Хроники инспектора Ротанова

В зале стояла странная, неестественная для наполненного людьми помещения тишина. В том, что здесь, кроме него самого, возницы, палача и карлика, имеется еще и множество зрителей, инспектор понял не сразу, поскольку они стояли плотной молчаливой толпой на высокой галерке за его спиной, полукольцом охватывавшей зал.

Ожидание затягивалось, никто не произносил ни слова и не делал ни малейшей попытки как-то завершить начавшееся действо. Повозка стояла неподвижно, лошадь понуро опустила голову и, тихонько фыркая, покачивала головой, словно отделяя себя от всего этого зала и от происходящего в нем некой невидимой чертой.

— Эй ты, чучело на троне, долго я еще буду ждать, пока ваше фиглярство обратит на меня свое высочайшее внимание?! — Голос Ротанова прозвучал в напряженной тишине зала оглушительно громко, словно выстрел, и возможно, поэтому смысл фразы не сразу дошел до сидящего на троне карлика. А когда, наконец, карлик отреагировал на оскорбление, то его реакция резко отличалась от того, что ожидал Ротанов.

— Это кто же такой нетерпеливый к нам нынче пожаловал? Кому так не терпится сложить свою голову в корзину моего палача? — В голосе не было ни возмущения, ни гнева — только странная равнодушная усталость, словно эта тряпичная кукла на троне погубила сегодня уже невесть сколько голов и устала от этого нудного, однообразного занятия.

— Как тебя зовут, человече? — продолжил карлик свои вопросы.

— Тебе нужно звание, должность или будет достаточно имени? — Ротанов не изменил тона, отвечая все так же резко, словно нарочно напрашивался на неприятности, и объяснялось это тем, что окружавший его бутафорский зал, со всеми его атрибутами, не вызывал в нем страха — только раздражение и нетерпеливое желание покончить с затянувшейся комедией.

— Да отвечай, как хочешь. Можешь и совсем не отвечать, мне без разницы. Подведите-ка этого строптивца поближе, чтобы я мог его рассмотреть как следует.

В строении фраз, в их интонациях чудилось Ро-танову что-то хорошо знакомое, слышанное уже не раз. Но, прежде чем Ротанов успел понять, что происходит, та же неведомая сила, которая недавно заставила его оставаться внутри повозки, теперь легко приподняла его в воздух и перенесла через весь зал, на некотором расстоянии от пола, так что он должен был бы почувствовать себя напроказившим ребенком, наказанным родителями.

Опустив Ротанова перед самым троном, она исчезла. Инспектор заранее напряг мышцы ног, собираясь воспротивиться возможной попытке поставить его на колени перед дурацким карликом. Но никто и не думал этого делать, так что его усилие пропало даром.

ГЛАВА 37

Ротанов не понимал, кому и для чего понадобилась вся эта комедия, но чувствовал, что она имеет прямое отношение к гибели землян на Ароме.

Интуитивно понимал, что ответ где-то совсем близко. И встретивший его за порогом врат откровенный гротеск, похожий на намеренную насмешку над человеческой психикой, лишь подтвердил эти подозрения. За всем этим, теперь уже вполне отчетливо, проглядывала некая закономерность. А чтобы разгадать до конца загадку райских врат — требовалось теперь совсем немного.

Правильно ответить на вопрос стража и войти в заветную для многих дверь, за которой исполняются все желания. Причем Ротанов не верил в исполнение желаний и хотел это сделать лишь для того, чтобы подтвердить свою догадку.

— Ну что же, приступим! — произнес карлик хриплым голосом, но не без некоторой торжественности. — Мое время дорого, а следующий кандидат уже на подходе. Для начала несколько общих вопросов, не имеющих прямого отношения к решению вашей судьбы. Это, так сказать, ознакомительная программа. Для вынесения справедливого решения я обязан выяснить все о вашем нынешнем состоянии, и, хотя мне известно о вас, господин Ротанов, гораздо больше, чем вы можете себе вообразить, несколько лишних вопросов не помешают.

— Я обязан отвечать? — спросил Ротанов, на всякий случай проверяя степень свободы своих движений. Ему дозволялось беспрепятственно двигать руками и даже переступать с ноги на ногу. Но преодолеть невидимую силовую границу, отделявшую его от стража, не было ни малейшей возможности. И никакого оружия у него не осталось, если не считать ножа, с которым он никогда не расставался. Впервые он пожалел, что не послушался совета Зарудного и не взял с собой хотя бы игольник, а еще лучше — однозарядный лучевой пистолет, которого, впрочем, у них не было.

Любопытно было бы посмотреть, выдержит ли местная силовая защита энергетический удар в пару десятков билиэргов. Вообще-то применять оружие он не собирался. Потому и оставил у Зарудного даже игольник, чтобы лишний раз продемонстрировать свои мирные намерения. Но этих его усилий, похоже, никто не оценил.

Тем не менее он попал сюда по доброй воле и только в случае прямой угрозы собственной жизни собирался показать все, на что способен прошедший специальную подготовку человек.

— Вовсе нет! Вовсе нет! Отвечать вы совсем не обязаны! — ворчливо произнес страж, расправляя складки своего шутовского балахона и стараясь выглядеть значительней. — Но эти ответы в ваших собственных интересах, если вы, конечно, заинтересованы в том, чтобы принятое мною решение было справедливо.

— Мне говорили, что беседа со стражем сводится к одному-единственному вопросу и одному-единственному ответу. Или меня неверно информировали, или вы нарушаете регламент нашей встречи!

— Каков, однако, наглец! — произнес карлик в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь, тем не менее галерка за спиной Ротанова в ответ на эту реплику одобрительно зашумела. — Будет тебе вопрос, можешь не сомневаться. А пока скажи-ка мне, любезный инспектор, что ты больше всего ценил во внешней жизни, в той, что навсегда осталась теперь за вратами?

От этого вопроса на Ротанова повеяло загробным холодом и безнадежностью. Впервые он подумал, что все это действо, внешне похожее на фарс, может закончиться для него весьма плачевно. Однако по его виду нельзя было угадать, в каком состоянии он находится. Ни один мускул на его лице не дрогнул, и ответ прозвучал так же небрежно и иронично, как и все его предыдущие реплики.

— Женщин ценил. Злоупотреблял тоником. Эгоизм, проклятый, замучил. Что еще интересует ваше высочество? — Но его ирония пропала впустую. Глаза карлика стали грустными, а на лице появилось нечто, похожее на сочувствие.

— Все еще хорохоритесь, инспектор? Все еще пытаетесь изобразить из себя то несгибаемое железное существо, без страха и упрека, которое старательно изображали всю свою сознательную жизнь. Но вы не похожи на супермена. Увы, мой друг, совершенно не похожи, как бы вам этого ни хотелось. Вы не сумели справиться с заданием на Бете Центавра — с пустяковым в общем-то заданием провести профилактику буйкового передатчика. И во время выполнения этой стандартной операции из-за вас там, вроде бы погибли люди… Помните об этом?

Ротанов почувствовал, как во рту у него пересохло, потому что не мог он объяснить, откуда эти сведения из его личного дела стали известны шутовскому стражу в цветном балахоне.

— Долго мне еще ждать? Будем мы это кончать или нет? — неожиданно вмешался в разговор палач, демонстративно грохнув о помост рукоятью своего топора. Из корзины у его ног подозрительно подтекало что-то красное и, судя по запаху довольно мерзкое.

Однако и сама эта реплика, и реакция на него карлика, взвившегося в своем кресле и обрушившего на палача гневную тираду, дабы тот знал свое место, — все это напоминало плохо написанный, но хорошо отрепетированный и добросовестно исполняемый актерами спектакль, который уже здорово поднадоел Ротанову. Тем более что в нем то тут, то там проскальзывали сведения из его прошлого, вспоминать о которых ему было не слишком приятно.

— Я бы тоже хотел побыстрее это закончить, — заявил Ротанов. — Надоело мне ваше фиглярство. Больше вы от меня ни слова не дождетесь, кроме единственного ответа на единственный, положенный по регламенту вопрос. — После его реплики в зале повисла гробовая тишина, слышно было даже, как поскрипывают доски помоста под грузным телом палача.

— Да не будет для тебя никакого вопроса. Можешь проходить прямо в райскую дверь. Хотя нет, постой. Вопрос все-таки будет, хоть и неофициальный. Есть у тебя, инспектор, какая-то просьба, тайное желание, мечта, ради которой ты сюда заявился? И не торопись с ответом, потому что с очень большой долей вероятности может случиться так, что за этой дверью твое желание исполнится. Несмотря на то, что ты в это не веришь. Так что подумай хорошенько, прежде чем начнешь шевелить губами. — Карлик буквально впился в Ротанова глазами, словно хотел проникнуть взглядом в его нутро и вытащить оттуда на всеобщее обозрение самое сокровенное.

— Да, есть у меня одно небольшое желаньице — увидеть того, кто вас создал.

— Ну это вряд ли удастся. Создателя еще никто не видел. Это невозможно.

— Вашего создателя постараюсь увидеть я! — С этими словами Ротанов раздраженно толкнул дверь рая, ожидая встретить за ней все что угодно, кроме того, что его там ожидало на самом деле.

Он стоял на узкой металлической лестнице с перилами, уходящей круто вниз. В слабо освещенном пространстве, окружавшем его, он не мог рассмотреть ничего, кроме бесконечного металлического кружева, каких-то гигантских конструкций, уходивших на бездонную глубину.

Вернуться он не мог, потому что верхний конец лестницы, на котором он теперь оказался, упирался в глухую стену. Дверь исчезла, словно ее здесь никогда и не было. Снизу тянуло холодом и запахом ржавого металла. Кроме этого, присутствовала некая, едва уловимая вибрация, говорившая о том, что часть этих, неведомо для чего созданных механизмов продолжает работать. «И эта подземная фабрика называется у них раем? Именно сюда стремились попасть сотни людей? Именно здесь они бесследно исчезали?» Что-то в этом предположении показалось ему неверным. Концы с концами не сходились.

И тут он вспомнил о своем неосторожно высказанном желании… Увидеть создателя всего этого рая… Что, если это он и есть? Что, если создатель мира за вратами вот эта, раскинувшаяся под ним на много километров машина?!

Ротанов осторожно двинулся вниз, собственно, больше ему ничего и не оставалось, не стоять же вечно на этой лестнице! Приходилось проверять на прочность каждую ступеньку и стараться запомнить пройденное число этих узких железных полосок, но вскоре он сбился со счета и оставил это бессмысленное занятие. Если ему и суждено отсюда вернуться, то наверняка другой дорогой. Проломить стену, в которую упирался верхний конец лестницы, у него не было ни малейшего шанса.

Постепенно узкое пространство решетчатой шахты, внутри которой располагалась лестница, начало расширяться и вскоре закончилось широкой площадкой, расположенной в центре гигантского подземного этажа, заполненного непонятными механизмами.

Внешне кожухи этих механизмов напоминали гигантских стальных улиток, притаившихся здесь в ожидании своего часа «X», когда неведомый оператор запустит для каких-то своих неведомых целей всю эту стальную мощь, величина которой с трудом укладывалась в сознании потрясенного Ротанова. Ровные ряды механизмов уходили во все стороны, насколько хватал глаз, а усилившийся гул и вибрация подтвердили его предположение о том, что часть этих стальных гигантов работала, несмотря на покрывавший их кожухи толстый слой пыли, свидетельствовавший о том, что хозяева этих механизмов давно не навещали своих детищ.

Колоссальность этого подземного сооружения подавляла. Человеческое воображение не могло представить существ, способных создать подобное творение технического гения на планете, на которой не было даже намека на существование развитой технологической цивилизации. Это место насчитывало сотни, если не тысячи, лет.

Возможно, подземелье было ровесником древней башни, чьи развалины заметали пески пустыни над его головой. Но кто и каким образом смог доставить сюда все эти механизмы? Где находятся заводы, их создавшие, и откуда, черт возьми, берется прорва энергии, необходимой для их работы?

Существовал и еще один, возможно, самый главный лично для него вопрос: почему он здесь оказался?

Что-то не сработало в тот момент, когда он открыл дверь, или проклятый карлик решил напоследок преподнести ему еще одну гнусную шутку и в самом деле исполнил его невыполнимое желание увидеть создателя этого мира?

По какой-то причине его забросило в механическое чрево планеты, где не было места ничему живому. И вместо ответа на свои вопросы он получил новую загадку. Кому и для чего понадобилось создавать это гигантское сооружение на заброшенной отдаленной планете, лишенной органической жизни? Какое отношение имели эти механические монстры к трагедии, постигшей аромскую колонию?

Он стоял, растерянный и совершенно раздавленный размерами творения чужого инженерного гения.

Иногда между однообразными рядами устройств, уходившими в темноту подземелья на многие километры, вспыхивали синие сполохи электрических разрядов, и тогда в месте вспышки к потолку взлетали непонятные огненные пузыри, напоминавшие своим видом шаровые молнии.

Минут пять после каждого разряда эти странные электрические создания продолжали жить своей собственной жизнью, наперегонки гоняясь друг за другом под потолком зала, словно радуясь полученной свободе, а затем бесследно исчезали.

Попасть в зону линейного разряда, то и дело перечеркивавшего сполохами пространство между рядами механизмов, наверняка было смертельно опасно, но, несмотря на это, ему придется пересечь зал, в попытке найти выход из механического лабиринта, окружавшего его со всех сторон. От простого случая будет зависеть, останется ли он в живых после такого перехода.

Неожиданно в голову Ротанова вновь пришла мысль о том, что он оказался здесь не случайно, и вовсе не поломка механизма телепортации, и не гнусная шутка стража причины того, что он теперь стоит в подземном зале.

Что-то его здесь ждало. Что-то или кто-то. И если это так, то разряды ему не страшны. Не стоило городить такой сложный огород для того, чтобы покончить с ним ударом молнии. У них были десятки других, более простых и надежных способов от него избавиться.

В конце концов, Ротанов решился и двинулся вперед, все еще очень медленно и осторожно оглядываясь по сторонам. Одно дело теоретические рассуждения, и совсем другое практический результат, от которого зависит твоя собственная жизнь.

Казалось, за каждым механизмом таилось нечто опасное и враждебное для него. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Если здесь действительно должна состояться некая встреча, то к ней нужно быть готовым. Ему понадобится все его хладнокровие и спокойствие.

Подошвы тяжелых походных ботинок Ротанова издавали слишком громкие звуки, соприкасаясь с металлическими плитами пола, и, как он ни старался идти тише, из этого ничего не получалось.

В одном месте он споткнулся о металлическую фиговину, торчавшую из пола прямо посреди дороги и почти полностью скрытую под слоем пыли. Легкое сотрясение, которое вызвала его неловкость, немедленно привело к целому водопаду пыли, устремившемуся на пол со всех соседних механизмов.

К счастью, наполненный электричеством воздух и электростатические заряды не позволили пыли разлететься по помещению. Вся она тут же вновь прилипла к кожухам ближайших механизмов.

В обстановке зала ничего не изменялось, хотя он шел по нему уже больше часа. Должно быть, бесконечный ряд механизмов тянулся под землей на десятки километров. Какое-то время инспектор еще старался понять, для чего предназначены эти механизмы, переваривавшие в своем нутре колоссальные мощности, но потом оставил это бессмысленное занятие.

Казалось, вместе с пылью здесь спрессованы целые тысячелетия. Он чувствовал тот особый, ни с чем не сравнимый запах древности, который бывает только в египетских пирамидах и в развалинах давно покинутых храмов.

Ему не давал покоя вопрос, почему на пороге этого технического чуда сидел карлик в нелепом балахоне рядом с бутафорским палачом? Интуитивно он чувствовал, что эта нелепость содержит в себе ответ на многие вопросы, но четкого представления о том, что все это могло означать, ему так и не удалось получить.

«Шуточки шутим, господа инопланетяне?!» — Он произнес эту фразу вслух, скорее всего, просто для того, чтобы подбодрить себя, но его голос раздался неожиданно громко и, отраженный эхом от невидимых стен, пошел гулять по помещению, вызывая к жизни треск новых электрических разрядов.

Огненные шары под потолком беспокойно заметались, словно старались поймать пролетающие мимо них звуки человеческого голоса.

Этого эксперимента оказалось достаточно, чтобы надолго отбить у Ротанова охоту производить здесь какой бы то ни было шум.

Любая дорога рано или поздно приводит туда, куда она была проложена, нужно лишь идти все время в одном направлении, никуда не сворачивая. Эта простая истина помогла Ротанову, в конце концов, достигнуть центра зала, где механизмы отступили к стенам, освободив большую пустую площадку, на которой расположилось какое-то устройство, резко отличающееся своими очертаниями от однообразных механизмов, заполнявших весь остальной зал.

Управляющий пульт? — подумал Ротанов, исходя из места положения этого устройства. — Возможно… Только этот пульт не предназначался для человека. На нем не было ни знакомых сенсоров, ни переключателей, ни каких-либо приборов. Однообразная темная поверхность больше всего напоминала полированный гранит.

Скорее памятник, чем механизм…

И все же это был механизм, это стало ясно, когда метровый каменный экран, возвышавшийся над полом метра на четыре, едва заметно засветился холодным, неживым светом. Какие-то неразличимые тени двигались в его глубине, затем они исчезли, экран погас, но, когда Ротанов приблизился к этому странному, ни на что не похожему образованию вплотную — экран засветился вновь, и на этот раз гораздо ярче.

Вблизи пульт напоминал трехметровую подставку для дирижера, несколько увеличенную в размерах, над которой вместо пюпитра возвышался экран. Сейчас на нем, сквозь кружащийся снегопад помех, можно было рассмотреть черты лица…

Ротанов испытал некоторое потрясение, когда понял, что это человеческое лицо… Хотя нет, не совсем человеческое, — тут же поправил он себя. — Слишком большие глаза, непривычный разрез век… Вначале лицо показалось ему почти уродливым, но позже, когда после упорной борьбы помехи начали отступать и очищенное изображение заполнило весь экран — он понял, что это лицо женщины и что она красива неземной, ни на что не похожей красотой.

Она сидела за таким же пультом, перед которым он теперь находился. Лицо женщины было сосредоточено на управлении машиной, и на Ротанова она не обращала ни малейшего внимания, занятая своей очень сложной работой. На ее пульте вспыхивали и гасли целые водопады сигнальных огней, тонкие пальцы женщины пробегали по невидимым клавишам ритмично и четко, словно она исполняла сонату на незнакомом музыкальном инструменте.

Где-то он уже видел такое лицо… Нет, не этой конкретной женщины, но похожее на нее в общих чертах… Наконец, из дальних уголков памяти пришел ответ… Восьмая экспедиция на Дельту… Там были найдены остатки древней рэнитской цивилизации… Портрет на камне, перед которым оказалось бессильно время, шестое тысячелетие до космической эры…

Но сейчас перед ним был отнюдь не портрет — живое изображение невозможного. От рэнитской цивилизации не осталось ничего, кроме редких развалин. Он стоял молча, потрясенный настолько, что не смел даже двинуться.

Наконец, оторвавшись от своей сложной работы за пультом, рэнитка бросила на его быстрый взгляд, и в то же мгновение в мозгу инспектора вспыхнули слова:

— Одной мне не справиться! Слишком много помех. Ты должен помочь мне!

ГЛАВА 38

Ротанов как мог пытался сдержать свои эмоции, которые мешали ему сосредоточиться и понять, о чем его просили.

Рэнитка. Представительница давно исчезнувшей цивилизации, обогнавшей земную в своем развитии на многие тысячелетия, разговаривала с ним! Даже если это была не живая женщина, а всего лишь компьютерный слепок ее личности, даже в этом случае подобное открытие впишет его имя в историю! Он тут же мысленно вылил на себя ушат холодной воды, как учил его старый капитан Хенк.

«Сначала нужно найти способ вернуться или хотя бы выбраться из этого механического лабиринта , только после этого можно будет произвести оценку сделанных на Ароме открытий».

Но его просили помочь… Что она имела в виду? Чем он может ей помочь? Он ничего не знает о том, к ак управляются окружающие его механизмы. Но может быть, помощь должна заключаться не в этом? Тогда в чем? Она должна объяснить! Хотя бы попытаться сделать это сквозь усиливавшуюся с каждой минутой рябь помех.

— Что я должен сделать?

Рэнитка, поглощенная своей работой, не отвечала. Ее изображение на каменном зеркале стало слишком бледным и почти полностью закрылось волнообразными помехами, равномерно пересекавшими весь экран.

«Какая нелепость — делать экран из камня… Впрочем, это, скорее всего, не камень, а совершенно неизвестный людям материал…»

Неожиданно в нижней части экрана появилась строка бегущего текста. Первую часть сообщения он не успел прочитать, очевидно только потому, что не был готов увидеть здесь знакомые строки галакса, — так назвали лингвисты созданный ими искусственный язык, которому, в отличие от эсперанто, было уготовано лучшее будущее. Через десяток лет он прочно вошел в обиход общения между всеми земными колониями, а пару лет назад специальным постановлением федерального правительства ему был присвоен статус одного из четырех государственных языков Федерации.

«…должен подключить, связь слабеет… искусственные помехи создают гарсты. Если не сможешь….. Велика опасность… буду ждать…»

На этом рваный текст сообщения окончательно закрыли бешеные флуктуации помех. Изображение на экране исчезло, а вскоре погас и сам экран.

«Все равно мне никто не поверит. Даже камеры со мной не было…» Странно, что в сознании всплывали второстепенные мысли, не имеющие отношения к тому, что произошло, и к тому, что ему следовало бы делать дальше.

В тот момент Ротанов еще не до конца осознал всю грандиозность только что сделанного открытия. Мысли метались между пустяковыми, ничего не значащими соображениями и тем, что же, в конце концов, он должен сделать?

Постепенно этот главный вопрос вытеснил из сознания все мелкое, не имеющее отношения к делу. И он приказал себе использовать логический анализ, возможно самое главное свое оружие, хотя сам Ротанов так не считал.

«Итак, что мы имеем? Незнакомый аппарат связи… Не факт. Это может быть внутренняя передача, смоделированная достаточно сложным компьютером…»

За кожухами окружавших его машин могло скрываться все что угодно, в том числе и аналог того, что земные инженеры привыкли называть компьютерами… Машины для вычислений? Не только… Уже сейчас земные инженеры научили свои компьютеры неформальной логике, чего же можно ждать от цивилизации, обогнавшей нас на тысячелетия? Машины, способные мыслить и создавать для этого искусственную среду?

Стоп. Это не так уж важно, ты все время отвлекаешься от главного… Главное, независимо от назначения этой аппаратуры, — включить канал связи со своей стороны — внутренний, внешний — какая разница? Главное, как его включить, если вместо пульта перед ним гладкая и холодная поверхность, не имеющая ни единого указателя или клавиши…

Интуитивно он положил руки на холодную поверхность пульта, словно ее прохлада могла помочь ему найти ответ.

— Включить аппаратуру связи… Включить… Только, как, черт возьми, ее включить? Легкое покалывание в ладонях… Остатки статических зарядов или нечто большее?

Думать! — приказал он себе. — И четко повторять приказ! Машина может управляться мысленными командами, и если рэнитка могла разговаривать с ним на одном языке, то, возможно, этот язык будет понятен и ее машине…

Ротанов закрыл глаза и сосредоточился на одной-единственной мысли. На одном-единственном четком приказе: «Включить! Включить аппаратуру связи»! — повторял он раз за разом, не позволяя ни одной посторонней мысли проникнуть на поверхность его сознания.

Покалывание в ладонях усилилось. Постепенно мощность электрического потенциала, проходившего чрез его тело, увеличивалась, и ему стоило больших усилий не отдернуть руки от пульта.

Мышцы сводило, его трясло, как в лихорадке, словно к его рукам подключили провода высокого напряжения, — собственно, так оно, наверно, и было… С трудом подавляя боль, он мысленно повторял все тот же приказ:

— Включить! Включить аппаратуру связи! — И, когда, наконец, не в силах больше терпеть эту пытку, он открыл глаза, экран по-прежнему оставался безжизненно темным, но зато у него возникло странное чувство, будто холодный камень пульта втягивает его руки внутрь.

От неожиданности и неуправляемого страха он Дернулся и попытался оторвать руки от пульта, однако это ему не удалось. Казалось, руки намертво приросли к поверхности пультовой доски.

Медленно и неотвратимо он терял контроль над собственным телом. Вначале отказали руки, затем ледяной холод пополз от них к плечам, захватил область груди и стал медленно спускаться к ногам.

Ощущение было такое, словно в его тело вливали ледяную жидкость. Только голова оставалась ясной, и его мозг четко, хотя и несколько отстраненно, фиксировал происходящие с ним изменения.

Ледяная жидкость, заполнившая его тело, продолжала свою разрушительную работу.

Ему показалось, что она медленно и необратимо растворяет в себе все внутренние органы, превращая его тело в подобие молекулярной взвеси. Единственное, что его хоть как-то еще утешало, — так это сознание того, что тело, которое сейчас растворяла в себе неизвестная жидкость, всего лишь компьютерный слепок, а не настоящая его плоть, которая, скорее всего, осталась по ту сторону врат. Впрочем, в этом он не был до конца уверен, да и сама эта мысль не принесла никакого облегчения, потому что боль, которую он сейчас испытывал, была самой настоящей.

Когда процесс растворения захватил спинной мозг, боль исчезла. На какое-то время он вообще перестал ощущать собственное тело и лишь теперь заметил, что поверхность его кожи начинает светиться.

Затем ледяная жидкость, растворившая в себе его тело, начала обратное движение к пульту. Через руки, ставшие своеобразными трубопроводами, жидкость медленно уходила из него, унося с собой частицы его виртуального «Я».

Когда этот процесс захватил область головного мозга, сознание погасло. Но период затемнения продолжался, во всяком случае в его представлении, не более чем краткое мгновение.

Только что он стоял, объятый ужасом, у аппарата, словно огромная пиявка всосавшего его тело внутрь себя, и вот он уже очутился у такого же пульта, рядом со следящей за ним рэниткой.

— Извини. Я не смогла тебя предупредить о том, что переход вызывает неприятные ощущения. Ты все сделал правильно, и теперь мы можем поговорить.

— Поговорить? Что произошло со мной? Где я, черт возьми?

— Ты находишься внутри машины, моделирующей реальность. Мы называем ее моделятором.

— Моделятор! Прекрасно. Что произошло с моим телом?

— Ничего с ним не произошло. Моделятор снял электронную копию твоего организма. Твое тело в полном порядке осталось в прежней реальности. Сознание пришлось погасить, иначе у неподготовленных субъектов происходят серьезные психические нарушения. Что-то вроде раздвоения личности.

Только теперь он заметил, что в его новом положении имеются и свои плюсы. Он не чувствовал боли, в каждом движении ощущалась необыкновенная легкость, словно он находился в невесомости или во сне. Он чувствовал, что при желании сможет даже летать. Движение в этом новом мире не представляло никакой проблемы и зависело только от его желания.

Паника, охватившая его во время перехода, постепенно уступала место привычному любопытству.

Уникальность происшедших с ним перемен предоставляла неограниченную возможность для получения информации, теперь он был способен впитывать ее, словно губка, минуя языковой барьер.

Стоило мысленно задать вопрос, и ответ высвечивался в электронной копии его мозга с четкостью и последовательностью компьютерной логики — в этом не было ничего удивительного, поскольку он сам стал теперь частью этой логики.

Эмоции и обработка данных рецепторов его собственного организма, занимавшие в его прежнем состоянии львиную долю работы мозга, сейчас отсутствовали, и чувство небывалого раскрепощения сознания опьяняло.

Что-то все-таки сохранилось от прежнего восприятия. Например, зрительные образы по-прежнему вызывали в нем целый каскад ассоциаций и всплеск тех самых эмоций, которых, как он полагал, он полностью лишился во время перехода. В их наличии нетрудно было убедиться, переведя взгляд на рэнитку.

Сказать, что эта женщина была прекрасна яркой неземной красотой, — значило бы ничего не сказать. Непривычный внешний облик женщины вызывает в нас положительный отклик лишь в том случае, если эти изменения не переходят определенной грани, за которой, с нашей точки зрения, уже начинается уродство.

Рэнитка находилась на самом краю этой грани, но чем пристальней Ротанов вглядывался в ее лицо, тем прекрасней оно ему казалось.

Огромные, с человеческой точки зрения, глаза лишь украшали одухотворенные черты ее лица. Водопад роскошных волос выбивался из-под сверкающей диадемы, удерживавшей их буйство в необходимых для работы пределах.

Он так и не понял, была ли диадема украшением или неизвестным ему прибором управления странной машиной, перенесшей его в ее электрический нематериальный мир. Информация из этого мира вливалась в его мозг непрерывным потоком, но большая ее часть оставалась непонятной, по крайней мере в данный момент. И тогда он решил до конца использовать представившуюся ему уникальную возможность выяснить, что произошло на Ароме, что вызвало катастрофу в колонии. Даже сейчас, в своей новой электронной ипостаси, он по-прежнему оставался инспектором внешней безопасности Земной Федерации.