Стриптиз

      – Ну вот, ваше желание исполнилось, – вместо приветствия сообщил он.
      – Вы решили изменить название?
      – Пришлось, – ответил за босса Шэд, которого явно забавляло происходящее.
      – Ты только не воображай, что это из-за вашего постоянного нытья, – предупредил мистер Орли. – Тут совсем другое дело.
      Эрин улыбнулась.
      – Только не говорите мне, что где-то обнаружилось другое стрип-заведение с таким же названием!
      – Да не стрип-заведение, – отмахнулся мистер Орли. – Массажеры для желающих похудеть!
      Шэд прикусил нижнюю губу, чтобы не расхохотаться. Эрин, изо всех сил стараясь сохранять серьезное выражение лица, сказала:
      – Мистер Орли, я никогда не слышала о массажерах под названием «И хочется, и можется».
      – Вот и я тоже, – отозвался мистер Орли, обиженно сопя. – А оказывается, в Новой Англии их пруд пруди.
      – Они прислали нам официальное письмо, – сообщил Шэд. – Угрожают подать на нас в суд.
      – Ты можешь себе такое представить? – Мистер Орли беспомощно развел руками. – Пишут, что мы наносим ущерб репутации фирмы, поскольку используем их название в аморальных целях. Черт бы побрал всех этих крючкотворов!
      Подкатил грузовик, доставивший очередную партию крепких напитков, и Шэд, извинившись, ушел проследить за разгрузкой. С крыши упала очередная буква. Мистер Орли с тоской взглянул на нее, затем перевел взгляд на еще оставшиеся.
      – Это надо же так влопаться! – пробормотал он.
      Эрин стало жаль его.
      – Но подумайте только, мистер Орли, – сказала она, – оказывается, о вашем заведении знают даже в Новой Англии.
      – Да нет, – махнул рукой мистер Орли. – Просто кто-то из их сотрудников проводил здесь отпуск. Ну, и увидел. Наверное, просто проезжал по этой улице и увидел.
      – Наверное, все так и было: случайно проезжал и увидел, – поддержала хозяина Эрин.
      – Да как бы ни было! Короче, мои адвокаты, черт бы их побрал, переговорили с тамошними, черт бы их побрал, и выходит так, что нам дешевле обойдется сменить название, чем связываться с судом.
      Эрин не смогла удержаться от соблазна поддразнить босса.
      – Вот уж никогда бы не подумала, что мафию может испугать перспектива суда.
      – Испуг тут ни при чем, – буркнул мистер Орли. На сей раз Эрин здорово его поддела. – Просто Малыш Никки и остальные парни не любят, когда об их делах начинают трезвонить. А эта история непременно вылезла бы на первые полосы.
      – Об этом я и не подумала, – согласилась Эрин.
      – Так что они дали команду не поднимать волны и сменить название, – закончил мистер Орли.
      – Да, это конец целой эпохи, – с притворным сожалением вздохнула Эрин.
      – Ты же знаешь меня, – снова заговорил мистер Орли. – Я не спустил бы этим недоумкам!
      – Но на это могло бы уйти слишком много времени, да и денег тоже, – благоразумно заметила Эрин. – Так что лучше руководствоваться интересами дела.
      Мистер Орли свирепо потер себе нос.
      – Если кто-нибудь скажет тебе, что мы живем в свободной стране, то имей в виду, что он просто безмозглый кретин. Вот все, что я могу сказать. – Он повернулся и зашагал к стрип-бару. Эрин последовала за ним.
      – Вы еще не придумали новое название? – поинтересовалась она.
      – Вообще-то придумал. И не желаю слышать ничьих выступлений по этому поводу, ясно?
      – Да, но, может быть, вы все-таки мне скажете?
      Мистер Орли вошел в бар. Эрин не обиделась, что он не подержал дверь, чтобы могла пройти и она. Таким он уродился, таким и был. Войдя в свой кабинет, он прошел прямо к холодильнику и достал банку холодного «Доктора Пеппера». Предложить освежиться Эрин ему и в голову не пришло.
      – Ну, так какое же название вы придумали? – повторила она.
      – Только чур, не вякать, понятно?
      – Понятно.
      – Ну так вот, – мистер Орли отхлебнул несколько глотков «Доктора Пеппера», – мы будем называться «Розовый кайф». Что скажешь?
      – Вы шутите? – оторопело спросила Эрин.
      – И не думал. – Мистер Орли облизал губы. – По-моему, это совсем неплохо. Даже здорово. Звучит забавно, ну и не без намека на женское мясцо. В общем, мне нравится.
      – Это просто ужасно. – Эрин встала, чтобы уйти.
      – Уж не собираешься ли ты поднять волну по этому поводу?
      – Нет, но... «Розовый кайф»– это действительно ужасно.
      – Детка, тут тебе не христианская читальня, а стрип-бар. Я должен продавать свою продукцию.
      – Ну что ж, вы хозяин, – отозвалась Эрин.
      – По-моему, ты иногда забываешь, в чем состоят твои обязанности здесь, А состоят они в том, чтобы раздеваться. За это ты и получаешь деньги. Хотя, может, именно об этом ты и стараешься забыть. – Мистер Орли покачался в своем кресле. – Речь ведь идет только о названии, детка. Товар-то от этого не меняется.
      Эрин продолжала стоять. Она хотела, чтобы мистер Орли окончательно перешел к обороне.
      – Обе Моники сказали, что им нравится «Розовый кайф», – говорил между тем мистер Орли. – Сказали, что это похоже на название какого-нибудь французского магазинчика.
      – Нет, – отрезала Эрин. – Это похоже на название яхты какого-нибудь гинеколога.
      Мистер Орли со всего размаху шлепнул банку «Доктора Пеппера» об стол.
      – Вечно ты придумаешь какую-нибудь гадость! Я не виноват, что у тебя мозги набекрень.
      Идя по коридору, Эрин слышала, как мистер Орли орет ей вслед:
      – Это действительно классное название, черт тебя побери! «Клубничная поляна» ему и в подметки не годится! И эти вонючие братья Линг тоже!

* * *

      Сержант Эл Гарсиа провел все утро в окрестностях Хайэйли, у небольшого озерка, образованного подземными водами, некогда заполнившими расщелину между скал. Он искал голову Франсиско Гойо. Франсиско Гойо был подпольным торговцем оружием, которого некоторое время назад похитили на Ки-Бискейн, убили в Кэрол-Сити и разрезали на куски в Хоумстеде. Отдельные части его тела обнаруживались то в одном, то в другом конце графства Дейд. Эл Гарсиа намотал сотни горьких миль на колеса своего «каприса», собирая вместе его руки, ноги и все остальное. Гарсиа терпеть не мог таких дел, потому что количество бумаг по ним росло прямо пропорционально числу кусков, на которые было расчленено тело; на оформление одного-единственного отрезанного пальца уходили долгие часы. А теперь, в случае с Гойо, все и вовсе сплелось в какую-то немыслимо сложную головоломку, и, чтобы разгадать ее, приходилось сопоставлять каждый кусочек тела с датой его обнаружения. Когда позвонивший в полицию, но не назвавший себя человек сообщил, что, кажется, в водах Хайэйли плавает какая-то голова, детектив по имени Джимбо Флетчер издал радостный вопль: окажись она головой убиенного торговца оружием, он положил бы в свой карман шестьдесят пять баксов. Гарсиа, мягко выражаясь, недолюбливал Флетчера, но тут вдруг поймал себя на надежде, что названная голова действительно принадлежит покойному сеньору Гойо. Сержанту Гарсиа хотелось поскорее закрыть это дело. Подозреваемый был налицо, так же как и мотив преступления; единственное, что ему еще было нужно, – это тело жертвы, пусть даже и не в совсем полном составе.
      Пока полицейские аквалангисты обследовали молочно-белые глубины озера, Гарсиа прошелся вдоль берега. Ветер дул с такой силой, что ему никак не удавалось разжечь сигару, и вдобавок сдувал с окрестных скал песок, который так и хлестал по глазам, заставляя каждую минуту их протирать. Шагая по белесой грязи, Гарсиа размышлял о Джерри Киллиане и о тех почти непреодолимых препятствиях, которые ему все-таки предстояло преодолеть, если он всерьез собирался расследовать это убийство. Первым из них являлся вопрос юрисдикции, и тут все решало место смерти Киллиана. Если его убили в его квартире, то делом должна была заниматься полиция Форт-Лодердейла. Если на берегу той реки в штате Монтана, то оно подпадало под компетенцию властей графства Минерал. И, наконец, если Киллиана привезли из Флориды в Монтану против его воли, в игру надлежало вступить Федеральному бюро расследований.
      Если рассуждать с этой точки зрения, Гарсиа вообще не имел к этому делу никакого отношения, как не имел и законных оснований заниматься им. Кроме одного: похоже, никто, кроме него, делом Киллиана не интересовался. А Гарсиа, полицейский старой закалки, был твердо убежден, что убийство никому не должно сходить с рук. Кроме того, ему очень хотелось расквитаться с подонками, испортившими отдых ему, Донне и детям. Возможное участие в этом преступлении видного политического деятеля придавало делу дополнительную остроту, и решать его нужно было как можно скорее. Честно говоря, Гарсия до такой степени загорелся им, что его так и подмывало взять отпуск по болезни, чтобы на время оставить текущие дела по убийствам, совершенным и совершаемым в графстве Дейд. Ему было жаль каждой минуты, потраченной на такие банальные вещи, как, скажем, поиски кусков тела Франсиско Гойо. Гойо был самым обычным уголовником, и перечисление его «подвигов» занимало целых пять страниц в полицейском досье. Мир только выиграл от его неожиданной гибели «Какого черта, – думал Гарсиа, – я здесь трачу время на вылавливание его головы? Никакой высшей целью тут даже и не пахнет».
      В поддень один из аквалангистов с громким всплеском вынырнул и поплыл к берегу, гребя одной рукой, а в другой, высоко поднятой, держа какой-то предмет, размерами и формой напоминающий крупный кокосовый орех. Предположив самое худшее, Гарсиа полез в багажник «каприса» за объемистой папкой с бумагами по делу Гойо. Но, подойдя к воде, он увидел, что ныряльщики с удивлением разглядывают отрезанную голову большого полосатого кабана. На голове красовалась бейсбольная кепка с надписью «Атланта брейвз».
      – Флетчер лопнет от злости, – заметил Гарсиа.
      Ныряльщики переговаривались, строя предположения относительно значения странной находки. Жертвоприношение животных являлось вполне обычным делом среди приверженцев сантерии – магического культа африканского происхождения, бытующего местами среди негров Южной Флориды. Различным божествам приносили в жертву различных животных – цыплят, коз, черепах и других, и частенько их бренные останки обнаруживались не в лесной глуши, а в местах вполне цивилизованных. Однако на сей раз все упиралось в бейсбольную кепку: никто из полицейских не знал, что она означает. Был ли несчастный кабан обезглавлен ради того, чтобы призвать проклятие боли на команду «Атланта брейвз» или же наоборот – чтобы они ниспослали ей успех? В конце концов ныряльщики обратились к Элу Гарсиа, полагая, что, как уроженец Кубы, он должен лучше разбираться в подобных вопросах.
      – Это не культовое жертвоприношение, – заключил, поразмыслив, Гарсиа. – Этот кабан жил у каких-то людей в качестве домашнего любимца.
      – Не может быть, – возразил аквалангист, доставший голову.
      – А ты смотрел когда-нибудь «Зеленые акры»? У них там жила вот такая здоровенная свинья.
      – Да брось ты, Эл, – махнул рукой ныряльщик. – Кто же убивает свое любимое животное?
      – Эх, chico , у нас сейчас спад производства, и у людей тоже происходит какой-то спад. Все встало с ног на голову.
      На этой мрачной ноте Гарсиа и завершил свое пребывание в Хайэйли. Вместо того чтобы поехать назад, на станцию, он направился по магистральному шоссе на север, туда, где лежит графство Броуорд. Проезжая мимо переговорной, он позвонил Донне и предупредил, что, возможно, опоздает к обеду.
      – Что случилось? – спросила она.
      – Да как всегда, – ответил Гарсиа. – Убийство. Девочки-стриптизерши. Ойл-рестлинг в голом виде.
      – Бедный ты, бедный, – посочувствовала Донна.
      – Думаю, вернусь около девяти.
      – Ладно, – сказала Донна. – Но с тебя причитается компенсация за опоздание.

* * *

      Гарсиа примерно представлял себе Шэда, но действительность превзошла его ожидания. Мускулатура Шэда произвела на него должное впечатление, хотя и являлась естественным атрибутом его рода занятий. Однако еще больше впечатлила Эла Гарсиа его странная, зловещая внешность: голый, блестящий, абсолютно гладкий череп, свирепая линия рта, налитые кровью, но лишенные всякого выражения глаза. Возраст Шэда невозможно было угадать. Не то чтобы этот человек был уродом: скорее, он напоминал ожившего динозавра, медленно моргающего и не имеющего представления о том, что можно кого-то или чего-то бояться. Говорил он негромко, но твердо и веско. Когда он улыбался – что случалось весьма нечасто, – обнаруживалось, что у него нет ни одного зуба (во всяком случае, на виду).
      И все же Эрин, казалось, доверяла ему. Из этого Гарсиа сделал вывод, что, несмотря на свою внешность доисторического чудовища, по отношению к танцовщицам Шэд ведет себя по-джентльменски. Это его обнадежило.
      Они нашли кабинку почище возле самой сцены. Эрин попросила Кевина немного уменьшить громкость музыки, чтобы сержанту Гарсиа не приходилось кричать. Детектив разложил на столе несколько черно-белых фотографий, и безо всяких подсказок с его стороны Эрин узнала того пьяного, который орудовал бутылкой от шампанского.
      – Только тогда у него были усы, – уточнила она.
      Гарсиа выглядел бесконечно довольным.
      – А вы знаете, кто это? – спросил он, усмехаясь. – Это же наш знаменитый конгрессмен Дилбек.
      Эрин еще раз всмотрелась в фотографию, а сама подумала: «Отлично, кажется, мне повезло».
      – Но он вел себя как маньяк, – сказала она. – Видно, здорово перебрал в тот вечер.
      Гарсиа энергичным кивком выразил свое согласие.
      – Ну, вы уже улавливаете связь? Ваш приятель Джерри оказался свидетелем нападения, узнал Дилбека и не замедлил воспользоваться таким великолепным шансом. Но из всех возможных вариантов он выбрал наименее эгоистический: нажать на Дилбека, чтобы помочь вам вернуть ребенка. Во всяком случае, он на это надеялся.
      Эрин не могла отвести глаз от фотографии конгрессмена: сдержанная улыбка, исполненный достоинства взгляд. Он выглядел совсем иначе, когда проламывал голову Полу Гьюберу.
      – Подонок, – заключила она.
      Эл Гарсиа ждал, что Шэд подтвердит слова Эрин касательно личности высокопоставленного хулигана. Однако Шэд молчал.
      – Вспоминаете что-нибудь? – спросил Гарсиа.
      – Нет, – едва разжал губы Шэд. Ему необходимо было поскорее проконсультироваться с Мордекаем. Вмешательство полиции могло порушить весь его план и опрокинуть расчеты Шэда на обеспеченную старость.
      Гарсиа взял в руки фотографию Эрба Крэндэлла.
      – А как насчет этого?
      Шэд поднял несуществующую бровь.
      – Я не уверен.
      – Зато я уверена, – заявила Эрин. – Это тот, второй, с револьвером.
      – Очень возможно, – отозвался Гарсиа. – У мистера Крэндэлла имеется разрешение на тайное ношение оружия. Как и у семидесяти пяти тысяч других добропорядочных флоридцев.
      – Он что, профессиональный телохранитель? – поинтересовался Шэд.
      – Нет, – ответил Гарсиа. – Его официальный титул – исполнительный помощник конгрессмена Дэвида Лейна Дилбека, представителя от штата Флорида. А по сути дела он, – Гарсиа ткнул пальцем в неулыбчивое лицо Крэндэлла, – просто нянька при этом резвом мальчугане. Вроде бы он занимается еще чем-то, но это уже не представляет для нас интереса.
      Гарсиа расспросил Эрин и о других людях Дилбека, показывая их фотографии, но она никого больше не узнала.
      – Значит, вот что у нас получается, – подвел итоги Гарсиа, постукивая кончиками пальцев друг об друга. – Миссис Грант однозначно признала в конгрессмене Дилбеке и мистере Крэндэлле лиц, присутствовавших в «И хочется, и можется» вечером шестого сентября Она также признала в конгрессмене Дилбеке человека, который в тот вечер вскочил на сцену и зверски избил другого посетителя. Это нападение кончилось тем, что мистер Крэндэлл пригрозил присутствующим револьвером и увел мистера Дилбека из заведения Верно?
      – Верно, – подтвердила Эрин и подозрительно глянула на Шэда, который только неловко засопел. А Шэду стоило большого труда не выдать себя. Если бы только Эрин и этот легавый знали про тот снимок, что ему показывал Мордекай!
      – Ну хорошо, мистер Шэд, – сказал Гарсиа. – Раз вы ничего не помните – значит, не помните. Я только прошу вас еще раз подумать обо всем этом.
      – Я каждый вечер вижу разных сукиных детей пачками. Так что они мне все кажутся на одно лицо.
      – Я вас понимаю, мистер Шэд, – согласился Гарсиа – Эрин, не могли бы вы принести мне баночку диетической кока-колы?
      – Она не официантка, – сказал Шэд.
      – Вы правы, простите. Я сам принесу.
      Гарсиа поднялся было, но Эрин сделала ему знак сесть.
      – Мне в любом случае пора идти переодеваться, а на обратном пути я захвачу на всех.
      Когда она ушла, Шэд тоже сделал движение, чтобы встать Эл Гарсиа схватил его за локоть и велел не дергаться Он не совсем понял, удивила или позабавила этого динозавра его команда, но тем не менее Шэд снова сел.
      Детектив наклонился поближе к нему.
      – Послушай-ка, ты, мистер менеджер по вопросам порядка и безопасности! Не знаю, с чего это твоя память вдруг так прохудилась, это дело сугубо твое, и ты мне ничем не обязан, чтобы отвечать. Но я знаю, что эта юная леди тебе небезразлична, верно?
      Массивная, вся в переплетении вен, шея Шэда напряглась.
      – Так дело вот в чем, – продолжал Гарсиа. – Она оказалась замешанной в попытке шантажа. Не по своей вине: кашу заварил один ее свихнувшийся от любви воздыхатель, который решил выставиться героем и попытаться вернуть ей дочку. Девочка находится с бывшим благоверным Эрин. Ты знаешь Дэррелла Гранта?
      Шэд ограничился кивком.
      – А твоя память, как я погляжу, улучшается прямо на глазах! – шумно хохотнул Гарсиа. – В общем, идея была такова: прищучить этого конгрессмена, чтобы он нажал на судью, который вел дело о разводе. Леди получила бы свою малышку, а этот парень выглядел бы в ее глазах настоящим рыцарем. Только вот кто-то успел раньше и пришлепнул его. Вот поэтому я здесь.
      – Вы хотите сказать, что Эрин могут убрать, – полувопросительно, полуутвердительно произнес Шэд.
      – Это вполне вероятно. Предвыборный год – совсем неподходящее время для скандала на сексуальной почве. Они ведь могут рассудить вот как: одной стриптизершей на свете больше, одной меньше – кому, в конце концов, какое до нее дело?
      – Она не стиптизерша. Она танцует.
      – В данном случае это не важно. Главное, что ты не хочешь, чтобы с ней это случилось. Я тоже не хочу. Она хороший человек, честно зарабатывает на жизнь, любит свою дочурку, ну и так далее. Так что, если в твоей здоровенной башке вдруг что-нибудь забулькает, дай мне знать. – Он собрал со стола фотографии, сунул их в карман пиджака и добавил: – На случай, если ты вдруг не понял: мне очень нужна помощь. Любая и чья бы то ни было.
      Лицо Шэда было по-прежнему непроницаемым, но внутри у него что-то дрогнуло. Уж он-то знал копов как никто другой и чувствовал, что этот, сидящий перед ним, парень стоящий. Эрин в опасности – настоящей опасности, и из-за чего? Из-за этой паршивой политики! Она же просто танцует! И все, что ей нужно от жизни, – это чтобы ее малявка была с ней.
      Это же просто какое-то безумие. Похоже, у всего мира поехала крыша. Шэд почувствовал непривычную тяжесть в груди.
      Гарсиа встал и положил на стол пятидолларовую бумажку.
      – Выпей за меня мою колу, – сказал он. – По-моему, у тебя здорово пересохло во рту.

Глава 15

      Конгрессмен Дилбек вернулся к жизни, когда его ноздрей коснулся густой запах одеколона Малкольма Молдовски. Дилбек сел в постели и зашелся в кашле. В ногах кровати стояли Молди и Эрб Крэндэлл, оба суровые и неулыбчивые.
      Приветствие Молди соответствовало выражению его лица.
      – Доброе утро, дерьмоголовый недоумок.
      – Привет, Малкольм, – сквозь кашель проикал конгрессмен.
      – Эрб рассказал мне, как ты поразвлекался вчера вечером.
      – Мне очень жаль, Малкольм. Даже не знаю, как это меня занесло...
      – Знаешь, что нам нужно сделать? Научить тебя самому крутить магнето. Может, хоть тогда ты перестанешь приставать к женщинам.
      – Пожалуй, надо купить ему надувную бабу, – подхватил Крэндэлл. – Закажем сразу несколько – всех цветов и размеров.
      У Дилбека закружилась голова, и он осторожно опустил ее на подушку. Он несколько успокоился, увидев, что находится дома, а не в больнице, и сделал из этого обстоятельства вывод (возможно, слишком поспешный), что полученная им травма не так уж серьезна. Однако, ощупав лоб, он издал мелодраматический стон: шишка была огромная.
      – Мне не нужен врач? – слабым голосом спросил он.
      – Он уже приезжал, – сообщил Крэндэлл. – Оказывается, ты везучий парень: сотрясения нет, и мозги в порядке.
      – Ну, это еще никому не известно, – пробурчал Молдовски.
      Конгрессмен жалобно попросил их отложить дела на потом, потому что голова у него просто раскалывалась.
      – Но у тебя сегодня выступление, Дэви.
      – Какое там выступление! – взмолился Дилбек. – Ты только посмотри на меня,Малкольм! Ты только посмотри!
      Молдовски подошел поближе и внимательно, как врач, осмотрел его лоб.
      – Ничего не поделаешь, – сказал он, – ехать все равно придется. Речь идет о сборе средств, тут уж никуда не денешься. Брэдли, Керри и Мойнихэн рассчитывают на тебя. А главное – на Капитолийском холме имеется шесть потенциальных голосов «за», и они нужны Большому сахару.
      – Но эти парни все еще злы на меня за ту историю с увеличением выплат...
      – Очень злы, – подтвердил Молдовски. – Поэтому мы и лижем им задницы по первому классу. Посылаем им шампанское и свежие фрукты. Сейчас очень важный момент, Дэви. Все рассчитывают на тебя, чтобы все вернулось на круги своя.
      – Что это значит?
      – Это значит, что старшие Рохо тоже в игре.
      Исходящие от Молди убойной силы ароматы сделали свое дело, и Дилбек принялся оглушительно чихать. Молди поспешил отступить на несколько шагов, прикрыв руками рот и нос от возможной атаки микробов. Перестав чихать и отдышавшись, конгрессмен заявил, что не появится на публике в таком плачевном виде.
      – Не на публике, Дэви, – уточнил Крэндэлл, – а перед теми, кто поднесет тебе на блюдечке толстую пачку баксов. Ты можешь сказать им что угодно. Например, что, играя в гольф, случайно попал под чужую клюшку.
      – Прессу мы не пустим, – пообещал Молди. – Так что можешь заливать сколько твоей душе угодно.
      Дэвид Дилбек еще раз потрогал свою шишку и сморщился от боли.
      – Может, стоит сделать рентген? – предложил он. – Как можно судить о том, есть сотрясение или нет, без рентгеновского снимка?
      – Доктор проверил твои уши, – объяснил Крэндэлл. – Свежей крови не было.
      – Господи Иисусе!
      Завывания конгрессмена окончательно вывели Молди из себя.
      – Будешь лежать все время на спине и со льдом на лбу! – почти прикрикнул он. – До вечера опухоль спадет.
      – И будешь таким же красавчиком, как всегда, – добавил Крэндэлл.
      – Как у вас все просто!
      Молдовски отвинтил крышку небольшого флакона, высыпал на нее две оранжевые таблетки и велел Дилбеку принять их.
      – Это от головной боли, – пояснил он. – Эрб рассказал мне, что произошло. По-моему, тебе еще повезло, что эта девица не двинула тебя тремя футами ниже.
      Как обычно, конгрессмен не помнил почти ничего.
      – Как ее зовут? – спросил он.
      – Джейн Киркпатрик, – подсказал Крэндэлл. – Девочка что надо.
      – Я, честное слово, ничегошеньки не помню, – пожаловался конгрессмен. – Ни имени, ни какая она. Блондинка ли, рыжая – ни черта не помню.
      – Ну и ладно, – отозвался Молдовски, задергивая шторы. – Теперь отдыхай. У тебя сегодня важный вечер.
      – Малкольм...
      – Что, Дэви?
      – Это было в последний раз, Богом клянусь. Теперь-то уж я точно вылечился от этих штучек.
      – Очень хотелось бы тебе поверить.
      – Клянусь могилой матери, Малкольм! Никогда больше. Никогда! Если бы ты знал, как мне больно...
      Молдовски попрощался и вышел. Однако запах его одеколона, густой, как смог, продолжал висеть в воздухе спальни. Крэндэлл завернул несколько кубиков льда в махровое полотенце и положил его на лоб Дилбеку.
      – Ты веришь мне, Эрб? – спросил конгрессмен из-под полотенца. – Ведь это все совершенно выпадает из системы моих понятий о добре.
      – Конечно, – подтвердил Крэндэлл. – Если что, я буду в холле. Постарайся уснуть.
      Когда пришел сон, под опущенными веками Дэвида Дилбека заплясали психоделические видения. Наконец из месива разноцветных вспышек начали выплывать какие-то фигуры и лица. И среди них фигура и лицо молодой женщины с пышными темными волосами, круглыми маленькими обнаженными грудями и улыбкой, способной растопить сердце палача.
      Проснувшись, Дилбек обнаружил, что лед в полотенце растаял и подушка под его щекой совсем мокрая. Он дышал неровно и горячо, но голова больше не болела. Он сел в постели, ободренный мыслью, что танцующая женщина, которую он видел во сне, существует на самом деле: не могла же ему просто присниться такая улыбка!
      Где-то он видел эту женщину. Воспоминание о ней яркой точкой светилось в сплошной черноте пьяного беспамятства.
      Да, он видел ее. И она улыбалась. Совершенно определенно – она улыбалась. Ему, Дилбеку.
      – Что она имела в виду? – вопросил конгрессмен вслух, обращаясь к безмолвным стенам спальни. – Кто она вообще?
      Он стряхнул с себя простыню и вскочил было с постели, но пол закачался у него под ногами. Осторожными шажками Дилбек добрался до ванной, зажег свет и внимательно обследовал свои уши, однако крови не обнаружил.
      – Кто она? – простонал он, глядя на собственное отражение в зеркале. – Что ей от меня надо?

* * *

      Меньше чем через неделю Марвела сбежала из заведения мистера Орли и переметнулась в «Клубничную поляну». Братья Линг соблазнили ее пятью сотнями оклада, выходным по понедельникам и обещанием нового гардероба. Мистер Орли прямо-таки позеленел от злости. Каждому, кто проявлял желание его слушать, он пространно объяснял, что братья Линг могут считать себя покойниками, потому что он уже связался со Стейтен-Айлендом и сейчас дело только за выработкой условий контракта на убийство. Никто не может безнаказанно сманивать у него танцовщиц!
      На другой день он установил на сцене, между софитами рампы, ветродуйную машину, заявив, что она является частью проводимой им кампании по превращению «Розового кайфа» в действительно высококлассное заведение. Правда, Эрин и другие танцовщицы подозревали, что мистер Орли решился на эту трату исключительно ради достижения превосходства над ненавистными братьями Линг.
      Ветродуйная машина представляла собой электрический вентилятор, упакованный в конусообразный раструб, который можно было фиксировать под разными углами. Когда машина работала, волосы танцовщиц развевались, придавая их движениям порывистость и разнузданность.
      – Я подцепил эту идею из кассет Стиви Ник, – сказал мистер Орли Эрин. – Иди, попробуй.
      Она исполнила короткий номер с включенной ветродуйкой. Бьющая в глаза струя воздуха заставляла ее беспрестанно моргать, и она чувствовала себя гораздо менее сексуальной, чем обычно.
      Потом мистер Орли заметил:
      – Все дело в твоих волосах.
      – Ну, разумеется, – иронически усмехнулась она.
      – Ты можешь хоть раз обойтись без возражений? – рассердился мистер Орли. – От тебя не убудет, если ты отпустишь волосы пониже плеч. Или, по крайней мере, сделала бы перманент.
      «Спасибо, хоть не предложил выкраситься в рыжий цвет», – подумала Эрин.
      – У Стиви Ник свой имидж, а у меня свой, – ответила она.
      – Я еще купил дымовые установки и голубую неоновую подсветку, – сообщил мистер Орли.
      – Вы действительно душой болеете за свое дело, и мы все ценим это, – сказала Эрин. Теперь еще он упразднил бы пресловутый ойл-рестлинг!
      Мистер Орли распечатал коробку с новыми салфетками для коктейля – естественно, розовыми.
      – Замечаешь? – спросил он. – Никаких голых девочек.
      На салфетках эпохи «И хочется, и можется» красовались соблазнительные обнаженные фигуры в шляпах с перьями и в туфлях на высоченных кинжалообразных каблуках. Эрин одобрила новые салфетки:
      – Просто и хорошо. Я бы даже сказала, почти элегантно.
      Мистер Орли был польщен.
      – Я решил, – принялся объяснять он, – что ни к чему украшать их разными такими штучками. Зачем разглядывать все это на салфетке, когда то же самое у тебя перед носом, и притом живьем?
      – Вы хорошо придумали, – повторила Эрин. Конечно, он был безнадежен в смысле вкуса, но, по крайней мере, он действительно старался. Тем из девушек, которые носили длинные волосы или пышные парики, кажется, даже нравилось выступать с ветродуйкой. Только Урбана Спрол отказалась делать это, объяснив, что поток воздуха из машины поднимает пыль и тем самым вызывает у нее аллергию. Голой женщине просто неудобно ходить, а тем более танцевать с сопливым носом, сказала она, и мистер Орли скрепя сердце согласился, что она права.
      Споры по поводу ветродуйки шли в гримуборной в течение всего вечера. Большинство танцовщиц считали это капиталовложение стоящим; приятно было видеть, что мистер Орли не скупится на серьезные улучшения. Посетители, судя по чаевым, тоже реагировали положительно. Для завсегдатаев развевающиеся волосы девушек явились экзотической приправой к их обычным, уже несколько приевшимся движениям.
      – Кстати, о посетителях. Помните мистера Квадратные Зенки? – спросила коллег Эрин.
      Обе Моники ответили, что да. Эрин задала еще один вопрос: не помнят ли они, находился или нет он в зале в тот вечер, когда произошел инцидент с бутылкой. Моника-младшая сказала, что находился; ока помнит это очень хорошо, потому что танцевала для него на столе, когда началась вся эта заварушка. Он тогда еще кинулся к сцене, чтобы посмотреть, в чем дело, так и оставив ее на пустом столике и не заплатив за доставленное удовольствие.
      – Я чуть не лопнула от злости, – сказала Моника. – Но потом он вернулся и отвалил мне аж целую десятку, – и, говоря это, презрительно скривила губы.