Хроники инспектора Ротанова

Он не знал, как долго будет продолжаться его теперешнее состояние, как долго сможет длиться этот уникальный контакт, и поэтому начал с самого главного.

— На Ароме погибли сотни моих соотечественников. Кто сотворил монстров, пришедших из океана? Ведь они не принадлежат к биологическому миру планеты. Какое отношение к их появлению имеет твой моделятор реальности?

— Моделятор здесь ни при чем. Чтобы ответить на твой вопрос, мне придется углубиться в историю. Примерно шесть тысяч лет назад мой народ решил построить на этой планете хранилище данных. Все научные достижения, все открытия наших ученых, все, что являлось основой нашей могущественной цивилизации, должно было храниться здесь. Арома была выбрана из-за своего уникального местоположения и полного отсутствия биосферы. Тогда мы еще не знали, в чем причина такого странного перекоса в ее развитии.

— Почему вы не построили хранилище на вашей собственной планете?

— Потому что оно занимает слишком много места, изменяет климат, экологию и энергетический потенциал планеты. То, что ты успел увидеть во время прохода по подземному залу, — лишь небольшая часть этого уникального механизма.

И тогда, не совсем последовательно, он задал вопрос, занозой сидевший в его сознании:

— Почему у входа в ваше хранилище знаний сидит этот дурацкий карлик?

— Слишком много тысячелетий минуло с тех пор, как был создан моделятор. Любая техника несовершенна. За это время в работе машины появились сбои. Некоторые программы, замкнутые сами на себя, стали создавать незапланированные объекты, не заложенные в них изначальным программированием.

— Но это означает, что ваша машина предназначалась не только для хранения информации? Ведь именно это следует даже из ее названия.

— Ты прав. Кроме всего прочего, здесь был осуществлен грандиозный эксперимент по внедрению в материальный мир компьютерной составляющей… Мне сложно тебе это объяснить. В твоем языке не хватает нужных терминов.

Еще сложнее было ему осмыслить поток невероятной информации, захлестнувшей его мозг, но в этом Ротанов не признался бы своей собеседнице ни за что на свете.

— Можно обойтись без терминов, давай говорить о сути. Ваши компьютерные программы должны были изменить внешнюю среду, согласно заложенному в них плану?

— Ну не совсем так, это слишком громко сказано — изменить среду целой планеты. Наши задачи были скромнее — создать существа, способные выжить в любых, самых суровых условиях, научиться создавать их из подручного материала — из песка, из воздуха, из воды…

— И полностью подчинить управление ими вашей машине… Так вот откуда здесь появились песчаники… Зачем они вам понадобились?

— В то время когда на Ароме уже заканчивалась постройка моделятора, здесь неожиданно была открыта древняя цивилизация гарстов, со странным циклом развития, их разум не имел ничего общего с гуманоидной логикой. Менять место нашего грандиозного строительства было уже поздно. Когда оно начиналось, мы не подозревали, что планета обитаема. Самым неожиданным для нас явилось то, что хорсты оказались способными проникать из мира реальности в наш, искусственно созданный компьютерный мир. Рано или поздно, наше противостояние должно было привести к войне. Вскоре она разразилась.

— Как же вы за все годы своего грандиозного строительства умудрились не заметить на планете наличие цивилизации?

— Ответить на этот сложный вопрос проще всего. Здесь тогда не было никаких гарстов! Вернее, они были в неодушевленном состоянии, растворенные в воде, в песке, в воздухе, и, когда наше строительство разбудило их, они проявили свою агрессивную сущность.

— Но здесь нет никаких следов войны, кроме развалин вашей башни!

— Не забывай, сколько лет прошло с тех пор. И это была необычная война, она почти не оставляла следов в реальном мире и велась в основном внутри мира, созданного нашей машиной.

В ходе этой войны нам не удалось добиться победы, но мы добились нейтралитета. Гарсты были загнаны в океан и по достигнутому соглашению не должны были претендовать на сушу Аромы и вторгаться в смоделированный нашим компьютером мир.

Ваше неожиданное появление на планете и вмешательство в ее экологию нарушили баланс сил. Гарсты вырвались на свободу и уничтожили вашу колонию. За прошедшее время они стали намного сильнее и опаснее. Наша же база, наполовину разрушенная в предыдущей войне, продолжала деградировать, не получая поддержки от своей родной планеты.

Наши регулярные послания с просьбой о помощи остаются без ответа. Мы не знаем, что стало за это время с нашей родной планетой, возможно, она погибла… Возможно, моя родная цивилизация давно перестала существовать, но до тех пор, пока цела эта машина — ее гибель нельзя считать окончательной.

Вот почему, в конце концов, мы решили обратиться за помощью к другой цивилизации. Ваше появление на Ароме пришлось как нельзя более кстати. Мы долго изучали вас и решили, что союз с вами — далеко не лучший вариант.

— Спасибо за комплимент.

— Это простая констатация фактов. Но за неимением другого… На безрыбье и рак рыба — так говорится в вашей пословице, и, хотя я не знаю, что такое рак, но думаю, что, если нет рыбы, ее способна заменить любая морская мелюзга…

Рэнитка говорила все это слишком спокойно и равнодушно, даже в тот момент, когда речь зашла о возможной гибели ее планеты. Ротанов подумал, что отсутствие эмоций — всего лишь следствие ее компьютерной природы, но, несмотря на это, его задел пренебрежительный отзыв рэнитки о людях. Впрочем, он не стал акцентировать на этом внимание. В конце концов, он был опытным дипломатом и не мог исключить из своих рассуждений того факта, что у нее накопилось достаточно оснований для подобного заключения, если вспомнить всю историю кровавого жемчуга. И все же он не выдержал:

— Кто ты сама? Что ты собой представляешь? С чего ты взяла, что можешь правильно судить о моей цивилизации? Твоим прототипом была реальная женщина или ты всего лишь программа, искусственно созданный машинный интеллект, наделенный этой красивой оболочкой лишь для того, чтобы упростить контакт с представителем варварской цивилизации?

— Скорее, второе. Хотя в памяти создавшей меня машины есть слепки с личностей нескольких, реально существовавших рэнитов.

— Так чего вы от меня хотите? И зачем вообще вы открыли свои так называемые «райские врата» для наших поселенцев?

— Мы изучали представителей вашей цивилизации в различных ситуациях, а знание того, как поведет себя человек, получивший возможность осуществить свои самые сокровенные желания, наиболее полно соответствует поставленной задаче.

— И что стало с этими подопытными кроликами?

— Они продолжают жить внутри того мира, который сами же и пожелали для себя создать. Каждый получил то, о чем мечтал.

— Чего-то ты недоговариваешь. Я хотел бы с ними встретиться.

— Это можно осуществить, если мы придем к соглашению.

— К соглашению о чем?

— О взаимной помощи. По нашим данным, ты первый официальный представитель правительства Земной Федерации на этой планете. Обладает ли ваша цивилизация достаточными техническими средствами, чтобы остановить продвижение гарстов и заставить их отступить обратно в океан? Напоминаю, что это необходимо, прежде всего, в ваших собственных интересах. Если гарсты не получат должного отпора, они вскоре захватят всю планету и используют ее как базу для дальнейшей экспансии…

«Если только эти самые гарсты не являются безумным созданием вашей собственной свихнувшейся машины»… — подумал Ротанов, благоразумно не высказав этого соображения вслух. Впрочем, озвучивания и не требовалось. Только теперь он сообразил, что все его мысли рождаются в глубинах памяти того самого компьютерного монстра, который растворил в себе его личность и воплотил сидевшую перед ним женщину в какое-то подобие реальности…

— Ну не настолько уж мы безумны, чтобы воевать с собой! — пришел мгновенный ответ.

«Одна голова на двоих… Хотя, с другой стороны, человеческая психика слишком сложна и запутанна Для понимания иным разумом. Вряд ли мои мысли становятся им понятны до самого конца, и все же надо быть осторожней…»

— Я думаю, что цивилизация, сумевшая построить пространственный двигатель, способна, если понадобится, уничтожить любую планету. — Ротанов говорил сдержанно, неопределенно и теперь с нетерпением ждал ее реакции.

— Речь не идет об уничтожении планеты. Я ведь уже объяснила, что здесь находится информационная база нашей цивилизации, или вам непонятно, что это означает?!

Она гневно вскинула голову, и Ротанов лишний раз подумал о том, как была прекрасна женщина, послужившая праобразом для этой эфемерной компьютерной копии… Впрочем, не такой уж и эфемерной… Если не думать все время о том, где он находится, рэнитку вполне можно принять за реальную женщину, особенно, когда она тянется к пульту и тонкая ткань ее рабочего комбинезона дает полное представление о том, какие совершенные формы скрываются под этой материей… Интересно, ощутит ли он в полной мере прикосновение к ее телу, если осмелится на подобный эксперимент? И еще он подумал о том, как хорошо, что она сидит… Если бы она встала, очарование ее красоты могло бы развеяться. Даже теперь он без труда мог представить, что в ней больше двух метров роста, и рядом с этой великаншей…

Возможно, он специально подумал о росте рэ-митки, чтобы не поддаваться очарованию ее красоты и сохранить ясную голову в этих необычных переговорах.

Рэнитка, между тем закончив очередную серию порывистых движений, вызвавшую на пульте перед ней целые сполохи огней, вновь обернулась к нему, ожидая ответа и ничем не показывая, что поняла хотя бы часть его не совсем вежливых мыслей.

— В принципе мы располагаем достаточными военными силами для того, чтобы подавить или уничтожить любого противника на этой планете. Проблема в том, что мы не ведем войну ни с вами, ни с вашими гарстами. И у меня нет прямых доказательств того, что это именно они уничтожили нашу колонию на Ароме, — заявил инспектор.

— Какие вам еще нужны доказательства? Вы же читали дневник Гранта!

— Вы знаете об этом? Тогда вам должны быть понятны и мои сомнения относительно создателей этого документа. Я сомневаюсь в его подлинности и, во всяком случае, не уверен, что все факты, отображенные в нем, соответствуют действительности.

— Вы слишком осторожны, господин Ротанов. И у нас слишком мало времени для того, чтобы играть в кошки-мышки друг с другом.

— Специальность у меня такая — быть осторожным. А вообще-то я никуда не спешу и готов провести в вашем очаровательном обществе столько времени, сколько потребуется.

— Не спешите вы совершенно напрасно. Потому что ваше тело, лишенное сознания, по-прежнему находится в пультовом зале и не может оставаться в таком положении больше двадцати минут. Вы знаете, как сказывается остановка сердца и прекращение кровообращения на состоянии мозга?

— Я знаю об этом.

— Тогда вам следует спешить. Мы, конечно, можем до определенного предела ускорить время внутри нашей компьютерной реальности, но чрезмерный разгон противопоказан нашей изношенной машине. Она и так постоянно срывается и начинает сбоить!

— А как вы поступаете с остальными? С телами тех, кто пришел сюда до меня?

— Да очень просто. Для чего, по-вашему, нужен палач на входе? — Она бросила на него сверкающий взгляд и тут же сама ответила на свой вопрос: — Для того чтобы лишить входящего сюда любых иллюзий относительно возвращения.

Те, кто приходят к нам, приходят навсегда. Это лишь для вас было сделано исключение. И только потому, что мы потеряли надежду получить помощь от своего собственного народа.

ГЛАВА 39

Самым сложным для Ротанова оказалась необходимость сохранить ясность мышления и сделать это так, чтобы компьютер, внутри памяти которого функционировал его мозг, не сумел проанализировать его выводы. Скрыть все наиболее важные наблюдения, добиться того, чтобы рэниты выпустили его отсюда живым, да еще и помогли вернуться на Землю, за помощью… И не догадались о том, что эту самую помощь Высший Совет Федерации не станет им оказывать, пока не убедится в их полной непричастности к уничтожению земной колонии.

Со времен Риданской войны Совет неизменно придерживался правила «око за око». И после серьезных беспорядков или массовых убийств земных поселенцев на планету, где это произошло, обычно отправлялась специальная карательная экспедиция. Официально — для расследования всех обстоятельств гибели поселенцев, но главной составляющей каждой такой экспедиции было подразделение космического десанта, и чем заканчивались подобные экспедиции, Ротанову было хорошо известно.

Задача маскировки мыслей внутри собственного мозга, ставшего частью чужого, выглядела слишком сложной, почти невыполнимой. Ведь любая фраза, сложившаяся в его голове, автоматически отпечатывалась в памяти рэнитского компьютера, и, даже оставаясь непонятой, могла быть впоследствии проанализирована и использована против него.

Он попытался придумать какую-то тактику для маскировки своих мыслей, но не мог проверить, насколько она действенна, поскольку никаких немедленных ответных реакций его мысли, не высказанные вслух, не вызывали.

Он пробовал прерывать линейный процесс мышления воспоминаниями каких-то дурацких стишков, обрывками песенок, засевших в глубинах памяти, надеясь, что этот белый шум хотя бы частично замаскирует его подлинное отношение к созданному рэнитами виртуальному миру, ставшему гигантской тюрьмой для сотен людей.

Какие-то сомнения насчет собственной правоты в этом вопросе у него все-таки оставались, и именно их он постарался выдвинуть на первый план своего мысленного анализа.

Рэниты должны быть уверены в его полной лояльности, в желании сотрудничать, но при этом нельзя забывать о своей основной миссии, о представившейся ему уникальной возможности для сбора дополнительной информации обо всех событиях, произошедших на Ароме, об установлении подлинных виновников катастрофы, приведшей к гибели сотен землян, и о том, насколько во всем происшедшем виновны сами земляне.

Его отчет должен быть абсолютно объективным, но как этого добиться, если даже подробный анализ уже полученной информации, в сущности, невозможен?

По крайней мере, здесь и сейчас он был невозможен, и, как выбраться из этого положения, Ротанов не знал. Он даже не знал, имеет ли смысл настаивать на встрече с попавшими в компьютерный плен соотечественниками.

Он не смог сделать вывод и о том, можно ли считать этих людей погибшими? Ведь даже их тела эта фантастическая машина могла воспроизвести вновь, разумеется, в измененном виде… Что-нибудь вроде роботов-песчаников… И вот это ему следует выяснить в первую очередь. Возможность восстановления всех пленных в их прежнем виде, по крайней мере тех, кого не устраивает их теперешняя виртуальная жизнь, тех, кто пожелает вернуться обратно в повседневное реальное существование, полное житейских трудностей и проблем… Не факт, что все этого пожелают, совсем не факт. И значит, встречи с прошедшими через врата колонистами не избежать.

Казалось, рэнитка, занятая своим поединком с капризничавшей машиной, перестала обращать на него внимание, но, возможно, она просто давала ему возможность подумать, прежде чем прийти к какому-то решению.

В конце концов, Ротанов нашел приемлемую, обтекаемую форму для продолжения их сложного разговора.

— Мне непонятна ваша роль в судьбе жителей земной колонии, уже после того как произошла катастрофа. Чем вызван ваш повышенный интерес к этим несчастным людям, потерявшим своих близких, свои дома и все средства к существованию?

— Прежде всего — состраданием. Мы считали себя в какой-то мере ответственными за их судьбу. Ведь, в конце концов, война с гарстами — это наша война, мы ее начали, мы ее вызвали к жизни, объединив своими непродуманными действиями в единое целое миллионы биологических единиц, рассеянных по всей планете, которые так и оставались бы в спящем состоянии, если бы не наше вмешательство, не создание на их родной планете активных накопителей энергии, в которой они нуждались сами. Люди случайно попали под колеса вызванной к жизни военной машины гарстов.

— Но вы говорили о том, что это именно люди спровоцировали нашествие гарстов!

— В известной степени так и есть, если иметь в виду их непосредственный выход из моря именно в районе земной колонии, но первопричина конфликта была заложена задолго до того, как на Ароме появились земляне.

— Мне неясно, почему вы выбрали такой странный способ помощи — обманом уводить людей из их родного мира…

— Никакого обмана не было. Выбор каждый осуществлял совершенно добровольно!

— Ну, разумеется, добровольно! Поманить сладким пряником исполнения любых желаний, пообещать жизнь в беспроблемном мире тем, у кого ничего не осталось, — в таких условиях нетрудно предвидеть, какой выбор сделает человек!

— В известной мере вы правы, — неожиданно согласилась с инспектором рэнитка. — Нам пришлось пойти на это, поскольку мы не могли гарантировать безопасность людей во внешней среде Аро-мы. Наши песчаники пытались оградить их новое поселение от вторжения гарстовских роботов, но это им плохо удавалось, прежде всего потому, что люди принимали их за врагов и постоянно вступали в схватки с нашими машинами.

«Ничего удивительного. Эти милые создания были настолько агрессивны, что нападали на все движущееся…» Ротанов вспомнил, как песчаники набросились на планетарный катер и какие борозды оставили их коготки на броне этой машины. «Я был прав. Все-таки песчаники — создание рэнитов». Он попытался скрыть свою последнюю мысль, но плохо в этом преуспел. Рэнитка отреагировала мгновенно.

— Разумеется, это мы создали песчаников. Эти машины слишком примитивны, они предназначались для конкретной задачи — и представляют собой всего лишь упрощенные боевые роботы. В тех случаях, когда они слишком удаляются от управляющего центра, связь обрывается, и они начинают действовать самостоятельно, в соответствии с заложенными в них простейшими программами. Отсюда все недоразумения.

— Хорошенькие недоразумения. — По крайней мере, его скрытый сарказм она не понимала или делала вид, что не понимает. — Но вы так и не ответили на мой вопрос. Почему вы проявили такой интерес к уцелевшим после катастрофы людям? А для некоторых из них, я имею в виду Гранта, создали даже совершенно уникальные условия, не считаясь ни с какими затратами.

— К дому Палмеса мы не имеем никакого отношения.

— Не хотите же вы сказать, что его построили безмозглые гарсты?

— Кто сказал, что они безмозглые? Они редко проявляют свою разумность, очевидно потому, что события внешнего мира их мало интересуют до тех пор, пока не затрагивают условий их существования. К тому же их логика слишком сильно отличается от гуманоидной, и с нашей точки зрения часто выглядит каким-то бредом. Те существа, с которыми вам до сих пор приходилось иметь дело, — это ведь не сами хорсты. Это их такие же боевые машины, как наши песчаники.

— Где находится управляющий этими роботами центр?

— У него нет постоянного места. Он создается, когда в этом возникает необходимость, и распадается на миллиарды составляющих его живых молекул, как только выполнит свою задачу.

— Вы так и не ответили на мой вопрос о проявленной вами заинтересованности в жителях земной колонии. Альтруизм не объясняет всего. Что-то вы от меня скрываете… Не забывайте о том, что если вы можете сейчас читать некоторые мои мысли, то и мне предоставлена та же возможность. Зачем вам понадобилось заманивать моих соотечественников в свой компьютерный мир?

— А вы представьте себя на моем месте.

— Сейчас я как раз нахожусь рядом с вами, и представить это нетрудно.

— Так вот представьте, что вы находитесь здесь в течение тысячелетий… Внутренние программы давно изучены. Конфликт с гарстами перешел в вялую стадию. Их изучение зашло в тупик. На планете ничего не происходит. То есть вообще ничего. И дни, выстраиваясь в столетия, тянутся бесконечно… У вас нет никаких потребностей, никаких желаний, ничего, кроме воспоминаний…

Представить все это Ротанов, разумеется, не мог. Но даже поверхностное знакомство с внутренним миром сидевшей напротив него компьютерной копии некогда живого человека повергло его в ужас. Хотя слова, сорвавшиеся с губ инспектора, не свидетельствовали о его сочувствии.

— Вам стало скучно?

— Можно назвать это и так. Хотя моему народу изначально свойственно любопытство. Мы собиратели информации. Недаром своим основным достижением рэнитская цивилизация считает создание аромского планетарного банка данных. Так что, когда здесь появились представители иной, незнакомой нам раньше цивилизации, мы проявили к ним вполне естественный интерес.

— Им пришлось дорого заплатить за ваш интерес.

— Но и получить немало. Многим из них здесь нравится. Особенно тем, кого привлекло в наш мир не стяжательство, а стремление к знаниям.

— Я хотел бы в этом убедиться. Убедиться в том, что те, кто прошли через ваши врата и вынуждены были остаться здесь навсегда, довольны своей судьбой и находятся здесь добровольно.

С минуту она не отвечала, делая вид, что всецело поглощена управлением машиной, и, когда он уже начал думать, что ответа не будет вообще, рэмитка резким движением откинула назад свои роскошные волосы и повернулась к нему на своем вращающемся кресле.

— Знаете, Ротанов, почему я так неохотно поддерживаю разговор на эту тему?

— Хотел бы это узнать. — Он выдержал взгляд ее сверкающих глаз, и ни один мускул не дрогнул на его лице, ни одна мысль, выдающая бушевавшую на дне его сознания бурю чувств, не всплыла наружу.

— Это слишком опасно.

— Опасно для кого? Какую опасность вы имеете в виду?

— Передвигаться по виртуальным пространствам, созданным внутри нашей машины, весьма опасное занятие. А ведь именно туда вы уже готовы ринуться очертя голову.

— Разве вы не контролируете этот процесс?

— Нельзя полностью контролировать слишком сложные системы. На определенном уровне они становятся автономными, их слишком много, мы не в состоянии держать под контролем их все. Каждый, кто попал сюда, создает свой собственный мир, и эти миры, даже своим создателям подконтрольны не в полной мере…

Но это еще не все… Я вижу, вы с недоверием относитесь к моим словам, и совершенно напрасно, — мы с вами находимся в таком положении, когда стоит забыть о собственных амбициях и предрассудках. Только искреннее стремление к сотрудничеству и максимальная степень доверия могут нам помочь разрешить ту сложную ситуацию, в которой мы оказались.

Ротанов все время забывал о том, что беседует не с живым человеком, а с машиной. Эта женщина казалась слишком реальной, он с трудом подавлял в себе желание протянуть руку и коснуться ее, чтобы в этом убедиться, хотя и знал, что это ничего не даст. Ощущение прикосновения может быть таким же иллюзорным, как и все остальное в этом мире.

— Наше положение неравноправно. Хотя бы потому, что за пультом этой машины находитесь вы, а не я.

— Хотите попробовать?

— Изволите шутить? Это для меня слишком сложно. Расскажите лучше об опасности. Раз уж вы можете читать мои мысли, то знаете о том, что мое намерение навестить соотечественников, попавших в плен… — он вовремя изменил формулировку на более обтекаемую: — прошедших через врата, остается неизменным.

— Когда вы шли сюда, в машинном зале вы не заметили ничего странного?

— Вы имеете в виду какие-то летающие электрические пузыри, похожие на шаровые молнии?

— Именно. Мы называем их электрелами. То, что вы видели, всего лишь отражение их тел в реальном мире. Эти существа появились внутри нашего виртуального мира не по нашей воле.

— Откуда же они взялись?

— Трудно сказать… Причина может заключаться в сбое одной из наших сложнейших программ, возможно, и заражение машин внешним вирусом.

— Откуда ему здесь взяться?

— Не забывайте о гарстах. На протяжении столетий, пока шла война, они использовали любые способы, чтобы навредить нам. Сейчас уже не важна причина появления электрел. Важно то, что бороться с ними крайне трудно. Попадая в виртуальное пространство одного из наших миров, они начинают его разрушать. Они способны стирать любую часть памяти внутри нашей машины. Понимаете, что из этого следует?

— Они способны уничтожить любую индивидуальность, находящуюся в виртуальном мире?

— Совершенно верно. Причем так, что восстановление ее ни в каком виде уже невозможно.

— И вы до сих пор не придумали способов противодействия этим тварям?

— Они боятся мощных электрических разрядов, разрушающих их структуру. Но такие разряды одинаково опасны как для них, так и для нашей машины.

Рэнитка закончила свои объяснения и теперь, полностью оторвавшись от управления машиной, облокотилась о пульт и с интересом разглядывала Ротанова, словно только что увидела его.

— Я чувствую, вы хотите задать мне еще один вопрос…

— Нет. я не собираюсь этого делать! — он возразил слишком яростно, чем вызвал на губах прекрасной рэнитки лишь легкую усмешку.

— Не пытайтесь мне лгать, Ротанов, это бесполезно. Мы не можем создавать структуры живых существ. Они слишком сложны даже для нас. Все, что мы можем, — это оживлять воспроизведенные с сознания конкретных живых людей копии. Здесь у нас все-таки ненастоящий рай. Не заблуждайтесь на этот счет.

— Как раз насчет этого я не заблуждаюсь!

— В таком случае вы должны понимать, что надежда встретить здесь вашу погибшую женщину иллюзорна, Линда Гердт, так ее звали? Она сама виновата в своей гибели. Те, кто надеятся получить от гарстов часть их силы, платят за это дорогую цену.

— Как я могу перейти в одно из созданных вами пространств, в которых обитают наши люди?

— Вам надоела откровенная беседа? Что же… Сделать это нетрудно. Просто представьте себя движущимся в нужном направлении. Хотя наш рай и синтетический — простые желания в нем исполняются мгновенно.

ГЛАВА 40

Совершив переход через врата в предыдущее луностояние, фермер Хрунов опередил появление Ротанова в раю на целый месяц. Проходя через врата, он пожелал стать ханом, поскольку считал, что именно жизнь хана более всего соответствует его неудовлетворенным потребностям.

О жизни древних правителей, именуемых ханами, Хрунов знал не слишком много, — но был уверен, что они не испытывали недостатка в еде и не утруждали себя изнурительным трудом, а именно эти обстоятельства, постоянный голод и тяжелый труд, побудили Хрунова совершить переход.

После катастрофы Юрию Хрунову пришлось стать фермером вовсе не по собственному желанию. Обстоятельства вынудили заниматься натуральным хозяйством практически всех уцелевших колонистов.

Исключение составляла небольшая группа охотников, занимавшихся, с риском для жизни, опасным промыслом по доставке товаров из покинутого города. Процветали еще и администраторы, довольно быстро возродившиеся из когорты прежних высокопоставленных бюрократов. Ни к тем, ни к другим Хрунов не принадлежал. Хотя в охотники принимали всех желающих, Хрунов сразу же решил, что подобный риск ему не подходит. Из каждой экспедиции в поселение не возвращались обратно больше половины ее участников.

Он не успел захватить во время исхода из города ничего ценного, если не считать переносного видео, и потому все хозяйство ему пришлось начинать с нуля.

Для человека, не привыкшего к физическому труду, задача оказалась невероятно сложной. Кое-как построив плетеную загородку из сухих стволов местных горных растений, Хрунов решил заняться разведением кур, просто потому, что этот вид живности казался ему наиболее нетребовательным. Тем не менее перед ним сразу же встал вопрос, откуда взять производителей?

Некоторые наиболее удачливые поселенцы захватили с собой скотину и птицу, которую приобрели еще до катастрофы в генетическом банке, охотно снабжавшем всех желающих за символическую плату зародышами различных сельскохозяйственных животных и аппаратурой, необходимой для их выращивания.

Эти счастливцы сразу же заняли в новой колонии особое, привилегированное положение. Купить у них пару кур в принципе было возможно — вот только деньги в новой колонии больше не имели никакой цены. Хрунову пришлось согласиться на два месяца каторжного труда на ферме одного из таких счастливцев. В конце концов, получив в качестве оплаты за свой труд полдюжины цыплят, он сумел вырастить их и наладить небольшое производство яиц, но даже после этого вынужден был жить впроголодь.

Одними яйцами сыт не будешь, а для натурального обмена, способного реально поправить положение дел, требовалось гораздо больше продукции, чем могли произвести его хохлатки.

До катастрофы Хрунов занимал незаметную должность в министерстве культуры старой колонии. Бюрократическая машина, попав на новое место, немедленно начинала разрастаться и использовала для своего роста хорошо освоенные земные методы и названия. Так что получить должность в министерстве, в котором работал его дальний родственник, Хрунову удалось без труда.

В непосредственном ведении Юрия находилось распределение заказов на изготовление семейных портретов. На первый взгляд работа, не сулившая никакой выгоды, но это только на первый, поверхностный взгляд незнакомого с ее скрытыми механизмами человека.

Живопись «Семейного портрета» испытывала в то время настоящий подъем не только в колониях, но и в самой метрополии. Людям осточертели голо-графические муляжи, созданные с помощью совершенной компьютерной графики, и их потянуло к старине. Создание семейного портрета живым художником считалось престижным, и, чем дороже стойл такой портрет, тем выше поднимался престиж его обладателя.

Находясь, что называется, у первоисточника «художественных ценностей», Хрунов получил возможность проникнуть в самые сокровенные секреты современных живописцев, и, в конце концов, решил попробовать улучшить свой семейный бюджет, самостоятельно занявшись живописью.

Его вдохновили на этот шаг примеры многих предшественников. В метрополии не было ни одного редактора, который, получив право отбора рукописей, пригодных для публикации, немедленно не становился бы писателем. Некоторые из ложной скромности публиковались под псевдонимами, но многие входили во вкус и совершенно искренне полагали, что создание любого художественного произведения не требует от человека ничего, кроме умения писать грамотно, а так называемый талант — это всего лишь звание, присваиваемое удачливому чиновнику его восторженными почитателями.