ГЛАВА 22

Так началась новая глава проекта «Жемчужная слизь» приведшая в конце концов к катастрофе. Надо отдать должное профессору Строгову, он долго сопротивлялся настойчивому желанию руководства компании вскрыть таинственную находку и посмотреть, что у нее внутри. Первые два месяца исследования ограничились поверхностью скалы до тех пор, пока в одной из каменных складок вновь была обнаружена «жемчужная слизь».

Количество добытого драгоценного материала измерялось теперь уже граммами, и работы развернулись с новой силой. Дополнительно был создан специальный научный центр, в задачу которого входило исследование прикладных эффектов «жемчужной слизи». Там, где речь шла о колоссальных доходах, секреты следовало хранить особенно тщательно. Позже, когда пришлось работать с живым человеческим материалом, эта секретность компании весьма пригодилась… И разумеется, никто больше не вспоминал о смене руководства проекта.

Академик Ларин установил, что, находясь в непосредственном контакте с человеческим организмом, слизь начинает получать дополнительную подпитку энергией и очень медленно, на доли микрограмма за месяц, увеличивает свою массу и накапливает дополнительную энергию, причем этот процесс проходил тем интенсивней, чем меньше было расстояние между человеческим телом и слизью. Кроме этого, с ней происходили и другие, совершенно неожиданные изменения — она постепенно меняла свою консистенцию, становилась тверже и лучше сопротивлялась внешним воздействиям.

Сам собой возник вопрос о том, что произойдет, если слизь приблизить к внутренним органам человека на минимально возможное расстояние?

И, развивая достигнутый Лариным успех, Строгов предложил поместить образец живой слизи внутрь донорского организма…

Как большинство ученых, увлеченных разработкой и проверкой своих гипотез, Ларин плохо представлял последствия подобного эксперимента, и, честно говоря, они его не слишком волновали. Люди, которые живут в мире сухих математических формул и прокладывают дорогу сквозь барьеры противоречивых фактов, в конце концов утрачивают реальный взгляд на мир. Он начинает им казаться чем-то отвлеченным, таким же абстрактным, как лес математических формул. И тогда самым главным становится желание вырваться вперед, опередить других исследователей, любой ценой доказать свою правоту и превратить гипотезу в теорию, совершив еще один прорыв в неведомое…

Нечто подобное произошло с группой американских ученых, решивших взорвать первую атомную бомбу и превратить формулы Эйнштейна в реальное действие. «Е» на самом деле оказалось равно «mc2», и мир до сих пор не знает, как от этого «квадрата» избавиться.

Так или иначе, эксперимент был поставлен. В тело умирающего пациента ввели микроскопический контейнер с перламутровой слизью. Контейнер изготовили из прочнейшей нейтральной пластмассы, которая, с одной стороны, в отличие от стали, не препятствовала прохождению биоизлучения сквозь стенки контейнера, а с другой — должна была полностью исключить возможность непосредственного контакта слизи с человеческим организмом. Должна была, но не исключила. Контейнер треснул, едва была зашита полость на теле «пациента», в которую его поместили.

Наблюдавшие на мониторах сканера все детали этого процесса ученые хорошо видели, как слизь, подхваченная током крови, мгновенно растворилась, чего раньше не удавалось добиться даже в самых агрессивных средах, и исчезла из поля зрения наблюдателей.

Безнадежный пациент, умиравший от рака легких, неожиданно выздоровел, опухоль чудесным образом исчезла через три дня.

Больного, однако, так и не выпустили из стен клиники, продолжая бесконечную череду тестов и наблюдений, и, как вскоре выяснилось, — не зря. Ровно через два месяца у пациента появились симптомы новой болезни. При детальном сканировании в его позвоночнике обнаружили какое-то чужеродное образование, которое постепенно увеличивалось, достигнув в конце концов размеров горошины, а еще через пару недель человек скончался в страшных мучениях.

Во время вскрытия из его позвоночника была извлечена первая «жемчужина силы», или «кровавый жемчуг», как его впоследствии неофициально назвали. Светящийся перламутровый шарик, способный на направленный выброс психокинетической энергии.

Тот самый, что спустя несколько месяцев был передан главе компании «Инпланет» специальным посланником, настолько привыкшим к воздействию жемчуга за время рейса к Земле, что расставание с ним стоило ему жизни. Именно эта жемчужина впоследствии и оказалась у Линды Гердт.

Ко времени отправки первой жемчужины было уже установлено, что слизь, превратившаяся в твердый камень внутри человеческого организма, переносит транспортировку без всякого вреда для себя… И еще много чего было выяснено, поскольку материала для продолжения исследований было теперь более чем достаточно.

Хотя драги раз за разом приносили с поверхности подводного объекта, найденного на дне бухты, все новые и новые образцы слизи, ученым не давал покоя ее источник. Если бы не решительное противодействие Строгова и не его авторитет ученого, первым обнаружившего «жемчужную слизь» на поверхности загадочной живой скалы, медленно передвигавшейся по дну бухты по направлению к берегу, с объектом давно было бы покончено… Строгову помогло какое-то время сдерживать алчность компании еще и то, что у «Инпланет» возникла проблема с донорами.

Для производства новых жемчужин постоянно требовался свежий человеческий материал, но, как только руководство «Инпланет» решило эту проблему, организовав на Земле широкую кампанию по привлечению туристов на Арому, часть которых затем бесследно исчезала, вновь встал вопрос о вскрытии скалы.

Маслинов надеялся найти внутри этого подводного каменного исполина неограниченный источник слизи и поставить производство драгоценного жемчуга на поток. Он не желал больше считаться с мнением профессора Строгова, полагавшего, что грубым вмешательством можно вообще уничтожить скалу и лишиться всего.

Картина производства легендарного аромского жемчуга, если бы она предстала перед глазами постороннего наблюдателя, повергла бы его в ужас.

Но она хранилась за прочными стальными дверями, недоступная для посторонних глаз, в секретных лабораториях комплекса.

Лучше всего жемчуг развивался, если слизь, сразу же после извлечения со дна моря, помещалась непосредственно в человеческий костный мозг.

На металлических столах, напоминавших столы Для разделки туш, которые используют на бойнях, лицом вниз со вскрытым позвоночником лежали заранее подготовленные доноры, оглушенные наркозом.

При этом никто из так называемого «медицинского» персонала, допущенного к этой секретной операции, не заботился о соблюдении гигиены. Пациентам в любом случае предстояло погибнуть через пару месяцев, а заражение посторонними микроорганизмами в период воздействия слизи на человека попросту исключалось, поскольку слизь очень быстро подавляла все инородные микробы в донорском организме.

Вначале для производства использовали безнадежно больных людей, оказывая им даже некоторую помощь, продлевая жизнь на какой-то, пусть и небольшой срок, но, как это обычно бывает, человеческая жадность взяла верх над всеми прочими соображениями…

Одна аромская жемчужина стоила на черном рынке сотни миллионов кредосов, и вскоре под нож пошли уже вполне здоровые люди…

В этом месте записи в дневнике Гранта впервые прервались комментариями самого автора, который до сих пор старался лишь сухо и как бы отстраненно излагать голые факты.

«Поверьте, я знаю, о чем пишу, мне удалось побеседовать даже с теми, кто лежали на подобном столе и остались живы только потому, что эскулапы из „Инпланет“ не успели убить этих людей. Возмездие пришло раньше. Наверно, именно в тот момент, когда убийцы из „Инпланет“ подняли руку на здоровых людей компании, а заодно и всей человеческой популяции на Ароме, был подписан приговор. Я не верил в бога, но ни один человек на моем месте не мог бы остаться атеистом после того, что произошло.

Можно спорить о существовании бога, но мало кто станет отрицать то, что человеческие поступки в определенной степени предопределяют судьбу того, кто их совершает. И именно здесь, на Ароме, это стало для меня совершенно очевидным фактом.

За день до начала катастрофы, когда уже было принято решение начать глубоководное бурение живой скалы, я вновь увидел бесследно исчезнувшего отца Ефросима… Новая галлюцинация? Именно так я вначале и подумал. Но это была не галлюцинация, а впрочем, какая разница? Разве форма имеет какое-то значение? Значение имеет лишь то, что меня предупредили о грядущей катастрофе за сутки до ее начала. Почему? Этого я не знаю, возможно, лишь для того, чтобы я смог написать эти строки.

Как бы там ни было, я поверил отцу Ефросиму и на следующее утро, вместо того чтобы отправиться на работу, погрузил в мобиль наши нехитрые семейные пожитки. Детей у нас пока еще не было, а Ирину не пришлось уговаривать — она подчинилась мне безоговорочно сразу, она всегда мне подчинялась и считала, что долг жены следовать за мужем даже тогда, когда он сходит с ума, — так она думала в тот момент, когда мы покинули город и направились прямиком в пустыню, навстречу собственной гибели…»

К началу операции по глубоководному бурению «жемчужной скалы» — как ее теперь называли в официальных документах компании — оба главных виновника развернувшихся на Ароме событий, академик Ларин и профессор Строгое, находились на борту судна «Алазан», рано утром отошедшего от причала «Черной гавани».

Я нередко задумывался над тем, почему человеческая совесть так часто опаздывает со своими предупреждениями? Почему сошедший потом с ума американский летчик не подумал о грядущей расплате, прежде чем нажать кнопку, освободившую захваты атомной бомбы, уничтожившей сотни тысяч ни в чем не повинных людей? Почему Берия, умолявший своих палачей о пощаде, не подумал о том, что его ждет, когда отправлял на расстрел невинных?

Наверно, потому, что возмездие чаше всего не проявляется так очевидно, как в этих случаях. Многие из злых гениев человечества ушли из жизни вполне благополучно, закончив свои дни в собственной постели… Но все ли мы знаем об их последних днях? И о том, что творилось у них в голове перед тем, как отправиться туда, где прибытия палачей давно ждали их жертвы?

Во всяком случае, двое ученых, находившихся на борту «Алазана», не думали о расплате и наверняка даже не предполагали, что совершают еще одно страшное злодеяние. Они думали о блестящем завершении своего научного эксперимента и беспокоились лишь о том, чтобы глубоководное бурение не повредило источник несметного богатства и беспредельной власти компании «Инпланет».

«Алазан» — самое большое судно в реестре флота компании на Ароме, представлял собой однопалубный катамаран, в центре которого разместилась мощная буровая установка, способная своим алмазным буром пробить отверстие в породе любой прочности на глубине до ста метров.

Больше и не требовалось. К моменту начала этого последнего эксперимента живая скала переместилась почти к самому берегу «Черной гавани» и оказалась на прибрежном мелководье.

Толщина ее каменной оболочки составляла всего несколько метров, дальше, если верить показаниям сканеров, шла жидкая субстанция — и ученые надеялись, что все эти сотни тонн жидкости окажутся чистейшей «жемчужной слизью».

Они собирались проделать в оболочке скалы небольшое отверстие, не более десяти сантиметров в диаметре, ввести в него титановую трубу, заканчивающийся гибким шлангом, способным подавать добытую из глубины жидкость непосредственно на берег.

Они забыли лишь об одном — о том, что находятся на чужой планете и имеют дело с загадочным живым объектом. Забыли или просто старались не думать об этом? Испытывали ли они страх в тот момент, когда бур коснулся живого каменного тела?

Если верить рассказу единственного уцелевшего участника этой операции, приступ непонятного страха скрутил всех, кто находился на борту «Алазана». Океан вокруг судна забурлил, словно под его килем заработал гигантский гейзер, алмазный бур не успел сделать и нескольких оборотов, как скала раскрылась, словно две половинки гигантского грецкого ореха, и ее содержимое выплеснулось в океан.

Огромная воронка образовалась на том месте, где только что был корабль, и вопль ужаса находившихся на его борту людей долетел до самого берега… Лишь один из них уцелел, и я предпринял целое расследование, чтобы выяснить, почему уцелел именно он, но так ничего и не выяснил.

В большинстве случаев тайные причины, управляющие человеческой судьбой, или «кармой», как называют квинтэссенцию нашей судьбы древние философы, остаются для нас непонятными.

Какие бы силы ни управляли проявлением непонятных чудес, время от времени врывающихся в реальность нашей жизни, одного из членов команды «Алазана», простого механика, никоим образом не связанного с проектом «Жемчужная слизь», волна выбросила на берег, и полчища призрачных монстров, оставшихся на берегу после того, как схлынула эта чудовищная волна, разрушившая ангар и всю пристань, не тронули его.

Обтекая со всех сторон тело лежавшего без сознания человека, они двинулись к городу, и я видел картину этого ужасного шествия собственными глазами…

К этому моменту наш мобиль находился на расстоянии двух километров от города, но в том месте высокая гряда холмов открывала перед нами широкую панораму царившего внизу ужаса.

Нельзя сказать, чтобы все жители города безропотно отдали себя на заклание чудовищным тварям, вышедшим из моря. Некоторые сопротивлялись, используя вместо оружия все, что подворачивалось под руку. Это было первым и последним нападением морских призраков при свете солнца. Позже они научились летать и действовать только ночью — они вообще очень быстро учились. Но в тот момент солнечные лучи, проходя сквозь их призрачные тела, освещали корчившихся внутри чудовищ, еще живые тела людей. И я до сих пор не понимаю, зачем они это делали? Зачем заглатывали несчастных? У них не было даже желудка, а после того как человек умирал, — они выплевывали мертвое тело и бросались в погоню за новой жертвой…

Именно поэтому вся набережная, на месте основной трагедии, позже, когда трупы разложились под солнцем, оказалась усыпанной валом человеческих костей. Что это было, возмездие? Желание избавить планету от непрошеных гостей, нарушивших ее, неведомые нам законы? Не знаю… Но мне почему-то кажется, что это была расплата за совершенные людьми злодеяния.

Много времени простояли мы на нашем наблюдательном посту неподвижно, скованные ужасом, не в силах сдвинуться с места. Когда вал чудовищ, идущих по улицам городка сплошным потоком, миновал последние строения пригорода и выплеснулся в пустыню, преследуя беспорядочно бегущую толпу, в которой оставались теперь в основном дети, женщины и старики, а также те из мужчин, у кого не хватило мужества сопротивляться хлынувшему из моря бедствию, Ирина дернула меня за руку, заставив вернуться в реальный мир.

— Мы не сможем им помочь. Если эти люди доберутся до нас, они выбросят нас из машины и, возможно, убьют. Они совершенно обезумели.

Ирина была права. Я вспомнил о своем неродившемся сыне, которому обязан был сохранить жизнь, и включил двигатель.

Вскоре ужасная картина побоища скрылась из наших глаз.

ГЛАВА 23

Почувствовав усталость, Ротанов на какое-то время был вынужден оторваться от экрана, но так и не рискнул спуститься вниз. Все время ему казалось, что его бесценная находка куда-нибудь исчезнет, и потому уже через пару минут он вернулся к чтению.

«…Какое-то время я боялся, что люди, бежавшие из города, нагонят нас. Те, кто в момент нападения находились далеко от пристани, успели вывести из гаражей свои кары и, побросав в них самое необходимое, на полной скорости бросились прочь из города.

Их машины были новее и мощнее моей, но оказалось, что божье провидение еще раз явило мне свою благосклонность, надоумив пару лет назад купить именно эту старенькую вездеходную машину, способную легко преодолевать песчаное бездорожье.

Конечно, я купил ее не потому, что обладал даром предвидения, просто она была старее других машин и поэтому стоила дешевле.

Зато теперь мы стали свидетелями того, как новые блестящие машины, едва сойдя с асфальта, застревали в песке одна за другой. Люди вынуждены были бросать их и продолжать путь пешком. Мы все еще находились достаточно далеко от них, но все же, не желая рисковать, я свернул в сторону от прямого пути, ведущего к горам, которого старались придерживаться беглецы. Вскоре мы остались одни в необъятной, несущей смерть пустыне. Казалось, ничто уже не спасет нас, солнце настолько раскалило корпус машины, что пришлось остановиться и переждать самые страшные часы полуденной жары в тени какого-то бархана.

Мы успели взять с собой самое необходимое, и сейчас не испытывали нужды хотя бы в воде, но она застревала у меня в горле. Я не мог не думать о тех, кому повезло меньше, о тех, кто, обессилев, погибает сейчас под раскаленным солнцем.

Возможно, кто-то осудит меня, наверно, мне следовало повернуть обратно и попытаться помочь хотя бы немногим.

Хотел бы я увидеть этих судей на моем месте… Я думал о своей беременной жене и нашем неродившемся сыне. Их я обязан был защитить и спасти в первую очередь, и как только полуденная жара спала, мы поехали дальше.

Я не сомневаюсь, что все, что я сделал раньше, и все, что делал сейчас, — не было случайностью, потому что цепочка внешне выглядевших случайными событий, таких, как покупка песчаного вездехода, изменение маршрута и даже вынужденная остановка в пустыне, — все это в конце концов привело нас к этому дому, в котором вы читаете мое послание.

И, раз уж вы оказались здесь, вы, так же, как я, поняли, что это необычный дом. Он был построен не людьми, хотя и выглядит, как привычное наше строение. И у создателей этого дома была определенная цель… Позволю предположить, что он ждал здесь именно нас или кого-то другого, способного связно изложить все, что произошло.

Но мы оказались здесь первыми, и больше никто из покинувших город не нашел дороги к нашему дому, хотя первые две—три ночи я просыпался от каждого подозрительного шороха. Слишком хорошо я знал, как непрочна внешняя оболочка, надетая на человека цивилизацией, ее законами и правилами. Стоит рухнуть или даже слегка ослабнуть ее основным опорам, таким, как полиция, армия, администрация, — и на улицы выходят дикие банды, не знающие, что такое жалость. Но бог миловал, или, может быть, отвел в сторону глаза тех, кто мог принести несчастье в наш дом. Через некоторое время, как только мы немного оправились и пришли в себя, я взялся за свой труд… Спешить мне было некуда, какое-то время я изучал компьютер и обширную библиотеку этого дома.

Когда же пришло Бремя приступить к непосредственному изложению материала, я понял, что мне не хватает фактов и свидетельств очевидцев тех страшных событий.

Тогда на какое-то время я оставил жену одну и отправился в пустыню к «Тракту скорби» — как впоследствии прозвали эту дорогу те, кому удалось уцелеть.

Ослабевшие, отчаявшиеся люди все еще брели по ней небольшими группами, хотя основная масса беженцев к этому времени уже давно достигла Скалистых гор, куда лежал их путь.

Не знаю, что они надеялись там отыскать, — возможно, мечтали о пещерах, в которых можно укрыться от убийственной жары пустыни, или более плодородных местах, пригодных для поселения, — вскоре мне придется выяснить, увенчались ли успехом их усилия. Несмотря на огромный риск, связанный с этим походом, мне предстоит туда отправиться. Уже через месяц нам понадобится врач, я знал, что ничем не смогу помочь Ирине в предстоящих родах, я панически боюсь крови, я не медик, к тому же в доме нет ни соответствующих инструментов, ни нужных в таком случае медикаментов.

Если я хочу сохранить жену и сына, я обязан хотя бы попытаться найти человека, знакомого с медициной. Скорее всего, мне это не удастся, но все равно я должен попытаться.

Так вот среди последних беженцев я встретил механика с «Антареса» и некоторых других очевидцев, снабдивших меня всем необходимым материалом. За фляжку воды я выменивал у них их истории, кое у кого нашлись даже фотографии, весьма пригодившиеся для моего отчета. Возможно, кому-то такой обмен покажется жестоким, но у меня не было выбора. Я никому не мог рассказать о нашем убежище, в доме слишком мало места, я не собирался делить его с посторонними, малознакомыми мне людьми, от которых не знаешь, чего ожидать.

Когда их истории переставали меня интересовать, я незаметно исчезал и, притаившись за барханами, ждал, пока обессилевшие люди перестанут меня искать. Затем возвращался обратно к своему дому и к своему дневнику…»

После этого в записях произошел перерыв, а ниже высветилось еще несколько строк, набросанных небрежно, с разрывами и пропусками.

«Собственно, это все. Мне больше нечего добавить, кроме того, что завтра мы решили покинуть наше убежище и отправиться вслед за остальными по Тракту скорби, ведущему к Скалистым горам… Не знаю, останемся ли мы живы, не знаю даже, дойдет ли мой труд до тех, кому он предназначен. Для меня это уже не имеет значения. Да, и вот еще что, если вы решите искать укрывшихся в горах беженцев, будьте крайне осторожны, потому что…»