Стриптиз

      – Давайте поставим вот это. – Эрин вручила ему принесенную с собой кассету. – Я сама подбирала эту музыку.
      После этого, пройдя в носовую часть и заперевшись в ванной, она переоделась в костюм для выступлений. Это оказалось делом достаточно сложным: ванная была крохотная. Эрин надела кружевной бюстгальтер и такое же трико, а сверху накинула легкий белый пеньюар, который в процессе танца ей предстояло снять. Теперь она выглядела как новобрачная в первую ночь любви и могла поклясться, что это приведет Дилбека в полный восторг.
      Когда она вышла из ванной, в усилителях звучала мелодия «Зи-Зи Топ». Эрин подошла к стереоустановке, подрегулировала басы и чуть увеличила громкость. Сценой ей должен был служить капитанский стол, выдвинутый на середину салона. Дилбек уже уселся в полотняный шезлонг, положил ногу на ногу, сплел пальцы рук на колене и приготовился смотреть. Справа от него Эрин заметила серебряное ведерко с бутылкой шампанского.
      Ступив одной ногой на стол, Эрин проверила, не качается ли он и твердо ли стоит на месте. Когда она начала танцевать, ее охватило чувство, знакомое тем, кто боится замкнутого пространства: потолок чуть ли не давил ей на голову, а на отделанных дубовыми панелями стенах не было ни одного зеркала. Никогда раньше ей не приходилось выступать, не видя своего многократно повторенного отражения, поэтому она чувствовала себя крайне неуютно. Зеркала помогали ей сосредоточиться на танце, отвлечься от устремленных на нее взглядов.
      Подбородок Дилбека подпрыгивал вверх-вниз в такт музыке: конгрессмен явно старался выглядеть заправским рокером. Эрин сняла бюстгальтер и бросила ему на колени. Забыв закрыть рот, Дилбек уставился на кружевную тряпочку восторженным и благоговейным взглядом. У него вырвался тихий стон. Когда он поднял глаза, Эрин ослепила его самой потрясающей из своих сценических улыбок и, расстегнув трико, движением бедер сбросила его. Щея Дилбека обмякла, все тело начало подергиваться.
      «Кошмар, – подумала Эрин. – Самый настоящий сексуальный транс». Она почувствовала, что является свидетельницей редкостного явления – вроде полного затмения солнца.
      Вслед за «У нее длинные ноги» зазвучала «Кареглазая девушка», потом «Под моими пальцами». С каждой песней танец Эрин становился все более медленным, и в одном ритме с ним, все медленнее, билось сердце конгрессмена. Глаза его бессмысленно блуждали, подбородок отвис, рот открылся, выставив напоказ целую сокровищницу золотых коронок. Крупный и полный, Дилбек словно сжался, сморщился, как марионетка, у которой перерезали все управляющие ею нити. «Хорошенькое удовольствие – танцевать для кататоника», – подумала Эрин, тоскуя по зеркалам мистера Орли.
      Когда музыка кончилась, Дэвид Дилбек внезапно ожил, выпрямился в кресле и зааплодировал. Его мгновенное оживление даже испугало Эрин. Конгрессмен сунул ей за подвязку две стодолларовые бумажки и предложил шампанского. Эрин накинула свой белый пеньюар и выключила музыку. Дилбек уже приготовил для нее стул.
      – У меня просто нет слов, – сказал он, буквально пожирая ее глазами.
      – У меня тоже, – ответила она.
      – Эти потрясающие голубые глаза!
      – Вообще-то они у меня зеленые, – уточнила Эрин, – но все равно спасибо.
      Дилбек вручил ей наполненный бокал и предложил тост за их рождающуюся дружбу.
      – Вы не помните меня? – спросил он. – Когда мы виделись в прошлый раз, у меня были усы. – Он уже отошел от сценария, разработанного Малкольмом Дж. Молдовски.
      – Как же я могу не помнить вас! – усмехнулась Эрин. – Вы чуть не разбили мне голову.
      – Я ужасно сожалею.
      – Что это нашло на вас тогда?
      Дилбек отвел глаза.
      – Честно говоря, я и сам не помню. Но, разумеется, это была непростительная выходка. – Он поставил свой бокал на стол. – Мне остается только надеяться, что вы все-таки сможете простить меня. – Он мысленно похвалил себя за столь хитрый ход: если Эрин не станет развивать эту тему, значит, она ничего не планирует против него.
      – Ну, что, – не ответив, сказала она, – продолжаем представление?
      – Чудесно, – облегченно вздохнул конгрессмен снимая блейзер.
      После четвертой порции танцев Дилбек стал похож на выжатый лимон – обессиленный, беспомощный. Эрин редко танцевала так, как в этот вечер Дилбек, скрестив ноги, сидел на полу салона. Сандалии он давно сбросил, рубашку расстегнул. Эрин, без бюстгальтера, отплясывала на самом краю капитанского стола. Дилбек сжал ладонью ее колено, но она стряхнула его руку.
      – Я люблю тебя, – прошептал он. – Просто отчаянно люблю.
      – И я тебя тоже, золотко, – ответила она.
      – Будь моей подругой.
      – Твоей... кем?
      – Что бы ты сказала... – Его глаза заметались так же, как и мысли. – Что бы ты сказала о квартире с видом на море? И о машине? Скажем, о новеньком «лексусе»? Ты можешь бросить работу и жить как королева.
      – Ты шутишь. Все это только за то, чтобы стать твоей подругой?
      – Все, чего ты пожелаешь.
      – Хм... – И тут Эрин уловила возможность потешиться. – Дэви, можно, я задам тебе один вопрос?
      – Какой угодно, дорогая.
      – Мне не придется спать с тобой?
      Дилбек опешил.
      – Ну... в общем... – промямлил он, шлепая губами, как лошадь, пытающаяся жевать удила.
      – Я хочу сказать, – продолжала Эрин, – ты ведь не заставишь меня делать это в ответ на твою доброту, не правда ли? Ты ведь не такой человек, я сразу поняла.
      Конгрессмен неловко хмыкнул, схватил бутылку с шампанским и глотнул прямо из горлышка.
      Эрин, вытянув ногу, игриво провела ступней по ноге Дилбека, все еще сидевшего на полу, как индус.
      – Некоторым мужчинам нельзя верить, – сказала она. – Такие свиньи – ты просто себе не представляешь. Подарят тебе спортивную машину, а за это требуют ублажить себя, да еще с разными выкрутасами.
      – Да... бывает... – выдавил из себя Дилбек.
      Эрин весьма убедительно изобразила раздражение.
      – Такие мерзавцы! Просто слов нет.
      – Но я-то люблю тебя!
      – Я ни капли не сомневаюсь в этом, Дэви. Но принимать от тебя квартиры, машины и другие подарки я не могу. Это было бы нехорошо.
      – Прошу тебя! – взмолился Дилбек. – Я хочу сделать твою жизнь сказкой.
      Он грустно смотрел, как Эрин опять надевает бюстгальтер. А она испытывала некое особое ощущение, приходившее к ней нечасто, – ощущение взлета, подъема, когда танец становился вдохновенным, когда владеешь собой и ситуацией, как никогда, и когда вообще все получается. А плюс к тому – в голове ее начал вырисовываться некий план, великолепный и сумасбродный, и это еще более воодушевляло ее.
      – А что ты делаешь в Вашингтоне? – спросила она. – Расскажи в двух словах, чем ты занимаешься.
      Дилбеку понадобилось несколько секунд, чтобы собрать воедино разбежавшиеся мысли.
      – Мое главное дело – помогать людям. Моим избирателям. – Он сделал паузу, как актер на сцене, чтобы подчеркнуть значение того, что собирался сказать. – Может быть, ты этого не знаешь, но однажды я пытался помочь и тебе.
      – Правда?
      – Да, дорогая. В деле, связанном с твоей дочерью.
      Эрин напряглась.
      – Я не знала.
      – Разумеется, разумеется. У меня был разговор с одним судьей, но он оказался абсолютно невосприимчив к голосу разума.
      – С судьей, который вел мое дело о разводе?
      – Да. Ужасно упертый был старик, упокой Господи его душу.
      – Почему ты сделал это? – спросила Эрин. – Откуда ты узнал о моих проблемах? – Она постаралась, чтобы эти вопросы не прозвучали обвинением, а могли сойти за проявление чистого любопытства. Начиналась самая важная часть разговора, и ей предстояло пересказать его Элу Гарсиа во всех подробностях. Наклюкался ли уже Дилбек достаточно для того, чтобы проболтаться касательно Джерри Киллиана? Похоже, пока еще нет.
      – Одна птичка принесла мне на хвосте эту информацию, – ответил он.
      Эрин взялась было расспрашивать, но Дилбек, видимо, твердо намеревался сохранить свою тайну.
      – Я был рад, что мне представился случай помочь, и был бы просто счастлив, если бы это у меня получилось, – сказал он. – Я очень сочувствую женщинам-матерям, которым приходится работать.
      – Что ж, спасибо и на том. Я этого не знала, – усмехнулась Эрин.
      Дилбек едва заметным движением придвинулся поближе к столу.
      – И с новым судьей я тоже знаком, – сообщил он.
      Эрин выразила свое восхищение тем, что деятель такого ранга, как Дилбек, снизошел до ее семейных проблем.
      – Это моя работа, – торжественно произнес он. – Она и состоит в том, чтобы помогать людям. – При этом рука конгрессмена как бы между прочим, непреднамеренно, легла на колено Эрин, и та, прежде чем отстранить ее, предоставила своему собеседнику возможность три-четыре секунды понаслаждаться волнующим трепетом, охватившим всего его при этом прикосновении.
      – Мои дела наконец-то сдвинулась с места, – сказала она. – Моя девочка уже со мной.
      – Я рад слышать это. Но помни: если тебе что-нибудь понадобится...
      – Да ты просто лапочка. – Эрин изобразила нежнейшую улыбку.
      – Все, что угодно... – прошептал разомлевший конгрессмен.
      – Послушай-ка, Дэви, – вдруг перебила его Эрин.
      – Что, дорогая?
      – Это ты утащил бритву у меня из ванной?
      Дилбек побледнел до пепельного оттенка. К этому Молди его не подготовил.
      – Да... о Господи... да, – пробормотал он.
      – Ты просто ненормальный.
      – Вот и Эрб говорит то же самое.
      – А кто такой Эрб?
      – Эрб Крэндэлл. Мой помощник.
      Эрин уперлась зрачками в его зрачки.
      – Зачем ты взял бритву?
      У Дилбека задрожал подбородок. Казалось, конгрессмен вот-вот расплачется.
      – Это... потому что... я так люблю тебя. И еще я украл... немножко... ворсинок от твоего белья...
      – Что?!
      – Из стиральной машины. Прости меня. Мне ужасно стыдно.
      Эрин, подбоченившись, встала во весь рост на столе. Дилбек, скорчившись на деревянном полу, был похож на брошенную на доски охапку мятой одежды.
      – Дэви, я не любопытна, но все-таки: какого черта тебе понадобились ворсинки от моего белья?
      – Я... я... занимался любовью... с ними.
      Комната завертелась перед глазами Эрин.
      – Подойди-ка поближе, – приказала она.
      Вцепившись обеими руками в край стола, Дилбек кое-как поднялся на колени.
      – Закрой глаза, – отдала новый приказ Эрин.
      – О Господи! – В мозгу конгрессмена вихрем понеслись горячие видения.
      Эрин сняла одну туфлю и, размахнувшись изо всех сил, ударила четырехдюймовым каблуком по правой кисти Дилбека. Эл Гарсиа наказывал ей держать себя в руках, но это была последняя капля, переполнившая чашу ее напускного спокойствия.
      Из груди Дилбека вырвался крик – точнее, не столько крик, сколько преисполненное блаженства ржание. Эрин, вцепившись другой рукой в его седые, словно промасленные от многократного причесывания волосы, резким движением запрокинула ему голову назад.
      – Дэви, если ты когда-нибудь – когда-нибудь еще – вздумаешь забраться ко мне, – проговорила она, отчеканивая каждое слово, – я пристрелю тебя. Понятно?
      – Но я так люблю тебя! – едва слышно сорвалось с губ изнемогающего конгрессмена.
      – Я знаю, что любишь, золотко.

* * *

      Двое охранников поинтересовались, действительно ли Щэд является ангелом-хранителем. Он ответил, что да: по ночам, в одном стрип-клубе. Охранникам тут же захотелось узнать о его работе со всеми подробностями. Шэд сообщил, что музыка там дерьмовая, а платят – кот начихал.
      – Какая разница, – мечтательно произнес один из охранников, – когда там столько девочек...
      – Но за мою квартиру платят не девочки, а я, – возразил Шэд, вылавливая из своего стакана кубик льда и предлагая его кинкажу. Животное схватило кубик и начало грызть его, всхрапывая от удовольствия.
      Второй охранник, с маленькими, точно примятыми ушами, спросил, платит ли Шэд танцовщицам за то, чтобы спать с ними.
      – Или тебе это полагается бесплатно? Как у вас там?
      – Это они платят мне,– важно ответил Шэд.
      – Вот это да! – выдохнули оба охранника.
      – Это записано в моем контракте.
      – Что ж, все правильно, – завистливо пробормотал один из парней.
      – Причем я выбираю, кого хочу, – уточнил Шэд, пересаживая кинкажу с одного плеча на другое. Его рубашка была липкой от крови там, где зверек цеплялся своими когтистыми лапами. Охранник с помятыми ушами даже скривился, увидев это. Роховские наймиты предоставили Шэду и его спутнику, весьма необычно выглядевшему в роли домашнего любимца, возможность вольготно расположиться на палубе, на корме. Шэд понимал, что они боятся кинкажу еще больше, чем его. На это он и рассчитывал.
      – Значит, если я правильно понял, тебе приходится присутствовать на всех представлениях? – продолжал расспрашивать первый охранник.
      – Черта с два – присутствовать! Я сам и нанимаю девочек.
      – Ну и везуха! Значит, ты можешь все посмотреть и пощупать?
      – А то! – хитро усмехнулся Шэд.
      – И давно ты на этой работе?
      – Да уж лет десять. Пожалуй, даже все одиннадцать.
      – Подумать только, сколько ты всего перевидал...
      – Этот уж точно, – подтвердил Шэд. – С ума можно сойти. – Он и представить себе не мог, что эти наймиты окажутся такими козлами.
      – Когда ты отбираешь их, – не унимался первый, – что самое главное? Размеры? Я вот почему спрашиваю. Однажды я пообщался с одной вашей девицей – знаешь, та, самая грудастая. Так вот, когда она сняла то, что было на ней надето сверху, они оказались вовсе не такими уж большими. Ты понимаешь, что я имею в виду?
      – У нас там очень высокий стандарт. Мы не берем кого попало, – успокоил его Шэд.
      Охранник с помятыми ушами спросил:
      – А тебе приходилось видеть там кого-нибудь из теперешних знаменитостей? Я хочу сказать – когда они еще не были знаменитостями.
      – Само собой, – ответил Шэд, быстро соображая: эти кретины поверят чему угодно. – Одно время у нас танцевала Ким Бэссинджер. Й Мерил Стрип тоже, только под другим именем.
      – Вот это да!
      – А еще Чести Лефранс. Вся ее карьера и началась с нашего заведения.
      – Ну, насчет Ким Бэссинджер я не сомневаюсь, – снова вмешался первый охранник, – но Мерил Стрип – она ведь, скажем так, не больно-то худенькая.
      – Посмотрел бы ты на нее до операции, – возразил Шэд. – Просто кошмар какой-то.
      Кинкажу завозился, соскользнул вниз по его руке и шлепнулся на палубу. Шэд резко натянул ремешок. Животное заворчало и повалилось на спину.
      – Ничего себе, – сказал охранник с помятыми ушами.
      – Да, я его здорово вышколил, – ответил Шэд. На самом деле он был вовсе не в восторге от кинкажу, и потому его радовала мысль о том, что два часа почти истекли и скоро можно будет вернуть его хозяину. – А вы еще ничего не сказали мне про себя. Как вам нравится ваша работа?
      – Я бы предпочел сейчас быть там, в каюте, и заниматься тем, чем сейчас занимается этот старый хрыч, – сказал первый.
      – Да, в общем-то, работа ничего, – ответил второй. – Хуже всего то, что спать хочется, а нельзя.
      – А сколько старый хрыч платит вам?
      – Он тут ни при чем. Мы работаем на Рохо. На семейство Рохо.
      – А это еще кто такие?
      – Сахарные плантации и сахарные заводы, – пояснил охранник с помятыми ушами. – Нам перепадает по паре сотен в день.
      – Ничего себе! – присвистнул Шэд.
      – А всей работы-то по большей части – вот так болтаться без дела, как сейчас.
      – Официально мы называемся шоферами, но это все фигня, – сказал первый охранник. – Мы – охрана. Рохо частенько развлекаются, а наше дело – присматривать за гостями... кстати, о гостях. – Он сделал знак своему напарнику; тот подошел к двери салона и прислушался.
      – Музыки не слышно, – сообщил он через несколько секунд. – Они вроде разговаривают.
      – А кто этот старый хрыч – какая-нибудь большая шишка? – полюбопытствовал Шэд.
      – Друг семьи.
      Кинкажу встал и забегал безостановочно туда-сюда, обматывая поводок вокруг ног Шэда. Лысому гиганту пришлось приложить немалые усилия, чтобы выпутаться, и это развеселило охранников. Шэду надоело вертеться на месте; он отпустил ремешок. Кинкажу забрался в угол, уселся там и принялся вылизывать себе лапы.
      Один из охранников заметил:
      – Вот уж чего никогда не приходилось слышать – это чтобы стриптизерша завела себе телохранителя.
      – Времена такие – женщинам приходится остерегаться, – отозвался Шэд.
      – Тридцать восьмой? – спросил парень с помятыми ушами, кивком головы указывая на револьвер Шэда.
      – Особой модификации, – гордо сказал Шэд.
      – Вот и я хочу такой же. Сколько времени у тебя ушло, чтобы получить разрешение?
      – А я и не стал возиться ни с какими разрешениями. У меня, знаешь ли, случай особый. В свое время влип в одну историю.
      – Круто влип? – с интересом спросил охранник.
      – Да так себе. Эти чертовы компьютеры, сам знаешь. – Шэд выплеснул через перила остатки из своего стакана.
      – И все-таки тебя не выгнали из ангелов-хранителей?
      – Обошлось. У меня были хорошие рекомендации. Плюс соображалка.
      В дверях показалась Эрин – усталая, но спокойная.
      – Все в норме? – спросил Шэд.
      – В полной.
      Он поддержал ее под руку, помогая сойти на причал.
      – Чудесный вечер, – произнесла она с улыбкой взглянув на полную луну.
      – Да, очень приятный, – согласился Шэд и помахал на прощание придуркам-охранникам.
      – Подожди! – крикнул вслед тот, у которого были нормальные уши. – Не забудь свою обезьяну!
      Эл Гарсиа дожидался Эрин и Шэда в кафе, неподалеку от того места, где Шэд взял напрокат своего кинкажу. А они задерживались, потому что никак не могли найти владельца зверька. Шэд минут двадцать колесил вокруг нужного места, потом, потеряв терпение, съехал на обочину, открыл дверцу и выбросил кинкажу из машины, после чего, кинув ему вслед пакет «Сникерсов», развернулся и поехал в направлении кафе. Когда он вошел туда, одна из официанток, заметив его окровавленную рубашку, предложила позвонить в службу спасения 911: она решила, что его пырнули ножом.
      Гарсиа сидел за столиком в глубине зала, пожевывая окурок растрепанной сигары. Он сразу же спросил Эрин, как прошло свидание с конгрессменом.
      – Лучше некуда. – И она рассказала об всем, опуская лишь некоторые подробности. Признание конгрессмена относительно волокон от белья просто ошеломило слушателей, даже Шэд не сумел скрыть своего удивления.
      – Что ж, тебе теперь, пожалуй, следует гордиться такой честью, – заметил он.
      Гарсиа поинтересовался, не позволял ли себе Дилбек излишних вольностей, пока она танцевала. Эрин ответила, что нет: только обычное в подобных ситуациях хватание за коленки. Эпизод с каблуком она пересказывать не стала.
      – Ну и каково же ваше впечатление? – спросил детектив.
       – Во-первых, у Дэви явно не все дома. Во-вторых, возможно, ему даже и не известно толком, что произошло с Джерри Киллианом.
      Гарсиа кивнул, соглашаясь.
      – У него не хватило смелости сделать это самому, а те, кто сделал это, оказались достаточно сообразительными, чтобы не поставить его в известность.
      – Другими словами, – вмешался Шэд, – мы просто даром тратим время.
      Официантка принесла блюдо с сандвичами и горячий кофейник. Шэд снял рубашку и попросил обалдевшую девушку выбросить ее на помойку. За едой Эл Гарсиа бомбардировал Эрин вопросами.
      – Он сказал, чья это яхта?
      – Сказал, что она принадлежит его другу. Больше ничего.
      Гарсиа улыбнулся.
      – Помните того парня-кубинца, который отвалил вам тысячу баксов за туфлю? Это его семье принадлежит «Суитхарт дил».
      – «Сахарные» Рохо?
      – Да. И Дилбек тоже принадлежит им.
      Эрин побарабанила ногтями по столу.
      – Значит, тот парень купил мою туфлю, чтобы подарить ее Дэви.
      – Шикарный жест, – заметил Шэд. – Фетиш месяца.
      Гарсиа посмотрел на обоих.
      – Никто из вас не увлекается историей? А я вот просто обожаю американскую историю. – Он наклонился поближе и понизил голос. – Я пытаюсь представить себе, что подумал бы Томас Пейн о конгрессмене, который трахается со старыми туфлями и ошметками от стирки.
      – Да, наше милое государство обречено, – так же тихо сказала Эрин. – Не перебраться ли куда-нибудь на Тасманию? Говорят, вполне приличное местечко.
      Эл Гарсиа спросил, не упоминал ли Дилбек о роковой фотографии.
      – Он вообще практически не говорил о том вечере в «И хочется, и можется» – просто извинился, и все, – ответила Эрин.
      – А что насчет Анджелы?
      – Предложил помочь воздействовать на нового судью. Это был единственный момент, когда я начала нервничать. Он выглядел слишком уж заинтересованным в этом деле.
      Шэд встал и пошел позвонить на работу – узнать, не произошло ли чего в его отсутствие. Трубку поднял мистер Орли и, узнав его, тут же начал ругаться из-за того, что Шэд взял отгул на этот вечер: какой-то английский моряк чуть не задохнулся до смерти, наглотавшись лапши во время сеанса рестлинга, и Моника-старшая насилу откачала его.
      – Жаль, что меня там не было, – сказал Шэд. – Прошу прощения.
      Мистер Орли бросил трубку.
      Вернувшись к столику, Шэд заявил, что ему пора возвращаться, поскольку мистер Орли пропадает без него. Гарсиа предложил Эрин отвезти ее домой.
      Уже сидя в машине, она сказала:
      – Ну, выкладывайте.
      – Что?
      – Вы напеваете про себя, Эл. А это, насколько мне известно, не в ваших привычках. Что произошло?
      – Произошел прогресс! – Детектив помахал окурком сигары. – Одна весьма милая дама в отеле «Холидэй Инн» в Миссуле помнит, как однажды трое ямайцев сняли комнату и потребовали себе туда полдюжины бифштексов. Это случилось несколько недель назад. Похоже, не так уж много ямайцев путешествуют по Монтане в это время года. Во всяком случае, эта леди порылась в компьютере и выдала мне всю информацию по этой троице.
      – И?
      – У них состоялся телефонный разговор с Флоридой – аж на двадцать две минуты, – сказал Гарсиа, помахивая окурком. – По частному номеру в Майами.
      – Дилбек? – в упор спросила Эрин.
      – Хорошо бы, кабы так, – усмехнулся Гарсиа. – Но нет, дорогая моя. Это был Малкольм Молдовски – можно считать, крестный папаша конгрессмена. Тот самый, что донимает вашего хозяина.
      «Значит, все верно, и никаких сомнений быть не может, – подумала Эрин. – Это они убили мистера Квадратные Зенки».
      – Я никогда не сумею этого доказать, – продолжал Гарсиа, – но устроить им детский крик на лужайке я могу. Ваш Малютка Дэви не упоминал, случайно, этого имени – Молдовски?
      – Он говорил о каком-то парне по имени Крэндэлл.
      – А о Молдовски?
      – Сегодня – нет. Я попробую в следующий раз.
      Нога детектива сползла с педали.
      – Я что-то пропустил?
      – Я еще буду танцевать для Дилбека.
      – Какого черта...
      Но Эрин перебила его:
      – Он дал мне тысячу баксов, Эл. Значит, всего я заработала три тысячи – за один вечер. Еще пара таких вечеров, и я сумею расплатиться с адвокатом. Да и у меня на счету что-то появится.
      – Но это слишком рискованно.
      – Он абсолютно безобиден, Эл. Он как ребенок, поверьте мне.
      Она не сказала детективу о том, что замыслила, потому что он ничем не мог помочь ей. Скорее, наоборот: вероятно, он попытался бы отговорить ее от этой затеи. Да и Шэд, импульсивный и временами странноватый, не годился в сообщники. А она не могла упустить шанс.
      – Где же у вас намечено следующее свидание? – спросил Гарсиа с еле заметной ноткой насмешки в голосе.
      Эрин пожала плечами.
      – Это зависит только от него.
      – Ну что ж, как угодно.
      Они проехали несколько миль в неуютном молчании Потом Эрин заговорила:
      – В чем дело, Эл? Что не так?
      – Ничего – Он выплюнул окурок в окно. – Мне кажется, вам все это пришлось по душе. Я прав?
      – Сегодня все было легко и просто. Я люблю, когда так бывает.
      Он обеими ладонями ударил по рулю.
      – Господи Боже мой, это ведь не игра! Я выловил вашего приятеля из реки – мертвого, имейте в виду. Что, уже забыли?
      «Но он же не был там сегодня, – подумала она, – он же ничего не видел. Дилбек совершенно беспомощен»
      – Вы зарываетесь, Эрин, – предостерег Гарсиа. – Один раз вам удалось выпутаться, так вы решили еще разок подразнить судьбу.
      – Вы не понимаете, – вздохнула Эрин.
      – Понимаю, понимаю, – отозвался он. – Дело не в деньгах, не так ли?
      Эрин сверкнула глазами.
      – Скажем так: не только в деньгах.
      – Дело в возможностях, которые вы можете получить. Все очень просто.
      Эрин усмехнулась.
      – Вы слишком насмотрелись программ Опры, Эл.

Глава 26

      На другой день Эрин повезла дочку смотреть «101 далматинский дог». После кино они заехали за мороженым, и она заказала себе и Анджи по большой порции фисташкового с шоколадом.
      По дороге Анджела, облизывая свое мороженое, принялась развивать давно волновавшую ее тему:
      – А мы можем когда-нибудь завести собачку?
      – Конечно, дорогая.
      – Только не такую, как у тети Риты.
      – Может быть, далматина? Точно такого же, как в кино.
      – Нет, я хочу большую. Только чтобы он не кусался, правда?
      – Тогда мы купим щенка и будем воспитывать его вместе.
      – А папа?
      Эрин откусила мороженого, и на зубах у нее хрустнула фисташка.
      – Хороший вопрос.
      – Он не любит собачек. Он любит птичек.
      – Я помню, – отозвалась Эрин. – А собака будет нашей – твоей и моей.
      Личико Анджи приняло задумчивое и обеспокоенное выражение.
      – У папы проблемы?
      – Да, детка, боюсь, что так.
      – И у тебя тоже?
      – Нет, Анджи. У меня все в порядке.
      Потом они прошлись по магазину детской одежды полюбовались на выставленные веши, и Эрин купила девочке два платьица, два комбинезона и пару спортивных тапочек «Найк» – белых с розовым.
      – Но у меня же еще не день рождения, – удивилась Анджела.
      – Я знаю, малышка.
      – А почему же тогда ты мне столько накупила?
      – Просто так. Просто я люблю тебя, вот и все.
      – И я тоже люблю тебя, мамочка. Только не надо плакать.
      – Я не плачу. Это все моя аллергия.
      Во взгляде Анджелы отразилось сомнение.
      – Когда у тебя аллергия, ты чихаешь, а не плачешь.
      – К вашему сведению, юная леди, на свете есть сколько угодно видов аллергий, и все разные.
      Они неторопливо шли по аллее, держась за руки. Навстречу им красивый молодой человек латиноамериканского типа катил на маленькой инвалидной коляске девочку. Девочка была бледненькая, а иссиня-черные волосы, заплетенные в косички, еще больше оттеняли ее бледность. Одну из ее худых ножек охватывала какая-то металлическая конструкция.
      Эрин быстро подтолкнула дочку к двери магазина игрушек.
      – Помнишь, у тебя было несколько Барби, а потом они потерялись...
      – Но, мамочка...
      – Пойдем купим новых.
      – Но, мамочка, посмотри! – Анджи увидела катящуюся мимо коляску. – Это «Эверест Дженнингс».
      «Ничего себе, – подумала Эрин. – Она даже марки различает».
      – Вот и папа так меня катал, – с воодушевлением продолжала Анджи. – Только почему они едут так медленно?
      – Потому что у этой девочки болит ножка. Ей нельзя быстро кататься.
      – А когда она поправится?
      – Тогда, наверное, будет можно.
      Эрин задумалась: не открыть ли девочке печальнейшую из истин – что некоторые больные никогда не поправляются. Это послужило бы ей предлогом для того, чтобы снова заговорить о Дэррелле Гранте и объяснить Анджи, почему она больше никогда не увидит отца.
      Но Эрин решила, что пока делать этого не стоит. Малышке всего четыре года, у нее вся жизнь впереди, так что узнать о грустных вещах она еще успеет. А сегодня пусть думает о далматинах, мороженом и новых куклах. В магазине игрушек Эрин купила двух новых Барби, а еще по купальнику и вечернему платью для обеих. Шубки она брать не стала, но Анджела не особенно огорчилась.
      Уже сидя в машине, она спросила:
      – Мама, а когда мне будет можно домой?
      – Скоро, малышка. – Про себя Эрин быстро помолилась: пусть это «домой» означает «к ней», а не «к папе». – Ты хочешь сказать – в нашу новую квартиру, правда?
      Анджела возбужденно закивала.
      – Знаешь, как мне нравится наша лестница! Я люблю по ней лазать. – Она помолчала. – А когда приедет папа?
      "Что сказать ей? – подумала Эрин. – Что ее папа в тюрьме? Нет, «тюрьма» – слишком страшное слово. Может, «в таком специальном месте, где живут взрослые, у которых есть проблемы»? Нет, лучше вот как: «в большом доме, похожем на больницу, только окруженном колючей проволокой». И снова она не решилась заговорить о дальнейшей судьбе Дэррелла.
      – О нем позаботятся, – сказала она наконец.
      – А у него есть другая подружка?
      – Не знаю. – Этот вопрос застиг Эрин врасплох.
      – Знаешь, мне не хочется, чтобы он был совсем один.
      – Он не будет один, детка. – На мгновение она представила себе Анджелу уже взрослой, честно навещающей отца в тюрьме по субботам и воскресеньям. Уж Дэррелл непременно постарается уговорить ее тайком проносить ему сигареты с марихуаной и таблетки.
      – А куда мы сейчас? – спросила Анджела.
      – В «Тайну Виктории».
      – Что это такое?
      – Это место, где твоя мама покупает себе одежду для работы.
      – А-а, официанткину одежду?
      – Да, – вздохнула Эрин. – Официанткину.
      Было почти пять, когда они добрались до Майами. Эрин не хотелось прощаться с дочерью, но у нее был только час, чтобы доехать до «Розового кайфа», а на шоссе, ведущем на север, в эти часы творилось нечто невообразимое.