Хроники инспектора Ротанова

Ротанов, извиваясь, словно червь, в конце концов сбросил с себя окровавленное тело бандита. Ему удалось даже сесть, и, прислонившись спиной к скале, он только теперь смог в полной мере оценить все последствия страшного светового удара.

Из почти трех десятков бандитов в живых не осталось ни одного. Их тела, каждое из которых распалось на две половины, валялись на земле бесформенными грудами. Запекшаяся от страшной температуры линия разреза предотвратила обильное выделение крови, и трупы казались разнятыми на части манекенами.

Только голова бандита, еще недавно собиравшегося проткнуть Ротанова ножом, почему-то продолжала кровоточить.

Если бы этот человек не приподнялся в последний момент, то остался бы невредимым. Верхняя часть его черепа, лежавшая в песке недалеко от Ротанова, была похожа на чашу, наполненную окровавленными мозгами.

Ротанов не мог отвести взгляда от этого страшного предмета. Все произошло слишком быстро. Его разум был не в состоянии принять и вместить череду событий, обрушившихся на него.

В конце концов взгляд Ротанова, обежав площадку, усеянную трупами бандитов, вернулся к предмету, вызвавшему световой катаклизм.

Линда, по-прежнему сжимавшая в руках кровавый камень, медленно опускалась на землю. Ее лицо, залитое смертельной бледностью, казалось лицом восковой куклы.

Ротанов попытался встать, освободиться от веревок и помочь ей. Но не было сил даже для этих простейших действий. Казалось, пронесшийся над головой световой смерч оглушил его.

В конце концов, опираясь спиной на скалу, он медленно поднялся на ноги и едва не вскрикнул от неожиданно резкой боли. Скала в том месте, где в нее ударило световое лезвие, все еще была слишком горяча.

Тонкая оплавленная линия разреза шла вокруг скалы настолько, насколько он мог ее видеть.

Вполне возможно, что утес был прорезан насквозь, через все сорок метров черного прочнейшего гранита… Никакой плазменный генератор не смог бы сотворить подобное.

Через пару минут Ротанову удалось освободиться от своих пут. Бандиты, связавшие его, не проявили должной старательности, будучи уверены в том, что пленник не останется в живых слишком долго и уж во всяком случае никуда не денется. Но судьба распорядилась иначе.

Те, кто хотели его смерти, валяются на песке, разъятые на части, а он все еще жив…

За то время пока он освобождался от веревок, Линда, упавшая на землю там, где она стояла со своим жемчугом, ни разу не пошевелилась… Как только ему удалось освободить от веревок ноги, он направился к ней, слишком медленно и слишком осторожно для человека, стремящегося помочь потерявшей сознание женщине.

Перед глазами инспектора все еще стояла картина смертоносного светового лезвия. Жемчуг по-прежнему находился на груди Линды, и невозможно было предсказать, как он поведет себя в следующий момент.

Не сводя глаз с опасного предмета, Ротанов осторожно прикоснулся к жилке на шее Линды и понял, что сердце молодой женщины не бьется. Она была мертва уже несколько минут, с того самого мгновения, когда рожденный ее волей огненный нож высосал из ее организма последние остатки жизненной силы. И лишь тогда, когда понимание этого коснулось сознания Ротанова, все остальное потеряло для него значение.

Было ли последнее действие Линды сознательным актом или произошло непроизвольно, в момент контакта с жемчужиной? Он никогда этого не узнает. И теперь это уже не важно.

Ротанов закрыл ей глаза и перенес тело за скалу, потому что не хотел хоронить ее среди разрезанных на части бандитов. Она так и осталась воином до самого последнего момента своей жизни… Ей не удалось найти здесь силу, за которой послал ее отец, но в этом не было ее вины. Чудовищные силы, управлявшие этой планетой, не желали считаться с человеческими желаниями. Им не было до них никакого дела.

Он подумал, что последнее пристанище Линды должно находиться на вершине скалы, чтобы она могла видеть восход и бескрайние пески, уходившие за горизонт. Она всегда любила простор и ветер.

Ему пришлось вначале подняться на вершину одному, чтобы выжечь в граните углубление, которое должно было стать могилой для Линды.

Батарею бластера можно было использовать не только в боевом режиме, однако на разрушение гранита ушел весь остававшийся в ней заряд. Могила получилась недостаточно глубокой, но песчаники не интересовались трупами, а хищники здесь не водились.

Ротанов положил бесполезное теперь оружие рядом с телом Линды. И подумал, что так и должно быть. Она всегда была воином и умела идти к намеченной цели, все сметая на своем пути.

Оставалось решить, что теперь делать с жемчугом, все еще прижатым к груди Линды сведенными в последнем смертном усилии руками девушки.

Если верить словам Палмеса, его следовало уничтожить. Но он не доверял Палмесу. Каждое слово этого существа порождало в сознании инспектора бесконечные сомнения. В бедствии, обрушившемся на колонию Аромы, Палмес сыграл не последнюю роль, и он до сих пор оставался загадкой для Ротанова. Прежде всего потому, что Ротанов не мог объяснить мотивы его поступков.

В какой-то мере Палмес нес ответственность и за гибель Линды… Ротанов не мог примириться с лежавшим на поверхности объяснением. Гибель Линды — не роковая случайность. Если человек умирает от наркотиков, то, по крайней мере, половину вины за это несут те, кто эти наркотики производят и продают…

Проклятый жемчуг стал для Линды своеобразным наркотиком, и, если исходить только из этого — его следовало уничтожить.

Но горькая правда состояла в том, что он должен отомстить за ее смерть, а враги, с которыми ему придется иметь дело, слишком могущественны. Ему необходимо против них мощное оружие.

Инспектор попытался разжать холодные кисти ее рук, но это ему не удалось. Тело Линды успело закоченеть, и в конце концов он прекратил свои безнадежные попытки. Не из-за того, что не мог найти способа разжать эти мертвые пальцы, а из-за того, что не мог лишить ее вещи, которая была для нее дороже жизни.

Оставив все как есть, Ротанов бросил последний взгляд на проклятую жемчужину, отнявшую у Линды жизнь. Сейчас поверхность камня казалась тусклой, но она по-прежнему упорно притягивала к себе его взгляд, словно все еще что-то пыталась сказать. Но этот шепот уже не мог проникнуть в его потрясенную утратой душу. Еще один друг, еще один человек, который мог бы стать для него спутником жизни, навсегда оставался в одиночестве под чужим солнцем.

Оторвав взгляд от камня, он торопливо завалил могилу Линды камнями.

Вскоре тело Линды высохнет, превратится в мумию и пролежит в таком виде многие тысячи лет…

Он попытался изгнать из памяти назойливую картину того, какой она станет через несколько месяцев, постарался представить ее такой, какой знал при жизни.

За последнее время жемчуг сильно изменил характер Линды — и она стала вызывать у него раздражение, но сейчас он не испытывал ничего, кроме пустоты и тяжести утраты. По-настоящему можно узнать, как дорог был нам человек, только расставшись с ним навсегда.

Ротанов молча постоял рядом с ее могилой несколько минут. Возможно, следовало прочитать какую-то молитву, но он не знал никаких молитв. Не то чтобы он был полным безбожником. Путешествуя по бескрайнему космосу, невольно убеждаешься в существовании некоего вселенского разума, управляющего множеством миров. Но он не верил, что этому разуму есть дело до отдельных существ, и тем более не верил в обряды и молитвы, придуманные людьми для собственного утешения.

Не оборачиваясь, медленно он пошел вниз, пытаясь решить, что теперь делать дальше со всем тем, что свалилось на него на этой планете.

Прежде всего, надо отыскать друзей. Подчинившись его указаниям, они ушли из разрушенной башни, и искать их следовало в новом поселении у подножия Рыжего хребта, вершина которого плавала в сиреневой дымке у самого горизонта. Добраться туда нелегко. У него не было транспорта, и он был один, кроме того, после гибели Линды ему не хотелось останавливаться на ночь в доме Гранта потому, что этот дом строили не люди, и потому, что его подлинным хозяином, скорее всего, был все тот же вездесущий Палмес. Которого он, возможно, без особого к тому основания, винил в гибели Линды.

Ротанов пересчитал заряды к игольнику — четыре обоймы, по шесть штук крошечных смертей в каждой. Слишком мало для длительного путешествия. С водой и продуктами тоже все обстояло не лучшим образом. Кроме постоянного НЗ, он не взял с собой ничего, рассчитывая вернуться в дом Палмеса на обратном пути, но сейчас не мог заставить себя это сделать. Крошечный компас, вмонтированный в его наручные часы, безошибочно указывал направление.

Чтобы пересечь пустыню и выйти к разрушенной башне, светлого времени у него не хватит, придется продолжить путь в темноте. Трезвая оценка ситуации изменила ему после гибели Линды. Появилось равнодушие к собственной судьбе и желание пойти навстречу опасности, провоцируя ее, заставляя проявить себя.

Однако даже следов песчаников, недавно сопровождавших бандитов, он не обнаружил. Если они и были поблизости, то найти их днем еще никому не удавалось. Они ждут в своем тайном убежище, когда наступит ночь. Вскоре ему предстояло выяснить, насколько верны эти предположения.

ГЛАВА 34

Песчаные холмы, поросшие густой растительностью, издали похожей на пеньки вырубленных земных деревьев, вскоре сменились барханами. По этому признаку Ротанов понял, что пересек километровый язык прерий, отделявший пустыню от дома Гранта (или все-таки Палмеса?) и прибрежных районов, в которых располагалась бывшая земная колония, ныне полностью разрушенная.

Он все чаще называл про себя строение, приютившее их во время предыдущего перехода, «домом Палмеса», хотя Палмес в нем определенно не жил. Если уж кто и обживал этот дом, так это Грант, написавший там свою летопись катастрофы. Но Палмес, хоть и неофициально, представлял те таинственные силы, которые управляли Аромой и создали этот дом для каких-то своих, неведомых и непонятных людям целей. Кроме того, Ротанов не сомневался, что Палмес принимал в создании дома самое непосредственное участие.

Ротанов шел с максимально возможной скоростью, но все равно солнце опускалось к горизонту быстрее, чем он рассчитывал. Не меньше восьми часов ему предстояло провести на открытой местности, в самое опасное ночное время да еще в районе, где песчаники встречались чаще всего. Но, несмотря на это, он не собирался останавливаться, а лишь еще больше увеличил скорость своего передвижения.

Немалую роль в решении продолжить поход ночью сыграла странная безразличность к собственной судьбе, которая появилась в нем после гибели Линды.

Слишком легко отнимала у людей жизни эта жестокая планета, и он еще не оправился от постигшей его утраты, чтобы противостоять ей в полную силу. Его сознание то и дело воскрешало в памяти недавние события, связанные с гибелью женщины, которая одновременно была ему и самым близким, и самым далеким человеком. Бесполезные сожаления о собственной черствости, о том, что не успел сделать для нее то, что мог бы сделать, мучили его постоянно. Из памяти постепенно исчезали ее поступки, приведшие к их фактическому разрыву, оставались только хорошие воспоминания. Так уж устроена человеческая память, она всегда очищает образы тех, кто ушел от нас навсегда.

Линда была так внимательна к нему после той пустяковой царапины на его руке, полученной во время схватки с песчаниками…

Проснувшись однажды утром, он увидел ее сидящей на краю постели и внимательно изучающей его лицо… Чего-то она ждала от него… Ждала, но так и не дождалась, возможно, всего лишь простого знака ответного внимания…

Не эта ли его душевная черствость, которую он прикрывал объяснениями занятости, важными, неотложными делами, постоянно требовавшими его присутствия, явилась главной причиной их взаимного охлаждения?

Лишь сейчас он начинал понимать, как была дорога ему эта женщина. И бесполезные теперь сожаления лишь прибавляли горечи к его и без того мрачному настроению.

Через какое-то время идти стало легче, потому что из-под ног исчезли колючие бочкообразные кусты травы, почва выровнялась, а песок в этом переходном между прерией и пустыней месте был покрыт твердой коркой, свободно выдерживавшей его вес. Зато каждый шаг сопровождался теперь предательским хрустом, казавшимся ему оглушительным. Солнце уже скрылось за горизонтом, и наступило время ночных фантомов этой планеты — слишком кровожадных, чтобы их можно было отнести к обычным хищникам.

Непроизвольно форсируя свое передвижение, он выбился из сил настолько, что вынужден был остановиться, чтобы справиться с одышкой.

К каждому из нас, в конце концов, приходит пора, когда вдруг начинаешь понимать, что молодость осталась позади, и то, что раньше казалось простой задачей, превращается в проблему.

Он невольно подумал о том, что утраты в этот период приобретают характер роковой необратимости, у человека не остается ни сил, ни времени, чтобы справиться с их последствиями.

Невозможно заменить ушедших навсегда друзей молодости. И даже, если подобные замены происходят, новые друзья никогда уже не походят на тех, кто ушел.

Происходит и еще одно, гораздо более горькое изменение. Вдруг с удивлением начинаешь замечать, что давние друзья преобразились за прошедшие годы так сильно, что уже ничем не напоминают прежних, веселых и беззаботных парней, готовых идти за тобой в огонь и воду. Обремененные семейными заботами, детьми, болезнями, житейскими проблемами, они не всегда находили время даже для традиционной встречи после возвращения кого-нибудь из них из дальнего космического похода…

Тяжело вздохнув, Ротанов присел на камень в неглубокой ложбинке между барханами. Небосклон на западе уже потерял свой багровый закатный оттенок, и небо усыпали пока еще бледные звезды, огромные, как глаза ночных хищников.

Стало прохладно, но огня в этой ночи, полной призрачных опасностей, он не мог себе позволить и почти силой заставил себя перекусить последними бутербродами из своего НЗ. Вязкий концентрат, намазанный на галеты, застревал у него в горле, а его вкус напоминал машинное масло.

Он старательно пережевывал пищу, экономно запивая ее маленькими глотками воды, когда до него долетел звук, похожий на стон. Звук заставил его прервать скромную трапезу, вскочить и прислушаться. Ротанов был уверен, что не ослышался, хотя здесь некому было стонать, — песчаники молчаливы, они не производят ни звука даже тогда, когда погибают.

Возможно, это был человек, попавший в беду, хотя голос мало походил на человеческий, да и вряд ли кто-нибудь осмелился бы в одиночку, подобно ему, бросить вызов здешней ночи.

Он заставил себя собрать вещи, подняться и идти дальше, навстречу новой, неведомой опасности. Звук донесся с той стороны, куда теперь лежал его путь. К счастью или нет, но стон больше не повторился, хотя Ротанов добросовестно прислушивался и готов был изменить направление своего движения, чтобы прийти на помощь тому, кто в ней нуждался.

Звезды, по мере того как солнце все дальше уходило за горизонт, становились ярче, их свет лился со всех сторон, постепенно наполняя пространство вокруг Ротанова голубоватым сиянием, не дающим теней.

Песок под ногами стал похож на воду, корка постепенно истончалась и наконец исчезла совсем. Ноги по щиколотку увязали в рыхлой массе, теперь каждый шаг давался с трудом. Но зато сейчас Ротанов точно знал, что углубился в пустыню на значительное расстояние. Большая часть пути осталась позади, и вскоре должна была показаться иззубренная стена разрушенной гигантской башни, похожая издали на челюсть дракона.

Равномерное движение убаюкивает, обманчивая тишина и неизменность окружающего пространства притупляют внимание, и, наверно, поэтому он пропустил момент, когда впереди, перечеркнув горизонт еще более мрачной, сгустившейся тенью, возникла стена разрушенной башни — последняя веха его ночного похода.

Но, даже увидев ее, он не сразу поверил в то, что благополучно миновал большую часть своего смертельно опасного пути. Однако главная опасность все еще ждала его впереди. В окрестностях башни всегда было много следов песчаников. Они собирались здесь целыми стадами по какой-то неведомой ему причине и бродили вокруг, не смея проникнуть за черту давно уже ставших чисто символическими стен разрушенной башни…

Его отчаянный поход мог нелепо закончиться перед самым убежищем, в когтях у этих чудовищных тварей, которые нападали не ради пищи и убивали, разрывая тела людей острыми, как клинки, полуметровыми когтями.

Инспектору хотелось выяснить, чья изощренная, злобная фантазия спроектировала, а затем и создала эти совершенные машины убийства? Какую цель преследовали их создатели? Очистить планету от людей? Но тогда почему они остановились на полпути, когда цель была уже почти достигнута? Зачем создали зоны резерваций, недоступные для песчаников, вроде этой башни?

В том, что касается башни, полной уверенности у него не было. Возможно, здесь потрудились другие, враждебные создателям песчаников силы, — и если он прав, было бы неплохо найти эти силы и выяснить, что они собой представляют.

Ротанов отчаянно нуждался в союзниках, полностью осознавая свое беспомощное положение, в котором оказался, согласившись на предложение руководства отправиться на Арому с разведывательной миссией, без соответствующей силовой поддержки. И, растеряв во время своей миссии большую часть тех, кто согласен был его поддержать. Возможно, в поселении, возникшем после катастрофы, он отыщет новых сторонников, но туда еще нужно было попасть. К колонии вел долгий трехдневный путь, и на этом пути не было никаких ночных убежищ, вроде загадочной древней башни.

Песчаников, несомненно, что-то притягивало к этому месту. Может быть, они вместе с другими творениями энергетического монстра, явившегося из глубин океана, не имеют ничего общего с хозяевами Аромы? Если эти самые хозяева, на которых так настойчиво намекал Палмес, вообще существуют где-нибудь, кроме его собственного воображения.

Но ведь кто-то в незапамятные времена разрушил это титаническое сооружение, к обломкам которого Ротанов теперь приближался. Кто-то весьма могущественный. Что, если этот «кто-то» все еще здесь? Что, если монстры, вышедшие из моря, лишь небольшая часть той странной картины расстановки сил на этой планете, которая начала складываться у него в мозгу?

Арому следовало объявить закрытой для всех кораблей, кроме специально оснащенных исследовательских экспедиций. Но его заключение еще долгие годы не достигнет правительства Федерации и, возможно, вообще не появится на свет, если он не вернется из своего ночного похода живым…

Ротанов нащупал на поясе ребристую рукоятку игольника. Оружие придало ему немного уверенности в том, что предпринятый им поход имел хоть какой-то смысл… Ему не удалось спасти Линду, зато встреча с Палмесом преподнесла обильную пищу для размышлений.

Он не верил Палмесу, что его хозяева непричастны к происходящему на планете, и, оставив в стороне бессмысленные умозаключения, не основанные на достаточном количестве фактов, сосредоточился на сиюминутной задаче — медленному и осторожному продвижению к стене башни.

Пройдя с десяток шагов, он припадал к земле и прислушивался, приложив ухо к какой-нибудь твердой поверхности. К счастью, вокруг было много выходов твердой материнской породы, лишь слегка присыпанной песком. Камни хорошо проводили звук, и Ротанов знал, что сможет услышать шаги песчаников на большом расстоянии. Их острые лапы, вонзаясь в почву, издавали характерный, достаточно громкий скрип. Его главной задачей стал теперь выбор направления, не пересекавшегося с путями их движения. Ему уже несколько раз приходилось сворачивать в сторону и надолго замирать на месте, чтобы волна шелестящих звуков, то и дело катившаяся вдоль стен башни, не накрыла его.

Когда он в очередной раз проводил свою «слуховую разведку», его ушей коснулся звук, наверняка ничего общего не имеющий с песчаниками.

Казалось, под землей кто-то глубоко и мерно дышит… Кто-то, настолько огромный, что от его дыхания едва заметно колебалась земля…

Что-то здесь было еще, кроме торчавших у всех на виду развалин, что-то скрывалось в глубине под ними, и он очень хотел узнать, что именно. Но пока ни единой догадки и не единой конструктивной мысли не родилось в его мозгу. И не было ни малейшей возможности что-то предпринять, чтобы приоткрыть завесу тайны над этой новой загадкой… Он всегда испытывал горькое разочарование, когда сталкивался с загадкой, разгадать которую не мог просто из-за отсутствия соответствующих технических средств. Будь у него сейчас самоходный бурильщик «СС20», и через пару часов он знал бы все об этом непонятном источнике звуков.

Вскоре звуки полностью смолкли, и ничем не нарушаемая тишина пустыни вновь заставила его напряженно прислушиваться, неподвижно лежа на земле.

Наконец, проведя в таком неудобном положении не меньше получаса и убедившись, что вокруг не слышно характерных звуков, издаваемых песчаниками при движении, он решительно поднялся на ноги и одним броском преодолел последнюю сотню метров, еще отделявшую его от стен башни.

Здесь Ротанов смог наконец отдышаться и отдохнуть. Он собирался провести в развалинах весь остаток ночи, а возможно, и следующие сутки.

Нельзя сказать, чтобы он был так уж сильно измотан физически, его влекла к этим развалинам загадка их происхождения и необходимость хоть немного отойти от кровавой схватки с бандитами, закончившейся так трагично… Вряд ли за сутки он узнает что-нибудь новое об этом месте, но, по крайней мере, следовало предоставить судьбе лишний шанс. Торопиться теперь ему было некуда. Его товарищи должны были уйти отсюда несколько дней назад, и нагнать их до нового поселения он все равно не сможет. Так что лишний день, который он собирался провести в развалинах, по существу ничего не менял в его положении.

Взобравшись на знакомый зубец, на котором он нес последнее дежурство, перед тем как отправиться в погоню за бандой Барсика, Ротанов внимательно осмотрел загроможденную обломками стены гигантскую внутреннюю площадку башни.

Сейчас трудно было поверить, что вся эта площадь когда-то действительно была полом титанической башни, но тем не менее это было именно так.

Внешний, поверхностный осмотр ничего не прояснил. И не было ничего, что напоминало бы здесь о присутствии людей.

Неожиданно он осознал, что это открытие ему неприятно. Несмотря на отданный Хорсту прямой приказ немедленно после его ухода следовать к новому селению колонистов, Ротанов подсознательно надеялся, что они все же дождутся его возвращения… Но этого не случилось, и теперь горечь от недавней потери близкой ему женщины смешалась с пронзительным чувством одиночества.

Он не раз думал о том, что люди — стадные животные… Особенно остро это чувствуется на чужих планетах, в такие вот ночи, когда окажешься один среди враждебных человеку развалин…

Огромные параллелепипеды, разбросанные по всему двору, сейчас напоминали могильные надгробия, от них исходила непонятная угроза, и он не мог понять ее причины.

Ротанов знал, что его тренированная психика, закаленная в многочисленных походах по чужим мирам, не станет бить тревогу без серьезного к тому повода. Что-то здесь скрывалось, в этих развалинах, — возможно, что-то общее с тем звуком, который добрался до него сквозь толщу породы, когда он еще только подходил к башне…

Неотступавшая тревога заставляла его снова и снова осматривать ночной двор. Здесь ничего не менялось, все казалось неподвижным и мертвым. Разве что редкие отблески света пробегали по черным надгробиям дальних параллелепипедов, едва различимые на их гранях… И наконец, это наблюдение пробилось к сознанию инспектора.

— Свет? Откуда здесь свет?! Он не был отражением звезд, слабый источник света находился где-то здесь, в самом центре лежавшего перед ним двора.

Чтобы разобраться в этом и убедиться, что зрение его не обманывает, пришлось спуститься со стены во внутреннее пространство башни.

Внизу масштабы окружающего сразу же изменились. Параллелепипеды казались теперь заброшенными зданиями, а промежутки между ними — запутанными улицами мертвого города. Он почти сразу потерял нужное направление, и никаких отблесков уже не было видно. Из-за дурацкой спешки он не наметил путь, ведущий к источнику света, и теперь вынужден был идти по памяти.

К счастью, зрительная память никогда не подводила его, и, прикрыв глаза, стараясь различать дорогу перед собой, не больше чем на пару метров, он Двинулся вперед, наугад выбирая направление, а когда ему показалось, что пройдено уже достаточно — взобрался на ближайший блок и сразу же, метрах в двадцати, увидел желтоватый живой огонь костра.

В узком пространстве, между стоявшими рядом блоками, сидели четыре незнакомца. И еще трое пленных, связанных сыромятными ремнями. Он узнал их сразу, несмотря на то, что их лица находились в тени нависавшего над ними каменного обломка.

Теперь он знал, почему его не встретили… Однако в представшей перед его глазами картине была одна загадка, ответ на которую он должен найти, прежде чем решить, как поступить дальше.

Каким образом эти четверо непохожих на бандитов людей смогли справиться с его друзьями?

Он еще мог предположить, что они застали врасплох Хорста и Гранта, но трудно было поверить, чтобы опытный космический десантник, каким был Зарудный, мог позволить этим четверым фермерам спеленать себя, словно какую-то куклу…

Четверо незнакомцев, расположившихся вокруг костра, походили именно на фермеров или торговцев, вот только торговать здесь было не с кем.

Возможно, эта группа шла за поживой в оставленный колонистами город и по дороге наткнулась на его друзей… Грант рассказывал, что, пренебрегая опасностью, колонисты объединяются в небольшие отряды, чтобы раздобыть в обезлюдевшем городе еще сохранившиеся там остатки консервированного продовольствия, инструменты или оружие. Все это ценилось в новой колонии на вес золота. Из таких походов многие не возвращались.

Выглядели все четверо искателей приключений довольно неважно. Обросшие щетиной, в грубой одежде, явно перекроенной из старых вещей, они казались истощенными и отчаявшимися.

Судя по запаху, доносившемуся из небольшого котелка, висевшего над костром, все, чем они располагали на ужин, состояло из стандартных концентратов, извлеченных, по-видимому, из рюкзаков его друзей. Оружие тоже оставляло желать лучшего. Ножи, самодельные самострелы, лишь у одного было пороховое ружье. Странно, что он не обнаружил у них бластера Зарудного даже при самом тщательном осмотре. Еще одна загадка?

И все же эти люди каким-то непонятным образом смогли одержать верх над опытным десантником, способным в случае необходимости без всякого оружия вывести из строя вдвое большее число людей…

Это соображение какое-то время удерживало Ротанова от немедленных действий, заставляя продолжать наблюдение из своей засады. Нет ничего хуже, чем начинать схватку в неясных обстоятельствах. Четверо колонистов спокойно сидели вокруг открыто разведенного костра, не выставив даже охраны… Что-то здесь было не так.

Чтобы проверить мелькнувшую догадку, он вынужден был перейти к активным действиям и, не высовываясь из-за угла блока, дружелюбно произнес:

— Приветствую вас, любезные путники! Не разрешите ли присоединиться к вашему огоньку?

Наверно, ничего глупее и неожиданнее этой фразы не звучало здесь со времен катастрофы.

Все четверо мгновенно вскочили на ноги, и ствол ружья безошибочно повернулся в ту сторону, откуда раздался голос Ротанова.

— Кто ты, черт возьми? Выходи на свет, чтобы мы могли тебя рассмотреть!

— Я инспектор Ротанов.

— Инспектор? Какой еще инспектор?! Выходи на свет и держи руки так, чтобы мы их видели!

Он безоговорочно выполнил их требование, усмехнувшись украдкой. Если бы он хотел причинить им вред, он сделал бы это, незаметно подкравшись в темноте, без всяких разговоров.

Эта четверка не была знакома с элементарными правилами безопасности, и, кажется, он начинал понимать, почему Зарудный позволил себя связать.

ГЛАВА 35

Ствол ружья был направлен прямо в лицо Ротанову. Его отделяло от стрелка несколько метров — слишком мало для того, чтобы можно было надеяться на промах, и слишком много, чтобы пытаться выбить у него оружие.

Остальные трое из этой пестрой компании не двинулись со своих мест, заинтересованно глядя на развернувшееся на их глазах представление. Это лишний раз подтвердило вывод Ротанова о том, что люди, пленившие его товарищей, не знакомы с элементарными правилами рукопашной и не относятся серьезно к его неожиданному для них визиту. Это было ему на руку и позволяло отвлечь внимание на себя.

Связанный Зарудный, находившийся позади всех остальных участников этой сцены, сделал непонятное движение, словно пытался нырнуть.

— Медленно достаньте пистолет и бросьте его мне! — произнес владелец ружья суровым и в то же время не слишком уверенным тоном. Похоже, его тоже одолевали сомнения относительно столь легкого пленения этих хорошо вооруженных незнакомцев, в особенности ему не нравился Ротанов, что называется, добровольно отдавшийся им в руки.

— Насмотрелись шпионских фильмов! — недовольно пробурчал Ротанов, но и это требование выполнил, угловым зрением продолжая наблюдать за странными телодвижениями Зарудного и предоставляя ему дополнительное время для того, чтобы закончить задуманное.

Подхватив оружие, человек с ружьем, очевидно, главный среди этой четверки, выкрикнул свое следующее требование сорвавшимся от волнения голосом:

— Руки за голову и два шага вперед!

Люди, не уверенные в себе, вдвойне опасны, и с этой нелепой ситуацией необходимо было покончить как можно быстрее.

Ротанов медленно, словно нехотя, завел руки за голову, проделал положенные два шага, но не остановился и, неожиданно сменив темп движения, продолжил его в сторону своего противника, державшего ружье. Он видел, что Зарудный, растянувший свои путы, успел выскользнуть из них и оказался за спиной у троих по-прежнему безмятежно сидевших у костра искателей приключений.

Для того чтобы синхронизировать свои действия, ни Ротанову, ни Зарудному не понадобилось ни одного лишнего слова.