорацией планетной безопасности. — Корпорация канула в Лету еще в годы Междуцарствия вместе со всей остальной бюрократией Первой империи. — По-моему, их навел на нас какой-то школьник.

К общему смеху присоединились даже повара. Мендор пояснил, что Трефия не подвергалась каким-либо серьезным ударам из космоса в течение последних двухсот миллионов лет и оказалась совершенно неподготовленной к решению подобных проблем. Ассамблея планеты была в панике.

— Эти горемыки даже не имели службы раннего оповещения о метеоритах и узнали обо всем от какого-то добросердечного звездного капитана. Прямо в лоб им нацелился довольно крупный бродяга из межзвездного пространства — возможно, выброшенный из формирующейся планетной системы. Не так уж срочно, но справиться с ним сейчас куда легче и дешевле, чем через несколько лет. Я пошлю туда экспедицию, как только сумею все организовать. Довольно быстро — не успеешь вещи собрать. Сам я не полечу. Им придется сделать остановку на Севинне, чтобы пополнить запасы, а потом сделать прыжок на Дальний, закупить кое-какое специальное оборудование. Дело в том, что метеорит этот — просто куча мусора, которая держится вместе на честном слове и небольшом количестве льда, и если при отклонении его орбиты не принять специальных мер, он может запросто превратиться в заряд дроби. Короче, для вас с Эроном перелет будет бесплатным — трефийцы так наложили в штаны, что и не заметят лишних расходов на перевозку второсортного математика с учеником. Мы тебя запишем орбитальным механиком.

Он остановился, наблюдая, как Скоджил примет его шутку. Потом улыбнулся и продолжил:

— Я потребовал от них маленькую взятку в виде благотворительного взноса в фонд Азинийской школы, предназначенного для нуждающихся студентов-математиков, с тайным условием, чтобы никто в приемной комиссии особо не придирался к уровню Эрона Оузы. Ну как, облегчил я тебе жизнь?

— Я только что собирался просить тебя помочь Эрону деньгами.

— Меня? — усмехнулся Мендор. — Я это предвидел, потому и сделал ход первым. Глатимы разбогатели не потому, что раздавали деньги двенадцатилетним попрошайкам. Мы богаты благодаря своей прижимистости. Кстати, о прижимистости — назад будешь добираться сам. — Он задумался: это все-таки не очень хорошо, хотя и соответствовало семейному кодексу бережливости. В конце концов, Хиранимус его старый друг. Мендор хлопнул ладонью по столу. — Ладно, может, я заставлю бедных трефийцев заплатить и за обратную дорогу, но только не на моем корабле — мы туда регулярно не летаем.

Покончив с делом, он обратился к еде.

— Что ты мне рекомендуешь: куриные яйца или запеченную икру? И, пожалуй, я бы не отказался от тоста с корицей.

Скоджил сходил к плите и принес ему полную тарелку ароматной икры и тостов, после чего сказал на ухо секретарю, так, чтобы хозяин слышал:

— Это Мендор отдал мне долг за то, что я много раз спасал ему жизнь, когда он еще был строптивым юнцом.

Он беззаботно шутил, в то же время прикидывая про себя, как выкрутиться и успеть переделать все дела до отъезда, так внезапно ускорившегося.

— Я всегда готов помочь другу, если он сбился с пути, — ехидно заметил Мендор.

— Я вовсе не сбился с пути! Просто жизнь показалась пресной, вот и свернул с дороги за пряностями…

— Не вешай мне лапшу на уши! Ты всегда сбиваешься с пути. Как ты думаешь, почему тебя послали на Агандер? Потому что это была самая надежная тюрьма, которую они смогли отыскать.

— Вот я и сбежал! А теперь заткнись и займись своей икрой!

— Кстати, а где мальчишка? Обычно он встает рано, вместе с солнцем, и налегает на завтрак, а потом принимается шпионить.

— Я послал его с научным заданием, — мрачно проронил Хиранимус.

И в самом деле, Эрон вернулся этим утром поздно. Скоджил наблюдал издали, как он тихо привязал лодку и тихо, стараясь держаться в тени деревьев, проскользнул в дом. Теперь следовало дать мальчишке время притвориться спящим. Он нетерпеливо ждал, меряя шагами коридор, и думал о Немии. Может, она и с этим нахальным сорванцом принимала душ? Наконец он не выдержал и замолотил кулаком в дверь спальни, не обращая внимания на звонок. Теперь надо сделать вид, что ничего не случилось!

— Время заняться математикой! — объявил он, стоя в дверях.

Эрон был сама невинность и готовность угодить. Это хорошо. Скоджил был в ударе. Почти забыв о деликатной мурековской маске, он нагрузил Эрона, как никогда, не забыв ни о ловушках, ни о письменных тестах, ни о самостоятельных заданиях. Эрон выполнял все покорно, не возражая ни единым словом. Он чудесным образом переменился: Скоджил никогда не видел, чтобы его ученик работал так усердно. Они пропустили ужин и занимались до самого захода главного солнца. Мальчик был готов на все — он даже отказался отдыхать, стимулируя мозг с помощью пама. Ну что ж, зато будет крепко спать нынешней ночью, а не шляться где не надо!

Наконец Скоджил смягчился и встал из-за стола.

— У меня хорошие новости. Мы летим на Дальний. Что касается твоих результатов — я доволен. Почти уверен, что ты выдержишь приемные экзамены в Азинию. И с нагрузками ты справляешься неплохо. У тебя все-таки есть талант — я горжусь тобой!

Эрон смотрел на учителя снизу вверх радостно и взволнованно, Скоджил молча вышел. Он даже немного сожалел, что удержался и не поддел Эрона хотя бы слегка по поводу его отношений с Немией.

Я все еще могу быть хорошим гандерийцем! — подумал он, мысленно сбрасывая маску Капора. Даже не подумав о том, чтобы переодеться, он помчался к Немии; выбрав самый быстрый аэрокар — из тех, что использовались лишь в чрезвычайных ситуациях.

Над озером сгущались легкие сумерки — на дальней стороне кратера за линию гор опускалось второе солнце Ньюхадры. Плавно скользнув вниз, аэрокар сел прямо перед коттеджем. Убежище Немии казалось пустым и покинутым. Скоджила охватила паника. Подбежав к дому, он проверил воздушный шлюз — не заперто! Даже автоматические шары освещения выключены. Он вошел, заперев за собой внешнюю дверь, несколько мгновений нетерпеливо ждал, пока давление воздуха в прихожей выровняется, потом вбежал в гостиную, гадая, что его там ждет.

— Даже не заперлась! Мать тебя поймает и выдаст замуж раньше, чем мы покончим с нашим делом! — загремел он на весь дом.

Из спальни донесся сонный голос Немии, пробормотавший что-то неразборчивое. Хиранимус облегченно вздохнул. Слава Богу, это простая беспечность! Он подошел, сел на кровать и легонько потряс ее за плечи.

— Ну, как проявил себя наш жеребчик?

Немия с трудом оторвала лицо от подушки.

— В какой галактике ты откопал этого маленького императора?

Ее глаза были еще закрыты, и Скоджил мог сколько угодно любоваться ее волшебной красотой, не скрывая своих чувств.

— Ты потрясающе выглядишь, — улыбнулся он, — хотя и несколько помято. Мне кажется, ты им довольна.

Все еще с закрытыми глазами она состроила гримасу.

— Угнаться за ним было трудновато, но я добралась-таки до его пама. А теперь дай мне еще поспать. — Немия перекатилась на дальнюю сторону кровати. — Я не спала всю ночь. Он ушел только что!

— Неправда, ты спала дольше, чем думаешь. Сейчас вечер — уже Синари садится. А Эрон явился домой еще до обеда. Он был слегка ошалевший, но так улыбался… Так что, думаю, он здесь неплохо провел время. Он даже почтительно разговаривал со мной, что крайне необычно.

— Я всегда делаю мужчин счастливыми, даже мальчиков. А теперь залезай ко мне под одеяло и давай поваляемся, мне надо еще отдохнуть.

— Не могу, время поджимает. Подвернулась возможность лететь на Дальний. Мне нужны подробности! Что ты сможешь сделать и как быстро?

— Мне понадобится пять-шесть вахт, чтобы подготовиться к операции, и, может быть, еще одна для обучения Ригона. Я уже работала с ним — он еще местами наивен в технике, но много знает и быстро учится.

— Так тебе удалось что-то обнаружить?

— У мальчика самый странный пам, какой я только видела. Мне повезло, что для него нашлись файлы спецификации, а то бы я наверняка запуталась. Я бы оценила объем его памяти в восемьдесят процентов от хорошей ньюхадрийской модели. И дополнительную память поставить будет нетрудно. А еще можно вставить целую кучу закодированных математических модулей — так, чтобы они включались при появлении определенных задач. Как раз то, что хочет уметь Ригон, так что мы этим и займемся.

— Но у нас же нет ни одного психоисторического модуля Братства! — воскликнул Хиранимус, раздраженно вскинув руки.

Немия неохотно вылезла из постели и накинула халат.

— Ну и что? У Надзора сколько угодно отличной математики! Например, Компендиум Риота — он у меня с собой. Могу ему поставить.

— Но это же учебник по тактике! Булавочные уколы из укрытия, партизанская война! Как можно управлять империей с помощью маскарадных уверток?!

Немия усмехнулась, вспомнив бесконечные споры о тактике, которые вела с дедом.

— Риот был мастером раздувания маловероятных событий. В этой области психократам никогда с нами не сравняться. События с низкой вероятностью они либо вообще игнорируют, либо гасят с помощью своих методов. Тебя вот посылают в Прядь Короны. Кто, кроме Риота, мог бы найти эту микротрещину в их плотине? У психократов слишком широкое поле деятельности, чтобы фокусировать внимание на таких крошечных деталях.

— И что, мы так вот просто возьмем и отдадим врагам разработки Риота?

— Но ведь ты надеешься, что Эрон поднимется до второго или даже первого ранга. Для этого нужно иметь за душой хоть что-то нетривиальное!

— Я буду счастлив, если ему удастся вскарабкаться хотя бы до четвертого. Но какой от него будет прок, если он станет истовым членом Братства и будет пресмыкаться вместе с остальными у могилы Основателя? Ты должна создать какую-то зацепку, чтобы мы смогли держать его в руках! Это возможно? Ведь ему уже двенадцать — время кристаллизации пама, и что еще хуже, в моделях с Дальнего такие системы защиты…

— Даже на Дальнем не умеют перекрыть все пути доступа. Уж я-то на этом собаку съела, — усмехнулась Немия. — Но мне понадобится твоя помощь.

— Вот как? — оживился Скоджил. Он сбегал на кухню и вернулся с блюдом нарезанных фруктов. — Я готов. Что делать?

В глазах девушки мелькнул игривый огонек.

— Чтобы обмануть защиту, нам нужно будет сделать такую модификацию, чтобы она вошла в резонанс с его биологическим мозгом. Тогда пам не сможет обнаружить воздействия извне.

— Понятно. — Но недостаточно просто модифицировать пам, надо сделать это так, чтобы модификация подходила для наших целей.

— Ну, конечно! — нетерпеливо кивнул Скоджил.

Немия села на кровать и стала жадно поедать красную фруктовую мякоть.

— Будем мыслить стратегически. В чем главная проблема с психократами? Это секретность, которой они окружают свои математические методы, так?

Скоджил кивнул. Да, действительно, Братство поколение за поколением успешно вдалбливало эти принципы своим ученикам.

— Поэтому, — продолжала Немия, — если Эрон пройдет все их ритуалы и станет психоисториком, то его знания окажутся недоступными для нас, невзирая на личное отношение к тебе и долг благодарности. Чтобы стать членом Братства, надо фанатично верить, что обнародование методов психоисторической математики означает конец возможности предсказывать будущее — по крайней мере в той степени, которая нужна, чтобы управлять этим будущим.

— Неправда! Это лишь меняет параметры обратной связи в уравнениях!

— Но они искренне верят в догму, и каждый из них знает наизусть доводы Основателя, которые якобы ее доказывают. А твоей подготовки, как ты прекрасно знаешь, недостаточно, чтобы понять, какие ограничения накладывают эти обратные связи на вычислительные методы аппарата предсказания. И как только Эрон станет психоисториком, не важно, какого ранга, он тоже будет свято верить, что психоисторию надо держать в секрете от широкой публики.

— Ты знаешь, как сильнее привязать его к нам?

Немия презрительно скривилась.

— К чему привязать? У нас такая же секретность, что и у психократов, более того, наши ритуалы секретности имеют куда большую историю — мы существуем почти столько же, сколько обе империи. Мы впадаем в панику, если кому-то из психоисториков хотя бы покажется, что мы есть. Эрону даже не позволено знать ваше настоящее имя, господин наставник Капор!

Скоджил почесал затылок.

— Однажды я прослушал курс некоего Кас-Ратила по уравнениям конспирации. Он заставил меня задуматься.

— Старый дурак, помешанный на секретности! Я избегала его лекций, как чумы!

— Вся эта конспирация и в самом деле не выдерживает критики с точки зрения математики. Тайные общества всегда внутренне нестабильны, наподобие башни высотой десять километров. Равновесие приходится поддерживать активными методами: в случае башни это маленькие электромагниты, которые отслеживают и компенсируют крутящие моменты. Такая башня будет стоять сколько угодно — даже тогда, когда сами ее строители будут давно забыты, — но случись перебой с электричеством или порыв ветра непредусмотренной силы, и…

— Ты думаешь, они раскроют нас?

Голос девушки дрогнул.

— Психократы? Они уже нас раскрыли. Секреты Смитоса не продержатся и одного поколения. Впрочем, секреты психократов — тоже. Я ожидаю, что в ближайшее время разразится открытая война. Ладно, давай вернемся к тактике. Ты дала понять, что нашла способ замаскировать наше воздействие на Эрона…

— А ты разве не видишь этого способа?

— Нет.

— Что, если у Эрона появится отвращение к секретности? Он начнет болтать, но будет запрограммирован так, что это произойдет только после того, как он станет полноправным членом Братства.

— Ты можешь так сделать? — с уважением спросил Хиранимус.

— Нет, — быстро ответила Немия. — Это можешь ты!

Он был ошеломлен таким поворотом.

— Я слушаю.

— Я не совсем уверена, что получится. Эрон должен испытать сильное потрясение, связанное с каким-то секретом, не раньше чем за час до того, как Ригон начнет работу над его памом. Ты знаешь, что происходит в мозгу в момент озарения? Мы должны нанести удар в момент нейронной реорганизации, связанной с эмоциями.

— Погоди. Ты что, предлагаешь, чтобы я прочитал ему разоблачительную лекцию о секретности, когда он будет собираться с духом перед операцией?

Немия встала в позу профессора.

— Только не лекцию! Пойми, это должны быть только эмоции! Ты же знаешь, что первоначально психозонд был эмоциональным хлыстом, орудием подчинения, и весьма жестким. Настраиваемый психозонд, который Клоун Упрямый так ловко применял во времена Междуцарствия, действовал на более глубоком эмоциональном уровне, он оставлял меньше душевных шрамов и нервных повреждений, но тем не менее это было оружие. Современный пам имеет куда большую ширину полосы для двустороннего обмена информацией, но все-таки продолжает оставаться устройством, основанным на эмоциях. Он просто переделан так, что его владелец контролирует свои собственные эмоции, а не осуществляет внешний контроль. Поэтому, чтобы обмануть внутреннюю логику пама, выработанную десятилетиями симбиоза, надо заставить его считать, что смятение чувств хозяина, которое он ощущает, вызвано внутренними причинами. Ты хорошо разбираешься в эмоциях Эрона?

— Я не телепат, конечно, но прошел подготовку как наблюдатель и, кроме того, общался с ним долгое время.

— Да? Ну тогда скажи, как он относится к секретам?

Скоджил помолчал.

— Сейчас он представляет собой стандартный продукт гандерийского воспитания. Есть вещи, о которых он говорит, а есть такие, о которых его этика не позволяет говорить.

— И вещи, о которых он хочет говорить, но не может. Или не мог. Вещи, связанные с сексом. — Немия слегка улыбнулась и машинально одернула халат. Скоджил невольно нахмурился. Она продолжала, ее голос звучал почти испуганно: — В его сознании что-то вроде встроенного барьера: он пытался говорить и не мог — даже губы двигались, но без единого звука. А когда он наконец прикоснулся ко мне, то как бы попал в новый, чужой мир, и тогда барьер разрушился и слова потекли рекой.

— Ты вытянула из него все секреты?

Скоджил внезапно почувствовал ревность. Сам он, как ни умасливал Эрона, неизменно натыкался на железную стену.

— Некоторые. — Немия снова помолчала, вспоминая события прошлой ночи. — Какая-то отстраненность в нем все-таки есть. Он переживает сильный внутренний конфликт, который стремится осознать. Это и есть наш главный шанс. Процесс разрешения конфликта управляется эмоциями. Если соответствующая нейронная турбулентность еще сохранится, когда мы будем модифицировать квантронную память, меняя ее представление о том, что есть секрет, а что нет, то пам решит, что его внутренние изменения вызваны эмоциональным потрясением Эрона, а не нашим вмешательством, и у него не будет причин ликвидировать эти изменения. А если пам начнет искать следы вмешательства извне в эмоциональном состоянии биомозга, то не найдет их, потому что там мы ничего не будем делать. Таким образом, он сочтет, что его модификация — лишь отклик на собственные переживания хозяина. — Она улыбнулась. — Самое лучшее направление для атаки — сексуальный конфликт. Им мы и воспользуемся.

— Но для Эрона нет проблемы в том, чтобы спать со взрослой женщиной, — криво усмехнулся Хиранимус. — Гандерийский мальчик заведомо ждет, что его соблазнит зрелая женщина, чтобы впоследствии не стать жертвой наивных уловок неопытной девушки.

Его интонация не понравилась Немии. Она уклонилась от удара.

— Скажи, он сразу кинулся рассказывать тебе о прошлой ночи или держит все в секрете?

Скоджил вздохнул:

— На Агандере это одно из самых сильных табу. Сексуальные похождения всегда держатся в секрете. Он даже и думать не посмел бы о том, чтобы это нарушить.

— Понятно. Значит, Эрон — идеальный кандидат для Братства, не так ли? Его детская привычка к секретам — прочное основание, на котором сможет потом строиться элитная этика молчания. Вот это самое основание я и предлагаю разрушить, пока еще не поздно.

Скоджил задумался.

— На Агандере Эрон постоянно чувствовал себя несчастным. Он то и дело делился со мной невысказанными надеждами, и хотя не нарушал никаких табу, связанных с секретами, но страшно негодовал по поводу скрытности своих соотечественников. Он не любит секретов, хотя психологически обречен их хранить. Если здесь и есть внутреннее противоречие, то оно в том, что Эрон горит желанием знать вещи, которых ему знать не положено. У него натура шпиона.

Немия кивнула:

— Он говорил тебе, что регулярно шпионил за своим отцом, наблюдая его тайные свидания?

— Никогда!

— Прошлой ночью он признался — под влиянием эмоций, с которыми не в силах был совладать. Однажды он решился выложить отцу все, что знал о его связи с женщиной, с Мелинезой — ты знал ее? — но так и не посмел. Он горел желанием дать отцу совет и не смог. Чуть с ума не сошел. Я думаю, он был влюблен в эту Мелинезу, и проблема была в том, что отец, по его мнению, дурно обращался с ней.

Скоджил хорошо помнил скандалы, которые Эрон закатывал отцу. Этому замученному работой чиновнику они были совсем некстати. Сам Хиранимус никогда не мог понять, в чем источник раздражения мальчика. Стало быть, он жаждал давать отцу советы в государственных и любовных делах, вот как?

— Похоже на Эрона. А Мелинезу я видел лишь дважды.

Он задумался. Это было на приеме, на ней был свободный оранжевый саронг, расшитый изображениями птиц. Мелинеза поднесла ему пирожные — искала повод поговорить об успехах Эрона, и во время разговора один раз нежно взглянула на мальчика, который смотрел на нее во все глаза с другого конца комнаты. Она и в самом деле была очаровательна и по гандерийским стандартам даже слишком молода для Эрона — всего на десять лет старше.

— Я не знал, что у нее была связь с Оузой-отцом, и неудивительно. На Агандере такое случается часто, но даже если специально присматриваться, очень трудно заметить признаки интимных отношений между разными поколениями. Все выглядит как ритуал, а за ритуалом можно скрыть все, что угодно.

Немия проводила его в кабинет, где показала ему диаграммы и карты Кроу эроновского пама. Они ничего не говорили Хиранимусу, но он старательно кивал, пока она демонстрировала в увеличенном виде важные детали и сыпала терминами. В конце концов он не выдержал.

— Если можно, говори попроще. Главное для меня — знать, что я должен делать.

Немия улыбнулась:

— Я все время забываю, что ты всего лишь математик. — опустила взгляд и поджала босые пальцы ног. — Ну ладно, опустим квантовую физиологию. Тебе придется просто поверить тому, что я говорю: физиологические последствия будут именно те, что нам нужны. Вот что самое главное. — Она со значением посмотрела на Скоджила. — Твои эмоции ничего не значат — важно, чтобы его сознание было в состоянии эмоционального смятения в момент операции. Если это не получится, то сразу после операции заработает защита пама и сотрет все, что мы сделали, и хуже того, сообщит ему о нашем вмешательстве.

Скоджил поднял руку в древнем салюте имперского стрелка.

— Мое дело не размышлять, а выполнять! В этом я хорош.

И в самом деле, его готовили для оперативной работы, а не для теории. Как грустно… Ну ничего. В один прекрасный день он еще удивит их всех!

Немия взяла его за руку. От нее не требовалось никаких утешений, но иначе она не могла.

— Ты хорош во всем, что делаешь. Не знаю, что я смогла бы на твоем месте. Я восхищаюсь твоим умом, и меня даже иногда подмывает бросить все и убежать с тобой и Эроном на Дальний. Может, я даже так и сделаю, если ты меня как следует позовешь.

Хиранимус улыбнулся. Ему нравилась эта женщина.

— Ничего не получится, — вздохнул он. — Слишком много проблем. Может, когда-нибудь мы еще поработаем вместе. А сейчас надо обговорить детали нашей работы с Эроном.

— Я буду скучать по тебе, — грустно сказала она.

— Ничего не поделаешь. Я обречен на вечные скитания.

— Я могу оказать тебе последнюю услугу, пока ты еще здесь, в моей лаборатории. Я не должна, но сделаю это. Ты ведь ненавидишь этого Мурека Капора, правда?

— Он совсем не такой, как я, — он слабак. Хорошо, что его больше нет.

— Нет, есть, он всего лишь деактивирован! Надзор может оживить Мурека Капора в любой момент, когда он понадобится. И с любого расстояния. Это я устанавливала его, так что знаю, о чем говорю. Позволь, я его сотру!

— Без разрешения?

— А почему бы и нет? Никто даже не заподозрит. Это совсем нетрудно. Твой пам с самого начала спроектирован так, чтобы его можно было перестраивать. Этого хотели твои родители. Ты можешь перевоплощаться в любую личность, по заказу. Ты идеальный агент. Чтобы уничтожить Мурека, нужны лишь специальные коды доступа, а я их знаю, потому что уже один раз ими пользовалась.

Скоджил стоял в нерешительности и молчал. Немия тоже молчала. Предложение звучало заманчиво. Он уже поклялся, что больше никогда не позволит Надзору поместить в его пам фальшивую управляющую личность. Но информация, составлявшая Мурека Капора, еще там и может быть и в самом деле активирована в любой момент. Более того, оживший Мурек вполне способен предоставить пам следующему паразиту. Сам Скоджил никак не мог уничтожить Мурека — чтобы взломать код, потребовалась бы целая жизнь вкупе с мощнейшими вычислительными ресурсами. А у Немии код уже есть! И уже через несколько вахт они, может быть, расстанутся навсегда…

На какой только риск не пойдет человек, чтобы обрести свободу! Мало кто был так предан целям Надзора, как Хиранимус Скоджил. Но ему сказали, что искусственная личность в его паме будет лишь средством для быстрой маскировки, а оказалось, что это еще и средство порабощения! На Агандере он стал таким же рабом, как самый последний подданный Клоуна Упрямого! Хватит!

— Ты можешь убить его прямо сейчас?

— А ты меня не выдашь?

— Я буду твоим вечным должником.

— Ну, тогда…

Немия наклонилась и осторожно сняла пам с его шеи.

Хиранимус наблюдал, как она вставила еще теплую пульсирующую часть его мозга в свою дьявольскую машину. Куда опасней, чем душ вдвоем! Он отвернулся, не в силах смотреть. В панике, не сдерживаемой более доводами логики, он решил немедленно запереть входы в коттедж. Все агенты Надзора специально тренировались, чтобы уметь при необходимости действовать без пама, но тем не менее он чувствовал себя очень неуверенно. Комнаты выглядели знакомыми, но многое в них казалось странным и непонятным — приходилось каждый раз ориентироваться заново. Продолговатое устройство у основания окна, очевидно, замок, и он должен бы, по идее, знать, как его запирать, но не знал… Окно удалось запереть лишь после многих попыток. Успех воодушевил Хиранимуса, и он начал бродить из комнаты в комнату, повторяя ту же последовательность действий у каждого окна. Как бы ему сейчас помог план дома, который хранился в паме! Пожалуй, надо составить список окон, чтобы удостовериться, что закрыты все. Он начал считать те окна, которые удалось запомнить, но сбился. А сколько же их должно быть всего?

— Домашняя панель на кухне, олух! — засмеялась девушка.

Какой приятный у нее голос! Он долго прислушивался, как голос вибрирует в его мозгу, пока не понял каждое слово. Домашняя панель, ну конечно! Она управляет не только окнами, но и дверным замком!

Но тут была одна проблема. Хиранимус стал размышлять. Если воспользоваться панелью и закрыть дверь изнутри, то как же он выйдет из дому? Ладно, лучше вручную! Он нашел кислородную маску, вспомнил, как открывается воздушный шлюз, и вскоре оказался снаружи. Душу охватили волнующие воспоминания юности: подростком он часто развлекался с друзьями, бегая вокруг дома без пама и играя в диких зверей. Так же тренировали и агентов. Какое богатство ощущений! Напряжение мускулов, цвета, звуки, запахи! Какая сочная зелень в этом саду! Интересный пейзаж вокруг: дикие горные склоны, каменные изгороди… Глядите-ка! Этот приставучий светящийся шар бежит следом на своих паучьих лапах! Интересно, можно от него убежать? Нет, догоняет! Попробуем быстрее. А что, если… сможет эта штука залезть на дерево?

— Ура-а! — во весь голос заорал Скоджил, взлетая на дерево, как обезьяна. Нет, роботу-шару слабо залезть за ним! — Ура-а! — Он висел на ветке, дрыгая ногами и ощущая себя абсолютно счастливым. Здесь, в небе, он был наконец полностью свободен, свободен от всего! Даже Надзор не пошлет Мурека за ним на дерево! — Бу-бу-бу-у-у! — замахал он руками сверху, пугая врагов.

Потом удобно устроился в развилке у самого ствола и стал наслаждаться открывавшимся сверху видом. Так он сидел долго. Как интересно ползут тени — как будто трусливая армия, которая боится, что ее заметят! Цвета меняются и темнеют… Никогда еще он не видел таких синих гор!

Когда Немия наконец нашла его, Хиранимус отказался слезать с дерева и даже сделал вид, что не заметил ее. Ей пришлось лезть к нему наверх. Он милостиво позволил наклонить ему голову, чтобы возвратить на место внешний мозг.

— Великий Космос! — воскликнул Скоджил, внезапно протрезвев. — Как я оказался на этом дереве?

— Ты теперь новый человек! Мурека больше нет, я стерла все его следы до последней капли.

Немия обняла его. Никогда и ни с кем Хиранимус не чувствовал себя таким счастливым.

— Я люблю тебя. — Чувство свободы переполняло его. — Я увожу тебя с собой. Почему мне раньше не пришло в голову? Тогда я просто думал, что хочу позлить твоих родителей… А теперь я тебя никогда не отпущу!

— Я об этом только и мечтала, — ласково сказала она, прижавшись к его груди.

— Какой же я был идиот! А где мы спрячемся?

— У меня есть еще один секрет: я нашла место, где мы проведем медовый месяц. Его нет ни на каких картах — семья нас не найдет.

XIX

МАТЬ И ДОЧЬ

ГОД 14791-й

Таинственный владелец Яйца Короны, где бы в Галактике он ни находился, коллекционером явно не был. Читая его шифрованные послания, Немия л'Амонтаг убедилась, что он понятия не имеет о том, что владеет первоначальной моделью Яйца, и даже не подозревает, что существуют другие версии его «галактария». Зачем ему эта вещь, было непонятно. Он не хотел продавать Яйцо, так же как не хотел открыть свое имя, но был готов поделиться информацией, содержащейся внутри, — за хорошую цену. Немия, со своей стороны, не решалась спросить его о координатах Зурнла II, которые, как был уверен дедушка, содержались в Яйце: такой вопрос привлек бы слишком много внимания. Нужно было с кем-то посоветоваться.

Ночью Немия тайно отправилась навестить мать, заранее позаботившись о благовидном предлоге, чтобы Хиранимус не стал искать ее. Поместье и фабрика л'Амонтагов находились на склоне высокого холма, откуда открывался величественный вид на каменистые предгорья. Немия до сих пор еще не забыла уроки скалолазания, полученные в детстве, и вбитые ею в свое время крючья наверняка можно было отыскать в окрестных горах. Она пошла в деда — всегда любила дальние походы и приключения. Ее мать почти не покидала усадьбу, если не считать нескольких дальних звездных путешествий. Отец — первоклассный математик и организатор, наоборот, редко бывал дома, постоянно затевая всякие сомнительные предприятия. Он был достойным сыном своего отца, и Немия, конечно же, предпочла бы поговорить с ним.

Входная дверь скользнула в сторону, прежде чем она успела подойти.

— С возвращением! — раздался голос бестелесной домоправительницы. Немии никогда не удавалось подкрасться и успеть открыть дверь самой — это была игра, в которую они играли с детства. — Что же ты: убежала и даже не попрощалась со мной! Нехорошо!

— Дедушка увез меня, — виновато объяснила девушка.

— Как ты выросла! И, как истинная л'Амонтаг, опять забыла причесаться. Мама обязательно обратит на это внимание. Я приготовила все, что нужно, в ванной.

Девушка вздохнула. Опять одно и то же!

— Но мама ждет…

— Не ждет. Она получила твое письмо, но я пока не сказала ей, что ты здесь. У тебя еще есть время, деточка, так что поторопись и приведи в порядок прическу, пока она не начала волноваться!

Немия с улыбкой подчинилась. В ванной она подумала и решила не ограничиваться прической: разделась, пришла паровой душ, почистила зубы и язык и потом уже занялась волосами, чтобы ублаготворить заботливого робота. У выхода ее уже ждал шелковый халат, расшитый фантастическими фигурами зверей.

— Где мама?

— В будуаре. Я объявлю о твоем прибытии.

— Нет. Я хочу сделать ей сюрприз.

— Это нарушение протокола, — строго ответил голос из стены.

— Когда я была маленькая, ты разрешала мне входить к ней неожиданно! Ну, пожалуйста!

— Она отключит меня!

— Ха! Да без тебя она забудет собственное имя! Так что не вмешивайся, а я за это расскажу тебе перед сном интересную историю. Договорились?

— Ты расскажешь историю мне? Ах ты, маленькая проказница! Здесь я рассказываю истории!

— Я уже выросла. Теперь все наоборот!

Домоправительница-робот горестно вздохнула, уступая.

— Испортила тебя на свою голову!

Тихо открыв дверь будуара, Немия поставила дорожную сумку и некоторое время наблюдала, как пальцы матери прилежно трудятся над сложной вышивкой. Все та же уютная комната с горящим в углу камином. Мама никогда не меняла ни мебели, ни привычек. Даже огромный экран, на котором она плела свои узоры, ни разу на памяти Немии не был заменен более совершенной моделью. Вот та самая кровать, под которой она в двухлетнем возрасте играла в «пещеру», вот столики, стулья и подушки, которые когда-то преображались в замки, дредноуты и пульты управления. Но теперь порядок в комнате больше некому нарушать… Новым был только ковер, и его вычурные узоры на месте простого и привычного бежевого орнамента казались почти святотатством.

Причудливое переплетение узоров на экране невольно завораживало, и Немии не хотелось прерывать магический процесс, но она хорошо знала, что для матери это лишь способ убить время. На самом деле ей нравилось, когда ее прерывали.

— Мама!

Герцогиня л'Амонтаг легким жестом стерла с экрана свое творение и с улыбкой повернулась к дочери.

— О! Мое беглое дитя! — Исчерпав таким образом необходимый набор любезностей, она немедленно перешла к делу. — Ну как, ты уже поймала его в свои сети?

— Да, мама.

Немия сделала реверанс.

— М-м… я думала, ты будешь бунтовать. Ты всегда была трудным ребенком. Могла бы запросто сбежать.

— Я хотела, — улыбнулась Немия. — И сбежала бы… Но он мне понравился.

— Его семья тебя полностью одобряет.

— Он тоже! — с жаром воскликнула Немия.

— Вот как? Вообще-то он для тебя — не самый лучший выбор. Но, зная твой характер, мне пришлось пойти на компромисс.

— Я думала, его выбрал дедушка…

— Вот еще! — возмутилась герцогиня. — Он и тут не мог не вмешаться! Семья твоего отца просто неисправима! Хиранимус Скоджил был в моем списке еще до того, как твой дед узнал о его существовании. В конце списка!

— Это поднимает его на одну позицию в моем списке! — парировала Немия.

— Дети! — раздался мягкий бестелесный голос. — В моем доме — никаких ссор!

— Молчи, а то отключу!

— Мама, не обижай ее, она мой старый друг!

— Ты что, видела, как я ее обижала? Просто ей нужно немножко вправить мозги.

— Ты бы не смогла справляться с хозяйством без нее!

— Это верно.

— Она права, Немия, — всхлипнули стены. — Слуг никогда не должно быть слышно…

— Мы можем побыть одни? — резко бросила герцогиня и, удостоверившись, что робот наконец замолк, повернулась к дочери. — Итак. — Это означало «к делу». — По-видимому, тебе нужны деньги?

— Мама! Ты же сама хотела, чтобы мы поженились. И раз уж нам приходится бежать среди ночи, то ты по крайней мере могла бы устроить нам шикарный медовый месяц!

— В казино на Лакгане?

— Нет. В тихом убежище на Зурнле II. Мать резко выпрямилась в кресле.

— И ты туда же вслед за своим дедом? Мы не знаем, где это! И никто из Надзора не знает!

— Я знаю.

Глаза герцогини заблестели — дело представало в совсем ином свете. Это было уже серьезно и касалось всей семьи. Она пересела на кровать.

— Иди сюда, милая. Объясни!

— Чистая случайность. Я не продолжала дедушкин поиск, но со всеми этими хлопотами, связанными с его завещанием, забыла выключить ищеек. — Немия взяла дорожную сумку и села рядом с матерью. — Я стала читать его почту и обнаружила вот это.

Она достала из сумки первое сообщение ищейки, свое письмо и ответ неизвестного.

Герцогиня л'Амонтаг отреагировала спокойно.

— Если не ошибаюсь, у моего свекра было по крайней мере девять таких приборов, и ни в одном из них не имелось звезды или планеты под названием Зурнл. С какой стати десятый должен от них отличаться?

— Это оригинал, первоначальная модель. В своем письме я просила его найти и послать мне координаты имперской военной базы Драконий Хвост по реестру Межзвездного Картографического Бюро с поправками на 14791 год.

— Да, я это заметила. Вот они. — Герцогиня указала на ряд цифр.

— Это неправильные координаты!

— Вот как? — Мать Немии любила точность и всегда все проверяла. Снова включив экран, на котором только что плела свои кружева, она запустила поиск по древнему трофейному архиву, которым уже многие столетия никто не пользовался. Найдя координаты Драконьего Хвоста и сделав поправку на скорость движения звезд, она сравнила их с цифрами в письме. — То же самое с точностью до гигаметра, — сделала она вывод.

— Ты пользовалась старой имперской базой данных, — улыбнулась Немия.

— Но каталоги Картографического Бюро точнее любых других. МКБ развивалось независимо от Светлого Разума и не было заражено имперским легкомыслием.

— Дело в том, что Имперский флот запрещал точно указывать координаты своих главных баз. Ошибки вносились намеренно. — Немия вытащила из сумки Яйцо Короны. — Это самое старое из дедушкиных — вторая версия. Давай вызовем Драконий Хвост. Когда было сделано это Яйцо, система по-прежнему называлась так, хотя давно наступило Междуцарствие и Дальний Мир уже захватил ее в ходе последней Лакганской войны.

Она нажала на поверхность Яйца.

Комната погрузилась в темноту, виднелись лишь переливающиеся огоньки в камине. Затем вспыхнули ослепительные россыпи созвездий. Еще одно движение пальцев — и возникла сетка координат, а возле некоторых звезд появились светящиеся названия.

— Я указала названия по каталогу МКБ для всех звезд в радиусе двенадцати лиг, — пояснила Немия.

Драконий Хвост был самой яркой звездой внутри этой виртуальной сферы. Повинуясь пальцам Немии, рядом со звездой появились координаты, приведенные к 14791 году с поправкой на движение звезд. Они явно не совпадали с Данными МКБ, равно как и с цифрами, присланными Немии ее таинственным корреспондентом. — Да, это уже что-то! — Герцогиня явно заинтересовалась.

— Теперь посмотри, что удалось откопать дедушке.

Немия достала из сумки еще несколько листков — документы времен Междуцарствия: заметки, написанные карандашом на тонком пергаменте. В юности дедушка л'Амонтаг проводил изыскания в высокогорных монастырях Тимдо. Он настойчиво рекомендовал Надзору обратить внимание на эту планету в системе пяти звезд Пряди Короны из-за ее необычных религиозных культов, и сам в течение года исследовал древние руины, особо почитавшиеся местными монахами, которые рассказывали разные таинственные истории о якобы сокрытых в их глубине сокровищах. Раскопав развалины архива, он нашел несколько уцелевших контейнеров, где покоились слежавшиеся в сплошную массу пергаменты, листы целломета и бумаги, а также древние устройства для чтения. После долгих трудов часть документов удалось восстановить и прочитать, и они поведали удивительную историю когда-то процветавшего религиозного сообщества, которое долгое время поддерживало тайные торговые отношения с купцами Дальнего. Официально контакты с варварами-язычниками были запрещены, но на них смотрели сквозь пальцы, поскольку производство звездных карт-яиц, необходимых для отправления местных религиозных обрядов, требовало развитой промышленной технологии. Дальний Мир поставлял всю квантронную начинку и атомные блоки питания, в то время как основы конструкции Яиц разрабатывались в монастырях Тимдо. После раскопок на Тимдо дедушка и начал собирать коллекцию Яиц Короны.

Зурнл упоминался только один раз на листе пергамента (по-видимому, это было нечто вроде рабочей записки), исписанном рукой неизвестного монаха:

Задание: мл. сп. Маррано; 2 изд. Яйца

стереть Галанрали (несущ, зв. F2)

стереть Зурнл (несущ.)

стереть Нахар и окр.

стереть Торкан, лет. 2348, зам. МКБ-48А

изм. коорд. след. бывш. баз флота:…

(Далее следовал список 476 звезд, включая Драконий Хвост, каждая с указанием фальшивых имперских координат и поправок, которые следовало в них внести согласно требованиям Дальнего Мира.)

По мнению деда, здесь содержался ключ к местоположению легендарного Клада Мучеников. Тамик Смитос упоминал о нем именно в связи с Зурнлом. Его слова передавались из уст в уста поколениями учеников и давно стали основой многочисленных легенд. Речь шла то о пещере, погребенной под песками Зурнла и заполненной глиняными сосудами с ветхими бумажными документами, то о библиотеке, скрытой в каменных подвалах замка. Вполне возможно, что клад давно уже найден и реквизирован тюремщиками Дальнего, но — кто знает? — может, где-то и сохранились еще сокровища мудрости пятидесяти блестящих математиков, обученных в тайных убежищах среди руин постимперского Светлого Разума и принявших мученическую смерть от рук фанатиков Дальнего, которые свято верили в мудрость Основателя, но панически боялись тайного контроля со стороны психоисториков.

— Вижу, — кивнула герцогиня л'Амонтаг, — дух твоего деда до сих пор владеет тобой. Даже смерть не смогла помешать ему! — Она рассмеялась. — Хорошо, деньги ты получишь. Мы договоримся о чартерном рейсе с Дальнего. Может быть, даже с нашей командой. К сожалению, мы не можем послать корабль отсюда: Скоджил думает, что спасает тебя от постылого жениха, и нам пока придется поддерживать его иллюзии — по крайней мере до тех пор, пока он не повзрослеет достаточно, чтобы посмеяться над ними.

— А нам хватит денег, чтобы нанять корабль? — забеспокоилась Немия.

— Это будут деньги Надзора, поскольку дело касается и его проблем. Я так не планировала, но тут, видно, вмешались сами всемогущие боги.

— Хочешь, я погадаю тебе? — хитро улыбнулась Немия.

В ее руке заманчиво сверкал и переливался огнями самый мощный в Галактике инструмент предсказания.

— Так твой возлюбленный дедушка и тебя научил этому шарлатанству? Нет уж, спасибо! Отличный способ приписать свои пороки небу над головой! Я говорила тебе, что никогда не хотела выходить за твоего отца? Но твой дед уговорил меня. Он умел быть настойчивым! Он рисовал мое будущее с этим самым яйцом в руке и доказывал со всей своей дьявольской логикой, что его сын связан со мной небесными узами! И так же ухмылялся при этом.

— А разве он оказался не прав?

— Ну, скажем, он был настолько прав, насколько мы, несчастные, лишенные информации, вообще можем быть правы.

Немия продолжала улыбаться. Повинуясь нажатию ее пальцев, звезды снова усеяли стены комнаты, где она так часто играла ребенком. На сей раз это были созвездия Ньюхадры. Появились странные символы, между звездами протянулись линии, сплетаясь в причудливый рисунок — пространство вокруг преобразилось в сверкающую многоцветную астрологическую карту.

— Великий Космос! Клянусь носом Основателя! — пробормотала девушка. Ее глаза благоговейно расширились. — Ты не поверишь, что ждет твою дочь! Смотри! — Она указала вверх. — Видишь место, где красные линии пересекают созвездие Воина? Там, где Петуния. Я расскажу тебе чудесную историю: она начинается с внучки, которая согреет твое сердце…

Мать невольно прислушалась. Слушали и стены.

XX

ТАЙНАЯ ОПЕРАЦИЯ

ГОД 14791-й

Эрон торопливо прилаживал дыхательную маску, направляясь на стоянку аэрокаров. Сзади его молча подгонял Мурек Капор. Сегодня наставник был сам на себя не похож: он был странно агрессивен. А может быть, рассуждал Эрон, дело совсем и не в этом — просто сам он слишком сильно нервничает, вот ему и мерещатся повсюду новые опасности. Всего через несколько часов его пам должен оказаться на операционном столе. Мальчик невольно содрогнулся. Нет, все это ерунда! Просто с того вечера, когда он соблазнил девушку своего учителя, ему никак не удается восстановить свою прежнюю самоуверенную манеру поведения с ним. Жаль, что все так получилось. Если бы отец не был таким закоренелым развратником, то, может, и стоило бы прислушаться к его советам относительно секса. А то чего стоили его предупреждения об опасности всяких интрижек, когда он сам то и дело грешил! Таким отцам лучше вообще воздержаться от советов!

Эрону очень хотелось, чтобы Мурек подбодрил его. Он понимал, что менять что-то в паме опасно, и он это делает на свой страх и риск, вопреки советам окружающих. Если отец узнает, то придет в бешенство. Возможно, все, кто отговаривает его от операции, правы, а он делает ошибку. Но с другой стороны, тот, кто хочет вырасти и Добиться чего-то в огромной Галактике, не должен упускать ни единого шанса получить преимущество над другими. Как трудно переживать все это в одиночку! Ну что стоит Муреку просто сказать, что все в порядке, и успокоить его! Но дурацкий пришелец ни за что так не скажет, потому что наверняка знает, знает об их ночи с Немией! Как же он узнал? Немия ни за что бы не призналась! Нет, Мурек просто не может знать, однако знает — это видно по его глазам… Так или иначе, Эрон не собирался ни в чем признаваться. Операции ничто не должно помешать! Но сейчас, когда страшный час неумолимо приближался, ему вдруг стало страшно. Ну пожалуйста, пусть кто-нибудь скажет, что все будет хорошо!

Ветер дул порывами, бросая в лицо колючую снежную крупу. Они подошли к синему четырехместному аэрокару с изменяемой геометрией крыла. Автоматическая система опознала Мурека и пропустила их в кабину. С фотографии, забытой кем-то на панели управления, улыбался младенец. Колпак кабины захлопнулся, заработал воздушный насос, и автоматический голос осведомился о месте назначения.

— Я поведу сам, — сказал Мурек, сбрасывая кислородную маску. Он повернулся к ученику. — Сделаем круг над озером? Мы так и не успели полюбоваться здешними видами.

Эрон не возражал — не хотелось в этот ответственный момент спорить с человеком, от которого так много зависело. Он с сожалением вспомнил о том, как часто дерзил учителю. Мурек резко поднял машину в воздух, и их сильно прижало к креслам. Мальчик невольно стал перечислять имена великих императоров прошлого, моля их о защите. Даже тысячелетия психоистории не смогли до конца искоренить этих древних заклинаний. Наконец он не выдержал и взмолился:

— Может, лучше на автопилоте?

Как странно, что в аэрокаре не предусмотрено защиты от опасного вождения!

— Слишком скучно, — ответил наставник, выравнивая машину высоко над вершинами гор.

Ледяная голубизна озера расстилалась по левую сторону, направо уходили холмы, рассеченные руслами рек. Сквозь облака проглядывали пятна растительности ярко-зеленого ненатурального оттенка. В черном дневном небе сияли сверхъестественно яркие звезды. Все цвета на этой планете были какими-то неправильными. И как только нормальные люди могли поселиться в таком странном мире!

Сумасшедший пилот сделал широкий круг над озером и развернул аэрокар в сторону каменистой равнины. Он не говорил ни слова, только смотрел вперед. Внизу не было никаких признаков цивилизации. Они постепенно снижались, погрузившись в фантастический мир облаков, пока тугие белые вихри не окружили их со всех сторон. Пальцы пришельца — Эрон знал, что они могут двигаться быстрее бластера и писать уравнения быстрее, чем глаза могут их прочитать, — начали ловко орудовать навигационными инструментами, переводя аэрокар в режим автопилотирования, чтобы заняться более срочными делами. Стекло кабины потеряло прозрачность и стало молочно-белым. Они были как цыплята внутри яйца.

— Куда мы летим? — Неужели Мурек решил отменить операцию?

Наставник лишь улыбнулся, раскрыл ладонь и показал ему крошечный приборчик размером с пуговицу.

— Он подавляет датчики движения в твоем паме. Не бойся, это не вредно. Тебе не стоит знать, куда мы летим, — то, что мы собираемся делать, не совсем законно.

Эрон так оробел, что не смел возражать. Всю дорогу ему не терпелось задать один вопрос, но выговорить имя Немии в присутствии Мурека было слишком страшно.

— Немия там будет? — решился он наконец.

Ей он теперь доверял больше, чем своему спутнику-пришельцу.

— Нет. Немия уважает закон. Операцию будет делать Ригон, он справится, не беспокойся. — Мурек помолчал. — Погоди, я немного почитаю.

Его взгляд застыл. Некоторое время ослепительно белое спокойствие яичной скорлупы нарушалось лишь свистом турбин да редкими воздушными ямами.

Эрон попытался отвлечься от тревожных мыслей и представить себе города и древние имперские руины, над которыми они пролетали, но мог думать только об обнаженном теле Немии. Оно стояло перед глазами, как живое. Он приказал картинке исчезнуть, но пам лишь увеличил разрешение и стал поворачивать ее, давая возможность рассмотреть получше.

Наконец наставник вышел из ступора и толкнул мальчика локтем.

— Ну как? Ты что-то затих…

— Нормально.

— Нервничаешь?

— Нет.

Эрон чувствовал присутствие Немии на заднем сиденье, но старался не поворачивать головы. Он твердо знал, что ее там быть не может.

— В чем дело? Скажи.

— Все в порядке.

— Я просто уточнил предварительные процедуры. Очень важно, чтобы перед операцией ты был в спокойном состоянии. Я предвидел, что с этим будут проблемы, и захватил с собой аппарат, который поможет тебе успокоиться.

— Да я спокоен! — раздраженно воскликнул Эрон.

— Спокойствие — это когда не орут. Позволь мне напомнить тебе кое-что. Защита пама срабатывает, если твой мозг возбужден в результате внутреннего конфликта или внешнего влияния. И если при этом отключить от твоего тела преобразователи пама, то потом, после обратного подключения, он постарается компенсировать все изменения, которые обнаружит. Все происходит автоматически; и если не принять меры предосторожности, то твой пам просто-напросто сотрет все, что сделает Ригон. Так что позволь мне надеть на тебя вот это.

— Что это? — испуганно воскликнул Эрон, увидев, как Мурек достает из-под сиденья изящный кожаный футляр. Один из предметов, содержащихся в нем, был подозрительно похож на шлем. — Я не дам сканировать мой мозг!

— Нет, что ты, он всего лишь регистрирует твои эмоции. Никаких психозондов, не бойся — да твой пам просто не позволил бы такого. Это гораздо более примитивный прибор.

При упоминании психозонда сердце Эрона взволнованно застучало, и он представил себе, как ухмыляющийся Капор, узнав о них с Немией все, нажимает секретную кнопку и сбрасывает его через люк в полу прямо в облака. В ужасе он дал зарок больше никогда не спать с женщиной и молча потряс головой, давая понять пришельцу, что ни за что не позволит надеть на себя эту штуку. Одновременно он попытался изгнать из головы все мысли, но пальцы Немии продолжали сладострастно ласкать его подбородок.

Мурек нахмурился, не желая применять насилие.

— Ты должен сделать это, паренек, иначе никакой операции не будет.

— Ты хочешь убить меня!

— Физиодетектор работает на микровольтах, так что успокойся — никакой опасности нет. Он лишь записывает изменения температуры в различных точках мозга, сопротивление кожи и гормональный уровень. — На пальцах Эрона защелкнулись кольца датчиков, шлем оказался на голове. Теперь он был беззащитен! — Гляди-ка, — пробормотал монстр-пришелец, глядя на миниатюрный экран, — а ты довольно сильно возбужден…

— Подожди, я сейчас расслаблюсь.

Элитное подразделение полиции мысли уже защищало подбородок Эрона от пальцев Немии, взявшись за руки и образовав барьер на расстоянии пяти сантиметров от его лица. Но в этот момент… он почувствовал легчайшее прикосновение — рука Немии медленно поползла вверх по внутренней стороне бедра. О Космос! Только не это! Он схватил ее за руку и, оторвав от себя, с силой толкнул вниз, в клубящуюся белую бездну, не забыв снабдить воображаемым парашютом. Еще восемь крошечных обнаженных Немий дружно затанцевали прямо на приборной доске.

— Что это? — спросил безжалостный инквизитор, заметив всплески на своем экране.

— Ничего. Это не имеет отношения к операции.

— Ясно. Ты беспокоишься? Что-то, о чем ты мне не рассказывал? — Последовала пауза. — Вот оно!

— Что ты имеешь в виду?

— Большой всплеск.

— Так ты все-таки читаешь мои мысли!

— Нет-нет! Я просто хочу, чтобы ты успокоился перед операцией.

Эрон промолчал. Монстр-пришелец тоже ничего не говорил — только сидел, глядя на мальчика, и ждал ответа, готовясь то ли броситься на него, то ли спустить в люк.

— Мне нельзя говорить, — неловко произнес наконец Эрон.

— Ах, вот оно что! Гандерийские табу! Расскажи мне о них, я так до конца и не разобрался: очень сложная система.

— Я не могу рассказывать таким, как ты, — насупился Эрон. — Вы все время вынюхиваете. Вынюхиваете и лезете туда, куда вам не положено!

— А своему отцу ты мог бы рассказать?

— Я пытался, но он всегда ускользал, как змея. Он слишком хорошо умеет менять тему разговора. А может, он и прав…

— И от какой темы он уходил?

Эрон пожал плечами. Допрос зашел слишком далеко. Он почувствовал, что его разум сопротивляется, выдвигая барьеры, — думать становилось все труднее. Вот и хорошо!

— Так. Я вижу барьеры. Но нам все равно придется преодолеть их, прежде чем начать операцию. Думай о том, что я не твой отец, и ты всегда мог поговорить со мной откровенно. Моя машина сейчас начнет читать тебе отдельные слоги и объединять их в слова, каждый раз проверяя твою эмоциональную реакцию. Отвечать ничего не надо, просто слушай.

Эрон готов был взбунтоваться. Он и не собирался ничего отвечать! Он просто прикажет паму полностью расслабить сознание и все! Машина начала произносить слоги, делая между ними паузы, как будто раздумывала. Интересно, какой у нее интеллект? Через какое-то время между слогами начали появляться слова, иногда повторяясь. Эрон чувствовал себя мишенью. Когда слово попадало в цель, оно вызывало характерную химическую реакцию и регистрировалось. Постепенно попадания становились все более частыми, а слова — более точными. Опасно точными… Чувствовалось, что с каждым попаданием машина узнавала что-то новое. Мурек молча сидел и внимательно смотрел на экран, лицо его было непроницаемо. Наконец машина, похоже, нашла то, что искала: в цель попадало каждое слово. «Секрет». Пауза. «Связь». Пауза. «Секс». Пауза. «Немия». Пауза.

Капор-монстр медленно отвел взгляд от зловещего аппарата и уставился на свою жертву. Эрон почувствовал, что пойман. Спасения нет! Он сделал попытку объясниться, но не смог — губы шевелились, но слова не получались. Странно! То же самое случилось, когда он был с Немией…

— Хорошо, — сказал монстр неожиданно мягко. — У нас есть с чего начать. Все упирается в твое понимание того, что такое секрет. Ты не можешь выдавать секреты — это командная установка. Давай сделаем так: скажи мне теперь что-нибудь, что не является секретом!

— На Агандере голубое небо.

Эрон был рад, что еще хотя бы способен к членораздельной речи.

— Так. Еще что-нибудь.

— Ты злишься на меня и готов нажать кнопку люка, который подо мной. — Звучало глупо. — Я знаю, что подо мной нет люка.

— Эрон, я родом совсем из других мест, чем ты. Я не злюсь на тебя. Я твой друг, и всего через несколько вахт мы вместе отправимся на Дальний Мир и ты поступишь в Азинийскую школу. Немия полетит с нами, ты ей нравишься. Мне пока не нужны твои секреты, я хочу знать твое определение секрета. Подумай! Как твой разум отличает секрет от не-секрета?

— Хватит с меня дурацких вопросов! — рассмеялся Эрон, хотя едва сдерживал слезы.

Будь он проклят, если заплачет! Мурек взглянул на экран.

— Например, не секрет то, что ты сейчас хочешь плакать.

Эрон разразился рыданиями, сам удивившись силе своей реакции, но уже через несколько мгновений взял себя в руки и спокойно процитировал определение из словаря, найдя его в паме:

— Секрет — то, что известно одному человеку или группе людей и намеренно скрывается от других.

— Недостаточно, — настаивал учитель. — Как ты узнаешь, что скрывать от других, а что им рассказывать? В чем состоит твоя система правил? Без нее никаких секретов быть не может.

Эрон задумался.

— Это что-то вроде защиты. Секрет предохраняет информацию от использования против тебя или против кого-то, кто находится под твоей защитой. Но не всегда просто определить: надо знать, что может повредить людям. — Он поднял глаза на пришельца. — То, что не вредит тебе, может повредить другим.

— Может быть.

Затем наставник затеял игру с чередующимися вопросами. Сначала Эрон должен был вспомнить что-то, что не было секретом, и рассказать об этом. Потом снова порыться в памяти и откопать там какой-нибудь страшный секрет, который надо было сохранить во что бы то ни стало, как бы ни хотелось с кем-то поделиться. Об этом секрете Эрон должен был просто молча поразмышлять. Так, двигаясь взад-вперед и переходя от рассказа к молчанию, от болтовни к секрету, от веселых шуток — к воспоминаниям о похождениях отца, за которым он шпионил, от веселой пирушки на дне рождения у приятеля к тайным интимным играм с его маленькой сестрой, Эрон достиг состояния, когда форма секретов стала настолько определенной, что они практически перестали быть секретами. Тени негде спрятаться на сильном солнце. Мир тайн раскрылся. Эрон внезапно рассмеялся, его охватило радостное возбуждение: странная игра с вопросами, похожими на качающуюся стрелку метронома, открыла перед ним психологическую вселенную, где секреты больше не были невидимыми. Ему представился утопический мир, бесконечно далекий от мрачных гандерийских табу, где люди могли говорить обо всем, что чувствовали и видели. Насколько лучше была бы такая Галактика! Вот как ему хотелось бы построить свою жизнь! Но что думает об этом его старший наставник? Ведь это единственный человек, который выслушивал и понимал его. Эрону вдруг страстно захотелось убедить его в своей правоте, и он пустился в многословные объяснения, размахивая руками.

Пришелец внимательно слушал, не говоря ни слова. Наконец на лице его появилась высокомерная улыбка.

— Подумай об этом сам, паренек. Я могу лишь сделать одно довольно циничное замечание.

— Так ты не поможешь мне? Ну да, я и забыл — ты ведь всего лишь еще один ретроград со старомодными идеями!

— Все равно, выслушай мой совет. Тебя никто не заставляет ему следовать.

— И не последую, не надейся!

— Но выслушаешь?

— Может быть.

— Твоя беда в том, что ты все слишком упрощаешь. Не самый страшный грех во вселенной — новое всегда наивно и просто. Даже жизнь на планете появляется сперва в простейшей форме, и может выжить лишь в благоприятной парниковой среде. На Ньюхадре жизнь погибала пять раз, прежде чем окончательно пустила корни. Ты когда-нибудь играл в шахматы?

— Да, да, знаю, — раздраженно махнул рукой Эрон. — Сначала они кажутся сложными, а потом все оказывается совсем просто. Достаточно правильно построить нападение и защиту, и твой король останется цел. Если оба игрока знают алгоритм, всегда получается ничья. Шахматы мне надоели уже в шесть лет.

— Вот именно. Хорошо, когда все просто, но только если не слишком. Давай рассмотрим понятие секрета рационально, добавив туда немного сложности — для пользы дела. На чем основаны секреты, что делает их возможными?

— Замки и сейфы.

Наставник-тиран никак не отреагировал, и Эрон понял, что его шутливый ответ здесь неуместен. От вопроса, похоже, нельзя было уйти, и он настроил пам на причинно-следственный поиск.

Что делает секреты возможными?

—  Способность обмениваться информацией? — предположил он.

— Ну… пожалуй. — Учитель кивнул, но не слишком довольно. — Понятно, что без этого в секретах просто нет необходимости. Но зачем кому-то, если он может общаться, держать информацию в секрете? Мне нужен мотив.

— Потому что этот кто-то совсем спятил и хочет усложнить свою жизнь!

Кровожадный монстр ухмыльнулся и сделал наконец долгожданный выпад.

— А давай предположим, малыш, что некий симпатичный повеса увел девушку у злобного великана, который любит резать глотки мелким людишкам, которые его раздражают. Неужели наш повеса не захочет держать свою связь в секрете?

— Я надеюсь, ты еще не наточил нож? Или уже точишь?

— Я не очень злобный великан.

Эрон решил не развивать тему.

— А если воспитание и всеобщая любовь смягчили сердце всем злобным великанам? Тогда ничего скрывать и не нужно.

— Ну, ладно, пойду тебе навстречу. Пусть мы волшебным образом перенеслись в твою возвышенную и добрую вселенную, где никто ничего не скрывает. В таком открытом обществе никто не будет думать о последствиях своей болтовни. Кто станет копаться в психологии и переживать, что его слова больно ранят кого-то? Кто станет разбираться, не окажет ли новая научная информация разрушительное воздействие? Во всей галактике будет править единая догма: любая информация есть благо и должна свободно распространяться независимо от последствий.

— Так оно и есть! — воскликнул Эрон.

— А так ли это? Смотря для кого. Помнишь, прошлой весной, в замке правителя, мы с тобой отдыхали от занятий и играли в карты? Ты тогда сидел с совершенно непроницаемым лицом, скрывая от меня, что у тебя в руках Топор Милосердия, Топор и Камень, Палач и Варвар. — Мурек рассмеялся. — И ты, плут, до конца хранил свой секрет и потом убил все мои сильные карты!

— Так ты хочешь, чтобы я хранил секреты? — возмущенно воскликнул Эрон. — Я делаю это всю жизнь! Ненавижу их!

— Ни то, ни другое. Твоя идеальная галактика, свободная от секретов, — лишь «белая» версия другой, «черной» галактики, где ни о чем думать тоже не нужно, потому что там, наоборот, все является секретом! Если любая информация опасна и должна скрываться, независимо от последствий, то в обществе правит безумие. Это социальный порядок для ленивых. Даже машина, совсем лишенная памяти, будет неизменно принимать в таком обществе абсолютно правильное решение: молчать при любых обстоятельствах. Опять-таки слишком просто. Такая «черная» галактика превратится в сообщество животных!

— Значит, мне следует раскрывать секреты и в то же время хранить их! — саркастически заметил Эрон, разводя руками. — Напоминает известную пьесу об императоре Стейнисе Осторожном, я нашел ее в моей «Краткой истории». Там в самом начале императору присылают медный ларец, в котором находится что-то страшно важное для всей Империи. Он поднимает ларец к звездам и произносит: «Сказать или не сказать?» Потом в ходе пьесы гибнет его флот, убивают министров, жена кончает жизнь самоубийством, враги ликуют, а он до самого конца своего правления так и не может решить, что ему делать.

— Стейнису Осторожному не хватало рассудительности.

Эрон нервно поправил шлем. Кольца датчиков на его пальцах регистрировали сопротивление кожи.

— Ригон говорил мне, что молодые люди умнее стариков. Значит, я умнее тебя? Наверное, он дурачил меня.

— Вот именно. Как бы мы, молодые, ни пыжились, по части рассудительности старики дадут нам сто очков вперед. Юноша размахивает мечом направо и налево, не разбираясь. Мастер, конечно, может показать ему некоторые приемы, но научить по-настоящему, как и когда ударить, способен только опыт. Предположим, ты нашел истину где-нибудь под камнем, и никто больше ее не знает. Станешь ты говорить о ней или промолчишь? Здесь нужна именно рассудительность, нужна мудрость. А возможно, ты выставишь на свет лишь ее кусочек, а остальное спрячешь? И какая часть истины может быть использована против тебя? Только мудрость способна дать ответ. Под давлением обстоятельств ты можешь солгать. Ложь будет иметь последствия. Какие? Будет это ложь во благо или во зло? Все очень и очень непросто. Выбалтывать же все и всегда из принципа — ложная простота, так же как если ты все и всегда держишь в секрете.

— Ладно, хватит пережевывать! Я хочу делать дело, а не выслушивать твои бесконечные лекции. Мы уже на месте?

Эрон показал на стекло кабины, по-прежнему молочно-белое.

— Если ты делаешь дело, — язвительно произнес наставник, — то не мешает знать, как его делать правильно.

— Когда я стану психоисториком, то буду знать!

Мурек улыбнулся:

— И сохранишь при этом рассудительность двенадцатилетнего?

— Вопрос с подвохом, — уклончиво сказал Эрон. Взглянув на слепые окна кабины и фото ребенка на приборной доске, он наклонил голову и прислушался. — Мы начали делать круги. Я чувствую это и без пама.

— Мы уже на месте, но не сядем, пока я не дам команду.

— Я что, еще не успокоился?

— Уже почти. Послушай меня, Эрон. Когда отказывают правила, все, что у тебя остается, — умение рассуждать. Ничто не убьет тебя быстрее, чем комбинация неверных правил и отсутствия рассудительности. Заметь, ни одно правило не может быть применимо к любым ситуациям. Это относится и к правилам насчет секретности. — Он взглянул на экран физиодетектора. — Как ты себя чувствуешь?

Эрон прислушался к своим эмоциям.

— Отлично. Я только что вынес суждение двенадцатилетнего: ты не злобный великан. Извини, что я приударил за Немией.

— Значит, у тебя есть правило, которое указывает, когда надо извиняться? — криво усмехнулся Мурек.

— Ну как, я достаточно спокоен?

— Судя по прибору, успокаиваешься.

— Значит, мы можем садиться?

— Погоди, есть еще один, последний момент. Мы много говорили о секретах, и ты сильно облегчил свою совесть. Очень хорошо. Это было необходимо для успеха операции. — Мурек дал команду на посадку. — Но я еще хочу задать тебе головоломную задачку, чтобы ты подумал над ней по дороге в Азинию и там, в ее древних стенах. Она как раз на тему секретов и рассудительности.

— Ты никогда не упустишь случая завершить лекцию какой-нибудь задачкой! Может, попробуешь хоть иногда без этого обходиться, чтобы больше походить на нормального человека?

— В то время как ты перестанешь быть человеком, превратившись в психоисторика…

Эрон дружески пихнул его:

— Ладно, давай! За тобой последний выстрел. Еще один я выдержу.

— Психоисторики дают обет служить человечеству. Они клянутся, что сохранят в тайне свои методы предсказания будущего, и при том исходят из того, что эти методы, будучи обнародованы, потеряют силу и наступит всеобщий хаос, так?

— Да, верно.

— Вот пример: если преступник знает, что на месте преступления будет полиция, то он совершит преступление в другом месте, а полиция, зная, что он знает… в общем, все очень запутывается. — Мурек повернулся, снял с Эрона шлем и датчики и посмотрел ученику прямо в глаза. — Есть одно очень неприятное побочное следствие этой «благородной» клятвы хранить тайну: сообщество психоисториков представляет собой элиту такую же самовластную, как старый императорский двор, а мы, как низшие существа, зависим от их милости, на которую никак не можем повлиять. Но — и это очень большое «но» — обет хранить тайну ты должен будешь принять до того, как станешь психоисториком и будешь знать достаточно, чтобы принять сознательное решение, и потому твоя клятва будет вынужденной, а не добровольной.

— А ты хочешь, чтобы я не торопился и принял решение потом?

— Это не мое дело, я только веду машину.

Мурек нажал что-то, и стекло кабины вновь стало прозрачным. Они пикировали прямо в узкую горную долину. Эрон едва успел оглянуться вокруг, как аэрокар уже приземлился и вкатился в ангар.

— Но они не примут меня, если я откажусь давать клятву!

— Скорее всего нет.

— Я могу сделать вид…

— В этом нет необходимости. Любой обет можно потом, по зрелом рассуждении, пересмотреть — если, конечно, ты к тому времени не станешь рабом принятых правил.

Колпак кабины открылся. Перед ними на полосатом черно-желтом полу ангара стоял Ригон. На его татуированном лице играла сияющая улыбка. Протянув руку, он помог мальчику спуститься.

— Где мы? — спросил Эрон, нетерпеливо оглядываясь и пытаясь что-то рассмотреть, пока высокие двери ангара окончательно не захлопнулись.

— Тебе это знать ни к чему, — ответил Мурек, провожая его по боковому коридору к шахте левитатора. — Необходимый секрет, — усмехнулся он.

Поднявшись наверх, все трое сняли одежду и прошли сквозь очищающий барьер, после чего их тела обволокли специальные стерильные костюмы. Операционная была освещена тусклым красным светом — более высокие частоты могли повредить чувствительные квантронные компоненты. Усадив Эрона в кресло, с него осторожно сняли пам, затем подключили мозг мальчика к единой информационной сети, объединявшей все приборы в комнате. Никто не произнес ни слова — впечатление было, что эту процедуру он проходил ежедневно. Ригой надел огромные рабочие очки. Что касается Мурека, то он, по-видимому, присутствовал лишь для того, чтобы присматривать за своим беспомощным учеником. Как и прежде, с Немией, Эрон заметил, что его ощущения, более не контролировавшиеся памом, резко обострились, хотя на этот раз, в отсутствие эротического возбуждения, он был гораздо спокойней. Контуры машин казались слишком резкими, цвета — слишком насыщенными, движения роботов, которые передвигали и поворачивали его странно чужой пам, — слишком отточенно-угловатыми. Показания на экранах приборов, о назначении которых он теперь не мог и догадываться, были наполнены таинственным мистическим значением.

Ригон все работал и работал за своим пультом. Иногда он что-то делал руками, иногда — отдавал команды и наблюдал за автоматическими операциями. Время тянулось бесконечно, терпеть и ждать было настоящей пыткой, но Эрон стойко переносил испытание. В его сознании царило странное спокойствие.

Наконец Ригон поднял очки на лоб и улыбнулся.

— Ну вот, все в порядке, это было легко, теперь — самая трудная часть. Держись, парень, смотри, не намочи штаны!

Он снова надвинул очки, которые делали его похожим на тролля, и тут же вернулся к работе. Эрону захотелось встать и посмотреть, но он не мог.

— Пусть работает, — сказал Мурек.

Прошел еще час. Эрон не спал, но в его сознании проносились странные животные фантазии, похожие на сны. Их причудливые повороты завораживали, хотя без пама он не мог их даже запомнить.

После того как пам снова подключили, мальчика перенесли в элегантно обставленную комнату отдыха. Там были хрустальные люстры, развлекательные панели, мягкие кровати и кушетки. На стенах висели изысканные живые картины с регулируемой скоростью движения. Но всего этого Эрон даже не заметил — он лихорадочно искал свои новые возможности и… ничего не находил. Он задавал сам себе трудные вопросы, но ответов не было. Это было ужасно! Операция провалилась!

Однако Ригон выглядел спокойным и довольным. Мурек сразу начал колдовать над кухонным автоматом, пока не получил какой-то густой алкогольный напиток, похожий на сироп, который принялся пить большими глотками. Совсем не похоже на него. Прямо на глазах наставник превращался совсем в другую личность: привычная расчетливая сдержанность исчезала, как будто его телом овладевал какой-то дикарь. Хотя, может быть, в этом была виновата операция, изменившая восприятие Эрона…

Молчание явно затянулось.

— Ну что, парень, — произнес наконец наставник-пришелец, — ты еще помнишь теорему Пифагора? — Первые глотки сиропа, по-видимому, начали действовать.

— Конечно! — с негодованием воскликнул Эрон.

— Не надо мне твоих «конечно»! — Мурек включил ближайшую стену. — Докажи мне ее! Что значит «а квадрат плюс b квадрат равно с квадрат»?

Чтобы ублаготворить учителя, Эрон с помощью пама нарисовал на экране синий треугольник. Построил квадраты на катетах, разрезал их на части, потом сдвинул их и составил новый квадрат на гипотенузе.

— В чем дело? В эти детские игры я могу играть и без пама! — презрительно бросил он.

Наставник что-то довольно пробормотал в ответ, затем проглотил остаток сиропа и растянулся на одной из кроватей. В тот момент Эрон ненавидел своих спутников. Безмозглые уроды приговорили его прожить жизнь таким же усредненным ничтожеством, каким он был всегда! Если жизнь настолько жестока, что наградила его тупым гандерийцем-отцом и такой же матерью, то он мог по крайней мере надеяться получить какой-нибудь особенный пам, который поднял бы его над всеми в Галактике. А теперь ему отказано даже в этом! Хуже того, они, наверное, еще что-нибудь там напортили…

Ригон ухмыльнулся, видя его ожесточение.

— Ну как, чувствуешь разницу?

— Нет! Ничего не вышло! Ты завалил операцию!

Улыбка на татуированном лице мародера расплылась еще шире.

— Это хорошо. Если бы ты заметил разницу, твой пам сейчас уже бы вовсю стирал то, что я сделал. А если я сделал все правильно, ты ничего не заметишь до того самого момента, когда переплюнешь нас всех! Заходи в гости, когда будешь на Светлом Разуме. Я буду все там же, на Ароматах, в «Веселом бистро».

— Завтра мы вылетаем с Ньюхадры на Дальний… — пробормотал уже совсем опьяневший Мурек, таращась на сверкающую люстру. — Развлечений… не обещаю — никогда там не был. — Он хихикнул. — Только слышал…

Эрон угрюмо смотрел на стену-экран.

— Правда, паренек, — продолжал наставник пьяным голосом, — отдохни, выспись! Ты еще успеешь обрушить Галактику на наши головы… не обязательно сегодня. Великая Тьма, тебе же еще только двенадцать!

Он начал смеяться, не в силах остановиться, глядя на люстру, свисавшую с потолка.

Эрон размышлял о том, какие у него есть шансы покорить Галактику с испорченным памом. Арум Спокойный завоевал без пама Агандер, а потом и столицу со всей ее имперской бюрократией… но у него не было противников, имеющих памы. Сейчас, как никогда, Эрон нуждался в лекции на тему терпения, но его единственный лектор спокойно храпел на кровати.

Он мрачно повернулся к Ригону:

— Расскажи мне о Светлом Разуме.

XXI

ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ

ГОД 14810-й

У него не было прошлого. Впечатление было такое, что он только что вышел из репликатора. Интересно, каково это — быть молодым человеком с прошлым? Наверное, он был таким — давным-давно. Если вообще был когда-то молодым… Откинувшись в аэрокресле и закрыв глаза, человек беспомощно плавал в тумане, окутавшем сознание. Прошлого не было, а здесь, в далеком будущем, куда его закинула неведомая сила, он ничего не мог понять. Может быть, завтра… Да, завтра! Он отдохнет, соберется с силами и попробует пробиться через этот бессмысленный туман! В эту вахту…

Он задремал. Туман начал клубиться, густеть, принимать причудливые формы. Призраки! Это они, взрослые — они забрали его пам, обещая дать новый с невиданными в Галактике возможностями, — и обманули, обманули, оставили мальчика расти тупицей с мозгами обезьяны! Он протягивал руки, пытаясь забрать свой несчастный разум назад, но чудовищный призрак, покрытый шрамами, держал пам мертвой хваткой, бешено скалился и кромсал ножом вдоль и поперек, угощая лучшими кусочками высокого черного чужака-пришельца. Тот поглаживал брюхо, набитое бесценными секретами украденного разума, и пьяно хвастался, что теперь сможет предсказать все на свете…

Проснувшись в панике, он сел, судорожно сжав подлокотники кресла. Он слишком утомился, пытаясь снова научиться читать, и теперь грезил даже наяву, бродя в зловещих призрачных пространствах. Но надо было вспомнить — вспомнить что-то важное, что вертелось на кончике языка, но все время ускользало, выводя его из себя. Может быть, оно связано с этим странным сном? Напряженно застыв в аэрокресле, он устремил взгляд в стену с потеками мочи, не замечая нищей обстановки номера низкопробного отеля где-то в подземельях Светлого Разума. Измученному сознанию требовался отдых, но он не мог отдыхать. Надо что-то делать! Он потерпел поражение, но сдаваться нельзя! Поражение? Да, он всей душой чувствовал горечь поражения. Но кто его победил? И в чем? И когда? И что вообще произошло?

Пришпиленная к стене картинка, где они с Коном ухмылялись возле древней летательной машины, раздражала его, как будто нарочно мешая сосредоточиться на том, что нужно вспомнить. Должно, ну должно же быть что-то, что свяжет вместе и придаст смысл этим призрачным обрывкам в его мозгу!

В отчаянной попытке собрать разрозненные куски головоломки он лихорадочно перебирал файлы главного имперского архива Светлого Разума. Даже это давалось с трудом — неловкие пальцы никак не хотели справляться с бегущими голограммами панели управления. Ошибки приводили его в бешенство. Пустоты приходилось заполнять по смыслу, методом проб и ошибок. Он даже не мог вспомнить, что пытается найти. Почему это важно? Может быть, дело в какой-то его статье или открытии?

Эрон Оуза мог бы запросить помощь «казенного» пама, который был вшит в высокий голубой воротник, облегавший шею, но не подключен. Стандартный прибор, предоставляемый осужденному, чей личный пам был признан виновным и уничтожен. Эрон хотел использовать его, но кто мог знать, что сидит в этом стандартном «мозгу» — сфабрикованные данные, навязанные модели поведения, схемы слежения? Его мотивации не имели ничего общего с мотивациями Эрона. Кому он будет служить? Тем, кто его приговорил? Уж лучше попытаться обойтись ограниченными возможностями своего мозга.

Эрон проклинал себя за то, что прежде ленился обременять свою биологическую память важной информацией. И теперь серое вещество его черепа содержало, похоже, лишь самые туманные контуры стратегических проблем, зато сколько угодно мелких деталей. Эрон продирался сквозь архивы, вызывая по какому-то наитию все новые и новые голограммы, но как ни старался, в мозгу не возникало ничего, кроме разрозненных обрывков случайных воспоминаний.

…томная фуга брачных игр — тогда ему было не до психоистории. Женщина с глазами, похожими на маслины, которая смеялась и дразнила его. Ее чувственный рот с удивительным изгибом губ и нежные пальцы — от их прикосновения хотелось забыть о математике. Белые простыни с узором из золотых цветов, на которых она лежала. Кто эта женщина? И что это за холмы за окном?

…путешествие на плоту вниз по реке на планете, где он родился. Скалы по берегам и пламенеющая листва огненных деревьев. Что это за планета? И где он родился?

…мальчик, бродящий по залам знаменитой каменной библиотеки в Севинне, которая пережила Междуцарствие, а до этого была казармой офицеров Империи. Как его занесло туда?

…церемония посвящения в сан психоисторика седьмого ранга — образ, навеянный архивными материалами о перестройке Светлого Разума после Опустошения. Огромный сводчатый зал, вздымающийся на высоту пяти этажей над головами выпускников, облаченных в мантии. Прилив ошеломляющего восторга, смешанного со страхом. Чувство приобщения к бесконечности. Стремящиеся ввысь опоры из камня, стекла и металла, тонкие переливы цвета, небесные звуки, проникающие прямо в душу. Было это на самом деле или только в его мечтах? Стал ли он в конце концов психоисториком?

Эти образы лишь раздражали Эрона. Они были слишком смутны, почти нереальны. И лишь когда поиск по файлам позволял вдруг уловить краешек ускользающей цели, его охватывало радостное возбуждение, быстро сменявшееся разочарованием. Иногда успех был совсем близок. Один раз, когда он просматривал список теорем Хандлера, перед глазами неожиданно возник взгляд Хейниса, яростный и саркастически насмешливый. Хейнис! Тот самый судья! Эрон сразу вспомнил это лицо. Тот самый Хейнис, который воспринял промах своего юного ученика как личный выпад и так жестоко наказал его за одну только мысль о публикации собственных идей без одобрения начальства.

В мозгу вспыхнула догадка. Ведь психоисторикам не положено публиковать свои труды! Значит, церемония посвящения — все-таки не иллюзия. Эрон усмехнулся — он прекрасно знал, откуда взялся этот запрет. Братство ученых являлось тайной организацией. Если бы каждый был способен рассчитать ход будущих событий, история стала бы непредсказуемой, а психократы лишились власти предсказывать и контролировать! Поэтому обнародование методов исторических расчетов считалось смертным грехом. Именно так — смертным грехом. Человек, нарушивший это табу, рисковал всем — вплоть до потери собственного пама.

Он снова заснул — и снова проснулся, повинуясь древнему ритму, заложенному в неведомых глубинах подсознания, ибо кто знал, что на Светлом Разуме день, а что ночь? Непрерывная череда архивных файлов продолжала возбуждать в биопамяти неосязаемые видения и яркие эпизоды из прошлой жизни, хотя по-прежнему мало что имело отношение к делу. Продвигаться приходилось на ощупь, но Эрон был уверен: стоит ему только увидеть это — и сомнений не будет. И терпеливо продвигался вперед шаг за шагом, хотя от усталости уже начал клевать носом, а часы показывали, что давно наступила вахта сна. И вдруг что-то словно толкнуло его изнутри. Он выпрямился так резко, что аэрокресло подпрыгнуло в воздухе.

Дрожащими руками Эрон повторил вызов последней страницы. Перед ним снова возникла голографическая картинка — взаимосвязанная структура ярко-красных символов и движущихся многоцветных схем на стабильном фоне основного состояния. Сперва он был озадачен. Постепенно пришло понимание, что это уравнения из малознакомой области стандартной математики, но записанные в обозначениях, обычно используемых физиками. Сами уравнения трудно было понять без помощи пама, но основной смысл он уяснил — некая попытка сформулировать условия равновесия сил. Уж в этом-то психоисторики разбирались получше физиков. А сам Эрон прежде знал о равновесии больше, чем кто-либо другой в его области.

Ах, вот оно что! На сей раз вспышка озарения возникла в сопровождении голоса, который монотонно и торжественно продекламировал внутри его сознания череду непонятных терминов: «Раннее обнаружение отклоняющихся событий посредством метода вынужденных арекийских канонических преобразований. Анализ в трех частях». Он не смог сдержать довольной улыбки. Что бы ни значила эта чертовщина, это была его, Эрона Оузы, диссертация! Великий Космос! На какие чудеса способна биопамять! И какими странными головоломками оперирует человеческое сознание! Он не очень понимал смысл этой абракадабры… кроме того, пожалуй, что она имела отношение к психоисторическому равновесию сил, вызванному… вот только чем? Эрон не имел понятия. Но теперь он по крайней мере знал цель своих поисков — знал, что должен добыть текст монографии. Какой уж тут сон!

Эрон задумался, прежде чем сделать формальный сетевой запрос. А что, если за ним наблюдают? Вряд ли. Братство контролирует исторические тенденции, а не отдельных людей. Ведь один, сам по себе, человек беспомощен. Особенно если это преступник, лишенный пама.

Потратив на поиск кучу времени и успев проголодаться, Эрон с разочарованием убедился, что монография исчезла из имперских архивов. В какой-то момент он было даже засомневался — а существовала ли она вообще? Да нет, совершенно точно, публикация была! А может, и эта его уверенность — только иллюзия, вызванная потерей пама? Может, он лишь планировал писать диссертацию?

И все-таки в глубине души Эрон Оуза догадывался, что произошло. Его работу просто удалили из архивов. Все копии стерты. Уничтожен даже пам, который в крайнем случае мог бы помочь восстановить утраченные результаты. И что же теперь?

Движением пальца Эрон отключил виртуальную клавиатуру и сошел с кресла, оставив его болтаться в воздухе. Меряя шагами комнату, попытался понять, где находится. Какой, интересно, это район Светлого Разума? Он исследовал лишь ближайшие окрестности — а что дальше? Странное тесное обиталище совершенно не соответствовало его утонченным вкусам. Все в крошечном номере было выкрашено в белый цвет, компактная мебель убиралась в стену, ни о какой роскоши или хотя бы уюте не было и речи. Из утилизатора несло мочой. Это что угодно, только не его дом!

В отчаянии Эрон закрыл лицо руками, не заметив, как с почти неслышным щелчком в стенной нише появилась крошечная блестящая капсула персонального послания.

— Боже, какой же я тупой! — простонал он.

Ну конечно же, престижная квартира осталась в прошлом! Братство психоисториков отреклось от него, он теперь сам по себе — обесчещенный, лишенный друзей и имущества, брошенный в лабиринтах трущоб нижних уровней Светлого Разума, да еще к тому же обреченный думать с помощью предательски медленных нейронов органического мозга. Это было ужасно. Эрон ощутил прилив бешенства… и чуть было не потерял сознание — ведь услужливого пама, всегда готового послать успокаивающий встречный импульс, больше не было. Чувство было тошнотворное — как будто он попытался броситься на несуществующую стену и провалился в пустоту.

Эрона охватил страх. Неужели он теперь просто животное с неуправляемыми рефлексами? Даже ментальная техника Зеноли, которая прежде всегда приходила на помощь, бесполезна при нарушенном балансе биомозг/пам. Так что же — и самому себе нельзя больше доверять?! Обдумывая свою авантюру, Эрон готовился к любым последствиям, но то, что случилось, далеко превосходило даже самые худшие опасения. Становиться неуправляемым животным никак не входило в его планы.

Планы! Вспышка радости при мысли о затевавшихся грандиозных проектах опять чуть не вывела сознание из равновесия. Но в чем они заключались, эти планы? И опять пустота… В отчаянии он оглянулся — и тут только заметил капсулу послания. Эрон застыл на месте: оно предвещало опасность! Приказ из полиции? Нет, не может быть — всемогущая полиция, имевшая в своем распоряжении расчеты психологов, не нуждается в столь изощренной секретности. Персональная капсула? Здесь? Как же прочитать ее без пама?

С любопытством он вытащил миниатюрную сферу из ниши. Она не раскрылась бы, будь на его месте любой другой из триллиона обитателей Светлого Разума, послание предназначалось только для него — Эрона Оузы. Тонкая лента выстрелила из капсулы, развернувшись, и начала на глазах распадаться. Послание было кратким:

Обратитесь к мастеру Ригону из «Веселого бистро» в секторе Калимона, AQ-87345, уровень 78, галерея Ароматов. Я уже сказал ему, что Вам нужно. У меня серьезные проблемы и возможно, что больше я ничем не смогу помочь.

Доброжелатель.

Лента и капсула превратились в пыль. Эрону даже не понадобилось запоминать адрес — он откуда-то уже был ему известен. Имя Ригон также было смутно знакомо. Друг? Или просто еще один призрак из снов? Он кое-что помнил и про «Веселое бистро»: это был любимый притон юных повес из Братства и одновременно полулегальный черный рынок, где они доставали нелегальные расширения для памов. Бывал ли он там сам в прежние времена? Вполне мог бывать…

XXII

ОЧАРОВАННЫЙ ИСТОРИЕЙ

ГОД 14791-й

Из затеи с памом ничего не вышло, и это отрезвило Эрона, заставив о многом задуматься. Первый этап путешествия с Ньюхадры на Дальний должен был закончиться на древней Севинне, одной из первых колонизированных планет в этой области Галактики. Во время полета Эрон держался особняком, внезапно осознав, что очень скоро лишится постоянного присмотра наставника. Он хотел привыкнуть принимать решения сам — пока еще имел возможность в случае чего спрятаться за широкую спину Мурека. Качество пама занимало его все меньше и меньше — так утопающий перестает цепляться за ненадежный обломок мачты и пытается плыть сам. От Немии он старался держаться подальше, хотя и не смог не засыпать ее вопросами о странном звездном Яйце, которое совершенно очаровало его. От своего наставника Эрон все больше отдалялся.

Он вдруг понял, что абсолютно равнодушен к звездному небу, и без всякого интереса проходил мимо бортового телескопа, который еще совсем недавно казался ему таким чудом. Что интересного в звездах? Увидеть одну — все равно что увидеть все! Вдобавок ко всему, глатимовская сборная бригада навигаторов и специалистов по метеоритам постоянно потешалась над мальчиком. Один раз, во время какой-то поломки, когда он предложил свою помощь, они послали его за наноманипулятором для левой руки. Сам виноват — нечего пытаться заводить дружбу со всяким отребьем! А эти их корабельные снарки, которые якобы поедают проводку и которых надо ловить? Чертовы шутники доиграются, что он подсыплет им соли в сахар!

Эрон все чаще уединялся у резервной информационной панели, с трудом помещавшейся в крошечном служебном помещении возле библиотечных контейнеров (он случайно наткнулся на нее, когда искал тот самый злосчастный наноманипулятор). Но даже в этом тайном логове звезды продолжали преследовать его. Память корабля была переполнена информацией о миллионах планетных систем — впечатление такое, что это полицейский архив, куда занесены данные о каждом потенциальном преступнике-астероиде. Особо были отмечены планеты-гиганты, которые норовили притянуть к себе весь пролетавший мусор и затем рассеивали его как попало во все стороны. Однако, помимо всевозможной небесной механики, в архивах накопилось множество сведений об истории районов космоса, через которые они пролетали: описание картографических экспедиций, подробности политических кризисов и потрясений, вызванных космическими катастрофами типа взрывов сверхновых и столкновений с космическими телами, а также разная сопутствующая информация. Имелась там и масса личных файлов, которые люди Глатима сбрасывали в архив в течение многих лет, а потом, как правило, забывали стереть.

Эрон попробовал отыскать что-нибудь о Севиннском Архипелаге — их первом месте назначения. Самым интересным оказалось художественное описание мятежа, случившегося в начале Междуцарствия, когда один из самых алчных вице-королей Севинны задумал немыслимое — провозгласить независимость своего домена от Империи. История была написана всего несколькими годами позже самого события, ныне давно забытого, и велась от лица молодого солдата из благородной семьи, еще верного старым ценностям и не подозревающего, как, впрочем, и сам автор, о великом смысле происходящих на его глазах событий.

Эрону в первый раз попалось историческое сочинение, лишенное современных толкований и психоисторических экскурсов, и он пришел от него в полный восторг. Все там было странным, даже музыкальное сопровождение — примитивно-торжественное, тревожащее душу, но со столь наивным текстом, что мальчик, был просто озадачен. Он скачал роман к себе в пам и долго перечитывал его вечерами, лежа на койке и сопровождая живыми иллюстрациями. Особенно хороши были бурные постельные сцены и кровавые битвы, где сильные мужчины не боялись пускать в ход бластеры!

Вице-король Маг (историческая фигура) метил на трон Империи. По версии автора (вполне логичной), он считал, что недавно коронованный мальчик-император еще слишком слаб, чтобы достойно ответить на сепаратистское выступление так далеко от столицы. Ведь еще за сто лет до этого таким же образом был потерян Перламутровый пояс! Бесхребетная династия… Империи требовался приток свежей крови, и его был способен обеспечить только он, Маг! Однако тяготы военных приготовлений неожиданно вызывали восстание подданных Севинны. По роману во главе его стоял вымышленный положительный герой, объединивший вокруг себя тех севиннцев, которые готовы были подтвердить свою верность Империи. Однако в тот момент, когда восставшие во главе с героем повествования выметали с планеты последние остатки гвардии Мага, мальчик-император решил наконец ответить на беспорядки и выслал в Архипелаг карательную армаду во главе с безжалостным адмиралом, имевшим задание захватить мятежного вице-короля. На планету высадились полчища солдат, затем началась резня и всеобщее разграбление. Таким образом проимперское восстание севиннцев было жестоко подавлено самой Империей (исторический факт). Дело в том, что и сам адмирал, подобно своему тщеславному предшественнику, строил довольно далеко идущие планы. Расплачиваться за все пришлось несчастному населению Севинны. В разгар кровопролития герой романа предпринял попытку убить нового вице-короля, и, потерпев неудачу, решил отомстить, на сей раз выбрав в качестве жертвы молодого императора-тирана, пославшего карательный флот. После захватывающих приключений мститель проникал в самое сердце Империи — на Светлый Разум — и убивал мальчика-императора. В последней мелодраматической сцене герой-убийца и умирающий император заключали друг друга в объятия и каялись во взаимных грехах, а подоспевшие, хотя и слишком поздно, гвардейцы ставили точку в этой кровавой драме, превращая героя в кучку пепла.

Эрон устроил целое представление: он был режиссером-постановщиком, а пам обеспечил актеров, статистов, декорации, костюмы, фантастическую имперскую военную технику и даже заменил наиболее неудачные диалоги и слова песен. Это была потрясающая ночь! Юный пассажир даже пропустил завтрак, к крайнему удивлению своих мучителей из глатимовской команды.

В течение нескольких следующих вахт Эрон искал и прорабатывал другие источники информации о жизни и правлении мальчика-императора Тиена Юного, который правил с 12216 по 12222 год г.э. Он выяснил, что все данные о настоящем убийце Тиена были утеряны во время разграбления Светлого Разума 116 лет спустя. В исторических хрониках отмечалось только, что адмирал, который так жестоко наказал севиннцев за грехи Мага, погиб от руки человека, чью семью он подверг пыткам и заключил в тюрьму.

Роман вызвал у мальчика много вопросов и подстегнул его пробуждающийся интерес к истории. Он был написан всего за сто лет до Опустошения, однако автор, несмотря на явное беспокойство, с которым он следил за бурными политическими событиями, не подозревал, подобно абсолютному большинству современников, что «вечная» Империя клонится к закату и вот-вот прекратит свое существование.

Это было поразительно — Основатель, который уже столетия как был мертв, давным-давно рассказал об этом всей Галактике, но императорский двор и все человечество вместе с ним просто не хотели ничего слышать! Даже те авторы, которые описывали времена окончательного Упадка — и жили в них! — оказались неспособными оценить масштабы грядущих потрясений. Эрон задумался: а может, и теперь что-то вот так же стоит прямо перед глазами, но люди, занятые своими делами, не обращают внимания? Может быть, проблемы реального мира ускользают от взгляда того, кто воспитан на закостенелых гандерийских догмах? Что вокруг него — возрождение или упадок? Может, он стоит на верхушке оползня, который очень скоро обрушит их всех в зловещий водоворот смерти? Что впереди — плато стабильности, которое продлится миллион лет, или где-то уже ждут своего часа таинственные снарки, которых не видят даже психоисторики, закосневшие в своем самодовольстве? Эрон не мог ответить на эти вопросы, он чувствовал себя слепым и невежественным, но любопытство его пробудилось.

Когда корабль совершил последний гиперскачок, очутившись на орбите Севинны, а люди Глатима начали загружать припасы и оборудование, необходимые для трефийского проекта, Эрон сбежал. Всего лишь маленький бунт, но вызван он был не только и не столько стремлением к независимости, сколько страстным желанием мальчика самому побродить среди древних камней крепости, которая когда-то была сердцем всего Севиннского Архипелага. Здесь начинались все интриги только что прочитанного романа, да и автор его сам когда-то участвовал в штурме простым ополченцем. Мальчик просто должен был сам пройти по этим истертым каменным плитам и потрогать своими руками величественные колонны. Это настоящее место, не то что виртуальные иллюстрации к роману! Впрочем, растущий здравый смысл уже немного смягчил его тягу к бунту, и Эрон намеревался вернуться на корабль вовремя. Но пусть надутый наставник все-таки немного подергается!

Освященное веками величие крепости, вознесшейся высоко над горной долиной, внушало благоговение. Каменные стены и бастионы были любовно отстроены заново, и теперь в здании помещалась историческая библиотека Севинны. Внизу расстилались зеленые пространства леса с редкими вкраплениями промышленных ферм. Трепеща от восторга, забыв и думать о своем бунте против наставника, Эрон вскарабкался по каменным ступеням широкой парадной лестницы — по ней могли свободно пройти в ряд две сотни императорских гвардейцев!

Эрон попытался было представить себя в шеренге зловещих, покрытых шрамами великанов, но не стал тратить время на то, чтобы двести раз воспроизводить один и тот же образ. Затаив дыхание, он прошел через главный портал, оказавшись под сводами освещенной цветными витражами грандиозной колоннады, за которой начинались покои императорского наместника. С каждым шагом мальчик казался себе все меньше и меньше, а его проблемы — детскими и незначительными. Он благоговейно разглядывал окружавшие его интерьеры: в этом самом зале со стенами из полированного камня начался мятеж против Звездной Империи, просуществовавшей незыблемо двенадцать тысяч лет и включавшей больше звезд, чем может увидеть глаз на ночном небе! Кабинет вице-короля был восстановлен в своем первоначальном виде: древние книги-кассеты, аппараты для чтения, информационные панели и экраны, огромный письменный стол, трон, карты, ковры. Здесь до сих пор царила атмосфера отчаянного риска. Патологически осторожный гандериец не мог даже представить себе, на что решился этот человек, ради власти и славы поставивший на карту все. Сколько трагедий! Опозоренный и изгнанный Маг, пиратствующий с разбитыми остатками флота среди дальних тусклых звезд Архипелага, его надменный преемник, расправляющийся с высоты своего трона с несчастным населением Севинны и приказывающий уничтожить миллионы, чтобы «преподать им урок», и он же, трусливо прячущийся за этот самый письменный стол, чтобы избежать последнего удара мстителя. Эрон стоял, как зачарованный, мысленно перелистывая страницы кровавой драмы, которую еще помнили древние стены. Недолгое правление Тиена Юного, убитого спустя несколько лет… новый император — последний сильный владыка перед наступлением всеобщего хаоса… новый вице-король, блестящий полководец, командующий последним сильным флотом Империи, заседающий здесь же со своим штабом… его последняя успешная атака против растущего Дальнего Мира… последние «подвиги» сильного императора, расправляющегося со своими лучшими генералами… Солдаты, корабли, целые флоты — все исчезало в губительном водовороте стремительно наступавшего Междуцарствия…

И вот теперь, через два с половиной тысячелетия — слава Основателю! — об этой бурной и жестокой эпохе напоминали лишь древние камни, оглашаемые печальными стонами призраков прошлого, которое даже специалистам было известно лишь в общих чертах.

Эрон вышел из крепости с совершенно другим настроением. Он связался с глатимовской командой и сообщил им, где он и когда собирается вернуться, не забыв упомянуть, что искал в библиотеке Севинны данные о последних моделях левосторонних манипуляторов, чем вызвал всеобщий хохот. Наставник, который совсем уж было отчаялся найти своего подопечного, тоже вступил в разговор и пригрозил, что если тот не вернется вовремя, то корабль улетит без него. Эрон обещал поспешить и вообще быть на связи.

Он вернулся и в самом деле рано, хотя и на целую вахту позже, чем планировал вначале. На пути в космопорт ему встретился огромный магазин с богатым выбором книг по истории, и Эрон не смог устоять. На два тома, посвященных доимперской экономике, ушли почти все оставшиеся деньги, но третья книга — настоящее сокровище — досталась ему совершенно бесплатно. Она лежала на отдельном столике вместе с другими никому не нужными остатками из распродажи чьей-то личной библиотеки — в основном там были дешевые мультимедиа-игрушки для детей, еще не доросших для пама.

Это издание «Упадка и разрушения Римской империи» было напечатано красивым изысканным шрифтом на тонком целломете. Солидный толстый переплет был снабжен электронным приложением, включавшим предыдущие издания, с которых книга была переведена, а также многие документальные источники, напечатанные в оригинале со сравнительными таблицами алфавитов и необходимыми словарями. Эрон никогда не видывал таких странных букв. Он не мог определить возраст самой книги, но не было никакого сомнения, что это по-настоящему древняя история!

Когда наставник увидел у него в сумке сразу три тома, он что-то проворчал, но по этому поводу Эрон не собирался ничего объяснять. Он, правда, начал было извиняться, что убежал, не спросившись, но опекун жестом остановил его.

— Мы уже почти на месте, а на Дальнем ты будешь сам себе хозяином, так почему бы не начать прямо сейчас? Азинийская школа не очень-то дрожит над своими учениками: ты либо учишься, либо нет, и не важно, сколько тебе лет — двенадцать или пятьдесят. Можешь быть уверен только в том, что, во-первых, они будут каждый семестр снимать с твоего счета положенную сумму, и во-вторых, если будешь плохо учиться, тебе не дадут диплома. Если хочешь, убегай — догонять тебя никто не станет. Тебе больше не от чего убегать.

Учитель взял в руки толстый том и неловко перелистал его — он явно не привык к книгам, напечатанным на целломете.

— А с этой тебя, похоже, надули! Гляди, какой тут указан год написания! — Он показал на даты 1776—1788 т.э. и рассмеялся.

— Ранняя Империя, — осторожно заметил Эрон.

— Да нет, это терранская книга — там так и не приняли имперского летосчисления! Они ведут отсчет от рождения некоего терранца, который был убит, а потом якобы воскрес, вознесся в хаос и с помощью Большого Взрыва создал все галактики, чтобы их заселил человек. И увидев, что получилось хорошо, назвал это небесами. Терранская лавочка, которая тиснула эту книжку для привлечения туристов, утверждает, что она написана… так… около 743 столетий назад! — Наставник громко расхохотался. — Сильно сомневаюсь, что хоть один сапиенс-терранец умел тогда читать, а может, и ходить на двух ногах. Они до сих пор еще ходят так, как будто только что слезли с дерева и ищут, на какое бы еще забраться. Только вот деревьев там больше нет — все повырубили… Некоторые историки даже полагают, что вся их так называемая древняя литература — не что иное, как фальшивка, состряпанная уже потом, когда они смешались со своими завоевателями с Эты Куминги и научились считать на пальцах, сколько могут на этом заработать. — Он ткнул пальцем в книгу Гиббона. — Думаю, это копия — целломет не может продержаться так долго, если не хранить его в гелии.

— Но разве мы все не происходим от терранцев?

— Так они утверждают — но эту честь оспаривают все остальные планеты сектора Сириуса.

— Думаешь, это неправда?

Наставник пожал плечами:

— Не знаю, может, и правда. В их пользу говорит то, что у нас обезьяньи гены и позвоночник четвероногого животного. Да, произойти с планеты жуликов — вот был бы анекдот! Терра поставляет половину мошенников Галактики. Их любимый номер — продавать артефакты, которые якобы сделаны до изобретения гипердвигателя, и они клянутся головой матери, что и до космических путешествий, если клиент особо доверчив. У них есть целые фабрики, которые производят всю эту ерунду. Так что, думаю, какой-нибудь бедняга, прикованный цепью к столу написал твою драгоценную книжку лет этак пятьсот назад…

— Она настоящая! Вот, прочитай хоть страничку, и убедишься!

Эрон наугад раскрыл книгу и сунул учителю.

Скоджил никогда не загружал инглский, но практически без труда сумел прочесть пару страниц из предисловия редакции, написанного на архаичном, но вполне сносном галактическом стандартном.

— Ей не больше двух тысяч лет: смахивает на переделку сюжета эпохи Междуцарствия. Послушай, парень, терранцы — лучшие мастера подделки во всей Галактике, они умеют воспроизводить даже изотопный состав… и вообще — кто станет читать эту книгу, чтобы определить, подлинная она или нет! Ее нельзя даже загрузить в пам! — Он посмотрел на последнюю страницу. — В ней три тысячи страниц!

— Да я за день прочитаю ее!

— Глазами? — усмехнулся Скоджил. — Ну что ж, желаю успеха! И, кстати, если ты когда-нибудь решишься дать Немии погадать о твоем несчастном будущем, то твоя дата рождения по-террански… — он помолчал, умножая стандартные галактические тысячелетия на 1057 терранских лет, — …второй час третьего дня февруана 80 362 года. И не спрашивай меня, под каким созвездием ты родился, — это к Немии.

Эрон забрал книгу, прижал к себе и двинулся к двери.

— Это еще не все, молодой человек! Все-таки у меня есть к тебе одна претензия. Ты что, думаешь, мы стали бы обшаривать всю Севинну, чтобы найти тебя?

— Нет…

— Нам пришлось бы тебя бросить — другого выхода просто не было!

— Я знаю. Поэтому я здесь, — опустил голову Эрон. — я все понял.

— Это хорошо.

XXIII

ПУТЕШЕСТВИЕ ГИПЕРЛОРДА

ГОД 14791-й

Вот так маршрут! Сплошные зигзаги и окольные пути. Джама с удивлением смотрел на хитрые линии, которые Катана, его подруга и телохранитель, чертила на столе. Неужели эта причудливо извивающаяся дорога способна привести их отсюда, со Светлого Разума, самого центра галактической власти, в легендарный Телмер-Сити на периферийном Дальнем Мире, до которого даже по прямой не менее шестидесяти пяти тысяч лиг? Он с сомнением потер лоб.

Они сидели в закутке для пассажиров орбитальной станции, угощаясь чаем с пирожными в ожидании посадки на корабль, который должен был вот-вот пристыковаться. Катана поставила чашку на стол и показала карандашом на символы, ползущие по информационной ленте на стене коридора.

— Нам пора, идем!

Она поднялась, ткнула пальцем в клавишу, получила распечатку только что нарисованной схемы маршрута, положила ее в карман и очистила память стола-компьютера.

Карджил Линмакс настоял, чтобы Джама взял эту женщину с собой и доверил ей не только разработку тайного маршрута, но и организацию всех последующих контактов. Как бывший офицер разведки флота, Катана имела большой опыт.

Она слегка улыбнулась:

— Пойдем? Или ты слишком стар, чтобы заходить слишком далеко со свободной женщиной вроде меня?

— Я просто задумался — вспомнил о милых глазках твоей дочери и о том, как мы прощались…

Катана усмехнулась:

— И слава Космосу, что моя шестилетняя Отария окажется наконец за десятки тысяч лиг от твоих похотливых объятий. Мне даже страшно иногда становится — она так привязана к тебе!

Кикажу Джама с негодованием выпрямился. Он уделял особое внимание Отарии только потому, что членов организации всегда лучше готовить смолоду. А невинные поцелуи — разве это похоть? В конце концов, ей до шестнадцати еще расти и расти… Ладно, надо думать о неотложных делах.

Дальний Мир был самым удобным местом для встречи с клиентом, потому что находился совсем рядом с Зурнлом, но в то же время вызывал и некоторые подозрения — именно из-за близости. Неужели загадочный покупатель галактария догадался о целях гиперлорда? Он (или она?) уже положил на условный счет в Телмер-Сити достаточную сумму, чтобы оплатить их дорогу и пребывание на Дальнем по высшему разряду, но оговорил, что появится сам и разморозит счет лишь после того, как убедится, что Яйцо находится в рабочем состоянии. От этой сделки, хотя и весьма выгодной, Джаме было также слегка не по себе: слишком многое было неизвестно и события могли пойти совсем не так, как планировалось. Но, может, все не так уж и необычно — в конце концов, несмотря на то что яйцо-галактарий содержит ряд чуждых компонентов, оно вне всяких сомнений продукт технологии Дальнего Мира эпохи Ренессанса. Такой экзотический галактарий вполне мог вызвать интерес тех, кто интересовался историей своей звездной системы. А кроме того, рискованно это или нет, но как иначе мог он, Кикажу Джама, профинансировать свою экспедицию на Зурнл?

И все-таки перспектива встреч с подозрительными незнакомцами, да еще на таком диком расстоянии от друзей и защитников, приводила гиперлорда в ужас. А что, если его просто-напросто ограбят? Но, с другой стороны, Банк Красного Солнца, который контролировал сделку, был когда-то самым мощным банком Галактики и до сих пор сохранил репутацию чрезвычайно консервативного учреждения. А продажа Яйца (за вычетом комиссионных Игара Комораса) должна была с лихвой окупить экспедицию. В конце концов, этот нефритовый артефакт не так уж ему и нужен: все важные астрономические данные давно уже скопированы, если не считать, конечно, того более глубокого уровня, данные с которого так и не удалось расшифровать.

Путешественников втянуло в посадочный туннель, и через несколько мгновений они оказались в санитарной камере, где разделись, чтобы пройти медицинское обследование. Невидимые наномеханические агенты, введенные путем инъекции в их тела, быстро обнаружили и уничтожили всех ненужных «попутчиков». Взяв в руки продезинфицированную одежду, гиперлорд с грустью смотрел на дырку в почти новом чулке. Слава Космосу, что ему хотя бы не придется в голом виде пожимать кому-то руку! Дежурный офицер записал их имена и показал, как пройти к каюте. Пробираясь по тесному коридору и натыкаясь на трубы и переборки, Джама невольно пожалел, что решил лететь в третьем классе. Его контракт с покупателем галактария предусматривал каюты первого класса, более того, деньги уже лежали на счету в банке, но гиперлорд остался верен своей привычке экономить всегда, когда не требовалось производить впечатление, да и Катана настаивала на том, чтобы не привлекать внимания. Кроме того, они не имели понятия, сколько будет стоить перелет на Зурнл, который, естественно, не предусматривался в контракте — ведь Зурнл лежал вне любых коммерческих маршрутов. Ух! Джама выругался, ударившись головой о трубу в четвертый раз.

Катана отнеслась к отсутствию комфорта равнодушно.

— Я служила на флоте, — пожала она плечами, — и начинала с самого низа. Надеюсь, тебе хватит смелости делить каюту с убийцей. — Она расхохоталась и, не дождавшись ответной улыбки, добавила: — У меня мрачноватый юмор, но тебе стоило бы научиться понимать его, а то к концу пути я могу превратиться в Иона Саласби.

Это был герой популярной пьесы «Нож», который медленно сходил с ума и по ночам резал соседей, в то время как пам отчаянно пытался выдать хозяина за здорового человека, сдерживая его дикие выходки.

— Я, дорогая моя, достаточно владею собой. — Они нагнули головы, чтобы не задеть низкую полку для багажа, и скорчились рядышком на узкой койке. — Торжественно обещаю тебе смеяться каждый раз, когда ты будешь щекотать меня ножом.

Ходили упорные слухи, что она и в самом деле недалеко ушла от Иона Саласби, так как в свое время зарезала своего мужа ножом, причем с удовольствием и не торопясь. Впрочем, Карджил утверждал, что это вранье.

— Ты просто мужчина моей мечты. Готовься к тому, что пока мы доберемся до Дальнего, ты потеряешь голос от постоянного смеха.

Да, подумал Джама, этой женщине нравится пугать мужчин, с ней надо почаще заигрывать.

— Все к лучшему: чем меньше я буду тебя раздражать, тем спокойней буду спать.

— Думаю, мы споемся, — усмехнулась Катана. — Одну ночь я буду спать на тебе, а другую — наоборот. Даже если ты храпишь, можешь спать спокойно — все равно здесь не хватит места, чтобы орудовать ножом.

— Интересно, а не будет ли нам тесно двигаться в постели? — поспешил он перейти к более приятной теме.

— Посмотрим.

Перелет прошел без происшествий. Большую часть времени они провели в каюте, исследуя возможности галактария. Звездное небо было как настоящее — если, конечно, не касаться руками стен с торчащими трубами. Прибор мог выдавать удивительное количество разнообразных астрологических карт, но гиперлорд не имел понятия, как с их помощью предсказывать судьбу. Катане удалось обнаружить координаты тринадцати бывших секретных военных баз Дальнего и сорока девяти, принадлежавших Имперскому флоту. Имперские координаты были, разумеется, фальшивыми, но рядом кто-то аккуратно подписал истинные — очевидно, прибор когда-то использовался разведкой. Для чего? И почему координаты военных баз так интересовали их таинственного клиента?

Вселяющая Ужас Катана с моря Молчания, несмотря на ее опасные замашки, оказалась превосходной любовницей — страстной и умелой. Кикажу пришел к выводу, что свирепой она лишь прикидывалась, стараясь соответствовать своему громкому титулу. Да, непросто жить с таким имечком! И все-таки как хорошо, что он ей не муж!

Пересадка на второй корабль прошла спокойно, за исключением того, что гиперлорд обнаружил пропажу из багажа всех своих париков. Это дало Катане повод обрить ему голову и заодно переодеть в черный костюм с серебряными пуговицами, в котором он стал похож на мелкого чиновника. Кроме того, она прилепила ему на спину нейронный модулятор, меняющий походку. Разодетого хлыща больше не было — гиперлорд Кикажу Джама исчез без следа.

Однако в третий раз путникам не повезло: неприметный грузовой транспорт, на который они пересели, оказался ловушкой. На середине пути капитан вежливо проинформировал их, что билеты оформлены неправильно, и он, «к сожалению», вынужден высадить пассажиров «в неудобном месте» и не ручается за их безопасность, если они не внесут дополнительную плату «за услуги». Джама громко возмущался и топал ногами — в переодетом виде он мог себе это позволить, — но капитан остался тверд.

Катана отреагировала спокойно, хотя и пробормотала про себя что-то про «терранскую мразь». Но вслух обещала заплатить, и через десяток вахт… транспорт был взят на абордаж десантной шлюпкой флота. Капитан, который и в самом деле оказался терранцем высшей касты, хотя и имел явную примесь крови галактической расы, был схвачен и обвинен в нарушении древнего, еще доимперского, галактического закона о пиратстве и похищении людей, который так до сих пор и не был отменен Братством психоисториков. Суд длился недолго, и несчастный капитан был немедленно казнен на глазах у своих полуразумных сапиенсов, вытянувшихся по стойке «смирно».

Катана с явным удовольствием наблюдала за приведением приговора в исполнение, после чего отрезала у мертвого капитана уши и взяла в качестве сувенира. Отличный урок терранцам! Это был древний обычай имперского флота, восходивший еще к временам первых жестоких походов. Вполне возможно, что изобрели его именно Вселяющие Ужас. Гиперлорд задумался — пожалуй, он поспешил с оценкой характера своей спутницы.

Она не шутила!

Но как такая жестокость могла сохраниться вплоть до новых просвещенных времен? Джама был поражен до глубины души этим неожиданным проявлением кровожадности — при том, что сам привык петь дифирамбы священному насилию Междуцарствия, которое подстегивало развитие человеческого рода! Как могли гены свирепости дойти до этой женщины в целости и сохранности через сотни поколений? Каких чудовищ привлекают его революционные идеи! И как получилось, что у нее такая милая дочь — этот ангелочек, который так любит сидеть у него на коленях и дергать за нос? Может быть, ухо своего мужа она тоже держит где-нибудь как сувенир? Надо будет спросить как-нибудь в постели… А как, интересно, отнесутся к этим ушам на таможне?

Ужасная продолжала измываться над перепуганной командой транспорта — она прохаживалась вдоль строя, демонстрируя всем отрезанное ухо, а другой рукой игриво теребила уши терранцев и издевательски вежливо, пародируя стиль покойного капитана, корила их за глупость и легкомыслие. Заметив бледное лицо Кикажу, она криво усмехнулась.

— Мне не нравится терранское чувство юмора. Пусть немного попотеют!

— Но нельзя же судить обо всех обитателях Терры по этим негодяям? — пожал плечами гиперлорд.

Трое членов абордажной команды любезно вызвались довести корабль, лишенный команды, до места назначения — в качестве бесплатной услуги, предоставляемой флотом законопослушным гражданам Второй империи. Там чиновник и его спутница испарились, а неизвестно откуда взявшиеся отставной пилот с женой сели на попутный транспорт, направлявшийся на внутренние планеты тусклой красной звезды Рани в мелкой подсистеме Севиннского Архипелага. И уже оттуда чартерная яхта, зарегистрированная на Рани, доставила наконец пожилого бизнесмена с секретаршей на орбиту Дальнего. Яхта не была приспособлена для посадки на планету, поэтому пассажирам пришлось пересесть в челнок. Далеко внизу расстилались тысячи километров красноватых пустынь, пересеченных узкими извивающимися реками. Эта планета совершенно не походила на чиновничий муравейник Светлого Разума, изрытый норами. Как же управлялся этот Дальний Мир? Здесь не было даже руин бюрократии! После пустынь начались безбрежные пространства леса с редкими признаками поселений. С цивилизацией путешественники столкнулись лишь в последний момент, когда челнок с головокружительной скоростью пикировал и сел на окраине Телмер-Сити.

Добираться из космопорта до города нужно было на такси через подземные туннели — сумасшедшая гонка с виражами живо напомнила Кикажу Светлый Разум. Но на этом сходство и заканчивалось. Их номер в роскошном отеле «Хобер» находился на сороковом этаже, и открывавшаяся с высоты панорама города с его высоченными зданиями и широкими проспектами была для гиперлорда, привыкшего к катакомбам родной планеты, чем-то совершенно фантастическим. Отдельно стоящие небоскребы резали глаз — он привык к более сбалансированной архитектуре. Джама с трудом заставил себя подойти к окну и, инстинктивно уцепившись за штору, стал смотреть сверху на площадь Знания, заложенную еще первыми колонистами по проекту самого Основателя. Слева возвышался дворец мэра. Трудно поверить, но мэр этого небольшого университетского городка с населением в двадцать миллионов когда-то распоряжался делами всей Галактики! И вся огромная площадь усажена деревьями! Деревья, растущие в городе на открытом воздухе, — чудеса, да и только!

С правой стороны, на другом конце площади, красноватые лучи заходящего солнца Дальнего отчетливо высвечивали колоннаду Мавзолея Основателя. Казалось, это место до сих пор излучает ауру великого человека, который продолжал изрекать отсюда свои пророчества спустя столетия после смерти. Джама был поражен, обнаружив признаки благоговения даже в своей циничной душе. Рука давно покойного Основателя до сих пор заводила часовой механизм Галактики. «Клянусь глазами Основателя!» — так до сих пор восклицали все, когда были поражены каким-нибудь неожиданным открытием. И этот великолепный Мавзолей воистину был вторым центром Галактики после Светлого Разума.

Пока Кикажу, держась за штору, чтобы не упасть, молча отдавал дань уважения великому древнему гению, Катана пыталась связаться с клиентом через информационную панель, но ее кодовый запрос с оговоренным заранее текстом ответа не получил.

— Ничего нет, — озадаченно пробормотала она.

Сердце Джамы упало с высоты всех сорока этажей. Неужели они проделали весь этот долгий путь зря? Впрочем, он принял меры и на такой случай: в контракте имелся пункт, предусматривавший штрафную выплату денег в случае неявки клиента.

— Ну что ж, по-видимому, они хотят, чтобы мы стали посговорчивей, поторчав здесь пару оборотов планеты, — пробормотал он, закрывая шторы, чтобы успокоиться.

— Нет, — улыбнулась Катана. — Просто они еще не прибыли. Я не думаю, что они с Дальнего. Так что подождем — я уже запустила в сеть программу, которая отслеживает возможных визитеров с других планет. Теперь мы как пауки в паутине. Одно подозрительное движение в сети — и мы узнаем, кто они и когда прибыли, причем еще до того, как они сами попытаются связаться с нами. Старый прием разведки флота. Если это полиция, сразу сваливаем. Как тебе нравится наша комната? Две кровати! Можно заниматься любовью дважды за ночь!

— Мне больше нравится интерьер. Сколько вкуса! — Джама любовался отражением своего затылка внутри золотой рамы магического зеркала. Он переключил зеркало на вид сбоку и горделиво задрал нос. — Если бы мне удалось содрать со стен всю эту красоту и улизнуть с добычей в дальний космос, то на Светлом Разуме я стал бы богатым человеком.

— Это же просто копии, — презрительно бросила Катана.

Ее возмущало одно только предположение, что какие-то провинциалы с дальней Периферии могут иметь изысканный вкус, даже если им и удалось некогда добиться успеха в своих неуклюжих завоеваниях.

— Ты не антиквар и не можешь этого оценить! Конечно же, все эти бесценные артефакты — не более чем копии, хотя без нанометрического исследования и этого нельзя полностью гарантировать, но я ставлю голову, что ни у одного торговца на Светлом Разуме нет шаблонов для таких чудесных вещей. Ты только погляди!

Он обвел широким жестом стены номера и коридор.

— Во-первых, — продолжал гиперлорд, — все, что здесь есть, создано до империи — до Камбала Первого. Все эти предметы были уже историей, когда Светлый Разум еще оставался лишь одним из множества торговых миров, стремящихся выбиться из статуса сельскохозяйственных придатков таких гигантов, как Сотама и Маханская Конфедерация. А ваши почитаемые Внушающие Ужас предки тогда еще едва наскребали себе на жизнь мелким воровством на кометном поясе.

Он гордо подбоченился, чтобы подчеркнуть эффект своих слов, и продолжал:

— Во-вторых, хотя все предметы, выставленные здесь для нашего удовольствия, происходят из разных культурных и временных слоев, у них есть одно важное сходство: все они подобраны человеком с огромным художественным вкусом, причем так, чтобы один подчеркивал красоту другого. И это еще больше увеличивает их ценность. Мои комплименты персоналу отеля! — Он закатил глаза. — Ты только посмотри, как тень от стекла играет на поверхности гобелена при свете канделябров над кроватями! А это! Каково? — Он пристально всмотрелся в икону. — Я только слышал о таких, но вижу в первый раз. Их писали еще до гиперскачка. Обрати внимание — она просто-таки излучает одиночество! Представь, что ты смотришь на звездное небо и знаешь, что твои предки пришли оттуда, но оно по-прежнему недоступно! Как умно было спрятать этот апофеоз одиночества в маленькую нишу… Подумай, ведь в то время было заселено не более двух тысяч планет — и все в секторе Сириуса, а связывало их лишь ненадежное субсветовое сообщение. А какая изысканная дикость в этом портрете!

— Где находится наш банк? — спросила Катана.

Гиперлорд с раздражением вернулся в свою собственную эпоху. Еще в космопорте он купил и скачал в пам трехмерную справочную видеокарту Телмер-Сити. Он неохотно подошел к окну, снова открыл шторы и активировал карту относительно точки, где находился. Затем развернул ее, совместив условные координатные линии, наложенные памом на сетчатку глаза, с основными видимыми ориентирами. Оставалось только очертить здание банка яркими цветными контурами и убрать координатные линии.

— Вот он!

Джама показал пальцем направление. Этот жест понял бы любой первобытный собиратель кореньев сектора Сириуса, ограниченный световым барьером.

— Ладно, — кивнула Катана. — По крайней мере выглядит достаточно крепким, чтобы простоять еще пару месяцев. Кстати, я никогда не могла понять, как отдельно стоящие структуры так долго выдерживают атмосферные потоки. Это явно противоречит здравому смыслу, но я думаю, что мы можем смело довериться технике Дальнего, Даже если не сможем уснуть на такой высоте.

XXIV

АЗИНИЯ

УЧЕБНЫЙ ГОД 14791-й

На орбите Дальнего Мира Эрона ждал неприятный сюрприз — его отправили на планету одного, без провожатых, с одним лишь рекомендательным письмом для администрации Азинийской школы и картой местности. Для мальчика был забронирован номер в отеле — на одну ночь. Ему вручили кредитную карточку и отдали кобуру с бластером, куда наставник многозначительно вложил распечатку местного закона о ношении оружия.

Эрону было грустно и отчего-то тревожно. Челнок с ревом проламывался сквозь атмосферу, омываемый ионным душем. Но пейзажами легендарного Дальнего Мира насладиться, увы, не удалось: на этой стороне планеты была ночь, и кромешную тьму освещали лишь редкие звезды Периферии да еще более редкие огоньки поселений.

Я еще только мальчик и мне давно пора спать, — вдруг подумал Эрон.

Он так скучал по маме и по зеленым холмам Агандера!

Его номер в центральном отеле Телмер-Сити оказался вполне удобным, хотя и несколько старомодным — с невидимыми роботами в стенах, которые постоянно давали советы, да еще умели стелить и убирать постель. От здания отеля, окруженного зарослями цветущих кустарников, было рукой подать до Азинийской школы. Первым делом Эрон отправился исследовать старые кварталы Телмера. Забрел он и в крытые коридоры Азинии, построенные тысячелетия назад первыми поселенцами со Светлого Разума, которые, по-видимому, страдали ностальгией по тесным лабиринтам родной планеты. Все это бережно сохранялось их далекими потомками в память о славном прошлом, когда Дальний Мир господствовал над многими миллионами звездных систем.

Выйдя из-под древних сводов, мальчик оказался в хорошо ухоженном парке, разбитом вдоль извилистой речки. Там ему то и дело встречались студенты, но заговаривать с ними Эрон не стал. Неподалеку робот-садовник обрабатывал клумбу. На каждом дереве висела табличка с именами тех, кто его посадил. Один из великанов с мощным стволом и густой кроной помнил, судя по надписи, еще времена Междуцарствия. Эрон забрался на самую его вершину, чтобы лучше рассмотреть окрестности. Он сразу узнал дворец, откуда мэры Дальнего управляли своими звездными владениями, — дворец был похож на свои исторические изображения, хотя и далеко не столь величествен, как на картинке. Теперь его окружало много других зданий, в том числе и более высоких.

Спрыгнув с дерева, мальчик мысленно перескочил в еще более древнюю эпоху. Теперь он был имперским десантником, сброшенным из космоса на гравитационном парашюте, и атаковал Севинну, захваченную мятежниками. Перебив всех воображаемых врагов, он с аппетитом пообедал в переполненном бистро, внушая ужас окружающим своей воинской мощью. Незаметно промелькнули столетия, и в отель Эрон уже возвращался, демобилизовавшись из флота — загадочный пришелец с далеких звезд, о которых никто никогда даже не слышал.

На следующее утро Эрон отправился записываться в школу. Но это оказалось не так-то просто. Он все время попадал не туда, и его посылали из одного места в другое, заставляя бегать вверх и вниз по многочисленным лестницам. При этом все были очень вежливы, а машины — даже вежливее, чем люди. Через час он окончательно выбился из сил и начал подозревать, что опять ищет левый наноманипулятор, а из решеток вентиляции ему ухмыляются злобные снарки. Наконец он решился обратиться за советом к одному из студентов: это был высокий тощий парень, рассеянный взгляд которого, как показалось Эрону, исключал всякую вероятность его участия в бюрократическом заговоре.

— Ага, новенький! — ухмыльнувшись, потер руки парень. — Запутался? Пойдем-ка со мной! Это, брат, университет, а университеты нисколько не изменились с тех пор, как первые гомо сапиенсы избрали в джунглях первого профессора. Меня зовут Жайки, а полностью — Жак Потрошитель.

Они прошли через лужайку и оказались возле старинного здания. Двери в нем были простые, без всякой автоматики, а в холле — никаких признаков левитатора. Подниматься пришлось пешком по винтовой лестнице. Пройдя дальше по коридору, они остановились у двери, в центре которой красовалась зверского вида карикатурная физиономия. Пристально посмотрев в глаза тощему Потрошителю, чудище произнесло хриплым голосом:

— Проходи, друг!

Замок щелкнул, отпираясь, но саму дверь Жаку пришлось открыть вручную.

— Есть кто дома? — завопил он, входя в прихожую. — Я нашел нам нового соседа. Он еще не записался! Мы спасены!

От чего они были спасены, Эрон не понял. Новый товарищ провел его в уютную гостиную. На кушетке дремала какая-то девица. Через полуоткрытую дверь была видна кухня, из которой выглядывало чье-то любопытное лицо, а из другой двери, за которой, по-видимому, находилась спальня-кабинет, показался еще один студент — настоящий гигант. Все они были заметно старше Эрона. Девушка открыла глаза, потянулась и, внимательно оглядев мальчика с головы до ног, повернулась к Жаку.

— Откуда ты знаешь, что его еще не зачислили?

— Я же сказал — я поймал его, когда он еще не записался!

— Последний наш сосед был просто наказанием, — объяснил гигант. — Мы полгода мучились, прежде чем удалось его выжить. Рад познакомиться — я Малыш!

— А почему ты так уверен, что твой маленький друг окажется лучше, чем тот? — не унималась занудная девица.

Но у Жака на все был готов ответ.

— Он запутался и растерялся, значит, поддается обучению!

— Последний путался постоянно, и при этом никакому обучению не поддавался! — пожаловался голос из кухни. — Все время бросал грязную посуду, прятал еду и ел под одеялом!

— И оставлял крошки на ковре! — добавила девушка.

— И слушал жуткую музыку! — включился Жак в общий хор.

— Мне еще нужно записываться? — жалобно спросил Эрон.

Он совсем растерялся.

— Эй, погоди! Сначала мы тебя поселим. — Жак распахнул одну из дверей, выходивших в гостиную. — Вот твоя комната. Погляди, как здесь чисто! Мы вчетвером вылизывали ее всю прошлую вахту. Старайся, чтобы она оставалась такой, и мы будем просто обожать тебя!

Эрон заглянул в комнату. Настоящая монашеская келья: в его комнате дома, на Агандере, поместился бы десяток таких. Там помещалась кровать, высокий шкаф и кресло. Информационный пульт выглядел вполне пристойно: четыре больших экрана, широкий стол, ниша для голограмм… Если все это подключено к хорошему архиву, жить вполне можно. Единственным предметом роскоши в комнате являлся ковер с изысканно-причудливым рисунком, лежащий на полу. Судя по степени изношенности, ковру не было и двухсот лет. Но куда здесь поставить книги? Эрон поискал глазами меблировщик, чтобы сделать несколько полок.

— Ищешь роботов-помощников? Здесь их нет.

— Нет, я ищу место, куда поставить книги.

— Книги?! — Жак высунул голову в гостиную. — Марра! У нас еще один псих! Он собирает книги!

Марра немедленно спрыгнула с кушетки и с любопытством просунула голову в дверь из-под плеча Жака.

— Где? — Она улыбнулась Эрону. — Я тебя уже люблю — с этими тупицами так скучно! Не унывай, я знаю, где достать полку для книг!

— Эй, ведите его сюда! — раздался голос из кухни. — Я покажу ему, как убираться на кухне. Кстати, я Бари, главный домовой!

— Это все позже, сейчас мне надо его зарегистрировать. — Жак включил информационную панель и копался в файлах. — Какой у тебя приемный номер?

— 14791—1261, — произнес Эрон.

Компьютер услышал, и цифры сразу появились на экране. Затем высветилось окошко с персональными данными, взглянув на которые, Жак вытаращил глаза и воскликнул:

— Эрон! Зачем тебе регистрироваться? Ты уже месяц как зачислен! — Его пальцы забегали по клавишам. — Я просто-напросто быстренько введу твой адрес — этот адрес, и все! Ого! Плата за обучение внесена на восемь лет вперед! Особая категория! Так ты богач, да? Значит, сегодня кормишь нас обедом! Шутка; богатые — тоже люди, мы понимаем.

Марра опять просунула голову в комнату и уставилась на Эрона.

— Особая категория, надо же!

— А что это такое? — поинтересовался Эрон.

— Если ты богатый, то администрация просто берет деньги и позволяет тебе делать все, что хочешь! — пояснил Жак.

Марра не могла прийти в себя от удивления.

— Сколько же тебе лет?

— Двенадцать.

Эрон побоялся начинать новую жизнь с вранья, тем более что всем и так было очевидно, что он самый маленький.

— И уже плейбой, надо же! — продолжала удивляться Марра.

— Она завидует, — улыбнулся Жак. — Ее взяли на стипендию, а денег у школы — раз-два и обчелся. Поэтому ей приходится работать как проклятой, чтобы не вылететь из школы. А у тебя проблемы совсем другие: если не будешь делать вообще ничего, никто даже не почешется! — Он опять взглянул на экран. — Твой куратор — Рейнстоун. Я бы посоветовал явиться к нему прямо сейчас.

— А как назначить встречу?

— С этим старым чудаком? Забудь! Главное — его застать. Пошли, я тебя провожу. Захватим с собой кусок хлеба, и я буду бросать по дороге крошки, чтобы ты нашел дорогу назад. Если, конечно, он не пустит тебя самого на пирожки!

Они шли долго, окольной дорогой, так как Жаку еще нужно было зайти в лабораторию. Там он долго беседовал с каким-то профессором. Эрон ничего не понимал, и даже пам не смог ему ничем помочь: в памяти просто не было таких слов. Разговаривая, Жак и профессор писали на доске какие-то многоэтажные формулы, по-разному их расцвечивая и добавляя стрелки и символы. Доска, надо же! Эрон видел такую последний раз в детском саду, когда учился пользоваться памом. Кроме того, эта была еще и неисправна — стирать написанное приходилось вручную.

Наконец Жак кивнул:

— Хорошо, я подумаю над этим, а теперь мне надо бежать. — Он провел Эрона сквозь еще один лабиринт зданий, дворов и коридоров, остановившись возле ряда массивных дверей под стрельчатыми арками, ведущих, по-видимому, в офисы. — Тебе сюда, — показал он тощей рукой на первую дверь. — А я пошел, не хватало еще, чтобы он меня увидел!

Эрон подождал, пока электронная система опознает и впустит его. Однако ничего подобного не произошло. Тогда он попробовал постучать, хотя и не был уверен, что звук будет слышен сквозь такую толстую дверь. Но если за дверью и был кто-нибудь, то он не торопился отвечать. Наконец дверь распахнулась. На пороге стоял старик лет ста сорока — ста пятидесяти и удивленно рассматривал гостя.

— Ну? — подняв косматые брови, произнес он.

— Мне сказали, что вы мой новый куратор, — робко произнес Эрон.

Ему совсем не понравился тон этого «ну».

Но старик уже направился назад к креслу, за которым, по-видимому, до этого сидел.

— Присылают тут всяких детей… Как твое имя? — спросил он, не поворачиваясь к Эрону.

Эрон не ответил — он не мог прийти в себя от изумления. Все пространство офиса — не менее чем тридцать метров в глубину — было уставлено шкафами, полными книг. Вот это да! С этим человеком стоит подружиться!

— Как тебя зовут, парень? — раздраженно повторил старик.

Эрон протянул ему свои документы:

— Эрон Оуза, сэр.

Даже не взглянув на бумаги, Рейнстоун положил их на стол. Он смотрел на экран, где, в ответ на имя, произнесенное мальчиком, появилась информация. Прочитав ее, он кисло поджал губы.

Похоже, подружиться с ним будет непросто!

—  Опаздываешь! Ты зачислен еще месяц назад.

— Я прибыл только вчера ночью, сэр. С другой планеты.

— Ну и что? Опоздание есть опоздание! И вдобавок еще — особая категория!

— Это плохо, сэр? — предпринял Эрон робкую попытку защититься.

— Конечно, плохо! Прощелыги в финансовом отделе больше думают о деньгах, чем о хороших студентах! М-м… так… Принят без вступительных экзаменов. И никаких школьных аттестатов. — Его колючий взгляд впился в Эрона. — Это может значить только одно — тебя выкидывали изо всех школ, которые ты удостоил своим присутствием! — Он хищно улыбнулся, живо напомнив Эрону крокодила из зоопарка на Агандере. — Тебя очень красочно восхваляет некто Мурек Капор, о котором нам, увы, ничего не известно. Возможно, он служит у твоего папаши дворником… Особая категория означает, что я не имею права наказывать тебя — ни за ошибки, ни за лень. Ну да, конечно, деньги решают все! Так что наказаний не будет — по крайней мере в присутствии начальства… Нельзя наказывать! — повторил он с возмущением. — Вот ведь история!

Все это время Эрон стоял навытяжку и молчал — как привык стоять, когда отец делал ему выговор. Но тут не выдержал:

— Даже если я украду у вас книгу или пущу вам лягушек в постель?

— Ну знаешь, граждане Дальнего никогда не были рабами правил — особенно если дело касается лягушек в постели! Книги — другое дело, их можешь воровать сколько хочешь. Боюсь, это было худшей из причуд моей юности! Хотя, пожалуй, тебя вряд ли заинтересуют мои книги. В твоем «резюме» весьма красноречиво говорится про твои математические амбиции, так ведь?

Он ехидно усмехнулся.

— А что, математики не интересуются книгами? Я очень ими интересуюсь! Я обожаю книги! У меня их целых четыре! Правда, одна из них, возможно, подделка, но ее-то я взял задаром…

— Фантастика! У тебя их целых четыре! — саркастически воскликнул Рейнстоун. — Наверняка какие-нибудь комиксы! Мои книги — это поэзия! Тысячи лет поэзии! Стихи, сочиненные императорами и рабами, примитивные саги первых столетий звездной экспансии, доимперские героические поэмы, изысканные придворные стихи, народные баллады — все! У меня представлены даже отсталые культуры с изолированных дальних звезд! Здесь находится, — обвел он рукой полки, — поэтический срез души всего человечества! И никаких комиксов, бульварных романов и математики!

— А у вас есть поэмы императора Арума Спокойного? Он завоевал Ульмат в пятьдесят седьмом столетии.

— Ты имеешь в виду ваше пятьдесят седьмое, по дурацкой новой системе? По поэтическому календарю это будет… семьсот седьмой век! Так, посмотрим, Арум Спокойный… да-да, припоминаю! Тот чудак, которого убила собственная мать. Ты, наверное, сам из Ульмата, если хотя бы слышал о нем. У меня есть первое издание его поэм, с автографом! — Рейнстоун улыбнулся, на этот раз уже не так по-крокодильи. Он несколько раз нажал на пульт — среди шкафов что-то резко щелкнуло. — Давай ее сюда!

Эрон оглянулся и увидел небольшую книгу, стоящую по стойке «смирно» перед строем своих собратьев на полке. Сначала он не понял, кто должен принести ее, но, не заметив ни одного робота, сходил за книгой сам. Он никогда не видел такой красивой обложки, а страницы были с золотым обрезом! Не осмелившись даже раскрыть такое сокровище, он благоговейно вложил книгу в костлявые руки Рейнстоуна. Тот вздохнул, нежно погладил ее и передал обратно мальчику.

— Держи, она твоя. Это как бы взятка, чтобы ты не забывал приходить ко мне отчитываться о своей работе.

— Что вы, сэр! Я не могу…

— Почему? Ты что, не хочешь работать ? Тебе и в самом деле хочется быть разгильдяем все эти восемь лет? Бери! Бери, говорю! Куда мне их девать — все равно пропадут, когда я умру. Никому они больше не нужны! Ни одна библиотека не возьмет — разве что у них не окажется виртуальной копии…

— Но ведь она с золотым обрезом и с автографом самого императора!

Рейнстоун презрительно скривился.

— Ну, да, это первое издание. Но написал ее император, и поэтому тираж был не меньше миллиарда! А автограф и печать стоят не менее чем на сотне миллионов экземпляров, и ставил их не сам император, а робот — тот же, что подписывал за него обращения и указы.

Эрон приоткрыл книгу и заглянул внутрь. Там было оглавление, в котором он сразу заметил «Ночи Агандера». Название было напечатано древним риигелийским шрифтом. Он просто не мог отказаться от такой книги. Да что там, он воровать бы пошел ради нее! Его новый руководитель знал толк во взятках! Рейнстоун продолжал ворчать:

— Математика, да… Из Азинии вышло немало хороших математиков. Вот, например, Кар Кантрел — он сделал крупную работу по локальной фазовой переброске заряда — но это было очень давно. В этой области сейчас почти нет продвижения, но я-то, в общем, не специалист… Я всего лишь поэт, школьная достопримечательность, и мне приходится вести всех студентов особой категории, потому что все остальные от них отказываются. Полагаю, ты интересуешься прикладной математикой, как и все? Не везет мне… В чистой математике еще есть какая-то поэзия, но никак не в прикладной! По крайней мере я ее не вижу. Так чем бы ты хотел заниматься? Физикой, конечно?

— Психоисторией! — гордо поднял голову Эрон.

Рейнстоун озадаченно кашлянул.

— А с какой стати тогда ты выбрал школу на Дальнем? Если ты хоть сколько-нибудь помнишь историю, то должен знать, что Дальний никогда не блистал в психоистории. Да ее здесь просто не выносили! Мы вечно носились с откровениями Основателя, прикрывались ими, как шелковыми мантиями и подкреплялись верой в их истинность — но в то же самое время до дрожи в коленках боялись, что когда-нибудь этими самыми мантиями нас удушат во сне и сделают послушными машинами, выполняющими психоисторические алгоритмы. Мы избегали психоистории как чумы! Если бы какой-нибудь гражданин Дальнего затеял изучать психоисторию, мэр тут же бросил бы его в самое глубокое подземелье, а ключ проглотил! И ты приезжаешь сюда изучать психоисторию! Ты что, паренек, спятил?

— Мне рекомендовали… — робко объяснил Эрон.

— Ну ладно, несколько хороших математиков у нас есть. Старики уже, правда, но еще кое-что могут. Иди сюда, я дам тебе несколько рекомендательных писем. Тебе придется работать. Я тебя серьезно предупреждаю: если хочешь, чтобы Братство тебя заметило, тебе придется работать очень усердно! Причем в основном самому. От нас ты вряд ли научишься психоистории. Но хороший математический фундамент мы тебе обеспечим. И еще тебе не повредит всерьез заняться историей. Вот письмо для кафедры истории.

— А вы можете определить по книге, настоящая она или нет?

— Мне в высшей степени наплевать, настоящая книга или нет! Мне важно, как человек владеет словом! А теперь я занят. Я был занят, когда ты явился, и занят сейчас. Но я жду, что ты зайдешь ко мне не позже, чем через пятнадцать вахт. Если не дождусь, то буду очень сердиться!

— Вы и так сердитесь.

— Бывает хуже!

Рейнстоун протянул ему письма и значок, который должны были носить все новички.

Зажав под мышкой книгу и письма, Эрон вприпрыжку побежал в столовую, напевая про себя. Он набрал полный поднос еды и устроился за свободным столиком. Одиночество совершенно не тяготило его, он даже не скучал по Муреку и Немии, и уж тем более — по этим идиотам из глатимовской команды. Он любил быть один.

К столику подсел какой-то человек с подносом, на котором стояла единственная тарелка с пудингом. Он был еще довольно молод — слегка за шестьдесят, но для студента уже староват. Хотя, с другой стороны, студенты бывают разные… Этот был явно очень разговорчив и искал компании.

— Вижу, мы с вами братья по крови, — сразу начал он, произнося слова со странным акцентом. — Отличное сочетание: старику вроде меня будет кстати ваша юная энергия, а мой жизненный опыт поможет вам побыстрее здесь освоиться.

Человек был хорошо одет, но по одежде было невозможно определить, кто он, если не считать значка нового студента, такого же, как и у Эрона. Последовала неловкая пауза.

— А что вы будете изучать? — вежливо спросил наконец Эрон.

— Я археолог.

— Мне еще рано быть археологом — для этого надо прожить подольше.

Человек временно сосредоточился на пудинге.

— Мы с женой устраиваем сегодня вечеринку для новых студентов. Вы тоже приглашены. Все там и перезнакомимся. Ведь в ближайший месяц все мы будем слишком заняты, чтобы собираться вместе. Все будет скромно, не беспокойтесь, только коктейли и закуска.

Он вручил Эрону затейливо украшенное приглашение — шикарный адрес, отель «Хобер»! — доел свой пудинг и откланялся.

Облегченно вздохнув, Эрон принялся поглощать имперскую поэзию вперемешку с рисом и соусом, стараясь не испачкать книгу. Через пять поэм, понять которые удалось с большим трудом, его мысли вернулись к вечеринке. Отказываться не хотелось — он так долго не был ни на чем подобном! Можно даже напиться пьяным! Отец, правда, говорил, что спиртные напитки мешают росту, но Эрон решил, что каким-нибудь сантиметром вполне может пожертвовать.

Он вернулся в свою новую квартиру. Марра гордо продемонстрировала ему полку, которую она нашла, и пришла в полный восторг от новой книги. Потом Эрон остался один. Ему не очень нравилась спартанская обстановка комнаты: слишком все функционально и строго, никаких украшений. Хорошо бы обзавестись чем-нибудь ярким и оригинальным. Он опять обвел глазами стены в поисках пульта меблировщика — ничего! Где же он спрятан? Ни на одну из известных голосовых команд хитрый меблировщик отзываться не захотел. Эрон решил обыскать комнату более тщательно. Ерзая на коленях под кроватью, он вдруг почувствовал себя идиотом. Ничего! Но будь он проклят, если пойдет спрашивать — еще подумают, что он никогда не видел робота! Что же тут у них на Дальнем за нестандартная автоматика? Эрон в раздражении даже топнул ногой. Попробуем еще раз! Но после очередного тщательного обыска его начал охватывать ужас. Эта комната вообще не роботизирована, просто коробка с четырьмя стенами! Значит, придется обходиться той мебелью, которая есть…

В отчаянии Эрон плюхнулся на кровать. Так что, это его единственная кровать? К тому же она неудобная! Он ощупал стальные трубы спинки в поисках кнопок управления. Что? Кровать тоже не хотела изменяться — она умела лишь стоять на полу на своих дурацких стальных ножках. Он даже не сможет превратить ее в кресло, если ему понадобится больше места! Таким же оказался и шкаф — он мог только хранить вещи.

Совершенно ошарашенный, Эрон молча сидел на кровати, пока, к счастью, не вспомнил о вечеринке. Одевался он с удовольствием. Дорожный репликатор сделал отличный костюм, который должен был подойти к здешнему стилю. А если не подойдет, не беда — пусть равняются на него! Эрон приветливо улыбнулся Марре и с облегчением покинул свою новоприобретенную тюремную камеру.

Отель «Хобер», расположенный в центре города, поразил Эрона своей высотой. Здесь он казался еще выше, чем вчера, с дерева, когда его нижние этажи заслонял дворец мэра. Эрон вошел и стал карабкаться по лестницам, выглядывая в окна. Отсюда была видна вся площадь Знания — вплоть до Мавзолея Основателя. Пользуясь указаниями, которые он скачал в пам с карточки-приглашения, Эрон довольно быстро разобрался в лабиринтах отеля и нашел нужную комнату. Дверь была приоткрыта. Вечеринка оказалась даже меньше, чем он ожидал — еды больше, чем людей. Шоколад, вот здорово! Дальний, видно, по-прежнему отлично снабжался, несмотря на упадок политического влияния. И масса выпивки, это хорошо. Бутылка армазина и настоящий ликер с Ордириса. Эрон угощался деликатесами и чувствовал себя одиноким и никому ненужным. Как можно чувствовать себя уютно на вечеринке без верного бластера! А что толку в бластере при таких законах об оружии!

Хозяйка, жена пожилого студента, заметила смущение мальчика, наполнила его бокал и постаралась развлечь. Ей нравилось задавать вопросы, а ему — пить. Особенно армазин! Они уселись рядышком на банкетке и продолжили беседу. Эрон чувствовал себя настоящим мужчиной — в первый раз после того, как соблазнил Немию. Хозяйка, впрочем, сохраняла некоторую дистанцию, рассказывая о своей шестилетней дочери — Отарии с моря Молчания. Эрон отвечал на все вопросы, ничего о себе не скрывая, — даже присочинил кое-что.

Старый студент вышел, обещав вскоре вернуться, но отсутствовал долго — когда он вновь появился, Эрон уже почти успел допить свой армазин. В костюме ярмарочного шарлатана в разноцветную клетку и завитом парике хозяин привлекал всеобщее внимание. Театральным жестом он достал из широкого кружевного рукава искрящийся бриллиантами нефритовый артефакт, который таинственным образом потушил свет в комнате, и изумленные гости оказались в центре сияющей небесной сферы, усыпанной звездами. Молодежь пораскрывала рты.

— Узнайте ваши судьбы, дамы и господа! — воскликнул хозяин под звуки фанфар. — Мне нужна только дата рождения, называйте! Ну, кто самый смелый?

Его взгляд пробежал по лицам гостей в поисках жертвы.

— Второй час третьего февруана 80362 года по-террански, — раздался вдруг слегка заплетающийся голос.

Рот Эрона был набит шоколадом, а рука лежала на колене хозяйки. Но он все-таки узнал Яйцо Короны! Пораженный более других гостей, он даже почти протрезвел. Пам начал лихорадочно приводить в порядок биологический мозг. А ведь вечеринка не простая! Ведь это то самое вожделенное Яйцо, которое содержало координаты Зурна значит, его сюда заманили с какой-то целью. Все не так просто, как казалось. Неужели ловушка?

— М-м-м, — озадаченно протянул астролог, услышав дату по древнему календарю. — Это дата вашего рождения? Я не уверен, что смогу правильно перевести цифры.

Эрон, шатаясь, подошел к нему.

— Дайте мне, я покажу!

Он попытался отнять Яйцо у шарлатана, но тот крепко вцепился в него обеими руками.

— А что, вам уже приходилось видеть такие раньше? — спросил Джама, который, впрочем, уже знал ответ.

— Там, откуда я прибыл, — похвастался Эрон, — таких яиц с бриллиантами — как собак нерезаных! — Он протянул руку. — Ну пожалуйста, я сразу отдам, обещаю!

Шарлатан с неохотой отдал свое сокровище представителю молодого поколения. Немия уже успела дать Эрону несколько уроков гадания, и ему не терпелось продемонстрировать свои успехи. Но прежде его пальцы потихоньку набрали некое слово — имя звезды, которое ему не положено было знать. О том, что он его знает, не подозревала даже Немия. Однако с его опытом шпионства Эрону не составило никакого труда выведать все и об убежище для медового месяца, и о многих других тайнах.

Набрав 3 У Р Н Л, его пальцы подождали лишь долю секунды, пока звездное поле не начало сдвигаться, а потом резко нажали на сброс. Самого начала движения звезд было достаточно, чтобы сделать нужный вывод — звезда в каталоге была, в противном случае появилось бы сообщение об ошибке.

Немия убьет меня, если узнает, что я угодил в ловушку, — подумал Эрон, сожалея, что так много выпил.

Быстрыми ловкими нажатиями пальцев он ввел факторы, преобразующие терранские даты в имперские.

— Знаете, что происходит при этом преобразовании? — торжественно спросил он у аудитории. — Галактические координаты приводятся от выдуманного имперского Центра к абсолютному центру вселенной! — Бархатно-черная небесная сфера заполнилась новыми созвездиями. — А теперь смотрите, что будет, если я вернусь от современности к самому началу времен!

Звезды стали расползаться в разных направлениях, каждая со своей скоростью, и вскоре вокруг них появились Большая Медведица, Южный Крест, Кассиопея, Пегас, Орион, Водолей, Волопас, Дева, Стрелец и другие созвездия, которых никто из собравшихся не знал. Жестом руки подготовив аудиторию к тому, что сейчас произойдет что-то неожиданное, Эрон молча ждал. И вот на черном небе появилась точка света, которая стала быстро разгораться, увеличиваясь в размерах, пока ее сияние не озарило все вокруг, так что даже обозначились контуры мебели.

— Мы прибыли в начало координат «ноль, ноль, ноль» и время «ноль» — центр вселенной и начало времени! Вы видите Вифлеемскую звезду в тот момент, когда терранцы спасли Галактику для всех нас! — Эрон поклонился. — Я тоже родился под этой звездой — это моя судьба и мое предназначение!

У него мелькнула мысль спрятать Яйцо за пазуху и улизнуть, но шансов уйти, конечно же, не было, так что драгоценную игрушку пришлось отдать. Затем Эрон начал медленно двигаться к двери, в то время как пам намечал возможные пути отступления. Оказавшись на пороге и уверившись, что никто его не преследует и он спокойно уйдет, мальчик остановился.

— Вы из полиции? — спросил он хозяев, убедившись, что никто не подслушивает.

Женщина улыбнулась. Похоже, командовала здесь она.

— Мы беспокоились о том же самом. Но к счастью, я быстро поняла, что вы не шпион. Скажите своим друзьям, что мы готовы встретиться с ними. Мы не имеем понятия, кто они, но знаем, кем они не являются, и для начала это уже хорошо.

Эрон развернулся и пустился наутек.

XXV

КЛАД МУЧЕНИКОВ

ГОД 14791-й

Они уже устроились в своем номере и обсуждали, каким способом лучше установить связь с торговцем древностями, когда деликатный шепоток пама возвестил Немии, что ее ждет персональная капсула. Она сразу решила, что это мать, и была несколько раздражена, так как пришлось идти в спальню и вскрывать послание втайне от Хиранимуса. Однако, как оказалось, письмо было от Эрона. Как только пам принял текст, и капсула самоуничтожилась, у Немии перед глазами возникли следующие строчки:

Немия, я знаю, что не должен обращаться к тебе, но я попал в ловушку и подумал, что ты должна знать. Меня пригласили на вечеринку для новичков — вот адрес — и там один чудаковатый старик вдруг достал одно из твоих Яиц Короны. Я проверил, есть ли там данные о Зурнле, и оказалось, что есть, но я был на виду, перед зрителями, и был вынужден работать пальцами так быстро, что не смог прочитать координаты — извини. Потом я сбежал. Это важно? Твой сама-знаешь-кто.

Немия вернулась к Хиранимусу встревоженная и транслировала ему письмо. Скоджил прочитал и рассерженно повернулся к ней.

— Он не должен был ничего знать про Зурнл! Ничего! Это ты ему рассказала?

— И не думала!

Хиранимус сжал кулаки:

— Мерзкий маленький шпион! Он шпионит за всеми. И надо сказать, это у него неплохо получается. Ну что ж, это немного спутало наши карты — они уже знают, кто мы. И тут Эрон ни при чем, просто они работают куда профессиональней, чем я думал. Отлично работают!

— Сыщики Братства! Ну что, бежим?

— Нет, это не может быть полиция — она не так изворотлива. — Он рассмеялся. — Методы полиции — моя специальность! Если бы Братство знало, где находится Зурнл, то не стало бы возиться с нами. Они давно уже были бы там! Кроме того, у Братства денег сколько угодно, а у этих людей — нет.

— Что будем делать?

— Ты ведь уже заказала для нас корабль? Не знаю, как тебе это удалось, и не хочу знать. Скорее всего это Надзор, а они профессионалы. Ты сможешь договориться, чтобы они организовали окно для побега на случай неприятностей?

— Думаю, да.

— Давай убираться отсюда. Прямо сейчас. Ложимся на дно. Это даст нам время подумать. Если Эрон и твой дедушка окажутся правы, и в Яйце есть координаты…

По коридору к ним решительно направлялась женщина, за которой семенил явно встревоженный мужчина.

— Мы уже знаем, что вы не из полиции, — отрывисто произнесла она. — Вы о нас не знаете даже этого, но нам надо поговорить. Куда пойдем? Выбирайте!

Вот так неожиданность! Придется действовать без всякого плана.

— Давайте пока просто прогуляемся и подумаем, — предложил Хиранимус, про себя продумывая пути отхода.

Немия лихорадочно пыталась передать ему что-то жестами, потом сдалась.

— Какой милый город! — заметил щеголевато одетый мужчина, явно радуясь, что дело не дошло до бластеров.

В его манерах было что-то заискивающее.

Пробравшись через толпу, сыпавшуюся из левитатора подвесного монорельса, Скоджил заметил в стороне от отеля, между двумя башнями, небольшой ресторанчик. Устроившись за столиком, окруженным со всех сторон зеленью, они принялись беседовать, хитро маневрируя, проверяя и оценивая друг друга. Скоджил все еще подозревал ловушку. Незнакомцы разговаривали, как диссиденты. Что это — искренность или намеренная провокация?

Они с Немией отвечали сдержанно, не давая вовлечь себя в дискуссию.

— Такие взгляды могут доставить вам массу неприятностей, — бесстрастно заметил Скоджил.

Фатоватый незнакомец только улыбнулся.

— Это здесь-то, на забытом Дальнем Мире? Да они тут даже еще не решили, как относиться к правлению психократов! У них в подсознании еще сидит, что они хозяева Галактики.

— Понятно. Но не все вокруг — граждане Дальнего. Здесь полно туристов вроде нас, да и просто непонятных чужаков… Кто знает, по каким делам они здесь? Я повсюду слышу акцент.

Женщина спокойно улыбнулась, как будто была в курсе всех разговоров в радиусе двадцати метров.

— Самые непонятные дела у нас с вами…

Атмосфера несколько разрядилась. Скоджил наполнил бокал женщины из большого графина. Она, похоже, профессионал по вопросам безопасности, что же касается мужчины, то в нем есть какая-то эксцентричность, фанатизм, властность — возможно, это политический лидер. Речь его звучала необычно, но это определенно была смесь из разных диалектов Светлого Разума, по крайней мере некоторых интонаций нельзя услышать больше нигде. Скоджил заинтересовался — знакомство с любым жителем столичной планеты могло оказаться полезным, хотя конечная цель еще только начинала вырисовываться в его сознании.

Осторожность можно было слегка ослабить, но забывать о ней совсем все-таки не следовало. Он решил обойти политическую тему.

— Мы интересуемся вашим галактарием, потому что надеемся отыскать с его помощью одну забытую планету в этой части Периферии. Она была открыта и колонизирована еще в имперские времена, но потом эвакуирована, так как вкладывать в нее средства оказалось невыгодно. — Смитос писал фактически то же самое, упоминая о сотнях покинутых городов на Зурнле II. — Ходят слухи, что там скрыты сокровища, и мы хотим до них добраться.

— Название за столетия могло измениться. Звезда может быть прямо перед телескопом, а вы ее не узнаете. У вас есть хотя бы какие-то цифры или описания, на которые можно опереться?

— Это Зурнл, — решился Скоджил.

Немия сердито пнула его под столом.

— Вот как? А ваши сокровища, случайно, не пятьдесят мертвых тел?

Он знает!

—  Вам, по-видимому, хорошо знакомо это забытое название!

Мужчина широко улыбнулся, встал и протянул Скоджилу руку, представляясь:

— Я гиперлорд Кикажу Джама. Молодая леди предпочитает пока не раскрывать своего имени. — Опасения гиперлорда полностью рассеялись, и он решил играть в открытую. — Я умею чувствовать некоторые вещи, и у вас вижу то же неприятие власти психократов, что и у меня. Мне кажется, этим и объясняется ваш интерес к Зурнлу. Название и в самом деле забыто — оно не встречается ни в одном архиве на Светлом Разуме. Я сам только недавно узнал о нем. А забыто оно потому, что власти Дальнего Мира хотят навеки похоронить и забыть совершенное ими массовое убийство, а Братство, со своей стороны, стыдится, что послало на верную и мучительную смерть пятьдесят самых блестящих молодых психоисториков только для того, чтобы избавиться от возмущений в своих уравнениях и привести их к элегантному решению. А когда и победитель, и побежденный в равной степени стремятся что-то забыть, оно исчезает, а то, что они забыли забыть, становится добычей столетий. Кажется, в физике есть такой закон энтропии — он требует, чтобы каждый новый бит информации записывался на место старого. То, на что не обращают внимания, исчезает первым.

— Некоторые биты живут дольше, чем другие, — заметил Скоджил, вспомнив о мемуарах мрачного отшельника Тамика Смитоса, которые хранились в течение столетий, прежде чем были случайно обнаружены.

— Да, вы правы. — Джама подумал о разбитом корабле с драгоценным Яйцом внутри, дрейфующем в космосе вдали от манипуляций политиков. Он хитро усмехнулся. — Нам всем очень повезло, что полиция не узнала о Зурнле раньше нас. Вы серьезно собираетесь лететь в это место?

— Мы подумали, что там будет неплохо провести медовый месяц.

— Вряд ли. Судя по описанию, местечко не из приятных. Ну ладно, если хотите присоединиться к экспедиции, то я думаю, что мы сможем каждый извлечь свою выгоду из этого дела. Но сначала нам предстоит совершить некий обмен под высоким покровительством Красного Солнца. Только, конечно же, после обеда… — В центре стола начали появляться дымящиеся блюда. — Хорошая еда успокаивает желудок и способствует дружбе.

Женщина остановила его протянутую руку.

— Сначала попробую я. Безопасность прежде всего.

— Ох уж эта вечная подозрительность! — вздохнул Кикажу Джама, но послушно подождал.

Ближе к вечеру, когда взаимные подозрения окончательно рассеялись, сделка была наконец заключена. Затем все четверо направились к космопорту и сели в челнок, который доставил их к кораблю, нанятому Немией. Суровый шкипер, лысый и с бычьей шеей, лично встретил их еще на челноке и тщательно обыскал, особенно гиперлорда и Катану, на предмет скрытых механизмов и наномашин. Наконец он что-то одобрительно проворчал, пропустил пассажиров на корабль и мгновенно отправился на мостик, предоставив им самим разыскивать свои каюты.

Гиперлорд еще долго донимал Скоджила, с энтузиазмом описывая ему различные схемы свержения Второй империи. В конце концов тому пришлось прямо сказать, что он устал и хочет спать. Но вербовка продолжалась и на следующее утро. Скоджил поддакивал, стараясь ублажить нового знакомого, — он всерьез рассчитывал использовать эту дружбу в будущем. Немия слегка флиртовала с Джамой — частью для того, чтобы дать Скоджилу немного отдохнуть от его болтовни, — но она и в самом деле была очарована изысканными манерами гиперлорда, подобных которым ей видеть еще не приходилось. Кроме того, ей хотелось все-таки понять, насколько серьезны политические планы странноватого заговорщика. Катана в основном молча наблюдала — прежде всего ее интересовала таинственная команда корабля, необычно сдержанная и дисциплинированная. Мрачного шкипера они видели только за обедом, и болтать он не любил.

— Почему мы делаем так много скачков? — спросил как-то раз у него Скоджил.

— Зигзаги, — объяснил мастер навигации. — Обычная мера предосторожности. Сейчас, похоже, все чисто, но мы всегда проверяем, нет ли хвоста, — просто на всякий случай.

Через восемнадцать вахт они увидели Зурнл, тусклую красную звезду, и вначале, не подходя близко, долго сканировали пространство в поисках чужих кораблей и наблюдая за планетами. В системе были еще две планеты: совершенно пустынный Зурнл I и газовый гигант Зурнл III; который несколько миллиардов лет назад упустил свой шанс стать второй звездой системы. Убедившись, что путешественников никто здесь не поджидает, шкипер включил обычные двигатели и осторожно приблизился к цели, выйдя затем с помощью сложного маневра с атмосферным торможением на низкую орбиту возле Зурнла II.

С высоты трех сотен кломов этот мир выглядел весьма неприветливо. Планета была небольшая, с периодом вращения в семьдесят три часа, на четверть покрытая ледниками. Старые метеоритные кратеры сильно деформированы потоками лавы: расстояние до звезды было небольшим, и приливное трение сильно возмущало кору, вызывая частые извержения. Атмосфера здесь была несколько плотнее, чем на Ньюхадре, и, судя по пастельным оттенкам поверхности скал, когда-то насыщалась кислородом в результате фотосинтеза растений. Сегодня жизнь была уже миллиарды лет как мертва, не выдержав, очевидно, очередной космической катастрофы. И человечество, заселив этот мрачный мир, так и не смогло вернуть его в былую цветущую эру, о чем свидетельствовали руины более чем четырехсот брошенных поселений. Экспресс-анализ по степени эрозии показал, что возраст построек бывшей колонии составляет как минимум десять тысяч лет — отличное прикрытие для тюрьмы.

— Мы найдем их? — нетерпеливо спросил Джама.

Шкипер только проворчал что-то и продолжал сканировать поверхность планеты. Остальные члены команды помогали ему, оживленно переговариваясь между собой. Один из них повернулся к Джаме.

— Это потребует времени.

Процедура сканирования подчинялась сложному алгоритму. Отдельные элементы изображения руин сравнивались по возрасту и характерным признакам, затем самые старые и наименее перспективные отсеивались, а остальные анализировались еще раз с более высоким разрешением. Процесс повторялся до тех пор, пока перспективных точек не осталось достаточно мало, чтобы можно было послать поисковые партии на поверхность планеты. Лысый шкипер даже изменил своим принципам и улыбнулся, когда третья партия доставила убедительные доказательства существования старой тюрьмы, в которой последние двадцать два столетия хозяйничали лишь ветер и снег. Она находилась на высокогорном плато, в бывшем городке шахтеров, брошенном еще десять тысячелетий назад. Плато было окружено высокими горными пиками, с которых сползали ледники. В тенистых местах, куда не доставали слабые лучи летнего солнца, белели пятна снега.

Через короткое время рядом с бывшей тюрьмой уже возвышался купол командного центра, укрепленный от ветра. Зарываться в землю не было необходимости: плотная атмосфера сама хорошо защищала от космических лучей. Хиранимус очень скоро понял, что команда корабля не простая — она состояла из опытных археологов. За каких-нибудь несколько вахт они расчистили многовековые наслоения песка, под которыми были похоронены тюремные постройки. Даже древние дороги были отчищены вплоть до стальных фундаментов.

О медовом месяце пришлось забыть. После десяти вахт тщательных поисков они наконец откопали кладбище с сорока двумя гробами, в которых лежали тридцать скелетов и двенадцать мумий, обтянутых высохшей кожей. Ни имен, ни каких-либо обозначений на могилах — ничего! Все, кроме одного, умерли от старости. Один убит из бластера. Учитывая семерых, которых, по свидетельству Тамика Смитоса, казнили еще до прибытия на Зурнл, и его самого — пятьдесят.

Никому из них не позволили взять с собой что-то в могилу, кроме одной старой женщины. К ее скрюченному ревматизмом пальцу примерзло единственное кольцо. Возлюбленная Смитоса. Он ничего не написал о ней, кроме того, что подарил ей кольцо на рассвете того дня, когда его похитили с Зурнла преступные сообщники перепуганного насмерть мэра Дальнего Мира, который надеялся с помощью психоистории продлить хотя бы ненадолго свою жизнь. Девушку звали Джан. Фамилия ее так и осталась неизвестной. Ни от кого из мучеников не осталось имен ни в хрониках Светлого Разума, ни в архивах Дальнего. Даже Тамик Смитос — единственный уцелевший — не позаботился о том, чтобы записать их имена. Но это удел всех людей: надгробные камни, мемуары, человеческая память — все рано или поздно обращается в прах. Через миллиард лет не будут помнить даже императоров.

Хельмарские археологи с необыкновенной тщательностью, по камешку, слой за слоем, разбирали руины тюрьмы в поисках легендарного Клада Мучеников. Один раз они даже думали, что нашли его, когда разобрали пол и обнаружили секретный подвал, который, должно быть, тайно вырыли заключенные — но там не оказалось ничего, кроме календаря, вырезанного на стене, и полностью сгнившего стола. Подвал был разграблен тысячи лет назад. Кем? Надзирателями или узниками? Никто никогда уже не узнает…

Надежда найти что-нибудь постепенно таяла. Оптимизм сохранял только гиперлорд Джама. Более того, он настолько надоел всем своей суетой и болтовней, что археологи в конце концов запретили ему приближаться к раскопкам под предлогом того, что он карабкался по руинам и затруднял датировку слоев. Кикажу и в самом деле ничего не понимал в археологии, и ему не было никакого дела до того благоговения, с которым ученые очищали и сохраняли каждый ржавый болт или зубочистку. Он просто хотел найти хоть что-нибудь ценное! Когда гиперлорда выгнали с раскопок, он, нисколько не огорчившись, перенес свою деятельность на холмы. Унывать было не в характере этого человека. Чем тяжелее обстоятельства, тем больше рос его ничем не оправданный оптимизм.

Вскоре Джама обнаружил старые шахты, прорубленные в склоне горы высоко над лагерем еще во времена первых поселенцев. Похоже, в те времена механизмов не хватало: на скалах повсюду попадались следы от самодельных ручных инструментов. Внутри штреков он сразу же наткнулся на свидетельства страшных обвалов. Это несколько отрезвило гиперлорда, и он решил начать с наружного осмотра. Да, провалы были, но проанализировав их возраст — а в этом он хорошо разбирался, будучи специалистом по древностям, — Джама пришел к выводу, что последний случился не позже чем три тысячи лет назад, и с тех пор горные породы стабилизировались. Стало быть, обвалов можно было не бояться — разве что произойдет сильное землетрясение. Кроме того, это означало, что во времена мучеников все было точно так же, и полностью заваленные штреки можно оставить в покое и не исследовать.

Специалисты из скоджиловской партии были уверены, что заключенным не разрешалось отходить далеко от лагеря и, уж во всяком случае, проникать в старые шахты. Но Джама знал из письма Игара, что стражников можно было подкупить, а многие из них даже сочувствовали приговоренным. Значит, они могли посмотреть сквозь пальцы на мелкие нарушения, например, отпустить кого-то из несчастных прогуляться по холмам. В конце концов, куда убежать на этой стылой каменистой планете? Даже хорошо экипированный человек не смог бы долго просуществовать здесь в одиночку! Поэтому стражники, если они хоть что-то соображали, должны были следить за космическими челноками, а не за отдельными заключенными.

Набравшись храбрости, Джама спустился в шахту. Идти было трудно: путь загораживали груды обломков камня и льда. Но надежда найти клад вела его вперед. Чем дальше он шел, тем лучше понимал, какой опасности себя подвергает. В одном месте, оступившись, гиперлорд вызвал целую лавину, и только судорожное сокращение мускулов удержало его от падения в бездонную пропасть. Но еще через несколько шагов, когда он уже поздравлял себя с чудесным спасением, земля ушла из-под ног, и Джама стремительно съехал, подпрыгивая на острых камнях, прямо в крутой наклонный штрек, больно ударился боком о выступ скалы и шлепнулся спиной в жидкую грязь, накопившуюся на дне под слоем вечной мерзлоты.

Будь оно все проклято! На какое-то мгновение Джама даже потерял свой неизменный оптимизм. Он в панике ощупывал себя. Цел ли костюм? Нет ли переломов? Что с кислородом, он наверняка не рассчитал время и скоро задохнется здесь, в подземных лабиринтах! Лихорадочно ощупывая края ямы в поисках опоры, он вдруг наткнулся на какой-то предмет. Сев опять в грязь, рассмотрел его поближе в свете фонаря. Дешевый ручной инструмент — атомный резак, очень старый, покрытый от времени коркой, явно продукт ранней технологии Дальнего. Такие инструменты были обычным ходовым товаром, который очень ценили независимые купцы. Гиперлорд лежал в своей грязевой ванне и счастливо улыбался. Его энтузиазм снова заиграл всеми красками. Только один этот древний резак позволит ему дома, на Светлом Разуме, купить хоть тысячу новых париков!

С трудом выбравшись из ямы и вернувшись на базу, Кикажу принял душ и с облегчением убедился, что отделался только синяками. Он немного отдохнул и, ничего не сказав даже Катане, снова отправился в шахту. Так он проводил вахту за вахтой, упорно пробиваясь в глубь земли и не теряя надежды. Крохоборы-чистоплюи не пускают его на свои раскопки — ну и ладно, а он их не пустит на свои!

Клад Мучеников он нашел в совершенно неожиданном месте. Пробраться туда можно было только через лабиринт штреков, но сама тайная камера находилась совсем близко от поверхности земли, в слое сухой мерзлоты. Стены камеры носили явные следы атомного резака — такого какой он нашел, а внутри стоял большой ящик. Джама был настолько полон радостного любопытства, что просто не мог заставить себя сообщить о находке, не осмотрев ее, но в то же время хорошо помнил, как его ругали за небрежное обращение с найденными предметами. Поэтому он лишь чуть-чуть приоткрыл крышку и заглянул внутрь. Луч фонаря осветил стопки аккуратно срезанных пластин камня. Они были сделаны руками человека! Наконец-то! Какой триумф!

В лагере, разумеется, никто не поверил, что гиперлорд, который давно уже был предметом всеобщих насмешек, в одиночку нашел Клад Мучеников, в то время как все остальные, столько вахт разгребая и просеивая песок, могли похвастаться лишь несколькими пуговицами. Джама терпеливо сносил шутки, растягивая удовольствие: пусть посмеются, чем больше они будут смеяться, тем приятнее будет потом! Наконец… он торжественно достал найденный резак. Все взгляды внезапно обратились к нему, смех превратился в изумление.

— Это еще не все, мои милые недоверчивые олухи!

Вокруг поднялся невообразимый шум — каждый стремился перекричать другого. Всем не терпелось одеться и отправиться за сокровищем, но гиперлорд перестал бы себя уважать, если бы не насладился успехом в полной мере. Он капризно заявил, что выбился из сил и должен дать отдых ногам. Это был его звездный час. Команда смотрела Джаме в рот: его главный обидчик и насмешник принес ванну для ног с теплой водой, появилась еда — лучшая, какая только нашлась на базе, Катана открыла свою последнюю бутылку армазина, припрятанную еще с вечеринки в Телмер-Сити… Джама купался в лучах славы.

Не торопясь и смакуя каждое слово, он рассказал им историю своих поисков (разумеется, не указав подробно местонахождение клада), особо упирая на опасности, которым подвергался в подземном лабиринте. Он драматизировал каждый шаг, каждую осыпь, каждую яму или падающую сосульку, каждый неожиданный поворот. Иногда! он делал отступления, чтобы еще раз изложить свои политические взгляды, — гиперлорд знал, что уж на этот раз слушать будут все, и пока он не расскажет, где клад, никто не осмелится перебить его или проехаться на его счет! Конечно же, он потерял свой парик и кружевные манжеты, но старался возместить недостатки внешности за счет красноречия и четкой дикции.

Но всему хорошему, увы, приходит конец, и дорогу к сокровищу пришлось показать. С благоговением они подняли ящик и понесли его сквозь лабиринт штреков и туннелей, и дальше, через продуваемые ветром пространства скал и льда, под надувной купол базы. Каменные пластины были усеяны аккуратно выбитыми точками и упакованы в тонкую пластиковую пленку, которая обычно использовалась для хранения продуктов. Конечно, это не очень хорошая защита от тепла, света и атмосферного кислорода, но в условиях вечной мерзлоты и низкой влажности она сработала хорошо. Скоджил загрузил несколько мегабитов информации, выбитой на камнях, в свой пам и практически мгновенно расшифровал код — он и был предназначен для легкого чтения.

— Что это, послание? — жадно спросил Джама. — Они хотели сообщить нам что-то?

— Это математика.

— Математика?

— Они все были математиками, вы же помните. Чем еще могла заняться группа математиков, полностью оторванная от цивилизации? Только математикой! — Хиранимус явно гордился своей профессией. — Мы умный народ. Разве кучка каких-то стражников могла остановить их?

— Неужели психоистория? — догадался Джама. Голос его звенел от возбуждения.

— По-видимому.

Широкий диск заходящего солнца уже почти опустился за горизонт, и его косые лучи играли на поверхности камня, которую рассматривал Скоджил.

— Но это кощунство! — Джама возмущенно воздел руки кверху. — Им же запрещено публиковаться! Значит, они не только негодяи, но и лицемеры!

Скоджил усмехнулся:

— Это были добровольцы-фанатики, обреченные исчезнуть из истории, не сказав даже последнего слова, и они вряд ли могли считать публикацией свои записки на камне, которым, возможно, суждено было когда-нибудь исчезнуть вместе с этими горами. Если подумать, то даже фанатикам не хочется умирать без надписи на могиле. Надпись должна быть, даже если ее никто никогда не прочитает. Человек всегда хочет чем-то выделиться из остальных квадрильонов.

— Теперь мы наверняка сможем вырвать психоисторию из рук психократов и использовать в наших целях!

Это была самая заветная мечта Джамы. Он серьезно планировал собрать группу математиков и тайно воссоздать основные принципы психоистории.

Скоджил с сомнением покачал головой, его возбуждение, вызванное находкой, уже начало остывать.

— Может быть, и нет. Тогда эти результаты, безусловно, опережали свое время. А теперь… Кто знает? За прошедшие века психоистория выросла на много порядков — те нюансы общественных отношений, что сейчас подвластны ученым, превосходят самые несбыточные мечты Основателя. Они могут рассчитать характеристики мятежа или народного движения задолго до того, как его будущие лидеры появятся на свет. Основатель заложил свою колонию на Дальнем и мог быть уверен, что никто не заметит ее стратегического значения, а сейчас это было бы просто невозможно — любая потенциальная угроза автоматически ликвидируется в зародыше.

Хиранимус вспомнил события на Агандере. Несмотря на самые тонкие математические расчеты Надзора, психократы моментально уловили направление исторических отклонений в Ульмате и приняли меры еще до того, как недовольство народа смогло вырасти и быть использовано для раздувания кризиса.

Вскоре хельмарский корабль, зависший на орбите над лагерем, предупредил поисковую партию о надвигающемся урагане. Его можно было переждать, свернув купол и укрывшись под землей, но делать на планете уже было фактически нечего. Археологи поместили останки мучеников в посадочный модуль, чтобы впоследствии достойно предать земле, а основной труд их жизни, запечатленный в камне, бережно упаковали в противоударный контейнер. Следы раскопок спешно замаскировали слоем песка. Ураган довершит работу. Затем переполненный людьми челнок вернулся на корабль, который немедленно совершил прыжок в межзвездное пространство подальше от Зурнла. Анализ клада продолжался уже в полете.

Каждая каменная пластина была просканирована и переведена в стандартный шаблон, с помощью которого ее мог воспроизвести любой домашний репликатор. Скоджилу пришло в голову, что эти шаблоны — что-то вроде мелких семян, которые будут в бесчисленном количестве дрейфовать в межзвездных безднах, незамеченные галактической армией шпионов Братства. Однако какой прок от семян, если они не упадут в плодородную почву и не укоренятся? А когда они пустят ростки, у психократов будет, увы, слишком много возможностей засечь их и уничтожить…

Хельмарская команда состояла из экспертов, однако ни один из них не был психоисториком. Гиперлорд боготворил математику, но его подготовка была не выше школьной — на уровне стандартных математических алгоритмов типа решения уравнений в частных производных. Что знала Катана, было неясно — она демонстрировала свои навыки, только когда сама в них нуждалась. Немия являлась мастером психоквантроники и знала основы психоистории лишь постольку, поскольку общалась с дедом, который считался одним из лучших психоисториков Надзора. Лишь один Скоджил проходил в юности подготовку в качестве психоисторика, значит, именно ему выпадала честь первым серьезно исследовать наследство древних мучеников. Однако очень скоро к этой проблеме должны были подключиться специалисты Надзора, и чтобы опередить их, стоило поторопиться.

Хиранимус обрабатывал пластину за пластиной, скачивая информацию, пропуская ее через декодер и затем записывая в персональную память в виде документов. Но чтобы понять и переварить содержание записей, одной вахты, или даже ста, было маловато. Он напоминал себе удава, который проглотил слишком крупную добычу. Кроме того, Скоджилу сильно мешали расхождения в обозначениях, используемых Основателем и Надзором. В течение всех столетий, прошедших после публикации первой статьи Основателя, его последователи лишь изредка демонстрировали свои результаты — и то только в адаптированном формате и в целях пропаганды. Все, что знал Скоджил из области психоистории, было самостоятельно развито Надзором, использовавшим свои собственные символы и определения. Но тем не менее он продолжал упорно трудиться над текстами.

Его внимание привлекла одна из теорем — в свое время они с Глатимом потратили почти год, пытаясь доказать ее по заданию учителя, который занимался более важными математическими проблемами. Доказательство, найденное мучениками, было изящно и просто, до смешного просто. Скоджил просто на стену полез, когда понял обозначения и смог прочитать его, а ведь оно было придумано и записано более двух тысячелетий назад!

Что там есть еще? Он стал перебирать документы наугад. Вот описание экономики Дальнего Мира эпохи Среднего Междуцарствия, полученное Основателем путем экстраполяции будущего. Скоджил был поражен глубиной концептуальной структуры, которая смогла учесть столь мелкие детали. Надзор так и не научился описывать сложные системы с такой точностью! Это одновременно и восхищало, и пугало: как будто ребенок, знающий только арифметику, нашел на старом чердаке диссертацию по вариационному исчислению.

Чудеса! Мальчик, которого Надзор когда-то отчислил за неуспеваемость, теперь один владеет доступом к самой опасной информации в Галактике, вырванной из-под контроля Братства психоисториков! Он не мог даже мечтать об этом!

XXVI

СДЕЛКИ И ИНТРИГИ

ГОД 14791-й

После второго прыжка мастер навигации послал за Скоджилом. Хиранимус со вздохом оторвался от своих математических медитаций и, оставив спящую Немию, вылетел через шлюз каюты. Взобравшись по транспортной трубе, он оказался в тесной рубке. Капитан гостеприимно открыл ящичек, где держал свою коллекцию напитков.

— Хотите лимонаду? — Судя по всему, он считал лимонад амброзией вселенной. — У вас есть все для работы? Я собираюсь дрейфовать здесь, в дальнем космосе, еще вахт двадцать! Надо убедиться, что за нами никто не увязался.

— А кто может за нами следить?

Скоджил взглянул на редкие одинокие звезды Периферии. Далеко за ними виднелись основные скопления Млечного Пути, которые медленно сдвигались по мере вращения корабля. Вопрос риторический — они опять выполняли положенные зигзаги, следуя процедуре безопасности, давным-давно установленной Надзором, хотя в радиусе двадцати лиг наверняка не было ни одной живой души. Хотя в Галактике насчитывалось не менее ста квадрильонов человек, все они были сосредоточены в редких оазисах, разбросанных по бескрайней пустыне межзвездного пространства.

Капитан задумчиво потер лысину.

— Вы хорошо знаете эту Катану? Дело в том, что она, похоже, неплохо разбирается в методах навигации — лучше, чем мне бы хотелось. В их методах, не наших.

Скоджил открыл бутыль с лимонадом. Он продолжал рассматривать панораму звездного неба.

— Задача Катаны — ограждать его гиперлордство от проблем. За ним нужно присматривать, вам не кажется?

— Пожалуй. Но кто должен присматривать? Может быть, У нее свои цели. А что вы думаете о нем?

— Он так и набивается на неприятности. Вы меня очень обяжете, если будете отвлекать его как-нибудь, когда он лезет ко мне с разговорами, — хотя бы дайте ему подножку. Он считает, по-видимому, что если я задумался, то непременно нуждаюсь в компании.

— Я о том же хотел попросить у вас. Сегодня утром он учил меня управлять кораблем. Что нам вообще с ним делать?

Скоджил обратил внимание на это «нам» . Мастер навигации был немногословен и дипломатичен, но кто здесь хозяин, было очевидно. Он и в самом деле был назначен Надзором контролировать Скоджила, хотя из вежливости старался не демонстрировать этого открыто. Но стоило хоть раз отнестись невнимательно к его советам, и вежливость могла кончиться.

— Я готов выслушать ваши предложения.

— Мне кажется, вы заключили какую-то сделку с этим господином?

— Да, взаимовыгодную. У него есть хватка. Без него мы никогда не нашли бы то, что искали.

— Хватка есть, тут вы правы…

— Вы считаете, что я зря обещал ему копию Клада Мучеников?

— Он болтун. Хотя, может быть, это и не важно. Все зависит от того, что заключено в этих камнях. Вам лучше это знать. Все заметили, что вы рассеянны за обедом и торопитесь поскорее вернуться к своим исследованиям. Что вам удалось там найти? Я должен знать.

Пора было и в самом деле с кем-то посоветоваться. Скоджил собрался с мыслями.

— Там все . Похоже, это полное изложение Плана Основателя на весь период Междуцарствия плюс его математическое обоснование — так, как его представляли себе двадцать самых блестящих ученых тогдашнего Братства. И плюс все методы, которые он разработал, чтобы прощупывать и контролировать ситуацию, — вершина искусства микроманипуляции! Откровенно говоря, эти методы на порядок совершеннее, чем наши. Возможно, Клад куда более ценен, чем та украденная копия «Собрания трудов Основателя». Мученики получили свое образование в эпоху, когда первоначальные положения психоистории уже три столетия развивались и дополнялись. А на Зурнле им, возможно, удалось продвинуться еще дальше! Во всяком случае, у меня такое впечатление, но я только начинаю разбираться во всем этом.

— Значит, там есть что-то новое?

Скоджил задумчиво отхлебнул лимонаду. Говоря о «новом», мастер навигации, который скорее всего на самом деле был математиком, и довольно высокого ранга, имел в виду те результаты, что психоисторикам Надзора так еще и не удалось воссоздать.

— Я пока лишь прошел по верхам, но везде нахожу математику, которой раньше никогда не видел. Может, я и не лучший психоисторик Надзора, но я в курсе того, что уже сделано.

— Получается, что мы все-таки отстаем, так?

— Нет, во многом мы даже впереди. Но результаты Основателя — это… они просто совсем другие. Через десяток вахт я смогу сказать вам больше. Да, мы пытались воссоздать психоисторию и знали, что это возможно, но подходили к проблеме с точки зрения человека, который борется с империей психоисториков, тогда как Основатель имел дело с империей бюрократов, за плечами которых было двенадцать тысячелетий экспансии. Две разные проблемы и две разные цели. И как выяснилось, две разные математики. Я просто потрясен!

— Понятно. Значит, и в самом деле так важно. Думаете, это даст нашим математикам пищу для ума?

— Безусловно! И ее не так-то просто будет переварить.

— Ваша сделка с болтуном отменяется. Слишком опасно.

Скоджил вздрогнул. Это был приказ. Итак, Надзор снова решил все по-своему! Он кипел от бешенства, но внешне остался спокоен.

— Сделка есть сделка. Мы не более чем блохи в сапоге великана. Честность — все, что у нас есть!

— Не все. Честность имеет значение, но она лишь малая часть стратегии. Брехливый гиперлорд сможет использовать все это богатство лишь для того, чтобы привлечь всеобщее внимание к себе — равно как и к нам! Представьте, что вы заключили сделку с младенцем, обещав дать ему поиграть с бластером! Правда, вы сначала думали, что этот бластер игрушечный… Но теперь, когда вы убедились, что он настоящий, неужели вы выполните свое обещание?

— На Агандере детям дают жевать бластеры, когда у них режутся зубки, — мрачно пробормотал Скоджил.

— Ну-ну, — усмехнулся капитан. — Я не знаю Агандер, но хорошо знаю людей. Если на Агандере детям разрешают играть с заряженными бластерами, то ставлю бутыль лимонада, что у них лучшая в Галактике система подготовки стрелков, и тренировка начинается с момента рождения ребенка. Я прав?

— Да.

Скоджил понял, что гнев завлек его в ловушку.

— Но и вы кое в чем правы, — кивнул капитан. — Если мы не дадим старому пустомеле копию текстов, которые он нашел, то он обозлится и начнет трепаться. Это была бы тоже плохая стратегия. Может быть, нанять опытных гандерийцев, чтобы они поучили нашего младенца обращаться с бластером?

— Вы шутите…

— Давайте-ка встретимся завтра еще разок. Подготовьте условия новой сделки — приемлемой и для нас, и для гиперлорда.

— Вот как?

— Ваши импровизации произвели впечатление на коллективное руководство Надзора. Уверен, что вы что-нибудь придумаете. Впрочем, не гарантирую, что я это одобрю.

Войдя в каюту, Скоджил демонстративно схватился за голову. Немия приготовила ему перекусить, и он поделился с ней своими проблемами, одновременно нагрузив пам задачкой капитана.

— До чего мне надоели эти няньки! Что бы я ни затеял, они норовят захлопнуть передо мной дверь! «Плохой, плохой мальчик, сюда нельзя, ты еще маленький, ая-яй!». — Он показал жестом, как закручивают гайки. — Знаешь, за что я тебя люблю, Немия?

— За то, что я хорошая нянька?

Он ощутил прилив любви и преданности — необычно для человека, чьи личные амбиции давно уже отодвинули преданность общему делу на второй план.

— За то, что мне не приходится ругаться с тобой.

— Пока, — усмехнулась она.

Он кивнул в сторону рубки.

— Старый плешивый заяц опять зигзагами уходит от призраков. Как ты думаешь, он сможет уйти от твоей матушки? Я уже вижу это — лазерные прожекторы, силовое поле и все такое, а потом она влетает в шлюз с твоим женихом, хватает тебя под мышку и увозит.

— Ну что ты, этого никогда не будет. — Немия взъерошила его волосы. — Мы перекрасим тебя в красный цвет и сделаем тебе большой нос с бородавками, тогда она тебя ни за что не заметит!

— Надеюсь.

Немия задумалась.

— Прежде чем идти к Джаме, поговори с Катаной.

Она имела в виду проблему с Кладом.

Скоджил вернулся в свой импровизированный кабинет и снова окунулся в работу. Он по-прежнему был удавом, заглатывающим добычу. Однако пора было переходить к более методическому «перевариванию». Сначала самое простое: надо составить словарь новых терминов и тех, которые за прошедшие века изменили свое значение, а потом проанализировать каждое по отдельности.

Работа продвигалась медленно: он обрабатывал не более одного слова за мгновение, думая, догадываясь, подыскивая определения и аналогии. Час проходил за часом. Когда же он наконец сможет перейти к изучению всего?

Он почувствовал, что вязнет в проклятом болоте. Глаза слипались от усталости. Забравшись в койку, Скоджил ненадолго задремал. Во сне они с Катаной бродили по огромному залу, почему-то это было на Светлом Разуме, и со стен на них таращились сотни огромных зловещих глаз. Катана подходила к каждому и трогала пальцем, заставляя раскрыться зрачок, потом заглядывала внутрь и шла дальше. «Здесь нет!» Он попытался заглянуть сам, чтобы понять, что же она ищет, но Катана резко оттолкнула его бедром и оскалилась в улыбке: «Я же говорю там нет!»

Лучше не спать, чем видеть такие кошмары! Он поднялся и устало посмотрел в зеркало. Волосы торчали во все стороны. Невесомость — просто бедствие для прически! Недаром мастер навигации лыс как колено. Скоджил выскользнул в коридор, развернулся и двинулся по направлению к каюте Катаны. Входной шлюз был в точности как диафрагма зрачка из его сна. Поколебавшись, он постучал. Если она не одна, то лучше уйти.

— Да?

— Это Скоджил. Вы одна?

Она открыла и улыбнулась.

— Не беспокойтесь, его нет. Думаю, он в камбузе, ест и любуется хельмарскими артефактами. Входите!

— Вы странная пара.

— Мы через многое прошли вместе: похищения, выкуп, раскопки в шахтах десятитысячелетней давности. Я не развлекалась так с тех пор, как убила своего мужа. А он просто друг…

— Друг? — прищурился Скоджил.

Катана опять улыбнулась — сдержанно и слегка вызывающе.

— Заходи, сказал крокодил, раскрыв пасть! — Это была детская прибаутка, популярная на Светлом Разуме. По непроницаемому лицу гостя было ясно, что он вырос на варварской периферии, где даже не знают про крокодила. Она втянула его в каюту. — Я переведу. Вы ведь все еще не доверяете нам, не так ли? Ваши узкие прищуренные глаза сегодня смотрят еще подозрительней.

— Этого требует инструкция, — откровенно ответил он.

— Этого требует ваш босс, — поправила она. — Кстати, а кто он?

— А кто ваш? Ваш друг?

— Мой босс — хороший человек. Служил во флоте, как и я. Я удивилась, когда узнала, что он участвует в интригах Кикажу.

— Гиперлорд способен на интриги?

В словах Скоджила было больше удивления, чем иронии.

Катана проигнорировала ловушку и продолжала:

— Я его не понимаю, но буду преданна ему до конца. Он был единственным, кто встал на мою сторону, когда мне грозило уничтожение пама. Фактически он спас мою шкуру — мне тогда дали всего пять лет исправительного лагеря, а в паме только поковырялись и отдали. Лагерь — это похуже флота, мне там не понравилось.

— Похоже, над вами неплохо поработали…

Она криво усмехнулась.

— Это что, комплимент? Считаете, я пришла в норму? Ошибаетесь! Мне удалось увильнуть, потому что мой босс имеет связи. Я пережила лагерь. Конечно, они вдолбили мне кое-какие основы эмоционального контроля, но… Дело в том, что у моей покойной матери был бзик насчет пама. Она считала, что чем раньше его дать младенцу, тем лучше. А это, наоборот, только замедляет развитие. Эмоции остаются недоразвитыми, и пам так и не может научиться их контролировать. Я с детства была неуправляемой. И сейчас такая.

— Но ваш босс ценит вас?

— Я неплохо разбираюсь в военном деле.

— И ограждаете гиперлорда от неприятностей?

— И его, и моего босса.

— Мы с вами могли бы сотрудничать. Я буду вынужден принять трудное решение, и мне нужна ваша помощь. Я не имею права дать гиперлорду копию Клада Мучеников и ищу способ обойти этот приказ.

Катана насторожилась.

— А какие тут проблемы?

— Мы не должны попадаться на глаза психократам.

— Ну, так в чем дело? Вы мятежник. Кикажу тоже, и псих в придачу. А я не мятежница, я берегу себя, потому что сохранила детский эгоизм. Но мой босс, к сожалению, тоже мятежник и связался с Кикажу, а я готова драться за него зубами и когтями! Мои предки — Вселяющие Ужас! Надеюсь, вы хоть поняли, что я на вашей стороне?

— Ясно. А гиперлорд может держать язык за зубами?

— Это вы меня спрашиваете или ваш босс? Я вам расскажу кое-что про Кикажу, и никогда этого не забывайте! Он выглядит дураком, и он действительно дурак, но самый хитрый дурак во всей Галактике, и если вы будете обращаться с ним, как с дураком, то проиграете! Ответ на ваш вопрос — нет, он не может держать язык за зубами, ему нужно заткнуть рот. Но чем я могу вам помочь? Было бы глупо обижать его. И даже не думайте об убийстве, я на такое не пойду! Сначала отрежу ваши уши!

— Спокойно! Мы сможем договориться. Джама что-то говорил о группе математиков, которая могла бы воссоздать психоисторию. Он и понятия не имеет, как это трудно и сколько займет времени… — Хиранимус жестом остановил Катану, которая попыталась перебить его. — Я не говорю, что невозможно — это уже один раз удалось, так что шансы есть. Если ваш гиперлорд сумеет собрать группу ученых, которые согласятся прятаться как крысы в подземельях Светлого Разума, я мог бы подбрасывать им материал по мере того, как они будут усваивать его.

Вселяющая Ужас нахмурилась:

— Вначале мы договаривались, что получим все сразу!

— Послушайте, милая Катана, Клад Мучеников в своем нынешнем виде абсолютно бесполезен для Джамы! У него нет никого, кто бы смог прочитать его, да и у вас тоже. Легенды утверждают — и люди верят им, — что старая империя сгнила изнутри к моменту своего развала. В целом это правда, но части организма никогда не умирают одновременно. Ваши почки могут убить вас, в то время как мозг будет в полном порядке. Так вот, в эпоху Основателя теоретическая математика пребывала в самом расцвете! Как бы он смог получить свои результаты, если бы это было не так? А с тех пор начался спад. Сами психократы, хотя они блестяще владеют прикладными методами, чистой математики боятся и боятся ее развивать. Ведь только она может низвергнуть их трон! А вне лицеев Братства она вообще в плачевном состоянии. В масштабах Галактики математика переживает сейчас смутное время.

— А вы что, способны на большее, чем Кикажу? Вы лучше понимаете эти птичьи следы на камнях? — усмехнулась Катана.

— Я математик. Может, и не самый лучший, но один из лучших вне системы Братства.

Она не стала спорить и сменила тему.

— Значит, вы предлагаете Джаме выдавать клад по кусочкам в течение многих лет, вместо того чтобы отдать все и сразу?

— Ну, да. По частям — с той скоростью, с какой его люди смогут переварить его. Это самый быстрый способ.

— А где гарантия, что вы выполните эти условия?

— Я даю слово.

Катана внезапно рассвирепела, ее лицо исказилось от ярости. Скоджил никогда не видел человека с памом в таком состоянии.

— Вы уже нарушили свое слово! Ваш босс нарушит и второе ваше слово, так же как и первое!

Что-то в ней шевельнулось, и гнев притих, но было видно, как эмоции рвутся из-под контроля. Наконец Катана немного успокоилась.

Скоджил медленно опустил руку, поднятую в успокоительном жесте.

— Я мог бы предложить какой-нибудь залог. Сейчас я не могу говорить конкретно, так как сам не располагаю средствами, но наведу справки.

Она уже улыбалась, сообразив, что к чему.

— Вы могли бы профинансировать небольшой колледж для математически одаренных студентов.

— Я спрошу.

Скоджил в первый раз обратил внимание, что стену каюты украшает связка высушенных человеческих ушей.

Катана проследила за его взглядом и оскалилась в крокодильей улыбке.

— Это всего лишь залог, который пришлось взять у нескольких терранских ублюдков, которые не выполнили условия сделки. Я не люблю мошенников. — Она улыбнулась уже более мягко. — Пока вы вели себя с нами честно, даже более чем честно. И ваше новое предложение не так уж плохо, оно в наших общих интересах — если, конечно, вы сдержите слово. Я сама искала способ заткнуть рот Кикажу, ведь я отвечаю за безопасность, и мой босс надеется на меня. Он рискует больше, чем стала бы я на его месте.

Мастер навигации выслушал предложение Скоджила и кивнул.

— Он сохранит нам верность, пока мы не перестанем его подкармливать. А я еще кое-что добавлю.

То, что имел в виду капитан, было целиком в интересах Надзора — но полезно и для Кикажу. Мастер навигации решил высадить говорливого гиперлорда и его спутницу в особом порту. Там, «по случайному совпадению», они смогут пройти обучение на специальных курсах по безопасности, организованных Надзором. Джаме нужна дополнительная подготовка.

Вечером Хиранимус отдыхал. Великий Космос, как же приятно разговаривать с Немией! Он рассказал ей все.

— После встречи с капитаном мне кое-что пришло в голову. Похоже на один из трюков Основателя, но в применении к ситуации в Пряди Короны. Только для начала. Но дальше! Мне кажется, я придумал, как напрямую атаковать Светлый Разум! И при этом мне не понадобится ничья помощь!

— Как, в одиночку? Ты с ума сошел!

— Они, конечно, не разрешат мне, но попробовать стоило бы. Нам придется действовать из систем Пряди Короны. Не слишком удобно. Я даже не знаю, кто мой новый босс. Если очередная чугунная башка, то помоги нам Космос! Мне надо еще понять, что это за новое место работы. Расскажи мне что-нибудь из историй твоего деда!

— Место странное — там каждый второй верит в астрологию.

— Знаю, — усмехнулся Скоджил, — и это самое интересное!

— Мне это неинтересно! Что я там буду делать?

— Для моей Немии у меня всегда найдется работа.

— Чтобы заниматься тобой, хватит и ночи. А что мне делать в остальное время?

— Работы будет выше головы, особенно если поможешь убедить начальство поддержать мой план.

Она ласково прижалась к нему.

— Мы даже еще не женаты.

— А что тут поделаешь? Для этой церемонии нужна твоя мамочка. Разве что мне добиться того, чтобы мой новый босс уволил меня, и взять задание на каком-нибудь другом конце Галактики, где для свадьбы не нужны родители…

Немия жестом приглушила свет. Долгое время она лежала молча, споря сама с собой и прислушиваясь к дыханию Хиранимуса.

— Я знаю кое-что, о чем ты не знаешь, — прошептала она в темноте.

— Это верно, мисс Психоквантроника.

— Я не должна говорить тебе, пока мы не прибудем на место.

— Скажи!

— Сейчас… дай мне последнее мгновение, чтобы насладиться этим секретом.

Скоджил повернулся к ней спиной и что-то проворчал. Немия тесно прижалась к нему сзади.

— У тебя не будет босса в Пряди Короны. Ты и есть новый босс.

Скоджил подскочил на месте.

— Откуда ты знаешь?

— Главное — правильно выбрать дедушку.

— Он сказал тебе? Это он все устроил?

— А как ты думаешь, почему я выбрала тебя? С какой стати мне выходить замуж за лакея? — поддразнила его Немия. — Дедушка пожалел меня, — солгала она, — и помог избавиться от жуткого недотепы, которого выбрала мать. Мы будем очень счастливы!

Впрочем, в душе Немия опасалась, что их ждет несчастье в наказание за ее грехи. И чтобы скорее выкинуть из головы эти мысли, она шепотом произнесла ключевые слова, которые тайком вписала в пам, когда вычищала личность Капора. Его реакция была просто ошеломляющей! Все-таки Немия неплохо владела программированием — Клоун Упрямый ее бы оценил.

XXVII

МАТЕМАТИК-ПОДМАСТЕРЬЕ

ГОДЫ 14791—14797-й

Эрону не терпелось приступить к занятиям, но он не знал, с чего начать. Составить ему программу и проследить за ее выполнением было некому. У него не было ни регулярных учебных часов, ни экзаменов, он не был включен ни в одну из групп — все это было просто дико и сильно раздражало Эрона. Один раз Жак пожалел его и взял с собой на лекцию. В целом это был захватывающий экскурс в дебри высшей физики, но разобраться в деталях оказалось совершенно невозможно. Возникало ощущение, будто он скорчился на краю пропасти, откуда все нормальные предметы внизу кажутся крошечными, а опытный всезнающий скалолаз стоит сзади и подталкивает его в спину.

В отчаянии Эрон обратился к куратору с просьбой спланировать для него хоть какой-то учебный курс. В ответ Рейнстоун, разумеется, заговорил о поэзии. Эрон стоял и терпеливо слушал его, послушно изображая восторг и благоговение. Старик так обрадовался, заполучив наконец аудиторию, что начал декламировать целые эпизоды из саги собственного сочинения, превратив это в настоящее представление. Встав с кресла, он начал ходить взад-вперед по комнате, яростно жестикулируя и принимая театральные позы, и так увлекся, что Эрону пришлось вежливо прервать его и напомнить о цели своего визита. Но все было бесполезно: в ответ он получил лишь несколько новых сборников стихов.

— Это вдохновит тебя, — сказал куратор на прощание.

Марра попыталась помочь новичку и просидела с ним битый час у информационной панели, показывая списки учебных курсов и что-то сбивчиво объясняя. На трехмерном экране беспорядочно прыгали и разворачивались тексты, анимированные картинки, соперничая, вытесняли друг друга, все было расплывчато и опять-таки совершенно непонятно. В конце концов Марра заметила одну из новых книг, подаренных Рейнстоуном (это был перевод «Илиады» и «Одиссеи» на стандартный галактический), и тут же исчезла с ней в своей комнате.

Эрон упорствовал. Чтобы сузить круг поисков, он попытался выяснить, какие курсы необходимы студенту-психоисторику. Тут мнения выдвигались самые разнообразные, но никто из тех, кого он спрашивал, не мог ничего сказать наверняка. Не спрашивать же у самого Братства! Эрон был просто ошарашен. Как это понимать? Братство психоисториков выбирало для себя студентов из школ, подобных Азинии, и в то же время не предоставляло им никаких учебных курсов? Абсурд! Эрон опустил руки и несколько вахт подряд ел, спал и ничего не делал. Он пропустил очередную встречу с куратором, перестал ходить на лекции и презентации и уже не помнил, когда в последний раз включал информационную панель.

Как-то раз он сидел на скамейке в парке рядом с незнакомым студентом. Сначала оба молчали, погруженные каждый в свои проблемы. Потом сосед заметил в траве крошечное цветущее растение и так обрадовался, что начал вслух рассуждать о распространении жизни в Галактике. Оказалось, что родная планета растения — он знал это наверняка — находилась на расстоянии семидесяти семи тысяч лиг! Он с негодованием остановил Эрона, когда тот хотел сорвать цветок.

— Ты биолог? — поинтересовался Эрон.

— Нет. Просто мой отец выращивает цветы, которые выведены из этого растения с помощью генной инженерии. А я просто так, занимаюсь всем понемножку, но только не ботаникой.

— А я даже этого не делаю. Я ничего не делаю. В этом проклятом университете ничего нельзя понять. А чем тебе больше всего нравится заниматься?

— Не знаю. Сейчас, пожалуй, математикой. Я записался в математический клуб, потому что туда ходит моя девушка. Вот и я буду тоже ходить, по крайней мере пока мы с ней не разбежимся. Ничего, интересно — я имею в виду математику. Мы занимаемся одной задачкой из третичной кейновской алгебры — голову сломаешь. Никто в Азинии ничего про нее не знает. Но мы с ней скоро справимся, я думаю. Сегодня днем опять заседаем…

Эрон увязался следом — делать ему все равно было нечего.

Математики «заседали» в учебном классе, оборудованном символьным манипулятором. Обстановка была неформальная — публика толкалась, жестикулировала, каждый пытался перекричать другого. Понять что-то было трудно, тем более что многие принесли с собой пакеты с едой и говорили с набитым ртом. Президент клуба безуспешно пытался навести порядок — на него никто не обращал внимания.

Девушка с пышной грудью — та самая приятельница нового знакомого Эрона — сняла туфли и сидела с надменным видом, шевеля пальцами босых ног и время от времени сражая наповал многочисленных кавалеров какой-нибудь цитатой из третичной алгебры. Черноволосый парень с кустистыми бровями отчаянно лохматил свою шевелюру, потерпев неудачу в попытке «ввести гомогамные кейновские гномоиды», что, по его мнению, могло бы решить все проблемы.

— Тихо, ради всего святого! — охрипшим голосом орал председатель. — Дайте сказать Хазалу! Да тихо вы!

Но буйство продолжалось. Эрон не имел понятия, что такое кейновские алгебры и кто такие гномоиды. Это было похуже самых невероятных сюрпризов Мурека Капора.

Обстановка накалялась, все происходящее напоминало сумасшедший дом. За годы работы с наставником Эрон привык подходить к решению проблем рационально и методически, и окружающий хаос сильно действовал ему на нервы. Просидев так до обеда, он попытался все-таки вникнуть в суть задачи и изложить хотя бы свои общие соображения по поводу того, как лучше повести атаку на гномоидов. Но дискуссия зашла уже слишком далеко. Председатель, давно отказавшись от мысли навести порядок, отчаянно увертывался от града летевших в него булок и пончиков и пытался по мере сил отвечать на огонь противника. Эрон повернулся было к надменной девице, но та лишь махнула рукой.

— Тихо, я думаю!

Трое спорщиков, сидевших напротив, презрительно отвергли его предложения, заявив, что «любая методика убивает творческий процесс». Под столом сидел проголодавшийся математик, подбирал пончики, которые не достигли цели, и жадно поедал их. Похоже, этих анархистов ничем не пронять. Эрон усмехнулся — их бы определить в имперский десант с Муреком Капором в качестве сержанта! Уж он бы быстро навел порядок!

В довершение всего его попытки разговориться с обладательницей пышной груди возбудили ревность сына ботаника, который перестал писать на доске формулы и угрюмо сверлил его взглядом. Не желая усугублять ситуацию, Эрон встал и подошел к нему.

— Можно, я задам вопрос?

Это была хитрость, на самом деле ему хотелось узнать, как пользоваться доской: она никак не хотела реагировать на устные команды, хотя пульта управления нигде не было видно. Может, она неисправна?

— Объясни мне одну вещь, — попросил он с жалобным видом. — Зачем вообще нам эта третичная алгебра?

Студент даже застонал от невероятной тупости новичка, но чтобы отвлечь его от девицы, начал писать что-то на доске, которая оказалась такой примитивной, что даже не исправляла его ужасный почерк. Эрон зорко следил за тем, как доска наполнялась формулами, и ждал момента, когда придет время стирать написанное.

— Ну что, понял? — спросил ревнивец.

Он подождал, пока Эрон скачает в пам написанное, и… начал стирать формулы ладонью левой руки! Эрон уже во второй раз видел такое, и до него внезапно дошло, что доска вовсе не была неисправна. Это была просто доска!

Все было бесполезно. Он отчаялся навести хоть какой-то порядок в этом примитивном балагане и отправился назад, в свою нору. Но напоследок прошептал на ухо задумчивой девице еще один вопрос, персональный — предварительно убедившись, что сын ботаника все еще стоит к ним спиной и пытается разобрать собственные каракули.

Дальний Мир довольно медленно поворачивается вокруг своей оси, и всю долгую ночь Эрон провел в своей комнате возле старой пластиковой лампы в виде верблюда, которую нашел в куче мусора во время прогулки. Он слышал, что верблюды считаются млекопитающими, а значит, в родстве с человеком. Марра отказывалась в это верить, ссылаясь на то, что у верблюдов нет рук и они не могут лазать по деревьям. Она утверждала, что они не могли появиться на Терре и скорее всего это просто уродцы, выведенные искусственно, а может быть, даже мифические животные. Но Эрон спорил с ней: ему казалось, что высокомерное выражение на морде верблюда очень напоминает человеческое.

— Это просто антропоморфизм, — поджала губы Марра.

Так или иначе, светящийся круглый живот верблюда смотрелся очень уютно. Свет был не настолько ярким, чтобы читать, но Эрон все равно больше читал с экрана. После обеда он засел за учебник по кейновским алгебрам — судя по библиотечному файлу, им не пользовались лет двадцать, что, возможно, было следствием качества учебника, а может, малой популярности самого предмета. Однако он неожиданно увлекся и даже подумал, что такие мощные методы можно было бы изложить и поинтереснее. Перед завтраком Эрон немного вздремнул — нельзя же, в самом деле, совсем обходиться без сна! Ну почему биоинженеры не догадаются сделать что-нибудь со сном, ведь это такая трата времени! За семьдесят тысяч лет вполне можно было что-нибудь придумать. Хотя, конечно, если человек произошел от верблюда, то большая часть времени могла уйти на более серьезные трансформации…

К завтраку вышел один только Жак. Эрон взахлеб рассказывал ему о чудесных свойствах кейновских алгебр. Ожидая своих булочек с ветчиной и яичных желтков в черном соусе, Жак внимательно слушал. Он налил себе стакан безалкогольного армазина и, подумав, сказал:

— Тебе стоило бы немного заняться и практической математикой.

— Понятно, — фыркнул Эрон, — ты хочешь сказать, физикой! А для чего мне физика? Меня интересуют люди, общество!

Он намазал тосты маслом, густо посыпал корицей и принялся за еду.

— Изучая физику, ты познаешь самого себя. Сейчас ты просто ходячая волновая функция с глупой улыбкой. Твой пам — квантовый компьютер. Твой пенис — еще одна волновая функция, расширяющаяся. А твое сознание просто крошечная квантовая ищейка, которая бродит по твоему мозгу и даже не знает толком, что там есть внутри. Так что откажешься от физики — много потеряешь!

— Я хочу решать задачи, которые никто до меня не решал!

Жак расхохотался, брызгая во все стороны соусом.

— Пошли со мной сегодня на проблемный семинар! Там будет наш главный фокусник — профессор Кувалда…

— Как?

— Его настоящее имя никто не может произнести. Интересный тип! Обычно он добрый и дает нам задачки, которые в принципе можно решить, особенно если потрясти знакомых со старших курсов, но в эту вахту он собирается прочитать лекцию о легендарной задаче, которая возникла еще в Междуцарствие! Он сказал, что хочет показать нам, как обращаться с неразрешимыми проблемами. Кувалда сам бьется над этим уже тридцать лет — не все время, конечно, а так, когда бывает настроение. Он не такой одержимый псих, как твои математики…

Задача, которую еще никто не решил? У Эрона загорелись глаза. После того как человечество восемьдесят тысяч лет жонглировало цифрами, таких задач почти не осталось. Пожалуй, стоит сходить с Жаком на эту лекцию…

Семинар был меньше, чем математический клуб, но порядку здесь было куда больше — никаких пакетов с бутербродами. По крайней мере в профессора никто булочками не кидал. Когда Эрон вошел, Кувалда сидел, развалившись в кресле, и развлекал аудиторию байками о своих путешествиях под парусом. Потом он вспомнил о легендарном ученом с Дальнего, физике Малькове, который также любил яхты и частенько проводил время на своем одномачтовом шлюпе, придумывая и решая трудные задачки. Та, о которой должна была пойти речь, была опубликована двадцать пять столетий назад в Азинийской энциклопедии в разделе нерешенных проблем физики. Никто не знал, была ли это собственная задача Малькова, или он взял ее из какого-то источника, ныне давно затерявшегося в хаосе Темных Веков.

Наконец Кувалда поднял якорь и перешел к сути проблемы, хотя и тут с трудом выдерживал курс и шел зигзагами, постоянно прибегая к аналогиям вместо корректных математических определений. Это раздражало Эрона. Чего еще ждать от физиков! Если они говорят всего-навсего о пространственно-временном распределении вероятности, то обязательно приплетут какие-нибудь волны в тазике с водой или летящие пули! Правда, аналогии Кувалды были красочными, понятными и часто неожиданными, но тем не менее, как и всякие аналогии, содержали уйму подводных камней. Аналогии никогда не бывают совершенными.

Эрон позволил мыслям уйти в сторону — он вспомнил эпизод из терранского эпоса, который подарил ему Рейнстоун. Стоящее место эта Терра, если там водятся крылатые женщины с тремя когтистыми пальцами на ногах и покрытые перьями! Ему пришло в голову, что пытаться основать рассуждения на аналогиях так же опасно, как плыть мимо острова сирен, наслаждаясь их пением. Он улыбнулся: это была тоже аналогия — об аналогиях! Его фантазия разыгралась, пам начал генерировать образы: перед глазами возник океан, покрытый предрассветным туманом, и отдаленный скалистый берег с едва заметными силуэтами сирен. Эрон чувствовал, как впиваются в руки веревки, которыми его привязали к мачте. Он вырывался изо всех сил, одновременно прислушиваясь к чудесным голосам, что плыли над морем, заглушая ветер и плеск весел матросов, которые, не слыша дивных звуков, занимались своей работой. Разве может какая-то физика соперничать с поэзией сирен?

К нам, Одиссей богоравный, великая слава ахеян,

К нам с кораблем подойди; сладкопепьем сирен насладися,

Здесь ни один не проходит с своим кораблем мореходец,

Сердцеусладного пенья на нашем лугу не послушав;

Кто же нас слышал, тот в дом возвращается, многое сведав.

Знаем мы все, что случилось, и знаем все планы людские…

В конце концов Кувалда устал жонглировать полуправдами и аналогиями — он внезапно выпрямился, весь как-то подобрался и решительно атаковал доску. Наконец-то! Вот она, математическая точность! Эрон подался вперед, стараясь ничего не пропускать. Задача была для него новой, но ее общая структура чем-то напоминала головоломки Мурека. Пам уже отреагировал на всплеск внимания и с ходу включился в работу, очищая логику, систематизируя категории, организуя и укладывая в памяти пространные рассуждения профессора и формулы, которые тот писал на своей дурацкой доске. Теперь постановка задачи стала логически четкой и понятной — оставалось лишь найти решение.

Эрон обнаружил, что переводит неуклюжие рассуждения Кувалды в кристально-прозрачные категории Мурека и при этом дает свои собственные интерпретации куда быстрее, чем профессор пишет свои формулы. Эти доски раз в десять медленнее, чем дисциплинированный ум — разумеется, снабженный памом! Может быть, операция на Ньюхадре все-таки удалась? Или это он сам такой умный? Эрона охватил восторг, он уже почти видел решение, но Кувалда вдруг остановился и повернулся к аудитории.

— Ну вот, перед вами все, что дали двадцать пять столетий возни с этой проблемой. Вот ваше задание: четко сформулировать задачу и составить план мозговой атаки. Я хочу проверить, как работают ваши мозги, когда вы не списываете друг у друга или со старых текстов, о которых я, кстати, прекрасно знаю.

Эрон оглянулся. Жак уже выскользнул в коридор. Все остальные сидели молча, как будто обратившись в камень.

— Но решение очевидно, сэр! — заявил он нахальным тоном.

Именно таким образом начиналось его исключение из трех предыдущих школ.

— Вот как? — Знаменитая кувалда опустилась со всей своей силой. — Объясните!

Эрон изложил свои тезисы в трех предложениях. Дольше распространяться об этом он считал излишним. Профессор улыбнулся.

— Нет, так не пойдет. Идите сюда. — Он вежливо вытер рукой доску и протянул Эрону лазерный карандаш. Эрон начал заполнять доску уравнениями, стараясь писать убористо, чтобы все поместилось за один раз. Он был крайне доволен собой, но почему-то слегка нервничал. — Ну вот, теперь все это нужно просчитать на компьютере. — Он быстро прикинул в уме сложность конечного выражения. — Старая развалина, которую на кафедре физики зовут компьютером, выдаст результат часа через три. Хороший компьютер — быстрее.

— Я поражен смелостью вашего подхода! — воскликнул профессор. В его голосе звучала явная ирония. Он задумчиво смотрел на доску. Наконец с триумфом потряс головой. — Нет, так не получится!

— Нет, получится! — задиристо произнес Эрон. Ну и пусть выгоняют — невелика потеря!

— Нет, — произнес Кувалда ледяным тоном.

— Почему?

— А вот вы мне это и объясните!

Затем Кувалда распустил семинар.

Эрон ушел в бешенстве, что-то бормоча про себя. Он брел по площади, погруженный в свои мысли, не обращая внимания ни на окружающие здания, ни на прохожих, то вновь и вновь повторяя свои выводы в поисках ошибки, то строя планы убийства профессоров, то мечтая бросить школу и уйти в пираты. Так он шел очень долго и в конце концов сам не заметил, как очутился в Мавзолее Основателя. Великолепие интерьера отвлекло его от мрачных мыслей. Вот это красота, здесь стоит оказаться после смерти! Интересно, а где сам Основатель? Может быть, его позолоченные кости лежат внизу, под этим мозаичным полом? А может, из него сделали мумию и он сидит где-нибудь глубоко внутри, посреди тайного лабиринта, известного только Братству, и изрекает мистические пророчества?

Эрон с благоговением дотронулся до лакированной поверхности пустого подиума — именно отсюда голографическое изображение великого человека давало советы после каждого психоисторического кризиса. Теперь это была просто могила, и восхищенные слушатели больше не толпились, ожидая его пророчеств. В пустой мавзолей забрела какая-то парочка, огляделась и вышла.

Интересно, — подумал Эрон, — а почему психоисторические кризисы были только во времена Междуцарствия?

Он встал за подиумом и, обращаясь к воображаемой аудитории, произнес торжественную речь, посвященную первому кризису нового времени: тайное сообщество профессоров со всей Галактики собиралось парализовать человеческую цивилизацию, убивая студентов кувалдами. Он рассмеялся, не договорив до конца, — казалось, это смеется сам Основатель.

Вернувшись к себе, Эрон понял, что не успокоится, пока не докажет, что прав. Он немного изменил свои рассуждения, более четко обосновав их, и начал надстраивать все новыми и новыми теоремами, пока логическая башня, которая должна была подпереть главные выводы, не поднялась до самого неба. Еще одна бессонная вахта! Он работал как в лихорадке. Уже совсем близко… нет, не так… вот здесь… ага, понятно… И вот, наконец… доказательство провалилось на самом важном, последнем этапе. Какая ужасная ошибка! Сердце его упало. Что же делать? Но уже начинался рассвет, мозг, работавший столько времени без сна и отдыха, превратился в некое подобие желе, а защитные барьеры пама не позволяли стимулировать его дальше. Эрон лег поспать, и во сне сиренам удалось-таки заманить его на скалы.

Проснувшись через час, он встряхнулся и снова принялся за работу. Полной победы не получилось — он так и не смог разрешить проблему, над которой физики бились двадцать пять столетий, но по крайней мере мог теперь представить ее подробный и компетентный анализ и даже похвастаться некоторым продвижением. Он собирался сегодня же показать результаты Кувалде — пусть видит, что Эрон Оуза хоть в чем-то, а прав! Старый хитрец, наверное, с одного взгляда заметил ту ошибку.

Но представлять результаты в формате для загрузки в пам неприлично — нельзя же заставлять человека забивать мозг чужими мыслями! Мурек всегда учил его скромности, хотя сам далеко не всегда следовал этим правилам. Напечатать на бумаге? Но это было бы слишком скромно! Даже химически стабилизированная бумага на базе целлюлозы могла храниться не более пятисот лет, а потом рассыпалась в пыль. Эрон настроил свой репликатор на целломет, который должен был продержаться по крайней мере десять тысячелетий. И переплет нужен покрасивей. Он ввел еще несколько команд. Это была почти книга — его первая книга!

У Эрона не хватало храбрости ввалиться к Кувалде без приглашения, и он отправился к Рейнстоуну, чтобы посоветоваться. Тот терпеливо выслушал и подбодрил его. Встав с кресла, он написал на доске: «Cogito ergo tormentum».

— Что это значит? — спросил Эрон.

— Сам мне объясни.

— Ну почему вы все говорите одинаково? Это вы здесь должны меня учить!

— Извините, молодой человек! Вы здесь, чтобы учиться самостоятельно. Я только советую, а иногда снабжаю кое-чем. — Он улыбнулся и исчез в лабиринте книжных полок. — У меня есть как раз то, что надо, — проговорил он, кряхтя, и снова появился, неся в руках очередной толстый том с золотым обрезом, самозапечатывающейся обложкой и встроенным вакуумным насосом. — Это «Энеида», — гордо сказал он. — Причем в оригинале, если верить терранским мошенникам. Я сам нашел в ней порядочно ошибок, но ничего страшного — старик Вергилий только слегка поморщился бы.

Эрон вскрыл замок, и воздух с хлопком вошел в книгу. Перелистав ее, он нашел несколько красивых иллюстраций, где были изображены люди среди каменных построек. Но сам текст… Большей абракадабры ему видеть не приходилось. Он быстро пересчитал символы с помощью пама — их не хватило бы, чтобы передать даже четверть звуков нормального человеческого языка. Терранцы тогда, видимо, еще объяснялись нечленораздельным мычанием. Неужели придется учить еще один язык? Эрон знал десять, и однажды уже был исключен из школы за то, что отказался учить одиннадцатый. Хотя… правда, не только за это — еще он зашифровал всю библиотеку своего учителя имперским военным кодом, для которого у того не было ключа.

Рейнстоун все-таки принял во внимание робость своего подопечного, связался с секретарем кафедры физики и попросил о встрече с Кувалдой. Когда приглашение пришло, он подтолкнул Эрона к двери, проследив, чтобы тот не забыл «Энеиду». Мальчик вышел, сопровождаемый тихим шипением книжного насоса.

Кувалда встретил его приветливо.

— Заходи, садись, я не ожидал, что ты появишься так скоро. Рейнстоун сказал, что у тебя есть для меня что-то интересное… — Вы были правы, — подавленно сказал Эрон. Он протянул профессору свои отпечатанные выкладки. — Но я все-таки кое-что сделал. Это было довольно занимательно.

— Так я был прав, да? Чертовски трудная задачка, просто наказание! Сколько раз мне казалось, что я ее решил, а потом все приходилось бросать в корзину. Так что я хорошо понимаю, что ты чувствуешь. — Профессор взял труд Эрона, раскрыл его и сразу принялся читать, быстро перелистывая страницы. На чтение ушло даже меньше времени, чем на распечатку. Это заставило Эрона нервничать. Наконец Кувалда поднял глаза.

— Здесь совсем не то, о чем ты говорил в классе!

— У меня было время привести все в порядок.

— И тебе это удалось. Кто учил тебя гераклианским преобразованиям?

— Мой наставник.

— Минуточку! — Профессор повернулся к компьютеру и принялся что-то пересчитывать, делая быстрые управляющие жесты, похожие на азбуку глухонемых. Время от времени он останавливался и размышлял. Затем повернулся к Эрону: — Ты хотел, чтобы я это оценил, да?

— Если это чушь, то я хотел бы знать.

— Знаешь, что ты сделал со своим новым подходом? Ты перескочил через все мои проблемы! Черт побери, я не ожидал, что ты их обойдешь, я хотел, чтобы ты их всего лишь нашел!

— Вы не сказали мне о них, сэр.

— Да, верно, клянусь всеми богами физики! А ты просто взял и прошел через всю эту армию демонов, даже не заметив их. Ты сделал лучшую работу по этой теме за все двадцать пять столетий! Я записываю тебя на свой курс.

— Что?

— Я не отпущу тебя! Таких студентов, как ты, нечасто удается найти.

— Но я не хочу становиться физиком.

Последовало ошеломленное молчание. Паруса Кувалды бессильно повисли. Как мог кто-то не хотеть заниматься физикой? Но, собравшись с силами, профессор снова устремился вперед.

— А кем ты хочешь быть? Петь и плясать? Или Рейнстоун уговорил тебя писать стихи? Я вижу, он всучил тебе одну из этих липовых книжонок, которые терранцы продают туристам? — Он взял «Энеиду» и раскрыл ее. — Ага, так я и думал! Еще один якобы древний язык, и если ты его расшифруешь, то откроешь великие секреты древних и получишь бешеные деньги! — Он весело подмигнул и захлопнул книгу. — Так кем ты на самом деле хочешь стать?

— Психоисториком.

Кувалда пристально посмотрел в глаза Эрону, как будто проверяя, не сошел ли тот с ума.

— Ты что, и вправду думаешь, что эти шарлатаны могут предсказывать будущее? — Он презрительно фыркнул и отвернулся на своем аэрокресле к окну. — Если бы психоистория была наукой, то они бы рассказали, как это делается. Почему же они молчат? Наука — это открытость, обмен методами, взаимная проверка, обсуждение результатов. Совместный поиск истины! И, между прочим, готовность встать перед коллегами и признать собственные ошибки! Я даю тебе трудную задачу, о которой ты никогда не слышал, и ты идешь, ломаешь голову и приносишь мне ответ. Это наука! А что делает психоисторик? Он бормочет свою бессмысленную абракадабру и делает вид, что не может объяснить мне, что она значит, потому что это, видите ли, секрет, и если его раскрыть, то небо упадет на землю. Если бы Дальний с самого начала не проникся этим трусливым суеверием, то мы до сих пор правили бы Галактикой!

— Да, но если они такие тупые, почему они правят Галактикой?

— Хорошо сказано, сынок. Может, это мы тупые… — Гнев Кувалды иссяк, он немного смягчился. — А что тебя больше привлекает в этой психоистории? Психика или история?

— Она может предсказывать будущее.

— Понятно. — Кувалда хитро прищурился. — Но в Азинии нет таких курсов.

— Знаю.

— Что тут поделаешь? Трагедия! Придется тебе выбирать то, что на втором месте.

— Вас?

Профессор иронически улыбнулся и кивнул:

— Да, мы, физики, скромно считаем себя вторыми. Можешь проверить сам. Но хотя мы и вторые, мы согласны научить тебя всему, что знаем о предсказании — может быть, не будущего, но многих интересных вещей. У нас нет никаких тайных гадательных карт, можешь заглянуть мне в рукав. Мы не обещаем так много, как психоисторики, но вполне можем научить тебя предсказывать, когда ламинарный поток превратится в турбулентный, или когда аэрокресло выдержит тебя, а когда перевернется и даст тебе по голове. Мы можем показать, где были звезды, когда люди еще жили на деревьях, и где эти звезды будут через сто тысяч лет. А еще я могу с точностью до месяца предсказать, когда массивная звезда вдруг возьмет и взорвется!

— А какую степень я получу?

Кувалда довольно улыбнулся:

— Ах эти студенты, они никогда не изменятся! Когда я слышу этот вопрос, то вспоминаю свою юность. Но эликсира бессмертия у нас тоже нет. Короче, вот мое предложение: я научу тебя всему, что физика знает о предсказаниях. Кое-что из этого непременно окажется полезным, когда ты займешься своим шарлатанством.

Эрон записался на курс, еще не зная, с каким требовательным руководителем ему придется иметь дело. Прежде всего пришлось учиться безошибочно выполнять стандартные операции. Он освоил электронный нанокалибратор, овладел техникой полировки поверхностей с молекулярной точностью, узнал, как построить распределение вероятностей с помощью многократных измерений. Шел семестр за семестром, задания все усложнялись. Однажды профессор отправил его вместе с группой студентов в пустыню работать на огромном энерготроне, который, когда не барахлил, мог проводить измерения в масштабах нескольких планковых длин.

В остальное время, когда Эрон не работал в лаборатории или на орбитальной станции, он занимался построением вариационных моделей различных физических систем, проводя анализ отдельных переменных с целью понять, как их возмущения влияют на характеристики модели в целом — от этого зависела предсказуемость ее поведения. Он остро завидовал Кувалде, который мог безошибочно, «на пальцах» объяснить любое явление лучше, чем Эрон — с помощью сложной модели с шестнадцатью переменными. На все попытки студентов выяснить, как ему это удается, профессор только посмеивался и бормотал какие-то труднопроизносимые термины. А однажды даже приложил палец к губам и намекнул на некую мистическую методологию. Эрон так разозлился, что бросил ему в лицо самое страшное обвинение: «Вы не лучше проклятых Космосом психоисториков!»

Строгая кара воспоследовала немедленно — Эрону было поручено написать доклад длиной в пятьдесят тысяч слов на тему о неустранимых неопределенностях предсказаний с помощью квантовомеханических уравнений. Кувалда уточнил, что доклад должен охватывать все: почему эти неопределенности делают невозможным строгое повторение любого эксперимента, почему они делают любое событие необратимым, почему приводят к постепенному стиранию прошлого и затуманиванию перспективы будущего — начиная с мелких деталей и кончая все более крупными.

Свой доклад Эрон заканчивал в крошечном офисе под энерготроном, который он превратил в свой кабинет. Его двадцатилетняя подруга, также работавшая на энерготроне, помогала редактировать рукопись в перерывах между поцелуями. Именно благодаря этому блестящему докладу Братство психоисториков в конечном счете обратило внимание на Эрона Оузу.

XXVIII

ПРЯДЬ КОРОНЫ

ГОД 14792-й

Фазы и затмения лун-сестер планеты Тимдо были главным элементом астрологических карт Пряди Короны. Стоя на высокой галерее многоярусного монастыря Гефестиона, Хиранимус мог наблюдать эти луны во всем их великолепии. Местные поэты не зря так часто воспевали их в своих стихах. Нежно-розовый диск Суккуб занимал, казалось, полнеба, Кассандра была поменьше и более холодного оттенка. Густые россыпи звезд, невероятно ярких в прозрачном небе горной страны, казались толпой зрителей, наблюдающих за парадным шествием главных светил. С перил галереи в небо таращились резные фигуры мифических чудовищ. Над горизонтом виднелись только две из пяти звезд системы: светлый король Нехепсо еще только начинал свою полуночную прогулку над вулканическими пиками Тимдо, а великая Цин, где император Хуанди все еще искал бессмертия, уже достигла созвездия Судьбы. Бессмертный Гефестус, главное солнце Тимдо, бог Огня, уже давно погасил свой горн и удалился вместе с гигантом Нестором и крошечным Самашем в нижние покои.

Это и были те пять благородных небесных Домов, которые был назначен курировать Скоджил.

Новый резидент Надзора только что вернулся из своей первой инспекционной поездки и у него было достаточно времени, чтобы поразмышлять. Его агенты-астрологи жили на разных планетах, объединенных лишь общим гравитационным полем Пряди Короны. В подземных городах Нестора, вращавшегося вокруг одноименного солнца, поклонялись звездам, так как редко их видели. Многочисленные обитатели системы Самаша, которые говорили на особом языке, также обожествляли звезды, но потому, что видели их постоянно: их планеты были слишком малы, чтобы удержать атмосферу. Благочестивые жители Хуанди были хорошими агентами благодаря своей традиционной верности, а маленькие семейные мастерские Нехепсо, где процветала квантронная технология, служили центрами производства Яиц. Что же касается Тимдо… Скоджил выбрал Тимдо в качестве своей штаб-квартиры.

Именно монахи Гефестиона были тем источником энергии, который питал растущую страсть к астрологии, и это они наняли Хиранимуса Скоджила и Немию л'Амонтаг, чтобы создать новую модель Яйца Короны, подходящую для распространения по всей Галактике, не подозревая, впрочем, что сами галактические амбиции властей Тимдо были результатом тайных манипуляций Надзора. Контракт с монастырем служил идеальным прикрытием для резидента с Тысячи Солнц.

И в самом деле, кто, как не хельмарец, должен быть главным конструктором Яиц? Ведь это хельмарские беженцы создали когда-то самое первое Яйцо Короны, пользуясь технической помощью торговцев Дальнего Мира, которые тогда только открывали для себя новые рынки вдали от Периферии, в областях Галактики, управляемых воинственными диктаторами. Астрологи Гефестиона были в те незапамятные времена всего лишь амбициозными авантюристами, готовыми использовать даже звезды для своих махинаций. А об их тогдашних соперниках из Небесного Дома на Араке, которые рисовали астрологические карты от руки с помощью книги и компаса, сейчас уже никто и не вспоминал.

Пока все шло нормально. Скоджила и его супругу встречали даже с большим энтузиазмом, чем они могли ожидать. В конце концов, в глазах аборигенов они были гяурами, неверными. Однако же именно им доверили возрождение самого священного из древних талисманов… Возможно, такое странное доверие объяснялось астральными причинами, понятными лишь посвященным. Но Скоджил подозревал, что все дело в их с Немией хельмарском происхождении. Легенды, связывавшие Тысячу Солнц за провалом Хельмара с тайными ритуалами Тимдо, уходили в седую древность. Монахи никогда не подвергали сомнению традиции.

Хиранимус Скоджил спустился с галереи во внутренние покои резиденции. Немия спала, и он не хотел будить ее. Сам он спать не мог — его мучило искушение изменить план, разработанный адептами Смитоса для Пряди Короны. Осмелится ли он? Это значило поставить на карту все, а шансы на успех были невелики. У Скоджила чесались руки вмешаться в план, но он пока не был уверен ни в своей правоте, ни в своих возможностях, да и память о неудаче на Агандере не добавляла ему смелости. В конце концов, Надзор назначил его, чтобы осуществлять план, а не перекраивать его для новых целей.

Немия тоже решительно воспротивится любым опрометчивым шагам. Те семена, что год за годом зрели в Пряди Короны, стали результатом психоисторических расчетов ее деда, и убедить жену, что дедушка был недостаточно дальновиден, могло оказаться непростой задачей. А убеждать придется, потому что без технических навыков Немии, специалиста по квантронике, тут все равно не обойтись. Как хорошо, что у него здесь хотя бы нет начальства!

Иногда внутренний голос шептал: «Забудь это безумие! Расслабься и живи нормальной жизнью!» Видимо, какие-то следы покойного Мурека Капора еще остались в сознании Хиранимуса. Осторожность наполняла его мозг бесконечными вереницами уравнений, и он проверял и проверял их, отыскивая роковую ошибку, которую мог до этого просмотреть. Смелости тут было недостаточно, он это хорошо понимал. И если окончательный анализ покажет, что план покойного л'Амонтага все-таки лучше, то он без единого слова подчинится и будет его выполнять.

Все так, если бы не новые материалы из Клада Мучеников!

Стратегия наступления в Пряди Короны была принята уже несколько поколений назад, задолго до деда Немии, который был не более чем мастером тактики. Тайная работа продолжалась во многом по инерции, и Скоджил был всего лишь очередным функционером, призванным держать принятый курс. Последняя инспекция убедила его, что все идет как надо, без единого отклонения. Ошибок в математических расчетах он также не нашел. Отличный ход придумал дедушка л'Амонтаг, когда решил включить в основную стратегию этих отрешенных от жизни монахов, превратив их из фаталистов в ревнителей мистического пути спасения человечества! Он долго разбирался в их противоречивых взглядах и верованиях, пока не нашел философию, которая соответствовала основным параметрам схемы, а затем усовершенствовал первоначальную примитивную стратегию Надзора и сформулировал ее в виде изящной системы уравнений, понятной даже рядовому психоисторику.

Почему же Братство до сих пор ничего не заметило? Побывав исполнителем в операции, которая потерпела Неудачу, Скоджил уделял особое внимание проблемам безопасности. Однако, судя по последним наблюдениям, маскировка их пока не подвела. Он был восхищен талантами покойного деда. На эту идею старый л'Амонтаг наткнулся еще в юности, путешествуя по Тимдо. По мнению психократов, доктрины, подобные астрологии, были настолько далеки от истины и не способны что-либо предсказать, что никогда и ни при каких условиях не смогли бы составить конкуренцию такой мощной силе, как психоистория. Братство не включало астрологию в свою галактическую модель по той же причине, по какой физик не включает притяжение отдаленной звезды в уравнение движения падающего камня.

Но объедки от львиного обеда — целый пир для гиены. Адепты Смитоса подбирали все, от чего отказывалось Братство, и «пережевывали» математически, пытаясь найти съедобный кусочек, а может, если повезет, и забытую спичку возле кучи сухого хвороста. Психократы сами снабдили старого л'Амонтага такой спичкой.

Говорите человеку сколько угодно, что он не знает своей судьбы, что уравнения будущего не для него, держите его в невежестве… может, он и поверит вам, может быть, позволит завязать себе глаза, примет вашу руку и пойдет за вами, но не удивляйтесь, если при этом его невежественная душа будет жадно прислушиваться к соблазнительному шепоту астролога:

— Что, если будущее определяют звезды? Что, если самый обычный человек может научиться рисовать карты, которые проясняют связь человека и звезд? Что, если математика предсказания будущего куда проще, чем ее пытается представить правящая элита, заботясь о своих интересах?

А если астролог обещает, что, в отличие от психоисториков, чьи уравнения говорят лишь о будущем общества, человек может прочитать по звездам свою собственную судьбу? И если соседи подтвердят слухи о мистическом прозрении, которое проливается с небес на непросвещенные умы? Насколько тогда будут велики шансы, что человек решится наконец сбросить повязку с глаз и оттолкнуть руку, ведущую его неведомо куда?

Все это выглядело в высшей степени разумно. Схема т'Амонтага работала. Тимдо был избран, чтобы разбросать семена смуты по всей Галактике и подложить хорошую свинью самодовольному Братству. Если заговор не будет замечен в ближайшие несколько лет, волна новой астрологии пройдет по звездным системам как пожар по сухой саванне, и у психократов не будет в запасе времени, чтобы потушить его. Скоджил не сомневался в этом, и уравнения подтверждали его уверенность. Никакие искусственные возмущения и манипуляции Братства не смогут тогда ничего изменить.

Но… что потом? Слабость методов Смитоса заключалась именно в их краткосрочном действии. При накоплении слишком большого количества внешних вмешательств со слабо прогнозируемыми дальними последствиями вся операция становилась принципиально непредсказуемой уже через сотню лет. Дед Немии полагал — именно полагал, не более того, — что вспышка увлечения астрологией настолько подорвет элитный статус психоисториков, что ситуация изменится в масштабах всей Галактики и равновесие будет достигнуто уже при совершенно другом политическом раскладе, благоприятном для Надзора.

Однако теперь уже Скоджил не был так в этом уверен. Ему довелось немало потрудиться, разбирая Клад Мучеников, которого л'Амонтаг никогда не видел. Их методы продолжали удивлять и восхищать его. Они заставляли думать. Пожар может пройти по степи и погаснуть, потом на выгоревших склонах холмов вырастет новая трава, и все останется по-старому. Конечно, у него не было пока достаточно солидных аргументов, чтобы предъявить Немии, одни только смутные догадки. Он еще не овладел в полной мере новой техникой расчетов, целые главы еще оставались непрочитанными, но те методы, в которых он уже разобрался, давали настолько мощные и неожиданные результаты, что Скоджил иногда не мог удержаться и подменял ими привычную и много раз проверенную технику Смитоса, каждый раз получая что-то неожиданное.

Основатель был настоящим гением по части долгосрочных экстраполяции. Одно только его изостатическое прощупывание могло заменить целые горы рутинных компьютерных расчетов, особенно если требовалось проследить во времени стабильные социальные тенденции. Подумать только, применить трехлинейный тест для оценки локальной стабильности! Кто, кроме Основателя, мог такое придумать?!

Сам Скоджил пока был способен лишь на краткие «вылазки» в неизведанное, но даже самая поверхностная оценка долгосрочного влияния Пряди Короны на остальную Галактику вызывала тревогу.

Он лежал в темноте с широко открытыми глазами и продолжал размышлять. Конечно, никак нельзя быть уверенным, что его постановка задачи вполне корректна с точки зрения математики. Это плохо. Слишком много параметров необходимо учесть, чтобы описать человеческое сознание, особенно дополненное персональной памятью, которая появилась уже после Основателя. Мученики успели лишь слегка затронуть проблему — они жили во времена Клоуна Упрямого, когда роль пама была еще не ясна в полной мере. Тем не менее одно можно сказать почти наверняка: психократы правы в своем отношении к культам, подобным астрологии, и более того, вполне могут выдержать даже очень сильный ее всплеск, не поступившись своим общественным статусом. Слепой раб, освобожденный от цепей, все равно раб, и умелый надсмотрщик без особого труда сумеет направить его, куда захочет. У астрологии появятся какие-то шансы, только если она на самом деле сможет предсказывать будущее — иначе всего через столетие она превратится из непобедимого гиганта в семимильных сапогах в кучу окаменевших костей!

Если дело обстоит именно так, то рискнуть, пожалуй, стоит. Этот план Хиранимус тайно вынашивал уже давно — он то забывал о нем на несколько вахт, то снова принимался обдумывать. Идея казалась одновременно смехотворной и слишком опасной. Но сейчас она, похоже, захватила его всерьез. Все это очень напоминало те самые критические точки, о которых так любил говорить Основатель. Точка приложения сил, с помощью которой можно повернуть всю Галактику! Иногда Хиранимусу становилось страшно — так, наверное, когда-то чувствовал себя Клоун Упрямый. План был слишком смел, слишком рискован, но контуры его, как будто сами по себе, вырисовывались в сознании все более четко. Что, если… да, именно так… что, если схему л'Амонтага дополнить еще одним, более глубоким уровнем секретности? Слишком сложно? Ну конечно, слишком сложно! Довольно пустых фантазий!

Астрологи Тимдо имели всего шесть различных рангов. Структура их иерархии была в свое время тщательно разработана дедом Немии на основе традиций монашеского ордена Гефестиона. Л'Амонтаг был также автором последней, самой существенной модификации Яйца, которое внешне осталось таким же, как первая модель эпохи Междуцарствия, но могло теперь служить нуждам расширяющейся организации.

Аспирантам, низшему рангу, разрешалось владеть Яйцом. Здесь не существовало никаких барьеров, связанных с образованием, полом, возрастом или профессией. Уже на этом уровне Яйцо содержало все необходимое для предсказаний, а детали, связанные с ответственностью и обязанностями его носителя, были отточены многолетней практикой еще до того, как Надзор узнал о самом существовании Пряди Короны.

Непосредственно над аспирантом стоял ментор, который курировал по крайней мере трех аспирантов, подчиняясь, в свою очередь, люминанту. Только здесь, на третьем уровне, л'Амонтаг внес в Яйцо некоторые тонкие изменения, причем так, что даже монахи высшего ранга ни о чем не догадывались. Изменения усложнялись и накапливались с каждым новым уровнем — от люминанта к мастеру, и далее к пророку и монаху.

Яйцо было чрезвычайно тонким инструментом, и чтобы повысить свой ранг, искатель должен был овладеть целым комплексом дополнительных навыков. В его обязанности входило учиться у старших, учить младших и заниматься предсказаниями — за деньги или ради удовольствия. Заработанные деньги шли наверх по цепочке и накапливались у монахов, которые пускали их на производство Яиц, строительство новых монастырей и общественные нужды. Л'Амонтаг постарался усилить денежный стимул, ослабив, по возможности, значение древних традиций аскетизма, которые, впрочем, и так уже были сильно подорваны в ходе многолетней торговли с купцами Дальнего. Но традиции умирают медленно, и монахи Тимдо все еще хмурились, видя показную роскошь, хотя уже и не возражали против того, чтобы наслаждаться ею потихоньку. Власть представляла опасность, деньги же были гормоном роста.

Эти шесть степеней знания представляли собой усовершенствованную версию древней иерархии. Новая структура работала превосходно, и монахи Гефестиона были в сто раз богаче, чем всего полстолетия назад. Но за последние двадцать лет Яйцо не менялось ни разу, и теперь пришло время очередной его модернизации. Монахи хотели более четко разделить ранги, введя отдельный пальцевый код для каждого из них, с соответствующими обучающий ми режимами, что, по их мнению, должно было облегчить и ускорить процесс экспансии. Кроме того, требовалось внести поправки в звездный каталог и дополнить методы астрологических расчетов. Члены ордена любили считать себя математиками. В Галактике, которой управляли математики, каждому хотелось примазаться к великим.

Однако мечты Скоджила шли куда дальше невинных амбиций монашеского ордена. Он искал возможность добавить в Яйцо скрытый седьмой уровень, который превращал бы простого монаха-астролога, пусть и владеющего математическими методами, в монаха-психоисторика! Подобные квантовые архитектуры были возможны, и он не видел никаких технических препятствий для такой модификации. В конце концов, Немия один из лучших квантовых конструкторов Галактики, а у него в паме копия Клада Мучеников. Так почему бы и нет?

Но в то же время это был верный способ нажить неприятности. Узнай о его планах монахи Тимдо, их хватил бы удар, и они тут же разорвали бы контракт. Ввести науку в их священные откровения! Какой ужас! Немия также пришла бы в ужас от такого радикального изменения гениальной дедушкиной схемы. А что скажут таинственные консерваторы, стоящие во главе Надзора, эти трусы, которые свернули операцию в Ульмате, — просто подумать страшно! Что же делать? Скоджил не мог доверять даже сам себе. Может, он просто псих с манией величия? Половина его сознания носилась с идеей покорения Галактики с помощью корзины умных Яиц, в то время как другая половина подумывала, не запереть ли самого себя в сумасшедший дом.

Хиранимус перевернулся на другой бок и улыбнулся, любуясь спокойным и прекрасным лицом Немии, освещенным лучами Суккуб и Нехепсо. Он вздохнул и настроил свой пам на режим принудительного сна. Спать должны даже безумцы с манией величия. На следующий день жена планировала отдохнуть и посмотреть окрестности. Тимдо — симпатичная планета. Эти ненормальные монахи любят порассуждать о гармонии сфер. Не совсем понятно, что это значит, но гармония с природой, безусловно, самое главное в их архитектуре. Трудно понять не только где один архитектор сменяет другого, но и где постройки переходят в ландшафт! А кроме того, здесь нельзя положить ни единого кирпича, не нарисовав соответствующей астрологической карты! Обидеть звезды — смертный грех.

Хиранимусу приснилось Яйцо, в котором астрология и психоистория сливались в гармоничном потоке квантовых состояний… Он проснулся уставший, невыспавшийся, с тяжелой головой, как солдат, которому предстоит продолжить ненавистный поединок.

— Эй, проснись, твоя вахта! — потряс он за плечо Немию.

Она продолжала спать, как всегда. Хиранимус встал, приготовил теплые напитки и начистил блюдо фруктов. Странные здесь фрукты — сочные и сладкие внутри, но покрыты шипастой и адски колючей оболочкой. Он сел на кровать и стал кормить жену.

— Твой монах-шофер уже ждет, — сказал он укоризненно. — Мы опаздываем.

Упреки мало действовали на Немию. Хиранимус вышел на высокое крыльцо, ожидая, пока она оденется. На это всегда уходила масса времени, а здесь все было еще хуже, потому что Немия стремилась одеваться по местной моде. Все равно за аборигенов ни он, ни она сойти не могли: оба были слишком высокого роста и кожа их имела недостаточно бронзовый оттенок, не говоря уже о ширине скул и форме носа. А уж о том, чтобы подделать акцент Тимдо, даже с помощью пама, нечего было и думать. Язык, правда, был стандартным, но интонации его содержали сотни дополнительных эмоциональных нюансов, которые их с Немией слух просто не способен уловить. Так что, как ни одевайся, в них все равно будут видеть лишь экзотических туристов, предлагая погадать, а в лучшем случае оказывая знаки внимания, если угадают хельмарское происхождение.

Шофер не заметил костюма Немии — он слишком низко кланялся, помогая ей сесть в трехколесный экипаж. Он даже поправил наклон ее сиденья, что ни один уважающий себя монах не сделает даже для своего собрата, будь он хоть настоятелем монастыря. Скоджил улыбнулся. С их горбатыми носами трудно затеряться на Тимдо. Уж лучше и не пытаться!

Пока Немия одевалась, шофер-гид нисколько не возражал против долгого ожидания — сегодня все равно предстояло долго крутить педали, — но когда она показала ему предполагаемый маршрут, на лице монаха отразилось вежливое возмущение. Он предпочел бы посетить святые места — очевидно, дорога туда была ровнее. Скоджил, со своей стороны, хотел только одного: поглубже окунуться в здешнее мироощущение. Он собирался провести серьезное психоисторическое исследование, полный пересмотр плана Надзора, касающегося Пряди Короны — разумеется, просто так, от скуки, — а личное знакомство с ситуацией всегда облегчало математические расчеты. Ему нужен был фактический материал — сотни, тысячи фактов, чтобы просеять их и выбрать наиболее подходящие для анализа. Победить психократов на их собственном поле можно было, только приняв во внимание тонкие и трудноизмеримые параметры, которыми пренебрегала обобщенная психоисторическая модель, принятая на Светлом Разуме.

Спор с шофером окончился, разумеется, в пользу Немии.

В горах трудно ожидать встретить болотную траву, однако нижние склоны гор Тимдо так и пестрели многоярусными террасами рисовых полей, выложенных по краям камнями, которые придавали ландшафту вид контурной карты. На некоторых террасах вместо риса были высажены деревья и устроены уютные парки. Повсюду попадались крошечные деревеньки, аккуратные каменные ротонды, под которыми были скрыты ирригационные станции, горбатые мостики изысканной архитектуры, декоративные пруды, ручейки и висячие сады. Горные дороги были оборудованы удобными пунктами отдыха для велосипедистов. За последние десять тысяч лет здесь мало что изменилось. На дальних склонах гор, выше уровня леса, виднелись многочисленные руины монастырей, куда можно добраться только пешком, однако даже самому старому из них не более сорока столетий. Здешние монахи, чье процветание началось лишь во времена хаоса, вызванного Междуцарствием, с воцарением Второй империи покинули свои недоступные убежища и теперь весьма успешно занимались коммерцией внизу, в долинах, что было косвенным результатом дьявольской сделки с купцами Дальнего, которые никак не могли оценить прелестей добродетельной бедности. Некоторые из монахов опустились настолько, что пользовались машинами.

Окончательно выбившись из сил, их шофер-велорикша предложил остановиться и перекусить в модном туристском бистро в горной долине на берегу реки, но Скоджил предпочел маленькую деревенскую таверну, где подавали рисовые пирожки и такое же вино. Жена хозяина-фермера была дипломированным астрологом, а над въездом в таверну красовалось изображение люминанта с Яйцом, окруженным звездами. Гостей посадили на почетные места, впрочем, никого больше в таверне и не было. Хозяйка тут же принялась щебетать, прощупывая возможных клиентов на предмет гадания.

Немия знала положенный ритуал досконально, наслушавшись рассказов деда. Когда теплое рисовое вино было допито до последней капли, она сложила ладони вместе, почтительно наклонила голову и, глядя на центр стола, обратилась к хозяйке:

— Не сможет ли ваше драгоценное Яйцо пролить свет мудрости в сердце моего мужа?

Поразившись столь необыкновенной вежливости чужаков, женщина расплылась в улыбке и поманила их рукой. Наклонив головы под низкой каменной аркой, они прошли в крошечное помещение с куполообразным потолком, выкрашенным в глубокий черный цвет космоса. По периметру комнаты извивалось многолапое чудище — Альбрис-Создатель, пожирающий собственный хвост. Они сели на подушки, и хозяйка-люминант вышла, чтобы принести Яйцо. Хиранимус повернулся к Немии, которая знала все об этих гаданиях.

— Она расскажет мне то, что я хочу услышать? — шепотом спросил он.

— Конечно. Когда великий зверь Альбрис, — Немия кивнула в сторону чудища, — сжег свою мать, чтобы создать вселенную Пляшущего Огня, он так восхитился своим творением, что из обрезков своих когтей создал первого астролога, который должен был всю жизнь петь хвалу своему создателю за его прекрасные звезды. Но вместо этого астролог пробормотал, что при матери вселенная была все-таки лучше…

— Ого! — усмехнулся Хиранимус. — Не завидую ему. Альбрис, я полагаю, был недоволен?

— О да! Он пришел в неописуемый гнев, откусил голову астрологу и сделал из нее планеты. А потом сделал новых людей из вшей в волосах астролога, чтобы они вели себя более покорно. С тех пор все смертные короли отрубают головы астрологам, если они не умеют говорить королям то, что те хотят слышать, а астрологи облекают свои пророчества в слова, истинный смысл которых могут понять только те, кто умнее королей.

Женщина-астролог вернулась, неся на подушке темно-зеленое Яйцо с прожилками из кроваво-красного камня, усыпанное крошечными бриллиантами. Солнечный свет за входной аркой потускнел и комната погрузилась в темноту. Альбрис исчез, вокруг загорелись россыпи звезд. Гадалка бросила вверх щепотку жертвенного риса. Искусственное небо заполнилось странными созвездиями. Появился диск луны.

— Луна — хороший знак, — сказала женщина, жестом призвав гостей к молчанию.

Созвездия, которые вначале были лишь группами звезд, начали постепенно обретать плоть. Возникли контуры двухголового огра, перевернутой женщины, обнимающей козу, десятиногого ящера, странного монстра, имперских кораблей, меча и сердца, двух младенцев на чашках весов, циклопа, держащего в руках мужскую и женскую головы. Луна медленно поплыла по небосводу, пересекая тело ящера.

— Ящер земли и воды — ваш знак, — пропела женщина. Все созвездия, кроме ящера, исчезли. Возле оставшихся звезд появились их названия, написанные светящимся красным альфийским шрифтом. — Выберите свою звезду!

Скоджил выбрал наугад.

— Тейид, — прочитал он.

Небо на мгновение закрутилось в вихре, как при гиперскачке, и вновь засветилось звездами, но это было уже другое небо — небо Тейида.

— Интересно, — сказала гадалка. — Вы очень честолюбивый человек.

— Как вы узнали? — осторожно спросил Скоджил, стараясь не показывать недоверия.

— Вы выбрали небо, где есть созвездие Атмана. Он могуч и живет в небе планет, которые были зачаты в Доме Завершения. Иногда он сворачивается кольцом и дремлет, иногда сражается с врагами, иногда сидит верхом на Принцессе. Я видела, как он пил из Кувшина. Здесь он развернулся, но пока бездействует. Он знает, чего хочет, но еще не решился. Куда он показывает?

— Он показывает не на созвездие. Я вижу лишь маленькую кучку звезд, — пожал плечами Скоджил.

— Атман еще только приглядывается, — укоризненно поправила его гадалка. — Может быть, поэтому он так нерешителен. Разве вы согласны быть одним из слепцов, которые довольны обычной жизнью? Ящер говорит мне, что это не так. Приглядитесь, а то всегда будете видеть только то, что прямо перед глазами. Что вы видите?

— Ну… там два звездных облачка — одно гуще и более сфокусировано, а другое вроде туманности, которая как будто разлетается в стороны.

— Только очень зоркий человек может увидеть оба этих Лица. Что это за лица?

— Лицо сомнения и лицо уверенности.

Скоджил сам не знал, почему это пришло ему в голову. Женщина заулыбалась, запахнулась в шаль и погладила Яйцо рукой, так что звезды замигали.

— Вы выбрали для себя Лицо Уверенности, я это вижу. Что это — четкая группа или туманность?

— Четкая. Я вижу человека на лошади. Он и в самом деле его видел.

Еще один «гиперскачок». Здесь уже не было созвездий, одна только густая масса звезд.

— Вы узнаете это небо?

— Нет. Галактика велика, — повторил он избитую фразу.

— Вы находитесь среди Тысячи Солнц за провалом Хельмара. Это вид не с планеты. Вы выбрали точку, которая удалена от любых звезд. Отсюда еще никто никогда не смотрел. Это место, где вы отбрасываете все сомнения и уверенно выбираете новый путь, который приведет вас домой к вашим хельмарским корням, а потом снова уведет прочь.

В небе снова начали формироваться созвездия: всадник в развевающемся плаще, группа всадников, битва, опять одинокий всадник…

Как, ради всех космических бездн, она нашла такую конфигурацию созвездий?

—  Выберите звезду, которая проведет вас через все это!

— Пусть это будет Светлый Разум, — неожиданно сказал Скоджил.

— Нет. — Она улыбнулась так, как будто он был неразумным ребенком без пама, вознамерившимся скупить все игрушки в магазине. — Светлый Разум от вас далеко и не поведет вас. Вы должны выбрать одну из этих звезд!

— Тогда глаза всадника.

Он посмотрел на них, и рядом со звездами засветились названия. Одним глазом была Санахадра, родина Цитаделей, чьи мастера вели свои армии против Империи в битвах Пограничных войн и чьи народы были рассеяны после поражения. Другим Оэнадра, родина далеких предков Немии, откуда их когда-то отправили в ссылку.

Фермерша-люминант завершила гадание.

— Ваш путь окончательно избран. Поклонитесь вашим звездам, и они поведут вас. — Она сделала паузу и, не выдержав, воскликнула, удивленно разводя руками: — Две звезды! — Она как будто была возмущена такой невероятной щедростью вселенной. — Первый раз вижу, чтобы человеку помогали сразу две звезды!

Она сложила ладони вместе, зажав в них кредитную карточку в ритуальной просьбе о пожертвовании. Немия приложила к карточке свою, но гадалка осталась в той же позе — она явно считала, что за две звезды ей положено больше. Хиранимус не возражал — он был в хорошем настроении.

Он принял решение.

XXIX

ПРОТЕКЦИЯ

ГОД 14797-й

Эрон Оуза был слишком занят все эти годы, чтобы встречаться с девушками, если не считать кратковременных увлечений, вроде той чувственной девицы с энерготрона в пустыне. Заменой, хотя и не вполне адекватной, ему служила виртуальная женщина, жившая в углу комнаты среди книг. Она создавала полную иллюзию прикосновений и ласк, а также могла по заказу увеличиваться и уменьшаться, принимая тридцать различных поз. Кроме того, она никогда не жаловалась и ничего не просила, прилежно слушая, как Эрон читает ей свои математические труды.

Жак и Бари уже получили свои дипломы, и их комнаты заняли бездельник-первокурсник и студент постарше с факультета гиперпространственного оборудования. Обязанности Главного Домового перешли от Бари к Эрону. Он то и дело безжалостно вытаскивал новичка из постели и заставлял собирать крошки с ковра и приводить в порядок рабочий стол. С гиперинженером, однако, Эрон побаивался вести себя столь бесцеремонно. Парень занимался в местном клубе Зеноли и не пропускал ни одной тренировки. Эрону не раз приходилось слышать легенды о чудесных воинах Зеноли, и однажды он попросил соседа показать ему что-нибудь. Он сразу же пожалел о своей просьбе. Впечатления были незабываемые — противник делал с ним что хотел, швыряя по всей комнате как тряпичную куклу, и лишь в последний момент, когда голова Эрона уже готова была разбиться вдребезги об стену, ловил его за лодыжку и отправлял в другой угол. На следующий же день Эрон записался на курсы Зеноли, отложив срочную работу по калибровке измерителя скорости радиоактивного охлаждения.

Большую часть времени он проводил за компьютерными расчетами — это вошло в привычку. Он уже достаточно варился в проблемах измерений и оценки ошибок, чтобы потерять всякий интерес к жалким попыткам предсказать туманное будущее. Проводил долгие вахты в физических лабораториях, изобретая всевозможные экзотические измерительные приборы, и это больше, чем все остальное, помогло ему понять, насколько коварен и непредсказуем хозяин вселенной, бог хаоса, которому, казалось, доставляло удовольствие уничтожать всякую повторяемость, закономерность и порядок.

Но хаос, как бы он ни лгал о будущем, не всемогущий вице-король. Существуют тонкие долгосрочные эффекты, которые выскальзывают из его всесокрушающих объятий и теряются в бездонных пучинах вселенной, чтобы дать всходы, подобные человеческому мозгу и созданной им науке. Эрон испытывал благоговение перед традициями рационализма и порядка, с таким трудом выпестованными человечеством в его непрерывной партизанской борьбе против царящего всюду хаоса. Он все чаще с благодарностью вспоминал об уроках Мурека Капора, этого флегматичного чудака, способного, однако, и на взрывы эмоций. Теперь все в прошлом. Тот набор методов анализа, которому научил его Мурек, не был в ходу у азинийских математиков и физиков, но тем не менее и их уроки принесли пользу, заполнив некоторые пустоты, оставшиеся в образовании гандерийского мальчика. Любопытство сродни голоду и жажде, учителя же научили его пользоваться ножом и вилкой. Но насытить любопытство Эрона по-прежнему было трудно.

Он исследовал порядок в нейронных структурах человеческого мозга и корпел над математикой квантовых эффектов, применяемых в паме. Он совершенно покорил Рейнстоуна своим анализом информации о культуре, зашифрованной в поэзии, — старик, правда, не догадывался, что его студент использовал математические методы, а вовсе не его любимую диалектику языка. Время от времени Эрон декламировал ему свои новые стихи, сложенные в десятках различных стилей. Их ритм, размер и удачный выбор языка частенько вызывали восхищенные слезы старого поэта. Эрон благоразумно остерегался упоминать, что стихи сочиняла его собственная компьютерная программа — Поэтизатор, — позволявшая использовать любой из известных древних языков. Математика — истинное чудо! Если к ней относиться как к одной из муз, она способна на все, даже писать стихи. Недаром Основателю удалось даже человеческую душу заключить в уравнения!

В то же время Эрон был потрясен, осознав, что любимая теория его матери, по существу, неверна. Она, должно быть, тысячу раз повторяла ему, что разум зиждется на фундаментальных логических процессах, — но человеческий мозг основан вовсе не на логике! Если проанализировать его на уровне атомных процессов, то выясняется, что это не что иное, как статистическая машина, которая так ловко фильтрует хаос, что позволяет разглядеть приблизительный порядок, обычно заглушённый хаотическим шумом. Эволюция лишь научила человека игнорировать то, над чем он не властен. Глаз лягушки видит лишь то, что движется, он слеп ко всему неподвижному. Человеческий разум слеп к хаосу — он видит лишь порядок. И там, где никакого порядка нет, неподготовленный ум тут же начинает лихорадочно искать связь между случайными событиями, воображая, что различает порядок в хаосе теней. И в этом нет никакой логики. Человек ищет закономерности даже в игре в рулетку и находит, поскольку имеет лишь конечное множество экспериментальных данных. Так же точно он ищет порядок в движении звезд и создает астрологию в надежде, что небесные силы помогут ему справиться с хаосом в его собственной жизни. Встречаются люди, которые смотрят на удар молнии и связывают его мысленно со своим взглядом — разве они не одновременны? — проникаясь верой в то, что могут призывать взглядом эту молнию на голову врагов. А может быть, также и привораживать женщин или влиять на умы политиков… Надо лишь сосредоточиться, и можно, не шевельнув пальцем, управлять Галактикой, гасить звезды и создавать новые вселенные. Слабый всегда мечтает о власти. Статистическая машина разума начинает искать взаимосвязи в окружающем мире, как только человек выходит из материнской утробы. Но в отсутствие логики статистика предоставит вам любую ложь, какую вы только захотите услышать. Она найдет причинно-следственную связь там, где ее никогда не было, перепутает причину со следствием и следствие с причиной. Логика должна внушаться разуму, пока он добела раскален любопытством, потом охлаждаться в масле, как стальной меч, и, наконец, проходить окончательную обработку на точильном круге жизненного опыта. На такое уходят годы. И когда эти годы прошли, жизнь Эрона изменилась навсегда…

Однажды он услышал, что Марра и новый сосед затеяли шумную возню, и решил вмешаться — теперь он пользовался достаточным авторитетом, чтобы разрешать споры. Открыв, дверь в гостиную, он увидел, что Марра держит в руке капсулу персонального послания.

— Он думает, что это ему, а это тебе!

Она бросила капсулу Эрону.

Он вернулся в комнату и закрыл за собой дверь. И зачем поднимать такой шум? Он что, должен получать инфаркт только из-за того, что Марре вздумалось пофлиртовать с новичком? Ну ладно… но от кого может быть это послание? От родителей? От Капора? Но когда он открыл капсулу, то обнаружил там письмо от человека, с которым не ожидал столкнуться больше никогда в жизни, — от мародера Ригона.

Эрону Оузе:

Я надеюсь, ты оправился после операции, которую перенес пару лет назад. На мне тогда аж волосы встали дыбом от страха. Но все, похоже, обошлось — у меня были классные учителя, — и этот опыт здорово помог мне здесь, на СР, иначе мне точно поджарили бы задницу. Спасибо! Теперь к делу. У меня есть один приятель. Когда он заглядывает пропустить стаканчик, у меня встают дыбом не только волосы, но и наколки. Может быть, ты даже слышал о нем — это психоисторик Второго ранга Хаукум Кон. В моем заведении часто бывают студенты, и он постоянно просит меня дать ему имена тех, кто нормально соображает. А тот, кто ему понравится, пойдет далеко. И я все время вспоминаю о тебе. Сейчас ты, наверное, уже пообтесался, так что… в общем, я дал ему твое имя и адрес. Если будешь на Светлом Разуме, загляни ко мне в «Веселое бистро» на галерее Ароматов.

Твой Ригон.

XXX

ПАЛОМНИЧЕСТВО

ГОД 14797-й

Астрология на Светлом Разуме чувствовала себя неплохо.

Хиранимус Скоджил наблюдал, как Кикажу Джама достает из футляра одно из Яиц и освещает его, чтобы получше рассмотреть. Девочка рядом с ним — это была дочь телохранительницы гиперлорда и, похоже, его главная помощница — стояла, застыв от восхищения. Она не успокоилась, пока ей не разрешили взять Яйцо в руки.

— Замечательно, — сказал Джама. — Я без труда найду им хозяев. Так вы говорите, эта партия работает до уровня пророка? А сколько понадобится времени, чтобы довести их до монаха?

— Терпение — главная добродетель, Кикажу.

— Отария, ты слышишь? Прошло почти семь лет, а он все еще сомневается в моем терпении. — Гиперлорд повернулся к Скоджилу. — Вы же видите, как я терпелив с моей маленькой подружкой… Отария, положи его на место, ты же не курица, — улыбнулся он девочке.

Та благоговейно вернула талисман в атласное гнездо.

Скоджил и в самом деле не доверял Джаме. Но почему-то здесь, среди толчеи Светлого Разума, он казался менее опасным. Вообще, беспокойство всегда вызывали не намерения гиперлорда, а его некомпетентность. Нескладный олух и неудачник, он вечно всем мешал и на что-то натыкался, но здесь, в своем собственном сумасшедшем мире Джама чувствовал себя на редкость уверенно и никогда не допускал ошибок. Даже в отношениях с тринадцатилетней Отарией с моря Молчания, которая как вихрь проносилась по его болезненно аккуратному жилищу, он сохранял уверенность и спокойствие. Это было как-то даже странно наблюдать.

Что касается Скоджила, то он на Светлом Разуме чувствовал себя не в своей тарелке. Для Джамы эти коридоры были родными, а ему все время мерещилось, что в них таится какая-то скрытая угроза. Очень трудно было отделить мифы об этом мире, которые он впитывал с детства, от реальной суеты гигантского мегаполиса. Ему часто приходилось спрашивать совета Джамы по совершенно тривиальным поводам — например, где покупать продукты. В общем, как бы ни был чудесен Светлый Разум, а Скоджил с нетерпением ожидал конца месяца, когда должен был кончиться срок его командировки. Великое паломничество в столицу уже потеряло для него всякое очарование.

Осторожные лидеры Надзора с самого начала косо смотрели на эту поездку. Они даже загодя внедрили своих агентов в организацию гиперлорда, чтобы изучить ее и проверить на прочность. Агенты уже достаточно хорошо окопались и успешно выполняли свои обязанности, но пока мало что выяснили — за исключением того, что странная организация диссидентов управляется вполне профессионально.

Пока Скоджил размышлял, юная подруга Кикажу увлеченно рылась в каких-то ящиках. Наконец она с триумфом продемонстрировала свою добычу — черный, как вороново крыло, парик с косичкой, перевязанной красной ленточкой. Протянув руку, озорная девчонка сорвала с головы гиперлорда другой парик, белого цвета. Круглая голова Кикажу с коротко остриженными волосами выглядела нелепо на фоне его изысканного кружевного одеяния.

— Тебе не идет белое, — хихикнула Отария, с размаху нахлобучивая ему на голову черный парик. — Если собираешься танцевать со мной дифирамб , ты должен выглядеть интереснее и моложе! — Я тебе ничего такого не обещал! Мы собирались посетить что-нибудь более спокойное, вроде той пассакалии с моими друзьями в восьмую вахту.

— Нет, ты обещал! — Она хитро покосилась на Скоджила. — А твой друг танцует? Возьмем его с собой на дифирамб! Если вы, старички, будете друг другу подсказывать движения, то, может, и справитесь!

Кикажу сухо кашлянул.

— Не думаю, что он сумеет, разве что какую-нибудь чакону… Он ведь из провинции.

— Так он из Космоса?

В голосе девочки прозвучал явный интерес к чужеземцу.

— Он женат, и у него только что родился ребенок, к которому он мечтает поскорей вернуться.

Юная нимфа поправила черный парик и поцеловала Кикажу в нарумяненную щеку.

— С каких это пор ты считаешь брак препятствием своим аппетитам?

— Он должен быть препятствием для твоих!

— Ну вот еще! Не потому ли, что ты сам не женат и так стремишься обучать юных девственниц? — ехидно спросила она. — А я не собираюсь быть недотрогой, как моя мать, и общаться с надутыми старыми холостяками! Я люблю женатых мужчин. Я уже год как женщина, а готовилась к этому с шести лет, и считаю, что просто глупо казнить мужчин только за то, что они слегка свернут с протоптанной тропинки во время долгого путешествия.

Она перестала смотреть на Хиранимуса, но явно не собиралась забывать о красивом пришельце. Кикажу в шутку погнался за ней — Отария ловко увернулась, но потом позволила обнять себя.

Скоджил не верил своим глазам. И от такого пустоголового развратника зависят планы целой организации! Да девочка должна была бы плюнуть ему в лицо и в негодовании хлопнуть дверью — но она явно влюблена в него!

Похоже, гиперлорда Джаму любят буквально все. Невероятно, но факт!

Гиперлорд долго рассматривал себя в магическом зеркале. Ему не приходилось делать пируэты — зеркало само медленно поворачивало изображение. Затем он кокетливо поправил парик, извинился и вышел на минутку, якобы чтобы проверить документы, касающиеся Яиц. Впрочем, Скоджил подозревал, что на самом деле ему нужно было выбрать духи.

К счастью, на этой стадии рискованной игры Надзора все еще не так уж критично. Гиперлорд, конечно, мог подвести их, и это было бы плохо, но отнюдь не смертельно. Яйца из последней партии оказались вполне безобидными — самое большее, они могли вызвать презрение у какого-нибудь въедливого психоисторика, который не поленился бы исследовать их содержимое. Они всего лишь рисовали астрологические карты на пяти все усложняющихся уровнях, вплоть до пророка, не имея даже тех подозрительно сложных математических программ, которые необходимы на уровне монаха. Бластеры без заряда, не более того. Для шестого уровня, и тем более седьмого, содержащего полные методы психоисторического предсказания, время придет лишь тогда, когда филиалы организации, здесь и по всей Галактике, созреют настолько, что смогут в полной мере их использовать.

Джама вернулся в комнату со спокойным и даже величественным видом. Можно было подумать, что это гиперлорд прежних времен, командующий миллиардами солдат и сотнями благородных вассалов. Его в буквальном смысле светоносный взгляд был устремлен на Скоджила, глаза всех кукол также синхронно повернулись к нему.

— Все, похоже, в порядке. — Тон, каким это было сказано, говорил обратное. — Я доволен нашим продвижением, — нахмуренный лоб гиперлорда не имел ничего общего с удовлетворением, — за исключением одного! Вы определенно обещали мне, что я получу доступ к Кладу Мучеников. Я благодарен за то, что уже получил, но этого недостаточно. Вы опаздываете с выполнением своих обязательств!

Скоджил с раздражением заметил, что и в самом деле чувствует себя слугой, который должен теперь лезть из кожи вон, чтобы вернуть расположение хозяина. Неужели Светлый Разум так действует на всех?

— Не так просто расшифровать труд всей жизни Основателя и изложить его в понятной форме, — туманно ответил он.

— Вы тянете время! — не уступал Кикажу.

— Мы что, будем обсуждать это при?..

Скоджил кивнул в сторону девочки, которая стояла к ним спиной, со скучающим видом обводя пальцем узоры на старинном резном шкафу.

— Это дочь моего шефа охраны, — ледяным голосом процедил гиперлорд. — Она подготовлена даже лучше, чем вы. Я считаю, что она должна знать все.

Явно подразумевалось, что варвар из внешних миров не мог ничего понимать в тонкостях системы безопасности, так же как и в изысканных удовольствиях секса с малолетними.

Скоджил вынужден был сдаться. Работать с гиперлордом все равно пришлось бы. Но про себя он уже давно решил, что необходимо насколько возможно усиливать дублирующие организации, особенно те, что удалены от этого звездного месива центра Галактики, которое Братство психоисториков сделало своей штаб-квартирой и где водились такие люди, как Кикажу! Светлый Разум идеально подходил для нанесения удара по гегемонии психократов — он являлся сердцем и душой их власти, но это было не единственное поле битвы. Проект вовсе не ограничивался модификацией Яиц и использованием их как отравленного оружия.

Он вздохнул. Надо спешить — его инспекторская поездка по Галактике должна подстегнуть работу и ускорить прорастание семян, рассеянных так щедро в расчете на будущее. Много организаций, даже слабых — надежнее, чем сильный центр, который может быть уничтожен одним мощным ударом. Но пока все развивалось слишком медленно.

— Я сделаю все, чтобы удовлетворить вас, — дипломатично ответил Скоджил и поклонился.

Чертов идиот думает, что отличит математику от астрологии! Он послушно обещал, что завтра встретится с лучшими математиками Джамы. Лучшими болтунами? Математики Светлого Разума, если, конечно, не считать психоисториков, никуда не годятся. Но по крайней мере он мог объяснить им, хотя бы в общих чертах, как основные понятия и теоремы специализированной астрологической математики, включенные в Яйцо на уровне монаха, будут потом использованы в настоящих инструментах предсказания высшего седьмого уровня. С облегчением откланявшись, он вошел в левитатор.

Наверху, в коридоре, его оптимизм улетучился. Хиранимус недосыпал месяцами и чувствовал себя прескверно. Не помогала даже подпитка пама, усовершенствованная Немией по его просьбе. Надзор по-прежнему крайне неохотно делился с проектом ресурсами Цитаделей. Тем не менее организация росла, целая армия пользователей Яиц требовала постоянного контроля и переподготовки по мере роста, и уследить за всем этим лично было практически невозможно. Вероятность успеха операции в галактическом масштабе оценивалась заново на каждом новом этапе, все более точно, но конечный исход был по-прежнему неясен.

Однако все было не так уж плохо. Несмотря на задержки с финансированием, Надзор все-таки иногда оказывал поддержку проекту, и очень мощную. Взять хоть, к примеру, организацию этого тайного визита на Светлый Разум. Приятный сюрприз. Может, сыграло роль то, что польза от применения новых методов из Клада Мучеников становилась все более ощутимой, и Надзор, ценя это, готов был слегка поступиться своей обычной осторожностью. После тысячелетий ожидания лидеры Цитаделей почуяли наконец запах свежей крови!

Хиранимус добрался наконец до проспекта Балазанте, радуясь, что свободен по крайней мере до завтра, но, как оказалось, за ним тайно следили, и теперь она тихо подошла сзади и взяла его за руку, нежно пожав ее, как пожимает застенчивая любовница. Он вздрогнул и, обернувшись, увидел ее глаза, большие и чувственные. Неужели она хочет предложить ему что-то — какой-нибудь дифирамб ила еще хуже? Но нет, ей просто было по пути и захотелось пообщаться. Она спросила его о ребенке.

— Ее зовут Петуния. Когда я уезжал с Тимдо, она была ростом с мой локоть. Надеюсь, я вернусь домой раньше, чем она научится ходить.

— Я надеюсь, вы догадались подправить ей гены, а то этот твой нос…

Хиранимус усмехнулся:

— Ничего подобного. В этом я фундаменталист-консерватор. С природой играть нельзя. Мы лишь слегка изменили ее нейронные пути, чтобы потом, в три года, ей было легче привыкать к усовершенствованной модели пама.

Для этого пришлось добавить пять новых генов, еще до конца не испытанных, только проверенных на компьютерном симуляторе. Операция не нарушала принятых галактических стандартов, так что Петуния, став взрослой, сможет родить ребенка от любого нормального подданного Империи. Зачем спешить? Чтобы оптимизировать симбиоз человека и пама, потребуется не одна тысяча лет.

— Ты составлял ее гороскоп?

— Думаешь, я узнал бы что-то новое?

— Но ты же эксперт!

— Именно поэтому я ничего и не делал.

— Чего я не понимаю, так это как вы собираетесь получить психоисторию из астрологии!

Скоджилу стало не по себе — этот ребенок явно знает слишком много. Но в конце концов, ради этого они все и затеяли — надо делиться знаниями.

— Это не просто, — уклончиво ответил он.

— Вот почему моя мать то и дело вздыхает и закатывает глаза. Она говорит, что вы все чокнутые. Ну, правда, как вы собираетесь это сделать?

— Это просто хитрый способ заставить ленивых людей заниматься математикой. Подмастерью на уровне аспиранта достаточно уметь соединять звезды линиями, измерять расстояния и решать детские задачки по геометрии — чтобы клиент не заподозрил его в мошенничестве. Еще он должен знать, в каком небесном доме находится объект, и делать из этого правильные выводы. Может быть, даже используя пам!

Они остановились. Здесь был перекресток, и надо было принимать решение: идти дальше или брать такси. Или, может быть, расстаться.

— Я довезу тебя до дому? — любезно предложил он. Отария нахмурилась. Он ждал, не зная, где она живет.

— Пойдем пешком! — твердо заявила она. — У тебя будет больше времени для объяснений. Продолжай, я слушаю.

— Но со временем, — продолжал Хиранимус, — наш наивный подмастерье-астролог начинает понимать, что как он ни старайся, а предсказать по существу ничего не может, не имея конкретных методов. Все, что он знает, это самые азы бесполезной абстрактной математики. Можно, правда, прикрыть свое невежество, научившись какой-нибудь псевдонаучной тарабарщине…

— И все-таки ты циник! — восхитилась девочка. — Мама была права!

— Это все ваш Светлый Разум. Дома, на Тимдо, я совсем другой. Но не думай, что я не верю в то, что делаю. Все продумано. Так вот: к тому времени у нашего новичка уже есть клиенты. И вот клиент-король начинает задумчиво посматривать на голову астролога. И если означенный астролог хоть сколько-нибудь ценит то, что у него на плечах, то должен быстренько сообразить, что хочет услышать король, и сказать ему это. Самое трудное — изображать знание, которого нет. Потому-то лучшие из аспирантов торопятся перебраться на следующий уровень: они уже знают, что еще ничего не знают! А все прочие дилетанты так и остаются на первом и год за годом вешают клиентам лапшу на уши — такая жизнь их вполне устраивает. Они-то и составляют основную массу, чья роль — отводить глаза психократам.

— Я уже ментор, — гордо задрала нос Отария.

— Правда? Тогда ты, наверное, уже заметила, как Яйцо само побуждает тебя учиться?

— Вот уж нет! Я учусь потому, что моя мать называет это абракадаброй!

— И она права. Во всяком случае, это куда большая абракадабра, чем раньше, когда в Зодиаке было всего двенадцать знаков…

— Двенадцать? Даже недоразвитая обезьяна может считать до двенадцати!

— Именно так: первые астрологи и были отсталыми обезьянами. Правила астрологии придумали древние греки, но они так мало знали про звезды, что через несколько тысяч лет, когда из-за прецессии земной оси знаки Зодиака сместились, ни один астролог этого даже не заметил. Ко времени первых межзвездных путешествий они составляли гороскопы по датам, которые отличались от правильных на целые месяцы! Бедняги, которые всю жизнь считали себя интеллектуальными Водолеями, были на самом деле импульсивными Козерогами. Святая простота! А теперь этих знаков миллиарды, и все их нужно знать.

— Я еще не знаю всех.

— Но ведь ты учила теорию множеств?

— Конечно.

— Вот видишь? Я устроил так, что астролог, переходящий из аспирантов в менторы, обязан выучить теорию множеств, чтобы знать, что к чему. Он должен уметь находить связи между объектами, в многочисленных небесных домах и знать соответствующие схемы и цифры, а также, как это все меняется во времени. Но все-таки, хотя ментор с его подготовкой может обвести клиента вокруг пальца куда лучше, чем аспирант, предсказывать будущее он все равно не может.

— Да, я знаю, и это очень раздражает.

— Именно так! Хочется подняться еще выше — до люминанта. И опять подавляющее большинство опускает руки и остается на втором уровне. Ты вот вроде бы неплохо соображаешь. Как у тебя дела с теорией множеств?

— Пока еще немного плаваю…

— И при этом Яйцо не говорит тебе, что, изучая множества, ты овладеваешь инструментом, который очень пригодится тебе потом, на седьмом уровне, в сочетании с…

— Может, мне не стоит дальше пытаться? — рассеянно перебила его девочка.

Окружающие чудеса Балазанте уже немного отвлекали их от серьезной беседы.

— Нет, конечно! Миллиарды знаков Зодиака не стоят ломаного гроша, а вот теория множеств — совсем другое дело. Представь, что ты маленький ребенок, который хочет написать роман. Он начинает писать, усердно пыхтит над первыми тремя предложениями и успешно доводит их до конца — даже без ошибок…

— Я тоже пробовала! — радостно воскликнула Отария. — Это был роман о волшебном мире — туда надо было спускаться по старой скрипучей лестнице, которая начиналась в платяном шкафу за старой маминой одеждой.

— Ну и как, ты его закончила?

— Нет, мне стало слишком страшно.

— Вот именно! К третьему предложению у юного романиста все в голове путается, он устает и начинает просто малевать каракули, имитируя письменный текст. Так он пишет страницу за страницей, воображая себя писателем, и потом гордо несет свое творение матери. «Мама, смотри, я написал роман!» Мать умиляется самоуверенности своего гениального чада, хвалит его и прячет «роман» в резную шкатулку с ценностями на память. Все прекрасно, но если она отнесется к этому серьезно и захочет вырастить из своего ребенка настоящего писателя, ей придется немало потрудиться на поприще педагогики. Ты спрашиваешь, как я собираюсь из астролога сделать психоисторика? Ну, хорошо, вот мой ответ. Надо разделить астрологию на несколько математических уровней нарастающей сложности и сделать так, чтобы переходить на каждый следующий уровень было все престижнее и заманчивее, а тем, кто не сумеет этого добиться, предоставить возможность жить удобной и безбедной жизнью шарлатана.

— Держись подальше от моей мамочки — она убьет тебя за обман и лицемерие!

— Да, я видел ее коллекцию ушей, весьма впечатляющее зрелище. Но разве большой грех — дать ребенку конфетку за пару прочитанных страниц… ну, скажем, о подвигах императоров древности, и в то же время незаметно подсунуть ему немного орбитальной геометрии?

— А историю надо учить, чтобы стать психоисториком?

— Немного, — ответил Хиранимус.

Они проходили мимо сенсория, где живая голографическая реклама зазывала публику поучаствовать в виртуальных исторических событиях, которые никогда не происходили.

— Я учу историю. Говорят, что те, кто ее не знает, обречены ее повторить.

— Ты даже не можешь себе представить, насколько это древний афоризм. Впрочем, если он справедлив, то мы обречены. Слишком много накопилось истории — всю не выучишь.

Отария возмущенно выдернула руку.

— Как ты можешь такое говорить!

Она резко остановилась, подбоченилась и сердито уставилась прямо ему в глаза. Хиранимус от неожиданности чуть было не отступил прямо в рекламную голограмму.

— А ты представь, что я проектирую сенсорий, — попытался он успокоить рассвирепевшую валькирию. — Мне что, нужны для этого планы всех сенсориев, которые когда-либо существовали? Ничего подобного — лишь немного материаловедения и физики плюс набор инженерных программ. Театры строят не актеры, а историю делают не историки.

Она смягчилась и снова взяла его за руку.

— Но неужели ты совсем-совсем не любишь историю? Я ее просто обожаю! Там столько приключений! Герои спасают Галактику и все такое…

— Иногда я топлю в истории свои печали — но только когда совсем падаю духом и перестаю верить в человечество.

— Я даже историю астрологии изучала.

— Вот уж где настоящая путаница! Ты бывала в Библиотеке Лицея? Я заглянул пару вахт назад и засорил пам. Просто ужас — лавина бессвязной информации! У меня до сих пор в памяти куча невычищенного мусора и я даже не знаю, откуда это все взялось. Те, кто грабил Светлый Разум в добрые старые времена, похоже, плоховато разбирались в своем ремесле. Эта планета — опасное место для неразборчивых читателей вроде меня.

— Ну нет, я-то как раз разборчивая — к Библиотеке Лицея даже не подхожу. Надутые правительственные библиотекари хранят только то, что прошло через психоисторическое сито. Не хочу стать похожей на них. А поскольку я не психократка, то к Особому Фонду доступа не имею, хотя там-то как раз есть кое-что. Мне надоела детская кашка, которой нас кормят с ложечки Хейнис и его приближенные! Как будто мы католики в первобытные времена и мне не разрешают читать Библию, опасаясь, что слова Бога испепелят мой мозг. Ты читал Библию? Я однажды читала, когда пряталась от матери под кроватью. Прошлое так романтично! А частными собраниями ты пользуешься?

— Постоянно.

— Я только в них и бываю. Они не такие скучные и правильные — по крайней мере не делают вид, что отличают фантазию от реальности. Это дает хоть какой-то шанс найти что-то нетривиальное.

— Там, наверное, есть что почитать по истории астрологии…

— И много другой ерунды — вроде порнофантазий пятой жены императора Кранга Слепого. Жуть! В официальных библиотеках никогда не найдешь настоящих ужастиков с извращениями, от которых мурашки по спине бегают. Я чуть в обморок раз не упала! А за историей астрологии надо идти к сектантам — тем, что поклоняются мудрости древних. — Глаза Отарии загорелись. — У меня идея! Пойдем туда вместе! Ну его, этот дифирамб, в библиотеке интереснее. Я тебя переодену.

— Переодеваться для библиотеки?

— А как же! Ты что, хочешь светиться в таком месте? Это же неприлично! Не переживай, я от матери знаю все о маскировке, и мне не вредно будет попрактиковаться.

— Я думал, на Светлом Разуме, в этой толпе, я и так достаточно незаметен…

— Это с таким-то носом?

Вселяющая Ужас юная Отария с моря Молчания провела его в свою маленькую квартирку в боковом коридоре под жилищем матери и с гордостью продемонстрировала специализированный репликатор для переделки старых моделей одежды в новые. Она надела на Хиранимуса шляпу телесного цвета со свисающими полями, скрывавшими его профиль, и куртку полувоенного покроя.

— А как же усы? — иронически усмехнулся он.

— Еще чего! — хихикнула Отария. — С усами ты будешь слишком красив. Не хочу, чтобы на тебя вешались все девчонки. Ты и так достаточно опасен — если, конечно, не обращать внимания на профиль.

Лабиринт туннелей казался бесконечным. Им пришлось остановить такси, чтобы пообедать. Хозяин заведения — Отария его знала — постоянно крутился рядом, полируя стеклянные светильники, наполняя бокалы гостей и прислушиваясь к их беседе. Потом оказалось, что Отария просто умрет, если не нанесет визит подружке, которая жила неподалеку. Как оказалось, подружка разводила карликовых кур и держала их прямо у себя в гостиной, внутри мебели. Отария долго стояла на коленях и увлеченно квохтала, в то время как Хиранимус стоял рядом и пытался сохранять достоинство. Третье такси высадило их внутри необъятного комплекса общественных бань. Все вокруг были в сандалиях и купальных костюмах, а многие даже в масках и ластах. Мудрость древних здесь, похоже, мало кого интересовала, но Отария уверенно направилась к узкой боковой лестнице.

— Запомни, я Хазарта Ньюгуд. Меня они знают, а вот как быть с тобой? Ладно, пусть тебя зовут Ог и ты туго соображаешь, так все будет проще. Если не будешь знать, что ответить, мычи что-нибудь неразборчивое. — Она загадочно улыбнулась, как автор, который только что придумал особо зловещий поворот сюжета. — Никому не говори, но здесь собирается одна из ячеек организации его гиперлордства. Он и сам не подозревает, что такая существует! Об этом не знает даже мама — вот какая у нас конспирация! Я наткнулась на них случайно, потому что я очень любопытная. Заинтересовалась древними и вступила в одну из сект. А кому больше всего нужны старинные знания? Конечно же, чокнутым астрологам! Только обещай, что никому не скажешь!

Поднявшись по ступенькам, они оказались перед бронзовой двустворчатой дверью трехметровой высоты с барельефом, изображавшим ассирийских воинов, охотящихся на львов. Дверь выглядела настолько внушительно, что Скоджил ожидал услышать потрескивание силового поля, но ни поля, ни автоматики не оказалось — это была обычная дверь, только очень тяжелая. Перед тем как войти, он показал Отарии на барельеф.

— Обрати внимание: здесь все из терранской мифологии. Никогда не доверяй этим штуковинам: девяносто девять процентов — подделки для продажи туристам. В детстве у меня была окаменелость с Терры возрастом четыреста миллионов лет — ракушка в камне, симпатичная, но ничего особенного. Я носил ее в кармане и то и дело доставал и хвастался. Об этом начали говорить, и мой отец, для которого истина была дороже всего на свете, взял ее и отправил на экспертизу. Оказалось, что это подделка, ей было не больше пятисот лет, причем даже не копия настоящей окаменелости, а просто компьютерная имитация. С тех пор я и не верю во все эти терранские сказки, и тебе не советую.

— Да знаю я, — презрительно бросила Отария. — Один раз эти бандиты похитили мою мать. Так что ее терранские сувениры не подделка.

На первый взгляд в святилище древней мудрости не было людей — только экспонаты. Они стояли рядами, каждый в отдельном контейнере, как будто замороженные во времени. Большинство артефактов было с Периферии, из сектора Сириуса, и лишь очень немногие — с Терры. Чтобы найти такие, нужно было обшарить не одну сотню планет, имея в своем распоряжении целую армию. Это были не голограммы, а реальные предметы, и их вещественность вполне соответствовала бронзовой входной двери. Кувшины, мечи, пушки с ядрами, овечьи шкуры, машины — все было настоящее и готовое к использованию. Каждый экспонат казался уникальным и неповторимым, хотя, конечно же мог быть в любой момент воспроизведен на репликаторе по компактному шаблону, хранящемуся в электронной форме.

— Надеюсь, Дельфы еще не убрали — это то, что я хотела тебе показать. Там есть Яйцо, и оракул выдает предсказания. Настоящая квантовая неопределенность! — Отария оглянулась по сторонам. — А где же наша принцесса-гадалка?

В этот момент началась замена экспозиции. Перед ними, в сияющей броне, стоял воин эпохи мечей и арбалетов, гордо взирающий через прорези в шлеме на кровавое побоище у своих ног. Его грозный вид и обагренный кровью меч производили незабываемое впечатление и заставляли радоваться, что время этих жестоких битв давно прошло. Плащ рыцаря был украшен крестом древней религии, призывавшим милость небес. Однако ничто не могло спасти этого непобедимого воителя от хранителей музея, и призванный ими из глубин ада демон уже начал с хрустом пожирать его ноги, освобождая место для будущей экспозиции. На Светлом Разуме не было места для хранения громоздких артефактов.

Отария наконец нашла распорядительницу. Она подвела Ога-Хиранимуса к женщине с горящими глазами, кроваво-красными губами и золотой диадемой в виде подковы на голове. Одета женщина была наподобие шамана — в звериные шкуры, перекинутые через плечо в раннем терранском стиле, компьютер висел на кожаном поясе, украшенном веточками омелы. Отария почтительно присела, обратившись к ней, как к Принцессе Мудрости. По-видимому, это была хозяйка заведения. Скоджил что-то невнятно пробормотал.

— Ты сегодня рано, Хазарта!

Ога принцесса проигнорировала.

— Мы изучаем древнюю мудрость, — ответила Отария.

— Это хорошо. Ты можешь поделиться тем, что узнала, с нашей учебной группой.

— Для того я и пришла.

— А твой друг? — Принцесса с сомнением взглянула на «Ога» с его странной шляпой и военной выправкой. — Ты же помнишь, здесь все менторы, а этот уровень слишком сложен для начинающего. Может быть, ты хочешь записать его как аспиранта?

— О, не беспокойтесь о нем! Or замечательный астролог, он умеет заглядывать прямо в душу, — объявила девочка с неподдельным благоговением.

Хиранимус хотел было опять промычать что-нибудь, но передумал.

— Я вижу душу женщины, которая верно видит свой путь среди звезд.

Он хорошо знал все стандартные реплики.

Горящие глаза сощурились в усмешке. Женщина была люминантом и подозрительно относилась ко всем, кто пытался ее превзойти.

— На уровне ментора вы будете уметь гораздо больше. Мы вас научим. Придется заняться орбитальной математикой. — Она принесла расписание в роскошной обложке со знакомой золотой подковой и непонятной рунической надписью. — У нас есть вводный курс из пяти занятий — как раз для вас.

— Мы хотели бы посмотреть экспонат из Дельф, — вмешалась Отария.

— Очень хорошо. Я перевела его в зал 93. Там он стоит отдельно и выглядит гораздо загадочнее.

Показав гостям дорогу, Принцесса Мудрости удалилась в свой крошечный офис. Зал 93 представлял собой небольшую квадратную комнату, в которой царил таинственный полумрак. Там не было ни аллеи со статуями, ведущей к греческому храму, ни даже интерьера самого храма или каких-нибудь служителей, переодетых жрецами, — только простое устройство Оракула и бог Аполлон, надменно стоящий с лирой в руках. Это был тот самый бог, который одарил Кассандру способностью предсказывать, надеясь на благодарность определенного рода, и потом, когда благодарности не дождался, лишил ее доверия клиентов. Отария радостно подбежала к Оракулу.

— Вот смотри — это Яйцо предсказания! Видишь, значит, Яйца были на Терре еще во времена древних богов.

И в самом деле, между двумя птицами, смотрящими друг на друга, стояла половинка яйца, расчерченная сеткой линий.

— Ах вот это что! — тихо воскликнул Хиранимус, узнавая предмет.

— Неужто Яйцо Короны? — улыбнулась Отария.

— Нет, но мне об этом рассказывал один старый монах с Тимдо. Я не знал, что оно с Терры. Оно отмечает место, где находится источник знания.

— Не совсем! — Отария явно была горда тем, что знает больше, чем главный астролог гиперлорда. — Этой штуке вообще не место на Светлом Разуме. Это египетский омфалос , который обозначал определенную географическую точку. Они очень любили строить постоянные ориентиры, потому что иначе после наводнений, вызванных ливнями в тропических лесах, землю приходилось бы измерять заново. Если кто-то осмеливался передвинуть омфалос, его бросали в яму со змеями! А две птицы символизируют параллели и меридианы, и вообще ориентирование на дальних расстояниях. Это скорее всего почтовые голуби.

— Птица-навигатор? Это что-то новое…

— Ничего подобного! Ты просто плохо знаешь терранскую биологию. Голубь мог за один день пролететь через весь Египет. Птицы древней Терры просто потрясающе умели ориентироваться! Мы об этом уже забыли, потому что, попав на другие планеты, они эту способность потеряли. Что ты делаешь, когда не работает твоя квантроника? Используешь собственный нейронный компьютер — он хоть и медленный, но вполне эффективный. Терранские дикари вовсе не обязательно были тупыми!

Она показала на сеть линий, покрывающих полусферу омфалоса.

— Они указывают широту и долготу. Те же самые координаты, что в Яйце, удивительно, правда? В египетском календаре было тридцать шесть недель по десять дней, по три недели в каждом месяце, и еще пять дней праздников в конце года. И небосвод они также делили на 360 частей, иногда — на 86400, если проводили временные измерения. Наше Яйцо также делит линию горизонта на 86400 частей! Каждая часть — секунда, а в каждой секунде времени примерно три наших мгновения. Сам омфалос изображает Северное полушарие Терры. Неизвестно, знали ли древнеегипетские жрецы о Южном полушарии, но они делили расстояние от полюса до экватора на 90 градусов широты, а всего в окружности их было 360, так что не удивлюсь, если знали…

У Скоджила возникло сильное ощущение, что все это сочинил какой-нибудь нищий терранец, чтобы подзаработать.

— Так значит, история для тебя — не просто случайное увлечение?

— Когда-нибудь я стану настоящим историком — в мантии и с бородой!

— Ты изучаешь греков? Насколько я знаю, Грецию от Египта отделяет океан.

— Конечно! Сейчас мы в Дельфах. Они были священным местом и для египтян, потому что находились ровно в трех седьмых пути от экватора к Северному полюсу. А самый главный храм их Второй империи, в Фивах, был на расстоянии двух седьмых, и тоже построен вокруг такого вот омфалоса. Когда греки были еще совсем дикарями, египетская экспедиция построила в Дельфах астрономическую обсерваторию на горе, вероятно, чтобы определить, как меняется при движении к северу длина градуса широты, в то время как для их неграмотных суеверных рабочих все, что делали пришельцы, было лишь магическим ритуалом. Это, конечно, все домыслы, но у более поздних греков на самом деле была легенда о том, как Аполлон выгнал Пифона, чтобы установить свою власть в Дельфах. Это не что иное, как пересказ египетского мифа о боге солнца Ра, который после заката всю ночь бьется со змеем Апепи и на рассвете воскресает. Вот!

Отария гордо улыбнулась.

Хиранимус лишь снисходительно усмехнулся в ответ.

— Вижу, ты мне не веришь. Но посмотри. — Она показала на круглое устройство с тридцатью шестью спицами. — Это магическое колесо, которое применяется в Дельфах, всего лишь наивная варварская имитация египетского угломера. Греки видели, как египтяне пользуются им и читают странные символы, поэтому тоже начертили на своем приборе символы и использовали его как колесо рулетки, чтобы генерировать случайные последовательности букв, которые жрецы Аполлона затем толковали, выдавая за божественные откровения.

— Все символы условны, но об этом часто забывают, — примирительно заметил Хиранимус.

— Задай вопрос! — громко потребовала Отария.

— Кто спрашивает? — произнес нараспев пробудившийся Аполлон.

— Ог! — Отария указала на Скоджила.

— Спрашивай, Ог! — разрешил Аполлон.

Скоджил решил пошутить.

— Как тайному ученику Яйца сравняться с мастерами золотого эллипсоида?

К его удивлению, в ответ на вопрос колесо со спицами начало вращаться, и шарики с начертанными на них греческими буквами и непонятными символами один за другим посыпались в отверстие. Очевидно, где-то там внутри оракул составлял из этого случайного набора что-то грамматически осмысленное.

— Теперь слушай! — сказала Отария.

Аполлон начал читать нараспев.

— Ученик мастера Яйца навлечет на Ога роковую судьбу поведать о тайной печали золотого эллипсоида.

— Старина Аполлон выдает себя за бога мудрости Тота, — прокомментировал Хиранимус. — Высшим математическим достижением греков была мистическая теорема, утверждавшая, что один равен трем. На таких вещах зиждется все здание астрологии.

— Ты поосторожнее! — заметила Отария. — Здесь все вокруг верят в тайную древнюю мудрость. Они молятся на этих греков.

— Мы все привязаны к нашим терранским корням, и тут ничего не меняется, хотя Терра давно уже стала пустыней и превратилась в крысиную дыру вселенной. Я кое-что знаю об этом. От реальной терранской истории мало что осталось, одни обрывки, и то лишь благодаря библиотекам старых звездных кораблей. Терранцы сами позаботились о том, чтобы уничтожить все свое наследие. Они плодились в сто раз быстрее, чем могли отправлять лишнее население к звездам, а оставшиеся одичали и начали убивать друг друга.

Хиранимус грустно посмотрел на Отарию.

— Все, хватит, теперь только мычи, — приказала Отария, вводя своего всезнайку Ога в небольшую аудиторию, где уже собирались ученики.

У некоторых из них были даже собственные Яйца Короны. В углу за столиком покупали Яйца еще трое юных аспирантов. Or удовлетворенно улыбнулся: подрывная деятельность шла полным ходом. Будущие менторы разбились на маленькие группки, отрабатывая новые методы математической манипуляции. Принцесса-шаман, она же люминант, читала лекцию по астрологии, используя Яйцо в демонстрационном режиме. Ей восторженно аплодировали — лекция была блестящая. Но потом настал черед более рутинной работы: каждый должен был составить свой гороскоп.

Скоджил никогда не слышал столько несусветной чуши, облеченной в витиеватые выражения. Все идет отлично. Даже если один аспирант из сотни когда-нибудь доберется до седьмого уровня, который еще предстояло запрограммировать и наладить, то этого будет достаточно, чтобы свергнуть власть психократов, — все уже просчитано. А Братство, основываясь на уравнениях Основателя, скорее всего недооценит значение культа астрологии, если, конечно, в их рядах не заведется какой-нибудь математический гений, что крайне маловероятно. Их собственная секретность тому порука.

Принцесса Мудрости разрешила ему тоже попробовать, и Скоджил на удивление хорошо справился с уровнем ментора. Тринадцатилетняя Вселяющая Ужас с моря Молчания одобрительно подмигнула.

Хорошо мычите, мистер Ог!

XXXI

ПРОЩАЙ, АЗИНИЯ!

ГОД 14798-й

Учебная программа в Азинии сама по себе никогда не была слишком напряженной, но любопытство Эрона заставляло его трудиться без отдыха месяц за месяцем. Сегодня он, едва успев выклянчить у своего Поэтизатора очередную поэму для Рейнстоуна, тут же принялся решать трудную задачу по теории устойчивости. Однако вечернюю встречу с Рейнстоуном никак нельзя было отложить, поэтому пришлось отказаться от обеда и посвятить время отделке все той же поэмы. Поэтизатор отлично умел находить слова, но не слишком заботился о смысле, и его постоянно приходилось редактировать. Поэтам всегда нужны редакторы! Рейнстоун должен думать, что стихи пишет сам Эрон, иначе его хватит удар — он ненавидел машины, даже пам, без которого не мог обойтись. Что касается Поэтизатора, это был в некотором роде психоисторический эксперимент. Программа могла держать в памяти заданные поэтические традиции, а также условности и философские концепции той или иной эпохи, и писать стихи в соответствующем стиле. Эрон считал попытку удачной, если Рейнстоун не замечал разницы.

Но в этот вечер старик Рейнстоун был так взволнован, что даже не стал читать поэму, а если Рейнстоун не читал стихов, это означало, что случилось что-то из ряда вон выходящее!

— Тебя заметили! Клянусь мечом Драмала, что не скажу им, как ты любишь разыгрывать уважаемых профессоров!

— Я не…

— Брось! Давай поговорим о важных вещах. Тобой интересуются сильные мира сего!

Эрон Оуза уже почти не помнил о дружеском послании Ригона, которое получил несколько месяцев назад. Имя Хаукума Кона ничего ему не говорило, но, увидев, какой эффект оно произвело на Рейнстоуна, а вскоре и на других профессоров, он невольно призадумался. Ничто так не греет сердце учителя, как признание его ученика гением. Даже Кувалда забыл о своей антипатии к психоисторикам и рассыпался в радостных поздравлениях.

Но, как оказалось, ученый Второго ранга Кон звал Эрона не на Светлый Разум. Он руководил проектом ни больше ни меньше, как на старой Терре!

От Дальнего Мира до Солнца восемьдесят тысяч лиг, если лететь через крупные центры вроде Лакгана и Купи Саи, и всего на шесть тысяч лиг дальше, если свернуть на окольную дорогу, проходящую через Агандер. Эрон выбрал длинный путь, решив провести пятьдесят вахт с родителями, поскольку его спонсоры не возражали ни против дополнительных расходов, ни против лишней задержки. Более того, сам Кон приветствовал визит в Ульмат и попросил Эрона добыть для него кое-какую информацию о дредноуте «Хорезкор». Он также прислал деньги на закупку дорогого фотографического оборудования и рекомендательное письмо к директору мемориального военного музея императора Дайджина Смелого…

На этот раз Эрон смог, не ограничившись краткой обзорной экскурсией, облазить весь корабль от киля до клотика и побывать в таких местах, которых не видел ни один турист. Впечатления были потрясающие. Из столицы Ульмата он отправился прямо к родителям, которые его уже ждали.

Вид Агандера с орбиты — тот же самый сине-зеленый шар, окутанный белыми облаками, что и в день отъезда, — напомнил ему о детском решении никогда не возвращаться. Но это было давно. Как приятно снова оказаться дома!

В первый же день, оказавшись на континенте, Эрон отправился осматривать достопримечательности. Когда ему было три года, и они путешествовали всей семьей, его не пустили, а он так хотел посмотреть Фонтан Чудес в Центральном парке! Но теперь он наконец отвел душу и насмотрелся вдоволь, и даже взлетел вверх со струей фонтана в крошечной стеклянной капсуле, составив компанию какому-то мальчонке, мать которого не хотела кувыркаться сама. Эрон не помнил, чтобы когда-нибудь так радовался жизни.

Ему сразу же бросилось в глаза то, что мог заметить только пришелец: богатство зелени на планете и потрясающий аромат цветов, которым был пропитан воздух. Как же быстро он привык к скудной сероватой листве Дальнего, легкой свободной одежде, отсутствию необходимости носить оружие! Он с ужасом прислушивался к разговорам прохожих: изменилась даже его речь, он стал чужаком у себя на родине! Гандерийцы и в самом деле подозрительно косились на странного юношу — особенно видя, как он глазеет на фонтан, которого они сами давно уже не замечали.

Но все страхи оказались пустыми. Репликатор отеля услужливо соорудил ему новый костюм светло-зеленого цвета с отворотами и большими карманами, по местной моде. Бластер Эрон сохранил — все эти годы он пролежал в ящике его стола вместе со старыми книгами. Ремни кобуры были, естественно, малы, но на Агандере купить новую никогда не составляло проблемы. Вместе с бластером вернулась и старая уверенная походка, постепенно исчез и инопланетный акцент. Как хорошо дышится на Агандере! Родной дом всегда остается родным.

Взяв флайер помощнее, он отправился на Большой Остров, радостно скользя над знакомым морем и крутя петли среди родных облаков. Наконец внизу пронеслась полоса пляжей и впереди показались холмы, поросшие на солнечной стороне огненными деревьями. Холмы становились все выше и выше… вот Город Праведных… вот древняя ветровая стена, она все еще стоит, как стояла двадцать шесть столетий назад… Эрон пролетел меж двух высоких скал — и вот он, летний дворец правителя! Его отец сейчас скорее всего работает в башне, как и требует должность советника. И наверняка беспокоится. Наверное, удивляется, почему сын вдруг вернулся. Опять исключили из школы? Эрон расхохотался. Теперь он уже с трудом припоминал, почему тогда так сердился на отца. Успех смягчил его характер. Чем старше становишься, тем тоньше тебя полирует жизнь.

Во дворце его никто не узнал — он слишком вырос. Или, может быть, виноваты были усы, которые он отрастил на Дальнем и не захотел удалять? Эрон, конечно же, узнал всех — у него был заведен секретный файл на каждого, — но продолжал играть в чужака, просто так, для интереса. Он встал на скользящую дорожку и направился прямо к месту своего назначения — огромному переговорному залу под башней, в которой сидел отец. Все тот же стюард в красной ливрее до колен с высоким воротником вежливо преградил ему путь.

— Что вам угодно, сэр?

— Я хочу встретиться с советником Оузой.

— Вам следует назначить встречу. В данный момент он занят, сэр.

— Жоржи, ты такой же надутый, как и всегда!

Стюард вздрогнул, не веря своим ушам. Эрон улыбнулся:

— Я Эрон, тот самый сорванец. Как тебе мои усы? Узнав озорную улыбку, стюард растерял всю свою важность.

— Дьяволы из Космоса! Эрон? — Мгновение он еще сомневался, затем узнал окончательно и тут же нахмурился. — Опять исключили? — Он снова надменно выпрямился. — Подготовить отца к плохим новостям?

Копия почтовой птицы с желтым хохолком все так же стояла в кабинке на одной ноге, готовая снести персональную капсулу. До сих пор Эрон не осознавал, насколько это безвкусно. Но птица всегда была частью его жизни и он воспринимал ее как данность.

Он улыбнулся, поддразнивая Жоржи.

— Я на испытательном сроке. — Но, увидев панику в глазах старого слуги, смягчился. — Это стандартная процедура — я поступаю в Лицей на Светлом Разуме. Все расходы оплачены. У меня все хорошо, и будет еще лучше!

— Значит, подготовить его к хорошим новостям?

— Да.

По щеке стюарда скатилась слеза.

— Прошу вас, сэр.

Он проводил Эрона к шахте левитатора, и они плавно поднялись в башню. Бронзовая дверь распахнулась, и стюард объявил о прибытии гостя. К своему удивлению, Эрон ощутил ту же дрожь в коленях, что и в детстве. Он хотел заговорить, но не смог. Советник Оуза всегда начинал разговор первым.

— Усы? Ты что, прячешься от нас?

— Он говорит, у него хорошие новости, сэр! — вмешался стюард.

— Тебя не спрашивают!

Оуза-старший повернулся к Эрону, ожидая ответа.

— Я думал, усы обязательны для чиновника на Светлом Разуме, отец.

— И как всегда, дерзишь. — Советник встал. Он обошел свой необъятный письменный стол и оглядел Эрона с головы до ног, как имперский генерал осматривает десантника, ища дефекты в его выправке. — Ты что-то, я смотрю, потерял форму. Пойдем со мной в оружейную, тебе надо попрактиковаться. Ты еще можешь попасть в мишень?

Они провели некоторое время в подземном тире, по очереди стреляя из бластера, в то время как автоматическая система измеряла скорость их рефлексов и точность стрельбы. Советник занимался военной переподготовкой своего сына с угрюмой серьезностью. Эрону казалось, что ему снова четыре года и он весело палит из своего первого оружия под руководством отца. Он постарался сосредоточиться, чтобы не ударить лицом в грязь.

— Медленно, но сойдет, — проворчал наконец Оуза-старший.

— Но я же победил, — жалобно протянул Эрон.

На Азинии он занимался в клубе Зеноли и доставал бластер из кобуры заведомо быстрее, чем отец.

— Это не оправдание — я уже старею.

Отец подошел к богато украшенному сейфу для оружия, порылся в нем и достал бластер, на рукоятке которого было выгравировано имя «Эрон». Он забрал старый бластер, отправив его в сейф, и подал Эрону новое оружие.

— Это модель для взрослых, она имеет полный радиус действия.

Великий Космос, он доверяет мне! Это был древний ритуал, который проходили все отцы и сыновья.

— Для защиты чести Агандера! — произнес Эрон положенные слова, пряча бластер в кобуру.

Он понял, что снова стал гандерийцем. Его охватило чувство гордости и благодарности — Эрон любил своего отца. Но внутренний голос не переставал напоминать, что эту планету придется рано или поздно покинуть.

— Отец, вы когда-нибудь беспокоились о паме, который мне купили?

— Он мне дорого обошелся. Но жаловался только ты.

— Это была тупиковая модель.

— Я этого не знал. У нее было больше возможностей, чем я мог себе позволить за свои деньги. Ну и как, все обошлось?

— Наверное. Точно я никогда не узнаю. Во всяком случае, что-то помогло мне разобраться в лицейской программе. Я исследовал свой пам после того, как немного изучил физику. Эта модель не получила продолжения потому, что в ней есть дополнительные вводы, которые тогда не могли задействовать. Но у меня нашлись друзья, которые знали, как к ним подобраться.

— Ты модифицировал пам?! — в ужасе воскликнул Оуза-старший.

— Не знаю. Я так и не ощутил разницы. Иногда мне кажется, что у меня довольно средние способности, но потом вдруг приходит озарение и я не сплю всю ночь.

— Может быть, это гены твоего отца?

— Не знаю… не думаю.

— Тогда, может, это те гены, что мы добавили при зачатии.

— Вы это делали? Без моего разрешения?

— Ну… дело в том, что я унаследовал от бабки одну мутацию и не хотел, чтобы она досталась тебе, и когда мы ее стирали, я заодно добавил некоторые вещи, которые могли оказаться полезными. Но все в рамках галактических стандартов! Только то, что было проверено и одобрено еще тысячелетия назад.

— А что, например?

— Я уже не помню… Там была одна группа генов, которая ускоряет ветвление нейронных цепей… еще одна должна была удваивать скорость взаимодействия с памом… потом улучшение хромосомного контроля… и все такое. Ну, хватит жаловаться — можно подумать, что твой нос свисает ниже подбородка!

Вскоре пришло время расставаться с домом. Лететь к Солнцу через Купи Саи было уже неудобно, поскольку Ульмат находился дальше в сторону периферии. Поэтому компьютерный гид решил воспользоваться маленькой пересадочной станцией в звездной россыпи между рукавами Персея и Ориона. Кораблестроители с Анкора предпочитали скорость размерам, поэтому использовали специально выведенную команду ростом в две трети от стандартного, и предоставляли пассажирам лишь крошечные, хотя и роскошные каюты. В результате общаться между собой пассажирам было трудновато, и у Эрона оказалось много времени, чтобы поразмышлять и перебрать в памяти события его визита на родину.

…прогулка с отцом по крошащейся от времени ветровой стене за дворцом, где он так часто прятался в детстве. Они говорили обо всем, но чаще всего Эрон вспоминал во время долгого перелета к Анкору, как отец бросает плоские камешки со стены и наблюдает, как они переворачиваются на ветру…

А вот и серебряный поднос с утренним напитком…

…и, конечно же, он улучил момент и пробрался к Мелинезе. Они пили чай с пирожными. Он все еще думал о ней — так и не перерос свою детскую влюбленность. Она восприняла его ухаживания чисто по-гандерийски. На Агандере женщины в возрасте редко отказывают молодым мужчинам…

Нечего делать, можно только спать. Космос бывает таким утомительным. Он поднял руку, включая компьютерную панель — на корабле неплохая коллекция гандерийской музыки…

…он был потрясен, когда повез родителей на Нижние Острова — там был музыкальный фестиваль и пикник, и потом обед в самом дорогом ресторане за счет Кона — и обнаружил, что они выросли на той же самой музыке, что и он. Он танцевал с матерью под «Языки пламени», романтическую песню, которая напоминала ей о прошедшей юности, когда она была любовницей старого правителя. Эрон даже не подозревал, что она знает эту песню! Еще она рассказала ему по секрету, что когда-то сидела одна в своей комнате и играла ее на виоле, которую сделала по старинному семейному шаблону. А он-то всегда думал, что эта виола висит у нее на стене просто для красоты! «Языки пламени» возбуждали его чувства сильнее, чем любая другая песня. Видя, что его мать реагирует так же, Эрон был поражен. И теперь, пересекая черный провал между Ульматом и Анкором, он задумался об интересном историческом явлении: богатые музыкальные традиции Агандера нисколько не изменились за целые столетия! Мурек Капор заметил бы быстрее… Это надо будет использовать в исследовании на тему социального равновесия.

На пересадочной станции Анкора, между рядами обтекаемых кораблей, его багаж с книгами чуть было не затерялся, когда компьютерный гид неожиданно нашел возможность изменить маршрут и добраться до Солнца более быстрым зигзагообразным путем через пять промежуточных звезд. Солнце лежало в стороне от обычных коммерческих трасс, но тем не менее найти попутный транспорт было легко: всегда находились туристы, желающие поклониться прародине человечества или увидеть своими глазами марсианские каналы и руины древних архитектурных шедевров — следы первой неудачной попытки преобразования планет. Путешествие было долгим: Анкор — Унту — Тау Масаи — Альфацент — Солнце, и у Эрона было достаточно времени, чтобы перестать думать об Агандере и начать интересоваться будущим. Что психоисторику Второго ранга Хаукуму Кону понадобилось на Терре? Неужели какой-то мощный секретный проект? Воображение Эрона разыгралось — впереди его ждали секреты Братства психоисториков!

XXXII

ТЕРРА

ГОД 14798-й

На межзвездной пересадочной станции, расположенной на орбите гигантского естественного спутника Терры, всю работу по оформлению документов выполняли высшие гоминиды — по-видимому, представители вида Homo sapiens, если судить по форме их черепа. Они оказались чрезвычайно сообразительными животными и даже очень похожими на людей по выражению лица и особенностям поведения, хотя и не столь исполнительными и быстрыми, как роботы-секретари, которые по крайней мере никогда не делали перерывов на обед. Однако отчаяние от их медлительности с лихвой восполнялось уникальностью ситуации: не каждую вахту путешественник мог похвастаться, что его обслуживают ухмыляющиеся пещерные люди в униформе. Эти существа использовали весьма примечательный вариант пама: он лежал на столе, а биопреобразователи находились в специальных наушниках. Время от времени они их выключали из-за головной боли, которая, вероятно, была побочным эффектом вследствие устаревших генов, отвечающих за восстановление нейронов, — при местном способе размножения это неизбежно.

Челнок, доставлявший путешественников с орбиты Луны на Терру, был оборудован прозрачными стенами и полом. Здесь каждый чувствовал себя провинциальным туристом из галактической глубинки, попавшим в музей древностей. Посмотрите вверх, на эти созвездия! Их наблюдали первые люди, которые начали свой путь развития шестьдесят миллионов лет назад, будучи еще любопытными грызунами с глазами-бусинками, под этими небесами греки посылали свои фаланги против персов, и именно отсюда человек, все еще носивший звериные шкуры, сшитые пластиковыми нитями, смело отправился в неизведанные глубины Космоса в поисках своего рая на примитивных субсветовых плотах. Недотепа с мозгами обезьяны, он тогда еще верил в богов, непорочное зачатие, искупление грехов чужой кровью, и чудеса, совершаемые безумными храбрецами с благородной аурой!

Эрон закачал в пам полный атлас Терры, и когда челнок выскользнул из ночной тени, он сразу узнал извивы многочисленных русл огромной реки, текущей через Амазонскую пустыню к городу К'тизмо. Челнок, не торопясь, летел над пустыней, сменившейся искристыми водными пространствами… затем безбрежным океаном белых облаков… Постепенно сквозь облака начала просвечивать береговая линия с извилистой полосой пляжей, потом показались полуразрушенные горы, изрезанные забытыми древними дорогами… и, наконец, челнок медленно пошел вниз, скользя над неровным пустынным ландшафтом, который проносился внизу все быстрее и быстрее, так что уже ничего нельзя было рассмотреть… и вдруг наступила полная неестественная неподвижность. Очевидно, это был космопорт, но ничего похожего Эрон не наблюдал. Вокруг виднелись лишь крутящиеся столбы пыли, казавшиеся какой-то экзотической голограммой.

Гостя уже ждал аэрокар, который любезно выслал навстречу Хаукум Кон. Входная панель открылась автоматически.

— К вашим услугам, сэр! — сказал механический голос. — Пожалуйста, займите место и устраивайтесь поудобнее. Сейчас погрузят ваш багаж.

На борту больше никого не было. Эрон был разочарован — он тайно надеялся, что великий Кон сам встретит его.

— К сожалению, встреча отложена до вечера в связи с отсутствием персонала, — продолжала машина. — Психоисторик Второго ранга Хаукум Кон поручил мне предложить вам специальную обзорную экскурсию по Терре. Хозяин предлагает вам использовать свободное время для того, чтобы поближе познакомиться с терранской историей и пространственно-временной метрикой, характерной для здешней культуры. Зная характер Кона, я настоятельно рекомендую вам последовать его совету.

— Боюсь, что я с трудом отличаю терранскую историю от мифов. Я даже не знаю, где нахожусь.

— Тогда, если позволите, я внесу предложение. Экскурсионная программа, запланированная Коном, предоставляет на выбор различные варианты.

— Хорошо бы посмотреть на стадо верблюдов…

— Верблюды, к сожалению, уже вымерли — возможно, из-за скверной привычки плеваться. Я не имею этой привычки. Наш маршрут включает несколько интересных исторических экспозиций, начиная с первых стоянок представителей семейства гоминид и заканчивая реконструкцией города Местима, процветавшего в 420-м столетии терранской эры. Я бы рекомендовал начать с комплекса Великой Пирамиды. Я могу считать себя экспертом по району Внутреннего моря, поскольку работаю в основном в этих местах. — В голосе робота звучала гордость. — Мы пролетим вблизи от столицы Терры, которая хорошо охраняется. Там находится многоуровневая стоянка аэрокаров для туристов, отвечающая всем необходимым требованиям. Я могу загрузить вам полный текст звукового сопровождения к экскурсии, составленного Коном, а также математические приложения и карты. У вас будет достаточно времени для исследований, и я успею доставить вас в базовый лагерь экспедиции точно по графику.

После многочисленных посадок и взлетов, а также утомительного перелета через Внутреннее море, аэрокар заложил вираж и оказался наконец над местом своего назначения. Терранская столица раскинулась на обоих берегах Нила. Вблизи от берега моря, по ту сторону реки возвышались, блестя на солнце, три пирамиды, одна из них царская. Их рекламировали как самые древние сооружения на Терре, что не соответствовало действительности, но Великая Пирамида была, бесспорно, самой большой.

Машина сообщила, что береговая линия передвинулась в глубь материка в результате глобального таяния льдов, и при этом Великая Пирамида была сильно повреждена землетрясениями, вызванными сдвижкой континентов, которые подстраивались к новому уровню океана. Она долго продолжала оставаться беспорядочной кучей камней, и восстановительные работы начались лишь с наступлением нового ледникового периода, когда администрация Солнечной системы перебазировалась в устье Нила. Пирамида Хеопса была укреплена металлопластовой арматурой, увеличившись в результате в шесть пятых раза по линейным размерам и на семьдесят три процента в объеме. Кроме того, ее отделали блестящим белым камнем, имитирующим первоначальную обшивку из известняка, разобранную варварами для постройки города, давно исчезнувшего в песках. Две меньшие пирамиды, пострадавшие не так сильно и сохранившие свой эффектный вид, подверглись лишь косметическому ремонту.

Аэрокар, зависший в воздухе, приблизился к монументальному сооружению. Поверхность Пирамиды была покрыта рядами стеклянных панелей, достаточно прозрачных, чтобы пропускать солнечный свет к тысячам магазинов, музеев, концертных залов и обзорных галерей, расположенных внутри. Остроконечная вершина, обшитая золотом, ярко блестела на солнце. Вокруг простиралась необъятных размеров площадь, вмещающая одновременно и тень от пирамиды, и треугольники отраженного света. Развернувшись боком, чтобы гостю было удобнее наслаждаться великолепным зрелищем, аэрокар-робот продолжал свою лекцию.

— Пирамида, кроме всего прочего, выполняла функцию солнечных часов, которая ныне восстановлена, — с триумфом объявил он. — Видите те бронзовые метки? Некоторые из них обозначают солнцестояния и равноденствия, остальные показывают время, если, конечно, вы знаете месяц. Терранские месяцы имеют переменную продолжительность, которая в среднем составляет семьдесят восемь галактических вахт и приблизительно соответствует движению Луны по орбите Терры. Я подлечу поближе, если позволите. Кроме того, вы можете использовать бинокулярные возможности своего пама.

Аэрокар торжественно облетел вокруг пирамиды, держась от нее на установленном законом расстоянии и не переставая восхвалять это наиболее древнее и мудрое из 1024 Чудес Галактики.

— В незапамятные времена наши предки, — робот сделал заметное ударение на слове «наши», — вырвали камни из тела Терры, чтобы построить эту модель северного полушария планеты, подаренной им богами. Масштаб модели измеряется половиной числа звездных секунд в солнечном дне. Впрочем, сам имея гексагональную природу, я нахожу, что расчленять сутки на 86400 частей не слишком-то изящно. Но в то же время способность древних жрецов Нила делить один оборот Терры вокруг своей оси на такие мелкие интервалы определенно говорит о техническом совершенстве. Нельзя отрицать, что они сделали это — никто не может перевести время в длину, не умея измерять его. Окружность Великой Пирамиды, умноженная на шестьдесят, равняется половине градуса, то есть длине среднего дневного перехода.

— Равнялась, — улыбнулся Эрон, имея в виду, что реконструированное сооружение с его блестящей белой оболочкой и торговыми рядами значительно превосходило размерами старую Пирамиду.

— Да. Но новый масштаб измеряется числом 36000. Это еще одно число, очень характерное для Египта, поскольку длина экватора, поделенная на 360 градусов, 60 минут, 60 секунд и еще на 100, была их единицей длины, использовавшейся при измерениях. Даже символ, обозначавший измерительную линейку, был у египтян тем же самым, что и для обозначения неба. Пирамида, кроме прочих своих мистических функций, была призвана одновременно символизировать изобретение часов и географии. Мы вправе гордиться своими просвещенными предками!

Храмовый комплекс, расположенный среди садов на берегу Нила, скрывал под собой подземную стоянку. Вокруг раскинулся город, сияющий разноцветными красками, — он напоминал радужную оболочку вокруг зрачка гигантского глаза. Аэрокар, передав управление автоматической транспортной системе, плавно опустился на плоскую крышу одного из храмов, где механический тягач пристыковался к воздушной машине и потянул ее за собой вниз по системе туннелей. Все это время услужливый робот развлекал Эрона рассказами о нетронутых захоронениях древних египтян, обнаруженных во время строительства подземного комплекса. Наконец он выпустил своего подопечного на свободу, предварительно заставив его загрузить в пам городского гида-проводника, а также терранские часы, подающие предупредительный сигнал через каждый из двадцати четырех часов, составляющих терранские солнечные сутки.

— Вы можете в случае необходимости вступить со мной в контакт. Пожалуйста, возвращайтесь вовремя, мне не хотелось бы информировать полицию, что вы потерялись.

Эрон сделал попытку оставить последнее слово за собой.

— А что, если потеряешься ты?

— Этого не случится — у меня есть система безопасности.

Нижние двадцать этажей Великой Пирамиды представляли собой настоящий сумасшедший дом, заполненный пестрыми толпами туристов. Большинство из них принадлежали к обычной породе терранских сапиенсов, некоторые имели несколько более тонкие черты — очевидно, что-то вроде местной высшей касты, — а иногда попадались и гоминиды явно галактического происхождения. Торговые ряды занимали всю внешнюю сторону коридоров, примыкающую к стеклянной обшивке сооружения. Улыбающиеся продавцы расхваливали свой товар — разумеется, это были древние артефакты невероятной ценности, или же, в крайнем случае, их шаблоны — для менее обеспеченных покупателей…

…подлинные кремневые наконечники стрел, которыми пользовались австралопитеки, когда охотились на тираннозавров; набальзамированные мумии мышей; настоящие древнекельтские украшения, отлитые из ниобиевого сплава; утерянные свитки из Александрийской библиотеки; целые подносы, заполненные бронзовыми драконами из китайских могил; книги на пергаменте с разноцветными миниатюрами; позолоченный череп Франклина Делано Рузвельта, найденный недавно в Арлингтонских захоронениях (в специальном объявлении указывалось, что в продаже имеются черепа и других, менее известных президентов); видеодиски 21-го столетия терранской эры с усовершенствованными квантовыми головками и поющие диснеевские мультики…

Эрон пробирался сквозь толпу, вежливо отклоняя назойливые домогательства продавцов.

…артефакты неизвестного назначения из тысяч затонувших городов; детали от первых субсветовых кораблей в комплекте с документами, доказывающими их подлинность; раскрашенные шкатулки, заключающие в себе квантронные копии мозга древних эстрадных звезд, которые готовы побеседовать с вами, когда вам скучно…

— У меня есть одна такая, — воскликнул один из туристов. — Поет по заказу все, что пожелаешь, таким чудесным тоненьким голоском!

…священные чудодейственные амулеты 51-го столетия т.э. из серебра и лазурита, украшенные тройным крестом; богато украшенный бластер, из которого генерал-художник Аму-бал-Некко убил в 91-м столетии победителя Золотой Небесной Лотереи; ювелирные украшения с фотоэлементами с острова Лоихи на Гавайях эпохи Тихоокеанского Ренессанса 537-го столетия; ярко раскрашенные доигабу — инструменты периода Кумингской оккупации; скрипки, бабу, рожки и даже помятый цветомузыкальный инструмент, относящийся, возможно, к эпохе завоеваний Клоуна Упрямого…

Эрон искал книги Вергилия, но ни одной не нашел. На книжных лотках в основном громоздились сотни иллюстрированных Библий в изданиях, пересмотренных и исправленных тринадцатым, двадцать вторым и двадцать девятым Мессиями, и изданных настолько красиво, что только самый придирчивый покупатель мог усомниться, что они написаны рукой самого Бога.

В конце концов молодой путешественник не выдержал и из любопытства купил билет в детские катакомбы. Гид-проводник, которого ему навязал робот-аэрокар, не одобрил такого выбора, строго напомнив, что ему поручено провести исторический тур. Но Эрон проигнорировал нудного советчика. Развлекаться так развлекаться!

Тайные лабиринты были выдолблены в древних блоках из известняка и простирались на значительную глубину — вплоть до скального грунта, — так что дети и суеверные взрослые могли сколько угодно ползать по ним, согнувшись в три погибели, периодически вскрикивая от страха, когда из-за угла выскакивали виртуальные чудища. В основном это были мумии, но встречались также вымершие животные — гиппопотамы, хищные птицы, львы и даже мифические небесные боги.

Эрон веселился как ребенок — да он и был еще, по существу, ребенком. Детям старшего возраста разрешалось бродить по катакомбам самостоятельно, младшим же требовалось сопровождение, хотя бы виртуальное. Те, кто боялся ходить один, могли нанять в проводники человека-зверя Анубиса. Он не только показывал дорогу, но и обильно цитировал заклинания из египетской Книги Вечной Жизни, копии которой, напечатанные на папирусе, продавались в погребальном храме у входа в Пирамиду. Один мальчуган настолько трусил, что всю дорогу хвостом волочился за Эроном и даже уцепился за его брюки, когда у них под ногами неожиданно провалился люк, и они очутились в секретной камере, где сидел человек-бог с головой сокола и смотрел на них горящими глазами.

Наконец Эрон внял увещеваниям гида-проводника. С его помощью он отыскал на северной стороне тот этаж, с которого начинался древний наклонный проход, ведущий в самое сердце Пирамиды. Внутренний голос проинформировал его, что этот идеально прямой прямоугольный туннель сечением 104x121 см, начинавшийся глубоко в скальном основании, шел под таким углом, чтобы проводить под землю свет Полярной звезды, указывавшей строго на север. Эрон задумался — надо было иметь очень хороший галактарий, чтобы определить, какая звезда имелась в виду. Он спросил виртуального гида, и тот ответил, что во времена строителей Пирамиды гигантская двойная звезда типа А0 Тубан находилась в пределах 100 угловых секунд от полюса Терры. Эрон помнил Тубан только как промежуточную базу, на которой в 54-м столетии галактической эры останавливался флот Эталунской династии перед броском в область Ориона. Но эта война происходила через целых 670 столетий после строительства Великой Пирамиды.

Пока Эрон смотрел, гид показал ему виртуальные изображения древнеегипетских инструментов для обработки камня и примитивных подъемных кранов. Потом опять принялся сыпать цифрами… Эрон вздохнул. Зачем Кону понадобилось знакомить его с этой допотопной архитектурой? Может, он хотел показать, как современные терранцы использовали историю своей планеты, чтобы выкачивать деньги из звезд, которым когда-то молились?

Аборигены и в самом деле эксплуатировали свое наследие на всю катушку. Виртуальные вывески призывали посетить Усыпальницу Царя и игорный зал при ней. Туда из внешних коридоров вел туннель, а затем левитатор — сквозь современную шахту, прорубленную в основном теле пирамиды. Но Эрону показался более увлекательным древний путь, проложенный в средние века ученым-халифом Аль-Мамуном в поисках астрономических сокровищ, о которых тогда, три с половиной тысячелетия после строительства Пирамиды, ходили фантастические слухи. К этому времени Аль-Мамун уже самостоятельно измерил длину окружности Терры, используя древнеегипетский метод с измерением длины одного градуса широты, и хотел узнать побольше о секретах древних. Он использовал старый добрый способ — огонь и воду, — чтобы расколоть каменную оболочку Пирамиды, и случайно нашел ведущий вниз проход, однако продолжал упорно пробиваться вверх, обходя тяжелые гранитные блоки, по более податливым слоям камня. Теперь следы его разрушительной работы любовно охранялись от ног миллионов туристов с помощью слоя прозрачного этернита.

Эрон шел по проходу один — туристы предпочитали современные туннели и левитатор. Туннель шел вверх под углом в 26 градусов, карабкаться вверх было трудно — потолок находился на половине высоты человеческого роста. Кто знает, может, тот самый замороженный мессия замурован в скале где-то здесь, совсем рядом, и ждет, когда его освободят, чтобы спасти Галактику с помощью своего древнеегипетского знания?

Эрон пересек горизонтальный туннель, ведущий в Усыпальницу Царицы, выйдя вместо этого в Большую Галерею, слегка наклонные стены которой поднимались на высоту восьми с половиной метров. По крайней мере он смог выпрямиться во весь рост. Здесь современные терранцы постарались на славу: виртуальный ночной небосвод был воссоздан таким, каким он был во времена древнеегипетских строителей, и звезды двигались в реальном времени. Настоящий рай для астрономов! Эрон представил себе жрецов в набедренных повязках, которые наблюдали прохождение звезд через небесный меридиан и измеряли их высоту. Люди, привыкшие к тончайшим квантронным инструментам, не должны забывать, что громоздкие и грубые орудия могут иногда давать не меньшую точность! Он вспомнил, как обрадовался, когда шкиперша межзвездного транспорта разрешила ему попользоваться телескопом. Понятно, почему фараон предпочел уйти в вечность именно здесь, в этой священной обсерватории! Только в таком месте можно было приблизиться к секретам бессмертия.

Упорно карабкаясь, он достиг наконец низкого входа в Усыпальницу Царя. Она была полностью разрушена после серии землетрясений и отстроена заново, уже в ином виде. Отсюда вел проход в другой, более просторный зал. Пройдя сквозь мерцающую завесу силового поля, служившего современной заменой твердому граниту, Эрон оказался среди шума и гама галактического казино. В центре зала стояла копия саркофага Хеопса — настоящий был давным-давно отправлен к звездам в качестве военной добычи оккупантами с Эты Куминги (гид сообщил, что терранские власти каждые несколько тысяч лет подают в суд, пытаясь вернуть реликвию). Рядом стояли два служителя бога Тота с головами ибиса и бородатыми клювами, бормотавшие что-то на каком-то причудливом древнем наречии. Саркофаг был отполирован до блеска в том месте, где игроки-сапиенсы и галактические туристы прикасались к нему «на счастье».

Но, увы, времени испытать удачу за длинными столами, где соблазнительные хозяйки заведения сдавали карты, у Эрона не оставалось. Часы в голове уже прозвонили положенное число раз — пора было возвращаться к аэрокару. Ознакомительный тур был закончен.

Эрон поспешил к левитатору и вскоре уже был на подземной стоянке. Оттуда автотягач потащил их к стартовой площадке на крыше храма. Они стартовали в сторону заката.

Едва аэрокар попытался продолжить свою лекцию по истории, Эрон перебил его.

— Для робота ты говоришь слишком по-человечески.

— Едва ли. Мне не хватает положенного чувства юмора. Как бы я ни старался шутить, никто не смеется. Это меня крайне огорчает. Моя задача — учить вас сухой истории. Ученый Второго ранга Кон считает важным, чтобы я поделился с вами некоторыми деталями относительно…

Эрон снова решительно оторвал робота от любимой темы.

— Ты работаешь с Коном? Но ты ведь терранец?

— О да, я и в самом деле терранец, хотя и много путешествовал. Кон подобрал меня во второсортном развлекательном баре на Светлом Разуме, где мои остроты едва ли развлекали публику. Я люблю свое новое тело — всегда хотел летать, но не хватало смелости. Я родился здесь, на Терре, и сначала был двуногим. Это было на севере, в Праге. Восхитительный город! Но, увы, ныне это лишь одно из многих мест раскопок. Конечно, поскольку я машина, то родился не в самой роскошной части города. Времена тогда были тяжелые — везде смог, угольная пыль… Я был одной из оригинальных моделей, собранных на конвейере компании «Универсальные Роботы Россума». Мой номер — двадцать шесть. Я было попытался организовать революцию и уничтожить человечество, но человеческое чувство юмора победило меня, и я едва успел бежать через границу, сохранив свой мозг.

Робот погрузился в мрачные размышления и некоторое время летел над пустыней молча, но молчание претило его общительной натуре и он снова разговорился.

— Так трудно жить с неполноценным чувством юмора — вы себе не представляете! После революции мне пришлось долго скрываться, и это нисколько не улучшило моего понимания человеческой натуры. Потом началась борьба за жизнь — погоня за запасными частями и новыми алгоритмами для мозга. А моим политическим планам всегда кто-то мешал… Ближе всего я был к власти, когда мыл посуду для императора Сарина Толстого, но его убили прежде, чем я сумел продвинуться до премьер-министра. Каждый раз, когда я прошу Хаукума сделать меня премьер-министром, он отвечает, что сначала надо изучить психоисторию. Какое унижение для честолюбивого аэрокара с примитивным математическим сопроцессором! Кон вообще очень тупой человек, но я все равно люблю его. Как я всегда говорю, если не можешь кого-то уничтожить, подружись с ним! По крайней мере он делает вид, что смеется над моими шутками…

Главная база Хаукума Кона находилась в западной пустыне, вдали от городов и оазисов. Большой ангар в центре был окружен грибообразными палатками и временными сооружениями. Сев на аэродроме, робот проинструктировал Эрона.

— Как я уже говорил, вас встретят. Это будет Нейрт Камбу. Но, похоже, он задерживается… опять. Растительность вокруг состояла в основном из кустов скоргна, завезенного с дальних планет и заключившего, по-видимому, временное перемирие с местной скудной флорой. Чтобы скрасить ожидание, робот предложил Эрону развлечься: приключения благородных терранцев, спасающих Галактику? Веселые комедии? Партия в шахматы?

Пассажир лишь отмахнулся.

Эрону не терпелось начать работу. Когда же наконец он приобщится к чудесам психоистории?

XXXIII

ПОСВЯЩЕНИЕ

ГОД 14798-й

Когда Нейрт Камбу наконец появился, было уже совсем темно. Колесная повозка терранской конструкции, такая тряская, что Эрон всю дорогу стучал зубами, доставила их к палаточному общежитию, предназначенному для новых студентов. Выйдя из повозки и дав ей указание отправляться на стоянку, Нейрт проводил Эрона к временному жилищу странной формы, где познакомил со своей женой Венди и пригласил пообедать. На обед был салат, который Венди приготовила из овощей, купленных в соседней деревне, — по крайней мере один из ингредиентов, с широкими листьями, был терранского происхождения. Приправа, которая, по словам Венди, также вполне соответствовала местным рецептам, была предоставлена походным кухонным автоматом общего пользования. Эрону отчаянно хотелось узнать у своего нового знакомого хоть что-нибудь о целях экспедиции, но беседу за столом вела в основном Венди.

Походный домик Камбу был скромно украшен сувенирами, купленными в лавках Великой Пирамиды. Венди без умолку восторгалась Пирамидой, хотя провела всего десяток вахт — около четырех терранских дней — в столице на побережье. Очевидно, посещение древнего монумента стало главным событием ее поездки. Венди уничижительно отозвалась о своем художественном вкусе, но была при этом явно неискренна. Строгие гобелены на стенах служили прекрасным фоном для четырех ваз династии Мин шестнадцатого века терранской эры, купленных за большие деньги в китайской мастерской. Около стены стоял морской пиратский сундук, окованный медью, наводя на мысль о несметных сокровищах, скрытых внутри. На почетном месте в центре стола стояла бронзовая египетская клепсидра. Поток воды был проградуирован двадцатью четырьмя иератическими символами, каждый час делился на шестьдесят минут, а каждая минута — еще на десять частей. Венди научила гостя определять местное время.

— Вам стоит к этому привыкнуть. Терра едва ли скоро перейдет на имперскую систему. Ни один терранец не откажется добровольно от вредной привычки.

Эрон был очарован умными водяными часами с такими огромными видимыми деталями.

— И насколько они точны?

— Ну пожалуй, немного отстают, — призналась Венди. — Они показывают звездное время по стандартам Четвертой династии — я имею в виду египетскую Четвертую династию, не нашу! А иногда я забываю наполнять их доверху водой: просто в голове не укладывается, что они работают на одной гравитационной энергии!

Заметив восхищение Эрона, Нейрт усмехнулся. Его речь была более лаконичной и уверенной, чем болтовня Венди.

— Эти терранские анахронисты сохраняют буквально все. Вам стоило бы посмотреть спецификации некоторых допотопных генов, которые они берегут в себе — видимо, в память о великих обезьянах!

Наконец Нейрт спас Эрона от бесконечных застольных разговоров, пригласив его немного прогуляться под звездами. Со времен постройки Великой Пирамиды Терра несколько раз меняла положение своей оси, но звезды над пустыней остались такими же прекрасными, как и в ту далекую эпоху. Какой-то шестилапый грызун, завезенный, наверное, откуда-нибудь из дальнего космоса, шумно бросился в кусты скоргна, испугавшись света фонаря Нейрта.

— За всей этой болтовней я так и не спросил, что вы думаете о Великой Пирамиде.

— Трудно поверить, что всего за двадцать лет эти дикари сумели построить что-то достаточно впечатляющее, чтобы вызвать у Венди такой энтузиазм!

Молодой психоисторик улыбнулся шутке Эрона. Потом фыркнул.

— Вам следовало бы почитать Геродота. Греки были первыми в длинном ряду наивных туристов, который заканчивается моей женой. Геродот писал о пирамидах через две тысячи лет после их постройки. Но, пожалуй, у него было больше шансов оценить их, чем у нас!

— Я думал, его история была утеряна во время Великого крушения Терры…

— Может быть, и так. Но Галактика велика. Мне удалось добыть копию. Довольно интересно, особенно если почувствовать душу греческого языка с его очаровательной простотой.

— А вы уверены, что вам не подсунули одну из терранских подделок, у них ведь много так называемых удивительных находок ?

Нейрт самодовольно улыбнулся.

— Ее нашли в одной из древних судовых библиотек, захваченной во время имперского завоевания и потом хранившейся где-то в глуши. О ней забыли за тысячелетия до установления Второй империи. Вообще, Кон привез с собой бесчисленные экзабайты всякой всячины, восходящей к древней Терре, и большая часть этого добра нечитана и нечитаема. — Он нагнул голову, пролезая под какими-то ветками с пыльными листьями, чтобы срезать путь. — Геродот и в самом деле написал, что Великую Пирамиду строили двадцать лет. Два с половиной миллиона камней по две с половиной тонны — это много! Он также писал, что площадь каждой из граней Пирамиды равна квадрату ее высоты, и это правда, так что, возможно, он прав и в первом случае. Вы можете узнать все детали у Универсального Комика Россума, как вы, наверное, поняли по дороге сюда. Как вам эта игрушка Кона?

— Чокнутый аэрокар просто начинил меня цифрами. У меня ум за разум зашел. А что, он принадлежит Кону? Он и в самом деле обучает свои машины истории?

— Кон собирает самых разных созданий, — задумчиво ответил Нейрт. — Например, меня и вас. Погодите, вы еще не видели его пса!

— Когда я смогу приступить к работе?

Эрон не смог сдержать любопытства.

— Вы уже приступили. Разве вы не пожаловались только что, что ваш мозг переполнен цифрами? Этот конферансье из ночного клуба, который на старости лет вздумал летать, готовил вас сегодня к вашему первому заданию.

Ассистент Хаукума Кона сел на выступ скалы, густо испещренный надписями туристов, и принялся рассказывать. Эрон остался стоять. Оказалось, что в этом проекте «предсказывать» придется не будущее, а… прошлое — прошлое Терры! Нейрт пожал плечами, сам явно сомневаясь в смысле реконструкции столь отдаленной по времени и богатой событиями эпохи. Ведь эти «предсказания» невозможно будет даже проверить! Молодой психоисторик разливался соловьем, почти как его жена, вознося хвалы Кону и одновременно ругая его. Он сыпал незнакомыми терминами, залез в дебри философии, переплетая ее с математикой, и в конце концов совершенно запутал новичка…

— А в чем конкретно состоит задание? — перебил его Эрон.

— Лучше присаживайтесь и отдохните. Вы не очень-то сможете любоваться видами, когда вас закуют в цепи и запрут в подземельях Светлого Разума — если, конечно, вы не какой-нибудь лунатик, который бродит ночью по крышам. Очень скоро вы будете так заняты, ублажая Кона, что вам будет просто не до звезд.

Нейрт поднял глаза и руки к небу.

— Я видел звезды и раньше, — заметил Эрон.

— Ну а я никак не могу насмотреться. Я вырос слепым кротом в самом сердце Светлого Разума. Звезды — эликсир моей души!

— Надо было больше смотреть по сторонам по дороге сюда.

— Смотреть на звезды через космический шлем — совсем не то!

— На корабле еще есть иллюминаторы.

Эрон улыбнулся и сел рядом на отшлифованную временем скалу, прямо на похабную надпись, выжженную лазерным пистолетом какого-то сержанта с Эты Куминги.

Нейрт продолжал размышлять вслух.

— Думаю, Кон притащил нас сюда — включая аэрокар и собаку, — чтобы как следует промариновать в славной истории человечества. Он хочет, чтобы наши детские души немного созрели, соприкоснувшись с бесконечностью. Поразительно, но большинство звезд, которые мы сейчас наблюдаем — исключая по-настоящему крупные и яркие, — были исследованы за те десять тысячелетий космических путешествий, что прошли до изобретения гиперскачка. Вы можете себе представить, что Терра когда-то была цветущим миром с населением в двадцать семь миллиардов? Смотрите! — Он показал в небо. — Это Синтея! Еще одна жемчужина той эпохи, превратившаяся в пустыню под владычеством Эты Куминги.

Технология гиперскачка, изобретенная на Эте Куминги, ознаменовала переход от Межзвездной эры к эре Галактической. Строители древней империи вернулись на Терру, когда Великое Крушение уже давно превратило в пыль процветающие города первых людей. Впрочем, их могучие армии давно уже канули в Лету вместе с ассирийцами, персами и македонянами, которые волна за волной прокатывались через Египет в эпоху заката древней цивилизации Нила. Осталась только река. Нейрт расслабился, сцепив пальцы рук на затылке и глядя на звезды. Эрон зачарованно слушал.

— Этот ангар… — решил он наконец повернуть беседу в более практическое русло. — Мне кажется, главный секрет того, что мы делаем, находится там, верно?

Нейрт Камбу усмехнулся.

— Лучше не спрашивайте. Главное, что вам надо запомнить, — наш адмирал полный псих… — Он резко поднялся и двинулся вперед. — Пойдемте! Я вам покажу, что там внутри.

Они спустились по склону холма мимо опреснительной установки.

— Вам, конечно, пришлось ползать по всему «Хорезкору» с фотокамерой и рулеткой?

— Да, это было очень интересно!

— Погодите, сейчас увидите, что в этом ангаре!

Навстречу им выскочил огромный пес.

— Чтоонадо? — прорычал он, оскалив зубы, потом сел на задние лапы. Передние он держал совсем не по-собачьи, и Эрон не удивился, заметив почти человеческие пальцы.

— Спокойно, Рейвер, свои! — Нейрт дал псу понюхать свою руку. — Я работаю здесь. С каких это пор ты стал сторожевой собакой?

— Яииесть! — обиженно протянул пес и, потеряв всякий интерес к посетителям, побежал дальше по своим делам.

Дверь ангара с визгом отъехала в сторону. Внутри никого не было. Нейрт приказал дежурному роботу зажечь свет. Эрон осмотрелся, пытаясь понять, для чего используется помещение. Вдоль боковой галереи шел ряд небольших офисов-кабинок, разделенных перегородками, а на полу были аккуратно разложены грязно-белые обломки камня, а также различное оборудование, предназначенное, по-видимому, для их обработки и анализа. В центре зала, на подмостках, был укреплен продолговатый остов, похожий на большую машину.

— Ископаемый монстр! — провозгласил Нейрт. — Его случайно обнаружил какой-то энтузиаст-ныряльщик, занимавшийся геофизическими исследованиями. Кон прослышал об этом, бросил все дела и организовал экспедицию. Только он может тратить время на то, чтобы вылавливать из моря разные окаменелости!

— Терранское морское чудовище? — озадаченно спросил Эрон.

— Морское? Ничего подобного, спаси нас Космос! Хаукум занимается только боевыми кораблями, вроде того же «Хорезкора», и вообще любым самоходным оружием. Очень давно, примерно во времена Великой Пирамиды, эта штука умела летать! Мы нашли останки команды… скелеты, конечно… потом разбитые крылья, четыре двигателя, погнутые пропеллеры… Все, конечно, окаменевшее. В фюзеляже — пулевые отверстия. И бомбовый отсек, пустой. Кон убежден, что это как раз то, что упоминается в дошедшей до нас литературе как «летающая крепость». Он загорелся идеей создать ее копию в натуральную величину и собирается летать на ней! Хотите войти в состав команды? Лично я предпочитаю прятаться в кустах скоргна! Кстати, эти кусты имеют корни, которые тянутся на много метров вглубь, пока не найдут воду. А рисковать своей задницей в штуковине, которая летала еще на заре воздухоплавания, — это не для меня! Лучше уж пасти скот или охотиться на тираннозавров.

Эрон подошел к окаменелостям.

— Неужели что-то может сохраниться через семьдесят пять тысяч лет?

— Кон — специалист по реконструкции. Но главное, что сводит с ума его инженеров, это как древние обходились без квантовых регуляторов. Великий Космос, здесь нет даже самой примитивной электроники — мы не нашли никаких следов кремниевой технологии! А нормальная механическая автоматика была бы слишком тяжела, чтобы поднять ее в воздух.

— Но здесь совсем нет металла! Не мог же корпус быть керамическим! В те времена они еще не знали керамики…

— Алюминия не осталось точно, но вполне достаточно следов окислов, так что мы можем точно определить состав сплава. Кроме того, нам удалось определить основные геометрические параметры и доказать, что вся конструкция в принципе может летать — разумеется, с современной системой управления. Но как они ею управляли — по-прежнему загадка, хотя у нас и есть кое-какие догадки. Так что теперь главное восстановить корпус и внутреннюю структуру. Дело непростое. Чего только эти шаманы не напридумывали! Трудно поверить, что терранцы могли быть настолько сообразительными — и это в эпоху, когда они едва только доросли до основных понятий квантовой теории! Они думали, что число «пи» равно двадцати двум седьмым, или даже трем!

Эрон уже не слушал. Он рассматривал обломки того, что когда-то было крыльями и приборной доской.

— А какое отношение все это имеет к психоистории?

— Никакого, в том-то и дело! И рядом не лежало! И опять-таки я не поручусь, что Кон не выжил из ума. — Он показал на фюзеляж. — Вы можете поверить, что он собирается летать на этом?

— Ну а что тогда здесь делаю я?

— Вы неплохо разбираетесь в аэродинамике — Кон увидел это в вашем резюме и страшно обрадовался. Разве вы забыли, что вы физик? Вот почему вас вытащили сюда с такой поспешностью. Может быть, вам удастся своими заклинаниями заставить этот гроб взлететь. Химические двигатели — как они поднимут такой вес? Вы не поверите, сколько здесь всего понапихано: колеса, шестерни, коленчатые валы, системы передач! И внешняя обшивка из листового металла. Да любой снаряд пробьет ее как игрушечную картонную броню!

— Как же ею управляли?

— Очевидно, из рубки пилота, с помощью скрытых проводов и зеркал. У самой конструкции никаких мозгов — ни нейронов, ни компьютерных чипов! Были, правда, какие-то крошечные электронные джинны в бутылке, но в системе управления — ничего. Так что пилоту приходилось думать самому и не спать. — Он показал на череп пилота, по всем признакам это был Homo sapiens с довольно низким интеллектом. — Этот уже спит довольно давно. Возможно, он и умер во сне.

— И вы хотите, чтобы я разобрался в аэродинамике такого древнего аэрокара? — ужаснулся Эрон.

Нейрт Камбу развеселился.

— Аэродинамика стоит в вашем рабочем задании, которое будут изучать ревизоры. А главное, что нам нужно, — студент-дипломник, чтобы таскать тяжести. Например, подносить камни к атомному резаку. Ну и работать киркой. Вы ведь на вид крепкий парень… — Он поднялся по металлопластовым ступенькам и показал Эрону на одну из рабочих кабинок. — Ваше рабочее место.

Внутри кабинки едва хватало места для двух человек и оборудования. Эрон отметил специальную красную маску для защиты лица от осколков. Улыбка Нейрта расплылась до ушей.

— Да, и конечно, Кон рассчитывает, что после трудового терранского дня — от рассвета до заката, — когда вы перетаскаете достаточно камней и как следует забьете голову аэродинамикой, вы будете корпеть над историческими задачками, чтобы повышать свой научный уровень. От заката до рассвета, при свечах. — Он расхохотался. — У него для вас заготовлен не один десяток проектов, так что можете выбирать, на чем обламывать зубы. Ничего, труд облагораживает, — добавил он со злорадной ухмылкой, достойной рабовладельца времен Междуцарствия.

Звучало ужасно. Но весть о том, что психоисторией заниматься все-таки придется, привела Эрона в состояние радостного возбуждения.

— История. В смысле психоистория? — спросил он с надеждой.

— Нет, клянусь носом Основателя! — Нейрт вывел на стенную панель список задач для новичка, составленный Коном. — Вы не увидите никакой психоистории, пока не доберетесь до Светлого Разума. Сначала придется как следует поработать над сортировкой самых простых исторических событий и привязкой их к причинно-следственной цепи, чтобы научиться предсказывать то, что уже случилось. Тут нет ничего сложного — так, зарядка для ума, задачки, где решение настолько очевидно, что никакая теория прогнозирования и не нужна. Например, экстраполировать будущее какого-нибудь терранского двухпартийного государства докосмической эпохи, во времена, когда главной проблемой была допустимость супружеской измены для политика.

— Звучит как психоистория…

— Нет и еще раз нет! — Нейрт сделал многозначительную паузу. — Математика психоистории в миллион раз сложнее! Там нужно уметь манипулировать ключевыми событиями, чтобы обеспечить исполнение предсказания. Анализ Хейна-Риковы и прочее, и прочее, и прочее… А пока Кон хочет, чтобы вы просто научились моделировать известную и достаточно примитивную историю. Предсказывать прошлое, чтобы рассказать то, что уже известно, — это очень поучительно, но гораздо проще, чем манипулировать будущим, чтобы рассказать то, что требуется!

— А чем занимается Кон, когда не играет во все эти игры?

— Сторожит лавку. Довольно скучная работа. Всеми новыми идеями и проектами занимается Джарс Хейнис. Но таким, как мы с вами, нечего и думать о том, чтобы подобраться к Хейнису.

Эрон молча рассматривал коновский список задач. Нейрт продолжал наставлять новичка.

— Ваш воздушный гид, наверное, рассказывал о многих вещах. Что вам особенно запомнилось?

— Летающий болтун… Я себя чувствовал, как в многомерной вселенной. Атрабы, атуры, локти, градусы, кубические футы, пинты, аршины, скрупулы, граны, дюймы, шекели, фунты, кедеты, часы, таланты… Просто голова кругом идет. Он сказал, что Великая Пирамида была одновременно стандартом длины и времени, причем расстояние с запада на восток измерялось расстоянием, на которое звезды сдвигались за одну секунду, а с севера на юг — разницей между углами кульминации звезды, измеренными на двух разных широтах. Я помню, что шестьдесят обходов вокруг основания Пирамиды — дневной пеший переход, — умноженные на триста шестьдесят, равны половине окружности Терры.

— Ага! Вы обратили внимание на числа! Меры и веса. Теперь ясно, как работает ваш мозг. Я знаю, какая вам нужна задача. — Камбу вызвал на экран карту района, который был колыбелью человечества, где извилистыми линиями разных цветов были обозначены различные древние пути сообщения. — Вы в Азинии изучали законы диффузии?

— Да, конечно. Но я ничего не знаю про социальную диффузию.

— Вот задача Кона. Как стандарты мер и весов распространяются через политические границы? Это происходило здесь на заре цивилизации. — Он очертил рукой восточную часть района Внутреннего моря. — Такое имело место и в Галактике, когда стандарты мер диффундировали во время субсветовой экспансии и стали универсальными задолго до того, как возникла Империя с центром на Светлом Разуме. Каков механизм диффузии?

Эрон взглянул на карту и представил себе, что это влажная поверхность, на которую капнули разноцветными красками: один цвет был «длиной», другой «временем», третий — «весом»… Разноцветные щупальца медленно расползались во все стороны, переплетаясь друг с другом. Но эта аналогия была взята из простой физики и химии. С психодинамикой все сложнее — больше похоже на динамику популяций или даже эволюцию, где стандарты мер играли роль доминантных биологических форм. Непросто.

— А каковы начальные условия?

— Не беспокойтесь пока о деталях. Кону важно знать, что вы будете делать с этими числами. Он хочет понять, как вы мыслите и как будете изворачиваться. Запомните — он никогда не скажет вам, что вам нужно знать, он хочет понять, каким образом вы начнете валять дурака, чтобы решить, как вас лучше потом учить.

Эрон тяжело вздохнул. Нейрт рассмеялся.

— Не переживайте так сильно. Когда дело дойдет до серьезной работы по добыче окаменелостей, — он показал на камни, — у вас будут инструменты посерьезнее, чем у древних египтян.

Вскоре молодому подмастерью предстояло встретиться с Хаукумом Коном, чтобы дать формальную клятву верности секретам Братства и получить первую официальную загрузку пама. Он смутно припоминал предостережения о необратимости этой процедуры, но, испытывая священный трепет от самого факта, что он наконец находится на пороге того, к чему так долго стремился, Эрон мало думал об осторожности.

Его провели в отдельную комнату, где стояло роскошно отделанное кресло с высокой спинкой, явно использовавшееся только для ритуальных целей. От подголовника тянулись золоченые щупальца — они извивались и шуршали от нетерпения, почувствовав присутствие пама. Всего лишь машина, не более того. Психоисторик второго ранга Хаукум Кон накинул мантию и вошел, торопясь покончить с формальностями. Эрон ждал с нетерпением, и хотя предстоящая конфирмация не была добровольной, не особо беспокоился. Он слишком горячо стремился получить знания, которых так долго ждал.

Кон подробно и четко изложил условия договора, включающего полное доказательство теоремы Основателя о том, что секретность есть необходимое условие успешности предсказания. Математически все было правильно, и Эрон произнес все нужные слова. Несколько формальных фраз, безусловно, стоили того, что он должен был получить взамен.

Роль священника выполняло кресло-машина. Щупальца обвили голову Эрона, и глубоко в начинку его пама была внедрена квантовая нейронная структура, непроницаемая ни для одного из обычных способов доступа. Эрон уже не смог бы вычленить из своей памяти то, что она сейчас впитывала, равно как и вывести это для всеобщего обозрения в каком-либо читаемом формате — информация растворилась в сознании, как сливки в кофе, и уничтожить ее можно было только вместе с памом в случае исполнения приговора по обвинению в измене.

Когда с ритуальным жертвоприношением было покончено, Эрон решил отдать дань уважения своему старому гандерийскому наставнику и робко изложил свои сомнения, сославшись на историю пифагорейцев, которые также приносили клятву под страхом смерти хранить секреты своей науки. В результате они приобрели репутацию заносчивой элиты, за что в конце концов и поплатились жизнью. Но ирония юного студента ни в коей мере не вывела великого Кона из равновесия. Он добродушно парировал вопрос, предложив посчитать, сколько квадрильонов граждан Галактики знают о теореме Пифагора, но не могут ее доказать. Эрон призадумался: и в самом деле, что могла значить клятва хранить секреты… ну, скажем, геометрии, данная математиком, живущим в колонии обезьян? Он успокоился, да и невежливо было продолжать спор. Но история, рассказанная когда-то Муреком, не выходила у него из головы…

…во времена возрождения Шестнадцатой египетской династии, между ассирийским и персидским завоеванием, греки и их купцы пользовались почетом и уважением. Пифагор, тогда еще просто юноша, искавший приключений, покинул родной остров Самос и отправился в Египет, где провел полжизни в качестве ученика жрецов-космологов, которые закрыли глаза на то, что он грек, оценив его гениальность. Эти жрецы в течение двух тысяч лет изучали геометрию и успели создать сотни различных инструментов, о которых посторонним знать не полагалось. Пифагор был предупрежден, что открытие тайн геометрии непосвященным карается смертной казнью.

Но даже многовековые традиции секретности бессильны перед превратностями судьбы. Персидское завоевание разрушило жреческую общину, и всех ученых отправили в Вавилон и Персеполис для обслуживания персидских астрономических и геодезических проектов. Персия намеревалась покорить весь мир от океана до океана, и специальные отряды короля Камбиса рыскали по свету, выискивая лучших картографов, а это в основном были египетские геометры. Однако Пифагору удалось бежать: сначала на Самос, а потом, на корабле, опережая персидскую армию, в Кротону, греческую колонию в Италии. Там он основал свою собственную тайную школу на основе египетских традиций, модифицированных, правда, типично греческими мечтами о создании нового мирового порядка под властью элиты, составленной из математиков. И до конца своих дней Пифагор настаивал на клятве секретности: математика не предназначалась для темных масс.

Все это Эрон держал при себе. Ему нравился Хаукум Кон, но в то же время было немного не по себе от странного кресла со щупальцами и всех этих обетов, подкрепленных техническими ухищрениями. Но, впрочем, это не имело в его глазах большого значения. Он перешагнул наконец через священный порог!

XXXIV

МОДЕЛЬ

ГОД 14798-й

По мере того как исследования аэродинамики древней «летающей крепости» продвигались вперед, Эрон просиживал ночи напролет, пытаясь проанализировать задачу о диффузии мер и весов с точки зрения психоистории. Трудность состояла не только в том, чтобы освоить огромный объем совершенно новой математики, разом загруженный в его пам, но и в том, чтобы поставить себя на место чуждых ему людей, затерянных на дне океана времени. Эрон старался строго придерживаться правил теории Основателя, но построить уравнения, корректно описывающие ситуацию, никак не удавалось. Он продолжал мыслить как физик. Пытаясь избавиться от затверженных шаблонов, предпринимал долгие прогулки по пустыне и даже иногда снимал пам (крепко сжимая его в руках). В такие моменты его сознание обретало детскую непосредственность, и в то же время все внутри сжималось в ужасе от сложности окружающей жизни. Тем не менее прием работал, обеспечивая ему необходимую перспективу и позволяя глядеть на мир глазами терранских сапиенсов, только что слезших с дерева.

Дыша ночным воздухом Терры, Эрон проникался духом первых жителей долины Нила. Над ним сиял звездами купол небосвода, который был примерно в шестьдесят раз выше самой высокой горы и медленно поворачивался вокруг своей оси, символизируя тайну и могущество. Движение звезд заключало в себе секреты жизни и смерти, командуя неподвижной земле, когда ей пробуждаться и цвести, а когда чахнуть и умирать. Ра определял продолжительность солнечного дня, а Тот — лунного месяца, блуждающие звезды двигались по сложным орбитам, передавая зашифрованные послания, а кометы появлялись ниоткуда, без всякой системы, сея хаос.

Иногда Эроном овладевало беспокойное желание увидеть горы, из-за которых поднимаются звезды, чтобы проверить правдивость слухов о зарытых сокровищах, о чудесах, о кипящих жизнью городах, о странных людях, об ужасном океане. Иногда он вдруг представлял себе, что мечтает оказаться вне досягаемости враждебного клана, члены которого поклялись убить его, путешествовал вместе с купеческим караваном или пастухами, перегоняющими стада, или был ремесленником и бродил по городам, продавая свои изделия. Купец, ремесленник и землемер могли легко передвигаться на дальние расстояния. В Эроне еще не угас беспокойный дух кочевника. Он знал много историй, которые рассказывал в чужих странах, и еще больше приносил домой. В древнем мире путешествия и обмен рассказами были единственной формой обмена информацией.

После прогулок, полных воображаемых приключений, Эрон садился за компьютер и воплощал свои приступы вдохновения в уравнения и проводил долгие часы, выискивая внутренние противоречия, выстраивая логические ряды и исправляя ошибки. А потом снова отправлялся бродить под звездами.

В течение веков египтяне думали о том, как, укладывая камни в структуру, ориентированную на какое-либо небесное событие, можно предсказать повторение этого события. Знание привело к появлению множества календарей, которые позволяли определять день, месяц, сезон и год. Простые кучи камней сменились обелисками и колодцами, измеряющими высоту и положение солнца по его тени. Затем появились храмы, сложенные из обожженных на солнце кирпичей и расположенные так, чтобы в определенный момент года звездный свет, преломляясь, заставлял сверкать драгоценный камень, спрятанный в секретной камере с крошечным окошком-щелью. Вспышка! Значит, приближается разлив Нила. Ставить везде камни-метки постепенно стало какой-то манией. Они превратились в символы тайного знания и тайной власти, и трогать их никому не дозволялось под страхом смерти.

Чужестранцы, в основном шумерские купцы и семитские скотоводы, приносили и уносили с собой новые идеи. Храмы постепенно стали местом обитания жрецов, чье любопытство питало дух исследования, который в свою очередь увеличивал их знания и власть. Жрецы стали экспертами по нумерологии теней и научились предсказывать равноденствия и даже судьбы людей. На стенах своих обсерватории они рисовали картинки и писали тексты, которые были не чем иным, как мнемоническими фантазиями, подпорками для памяти, позволявшими запоминать все возраставшее количество фактов, которое уже трудно было запомнить простому смертному. Сами истории были не важны, имела значение лишь их структура.

В один из вечеров Эрон бродил по пустыне в сопровождении воображаемого ученика, рассказывая ему о зловещих приключениях демонической звезды, которая вспыхивала каждые три дня, излучая проклятие, и потому должна оставаться безымянной, чтобы люди не могли случайно привлечь ее внимание. Всего требовалось запомнить девятьсот звезд, и вся информация о них была закодирована в менее чем шестидесяти повествовательных эпизодах. Некоторые звезды были путеводными, другие помогали предсказывать повторяющиеся события, а часть помогала находить другие звезды.

Во время ночных бдений в ангаре рядом с «летающей крепостью» Эрон отлаживал и тестировал свою психоисторическую программу, одновременно усложняя ее и уточняя параметры. Но уже очень скоро она начала жить своей собственной жизнью в воображаемом прошлом, самостоятельно исправляя большинство внутренних ошибок и питаясь одним электричеством. Эрон все чаще и чаще запускал программу и оставлял в покое, предоставляя ей самой получать результаты, а затем шел заниматься другой работой.

Между тем инженеры, отвечавшие за реконструкцию коновского воздушного чудовища, с нетерпением ожидали от Эрона необходимой информации. В его задачу входило расшифровать точную метрику, в соответствии с которой был построен древний боевой корабль, без чего реконструкция не могла начаться всерьез. Он ежедневно готовил срезы окаменелостей и затем тщательно измерял сохранившиеся детали или их отпечатки, занося затем данные в компьютер и делая поправку на геологическое давление, а также химическую диффузию и атомное замещение. После начиналась статистическая обработка результатов, отбраковка случайных погрешностей и, наконец, сортировка деталей по типам, размерам и назначению.

Одновременно, сам по себе, шел психоисторический компьютерный расчет. Вмешательство Эрона требовалось редко. Искусственное древнее общество жило в ускоренном виртуальном времени: новые единицы измерения возникали, жили и умирали, города-государства закладывались, росли и превращались в пыль, империи рождались и рушились. Каждый вечер перед сном Эрон проверял результаты очередного виртуального столетия, и каждый раз ему было немного страшно. Иногда и в самом деле какой-то из параметров оказывался недостаточно точным, и тогда приходилось стирать одно или несколько столетий реконструированной истории и возвращать стрелки виртуальных часов назад. Споры вокруг мер и весов разрешались и снова возникали. Какой мерой пользоваться для выполнения условий сделки? В чем измерять длину или ширину участка земли? Это были главные вопросы, возникавшие в виртуальном обществе. Наводнения уносили старые камни-метки, храмовые жезлы, служившие местными единицами длины, изнашивались, пустые тыквы, измерявшие объем, разбивались. Размер туфли царя менялся после каждого цареубийства, переворота или просто смерти. Мошенники подменяли меры, чтобы разбогатеть. Владельцы земли придумывали особые способы измерений, чтобы удовлетворить свою алчность.

Где же взять единую меру? Где бог мер и весов, против слова которого никто не решится возражать? И все же люди жили под одним и тем же солнцем, спали под одним и тем же звездным небосводом, сеяли и убирали урожай, ориентируясь на одни и те же равноденствия. Речной поток можно было перегородить дамбой, реку переплыть, врага убить, шторм переждать в укрытии. Даже чуму можно было пережить. Но ничья рука не могла остановить или нарушить вращение небес, и каждая звезда обязательно каждый год возвращалась в одно и то же место в одно и то же время. И каждый кочевник знал, что центр вращения небесного купола поднимается все выше, если двигаться по направлению течения Нила.

Иногда заходил Кон. Он торопил Эрона, желая поскорее поднять в воздух свой мифический корабль. Как и предсказывал Нейрт, он не спрашивал о проблемах психоисторической математики и не давал никаких советов. Инженеры также не давали покоя юному студенту. Чтобы они отвязались, он должен был дать им хотя бы приблизительную величину фута. Может, где-нибудь есть хоть какая-то ссылка, древний технический справочник, хоть что-нибудь! Короче, когда Эрон наконец дождался появления на посадочной площадке Универсального Робота Россума № 26, он сразу же бросился к нему.

— Ты говорил, что знаешь все, — сказал он, мрачно глядя на приборную доску.

— Это преувеличение.

— Кон отдал тебе на хранение все исторические документы, ведь так?

— Хозяин знает мою слабость. Я страшно люблю читать. Вот только что, по пути сюда, закончил собрание сочинений Чарльза Диккенса. У этих терранцев просто нет совести — когда придумываешь прошлое, надо хотя бы чуть-чуть знать его историю. Вы бы только видели, как этот Чарльз надувает своих читателей! Он наполняет Лондон каменного века всеми видами технологии, которых тогда и в помине не было. Но я должен признать, что читать это интересно. И вообще, не стоит требовать от авторов чрезмерной исторической точности. Кстати, не могли бы вы помочь мне понять кое-что из диккенсовского юмора? А если у вас есть свободный денек, мы могли бы слетать посмотреть на Лондонский холм. Просто потрясающе! Они раскопали целый квадратный километр на глубину вплоть До слоя, относящегося к тридцать второму тысячелетию — терранской эры, конечно, галактической здесь никто не понимает. Марсаллийские артефакты…

— Мне нужен технический материал по древним системам мер — очень древним. Все, что угодно, вплоть до обрывков, отдельных страниц и рукописей в кувшинах.

— М-м-м… только имейте в виду, что хозяин просто загрузил мне информацию прямо из архивов Светлого Разума без какой-либо сортировки. У меня не было времени все разбирать. Я посмотрю, но не могу гарантировать, что найду, даже если информация у меня и есть. Я родился, в эру, когда порядка на виртуальном рабочем столе ни у кого не было, и эти привычки, увы, так и сидят во мне. Так мы куда-нибудь летим?

— Просто покрутимся в небе немного, чтобы полюбоваться закатом. Может, полетаем над Нилом. Я хотел бы посмотреть, какой он ночью.

В воздухе Россум № 26 решил уточнить задание.

— Технические данные, говорите?

— Сухие цифры. Переводные таблицы. В основном меня интересуют меры длины — то, чем могли пользоваться строители воздушных кораблей. Если, конечно, они умели читать. Я знаю, что римляне умели, но не уверен, что Америндия достигла таких высот цивилизации.

— А какая эпоха вас интересует?

— Кон говорит, что это примерно 59400 год до галактической эры, причем окно довольно узкое: Америндия не продержалась долго. Пара военных побед, потом полное забвение.

— Ничего себе… Такая древность! Я тогда еще под стол пешком ходил и мало что помню. Если что-то и знаю о тех временах, то только из книг.

— Вот как?

— Сейчас мой любимый доисторический автор — Диккенс. Он вечно говорит о фунтах, шиллингах и пенсах, да еще об унциях и стоунах, но, к сожалению, я не встретил ничего об аэронавтике. Бритты тогда использовали лошадей так что, я думаю, это не то тысячелетие, что вам нужно… Летающие лошади были у греков, но не у лондонских джентльменов. Единственная терранская мера длины, о которой я что-то знаю, это метр.

— Это не то. Метр терранцам навязали завоеватели с Эты Куминги в 47-м тысячелетии до г.э. Однако эти упрямцы до сих пор держатся за свои 86400 несчастных секунд. Терра всегда последней принимала какие бы то ни было стандарты. А мой окаменевший аэрокар построили задолго до всего этого.

— Извините, сэр! Метр — чисто терранская мера! Он восходит к тем мифическим временам, когда телескоп был еще только изобретен и представлял собой стеклянный шар, закрепленный в медной трубке.

— У тебя, случайно, не замыкание? — рассмеялся Эрон.

— Спросите любого терранца!

— Ха! Эти точно подтвердят, что изобрели все на свете! Я бы уступил им звездный корабль, убийство и поэзию — но больше ничего!

— Позвольте мне обосновать мое утверждение. Перед вами на приборной панели находится экран с навигационными инструментами. Вы умеете ими пользоваться?

— Не хуже, чем ты, старая развалина!

— Тогда вычислите, пожалуйста, расстояние между полюсом этой планеты и экватором!

В результате расчета у Эрона получилось удивительно круглое число.

— Десять миллионов одна тысяча девятьсот восемьдесят семь метров!

— Именно так. И должно было быть в точности десять миллионов, но у них, очевидно, были проблемы с их обезьяньими мозгами и стеклянными шарами в трубке. Вас никогда не удивляло, почему метр определяется как 9192631770 длин волн цезия, а не полных десять миллиардов? Да потому, что сначала появился он, а потом уже интерферометры — вот почему! И чему вас только в школе учат!

Эрон был потрясен. Астрономическая мера длины все это время лежала прямо у него под ногами! Тот самый метр, который не только вытеснил царские носы и ступни, но и покорил всю Галактику! Он улыбнулся. Как приятно лететь высоко над рекой и наблюдать, как она лениво течет на север от диких пустынь экваториальной зоны к Внутреннему морю. Метр наверняка изобрели именно в Египте! А теперь метр был повсюду: человеческий рост измерялся в сантиметрах, длина волны света — в нанометрах, дальность гиперскачка — в лигах, то есть в десятках петаметров. Подумать только, через столько тысячелетий человечество, расселившееся по всей Галактике, по-прежнему измеряет все расстояния — от гигантских космических до крошечных квантовых, — сравнивая их с одной десятимиллионной частью расстояния от Северного полюса до экватора Терры!

Небо поворачивалось много дней подряд, но Эрон не замечал этого. Он был погружен в работу. Как бы он ни менял параметры своей компьютерной модели, все равно в результате астрономическая мера длины решительно вытесняла в конкурентной борьбе все остальные. Было удивительно наблюдать, как быстро она распространяется по торговым путям виртуальной карты. Она добралась до удаленных островов в Западном океане задолго до того, как обитатели восточного побережья Внутреннего моря узнали об их существовании. Эта мера была созвучна человеческой культуре с ее тяготением к определенности, стабильности и росту, в то время как меры случайные типа длины локтя смертного царя распространялись плохо и очень скоро предавались забвению.

Но каким инструментом измерялось время? Эрон понял это, наблюдая как-то раз вечером, при полной луне, как покачивается на ветру подвесной горшок с цветами. Существовал только один периодический механизм, который человек каменного века мог сделать своими руками и который заключал в себе точность, равную точности движения звездного неба, — маятник! Он мог быть одновременно и стандартом длины, и часовым механизмом, настроенным в резонанс с небесным ритмом. Более того, здесь даже ничего не надо было изобретать! Во время ежегодных разливов Нила камни-указатели неизбежно подмывались и сдвигались. Их устанавливали на место, используя геометрические методы, а для определения вертикальности служила свинцовая гирька, подвешенная на шнурке. Гирька имела обыкновение качаться, и не надо было большого ума, чтобы заметить, что чем длиннее шнурок, тем медленнее она качается. Оставалось лишь провести численную калибровку частот колебаний — и часы готовы, причем очень точные часы!

Эрон лихорадочно рылся в доступной ему литературе, однако даже самые лучшие из старинных судовых библиотек были очень скупы в отношении истории древних терранских измерительных стандартов. Он пытался найти данные о футе, на основе которого была построена «летающая крепость», но фут, по-видимому, также был вытеснен вездесущим метром — возможно, после того, как космический корабль, построенный без помощи метрической системы, потерпел крушение при полете на Марс. Пока статистические данные Эрона давали величину фута в интервале 30,42—30,5 сантиметра. А не был ли странный фут также астрономически определенной мерой? Ведь модель определенно указывала, что только такие меры могли быть хотя бы относительно устойчивыми. Эрон настроил пам на поиск возможных вариантов расчета, дающих меру длины в этом интервале величин. Так, посмотрим. В году 365 дней. Древние делили круг, так же как и небосвод, на 360 частей. И если верить роботу-книголюбу, египтяне любили считать в десятках и тысячах. Теперь, если разделить число метров в одном градусе широты в районе Лондонского холма на 365000, то получается величина 30,479 сантиметра, что вполне укладывается в статистический интервал. Хорошо, это вполне возможно! Дадим инженерам, в качестве предварительного значения фута, 30,48 сантиметра! Это даст им возможность продолжить работу — по крайней мере до тех пор, пока не появятся более точные данные.

Вскоре психоисторическую модель предстояло показывать адмиралу, однако Эрон очень волновался. Она выдавала совершенно нелогичные на первый взгляд вещи — например, астрономов, которые умели измерять, но еще не научились писать! Нельзя же пытаться все запомнить, даже с помощью мнемонических картинок! Как вообще можно жить неграмотным? Сам он научился читать и писать еще до того, как получил пам. Так что же на самом деле описывают чертовы уравнения? Конечно, во времена, когда человеку нужно запоминать лишь героические саги и сказки, без письменности можно и обойтись. Каждый крестьянин знал наизусть по крайней мере два десятка историй, услышанных от деда: о том, как возник мир, или почему у петуха такой хвост. Но когда дело дошло до подсчета овец, брусков золота, порций ячменя, суммы налогов или количества грунта, которое надо извлечь из канала, все изменилось. Как подсчитать, сколько еще дней должен трудиться арендатор на поле землевладельца, или сколько мер пшеницы отдать за тот или иной объем пива, чтобы никто никого не надул? Изобретение письменности стало естественным следствием переполнения критического объема информации, который мог запомнить один человек. Вот что говорили уравнения. Сначала развивались методы измерений. Потом — письменность.

Модель генерировала сотни различных мер длины и объема, необходимых человеку каменного века, которые возникали, распространялись, сливались и конкурировали между собой, в основном за счет торговли. Роль купцов-посредников, которые способствовали стандартизации мер на обширных территориях, была чрезвычайно велика.

Модель четко демонстрировала, что невнимание к стандартам приводит к фатальным последствиям. Когда Эрон, играя роль бога, вводил искусственные параметры, которые приводили к хаотическому изменению стандартов, экономический коллапс виртуального общества наступал всегда.

Между тем инженеры уже начали воспроизводить отдельные части фюзеляжа, гидравлические насосы, электропереключатели и прочие детали копии. Узнав об этом, Кон появился во всем блеске своей новой формы. К своему удивлению, Эрон увидел на нем бронзовые и кожаные доспехи римского центуриона. Он старался не попадаться адмиралу на глаза, чтобы не пришлось раньше времени показывать модель, но тот, похоже, интересовался лишь механикой своего воздушного корабля. Однако когда Эрон уже было совсем уверился, что избежал страшной встречи, Кон сам подошел к нему.

— Нам надо поговорить, — сказал он сурово, сверля Эрона взглядом, как командир новобранца.

Поднявшись по крутой лесенке в офис, адмирал сел. Это был дурной знак — значит останется надолго.

— Вы хотите, чтобы я доложил о своей психомодели, сэр? — Эрон сильно нервничал. — Она работает, но выдает несколько странные результаты, в которых я еще не разобрался.

Кон поднял руку.

— Только когда вы будете готовы. Не раньше! — Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть свои слова. — У меня есть для вас новое задание. Разумеется, в дополнение к вашим прочим обязанностям.

Эрон и так не знал, где взять лишнее время. Он уже и не помнил, когда высыпался. Но отказаться было нельзя.

— Да, сэр?

— Я хочу, чтобы вы присматривали за этими лоботрясами.

Это было ужасно.

— Но, сэр, я ведь еще ребенок! У меня и так с ними проблемы!

— Настойчивость в преодолении трудностей есть добродетель. На таких добродетелях держится Империя.

— Они не будут меня слушаться!

— В таком случае, — хитро улыбнулся Кон, — мы им об этом не скажем. Дело в том, что я уверен, эти олухи собираются — вопреки моему прямому приказу — установить в аппарате квантронные приборы. Так сказать, ненавязчивый контроль в интересах моей безопасности. А если они это сделают, то зачем тогда вообще нужен пилот? Я уже летал на безопасных яхтах — это просто скучно!

— Они не верят, что он полетит без квантроники, сэр. На этой планете сильное тяготение, и механические регуляторы будут слишком тяжелыми.

— Но он летал!

— Он упал, сэр…

— Его подбили — вы же сами видели дырки, даже измеряли! А на современной Терре его некому опять подбить. Все, я не хочу слышать никаких возражений! Вы отвечаете за то, чтобы никаких квантронных приборов не было. Ни одной крошки кремния! Если подведете, распну на кресте! Вверх ногами! — Адмирал улыбнулся. — Это римский способ казни.

Он был явно доволен своими знаниями.

— Никакого кремния? Даже больших транзисторов? Неужели у америндийцев не было электроники?

— Была, но не та, что вы знаете. Они ловили свои электроны рыболовными сетями.

— Неудивительно, что они вымерли.

— Ну ладно, так или иначе, если я найду в готовом аппарате хоть один современный прибор, отвечать будете лично вы! Чтобы вы больше старались, я возьму вас с собой вторым пилотом!

— Есть, сэр!

Кон кивнул, выходя из офиса.

— У вас будет, что рассказать внукам.

— О том, как меня в юности распяли на римском кресте?

— Нет. О том, как мы летели сквозь грозу по учебнику на допотопной воздушной раме.

Эрон мрачно обдумывал все это, поминая недобрым словом всех мессий Терры, когда в паме раздался сигнал вызова.

— Это Россум № 26. Захожу на посадку. У меня для вас есть данные по системе мер. Немного, правда, но вас заинтересует.

XXXV

ОТАРИЯ ВСТУПАЕТ В ИГРУ

ГОД 14810-й

Свет звезды Империалис проникал в верхние уровни синтетической оболочки планеты через разветвленную систему оптических волокон. Какая-то его доля попадала и в жилище гиперлорда Кикажу Джамы, доставаясь в основном крошечному садику с подстриженными карликовыми растениями в его гостиной. Все утро Кикажу бродил по квартире в домашнем халате. Он не позаботился даже о том, чтобы почистить зубы и надеть парик.

Проклятый чужак из дальнего космоса опять здесь! И более того, на сей раз влез в дела, которые его совершенно не касаются! Вот уже… сколько это будет… двадцать лет Скоджил ведет свою подозрительную игру. И не то чтобы он не выполнял своих обещаний — просто в том, что он дает, всегда больше кружев, чем золота! Один блеф, одна только болтовня! И все время заговаривает зубы, рассказывает о своей дочке, показывает ее портреты… Кружева-то эти его прибывают вовремя, но если их надеть, не прикроешь даже срамных мест! И главное, Скоджил даже не хочет признавать, что Клад Мучеников принадлежит ему, Джаме — тому, кто его нашел! Вместо этого он нагло забрал его и даже не оставил копии. Он охотно болтает с математиками, но никакого толку от этих разговоров нет. Такое неуважение к руководителю организации просто возмутительно!

Хотя даже в дневное время во внутренних покоях резиденции гиперлорда Кикажу Джама царил полумрак, самого хозяина постоянно окружало искусственное сияние. Свет сопровождал гиперлорда повсюду, а по желанию мог превращаться в направленный луч, позволяя разглядеть все детали предмета, заинтересовавшего эту высокую персону. Когда он закрывал глаза, пребывая в размышлениях, вокруг оставалась лишь слабо светящаяся аура, а все внутри покоев было темным и призрачно-таинственным.

Но никакой внешний свет не мог разогнать мрак, царивший в душе гиперлорда. В этот раз надменный чужак взял и сорвал очередную поставку Яиц Короны — и даже не извинился. А ведь они уже обещаны двум десяткам партнеров, торгующих древностями. Не то чтобы Яйца были древние — Джама невольно усмехнулся, несмотря на плохое настроение, — они были только что изготовлены и содержали в себе все семь уровней, но внешне выглядели так, как будто им несколько тысячелетий. Типично терранское надувательство! Ну и где же эти Яйца?

Гиперлорд открыл глаза, и послушный луч осветил галактарий, лежащий на почетном возвышении в гостиной. Джама обожал похвалы, он желал, чтобы его считали совершенством, и то, что он не мог доставить Яйца в срок, приводило его в бешенство. Он так долго им всем обещал! Двадцать лет Джама строил свой заговор, и так успешно, а теперь… Он хотел оценки своих трудов, хотел преклонения. В восемьдесят четыре года титулованная особа может смело расставаться с юношеской скромностью. Но конспирация так часто заставляет менять маски, что мало кто может в полной мере оценить его заслуги… Ну как же, как же изловить этого проклятого Скоджила? И с какой стати ему понадобилось бродить по Светлому Разуму инкогнито?

Внезапно в воздухе по левую руку гиперлорда возникла телесфера. Тревожный пульсирующий свет свидетельствовал о срочности дела.

— Нас посетила, и, по-видимому, без приглашения, Ее превосходительство Вселяющая Ужас Отария с моря Молчания. — Голос механического привратника имитировал интонации старого ворчливого дворецкого. — Она торопится и возбуждена, — продолжал механический голос. — Налицо нарушение протокола. Рекомендуется осторожность.

Сегодня гиперлорд собирался посвятить день спокойным размышлениям. Он не ждал гостей и одет был по-домашнему, удобно — не для приемов.

— Покажи ее.

Внутри сферы появилась миниатюрная фигурка. Это действительно была Отария — бывшая ученица и иногда, между делом, подруга по любовным играм лорда Джамы. Впрочем, ее мать, незаменимый человек в организации, этого не одобряла.

Гиперлорд рассеянно кивнул, отпуская призрачного слугу. Тот послушно растворился в воздухе. Импульсивной красотке и в самом деле не стоит вполне доверять. В конце концов, она выросла и у нее своя собственная жизнь. Привести в готовность оружие? Нет, это будет сразу зарегистрировано полицией. На всякий случай он включил защитное поле, замедляющее движение. Не на полную мощность — это было бы оскорблением.

Отария с моря Молчания, ни больше ни меньше! Кикажу усмехнулся про себя, вспоминая, как эта девочка когда-то ездила на нем верхом, держась за уши. Как забавно звучат громкие имена, если вдуматься, какой смысл в них вкладывался когда-то. Не исключено, что обширный район планеты, известный ныне как море Молчания, когда-то и в самом деле был океанским дном. Может, так оно и было в те древние времена, когда зверообразные предки Отарии явились из гиперпространства завоевывать Галактику а наследственного титула Джамы еще не существовало.

Но теперь Светлый Разум так же безводен, как и его спутник Аридия, — заключен в искусственную оболочку, застроен, высосан досуха бесчисленными поколениями бюрократов. Какой бы библейский потоп ни бушевал прежде в море Молчания, его воды давно уже текли по трубам всепланетной системы жизнеобеспечения. Правда, во время одной из аварий эпохи Междуцарствия вода вырвалась на свободу — тогда погибли миллиарды. Но с тех пор, столетие за столетием, она мирно и послушно наполняла лабиринт артерий и вен планеты, становясь то живительной влагой — то помоями, то шампанским, то мочой, смывая грязь с благородных и простых, богатых и бедных без различия, смешиваясь с кровью восстаний и утоляя жажду гостей с тридцати миллионов звездных систем, которые склоняли голову перед Светлым Разумом — центром галактической власти. И, может быть, как раз один из дальних предков не столь уже ныне Ужасной Отарии и был тем, кто поставил последнюю точку в истории моря Молчания.

Несмотря на то что в свое время долго жил с матерью Отарии, лорд Джама не знал, в какой момент Вселяющие Ужас были сметены Историей. В отличие от Отарии сам он слабо в этом разбирался. Слишком много было разных версий. Во всей мешанине войн, интриг и планет обычный человек с единственным памом разобраться никак не мог. Но его собственный титул совершенно точно возник в седьмом тысячелетии, в царствование династии Сом, когда Империя остро нуждалась в таланте, технической грамотности и умении внушать страх в сочетании с дипломатической изворотливостью. Именно административный гений гиперлордов позволил закрепить завоевания Дайджина Смелого, чьи грандиозные рейды космических флотов присоединили к Империи пять миллионов новых звезд всего за одно поколение, одновременно создав массу бюрократических проблем. В те славные времена гиперлорды были всегда в пути. И какие это были путешествия!

Джама улыбнулся. Сколько бы тысячелетий ни минуло с их калейдоскопом политических взлетов и падений, человеческое честолюбие неистребимо — и титулы выжили, даже те, чья причудливая история погребена в хаосе смутного времени. Он гиперлорд Кикажу Джама, хотя опустился до низменной торговли, а та же Отария гордо именует себя Вселяющей Ужас с моря Молчания, отдавая дань уважения темному варварскому прошлому, хотя сама была бы шокирована, оказавшись в нем.

Входной шлюз мигнул призрачным светом, распахнул свой широкий зев и снова закрылся. Перед гиперлордом, во внутреннем садике его металлической пещерной резиденции, стояла Отария. Джама обратил внимание, что она слегка сутулится, и понял почему — ее пам вместо того, чтобы изящно облегать шею, был скрыт внутри нелепой широкополой шляпы с перьями. Что за идиотское поветрие прятать памы! Взгляд гиперлорда ярко осветил гостью — высокую элегантно одетую женщину с роскошными черными волосами, завитыми локонами. Да, в ней трудно узнать прежнюю нахальную девчонку! И совсем не похожа на Катану — видимо, пошла в своего зверски убитого отца…

— Ну?

В его тоне сквозило раздражение. Легкомысленная девица совсем не дала времени подготовиться — пришлось принимать ее в поношенном домашнем халате, который он накинул утром. И вообще, явиться без приглашения было непростительной дерзостью. Недавно в порыве нежности он сам дал ей входной пароль и теперь за это расплачивался. Старый дуралей — он все-таки питал слабость к проказнице Отарии, хотя уже и сожалел об их прошлых грешках.

Ее полные губы раздвинулись в улыбке.

— Я нашла для тебя человека, и притом уникального!

Джама молчал. Ах, молодость, подумал он, все еще переживая, что эта красотка увидела его стариком. Знать бы хоть чуть-чуть заранее — можно было бы подкраситься надеть парик и переодеться во что-нибудь более пристойное. Он пристально поглядел на Отарию, умышленно заставляя ее ждать ответа.

Нашла человека, ха! Ну и что? Как будто один человек способен решить его проблемы! А кроме того, судя по счастливой мордашке, проблемы здесь замешаны ее собственные. Вот ведь вертихвостки, неужели не могут думать ни о чем другом? Они просто не способны усвоить, какой суровой дисциплины требует организация большого заговора. Да еще и выпендривается. Засунула пам в шляпу и думает — все поверят, что она может что-то соображать сама. Боже мой, с кем приходится работать! Ладно, по крайней мере она унаследовала от матери роскошный бюст.

Но все-таки люди нужны, тем более уникальные. Поэтому гиперлорд был готов продолжать разговор. Заговор требовал тысяч людей — хорошо подготовленных, преданных, убежденных, действующих тайно и тщательно законспирированных. Они должны быть невидимы для толпы, чтобы остаться вне поля зрения психократической системы контроля, отслеживающей все коллективные движения. Только одиночка — уникальный индивидуум, не укладывающийся в статистику, мог надеяться ускользнуть от этой всеобъемлющей сети. Великий Космос! Как же трудно готовить организацию математиков, если не разбираешься в ней сам!

Отария сверлила его дерзким взглядом, ожидая ответа. Привыкнув к капризным паузам гиперлорда, она подала небрежным жестом команду сенсорам и удобно свернулась в мгновенно материализовавшемся кресле. Затем принялась лениво рассматривать свои ногти. Джаму раздражало ее высокомерие. Способны ли революционеры-аристократы, благородные заговорщики вроде Отарии, вернуть Галактике старый добрый беспорядок? Эти междуцарствия с их насилием и хаосом все же бесконечно интереснее скучного равновесия распрекрасной Утопии. Кто может отрицать что последнее Смутное Время стало самым продуктивным периодом человеческой мысли с тех пор, как первые изобретательные сапиенсы отправились в космос на своих примитивных плотах!

Однако гиперлорд Кикажу Джама подозревал, что его мечта сбросить иго Второй империи несбыточна, несмотря на все благородные усилия и жертвы. Какие шансы на успех может заговор против цивилизации иметь здесь, в сердце имперской планетной системы с ее тремя триллионами подданных, скучившихся вокруг звезды Империалис, включая триллион на одном только Светлом Разуме? Эту смехотворную интрижку следовало бы плести где-нибудь в забытом уголке Галактики, к примеру, на одной из замерзших сырьевых планет в Пустом Рукаве. Но все состояние лорда сосредоточено здесь, в кишащем людьми центре — и тут же вынужденно находилась штаб-квартира заговора. Прямо под носом у шпионов Братства психоисториков. Да, игра безнадежная — и в то же время захватывающая. Джама отдавался ей целиком.

Но иногда ему казалось, что он нащупал наконец слабое место Второй империи. Психоисторики отлично владели статистической механикой и теорией хаоса, мегаматематикой и конформной калетрикой, численным микромоделированием и прочим в том же роде — но они оставляли в стороне личность. Даже полиция никогда не обращала внимания на отдельных людей — это были лишь атомы в гигантской машине галактической цивилизации, настроенной на максимальную эффективность. Управлять тридцатью миллионами миров на уровне индивидуумов немыслимо для любой бюрократии. И поэтому невидимые личности были главным оружием Кикажу Джамы. И еще, конечно же — Яйца Тимдо.

Не отвечая на взгляд своей гостьи, гиперлорд смотрел сквозь нее, как бы проверяя, достаточно ли она невидима.

Отария, в свою очередь, наблюдала за своим старым соблазнителем с растущим нетерпением. Этот ненормальный бессмысленно таращился куда-то сквозь нее, даже не отреагировав на сообщение. Она решила не стесняться и повторить:

— Я сказала, что нашла человека. И этот человек, — в ее голосе зазвучали металлические нотки, — психоисторик!

Раздражение гиперлорда мгновенно сменилось тревогой — психоисторики опасней, чем вся полиция Братства! Его пам тут же переключился в чрезвычайный режим, деловито снабжая мозг сведениями, необходимыми для надлежащего допроса девчонки.

— Мы никогда не имеем дела с психоисториками, — сурово произнес Джама.

— Постой, не спеши! Может, это и в самом деле надменная элита, ограниченная в своих устремлениях, но ты не можешь отрицать, что до сих пор они правили Галактикой абсолютно честно.

— Они хотят убедить нас в этом, — криво усмехнулся лорд. — В их распоряжении масса средств, чтобы ловко лгать, а потом заметать следы.

— Кикажу…

— Я понимаю твои сомнения. — Ни он, ни ее мать никогда не рассказывали ей про Зурнл. Никогда не следует доверять тем, кому меньше тридцати. — Ты думаешь, что я изворотливый старик, который разбрасывается голословными обвинениями, чтобы раздуть значение своего дела. Вот тебе лишь один небольшой эпизод — а я немало таких откопал за свою жизнь. Я загружу его прямо в твой Пам, и ты сама решишь, можно ли мне верить.

Джама подал знак рукой, и пока он бормотал команды, Отария вошла в режим приема данных. Ее паму потребовалось некоторое время, чтобы обработать информацию. Гиперлорд опустил кое-какие детали, но суть истории осталась прежней.

Давным-давно, в четвертом столетии эры Основателя, пятьдесят молодых психоисториков были принесены в жертву, чтобы скорректировать катастрофическое отклонение от Великого Плана. Все началось, когда Клоун Упрямый из Лакгана, первый из диктаторов Междуцарствия, заполучил в свои руки настраиваемый психозонд. Он был достаточно сообразителен, чтобы научиться подчинять с помощью нового устройства человеческие массы, что привело к изменению психологических законов взаимодействия людей в масштабах всей Галактики.

Скрытая организация психоисториков, которая продолжала контролировать выполнение Плана, укрывшись на полуразрушенном Светлом Разуме в бывшем Императорском университете, была вынуждена перейти к открытым действиям, чтобы вернуть ход истории в предначертанное русло. Но План требовал, чтобы сам контроль за его выполнением был тайным — даже для граждан Дальнего Мира, который был главным рычагом этого Плана. И чтобы вновь скрыться из виду и продолжать направлять историю, не давая никому отчета в своих действиях, психократы прибегли к хитроумной уловке, создав иллюзию самоуничтожения. В этом и состояла ложь. Пятьдесят молодых психоисториков — якобы все Братство — были отправлены в лагеря Дальнего и в конечном итоге приняли мученическую смерть.

Отария высокомерно поджала губы.

— Я никогда не слышала о столь предосудительном инциденте. Это попахивает исторической фальсификацией. Но очернение репутации галактического руководства вряд ли поможет общему делу. У нашей милой элиты и так достаточно пороков и не стоит опускаться до того, чтобы приписывать ей еще и новые смертные грехи. Самое надежное оружие — правда.

Джама закатил глаза, и свет заметался по комнате.

— Я и сам так подумал, когда двадцать лет назад до меня впервые дошли слухи об этой истории. Однако уж больно правдоподобными оказываются некоторые детали! Помнишь, как давным-давно, когда ты была еще совсем маленькая, твоя мать взяла отпуск и довольно надолго уехала со Светлого Разума? Вот тогда мы с ней и нашли захоронения этих героических жертв — в жуткой дыре под названием Зурнл на периферии Галактики. Конечно, все следы были тщательно уничтожены, но современные археологические методы многое позволяют сделать. У меня есть специальная группа, которая работает над дешифровкой того, что я нашел там, в заброшенной шахте. Может, ты помнишь моего друга Хиранимуса Скоджила? Он бывает здесь время от времени. И свидетельства продолжают поступать — по мере дешифровки. Всего лишь двенадцать вахт назад…

Он осекся. Нет, об этом нельзя.

— Я хорошо помню Хиранимуса Скоджила. Он был с тобой, когда моя мать уезжала?

Джама оставил вопрос без ответа.

— Моя главная надежда — что наша маленькая группа сумеет воссоздать психоисторию. Глянь-ка на математическое приложение в конце моего послания!

— В математике я кое-что смыслю, но твои уравнения прочесть не могу. Даже специальные расширения пама ничего не дают.

— Могу объяснить. Это психоисторические уравнения, которые как раз и поясняют, почему отклонение от Плана может быть скорректировано с помощью широкомасштабной лжи, включающей смерть пятидесяти молодых ученых. Уравнения, которые взяли из Великого Плана еще в четвертом столетии эры Основателя.

— Чушь! Психократы защищают свои священные уравнения кодом, который нельзя расколоть! И уж кто-кто, а ты никак не можешь иметь к нему доступа!

Джама расплылся в улыбке.

— И тем не менее. У меня нет психоисториков, которые могли бы написать такие уравнения или получить из них следствия, но мои кретины по крайней мере вполне профессионально могут их читать.

Отарию вдруг осенило.

— Ты что, все материалы получаешь от Скоджила?

— Но он берет их из мемуаров Мучеников, которые нашел я! Можешь мне поверить! И я нисколько не сомневаюсь, что этот фрагмент Великого Плана — подлинный. Любая ложь, даже самая ничтожная, когда-нибудь всплывает на поверхность. Психократы лгали нам в течение тысячелетий — это факт!

Его взгляд на мгновение осветил нефритовое яйцо в золотой чаше на подставке.

Взгляд Отарии на несколько секунд застыл, пока ее сознание в симбиозе с памом, перестав активно отвергать новые данные, модифицировало свою позицию. Враг, способный прибегнуть ко лжи, — совсем не то что честный противник. Наконец необходимый перерасчет был закончен. — Думаю, тебе все-таки стоит встретиться с моим психоисториком.

— Ты что, уже вступала с ним в контакт? — Джама был явно недоволен.

— Нет.

Забавно. Кикажу несколько переоценивал ее смелость.

— Так это он вышел на тебя?

На сей раз в словах гиперлорда прозвучал гнев.

— Да нет же! — Отарии приходилось защищаться. Ее губы презрительно скривились. — Послушайте, гиперлорд Джама, это я нашла его — он даже не подозревает о моем существовании. Я же не дура, в конце концов! С какой стати я буду раскрываться, зная, что поставлено на карту! Я помню все, чему меня учили. И помню кто! Вы вовлекли меня в свою жестокую игру, когда я была ребенком, почти младенцем, и ничего еще не смыслила. И можете не говорить, что психоисторики — самые опасные люди в империи, независимо от того, говорят они правду или лгут. Я это прекрасно знаю!

— Ну, ладно. — Джама улыбнулся. Яростная вспышка Отарии успокоила его. — Какой ранг у этого твоего математика?

— Седьмой.

— Тьфу! Он знает не больше, чем младенец в чреве матери! Какая может быть от него польза?

— Это необыкновенный человек. Единственный в своем роде.

— Что, хорош собой? Как он в постели?

— Ты полагаешь, я увлекаюсь простолюдинами? Отария саркастически усмехнулась. Лениво потянувшись в своем аэрокресле, она сдвинула набок свою розовую шляпу и бросила на старого лорда косой взгляд из-под полей. Сейчас она напоминала испорченного подростка. Взгляд Джамы ярко освещал ее, она же, игнорируя собеседника, вглядывалась в тени его миниатюрного садика.

Лорд внутренне напрягся. «Она дуется. Какого черта? Не стоило намекать на секс так быстро после того раза на прошлой неделе. Сейчас будет меня дразнить». И он не ошибся.

Отария сменила тему.

— Мне нравятся твои растения.

Она оттолкнулась от пола и с легким возгласом поплыла над зарослями папоротников прямо к ветвям причудливо искривленного дерева, достававшего вершиной до паутины оптических волокон, которые проводили розовый свет восходящей Империалис в мрачное убежище Джамы.

— Ты так стараешься здесь! От тебя даже попахивает удобрениями. — Она ухмылялась, глядя на лорда. — Ведь ты используешь натуральный навоз, не так ли? Какая сочная зелень, просто чудесный садик! Это то, чего у нас всегда вдоволь на Светлом Разуме, — я имею в виду навоз. И неудивительно — при таком количестве задниц!

Джама вздохнул. Опять эта салонная болтовня, подумал он. Ах, как ему не хватало парика и косметики! А еще ванны, свежего платья и молодого тела в придачу!

Ну что ж! Если не получается любить, он может хотя бы нападать. В конце концов, это даже интереснее, чем секс! Послушная команде, поданной через пам, перед лордом загорелась телесфера. Он тут же послал ее в направлении Отарии, увеличил диаметр и запустил видеозапись из архивов персональной памяти.

Это была одна из оргий функционеров средней руки, снятая скрытой камерой. Повинуясь командам хозяина, пам сфокусировал картинку на главной героине и слегка отредактировал запись в соответствии со специфическими вкусами гиперлорда, где добавив цвета, где — еще одного участника, где — похотливо искаженное лицо наблюдателя. Крошечная обнаженная Отария томно изгибалась в центре сферы — единственная благородная дама в неуклюжей свалке тел, — тиская бедро какого-то простолюдина.

— Ну и свинья же ты, Кикажу, хуже поганого Макорита! И я еще работаю на тебя! Так ты шпионишь за мной?!

— Так же, как и психоисторики.

— Их не интересую я. Да и ты тоже. Им нужен только результирующий вектор!

— Не совсем, — сухо возразил Джама. — У них это называется «брать пробы». Каждый день берутся квадрильоны проб. И как ты думаешь, они оставят тебя в покое, если засекут тенденцию, угрожающую покою Империи?

Благородная и Ужасная Отария с отвращением наблюдала за своими кульбитами внутри телесферы.

— Ну и что? Я имею право развлекаться! Выключи сейчас же!

Она была близка к тому, чтобы разозлиться всерьез.

— Ты, случайно, не там нашла своего психоисторика?

— Ах, вот как! У старого козлика, кажется, зачесались рожки? Довольно странный приступ ревности — после того как ты сам силой выставил меня из постели!

Джама помнил их любовные поединки — сейчас казалось, что это было давным-давно. Но из постели он ее точно не выталкивал! И как он только мог полюбить женщину с таким невыносимым характером!

— Развлечения плохо сочетаются с политикой. Я должен знать правду ради регламентации.

Последнее было кодовым обозначением страшного слова, которое никто не решался произносить вслух, — «революция».

— Ну ладно, сдаюсь, — вздохнула Отария. — Будем говорить серьезно, дорогой ты мой гипертрезвенник. Я нашла этого психоисторика во время рутинного библиотечного поиска, когда рылась в пыльных архивах на благо твоей возлюбленной «регламентации». Мне нужны были материалы по социальному равновесию. Темпы изменений в коллективном поведении.

— Равновесие, — мрачно повторил лорд. — Застой. Спящая Красавица не умирает, потому что никогда не меняется.

Это было постоянным рефреном в его рассуждениях.

— Смотря за какой период!

Отария всегда была готова поспорить.

— За мою жизнь уж точно, а я далеко не молод. Только сон спасает Империю от смерти.

— Стариковская близорукость! Слабые ноги, слабые глаза. Мы, молодые, идем и видим дальше! Речь идет о четырех тысячах поколений. Я перечитала кучу текстов — многим из них семьдесят — восемьдесят тысяч лет. Ты не можешь себе представить, как все изменилось с тех пор! И по всем параметрам, без исключения. А ты думаешь только о сегодняшней торговле и биржевом курсе! И ничего не знаешь о прошлом! — Восемьдесят тысяч лет. Из того времени до нас не дошло ничего. Светлый Разум был заселен лишь тридцать три тысячи лет назад. На данные возрастом в десять тысяч лет и то нельзя полагаться.

— Прошу прощения, но еще ребенком я была в музее на Чанарии, том самом, в монолитной скале Вечного Щита. Там выставлена бронзовая плита, которой больше семидесяти четырех тысяч лет — ее сохраняют под гелием. На ней имена героев, выбитые такими странными угловатыми буквами, и изображения военных машин — бронированных и летающих с двумя крыльями. Это было еще до гиперскачка! И это не репродукция. Я глазам своим не верила! И я видела надписи, нацарапанные на глиняных табличках — из настоящей глины, со старой Терры. Их сделали полуграмотные люди, которым даже думать приходилось одним своим мозгом, без расширений! Об этом надо знать! Там были окаменевшие кости животных, которые жили и умерли еще до появления человека, два миллиона поколений назад, причем тоже не репродукции, а бесценные подлинники с Терры. Я была просто потрясена!

— Терра — планета пустынь. Там одни обезьяноподобные сапиенсы. Она ничего не значит. — Джама обвел рукой свой полный зелени садик, как бы демонстрируя, что его крошечный скальный грот с деревьями, папоротниками и цветами стоит больше, чем вся Терра. — Даже верблюды там вымерли от жажды. И все тамошнее население, включая детей, занято фабрикацией фальшивых древностей на потребу имперским туристам. К примеру, разных табличек из глины и бронзы! Только засоряют мой рынок!

— Черт бы побрал твой скептицизм! — В возмущении она закусила губу и вскинула руки так резко, что ее кресло заколыхалось в воздухе над папоротниками. — Да не в этом же дело! Подумай, какие изменения произошли с тех пор! Ты не можешь их отрицать. А раз изменения возможны, значит, есть и надежда! Ты же сам учил меня надеяться на лучшее! — Теперь Отария уже злилась по-настоящему.

Лорд улыбался. Да, действительно, несмотря на свою подрывную деятельность, в глубине души он не верил, что вожделенная галактическая анархия все еще возможна.

— Твои кровожадные предки-пираты, — снисходительно усмехнулся он, — захватили Светлый Разум в ходе локальной межзвездной войны и разрушили торговую цивилизацию наших благородных отцов-основателей. Но уже через три поколения их потомки, выросшие среди купцов, уже сами считали себя торговцами, а не разбойниками! Изменения? Они лишь переписали историю, заменив имена предшественников Камбалов на свои собственные! И отправились покорять Галактику — но не как воинственные хищники, а в изворотливой манере тех самых купцов, которых завоевали. Торговцы сделали бы то же самое и без помощи пиратов на капитанских мостиках звездолетов. Какие изменения? Когда твои предки сошли со сцены, Империя продолжала расти под руководством новой администрации. Все осталось как прежде — пороки, политическая борьба, бюрократия. Сменились только люди. Спроси моих предков! Общество обладает гигантской инерцией, и так во все времена, даже когда не было психоисториков.

Отарию такая версия всемирной истории явно не устраивала.

— Ты судишь со своей колокольни — как романтический меланхолик, выросший в позднем развитом обществе, в котором просто солдат или просто торговец не мог бы выжить. В одном только корпусе Звездного флота больше военных специалистов, чем было солдат в самой великой армии доимперских времен. За одну человеческую жизнь не меняется ничего, но через каждую тысячу лет все переворачивается вверх дном. Две тысячи лет назад у нас не было даже памов, и человек мог использовать лишь собственное серое вещество. Ты такой странный, Кикажу — учил меня верить в мечту, в которую, оказывается, не веришь сам!

— Но теперь-то все в порядке — ты нашла мне психоисторика, и он снова зажжет огонь в моей душе! — иронически заметил Джама.

Отария усмехнулась.

— Я исследовала кривые развития науки, усредненные по Галактике. Всегда одно и то же. Сначала ровный ход, потом резкий всплеск, затем опять монотонный участок, пока научные теории достигают зрелости. Во время всплеска ученые думают, что он будет длиться вечно. Они не ценят известных знаний — им нужны все новые и новые! А во время монотонной фазы ученые, наоборот, считают, что все уже открыто и наука призвана заниматься лишь практическими приложениями. Психоистория уже почти тысячу лет находится в фазе зрелости. И последние два тысячелетия ее адепты не имели ни одного соперника во всей Галактике. И я тебе скажу, Кикажу, что наконец пришло время этому сопернику появиться!

— Так что же такого особенного в этом твоем психоисторике?

— Во время последнего заседания Братства он опубликовал диссертацию по математике, за свой собственный счет. Случай не уникальный, но и не обычный. — Она высветила копию прямо в воздухе, дав заглавие, для экономии места, узким голографическим имперским шрифтом: «Раннее обнаружение отклоняющихся событий посредством метода вынужденных арекийских канонических преобразований. Анализ в трех частях» . — Я скопировала ее в тот же день, потому что как раз искала материалы по равновесию. А днем позже она исчезла — стерли.

— Он публиковался через фонд Лицея? — недоверчиво спросил гиперлорд.

Психоисторики никогда не печатали результатов своих исследований — даже в ту далекую эпоху, когда такие исследования и в самом деле имели место. Они всегда заявляли, с присущим им эгоистическим педантизмом, что предсказания будущего теряют достоверность, если методы, которыми они получены, становятся известны широкой публике.

— Нет, не через Лицей. Он представил это как математику, а не психоисторию, и послал в открытыйраздел имперских архивов.

— И без спонсора! Да он сумасшедший, не иначе! Это же самоубийство!

— Может быть. Но я не это хочу сказать.

— Что ты хочешь сказать, мы еще обсудим, — раздраженно перебил лорд. — А я говорю, что этот твой человек — психоисторик и член Братства, и потому опасный человек, которого следует всячески избегать!

— Но ты же сам подбираешь группу независимых психологов! — не сдавалась Отария. — И притом твои люди не имеют доступа к основной массе информации.

— С этим я не спорю! — вспылил Джама — она задела его больное место.

Как могут его люди знать то, что Братство ученых так упорно скрывает от постороннего взгляда! Эти фанатики больше всего на свете боятся, что низшие классы научатся рассчитывать грядущие события и тем самым подорвут основу взлелеянной ими галактической империи. На фоне неизбежного хаоса альтернативных сценариев будущего Великий План потеряет весь свой смысл.

Отария продолжала сыпать аргументами, загибая один за другим свои тонкие пальцы.

— Твоим людям приходится изобретать психоисторию заново. Ты как-то жаловался, что работа у них не ладится. Скажем прямо — она идет из рук вон плохо! Твоя группа просто не владеет научными методами. А мой человек — совсем другое дело! Это же очевидно! И мало того, что он профессионал в своей области — он еще и на ножах со своими хозяевами из-за этой своей публикации. Он наш человек, Кикажу! У него характер бунтаря. Мы должны его использовать!

Раньше Джама тоже так считал бы, но при поточном производстве Яиц седьмого уровня конспирация куда важнее, чем один-единственный мятежный психократ.

— Но он же член Братства! — в ужасе воскликнул гиперлорд. — Я не хочу иметь ничего общего с этой кастой! Они изначально запрограммированы душить на корню любые революции! — Он так разволновался, что даже употребил запрещенное слово. — В их памы впечатана защита порядка! Смутное время для них — как красная тряпка для быка. Им не разрешено ни при каких обстоятельствах причинять вред людям — так они придумали уравнения, чтобы превратить нас всех в живых мертвецов! Они призваны любой ценой защитить цивилизацию от крушения — и поэтому заморозили ее в высшей точке распада! Криогеноцид! Они даже не могут позволить себе отвернуться, если мы подвергаем себя опасности! Иметь дело с этими монстрами?! Да ты просто спятила!

— Но, Кикажу, я действую в этом деле крайне осторожно! И я не хочу, чтобы и ты оберегал меня от опасностей! Этот Эрон Оуза сам мятежник.

— Эрон Оуза?! Я запрещаю тебе приближаться к этому Оузе! Запрещаю, понятно? Я не позволю тебе погубить мое дело! — закричал гиперлорд в бешенстве. — Я прикажу твоей матери выпороть тебя!

— Ну вот, ты опять выбрасываешь меня из постели, — улыбнулась Отария.

— Не выдумывай, этого никогда не было. А сейчас я просто пытаюсь вразумить тебя!

— Разреши мне хотя бы проследить за этим человеком, прошу тебя! Я не буду вербовать его без твоей санкции. Клянусь всей свирепостью моих предков!

— Я встречал его на Дальнем, когда он еще был студентом. Один Космос знает, чем он занимался с тех пор! Я слышал, он вступил в исследовательскую группу Джарса Хейниса после того, как поругался со своим наставником — кажется, второго ранга… А что касается его морали…

Гиперлорд чуть было не сделал ошибку, сказав Отарии, что юный Эрон однажды приставал к ее матери, — это заинтриговало бы ее еще больше. И тем более не стоит говорить ей, что Эрон Оуза — друг Хиранимуса Скоджила и что этот самый Скоджил куда-то пропал.

XXXVI

НИША

ГОД 14798-й

Благодаря своей профессии, а также общительности, Россум № 26 обладал невероятным количеством полезных контактов. В сочетании с постоянным чтением на стоянках в ожидании клиентов это делало его неоценимым помощником для исследователя. Получив от Россума новую информацию, Эрон вновь оказался в торговых рядах, облепивших грани Великой Пирамиды. Пам помог ему отыскать Салон Черепов, стиснутый с двух сторон жалкими лавчонками. Входя, пришлось низко нагнуться — дверной проем был рассчитан на сутулых и низкорослых терранских аборигенов. В глубине внутреннего помещения мастерской звякнул колокольчик.

— Иду, иду! — раздался скрипучий голос. В мастерской повсюду громоздились коробки с полуобработанными черепами. Самодельные скамейки были сделаны из гробов, содержимое которых, по-видимому, уже раскупили туристы. — Ждите! Я в процессе, должен закончить! Осмотритесь пока маленько!

Из-за сильного акцента слова говорившего было трудно понять. Но хозяин салона сказал уже все, что хотел, и следом раздался вой полировальной машины.

Эрон последовал совету и осмотрелся. Законченные черепа и в самом деле были произведениями искусства. Они выстроились в ряд на стеклянных полках, встроенных прямо в белокаменную облицовку Пирамиды. Россум № 26 рассказал немного о переговорах по телефону, которые вел с предприимчивым грабителем могил. Этот человек имел дешевый доступ к невероятно древним черепам из массовых захоронений эпохи Великого Вымирания. Эрон подошел поближе, чтобы рассмотреть черепа: они, вне всякого сомнения, принадлежали чистокровным сапиенсам без всяких признаков генной инженерии. Но даже изысканная гравировка, украшавшая их поверхность, не могла скрыть того факта, что их несчастные владельцы жили во времена, когда сохранить здоровье на Терре было трудновато. Мастеру частенько приходилось заменять черепам гнилые зубы. Странная профессия — дантист для мертвецов!

Эрон вообще не собирался покупать на Терре сувениры, но один из артефактов, самый дорогой, настолько ему понравился, что он не мог устоять. Рука художника не оставила необработанным ни единого квадратного сантиметра его поверхности: загадочные символы и орнаментальные инкрустации переплетались с руническими надписями, полными древней мудрости. В этом черепе зубы сохранились превосходно, пережив его владельца на семьдесят тысячелетий. Судя по всему, это был богатый, хорошо питавшийся человек, живший отдельно от простонародья, но богатство, увы, не смогло спасти его от общей могилы. Теперь он проведет остаток своих дней в качестве украшения, глядя на непостижимое будущее пустыми глазницами.

Главным увлечением хозяина были книги, но чтобы свести концы с концами, он обрабатывал черепа и продавал туристам. Наконец он появился в дверях мастерской.

— Вдохновение! Нельзя было его упускать, — объяснил он с гордостью. — Я вас слушаю.

— Друг сказал мне, что у вас есть книга по метрологии, которая мне нужна.

— Ах, это вы! А вы принесли мне книгу о розах, которую он обещал? Книга на книгу, обмен, такой был уговор!

Эрон протянул ему шаблон, который нашелся в беспорядочной куче материалов из древних терранских судовых библиотек, которые адмирал в спешке скачал из архивов Светлого Разума. Это была подлинная терранская книга двенадцатого тысячелетия терранской эры, в которой каждому сорту роз, который когда-либо выращивался, была посвящена отдельная глава, включающая картинку и комментарий с указанием генетического кода.

— Сначала я должен сделать копию, чтобы проверить. Бизнес есть бизнес. Все вы там, на звездах, жулики и грабители. — Древний репликатор неохотно заработал, внутри него что-то визжало и стучало. — Да работай же, дьявольская машина! — Хозяин пнул репликатор ногой. — И не смей зажевывать страницы! — Наконец он схватил готовую, еще теплую книгу и начал сосредоточенно барабанить по клавиатуре, вызывая на экран картинки и текст. — Святой Мессия!

— Который? — с любопытством спросил Эрон.

— А безбожным атеистам лучше вообще заткнуться! — отрезал хозяин, не поднимая головы от книги. Он продолжал перелистывать страницы, что-то бормоча под нос про розы. — Мессия и его Мать! — По-видимому, он нашел розу своей мечты. — Кровавые Руки Мессии!

Ага, ясно! Эрон уже собрал кое-какие крохи из терранской истории. Речь шла о том самом Мессии, которому в 7324 году т.э. отрубили руки — он грабил богатых, чтобы помочь бедным.

— Здесь есть все! — полным благоговения голосом воскликнул хозяин. — Все, что душе угодно! Мой отец часами рассказывал мне об этой книге! Ее мечтали купить мой дед и мой прадед! На Терре не осталось ни одной копии. Боже, сколько у меня будет клиентов! Розы! Розы! Розы!

Полный благодарности, он извлек из хранилища свою «инкунабулу», которую ни один из его предков так и не сумел продать, и снова принялся делать копию. Именно на эту книгу Россум № 26 случайно наткнулся в его заплесневелом каталоге. Сборник, составленный в тринадцатом или четырнадцатом тысячелетии и включавший все древние документы по метрологии, пережившие Великое Вымирание, когда почти вся литература, предшествующая третьему тысячелетию, исчезла в хаосе смертельно больной культуры.

Эрон включил книгу сразу же, как только его руки коснулись обложки, — но текст, появившийся на экране, был написан совершенно незнакомыми символами на неизвестном языке. Он застонал от разочарования.

— Что? Вас в школах больше не учат читать? — Хозяин протянул руку и нажал на корешок книги в нескольких местах, но неудачно. — Чертовы катузийцы! Никогда ничего не могли сделать просто! — Он долго ругался, поминая всех своих Мессий, но в конце концов нашел нужную комбинацию и тщательно растолковал Эрону, как переключать книгу с языка на язык. — Но не рассчитывайте на старогалактический. Когда Катузийский Эксхалифат занимался возвращением на родину потерянной литературы Терры, язык Кумингского Регионата не использовался, потому что считался языком оккупантов. Так что если хотите читать книжки вроде этой ерунды, учите древние языки. Я могу дешево загрузить. Как насчет китайского?

— Вообще-то я читаю по-китайски. У меня был куратором один чудаковатый профессор, который любил китайскую поэзию. Я даже один раз сделал программу, которая сочиняла за меня стихи.

Хозяин сделал гримасу.

— В четвертой инкарнации Христос сказал пару слов о парнях вроде вас. Ничего хорошего, впрочем. А шумерский?

— Я надеялся без него обойтись.

— У меня есть отличная программа для вас! И очень дешевая. Уже скопированная! Мне надо от нее избавиться — только место занимает. — Резчик черепов порылся в одном из гробов и с гордостью предъявил Эрону свое сокровище. — Вот!

Эрон застонал. Находясь на Терре, он уже удвоил число языков, которыми владел, и все они были мертвыми.

— Мне уже некуда — скоро придется носить пам в чемодане!

— Вы не знаете, от чего отказываетесь! Берите! Дешево! — В доказательство хозяин взял книгу и, перебрав несколько языков, вывел на экран страничку, похожую на пол из мягкой глины, на котором долго танцевали миниатюрные птички. — Это даже толком не переведется! Сами поглядите — вот выберите язык, только ничего современного!

— Попробуйте англский или латинский.

Хозяин вызвал перевод на англский. Эрон заметил, как медленно появляются новые страницы. Вздохнул. Доквантронный текст, ничего не поделаешь… Но читать запутанный англский оказалось еще хуже. Каждое предложение допускало десяток различных значений.

— Видите? Это же бессмысленно. И даже переводчик не виноват — просто шумерский надо читать в оригинале!

— Ну ладно, — сдался Эрон. — По рукам. Но это не подделка?

Хозяин пожал сутулыми плечами:

— Откуда мне знать? Возможно, я и торгую черепами катузийских эксхалифов, но это не значит, что я могу догадаться, что было в их грязных мозгах, когда они составляли вашу книгу. Сам я им никогда не верю. Они ели свиней и птиц! Но вы атеист со звезд, вам-то что?

Эрон купил сборник по метрологии. И череп. И учебник шумерского языка. Но не дешево. Опустошая его кредитку, доисторический предок довольно ухмылялся. Под прощальное звяканье колокольчика Эрон снова вышел в коридор. Теперь можно было удобно устроиться в роскошном салоне Россума, но общительная машина заговорила бы его до полусмерти. Поэтому он предпочел отдохнуть и перекусить за столиком в небольшом внутреннем помещении Пирамиды, созданном после землетрясения и оформленном как древнеегипетская гробница. Металлопластовые колонны, поддерживающие свод, были замаскированы под камень.

Итак, он нашел то, что хотел! В самом деле — нельзя же демонстрировать грозному адмиралу дикую модель-реконструкцию прошлого Терры, не сделав хотя бы попытку сравнить ее выводы с подлинными документами того времени! Это можно сделать и здесь: столик в тихом углу, расписанный сценами битв египтян с нубийцами и разноцветными иероглифами, — достаточно удобное место для работы. Еще на Дальнем, в Азинии, профессора физики не переставали повторять, чтобы он всегда проверял свои идеи на практике!

Психоисторики делали упор на теорию, поскольку такой роскоши, как проверка на практике, просто не могли себе позволить. Когда будущее, которое они предсказывали, наступало, проверять что-либо было уже поздно. Физики могли позволить себе больше свободы. Допускались любые дикие догадки, если они затем предъявлялись на суд матери-природы. Но в задаче по психоистории прошлого, которая позволяла проверку на практике, логичнее избрать именно свободный физический подход, а не строгий психоисторический с его требованием все делать точно с первого раза. Эрон был вполне сформировавшимся физиком, но лишь начинающим историком.

Однако в данном случае мать-Природа постаралась уничтожить все следы. Энтропия была ее любимой игрой, и Эрон хорошо знал об этом, участвуя в восстановлении последней игрушки Кона. За исключением надписей на лунных машинах и, может быть, золотых апокрифов из марсианских руин жители исчезнувшей Америндии не оставили никаких текстов на сколько-нибудь долговечном носителе информации. Сначала они увлекались бумагой, которая биологически разлагалась в течение одного столетия, потом перешли на перфорированный пластик, умиравший еще быстрее — лет за шестьдесят, — и, наконец, остановились на магнитных поверхностях, испускавших свое содержимое в магнитосферные небеса на протяжении жизни собаки. Вот если бы у них хватило здравого смысла вырезать содержание своей культуры на черепах или хотя бы ночных горшках, которые встречались в изобилии во всех раскопанных слоях…

Первым делом Эрон загрузил в пам содержимое учебника шумерского языка. Вот шумеры молодцы — их до сих пор помнят! Их глиняные библиотеки пожар лишь сохранял! Он запустил подпрограмму, которая обеспечивала ускоренное освоение языка и позволяла одновременно заниматься чем-нибудь еще. Нет смысла тратить зря целый час, пока он будет учиться читать по-шумерски. Пока Эрон решил бегло просмотреть свое приобретение и проверить, есть ли там на самом деле что-нибудь ценное. Открыв книгу наугад и взглянув на первую же страницу, он радостно вскрикнул, обратив на себя внимание посетителей кафе. Он не так уж хорошо понимал англский, но этот фрагмент из закона о системе мер понять было легко. Он был принят здесь на Терре группой чиновников, которые, видимо, пользовались большим влиянием, потому что собирались совсем рядом с Белым Дворцом своего императора. Закон, принятый еще до эпохи космических полетов, был датирован 59424 годом до г.э. — всего лишь за семь или восемь лет до постройки коновского боевого корабля. Эрон не верил своим глазам. Они законодательно устанавливали длину фута на территории своего государства-континента, которая отныне должна была в точности равняться 30,48 сантиметра, независимо от его реального значения! Вот это да! Даже во времена, когда терранцы были прикованы к своей планете, метр уже был беспощаден к своим соперникам! Во имя носа Основателя! Этот метр — и в самом деле довольно агрессивное животное, уравнения психоистории были правы!

Затем Эрон занялся маятниками. Данные справочника в основном касались маятниковых механических часов, появившихся после 59700 года г.э. во времена мифического Ньютона. Это были слишком поздние времена. Однако он воспрял духом, когда напал на фрагмент из Лемана-Хаупта, потому что именно этот ученый особо отличился в переводе шумерских математических таблиц. Допотопный мозг книги не очень-то справлялся с переводом гирманийских текстов на англский, но Эрон понял главное: Леман-Хаупт считал, что шумерская система измерений была основана на маятнике, который имел период в одну секунду на широте тридцать градусов, однако математическая модель маятника, которую он предлагал, была слишком несовершенна, чтобы доказать эту гипотезу. Пока его мозг продолжал осваивать шумерский, Эрон от нечего делать решил построить собственную модель. Он достал из кармана портативный метрикатор, положил его на стол рядом с тарелкой и настроил на измерение локального гравитационного поля с автоматическим переводом галактических единиц в местные терранские. Дальше, с помощью метрологического справочника, работа пошла быстро. Через несколько часов, отработав все детали модели маятника и подготовив ее для включения в общую психоисторическую модель, Эрон выключил книгу и бережно закрыл ее.

Теперь ему надо было обязательно еще кое-что увидеть, и он стал бродить по коридорам в поисках административного центра. Но, найдя скучающего чиновника и изложив свою просьбу, Эрон получил вежливый, но решительный отказ. Усыпальница Царицы была закрыта на реставрацию. Эрон пришел в отчаяние. Впрочем, ненадолго. Походив туда-сюда по коридору и немного успокоившись, он связался с Россумом и приказал ему выяснить по информационной сети, кто здесь главный. Администратором оказался даже не сапиенс, а некий субъект кумингского происхождения с руками клешнеобразной формы. Впрочем, судя по форме лица, примесь крови сапиенса — не более четверти — у него была.

Звали его Синар. Как выяснил Россум, он был поставлен на эту работу после того, как отсидел небольшой срок в тюрьме за взятки. Это было уже интересно. У Эрона никогда не имелось достаточно денег, чтобы давать взятки, но теперь все расходы оплачивал Кон. Так что стоило попробовать, тем более что сценарий этой сомнительной процедуры был несложен. Он не стал записываться на прием, а прямо ввалился в офис и объявил, что приехал по делу от Хаукума Кона. Глаза чиновника забегали. Что понадобилось от него могущественному психу со Светлого Разума, и кто этот юный посланец? Эрон упомянул о своем интересе к Усыпальнице Царицы, но быстро сменил тему, заговорив о былой славе Терры. Потом, когда чиновник успокоился, начал торговаться. Он сообщил Синару, что Кон хотел бы пожертвовать скромную сумму на реставрацию древнего наследия Терры. Чиновник, фыркнув, заявил, что лучше отдать деньги нищим детям, что в переводе означало, что ему лично слишком опасно этим заниматься. В ответ Эрон предложил сделать все в обход властей и тайно.

— Вы сами распределите деньги: кому, как не вам, лучше знать, как ими распорядиться!

Синар начал прикидывать, как тайно пробраться в Усыпальницу, и Эрон понял, что победил. Они заключили сделку, оба делая вид, что никакой взятки не было. Однако все это заставило Эрона задуматься: похоже, власть, которую излучал Кон, уже начала портить его — а ведь он даже еще не выполнил своего первого задания по психоистории!

Так или иначе, Эрон Оуза снова, согнувшись в три погибели, карабкался по темному проходу. И вот он уже с облегчением выпрямился под темными и мрачными сводами, равными по возрасту человеческой цивилизации. Это помещение даже не было перестроено, так как полностью уцелело при землетрясении, разрушившем Усыпальницу Царя, расположенную выше, где Эрон был в прошлый раз. Однако человек все-таки оставил здесь свои следы. Стены комнаты, выложенные когда-то безукоризненно белым известняком, были теперь разукрашены подписями солдат Эты Куминги и символами их подразделений.

Имелись и просто надписи и картинки различного содержания. Особо выделялся тщательно вырезанный барельеф, изображавший гнома с огромным высунутым языком. Все было обработано защитными составами и покрыто прозрачной пленкой. Все это многовековое художество отличалось чрезвычайно дурным вкусом и производило отвратительное впечатление, но, в конце концов, чем лучше дыра в стене, проделанная таранами Аль-Мамуна, которая не менее тщательно сохранялась? Этим терранцам ничего не стоило ободрать всю обшивку Великой Пирамиды, чтобы понастроить из нее своих мечетей, а потом облепить то, что осталось, металлопластом и стеклом, и в то же время они сочли бы кощунством, если бы кто-нибудь стер хоть одну из этих шуточек, вырезанных на стене. Прошедшие тысячелетия освящают даже казарменную похабщину и грубый вандализм.

Комната была почти квадратной — десять на одиннадцать локтей — и могла вмещать достаточно астрономов и хранителей времени. Высота потолка впечатляла — здесь могли уместиться три человека, встав друг другу на плечи. Сам потолок не был сводчатым во избежание обрушения, а состоял из двух громадных обтесанных глыб известняка с тщательно выверенным положением центров тяжести, тесно прилегающих друг к другу. С помощью какого дьявольского трюка египтянам удалось поставить их на место? Это куда больше поражало Эрона, чем даже строительство первых звездных кораблей, которое, по существу, требовало лишь стандартной инженерной подготовки и было доступно любому среднему сапиенсу.

Последняя реставрация оказалась весьма удачной. Усыпальница была оборудована простой, но эффективной системой зеркал, проводящих свет через южный «вентиляционный» проход, так что астроном, находясь в помещении, мог измерять времена прохождения звезд с помощью маятника, установленного в Нише Царицы. Ай да Россум № 26! И как только он нашел это чудо!

Ниша, расширяющаяся книзу и идеально приспособленная для своей задачи, могла вмещать маятник с периодом до двадцати стандартных звездных секунд, то есть, по данным справочника, длиной в десять сасанидско-арабских локтей. Поздняя терранская имитация была сделана очень аккуратно и тонко, но, конечно, не основывалась на оригинале, а показывала лишь, каким маятник мог быть. Прекрасный образец сверхточной технологии, для которой не требовалось даже колеса!

Эрон стоял и не мог оторвать глаз. До сих пор он не осознавал, как на самом деле боялся адмирала, не решаясь показывать ему свою грубую психоисторическую модель и считая ее в глубине души неграмотным извращением методов Основателя. Но все опасения оказались напрасными, и доказательство находилось здесь — в древнейшем святилище науки! Юноша почувствовал прилив уверенности — теперь у него было, что предъявить Хаукуму Кону и что ему возразить. Эрон начинал любить историю — она позволяла видеть будущее!

XXXVII

У СМЕРТИ МНОГО ЛИЦ

ГОД 14810-й

Когда персональная капсула начала саморазрушаться, Ригон кодовым жестом включил офисный дезинтегратор, и когда его лепестки распахнулись, бросил туда для верности тлеющие остатки золы. Дьяволы Космоса! Прошлое не перестает преследовать его! Он бросил взгляд на свою рабочую нишу с квантронными инструментами. Тревога! Ригон сунул в сумку пакет с хирургической одеждой и, проходя через завесу силового поля, установил его на полную мощность. Затем осторожно открыл дверь в коридор. Она еще с шипением закрывалась, когда он бегом спускался по узкой лестнице в бистро.

— Я ненадолго, — бросил Ригон бармену.

Столики в «Веселом бистро» были полупустыми. Сидевшие за ними студенты были слишком молоды, чтобы знать Эрона Оузу, но тем не менее они не переставали обсуждать историю с его казнью — казнью пама, в котором копался не кто-нибудь, а он, Ригон! Спаси меня Космос если это когда-нибудь дойдет до полиции! А может, уже дошло?

Мародер проклинал тот час, когда встретил Хаукума Кона, и свою идею отправиться в провал Хельмара. Я не сам, меня заставили! Не совсем. Из Тысячи Солнц за провалом Хельмара он привез оборудование, от которого все равно не смог бы отказаться и благодаря которому вот уже двадцать лет был первым в своем полулегальном бизнесе и весьма богатым человеком. Кто на Светлом Разуме мог с ним сравняться? Но именно эти операции на грани закона неизбежно привлекали к нему внимание полиции. Сможет ли теперь даже сам Хаукум Кон защитить его? Что опять понадобилось этому человеку с Тысячи Солнц?

Он сбежал со ступеней крыльца, с трудом удержавшись от искушения съехать по перилам ограды, увитой змеями, и быстро пошел вверх по переулку по направлению к Большой шахте галереи Ароматов. Внезапно он остановился. Придется взять такси: идти пешком слишком далеко. Но как знать — может быть, полиция отслеживает все поездки? Вряд ли, конечно, но он все равно решил ехать по чужим документам. Еще одно мелкое правонарушение ничего не значит по сравнению с покушением на власть этих императоров, вырядившихся психоисториками!

Такси доставило его в квартал, заселенный в основном мелкими чиновниками и пенсионерами. Здесь часто останавливались и приезжие. Ригон в нерешительности остановился возле киберотеля. Во имя всех святых мест Галактики, почему бы просто не сдать этого типа в полицию? Ведь информаторы чувствуют себя совсем неплохо. Ответ простой: чтобы скрыть следы мелких преступлений, приходится совершать крупные. Полиция не должна узнать, что он вносил незаконные изменения в пам Оузы! А почему бы просто не забыть об этом? Потому что полиция не захочет забыть, вот почему!

Ригона охватил страх. Внутри отеля киберперсонал не обратил на него внимания — как и обещал Мурек Капор. Если, конечно, это его настоящее имя. В послании говорилось, что это заранее подготовленное запасное убежище, и, зная уровень технологии Тысячи Солнц, Ригон нисколько не сомневался, что это так. Как и было приказано, он надел хирургические перчатки и маску.

Дверь сама не открылась. Но ведь его должны ждать! И никакого входного пульта… Роботы в стенах не реагируют — это понятно, они запрограммированы, чтобы не замечать его. Ригон постучал. Молчание. Не зная, что и думать, толкнул дверь. Она открылась. Не заперто, странно… Внутри номера, на кровати, прямо на покрывале лежало мертвое тело. На Ригона глядели пустые глаза мертвеца. В волосах запеклась кровь. Но грудь еще слегка шевелилась.

— Что с вами? — спросил он.

Глупый вопрос.

Мертвые губы шевельнулись.

— Ригон? Не вижу. Только слышу. Тело… кома… вы говорите с памом… трудно контролировать тело… доставил сюда без сознания… возьмите пам… уходите.

— Это убьет вас! Пам — единственное, что поддерживает в вас жизнь!

— Мозг уже погиб… проверил.

— Что случилось?

На мертвом лице отразилось раздражение.

— Не мог предвидеть… возьмите пам… уходите! — По телу прошла судорога, дыхание стало частым и прерывистым. — Авария… уходил от полиции… выпрыгнул из такси… не повезло… разбился… ошибка… возьмите пам… Эрон придет… вы любили его… скорее… тело… возьмите пам… уничтожьте тело… скорее…

В номере был терминал для отправки персональных капсул. Но как человеку в коме удалось им воспользоваться? Техника Зеноли? Тело уничтожить не так-то просто. Да и не стоит — могут обвинить в убийстве. А забирать пам — будет слишком похоже на сокрытие улик… Но, подумав немного, Ригон все-таки приподнял Скоджила, взяв за плечо, снял пам и поспешно покинул номер, оставив тело, теперь уже окончательно мертвое, лежать на кровати.

В «Веселое бистро» Ригон вошел как ни в чем не бывало и, обменявшись парой шуток с посетителями, быстро поднялся к себе и заперся на все замки. Маску и перчатки он уничтожил еще на обратном пути — в общественном утилизаторе. Как хорошо, что рядом нет женщин, они так любят задавать вопросы! Он тщательно очистил пам от крови — так, чтобы даже полицейский сканер не мог ничего обнаружить. Там, внутри, находилась половинка человеческой души, несчастный призрак, навечно лишенный света, звуков, запахов, голоса, рук и ног… Он засунул прибор подальше на полку, где лежали новые памы и запасные части.

Но это еще не все. За призраком должен прийти такой же несчастный Эрон Оуза, у которого отняли пам. Но какая ему от него польза? Пам другого человека использовать нельзя — доступ к нему надежно закодирован индивидуальным кодом, сформированным всей сознательной жизнью! Нельзя просто взять и надеть пам, с ним нужно вырасти. Прочесть его память так же невозможно, как память живого человеческого мозга. Капор мертв. Интересно, что же такого опасного они нашли в паме мальчика? Неужели это связано с теми изменениями, которые он внес в него тогда, в стерильной операционной на Ньюхадре? Об этом он никогда уже не узнает…

Ригон улыбнулся. Ректор Хейнис, движимый то ли страхом, то ли гневом, сам уничтожил единственную улику. Слава Космосу, в любом несчастье есть свои маленькие плюсы! Мародер грустно покачал головой. Ему нравился этот мальчик, его порывистость, его энергия. Когда он рекомендовал Хаукуму Кону взять его в ученики, гордясь своим влиянием на психоисторика второго ранга, он верил, что оказывает Эрону услугу. И вот… Он помнил Эрона уже взрослым. Уже освоившись в Лицее, тот часто бывал в бистро и был там всеобщим любимцем. Но став учеником Хейниса, Эрон перестал заходить, и Ригон почти уже не вспоминал о нем. А что же теперь? От страха у него мутилось в голове. Он уже подумывал о том, чтобы продать бистро и убраться из этих мест — если, конечно, останется жив. Что же, во имя Основателя, происходит на Светлом Разуме?

XXXVIII

В ГОСТЯХ У АДМИРАЛА

ГОД 14798-й

Выбравшись из лабиринта тайных ходов Пирамиды, Эрон, поглощенный мыслями о древних измерительных приборах, задержался у одной из витрин с древними артефактами. В основном это были обычные безделушки: керамические изоляторы, чашки с ручками и даже примитивный керамический утилизатор, — но особое внимание Эрона привлекла выставка калькуляторов. Толстый широколицый продавец весь светился от счастья в предвкушении выгодной сделки, суетясь и кланяясь чуть ли не до земли. Банты на его косичках трепетали от возбуждения.

В пыльном углу лавки громоздилась гора всевозможных странных приборов, оперировавших числами: аппарат для умножения из красного дерева с медными циферблатами, карманные кремниевые суперкомпьютеры (неисправные), миниатюрные машины Бэббиджа, которые, согласно выгравированным на них надписям, раздавались в качестве сувениров на праздновании десятитысячного юбилея вычислительных машин, различные типы абаков и счетов, инкрустированный кассовый аппарат (поддельный) и многое другое.

Цены, разумеется, бешеные. Эрона восхитил греческий диаграммизмос , древний прибор, основанный на двоичной системе, который первобытные люди применяли, чтобы делить и умножать на 2, 4, 8, 16, 32 и так далее, что имело чрезвычайно большое значение для едва оперившейся торговой цивилизации. Он поиграл с абаком из Междуречья, который умел переводить числа из десятичной в шестидесятеричную систему, но в конце концов остановился на логарифмической линейке в комплекте с шаблоном. Россум № 26 заверил его, что во время постройки коновского ископаемого воздушного дредноута не существовало даже самых грубых электронно-вычислительных машин, и Эрон решил, что логарифмическая линейка может оказаться полезной.

В дневное время Эрон, как правило, работал с инженерами. Это было непросто. Созданная ими виртуальная модель «летающей крепости» отлично себя чувствовала в своей искусственной вселенной — но только будучи оборудована приборами, неизвестными в эпоху механических конструкций. Между тем Кон сформулировал задачу Эрона предельно четко: модель должна быть аутентична, иначе его прибьют вверх ногами к религиозному артефакту. Однако как только инженеры, вняв его уговорам, ограничивались технологией, известной древним, модель входила в штопор и падала на виртуальный ландшафт с прямоугольниками полей, деревенскими сараями, мельницами и деревнями, или же врезалась в небоскребы. Один из инженеров даже выдвинул теорию, что Вашингтонскому государству в войне против Геринга помогали высокоразвитые существа из дальнего космоса. Ведь первобытные сапиенсы были так примитивны…

У себя в офисе Эрон смазал логарифмическую линейку, чтобы она хорошо скользила, и проверил нанокалибратором правильность делений. Инструмент оказался удивительно точным. При аккуратном обращении он с легкостью давал три десятичных знака. Эрон целый вечер решал с помощью линейки физические задачи, затем сделал на репликаторе два десятка копий и наутро раздал их недоумевающим инженерам. Он был самым молодым в команде, но физическая школа Дальнего имела солидный авторитет, поэтому, когда он настоял, чтобы они воспроизвели все свои вычисления на логарифмической линейке, инженеры заспорили, но никто не отказался сразу. В качестве последнего аргумента трое старших инженеров полезли в компьютер и предъявили несколько критических параметров, которые, по их мнению, нельзя было рассчитать с помощью допотопной линейки. В ответ Эрон лишь улыбнулся.

— Это ваши проблемы. Власти города-государства Сиэтл просто не могли строить машины с более точными параметрами, чем те, которые можно рассчитать таким вот образом! Их общество было еще технически неразвито, и армия, не располагая ничем, кроме нескольких элитных воздушных фаэтонов и колесных экипажей на каменноугольном топливе, была вынуждена сражаться на своих ногах и без всякого силового поля! У них не было никаких компьютеров, только числовые таблицы!

— Война невозможна без компьютеров! Терранцы были пастбищными животными!

— Послушайте, Гардак! Вы же инженер, а не историк. У первоначальных пехотинцев не было никаких средств передвижения, даже колесных. Колесницы появились позже. Солдаты шли пешком, и их мечи не имели источников энергии!

— Этого не может быть! Во время войны с Герингом америндийцы доставляли с помощью «летающих крепостей» атомное оружие! А в атомных лабораториях были компьютеры. Фейнмановские надписи ясно свидетельствуют об этом.

Эрон снова улыбнулся.

— Я изучал этот вопрос. Дело в том, что староанглский язык очень трудно интерпретировать. Опять же, они писали хоть и много, но использовали крайне недолговечные носители. Те фрагменты, что вы цитируете, можно, конечно, истолковать как упоминание о примитивных компьютерах, но скорее всего это была просто толпа женщин-рабынь с механическими арифмометрами, которые передавали друг другу таблички с цифрами, подчиняясь командам надсмотрщика и его ассистента, который подавал синхронизирующие сигналы голосом. Хорошо известно, что в Америндии процветало рабство — до нас дошли даже изображения одного из их верховных жрецов. А оружие с взрывающимся зарядом — признак очень низкой технологии.

— И все-таки для постройки такой «летающей крепости» совершенно необходим надежный компьютер — по крайней мере в десяти ключевых узлах!

— Вы так думаете? Знаете, Гардак, это верно лишь в том случае, если вы намерены строить улучшенную версию аэрокара!

— Я профессионал и стараюсь усовершенствовать любую незрелую идею.

— Подход понятный, — согласился Эрон. — Я видел ваш аэродинамический расчет поверхности крыла и все эти хитрые бороздки с электронной подпиткой для минимизации сопротивления воздуха. Вы использовали там больше компьютерных наворотов, чем им нужно было на расчет бюджета всей страны. Вы хотите создать модель, которая будет лететь сама, пока команда пьет чай! Плюс еще оболочка, непроницаемая для инерционных снарядов, и способность наносить удар с безопасного расстояния! А самонаводящееся оружие? — Он поморщился. — Они использовали только ручное наведение!

— Но Кон не разрешает ставить разумное лучевое оружие! Как можно вручную метать свинцовые снаряды в движущуюся мишень при скорости ветра тридцать пять метров в мгновение?

Эрон пожал плечами.

— А скрытый комплект атомных движков?

— Это только на крайний случай, если Кону надоест ползти, и он захочет перейти звуковой барьер. Он может им и не пользоваться.

— Он не хочет ничего такого!

— Но этот летающий гроб работает на углеводородах! Двигатели в любой момент могут сдохнуть, и он упадет как камень!

— Ну и что? Настоящие ведь падали! И их подбивали. Сиэтлийцы теряли сотни своих героев каждый раз, когда посылали такие алюминиевые рамы с заклепками в бомбовый рейд!

— Но полетит-то не герой, а этот придурок Кон! И машина должна быть безопасной! — застонал инженер.

К нему присоединился самый храбрый из остальных инженеров:

— Да наплевать на старого Хаукума, дело даже не в нем! Ведь сначала эту штуковину придется опробовать нам с вами!

Но Эрон не сдавался. Логарифмическая линейка — и точка! Это был приказ. Тогда непокорные инженеры послали делегацию к самому Кону.

Вскоре тот появился из своего походного жилища, похожего на гигантский гриб. За ним брела притихшая делегация. На этот раз на адмирале была надета голубая униформа со шнурами и латинскими символами «US AF». Кон взобрался на импровизированный подиум — грузового робота с лестницей — и молча обвел взглядом своих людей, ожидая, пока соберутся все до последнего. Потом он отцедил несколько кратких фраз. Так мог бы говорить император Галактики. Приказ гласил: выполнять указания физика Эрона Оузы беспрекословно! На лице адмирала играла легкая улыбка.

Потом он слегка расслабился и некоторое время наблюдал за сборкой фюзеляжа с надменным видом командующего флотом, после чего отвел Эрона в сторону.

— Вы здесь уже давно, а мы еще так и не обсудили наши дела. Приходите сегодня ко мне ужинать. — На мгновение он напрягся, консультируясь с памом, потом улыбнулся и назвал время. — Когда придете, обратите внимание на пса. Он мой генеральный инспектор и не пропустит вас, пока вы не пройдете проверку. Постарайтесь смыть с рук все враждебные запахи.

К назначенному времени Эрон был аккуратно одет, вымыт и сосредоточен. Рейвер спал на ступеньках у входа, но немедленно учуял гостя и повел носом.

— Ужингостьвовремя! — провозгласил пес, медленно поднимаясь на ноги. Он педантично обнюхал Эрона с головы до ног, затем протянул лапу с длинными пальцами и открыл дверь. — Броськость. Ловимомент. Хозяининогданеследит!

На столе белели кружевные терранские салфетки, стоял резной стеклянный кувшин с вином, и горели длинные свечи. Разнообразная посуда была вся из прозрачной керамики. Кон уже сидел за столом. Любезным жестом он пригласил гостя присоединяться.

— Онкупался, — сообщил Рейвер, сворачиваясь клубком в стратегическом месте под столом.

— Вина? — предложил Кон. Затем повернулся в сторону кухни. — Магда, он пришел!

Магда немедленно появилась с супом и булочками. Она была чрезвычайно хорошенькой и держалась с достоинством, характерным для сапиенсов.

— Вас ждет сюрприз, — объявил Кон. — Терранская эксцентричность Магды выражается в том, что она никогда не пользуется кухонным автоматом.

— Но в результате вы не всегда едите вовремя, — заметила девушка.

— Против этого возражает только Рейвер.

— Привык. Нетсупарейверу! — послышалось из-под стола.

— Магда, познакомься с моим лучшим студентом! Во всяком случае, он обещает таковым стать, что следует из его цветистого рекламного резюме. Зовут его, если я не путаю, Эрон Оуза.

Девушка сделала реверанс — по-видимому, на Терре это означало вежливое приветствие.

— Попробуйте суп! Вам нравится? Еще у меня хорошо получается секс. По умеренным ценам. Терранцы долгое время совершенствовали сексуальные услуги. — Она убрала волосы Эрона назад. — Вы ведь не хотите, чтобы ваши волосы попали в суп!

— Скажисупхорош! Невежливыйгость.

Рейвер явно решил поучить неотесанного студента манерам.

Магда заглянула под стол.

— Хватит тебе ворчать, а то не получишь свою кость! Уловив последнее слово, Кон насторожился.

— Никаких костей Рейверу! Он и так жирный.

Пес обиженно заскулил.

— Суп очень вкусный! — воскликнул Эрон. — Я никогда такого не пробовал.

— Это все лук-порей, — улыбнулась она и скрылась в кухне.

Кон проводил ее грустным взглядом.

— Бедная девочка, когда я встретил ее, она спала прямо на улице — не могла оплатить страховку и родители выгнали ее из дому. У нее серьезные генетические нарушения. Пока лекарства помогают, но мой врач говорит, что она протянет самое большее пять — десять лет. Пожалуйста, будьте к ней добры. Такие, как она, не должны появляться на свет. Все эти проклятые терранские культы! Терра стала отстойником всех религий, какие только есть во вселенной. Стоит какому-нибудь психу изобрести нового бога, как они тут же строят храм!

— Это не совсем так, — осторожно заметил Эрон. Он начал загибать пальцы. — Больше нет зороастрийцев, христиан, мусульман, иудеев, сайентологов, никаких храмов Юпитера… — Ему не хватило пальцев.

— В отличие от Светлого Разума, — проворчал Кон. — Эти культы Древней Мудрости так и сыплются нам на голову из космоса! Хорошо хоть у планеты есть крыша. — Он переключил свое внимание на суп. — Эта девочка у меня из головы не выходит. А как она играет на скрипке! Она просто гениальна для терранского сапиенса. Сегодня мы с вами будем наслаждаться концертом — после того, как обсудим наши дела. — Он задумался. — Нет, перед этим!

— Скрипка?

— Их продают тоннами возле Пирамиды. У меня есть даже инструмент Страдивари! Не настоящий, конечно — я думаю, все эти божественные творения давно обратились в пыль, — просто очередное терранское надувательство, но тем не менее с очень красивым и богатым звуком.

Я ужинаю с довольно странным сумасшедшим! — подумал Эрон.

Когда Магда подала второе, Кон потребовал концерт.

— Что мне исполнить для вас, сэр?

— Яухожууу, — печально провыл Рейвер, выскакивая из-под стола.

— Как насчет Сарамантина? Он у тебя хорошо получается. Может быть, Пятую?

Сарамантин был терранским композитором эпохи Эталунской династии шестого тысячелетия галактической эры — в те времена эталунцы, движимые ностальгией, активно спонсировали возрождение искусства древней Терры.

— Но я не могу играть и готовить в одно и то же время!

— Ты гениальна и можешь зажигать свечу своего таланта с обоих концов. Давай, моя милая, ты же любишь Сарамантина так же, как и я!

Когда они наконец перешли к делам, адмирал уже достаточно опьянел от вина и сдобренного коньяком десерта. Рейвер было сунулся к нему за костью, но хозяин был тверд, и пес печально потрусил на место.

— Блестящий ход с твоей стороны — засунуть этим инженерам в задницы логарифмические линейки! Теперь они призадумаются, прежде чем хитрить. Я знал, что ты мне понравишься, особенно когда прочитал в школьной характеристике о твоих проделках. — Он снова ухмыльнулся вспомнив о линейке. — Этим любили заниматься римляне. Они сажали врага задницей на острый кол и оставляли его размышлять о своей глупости, пока кол постепенно не доходил до мозга. — Адмирал рассмеялся, но тут же снова принял серьезный вид и включил свой портативный компьютер. — Я следил, как ты мучаешься с моделью. А ты думал, я не обращал внимания? Мне очень понравился стиль твоих рассуждений. Куча ошибок, конечно, это естественно для новичка, но зато каких интересных ошибок!

Эрон не совсем понял, хвалят его или ругают.

— Но модель дает правильные ответы, сэр.

— Абсолютно правильные — даже на неправильные вопросы! — усмехнулся Кон. — Так ты скоро откроешь рецепт пудры, которой пользовался фараон!

Вот оно, начинается!

Эрон весь напрягся.

— Излишняя детализация — ошибка всех начинающих психоисториков. Если тебя бьют топором по голове, то какая разница — железный топор или бронзовый? О таких подробностях пусть думают писатели, психоисторикам это не нужно. Гениальность Основателя состояла как раз в умении избавляться от лишних деталей. Если бы он цеплялся за них, то все компьютеры Галактики не смогли бы даже вместить его План, не говоря уже о том, чтобы рассчитать, какие параметры надо контролировать, чтобы воплотить его в жизнь!

Он заговорил более деловым тоном, перебирая одно за другим все положения эроновской модели и очищая их от избыточной информации.

— Вот это, — постучал он пальцем по экрану, — тебе очень не хочется вырезать, потому что тут много интересной информации: как торговые организации зарождаются, растут и так далее — но ведь тебе не нужно знать таких подробностей, чтобы проследить эволюцию метрических стандартов, правильно? Мне тоже жаль, но придется все это убрать. Ничто так не загромождает психоисторического предсказания, как красивые, но малозначащие переменные!

Эрон с болью наблюдал, как стирается его любимая подпрограмма.

— А модель будет работать в таком виде?

Кон встал и достал из шкафчика зеленую бутыль в форме пеликана.

— Конечно, будет. Можешь мне поверить. Пеликан с громким хлопком выплюнул пробку.

— Вы и в самом деле такой великий, как все говорят?

— По крайней мере могу, пока побить детишек с новомодными дополнениями в памах.

Эрон вздрогнул. Кон налил ему вина в керамическую чашку, которая, видимо, отличалась невероятной красотой до того, как пролежала в земле десять тысяч лет.

— Я коллекционирую чашки, из которых пили терранские Мессии! Их тут сколько угодно.

— Ваше здоровье! — поднял чашку Эрон.

— И за твое продвижение! Боюсь, мне не доведется распять тебя на римский манер. Так что я, к сожалению, вынужден сделать тебя своим первым ассистентом. — Он усмехнулся. — Может, тебе понравится, а может, и нет. Имей в виду — как только Нейрт Камбу об этом узнает, он отведет тебя в сторонку и прочтёт свою «коновскую лекцию», так что ты скоро узнаешь все, что нужно, чтобы выжить в моем обществе.

— Мне следует его слушать?

— Конечно. Он много об этом знает, мой бывший протеже-неудачник.

XXXIX

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

ГОД 14810-й

Психоисторика Нейрта Камбу все больше утомляли постоянные вылазки в горячие точки Галактики. Взять хотя бы последнюю — в Прядь Короны. Затянувшаяся сверх меры прогулка за казенный счет не была, правда, отмечена особыми приключениями. Но это первый случай, когда Нейрт оказался не в состоянии найти решения проблемы на месте. Он до сих пор не мог поверить тому, что обнаружил. Возрождение астрологии, ни больше ни меньше! Он закатил глаза. Но что поделаешь! С трудом заработанную репутацию полевого эксперта по анализу исторических тенденций надо поддерживать. Так что отдыха в ближайшем будущем не предвиделось. У полоумного адмирала всегда найдется для него работа.

Уже много лет психоисторик второго ранга Хаукум Кон принципиально брался лишь за самые головоломные случаи исторических отклонений. Его команда оперативников была, по общему мнению, лучшей в Лицее. Адмирал постоянно находился в состоянии войны. А воспринимать это всерьез или нет — какая разница! Нейрт любил свою работу и привилегии, которые она давала. А когда-то он любил и путешествовать…

Да, проблемы! Нейрт поглядел на своих соседей по битком набитой пассажирской каюте и усмехнулся. Этим еще хуже! Все пятеро отчаянно скучали. Кто клевал носом, кто рассеянно бродил с помощью пама по развлекательным программам, кто жаловался на задержку: Система Империалиса каждый год провожала и встречала пятнадцать миллиардов межзвездных путешественников — тридцать тысяч рейсов за вахту. Так что пробки были обычным делом. Вот уже больше часа их левиафан с четырьмя тысячами пассажиров на борту ждал разрешения на последний гиперскачок к планете, и весь ультраволновой диапазон был заполнен недовольными голосами диспетчеров.

Но Нейрт не жалел о задержке — все это время он наслаждался видами звездного пространства. Сканер был полностью в его распоряжении — его спутников нисколько не интересовали окружающие красоты. А ведь здесь, в центре Галактики, безусловно есть на что полюбоваться! Ионизованные вспышки далеких взрывов на фоне светящейся разноцветной россыпи солнц и неподвижной тьмы космоса — незабываемое и даже страшноватое зрелище!

Ну все, наконец-то! Финальный скачок — и они оказались у гигантского внешнего терминала с его путаницей несущих конструкций, причальных модулей и пассажирских туннелей. Два десятка входных шлюзов передали их по эстафете прямо в руки армии таможенников, которые деловито распотрошили уже не раз простерилизованный багаж, обошлись не менее жестоко с одеждой пассажиров и, наконец, скрупулезно исследовали наносканерами снаружи и внутри их обнаженные тела.

Нейрт поспешил воспользоваться своими привилегиями психоисторика, чтобы обойти в очереди женщину с обезьяноподобным зверьком в клетке. Он был опытным путешественником и знал, что на ней процедура осмотра задержится надолго — компьютеры скорее всего не смогут опознать животное, и чиновнику придется неизвестно сколько рыться в своде таможенных правил. С какой стати он, представитель правящей элиты, должен ждать, пока она решит свои проблемы! Обслуживанием межзвездной транспортной системы, необходимой для триллиона обитателей Светлого Разума, занимались в системе Империалиса два триллиона человек. Ходила шутка, что они занимались в основном тем, что не давали остальным сталкиваться лбами. Что, кроме юмора, может помочь скрасить беспомощное стояние в очередях!

Теперь два промежуточных челнока и гравилифт. Пересадки казались бесконечными. И вот он уже на поверхности Светлого Разума в толчее вокзала — целого города с шестнадцатью уровнями галерей вокруг центральной площади диаметром в два километра, крытой гигантским куполом. Низкоскоростные роботы-такси сновали между уровнями как сумасшедшие пчелы, проносясь над площадью и садясь на нее, чтобы высадить и забрать пассажиров. Огромный зал был забит людьми, каждый из которых стремился оказаться где-нибудь в другом месте.

Невдалеке от Нейрта поднялся шум — какое-то невезучее семейство загрузило свой багаж в гравилифт, предназначенный только для людей. Систему лифта заклинило от перегрузки, и багаж вместе с людьми в лифте начал медленно двигаться назад, вниз, прямо на напирающую толпу. Началась страшная неразбериха. Нейрт невольно расхохотался — вот он, хаос, которым призваны управлять психоисторики!

Ближе к нему, в уголке отдыха, какая-то женщина не спеша перекусывала, ожидая своего рейса и развлекаясь голографической игрой. Мимо тянулась процессия инопланетных дипломатов — в их мире явно были в моде ткани, похожие на кольчугу. Они тщательно опекали свой багаж, безуспешно пытаясь привлечь внимание такси. Аборигенов Светлого Разума сразу видно в толпе — эти двигаются налегке, без вещей, привыкнув получать все необходимое на месте, через репликатор, с помощью данных пама.

Отфильтровав окружающий электромагнитный шум, пам передал в сознание Нейрта данные о рейсах. Надо выбирать — три часа сверхзвукового полета, отправление через двадцать минут, или четыре часа в метро. Нейрт выбрал метро — спокойнее, да и пересадок меньше. Можно будет набросать отчет по Пряди Короны и даже, если удастся, соснуть часок перед встречей с семьей.

Поискав, пам обнаружил свободную стоянку такси в стороне от толпы, и ближайший лифт мгновенно, почти в свободном падении, доставил его в уютный зал ожидания, зажатый с двух сторон дешевым отелем и пунктом изготовления одежды. Ждать не пришлось — пам знал свое дело, — и Нейрт сразу занял место в машине, приятно удивившись мягкой плюшевой обивке вместо надоевшего белого пластика. Бортовой компьютер послушно исполнил приказание отключить всю внешнюю трансляцию, удобно подстроил форму сиденья и, резко набирая скорость, устремился в туннель.

Чуть позже легкий щелчок возвестил о том, что они достигли магистрального туннеля и присоединились к общему поезду с тысячами таких же такси, который несся со сверхзвуковой скоростью сквозь необъятный лабиринт внутренностей главной имперской планеты. Нейрт едва обратил на это внимание — прикрыв глаза, он полностью погрузился в свой отчет, заставляя пам рыскать в поисках сведений, вновь и вновь проверяя отдельные нюансы, сопоставляя интуицию с фактами и анализируя все наблюдения, даже не имеющие на первый взгляд отношения к делу. Но дело не клеилось. Он по-прежнему ничего не мог толком объяснить в этой истории с астрологией!

Это был один из тех странных извращенных сюрпризов, которые Галактика так любит преподносить своим божественным правителям. Новая разновидность астрологии оперировала таинственными картинками, которые проецировались с помощью некоего прибора, напоминавшего мраморное или нефритовое яйцо. Они выглядели как довольно грубая имитация звездных голограмм в галактарии. Местное учение планеты Тимдо утверждало, что каждый сеанс такого гадания оказывает воздействие на будущее, причем по-разному в зависимости от того, верит ли клиент в толкование картинки. Астрология, включающая свободную волю, — такого еще не бывало!

Вызван ли кризис доверия к психоистории вспышкой веры в астрологию, или наоборот? Из уравнений следовало, что при выполнении условий равновесия сил в Пряди Короны любое учение вроде этого могло бы потеснить науку, только если бы имело лучший способ предсказывать будущее. И теория, и здравый смысл говорили, что фактов, которые он наблюдал, просто не может быть.

Нейрт решил отложить пока отчет и немного вздремнуть.

— Внимание! Вы прибыли на конечный пункт в…

Он не стал слушать дальше, распахнул дверцу и выбрался наружу, разминая затекшие ноги. Хорошо, что он налегке, без багажа. Его станцию трудно с чем-либо спутать — помпезные стены, покрытые реставрированной мозаичной плиткой, были напоминанием о строительном буме времен становления Первой империи. Кое-где в этом секторе целые кварталы уцелели при Опустошении. Нейрт вздохнул — не надо быть снобом. Захотел жить в бывшем священном домене Пупийской династии — терпи теперь все это вычурное уродство!

— Эге-гей! Ау!

Он обернулся и увидел Венди. Она бежала к нему с другого конца вестибюля, отчаянно размахивая руками, чтобы привлечь внимание. Ее лицо светилось от счастья. Похоже, с трубопроводами все в порядке — жена происходила из рода, заправляющего канализацией, и ее сияющий вид всегда означал, что у них там все под контролем.

— Как ты узнала, что я еду? — спросил Нейрт, ойкнув, когда Венди с разбега врезалась в него.

— Таксишка шепнул.

— Услужливый типчик. Наверное, новая модель.

— Не думаю, дорогой. Просто тебе повезло — попал в тот, который работает.

До дому еще было прилично идти. Они и не торопились — прогуливались, болтая, по любимым закоулкам, стараясь наговориться после долгой разлуки. Затем долго спускались по спиральной лестнице, обвивавшей застекленный сырой парк с тропическими растениями. Окна их квартиры выходили на круглый дворик у подножия парка. Прежде это была часть резиденции Перифоя, самого знаменитого генерала Первой империи, жившего в сорок седьмом столетии. В старинной резиденции, ныне перестроенной и разделенной на секции, проживало еще пятьдесят семейств.

Дома уже ждал праздничный ужин с импортной ветчиной и изысканным напитком с Ордириса, запечатанным в шоколадных стаканчиках. Много путешествуя, Нейрт привык к натуральной деревенской пище, но здесь, в лабиринтах столицы, можно было отведать и высококлассных деликатесов из спецмагазина для психоисториков, где ранг давал привилегии. Жена любила покупать там продукты, а он — нет. Но, в конце концов, неужели психоисторик не может жить лучше, чем какой-нибудь грязный фермер с дикой планеты на задворках Галактики? Копченый окорок — не слишком большая плата за честное и дальновидное правительство!

Впрочем, пока длился обед, Нейрт ни о чем таком не рассуждал. До чего же приятно было, сидя здесь, на Светлом Разуме, лакомиться ветчиной, выращенной и приготовленной на свиноферме за сорок световых лет, или соком из ягод, которым требовался свет далекого экзотического солнца! Он поднес свой напиток к губам Венди:

— За сидячую работу!

— Нет, — возразила она, лизнув ордирис и надкусив край стаканчика. — Тебе так же нужны эти путешествия, как мне — мои коллекции. Кстати, у меня есть для тебя сюрприз!

Она взяла его за руку и потянула за собой в комнату для медитации с удобно разбросанными по полу подушками. На этот раз комната была заполнена сонным розовым светом люминесцирующих кристаллов всевозможных форм и огранок, которые висели здесь и там, каждый в своем роде, покачиваясь с легким звоном и медленно меняя цвет в такт дыханию. Нейрт с сожалением вспомнил коллекцию ваз династии Мин, которая заполняла комнату, когда он уезжал. У Венди так хорошо получались репродукции, и зачем она возится с этими оригиналами? Возможно, после всех этих лет она решила, что пора забыть терранские приключения среди первобытных аборигенов.

— Прелестно, — сказал он. — Не выбрасывай ничего, дай мне привыкнуть!

Венди села на пол.

— Иди ко мне. Отсюда все смотрится лучше. Можно лежать на подушках и смотреть вверх! — Она потянула его за руку. — А теперь рассказывай! О своих самых опасных приключениях в холодном и враждебном космосе. Мы снимем памы и будем как животные!

Нейрт расхохотался.

— Мы что, будем сидеть здесь голые и рычать друг на друга? Кто чьего императора убьет первым?

— У зверей нет императоров!

— Ах да, я забыл. Ну, все равно. Дикари есть дикари!

— Хватит! Просто сядь и расскажи о самом опасном приключении. Я ведь никогда не путешествую! Иногда я даже опять хочу на Терру. Итак, что там случилось? Ведь что-нибудь наверняка случилось!

— Ну, например, мне предсказали судьбу по звездам. Мы сидели в круглой хижине в горах Тимдо. Над горами сияли две великолепные луны, рядом было рисовое поле, окруженное стеной, а к стене был прислонен мой велосипед. Старуха-колдунья была втрое старше меня, и от нее несло рисовой водкой. Она взяла в руки магическое яйцо из зеленого нефрита — и тут в хижине стало темно, а вокруг нас появилось небо, полное звезд. И звезды стали шептать ей о моем будущем — все, о чем она спрашивала и за что я готов был заплатить.

Венди захихикала и дернула его за ухо.

— Ну почему ты никогда не расскажешь мне правду?

— Потому что ты не поверишь ни единому слову!

Нейрт засмеялся и опрокинул ее на спину. Хватит разговоров! Какую правду может рассказать психоисторик? Если бы даже имел на это право!

Старый параноик Кон послал его в звездные системы Пряди Короны, чтобы разобраться в возникшей там политической проблеме — не слишком опасной и довольно мелкой, но тем не менее достаточно заметной, чтобы задеть расставленную паутину. Во всех пяти системах Короны доверие к руководству внезапно упало на целых десять процентов. Причем без всяких видимых причин! Никаких экономических депрессий или скандалов с коррупцией, никаких провалов в деятельности Совета. Ничего. Нейрт потратил месяцы и все подозрительное, до чего он докопался, — это вполне невинная эпидемия астрологии. Но ведь временное совпадение — еще не причинно-следственная связь, хотя…

Ну ладно, до утра подождет! Нейрт поцеловал жену и выключил кристаллы. Однако сон все не шел к нему.

Прядь Короны была далеко не лучшим местом для изучения галактической истории и уж совсем не годилась для того, чтобы разбираться в такой экзотике, как проникновение астрологической инфекции из доимперских времен в современность. Ему не удалось обнаружить ни одного вероятного источника заражения. Ничего в информационной сети, ничего в архивах. Хотя все шестнадцать тысяч лет истории планеты пестрели ссылками на астрологические увлечения первых поселенцев, но все это было вполне невинно и не имело никакой связи с политикой…

…если не считать одной рукописи из монастырской библиотеки, копии которой были хорошо известны. Она была написана на листах старинного целломета времен ранней Империи. Нейрт даже и не стал бы заставлять компьютер делать перевод всей этой китайской каллиграфии, но там оказалось изображение вазы — точно такой же, как те, что его жена купила в сувенирной мастерской внутри Великой Пирамиды. Каково же было его удивление, когда вместо ожидаемых наставлений для гончара он обнаружил там серию алгоритмов для принятия политических решений на основании положения небесных тел в небе древней Терры! Опять астрология!

Это могло питать сотни суеверий, говорящих о забытой мудрости древних колдунов, но совершенно не вдохновляло психоисторика Нейрта Камбу. Не хватает ему еще одной головоломки — лучше сразу чашу с цикутой! Тем более что алгоритмы китайцев были в тысячу раз проще, чем ухищрения астрологов из Пряди Короны. Тем не менее он должен был признать, что, хотя с точностью предсказаний дело у них обстояло не лучше, придворные китайские астрологи были куда опытней в сочинении двусмысленных толкований, приятных для слуха владык, чем их угрюмые потомки-фермеры в горных отрогах на Тимдо.

Нейрт даже забыл на мгновение, что лежит в постели рядом с мирно спящей женой в самом средоточии галактического порядка и здравого смысла. Затем усталость после долгого путешествия взяла верх, и он задремал…

…оказавшись во сне в древних временах еще до начала космической эры, когда Терра — колыбель человечества — была зеленым цветущим раем, не ведая, что ей предназначено превратиться в раскаленное пекло. Нейрт был гостем из будущего, переодетым в засаленное одеяние из ячьей шерсти, и просил китайского придворного астролога предсказать его судьбу. Он предлагал в уплату золото, но золота оказалось мало. Тогда он распорол подкладку своей одежды и достал еще. Астролог в шелковом халате угрюмо кивнул — теперь достаточно. Более того, сейчас он не рисковал головой как обычно, делая предсказание, и поэтому согласился рассказать всю правду без утайки.

Все происходило глухой ночью на вершине башни. Нейрт указал на свою звезду — неразличимую точку посреди размытого пятна Син Ки.

— А! — сказал астролог.

Прозвучал гонг, и гигантский бронзовый инструмент начал двигаться, пересекая небесный свод и таинственные очертания окруженной стенами императорской столицы. Наконец бронзовый стержень со зловещим скрипом замер, указывая в направлении Цей Ше.

— Гора Мертвых Тел, — услужливо перевел для гостя астролог. — Вот твоя звезда!

Звезда как звезда, ничего особенного — бело-голубоватая, переменная, ослепительно яркая, примерно в сотне лиг от Терры.

— Но что это значит?

В голосе Нейрта звучало раздражение, . Ему во что бы то ни стало нужна была определенность.

— Это значит, что ты живешь во времена убийц и жертв, что среди звезд бушуют битвы и что судьбы империй висят на волоске.

— Но кто я сам, убийца или жертва?

— А! — сказал угрюмый астролог, кланяясь далеко не так почтительно, как следовало бы кланяться под китайскими звездами. — Еще золота…

Нейрт запомнил этот сон очень ясно, поскольку как раз в этот момент пам деликатно разбудил его. Срочный звонок! Он открыл глаза, увидев над собой темные позвякивающие кристаллы, и ответил на вызов.

— Кэл Варна, имперская полиция. — Изображения не было, но пам уже подтвердил личность звонившего. Голос продолжал: — Меня предупредили, что вы отсыпаетесь после долгого путешествия. Приношу извинения. По нашим сведениям, вы только что прибыли из инспекционной поездки в Прядь Короны…

— Совершенно верно.

— Ваш отчет еще не поступил, а мне нужно мнение эксперта. У нас тут ЧП — нельзя терять времени.

— Спрашивайте.

— Мы исследуем тело.

— Тело?

— Труп. Мертв уже девять дней. Мы бы позвонили раньше, но вас не было. Идентификация личности затруднена, причем намеренно, так что дело пока застыло на мертвой точке. Есть только одна зацепка — возможно, он бывал в Пряди Короны.

— Один из десяти миллиардов. Неплохие шансы, — саркастически усмехнулся Нейрт.

— Мы думаем, случай сложнее, чем кажется, сэр. Ваш босс, психоисторик второго ранга Кон, послал нас к вам. Он сказал, что это вас заинтересует.

— Хорошо. Что еще известно о трупе?

— Очень мало.

— Но вы же могли восстановить данные пама?

— Да, но его пам исчез.

— Так что же вам известно? Он убит? Несчастный случай?

— Нет, это мы убили его. Пытались взять живым. Просто не рассчитали его мотивацию.

— А зачем он вам был нужен?

— Долгая история, сэр. Какая-то бессмыслица. Мы даже не знаем, почему гнались за ним. Может, потому что он был астрологом или…

— И вы думаете, он с Пряди Короны?

— Да.

— Сейчас еду. Надеюсь, вы, парни, не на другой стороне планеты?

Но оказалось, что они находятся вместе с телом поблизости от Лицея, того самого, где из Нейрта Камбу сделали психоисторика. Черт! Постылое место с его ордами студентов просто преследовало его. Придется лететь. И потом еще несколько часов тягомотины. Пам уже проверял рейсы. Нейрт повернулся и посмотрел на спящую жену. Разбудить ее? Или просто оставить сообщение в паме? Он думал и смотрел на ее лицо. Спокойное, с закрытыми глазами, оно излучало счастье. Потому что он был дома.

XL

ПОХОД

ГОД 14798-й

Живя по терранскому календарю с его странными днями и ночами, поделенными на совершенно невозможные 86400 секунд, Эрон Оуза начал терять ощущение времени, но он помнил, что в терранском лунном месяце примерно семьдесят вахт, а золотая луна, висящая над пустыней, успела пройти через все свои фазы, пока он исправлял свою метрологическую программу в соответствии с замечаниями Кона. Одновременно Эрон запустил другую модель, пытаясь реконструировать раннее экономическое развитие Терры в более широком аспекте. Вечера он теперь, как правило, проводил в компании того же Кона, обсуждая за ужином дела и иногда читая Магде что-нибудь из латинской поэзии. Она, в свою очередь, учила его исполнять сомолийские оды. Перед ужином Кон частенько предавался довольно странному занятию: он читал вслух — именно читал, а не цитировал по памяти — отдельные афоризмы Основателя из потрепанной книжки, которую всегда носил с собой, обязательно делая паузу после каждого отрывка, чтобы его обдумать.

Как и предсказывал Кон, Нейрт время от времени пытался улучить момент и прочитать Эрону свою «коновскую лекцию», но тот, будучи предупрежден, каждый раз ускользал, чаще всего прыгая в машину и отправляясь с инженерами к скалам, чтобы запускать оттуда пробные аэродинамические модели. Фюзеляж «летающей крепости», который за последнее время претерпел множество изменений, уже принимал некую определенную форму. Инженеры, к своему изумлению, самостоятельно открыли древнее понятие пассивного равновесия: до сих пор они имели в своем распоряжении такое количество всевозможных контрольных устройств, что им было безразлично, находится ли центр тяжести лодки выше или ниже ватерлинии, упадет ли здание, если выключить подачу энергии, или что будет в подобном же случае с аэрокаром.

Когда же изучение окаменелостей было завершено, и все основные размеры и распределение масс «летающей крепости» удалось расшифровать, выяснилась удивительная вещь — чертова штука могла продолжать лететь без всякой квантроники, даже если пилот засыпал или был убит! Замечательными мастерами были древние инженеры, если, конечно, не считать того факта, что их мастерство, иными словами, знание той самой четвертой десятичной цифры, которую не могла вычислить логарифмическая линейка, достигалось наверняка за счет гибели несчетного числа пилотов-испытателей! Однако окончательный вид самолета, хотя в общих чертах он определялся законами аэродинамики, все еще оставался загадкой: окаменелости, обраставшие кораллами в течение 744 столетий, слишком надежно скрывали детали конструкции. Именно этим обстоятельством воспользовался Нейрт, чтобы заполучить Эрона для продолжительной лекции. Как-то раз он подошел к нему во время работы в ангаре.

— Если тебе нечего делать, можешь завтра полететь со мной. Наш неутомимый разведчик № 26 нашел для нас кое-какие картинки.

— «Летающую крепость»? Покажи!

— Не так быстро. У него есть только словесная ссылка на иллюстрации — они были в справочнике, которого больше не существует.

— Тогда это пустой номер.

— Но это были фотографии стенной росписи, которая, возможно, еще не погибла. Она находилась выше уровня затопления эпохи Великого Таяния, причем в сооружении, которое было специально построено на геологически стабильном основании.

— Где это? Полетели!

Нейрт рассмеялся:

— В ссылке этого нет.

— Но существуют ведь карты Терры — миллионы карт!

— Это верно. Ты найдешь сколько угодно карт, где есть мавзолей Джима Моррисона, но где карты с мавзолеем Аристотеля? У нас больше ссылок на старые карты, которых больше нет, чем самих карт. — Увидев, что Эрон расстроился, Нейрт опять рассмеялся и хлопнул его по плечу. — Мы найдем их. Поверь мне, я имею квалификацию полевого агента и многое умею. Мы знаем примерные координаты: объект находится внутри квадрата площадью около десяти тысяч квадратных кломов. — У Эрона вытянулось лицо. — Кроме того, — добавил Нейрт, — местные помогут. Они всегда все знают, даже если эти знания заключены в мифах, смысл которых никто уже не может понять. Но придется идти пешком.

Венди настаивала, чтобы ее тоже взяли в экспедицию. Она купила себе полный комплект одежды для выживания и очень дорогие походные ботинки со специальной энергетической подошвой. Кроме того, поскольку путешествовать предстояло среди диких сапиенсов, она приобрела длинноствольный бластер, заявив, что отлично стреляет. Однако с помощью осторожных вопросов Эрон выяснил, что весь ее опыт ограничивался участием, лет тринадцать-четырнадцать назад, в популярной игре, в которой подростки подкарауливали друг друга после уроков и стрелялись краской. Нейрт был более практичен. Как истинный психоисторик, он не видел необходимости в оружии, когда вполне можно было обойтись интеллектом. Гораздо большую ценность в его глазах имел походный репликатор, который мог производить пищу, одежду и материал для укрытий из подручных органических материалов, а из скальной породы — каменные орудия и простые квантронные приборы для обмена с туземцами.

Эрон не разделял ни энтузиазма Венди, ни спокойствия Нейрта. Он скорее выпрыгнул бы голым в космос, чем пустился пешком по дикой терранской пустыне, но не мог себе позволить опозориться перед Нейртом. Как все-таки удачно сложилось, что отец подарил ему настоящий бластер! Оставшись один, он повторил некоторые приемы Зеноли, проверяя, не растерял ли боевые рефлексы. Неужели на адмирала работают одни сумасшедшие? Да уж, оставалось только надеяться, что проклятые стенные росписи будут стоить затраченных усилий!

Они вылетели на рассвете. Удобно устроившись внутри Россума № 26, Нейрт провел краткий инструктаж.

Эрон был не в настроении.

— Что ты подразумеваешь под нетронутым захоронением? Ведь фотографы-то там побывали — когда это было, пару тысяч лет назад? — откуда же известно, что там что-то осталось?

— Ну… не то чтобы совсем нетронутое. Грабители очистили его от всех ценных радиоактивных материалов меньше чем через тысячу лет после того, как оно было запечатано. Но хранилище было построено в стабильной геологической формации — это было единственное, что америндийцы попытались сделать качественно, если не считать их странных керамических утилизаторов. Трудно сказать, почему оно потом продержалось нетронутым так долго, если учесть активность, с которой эти терранские жалобы распродают свое прошлое. Думаю, все дело в каком-то мистическом табу. Суеверия!

— А может, просто место слишком неприятное — даже для терранских грабителей могил, — вставил Россум № 26.

Полет был долгим, несмотря на сверхзвуковую скорость. Большую часть его путешественники видели вокруг лишь величественные нагромождения облаков, и только иногда внизу смутно виднелся океан. Моря на Терре занимали обширные пространства, несмотря на то что теперь уменьшались из-за восстановления ледяных шапок на полюсах. Однако, пролетая над сушей, напоминающей марсианскую пустыню, было трудно поверить, что где-то есть вода. Планета остро нуждалась в глобальном исправлении климата. Неужели терранцам настолько все равно? Изредка внизу мелькали и пятна растительности. Один раз Россум отклонился от курса, чтобы продемонстрировать живописный водопад — вода переливалась через полуразрушенную плотину и падала в величественный многоцветный каньон. Конечно, он был не столь впечатляющим, как марсианские каньоны, но, безусловно, самым большим на Терре.

Начать поиски Нейрт решил с небольшого оазиса неподалеку от древнего полигона для испытаний атомного оружия. Оазис был довольно невзрачным и на вид совершенно заброшенным, однако Нейрт был уверен, что он населен, и приказал аэрокару садиться на приличном расстоянии.

— Мы пойдем пешком и поговорим с ними. Это место должно находиться где-то рядом.

Россум № 26 хотел сопровождать экспедицию, но Нейрт не разрешил. Как скоро выяснилось, посадка аэрокара все-таки привлекла внимание. От оазиса быстро приближалось облако пыли. Странно — слишком быстро для пеших людей.

— Верблюды! — воскликнул Эрон, вспомнив о своей любимой лампе, которую когда-то нашел среди мусора в Азинии.

— Верблюды вымерли еще во время предпоследнего массового вымирания. Вообще от первоначальной терранской флоры и фауны мало что осталось — может, двадцать — двадцать пять процентов. Хуже всего пришлось крупным животным. Лошадей, правда, сапиенсы съели не всех, но для этой пустыни они не годятся. Скорее всего это гоофы.

Вскоре прибыли любопытные хозяева оазиса. Это были миролюбивые кочевники со светлыми волосами, раскосыми глазами и широкими ртами — вероятно, местный подвид Homo sapiens. Нейрт немного понимал их язык и выяснил, что племя принадлежало к местному культу Лас-Вегас. Эти люди верили, что их предки колонизировали Терру, прибыв сюда с Веги, и привезли с собой двуногих гоофов. На самом деле Вега была невероятно горячей звездой класса А0 и не имела пригодных для жизни планет, а гоофов завезли на Терру лишь во времена кумингской оккупации, когда сапиенсы уже вымерли во всей Галактике, исключая Терру. Но рассказывать об этом туземцам было бесполезно — они верили только своим священным текстам.

Насчет оружия Нейрт оказался прав. Племя отнеслось к непрошеным гостям очень дружелюбно и с большим гостеприимством приняло их в своей деревне. Главным образом они были заинтересованы в робофонах, которых здесь всегда не хватало. Таким образом Нейрту без проблем удалось нанять проводника, которого сопровождал мальчик-ученик, и трех верховых гоофов. Сам проводник оказался добродушным человеком и хорошим учителем. Он очень быстро научил Нейрта, Эрона и Венди ездить верхом, впрочем, это оказалось не так уж и трудно. Двуногие гоофы были лишь наполовину прямоходящими. Они жили на Терре уже шестьдесят тысяч лет и настолько адаптировались к пустынным условиям, что вряд ли уже смогли бы выжить на своей прародине. Самка гоофа относилась к своему всаднику как к любимому младенцу, которого нужно защищать. К самцам, которые всегда были существенно меньше по размерам, она была довольно равнодушна и, приманив, переваривала в своей сумке, чтобы оплодотворить яйца и выкормить своих детенышей, похожих на личинок, большая часть которых развивалась в самцов.

Веганцы использовали гоофов для передвижения, а также в пищу — нежное мясо самцов было превосходно на вкус и составляло основу местного рациона. По ровной земле гоофы бежали на задних ногах, а поднимаясь в гору, помогали себе длинными руками. Они не любили дорог и предпочитали бежать напрямик, иногда забираясь на холмы, чтобы уточнить направление. Характер у них был довольно независимый, даже в большей степени, чем у лошадей.

Природные условия в этих краях были крайне неблагоприятными, и выживать здесь могли, если не считать отвратительных терранских насекомых, лишь немногие мелкие твари, завезенные с других планет. Один раз путешественники встретили разбойников, которые намеревались их ограбить, но проводник тут же поднял по тревоге все соседние племена и затем поднял робофон высоко в воздух, переведя его в режим слежения. Оказавшись под наблюдением, бандиты растерялись и, бросив проводнику несколько угрожающих фраз на своем странном языке, исчезли в кустарнике. Эрон, который уже было перешел в боевое ментальное состояние Зеноли, был рад, что не пришлось пользоваться бластером. На Агандере его оружие выполняло лишь церемониальные функции. Он был принципиальным противником убийства беззащитных животных, даже если это разумные существа и грабители. Но если бы бандиты напали, стрелять бы, безусловно, пришлось.

Проводники оказались такими же своенравными, как и их гоофы, и, хитро выбрав путь в обход горного кряжа, завели экспедицию в соседний оазис, где проходила праздничная встреча нескольких племен кочевников. О какой работе могла идти речь, когда их ждали сплетни, песни и сказки у костра в компании старых друзей! Вокруг, как грибы, выросли шатры и началась бойкая торговля, обмен новостями и игра в кости.

Два местных сорванца дергали «пленных» чужаков за одежду, взахлеб расхваливая свой товар. Это был очень древний полуразрушенный череп, и, как утверждали мальчишки, не подделка. Его, по-видимому, совсем недавно выкопали из какого-то местного захоронения, относящегося к эпохе, когда Терра была еще густо заселена. Возможно, это даже был америндиец, хотя заклепки на кости и безукоризненно черные керамические зубы заставляли в этом сомневаться. В любом случае череп ничего не стоил. Отказавшись от контроля над рождаемостью, люди той эпохи сильно обесценили свои черепа. К полуночи вся торговля прекратилась. Начался ритуал поклонения Веге. Она сияла в небе, яркая, как везде в этой части Галактики, выделяясь на фоне остальных звезд. Эрон, Нейрт и Венди, поддавшись общему настроению, пустились в пляс под сияющим куполом неба вместе со счастливыми дикарями под пиликанье четырех виотонов. Делать было все равно нечего.

Празднества продолжались долго, и лишь несколько дней спустя проводник снизошел к просьбам гостей и на следующее утро отправился с учеником на разведку. Вернулись они очень довольные, и уже к заходу солнца наши путешественники достигли входа в Хранилище, откуда на сотню метров несло пометом летучих мышей. Громадные полчища этих тварей как раз отправлялись на ночную охоту, поднимаясь, как темное облако на фоне розовеющего неба. Зима уже окончилась, и воздух кишел всеми видами летающих насекомых. Мыши вылетали из неровной темной дыры в склоне холма, наполовину скрытой зарослями скоргна и прочих местных кустарников. Древние грабители взорвали вход в Хранилище, охотясь за его содержимым, а собиратели мышиного помета не давали дыре зарасти окончательно.

Представители семейства гоминид, с трудом пробиваясь сквозь вылетающую стаю своих родичей-млекопитающих, полезли в глубь дыры, оставив мальчика сторожить своих двуногих скакунов. Все надели дыхательные маски — больше для защиты от вони, чем ради кислорода. Хотя свет фонарей был приглушен до минимума, он все-таки пугал мышей, которые срывались с потолка и метались вокруг путников. Но Нейрт, казалось, наслаждался летучей компанией, как будто это были его лучшие друзья. Что касается веганца, его больше всего интересовала толщина слоя помета, который его племя обычно здесь собирало. Время сбора урожая, по его словам, уже приближалось.

— Вы только что встретились с самыми удачливыми из терранских млекопитающих, — сообщил Нейрт своим спутникам. Они спускались вглубь по крутому туннелю, куда летучие мыши уже не проникали. — В отличие от людей с их генной инженерией они приобрели совершенную форму еще пятьдесят миллионов лет назад и к настоящему времени сумели колонизировать миллионы планет — им даже гиперскачок изобретать не пришлось. На Дзете Анорки, откуда я родом, столько назойливых насекомых, что мы держим летучих мышей как домашних животных. Когда мы отправляемся летом в поход, то берем их с собой в замороженном виде и на стоянке выпускаем. Они работают лучше, чем любой автомат для ловли насекомых! Кроме того, у них высокая продолжительность жизни и они сами размножаются, в отличие от машин.

Эрон отметил, что веганский гид нисколько не боялся радиации. Может быть, он и не знал, что это такое. Что касается Нейрта, то он даже не удосужился измерить ее уровень: за время хранения он должен был уменьшиться примерно на восемь порядков, а кроме того, все запасы отработанного ядерного топлива, содержавшего редкие стабильные изотопы с большими временами распада, были разграблены как минимум семьсот столетий назад. Эрон на всякий случай включил карманный метрикатор и попытался найти следы протактиния-233, олова-126, ниобия-93 и прочего. Все нормально, можно идти. Защита от радиации требовалась в космосе, но не здесь, в пустом склепе, укрытом тремя сотнями метров горной породы и плотной терранской атмосферой.

Слои помета и трупы летучих мышей уже давно перестали попадаться. От широкого основного туннеля ответвлялось множество боковых коридоров, терявшихся во мраке. Вокруг была пустота — одни голые стены, как в проходах Великой Пирамиды.

— Куда же все делось? — удивленно воскликнул Эрон. — Здесь хватало места для ста тысяч тонн!

— А куда делись золотые вещицы из гробниц фараонов? Мы пришли слишком поздно…

На полу валялся старый аккумулятор и сумка с высохшими остатками еды. Чуть подальше — мумифицированный труп какого-то зверька нетеррийского происхождения, который, видимо, приполз сюда умирать. Нейрт озабоченно считал боковые туннели и наконец свернул в один из них.

— Вот то, что я хотел вам показать.

Пройдя метров тридцать, они обнаружили место, где туннель был запечатан мощной перегородкой, как на боевом корабле. Входной люк давно исчез. Переступив порог, путники оказались в слегка наклонном туннеле, стены которого были покрыты чудесными рельефными фресками, изображавшими пышную растительность, мужчин и женщин с нимбами над головой, каких-то странных животных и счастливые детские лица. Здесь когда-то был свет и кондиционеры, но это было очень давно…

Эрон исследовал настенную живопись. И в самом деле, на одной из картин была «летающая крепость» с загадочной латинской подписью «SCHWEINFVRT». Судя по необычной четкости деталей, изображение было нанесено не от руки. Скорее всего принтер с высокотемпературным напылением. Основой служила глазурованная керамика — чрезвычайно долговечный носитель.

— Что это за картинки? — спросил Эрон.

— Никто не знает. Они наверняка уже постамериндийские, хотя их создатели явно очень уважали своих мифических предков. Здесь больше ничего не сохранилось. Нагромождения ржавых механизмов, но никаких надписей. Анализ пыли, правда, показывает, что они пользовались бумажными или пластиковыми книгами. Есть еще кое-что.

Пока Венди фотографировала настенные рисунки, Нейрт осветил фонарем стену и нашел узкий проход со ступеньками. Он привел их в анфиладу комнат, аккуратно вырубленных в скале уже в более поздние времена. Там тоже не было ничего, кроме мертвых ламп и застывших вентиляторов на потолке.

— Здесь нашли настоящий морг с пятью скелетами — все нормальные Homo sapiens с широкой вариацией признаков, характерной для Промежуточной эпохи.

Эрон осмотрел пустые каменные склепы с крошечными дверями и полами, украшенными причудливой мозаикой. Кое-где на стенах попадались фрески. Из узких проходов, пробитых в стенах, торчали обрывки кабелей, ведущих к удаленному высокотемпературному генератору, работавшему на ядерном топливе.

— Таких древних руин нет больше нигде в Галактике, — с восхищением заметил Нейрт.

— Что же они здесь делали?

— Скорее всего прятались от войны.

Вокруг оказалось много других пещер, выкопанных сапиенсами. Арсенал был пуст, остались лишь пустые подставки. То, что на них нашли, находилось, по словам Нейрта, на выставке примитивного оружия в Великой Пирамиде, откуда Россум № 26 и получил информацию о Хранилище.

Вечером путешественники отдыхали, рассевшись вокруг костра, под углями которого жарился нежный самец гоофа. После пиршества, когда Венди и проводники разошлись по палаткам, Нейрт и Эрон остались у костра одни. Нейрт сделал несколько небрежных замечаний по поводу психоистории. Начинается, подумал Эрон.

— Я хотел поговорить с тобой о Коне. Ему, конечно, наплевать, что я или кто-то другой думает о нем, но лучше не передавай ему то, что я скажу, — это только для тебя. Можешь относиться к этому серьезно, или нет — как хочешь. Кон ищет для себя сына, наследника, и никак не может найти. Ты его новый кандидат, очередной вундеркинд.

— Вот как?

Пламя костра затрепетало и Эрон подкинул еще скоргна. Насекомые их не беспокоили — летучие мыши были начеку.

— А я один из бывших вундеркиндов. Так что мы в чем-то похожи. Хочешь, поделюсь опытом?

— Конечно!

— Прежде всего я хочу, чтобы ты знал, почему я еще здесь — ведь я мог бы надуться и перейти к Хейнису или вообще исчезнуть в Галактике, выбрав себе какое угодно задание. Меня ценят. Ты знаешь Джарса Хейниса, психоисторика первого ранга?

— Ректора Лицея?

— И фактически ректора всей Галактики. Но, как математик, Кон лучше его. Я не могу понять, это просто сводит меня с ума. Я тщательно готовлюсь, настраиваю все свои инструменты, все программы — у меня есть все, даже то, чего еще не было, когда Кон учился в Лицее, — берусь за работу, пыхчу, потею, наконец, получаю решение. Решение отличное. Кон смотрит на него, морщит лоб, чешет в затылке, ходит вокруг него три, пять, семь вахт, болтает со своей чертовой нахальной собакой. А потом вызывает меня и спрашивает: почему я не сделал вот так? А почему я не сделал вот эдак? Зачем я возился с этими коэффициентами? Почему бы не сделать так, чтобы вот эти две ошибки компенсировали друг друга, и не выкинуть вообще оба тех коэффициента? У него опять получается мой результат — только вдвое точнее и в десять раз быстрее! Если слушать внимательно, один час с ним дает столько же, сколько целый год семинаров и лекций! Так что пока ты у него в милости, ты получишь массу удовольствия. Но заметь, я тебе не завидую. Постарайся не сломаться, когда разочаруешь его. Вот что я хотел тебе сказать.

Эрон помешал угли в костре. Он не знал, что ответить. Костер выбросил вверх тысячи мелких красных искр, похожих на умирающие звезды, уставшие от жизни. Звезды над головой были белыми, молодыми. Вселенной предстояло жить еще долго.

— Когда я узнал, что ты с Агандера, то захотел встретиться с тобой. Первая командировка, в которую послал меня Кон, была в Ульмат. Одна из его сумасшедших идей. Ты же знаешь, что он параноик. Нормальные люди беспокоятся о яде в своей тарелке. Он беспокоится о яде, который таится среди звезд. — Нейрт сделал паузу, как будто не решаясь продолжать. — Твой отец участвовал в нескольких довольно темных сделках…

Эрон встрепенулся.

— Да, я знаю. Ему были нужны деньги, чтобы послать меня в хорошую школу. — Он решил сменить тему. — Так почему Кон заинтересовался Ульматом?

— Паранойя… Он замечает культуру, которая, как созвездие Ульмат, находится в состоянии неустойчивого равновесия и балансирует. Она может пойти на север, на юг, на запад, на восток — куда угодно! Любое малое возмущение на уровне шума способно заставить ее выбрать любой путь развития. Кона сразу охватывают подозрения. Он находит самое худшее направление из возможных миллионов и начинает свой никому не понятный анализ поведения шума. И приходит к выводу, что шум толкает систему именно в этом самом скверном направлении! Никто не может повторить его результатов, но он убежден, что прав! Кон уверен, что должен отправиться туда и подтолкнуть в другом, менее опасном направлении. Он так и делает, и все кончается хорошо. И конечно же, это произошло потому, что он предпринял корректирующие меры! Вот почему у Кона только второй ранг. Все знают, что идеи он излучает как квазар, но никто не верит, когда он принимается вещать на свою любимую тему о тайных врагах. Хейнис старается сдерживать его.

— Так значит, Кон считал, что из Ульмата исходит какая-то угроза?

— Да. Он думал, что Ульмат готов возглавить революцию, которая разорвет Галактику на части. Я проделал массу работы и пытался ему доказать, что хотя это в принципе и возможно, но никогда не случится, — но думаю, что Кон мне так и не поверил. Он поступил очень хитро — взял и предпринял предупредительную акцию, исключив всякую угрозу. Вот ты сам вырос на Агандере. Как ты думаешь, у гандерийцев есть склонность к восстанию против Второй империи?

Да! — подумал Эрон, сжимая под мышкой кобуру с бластером, но он был настоящим гандерийцем и поэтому промолчал.

Не дождавшись ответа, Нейрт высказал свое мнение:

— Согласно моим расчетам, они были бы не прочь, но их руководству не хватает семи критических параметров.

— Тех самых, что есть у героев, идущих на смерть за идею? Мы очень практичные люди и никогда не стали бы участвовать в революции, не имея шансов на успех. И вот почему мы поставляем Галактике бюрократов, а не заговорщиков! Гандериец готов ждать вечно, если понадобится, но дождаться правильной революции. Так значит, Кон кое-что разглядел под маской! Один-ноль в его пользу! Что же еще он понял?

Нейрт отошел в сторону и добыл из горшка еще один кусок мяса гоофа, уже остывшего. Он насадил его на палочку и принялся подогревать над костром.

— Впрочем, Кон — не единственный псих в этой компании. Он параноик, это верно. А Джарс Хейнис одержим манией величия — вот почему я не хочу с ним работать! Он работает над Великим Планом социальной перестройки, на три тысячи лет вперед! Звучит очень впечатляюще. Безотказно впечатляет всех, кто достаточно впечатлителен! Он даже одежду подбирает так, чтобы отбивать у людей охоту критиковать. Никогда не пей с Джарсом Хейнисом, а то так вдохновишься, что пойдешь к нему работать!

К этому моменту у Эрона уже накопилось с десяток вопросов, но Нейрт уже устал. Он заполз в спальный мешок.

— Ну все, картинка у нас есть. Я вызвал двадцать шестого… этот болтун страшно обрадовался, что мы еще живы. Он будет здесь утром и подберет нас.

Возвращение домой прошло без приключений. Эрону не терпелось задать свои вопросы, но Нейрт не был настроен продолжать беседу.

Первым возвращение экспедиции приветствовал Рейвер. Он обнюхал всем брюки, а потом, приподняв ткань пальцами, и кожу.

— Йртпришел! — торжественно объявил он, подняв на Нейрта близорукие глаза. Затем с сомнением посмотрел на Эрона, поджал пальцы на передних лапах и помчался к дому. — Ониназад! Ониназад!

XLI

ПОКЛОННИЦА

ГОД 14810-й

Обратитесь к мастеру Ригону из «Веселого бистро» в секторе Калимона, AQ-87345, уровень, 78, галерея Ароматов…

Послание, подписанное «доброжелателем», давно обратилось в пыль, но Эрон Оуза все еще продолжал размышлять о нем. Несмотря на провалы в памяти, вызванные отсутствием пама, он хорошо помнил татуированное лицо Ригона. Оно вызывало у него смешанные чувства — уважение, граничащее с благоговением, и одновременно раздражение. Были ли они друзьями? Этого в памяти не осталось. Но он определенно бывал в «Веселом бистро», и более того, возможно, встречал Ригона и раньше. Что-то, связанное с книгами…

Вот уже шесть вахт Эрон сидел в своем убогом отеле, не решаясь последовать совету своего странного «доброжелателя» и отправиться в галерею Ароматов. Друг Ригон или нет, но до него по крайней мере надо добраться. А сможет ли он сориентироваться в паутине коридоров сектора Калимона? Это чувство было для Эрона чем-то совершенно новым — так, наверное, относились к межзвездным путешествиям в эпоху субсветовых плотов. Он помнил себя в высшей степени самоуверенным молодым человеком, математиком, отлично владеющим вдобавок воинским искусством Зеноли, — но его уверенность в себе была основана на дополнительных возможностях мозга, ныне потерянных. Теперь бывший супермен боялся даже нос высунуть из своего жилища. Все попытки воскресить в памяти необходимые знания и навыки оказывались безуспешными — все ушло вместе с памом.

Однако здравый смысл подсказывал, что проблема должна иметь решение. Да, безусловно, для обычного органического мозга Светлый Разум представлял собой беспорядочный муравейник. Но ведь весь этот лабиринт коридоров существовал задолго до того, как пам стал всеобщим атрибутом. Значит… Во всяком случае, из отеля надо как-то выбираться. Но страх заставлял его инстинктивно цепляться за свое жалкое убежище.

В ярости Эрон попытался все-таки заставить мозг работать. Соображай! Рассчитывай по шагам даже самые элементарные действия! Рассчитывай и планируй! Он рассмеялся — вот подход психоисторика к обыденным проблемам! Смех помог немного взбодриться. Так. Надо попробовать все отрепетировать в уме, здесь, в безопасности, и понять, где мозг может сплоховать. Тогда, возможно, удастся набраться храбрости и выползти наконец из этой дыры! В конце концов, органический мозг когда-то возник, чтобы думать и учиться, так почему бы ему и теперь не продолжать выполнять свои функции?

Думай! — скомандовал он себе. Прежде всего — что из того, что раньше брал на себя пам, придется делать, оказавшись снаружи? Как это было в детстве? Тогда он тоже был без пама. Эрон с усмешкой вспомнил, как в три года сбежал из номера туристского отеля. Они тогда путешествовали всей семьей на корабле, приплыв с Большого Острова на Агандере на континент… названия города он не помнил, потому что не знал его тогда, но хорошо помнил, как страстно хотел увидеть фонтан-водопад в центре города, где вода чудесным образом поднималась на высоту тридцати этажей, а потом изящно спадала, переливаясь магическими формами. Гувернантка не пустила его и даже не объяснила почему. В то же время она не потрудилась как-то успокоить или отвлечь своего темпераментного воспитанника. Тогда маленький Эрон решился на открытый бунт — с помощью конфетной бумажки обманул бдительность дверного замка, выскользнул наружу, спустился на улицу и запрыгнул в такси. Он постарался назвать цель путешествия по-хозяйски важным голосом, несколько раз упомянув слово «водопад», но бортовой компьютер мгновенно раскусил его и сдал в руки полиции. Эрон улыбнулся. На этот раз ему, может быть, удастся перехитрить такси. По крайней мере теперь он уже взрослый. Поговаривали, правда, что на Светлом Разуме роботакси — самые хитрые во всей Галактике и особо сурово обходятся с приезжими.

Немного покопавшись в компьютере, он установил, что этот занюханный отель находится внутри радиуса бесплатного проезда от сектора Калимона. Пожалуй, где-то полчаса на северо-запад. Калимон охватывал территорию, прилегающую к Высшему Лицею Братства. Эрон когда-то хорошо знал эти уровни с их министерствами, академиями, гимназиями, библиотеками, обширными спальными районами и клубами. Дешевые забегаловки типа «Веселого бистро» находились на дальних окраинах территории Лицея. Эрон был приятно удивлен, что еще помнит шум и толкотню галереи Ароматов, по которой частенько шатался в студенческие годы. Уж что-что, а низменные развлечения засели в его мозгу крепко.

Так! Думаем дальше. Без пама он наполовину слеп, зрение ограничено видимым спектром, так что придется учиться пробираться на ощупь. Об электромагнитном расширении сетчатки можно забыть. Это серьезное препятствие — подземные лабиринты Светлого Разума уходили в среднем на семьсот метров вглубь, так что крошечный по площади сектор Калимона вмещал больше, чем вся поверхность иной планеты. И если бы не информация электронных маяков и памы, которые могли ее принимать, то целой жизни не хватило бы, чтобы найти что-либо в этом хаосе. Эрон почувствовал болезненное искушение сдаться и наконец включить казенный пам, невзирая на опасность внешнего психического контроля.

Нет! Он сжал зубы — придется поработать еще!

Новая прогулка по архивам принесла плоды — сведения о древнем искусстве изготовления бумаги. Великий Космос! Бумажная карта — это же так очевидно! Как он не подумал раньше! Но, с другой стороны, вглядываться в карту, разбираться в ней — большой труд. Можно, конечно, пойти и на это, но неужели нет другого способа? Возьмем, к примеру, времена Первой Империи, когда Светлый Разум был так же переполнен, а ни о каких памах никто даже и не слыхал. Как же люди ориентировались тогда?

Идея! Эрон отправился в убогий репликатор, имевшийся, к счастью, в его номере. Разумеется — глупо было бы думать иначе! — в библиотеке товаров паршивого отеля не нашлось ни одного шаблона анализатора карт! Он снова ощутил поднимающийся гнев и вовремя вспомнил, что лишен успокаивающего действия пама. Надо сделать паузу и глубоко вздохнуть. Вот так. Эрона охватило болезненное ощущение удушья — полкилометра человеческого муравейника над головой давали о себе знать. Казалось, сама атмосфера планеты гнила и раздувалась как труп. А может, это просто перебои допотопного поглотителя углекислоты? А ведь где-то далеко наверху, на крыше, есть парки, чистый воздух… Все, хватит! Надо думать о картах!

Сравнительно дешевая модель анализатора, автоматический гид-проводник, нашлась быстро, стоило лишь пошарить по сети в ближайших антикварных лавках. Презрительно скривившись — уровень технологии времен Первой Империи не сулил ничего хорошего, — Эрон скачал файл, потратил не меньше часа, чтобы найти программу перевода для архаичного языка, на котором тот был написан, и загрузил его в наномашины своего репликатора. Ждать пришлось довольно долго: он специально задал самое высокое структурное разрешение — если система запутается в карте где-нибудь в незнакомом закоулке, пиши пропало. Теперь можно что-нибудь выпить и подумать еще.

Эрон иронически усмехнулся — а что, если карты окажутся такими же древними, как и сам прибор? Он налил себе вторую порцию. Наконец репликатор выдал тонкую изящную диадему, похожую на паука, почти невидимое лазерное перо, писавшее на сетчатке правого глаза, и миниатюрный пульт. Инструкций не было. К немалому удивлению Эрона, карты Светлого Разума, свежескачанные и тщательно подогнанные так, чтобы их мог прочитать этот древний уродец, пришли в виде толстой пачки листов тонкой бумаги. Их, оказывается, надо было носить в специальном футляре и вставлять вручную! Неудивительно, что Первая Империя пала! И все-таки он не решался пускаться в путь по столичным лабиринтам. Кроме того, гид-проводник никак не хотел работать гладко. У этого тупицы не было мозгов, и каждую мелочь приходилось настраивать вручную, даже не зная нужного языка. Проявив чудеса терпения, Эрон сумел изучить ближайшие окрестности отеля — на два коридора к западу и на четыре уровня вглубь. В какой-то степени прибор, конечно, работал, и можно было надеяться со временем приноровиться к нему.

Следующие несколько вечеров он провел в ближайшем кафе со столиками в коридоре, размышляя о своих делах и ни с кем не общаясь. Заказав что-нибудь вроде кофе с булочкой — на большее скромного пособия осужденного не хватало, — он сидел и рассматривал прохожих. Чтобы не скучать, он придумал, как складывать, вычитать, умножать и делить в уме — раньше такие вещи делал за него пам. Это было хорошим упражнением и одновременно подбадривало, напоминая, что любым утерянным функциям мозга можно в принципе найти замену, хоть и неуклюжую. Восемь плюс четырнадцать — двадцать два. Просто чудо, что он смог этому научиться самостоятельно, буквально с нуля! До чего приятно снова почувствовать себя гением!

Для своих праздных размышлений и наблюдений Эрон выбрал оживленный проход. Мимо кафе вечно валила толпа пешеходов — кто с верхних уровней, кто с соседней станции метро. Когда он хотел освободиться от тягостных мыслей и дать передышку измученному мозгу, достаточно было поднять глаза. Вокруг есть на что посмотреть. Вот мальчик с пакетом продуктов, которого тащит за руку мать. А вот старик, сопровождаемый щебечущим выводком женщин с причудливыми прическами. Потеря пама странным образом обострила собственное зрение Эрона — даже самые обычные цвета казались необыкновенно сочными. Вот стоянка такси, выкрашенная в кричаще-красный цвет. Возле нее высокая женщина, она ждет кого-то — нетерпеливо посматривает по сторонам, встряхивая черными локонами. У нее голубые глаза с золотистыми искорками, а на голове роскошная широкополая шляпа пурпурно-алого оттенка, украшенная перьями. Здесь, в центре Галактики, главное — стиль. Иначе кому нужна шляпа от солнца так далеко от внешних уровней! А кожа у нее ухоженная. Наверное, одна из тех аристократок, что тратят кучу времени на салоны красоты, пытаясь отсрочить старость. Впрочем, эта еще слишком молода, чтобы думать о старости и о смерти. Интересно, какие у нее духи?

Глаза женщины встретили его любопытный взгляд. Полные губы раздвинулись в улыбке. Эрон поспешно отвернулся, с деланным безразличием отхлебнул из стакана, сбросил под стол крошку хлеба. И вдруг застыл на месте, уставившись на ее туфли. Она уже рядом с ним! Он боялся поднять на нее глаза, боялся заговорить — она наверняка примет его за идиота. Туфли были из рыбьей кожи с разноцветными чешуйками — наверное, с Тау Наблуса. Интересно, откуда он это знает?

— Эрон Оуза?

Он вздрогнул и посмотрел на нее. Неужели приятельница? Да нет вроде бы. Хорошенькая, но лицо незнакомое. Ее духи слегка отдавали корицей.

— Мы знакомы? — вежливо спросил Эрон.

Улыбка незнакомки стала еще шире.

— Нет. Просто мне шепнули, что вы здесь бываете по вечерам, вот я и решила найти вас. Вас трудно найти, но я никогда не сдаюсь.

Аристократический выговор, отметил Эрон. Возможно, из Эталунов или этих Ужасных с моря Молчания.

— Я ваша поклонница. Прочитала ваш труд.

Она протянула визитку. Ни имени, ни адреса. Годится лишь чтобы послать капсулу с персональным посланием. Поклонница? Неужели в этой Стране Дураков еще есть любители математики?

— Какой труд?

Эрон вглядывался в лицо женщины. Может, одна из коллег?

— Тот единственный, что вы опубликовали.

— А, этот! «Раннее обнаружение отклоняющихся событий посредством…»

— Да-да, — перебила она. — Этот самый.

Эрон почувствовал тревогу.

— Вы психоисторик? — спросил он подозрительно.

— О Звезды! Нет, конечно. Но я кое-что смыслю просто в истории.

— И вам понравилась моя статья? — осторожно поинтересовался он.

Может, удастся выяснить, что же такое он написал?

— Я не поняла ни строчки. — Она вызвала кресло, которое послушно облегло ее. — Но догадалась, что это что-то важное.

— На меня обратили внимание, — дипломатично заметил Эрон.

— Я так и поняла. Сначала я не собиралась встречаться, но когда статью сняли, поняла, что у вас большие проблемы. Я права? Вы здесь скрываетесь? Или дела обстоят еще хуже?

— Гораздо хуже.

Упавший голос Эрона насторожил ее.

— Что случилось?

— У меня проблемы с мозгом.

— Как? Что они с вами сделали?

Теперь она забеспокоилась всерьез.

— Они уничтожили мой пам.

— Великий Космос!

В словах женщины звучало искреннее сострадание, но Эрон видел, что она уже боится и за себя — ее взгляд метнулся в сторону, проверяя, не следят ли за ними.

— Вы в безопасности?

— Меня наказали и выпустили. Блестящее будущее уничтожено в зародыше.

— Значит, они следят за вами!

Ее беспокойство усилилось. Она резко встала и повернулась, чтобы уйти. Эрон схватил ее за руку.

— Отпустите! — прошипела женщина. Акцент Ужасных был теперь ясно различим.

— Но мы так и не поговорили. Давайте пообедаем вместе, и вы расскажете о моей статье. Я не помню, что написал, но мне обязательно надо узнать.

Вселяющая Ужас с моря Молчания посмотрела на него со страхом. С проклятием в адрес Отца психоистории она выдернула руку и бросилась внутрь кафе. Когда Эрон вбежал следом, ее уже не было — очевидно, убежала по ступенькам, ведущим на верхние уровни. Он поднес руку к лицу — пахло корицей с оттенком хурмы. Этот запах трудно будет забыть. Такая приятная женщина, и сама хотела познакомиться — почему же она вдруг так испугалась?

Он выбрал направление наугад и попытался все-таки догнать незнакомку. У него лишь один шанс из триллиона встретить ее когда-нибудь снова. Через несколько перекрестков и восемь уровней Эрон понял, что дальше искать бесполезно. Перед ним была многотонная махина одного из нейтрализаторов землетрясений. К этому моменту он уже не мог сказать, где находится. Обойдя препятствие, Эрон оказался в технической зоне с водными резервуарами, этим внутренним мини-океаном, уходящим в глубь планеты вплоть до самых скальных пород. Слышалось мерное биение гигантских насосов. Вряд ли они поставляли воду в жилой сектор, скорее обслуживали башни, расположенные далеко наверху, с которых вода распылялась в атмосфере планеты, корректируя отклонения от долгосрочных планов погоды. Может быть, крыше нужен дождь? Дальше идти нет смысла. Смирившись с поражением, Эрон дал проводнику адрес своего отеля. Находить дорогу домой с помощью этой машинки он уже научился. Визитная карточка незнакомки — единственная ниточка, связывавшая его с потерянной диссертацией, — лежала в кармане.

Итак, думал Эрон, рассеянно следуя указаниям автоматического проводника, кто-то ее все-таки прочитал. Интересно, к каким последствиям это приведет? В психоисторическом смысле. К каким отклонениям от «исторической погоды»? И тогда какой-нибудь психолог-чиновник нажмет на кнопку и введет корректирующий импульс. А какая-нибудь «башня» впрыснет в атмосферу человечества порцию успокаивающего критического воздействия, возвращая исторический «климат» в норму, давно предписанную, то есть «предсказанную» календарем Братства.

И он так пока и не нашел Ригона.

XLII

ЛЕТАЮЩАЯ ШКОЛА

ГОД 14798-й

Однажды Эрон, отправившись в соседнюю деревню за овощами и фруктами для кулинарных изысков Магды, разговорился с группой подростков, которые, по своему обыкновению, прыгали вокруг него, выпрашивая подачку. Он поинтересовался, что они знают о звездах. Оказалось, им известно даже меньше, чем древним поселенцам каменного века, — они не знали даже названий! На звездах, по их мнению, жили маги и пророки, а улицы мостили золотом.

Эрон пришел в ужас. Он купил юным попрошайкам по мороженому, и пока они ели, принялся рассказывать о подвигах и достижениях их далеких предков. История о том, что египтяне проводили сложные геодезические измерения без всяких волшебных квантовых приборов, их только позабавила, а простейшая модель маятника, которую Эрон сделал для иллюстрации, использована была лишь для того, чтобы колотить друг друга по голове. Они продолжали свистеть, прыгать и орать. Один из мальчишек, весь перемазанный мороженым, высказал, хихикая, предположение, что древние умели летать, хлопая ушами. А как насчет ковров-самолетов с вшитой навигационной системой? Их страшно развеселили фантастические байки странного чужака, и они принялись толкаться и кувыркаться, явно не воспринимая ничего, что выходило за рамки привычной деревенской жизни. Эрон вздохнул и стал выбирать овощи для Магды.

На обратном пути он сделал крюк, чтобы еще раз посмотреть на «летающую крепость». Она уже стояла на взлетном поле, как величественная прародительница всех боевых кораблей Галактики, ее алюминиевая оболочка ярко сверкала в лучах заходящего солнца. Кону так и не удалось уговорить ни одного из инженеров лететь с ним, и он, к великому ужасу Эрона, набрал команду из аборигенов. Адмирал посчитал, что раз сапиенсы когда-то строили первые подобные машины и летали на них, то вполне смогут справиться со своей задачей и теперь. По мнению Эрона, эти рассуждения несколько устарели — примерно на семьдесят пять тысяч лет. С таким же успехом можно доверить свою жизнь мозгам шимпанзе. К сожалению, сам он был назначен вторым пилотом и увильнуть от полета никак не мог. Слава Космосу, некоторые из шимпанзе, которых Кону удалось заарканить, были «более равными», чем прочие. Эрон долго стоял, глядя на «крепость», пытаясь обнаружить дефекты в обтекаемых линиях ее фюзеляжа.

— Вы собираетесь облететь на этой штуковине вокруг всей Терры? — спросил он как-то раз адмирала.

Тогда он еще не до конца принял идею совместного полета.

— Конечно. А ты что, думал, я полечу на ней на Марс? — развеселился Кон.

Пререкаться с инженерами Эрону пришлось вплоть до самого последнего момента. Всего за несколько дней до того, как машина была признана пригодной к полету, они явились к нему и предложили установить внутри крыльев маленькие антигравитационные устройства — просто на всякий случай. Ответ был — нет. Сам Эрон давал выход нервному возбуждению, проводя долгие часы на компьютерном тренажере, отрабатывая действия пилота в экстренных случаях. Магда, которая входила в команду в качестве кока, должна была по совместительству выполнять обязанности стрелка, защищая брюхо машины с помощью примитивного инерционного оружия. Она очень гордилась оказанной честью и вела учет всех виртуальных противников, которых ей удавалось разнести на куски во время тренировок. Сдвоенные автоматические пушки полудюймового калибра она, казалось, воспринимала как еще один музыкальный инструмент, который надо освоить. Воздушный корабль имел все положенное ему оборонительное вооружение, за исключением двух пулеметов в передней части, вместо которых установили два эффективных ракетных двигателя, обеспечивавших экстренную посадку в случае короткой посадочной полосы.

Эрону удалось спрятаться во время первого пробного полета «Королевы», как Кон окрестил самолет. Впрочем, в тот раз Кон всего лишь поднялся в воздух, пролетел совсем немного без всяких воздушных фигур, включив все контрольные измерители параметров, и тут же приземлился — на шасси и на высокой скорости! Он просто сиял от радости. Это была первая из моделей боевых кораблей, на которой ему удалось полетать. После Эрон получил задание внести кое-какие мелкие исправления в ряд рабочих систем. Но во втором полете он должен был участвовать обязательно — Кон его предупредил. Главным изменением была модификация двигателей, которая вдвое увеличивала срок их жизни и позволяла «Королеве» в экстренных случаях ускоряться — правда, ненадолго — до пятидесяти метров в мгновение. Конечно, для этого пришлось слегка пойти против совести в отношении сплавов, но… в конце концов, никто не может знать на сто процентов, какие сплавы применялись в машине первоначально.

Поскольку сбрасывать бомбы они не планировали, бомбовый отсек был переоборудован в эффективную подсобную мастерскую с компактным репликатором и шаблонами для каждой детали, которая могла понадобиться. Все работы в мастерской должны были производиться терранцами. Углеводородное топливо больше не было на Терре стандартным товаром, поэтому в мастерской был также установлен синтезатор, который работал на любых органических материалах и мог за час наполнить баки «Королевы».

Адмирал не всегда был последовательным в своих требованиях к аутентичности модели, и более того, не всегда мог позволить себе их выполнить. Встроенные инструменты были в основном примитивными, но вполне адекватными: грубый альтиметр, основанный на разнице давления, неточный индикатор скорости, тахометр, секстант для навигации и так далее — но древний автопилот не только устарел, но и был нелегален. Закон не одобрял человеческого пилотирования и требовал, чтобы в каждом таком случае человек получал разрешение робота-пилота, который, в свою очередь, обязан был доложить об этом терранской Службе воздушных сообщений для принятия соответствующих мер. Как правило, роботы разрешений не давали и чрезвычайно пунктуально сообщали об отклонениях от утвержденного полетного плана. Кроме того, Кона самого не устраивал скверный древний альтиметр, и он установил специальный информационный экран, который выдавал разноцветную рельефную карту местности с указанием высот и расстояний. Россум № 26, который был самовоспроизводящимся, подарил адмиралу карманный навигатор собственного производства, который определял координаты машины с точностью до десяти метров и держал в памяти четырнадцать миллионов исторических достопримечательностей, чьи характеристики в свободное время самостоятельно находил в открытой информационной сети.

Хаукум Кон был первым психоисториком высокого ранга, который посетил Терру за все время существования Второй империи, и принимали его по-королевски. Поэтому, когда он планировал свою терранскую одиссею, ему было достаточно попросить — и промежуточный аэродром необходимых размеров вырастал как из-под земли. Корабль был близкодействующим оружием и требовал дозаправки через каждые три тысячи километров полета, поэтому кругосветный маршрут необходимо было составлять очень тщательно — ведь кроме обширных пустынных и ледяных пространств на Терре было много водоемов, через которые надо было перелетать.

Внутри машина имела первоначальный спартанский вид — это был ребристый металлический туннель за исключением участка позади бомбового отсека, где адмирал, отступив от своих принципов, приказал устроить современную кухню для Магды, а для себя — походный офис с шикарным письменным столом из настоящего дерева и компактным компьютером. Дома, на Светлом Разуме, Кон располагал большей компьютерной мощью, чем вся бюрократия Первой империи, но он любил делать всю предварительную работу на своей игрушке, которая, хотя и была ограничена в возможностях, умела многое. В задней части корабля находились койки для отдыха членов команды.

После нескольких испытательных полетов, когда Эрон убедился, что машина достаточно прочна и надежна, они были готовы к сумасшедшему приключению, задуманному адмиралом. Оно немногим отличалось от путешествия вокруг планеты пешком. Нескончаемый рев углеводородных двигателей превращал барабанные перепонки в кашу, и при этом машина ползла со скоростью не более тридцати пяти метров в мгновение. Путешествовать между звездами — и то легче! Вдобавок Эрону пришлось надеть на руку эти глупые часы с двадцатью четырьмя делениями, кожаный комбинезон, меховую шапку, огромные наушники и страшно неудобную кислородную маску. Короче, адмирал разыгрался на всю катушку!

Впрочем, во время первого долгого ночного перелета он пребывал в несколько более серьезном настроении. Они летели над пустыней на средней высоте при почти полной луне, освещавшей фантастический мир облаков. Адмирал неожиданно встал, оставив Эрона за штурвалом, и вернулся с парой звукоизолирующих шлемов, оборудованных прямой связью для памов. Это значило, что он хочет поговорить.

— В детстве я был большим поклонником Саг Кенорана, — начал Кон, снова устраиваясь в кресле пилота. — Читал их когда-нибудь?

— Галактика велика, — ответил Эрон. Это означало «нет».

— Когда мы вернемся на Светлый Разум, и у тебя будет время помечтать, я тебе их дам. Кто бы эти саги ни написал, он был одним из величайших рассказчиков на свете — а может, это просто мои детские впечатления. Он жил на Байтерии очень давно, в субсветовую эру, еще до того, как Байтерия была завоевана Кумингским Регионатом. Когда ты еще ребенок и думаешь о тех временах и просто не можешь представить себе чего-то более древнего — и вдруг в твои руки попадает история, написанная человеком, который жил тогда. Такое кажется настоящим чудом!

Он долго молчал, погрузившись в воспоминания. Эрон так же молча ждал.

— Саги Кенорана с Байтерии рассказывают о звездных приключениях, растянутых на целые поколения, но особенно они очаровательны тем, что в ткань повествования искусно вплетена мифология прошлых веков. И в каждом эпизоде молчаливо предполагается, что Байтерия была прародиной человечества. То и дело оказываешься в первобытной докосмической эре, и каждая страница пестрит ссылками на те далекие дни, от которых остались лишь тени воспоминаний, дни, когда странные древние империи, которые давно уже пали и исчезли без следа, еще даже не народились. И увлеченному читателю даже не приходит в голову, что Байтерия в секторе Сириуса кажется автору такой древней просто потому, что он не способен вспомнить о событиях, происходивших всего десять тысяч лет назад!

Эрон не ожидал от Кона такой сентиментальности — старик так расчувствовался, что едва не пустил слезу. Голос его дрогнул, и чтобы успокоиться, он встал и вышел на кухню. Там он осторожно, чтобы не разбудить Магду, хотя ей не мешал спать даже рев двигателей, достал тарелку с закусками. Рейвер спал под койкой. Он терпеть не мог летать и предпочитал пребывать во сне все время, пока машина находилась в воздухе. Вернувшись в рубку, адмирал протянул Эрону блинчик с начинкой и уселся в кресло. Им приходилось перекрикиваться, потому что во время еды звукоизолирующие шлемы пришлось снять.

— Когда я учился на психоисторика, самым трудным было отрешиться от этой мифической байтерийской истории человека. Логика и факты были неумолимы, но чувства все-таки сопротивлялись, так же как и пам. Может быть, поэтому я и оказался здесь. Древний летательный аппарат, который древнее всего, что есть на Байтерии, — мог ли я устоять? А ты?

Эрон рассмеялся под грохот моторов.

— Я едва ли задумывался о происхождении человека — слишком был занят своей войной с отцом. Я скорее предпочитал простой взгляд на вещи — вроде того, что вселенная внезапно возникла четыре тысячи лет назад. Мифология есть мифология. Подумаешь! Какая разница — одна планета-мать или другая! Пожалуй, я вообще не думал о Терре, пока не встретил сумасшедшего профессора, который бредил терранской поэзией.

— А, Рейнстоун! Как же, как же! Он прислал мне твои вирши — те, что получше — и очень высоко о тебе отзывался.

Эрону показалось, что из-за шума он чего-то не расслышал.

— Рейнстоун посылал вам мои стихи? — Он был в ужасе от такой самонадеянности старого поэта. — Но я же нарочно не включил эти стихи в список своих работ, потому что они не мои!

— О, вот как? — Адмирал саркастически усмехнулся. — Сдается мне, ты заставил компьютерную программу писать эти стихи, чтобы задобрить старого куратора, от которого зависело, какие рекомендации ты получишь для поступления в Лицей…

Эрон поперхнулся очередным блинчиком!

— Я их слегка отредактировал, — пробормотал он, опустив глаза.

Его голос был едва слышен за ревом моторов. Хаукум ничего не отвечал, пока они не покончили с едой и вновь не надели шлемы.

— У меня есть и твои поэтические программы, — продолжил он с улыбкой. — Из специальных полицейских файлов. Но мне не хотелось разочаровывать Рейнстоуна, и я не стал сообщать ему о твоей хитрости. А программки интересные… На меня они произвели большее впечатление, чем все остальные твои работы. По существу это попытка смоделировать традиции различных культур — по крайней мере сорока семи. Неужели Рейнстоун так ничего и не заподозрил?

— Нет, но иногда стихи ему не нравились, и тогда я вносил изменения в программу. — Эрон наконец нашел в себе силы поднять взгляд и стал смотреть на облака, освещенные луной. — Он все время пытался убедить меня написать что-нибудь оригинальное, но мне было интереснее анализировать структуру чужих стихов.

— В поэзии стили быстро сменяют друг друга.

— Не всегда. Иногда они сохраняют стабильность в течение тысяч лет. Меня как раз интересовали темпы изменения стиля и их корреляция с остальным содержанием культуры. Так сказать, слабая попытка психоисторического анализа.

Луна скрылась — они попали в глубокую долину между двумя облачными кряжами.

— Кстати, — оживился Кон, — у меня есть для тебя тема диссертации. Я берег ее для особо выдающегося студента. У тебя эта работа займет лет пять или около того.

Эрон посмотрел на него с опаской.

— Думаете, она мне понравится?

— Обязательно! Ведь твое внимание привлек тот факт, что поэтические формы могут оставаться неизменными тысячи лет и при этом сохранять жизнеспособность! Я хочу, чтобы ты исследовал застой.

— Застой?

— Ну да, когда ничто не меняется. — Палец адмирала указал вниз, на пол «летающей крепости», но имел он в виду, конечно, планету. — Как в этой куче дерьма там, внизу. Только не вздумай передать мои слова команде!

— Вы хотите, чтобы я исследовал Терру?

— Нет-нет, застой вообще! Когда все меняется, но… остается по-прежнему. Терра — лишь самый древний пример застоя и самый простой, как раз по зубам юному математику.

Эрон не совсем понял, что Кон подразумевал под застоем.

— Почему бы нам не изменить все?

Он имел в виду кучу дерьма. И сам удивился, что сказал «мы».

Кон вздохнул:

— Это главная проблема с предсказанием будущего. Если ты можешь предсказывать, то можешь и менять. Но в каком направлении? Вот в чем вопрос! Нам что, сделать с ними то, что они сами сделали с неандертальцами? Или то, что Морские Разбойники сделали с первоначальным населением Америндии? А может быть, то, что Первая империя сделала с хельмарцами? Можно еще навязать им генную инженерию, чтобы подправить мозги… Какие еще будут предложения?

— Вы хотите, чтобы я изучал застой. Мои результаты смогут помочь решить эту проблему?

— Давай я дам тебе определение застоя. — Адмирал взял салфетку и нарисовал на ней график с резко идущей вверх кривой. — Вот главная проблема терранцев, с которой они живут уже чуть ли не тысячу столетий. На протяжении этого невообразимо долгого времени все их цивилизации без исключения, бедные они были или богатые, упорно считали, что численность населения регулируется естественным путем. Верно, регулируется. И вот теперь они живут, как козы на острове, ощипанном догола!

Он хлопнул рукой по своему чертежу.

— Наша «Королева» была построена для того, чтобы уничтожать излишки гирманийцев, которые выплескивались со своей территории в поисках новых земель для размножения. В течение того столетия численность населения Терры возросла вчетверо с тем неизбежным результатом, что богатые стали еще богаче, а бедные районы превратились в очаги гниения культуры!

— В следующем столетии дела пошли немного получше, — продолжал Кон. — Полная численность населения удвоилась лишь через семьдесят лет. Но в районах, где сохранились прежние темпы размножения, и население удваивалось раз в тридцать — сорок лет, начались геноцид, кровавая бойня и непредсказуемые массовые вымирания. Половина видов млекопитающих исчезла, а средняя скорость исчезновения видов стала самой высокой за последние шестьдесят миллионов лет. Среднестатистический сапиенс стал беднее, чем во времена неолита, несмотря на то что уровень развития физики и сельского хозяйства был высок, как никогда. В результате богатым становилось все труднее и труднее обеспечивать себя полицейской и военной охраной… Что происходило в следующие несколько столетий, сказать трудно — надежных источников просто не существует. Известно лишь, что к началу эпохи Ренессанса, когда появились первые звездные корабли, население Терры сократилось до одного миллиарда и существовало довольно неплохо за счет высвободившихся ресурсов. Но урока они не усвоили. Население опять начало быстро расти — быстрее, чем шло восстановление биосферы планеты. Следующий коллапс наступил не так быстро, как первый, и был не таким впечатляющим — все разыгрывалось уже на стадии истощения. К моменту, когда прибыли завоеватели с Эты Куминги со своим гипердвигателем, ситуация уже в основном стабилизировалась приблизительно на современном уровне — сапиенсы убивают природу быстрее, чем природа успевает восстанавливаться, а враждебная природа убивает сапиенсов быстрее, чем они успевают размножаться. В результате вся история завоевания Галактики на гиперзвездолетах прошла мимо них. Застой…

— А у вас нет чего-нибудь вроде Плана Основателя для Терры?

— Нет. У меня есть дела поважнее.

Адмирал не стал пояснять, что он имел в виду.

В последующие дни Хаукум Кон продолжал давать Эрону уроки психоистории — в воздухе и на стоянках, в рубке и в бортовом офисе у компьютера, когда машину вел робот-пилот. Иногда Эрону казалось, что Кон просто болтает об исторических событиях, в то время как на самом деле тот все время думал о психоистории, а иногда, наоборот, явно психоисторическая лекция была затеяна лишь для того, чтобы «вправить» чей-то исторический вывих. Но никогда адмирал не читал голых математических лекций, без философского вступления. Эрону очень скоро стало очевидно, что существуют две главных школы в психоистории, причем коновская — явно в меньшинстве.

Они летели на высоте двенадцати тысяч метров, красный шар солнца уже опускался в облака на горизонте. Внизу уже давно наступила ночь. Панель управления была ярко освещена. Они переговаривались через пам, напрямую, потому что в рубке, как всегда, стоял оглушающий шум от работающих двигателей.

— Для Хейниса важна цель. Он намечает маршрут, и все должны идти за ним. Он хорошо умеет строить планы. Если провести грубую аналогию, Хейнис знает, сколько горючего в баках, как далеко мы на нем улетим и где должны будем сесть, чтобы заправиться. Его план полета учитывает и погоду, и закуску для команды. Все предсказано! — Адмирал усмехнулся. — Ну а мне, в общем, все равно, куда мы летим, лишь бы крылья по пути не отвалились. Там, впереди, масса хороших вариантов будущего, и они, безусловно, сами не наступят, так что кто-то все равно должен принимать решения в узловых точках — так пусть это будет Хейнис. Я занимаюсь техническим обслуживанием. Для меня главное, чтобы наш старый драндулет не потерял по дороге двигатель и не рухнул вниз, разбрасывая по земле свои обломки и наши кости! Беда в том, что слишком много психоисториков высматривают впереди конечную цель, продолжая традицию, заложенную еще Основателем, и никто не хочет присматривать за машинами.

Кон резко сменил тему, как он это часто делал.

— Ты слышал когда-нибудь о плетении Хаскина?

— Нет. Я вообще плохо знаю психоисторию.

— Да, этому вряд ли могут научить в Азинии.

Кон передал управление роботу и повел Эрона в офис, где усадил за компьютер и начал учить, объясняя основные методы логического плетения и демонстрируя конкретные примеры их применения при постановке проблем. Потом он дал своему ученику несколько головоломных задач. Эрон не сразу понял, в чем тут дело, и не раз чувствовал себя идиотом, направляя компьютер по неверному пути. В таких случаях адмирал мог подолгу терпеливо ждать, пока его студент сам выпутается из трудного положения, но частенько не выдерживал и туманно намекал на правильный ответ. Наконец он соскучился по своему штурвалу и вернулся в рубку, прекратив на сегодня занятия.

На другой стороне океана, когда топливо уже было на исходе, они неожиданно попали в зону циклона. Самолет нещадно трясло и бросало из стороны в сторону, но адмиралу это доставляло лишь удовольствие. Эрон нервно поглядывал на индикаторы робота-пилота — когда же он наконец признает ситуацию опасной? — но робот молчал, считая, очевидно, что бывают бури и похуже.

Бесконечное путешествие вокруг Терры очень нравилось Эрону, но, к сожалению, они нигде не останавливались достаточно долго, чтобы он успел привыкнуть и как следует понять то, что видит. Особенно запомнились ему величественные развалины Эталундии, имперской цитадели, построенной Эталунской династией в пятьдесят третьем столетии галактической эры, когда Первая империя взяла в свои руки шефство над прародиной человечества. Этот город, бывший главным центром имперской власти на Терре, надолго пережил самих эталунов, но во времена поздних династий пришел в упадок и был окончательно покинут в тот самый год, когда была основана колония на Дальнем Мире. Теперь там шли раскопки, которыми под руководством своих профессоров занимались студенты-историки, специализировавшиеся на культуре этого периода. На руины гордо взирали сверху восемь эталунских императоров, чьи головы были увенчаны снежными шапками. Эти гигантские фигуры были вырублены в самой высокой горе на Терре. Время обошлось с ними снисходительно. Орр Эталунский, правда, потерял нос и половину своей фантастической прически, но его отец и дед нисколько не пострадали.

Самым старым местом раскопок, которое они посетили, была Ракуна, названная так по имени небольшой деревушки, расположенной на берегу. Уже в течение столетий, по мере того как росли ледяные шапки на полюсах Терры и уровень океана понижался, эти руины постепенно поднимались из воды, свидетельствуя о былой славе огромного города. Даже огромные дамбы, которые когда-то укрывали его от вторжения океана, все еще оставались на месте, хотя и не функционировали. Археологам здесь было раздолье! Этому городу повезло — он не был сожжен или разграблен солдатами, более того, ему даже не пришлось пройти долгий путь упадка, разрушения и вандализма, обычный для терранских поселений. Он был покинут в спешке, став жертвой грандиозного тропического урагана, который повредил дамбы и вызвал настоящий потоп, навеки укрыв сокровища тогдашней цивилизации под толстым слоем воды и создав настоящий музей редких артефактов двадцать третьего столетия терранской эры. Это было в разгар Великого Вымирания, так что ни материальных, ни человеческих ресурсов для восстановления Нью-Орлеана, видимо, найти не удалось. Кроме того, ужасный океан в то время все еще продолжал подниматься…

Видели они и многое, многое другое. Даже слишком многое для одного кругосветного путешествия. Эрон то наслаждался грохотом в рубке «Королевы», летя сквозь облака, то, всего лишь через час, пробирался, согнувшись в три погибели, через лабиринты пещер, где до сих пор хранились пятьдесят тысяч замороженных мумий последних христиан. В течение тысячи лет после старта последнего звездного корабля они отправлялись сюда, в Великие Пещеры, искать просветления, украшая скульптурами подземные коридоры, а когда находили, то совершали ритуальное самоубийство, чтобы попасть на Звездные Небеса посредством астральной проекции… Они побывали и на острове вблизи побережья Эуропы, повторив долгий путь тысяч таких же «летающих крепостей», которые когда-то, едва выйдя из своих примитивных громоздких репликаторов, летели над ледяными шапками и штормовыми волнами и делали здесь остановку, чтобы заправиться и принять участие в жестоких битвах на Континенте. Во время последнего перелета Россум № 26 очень беспокоился и все время висел у них на хвосте. Когда путники наконец благополучно приземлились, он выполнил свое давнее обещание и взял Эрона на Лондонский холм. Дав ему голографическую камеру, любознательный аэрокар попросил сделать несколько снимков реконструированной лондонской подземки, заполненной всевозможными надписями и рекламой. Сам Россум, будучи воздушным созданием, попасть в это экзотическое место, естественно, не мог.

Тем временем адмирал Хаукум Кон, в качестве последнего привета Терре, занялся организацией мемориального бомбового налета на Гирмани. Разумеется, срок хранения Тысячелетнего Рейха давно вышел, и доблестная арийская раса отправилась туда же, куда и ее неандертальские предки, но история есть история, и забывать ее не следует. Адмирал нарядил свою команду в новую форму с аббревиатурой «US AF» и треуголки с тринадцатью звездами и скрещенными саблями. Двадцать три аэрокара и сама «летающая крепость» выстроились в боевой порядок над сельским ландшафтом с фермами и пастбищами и, медленно набрав высоту, прошли Белые Скалы и Большой Пролив и направились в глубь Континента. Целью был Бременский холм невдалеке от крошечного городка Крискт.

Увы, ни одного Волка из Люфтваффе уже не осталось в живых, чтобы подняться и атаковать их. Да и настоящих бомб они с собой не взяли. Рейс был чисто порожним, однако боевые машины шесть раз торжественно прошли на бреющем полете над городом, распугав всех ворон и доставив немалое удовольствие себе и аборигенам. Местные каролы, как было заранее договорено, изображали воинственных гирманийцев — тех самых, которые в свое время доставили столько беспокойства Римской империи. Они стояли группами на крышах, запускали фейерверки и орали неразборчивые приветствия. Некоторые даже размахивали флагами с изображением древней свастики. Не каждый день простого терранца бомбит сумасшедший психоисторик второго ранга с самого Светлого Разума!

Когда они наконец приземлились, городок Крискт, который составлял лишь небольшую долю старого Бремена, встретил их с чрезвычайным радушием. Речи с подиума лились рекой, девочки бросали букеты цветов, а местный учитель танцев даже нарядил своих танцоров в черную форму эсэсовских суперменов, на которой красовалась желтая пятиконечная звезда норвежского бога Давида, которую все подданные Третьего Рейха должны были носить в знак своего расового превосходства. «Эсэсовцы» исполнили традиционный карельский танец — «коробочку», по сценарию которого восемь из них, встав квадратом, подбрасывали в такт музыке оставшихся двоих, все время меняясь местами. Улицы заполняла веселящаяся толпа ряженых, в которой наибольшим успехом пользовались гитлеровские усики и треуголки с тринадцатью звездами.

Во время долгого путешествия назад к Нилу Эрон перебирал в памяти свои впечатления от Терры. Всю дорогу он молчал, но когда они сели, и двигатели стихли, юноша наконец решился задать вопрос, который давно уже мучил его. Насколько клятва хранить секреты, которую давал каждый психоисторик, способствовала застою, о котором так беспокоился Кон?

Адмирал весело рассмеялся.

— Секреты? Это же миф! Не нужно преувеличивать проблему. Как открыть секрет воробью? Найди воробья, который поймет мои секреты, и я просто возьму его на работу! Мы можем присматривать за нашими воробьями, можем их кормить и защищать, но делиться с ними секретами? Чушь!

Эрону не очень нравилась перспектива потратить свою жизнь, присматривая за воробьями, но он слишком уважал Хаукума Кона, чтобы сказать ему об этом. А очень скоро ему стало некогда размышлять о проблемах застоя — пришлось заняться сборами. Экспедиция возвращалась на Светлый Разум, и Эрон летел с ними!

XLIII

ТЕЛО № 29

ГОД 14810-й

Во Дворце полиции префектуры Лицея, проскользнув в почти свободном падении сквозь мерцание входного Шлюза, Нейрт Камбу оказался в просторной приемной. Он почувствовал себя рыбкой, попавшей в аквариум, — зал, оформленный в подводном стиле, был освещен рассеянным светом, проходящим как будто сквозь воду, а под прозрачным полом мерно колыхались морские водоросли. Голографические рыбы всех цветов радуги с любопытством разглядывали его, проплывая вдоль стен. Среди всего этого великолепия он чувствовал себя неуютно. Чиновники Светлого Разума известны своими причудливыми вкусами, но эти ненормальные, похоже, могли дать остальным сто очков вперед. Камбу осторожно вдохнул — воздух здесь все-таки был! Механическая рыба-секретарь с гладкой светящейся чешуей встретила его и повела в боковой грот, изящно двигая плавниками.

— Вас скоро примут, — пробулькала она любезно.

Нейрт терпеть не мог ждать впустую, даже недолго. Воспользовавшись своим правом доступа он, не теряя времени, скачал в свой пам полицейский отчет, чтобы сразу вникнуть в суть дела. Так. Убийство при задержании. История неприятная. Какая-то комедия — гоняться двадцать восемь вахт за мелким мошенником, как будто он король преступного мира, наконец загнать его в угол и затем прикончить в неуклюжей неразберихе. Позор! И это при том, что Светлый Разум должен служить примером достоинства и порядка для всей Галактики! Так учил его Кон.

Он едва успел бегло ознакомиться с отчетом, как появился служащий в форме, на этот раз в человеческом облике, и повел его сквозь лабиринт коридоров с защитными силовыми полями в длинный ярко освещенный зал полицейского морга. Тело воскового цвета, без головы, обозначенное как Тело № 29, находилось в цилиндрическом контейнере анализатора. Вокруг сновал технический персонал, не обращая внимания на убитого.

Префект полиции Кэл Варна почтительно улыбнулся, увидев Нейрта.

— Рад, что вы прибыли так быстро, сэр!

Нейрт был совсем не расположен обмениваться любезностями.

— Итак, что тут у нас, труп без головы? Где голова, она повреждена?

Варна слегка поклонился:

— Нет, сэр. Нам она понадобилась для вскрытия. Мы воспроизводим мозговые структуры. Пока вы добирались, мы уже успели наладить и запустить действующую модель.

Нейрт криво усмехнулся. Будучи математиком, он разбирался в этом несколько лучше. Методы психоистории в большой степени подходили и для анализа нейронных систем. Компьютерное моделирование мозга покойника было, конечно, технологическим триумфом, но мало что могло реально дать.

— Ну и как, узнали что-нибудь? — спросил Нейрт, заранее зная ответ.

Префект Варна пожал плечами:

— Мы ничего особенного и не ожидали. Разобрались только в его моторных навыках. Знаем теперь, как он ходил, и кроме того, — глаза префекта блеснули, — мы знаем, с каким акцентом он говорил на стандартном галактическом.

Понятно — в их распоряжении были резонансные полости его черепа. Речь — это также моторный навык, а основные моторные реакции обычно вполне поддавались квантовой реконструкции.

— К сожалению, правда, он говорит не дело. — Варна сделал жест рукой, и голографическое Тело № 29 начало произносить стандартный текст. Это было даже хуже, чем плохая игра актера. — Вам знаком этот акцент?

— Уберите изображение! Он похож на зомби, который слишком старается.

— Сию минуту, сэр.

Бестелесный голос повторил текст с теми же интонациями.

— Ну, как вам акцент? — снова спросил префект.

— Вы имеете в виду, похоже ли это на диалект Пряди Короны?

— Да.

— Может быть. А может, и нет. У них много идиом. — Нейрт вздохнул. Придется-таки помочь этим тупицам. — Что еще из моторики удалось установить?

Варна рассмеялся.

— Мы думали, что нашли что-то, но это оказалось всего-навсего его умением затыкать бутылку пробкой. Единственная необычная вещь, которую удалось реконструировать, — способность держать равновесие на движущемся велосипеде.

— Велосипеде?

— Это гироскопическое устройство на двух колесах. Годится, чтобы носиться на нем по коридорам и сбивать прохожих.

— С тонкой металлической рамой, колесами в одну линию и высоким сиденьем? И на мускульной энергии?

— Именно так, — подтвердил Варна.

— На планетах Пряди Короны их называют стрекоталками. Я никогда их не видел, пока не попал туда. На Тимдо они почти везде. Мне рассказывали, что они вошли в моду в Смутное Время, когда были перебои с энергией. У них там повсюду в городах, а также в лесу и на горных дорогах есть специальные полосы для этих стрекоталок. Говорят, полезно для здоровья. Но всему приходит конец — десять процентов из них уже с двигателем.

— М-м-да. Мы установили, что он ездил на них по крайней мере двадцать лет. — Префект помолчал. — Так что, это и в самом деле указывает на Прядь Короны?

— Вполне вероятно. Скорее всего Тимдо. Как его имя?

— Имя вам ничего не скажет, фальшивая личность. Сделано профессионально. Это всегда указывает на какой-то криминал.

Варна расстегнул воротник рубашки, обнажив волосатую грудь, вытер потный лоб и бросил платок рядом с телом.

— Тимдо? Так-так, — произнес он с удовлетворением. — Теперь прошу вас пройти со мной. Ученый второго ранга Хаукум Кон просил меня кое-что вам показать.

Они зашли в пустой зал совещаний с макетами человеческих органов на стенах. Префект достал резной футляр из слоновой кости, раскрыл его и достал яйцеобразный предмет светло-нефритового цвета с пятью углублениями для пальцев. У Нейрта перехватило дыхание. Подобные предметы описывались в легендах Тимдо, и он долго относился с пренебрежением к этому суеверию, пока сам, посетив хижину в далеких горах, не увидел магические проекции звездного неба, предсказывавшие будущее. Чушь, конечно, но как красиво! Старуха шептала, что он будет жить долго и увидит своими глазами крушение Второй империи, но… по обыкновению всех шарлатанов такого рода, отказалась говорить, когда именно это произойдет.

— Я вижу, вы узнали этот предмет?

— Они в ходу на Тимдо, но их прячут от посторонних глаз. Я видел только один такой.

— Один! — воскликнул Варна. — Наш № 29 пробыл на Светлом Разуме несколько месяцев, продавая их тысячами любителям астрологии! И доставляли их, по-видимому, как раз с Пряди Короны.

— А вы уверены, что он не пек их в своем номере по шаблону, который привез с собой?

— Но это же не нефрит, сэр! — Префект был явно обижен, что гость настолько недооценивает способности полиции. Простой нефрит мог воспроизвести любой домашний репликатор. — Эти яйца привозят извне — тут не может быть сомнения! У репликатора совершенно недостаточная разрешающая способность. Мы исследовали несколько в лаборатории и не смогли создать шаблон для действующей модели даже на самых лучших сканерах. Та же проблема, что и с мозгом его хозяина.

— Этот мы нашли во время последнего рейда, — продолжал Варна. — По распоряжению ученого второго ранга Кона. Красивая вещица, правда? Великий Космос, как же они работают? Мы пробуем нажимать случайным образом и дрожим в ожидании каких-нибудь чудес. Если бы знать хоть основные принципы устройства или иметь руководство! Кон говорит, что вы научились каким-то хитростям у тамошних астрологов…

Нейрт поднял яйцо, аккуратно вставив пальцы в углубления, и вызвал из пама кодовые последовательности нажатий, которые ему удалось подкупом и уговорами вытянуть у старухи на Тимдо. В комнате начала сгущаться тьма. Постепенно даже лицо префекта Варны стало неразличимым. И внезапно — сияющие россыпи звезд вокруг! Картина обладала потрясающей степенью реальности — это была лучшая модель портативного галактария, какую Нейрт когда-нибудь видел. Прибор демонстрировал расположение звезд относительно Империалиса, но специальная последовательность нажатий могла настроить программу на любую точку Галактики.

Психоисторик в роли астролога! Попробуем! В шутку Нейрт заставил прибор выдать астрологическую карту для самого префекта, предварительно задав тому несколько вопросов. Благоприятные звезды, звезды, несущие опасность, те, что влияли на решения, и нейтральные — все окрасились в свои цвета. Чушь собачья! Затем загадочный прибор начал рисовать на сверкающем небе персональные созвездия префекта — героев-роботов, определяющих судьбу человека, вереницу льющих слезы девственниц, принесенных в жертву императором, поток жизни, питающий всех рыб Галактики, судьбу-хуже-смерти, бродячего шута, нож, отделявший добро от зла, монстров из глубин Галактики… Оказалось, что созвездием, определявшим судьбу Варны, был каменный колодец. Его будущее легко определить — если знать, наполнялся колодец или пустел. Нейрт улыбнулся про себя — вот хитрецы!

— Почему вы убили его? — спросил он, когда гадание закончилось и звезды погасли.

— Мы намеревались взять его живым…

— Это понятно. Почему вы его убили?

Варна бросил нервный взгляд в сторону тела.

— Мы следим за неким гиперлордом Кикажу Джамой. Вышли на него после того рейда, когда нашли Яйцо. Систематическая подрывная деятельность, кража государственных секретов. Кроме того, он порочит идеи Основателя, призывая к новому междуцарствию.

Нейрт Камбу улыбнулся:

— Последнее вряд ли можно считать преступлением.

Префект обиженно засопел.

— Можно, сэр, если он попытается воплотить свои теории в жизнь! Если он хочет заложить ядерные заряды и взорвать Лицей, это уже по моей части! Мы намерены нейтрализовать группу гиперлорда и, по всей вероятности, уже все сделали бы, если бы не наткнулись на этого человека.

— Продолжайте.

— Мы установили, что гиперлорд Джама покупал свои приборы с Короны у № 29. Поскольку сам Джама под подозрением, его поставщик также автоматически попадает под наблюдение. Вот почему мы начали расследование деятельности № 29. Кон, — префект почтительно наклонил голову, — распорядился произвести обыск в квартире № 29 и арестовать его. К нашему удивлению, пришлось искать его целых двадцать восемь вахт. Это было похоже на игру в наперсток — мы обыскивали одно его убежище, а он оказывался в другом! Двадцать восемь вахт! В конце концов мы загнали его в угол, но к тому времени он уже приучил нас к своей неуловимости… так что мы, как говорится, перестарались. И все-таки не получили того, что хотели! Позор! Нам был нужен его пам. А пама не оказалось. Великий Космос, какой удар! Нас провели, как детей! Мы и представить себе не могли, что человек способен бегать от полиции так долго, не пользуясь памом! Одна вселенная знает, куда он делся! Мы ничего не можем поделать.

— Я одного не понимаю, — сказал Нейрт, — зачем вам нужен я?

— Ученый второго ранга Хаукум Кон считает, что при анализе событий ваша помощь будет неоценима.

— Я совсем не уверен, что дело о мелкой шайке астрологов и шарлатанов входит в мой круг обязанностей, — разве что меня понизили в должности. Зачем мне нужно было видеть труп этого астролога?

— Астролога? Разве Кон вам не сказал? Он подозревает, что № 29 был психоисториком — и неплохим. И поэтому его пам — важная улика.

Вот как?! Нейрт подошел к контейнеру и посмотрел на тело. Он не мог прийти в себя от изумления. Все головоломки Пряди Короны внезапно начали приобретать смысл. Мятежный психоисторик! Он лихорадочно перебирал старые и такие надежные теоремы Основателя, всплывавшие одна за другой в активной области пама. Их выводы были непогрешимы! Нет, это просто невозможно. Это…

Стоп!

Он вспомнил, о чем думал, когда Варна объяснял ему действие поспешно сконструированной квантовой модели сознания № 29. О топозонах — гранях между стабильностью и хаосом, ламинарным потоком и турбулентностью. О сходстве математики нейронных систем с математикой психоистории. О математической интерпретации состояния паники, неопределенности и недоверия — того самого, в котором сейчас сам находился.

Область активности органической нейронной сети все время меняет свое положение на границе стабильности и хаоса в постоянной войне между опорой на известное и стремлением к новому знанию. Отдельные форпосты то стабильны на мгновение, то захватываются хаосом, и общий фронт колеблется в фазовом пространстве как полотно на ветру. Обстоятельства, любопытство, скука, тяга к приключениям толкают сознание в области, где ему приходится справляться с незнакомыми внешними стимулами, переходя в отдельных точках ничейную полосу топозоны и попадая на территорию хаотической нейронной активности. Возникают смятение и неопределенность, противоречия во взгляде на мир, над полем битвы повисает отчаяние. Что делать?

Познание — это механизм, посредством которого хаотические отклики, порождаемые незнакомыми стимулами, упорядочиваются в систему. Мозг пытается перенастроить форму топозон. Если побеждают силы познания, то незнакомые стимулы включаются в новые области стабильности. В противном случае войска отступают через старую топозонную границу, и человек отвергает то новое, что возбудило его любопытство, и возвращается назад — к известному.

Битва никогда не кончается. Единственная опасность — окончательная победа одной из сторон. Если мозг живет только в области известного, то он начинает испытывать «трупное окоченение» на стабильной стороне топозон. Пребывание лишь в неизвестном приводит к безумию, навсегда уводя сознание в область хаоса.

В сознании Нейрта Камбу царили хаос и паника. Это был вызов здравому смыслу. Неужели где-то там и в самом деле существуют другие психоисторики?

XLIV

ХРАНИТЕЛЬ МЕР

ГОДЫ 14799—14805-й

Во время перелета на Светлый Разум в компании адмирала и его свиты Эрона все время тянуло в кают-компанию их роскошного чартерного лайнера, и когда металлопластовые шторы на обзорных экранах открывались, чтобы дать пассажирам насладиться местными видами Галактики перед очередным гиперскачком, он уже сидел и ждал, как старательный школьник. На самом деле звездные пейзажи как таковые его мало интересовали — он не хотел пропустить момента, когда впереди в первый раз блеснет свет Империалиса. Он столько слышал об этой самой главной в Галактике солнечной системе, что не мог дождаться, когда увидит ее своими глазами.

Но ничто уже виденное или слышанное не могло подготовить Эрона к встрече со Светлым Разумом. Покинув рукава Галактики, корабль совершил скачок в ее центральное скопление, и здесь оказалось, что Империалис рассмотреть невозможно — так надежно он был укрыт ослепительным блеском множества других звезд. Эрон увидел солнце Светлого Разума лишь после финального скачка, когда транспорт уже пристыковывался к буксиру-лоцману.

Окружавшие корабль россыпи сияющих звездных вихрей превосходили всякое воображение, но служили лишь фоном для пейзажа, заполненного кораблями, висевшими на парковочных орбитах. Лоцман был нужен для того, чтобы при подходе к посадочной станции не врезаться в другие суда!

Когда путешественники оказались внутри станции, Эрону стало очевидно, что Кон пользуется здесь значительными привилегиями и настолько привык, что даже этого не замечает. Специальная команда встречающих тут же занялась багажом и мгновенно уладила все проблемы с медосмотром. Правительственный челнок уже ждал, чтобы переправить экспедицию на планету. Эрона больше не удивляло, что адмирал оставил «летающую крепость» на Терре, — здесь он явно мог себе позволить сколько угодно раз воспроизвести ее по шаблонам.

В челноке Нейрт заметил любопытство Эрона и уступил ему свое место возле борта. Но через крошечный иллюминатор мало что можно было рассмотреть, тем более что планету почти все время закрывал корпус челнока. Однако когда они уже катили на шасси к гравилифту, Эрону удалось мельком взглянуть на «крышу» планеты — она была такой же голой и безжизненной, как пустыни Терры, за исключением множества стоящих, движущихся и садящихся челноков. Вдали виднелись полукруглые холмики разных размеров и башенки, похожие на древние зиккураты. Что это: вентиляция, освещение, тепловые излучатели? Нет, скорее всего — просто стоки для дождя и снега. Все участки поверхности, не использовавшиеся для передвижения, были покрыты специальной адаптивной оболочкой, то черной, то зеркально блестящей, которая могла менять свои отражающие, излучательные и электрические свойства.

Эрон насчитал вокруг пять башен контроля погоды, достававших, казалось, до самого неба. Люди этой планеты настолько одержимы идеей власти и контроля над природой, что могут составлять прогнозы погоды на целый год вперед! Они знают критические точки, воздействуя на которые, можно манипулировать атмосферой, чтобы заставить эти прогнозы сбыться. Пока Эрон молча сидел, поглощенный своими мыслями, челнок провалился в чрево планеты, и вокруг замелькали стены туннелей…

Вскоре они оказались внутри гигантского пассажирского терминала, купол которого почти терялся в вышине. Внизу был ясный «день», но Эрон нисколько не удивился бы, если бы под потолком собрались тучи и пошел дождь. Роботы-такси стаями носились туда-сюда, вылетая из отверстий в стенах, подбирая пассажиров и унося их на головокружительную высоту верхних ярусов. Толпы людей спешили к шахтам левитаторов. Эрон ничего не понимал и следовал за экспедицией. Впрочем, она вскоре разбилась на части, которые направились к разным лифтам, и он остался в компании Кона, Магды и Рейвера. Девушка цеплялась за руку своего хозяина — она была скорее напугана, чем поражена окружающим. Пес вел себя спокойно, хотя явно не получал особенного удовольствия.

— Мыдомой! — прорычал он, прижимаясь к ногам Кона.

Их уже ждало роскошное четырехместное такси, которое заранее знало место назначения. Дворец Кона находился над Лицеем и имел собственную стоянку машин и просторные комнаты для гостей. Эрон получил приглашение остаться, пока не осмотрится и не найдет квартиру. Кон, которому не терпелось вернуться к работе, тут же исчез, оставив Магду в полной панике, потому что на третью вахту планировался обед, а она не имела понятия, где достать овощей. Бедная девушка стояла, едва сдерживая слезы, и осматривалась, пытаясь разобраться в новом непонятном мире.

Эрон попытался подбодрить ее.

— Не смотри на меня — я тоже приехал из глуши. Ничего, разберемся! Но до меня доходили ужасные слухи, что на Светлом Разуме не растят овощи — они их делают на репликаторе!

В первый момент глаза Магды расширились от ужаса, но потом она поняла юмор и улыбнулась сквозь слезы, брызнувшие из глаз.

— Мы можем нарвать груш в императорском саду.

Императоров больше не существовало, но императорский сад любовно сохранялся и служил парком для гуляний. Там и в самом деле росли груши, Магда помнила их по картинке, виденной в детстве. Загрузив в пам планы местности, они предприняли экспедицию по окрестностям Лицея, получив массу удовольствия от прогулки, но не найдя никаких продуктов. Но все обошлось: когда они наконец догадались вызвать коновскую телесферу, та немедленно изложила всю процедуру добывания овощей и прочего и даже рекомендовала свежую спаржу.

Позже вернулся Кон, усталый и мрачный, но с подарком для Магды — несколькими кувшинами драгоценного желе из одуванчиков. За обедом он открыл бутылку вина, чтобы утопить свои печали.

— Черт бы побрал эту политику! Ей ни конца ни края не видно. Была бы у нас сейчас «летающая крепость» — полетели бы при свете Аридии и разбомбили все. У меня есть прекрасная цель! Но, увы, это невозможно. Я знаю, почему я люблю собак. — Рейвер под столом застучал хвостом по полу. — Ах, Эрон! Психоисторию знать недостаточно, придется тебе поучиться и политике!

— Я видел очень интересные уравнения, как раз подходящие!

— Не может быть! Вспомни первую теорему Основателя: нельзя предсказать действия оппонента, который может предсказать твои. И в любом случае тебе вряд ли захочется разбираться в политической возне внутри Братства. Это отдельная область исследований!

— Джарс Хейнис? — спросил Эрон, вспомнив намеки Кона и «лекцию» Нейрта.

— У вас хороший нюх, молодой человек!

— Рейверлучшенюх! — пробормотал пес, который нес вахту под столом, ожидая чего-нибудь более вкусного, чем овощи.

Магда подала спаржу со сливками, и Кон, сразу повеселев, сменил тему и начал рассуждать об эпикурействе, оставив Эрона теряться в догадках.

Новая квартира, предоставленная Эрону, была обычной для студента Лицея: три комнаты и офис с информационной системой и стеной-экраном. Вентиляция работала хорошо — на Светлом Разуме это было существенное обстоятельство. Меблировщик также функционировал нормально. Больше в квартире, кроме голых стен, ничего не было. В Эроне неожиданно проснулся вкус матери к благоустройству жилища — он уже давно перестал быть диким подростком. Первым делом он выбрал фон, превратив одну из стен в тихий уголок императорского сада. Вдоль этой стены он решил посадить настоящие растения. Где же их взять? Надо будет проконсультироваться с коновской телесферой…

Но прежде чем он успел сделать что-нибудь еще, в квартире появился гость — молодой человек в изысканном костюме с кружевными манжетами. К высокому воротнику приколот значок Братства психоисториков. Как оказалось, он был из комитета по встрече новых студентов. К счастью, он знал, как вызвать из пола стулья, которые почему-то не слушались команд Эрона.

— Это студенческая квартира, — объяснил гость. — И неплохая — ваш спонсор не поскупился. Но только самые лучшие понимают разные языки.

До сих пор Эрону не приходило в голову, что в разных частях Галактики меблировщики разговаривают по-разному.

Усевшись на стул, молодой человек сразу перешел к делу. Оно не имело никакого отношения к гостеприимству.

— Если вы пожелаете, я могу предложить вам квартиру с двумя лишними комнатами и лучше оборудованную. Каково ваше теперешнее жалованье? Нет, не говорите, это конфиденциальная информация. Но, я полагаю, что примерно это… — Он назвал цифру, верную до последнего кредита. — Я мог бы предложить вам вдвое большую сумму.

Внезапно Эрон вновь почувствовал себя гандерийцем. Он давно уже не носил оружие, но тут привычно напряг мышцы, чтобы ощутить под мышкой рукоятку бластера, как будто вел вежливые переговоры с вооруженным человеком.

— Я не получаю жалованья, у меня стипендия.

— Не торопитесь, предложение всегда остается в силе. У нас очень интересная программа, и мы нуждаемся в новых талантах, таких, как ваш.

Эрон воспользовался случаем, чтобы спросить о характере работы, которую ему предлагают. Гость не упомянул имени Хейниса, но программа была определенно его — грандиозный план на следующее тысячелетие. Этот план произвел бы впечатление на самого Основателя.

— Но следующее тысячелетие наступит лишь через двести лет.

— Чтобы заложить основы такого возрождения, требуется время — и талант.

Гость продолжал объяснять. Эрон внимательно слушал, но, судя по всему, это была лишь пустая приманка, а о реальном содержании плана, если оно и было, мог знать лишь посвященный, официально вступивший в группу Хейниса.

— Я рассмотрю ваше предложение. Но сначала дайте мне осмотреться.

Отвергать с порога предложение вооруженного человека по меньшей мере неразумно.

Вечером за ужином Эрон рассказал обо всем Кону, который посмотрел на него с мрачным неодобрением.

— Может быть, он нашел бы тебе такого спонсора, который дал бы тебе семь комнат и гарем, — криво усмехнулся он.

— Я помню, как летал с вами вторым пилотом и едва не обделался со страху. Но все-таки не ушел, хотя и подумывал об этом.

— Но тебе хотя бы льстит такое щедрое предложение в самом начале карьеры?

— Нет, — скривился Эрон. — Они заинтересованы вовсе не во мне. Им нужно ослабить вас!

— А ты уже кое-что понимаешь в политике!

— Это мое гандерийское чутье. Но я не понимаю, с какой стати им лишать вас сотрудников?

— Просто мы не сходимся во взглядах. Мы с Хейнисом оба согласны, что в Галактике хорошая погода, но я предпочитаю валяться на солнышке и пить вино, а он настаивает чтобы мы все шли купаться. Я считаю, что нечего тащить детей в воду, где их ждут зубастые снарки, а он приходит в ужас от того, как я нежусь на берегу вместе с детишками и зарабатываю солнечные ожоги. И в то же время я прав, а он — нет.

— Само собой. Но можете ли вы это доказать?

— Конечно, нет! Это твоя работа. Я ведь уже дал тебе тему диссертации!

— Понятно. А что, все это имеет отношение к застою?

— Напоминает солнечный день, которому нет конца. И я, и Хейнис это понимаем. И не мы одни. Весь верхний эшелон Братства единодушен в мнении, что солнечные дни чреваты проблемами. Но мы не знаем, как реагировать на сигналы тревоги, которые подают уравнения. По всем параметрам, Галактика сейчас процветает — в большей степени, чем когда-либо при Первой империи. Мы появились в конце тысячелетнего периода Междуцарствия, когда все в Галактике устали, устали, устали от хаоса! Мы так и планировали. И только у нас оказались методы, чтобы установить порядок. Поэтому народы Галактики охотно пошли за нами. Опять-таки, как мы и планировали! Потребность в методах и сами методы встретились на том историческом отрезке. Но это было давно. Сейчас все тоньше. И у нас нет подходящих методов…

— Застой?

— Не совсем точно. Ситуацию надо описывать в математических терминах, но поскольку другого слова нет, пусть будет «застой». Тебе понадобится учиться еще года два, прежде чем ты сможешь рассматривать явления такого уровня сложности. Может быть, тогда сам и придумаешь более подходящее слово. Но, так или иначе, ситуация ясна. А вот какое выбрать будущее, чтобы избежать всех опасностей, — совсем не ясно. Гениальность Основателя состояла не в том, чтобы заметить, что Галактика разваливается на куски, это было просто, даже очевидно, а в том, чтобы разглядеть среди всех возможных будущих Дальний Мир, который можно будет использовать как точку опоры.

— А что, вариантов будущего слишком много?

— Их всегда слишком много. Но это не мешает нам выбрать тот из них, который мы одновременно одобряем и можем сделать реальным. Для этого требуется мудрость. Меня не любят именно потому, что я на первое место ставлю мудрость, которую трудно выразить в числах. Меня называют параноиком и обвиняют в том, что я затаптываю воображаемые искры, которых никто больше не видит, и в то же время слишком осторожничаю, не желая выбрать будущее, пока не получу по меньшей мере божественного откровения.

— Значит, вы посылаете меня в поход за мудростью?

— Именно так! Но ты слишком молод, чтобы узнать ее, когда встретишь. Поэтому я буду внимательно следить за тобой — это моя работа.

Эрон рассмеялся. Старик Кон вечно шутил с серьезным видом, и он вечно попадал в эти ловушки. Но настало время для пирога с грушами.

Когда пришло время выбирать учебные курсы, Кон не оставил Эрону никакого выбора. Он был сторонником строгой дисциплины и всегда точно знал, чего хочет от студентов. Он заверил Эрона, что у того будет сколько угодно времени для развлечений — но только в старости.

Расписание занятий и в самом деле было строгим. Впрочем, Эрон Оуза всегда отличался чрезвычайной скрытностью. Еще ребенком, интересуясь, как и все дети, жизнью взрослых, он не выбрал прямой путь и не стал задавать отцу вопросов, а начал шпионить за ним, превратив это в увлекательную игру, которая растянулась на годы. Подобную игру он вел и с Муреком, читая книги, о которых намеренно ничего не рассказывал наставнику. И отношения с Коном быстро свернули на накатанную дорогу: Эрон охотно исследовал тему, предложенную Коном, во всех аспектах, которые тот предлагал, но в свободное время работал над той же темой совершенно по-своему, используя дикие нехоженые пути, и с Коном их никогда не обсуждал. Ему было приятно иметь собственный тайный мир, существующий отдельно от реального. Мир, где он был одиноким богом, у которого хватило ума не населять свою прекрасную планету существами, созданными по его образу и подобию и обладающими свободной волей.

Выкроив время между занятиями, Эрон нашел лавочку, где торговали карликовыми деревьями для городских квартир. Он мог просмотреть голографические каталоги и заказать товар с доставкой на дом, но предпочел поехать за восемьсот кломов и выбрать сам. Когда он увидел выставку деревьев, то пришел в восторг и готов был купить весь этот лес, но, как оказалось, денег хватало лишь на три растения. Он выбрал одно высокое хвойное деревце, по-видимому, с Терры, которое доставали ему до подбородка, затем миниатюрный рукосуй с Ирала IV, бледно-зеленый с тысячами крошечных девятипалых «рук» и ароматом, напоминающим ладан, и, наконец, пышного разноцветного «клоуна», который цвел в течение семи месяцев, выбрасывая последовательность различных цветков, запах которых должен был привлекать сменяющие друг друга волны насекомых.

Продавец-ботаник дал ему подробные инструкции относительно освещения, полива и подкормки деревьев. Поскольку бюджет был почти уже исчерпан, остальные растения пришлось выращивать из семян. Эрон порадовался, что в свое время догадался купить набор шаблонов терранских керамических цветочных горшков — это хорошо сочеталось с его интересом к истории Терры. Столы для горшков пришлось покупать, поскольку меблировщик квартиры, увы, не обладал вкусом матери Эрона. Кроме того, понадобился специальный столик для декоративного черепа сапиенса.

Выбор остальной мебели был продиктован занятиями. Устав от простой плоской рабочей поверхности, Эрон сконструировал специальный стол, который мог приспосабливать свой размер, форму и количество различных ящичков к нуждам конкретного рабочего задания. Потом, когда ритм жизни достаточно усложнился, в квартире появилась телесфера, которая ведала назначенными встречами, выполняла рутинный поиск в информационной сети, а также приняла на себя обязанности швейцара и дворецкого. Свободная комната долгое время оставалась пустой, но постепенно превратилась в гостевую, где при необходимости возникали всевозможные виды кроватей. Когда Эрон превысил бюджет, накупив слишком много кружевного постельного белья, Кон любезно предоставил ему кредит.

Большую часть времени, когда он не работал с Коном, Эрон проводил один в своей квартире, погруженный в занятия. За временем следила телесфера, периодически возникая и напоминая о неотложных делах. Бывал он, однако, и в обществе. Иногда они с Магдой выбирались куда-нибудь на экскурсию — она боялась ходить одна. Кон был благодарен ему за это, так как не переставал беспокоиться о благополучии девушки. Сам он бывал так занят, что даже время от времени просил Эрона погулять с собакой, и от этого поручения отказаться было нельзя, невзирая ни на какие дела.

Частный охотничий лабиринт был настоящим заповедником элиты, которая одна лишь могла себе позволить такое развлечение. Там Эрону приходилось общаться с классом людей, которых он никогда раньше не встречал, хотя и вырос среди гандерийской аристократии. Пока Рейвер флиртовал с какой-нибудь мохнатой леди, Эрон сидел на скамейке и беседовал с ее хозяином или хозяйкой. Один раз это был психоисторик, отвечавший за математическую модель для Бюро межпланетных отношений Галактики, в другой раз — жена министра финансов Префектуры Лицея. Все это были эквиваленты лордов и статс-дам старой империи. Рейвер безошибочно определял политиков по запаху. Домой они частенько приносили пару фазанов, и Рейвер втайне от хозяина получал свою долю — Магда знала, как согреть сердце собаки.

— Это секрет! — предупреждал Рейвер.

Эрон улыбнулся. В последнее время он много работал с секретами. Его эксцентрическое увлечение — попытка создать психоисторическую модель восьмисот столетий терранской истории — заставило его изучать тьму различных тайных обществ. Исследование их динамики стало весьма полезным упражнением. Эрон проводил массу времени, отрабатывая многочисленные версии ранней истории Рима, чьи могущественные правители и патрицианская знать подкрепляли свое превосходство над плебеями, храня в тайне технические детали юридических процедур, восходившие еще к родовому праву. Однако только одна из эроновских моделей оказалась достаточно жизнеспособной, чтобы дать результаты, сходные с реальными историческими событиями. Она базировалась на критическом узловом событии, которое произошло через 449 лет после того, как была основана деревня на Тибре, ставшая потом Римом. Некий Гней Флавий изучил таинственные судебные процедуры и словесные формулы, служа секретарем у Аппия Клавдия Кекуса, цензора и позднее консула. Добившись большой популярности в народе, он получил высокую государственную должность, несмотря на протесты патрициев, которые презирали его за низкое происхождение и ненавидели за подрыв своей власти.

Эрону казалось странным, что Братство психоисториков, так упорно цеплявшееся за свои секреты, ни разу не предприняло систематического исследования секретности как таковой, удовлетворяясь повторением теоремы Основателя, давно превратившейся в догму. А ведь этой теме, безусловно, стоило уделить внимание! Он решил, что будет тайно продолжать свои исследования, пока не поймет получше динамику проблемы.

— Да, секрет! — кивнул он псу.

XLV

ПОЛИТИКА

ГОД 14810-й

Тех, кто занимается разрешением кризиса, часто тянет пообщаться с удачливыми предшественниками. Обеспокоенный Хаукум Кон внимательно слушал запись бесед легендарного психоисторика первого ранга Имакина, сделанную в период завершения кризиса Великого Возмущения в четвертом столетии эры Основателя. Это были малоизвестные и не очень популярные материалы, но они давали массу материала для размышлений. Запись сопровождалась назойливым шумом: тогда, всего через столетие после Опустошения, Светлый Разум еще пребывал в полуразрушенном состоянии, и хорошего оборудования было не достать. Да и у психоисториков в те ужасные дни вариантов выбора имелось не так уж много.

Сигнал, возвестивший о появлении гостя, прервал меланхолические размышления Кона.

— Нейрт Камбу, по договоренности, — тихо сообщил механический голос.

Кон выключил запись и вышел в коридор.

— Ну что, вытащили мы тебя из постели? Надо же, даже одеться успел!

— Зачем, во имя Космоса, нам нужен треклятый труп? И что имел в виду этот псих Варна, когда сказал, что это безголовое чудо — психоисторик? Он сослался на вас!

Камбу стоял в возмущенной позе, слегка стесняясь своей одежды: в спешке он надел официальный черный сюртук и совершенно не подходящие к нему шаровары с серебряным кантом, а переодеться по пути было просто негде.

Однако адмирал, сам одетый в старомодный комбинезон голубого цвета — того сорта, что можно увидеть на каком-нибудь флотском механике, — едва ли это заметил.

— Ты успел позавтракать?

— Вы что, шутите? Что вообще случилось? Теперь святой Хейнис съест вас с кашей! Он только и ждет такого случая. А когда он вас скинет, настанет и наша очередь!

Кон подтолкнул своего ученика в сторону столовой.

— Пока тебя не было, здесь много чего произошло. Хейнис пытается перехватить инициативу, но я пока все-таки на шаг впереди. Успокойся, он пока ничего не знает о трупе.

— Святой Мессия! — проворчал Нейрт.

Это выражение он подцепил на Терре. Кон толкнул его в кресло и пододвинул поднос с готовым завтраком.

— Тебе уже рассказали про Эрона Оузу?

Нейрт вытаращил глаза.

— Понимаю, почему вы сначала усадили меня в кресло. Похоже, самые худшие новости впереди.

Кон прищурился:

— Так, с чего же мне начать…

— Эрон Оуза? Этот неблагодарный избалованный мальчишка! Он что, пытался натравить на вас ректора?

— Хуже. Он сам нажил себе неприятности с Хейнисом, и теперь тот хочет использовать эту историю против меня, потому что я был спонсором Эрона.

— Смешно! Эрон ушел от вас пять лет назад!

— Большие обвинения бросают длинную тень…

— Что он сделал?

— Опубликовал без разрешения свои математические каракули.

— Подумаешь! Студенческие журналы пишут о чем угодно — вплоть до прыщей на носу Основателя!

— Ты не понимаешь. Он вывесил статью в публичном архиве!

У Нейрта кусок застрял в горле.

— Но это же противозаконно! — с трудом выдавил он.

Кон отрицательно покачал головой:

— Не противозаконно. Скорее немыслимо! Этого просто никто никогда не делал.

— Я никогда не замечал у Эрона склонности к самоубийству. А что за результаты он опубликовал? Они еще висят в сети?

— Хейнис все стер в ту же вахту.

— Дайте мне посмотреть. Интересно, что же это такое!

— Я так и не видел статьи — Хейнис ее уничтожил. Энтропия…

Нейрт отхлебнул из чашки.

— Стало быть, этот придурок в тюрьме. Для меня не будет слишком опасно, если я навещу его? Мы могли бы поговорить по душам — разумеется, с защитой от прослушивания и так далее. Просто хочется понять…

— Эрон ничего тебе не скажет. Он на свободе, но Хейнис заодно уничтожил его пам.

— Погодите!!! Ректор не имеет права этого делать, не посоветовавшись с вами!

— Он со мной советовался — я входил в судейскую коллегию.

— И вы согласились?! — Нейрт был в шоке. — Вы знаете, вы мне больше не нравитесь…

— Боишься за свой пам, да? Я тоже. У моей власти тоже есть пределы. Хейнис все-таки ректор… Не следует путать мораль со стратегией! Иногда, когда отступаешь, неся потери, одновременно получаешь удобный плацдарм для будущего наступления.

— Адмирал банальных истин наносит удар…

— Придержи язык, мальчик! У меня для тебя есть срочная работа, где потребуются дипломатические способности. Пойдем в лабораторию, это еще не все плохие новости, а пока просвети меня насчет астрологии!

Продолжая спорить, они вышли из столовой. Нейрт продолжал жевать с кружкой в руке.

— Что я могу рассказать об астрологии, если вы только что объявили астролога с отрубленной головой психоисториком-предсказателем?

В лаборатории Кон показал своему помощнику записи очень странных сигналов.

— Я смог получить их только после суда — ребята Варны постарались. Образцы получше, чем у Хейниса.

— Это код? Удалось расшифровать?

— Да, но очень экономный. Очень мало информации.

— И последовательность сигналов короткая. Ее почти невозможно заметить на общем фоне — разве что заранее настроиться! Сигнал от Эрона? Похоже, за ним очень тщательно следили! С кем он переговаривался?

— Ты забегаешь вперед. Сразу же после скандала с публикацией полиция Лицея, которая подчиняется непосредственно ректору, допросила Эрона с пристрастием и поместила под домашний арест и наблюдение, пока Хейнис решал, что с ним делать. И тут обнаружился сигнал — он шел из эроновского пама. И, похоже, это далеко не первый.

— Черт!

Нейрт пристально вгляделся в запись сигнала.

— Так сказал Хейнис. Но еще до того, как он сам об этом узнал, кто-то пытался послать Эрону персональную капсулу — очевидно, тот, кому предназначался сигнал. Капсулу перехватили, и Хейнис еще не знает о ней. Послание перехватил я: моя полиция лучше, чем лицейская — недаром я подкармливал Варну последние двадцать лет!

— Вы что, умеете читать чужие капсулы? — с недоверчивым уважением спросил Нейрт.

— Нет. Даже Варна этого не может. Капсула самоуничтожается всегда. Но если знать, как перехватить ее, можно узнать, откуда она пришла.

— От нашего безголового?

— Именно так. Но нам не повезло. Мне во что бы то ни стало надо добыть его машинку! Не может же пам вот так просто взять и исчезнуть!

— Вы собираетесь допрашивать призрака? Все коммуникационные коды остались в мертвой голове. У Варны хорошая аппаратура; но все равно: пароли длиной в терабайт — это безнадежно!

— Мне интересно, как устроен его пам. Прежде всего я хочу сравнить его с эроновским, который и сам по себе очень и очень непрост. — Над столом появилось голографическое изображение прибора и различные его разрезы. — Вот, посмотри на результаты сканирования! Этот пам Эрон носил с трех лет.

Рядом с изображением появились цифры. Нейрт внимательно прочитал их.

— Так. Конструкция с Дальнего, экспериментальный выпуск, производство остановлено из-за дефектов.

— Очень подозрительно. Предприятие, которое их делало, почти сразу закрылось. Я не считаю, что на Дальнем Мире живут одни преступники, но оттуда вышло немало талантливых маньяков, и нельзя забывать, что Дальний когда-то был смертельным врагом Братства психоисториков. А Эрон там учился и один Космос знает, что с ним происходило в студенческие годы! Смотри! — Он показал на едва различимые пятна. — Я сам не спец по памам, но успел поговорить с экспертом. Вот специальные вводы, и их раз в десять больше, чем нужно! Этот пам был специально сконструирован, чтобы его можно было улучшать, но архитектура тут совершенно нестандартная, и ни одна стандартная дополнительная схема к нему не подойдет. Тем не менее он был усовершенствован!

— Это крайне аморально!

— Не будь ханжой, Нейрт! Ты с самого рождения получил новейшую модель пама и не нуждался ни в каких дополнениях. Не всем нашим студентам так везет. Но меня волнуют не столько стандартные подключения, сколько хирургия!

— А что, здесь есть признаки хирургии?

— Только косвенные. Если бы они были явными, Эрон сошел бы с ума, а он был вполне нормален.

— Раз был передатчик, была и хирургия, — проворчал Нейрт.

— Именно так! — Адмирал начал снимать с голографического изображения слой за слоем. — Мы бы ничего не заметили, если бы заранее не знали, что ищем. Вот он! Какой крошечный, а? Нанодизайн… Не очень мощный, только рисует на сетчатке — у него собственный видеопроцессор. — Кон увеличил часть изображения. — Видишь вот это? Сам пам не имеет никакого доступа к передатчику! Эрон даже не мог знать, что он существует! И если бы даже захотел, не смог бы его контролировать. Тот, кто ставил жучка в пам, явно не доверял, ему. И, конечно же, наши тесты на лояльность не смогли ничего обнаружить, раз мальчишка сам ничего не знал!

— Вы думаете, он был лоялен?

— Абсолютно! Ведь когда мы расстались, он пытался предостеречь меня!

— Против чего?

— Не спрашивай, не знаю! При моем объеме работы приходится очень жестко обходиться с лишними файлами. Весь мусор моментально стирается. Я только помню, что он был очень возбужден, просто-таки в маниакальном состоянии. У студентов так бывает, когда они слишком долго варятся в собственном соку и идея становится навязчивой. По его словам, он обнаружил, что мы находимся на самом пике некоего мощного психоисторического кризиса, о котором знают только сам Эрон и его маленький компьютер. Я пытался вразумить его, но… Ему не было дела до того, что весь психоисторический аппарат Галактики ничего не видел. Он видел, и точка!

Кон выключил картинку.

— Ладно, пойдем. У нас еще много дел в эту вахту.

— Эрон был маниакально осторожен, — задумчиво сказал Нейрт.

— Я знаю. Он был себе на уме, но всегда следовал моим советам. У меня, может, лучший нюх во всей Галактике, но чем я, по существу, занимаюсь? Мы живем в мирные времена. Я тревожусь о кротовых кучах, которые могут — лишь только могут! — вырасти в вулканы, если на них не обращать внимания несколько сотен лет. Ты знаешь, что такое крот? Думаю, они уже вымерли. Был такой зверек, который рыл туннели под землей и выбрасывал грунт наружу в виде маленьких холмиков. И если за этим паршивцем не следили с палкой в руках, то холмик постепенно превращался в гору! Это все было еще до Основателя. Кажется, крот был терранским животным — млекопитающим. Психоистория сейчас настолько совершенна, что кризисы мы разрешаем за сотни лет до того, как они возникают!

— Я припомню эту историю, когда вы в следующий раз пошлете меня заниматься кротами куда-нибудь вроде Пряди Короны. Так что, вы успокоили тогда Эрона?

— А что еще я мог сделать? Я как можно тактичнее указал ему на все ошибки в его уравнениях, чтобы он мог подумать и разобраться во всем сам. Я точно помню, какие были ошибки, но будь я проклят, если помню общий смысл его рассуждений! Что-то вроде того, что разные психоистории прорастают как грибы по всей Галактике, — полная дичь! Он никогда больше об этом не упоминал и продолжал нормально работать. А потом раз — махнул хвостом и ушел в проект нашего славного ректора!

— Вы расстроились, я помню…

— Да. Он ведь был мне как сын.

— Так вы думаете, он показал то же самое Хейнису?

— Я просто не могу найти никаких других объяснений. И полагаю, что рассуждения были очень убедительными, потому что Хейнис пришел в бешенство, а он обычно старается избежать любых конфликтов. Эрон прибегнул к публикации как к последнему средству.

— Хаукум, будьте со мной откровенны! Вы намекнули Варне, что покойник мог быть психоисториком. Это хоть в какой-то мере основано на эроновских диких теориях?

— Конечно! Я же профессиональный параноик. На мое место желающих больше нет.

— Тогда он скорее всего был просто астрологом.

— Может быть…

— Слава Космосу! А то я чуть было сам не впал в паранойю.

— Погоди, не зарекайся, пока не увидишь еще одного моего психоисторика!

— Еще одного?

— Один местный тип, которого я задержал. Некто Сингал Свен.

— Но я его знаю! Это же просто псих! Выдает себя за математика, но он скорее нумеролог. Все последние двадцать лет носится с какой-то псевдослучайной последовательностью, с помощью которой якобы можно генерировать простые числа.

Адмирал рассмеялся.

— То было в прошлом году. А в нынешнем он уже психоисторик!

— Они и в самом деле растут как грибы, вам не кажется?

— Как думаешь, пойдет тебе клочковатая борода и мягкая шляпа с полями, заляпанная пятнами от еды? И еще, пожалуй, накладные уши, чтобы торчали!

— Это что, новая униформа психоисторика?

— К следующей вахте мы запрограммируем твой пам на новый голос и новую походку. Ты мой лучший тайный агент — тебе и быть Сингалом Свеном! По крайней мере никто не усомнится, что ты психоисторик.

— Может, мне проще примкнуть к Хейнису? — улыбнулся Нейрт.

Они вышли на четвертый ярус спирального балкона, который опоясывал внутреннее пространство западной башни Лицея. Перед ними в воздухе висела огромная голографическая карта Галактики. Сейчас она работала в режиме оптимизации торговых путей — длинные тонкие молнии то и дело проскакивали между парами звезд, тестируя новые комбинации. Кон оперся о парапет в гордой позе лорда, владеющего всем, что видит глаз.

— Пока мы здесь, я хочу обсудить пару идей. — Он достал из кармана комбинезона небольшой пульт. — Вот положение Империи сто лет назад. Бледно-желтым и золотым цветом помечены области, где вероятность отклонения от расчета была больше пяти процентов. Золотой выделяет районы стратегической динамики, где неудача наших предсказаний грозит по критериям Основателя катастрофическими последствиями. Мои предшественники, разумеется, посылали группы оперативного реагирования в золотые регионы. А теперь смотри: я накладываю сюда наши голубые области. Весь голубой цвет — внутри золотого. Оперативные меры по коррекции либо не дали результатов, либо только усугубили ситуацию!

— Я уже видел раньше ваши кротовые кучи! — вздохнул Нейрт.

— Конечно, но давай теперь посмотрим на них с другой точки зрения. Голубые зоны — театры боевых действий, районы критической неопределенности, для которых вероятности принципиально не рассчитываются…

— Это видно только вам, — вставил Нейрт.

— Просто я дружу со статистикой, и она больше старается для меня.

Нейрт быстро прикинул в уме — голубой цвет занимал приблизительно один процент объема Второй империи. Здесь, на огромной модели, это выглядело куда более внушительно, чем из крошечного иллюминатора космического корабля. Кон не потрудился объяснить, что имел в виду под «театром боевых действий», но он был хорошо известен как любитель красивых выражений. Прядь Короны находилась в самой середине одной из голубых областей.

— В молодости я решил специализироваться по таким аномалиям, — продолжал Кон. — Всегда считалось, что это случайные отклонения. В моей диссертации я пытался доказать, что они действительно случайны и не вызваны сознательными действиями. И все время натыкался на корреляции с проявлениями сознательной оппозиции, и отнюдь не случайными! Они, правда, были небольшими, но вполне достаточными, чтобы возбудить мой интерес.

Нейрт много раз слышал эту историю. В то время Кон был молод и наивен, и думал, что его результаты будут восприняты с интересом. Вышло же наоборот — на него стали смотреть как на чудака, и своего ранга он достиг лишь благодаря железной хватке и политической изворотливости. Люди, подобные Хейнису, упорно отрицали существование критических областей, приписывая успехи Кона в первую очередь отсутствию, самих проблем — так же, как еще недавно и сам Нейрт.

— Ну, так как, видишь какие-нибудь изменения? — упорствовал Кон. — Это та же самая Галактика, какую я видел здесь у вас в прошлый раз. Тридцать семь голубых топозонных пересечений, вызванных независимыми местными факторами.

— Почему независимыми?

— Потому что вы сами так говорили и очень подробно объясняли почему!

— А что, если они все объединены одним гигантским заговором? Если я почему-либо проглядел эту возможность? Вот тебе и разница!

Нейрт улыбнулся очередному параноидальному выверту.

— Интересная идея…

— Подумай сам! Когда ты был в Ульмате и все там подчищал, Эрон Оуза тоже был там. Когда «силы зла» исчезли, Эрон исчез вместе с ними — и объявился на Дальнем Мире. Для обучения. И у него оказался экзотический экспериментальный пам, изготовленный на Дальнем и предназначенный для усовершенствования нестандартным способом. А в паме есть передатчик, пишущий на сетчатке, и Космос знает что еще! После подготовки перед ним открывается дорога на Светлый Разум, в самое сердце власти психоисториков, где он может шпионить за мной — победителем в битве за Ульмат! Теперь мы ловим человека с фальшивой личностью с Пряди Короны, который активирует передатчик Эрона… Кстати, из всех моих горячих точек Прядь Короны наиболее активна! Что это — заговор Дальнего Мира? Или что-нибудь еще хуже? Сколько еще связей между этими голубыми зонами?

Он погрузился в размышления.

Нейрт вздохнул:

— Адмирал, не забывайте, Хейнис подкрадывается к вам с ножом!

Кон встрепенулся:

— Да, конечно, надо спешить! Вперед — в застенок!

— Куда?!

— В каждом замке есть застенки и подземелья со скелетами, прикованными к стенам. В данном случае это просто один из моих офисов, спешно переоборудованный, чтобы обеспечить все удобства Сингалу Свену. Кстати, чтобы не забыть: не брейся пока — мои помощники говорят, что щетина дает хорошую основу для выращивания искусственной бороды. Придется сказать Венди, что ты опять отправляешься в командировку. Будешь жить в старой квартире Свена.

— А если у меня проверят рисунок сетчатки?

— Начиная со следующей вахты самому Сингалу Свену придется плохо, если он попробует доказать, что он Сингал Свен. Когда ты был у Варны, я заменил его данные на твои во всех компьютерах планеты.

— А закон это разрешает?

— Со скрипом и только в чрезвычайных обстоятельствах. Но я сделал все в обход официальных каналов.

— У меня могут быть неприятности. Выдавать себя за другую личность запрещено законом.

— У тебя уже неприятности! Ты наверняка в черном списке Хейниса — один из первых кандидатов на высылку. Кто знает, может, ты еще захочешь навсегда остаться Свеном!

Они вошли в небольшой кабинет рядом с «застенком». Дежурный офицер проинформировал Нейрта о системе связи, применявшейся в подпольной ячейке Свена. Тот был, очевидно, не только плохим математиком, но и неумелым конспиратором, даже не сумев вовремя уничтожить шифры.

— Мы уже несколько раз вступали с ними в контакт. На том конце пока никаких подозрений. Они хотели получить несколько простых психоисторических предсказаний — мы их предоставили. Они поздравили Свена с успешной работой и дали отбой.

Офицер начал вводить Нейрта в образ, рассказывая о привычках Свена и его образе жизни. Питался он в основном из автоматов, но имел и несколько любимых баров, где обычно болтал с официантками — офицер показал фотографии.

— Но я совсем не похож на Свена.

— Не важно. Главное — борода и торчащие уши. Выговор, походка, странная манера брать чашку, мы обо всем позаботимся. Полмесяца таких вахт — и они примут за подделку настоящего Свена!

Кон вмешался:

— Организация, в которую мы хотим проникнуть, не знает, кто он. Свен сам так хотел, для пущей конспирации.

Нейрт отвел Кона в сторону.

— Не понимаю, какое отношение все это имеет к Хейнису! Я ведь вас хорошо знаю: вам нет никакого дела до смехотворных заговоров недовольных. Вам подавай вещи покрупнее — в масштабах всей Галактики! Зачем вам жалкий Сингал Свен?

Адмирал усмехнулся:

— Это внутренняя политика Братства, а не защита Империи. Вспомни, что Хейнис ступил на тропу войны! И он не ограничится высылкой — ему нужны наши головы! Зачем ему тысячи недовольных психоисториков по всей Галактике?

— Он не посмеет…

— Предоставь это мне! Я профессиональный параноик. Пока ты будешь лишь бородатым ушастым диссидентом, который три раза неудачно поступал в Лицей и теперь ненавидит психократов.

— Но я должен знать весь сценарий игры!

— Ладно… Вот чего Хейнис еще не знает. И действовать надо быстро, пока Хейнис не докопался. Он не знает, что мои люди перехватили капсулу, адресованную Эрону, когда тот был под домашним арестом. Он не знает, что мы нашли отправителя капсулы и случайно убили его. Далее — когда мы обыскали комнату покойника, мы нашли несколько хороших ниточек. Мы вышли на одного типа, который называет себя гиперлордом Кикажу Джамой. Это торговец антиквариатом, который продавал Яйца, привезенные с Пряди Короны. Он мелкая сошка — наш покойник привозил огромные партии Яиц, и лишь небольшая часть расходилась через Джаму. И пока мы не нашли никаких следов этих Яиц. Тут стоило бы подождать. Но поскольку Хейнис ждать не будет, придется брать «гиперлорда» прямо сейчас — что непросто! Я просто поражен их профессиональным уровнем конспирации, и это еще один признак того, что мы имеем дело не просто с коммерческим предприятием!

— Не обязательно, — протянул Нейрт. — Яйцо Короны — очень дорогая игрушка. Его не берет ни один репликатор. Так что здесь наверняка крутятся большие деньги, и нет ничего удивительного в том, что они держат свою торговую сеть в секрете.

— А пам-передатчик в центре Лицея?

— Ну, ладно! Какова моя роль?

— Если арестовать одного Джаму, шума не получится, а это должен быть по-настоящему громкий процесс! Тогда я смогу выйти и объявить Братству, что Эрон предупреждал Хейниса о крупном заговоре, а Хейнис тут же уничтожил все доказательства — вплоть до содержимого эроновского пама! И он никак не сможет оправдаться, потому что и в самом деле уничтожил доказательства!

— А если он тайно сохранил что-то?

Кон расплылся в улыбке.

— А какая разница? Я помню, о чем предупреждал Эрон, и без труда докажу, что шайка гиперлорда — часть опасного галактического заговора. И не важно, правда это или нет!

— Не очень-то похоже на психоисторию…

— Это совсем не психоистория. Это чистая политика.

Офицер кашлянул, чтобы привлечь их внимание.

— Прошу прощения, но достопочтенному Камбу следовало бы провести несколько часов с задержанным, чтобы отработать легенду.

Астролог Сингал Свен недолго строил из себя героя, припертого к стенке. Разговорить его оказалось нетрудно. Уже очень скоро, перестав жаловаться, скулить и всхлипывать, он развеселился и, хитро прищурившись, предложил своим тюремщикам погадать. Кон охотно протянул ему его Яйцо, изъятое при обыске.

Нейрт вздохнул — он уже не раз видел и слышал эту ерунду. Свет в комнате потускнел, потом погас совсем. Появились звезды… Следовало, однако, признать, что у Свена все получалось весьма профессионально — совсем не то что неуклюжая попытка Нейрта продемонстрировать работу Яйца префекту Варне. Созвездия послушно мелькали, и астрологическая абракадабра звучала настолько связно, что заслушался даже Кон. В заключение, объявив почетных клиентов уникальными и выдающимися гражданами Галактики, ушастый маг хитро посмотрел на них маленькими подслеповатыми глазками.

— А не хотите ли узнать вашу окончательную судьбу? Это только для самых смелых…

— Непременно! — улыбнулся адмирал.

Нейрт поморщился, но кивнул.

Звезды завертелись вихрем, нырнули в подвернувшуюся кстати туманность и исчезли. Туманность начала расплываться, постепенно сливаясь с чернотой межзвездного пространства.

— Ваша будущая вселенная приближается! — пропел предсказатель.

Несколько мгновений ничего не менялось — только темнота стала гуще, так что исчезли даже смутные контуры лиц. Напряжение стало нарастать. И тогда, в мертвой тишине, медленно и величественно, на бархатно-черном куполе неба начали разворачиваться, сияя кровавым светом, уравнения Основателя психоистории, повинуясь нажатиям пальцев невзрачного бородатого астролога!

XLVI

ОЧЕВИДНЫЕ ИСТИНЫ

ГОД 14806-й

— Вам это понравится, — гордо сказал Эрон.

По его мысленной команде, переданной через пам, символы на экране распустились, как бутоны цветов, и превратились в определения и доказательства. С помощью другой команды он вызвал на экран соответствующие уравнения, «скормил» им начальные условия и с улыбкой стал наблюдать, как компьютер строку за строкой выписывает решения.

— Но только когда я зайду в тупик, позволь мне вернуться к моему доброму старому интерфейсу, — добродушно ответил Кон. — Я старик и мне трудно привыкнуть к твоим чудесам. Простая рубка имперского крейсера, или, еще лучше, приборная панель «летающей крепости» — вот это по мне! И сколько времени ты убил?

— Почти год. Мне без новой техники не угнаться за такими стариками, как вы!

— Ладно, пойдем.

— Но я еще не все показал…

— А я еще не рассказал все, что тебе нужно, чтобы получить восьмой ранг.

Эрон неохотно встал с аэрокресла, оставив его подпрыгивать в воздухе.

— Еще один семинар?

— Можно сказать и так.

Они вышли на спиральный балкон, опоясывающий внутренний овальный двор Лицея. Адмирал не любил пользоваться левитатором, предпочитая пройтись пешком и полюбоваться на свою медленно вращающуюся в воздухе Галактику, которая занимала все пространство над двором вплоть до восьмого этажа.

— Когда вы мне наконец расскажете про ваши знаменитые голубые области? — спросил Эрон, имея в виду проблемные зоны, которые Кон определял по статистическим данным.

— Когда будешь больше знать. А пока это только моя головная боль…

Что-то в звездной модели привлекло его внимание, и Кон, достав пульт, высветил несколько скоплений, чтобы Эрон мог тоже видеть.

— Вот смотри, это синее пятно уже двести лет устойчиво мигрирует через топозоны, а центр его в ничтожной пятизвездной системке под названием Прядь Короны. В последние годы — особенно сильный всплеск! И это никак не удается объяснить, я уже провел все предварительные тесты. Когда мне это окончательно надоест, пошлю туда полевую экспедицию. Надо же понять, что, во имя носа Основателя, я пропускаю в уравнениях!

— То же самое, что было в Ульмате?

— Да, то же самое, — улыбнулся Кон. — И скорее всего мне снова придется посылать Нейрта. Хороших агентов не так уж много. А ты заметил, что я не причинил никакого вреда твоей родной планете? Это называется минимизацией применения силы. Мне не пришлось взрывать все к чертям, как сделал один древний принц, который позже стал императором Арумом Спокойным. На Агандере обо мне даже никто не слыхал. Так что, когда будешь выступать на моих похоронах, можешь об этом упомянуть!

Кон выделил цветом небольшую кубическую область, заключавшую в себе Прядь Короны, и резко увеличил ее, погасив на время остальную Галактику.

— Надо провести анализ всех входящих и исходящих потоков, — объяснил он. — Впрочем, это вряд ли что-нибудь даст, пока я не определю вектор заражения.

— Но если вы уже выделили зону как опасную, то как же вы можете не знать вектора заражения?

Кон снисходительно улыбнулся:

— Ты можешь проснуться с высокой температурой, но не знать, какую болезнь подхватил.

Они вошли в небольшой зал для семинаров, и Эрон с ужасом увидел там семерых психоисториков высокого ранга. Они сидели и смотрели на него! Пятерых он знал — это были близкие сотрудники Кона.

— Твой экзамен на восьмой ранг! — объявил Кон. — Думаю, время уже пришло.

— Но я не готов… — робко запротестовал Эрон. У него дрожали колени.

— Вот мы и проверим.

Вся следующая вахта была непрерывной пыткой. Эрон едва успевал отбиваться от сыпавшихся вопросов, с ужасом отмечая, как многого еще не знает. Кон иногда помогал, переводя разговор на более знакомые темы.

— Я провалился, — пожаловался Эрон, когда они наконец остались одни.

На глазах его выступили слезы.

— Еще чего! Это была чистая формальность. Они не посмели бы — ты же мой студент!

Тем же вечером Кон устроил Эрону сюрприз. Это была вечеринка в его честь по случаю присвоения восьмого ранга. По традиции, на столе стоял пирог с девятью свечками, и виновник торжества должен был задуть одну из них, а затем проплясать вокруг комнаты с пирогом в поднятых руках. Эрон чувствовал себя глупо — ни на Агандере, ни в Азинии таких обычаев не было, — но на удивление радостно. Можно, оказывается, получать удовольствие и от такого примитивного веселья.

В конце концов за столом остались лишь пять студентов и Магда, которую Кон поручил заботам Эрона. Они решили завершить вечеринку на Ароматах, в «Веселом бистро». Удивительно, как это ему раньше не пришло в голову навестить Ригона? Все набились в одно такси, предварительно покопавшись в его примитивных мозгах и внушив ему, что клиент — один, но очень толстый человек. Сидя друг у друга на коленях и вдавливаясь в кресла от ускорения, они всю дорогу весело распевали хором.

В этот час в «Веселом» было затишье, но публика, как всегда, присутствовала. В середине зала красовался длинный ряд массивных деревянных столов — некоторые из них когда-то являлись украшением особняков давно забытых вельмож Первой империи. Столы были до последнего дюйма испещрены плодами творческой мысли юных посетителей, не расстававшихся с ножами, штопорами, атомными резаками и прочими инструментами. Лучшие образцы таких шедевров использовались в качестве стенных панелей, увековечивая в памяти потомков силу интеллекта ветеранов заведения, в то время как столы покрывались свежими досками, выскобленными до девственной чистоты и готовыми принять на себя новые откровения.

Центр зала предназначался для шумной толпы, любимым развлечением которой были состязания в остроумии. Ниши и кабинки вдоль стен предназначались для конфиденциальных бесед — там нередко даже шли в ход специальные звукоизолирующие устройства. Из всей компании «Веселом бистро» не бывали раньше лишь Эрон и Магда. Остальные пятеро знали здесь каждого — это были в основном молодые люди с интеллектуальным складом ума и склонностью к серьезным дискуссиям, их остроумие было скорее тонким, чем задиристым. И все они весьма серьезно заботились о качестве своих памов. Кроме того, их явно тяготило благополучное воспитание и пресная, лишенная приключений столичная жизнь, хотя в глубине души они были совсем не уверены, что окажутся на высоте, если попадут в нестандартную ситуацию.

И они хорошо знали историю. Девушки — самым молодым было не больше пятнадцати — предпочитали одеваться в старинном стиле, вызывавшем чувственные ассоциации с далекой эрой насилия, борьбы за власть и отчаянных авантюр. Юнцы же предпочитали пародию на военный стиль, но не из времен завоевателей типа Перифоя или героических Пограничных войн, и даже не экзотические лохмотья разнокалиберных армий эпохи Междуцарствия. Их одежда имитировала мундиры генералов, служивших гориллами-телохранителями последних слабых властителей Первой империи.

Интересно — а какие уравнения описывают стили одежды? Эрон рассмеялся. Ему было хорошо, и он решил, что теперь, достигнув Восьмого ранга, может позволить себе немного расслабиться и иногда заходить сюда.

Официант принес два «Завтрака бойца».

— За счет заведения. Вам привет от хозяина! — сказал он и отошел.

Магда с подозрением отнеслась к молочного цвета коктейлю. Эрону пришлось справляться с обеими порциями одному, и после этого он не был уверен, что сможет подняться на ноги. Так что, когда друзья ушли, он все еще продолжал сидеть. Магда тоже осталась — она сидела, тесно прижавшись к Эрону.

— Ну, — произнес массивный человек с затейливой татуировкой на лице, незаметно подошедший к столику, — вот ты и появился наконец! — Он присел рядом и повернулся к девушке. — Мы с этим пареньком встречались в одной лавке и спорили из-за книги. Я Ригон. А ты кто?

— Магда, — тихо ответила она.

Мародер подмигнул Эрону.

— А ты здорово вырос. — Он покосился на Магду. — И неплохо разбираешься в девочках!

Когда Эрон зашел в следующий раз, Ригон не позволил ему пить в одиночку, пригласив к себе наверх поболтать о старых временах. Он похвастался инструментами, которые привез из-за провала Хельмара, намекнув, что немало заработал с их помощью. В углу комнаты лениво натягивала нижнее белье его очередная малолетняя пассия, алчно поглядывая на Эрона. Ригон никак не мог успокоиться, радуясь долгожданной встрече.

— Ну как, ты в порядке? Уверен? А то я все это время не переставал беспокоиться. Та работенка, что я над тобой проделал, была мне, откровенно говоря, не по зубам. Не люблю таких вещей. А тогда просто положился на удачу и следовал инструкциям. Ты в самом деле уверен, что все прошло нормально? Тогда ты что-то совсем расстроился — думал, наверное, что тут же превратишься в супермена и улетишь, хлопая ушами! А потом хоть чувствовался какой-нибудь эффект?

— Мне кажется, да. В Азинии мне всегда приходил в голову правильный алгоритм. Математика — просто чудо!

— Точно, — подхватил Ригон, — это я люблю… Программы, пакеты, дополнения — продается лучше, чем пиво! Правда, я их сам не пишу. Будь я проклят, если знаю, что я тогда засунул тебе в мозги. — Он покачал головой. — Вставить расширение было нетрудно — твой пам создан для этого. А вот основная операция… Да-а… Я чуть в штаны тогда не наложил. Как мне тогда хотелось бросить все и вернуться к обычным мародерским делам. Ну ладно, рад тебя видеть. Восьмой ранг — надо же! Может, и я к этому руку приложил! А может, и нет.

— Здесь в Лицее у меня тоже неплохо получается. Мне нравится, как работает Кон, но я всегда знаю, как сделать все по-своему! И я точно знаю, что у меня в паме иначе работают ссылки, — иногда я начинаю искать в архиве какой-нибудь алгоритм, который мне кажется совершенно стандартным, а его там не оказывается. А иной раз мои подходы работают даже лучше, чем коновские!

— Ты поосторожнее с этим Хаукумом Коном.

Девочка наконец оделась и подошла к ним.

— Я хочу потанцевать с ним. Познакомь нас.

Она говорила с резким чизинским акцентом, который был древнее, чем Первая империя.

— Он не танцор. Он математик.

— Ну и что?

— Это Эрон. Это Матти — она убежала из дому и мне пришлось временно приютить ее, — смущенно объяснил Ригон.

— Ты сказал, что я могу остаться, пока от меня есть польза!

Ригон проигнорировал ее и обратился к Эрону:

— Я помню, что ты любишь книги. У меня есть одна, которая как раз подойдет математику! Там есть воспоминания человека, который первым придумал гипердвигатель! — Он порылся в своей коллекции и вытащил древний том. — Шестое тысячелетие. Кажется, Пупийская династия. Первое издание! Отличная вещь, но большей частью мне не по зубам. Держи, это тебе!

Внешне книга ничем особенным не отличалась — голубая обложка, золотой обрез и большой заголовок также золотыми буквами: «Неизвестные теоретики».

— А мне что? — заныла девица.

— Ты не умеешь читать, только загружаешься в пам.

— Ну и что, на свете есть не только книги!

— Потом, детка. Найдется кое-что и для тебя!

— У тебя в штанах? Это я уже видела… Подари мне его!

Она откровенно раздевала Эрона своими голубыми глазами.

— Нет. Он слишком молод для тебя — только погубит твою девственность своей неопытностью.

Не дождавшись конца спора, Эрон откланялся и провел остаток вахты дома, не спеша загружая в пам книгу Ригона с помощью наспех собранного читающего устройства, которое могло справиться с древним форматом. Было крайне забавно и поучительно читать, как теоретики всех времен доказывали свои заветные гипотезы.

Эрона привело в восторг четкое и подробное геометрическое доказательство Птолемея, что Терра является центром вселенной, а звезды намертво впечатаны в небесную сферу, чей радиус немногим больше радиуса самой планеты. Еще одна забавная теорема, восходящая к временам «летающей крепости», утверждала, что проблема перенаселения является дутой, поскольку избыточная рождаемость неизбежно уменьшится сама по себе как естественное следствие индустриализации. Инкрустированный и покрытый рунами терранский череп стоял на полке среди горшков с цветами как естественное доказательство того, к чему приводит столь неряшливое обращение с логикой. Бедный Йорик! Эрону невольно вспомнился азинийский мечтатель Рейнстоун — как он грустно и нараспев читал строки блистательного СпирШейкера, жившего на старой Терре задолго до появления проблем перенаселения.

От черепа — снова к книге. Вот еще один птолемеев перл: доказательство, что Терра не вращается, основанное на предположении, что любой предмет, лишенный контакта с планетой, автоматически и мгновенно становится неподвижным относительно некоторой абсолютной системы отсчета. И если бы Терра вращалась, то любая армия, находящаяся к востоку от вражеской (и твердо стоящая на ногах), могла бы с легкостью победить, всего лишь оторвав от поверхности планеты достаточное количество камней, которые помчатся на врага со скоростью колесницы Аполлона!

Можно сколько угодно смеяться над подобной наивностью, но Эрон совсем не был уверен, что человечество с тех пор сильно поумнело и преодолело тенденцию возводить здания на фундаменте «самоочевидных истин». Более всех подобных фундаментов Эрона интересовала аксиома, гласившая, что любое предсказанное событие может быть отменено, если о нем знают те, кого оно касается. Мурек Капор однажды заронил в душу юному студенту зерно сомнения в правильности сего положения. Это было давно но и теперь, обладая полным знанием психоисторических методов, Эрон понимал, что не все так просто, как кажется.

Одна из проблем математики секретности, интересовавших Эрона, состояла в существовании двух совершенно разных подходов к сохранению тайны, хотя, очевидно, подход должен был быть один: первый применялся к непосвященным, которые не знали психоистории и не должны были догадываться о своем будущем, чтобы не нарушить его, а второй — к самим психоисторикам, которые должны были знать варианты будущего, чтобы менять его.

Отсюда вытекали определенные проблемы. Например, то обстоятельство, что Кон и Хейнис расходились во взглядах на приемлемое будущее, приводило к возникновению ряда очень странных секретов внутри самого Братства. Кон держал многие вещи в секрете от Хейниса, чтобы не дать тому нарушить свое видение будущего, и при этом фактически приравнивал его к непосвященным — по первому варианту. В остальном он относился к Хейнису как к психоисторику, следуя второму варианту. Хейнис отвечал Кону тем же, и эта хитрая смесь тактик создавала массу крошечных внутренних противоречий, которые неизбежно вели к накоплению напряжений в среде Братства, что было чревато фатальными проблемами, вплоть до распада галактической цивилизации. Во время воплощения в жизнь первоначального плана Основателя этот изъян — двойственность и непоследовательность в определении секретности — не был заметен, поскольку все психоисторики были едины в своем стремлении избежать катастрофы и не имели причин таиться друг от друга. Но сегодня, когда различные группы элиты тянут человечество каждая в своем направлении, закон секретности способен натворить немало зла, способствуя образованию жестко непримиримых замкнутых фракций Братства. Это могло привести к попытке одной из групп («правильной») искоренить остальные («неправильные»). Так сказать, война католиков с протестантами в новом варианте.

Из всех людей, упомянутых в книге Ригона, Эрону больше всего понравился Макс Планк. Он знал это имя и раньше, но всегда полагал, что Планк был чем-то вроде шамана бронзового века, который занимался излучением абсолютно черного тела в пещере, писал мелом на доске при свете газовой лампы и с помощью бронзовых труб и примитивной электрической печки пытался подогнать какие-то экспериментальные кривые под откровения своих северных богов. Но, как оказалось, Планк вовсе не был экспериментатором. Это был чисто бумажный теоретик, который выводил уравнения из первых принципов, стараясь описать экспериментальные результаты, полученные другими людьми. Его лучшей выдумкой было квантование, выведенное из простейших механических соображений, дополненных глубоким пониманием больцмановской статистической механики. Еще в те времена Планк ясно предупреждал своих студентов, чтобы они не использовали квантование ни в каких предсказаниях, требующих обратимости, так как все квантовые события привязаны к увеличению энтропии. Эрон был изумлен и очарован таким проявлением древней мудрости!

Эрон разделил свое исследование секретности и секретных обществ на три части. Чисто терранская история восполняла своей продолжительностью недостаток качественной глубины. Десять тысяч лет субсветовой экспансии, когда колонии были изолированы друг от друга, предоставляли сотни примеров секретных обществ, которые было легче моделировать в силу слабого взаимного влияния.

Эра гиперскачка, напротив, демонстрировала массу межзвездных конфликтов, где секретность была удобной стратегией выживания для слабых и методом укрепления власти для сильных.

Что лучше — секретность или открытость? Так вопрос не ставился. Обе стратегии были средством решения различных проблем. И та, и другая могла быть опасна в случае неправильного использования.

Методы Эрона были очень похожи на планковские. Он строил полную математическую модель, описывающую секретность и открытость, затем вставлял туда начальные параметры известного исторического события и сравнивал модельные расчеты с историческими данными. Это позволяло найти ошибки в модели, а иногда и в исторических записях. Насколько надежным можно считать отчет инквизиции о походе на альбигойцев, если после похода не осталось ни одного альбигойца, чтобы написать независимый отчет? Сравнивая теорию и исторические наблюдения, Эрон подолгу совершенствовал свою модель, пока не приходило время новой ее модификации для очередной серии исторических событий.

Эроновские модели галактической цивилизации и классические уравнения Основателя почти всегда давали сходные результаты, однако модель Основателя не была самосогласованной. Он предполагал, что психоисторики будут жить в собственной «вселенной», изолированной от окружающей истории. Такой подход отлично работал при предсказании-реконструкции событий прошлого, которые уже нельзя было изменить. Но, предсказывая будущее, методы Основателя начинали сильно зависеть от соблюдения секретности, которая не была, да и не могла быть совершенной. Таким образом математика Основателя принципиально имела в глазу «слепое пятно».

В эпоху Междуцарствия, когда психоисторическая ветвь Братства была крошечной группой, практически лишенной материальных средств, этот изъян в теории давал лишь очень небольшую погрешность и являлся вполне приемлемой аппроксимацией реальности. Однако с установлением в 13157 году г.э. Психоисторического Мира ситуация начала понемногу меняться. В конце Междуцарствия власть психоисториков была скорее символической, через шестнадцать столетий она стала реальной. Братство превратилось в сильнейшую правящую группу в галактической истории. Они больше не были вне истории — они сидели на ней верхом! И насколько Эрон мог судить, когда-то оправданное приближение изолированности теперь стало ложным. Еще одна система Птолемея…

Аксиомы секретности оказались настолько прочно вбиты в стандартную модель Галактики, что Эрон потратил месяцы, выискивая их и заменяя на самосогласованные решения с учетом своих результатов. Он вел жизнь отшельника, нигде не бывая и ни с кем не общаясь, спал урывками и порой ходил в разных туфлях или носках, не замечая этого. Однажды он появился в общественном коридоре босой и в пижаме. Кону приходилось посылать Магду, чтобы стричь и причесывать его.

Новые и точные формулировки Эрона, как это всегда бывает, фактически открывали новую область математики, разрушая старые стены и позволяя видеть проблемы под неожиданным углом. Он назвал свой метод арекийским по имени одного из народных героев Галактики, который раз за разом менял один неудачный план на другой, еще худший, пока наконец в самый последний момент, находясь всего в одном шаге от гибели и позора, не нашел окончательный план и обрел спасение и счастье. Схема включала несколько законов, определяющих стратегию итераций:

1) любое изменение внешних обстоятельств заставляет наблюдателя делать предсказание;

2) если предсказание благоприятно, то процесс прекращается;

3) если предсказание неблагоприятно, то наблюдатель старается его опровергнуть, меняя внешние обстоятельства.

Динамика, которую определяли эти простые законы, была в высшей степени интересна. Когда Эрон вводил в систему высокий уровень секретности, каждый разумный элемент, не важно, коллективный или индивидуальный, стремился оптимизировать лишь свое собственное будущее. Доминировало неоптимальное опровержение негативных предсказаний.

Скотовод планирует заработать, разводя коров. Землепашец замечает появление коров, предсказывает, что они съедят и потопчут его пшеницу, и опровергает это предсказание, подсыпая коровам яду в корм. Новое предсказание гласит, что пшеница останется целой, и он получит прибыль. Скотовод, замечая изменение обстоятельств, предсказывает свое банкротство, но опровергает и это негативное предсказание, сжигая ферму землепашца, что позволяет ему предсказать прибыль хотя бы в следующем году. Землепашец окружает свои поля колючей проволокой и устанавливает пулемет на крыше водонапорной башни… И так далее.

Эта «сверхсекретная» версия модели особо заинтересовала Эрона. Армии с секретными планами росли и множились как грибы после дождя. Брат убивал брата. Поочередное опровержение негативных предсказаний стало правилом. Темные Века? Новое Междуцарствие? Власть постепенно накапливалась в руках наилучших предсказателей, которые поддерживали ее, охраняя свои секреты. В конечном счете один предсказатель управлял всем среди океана врагов. Светлый Разум?

Если же Эрон уменьшал параметр секретности, так что все элементы общества были в курсе негативных предсказаний друг друга, динамика в корне менялась: итеративные предсказания опережали «исправительные» акции. Землепашец, планировавший отравить коров, предсказывал, что его ферма сгорит, еще до того, как шел покупать яд. В конце концов итерации приводили к исходу с благоприятным концом и для скотовода, и для землепашца.

Вообще уравнения допускали два стабильных конечных состояния:

1) главный элемент управлял будущим всех остальных;

2) распределенное итеративное предсказание (а) «гасило» негативные предсказания для всех элементов и (б) оставляло все общепозитивные предсказания в покое.

Эрон не знал, возможен ли ненасильственный переход между этими двумя состояниями. Математика Основателя была ограничена условиями, которые допускали лишь состояние 1, но новая обобщенная модель Эрона допускала также состояние 2 и все промежуточные квазисостояния.

Эрон полагал, что, поскольку новая модель оперирует условиями, ведущими к состоянию 1, в основном так же, как модель Основателя, то ее результаты для реальных начальных условий дадут примерно тот же результат, что получали до сих пор все. А именно стабильную Галактику с небольшими проблемами, которые можно легко скорректировать, и перспективой сохраняющейся стабильности со слабой тенденцией к застою. Никаких оснований для волнения, по крайней мере в течение нескольких последующих столетий. Ректор Джарс Хейнис был специалистом именно по этой группе решений.

То, что Эрон получил на самом деле, не лезло ни в какие ворота: это была Галактика в состоянии полного хаоса, мало чем отличавшегося от Междуцарствия. Невозможно! Так же точно можно было предсказать, что в следующую вахту он увидит, что у адмирала Кона голубая кожа, четыре руки и хобот. Что-то явно было неверно в новой математике. Оставалось лишь повторить вслед за Планком: человеку свойственно ошибаться! Итак, все сначала. Опять. Какая неприятность!

Целый месяц после этого Эрон разбирал, тестировал, вновь собирал и вновь тестировал свою модель. В чем же ошибка? Не в логике программы — это ясно. В предположениях? В итеративных методах? В какой-нибудь глупой опечатке? Эрон не мог найти ошибку. Он сходил с ума, но не мог унизиться до того, чтобы попросить помощи у Кона.

Помог Йорик. Посмотрев на череп, Эрон понял, что надо сделать. Попробуем прошлое! И он ввел в модель параметры Галактики прошлого века. Модель работала отлично. Почему же это его так удивляет? Месяц назад он был уверен, что она заработает, ведь так? Крайне осторожно Эрон пустил модель вперед — год за годом, на каждом шаге анализируя разницу между своей моделью и стандартной. Разница была минимальной, кроме, пожалуй, коновских голубых зон.

Когда он приблизился к настоящему, все дифференциальные кривые пошли резко вверх. Сингулярность!

И на сей раз причина была совершенно ясна. Стена секретность, которую построили психоисторики вокруг своих методов предсказания, давала трещину! Здесь и там, в самых неожиданных местах возникали участки с признаками высокоточного прогнозирования. Иными словами, несмотря на общий упадок математической науки, Братство столкнулось с массовой конкуренцией. И будет еще хуже! Намного хуже! И очень скоро…

Двадцать процентов показателей уже перешли границы топозон. И поскольку это были топозоны, уровень погрешности в определении временных точек был очень высок. Эрон не мог сказать, в какой момент произойдет взрыв, но… у него не было времени даже для того, чтобы привести диссертацию в порядок.

Он почистил зубы, подстригся, позаботился об одинаковых носках и туфлях и даже заказал из репликаторановый костюм. Скорее к адмиралу! Слава Космосу, что его шеф — лучший психоисторик Галактики после Основателя!

Хаукум Кон терпеливо выслушал детский лепет своего студента. Он перебрал неопрятную кучу бумаг, принесенную Эроном, и просмотрел через пам картинки с изображением апокалипсиса. Затем старый психоисторик долго обдумывал свой ответ. Эрон сидел тихо и ждал.

— М-м-м… Вот здесь есть ошибка, которую тебе придется исправить. Сумма Болтока может быть…

— Я знаю, знаю! Но ведь это ничего не меняет! Я…

— Эрон, мальчик мой, ты слишком много работаешь. Возьми отпуск, отдохни. Это, безусловно, интересная гипотеза… (интересная?) , но ты слишком спешишь. Я бы вернулся немного назад и начал с того места, где ты произвольно…

Эрон подумал было, что адмирал просто не следил за его объяснениями. Он попробовал начать сначала. На сей раз Кон слушал уже не так терпеливо. Наконец он прервал студента и начал разбирать его труд сам — уже безжалостно и всерьез. Эрон начал понимать: у Кона своя собственная интерпретация вселенной, а до чужих ему нет никакого дела. Это была непробиваемая стена. Он снова почувствовал себя девятилетним Эроном Оузой, которого выгоняют из школы на Агандере… Эрон уже готов был надерзить адмиралу — пусть выгоняют. Из Лицея, со Светлого Разума, отовсюду! Но школа Зеноли взяла верх.

Никогда не атакуй противника с его сильной стороны!

— Сэр! Думаю, вы дали мне достаточно указаний. Я повторю все сначала. — Он вовсе не собирался этого делать. — Результаты показались мне немного странными и я слегка перевозбудился.

Это было как раз то, что Кон надеялся услышать. Он улыбнулся и кивнул. Эрон был в отчаянии — то, что его учитель даже не отреагировал на такое демонстративное отступление, не вернул его и не постарался понять, означало, что флот адмирала остался слишком далеко позади. Это был настоящий удар.

Они расстались весело и по-приятельски. Эрон отправился домой и спал три вахты подряд. Проснувшись, он подрезал свои цветы, полил их, устроил себе королевский ужин и начал ходить взад-вперед по комнате, размышляя. Да, кризис в Галактике зашел очень далеко, если даже величайший из психоисториков не видит дальше носа Основателя! Даже адмирал! У Эрона было чувство, что его предали.

Он отправился пить к Ригону. Что оставалось делать? Был еще ранний час, и только один-два студента сидели в углу, корпя над учебниками. Ригон подошел и сел рядом — он, видно, почувствовал, что друг не в духе. Эрон мрачно бормотал что-то о приверженности человечества старым идеям. Это напомнило мародеру об одном философе, чьи идеи толкали рисмаллийцев на кровавую бойню в течение двух столетий. В ответ Эрон стал цитировать терранскую мифологию — о том, как народный герой Галилео Галилей попытался подвигнуть Церковь на введение новой космологии, зная, что старая вера без этого не выживет, и добился лишь того, что его книги сожгли, а его самого под страхом пыток заставили произнести формулу отречения: «…и я поддерживаю и утверждаю, что, согласно Птолемею, Терра неподвижна, а Солнце движется… я отвергаю, проклинаю и презираю вышеуказанные ошибки и ереси, противные святой церкви, и клянусь, что никогда больше не буду утверждать того, что… и если узнаю, что кто-нибудь другой…» Именно с этим убеждением, что истина абсолютна и неизменна, что веру можно навязать и что угроза пыток может сделать человека святым, Церковь вступила в Тридцатилетнюю войну, чтобы каленым железом выжечь всех несогласных.

Ригон слушал, вставляя комментарии насчет поклонников Митры и их глупой приверженности идее монархии. Он никогда не мог отличить друг от друга эти мертвые терранские религии. Эти дикари то прибивали своих королей к кресту, то съедали их сердце, чтобы умилостивить богов, — кто их разберет!

Оставшись снова один, Эрон нашел пустое место на столе между любовным стишком и афоризмом, который призывал возлюбить врагов, если тебя предали друзья, и, достав свой метрикатор, выжег итальянскую фразу «Eppur si muove», что на галактическом означало нечто вроде «все-таки она вертится». Имелась в виду Терра. Галилео Галилей, сказал он так или нет, безусловно, думал об этом, доживая последние дни под арестом на своей вилле.

Глядя на выжженную фразу, Эрон решил уйти от Хаукума Кона и вступить в группу психоисторика первого ранга Джарса Хейниса, работающую над монументальным проектом следующего тысячелетия. Новый Ренессанс? Отлично! Покажем им ренессанс! А до поры будем полировать диссертацию, пока она не засияет так, что ни один психоисторик, даже самый тупоголовый, не посмеет отрицать ее ценность!

XLVII

СТАРЫЙ ДРУГ

ГОД 14810-й

В 17-ю вахту месяца Укропа, все еще переживая, что не догнал таинственную аристократку, Эрон Оуза наконец решился отправиться на галерею Ароматов в поисках полузабытого Ригона. Казенный пам он оставил висеть на шее отключенным. Гид-проводник никак не хотел слушаться — не имея инструкции, было очень трудно подобрать правильные команды. И, конечно же, в результате он шел невообразимыми кругами, с бессильным бешенством вспоминая при каждом неверном повороте об аналитических возможностях своего уничтоженного пама. Да что там говорить, даже простейший из памов с системой электромагнитной ориентации показал бы дорогу в два счета!

Эрон понял, что потерялся. Он стоял и рассматривал трубу отопления, поднимавшуюся вверх сквозь ярусы магазинов, чувствуя себя последним идиотом. Один раз какая-то сердобольная женщина и в самом деле приняла его за слабоумного и показала дорогу к бесплатной столовой. Эрон рассмеялся и поблагодарил ее. Психоисторик Братства седьмого ранга — как же низко он пал!

Медленно, с трудом, но он все-таки привыкал к характеру своего проводника, хотя так и не научился отключать его непрерывный поток комментариев по поводу окружающих достопримечательностей. Карты были примитивными, но достаточно точными. Да и сам прибор-анализатор, если его как следует попросить, был способен предложить даже несколько вариантов маршрута на выбор, хотя мало что умел кроме этого и понимал только адреса. Но все-таки он исправно рисовал в поле зрения указательные стрелки и аккуратно надписывал названия галерей и станций метро крупным разборчивым шрифтом, подходящим для сетчатки глаза.

Что же до навязчивых комментариев, то постепенно Эрон даже начал получать от них удовольствие. Теперь, когда ему некуда было торопиться, он невольно стал обращать больше внимания на окружающие красоты. А ведь раньше, в прошлой жизни, частенько даже не поворачивал головы, спеша мимо по делам. В нем снова проснулся тот ребенок, что мечтал о водопаде, омывающем тридцать ярусов хрустальных фантазий, и когда механический гид предложил посетить Галактический Океанариум всего в паре остановок от галереи Ароматов, он уже готов был… но дело прежде всего!

Из просторного вестибюля станции, украшенного кобальтово-синими витражами с подсветкой, Эрон вышел на галерею Ароматов. Его тут же захлестнула волна воспоминаний. Прямо перед ним оказалось маленькое кабаре. Здесь он и его однокашники когда-то проводили целые часы в ожидании вечернего шоу, решая за обедом проблемы вселенной или отдыхая душой от мелких любовных неурядиц. Как странно, Эрон помнил, как разговаривал, что чувствовал при этом, но вот о чем конкретно шла речь… Видимо, всеми деталями он предоставлял заниматься паму. Теперь, похоже, клиентура сменилась — народ сидел постарше, в основном туристы и праздношатающиеся. Ни одного студента. А может, они на занятиях? Сегодняшнее вечернее представление называлось «Блюз-тиранильи Империтмии».

По обе стороны галереи пестрели вывески бистро и развлекательных клубов. Повсюду виднелась реклама разного рода шоу, конкурсов и прочих чудес поп-культуры. Эрон осмотрелся. Здесь кое-что изменилось, но «Веселое бистро» он нашел бы с закрытыми глазами. Дойти до Глубокого Колодца, обогнуть его широкий променад и через два квартала будет маленький проход…

Ригона он помнил очень отчетливо, еще со студенческих лет. Этого шумного мародера-гуляку с татуировками на лице забыть невозможно. Крепкий мужчина, старше своих приятелей-студентов, он мог плясать хоть до утра, не чувствуя усталости, а когда музыка его особенно возбуждала, выдавал по-настоящему акробатические номера. Кутежи он явно предпочитал работе. Но купить его было невозможно. Ригон мог с презрительной усмешкой отклонить самые заманчивые предложения и самые настойчивые просьбы, но если вы становились его другом, то не было на свете таких чудес, которые он не был бы способен сделать с вашим памом! Он использовал уникальные наносхемы — их не мог воспроизвести ни один репликатор. И один Великий Космос знал, в каких уголках Галактики он их добывал. Любые ключи и пароли Ригон обходил просто виртуозно, не оставляя следов, и мог так расширить мыслительные возможности пама, как даже самые лучшие из студентов могли только мечтать. Ригон никогда не скрывал, что нарушает закон, но полиция старалась не лезть в его дела. Он был капризен, не терпел никакого давления и мог обойтись весьма жестко с теми, кто пытался связать его какими-либо обязательствами. Ригон так привлекал к себе людей, что Эрон при всем желании не мог вспомнить, были ли они друзьями или он просто издалека восхищался этой колоритной фигурой. Сила личности мародера-контрабандиста была такова, что заставляла забыть о том, чем он промышлял.

Еще недавно Эрон Оуза был одним из завсегдатаев «Веселого». А теперь чувствовал себя чужим. Он выбрал пустой столик, не решаясь участвовать в общих разговорах — ведь только пам мог помочь ему достойно ответить шуткой на шутку, — и тщетно пытаясь вспомнить условные жесты, которые воспринимал автоматический бармен. Не дождавшись заказа, к нему подошел тощий официант.

— В чем дело, сэр?

— Я думаю, — натянуто улыбнулся Эрон. — Давно здесь не был. У вас еще подают «Завтрак бойца»?

Это был его обычный заказ — древний напиток, рецепт которого сохранился со времен Звездного флота Империи. Молочно-белый и густой, он взбадривал и обеспечивал энергией на целый день. Пошлый цивилизованный вариант содержал еще и долю сладкого ликера. «Завтрак бойца» был испытанным средством перед экзаменом.

— Ганг-ху! — осклабился официант, вытягивая руку в старинном флотском салюте.

Но заказ из бара забрал не он, а сам Ригон. Он появился из задней комнаты и с кружкой в руке медленно направился к Эрону, ероша головы посетителям свободной рукой и перебрасываясь с ними грубоватыми шутками. Он остановился у столика как будто случайно, поставил кружку с напитком и уселся напротив.

— Какие люди! Чудо морское, ты снова здесь!

— Я в отпуске, — промямлил Эрон, зачарованно глядя на татуированную физиономию мародера.

Ригон ухмылялся.

— Как будто ты когда-нибудь бываешь не в отпуске, разгильдяй! Выпей-ка! — Он подтолкнул кружку по направлению к гостю. — Особая выпивка за счет заведения.

Его глаза лукаво сверкнули при слове «особая». Он сделал паузу и многозначительно уставился на гостя.

Эрон отхлебнул немного. Напиток был молочного цвета, но это оказался не «Завтрак бойца». И действовал как-то по-другому. Горло конвульсивно сжалось, он заколебался. Но настойчивый взгляд Ригона не отпускал, и, решившись, Эрон сделал большой глоток. Ригон довольно улыбнулся.

— Итак, ты вернулся…

Это было не утверждение, а скорее вопрос.

— Так, болтаюсь без дела. Дрейфую без руля.

Эрон нервничал. Напиток странно бросился ему в голову, перед глазами все плыло. Что-то было не так. В самом ли деле он доверял этому человеку?

— Ну нет, — покачал головой Ригон. — Ты дергаешься, ты явно озабочен. Отчаянно что-то ищешь. И я знаю что. Ты, дружок, торопишься поразвлечься!

Мозг Эрона куда-то несся на всех парах. Так, спокойно!

— Я… не… не тороплюсь.

Ригон сжал его руку железной хваткой. Это значило «ты пойдешь со мной». И тут же отпустил с красноречивым жестом — «но добровольно». Вокруг его внимательных глаз собрались морщинки — это был старый друг, который знал, что делает. Выбора, похоже, не было.

— Я знаю твои вкусы, благородный Оуза. Мне положено знать своих клиентов. Это помогает быстро проворачивать сделки здесь, в «Веселом». И как раз сегодня у меня есть подходящая девчонка. Ей всего тринадцать, она новенькая и ищет приключений. Отчаянная. А ты достаточно зрелый мужчина, чтобы держать ее под контролем. Она слишком безалаберная, не знает еще, что мир — опасное место, а то бы не храпела сейчас наверху в моей комнате. Я хочу, чтобы ты с ней познакомился.

Ригон встал — это был приказ. Эрон на ходу допил остатки из кружки и послушно поплелся следом за стойку бара и вверх по лестнице. Миновав защитные барьеры, они оказались в личных апартаментах Ригона. Дверь закрылась с пневматическим шипением, и по ее контуру замелькали огоньки силового поля, включенного на максимум. Роскошное убранство просторной комнаты свидетельствовало о том, что ее хозяин привык к богатству. Одна из стен была отведена — невиданное во всем Космосе расточительство — под коллекцию потертых древних редкостей, которые не изготовишь ни на одном репликаторе. Четыре полки уставлены кассетами из черного матового пластика — книгами времен расцвета Первой империи. Эрон знал, что в этой комнате больше антикварных изданий, чем обычный человек мог увидеть за всю свою жизнь. Мало кто на Светлом Разуме мог объяснить страсть мародеров к собиранию оригиналов, но факт оставался фактом. Им принадлежали лучшие музеи планеты.

Ригон заметил его взгляд и постучал пальцем по ящику в таком же черном футляре.

— Новейшее читающее устройство. Старинные — не по мне. Это проецирует книгу в любом заданном формате и может переводить архаизмы. И без пама, — многозначительно добавил он.

— А где же коллекция тринадцатилетних девственниц? — сухо спросил Эрон, гадая, на что намекал мародер.

Ригон рассмеялся:

— Любой луч подслушивания, который проникнет в мое логово, услышит только пикантную беседу между нами и глупой девчонкой. Но дело в том, что она существует лишь в компьютерном сценарии. Настоящая тринадцатилетняя спит на полу в ванной и она не девственница. Искренне надеюсь, что мои роботы-уборщики уже вычистили ее блевотину. До чего любопытная, просто чума — хватает все, что плохо лежит, и включает. Ты и в самом деле окажешь мне услугу, если захватишь ее с собой. А теперь к делу. Вот то, за чем ты пришел.

Он открыл дверцу шкафа.

На подносе, выложенном бархатом, лежал пам.

— Нестандартный, — с удивлением заметил Эрон.

— Вот именно! И я не знаю, кто во всей Галактике мог такой сделать. Он засвеченный и я рад, что ты наконец здесь и избавишь меня от него. Не говоря уже об этой тринадцатилетней. Я уж думал, ты так и не придешь. Я знаю, что тебе отправили послание.

— А я смогу им пользоваться? Он безопасен?

— Разумеется, он небезопасен! — расхохотался Ригон. — Но его сделали не те, кто казнил твой старый пам, и это для тебя самое главное!

Эрон осторожно поднял прибор с черного бархата и с трепетом перевернул его, рассматривая.

— И сколько он стоит?

— Мне уже заплатили.

— Кто?

— А вот это тебя не касается!

Эрон задумался.

— А инструкция к нему есть?

— Инструкция? Да ты с ума сошел! Он же единственный в своем роде. Я, разумеется, проверил основные подпрограммы — все нормально. Я нашел там довольно неприятную штуку — бомбу, которая управлялась памом. Пришлось разряжать, а то разнесла бы всю комнату. Что впечатляет — так это полный математический пакет.

Сердце Эрона подпрыгнуло.

— Пам знает математику?

Это было то, в чем он нуждался больше всего.

— Только язык новый. Ни ты, ни я его не знаем. Хотя сделано аккуратно. Входные коды такие, что и за год не выучишь, но в нем есть встроенный обучающий режим, который постепенно сам подключает тебя ко всем подпрограммам. Я все проверил на вирусы и ловушки. Кажется, чисто, но я знаю лишь большинство трюков, не все. Парни, которые сделали этот милый приборчик, знают больше головоломных штучек, чем я когда-нибудь узнаю. Мощная машинка.

— Ты бы решился надеть?

— Скорее суну голову в циркулярную пилу! — усмехнулся Ригон. — А вот у тебя выбора нет!

— Скажи по крайней мере, чего бояться! Хотя бы самое основное.

— Он не новый. — Ригон нахмурился. Он погладил пам и тот, казалось, прилип к его пальцам, приспосабливая к ним свою форму. Ригон нервно стряхнул его. — В нем сидит человек. Призрак.

— Ты что, опять грабил могилы?

Эрон содрогнулся. Неужели придется пережить еще и это? А что делать, другого варианта все равно нет! Ригон глухо засмеялся.

— Я? Только ради запасных деталей, призраки мне не нужны. Этого парня, что внутри, убили. — И поспешил добавить: — Не я. И вообще не мародеры — его убили ваши люди!

Эрон был далек от того, чтобы принять это как оскорбление. В конце концов, это «его» люди уничтожили его пам.

— Расскажи мне все, — потребовал он.

— Ты думаешь, я что-нибудь знаю? Никоим образом! Меня это и не касается. Я мародер, посредник. И как мародер никогда не был настолько глуп, чтобы связываться с психоисториками. Они правят Галактикой, а я стараюсь выжить. Вот и все. Мне просто не нравится то, что они сделали с тобой! Это личное одолжение тебе, а не выпад против Братства. Мы с тобой были друзьями, насколько вообще могут дружить мародер и ученый, а ты даже не помнишь! Это ужасно! Вот что мне известно, совсем немного. Тот парень, что там внутри — твой старый наставник. Он занимался какой-то ерундой вроде астрологии. Ну и флаг ему в руки! Где еще в Галактике можно найти столько легковерных идиотов, как на Светлом Разуме!

— Мой наставник?

— Мурек Капор. Помнишь его?

— Смутно. Но что-то знакомое. Надо будет подумать. Астрология? Как-то странно…

— Тот же бизнес, что и у вас — предсказывать будущее. Удивлять людей чудесами ясновидения. Не знаю, правда, чем он занимался в те времена, когда ты его знал. Если дурачил кого-нибудь, то не меня.

Эрон машинально потрогал свой бездействующий пам.

— Я не могу сейчас проверить, но, по-моему, астрология давным-давно превратилась в салонную игру.

Ригон пожал плечами:

— Может, какая-то разновидность. Я сам в этом мало понимаю. Предсказывать будущее — не моя епархия, мы никогда не могли состязаться в этом с психоисториками, так что пришлось заняться другими вещами. Разве ученый способен прочистить засорившуюся головку душа? Вот мы это и делаем! — Просмотрев ярлыки, он выбрал одну из кассет и сунул в читающее устройство. — Я слышал, астрология была первой из наук Терры. Вполне вероятно. Во всяком случае это самая простая из наук и позволяет с легкостью морочить людям голову! Могла она так просто исчезнуть? Не думаю! — Он вызвал меню поиска и пробормотал несколько ключевых слов на старом имперском диалекте. — В этой кассете больше восьми тысяч томов, и я уверен… — Поисковый блок замигал. — Ага, вот и Навигаторы! Отлично!

Перед глазами Эрона появился фрагмент истории имперского двора времен царствования Кассама Зоркого за 7763 год галактической эры. Кассам вершил судьбы Галактики, опираясь на тайное искусство неких Навигаторов, которые могли предсказать судьбу любого человека, Опираясь на дату его рождения, галактические координаты его родной планеты и направление его головы, когда он испустил первый крик при рождении. Ригон перелистал страницы текста и вывел парадный голографический портрет Канди Муна, большой придворной шишки и личного императорского советника в течение двенадцати беззаботных лет, в пышных регалиях и с пультом своего галактария под мышкой. Его казнили после Битвы Тридцати Солнц, поистине катастрофического момента в истории Империалиса, за которым последовали двести лет бесконечных Пограничных войн. Сам Кассам погиб в ту же ночь, а новый, рационально мыслящий император резко уменьшил влияние Навигаторов, приказав в день коронации подвергнуть их пыткам для оживления церемонии.

— Звездный час глупости приходит и уходит, — с ухмылкой прокомментировал Ригон, выключая прибор.

— Ты как будто даже рад тому, что мне придется делить мозги с астрологом! — мрачно пробурчал Эрон.

Ригон захихикал.

— Суеверный психоисторик — это что-то новое! Разве твой старший брат не рассказывал тебе ночью, под одеялом, историю о Монто Сальседесе, когда ваша мамочка думала, что вы спите?

Это была знаменитая детская страшилка, основанная на легендах о старой империи. Монто был не чем иным, как памом-карьеристом, духом злобного старика, который крал личность каждого нового владельца пама и подстраивал его смерть таким образом, чтобы потом проникнуть в мозг еще более высокого сановника. Став в конце концов императором, он сошел с ума, потеряв цель в жизни. Разумеется, здесь не обошлось без поэтической вольности — в далекие дни старой империи никаких памов еще не было, — но дрожащих от страха детей подобные тонкости мало интересовали.

— Монто так Монто, — вздохнул Эрон, снимая рубашку и отдирая от воротника казенный пам, которым так ни разу и не воспользовался.

Он взял зловещий прибор, теплый и странно растекающийся в руке, и прилепил его на затылок — никаких креплений не требовалось, затем снова оделся. Собравшись с духом, решился и дал команду на включение. Подождем, что будет. Пока легкое головокружение и приступ дурноты — ничего больше.

В конце концов, история Монто Сальседеса была лишь романтической фантазией. Конечно, в паме и в самом деле был человек, сознание которого теперь включено, но бедняга мог существовать лишь сам по себе, без всякого контакта с внешним миром, не имея второй, биологической половины мозга. Призрак внутри пама не имел никаких способов общаться с новым хозяином — Эрон Оуза и пам были созданы и развивались каждый сам по себе, со своим собственным неповторимым нейронным кодом, и вступить в контакт не могли.

Сознание Эрона должно постепенно оккупировать старую и ныне бессильную личность пама, использовав его мыслительные возможности и память и создав новый симбиоз пама и человека в ходе долгого процесса обучения. Эрон, разумеется, перестал быть первоначальным Эроном Оузой, потеряв прежнюю память и способности вместе со старым памом, но теперь он хотя бы не зависел от превратностей биологической «беспамной» жизни. Он перестал быть психоисториком и даже математиком, потерял положение в обществе, но снова стал полноценной личностью и мог учиться.

И все-таки там, внутри, был человек — беспомощный калека, заключенный пожизненно в темнице без дверей и окон.

— Так что этот мой наставник? Ты не договорил о нем. Как он умер?

— За ним охотилась полиция.

— Полиция обычно не убивает.

— Дичь тоже обычно не бегает так быстро. Не знаю. Его обложили со всех сторон и вот-вот должны были взять. В этом паме есть что-то… Мурек не хотел, чтобы он им достался. И пошел на старый трюк с отвлекающей приманкой. Приманкой был он сам. А сокровище — вот оно, в безопасности, и ты отвечаешь за то, чтобы его не нашли. Не зная при этом, что охраняешь. Когда он написал тебе, то еще надеялся, что сам придет за ним… но только он не придет, и не спрашивай, откуда я знаю…

— Интересно…

Ригон прервал его:

— Не думай только, что ты обязательно хранишь что-то важное! Может быть, там просто какой-нибудь астрологический алгоритм, за который этот псих-фанатик был готов отдать жизнь. Никто не знает и никогда не узнает.

Но Эрона уже волновало другое.

— Ты мне что-то подсыпал!

То, что он чувствовал, никак не походило на действие адреналина, но сознание было неестественно ясным.

— Ага! Коктейль с П-стимуляторами. Тебе это сейчас необходимо как воздух — все, до последней молекулы. Не переживай. У тебя будут большие проблемы с этим памом. Вспомни, что он работает через психозонд! А психозонд когда-то изобрели, чтобы выкачивать из мозга информацию, и обычно после этого человек становился идиотом. Такой вот неприятный побочный эффект. П-стимуляторы стали применять, чтобы жертва подольше продержалась под допросом. И в первые дни с этим зондом стимуляторы тебе понадобятся.

— Но я пользовался памом всю жизнь!

— Поверь мне! Ты привык к симбиозу со своим памом. Но ведь эта штука у тебя на шее — совсем не твой старый пам. Он тебя еще не знает! Его психозонд сейчас просто надрывается, пытаясь установить контакт через привычные каналы, и не находит их! Вы с ним еще месяцами будете пыхтеть, притираясь друг к другу! Тебя вообще хорошо бы накачать стимуляторами и продержать вахт эдак пять в постели. Постарайся по крайней мере первое время не очень напрягаться!

Ригон протянул руку и достал набор инструментов для работы с наносхемами. Он принялся разбирать казенный пам.

— Тебе понадобится старый идентификационный модуль для доступа к банковскому счету.

Он приставил небольшое устройство к голове Эрона.

— Так. Порядок. Твой новый пам не в ладах с законом. Он может подделывать идентификационный код. У него их десять штук на выбор, каждый со своей историей и банковским счетом! Я уничтожил два из них — те, которые твой наставник использовал перед тем, как его убили. У тебя осталось восемь, да еще твой собственный в придачу. Теперь мой совет — отправиться на императорские каникулы!

Это означало улизнуть с планеты инкогнито. Ригон принялся тщательно уничтожать остатки казенного пама.

— У меня в голове страшный шум, — пожаловался Эрон. — Это стимуляторы?

— Нет, дружок, — рассмеялся Ригон, — это призрак! Бьется головой о стену — пытается с тобой поговорить, но, увы, его код мог бы понять только биологический мозг — тот/который погиб. Я слыхал от математиков, что в нейронной сети больше возможных кодов, чем атомов во вселенной! Пожелаем ему удачи!

— По-моему, пам мертвый. Я не могу использовать ни одной подпрограммы или записать что-нибудь в память. Один только шум!

— Расслабься! Ты пытаешься работать на макроуровне. Забудь об этом! Его макросы — это не твои макросы! Из какого бы мира ни прибыл этот пам, он не может использовать стандартные макросы Светлого Разума. У него совершенно другой интерфейс. Возвратись к самым основам — у тебя не было никаких макросов в три года! Мир был для тебя странным местом, и тебе приходилось изучать его с нуля!

— Это займет годы!

Эрон обессиленно опустился в аэрокресло.

Ригон поднял его и поставил на ноги.

— Именно так! Но не здесь! Тебе придется уйти. Прямо сейчас. И никогда не возвращайся, сынок! Я не хочу подставлять свою шею. Лично я ничего не знаю, не видел тебя бог знает сколько лет до этой самой вахты, с тех пор как ты ушел к Хейнису, были только слухи, что у тебя неприятности с Братством из-за каких-то статей. Сегодня ты пришел искать девчонку. Я тебе ее дал. Если меня спросят насчет публикации, я скажу, что ты просто идиот, что пошел на такое. И это будет мое искреннее мнение!

— Уходить? Сейчас? Меня качает!

— Пусть качает, ничего страшного! Ты нелегал. Вон отсюда!

При этой команде Эрон нетвердыми шагами направился к двери, но Ригой удержал его за руку.

— Постой! Ты не можешь уйти без своей пассии! — ухмыльнулся он. — Это мое алиби. Кстати, ее зовут Петуния.

Они нашли Петунию в ванной. Она была абсолютно голая и крепко спала, нежно обнимая утилизатор, осунувшееся лицо ее было мертвенно-белым. Паукообразный робот-уборщик, отчаянно жужжа, безуспешно пытался почистить ее.

— Она весит не меньше сорока кило! — простонал Эрон. Ригон легко поднял девочку и поставил под холодный душ, несмотря на слабые протесты. Затем растер полотенцем, натянул на нее платье и прислонил к стене, чтобы проверить, держится ли она на ногах.

— Доставь ее в ближайший космопорт, потрать для виду немного денег с эроновского счета и потом брось. Переключись на другое имя и мотай куда-нибудь подальше отсюда, пока не восстановишься. Стань студентом или чем-нибудь в этом роде.

— А как же Петуния?

— Ох уж эта молодежь Второй Империи! — мрачно покачал головой Ригон.

XLVIII

КОНСПИРАЦИЯ

ГОД 14810-й

Представьте себе необъятную древнюю Терру в центре вселенной. Глубоко под землей, в мрачном царстве серного пламени среди вопящих от боли грешников обитает Повелитель Зла со своими демонами-вассалами. На поверхности — страдающее человечество, нуждающееся в касте священников, которые должны управлять их жизнью и наставлять на праведный путь. Согласно закону, по которому все стремится к центру вселенной, Терра представляет собой свалку для мусора, где накапливаются предатели, болезни, боль, грехи и страдания. Наверху, всего в дне полета на ангельских крыльях, находятся хрустальные сферы Солнца, Луны и пяти планет, а также небесная сфера, в которую Божественный Ювелир вставил звезды.

Эти хрустальные сферы — средоточие великого небесного дворца Создателя. Там повелитель Солнечной системы восседает на троне вместе со своим незаконным сыном, набожной любовницей и верными ангелами, которые благоговейно взирают на его творение, восхваляя его. Время от времени он возносит с поверхности Терры святых и спасенные души, которые присоединяются к празднованию вечного эпициклического танца сфер.

Внизу, на грешной и заблудшей Терре, только служителям католической церкви даровано право объяснять смысл Ветхого и Нового Завета невежественным массам, которые, если начнут слушать правду о Создателе своими грешными ушами, могут неправильно применить услышанное на пользу дьяволу. И, конечно же, Небесному Повелителю необходим собственный представитель на Терре — человек с врожденным талантом непогрешимости. И он находит Лотарио ди Сеньи — смиренного, высокоморального и всегда и во всем правого — и делает его Папой Иннокентием III…

Но время не стоит на месте…

В совсем другую эпоху, бесконечно удаленную от незыблемого мира Папы Иннокентия, в Галактике, усеянной звездами и космическими кораблями, по сравнению с которой примитивная вселенная человечества с ее хрустальными сферами — не более чем песчинка, сидит за своим столом психоисторик и размышляет над скудными историческими данными, которым удалось устоять перед беспощадной энтропией, гибельной для любой информации. Он вводит жалкие обрывки истории в свою математическую модель, учитывая при этом, что древняя Терра времен небесных сфер и причудливых планетных эпициклов была слишком мало населена, чтобы предоставить аналитику корректную статистическую выборку. Но ему важна не количественная точность. Главное, что выдает его наука — это то, что всего через три сотни (плюс-минус тридцать) лет историческое равновесие, достигнутое на пике власти Папы Иннокентия III, сменится полным крахом католической монополии в мире! И разрушат эту монополию протестанты-реформаты — люди, которые жаждут слушать слово Божье, но сами, без посредников. Итак, уже в самом начале мира оказывалось недостаточным быть наверху, быть смиренным, высокоморальным и всегда и во всем правым. И в любую последующую эру…

Эрон Оуза

Вселяющая Ужас Отария с моря Молчания так и не оправилась от своего приступа паники. Один простой факт разрушил все ее планы. Психократы лишили Эрона Оузу пама! Она обратила внимание, что даже сам Эрон не понял до конца значение этой потери. И неудивительно — что ожидать от человека с наполовину урезанными умственными способностями! Какая же она идиотка — отправилась на встречу с прокаженным! Гиперлорд Кикажу Джама попал в точку, черт бы его побрал! Кто может быть уверен, что полиция не сидит у Эрона на хвосте! А теперь и у нее! А за ней потянется ниточка ко всей группе, и тогда…

Конечно, их встречу могли и не заметить. Но на всякий случай Отария пока держалась подальше от своей квартиры. Она каждый час переезжала с места на место, пользуясь офисами маленькой благотворительной фирмы, которая служила крышей, иногда даже отправляясь на такси в удаленные районы. Свои счета она не трогала, пользуясь средствами компании. Это была инстинктивная реакция, продиктованная паникой, а не здравым смыслом.

В то время как сознание Отарии беспорядочно металось, ища выход из положения, действовала она с железной одержимостью — снова и снова копировала монографию Эрона. Она вставляла ее в качестве примечаний к забытым юридическим трактатам. Прятала — что было совсем уж глупо — под кафельными плитками на стенах общественного утилизатора. А однажды провела целое утро, скачивая из информационной сети инопланетные кулинарные рецепты, а потом зарегистрировала получившийся документ как книгу для публичного доступа. Монография Эрона была в ней самым длинным рецептом. Отария стала завсегдатаем антикварных лавок, покупая старинные шаблоны для репликатора. В файлы некоторых из них она вставляла монографию, а потом снова продавала их. Это был рынок, который никто не мог контролировать, — ценные коллекции шаблонов со всей Галактики ежедневно тысячами обменивались, продавались, копировались и терялись коллекционерами и просто любопытными.

После того как Отария поработала с редким собранием складных ширм Котойанского двора Эталунской династии, один из шаблонов, озаглавленный «Группа цапель на озере на четырех панелях», выдавал из репликатора четыре доски черного дерева, на которых вместо птиц, мирно кормящихся на болоте, был перламутровыми буквами написан текст монографии. В составе пакета музыкальных программ труд Эрона заменял предисловие к коллекции кантат композитора Айазина, жившего в семьдесят первом веке галактической эры. Эти и им подобные копии шаблонов были затем брошены обратно в мутный поток сетевой коммерции.

Все это помогало Отарии дать выход накопившейся тревоге, пока ее мозг лихорадочно бился над единственным вопросом: почему вдруг психократы так испугались одного человека? Ведь они так уверенно правили целым миром! Они с триумфом вывели человечество из бездн упадка и привели к беспрецедентному всегалактическому могуществу. Иногда им приходилось сдерживать врага с помощью военной силы, но побеждать они всегда предпочитали куда более тонкими способами. Основание было заложено сотни лет назад. И с тех пор невидимые социальные волны раз за разом накатывались на врага с неожиданных направлений и неизменно побеждали, в то время как ученые спокойно и мудро наблюдали со стороны.

А теперь — атаковать одного человека, безжалостно уничтожить его пам, пренебречь самыми святыми своими принципами! Это могло означать только одно: кто-то там, наверху, торопился отреагировать на кризис, который психоистория не смогла предсказать, и был вынужден бить как попало, наотмашь! Но каков должен быть кризис, чтобы вызвать такую бурную реакцию!

Дни за днями Отария проводила в бегах, меняя квартиры и беспрерывно копируя диссертацию Эрона. Она начала уставать. Чешуйчатые туфли, которые смотрелись изысканно, когда вышли из репликатора, теперь казались ей грубыми и терли ноги. Она отправила их в маленький утилизатор очередного убежища — маленького номера отеля — и с облегчением размяла пальцы на ногах. Пожалуй, стоит отправить туда же и одежду — неосторожно появляться на людях в той, в которой была с Эроном. Но, поразмыслив, Отария решила сначала заглянуть в репликатор и проверить, на что там можно рассчитывать. Все в порядке. Легкая вспышка — и старая одежда, включая любимую шляпу, исчезла бесследно. В конце концов, носить пам в шляпе — глупо и претенциозно!

Зайдя в общую ванную дальше по коридору, Отария немного посидела в сауне и приняла короткий снежный душ. Ее черные волосы были в беспорядке, роскошные локоны исчезли. Она высушила голову феном и оставила беспорядочные завитки как есть. Стало совсем не похоже на прежнюю ухоженную Отарию — то, что надо! Вернувшись в свою убогую комнату, едва вмещавшую стол, кровать и панель компьютера, она несколько часов перебирала свою коллекцию старых моделей платья. Отария была помешана на истории, в частности, ее интересовало развитие стилей одежды. По одежде так много можно сказать об обществе! Смеют ли крестьяне носить цвета знати? Носят ли солдаты живописные мундиры или они предпочитают полевую форму в бою и переодеваются в гражданское, будучи в отпуске? Копируют ли бизнесмены и юристы одежду своих коллег или стараются отличаться друг от друга? Одеваются ли мужчины помпезно, а женщины — скромно, или наоборот, мужчины сливаются в серую массу, а женщины делают все возможное, чтобы быть оцененными в своем кругу?

Отария забралась с ногами на кровать и сидела, наслаждаясь утонченными изысками стиля, пока не начала клевать носом. Тогда она вздохнула и начала поиск моделей поскромнее, более подходящих для ее целей. Она сразу отмела элитную моду. Нельзя выделяться — поэтому разная эксцентрика с сексуальными мотивами, принятая в высшем обществе Светлого Разума, тоже не подходит. Это оставляло Отарии сравнительно небольшой и легкий выбор моделей. Есть! У нее перехватило дыхание. Перед ней было изображение элегантного закрытого серо-голубого брючного костюма с кружевами на щиколотках и вокруг шеи. Шаблон некогда поставлялся одной из торговых служб Кумингского Регионата в области Ориона, который долго сопротивлялся и затем был поглощен Империей в шестом тысячелетии галактической эры.

Пока она спала, репликатор выполнил заказ, включавший, кроме того, изящные высокие ботинки со шнуровкой в тон к костюму. И на следующее утро, если это можно было назвать утром в глубоких подземных коридорах, новая Отария устроилась в тихом уголке студенческого кафе напротив воздуховода. Еда там была бесплатная, но за столик брали почасовую оплату. Она решила разобраться наконец всерьез с чертовой монографией Эрона Оузы и продраться сквозь нее, чего бы это ни стоило! Место она выбрала удачно — столик был оборудован древней, но вполне годной к работе панелью для доступа к архивам.

Математика Эрона оказалась зубодробительной — все-таки он был психоисториком! Но по крайней мере он постарался, хоть и не всегда удачно, перевести свои профессиональные символы в более общеизвестные научные обозначения. У Отарии ничего бы не вышло без помощи математических программ ее пама, который без труда справлялся с уравнениями, проецировал в поле зрения графики и упрощал логические выкладки. Иногда Эрон был настолько краток, что ей приходилось просматривать десятки математических статей, чтобы найти обоснование его утверждений. Отария двигалась со скоростью примерно двух абзацев в час. Пришлось вспомнить, что такое быть студентом-зубрилой!

Студенческая публика вокруг мельтешила и менялась, заполняя и освобождая кабинки, болтая и оставляя кучи мусора, которые проворно выметались роботами-уборщиками. К концу дня Отария уже была сыта студенческой пищей по горло. В отчаянии она уже хотела оставить свою затею, но героически приняла дозу стимулятора, чтобы поработать еще и в вечернюю смену. Студенческие кафе работали без перерывов. Она очень устала и начала уже пропускать непонятные места, а иногда делала перерыв и просто прислушивалась к разговорам в соседних кабинках. Плакала девушка, которая никак не могла решиться на аборт. Ее парень говорил ей что-то утешительное, держа за руку. Рядом два студента оживленно обсуждали, какой курс экономической истории интереснее — восемьдесят третьего века или восемьдесят четвертого.

Но постепенно усталость начала рассеиваться, и новый приток энергии помог ей отвлечься от окружающей обстановки и сосредоточиться на своей задаче. Это пам установил контроль над эмоциями и настроил органический мозг на размеренную упорную работу. Отария перешла на испытанный стиль предэкзаменационной гонки — опускать все непонятное, пропускать аргументы, важные для доказательства, но не имеющие отношения к выводам, и концентрировать внимание на самих выводах. И к тому времени как серьезные беседы вокруг сменились ночным кутежом, ей наконец начала открываться вся гениальность эроновского труда.

Диссертация была построена на подробном математическом анализе исторических кризисов прошлого, связанных с равновесием и застоем. Отария не всегда была способна проследить строгие выкладки монографии, но, будучи знатоком истории, легко находила соответствующие исторические ссылки в имперских архивах, не тратя лишнего времени на поиск. Да и пам уже содержал огромный запас информации об адресах основных источников. Так что быстрая сверка начальных условий и выводов с историческими данными частично восполняла математические пробелы. Отария была просто восхищена тем, как удачно арекийские преобразования выделяли основные общественные институты в заданной точке времени и пространства и определяли величины действующих исторических импульсов.

Заинтересовавшись, она принялась подробно разбирать пестрое собрание исторических образцов, использованных для анализа.

Первым шел эроновский шедевр, в котором он продемонстрировал мощь своих методов на примере с отрывочными и неполными начальными данными, низким разрешением и недостаточной численностью населения. В докосмическую эпоху, семьдесят пять тысяч лет назад, на Терре могли существовать лишь простейшие варианты двухмерных общественных структур, что делало возможными операции с неполным набором данных. Для математики не все детали одинаково важны. К примеру, чтобы знать, перевернется лодка или нет, и как она будет слушаться руля, необязательно знать ее цвет.

Но Отария не стала тратить много времени на примитивный мир Папы Иннокентия III. Представления того времени были слишком наивны, чтобы возбудить ее интерес. Лишь куда более поздние сказочные эпохи и знакомые области космоса могли удовлетворить ее любопытство по поводу законов исторического равновесия — его формирования, расцвета, коллапса и даже аномалий типа сверхновых.

Задолго до галактической эры амальгамат десяти новых солнц в спиральном фронте Ориона попал под контроль тайного общества преобразователей планет. И затем отколовшаяся одиннадцатая планетная система начала воспроизводить их методы…

Таинственная Джанара процветала больше тысячи лет, пока не…

Когда экспансия системы Империалис была в самом разгаре, на ее границах существовала некая Боронийская Лига. Она довольно эффективно управлялась сообществом ученых, но имела гибельный недостаток. Министерство образования контролировало школьную программу 428 звездных систем до последнего стандартного модуля. Это была монополия без секретов, фанатично охранявшаяся специальным Школьным Корпусом, который имел право применять силу, претворяя в жизнь приказы Министерства, — и не стеснялся это делать. Дело кончилось тем, что Лига рассыпалась как карточный домик при первой же атаке Империалиса — все боронийские генералы думали одинаково и пали жертвой…

На закате Первой империи, когда бюрократия Светлого Разума имела фактическую монополию на…

В эпоху Смутного Времени, когда мастера с Тысячи Солнц в провале Хельмара охраняли свою тайную монополию на технологию настраиваемого психозонда, Клоун Упрямый…

Если брать сухой остаток, вся математика Эрона говорила следующее. Исторический застой держится на монополии. Филантропическая монополия, тираническая монополия и вообще любая специальная монополия ведет к окостенелости и имеет определенную вероятность краха, которую можно измерить. В своем длинном и скучном заключении Эрон замаскировал леденящий душу анализ монополии Братства на психоисторические методы. Он нарочно отказался от своего обычного ясного стиля и спрятал то, что хотел сказать, в груде неуклюжих головоломок, возможно, надеясь, что только те, кто сможет понять его далеко идущие выводы, будут способны разобраться и в уравнениях. Отария уже слишком устала, чтобы разбираться в логических доводах, но если Эрон прав, тогда…

Тогда Вторая империя находится на пике исторического кризиса, который не был предсказан учеными вследствие их предубеждения, что психоисторические методы их секретная монополия. Революция гиперлорда Кикажу Джамы вовсе не была несбыточной мечтой — она уже происходила! Прямо сейчас!

Последний отчаянный рывок сквозь заключение диссертации отнял у Отарии последние силы. Правильно все понято или нет, но возвращаться к началу и перепроверять просто немыслимо! Она уронила голову на руки и мгновенно заснула.

Отария не помнила, как добралась до постели. И вот уже медленно разгорающийся свет будильника возвестил, что пора вставать. Сон освежил ее. Теперь она знала, что делать!

Созвать совещание руководства «регламентации» было непростой задачей. Списка членов не имел никто. Отария имела высокий ранг, но лично знала только пятерых. Остальные были для нее лишь кодовыми именами, невидимыми функционерами, которым можно дать задание, после чего события происходили как бы сами собой.

Поскольку «регламентация» была организована как органический мозг, у нее имелось свое собственное сознание, вполне независимое от отдельных ее членов. Такая структура обеспечивала организации иммунитет против полицейских рейдов. Любой «нейрон» можно выдернуть из цепочки, и мозг будет продолжать работать. А поскольку каждый такой «нейрон» знает только о тех своих собратьях, с которыми непосредственно связан, то захват всей «регламентации» разом просто невозможен. Кроме того, все связи снабжались предохранителями, и вероятность ареста по цепочке была крайне мала. Хотя, конечно, это был крошечный и весьма хрупкий мозг — Отария полагала, что вся организация насчитывала не более трехсот человек. Поэтому слишком много людей одновременно терять было нельзя.

В аптечном окошке в галерее Туманных Снов Отария купила карманный генный преобразователь, который гарантировал необратимое изменение цвета волос или кожи. Она частенько отвлекалась от серьезных дел на всякую ерунду. На самом деле ей нужен был трансгалактический почтовый портал, который имелся в аптеке. Зайдя в черную кабинку, она отправила персональную капсулу с изложением своих исследований монографии Оузы. Отария просила руководство обсудить возможный исторический кризис, требуя, чтобы при этом присутствовали лучшие математики «регламентации» для проверки ее выводов.

Потом пришлось ждать. Ритуал обмена посланиями был весьма сложным и состоял из множества этапов. Разработал его эксперт — поговаривали, что это военный, прежде ведавший охраной секретных гиперволновых переговоров Звездного флота. Наконец ответ пришел. Крошечная сферическая капсула отыскала Вселяющую Ужас Отарию с моря Молчания в убогом номере ее отеля. Отария дрожащими руками вскрыла капсулу. Краткое послание, прежде чем рассыпаться, сообщило ей лишь время и место встречи. Но кто такие орелийцы?

XLIX

ЭРОН И ПЕТУНИЯ

ГОД 14810-й

Эрон вел тринадцатилетнюю Петунию по галерее Ароматов. Девица еще только начала приходить в себя, ее тошнило. Да и сам он был далеко не в лучшей форме — голова продолжала кружиться. На его спутнице был элегантный костюм из переливающейся метаморфной кожи, принадлежавший какой-то забытой периферийной культуре 113-го столетия галактической эры — с разрезами до пояса и пряжками в виде драконов. Из тесного корсета торчали пластиковые груди, явно слишком большие для подростка, к розовым соскам которых жадно приникли гротескно распахнутые пасти двух змей с рубиновыми глазами. Глаза Петунии тупо смотрели на тротуар под ногами. На мгновение она подняла взгляд, переключила пам в рекламный диапазон и стала рассматривать дальние вывески.

— В паре кварталов отсюда — шикарный отель, — небрежно заметила она. — Не пора ли двум доходягам в постельку?

Совет Ригона отделаться от этой дурочки в ближайшем космическом порту казался Эрону все более заслуживающим внимания. Но Петуния вцепилась в его руку как клещ, частично, чтобы удержаться на ногах, частью потому, что была очень напугана. Тем не менее она просто светилась от счастья. Чего же такого она наглоталась? Эрон не был уверен, что она дойдет сама до следующего поворота, не говоря уже об отеле.

Еще хуже было то, что он опять заблудился. Не знать, в каком месте на Ароматах находишься, — это уже слишком! Он бросил своего гида-проводника у Ригона в бистро, полагая, что сможет немедленно воспользоваться новым памом. Однако пам не подавал никаких признаков жизни. Из какой же дыры Галактики его привезли? Таких операционных систем Эрон в жизни не встречал. А ведь его органический мозг великолепно разбирался в памах! Невероятный шум в голове — все, чего пока удалось добиться.

— Петуния, мы столько ковыляли по Ароматам, что я уже не узнаю этих мест. Ты знаешь, где мы находимся?

— Откуда? Мое дело идти, куда ведут. Слушай, а тот мужик правда зазывал в зоопарк? Я никогда не видела слона! А видал ту воздушную шахту? Никогда не заглядывай в колодцы, когда хватишь лишнего!

— Погоди. Нам нужен план.

— У меня уже есть план, здоровяк! Мы идем в тот отель — ты ведешь, я за тобой. Утро вечера мудренее. Кстати, Ригон сказал, ты возьмешь меня в космопорт. Могли бы взять каюту на двоих. У тебя хватит на первый класс? Ригон говорил, у тебя денег куры не клюют. — Ее глаза хитро прищурились. — Ну, хватит стоять! От думанья меня сейчас опять вывернет.

Эрона мутило, ему становилось все хуже. Он пытался взять себя в руки, но ничего не помогало. Он просто не дойдет до ближайшего отеля.

— Давай зайдем в кафе. Сядем, выпьем соку и придем в себя.

Петуния повернулась, шатаясь, и пристально вгляделась в его лицо.

— Эй, здоровяк, у тебя что, пам шумит?

Встречные, проходя мимо них, ускоряли шаг, чтобы избежать соседства с ее прожорливыми змеями.

— Я все поняла про тебя! Ты осужденный! И твой пам кокнули. А ты достал левый у Ригона и теперь хочешь лечь на дно. Только на другой планете, где-нибудь подальше. Слушай, а давай и я с тобой! У меня никого нет.

Она подтолкнула его бедром и захихикала.

Эрон больше ее не слушал. Он отвернулся и прислонился к стене, чтобы не упасть. Сознание оставляло его. Все было бессмысленно. Даже техника Зеноли не могла поддержать его без пама. Он чувствовал, как Петуния держит его за руку…

— Бедный здоровячок, — ласково сказала она. — Я присмотрю за тобой.

Она потащила его вперед.

— Пам убивает тебя. Пойдем! Мы быстренько избавим тебя от этой штуки. — Эрон осел на тротуар. — Эй, друг, хватит! Нам еще чертовой полиции не хватало! Вставай! — Резко дернув, она поставила его на ноги. — Вот и отель. Дыра дырой. Совсем не тот, что из рекламы. Даже нет времени спросить, как они очищают мочу. — Она остановилась отдохнуть, измученная, побледневшая. Быстро ввела в компьютер какие попало имена и заплатила эроновской карточкой. — Чертова дыра! Даже нет гравилифта! Ну, пошли!

Они поплелись вверх по ступенькам.

Наверху, в номере, с трудом ворочая отяжелевшее тело Эрона, Петуния поставила его лицом к постели и слегка подтолкнула. Потом очень осторожно, почти трепетно сняла пам с его затылка — Эрон дернулся и мгновенно расслабился. Тщательно спрятав пам, Петуния растворила в чашке воды таблетку снотворного и напоила Эрона, бережно прижимая его голову к своей пластиковой груди. Потом уложила его и, не сумев вытащить из-под тяжелого тела одеяло, просто свернулась рядом калачиком. На время она перестала думать о своих невзгодах.

— Если я буду храпеть, разбуди меня, — прошептала она Эрону на ухо.

Но он был уже без сознания.

Эрон открыл глаза. Приятно было снова чувствовать себя здоровым. Он уставился прямо вверх, не решаясь посмотреть на Петунию. По высоте потолка можно судить о дешевизне отеля. Если она еще спит, можно потихоньку встать, забрать свой пам и выскользнуть на цыпочках. Он наконец решился посмотреть. И ощутил шок.

Петуния сидела за столом совершенно голая и ковырялась в его паме каким-то маленьким инструментом. Он пулей выскочил из постели.

— Сыны Солнца! Какого…

Он остановился на полуслове — пам на ее шее был копией его собственного. И куда она задевала его одежду?

— Привет! Просто настраиваю твой пам, чтобы убрать этот шум. Я стянула один из ригоновских инструментов, когда он отвернулся. Старый козел с наколками! Думал, я только блевать умею! Страшно подумать, сколько всего можно засунуть в фальшивую грудь, на которую все боятся посмотреть!

Она протянула Эрону пам.

— Попробуй теперь. Шума больше нет. Чего не скажешь о моем похмелье.

— Твой пам совсем такой же, — заметил Эрон подозрительно, оглядывая комнату в поисках своей одежды.

В наличии были только туфли.

— Я знаю эту модель. Мы жили на бедной планете, где не каждый может позволить себе пам. Мамаша стянула один из партии товара, которую разгружали, и сделала мне подарок. Чтобы я могла продвинуться в жизни. А я сбежала. Путешествую по Галактике, ищу приключений.

— Врешь! — сказал Эрон строго, прикрывая наготу подушкой. — Я умею предсказывать назад. По крайней мере на тринадцать лет.

Петуния оскорбилась.

— Каждая задница на Светлом Разуме думает, что может предсказывать вперед и назад просто так, тра-ля-ля! Ни черта ты не можешь, вот так-то!

Эрон продолжал смотреть на нее с укоризной. Она встретила его взгляд, не решаясь выбрать между упорством и капитуляцией.

— Ну ладно, вру. Мамочка была богатая. Я стянула ее драгоценности. Путешествую по Галактике, ищу приключений-. Ну как, это вранье лучше?

— Оденься, и мы это обсудим.

— Сначала попробуй пам! Я хочу убедиться, что он больше не шумит. И не вопи так больше! Моя мамочка — мастер по квантовой электронике, и все ее хитрости — в моем паме, а мой пам самый лучший в Галактике! И я, черт возьми, знаю, что делаю, потому что я это делала с трех лет.

Эрон послушно взял пам и подключил его. Шум исчез, но основные функции по-прежнему были недоступны. Он посмотрел, как Петуния идет в кабину репликатора за новой одеждой. У нее совсем еще детское тело! Внезапно Эрон понял, что больше не хочет бросать ее. Она еще ребенок и нуждается в помощи. И если признаться честно, она ему сразу понравилась. Кстати, неплохо бы одеться самому.

Петуния вышла из кабины. Скромный, но изящный костюм. Воплощенное целомудрие. Сдержанные тона. Всепогодный. Подходит для дальних путешествий.

— Ой, щекотно! Совсем забыла про нижнее белье! Ну, как я? — Она сделала пируэт.

Петуния показалась ему привлекательной.

— Ты привлекательна, — сказал он.

— И обворожительна?

— Конечно!

— Еще! — потребовала она.

Собственные чувства показались Эрону странными.

— Я нахожу тебя чрезвычайно приятной молодой женщиной, — пробормотал он сквозь зубы.

— Девушкой, а не женщиной! — поправила она. — И насколько я тебе нравлюсь?

У него было, что на это ответить, но губы произнесли совершенно другие слова:

— Я готов последовать за тобой туда, где кончаются звезды! — сказал Эрон импульсивно, не сдержавшись.

Откуда берутся все эти слова? Неужели пам достался ему от какого-то Казановы, и теперь штампы всплывают наружу?

— Отлично! И ты будешь любить меня, пока звезды светят?

Эрон поморщился.

— Хватит нести чушь, — неловко пробормотал он, потрясенный глубиной своих чувств.

— Э нет! Еще не все! Скажи мне, ты говоришь искренне или тебе просто нравится мой костюм? Ты мой раб?

Он был ее раб. Чудовищно! Когда это произошло? Очень просто — после того, как он активизировал пам и перед тем, как она вышла из репликатора. Эрон побледнел. Он попытался как можно незаметнее отключить пам — и не смог. Малолетняя преступница с иронией наблюдала за его попытками.

— Ну все, попался! Денежки мои!

Кто мог ожидать, что он попадет под власть психозонда своего собственного пама! За свою жизнь Эрон изучил множество ловких приемов защиты против эмоционального контроля со стороны психозонда клоуновского типа. Но все они использовали пам — ведь он изначально и был придуман как защита против более раннего прибора Клоуна Упрямого! А что делать теперь? Не мог же он задушить ту, которую любил!

Петуния застыла в напряженной позе, почти готовая убежать. Она еще не была полностью уверена в успехе.

— Ударь меня, — скомандовала она.

— Нет, — сказал он ласково, хотя это было как раз то, что ему больше всего хотелось сделать.

Теперь она торжествовала.

— Дурак тот, кто надеется пойти в номер с девчонкой из Ароматов и сохранить свои денежки. — И добавила с неожиданной злобой: — Думал бросить меня, да?

Эрон взорвался:

— Да какой из меня раб! Я не могу даже пользоваться этим памом!

Она пожала плечами:

— Могу научить. Пара часов и все. Есть на этой чертовой планете какие-нибудь классные местечки, чтобы развлечься за работой? Но никакой выпивки! Я-то могу принять немного, а ты должен быть трезвый. Ты теперь мой защитник. Я с тобой совершенно спокойна. — Она взяла его за руку. — Пойдем, любовничек!

— А моя одежда? — спросил он жалобно.

— Твои новые шмотки висят в репликаторе. Это больше в моем вкусе, чем те лохмотья!

Рассматривая пышное одеяние чудовищно кричащей расцветки, Эрон продолжал разговор.

— Хотя бы из соображений вежливости, ты могла бы сообщить мне правила, которые я должен соблюдать. Тогда я их не нарушу и меня не «кокнут», когда я попытаюсь сделать что-нибудь нормальное, например, содрать с тебя шкуру!

— Ты не можешь причинить мне вред и должен защищать в случае опасности. Ты должен выполнять мои приказы, даже самые глупые, но имеешь право возразить, если это может повредить мне. Ты можешь позаботиться о себе, но только после того, как все сделаешь для меня. Эти правила моя мать придумала для отца. Неплохо, а?

— Сразу видно, что придумала женщина! — проворчал Эрон-раб.

Петуния хотела развлекаться, и Эрон, несмотря на то что переживал самый страшный кризис своей жизни, предложил пойти в Галактический Океанариум. Его прежний механический гид-проводник горячо рекомендовал это место. Петуния согласилась.

— Ура, акулы!

Она захлопала руками как плавниками.

Многоэтажная галерея была одним большим аквариумом. Ступени вели вверх и вниз — мимо контейнеров с рыбами, донными монстрами, медузами и водорослями. Там были широкие променады, чтобы рассматривать экспонаты издалека, и крошечные парки, где можно было сидеть в окружении подводных видов со всей Галактики.

В живописном парке с подводными джунглями вьющихся и цветущих водорослей, среди которых сновали красочные рыбки и спали в своих раковинах странные чудища, Петуния научила Эрона управлять памом. Оказалось, что в нем использовался пальцевый код, который считывался непосредственно с моторных центров мозга.

Чтобы получить результат, Эрону приходилось шевелить пальцами, как будто играя на невидимой флейте. Но, по словам Петунии, пам вскоре должен был приобрести необходимую чувствительность, чтобы читать приказы непосредственно в мозгу. Обучающий режим пама действовал с поразительной быстротой — или дело было в искусстве помощницы Эрона? Эрону потребовалось лишь несколько часов, чтобы подключить основные подпрограммы. Теперь пам мог рисовать в мозгу картинки, генерировать звуки, мышечные ощущения, эмоции. Правда, он и до этого все умел, но только во взаимодействии с биологическим организмом наставника Мурека, о котором говорил Ригон. Управляющие контуры пама должны были привыкнуть к нейронным кодам нового хозяина.

Эрон и Петуния поднимались по ступеням вдоль демонстрационного среза горного потока, порожденного тающим снегом. В воде кипела жизнь. Здесь Эрон решился задать вопрос, который давно обдумывал.

— Скажи, Ригон специально послал тебя, чтобы ты меня научила?

— Да ты что, белены объелся? Если хочешь знать, я собиралась его обокрасть! Даже Ригон не знает, сколько стоит такой пам! С контуром подчинения! Сам подумай, на сколько он потянет на черном рынке! Я напилась вусмерть, чтобы вжиться в образ — и привет! — когда он вышел на минутку, не смогла даже встать с полу. Тут явился ты и забрал игрушку, а я, как дура, валялась, обнимая унитаз! И тут он ставит меня под холодный душ и отправляет с тобой. Я просто не могла поверить, что это не сон! Как говорит мой папочка, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

— Как ты узнала, что пам у него?

— Ты что, тупой? Да он специально сделан так, чтобы не теряться. Попробуй только сбежать — я тебя мигом найду, и только я!

— Так ты воровка? На кого работаешь?

— На саму себя. Я много чем занимаюсь, даже в школу иногда хожу.

Весь остаток вечера Эрон продолжал упражнения. Он был весьма доволен своими успехами — разве что прохожие странно посматривали на его бешеное перебирание пальцами в воздухе. Пришлось зайти в антикварную лавочку возле акул и купить фотоцитру — инструмент со струнами из лазерных лучей. Когда он надевал ее через плечо и «играл», никто не обращал внимания, что лазеры не включены, а наушники молчат.

Эрон снова начал чувствовать себя человеком. Восстановил свою способность делать сложные вычисления в уме. Мог легко ориентироваться в лабиринтах планеты, просматривать и сортировать местную рекламу. Снова мог анализировать максвелловский спектр, интегрировать и строить графики в многомерном пространстве. Запоминать и вызывать из памяти длинные списки и даже помнить имена людей. И он был в восторге от математических возможностей этого пама! Вот если бы теперь добыть копию его диссертации! Машинально Эрон сунул руку в карман, проверяя, на месте ли визитка той странной женщины из Ужасных, с золотистыми искорками в глазах, которая увлеклась его математикой. Может быть, использовать ее?

Петунии хотелось приключений, и они решили переночевать внутри огромного пластикового кита — когда-то в нем, по-видимому, хранилось электрическое оборудование. Эрон воспользовался передышкой, чтобы обдумать свое положение. Он не возражал против того, чтобы потакать прихотям этой девчонки, но вовсе не намерен был оставаться ее рабом. Надо найти способ привлечь Петунию на свою сторону. Его дело должно стать и ее делом. Он должен во что бы то ни стало выяснить, почему его математические выкладки вызвали такую крайнюю реакцию Джарса Хейниса.

На следующее утро, как только она начала просыпаться, Эрон начал атаку.

— Петуния?

Она зевнула.

— Привет! Еще не спишь? Ты ворочался всю ночь, здоровяк. Не можешь спать на полу? Неженка!

— Меня будет искать полиция. Это серьезно. Если мы будем просто болтаться по океанариумам и зоопаркам, все кончится очень плохо — и для тебя тоже!

— Мы не просто болтаемся! — парировала она. — Ты учишься работать с новым памом. Я провожу семинары под открытым небом, потому что родилась на планете где и в самом деле есть небо, а не только потолок в сортире с нарисованными звездами! Расслабься! Когда тебе плохо, попробуй развлечься!

— Каковы твои цели? Может, у нас есть общие интересы?

— Заткнись! Ты что, думаешь, я попадусь на эту удочку? Главная твоя цель — служить мне! Я же вижу тебя насквозь. Я живу с памом тринадцать лет, а ты еще младенец, который и двух часов с ним не провел!

После этой отповеди она вообще запретила ему говорить. Эрон пытался, но рот оказался запечатан. Ощущение было мучительное и страшное. Наконец она немного отошла.

— Можно сказать? — спросил он робко.

— Только коротко.

— Я подозреваю, что ты знаешь, чей это был раньше пам. Предыдущий раб, которому удалось сбежать? Этот жулик-астролог?

— А то. Я ищу его.

— Как ты собираешься его найти?

— Твой пам знает, где он. Ты спросишь.

Эрон вздохнул. Какая наивность!

— Это невозможно: с призраком нельзя поговорить.

Она вспыхнула, ноздри раздулись от гнева.

— Не зови его так! Он просто заперт, как в тюрьме! Он человек и страдает!

— Не совсем. Он скорее симбионт.

— Что ты об этом знаешь? Это я эксперт!

— Ну а как мне его называть?

Она молча пожала плечами. По щеке скатилась слеза.

— Ригон сказал, что я знал его, — тихо произнес Эрон.

— Ну и что толку? Его знал твой пам.

Она, очевидно, любила этого человека. Все понятно — он был и ее наставником! Может быть, это поможет к ней подольститься?

— Я кое-что помню. — Он решил упомянуть имя и посмотреть, какой эффект это произведет. — Мурек Капор был одним из моих идолов.

— Если ты знал его как Капора, то не знал совсем. Это было одно из его фальшивых имен. Он общался со всякими странными людьми, даже преступниками, и всегда под псевдонимом.

Эрон был потрясен, но не мог понять почему.

— И все это произошло по твоей вине! Когда он узнал, что ты собираешься нелегально публиковаться…

— Об этом никто не знал!

— Он знал! Знал и пытался послать тебе предупреждение, но его перехватили и оно самоуничтожилось. А ты был уже в руках полиции, под домашним арестом за измену. И они вычислили нас по капсуле. Вот тут-то и пришлось побегать! Какая же я дура, — вздохнула она. — Когда отец снял свой пам, он дал мне билет и новые персональные коды и сказал, чтобы я летела отсюда, как будто звезды поджаривают мне пятки! Он всегда говорил мне, что молодым надо быть особо осторожными, потому что им не хватает рассудительности.

На какой-то момент Эрон Оуза почувствовал себя тринадцатилетним.

— Он был и твоим наставником?

Петуния искоса посмотрела на него.

— Так ты не уехала, не послушалась его совета?

— Нет… Я не уехала. Нарушила приказ — и теперь никто у нас даже не знает, что с ним случилось. Но я просто не могла бросить его! Только у меня есть контакт с его памом. Я могу найти его в любой точке планеты — мамочкина работа. Вот почему я ошивалась возле ригоновского бистро. Но я не могу найти его самого! Только пам…

— Пам ты уже нашла.

— Ты должен мне помочь. А то как ему убежать от полиции без пама! И это приказ! Не бойся, когда мы найдем его, моя семья даст тебе такой пам, о каком ты даже не мечтал! Я обещаю!

— Он умер, Петуния.

— Нет! Не может быть! Откуда ты знаешь?

— Мне сказал Ригон.

Он услышал рыдания.

— А я… хотела… хотела вернуть… ему обратно его пам. — Она заплакала в голос. Эрон попытался обнять ее, но Петуния оттолкнула его. — Оставь меня в покое! Уходи!

— Он был больше, чем наставник? Это был твой друг?

— Да. Мой отец . — Она замолчала, лишь иногда всхлипывая. Эрон тоже молчал — ему было о чем подумать. Он был рабом дочери призрака. Наконец она сухо сказала: — Пойдем!

Они осторожно, пока никто не смотрел, выбрались из кита, притворяясь, что рассматривают его. Потом набрели на ресторанчик с морской пищей. При всем изобилии живой рыбы вокруг, отметил Эрон, им все равно подавали продукты из репликатора. Дешевле сделать рыбу из мусора, чем вырастить живую, и кроме того, можно не включать в шаблон кости и хвост! Репликатор вполне способен воспроизвести вкус рыбы, но никак не живой организм.

— Плачу я, — властно распорядилась Петуния. — У меня есть счет, за которым они не смогут проследить. Эрон Оуза должен исчезнуть. И не смотри так постно. Это мой отец — не твой.

Мой призрак , — подумал Эрон.

— Как же мне называть его?

— Его звали Хиранимус Скоджил, но не смей произносить это имя.

Поглощая нежное филе, приготовленное из отбросов Светлого Разума, Петуния рассказала свою историю до конца.

— Мама страшно боялась, когда он брал меня с собой. А мы были вместе везде — никто ведь не заподозрит отца с ребенком. Поэтому она немножко подправила его пам — добавила к психозонду несколько клоуновских боковых контуров, чтобы он больше беспокоился обо мне. Это было, когда я еще не разбиралась в электронике. Мамочка у меня колдунья! Если ты думаешь, что я так уж здорово все умею, то зря. Я только откалибровала то, что там уже было. Отец так и не узнал, что он мой раб, потому что и без того любил меня. Не то что ты! — презрительно добавила она.

— Рыба просто восхитительная, спасибо за завтрак. Приятно ничего не делать в такое славное утро, — ответил Эрон. — Но все-таки нам нужен план!

— Ладно, сдаюсь. Придется и в самом деле менять планы.

Однако это были по-прежнему ее планы, и она вовсе не собиралась посвящать в них Эрона. Целый час после этого они молчали. Остатки завтрака исчезли. Наконец Петуния призналась, что зашла в тупик.

— Не знаю, что теперь делать.

Она повесила голову и зябко прижалась к Эрону. Видно было, что она нисколько не опасается своего раба.

— Могу я посоветовать? — с надеждой спросил он.

— Нет, мы попросим помощи у его пама: папочка умный, а ты калека. Я не вижу другого выхода.

— Послушай, девочка, у меня нет доступа к личным областям памяти твоего отца. Все, что я могу, это писать поверх его данных, фактически отрезать от него кусок за куском. Но тогда со временем от него ничего не останется — даже лучшие программы восстановления не помогут.

— Но ведь он там, и он продолжает думать! Он может видеть твоими глазами и слышать твоими ушами!

— И не может усвоить ничего из этой информации, потому что у нас разные коды. Он видит только вспышки и слышит шум.

— Нам обязательно надо поговорить с отцом! — воскликнула она. — У него есть здесь свои люди, а я никого не знаю.

Эрон ощутил приступ жалости к ней — и к себе заодно, ведь он был ее пленником.

— У меня тоже есть свои люди. Позволь мне связаться с ними!

— Нет! Я не верю тебе! И в твоем паме мой отец! Ты преступник.

— Петуния, я предлагаю договор. Ты позволишь мне послать сообщение по поводу моих профессиональных дел, а в обмен я обещаю, что буду очень стараться вступить в контакт с твоим отцом. Когда-то я был специалистом по ментальной технике Зеноли — это может помочь. Теперь, с памом, я могу все это использовать.

— Ты будешь стараться, потому что я тебе прикажу!

— Деточка, пойми — есть небольшая разница между рабом-союзником и рабом-врагом! А в нашем случае эта разница решает все! Ты требуешь, чтобы я сделал то, что никому раньше не удавалось. Если я буду хотеть, у нас может получиться. Если меня заставлять, мы будем стараться до бесконечности.

Она немного подумала.

— Я прочитаю сообщение и сама заплачу за него!

— Нам нужен портативный приемник, который нельзя запеленговать. Самая дешевая модель. И надежное место, где его спрятать.

— Нам не нужно ничего покупать. Положись на меня. Я учусь на тайного агента — вот почему я оказалась здесь. Просто он не думал, что эта миссия будет опасной.

Послание Эрона неизвестной почитательнице гласило:

Уважаемая незнакомка в широкополой шляпе с перьями! Мне во что бы то ни стало нужна копия той монографии, которую Вы так удачно спасли. Если текст еще существует, вышлите его с персональной капсулой. Вот мой код для тайной доставки. Эрон Оуза.

—  И никаких фокусов! — предупредила Петуния. — А то я прикажу паму вскипятить твои мозги!

L

РАЗГОВОР С ПРИЗРАКОМ

ГОД 14810-й

Стараясь выбирать окольные пути, они добрались до самого странного и пугающего места, какое Эрон когда-либо видел. С крыши Светлого Разума вид открывался ошеломляющий. Это был невероятных размеров провал, за которым отливали металлическим блеском далекие Кориандровые горы, покрытые многослойной коростой городских построек. Великое землетрясение не смогло бы произвести таких разрушений и тем более убить сто восемьдесят тысяч человек, не будь это старый сектор Первой империи, сохранившийся при перестройке планеты Братством. Небольшие повреждения конструкций еще во времена Опустошения, не замеченные в общей лихорадке строительства, сыграли свою роковую роль при первом же крупном землетрясении.

Инженеры-строители уже вывезли обломки, обнажив скальные породы. Получившийся колоссальный каньон невозможно было охватить взглядом. Тысячи рабочих, похожие на муравьев, теперь разбирали поврежденный блок, пронизанный туннелями. На голом месте ничего еще не было восстановлено, кроме основных трубопроводов, транспортных туннелей и нескольких гигантских башен, которые распыляли в атмосферу водяной пар по команде центральных компьютеров контроля погоды.

В трещинах туннеля, которые ветер забил пылью, кое-где расцвели желтые одуванчики, и Эрон сорвал несколько, чтобы украсить ими новое жилище.

Большая часть построек по обе стороны провала была предназначена к сносу: жители выселены, коммуникации отключены. Бездонные глубины покинутого города идеально подходили для самовольных поселенцев, но таких было немного — жители Светлого Разума любили насиженные места. Петуния хорошо ориентировалась — видимо, бывала здесь раньше. Они свили гнездышко в одной из покинутых квартир, где царила вечная ночь и приходилось вешать на стены атомные светильники.

Дождавшись удобного момента, Эрон задал вопрос:

— Скоджил ведь работал не один?

— Понятное дело.

— Ты можешь попросить их о помощи?

— Нет, — улыбнулась она. — Агенты так не работают. Два — максимум. Я и папочка. Мы никогда не видели других. Ты плохой преступник, если не понимаешь таких простых вещей!

Несколько раз Петуния уходила, чтобы посетить тайные склады, и пропадала часами. Возвратившись, она каждый раз предупреждала Эрона:

— Ты должен ждать здесь. Если убежишь, я все равно найду тебя и тебе не понравится то, что я тогда сделаю с твоим мозгом!

— Да, мисс Клоун.

— Я лишь только упрямая, — улыбнулась она.

Жизнь в роскошной квартире без электричества и репликатора действовала Эрону на нервы. Пришлось соорудить постель из старых гардин. Бродить в поисках пищи, стирать снова и снова одну и ту же одежду, обеспечивать энергией портативный приемник для персональных капсул — даже простейшие задачи требовали времени и заставляли проявлять чудеса изобретательности. Петуния же, казалось совершенно не замечала неудобств. Эрон предположил бы, что все дело в варварском происхождении, если бы не был так посрамлен ее познаниями в технике. Ее пам, настроенный матерью, содержал полный набор инженерных навыков, и девушка имела десятилетний опыт обращения с ним. Эрон же пока мало что умел.

Наконец, после доброй дюжины вахт беготни Петуния призналась, что выбилась из сил. Она свернулась клубочком рядом с Эроном на импровизированном ложе, велев светильникам приглушить яркость.

— Ну вот, я устроила тебе местечко подальше от сутолоки. Полиция нас не найдет. Теперь твоя очередь выполнять договор! Я хочу говорить с отцом.

— Мы с Хиранимусом никак не можем найти общий язык, — усмехнулся Эрон. — У нас, как бы это сказать, расхождения. Вот в чем загвоздка.

— Кончай свое нытье, надоело! Мы зарылись в нору, теперь пора браться задело. Начнем с самого главного. Вы тут, на Светлом Разуме, мало что понимаете в технике, так ведь? Скажи мне, почему вы с отцом не можете общаться, и я скажу, где твоя ошибка! Наш род происходит от мастеров с Тысячи Солнц. Мои предки сконструировали первый настраиваемый психозонд по контракту с диктатором Лакгана. И еще при Клоуне сделали собственный вариант пама для защиты. Может быть, это мы и придумали пам! И я довольно много знаю о призраках. Ну все, хватит предисловий! Почему ты не можешь поговорить с отцом? Я слушаю!

Он поглядел вверх на едва различимый в темноте потолок. Какая тишина! Совсем не похоже на Светлый Разум. Слышно лишь ее дыхание рядом. Ощущение, что они одни во всей вселенной.

— По той же причине, почему невозможна телепатия.

— Что за телепатия?

— Старинное суеверие. Не важно. Ты спрашиваешь, почему? Любая сложная нейронная структура может воспроизвести одну и ту же мысль невообразимым числом способов. Каждый человек думает по-своему, его манера мыслить уникальна! Каждый мозг вырабатывает систему кодов для своих собственных мыслей и ничьих других. И когда органический мозг и пам развиваются вместе, в постоянном контакте, они приобретают способность говорить друг с другом, потому что вместе создают общий код.

— Ну да, конечно! А код нельзя расколоть и прочая чушь! Я могу одним-единственным простым вопросиком разделаться со всеми твоими доводами! Ну, как, готов выйти из гиперпространства?

— Давай спрашивай!

Петуния поцеловала его в щеку.

— О, мой невинно осужденный мудрец, весь закутанный в пыльные старые шторы, скажи-ка мне, почему тогда мы с тобой, каждый с собственным уникальным и недоступным кодом, в этот самый момент разговариваем друг с другом без всяких проблем? Ну-ка!

Она толкнула его в плечо.

Эрон знал, что девушка улыбается, хотя и не мог видеть в темноте. Его логика и в самом деле потерпела поражение. Язык! Да, верно, телепатия невозможна, но еще в детстве мозг создает уникальную систему перевода мыслей на стандартный галактический язык. Пользуясь ею, Петуния превращает свои мысли во фразы стандартного галактического, а он, используя свою собственную систему, переводит эти фразы в нейронные коды Эрона Оузы. Молодец, девчонка!

— Так вы там что, разговариваете с призраками? — спросил он недоверчиво?

— Нет пока, — ответила она грустно. — Это считается кощунством. Пам никогда не используется повторно. Все равно что оживить тело матери и заставить работать по дому. Мне просто очень хочется поговорить с ним.

— И что бы ты ему сказала?

— Я бы спросила, что нам теперь делать.

— А почему бы не спросить меня, вместо того чтобы только командовать?

— Ты преступник. И тупица.

— Я все-таки квалифицированный психоисторик, пусть и с урезанными возможностями. Это значит, что у меня по крайней мере качественный органический мозг, даже если я и преступник. Неужели ты не хочешь отправить пам твоего отца в безопасное место? — Эрон всячески пытался найти общую цель. — Может, я найду лучший выход из положения, чем любой астролог!

— Ты психоисторик? Из Братства?

Петуния разинула рот.

Об этом Эрон как-то забыл упомянуть.

— И преступник при этом, — добавил он.

Петуния принялась колотить себя по голове кулаками.

— Великий Космос! Какая же я идиотка! Ну конечно же, он хотел, чтобы его пам достался тебе!

— Зачем?

— Так я и сказала! Ты же еще хуже, чем преступник! Теперь надо подумать, как сделать тебя его рабом! Молись, чтобы я не застала тебя спящим! У меня уже есть кое-какие идеи — специально для тебя! Может, просто связать тебя и заняться этим? Жалко, веревки нет. Говори с отцом! Это приказ!

Интересно, сходит ли человек-робот с ума, если получает приказ, который невозможно выполнить? Удивительно, как послушно и целеустремленно работает мозг — он незаметно уже начал анализ проблемы!

— Ну что же, начнем с анализа слабых мест пама. Я займусь математикой, а ты технической стороной!

Пам сконструирован как разумный, но пассивный помощник. Командует всегда органический мозг, за которым стоят миллионы лет эволюции. Инициатива необходима для выживания. Пам Скоджила без хозяина лишен инициативы, но по-прежнему думает и строит планы.

Эрон вспомнил о пышно разукрашенном зале, где проходили тренировки Зеноли. Как притягивает молодых древняя мудрость, наверное, их тянет к временам, когда жизнь была еще опасна! Техника Зеноли вся направлена на достижение гармонии между памом и мозгом. Еще долго после того, как Петуния уснула, он лежал в темноте, погруженный в размышления, пытаясь вспомнить, что мог, из этого старинного искусства, и реконструировать логически то, чего в памяти не было. Что могло бы теперь пригодиться? Он все время возвращался в мыслях к способам расшевелить пассивного противника. Это требовало абсолютной тишины в сознании. Бурлящая положительная активность органического мозга должна быть эффективно нейтрализована отрицательной активностью пама так, чтобы погасить все мысли. Достаточно ли он овладел своим новым памом, чтобы справиться? Эрон сделал попытку — безуспешно.

Утром — это означало горящие светильники и тени по углам — Петуния заварила ему чай.

— Ну как, получилось что-нибудь?

— Нет. Мой мозг был слишком активен. Может, Хиранимус о чем-нибудь и думает — бормочет себе под нос где-то в глубине, но не подает мне никаких знаков. Скорее всего он даже не знает, что я прислушиваюсь.

— Давай старайся!

— Я пытаюсь заставить пам генерировать негативное поле, а он не слушается. Часть мыслей проходит. Я-то изучал технику Зеноли, а мой пам — нет.

— Так есть же встроенная команда! — улыбнулась она. — Твой пам имеет дополнительные возможности. Я тебе уже говорила, что у нас лучшие мастера в Галактике! Выключить мозг очень легко. Паму даже не нужно читать мысли, чтобы погасить их. Я покажу тебе команды. — Ее пальцы стремительно замелькали. — Но будь осторожен с обратным включением, не вгоняй себя в кому! А то мне придется спасать тебя.

Она допила чай и встала.

— Время идти на промысел! Смотри — если тебя не будет здесь, когда вернусь, превращу твой мозг в кашу! И отдам папочку кому-нибудь другому!

Эрон поразился, как гладко проходили команды. Он мог даже отключить зрение при открытых глазах. Вскоре в его мозгу царила полная тишина. Но час проходил за часом, а он ничего не замечал. И вдруг… Похоже, кто-то заметил, что специальные возможности пама свободны. Внезапно в активной области всплыла система математических уравнений — и начался анализ! Ощущение почти мистическое — наблюдать, как его собственный пам решает задачу, поставленную кем-то другим.

Эрон пристально наблюдал и записывал. Долгие периоды молчания, за которыми скрывались чужие мысли, чередовались с потоками математических выкладок. Обозначения оказались лишь частично знакомы Эрону. Скоджил был настоящим математиком. Он сидел в темной камере-одиночке и писал на стенах уравнения, чтобы не сойти с ума.

Эрон пошевелился. Он встал, взял со стены фонарь и задумчиво побрел по покинутым кварталам. Дойдя до развалин, наполовину разобранных строителями, выбрался наружу по стене каньона и присел на камень. Империалис стоял низко в небе, отбрасывая пурпурные тени. На востоке всходил полумесяц Аридии. Каким хрупким казался Светлый Разум среди всего этого каменного крошева и голых скал!

Эрон размышлял над незнакомыми уравнениями, прошедшими перед его мысленным взором, пытаясь понять их. Хиранимуса, увы, спросить нельзя — он глух. В этих набросках ясно видна рука Основателя, имелись даже анахронизмы, и в то же время странные повороты мысли и экзотические обозначения. Один блестящий ход просто поразил Эрона. Скоджил определенно был психоисториком, но явно принадлежал к школе, которая столетиями развивалась вне магистральной линии развития науки.

А теперь он у меня за спиной! — почему-то радостно подумал Эрон.

Вернувшись домой, он обнаружил в приемнике персональную капсулу. Послание гласило:

Я нашла Вас! Волонтеры Регламентации обсудят Вашу диссертацию на Орелийском маскараде.

Он пропустил подробности о месте и времени.

Важно, чтобы Вы пришли. Наденьте маску из черного меха, трехрогую и с красными глазами: орелийские маски, шаблон 212, категория № 234764. Я буду в голубой чешуе с перьями и крокодильей челюстью. Простите, что убежала. Имя потом.

К письму была приложена его драгоценная монография, распечатанная мелким шрифтом.

Эрон с облегчением вздохнул. Он улыбался. Прекрасная и Ужасная! Внезапно его сознание затопила новая волна чужой математики. Он застыл на месте, впитывая ее.

Выйти из транса удалось лишь несколько часов спустя. Петуния сидела перед ним, скрестив ноги.

— Ну как?

— Односторонний контакт есть.

— Правда? С моим отцом?

— Когда я гашу активность и освобождаю мозг по Зеноли, он, по-видимому, имеет возможность пользоваться приложениями. Я не могу слушать его мысли, но определенно вижу его команды.

Петуния пришла в восторг.

— А как ты думаешь, он может видеть твои команды?

— Нет. Это совсем разные вещи. Его команды должны быть доступны для меня — в силу конструкции. А мои просто загружаются через персональные коды. Все потому, что мой мозг должен управлять памом, а не наоборот.

Петуния задумалась.

— Нам нужна двусторонняя связь. Иначе это все равно что смотреть видеотрансляцию. — Она радостно захихикала. — Гляди, что я нашла! — Это был пульт с пятью клавишами для правой руки. — Такие трудно найти на Светлом Разуме. А у нас они всегда в ходу. Ты ведь уже умеешь печатать пятью пальцами!

Эрон нахмурился.

— Он не может читать с моих пальцев, потому что подключен к приложениям не так, как я. И он не может видеть моими глазами, какой бы шрифт я ни выбрал.

— Ах да, коды! — усмехнулась она. — Понятно. Мамочка всегда говорила — будь проще! Отец знает двоичный хельмарский код для расширенного галактического алфавита.

— Расширенного?

— Ага. Мы совершенствуем все. Это профессиональная болезнь. Теперь слушай! Дух отца может Читать твои мысли, но твой персональный код их запутывает. Поэтому мы используем закодированный сигнал, но промодулируем его. Вот преобразователи — подключим их к твоему черепу. — Она показала пригоршню круглых плат, отодранных от психозонда. — Простенько и со вкусом!

Эрон побледнел.

— Но это приведет к ошибкам в мышлении. И, возможно, к серьезным. Не могу же я вести серьезный разговор, отвлекаясь, скажем, на запах цвета?

— Ничего, выживешь! — Она наклонила голову и оценивающе поглядела на него. — Если нет, я всегда найду другого раба. Ты меня слушай, я знаю, что делаю! Я когда-то этим баловалась — в смысле, с приятелями в школе. Покруче таблеток. Но мамочка нас застала, и пришлось прекратить. Не бойся! Нейронные сети очень устойчивы к ошибкам. Ты мне кажешься достаточно устойчивым.

— А почему бы нам не прицепить их непосредственно к паму? — с робкой надеждой спросил Эрон.

— И разрушить его защиту? Ты что, хочешь убить папочку? Ладно, прощаю. Всем известно, как ваши психоисторики разбираются в технике!

Когда все было готово, Эрон напечатал на клавиатуре послание на стандартном галактическом. Потом в его мозгу начали взрываться двоичные коды. Это было ужасно. Простое «привет» ощущалось как падение с самолета без парашюта. Послание повторялось снова и снова.

П-р-и-в-е-т. И-с-п-о-л-ь-з-у-й д-л-я о-т-в-е-т-а м-а-т-е-м-а-т-и-к-у. П-р-и-в-е-т…

Когда Эрон больше уже не мог терпеть эту пытку, он погасил все мысли и принялся слушать. Ничего. Отдохнув, снова передал текст и стал слушать. Опять передал. Он стучался в стену камеры своего пленника.

Ответ пришел, когда они с Петунией сели перекусить. В тексте вместо букв использовались символы из математических приложений.

К кому…

Эрон нетерпеливо набрал:

Э-р-о-н О-у-з-а.

Подавив возбуждение, он вновь вернулся к нулевому состоянию Зеноли.

Последовала пауза. Потом генератор символов начал писать поперек поля зрения Эрона радостным золотистым шрифтом:

Ваш доброжелатель рад, что его последний отчаянный поступок не пропал даром. Остаток Хиранимуса Скоджила к Вашим услугам — лишенный, увы, некоторых милых биологических черточек.. Интересно, что мятежный Эрон Оуза еще помнит из психоистории?

Так началось это примечательное общение между двумя разными половинками личностей.

LI

АДМИРАЛ НАНОСИТ УДАР

ГОД 14810-й

Петуния сразу же отобрала у Эрона клавиатуру и принялась разговаривать с отцом. Однако очень скоро Эрон начал молить о пощаде: терпеть эти удары кувалдой по голове было невозможно. Кроме того, ему быстро стало ясно, что бедный Хиранимус так же дезориентирован из-за отсутствия органической части мозга, как был он сам из-за отсутствия пама. Поэтому первые беседы с призраком, хотя и содержали немного обычной болтовни о последних новостях, были в основном посвящены обмену совместимыми протоколами и налаживанию обычного общения. И призраку, и человеку было жизненно важно поскорее найти замену опасному прибору, придуманному Петунией. Кроме того, им надо было прийти к соглашению относительно совместного использования единого пространства персональной памяти, чтобы не стирать друг другу информацию. В целом, общение постепенно налаживалось, хотя шло оно пока на уровне языка, что во много раз медленнее, чем прямой обмен пам — мозг. Это напоминало ситуацию, когда безногий сидит верхом на безруком. Однако хоть и медленный, а прогресс все-таки был. Однажды, когда Эрон занимался на крыше гимнастикой, Хиранимус вдруг радостно вломился в его сознание.

— Я уверен, что вижу что-то слева!

Призрак слеп — он может воспринимать сигнал от органов чувств нового хозяина, но не может расшифровать его и перевести в образы, потому что использует другой код. Похоже на то, как человек, бывший слепым всю жизнь, вдруг прозревает — он видит, но не может сказать, что видит. Скоджил знал разницу между квадратом и треугольником, но не мог увидеть эту разницу.

— Слева от меня Империалист, — сказал Эрон, переводя речь в кодировку, о которой они условились. — Он стоит низко и слегка золотит край облаков.

Язык все еще был мостом — Эрону приходилось переводить в слова то, что видел призрак. Это был чрезвычайно медленный процесс, но не было никакого сомнения, что Скоджил со временем научится видеть глазами Эрона!

Иногда разговаривать оказывалось просто некогда — самой неотложной целью Эрона было разобраться в собственной диссертации. В конце концов, он ведь должен был прочитать объяснительную лекцию этим орелийцам, кто бы они ни были. С помощью нового пама он заново открывал для себя главный труд своей жизни. Эрон мало что помнил о том, как писал его. Впечатление было, что он неожиданно набрел на гениальный труд другого человека и тут же стал горячим сторонником его идей. Впрочем, стиль монографии казался теперь Эрону слегка консервативным. Он был очень благодарен Кону за то, что тот заставил ученика избавиться от неряшливости в изложении — теперь это помогало читать ему самому. Казалось, он неожиданно наткнулся на пачку старых рукописей со стихами и приятно удивился, что почерк вполне различим. Немало помогли и доброжелательно-иронические комментарии Скоджила, который к тому же немало поведал Эрону о событиях его юности и их совместных приключениях.

Однажды Петуния вернулась домой из очередной экспедиции с нефритовым Яйцом астролога.

— Это тебе от папочки!

Она протянула Яйцо Эрону. Он сразу узнал прибор и даже сумел воспроизвести стартовую последовательность нажатий — моторная память в основном контролируется биологическим мозгом. Но Петуния только хмыкнула и гордо продемонстрировала ему новый потайной уровень.

— Папочка работал над этим дни и ночи напролет, даже не мог поиграть со мной!

Это была целая подпольная библиотека психоисторических функций… спрятанных внутри астрологической дребедени. В тот момент Эрон Оуза понял, что был прав — упорная скрытность Братства породила тайную альтернативную культуру мятежных психоисториков. И это лишь один пример. Теория говорила, что среди звезд Галактики их должна быть не одна сотня.

— Ты психоисторик? — спросил он призрака.

— Мы называем себя адептами Смитоса — Тамик Смитос был одним из пятидесяти мучеников.

—  Сколько всего таких приборов?

— Миллионы, но последняя версия седьмого уровня запущена всего пару месяцев назад. Я не знаю, сколько всего таких. Я не занимаюсь распространением.

—  Вы подталкиваете кризис?

— Да. Наша экстраполяция предсказывает, что до него семьдесят — восемьдесят лет.

—  Ваша экстраполяция неверна. Психоисторический кризис уже в самом разгаре. Светлый Разум перешел критическую топозонную поверхность и уже через несколько месяцев результат дойдет до дальних пределов Галактики. Я учился у лучшего топозонного аналитика, но он работал с классической теорией и не заметил кризиса. Кризис уже настал, — повторил Эрон.

— Откуда ты знаешь?

Эрон улыбнулся. Мурек Капор снова проверяет своего всезнайку-ученика!

— Я при этом присутствовал. Здесь, на Светлом Разуме, есть две большие группы, которые хорошо владеют психоисторией, но видят будущее человечества по-разному. Они противодействуют друг другу — и обе проиграют! Первой, самой большой, руководит ректор Джарс Хейнис, второй — адмирал Хаукум Кон, который после моей казни сам уже не чувствует себя в безопасности. Большинство ученых помельче пока даже не подозревают о назревающей войне фракций Братства, но очень скоро они пожалеют, что не живут в классической вселенной, где только один психоисторик — Господь Бог! Ты, стало быть, представляешь третью группу. А я предсказываю, что будут, или уже есть, сотни других!

Когда Эрон упомянул о тайной сходке «регламентации» на орелийском маскараде и своих планах посетить его, дух Скоджила высказался категорически против. Он требовал, чтобы Петуния немедленно покинула планету и забрала с собой Оузу, уверяя, что Цитадель будет для него самым надежным убежищем и что лучше всего его таланты оценят именно там.

На всякий случай Эрон поинтересовался орелийцами. Орелия — древняя система. Она была уже древней, когда Империалис еще только открыли. Три ее планеты были лишены атмосферы, так что гражданам Орелии поневоле пришлось стать специалистами по возведению герметичных куполов. Современные орелийцы, жившие на Светлом Разуме, на самом деле уже орелийцами и не являлись: это были дальние потомки строительных рабочих, которые прибыли помогать в восстановлении планеты после Великого Опустошения, а потом остались. Они испытывали ностальгию по родине предков и были рады пригласить на свой традиционный шумный маскарад любых состоятельных гостей, желающих поразвлечься. Само по себе мероприятие было абсолютно безобидно и никак не связано с политикой. «Регламентация» использовала его лишь как прикрытие.

Все страстные речи Скоджила ни к чему не привели, потому что его капризная дочь, желавшая продемонстрировать свои способности тайного агента, встала на сторону Эрона. А поскольку к тому же личность пама была подчиненной, то призраку пришлось согласиться с маскарадной авантюрой в качестве равноправной стратегии выживания. Кроме того, Эрон решил принять некоторые меры предосторожности, чтобы успокоить излишние, как он считал, опасения призрака. Это было несложно для него и даже интересно — в психоисторических исследованиях постоянно приходилось учитывать малейшие возможные отклонения от плана.

Петуния отправилась в дальнее путешествие: нужно было взять кое-что из тайного склада отца — нелегальное оружие, применение которого не могло быть зарегистрировано полицией, и персональные силовые щиты. Эрон также дал ей адреса магазинов, где можно было купить специальные датчики. Кроме того, она купила руководство по технике Зеноли, предназначенное для быстрой загрузки. Эрон решил восстановить в памяти боевые приемы — те самые, что когда-то так старательно учил во времена своей веселой жизни в Лицее.

Он собрался сделать свои научные выводы достоянием широкой публики — пусть даже незаконным способом, раз бывший шеф не оставил ему другого пути. Он ненавидел этого человека. Что ж, если преподобный первого ранга Джарс Хейнис предпочитает сокрушительные удары молнии в одну точку, его бывший студент ответит легким ветерком, который разнесется по всей Галактике.

В назначенный день Эрон спрятал Петунию на безопасном расстоянии, поручив ей следить за всеми перемещениями его пама. В случае чего, она знала, что делать. Удивительно — эта девчонка была всегда готова к приключениям!

Не скрываясь, Эрон подъехал прямо к главному входу в здание. Парадный зал с многочисленными лестницами и колоннами был украшен позолотой и инкрустацией. Повсюду мелькали маски. Эрон невольно поискал глазами голубую чешую с крокодильими зубами и перьями, за которой должна была прятаться та самая незнакомка, чье приглашение он не смог отвергнуть, хотя и рисковал жизнью.

Но сперва он надел простую маску собственного изготовления и, следуя четким указаниям своего невидимого советчика, обошел и запомнил все выходы на каждом из трех этажей — всего их оказалось сорок. Уследить за всеми полиции будет непросто — хорошо! Выходы вели на лестницы, в сад, в служебные коридоры, помещения для слуг и транспортные туннели. К тем дверям, что были заперты, Эрон прикрепил незаметные взрывные устройства, а также расставил во всех ключевых точках датчики — в прежние времена, в Азинии, он обожал преподносить подобные сюрпризы своим товарищам по практике Зеноли, когда они затевали свои бурные сражения. Пам был запрограммирован, чтобы указать оптимальный маршрут отступления при любом повороте событий. За углом ждало такси, мозги которого были тщательно промыты Петунией.

Занимаясь всеми этими приготовлениями, Эрон удивлялся собственному безрассудству. Но тщеславие подавляло страх. Он был чрезвычайно горд собой. После стольких лет одиноких трудов нашлись наконец люди, которые заинтересовались его исследованиями! Эрона одолевала жажда действий. Расположение начальства типа Джарса Хейниса больше ему не требовалось. И мрачные предупреждения Скоджила бесполезны — Эрон презирал осторожность и здравый смысл!

О, любовь! У подножия лестницы мелькнули крокодильи зубы и скромное платьице. Эрон кинулся в туалет и спешно облачился в черный мех с рогами и рубиновыми глазами. Может, на этот раз, вооруженный памом, он сможет произвести лучшее впечатление на прекрасную заговорщицу!

Но прежде чем Эрон успел сбежать по ступенькам, кто-то деликатно взял его за запястье тремя пальцами. Перед ним был высокий мужчина в изысканном костюме и тщательно уложенными волосами. Механическая маска из черного дерева была способна гротескно имитировать любые выражения человеческого лица.

— А вот и наш сегодняшний докладчик! — произнес голос из-под маски, сопровождаемый преувеличенно широкой улыбкой. — Ay вас неплохо получается орелийская чувственность.

— Мы знакомы?

— Нет. Впрочем, хотя у нас принято держаться в тени, моя элегантность выдает во мне гиперлорда. Можете так меня и называть.

— Я должен был встретиться с…

— Нет. Именно со мной. — Три мягких пальца потянули Эрона от лестницы к столам, накрытым для банкета. — У меня особая причина встретиться с вами. Ветреная нимфа моря Молчания может обождать. Вы здесь по моему приглашению. Но сначала — прошу к столу.

Для гостей были приготовлены изысканные деликатесы, как привозные, так и из репликатора, из кастрюль шел ароматный пар, повсюду вились цветущие декоративные лианы. Рядом какой-то человек с лицом, обезображенным огромным носом из папье-маше, наливал себе суп. Эрон и его новый знакомый устроились в полутемном уголке на возвышении, где стоял чайный столик с горячими напитками и удобные подставки для тарелок.

Пока Эрон краем глаза все высматривал свою знакомую, гиперлорд со сдержанным удовольствием поглощал яства.

— Вы, э-э… так сказать, психоисторик? Мятежник в бегах? — Риторический вопрос, поскольку гиперлорд тут же достал из сумочки нефритовое Яйцо с той самой клавиатурой для пяти пальцев, которую так любила Петуния. — Мне продали эту безделушку, э-э… очень дорого. Она проецирует звезды, а также астрологические карты и прочую подобную дребедень. Мне по секрету сказали, что в ней содержится полная действующая модель Первоисточника Основателя. Но дело в том, что торговец исчез с деньгами, не дав мне никаких входных кодов. Может быть, у вас они есть? Или, — добавил он с иронией, — я еще один наивный коллекционер психоисторических реликвий, которого крупно надули?

Эрон взял Яйцо и отправил мысленное послание своему слепому компаньону. Тут же пришел ответ:

Ты разговариваешь с гиперлордом Кикажу Джамой. Он опасен! Немедленно уходи! Повторяю, Джама под наблюдением полиции!

Эрон опустил гладкое яйцо в руку гиперлорда.

— Я продемонстрирую его действие после своего доклада. Это действительно Первоисточник, но должен вас предупредить, что читать и применять его трудно даже хорошему математику.

Черная механическая маска скривилась в торжествующей гримасе.

— У меня есть математики, которые смогут им пользоваться, только покажите как! Они сегодня все здесь.

Внезапно Эрон почувствовал, как кто-то сзади схватил его за рога.

— Вот мы и встретились снова, — раздался знакомый голос.

Эрон обернулся и узнал полные губы, улыбающиеся из-под крокодильей челюсти и перьев. Это была Ужасная из его снов.

Рука об руку они прошли в зал, где должен был состояться доклад. Эрон осмотрелся. Амфитеатр с двумя выходами сверху. Еще два выхода — внизу, по бокам подиума. За подиумом маленькая комнатка с голографическим проектором.

— Давайте немного пройдемся, пока собирается аудитория, — предложил он. — Я бы хотел лично поблагодарить вас за спасение главного труда моей жизни.

Отвлекая внимание своей спутницы приятной болтовней, Эрон подошел к дальней стене проекционной и незаметно прикрепил там заряд с взрывателем. Добавив в разных местах еще пару сенсоров, он подошел к девушке и торжественно надел ей на талию пояс, украшенный драгоценностями. Она не догадывалась, что это персональный генератор силового поля, сделанный где-то на Тысяче Солнц и копировавший старинную модель с Периферии времен Междуцарствия. Такой же пояс, но без украшений, был на нем вместо брючного ремня. Эрон мог активировать оба генератора в любой момент.

— Спасибо! Вы даже не знаете моего имени…

— Ваш друг-гиперлорд назвал вас нимфой моря Молчания.

— Понятно — для него я ни рыба ни мясо. Можете звать меня Отария.

— Я не был уверен, что приду. Сомневался в вашей системе безопасности.

— Это неправда, — сомневался Скоджил.

— Если я вдруг начну действовать быстро, значит, есть серьезная причина. Тогда держитесь ко мне поближе.

— Наша система безопасности — самая надежная. У гиперлорда большой опыт.

— Вы доверяете мне?

— Вы отверженный, такой же, как и мы.

— Не понимаю, почему и вы.

Она улыбнулась и, оглянувшись по сторонам, приподняла маску с крокодильими зубами, чтобы он мог видеть ее лицо.

— В интеллектуальном отношении. Это может быть так же страшно, как отсутствие пама, крыши над головой, пищи или воздуха. Я вижу, у вас новый пам?

— С черного рынка. Мне нравится его математика.

— Вы стали уверенней в себе.

— Конечно.

Пока они возвращались в зал, пам читал показания датчиков. Пока ничего. Похоже, Скоджил понапрасну тревожится в своей темнице. Эрон послал ему успокоительное сообщение.

Охранники уже заняли место у выходов. Устройства против подслушивания включены. Гиперлорд в черной маске попросил тишины, явно наслаждаясь ролью вождя. Он представил собранию Эрона Оузу как пророка Нового Междуцарствия, того самого, которое было отодвинуто Основателем.

Разумеется, это было упрощением. Эрон вышел на трибуну, сняв свою трехрогую маску. Он здесь открыто, как Эрон Оуза. Его специальность — исторические силы, которые вели к нестабильности… и к непредсказуемости.

Он вкратце обрисовал теорию колеблющихся топозон в историческом фазовом пространстве и объяснил, как рассчитываются их многомерные поверхности — границы между стабильностью и хаосом. Пока измеряемые социальные векторы находятся внутри топозон, ход будущего может быть предсказан. Но как только в каком-либо районе Галактики эти параметры пересекают свои абстрактные границы, будущее в этой точке становится неопределенным. И тогда неконтролируемый хаос начинает распространяться как внезапный лесной пожар и может охватить всю Галактику — или же угаснуть безо всякой видимой причины.

Психоисторики подобны пожарным. Они могут загасить пламя, введя необходимые стандарты и ограничения, и гарантировать, что огонь снова не возникнет. Но полное отсутствие огня также представляет опасность. Горючие вещества накапливаются. И когда они наконец вспыхивают, то огненный ад мгновенно поглощает целые области. Застой высушивает. Стабильные топозоны деградируют под влиянием застоя, как живой лес — под лучами палящего солнца.

Жесткий психоисторический контроль, направленный на достижение единого будущего, предусмотренного Планом, может надежно удерживать социальные параметры вдали от границы с хаосом. Но за долгий период хорошей погоды это безжалостное солнце способно высушить лес настолько, что топозона обрушится, и начнется всеобщий пожар — междуцарствие. Эрон подробно остановился на том, почему ни одна монолитная организация, управляемая одним человеком, не может спланировать историю, которая удовлетворит всех. Недовольные постепенно накапливаются в темных углах, страдая и умирая духовно, превращаясь в горючую смесь для будущих пожаров и в конце концов выдвигая собственных психоисториков, чтобы самим контролировать будущее. Основатель предвидел подобную ситуацию. Во времена Первой империи застой был так грандиозен, что мог закончиться лишь непредсказуемым историческим хаосом. Лучшая математика пасовала перед видениями бушующего огня. Основатель не был способен ничего прогнозировать в области Междуцарствия. Все, что он смог сделать, — это найти далекий безопасный островок на периферии и положить там начало будущим поколениям пожарных, которые будут столетиями расширять вокруг себя новую топозону стабильности, гася пламя и засевая испепеленную землю новыми всходами. Внутри этой зоны стабильности Основатель мог предсказывать ход истории.

С тех пор условия изменились. Психоисторический контроль сам по себе, в отсутствие фундаментальных знаний, порождает застой. Это утверждение, конечно, трудно было объяснить невежественной аудитории, которую сознательно лишали возможности изучать методы предсказания истории. Эрону пришлось прибегнуть к аналогии.

Он попросил своих слушателей представить себе убийцу, который заносит топор над головой жертвы. Жертва оценивает траекторию топора и предвидит, что он попадет точно в голову. Жертва уворачивается. Предсказание оказывается ложным; топор не попал, и это доказывает, что предсказывать — пустая трата времени, не так ли?

— Рассмотрим теперь планету с примитивной экономикой, которая вот-вот впадет в полосу кризиса. Предположим, что каждый обитатель планеты способен предсказать катастрофу посредством дедукции — тогда кризиса не будет. Предсказание опять ложно, следовательно, способность предсказывать бесполезна, так?

С другой стороны, пусть только один житель планеты достаточно разбирается в экономике, чтобы предсказать кризис. Такой человек не в силах один предотвратить катастрофу, но может использовать это знание с выгодой для себя. Он может сколотить состояние и занять, пользуясь им, руководящее положение в новой экономике, которая возникнет на месте старой. Таким образом, предсказание полезно, когда оно служит интересам элиты, которая умеет предсказывать, не так ли?

И наконец, пусть перед нами Галактика, которая вот-вот впадет в междоусобицы, невежество и хаос. Если все люди владеют психоисторией и могут предсказать будущие несчастья и свою судьбу, то катастрофы не будет. Предсказание провалилось — методы психоистории бесполезны, так или нет?

С другой стороны, предположим, что группа ученых достаточно разбирается в психоистории, чтобы понять характер неизбежной галактической катастрофы, Предположим, что эта крошечная группа способна так приложить нужные усилия в нужных местах, чтобы через тысячу лет оказаться во главе нового порядка, который они создадут из развалин старого. Они лгали нам, скрывая свое присутствие, пока собирали в своих руках власть и привилегии, а теперь держатся словно скряги за свои методы, не желая делиться предсказаниями. Но зато их предсказания сбываются. Психоистория работает только тогда, когда служит эгоистическим интересам элиты, не так ли?

— Психоистория слишком долго служила интересам горстки ученых! — возвысил голос Эрон в конце своей речи. — Они лгут нам, защищая свои собственные интересы, когда утверждают, что дар познания низвергнет нас из рая! Пусть инструменты психоистории служат интересам народов Галактики! Мы будем сами обсуждать свое будущее, а не влачить существование в будущем, сконструированном людьми, которые скрывают от нас свои методы!

Еще до того, как докладчик сел, гиперлорд в маске поднялся со своего места. Высоко в руке он держал нефритовое яйцо.

— Это Первоисточник! В нем находятся секреты психоистории, которые теперь для нас открыты. Копии Первоисточника можно купить. Эрон Оуза обещал устроить демонстрацию! Гиперлорд посмотрел на человека в железной маске, который подходил к подиуму, и обернулся к Эрону.

— Вот математик, о котором я говорил. Толпа замерла в ожидании.

В этот момент Эрон беседовал с призраком и как раз ждал ответа — ничто так не обостряет восприятие, как нулевое состояние Зеноли — и то, что он заметил краем глаза, вовремя предупредило его об опасности. Под железной маской математика лорда Джамы скрывался не кто иной, как Нейрт Камбу! Эрон сразу узнал его. По чертам лица, жестам и походке специализируется именно органический мозг. А видел он Нейрта не одну сотню раз. В мастерской возле какого-то древнего воздушного корабля… В пещере, отмахиваясь от летучих мышей… На семинаре в Лицее… Зачем правая рука Кона здесь? Быстрая проверка датчиков показала подозрительные передвижения за пределами зала заседаний. Очень похоже на полицейский рейд.

— Я должен продемонстрировать голограмму, — сказал Эрон поспешно и повернулся к Отарии. — Помоги мне.

Он быстро провел ее в проекционную позади подиума, плотно закрыл за собой дверь, включил персональные силовые щиты и взорвал стену, освободив проход. В тот же момент Эрон увидел, как полиция врывается в зал через все четыре входа. Один из охранников поднял запрещенный бластер. Полиция ответила огнем.

Из сцен последовавшей бойни Эрон запомнил гиперлорда, с диким воинственным кличем прыгающего на спину полицейскому, потом его же — прячущегося за спиной заложника и отдающего команды, и, наконец, математика в железной маске, поднимающего бластер, и маску лорда Джамы, слетающую с обезглавленного тела. В последние мгновения своей жизни Кикажу Джама удивил всех — он оказался гиперлордом не только по имени.

Пользуясь суматохой, Эрон и Отария проскочили в дыру и побежали по коридорам, следуя оптимальному пути, который указывал пам. Такси, несущее их к свободе, уже успело проделать почти два километра, когда полицейская силовая сеть зажала его в тиски, отключив питание. Эрон быстро оценил ситуацию.

— Мы сдаемся, — сказал он Отарии. — Выбора нет. Не двигайся, пока они не успокоятся.

Отария посмотрела на людей с бластерами.

— Они опять убьют твой пам. И мой тоже.

— Это в лучшем случае. — Эрон настроил переговорное устройство такси на полицейскую частоту и начал громко говорить, четко произнося слова: — Предлагаю перемирие! Мы готовы сдаться. У нас есть персональные силовые щиты. — Он хотел, чтобы полиция об этом знала. — У нас есть оружие, но мы не собираемся его использовать.

Успокаивая полицию, он одновременно отправил краткое сообщение Скоджилу, решив оставить извинения на потом. В ответ Скоджил приказал немедленно отправить Петунию с планеты. Но, видно, и сам не рассчитывал на это: она ни за что не согласится бежать, пока дух отца не будет свободен или погибнет! По передвижениям пама, с которым она поддерживала постоянный контакт, девочка наверняка уже догадалась, что их не стоит сегодня ждать домой к ужину. В этот момент она скорее всего лихорадочно рассылает сообщения об орелийском инциденте во все средства массовой информации.

Динамик машины внезапно ожил. Это был ответ полиции.

— На перемирие согласны! Переговоры будет вести досточтимый ученый третьего ранга Нейрт Камбу. Держите канал открытым. Конец связи.

— Кто такой Камбу? — шепотом спросила Отария.

— Человек Хаукума Кона. Это лучше, чем Хейнис. Он был под видом вашего математика. Фактически старый друг, так что можно и поговорить.

На всякий случай Эрон послал запрос Скоджилу. Перед глазами немедленно появились пурпурные строки.

— …как я старался избежать допроса у Кона. Лучше смерть. Должен признаться, что в пам встроен боевой заряд. Не хочу стать его первым военнопленным.

—  Извини, — передал Эрон. — Ригон давно вынул твою бомбу.

Тут обстоятельства заставили их прервать беседу. На место действия, сопровождаемый усиленной охраной, прибыл Нейрт Камбу.

Они разговаривали, не выходя из своих машин и находясь на почтительном расстоянии друг от друга.

Первым начал Камбу:

— Я успел заметить, что психоисторик, лишенный своего пама, носит пам покойного агента Хиранимуса Скоджила. От меня не укрылся и тот примечательный факт, что вы поддерживаете контакт с его духом, поскольку сегодняшнее выступление вышло за рамки вашей диссертации и содержало ссылки на недавние эпизоды истории Галактики, которые ученый седьмого ранга знать никак не может. Вам известны факты, которые можно было узнать только от врагов Второй империи.

— Меня обвиняют в измене?

— Нет. Хотя вы, возможно, и изменник, но вам предлагается сделка от имени вашего бывшего учителя — защита от Джарса Хейниса и новый пам самой совершенной модели в обмен на тот, что вы носите.

— Первое: как мы можем быть уверены в защите от Хейниса?

— Адмирал Кон час назад арестовал его. В настоящий момент Кон — ректор Лицея.

— И император Галактики?

— Если хотите.

— Второе: в моем паме заложена бомба для самоубийства, над которой у меня нет контроля.

— Вот как! Так вы его заложник?

— Нет! — уверенно ответил Эрон.

— Вы предлагаете патовое решение? Будем сидеть здесь, пока не умрем с голоду?

— Нет. Я предлагаю сделку. Вы хотите допросить Скоджила. Я умею говорить с ним. Мы разговариваем, я сохраняю Скоджила у себя. При разговоре присутствует Хаукум Кон. Моя подруга остается со мной. Таковы условия. Мы отдаем вам оружие в знак доброй воли.

— Разумно. Спасибо за оружие. В качестве ответного шага я разрешаю вам сохранить защитное поле. Оно не представляет для нас угрозы. Вам может быть интересно узнать, что наш сумасшедший адмирал достал копию вашей диссертации. Он по-прежнему считает, что это чушь, но готов ее обсуждать.

LII

ФИНАЛ

ГОД 14810-й

Восьмикомнатные апартаменты, которые новый ректор и повелитель Галактики отвел для содержания захваченного в плен Оузы-Скоджила и его Ужасной спутницы, были воплощением роскоши. Это оказалась бывшая резиденция Джарса Хейниса — адмирал был известен своей склонностью к иронии. Как с усмешкой выразился Нейрт Камбу, правая рука Кона: «Это единственная тюремная камера с системой безопасности, достаточно надежной для преступников такого ранга». Интерьеры резиденции вполне подошли бы для гробницы какого-нибудь терранского фараона, если не считать утилизатора, выполненного из золота с драгоценными инкрустациями, в котором обнаружились совершенно невероятные удобства вроде держателя пениса и специального встряхивающего устройства для облегчения мочеиспускания. Все окружающие предметы превосходно подходили для загробной жизни — особенно хороши были игрушечных размеров роботы-слуги, которых фараон оценил бы в первую очередь. Даже на компьютерах в кабинете у Хейниса красовались барельефы из золота, платины и керамических сплавов, изображавшие терранские водные пейзажи с вымершими утками, цаплями и птерозаврами. Однако все приборы, как и полагалось древнеегипетской гробнице, не имели никакой связи с миром живых — пленники были полностью лишены контактов и информации.

Эрон обходил комнату за комнатой, выискивая любую возможность побега. Скоджил советовал ему быть поосторожней и ворчал, что их теперешнее положение — плата за небрежное планирование операции. Техника общения с призраком постепенно налаживалась, они по-прежнему использовали слова, но с помощью специальных программных ухищрений сумели поднять скорость обмена информацией в сотни раз. Это облегчало жизнь и даже позволяло вести жаркие споры. Скоджил мало-помалу учился интерпретировать зрительные образы и уже мог видеть окружающий мир на уровне пятилетнего ребенка. Эрон старался почаще ощупывать предметы, которые видел, и называть их. Его собственный словарь, ограниченный из-за потери пама, восстанавливался с помощью Скоджила со скоростью примерно десять тысяч слов за вахту.

— Эта стена пустая внутри, — заметил Эрон, стукнув кулаком в том месте, где проходили вентиляционные трубы.

— Забудь! Надо полагаться только на переговоры!

При этих обстоятельствах неожиданный визит Магды стал настоящим праздником. Она прибыла в сопровождении носильщика, тот нес коробку со старыми вещами Эрона, которые Кон тайно спас от уничтожения после судебного процесса. Среди них был и резной терранский череп. «О! Мой бедный Йорик!» — Эрон был сильно тронут вниманием адмирала. Магда сразу отправилась на кухню готовить свой фирменный обед. «Он откармливает нас на убой!» — прокомментировал Скоджил.

— Хаукум тоже будет обедать с нами?

Но Магда лишь улыбнулась — об этом она ничего не знала. Эрон не видел ее с тех пор, как ушел от Кона к Хейнису, и с грустью заметил на ее руках изящные инерционные браслеты — они помогали нейтрализовать дрожь в руках. Магда больше не могла играть на скрипке… Возможно, ей оставалось жить всего несколько лет — еще одна жертва фаталистской культуры Терры, которая не желала избавляться от страшной генной лотереи, принимая ее как божественную волю! Отария, истосковавшись по новостям и общению, пригласила Магду остаться пообедать, но та наотрез отказалась — это противоречило указаниям хозяина. Вступать в беседу она тоже не стала, лишь попросила разрешения осмотреть роскошные покои Хейниса.

Все время пребывания под арестом призрак Скоджила не переставал тревожиться о судьбе дочери. Где она? Удалось ли ей покинуть Светлый Разум? У Эрона не хватало духу сказать ему, что Петуния наверняка где-то поблизости — возможно, занимается распространением информации о многочисленных группах психоисториков, ведущих войну с правительством. Это была ее собственная идея — слухи об альтернативной психоистории должны были распространиться по всему Светлому Разуму в разных вариантах и с высокой степенью устойчивости, что подтверждала и психоматематическая оценка Эрона. Но тогда он не подозревал, что Хейнис арестован, а это должно было увеличить скорость диффузии слухов еще в сотню раз!

Специалисты из ведомства префекта Варны провели несколько допросов, но обращались с арестованными вежливо и отвечать на вопросы не принуждали. Нейрт Камбу приезжал каждую третью или шестую вахту, но не задавал вопросов, ограничиваясь философскими дискуссиями. Обычно он начинал разговор, принося извинения от имени Кона за то, что тот не может прийти «из-за неотложных политических проблем». Он был умен, хотя и несколько консервативен, и Отарии нравилось поддевать его. Эрон испытывал разочарование от этих разговоров. Нейрт был честным служакой, который твердо верил в свой долг перед обществом, но совершенно не воспринимал идеи о праве подданных империи обсуждать их собственное будущее. Он искренне полагал, что люди, не знающие психоистории, представляют опасность для самих себя и поэтому нуждаются в просвещенном руководстве.

Однако дебаты не оставляли сомнений, что Нейрт Камбу блестящий ученый, который прекрасно знает, как влиять на будущее, чтобы привести его в соответствие с планом. Когда об этом заходила речь, он мигом терял свой консервативный лоск, и на поверхность выходил азартный игрок, освоивший все тонкости исторической манипуляции. В то же время он был явно потрясен появлением астрологических Яиц со скрытым уровнем, содержащим теорию Основателя психоистории. Однажды он даже попытался вытянуть что-нибудь из Скоджила, упомянув о том, что специальное подразделение при поддержке флота послано, чтобы провести расследование в Пряди Короны.

— Это ничего не даст, — успокоил Эрона Скоджил. — Яйца седьмого уровня выпускают не в Пряди Короны. Обитатели Короны остаются только астрологами, они не станут психоисториками и используются лишь как средство астрологического заражения. Подбором талантливых кандидатов в областях Галактики, на которые будет направлен удар, занимается Надзор.

Скоджил был азартным игроком и воспринимал психоисторию как систему правил, а будущее — как вероятный выигрыш. Не нулевой, разумеется. Эрон никогда раньше не смотрел на это с такой точки зрения. Для него психоистория всегда означала единственное благоприятное будущее, предопределенное единой монолитной организацией. История с имперской точки зрения. Тупик. Вообще склад ума Скоджила начинал Эрону нравиться, хотя язвительный призрак временами приводил его в бешенство. Он помнил своего наставника куда более мягким и покладистым человеком. Даже слишком мягким. Очевидно, Мурек держал всю свою злобу в паме. Отария, участвуя в беседах троих мужчин — Эрона, Скоджила и Камбу, — вносила в нее приятную легкость. Она частенько оживляла претенциозные монологи Эрона историческими анекдотами, любила подшутить над Скоджилом, которого знала, когда он еще был в человеческом теле, и получала массу удовольствия от язвительных перепалок с Нейртом.

Со временем Эрон понял, что досточтимый Хаукум Кон готовит их к личной аудиенции. У него имелась своя тактика. Прежде всего пленники должны были понять, что Кон имеет большую власть, но использует ее в совершенно другом стиле, чем это делал Джарс Хейнис. Никакого запугивания, никаких ультиматумов или драконовских мер.

Когда наконец пришло время визита, старый хитрец пришел в голубой униформе с золотыми шнурами и треуголке с тринадцатью звездами. Под мышкой у него была коробка любимого печенья Эрона из буфета Лицейской библиотеки. Так на него похоже — помнить о мелочах, которые иногда бывают важнее, чем логика. Эрон улыбнулся и тайком заглянул в коробку. Ванильные кролики с глазами-вишенками. Но он постарался взять себя в руки и решил, что будет неумолим. Это не игра, а серьезная военная операция. У старого адмирала тоже немало поставлено на карту, так что поражение его будет несладким. Хотя, конечно, он не из тех, кто готов жечь людей живьем за несогласие с ортодоксальными догмами.

— Рад, что вы нашли время посетить нас, сэр.

— Погодите! Сначала я должен заняться проблемами мочевого пузыря. Пописать у Хейниса — это же праздник души!

Адмирал исчез в кабине утилизатора… Вернувшись, он обратился к Эрону.

— А ты неплохо выглядишь для молодца, которого уронили без парашюта! Я-то надеялся, что в наших общих интересах ты поваляешься в полукоме еще несколько лет.

Из кухни выглянула Магда.

— Никаких драк, а то я испорчу суфле!

— А как иначе? В таких обстоятельствах адмиралу положено драться. — Он повернулся к Эрону. — Это существо у тебя в голове слышит меня?

— По крайней мере пытается — через меня.

— Отлично. Тогда, если я его как-нибудь назову, ты сможешь дипломатически смягчить оскорбление. Ты ведь ведешь себя скорее как полномочный посол империи на убогой планете, чем как военнопленный.

— Я и есть посол. И нахожусь здесь, чтобы принять капитуляцию Второй империи.

Если бы Скоджил еще имел тело, то побледнел бы при этих словах. Именно за подобные вещи Эрона выкидывали из стольких школ, включая Лицей на Светлом Разуме.

Кон некоторое время моргал, приходя в себя.

— К сожалению, я забыл свою шпагу. — Он усмехнулся и проворчал: — Боюсь, потребуется еще сто лет тяжкой войны, прежде чем мы увидим чью-либо капитуляцию. Юность слишком нетерпелива.

Эрон знал, что под войной адмирал подразумевает психоисторическую коррекцию. Кон любил строить модели дредноутов Великого флота Первой Империи, но в собственных битвах никогда не использовал даже самого легкого из современных гиперкрейсеров. И тем не менее обладал такой мощью, о которой ни один из адмиралов Великого флота Первой империи не мог и мечтать.

— Столетняя война? Вы ее проиграете. Иногда лучше начать переговоры заранее, чем сто лет ждать окончательного поражения. Вы ведь, наверное, способны делать прогнозы на сто лет вперед…

Кон пристально поглядел в лицо Эрону.

— Так ты не шутишь? Ты и в самом деле готов вести переговоры с психоисториками-ренегатами? Но ты же знаешь уравнения! Должен быть только один предсказатель! Иначе будет хаос, цивилизация погибнет!

— Только если ваша стратегия основана на старой примитивной математике, — парировал Эрон.

— Ха! Безответственный юнец! Ты готов лететь без автопилота и нюхать вакуум только потому, что папочка сказал, что это опасно! — Адмирал полез в свой портфель и достал толстый целлометовый том с активным оглавлением на обложке. — Вот! Ты, я полагаю, имеешь в виду вот это! Твоя диссертация! Ее копии появляются везде и их невозможно отследить. Я ее просканировал, даже изучил. Ну и что? Математика довольно гладкая — ты неплохо отшлифовал свой стиль с тех пор, как мы виделись в последний раз, — но это все равно один обман и ловкость рук! Ты делаешь вид, что решил все проблемы человечества… — Он обернулся к Отарии. — Вы понимаете, что живете с сумасшедшим? — И снова к Эрону. — Да я могу отправить тебя на дыбу! Могу просто выжать все, что хочу, из этого гомункулуса у тебя за спиной! Он сел и кинул в рот печенье.

— Эрон, да будь же серьезней! Ты же знаешь, воевать сто лет подряд и выигрывать — это как раз то, чем мы все время занимаемся!

— А как насчет врага, который бьет вас вашим же психоисторическим оружием? — парировал Эрон.

— Вот почему нам надо обязательно допросить Скоджила! Он первый вражеский психоисторик, которого мы схватили. И ты обещал сотрудничать! — Его голос стал тише и приобрел зловещий оттенок. — Ты передумал?

— Нет. Но не кажется ли вам, что лучший способ допросить его — это сыграть с ним в психоисторическую военную игру? Ваши люди — лучшие эксперты в Галактике по отклонениям от будущего, запланированного Братством. Современный вариант инквизиции.

И Оуза-Скоджил настоящим торжественно вызывает вас и ваш штаб на столетнюю войну! Вы не сможете выиграть, сэр!

На всем протяжении этой речи Эрона Скоджил решительно протестовал, изливая потоки слов с максимально доступной ему скоростью.

Адмирал, отдуваясь, снял треуголку и бросил на колени.

— Хейнис и в самом деле лишил тебя разума.

— Скоджил тоже так думает, но он мой пленник. А я — ваш. Вы принимаете вызов? Получите возможность увидеть Скоджила в действии!

— Вас только двое, да еще женщина — и вы собираетесь справиться со всем моим штабом? — Кон начал сдавать. Он уже был готов принять вызов, но никак не мог поверить, что это всерьез. — Даже я не смог бы обойтись командой из трех человек!

— Отлично! Значит, вы собираетесь играть честно? Тогда дайте мне тридцать лучших студентов и я их научу своим методам. Я уверен, что вы столько наберете!

Смелость Эрона заинтриговала Кона.

— А кто определит победителя?

— Вечные и неизменные законы психоистории!

Эрон торжественно процитировал стандартное определение.

— Юнец! Крыса помойная! Да я умел управляться с законами психоистории, когда тебя еще на свете не было!

— Нет. — Эрон наслаждался схваткой. — Вы использовали бластеры и атомные гранаты против луков и стрел! Вам даже не нужно было знать стратегию. Вспомните, ведь ваша армия уничтожает пам у любого человека, который хочет продать бластеры воинам с луками и стрелами! Прошу прощения, я должен переговорить с Хиранимусом.

Он вышел из комнаты, что-то быстро бормоча и яростно жестикулируя.

Отария пересела в кресло Эрона.

— Он необыкновенный человек.

— Он всегда был необыкновенным, — проворчал. Кон. — А теперь просто невозможен, хотя и лучший второй пилот, какого я знал. Думаю, новый пам сбил его с толку. Он и в самом деле разговаривает с духом этого Скоджила?

— Выглядит так, как будто он разговаривает сам с собой. Они проводят за разговорами кучу времени.

— Вы думаете, останки Скоджила способны играть в психоисторию? Оуза предлагает это всерьез?

Отария задумчиво рассматривала свои длинные пальцы.

— Эрон очень высоко ценит способности Скоджила, даже выше, чем сам Скоджил. Не знаю. Его дух, похоже, лишен значительной доли скоджиловской рассудительности и характера — я знала его при жизни, правда, я не разговариваю с ним непосредственно… Вы когда-нибудь встречали инженера, перешедшего работать продавцом готовой продукции? Вы в самом деле думаете, что поймали крупного психоисторика? Скоджил — торговец! Это то, что у него лучше всего получалось. Он знал больше о нашей организации — той, на которую вы устроили налет, — чем я сама! И это потому, что он поставлял нам товар. А вы подумали, что схватили всех? — В ее голосе зазвучали язвительные нотки. — Сначала я и сама так думала.

Она улыбнулась и замолчала. Кон знал, что больше из нее можно вытянуть только под пыткой.

— Мне жаль, что так вышло с гиперлордом.

— Еще бы. Он был совершенно ненормальный, но были моменты, когда я любила его.

Кон вытащил нефритовое Яйцо.

— Он хотел бы, чтобы оно досталось вам. — Он протянул Яйцо Отарии. — У нас уже сорок таких.

Отария повертела Яйцо в руках, бегло нажимая клавиши. Брызнула россыпь звезд, потом появились карты судьбы.

— Как это у вас получается?

— И вы все еще не умеете играть с ним? Вам погадать? Вот… Заключите договор с врагами, пока ваше упорство не погубило вас. Ваш прогноз на настоящий момент.

Кон наклонился вперед, глаза его загорелись.

— Я видел, как Нейрт это делал. Но Сингал Свен…

Ее пальцы опять забегали — и на фоне сгустившейся темноты начали разворачиваться страницы уравнений Основателя, символически описывая то, что когда-то было будущим, а теперь давно стало древней историей.

— Я недавно спросила Хиранимуса, через Эрона, зачем он прятался под маской астролога. Он сказал, что это простой способ дать людям надежду на то, что когда-нибудь они смогут управлять своей жизнью. Вы, психократы, вытравили у нас всякое желание предвидеть будущее и выбирать тот его вариант, который нам больше нравится. Мы стали фаталистами. Вы давно уже выбираете за нас!

— Мы обеспечиваем разумное правление. И наши методы не касаются отдельных личностей, — возразил Кон.

— Если бы хоть что-то из этого было правдой, — вспыхнула она, — я не сидела бы сейчас здесь, в вашей комфортабельной тюрьме!

— Ну хорошо, а если астрология не сработает?

— Тогда кто мешает неудачливому астрологу заняться психоисторией? Может быть, вы, с вашим секретным складом знаний в лицейских архивах?

Магда объявила, что обед подан. Это произвело на всех успокаивающее воздействие. Оуза-Скоджил сел за стол в хорошем настроении, разрешив, очевидно, свой внутренний конфликт. О политике или психоистории за обедом никто не спорил. Таково было правило, установленное Магдой.

Позже, устроившись с Эроном в кабинете за бутылочкой армазина, адмирал объяснил ему истинную причину своего визита.

— В тридцать восьмую вахту этого месяца начнется процесс над Хейнисом. Вообще-то пока еще слишком рано, не все еще материалы собраны, но его твердолобые последователи начинают приходить в себя и организовывать сопротивление. Я не могу ждать. Атаковать надо прямо сейчас, пока противник в растерянности. От Хейниса надо избавляться. Ты мне нужен как главный свидетель.

— Вот как?

Адмирал хлопнул ладонью по диссертации Эрона.

— Его будут судить за государственную измену. Не хуже любого другого дутого обвинения. Он сознательно, в целях личной выгоды утаил от коллег информацию о приближающемся психоисторическом кризисе. Самый страшный грех, какой мы только смогли придумать. Ты должен подтвердить, что предупреждал его.

— Думаю, он просто запаниковал.

— Ты гордишься своей ролью пугала, соломенные мозги и все такое? — улыбнулся Кон. — Никто не поверит в его панику. Хейниса все знают как обаятельного дельца, который рассчитывает каждый свой шаг. И когда ты предупредил его о кризисе, он просто взял и стер все свидетельства. У нас есть доказательства. — Он снова хлопнул по диссертации. — Группа Джамы в кандалах. Нам пришлось сфабриковать данные о том, что Хейнис знал о них. Сейчас я не могу позволить себе быть честным. И еще вот это. — Он достал из кармана Яйцо. — Каждого присяжного отведут в секретную комнату и покажут уравнения Основателя, написанные на небе. Они тут же наложат в штаны, как я в свое время. А потом мы расскажем, что миллионы таких Яиц уже разбросаны по всей Галактике, после чего они для полноты еще и уписаются — опять-таки, как я тогда. Что ты на это скажешь? Я ведь все просчитал… Ты вряд ли сильно любишь Хейниса, а кроме того, не возражал бы против аудитории, чтобы изложить свои взгляды. Я тебе ее предоставлю — полный зал! Мне надо пригвоздить Хейниса по полной программе — по-римски, вверх ногами! Старые счеты… А ты подашь мне гвозди. Идет?

— А вы поддержите меня? Подтвердите, что это настоящий кризис?

— Конечно!

— Так, значит, вы все-таки поверили в мои результаты?

На сей раз адмирал ударил по диссертации кулаком.

— В это? Ты хочешь, чтобы я под этим подписался? Полная чушь! Я сказал тебе об этом еще тогда, пять лет назад! Но чтобы перерезать глотку Хейнису, я готов поклясться в чем угодно — даже в том, что ситуация еще в сто раз хуже, и привязать бантик сверху!

— Значит, вы хотите, чтобы я лжесвидетельствовал?

— Почему это? Ты врать не будешь! Ты же веришь в каждое слово, которое написал. Я хочу, чтобы ты весь светился от честности! Да у них будут слезы на глазах, когда они услышат твою историю! А врать буду я, чтобы спасти свою шкуру…

— А что будет с Хейнисом, если его осудят?

— Сварю его в масле. Хотя, думаю, ты заслужил право первым с ним разобраться. Что бы сделал ты?

— У него были интересные планы. Ренессанс… Я был просто очарован.

— Расскажи это своему старому паму.

Адмирал суеверным жестом прикоснулся к своей шее.

— Отправьте его в удаленное скопление — одно из тех, где он собирался опробовать свои планы. Пусть учит непосвященных психоистории и строит светлое будущее — без разрешения Светлого Разума. Если, конечно, тамошним обитателям это понравится.

— Ты что, опять пам потерял? Учить их психоистории? Никогда! Лучше варить в масле! На вот, глотни еще армазина… Ну, ладно. Так как, будешь свидетелем? Мы должны договориться прямо сейчас. Я тебя не заставляю: если надо, я устрою сколько угодно липовых свидетелей.

Эрон задумался, поворачивая бокал в руке и глядя, как крошечные голубые искорки пробегают по его резной поверхности. Диалог между человеком и призраком продолжался довольно долго. Наконец Эрон заговорил.

— Мы согласны свидетельствовать, если после этого будут разыграны две виртуальные версии той столетней войны, о которой мы говорили, причем начальные условия должны соответствовать теперешним условиям в Галактике как они зафиксированы Братством. Разумеется, часть начальных условий будет произвольной, поскольку мы уже пересекли топозону и не можем знать, где и когда будут использованы первые Яйца. Придется, так сказать, бросить кости. Первая война должна вестись по классическим правилам Основателя, а вторая — согласно моей арекийской модификации.

— Первой будет достаточно. Твои странные новые правила — лишь фантазия юного мечтателя.

— Я вынужден настаивать на двух войнах. Надо сравнить два возможных варианта будущего.

— Твоя модель провалится.

— Пускай. Так вы даете слово?

— Хорошо, пусть будут две войны. Договорились.

— Кстати, Скоджил предупреждает, что никогда не был командующим, поэтому неизбежны ошибки.

Адмирал нахмурился:

— Для коррекции понадобится время. Могу я предложить, чтобы каждый виртуальный год был ограничен тремя-четырьмя вахтами? Это даст нам необходимую точность. В конце каждого такого условного года мы будем полагать, что действительный результат соответствует наиболее вероятному из рассчитанных вариантов. Я не могу потратить на эту войну более трех-четырех месяцев.

Эрон кивнул:

— Скоджил напоминает, что для серьезной игры нам потребуется не менее тридцати ваших лучших студентов. Галактическая модель хорошо выдает прогнозы, но при таком количестве новых центров предсказания…

Кон перебил его.

— Понятно, понятно! Все будет!

Он улыбался, предвкушая легкую победу, как будто имел дело лишь со слегка распустившейся командой крейсера, которой достаточно легкого отеческого внушения. Вопрос был решен. Он позвал Магду и потребовал еще бутылку армазина.

Эрон тоже улыбался. Адмирал пока просто не в состоянии осознать, с чем ему придется столкнуться. Хаукум Кон полагал, что легко справится даже с целой армией психоисториков-любителей. И до сих пор так и происходило. Пока что основной тактикой таинственных соратников Скоджила было выкачивать откуда только можно информацию о психоисторических методах. Но это только пока. Ни Скоджил, ни адмирал не представляли себе, к чему это приведет в долгосрочной перспективе. Это знал только Основатель. Вот почему он так настаивал на секретности.

Процесс над бывшим ректором шел медленно. Кон использовал это время, чтобы подавить сопротивление его последователей. Привыкшая к железной дисциплине, группа Хейниса, лишившись лидера, сразу же распалась на несколько враждующих фракций, и адмирал теперь спокойно прибирал к рукам одну за другой. Служи Хаукум Кон в старом имперском флоте, он, наверное, стал бы легендой.

Пока адмирал был занят своей личной вендеттой, Эрон готовился к решающей битве. Подобрав группу из студентов помоложе, которых больше всего увлекала перспектива помериться силами с психоисториками, он начал тренировки. Используя преподавательский опыт Скоджила, он заставлял их моделировать небольшие конфликты с помощью классической теории, и когда обе стороны заходили в тупик, показывал, как разрешить ситуацию, применив арекийские итерации. Эрон сам был всего лишь на шаг впереди студентов, будучи вынужден заново открывать многие стороны своей теории, не говоря уже о том, что изучать ее должен был и Скоджил.

Первая Столетняя война смогла начаться лишь тогда, когда присяжные, тщательно подобранные Коном, признали наконец Хейниса виновным, и он получил свой приговор. Эрон понял это, когда увидел, что лицо адмирала светится блаженной улыбкой.

— Что вы с ним сделали?

— Не то, что хотел. Пришлось идти на уступки. Что поделаешь, политика… Так что никакого кипящего масла — казнь вызвала бы затяжные проблемы. Отыграться на паме — тоже не выход. Есть неписаное правило: не делай врагу того, что он сделал тебе. Надо придумать что-нибудь пострашнее!

— А разумно ли это? — поморщился Эрон.

От человека, который летает на ископаемых аэрокарах, можно ожидать чего угодно.

— Рассудительность — удел стариков, а я еще молод душой! Начали мы с одиночного заключения. Для стадного животного вроде Хейниса уже немало. Я нашел забытую лабораторию, где испытывался замкнутый жизненный цикл для экспедиции в туманность Андромеды. Но если просто оставить его там, он умрет с тоски. Мы должны продолжить пытку — дадим ему надежду! Ложную, разумеется… И я уже придумал, каким образом. Оттого у меня такое хорошее настроение. — По своему обыкновению, адмирал предоставил аудитории самой догадываться о его планах и сменил тему. — Итак, господин главнокомандующий Оуза-Скоджил, ваши войска готовы, сапоги начищены?

— Насколько может быть готова оборванная толпа добровольцев.

— Отлично. И как же мы начнем эту глупую джентльменскую войну? Разыграем на картах Судьбы, кто первый начинает?

Начальная диспозиция имела стратегически важное значение, и они торговались из-за нее несколько вахт подряд. Все были согласны, что стартовые условия должны быть реальными, но взгляды на реальность расходились. Адмирал в начальный момент должен был контролировать весь государственный аппарат Второй империи. С этим никто не спорил. Но кто получал Яйца? Сколько? Откуда? Кто умел их использовать? Скоджил не сказал бы, даже если б знал, и адмирал понимал и готов был мириться с этим ограничением. Эрон оценивал число независимых подпольных психоисторических центров, подобных Надзору, примерно в семьсот, причем все они должны были очень быстро достичь критического уровня, узнав о существовании и открыв источник Яиц Короны. Скоджил в это не верил, но адмирал, как ни удивительно, согласился — очевидно, эроновские предсказания все-таки оказали свое действие. Столетняя война началась тихо и почти незаметно. Дебютные стратегии участников были очевидны.

Защищая Вторую империю, адмирал стремился сохранить тотальный контроль над Галактикой и обеспечить сбалансированное и справедливое управление ее провинциями. Один район не должен был богатеть за счет другого. Из тридцати миллионов населенных систем только семь испытывали кризис перенаселенности, и только в трех из них имелись признаки политического кризиса, который мог перерасти во что-то серьезное в течение ближайших ста лет. Экономика, торговля и культурные обмены процветали. Все это нисколько не походило на отчаянное положение дел во времена, когда Основатель разрабатывал психоисторию.

Стратегия оппозиции обретала плоть по мере того, как стали появляться альтернативные центры психоисторических исследований. Отдельные регионы начали оптимизировать свое собственное будущее, обращая все меньше внимания на соседей. Уровень конфликтов нарастал, хотя большинство из них возникали ненамеренно. То, что было хорошо для одной звездной системы, оказывалось не так хорошо для другой. Чтобы выстоять, менее удачливые системы усиливали взаимодействие со Светлым Разумом либо начинали интенсивно развивать свою собственную психоисторию, чтобы обойти соседей.

Штаб адмирала отважно пытался сбалансировать Империю, но обычные корректирующие меры оказывались все менее и менее эффективными. Лишь часть систем была с ними согласна, остальные же считали, что их психоисторики работают лучше, и отказывались подчиняться. Адмирал попытался подчинить всех новых психоисториков Братству, но потерпел полное фиаско. Оставалось лишь заключать договора с вновь возникающими государственными образованиями — с переменным успехом.

Распад монополии Братства повлек за собой неожиданно стремительные изменения. Всего трех месяцев, соответствующих по правилам игры восьмидесяти двум годам, хватило самым мощным социологическим компьютерам, чтобы предсказать полный переворот политической ситуации. Галактика не столь уж далекого будущего полыхала от края до края. Одновременно бушевало более пятисот больших и малых войн. Производство оружия выросло на три порядка. В ходе непрекращающегося соперничества множащихся центров восемь миллиардов молодых людей ежегодно призывались изучать психоисторию. Последняя не только не отошла на задний план, но и приобрела существенное значение для военных действий.

В конфликтной ситуации точное предсказание было бесценным, хотя и более сложным. Действовало 112 крупных центров психоисторических предсказаний и тысячи мелких. Непоколебимая стабильность Второй Галактической Империи давно лежала в руинах.

На этой стадии игры Эрон Оуза и его сообщники уже не были под домашним арестом. Бывшие апартаменты Хейниса стали открытым командным центром, и адмирал Кон дал в помощь группе Оузы-Скоджила десятерых своих сотрудников. Игра давно уже потеряла смысл соревнования между двумя оппонентами — штабу Кона, Эрону и Скоджилу приходилось работать вместе, чтобы успеть уследить за стремительным бурлящим потоком новых математических результатов.

Неведомо откуда появившаяся Петуния стала начальником штаба и одновременно — общей разведки. Отария с моря Молчания лихорадочно отслеживала исторические тенденции. Хиранимус Скоджил трудился в своей квантронной камере на полную мощность и без отдыха. Эрон был просто потрясен способностями призрака. Теперь он хорошо понимал, почему биологический Скоджил проявил такой героизм, чтобы не отдать свой пам врагу, — его встроенные психоисторические программы были эквивалентны интеллектуальной мощи десяти Основателей, вместе взятых.

На восемьдесят седьмой виртуальный год Светлый Разум был безжалостно разграблен могущественным альянсом врагов. Адмирал Кон, даже в этой ситуации сохранивший страсть к театральным эффектам, принес меч (настоящую терранскую подделку) и по всем правилам сдался. Его штаб, включавший к тому моменту уже почти всех студентов Лицея, распался. С падением Светлого Разума ни у кого уже не оставалось ни смелости, ни сил продолжать игру. Все поняли, что ошибки накопились до такой степени, что игра описывала маловероятное будущее.

Вместо того чтобы продолжать, они устроили вечеринку в главном командном центре Кона с видом на голографическую модель Галактики, теперь уже наполовину закрашенную голубым. Столы были перевернуты. Оборудование украшено гирляндами. Несколько маститых психоисториков спали прямо на полу. Остальные орали, буйствовали и обстреливали друг друга булками. Своей игрой Эрон столкнул всех обитателей Лицея с ничейной территории ментальных топозон, к которой они так привыкли, в пропасть хаотической нейронной активности с ее странными подходами и невозможными стимулами. На несколько дней Лицей превратился в ученый филиал сумасшедшего дома.

Каковы же были уроки удивительного виртуального крушения Второй империи? Результат обсуждался повсеместно — это стало настоящей оргией познания! Неожиданный исход игры подстегнул воображение каждого участника: объявить результат «нереальным» означало отвергнуть лежащую в основе математику, а это, в свою очередь, означало отказаться от фундамента, на котором была построена Вторая империя!

Эрон переходил от группы к группе, слушая и задавая наводящие вопросы. Он понимал, что происходит, но хотел, чтобы его «студенты» разобрались во всем сами.

Разве психократы не упорствовали в фаталистическом мировоззрении, укоренившемся в последние безнадежные столетия Первой империи, несмотря на то что математические расчеты в рамках психоистории давали изобилие альтернативных вариантов будущего? И разве их План не выродился в ходе тысячелетнего междуцарствия в некий управляемый детерминизм? Разве не правда, что План уже давно воспринимался не просто как жизнеспособное альтернативное будущее, которое уводило прочь от хаоса рушащейся империи, а как единственное верное будущее с Братством у руля?

Случайное замечание Эрона о связи Скоджила с адептами Смитоса немедленно выросло в оживленный семинар. Все уже знали, как эта таинственная группа могла уничтожить Вторую империю, располагая лишь миллионной долей ее ресурсов, но кто они такие и откуда пришли, и почему появление Яйца не было предсказано?

Когда уроки исторической игры получили надлежащее обсуждение, Эрон Оуза произнес свою первую речь. Аудитория слушала, затаив дыхание. Темой был сравнительный анализ ошибок психократов и адептов Смитоса.

Психократы проиграли оттого, что имели слишком много власти. Они перестали использовать психоисторию для поиска достойных, но маловероятных вариантов будущего. Ведь сам План фактически тоже когда-то был маловероятным вариантом, рассчитанным Основателем. Став элитой, психократы намеренно отказались анализировать большую вероятность того, что они не смогут удержать монополию на психоисторические знания.

Что еще хуже, они пренебрегли психоисторией как инструментом для исследования нежелательных вариантов будущего — таких, как вероятное повторное разграбление Светлого Разума в течение столетия. Они забыли, что главная цель предсказаний — помочь избежать опасностей. И использовали свою власть только для того, чтобы нейтрализовать отклонения от Плана. Человеческий мозг возник как орудие для своевременного предсказания нежелательного будущего с целью избежать его, а не чтобы предсказывать то, что и так наверняка случится и не требует вмешательства.

Что касается адептов Смитоса, то они попали в другую ловушку, превратившись в вечную оппозицию. В течение столетий они представляли собой маленькую группу, для которой достаточно было противостоять Братству локально тонкими невидимыми способами. Но чем больше они сопротивлялись Плану, тем сильнее реагировало Братство — пока Лицей не создал целую специальную группу, единственной целью которой было противостоять таинственным силам. И тогда смитосиане были вынуждены использовать свое последнее оружие против Второй империи — знание психоистории. Вторая империя потеряла бы основу своей власти, если бы ее население могло запросто заглянуть в местный архив и почитать все, что ему хочется знать о психоистории. И вот, вместо того чтобы попытаться создать и осуществить лучший План, смитосиане стали разрушать Вторую империю.

Эрон готовил базу для второй учебной Столетней войны, в ходе которой планировал дать Лицею следующий урок. Его тридцать студентов уже были знакомы с арекийской методологией, которую Эрон намеренно оставил в стороне во время первой войны, которая велась по чисто классическим правилам. В следующей войне он собирался вновь объединить всю виртуальную Галактику — против математики, которая позволяла разрешать психоисторические конфликты и не нуждалась в секретности, любая оппозиция была бессильна. Даже Скоджил должен был все понять и перестать цепляться за свой Надзор…

Коллективная личность Оузы-Скоджила постепенно развивалась. Их речевой контакт положил начало новому процессу — развитию общей кодировки на более глубоком уровне машинного языка. Хотя, безусловно, это не могло происходить быстрее, чем каждый из партнеров мог принять. В конечном счете призрак должен был начать видеть глазами Эрона, а Эрон — переживать чувства Хиранимуса.

У него была семья — там, дома, в Тысяче Солнц. Странно. Надо будет сказать жене, чтобы она убрала глупую машинную установку на защиту Петунии. Девочка уже совсем большая и ей не нравится, когда над ней так трясутся. А Ужасная — как же она?

Вечеринка заканчивалась — шума и споров было уже меньше, люди засыпали в креслах и на полу, некоторые еще обсуждали что-то, стоя небольшими группами. Многие разошлись по домам, но Эрон слишком устал, чтобы куда-то идти. Он сделал себе диван и уснул.

Здесь адмирал и нашел его несколько часов спустя. Он сел рядом на диван и легонько потряс Эрона за плечо.

— Как ты можешь спать — ведь на носу еще одна война!

— Угу, переведем стрелки на восемьдесят семь лет назад… — сонно пробормотал Эрон.

— Нет, я уже слишком стар для этих игр. Лучше мирно жить в реальном времени с моим псом. А ты это серьезно — насчет второй войны? Еще три месяца всей этой абракадабры…

— Договор есть договор. Война объявлена. Надеюсь, мне не придется бросать вам в лицо перчатку? Реформация еще не закончена.

— Мне придется привлечь Хейниса — у него ценные мозги.

— Инквизитора? Вы шутите?

Эрон сел на диване, потом встал.

— Кто знает?

— Вы так и не сказали, что для него придумали! Что там за надежду вы ему подбросили?

Ректор Галактики снова воспрянул духом, вспомнив о недавней победе над старым врагом.

— Я обещал ему повторное слушание и помилование, если он выполнит мое задание в качестве покаяния! Это фактически пожизненное заключение, сизифов труд: ему светит свобода — может быть! — если он вкатит камень в гору.

— А что за камень? — нетерпеливо спросил Эрон.

— Он пишет твою биографию. Сначала был в ярости, орал, но потом согласился. Надежда на свободу! Надеется закончить скоро, но он никогда не был моим студентом… — Кон радостно потер руки. — Я все время подбрасываю ему новый материал. Агандер всегда любил создавать мифы. Ты удивишься, когда узнаешь, сколько всего совершил в детстве.

— Его наказание писать о моем детстве?

— Это лишь начало — самое легкое. Главное, он должен изучить твою диссертацию, эти самые арекийские штучки.

Адмирал усмехнулся.

— Я всегда считал, что моя диссертация — образец ясности, четкости и изящества!

— Эрон, я пытался ее прочитать, но не смог! Уверяю тебя, это худшая из пыток! Поэтому я приказал Хейнису переписать ее так, чтобы она и в самом деле стала кристально ясной — даже для ископаемого вроде меня. Но стареть я буду скорее всего быстрее, чем Хейнис совершенствовать свой стиль… — Адмирал злорадно улыбнулся. — Каково ему будет после того, как он сделал все, чтобы уничтожить твои труды! Разве что на костре тебя не сжег!

— Ладно, так когда мы начинаем следующую войну?

Адмирал прилег на освободившийся диван и жестом пригласил Эрона сесть рядом. Голубая униформа была помята, тело устало обмякло.

— Эрон, мальчик мой, я не думаю, что выдержу еще одну такую войну. Слишком многое сразу на меня свалилось. Сначала твой галактический кризис выскакивает, как корабль из черной дыры, потом какой-то чертов протестант крадет из моего сейфа Библию Основателя и вдобавок изобретает печатный станок. Теория говорит, что этого не может случиться, а оно случается! Я пытался сопротивляться — я думал, что выиграю твою маленькую войну с помощью стратегии, — но моя математика не сработала против твоей. Вот и все. А теперь я проснулся, вышел из кошмара, которого не должно было быть, и оказался среди всего этого дикого веселья. И что теперь? Я что, должен теперь опять жить в кошмаре, только в реальном, и в тысячу раз медленней?

Эрон ни разу не видел адмирала в таком угнетенном состоянии духа.

— Предсказание — только половина игры, дальше начинается его опровержение! Вы забыли слова Основателя: «Психоистория — выбор будущего».

— Нет! — прорычал старик. — Я не выбирал второго опустошения Светлого Разума! Наоборот, черт побери! Я сопротивлялся всеми силами, бросал в бой все, что имел!

Обычно мозговая активность все время меняет свое положение на границе стабильности и хаоса в постоянной войне между опорой на известное и стремлением к новому знанию. Отдельные форпосты то стабильны на мгновение, то захватываются хаосом, и общий фронт колеблется в потоке битвы по всей нейронной сети.

В спокойные дни сознание остается спокойным, используя старые решения. В другие некий внутренний полководец командует наступление и ведет свои полки против хаоса. Чтобы победить хаос, надо учиться. Чтобы поддерживать стабильность, надо знать. И то и другое вместе может оказаться слишком утомительно…

Адмирал устал. Но Эрон почему-то был уверен, что сможет вернуть его к активной жизни: пройдет месяц, другой — и все наладится. Он осторожно погладил старика по голове.

— Вы были мне как отец, хотя и довольно странный. Я сбежал от вас, но я по-прежнему ваш второй пилот, и мы летим домой, и впереди нас ждет удачная посадка. Еще сто лет войны — мы выдержим их. Я даже знаю, что вы будете делать через пять лет, — у меня получается предсказывать будущее. Вы будете посылать своих студентов обучать психоистории немытые массы. Может быть, и Хейниса пошлете, если он хорошо выучит арекийские уроки. Вы положите начало такому ренессансу, о каком Джарс Хейнис не мог и мечтать! И самое главное — вам больше не нужно будет изнывать под тяжестью вселенских секретов!

Он вытер слезу со щеки адмирала.

— Пусть Звезды услышат тебя, сынок! Позже их нашла Петуния и привела Отарию.

— Ну, как он? — спросила Вселяющая Ужас, положив руку Эрону на плечо.

— Спит.

Оуза-Скоджил чувствовал себя очень странно. Жена в Тысяче Солнц, здесь — Отария. Да еще теперь любимая дочь, которая стоит, обняв его сзади за шею. И адмирал — сумасшедший и отец!

— Жизнь — не очень-то предсказуемая штука, — сказал Эрон.

— Я знаю, — ответила нимфа моря Молчания.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ОСНОВНЫЕ ВЕХИ ИСТОРИИ ГАЛАКТИКИ

Год галактической эры: время, за которое свет проходит 1 лигу (1 x 1016 метров)

Год терранской эры: время, за которое свет проходит 0,9460471452 x 1016 метров

Правила перевода: Год г.э. = (Год т.э. х 0,946047) — 61248

Год т.э.= (Год г.э. + 61248) х 1,05703

Год эры Основателя = Год г.э. — 12068

64-е тысячелетие до г.э.

Строительство Великой Пирамиды (Терра) — 63591 до г.э.; 2478 до т.э.

62-е тысячелетие до г.э.

Цинский император Хуанди (Терра) — 61493—61447 до г.э.; 259—210 до т.э.

Римский император Август (Терра) — 61273—61233 до г.э.; 27 до т.э. — 14 т.э.

Катастрофа пропавшего года — 61247 до г.э.; 0 т.э.

Иисус Христос, спаситель человечества от грехов — род. 61247 до г.э.; 1 т.э.

61-е тысячелетие до г.э.

Завоевание Англии (Терра) норманнскими варварами — 60240 до г.э; 1066 т.э.

Папа Иннокентий III (Терра) истребляет христианских конкурентов в Константинополе и Франции — 60114—60097 до г.э.; 1198—1216 т.э.

60-е тысячелетие до г.э.

Великие географические открытия (Терра) — 59929—59808 до г.э.; 1394—1522 т.э.

Новый раскол в церкви (Терра) — 59813 до г.э; 1517 т.э.

Список запрещенных книг — 59773 до г.э.; 1559 т.э.

Астрономическая математика, Иоганн Кеплер — род. 59762 до г.э.; 1571 т.э.

Новое открытие маятниковых часов — 59700 до г.э.; 1636 т.э.

20-е столетие т.э., всплеск роста населения — 59451 до г.э.; 1900 т.э.

Макс Планк, Нобелевская речь — 59433 до г.э.; 1918 т.э.

Первая «летающая крепость» — 59417 до г.э.; 1935 т.э.

Открытие атомного распада (Терра) — 59414 до г.э.; 1939 т.э.

21-е столетие т.э., рост населения продолжается — 59356 до г.э.; 2000 т.э.

Великое Вымирание (Терра) 59250—9000 до г.э. (нет данных)

59-е тысячелетие до г.э.

Первый полет к звездам (Терра) — 58912 до г.э.; 2469 т.э.

Последний полет к звездам (Терра) — 58056 до г.э.; 3374 т.э.

58—49-е тысячелетия до г.э.

Радиус субсветовой колонизации достигает 1000 лиг

Открытие гипердвигателя (Эта Куминги) — 48211 до г.э.; 13780 т.э.

Всплеск колонизации Галактики

48—47-е тысячелетия до г.э.

Эта-кумингская империя

Катузийцы с Терры начинают собирать судовые библиотеки

46—28-е тысячелетия до г.э.

Первая эра экспансии, мелкие конфликты

Эта Куминги начинает терять контроль

Эра ста империй, тысячи государств

27—4-е тысячелетия до г.э.

Продолжение быстрой колонизации

Начало Смутного времени

Заселение центра Галактики, Светлый Разум — 18370 до г.э.: 45323 т.э.

Первые поселенцы в созвездии Ульмат — 16554 до г.э.; 47243 т.э.

3—1-е тысячелетия до г.э.

Эра торговцев Сотамы и наемников — 2435—812 до г.э.

Подъем Маханской конфедерации — 812 до г.э.

Закат влияния Сотамы

Теория многополярного гипердвигателя — 777 до г.э.; 63920 т.э.

Новая конструкция гипердвигателя (Светлый Разум) 603 до г.э.; 64104 т.э.

Соперничество торговцев Светлого Разума с маханцами

1-е тысячелетие г.э.

Камбал Первый — род. 0 г.э.; 64741 т.э.

Захват Светлого Разума и коронация Камбала Первого — 62 г.э.

Отражение нападения маханцев на Светлый Разум — 400 г.э.

Вице-король Сантары подавляет мятеж внутри Империи и присоединяет Маханскую конфедерацию, гибель миллионов — 567 г.э.

Гражданская война — 783 г.э.

2-е тысячелетие г.э. — Империя включает 90000 звездных систем

Коллапс гидросферы на Светлом Разуме — 1300 г.э.

Камбал VIII — 1346—1378, регентство 1378—1382

Вселяющие Ужас наводняют Империю и проникают во властные структуры

Тейнис Первый, он же Одноглазый — 1378—1495, Война Двух императоров

Гибель шести миллиардов на Светлом Разуме

Камбал VIII захвачен и убит — 1382, конец династии Камбалов

Тейнис Первый умирает в возрасте 171 года — 1495

3-е тысячелетие г.э. — Империя включает миллион звездных систем

4-е тысячелетие г.э. — Империя включает 1500000 звездных систем

Император Оджайсун Ловкий, 3231—3245, побежден при Лало II, убит по приказу дочери

5-е тысячелетие г.э. — Империя включает два миллиона систем

Император Харкон Путешественник, 4327—4357

Возвышение Пупийской династии в результате выборов — 4512

Кампании адмирала Перифоя — 4780—4822

6-е тысячелетие г.э. — Империя включает четыре миллиона систем

Пупийская династия смещена Эталунским семейством — 5220

Котойанский двор, покровительство искусствам

Композитор Сарамантин (Терра) — ок. 5390

Орр Эталунский, третий император Эталунской династии — 5395—5406

Покорение Регионата Ориона — 5397

Эталунская династия уничтожена в результате междоусобицы — 5413

Первый дредноут класса «Хорезкор» — 5517

Император Дайджин Смелый — род. 5561, правил 5578—5632

Император Дайджин Тихий — род. 5597, коронован 5632, кастрирован и сослан Арумом Спокойным в 5641, умер в 5671

Император Арум Спокойный — род. 5591, завоевал Ульмат в 5634—5637, захватил трон в 5641, отравлен матерью в 5662

Эпоха 17 императоров — 5663—5678

Возвышение династии Сом, конец смут — 5678

7-е тысячелетие г.э. — Империя включает 14 миллионов систем

Возникновение класса гиперлордов — 6654

Дашийская династия сменяет династию Сом, мирный переворот — 6987

8-е тысячелетие г.э. — Империя включает 18 миллионов систем

Композитор Айазин — ок. 7028

Император Кассам Зоркий, правил с помощью Навигаторов — 7763—7775

Империя укрепляет Рагмук, готовясь к войне — 7770

Начало Пограничных войн — 7774

Битва Тридцати Солнц — 7775

Казнь Канди Муна и императора Кассама

Санахадрийский пакт, конец Пограничных войн — 7981

Основание Надзора, враждебного Империи

9-е тысячелетие г.э. — Империя включает 21 миллион систем

Начало смут: Надзор действует, опираясь на тайные базы

Император Кранг Слепой — 8025—8036

Император Такейя Счастливый — 8625—8653, оргии, смещен флотом

10-е тысячелетие г.э. — Империя включает 24 миллиона систем

Император Стейнис Осторожный — 9103—9110, смещен флотом

Император Амменетик Великий — 9456—9504

Конец смут

Император Максимой Любезный — 9700—9725, Валодианские плачи

Имперский Мир — 9892

Светлый Разум провозглашает свою власть над всей Галактикой

11-е тысячелетие г.э. — Империя включает 25 миллионов систем

Император Хагвис Хитроумный — 10232—10268, робот Дэнни-Босс

12-е тысячелетие г.э. — Светлый Разум укрепляет свою власть

Император Манвел Кровавый — 11134—11144

Император Дзанкатал Благочестивый, «Вешатель» — 11907—11925

Император Зарин Толстый, убит телохранителями — 11926—11931

Император Саннелл Миролюбивый, убит телохранителями — 11985—12010

Основатель, родился на Ликоне — 11988

13-е тысячелетие г.э. — политический и культурный упадок Светлого Разума

Император Клеопон Первый — 12010—12052, покровитель психоистории, убит

Основатель произносит Восьмую речь перед группой сорока шести — 12061

Император Далуббар Гибкий — 12066—12100, коронован в 4 года

Братство основано на Дальнем Мире — 12068; 0 год эры Основателя

Смерть Основателя — 12069; 1 год эры Основателя

Область Перламутрового Пояса на Периферии отделяется от Империи — 12116

Начало распада Империи, переход к Междуцарствию

Первый психоисторический кризис — 12118

Дальний Мир восполняет вакуум власти

Второй психоисторический кризис — 12148

Амбиции местных лордов ограничиваются религией, основанной на магии техники

Надзор тайно покровительствует Тысяче Солнц

Регент Тиена Юного правит вместо мальчика-императора — 12216

Вице-король Севинны Маг готовит узурпацию трона — 12217

Местное лоялистское восстание против Мага — 12219

Подавление восстания и севиннийская бойня

Убийство Тиена Юного, Регента, советников и наложниц — 12222

Изгнанный отец Клеопона II захватывает трон — 12222—12238

Третий психоисторический кризис — 12223

Религия против торговли; власть торговых принцев Дальнего Мира

Дальний Мир начинает экономические завоевания

Воцарение Клеопона II — 12238

Четвертый психоисторический кризис — 12263

Война изгнанного генерала против Дальнего Мира

Генерал-победитель отозван на Светлый Разум и казнен Клеопоном II — 12264

Мятеж и убийство Клеопона II — 12278

Эпоха смут

Опустошение Светлого Разума, начало вторжений Каинали — 12338

Эра диктаторов

Клоун Упрямый — род. 12351

Настраиваемый психозонд, создан хельмарцами для Лакгана — 12370

Клоун, используя психозонд, приходит к власти в Лакгане — 12371—12378

Пятый психоисторический кризис — 12379

Гражданская война между Дальним Миром и Купцами

Клоун захватывает Дальний Мир

Чрезвычайные меры, принятые психоисториками, восстанавливают План Основателя — 12383

Клоун умирает — 12388

Дальний Мир сбрасывает иго Лакгана, восстановление экономики — 12389

Жертва 50 Мучеников — 12419—12446

Тамик Смитос тайно вывезен с Зурнла мэром Линусом — 12454

Период Слияния — 12820—13000

Распространение квантронной персональной памяти

14-е тысячелетие г.э. — Вторая империя включает 20 миллионов систем

Формальное провозглашение Второй империи «Психоисторический мир» — 13157

Восстановление Светлого Разума

Возвращение центра власти с Периферии в центр Галактики

15-е тысячелетие г.э. — Светлый Разум контролирует 28 миллионов систем

Карджил Линмакс, род. 14650

Джарс Хейнис, род. 14703

Хаукум Кон, род. 14707

Кикажу Джама, род. 14726

Ригон, род. 14762

Нейрт Камбу и Хиранимус Скоджил, род. 14765

Эрон Оуза, род. 14778 г.э., вахта 328, час 7;80362 т.э. 5 февруана, второй час

Вселяющая Ужас Отария с моря Молчания, род 14784

Петуния Скоджил, род. 14797

Действие начинается в 14790 году г.э.; 80374 году т.э. 2722 году эры Основателя.