Войны Света и Тени (№2) - Корабли Мериора

Связанного капитана душили бессильные слезы. Он никак не мог понять, почему ради какой-то далекой деревушки Аритон был готов погубить в огне другие жизни. Чем провинились перед Повелителем Теней капитаны этих несчастных кораблей, которые могут вспыхнуть с минуты на минуту? А матросы? Устроитель страшного зрелища находился совсем рядом, на расстоянии протянутой руки, но ни он, ни его рыжебородый подданный не замечали творившегося в верпонтской гавани. Джирет сумел не выпустить Аритона из каюты, однако все взывания к разуму его господина оставались тщетными. Звериная ярость не отпускала Повелителя Теней. Все, что находилось в каюте, было опрокинуто, перевернуто или разнесено в щепы. Связанный капитан злобно мечтал, чтобы оба захватчика искалечили друг друга насмерть.

Аритон дрался головой, коленями, ногами. Джирет сносил удары и боль, ограничиваясь сдавленными проклятиями. Единственное, от чего Аритону было не освободиться, — так это от руки своего верного соратника. Пальцы Джирета цепко держали черные волосы принца. Но даже в таком состоянии Повелитель Теней оставался опасным. Когда Джирет разгадал его замысел, рыжебородый варвар обомлел от ужаса: Аритон стремился добраться до своего меча, по-прежнему лежавшего на столике для карт.

— Ваше высочество, только не это! — закричал Джирет. — Одумайтесь, умоляю вас!

Тщетно. И тогда Джирет сделал то, чего не имел права делать и чего не сделать не мог: он поднял руку на своего господина и ударил того в челюсть. Аритон зашатался. Воспользовавшись моментом, Джирет схватил меч.

Проклятие Деш-Тира всколыхнуло и пробудило паравианские охранительные заклинания, сокрытые в черном лезвии меча. Если меч защищал справедливое дело, древняя магия придавала ему дополнительную силу. Черная паравианская сталь надрывно зазвенела. Вспыхнули и засияли серебристые письмена, выгравированные на ней.

— Аритон, послушайте меня! — крикнул Джирет. Его отчаянный призыв пал на глухие уши. Терзаемый жалостью и стыдом, но понимающий, что иного выхода нет, Джирет взмахнул ожившим мечом и ударил своего господина в плечо.

Звон стали и крик Аритона слились воедино. Каюту залило ослепительным светом. Свет этот был совсем иной природы, нежели рукотворные молнии Лизаэра. Иным был и звук, сопроводивший вспышку, — оглушающе громким и удивительно гармоничным. Гармония разжала тиски Дёш-Тира, сковавшие разум Аритона. Все отступило перед торжеством жизни, преодолевающей любые страдания.

Капитан «Саврида», не отличавшийся особой чувствительностью, громко плакал, скорбя о несовершенствах мира. И себя он ощущал таким же несовершенным, погрязшим в мелочных заботах, заслонивших от него великую тайну жизни. Сквозь собственные рыдания он услышал громкий, душераздирающий крик Аритона Фаленского. Повелитель Теней кричал так, словно у него из груди вырывали сердце.

Продолжая кричать, Аритон рухнул на колени. Из широкой раны, нанесенной Джиретом, струилась кровь. Рану окружало кольцо холодного магического света. По черной поверхности опущенного лезвия текли ярко-красные капельки; соприкасаясь с огненными письменами, они бесследно исчезали.

Джирет стоял в оцепенении. Он не ощущал ни взмокшей руки, ни боли в пальцах, все еще сжимавших рукоятку паравианского меча. Его тело сотрясалось от слез. Он плакал, испытывая не меньшие (если не большие) страдания, чем его господин.

— Эт милосердный, — стонал Аритон, прильнувший к плечу Джирета. — Эт, пощади меня. Проклятие Деш-Тира слишком сильно. Оно превосходит силы и возможности смертного человека. Сопротивление ему лишает меня рассудка.

Взывать к милосердию Джирета было бесполезно.

— У вас нет другого выбора. Вставайте!

Джирет поднял меч. Сияние древних письмен затухало, звон сменился негромким шелестом и совсем стих. После этих удивительных звуков голос Аритона воспринимался хрустом щебня под ногами.

— Ты знаешь: не будь мои руки связанными, я бы тебя убил.

— Но ваши руки связаны, — напомнил ему Джирет. — Вы сами распорядились их связать.

Аритон понурился, придавленный случившимся.

— Вам не стыдно за свою трусость? Или вы думаете, что все ваши страдания прошли для меня бесследно?

Лицо Повелителя Теней и так было бледным, но вопрос заставил его побледнеть еще сильнее. Словно что-то вспомнив, он вскинул голову.

— Конечно… Наше братание на крови… Эт милосердный, значит, ты все это тоже чувствовал?

— Ваше высочество, — сказал Джирет, запоздало ужаснувшийся своему признанию. — Не презирайте меня за это. Вы велели мне заботиться о вашем рассудке. Что бы вы ни говорили теперь, я должен был подчиниться. Ведь я же ваш кайден. Я был просто обязан любым способом исполнить ваше повеление.

— Ты все чувствовал, — с нескрываемым ужасом повторил Аритон.

Джирет бесцеремонно его оборвал:

— Довольно сокрушаться! Чувствовать — еще не значит помогать. Увы, ни один смертный не в состоянии разделить с вами ношу, которую вам приходится нести. Нужно закончить начатое, иначе пострадают невиновные. И здесь, и в Шанде.

Побуждаемый суровой необходимостью, Джирет оторвал Аритона от своего плеча и развернул его лицом к иллюминатору. Повелитель Теней попытался было отвести взгляд, но рыжебородый варвар сдавил ему плечи. Аритон вздрогнул.

— Не отворачивайтесь, ваше высочество. Вы ведь намеревались это сделать, так смотрите.

Огонь, насланный Лизаэром на вражеский флот, зажигал, будто свечи, корабли на ближнем рейде. Ветер услужливо разносил искры и угли. Суда, сгрудившиеся в вер-понтской гавани, напоминали сейчас поленницу дров.

— Заканчивайте то, что начали, а потом можете сокрушаться сколько угодно, — сказал неумолимый Джирет.

Черный меч в его руке, словно копье Даркарона, застыл у дрожащего затылка Повелителя Теней.

Разбитый, истерзанный, остановленный на самом краю пропасти спасительной укоризной Джирета и непостижимым совершенством паравианской магии, тысячи лет живущей в этом мече, Аритон Фаленский склонил голову. Потом втянул воздух. Связанные руки изогнулись и напряглись. Он чувствовал себя мальчишкой, которого ткнули носом в небрежно выполненное поручение и заставили доделывать упущенное. Единственная разница — это поручение он дал себе сам. И теперь нужно подумать, как довести начатое до желаемого конца.

В гавани Верпонта творилось что-то невообразимое. Пытаясь вырваться из огненного кольца, корабли сталкивались между собой. Трещали мачты, падая на палубы соседних судов. У кого-то застопорило лебедку, чей-то якорь заклинило на дне. Корабли поменьше выскальзывали из гавани, чтобы удариться о борт какого-нибудь большого торгового судна, у которого матросы со страху развернули совсем не те паруса.

Новые тени Аритона были почти незаметными. Он затуманил побережье острова Полумесяца, тем самым «отодвинув» мелководье. Потом сбил с толку рулевых, заставив их поворачивать корабли совсем не туда, куда они намеревались. Тем немногим судам, что сумели благополучно покинуть гавань, он пресек дальнейшее плавание. Одни из них, радуясь спасению, с размаху наскочили на мели. Другие, шедшие за ними в кильватере, не сумели вовремя свернуть в сторону и протаранили носом чужую корму. Несколько кораблей из-за рукотворного тумана не заметили, как ткнулись в прибрежные скалы. Но ужаснее всего было состояние тех, кого снова вынесло в огненный кошмар верпонтской гавани.

Пожар, распространяемый ветром, не щадил никого.

Молнии Лизаэра оказались бессильны; огонь невозможно было потушить огнем. Принц Илессидский, пытаясь спасти хотя бы часть кораблей, оставался скованным в своих действиях. Аритон, невзирая на связанные руки, был совершенно свободен и мог творить из теней что угодно. Утрата магического зрения не мешала его действиям; оставались опыт и выучка. Иногда рукотворная тень была прозрачной, как стрекозиные крылышки. В другом месте она сковывала воображаемым льдом воду, замораживая волны. Если какой-то корабль вырывался из огня, оружием Аритона становился холод. Иней покрывал паруса, канаты обрастали сосульками, а рулевая ось прочно примерзала к стенкам.

Рулевые требовали, чтобы матросы скололи лед, и те принимались добросовестно дубасить ломиками по оси.

Аритон стоял у разбитого иллюминатора. Над «Савридом» кружились и галдели чайки. Со стороны гавани слышались голоса раненых и обгоревших матросов. Увы, продуманная до мельчайших подробностей стратегия не была бескровной. Никакой магической силой Аритон не сумел бы выгнать всех на берег, чтобы не пострадал ни один человек. Да, он шел на малые жертвы, намереваясь избежать больших. Только думал ли он, как поведет себя, услышав крики этих «малых жертв»?

Не в силах видеть творившееся за кормой, Аритон отвернулся, чтобы дать выход накопившемуся отчаянию. И снова Джирет с неумолимостью Даркарона поднес к его затылку острие меча, не сказав ни единого ободряющего слова.

Аритон не видел, какой ценой достается Рыжебородому эта неумолимость. По щекам Джирета текли слезы. Он не позволял себе всхлипывать, до боли сжимая рукоятку меча. Его глаза многое сказали бы Аритону о душе, разрываемой на части. Но Аритон не видел его глаз, и хорошо, что не видел. Джирет выполнял повеление своего господина, который приказал ему быть стойким и выдержать все до конца. Рука Джирета, державшая меч, ни разу не дрогнула. Он молча провожал глазами несколько кораблей, которые все-таки сумели вырваться из кромешного ада гавани и двигались в сторону пролива, торопясь уйти в открытое море.

Наконец Аритону удалось вернуть самообладание. Все обнаженные струны души вновь подчинились железной воле Повелителя Теней. Ясным, уверенным голосом он отдал приказания косоглазому рулевому и матросам. Вскарабкавшись на мачты, те развернули паруса. Вместо рукотворных теней судно скрывала пелена настоящего дыма. Теперь нужно было покинуть внутренний рейд. «Саврид» уплывал на восток, а с севера в гавань входили несколько кораблей, которых минуту назад еще не было. Аритон создал их из теней. От своего отца-пирата Фаленит научился премудростям судовождения, необходимым при морских набегах и столкновении с противником. Призрачный флот понадобился ему, чтобы запереть выход с рейда. Корабли ничем не отличались от настоящих. На палубах толпились вооруженные матросы, на мачтах застыли лучники. Корабли шли полным ходом, горделивые и грозные.

Настоящие корабли, выскользнувшие из пожара, оказались в положении мелких рыбешек, завидевших акулу. Времени на раздумья у них было мало: либо идти наперерез вооруженным кораблям, либо повернуть и плыть за «Савридом», который беспрепятственно уходил в открытое море и на мачтах которого развевались знакомые вымпелы. Все успели хватить лиха, и подвергать себя новым опасностям не хотел никто.

Когда корабли-счастливчики почуяли ловушку, было уже поздно. Их окутала густая мгла, и оттуда на палубы полетели зажигательные стрелы лучников Джирета.

Вновь во тьме заплясали искры, потянуло удушливым дымом; трещали вспыхнувшие мачты. Чтобы не сгореть заживо, матросы кидались в ледяную воду. Воздух наполняли отчаянные крики тех, кому было уже не вырваться из огня. А над Верпонтом по-прежнему гудели колокола. Те корабли, что чудом остались целы, двигались между горящих обломков, высматривая барахтающихся в воде людей.

Трагедия в верпонтской гавани была выше сил и возможностей Лизаэра. Его громадная армия могла лишь беспомощно потрясать оружием и исторгать проклятия.

Морской пожар постепенно догорал. Под прикрытием дыма и рукотворных теней косоглазый рулевой и его товарищи спустили баркас и поспешили убраться с «Саврида». Сделка была выполнена: добыча, обещанная Повелителем Теней, превосходила все их ожидания — ведь вокруг плавали не только почерневшие доски и трупы. К штурвалу «Саврида» встал другой рулевой, тоже знавший свое дело и умевший держать язык за зубами. Ему помогали двое матросов, которым пообещали щедро заплатить. Миновав узкий пролив, корабль поплыл на юго-восток, двигаясь вдоль восточного берега острова Полумесяца. Верпонт остался позади, скрывшись за зубчатой стеной прибрежного леса.

Воздух обрел утраченную прозрачность. В разбитый иллюминатор весело светило солнце. Аритон медленно повернулся к Джирету.

— Развяжи мне руки. Теперь уже можно, — хриплым, надтреснутым голосом попросил он.

Джирет вскинул меч. Связанный капитан с трудом удержался от возгласа удивления, обнаружив при дневном свете, что рыжебородый варвар совсем юн, ему явно было не больше двадцати лет. Джирет не стал развязывать хитроумные узлы. Поддев проволоку, он перепилил ее лезвием, затем обрезал кожаный ремень. Сделав это, он отшвырнул паравианское оружие прочь, будто оно жгло ему руки. Меч со звоном упал на пол, и этот звук заставил варвара вздрогнуть и съежиться. У него тряслись руки. Прошло несколько минут. Кое-как уняв дрожь, Джирет разогнул куски проволоки и полностью освободил запястья своего господина.

Когда упал последний блестящий жгут, Джирет рухнул на колени. Пальцы сжимали изуродованный кусок толстой проволоки. Варвар хорошо помнил, как восемь лет назад удержал Аритона от поединка с Лизаэром. Тогда он не понимал всей силы проклятия Деш-Тира. Сегодня он увидел ее воочию и потому не решался поднять глаза на Аритона. Он слишком усердно выполнил приказ. Настолько усердно, что не пожалел ни гордости, ни достоинства своего господина.

— Ваше высочество, я умоляю вас о прощении, — прошептал Джирет. Его дрожащие пальцы теребили обрывки шерстяных нарукавников. — Даркарон мне свидетель: я старался до конца выполнить ваш приказ.

Аритон Фаленский разминал саднящие запястья. Услышав слова Джирета, он медленно, очень медленно повернулся, словно его кости были стеклянными и в любую секунду могли треснуть, а сам он — распасться на кусочки от излишне сильного вздоха. Глаза Аритона оставались закрытыми. Кровь из нанесенной Джиретом раны продолжала капать, пачкая светлый пол каюты. Потом принц запустил пальцы во влажные рыжие кудри своего кайдена, осмелившегося поднять на него меч и потребовать довести задуманное до конца.

— Джирет, — прошептал он.

Слезы высохли, оставив серые потеки на лице. Ветер, дувший сзади, трепал его черные волосы.

— Прошу тебя, встань. Мы с тобой как братья, и мне нечего от тебя таить. Какая гордость, какое достоинство? В моей душе нет ни единого уголка, который не был бы испоганен проклятием Деш-Тира.

Сострадание в его голосе сменилось неподдельной горечью.

— Тебе страшно вспоминать о том, что мы оставили после себя в верпонтской гавани? Мне тоже. Но имей мужество заглянуть правде в лицо. Наш замысел удался. Теперь армия Лизаэра уже никуда не поплывет.

Лизаэр не сломлен

Над парапетами верпонтской крепости дул морозный ветер, разгоняя дымовую завесу. Светило яркое, но нежаркое солнце. Лизаэр Илессидский глядел на гавань. Его разум по-прежнему отказывался поверить в случившееся. Все труды, все усилия нескольких лет были в считаные часы уничтожены изощренной хитростью его смертельного врага. Когда пожар отшумел, в залив вышли баркасы, пытаясь в первую очередь снять с обломков и вытащить из воды уцелевших матросов.

Уставшие гребцы лавировали между гигантских головешек, все еще разбрасывавших пепел и искры. Особую опасность представляли полузатонувшие остатки переборок и мачт, которые легко могли пропороть днище лодки. Соленая вода разъедала руки. Редко кто из спасенных оказывался в полном сознании. Еще меньше было тех, кто отделался легкими царапинами или просто окоченел от нахождения в холодной воде. В основном приходилось вытаскивать обожженных. Одни из них потеряли сознание, другие кричали от невыносимой боли. Некоторые были настолько ослаблены, что умирали на пути к берегу.

От этих криков кровь стыла в жилах Лизаэра. Еще более гнетущим было сознание того, что ведь это он своими рукотворными молниями зажег плавучую свалку, погубив корабли и матросов. Глаза принца воспалились от соленого ветра и пепла, но он даже не пытался вытереть их платком. Как ни хотелось ему броситься в какой-нибудь укромный угол и замереть наедине со своим горем, он упрямо оставался на парапете.

Лизаэр чувствовал себя одураченным.

Он допустил непростительный промах, стоивший ему флота. Холодная ярость начала овладевать принцем. Где же его мудрость правителя? Где расчет и предусмотрительность полководца? Как он с самого начала не догадался, что скопище бригантин — уловка Повелителя Теней? Почему не внял голосу разума? Разве он забыл, что мериорская верфь появилась в начале весны? Никакая магия не сумела бы помочь обыкновенным ремесленникам за несколько месяцев построить столько кораблей!

Одно дело — капитаны этих несчастных судов. Они никогда не видели уловок Аритона. Им было простительно принять иллюзию за реальность и всполошиться. Но он? Он то с самого начала должен был распознать этот трюк и предупредить остальных.

Разве он забыл, как восемь лет назад на трущобной улочке в Итарре Аритон для развлечения малолетних оборванцев мастерски создал из теней парусные кораблики? Они были способны даже плыть и плыли по грязной сточной канаве. Еще тогда Лизаэра поразило, что иллюзорные корабли точь-в-точь напоминали настоящие, отличаясь от них лишь размерами. В те минуты любовь Аритона к детям показалась ему искренней. Прошли считаные недели, и на берегах Талькворина Илессид убедился в обратном: этот человек ради своих злодейских замыслов не щадит ни взрослых, ни детей. Надо отдать ему должное — он мастерски умеет усыплять подозрения и завоевывать доверие к себе.

В гавани Верпонта Аритон повторил фокус с корабликами, только теперь он усложнил свой трюк и заставил платить за представление. Плата осталась все той же — человеческие жизни.

Лизаэр позволил ветру трепать ему волосы и усилием воли подавил близкие слезы. Нет, он не станет рыдать от отчаяния. Отчаяния не было — только стыд, и на какое-то время это чувство целиком завладело принцем. С какой же точностью противник предугадал его действия! Потом стыд уступил место бессильному гневу. Только сейчас Владыка Света по-настоящему понял природу гнева, охватывавшего его отца после каждого нападения пиратов на Амрот. Он ненавидел свой дар рукотворных молний, которые услужливо помогли исполнению коварного замысла Повелителя Теней.

Должно быть, теперь Аритон смеется и торжествует, представляя его отчаяние и позор. Лизаэр ударил кулаком по холодному камню парапета, потом еще и еще… пока не содрал кожу на пальцах.

Он не сразу заметил поднявшегося на парапет Дигана. Главнокомандующий был бледен, но не подавлен.

— Если ты упорно не желаешь спускаться вниз, хотя бы позволь слуге одеть тебя потеплее.

Лизаэра затрясло. Он сдержал дурацкий смех, едва не вырвавшийся у него из горла. На нем и в самом деле не было никакой одежды, если не считать полотняной рубашки, которую он, вскочив с кровати, впопыхах натянул на себя. Ветер хлестал ее полами по голым ягодицам принца. Вряд ли сейчас кто-нибудь поднимал голову к парапету, а если бы поднял… Ну и зрелище: полуголый принц Илессидский.

— Не волнуйся, я оденусь.

Голос его звучал тихо и откуда-то издалека, заглушаемый звоном колоколов в гавани. Лизаэр оглядел себя и передернул плечами. Полководец так себя не ведет, он не забывает о своей армии, о солдатах, переживших страшное потрясение. В данном случае — о матросах нанятых кораблей. Каким бы ни было его душевное состояние, он должен сейчас позаботиться о них. Эти люди не виноваты в его личных ошибках и недооценке врага. Они нуждаются в поддержке, и он должен быть рядом с ними.

Лизаэр надел свои самые лучшие одежды из голубого бархата, расшитого золотом. Он не забыл о фамильных сапфирах, выбрав наиболее впечатляющие. После этого он отправился на причал, куда прибывали лодки с ранеными. Дорогие одежды быстро запачкались: принц не был простым наблюдателем, наравне с простыми матросами он вязал канаты к причальным тумбам и помогал выносить жертв пожара. Считая себя главным виновником трагедии, принц не жалел сил и брался за самые трудные и неблагодарные дела. Его лишь раздражал восторженный шепот горожан за спиной, считавших, будто рукотворные молнии Лизаэра спасли Верпонт от разрушения.

Слыша, как Принца Запада называют героем, отразившим нападение Повелителя Теней, уцелевшие капитаны и матросы сердито плевались, проклиная его дар света. У них было основание проклинать Лизаэра, однако и они несколько смягчались, видя, что он не чурается простой и тяжелой работы, а его роскошная одежда давно утратила парадный вид. Многие бросали ему в лицо гневные обвинения. Лизаэр выслушивал их с несокрушимым спокойствием.

— Думаете, вы первые, кто пострадал от коварных уловок Фаленита? — спрашивал он. — Или я никогда не говорил вам, что его магия теней смертельно опасна? Если одно короткое столкновение с ним повергло вас в дрожь и вы уже готовы бежать, бегите без промедления и радуйтесь, что уцелели. В моих рядах нет места малодушным.

Несколько раз Лизаэр уходил с берега, но не ради отдыха. Он приказал отрядам наемников, взяв ищеек, прочесать всю местность к югу от Верпонта и попытаться найти какие-либо следы подручных Аритона, пригнавших в гавань «зажигательную флотилию».

Отдав распоряжения и выслушав донесения, принц возвращался на берег и вновь наклонялся к раненым, жаждавшим отмщения.

— Оно наступит, но для этого ты должен выжить и поправиться, — говорил он каждому из них. — Не сомневайся, у тебя еще будет возможность отомстить и помочь мне восстановить справедливость.

Получившим тяжелые увечья он предлагал переехать вместе с семьями в Авенор, где их никогда не оставят заботой. Умирающим он шептал слова утешения, становясь на колени перед их носилками.

На город опустились ранние осенние сумерки. Воздух все еще пах дымом, и в нем носился пепел. На лодках зажгли факелы. Теперь из темной воды вылавливали и поднимали на борт только закоченевшие трупы. При свете походных фонарей офицеры Лизаэра подсчитывали размеры потерь. В особый список заносились корабли, которые еще можно было восстановить.

Вечером изможденные наемники вернулись на взмыленных лошадях в город.

— Магия, — коротко ответил на вопрос Сканта рослый, крепко сбитый офицер. Он с подозрением косился на привычные вечерние тени, удерживая взмыленную лошадь. — Нигде никаких следов, ни малейшего признака. Мы не нашли даже головешки от костра. Если эти проклятые корабли привели в гавань люди, а не призраки, остается лишь предположить, что злодей построил им мост из теней и они перебрались на остров Полумесяца или куда-нибудь еще. Если бы они ушли по суше, мы бы наверняка обнаружили хоть какие-то следы.

Скант отмел безрассудные фантазии своего офицера, и его доклад принцу и городскому совету Верпонта звучал уже по-другому. Заседание происходило в одном из прибрежных складских строений. Прислонившись к дверному косяку, Скант торопливой скороговоркой сообщил:

— У злоумышленников наверняка было припрятано несколько лодок и какой-нибудь рыбачий парусник. Они бежали морем. На суше мои собачки наверняка бы их учуяли.

Диган вскочил, готовый увязнуть в дотошных расспросах, но Лизаэр слегка дернул его за рукав.

— Я и не ждал, что наши дозорные кого-нибудь захватят в плен. Аритон слишком хитер и умен, чтобы оставить нам зацепки. Но для капитанов это важно. Они должны знать, что мы намеревались схватить злодеев и сделали все возможное. Сегодня они разочарованы исходом поисков, зато завтра станут нашими надежными союзниками, и их не надо будет уговаривать плыть в Мериор.

Скант покинул заседание, старательно пряча презрительную усмешку. Остальным предстоял долгий разговор, грозивший растянуться до глубокой ночи.

— Что даст ваша погоня за Аритоном? — вскричал сухощавый начальник верпонтской гавани. — Того и гляди ударят морозы.

Сердито скрючившись, он едва сдерживался, чтобы не плюнуть на пол в присутствии наследного принца.

— У нас не осталось ни одного неповрежденного судна. Как вы рассчитываете плыть на кораблях со сгоревшими мачтами и парусами? Армия, которую вы сюда привели, может двигаться только по суше, но там свои сложности. Зимой прибрежные дороги почти непроходимы.

Провиантщики, сидевшие тесной кучкой, мрачно переглядывались и молчали. Как ни тяжело принцу, но, скорее всего, он будет вынужден отказаться от продолжения марша и распустить свою армию. Зимним бурям наплевать на его войну во имя защиты справедливости и избавления Этеры от Повелителя Теней. Да и голодных солдат не насытишь воодушевляющими речами. Почти все запасы продовольствия, имевшиеся в Верпонте, уже израсходованы на прокорм матросов, и никакие высокие цели не изменят этого печального обстоятельства. Хотя город и не пострадал от пожара, он не может отдать Лизаэру последнее и обречь своих жителей на голодную смерть.

Заседание застопорилось. Городские власти обвиняли армейских офицеров; в ответ те выкрикивали свои обвинения и стучали кулаками по столу. Бесплодные препирательства доконали Лизаэра. Он вскочил и гневно обвел глазами спорящих.

— Очнитесь! Вы забыли, что у нас не погиб ни один солдат? Вместо препирательств мы должны благодарить Эта, сохранившего нам армию. Да, мы поставлены перед трудным выбором, однако у нас есть кому воевать. Так давайте разумно сохраним то, что возможно. Если мы не согласны отдать победу Повелителю Теней, нужно здраво оценить оставшиеся у нас возможности и искать такой выход, который избавит нас от необходимости новой войны.

С прежними замыслами было бесповоротно покончено. Принц и его штаб принялись разрабатывать новые.

Лизаэр рассчитывал получить поддержку от Джелота и Алестрона. В Миндерль срочно отправили гонца, наказав ему передать послания надежным капитанам, которые доставят их в оба города.

— Какая численность войск должна быть у нас для удара по Мериору? — спросил Лизаэр под конец заседания.

Волосы нависали над воспаленными глазами принца. Он невыразимо устал, однако голос его звучал твердо и решительно. Никто и не догадывался о том, что творится у него в душе. Офицеры и городские власти видели перед собой человека, который не сник под ударами трагедии, а преодолел ее и стал еще сильнее.

— Мериор — жалкая рыбачья деревушка, где нет ни единого солдата. Вдобавок она находится в труднодоступном захолустье. Авенорские отряды — самая опытная и закаленная часть армии. Они выдержат зимний переход. И среди итарранцев найдется немало крепких солдат. Нам нужно выбрать корабли, годные к починке, и найти капитанов и матросов, у которых не остыло желание отомстить Повелителю Теней. На этих кораблях мы отправим наши отборные части.

Уверенность Лизаэра заразила всех остальных. Городские сановники и офицеры, забыв о недавних стычках и о сне, вместе с принцем погрузились в создание новой стратегии: простой, ясной и продуманной до мелочей. Это напоминало чудо, но к рассвету были приняты все необходимые решения, и от слов перешли к делу. Лизаэр почти не спал и забывал перекусить. Его присутствие требовалось везде. Немало времени уходило на выслушивание нескончаемых претензий торговцев. Принц понимал, что многие из них просто выплескивают свою досаду и раздражение, однако себе он не позволил ни одного резкого слова или обидного замечания. Утихомирив очередных жалобщиков, Лизаэр спешил к постелям раненых или уединялся, чтобы написать еще несколько писем вдовам погибших. Мелочей для него не существовало.

Сломленных, разочарованных или охваченных злобой людей он преображал, и они уходили, исполненные новых надежд. Принц возвращал им смысл жизни.

За эти неполные два дня Лизаэр ни одной минуты не потратил впустую. Вряд ли он заметил, что и этот день уже клонится к вечеру. Отведенные ему покои были завалены морскими и сухопутными картами. В углу громоздилась стопка прочитанных срочных донесений. Тут же стояли тарелки с обглоданными рыбьими костями и корками черствого хлеба. Мягкие ковры вобрали в себя песок и грязь множества сапог. Лизаэр вызывал к себе командиров, выслушивал донесения гонцов и, конечно, ободрял и успокаивал недовольных торговцев, сумевших прорваться и сюда. Его глаза жгло от утомления, лицо огрубело на холодном соленом ветру, а сам он охрип от бесконечных разговоров.

Наконец Диган не выдержал и приказал караульным никого больше не пускать. Когда он вернулся, Лизаэр отрешенно сидел в кресле. Он выглядел почти больным. Совсем недавно ему пришлось проявить чудеса дипломатии, произнеся речь перед командирами ратанских гарнизонов. Они ни за что не поверили бы, что с ними говорит глубоко разочарованный, раздавленный поражением человек. Командиры видели перед собой мудрого полководца, образец выдержки и уверенности.

Только Диган знал, каких душевных мучений стоило все это самому принцу, сколько обещаний, данных Лизаэром, пошло прахом. Надежды долгих восьми лет были безжалостно уничтожены огнем и коварством Аритона.

Завтра они начнут расформировывать армию, иначе солдат ждет голодная зима. Слушая речь Лизаэра, Диган ежеминутно опасался, что гарнизонные командиры не выдержат и разразится буря негодования. Умом он понимал: армия есть армия, и у подчиненных не спрашивают, нравится ли им полученный приказ и согласны ли они этот приказ выполнить. Но что должны испытывать эти люди, уставшие от трех долгих месяцев пути? Верпонт был их надеждой; этим словом они подбадривали друг друга и своих солдат. Теперь же им предстояло, лига за лигой, проделать весь путь в обратном направлении. Никто не говорил о суровой погоде и возможных болезнях, которые непременно соберут свой зловещий урожай. Командиров угнетало не это. Только-только их отряды по-настоящему ощутили себя армией, и теперь — поворачивать назад. Уходить без единого сражения, так и не обнажив мечи. Диган представил, какой шум поднимется в Итарре, когда узнают о впустую потраченных средствах. А кто сосчитает напрасно потраченные силы? Кто назовет стоимость рухнувших устремлений?

На пути в Итарру войска пройдут мимо могилы Пескиля, навсегда оставшегося в Вальгапском ущелье. Вот и его гибель обернулась теперь бессмысленной жертвой, а имя славного командира пополнило список имен, взывающих к отмщению.