Стриптиз

Глава 22

      Рестлинг происходил в маленьком заднем зале, где имелась собственная сцена и небольшой бар. Пока Эрин танцевала на столах, Урбана Спрол успела побороть одного за другим всех участников устроенного в тот вечер в «Розовом кайфе» мальчишника, вываляв их в девяноста галлонах консервированной зеленой фасоли «Грин джайент». Виновником торжества был молодой банкир, собиравшийся вступить в законный брак; сопровождало его несколько таких же бледных, отнюдь не спортивного вида молодых людей. Ни один из них, конечно, не смог устоять против Урбаны и ее могучего бюста, которым она просто сметала их со своего пути, даже не прибегая к помощи рук.
      Что касается Эрин, ее по-прежнему коробило от рестлинга, успешно завоевывавшего одно за другим практически все стрип-заведения, претендующие на звание высококлассных. Ведь, по сути дела, не было ничего эротического в том, чтобы бороться с облаченной только в чисто символическое трико женщиной в емкости, наполненной холодными овощами. Однако большинство клиентов начинало понимать это слишком поздно. К тому моменту, когда раздавался звонок, возвещающий об окончании борьбы, лишь немногие из них были в силах выбраться с «ринга» без посторонней помощи. Молодые банкиры выглядели особенно вымотанными и униженными после схваток с Урбаной Спрол...
      Переходя со столика на столик, Эрин не слишком обращала внимание на смехотворную возню в бассейне для рестлинга. Она размышляла о политике, которая нежданно-негаданно вдруг вторглась в ее жизнь таким драматическим образом. Эрин не могла даже припомнить, когда в последний раз участвовала в выборах. Предвыборные кампании наводили на нее тоску. Все политики-соперники надевали на лицо одну и ту же лошадиную улыбку и произносили до омерзения одинаковые речи, суля избирателям златые горы и звезды с небес. Эрин просто поражало, как кто-то может верить хотя бы одному их слову. Она помнила, что у нее самой дико разболелся живот, когда она попыталась следить по телевизору за дебатами между Бушем и Дукакисом.
      Агент Клири, добропорядочный гражданин и государственный служащий, не раз упрекал ее в цинизме. В день выборов он собрал всю свою команду и произнес маленькую речь, особо подчеркнув, что демократия не принесет плодов, если не будет опираться на хорошо информированных и активных избирателей. Он сказал тогда, что народ всегда получает то правительство, которого заслуживает, и что те, кто не считает нужным голосовать, не имеют никаких оснований жаловаться. «Он прав, – подумала Эрин, вспомнив об этом. – Я не принимаю участия в политике – вот за это я сейчас и расплачиваюсь. Такие, как Дэвид Лейн Дилбек, не прорвались бы к власти, если бы не апатия масс».
      «И вот она, моя кара, – сказала себе Эрин, – мне придется встретиться с этим сукиным сыном».
      Эл Гарсиа обрисовал ей ситуацию в своей обычной манере – четко, исчерпывающе и до того лаконично, что ей в очередной раз захотелось стукнуть его. Эрин, уже привыкшая к самым различным проявлениям человеческой низости, на сей раз испытала настоящий шок, услышав, что подлинным виновником гибели Джерри Киллиана является Большой сахар.Безобидный влюбленный очкарик был убит из-за того, что мог повредить карьере свихнувшегося на почве секса конгрессмена. По словам Гарсиа, основной вклад Дилбека в управление страной состоял в том, чтобы направлять миллиарды долларов на помощь сахарным картелям. Бедняга мистер Квадратные Зенки поставил под угрозу эту хорошо отлаженную систему, поэтому его и прихлопнули как муху.
      Гарсиа сказал, что хочет накрыть убийц прежде, чем они возьмут на прицел Эрин. Она ответила, что это великолепная идея и что она будет помогать ему чем сможет. С одной – и главной – стороны, ею двигало чувство самосохранения, с другой – чувство вины. Эрин не могла забыть о том, что именно ее танцы породили в несчастном Киллиане любовное безумие, оказавшееся для него роковым.
      «Мужчины такие беспомощные, – подумала она, – их так легко прибрать к рукам. Права, права Моника-младшая: ради этого они готовы на все. На все, что угодно».
      Именно этого и не понимала мать Эрин: в стрип-заведениях не женщины, а мужчины являются объектом использования и унижения. Она считала подобные места рынками плоти, и они действительно таковы, только следует иметь в виду, что речь идет не о женской плоти, а о мужской. Опытные танцовщицы всегда уголком глаза приглядывали за входной дверью, намечая очередную жертву. Зная хорошо свое дело и свою клиентуру, можно весь вечер обрабатывать одного и того же парня, да так, что в конце концов в его бумажнике не останется ни единого бакса. Причем вовсе не обязательно идти с ним в постель или позволять лапать себя. Детски невинная улыбочка, сестрински невинное объятие, несколько минут болтовни за его столиком – как говорила Урбана Спрол, это самые легкие деньги на свете, если только тебя не смущает собственная нагота.
      Потому что вскружить мужчине голову – проще простого. Это уж факт.
      Но с этим конгрессменом – совсем другое дело. Уж он-то не будет таким вежливым и застенчивым, как Джерри Киллиан, как другие постоянные посетители. Нет, этот с ней церемониться не станет, да наверняка еще и потребует чего-нибудь особенного, на свой вкус. Эл Гарсиа предупредил, что она должна быть готова ко всему.
      – Вы думаете, это он украл мою бритву? – спросила Эрин.
      – А вы поинтересуйтесь у него самого, – ответил Гарсиа.
      Самым худшим для Эрин был не страх, а необходимость вновь расстаться с Анджелой. Но делать было нечего: Анджи не могла оставаться в новом доме – да и вообще нигде поблизости от матери, – пока опасность не минует. Эрин чувствовала себя ужасно. Ей так не хотелось опять оставаться одной! Просыпаться одной в тишине пустого дома, завтракать и обедать в одиночестве... Дэррелл не знал их нового адреса, так что с этой стороны проблем не предвиделось. Но...
      – Эй, детка!
      Чья-то ладонь, хлопнула ее по ляжке. Вздрогнув, Эрин вернулась к окружавшей ее действительности: Урбана боролась с кем-то в кукурузе со сливками, в усилителях громыхал «Аэросмит», а ее собственные бюстгальтер и трико легким комочком кружев лежали у ее ног на столике, среди бутылок. Вокруг столика сидели трое молодых банкиров, силясь выглядеть спокойными и невозмутимыми. Самый пьяный из них методично оттягивал и отпускал подвязку Эрин, за которую были засунуты свернутые банкноты – чаевые. Эрин попросила его перестать, но он продолжал дергать подвязку. Она оттолкнула его руку и сделала пируэт на столе, после чего несколько секунд отбивала чечетку; но, как только она остановилась, нахальная рука снова улеглась ей на бедро и поползла вверх. Эрин быстро оглядела зал в поисках Шэда, но его нигде не было видно. Тогда она сказала парню, глядя на него сверху вниз:
      – Хватит, ты слышал?
      И в следующую секунду ощутила прикосновение его языка: он длинными, медленными движениями лизал ее ногу от бедра до колена.
      Эрин схватила парня за волосы и запрокинула ему голову назад.
      – Веди себя прилично, – резко повторила она.
      Но он не послушался.

* * *

      В это утро на шестой полосе форт-лодердейлской газеты «Сан сентинел» появилась маленькая заметка, озаглавленная «Исчезнувший адвокат: коллегия ведет расследование» В ее четырех абзацах говорилось о том, что флоридская коллегия адвокатов пытается выяснить, действительно ли некий ее член, по имени Мордекай, очистил свой доверительный счет и скрылся из страны. Указывалось также, что уже в течение нескольких дней никто не видел Мордекая и что, предположительно, он вылетел на Багамские острова в сопровождении неизвестной женщины.
      Сержант Эл Гарсиа вырезал эту заметку и положил ее в свой портфель вместе с материалами по расследуемым убийствам. После этого он сел в машину и направился в Либерти-Сити, на перекресток, где на рассвете двое домушников оказали человечеству огромную услугу, пристрелив друг друга во внезапно вспыхнувшей потасовке. Свидетелей оказалось так же мало, как и сочувствующих, но сержант Гарсиа все-таки вытащил свою записную книжку и принялся за работу.
      Кроме него упомянутую заметку вырезал еще один человек – Эрб Крэндэлл. Он наткнулся на нее, сидя в вестибюле банка «Саншайн фиделити сейвингз» на Гэлт-Оушн-Майл. Крэндэлл как раз собрался совершить небольшое преступление, ради того чтобы выиграть весьма крупную ставку Он собирался расписаться чужим именем в книге доступа и выкраденным ключом отпереть чужой сейф. Крэндэлл искал цветной, снятый «кодаком» слайд, который срочно понадобился Малкольму Молдовски. Этот слайд являлся оригиналом фотографии, на которой конгрессмен Дэвид Лейн Дилбек бутылкой от шампанского разбивал голову Полу Гьюберу на сцене «И хочется, и можется».
      План Крэндэлла начал осуществляться довольно гладко. Спустившись в подвал, долго тренировавший руку Крэндэлл без сучка, без задоринки расчеркнулся фамилией «Мордекай» в книге доступа и вручил клерку ключ. Клерк выдвинул из стены стальной ящичек, отпер его и передал Крэндэллу, после чего проводил его в маленькую комнату без окон и оставил одного.
      Открыв ящичек, Крэндэлл не нашел никакого слайда. Вместо него на дне сейфа лежала визитная карточка:
       Сержант Альберто Гарсиа
       Полицейское управление графства Дейд
       Отдел убийств [phone]
      У Крэндэлла дрожали пальцы, когда он нес стальной ящичек обратно на стол клерка. Ему стоило огромных усилий выйти из банка медленно и спокойно, а не броситься бежать сломя голову.
      В этот вечер, за обедом, сержант Эл Гарсиа достал вырезанную заметку и перечитал ее. Она произвела на него впечатление: кому-то было не лень клепать на адвоката, которого, скорее всего, уже не было в живых. «Хитро они придумали эту историю с доверительным счетом», – подумал он.
      В это время Энди спросил:
      – Эл, ты еще не поймал их? Ну, тех, которые шлепнули того дядьку на реке?
      – Пока нет, – ответил Гарсиа. Мальчик без конца говорил об этом приключении – самом ярком впечатлении от их семейного отдыха.
      – Подозреваешь кого-нибудь? – продолжал допытываться Энди.
      – Нет, сынок. Это трудный случай.
      – Замолчите-ка вы оба, – вмешалась Донна. – Забыли о нашем правиле?
      Правило гласило: никаких разговоров о покойниках за столом. О работе Эла разрешалось начинать говорить лишь после того, как будет перемыта вся посуда.
      – Извини, мамочка, – покорно произнес Энди.
      Маленькая Линн спросила, можно ли будет следующим летом съездить в океанариум: ей очень хочется посмотреть черепах и акул. Энди возразил, что лучше снова поехать в Монтану, чтобы поискать там разгадку истории с «топляком».
      Донна прогнала детей из-за стола и принесла мужу чашку кофе.
      – Видишь, во что я втянул всех вас, – сказал Эл.
      – Ничего. Она, похоже, хороший человек.
      – Конечно, хороший. Только вот вопрос: как она может работать в таком заведении. Ты ведь это хотела сказать?
      Донна пожала плечами:
      – Невелика загадка. Есть-то всем хочется.
      Ответ жены заинтриговал Эла.
      – А ты смогла бы так – раздеваться перед всеми этими пьяными мужиками?
      – Если бы пришлось... – помедлив, ответила Донна. – Ради детей.
      – Господи Иисусе! Да ведь на свете существует миллион других занятий. Она ведь совсем не глупа. К тому же она печатает на машинке со скоростью семьдесят слов в минуту.
      – Но ты говорил, что она задолжала адвокату.
      – Да. Но ты покажи мне того, кто не должен своему адвокату.
      Донна снова пожала плечами:
      – Что ж, может, она хочет побольше заработать. Греха в этом нет.
      – Ты права, дорогая.
      – Она мне симпатична.
      – И мне тоже, – кивнул Гарсиа. – Но беда в том, что именно из-за этой работы она и оказалась в такой ситуации.
      – Да нет, дорогой. Это из-за мужчин. – Донна отрезала кусок яблочного пирога и положила его на тарелку. – Ну, так все-таки, как она тебе, Эл?
      – Ты же видела ее. – Он помолчал, нарочно затянув паузу. – А-а, ты имеешь в виду – как она мне без одежды? Честно говоря, я и не заметил.
      Донна улыбнулась.
      – Ты жалкий врун, Гарсиа. Ладно, ешь пирог.
      Зазвонил телефон. Донна даже не пошевелилась: во время обеда могли звонить только полицейские. Гарсиа вышел на кухню, снял трубку. Когда он вернулся, выражение лица его было мрачным.
      – Это из конторы броуордского шерифа, – сообщил он.
      – Они по-прежнему не желают заниматься этим делом?
      – Да я знал с самого начала, что они не захотят. – Гарсиа тяжело опустился на стул. – Черт побери, я даже не могу заставить этого коронера из Монтаны квалифицировать смерть Киллиана как убийство. У меня же нет ни оружия, ни свидетелей, ни подозреваемых. – Он откусил большой кусок пирога. – Собственно, я не упрекаю службу шерифа. – Оноткусил еще кусок. – По крайней мере, они вели себя по-человечески. Я хочу сказать – не слишком громко смеялись.
      – Не торопись, поперхнешься, – заметила Донна.
      – Просто пирог очень вкусный.
      – Бывает лучше.А теперь давай-ка, выкладывай, что там еще стряслось.
      – Я говорил с двумя детективами-дуболомами. Оказывается, бывший муж Эрин Грант был у них стукачом. – Ему не приходилось переводить Донне полицейский жаргон: она многому научилась от своего первого мужа.
      – Что, и до сих пор?
      – Нет, – механически жуя, ответил Гарсиа. – Они дали ему пинка, после того как он попался на крупной краже на побережье.
      Донна потрясла головой.
      – Что-то я не понимаю. Если его арестовали, разве это не хорошая новость для Эрин?
      – Была бы, – ответил Гарсиа, вытирая рот, – если бы они удержали этого сукина сына за решеткой.
      – Ты что, шутишь?
      – Хорошо бы, кабы так. Он смылся. И знаешь, откуда? Из больницы. Стащил инвалидную каталку и преспокойно уехал на ней!
      – Потише, – напоминала Донна, – мы же не одни. Где твоя сигара?
      – Погоди, есть еще кое-что. – Гарсиа резко рубанул воздух обеими руками. – Бывший благоверный Эрин – отец ее малышки – не только сволочь, не только вор – он еще и наркоман! Как тебе это нравится?
      Энди влетел в столовую и с горящими глазами спросил, о чем это так громко рассказывает Эл.
      – О работе, – ответила Донна. – О чем же еще?
      Энди вскарабкался на колени к отчиму.
      – Может, тебе нужно снова взять отпуск?
      Донна отвернулась, подавляя смешок.
      – Значит, все мы тут одна компания! – заорал Гарсиа, принимаясь щекотать Энди, и щекотал до тех пор, пока тот не захлебнулся от хохота.

* * *

      Шэд находился в баре большого зала, где возникла кое-какая проблема.
      Мистеру Орли удалось переманить от братьев Линг Лорелею, знаменитую змеиную принцессу. В этот вечер она впервые должна была выступать в «Розовом кайфе», но явилась зареванная, истерически рыдая. Не сумев понять, в чем дело, мистер Орли передал Лорелею Шэду, который, пользуясь перерывом, отдыхал, читая набранную крупным шрифтом «Чуму» Альбера Камю. Эта книга немного облегчала ему жизнь в Южной Флориде.
      Его чтение было прервано судорожными рыданиями Лорелеи. Пропал ее питон, и она подозревала, что это акт мести со стороны братьев Линг. Узнав, что случилось, мистер Орли велел Шэду срочно раздобыть для новой звезды «Розового кайфа» другую змею, на что Шэд резонно возразил, что в окрестностях вряд ли найдется зоомагазин, который работал бы круглосуточно. К несчастью, Лорелея категорически отказалась танцевать без своего Буббы – девятифутового бирманского питона.
      – Она говорит, что они работали в паре, – доложил Шэд мистеру Орли. – Она говорит, что эта змея ученая.
      Мистер Орли смял в кулаке пустую жестянку из-под «Доктора Пеппера» и метнул ее, как гранату, за стойку бара.
      – Во-первых, ученых змей не бывает, понятно? А во-вторых, ты видел, что у нас объявлено на сегодня? ЛОРЕЛЕЯ – вот такими буквами по всему фасаду. Кое-кто ради этого приехал аж из Майами. Так что скажи ей: чтобы через десять минут была на сцене вместе со всеми своими прелестями.
      Шэд глянул в сторону холла, где змеиная леди перешла от рыданий к всхлипываниям.
      – В десять минут она не уложится, – заметил он – Вид у нее – не дай Боже.
      Мистер Орли выругался, закашлялся, чихнул и принялся массировать себе ноздри.
      – Ты знаешь кого-нибудь, у кого есть какая-нибудь змея?
      Шэд минутку подумал.
      – Знаю одних ребят, которые разводят змей, но, кажется, ядовитых. Вряд ли они подойдут для выступления.
      – О Господи! – простонал мистер Орли. Потом, немного успокоившись, продолжил: – Вот что. Иди прямо сейчас к этим проклятым Лингам и спроси, сколько они хотят за ее питона.
      – Его зовут Бубба, – подсказал Шэд.
      – Да черт с ним, как бы ни звали! Предложи пятьсот.
      – Скорее всего они пошлют меня ко всем матерям сразу. Они же вас терпеть не могут, – возразил Шэд.
      – Это другой вопрос. А сейчас речь идет о деле. Давай, торопись.
      Шэд засунул книгу Камю под стойку бара, между мешочками кукурузы для попкорна, и направился в «Клубничную поляну», где братья Линг заставили его прождать целый час, рассчитывая, видимо, на менее крепкие, чем у него, нервы. Шэд употребил это время с пользой, попивая «Верджин Мэри» и наблюдая за танцовщицами на случай, если мистер Орли захочет узнать, остались ли в «Клубничной поляне» другие таланты. Однако его устрашающая внешность разогнала посетителей, что, как следствие, еще больше взбесило Лингов. Наконец-то Шэд был удостоен встречи, но братья отреагировали на его предложение о продаже питона гораздо хуже, нежели предполагалось.
      Вернувшись в «Розовый кайф», Шэд застал там полный бедлам. В центре событий, похоже, находилась Эрин. Медики накладывали повязку на шею бледного, пришибленного молодого человека; вокруг кольцом стояло еще с дюжину таких же бледных молодых людей с ошметками кукурузы в волосах. Издали это выглядело так, будто их забросала бомбами эскадрилья воробьев. Молодые люди, перекрывая оглушительную музыку, пытались о чем-то спрашивать медиков. Урбана Спрол в качестве меры предосторожности вдвинула свой необозримый бюст между Эрин и красным, взбешенным мистером Орли.
      – Черт побери, – пробормотал Шэд и ринулся в этот хаос.

* * *

      Позже, в своем кабинете, мистер Орли произнес бурный монолог о людях, подводящих тех, кто им доверяет, о законах, и суде, и о своей лицензии на торговлю спиртными напитками.
      – Вы хоть слышите, что я вам говорю? – перебила его Эрин. – Этот тип начал лапать меня.
      Урбана Спрол, уже свежая после душа и одетая, вступилась за подругу:
      – Я все видела, мистер Орли. Он получил то, что заслужил.
      Мистер Орли гневно фыркнул.
      – Вывихнутую шею – это он заслужил? Ничего себе – человек попал в больницу только за то, что не сдержал своих чувств!
      – Он совал свои лапы куда не следует, – отрезала Эрин.
      – Но он же был пьян!
      Эрин повернулась к Урбане.
      – Вот поэтому я и ненавижу танцевать на столах.
      – Ты же могла искалечить его! – снова завопил мистер Орли. – Это же надо – так лягнуть его по голове!
      – А как же она должна была поступить? – грозно спросила Урбана. – Что – улыбаться и сказать: давай, мальчик, поработай пальчиком?
      Мистер Орли дернулся, но произнес уже более спокойно:
      – Ну ладно, хватит об этом. Чтобы больше такого не было.
      – Значит, Шэду можно вправлять им мозги, а нам – нет? Вы это имели в виду? – не унималась Урбана.
      – Хватит, я сказал, – повторил мистер Орли.
      – Урбана права, – вмешалась Эрин. – Это несправедливо.
      – К чертям собачьим вашу справедливость, – буркнул мистер Орли, надувая щеки. – Дело Шэда – наводить порядок в заведении. А ваше дело – танцевать. Понятно?
      Шэд, до этого молча стоявший у двери, нехотя проговорил:
      – Вы же сами послали меня к этим китайцам. Иначе бы ничего подобного не случилось.
      Мистер Орли с натугой рассмеялся.
      – Чудесно! Значит, это я во всем виноват. Черт бы побрал всех вас!
      Урбана изменилась в лице. Подойдя к столу мистера Орли, ока нависла над ним своим мощным бюстом и ткнула ярко-красным ногтем чуть ли не в лицо хозяину.
      – Никто не смеет меня лапать, – прошипела она, – пока я сама этого не захочу. Особенно на работе. Мне трижды плевать на то, кто они и сколько денег у них в кармане: меня на это не купишь! Этому ублюдку еще повезло, что он отделался вывихнутой шеей! Если бы он полез ко мне, я бы оторвала ему к чертовой матери все его распрекрасное мужское достоинство – вот так, голыми руками!
      Мистер Орли вздрогнул и невольно отодвинулся – настолько натурально Урбана продемонстрировала ему, как она собирается это проделать.
      – И не думайте, что я с этим не справлюсь! – свирепо закончила она и, повернувшись, гордо вышла из кабинета.
      Несколько мгновений никто не шевелился.
      – Что-то она сегодня разошлась, – произнес наконец мистеру Орли.
      Эрин встала.
      – Ладно. Сегодня я беру отгул.
      – Постой, постой, – попытался было задержать ее мистер Орли.
      – Нет. Мне нужно поехать к дочери.
      После ее ухода Шэд, чтобы как-то защитить ее, рассказал хозяину, что она в последнее время особенно нервничает, потому что уж слишком много навалилось всего сразу: и проблемы с опекой над дочерью, и кто-то шарил в ее квартире, а теперь вот еще и какой-то конгрессмен проходу не дает.
      – Вот она и взорвалась, – закончил он. – У нее сейчас трудное время.
      Мистер Орли вытер вспотевшую шею замусоленным носовым платком.
      – Похоже, в этой лавочке только мы с тобой нормальные люди. И то насчет тебя я не всегда уверен.
      – Это все от музыки, – усмехнулся Шэд. – У меня от нее сердечные колики.
      – Так поговори с Кевином.
      – А Кевин говорит – поговори с мистером Орли.
      Мистер Орли вздохнул.
      – А что «с мистером Орли»? Мне-то вообще без разницы, что рэп, что рэгги – я их просто не различаю. Знаешь, какой у меня секрет? Я просто не слушаю. – Он сделал рукой движение, словно поворачивал в ухе невидимой тумблер. – Вот так: выключил – и все. Ничего не слышу... Кстати, как там у тебя с Лингами?
      – Хреново, – коротко ответил Шэд.
      – Что, у них нет этой змеи?
      – Есть, есть. Только они не продадут ее.
      Мистер Орли поднял брови.
      – Почему, черт побери? Бизнес есть бизнес.
      – Главным образом потому, что они терпеть вас не могут.
      – Из-за того, что я переманил Лорелею?
      – Из-за всего, – последовал лаконичный ответ.
      – Значит, не продадут, – резюмировал мистер Орли. – Ты потратил целых два часа на то, чтобы получить простое «нет» от двух распроклятых японцев, или кто они там. А у меня тем временем свихнувшаяся стриптизерша изображает из себя Чака Норриса, практикуясь на моих клиентах...
      – Я получил не только «нет», – прервал его Шэд, кладя на стол хозяина продолговатый сверток. – Еще и вот это. Братья Линг хотели, чтобы я передал это вам.
      Мистер Орли воззрился на странный предмет, завернутый в фирменные салфетки «Клубничной поляны» и обмотанный клейкой лентой.
      – Что это, черт побери?
      – Дюймов этак двенадцать покойного Буббы.
      Мистер Орли подпрыгнул в кресле и выскочил из-за стола, подальше от нераспечатанного свертка.
      – Я же всегда говорил, что они скоты! Я же говорил! О Господи! Что они еще сказали, эти проклятые китайцы?
      – Сказали, что у них его еще много, – невозмутимо ответствовал Шэд.

Глава 23

      Утром третьего октября, когда небо сияло яркой синевой, Перри Криспин и Уилла Оукли Криспин, симпатичная пара молодоженов, пришли на пляж.
      Расстелив на белом песке махровые полотенца с эмблемой отеля «Брейкерс», они улеглись рядышком и принялись мазать друг друга кремом от ожогов. Перри аккуратно вывел на обнаженном животе молодой жены слова «Я люблю тебя» с множеством восклицательных знаков, а Уилла, в свою очередь, нарисовала на щедро усыпанной веснушками пояснице мужа большое сердце.
      Бриз в это утро был довольно силен; он наполнял воздух над пляжем соленым ароматом океана и заставлял волны крепко шлепать о песчаный берег, взбивая ослепительно белую пену. Криспины решили поплавать попозже, когда вспотеют. Они нежились под флоридским солнцем – оба в одинаковых темных очках «Рэй-Бэн» и розовых козырьках, какие носят теннисисты, – улыбаясь, перешептываясь и используя любой повод, чтобы прикоснуться друг к другу: словом, вели себя так, как это делают обычно все молодожены на свете. Уилла и Перри происходили из многочисленных здесь богатых коннектикутских семей, так что их свадьба была обставлена со всей возможной пышностью. Палм-Бич являлся первым из этапов их четырехнедельного медового месяца; отсюда они собирались перебраться во Фрипорт, затем в Сент-Бартс и, наконец, в Козьюмел. Солнце жарило вовсю, так что тела молодоженов, распростертые на ярких полотенцах, так и блестели от крема и пота. Мистер и миссис Криспин всецело отдались во власть романтики, были полностью поглощены друг другом и своей любовью, и никакие заботы не омрачали их счастья. Совместное будущее казалось им сияющим и лучезарным, поскольку в нем обоих ждало весьма солидное наследство.
      К полудню очаровательный носик Уиллы заметно порозовел. Перри забеспокоился: его отец являлся совладельцем четырех дерматологических клиник, так что рак кожи довольно часто служил темой семейных разговоров. Обладавший, несмотря на молодость, наметанным глазом на пигментные и обесцвеченные пятна на спине и разные подозрительные проявления, Перри сказал жене, что, пожалуй, пора укрыться от ультрафиолетовых лучей.
      – Я приехала сюда, чтобы загореть как следует, – запротестовала она.
      – У нас впереди еще четыре недели, дорогая, – мягко, но настойчиво возразил Перри.
      Они собрали вещи и пошли через пляж по направлению к своему отелю. За ними последовал стройный белокурый молодой человек в грязных джинсах и ковбойских сапогах, но Криспины не замечали его, поглощенные обсуждением невысокой эффективности крема от ожогов и возможности использования вместо него окиси цинка – хотя бы для носа.
      Человек, шедший сзади, окликнул их:
      – Простите, молодые люди!
      Перри и Уилла обернулись. Он был одет не так, как одеваются на Палм-Бич; его голубые глаза были налиты кровью и беспокойно рыскали, а волосы с одной стороны примяты, как будто он, проснувшись, забыл причесаться.
      – У вас есть машина? – спросил он.
      Уилла почувствовала, что ей становится страшно. Перри, смерив взглядом незнакомца, сделал маленький шаг вперед. Незнакомец вытащил откуда-то огромный, чуть ли не мясницкий нож и продемонстрировал его молодоженам:
      – Не заставляйте меня повторять вопрос.
      Криспины отвели Дэррелла Гранта к своему светло-коричневому «сандерберду», который взяли напрокат на время медового месяца.
      – Что ж, неплохо, – одобрил Дэррелл. Он взял у Перри ключи и приказал молодой паре сесть сзади.
      – Зачем? – спросила Уилла.
      – Это ненадолго – пока не переедем мост, – успокоил ее Дэррелл Грант.
      Пролив или канал, именуемый «Интракостэл Уотеруэй», отделяет Палм-Бич от Уэст-Палм-Бич, и трудно себе представить два более разных мира. Уэст-Палм-Бич предназначен для обыкновенных смертных, Палм-Бич – для эксцентричных богачей. Полицейские на острове неусыпно бдят, чтобы туда не проникали нежелательные личности – черные всех оттенков, разные там латиноамериканцы, да и вообще люди, одетые не так. Если ты служишь в одном из отелей, Бог с тобой, проходи. Если нет – вали к чертовой матери обратно, за мост. Дэррелл Грант решил, что Криспины могут понадобиться ему, когда он будет проезжать полицейский пост.
      – Сумочка при тебе? – спросил он, обращаясь к Уилле.
      Молодожены посмотрели на руки друг друга. Перри вздохнул с облегчением, увидев, что Уилла оставила в отеле свое обручальное кольцо с двухкаратным бриллиантом, и в душе понадеялся, что она сделала то же самое и с трэвел-чеками.
      – Ну, так что? – повторил Дэррелл Грант.
      – Да, при мне.
      – Умница девочка.
      – У меня там всего сорок долларов.
      Дэррелл презрительно фыркнул.
      – А у тебя что, парень?
      – Только кредитные карточки.
      – Это же надо! – Дэррелл на красный свет проскочил на Уорт-авеню. Ему понравилось, как машина слушается руля. – Ладно, детка, давай сюда наличные. И свои таблетки тоже.
      Лицо Уиллы выразило колебание и растерянность, но муж кивком головы указал ей на сумочку. Вынув две бумажки по двадцать долларов, Уилла через спинку переднего сиденья протянула их Дэрреллу боязливым движением, каким в зоопарке протягивают печенье медведю.
      – А таблеток у меня нет. Только противозачаточные.
      – Сойдет. Давай сюда. – На миг оторвав правую руку от баранки, он взял деньги. В левой он держал свой кошмарный нож, время от времени почесывая покрытым пятнами лезвием подбородок, заросший светлой щетиной.
      – Простите, – донесся с заднего сиденья голос Уиллы. – Но вы не можете принимать мои таблетки.
      – Да что ты говоришь! – Это заявление явно позабавило Дэррелла.
      – Вы заболеете, – продолжала робко настаивать Уилла. – Они ведь не для мужчин!
      – Я? Заболею?
      – Они же сделаны из гормонов!
      – С ума сойти! – усмехнулся Дэррелл Грант. – Значит, от них у меня могут отрасти буфера? А может, и еще что-нибудь? Это ты хотела сказать?
      – Нет, совсем не...
      – Ладно, – перебил ее Дэррелл. – Будь умницей и давай сюда эти чертовы таблетки. – Рука его с ножом сделала резкое движение сверху вниз, и ржавое лезвие вонзилось в белую обивку, с треском распарывая упругий винил.
      – Уилла, – сказал Перри Криспин, – отдай ему то, что он требует.
      – Нет!
      – О Господи, не будь дурой!
      – Хорошо, Перри. А чем, в таком случае, мы должны заниматься в ближайшие четыре недели – гулять под ручку? – Уилла обеими руками прижала сумочку к себе. – Наша аптека находится в Уэстпорте Ты хоть помнишь это?
      – Ну, наверное, мы будем не только гулять, – пробормотал Перри Криспин.
      – Так ты что – хочешь, чтобы я залетела?
      Дэррелл Грант на переднем сиденье мурлыкал себе под нос мелодию из «Звуков музыки» – любимого фильма его сестры Риты. Хотя, впрочем, возможно, это была мелодия из «Мэри Поплинс» – он вечно путал их.