Уилл Ли (№4) - Корни травы

— Однократно? — спросил Уилл.

— Да, один раз.

— Спасибо и на том.

Глава 5

Пикеты появились незамедлительно. «БОГ РАЗРУШИЛ СОДОМ И ГОМОРРУ», «НЕ ПУСКАЙТЕ ГОМОСЕКСУАЛОВ В ПРАВИТЕЛЬСТВО»— кричали плакаты. Уилл проходил сквозь пикеты едва ли не каждый раз перед своими выступлениями по всему штату. Он отвечал на любые вопросы в любой аудитории, местные телестанции неизменно освещали его «городские встречи».

В Саванне после его выступления из первого ряда встала какая-то женщина и напористо заявила:

— Мистер Ли, не могу отделаться от впечатления, что вы в своей речи не были искренни насчет гомосексуализма. Может, вы бы лучше открыто признали свою связь с покойным Джеком Бахенаном, и скажите, были ли у вас другие гомосексуальные связи?

Уилл взглянул на камеру телевидения, там уже горел красный сигнал. Следовало перейти в контратаку.

— Мадам, — твердо произнес Уилл, — то, что вы сказали, основано на лжи, а я пришел в этот зал отвечать на честные вопросы, а не изобличать ложь.

— Отвечайте на вопрос! — закричал кто-то из конца зала. Уилл обратился к женщине в первом ряду, которая еще стояла.

— Может быть, назовете ваше имя, — сказал он.

— Маргарет Тсермонд. Я учительница в школе, и я училась в колледже вместе с Милли Бахенан, вдовой Джека Бахенана, и я заметила, что Милли не так уж вас защищала в этом деле.

— Милли Бахенан потрясена, охвачена горем, ей теперь приходится самой растить детей. Я не просил ее помощи. А вы повторяете злобную сплетню и почему-то этого не стыдитесь.

— Отвечайте же на вопрос! — повторил мужчина из задних рядов.

— Какой вопрос? — спросил Уилл. — Я не слышал вопроса ни от нее, ни от вас. Если у вас ко мне вопрос, задайте его!

— Вы гомосексуал? — прокричал мужчина.

— Нет, — ответил Уилл, — а вы сами?

— Нет, черт возьми!

— Что ж, я вижу, вам нравится отвечать на ложные обвинения не больше, чем мне, — сказал Уилл.

Кто-то в зале рассмеялся, некоторые стали даже аплодировать.

— А теперь, когда прояснилась сексуальная ориентация — моя и ваша — не перейти ли нам к действительным проблемам нынешней встречи?

Один из подсаженных Томом людей был уже на ногах, и Уилл ответил ему на вопрос, касающийся местных дел...

Уже в машине Китти сказала:

— Меня беспокоит, что слова «гомосексуал» и «педераст» прозвучали несколько раз, что и попадет в газеты. У многих в памяти застрянет в связи с вашим именем только это.

— Я проверял насчет школьной учительницы, — сказал Том. — Она училась с Милли Бахенан в одном колледже, но, как вы заметили, не сказала, что разговаривала с Милли. А сейчас она преподает в одной из так называемых христианских академий, устроенных правыми для того, чтобы их дети не ходили в школы вместе с черными. Все это дело кажется мне подстроенным. Но ведь не докажешь.

— Хотелось бы найти способ покончить с этими вопросами раз и навсегда.

— Боюсь, такого способа нет. Разве что вы нападете на улице на нескольких женщин. Думаю, лучше с этим управляться по ходу дела, именно так, как сегодня. Получилось хорошо, когда вы обернули вопрос на того парня и заставили людей рассмеяться. Может быть, подготовить варианты ответов, если так будет продолжаться?

— Невеселая мысль, — сказал Уилл.

— Том прав, — сказала Китти. — Дьявол, почему вы не разведены с женой, как другие?

Глава 6

Отчаяние подсказало Мики Кину идею. Он просто выдохся. И подумал, что, если второй пешеход на дороге был Перкерсон, его усики означали, что Перкерсон изменил свою внешность. Это предположение имело смысл. Опознать торчавшие уши и длинный нос находящегося в розыске преступника мог любой полисмен. Но эти уши и нос не появлялись с тех пор, как Перкерсон скрылся. Между тем стрельба у клиники абортов была наверняка его работой.

Кин не раз видел в кино такие истории; пластические операции помогли преступникам менять облик. Конечно, это — в кино, но других идей не было, и если отбросить эту, расследование заходило в тупик.

Полиция имела бы право при необходимости опросить всех хирургов-косметологов Большой Атланты, но Кин работал в одиночку и — частным образом. Пришлось углубиться в телефонный справочник. Изучая его, он для начала отбросил известных в городе специалистов, работающих в центральных, престижных госпиталях. Затем исключил докторов южной части города, населенной преимущественно черными. Перкерсон не пошел бы к черному доктору. Декатур и северо-восточные пригороды, где живут люди среднего класса, Кин отнес на последнюю очередь проверок, а для начала, рассудил он, можно заняться поиском в Мариетте, северо-западном пригороде Атланты. На референдуме жители Мариетты голосовали против присоединения к транспортной системе скоростного сообщения с центром города, чтобы, как тут объявили, не привлекать в Мариетту черных. В Мариетте было полно магазинов оружия и сдавалось в аренду коммерческое стрельбище. Можно было снять его хоть на часок. Подходящее, словом, местечко для темных дел.

В Мариетте, судя по справочнику, работало восемнадцать хирургов подходящей к случаю специализации. Нужно было каждого проверить. Кин ездил, согласно своему списку, весь день из офиса в офис. Там за стеклянными переборками сидели медицинские сестры, а в приемных, как правило, кроме журналов можно было увидеть доски с прикрепленными к ним карандашами: пациенты могли записать и оставить свои имена, адреса, телефоны.

За день работы Кин едва освоил половину списка. К вечеру он устал от пустых разговоров и нудных встреч с равнодушными людьми. На другое утро, однако, он выпил две чашки крепкого кофе и снова выехал в Мариетту.

Первый же офис, куда он заехал с утра, был в другом стиле, чем все вчерашние. Он показался Кину слишком большим для одного врача, а на табличке значилось только одно имя: Леонард Оллгуд, доктор медицины. Среди журналов в приемной лежали иллюстрированные издания с рекламами разных видов оружия и политическая периодика. Нашелся армейский журнал и один, которого Кин никогда не видел до этого, называющийся «Он гард», с подзаголовком «Журнал американцев, выступающих за сильную оборону». Ожидая приемщицу, вызванную по телефону, Кин полистал его и обнаружил имя издателя-редактора: «полковник морской пехоты Стюарт Уиллингхэм (в отставке)».

Кин показал приемщице свой значок.

— Доброе утро, — сказал он, вынимая коричневый конверт. — Посмотрите, пожалуйста, на фотографию. Не был ли этот человек вашим пациентом в последние несколько недель или месяцев?

Грудастая женщина в форме медицинской сестры слегка смешалась, как, впрочем, многие обыкновенные люди, которым внезапно предъявляют полицейский значок. На пластиковой карточке, прикрепленной к ее халату, значилось, что она — Сузи Эдемс.

— Конечно, я посмотрю, — бодро сказала она.

Кин вынул фотографию из конверта и показал ей, не отводя взгляда от ее лица. Глаза медсестры расширились, почти неуловимо дрогнули ноздри, она задержала дыхание.

— Никогда его не видела, — предельно искренне сказала она, покачав головой. И поднялась: — Посмотрим, может быть, его доктору знает...

Кин не выпустил из рук фотографию.

— Я хотел бы повидать доктора, — любезно сказал он, — если он найдет для меня минутку.

— Минутку... — повторила она, исчезая в дверях. Как только она вышла, в офис вошли три женщины, одна из них была забинтована, они расписались на листе бумаги. Первые пациенты сегодня, понял Кин. Медсестра открыла дверь и пригласила Кина войти.

— У доктора есть минутка до начала приема, — сказала она. — Пойдемте.

Она повела его по длинному коридору, в который выходили двери нескольких комнат. Доктор, подумалось Кину, должно быть, набирает пациентов целыми кучами. За последней дверью открылась небольшая, хорошо оборудованная операционная, при ней был просторный, обставленный дорогой мебелью кабинет. Или, скорее, операционная — при кабинете.

Человечек, одетый в белый халат, пожал Кину руку.

— Я — доктор Оллгуд, — сказал он. — У меня есть минута: чем могу быть полезен?

Кин уже не показывал своего значка.

— Я веду расследование, доктор, и прошу вас взглянуть на фотографию, интересующего меня человека. Не видели ли вы его раньше, не пришлось ли вам его оперировать — вот что я хотел бы узнать, если вас не затруднит.

Доктор не обращал внимания на фотографию.

— А могу я увидеть ваше удостоверение личности, пожалуйста? — справился он.

— Конечно, — сказал Кин. достав бумажник со значком и удостоверением.

И тогда Оллгуд протянул руку и взял у Кина бумажник. Такого в практике Кина еще не бывало. Он был изумлен.

— Я вижу, вы из Атланты, — сказал доктор. — А это означает, что вы не имеете права здесь действовать.

— Мне не нужно такого права, чтобы задать несколько вопросов, — ответил Кин.

— О, правильнее было бы вам попросить офицера полиции Мариетты сопровождать вас. — Доктор еще раз глянул в удостоверение. — Тем более вы уже вышли в отставку и, кажется, вообще не можете нигде действовать.

— Я — частный сыщик, действую на основании лицензии, — сказал Кин, представив другое удостоверение. Оллгуд и его внимательно рассмотрел.

— Майкл Кин, — произнес от задумчиво. — Что ж, мистер Кин, я рад сотрудничать. Хотел, лишь узнать, с кем имею дело. — Он вернул все бумаги Кину и уставился на фотографию. — Что ж, — сказал он, — этому парню, конечно, не повредило бы хирургическое вмешательство. Посмотрите на его уши! Думаю, что следовало подправить и нос. — Он облегченно вздохнул. — Нет, я, определенно, его не видел и не оперировал.

— Спасибо, доктор, — сказал Кин, уже поворачиваясь к выходу. — Вижу, что у вас операционная прямо в офисе.

— Это становится обычным, — ответил Оллгуд, выходя из-за стола, чтобы проводить Кина. — Я экономлю массу времени, оперируя здесь, а не в госпитале. — Он опять пожал руку Кина. — Сожалею, что не смог вам помочь. Всего хорошего. — Он повернулся и, подойдя к столу, что-то записал на листке бумаги. Кин мельком увидел это, следуя за медсестрой.

На прощанье она натянуто улыбалась.

«Горячо», — сказал себе Кин, усевшись в машину. В своей записной книжке он начертал имена доктора и медицинской сестры, Леонард Оллгуд и Сузи Эдемс. Здесь все удобно. Ни вопросов, неизбежных в госпитале, ни регистрации пациентов за пределами офиса. По остальным адресам ехать было бессмысленно.

И Кин узнал кое-что дополнительно. У Перкерсона теперь не только новые уши, но и новый нос: что-то приятное и прямое. И усики.

Когда Кин отъезжал от офиса, что-то важное всплыло в его сознании, понадобилась минута, чтобы это освоить. Оллгуд долго рассматривал его удостоверение частного сыщика и, безусловно, выяснил адрес. Затем записал это как пить дать.

Кин заехал на автостоянку возле торговых рядов и поставил машину так, чтобы видеть офис доктора Оллгуда и долго сидел в машине, раздумывая. Прошел час, но Кину не надоело. Он все смотрел на офис, время от времени приближая к глазам бинокль. Люди входили и выходили. А вот и знакомая личность!

Из черного джипа «чероки», подкатившего к офису, вышел полковник Уиллингхэм, седовласый, подтянутый. Его осанка производила впечатление и на расстоянии. Обратно полковник проследовал минут через десять. Он сел в свой джип и уехал.

Наконец-то, подумал Кин. Кое-что складывалось. Определенные имена, лица, имеющие, очевидно, касательство к преступлениям Перкерсона. Кин аккуратно тронул свою машину следом за джипом.

Глава 7

Компания продолжалась, и Уилл погрузился в ее рутину. Вечером он едва добирался до постели. Изо дня в день он встречался с десятками, сотнями людей, обменивался с ними рукопожатиями, выслушивал их советы и пожелания. Отвечал, не тушуясь, на всяческие вопросы. Насчет патриотизма, «семейных ценностей», своих мужских способностей и прочего.

В середине октября в общинном зале в Уэйкроссе, на крайнем юге штата, его удивило отсутствие провоцирующих плакатов. Он вдруг ощутил серьезность собравшихся. Не видно было пикетов.

— Их там не было нынче вечером, — сказал он Тому.

— Похоже, что это кончилось, — заметил Том. — Наши опросы показывают, что это уже не срабатывает.

— Я разочарован, — улыбнулся Уилл. — Только научился отвечать на провокации.

— Опросы показывают, — сказал Том, — что мы начинаем выигрывать в небольших городках и в сельской местности. Именно там людей привлекает имя сенатора Карра, с которым мы связаны. Но меня по-прежнему беспокоит некоторое отставание от Кэлхоуна. Надо его догонять. Это возможно, если как следует потратимся на телевидение. Но на это нет денег, Уилл. Второе осложнение — предстоящий судебный процесс. Он вынудит вас, Уилл, резко замедлить темп проведения кампании.

— Нельзя ли спланировать, чтобы все воскресенье перед началом процесса я мог провести дома?

— Это мы можем сделать. Кампания осложнится, если вы плохо проявите себя в суде.

— Полагаю, что толку будет немного, если я и выиграю процесс, — спокойно сказал Уилл. — «Обвиненный в убийстве получает свободу», — представляете заголовок в газетах?

— Послушайте, Уилл, худшее, что вы можете для себя сделать, это сейчас уже беспокоиться о том, как процесс повлияет на ваши шансы быть избранным. Просто приложите максимум стараний и позвольте мне позаботиться об освещении дела в прессе.

— Затем еще дебаты с доктором Доном. Он ведь мастак во всем, что касается телевизионных выступлений.

— Есть некоторые идеи в этом плане, — сказал Том. — Возможен новый подход к организации дебатов. Позже мы это обсудим.

Глава 8

В течение трех дней Мики Кин следил за Уиллингхэмом. Он был на месте, когда этот человек вставал утром, и он укладывал его в постель вечерами. Под деревьями на лесистом участке, в середине которого стоял дом Уиллингхэма, нашлось на горке хорошее место с обзором дома, стоянки и гаража.

Уиллингхэм дважды выезжал в церковь Святого Холма и по пути заглядывал в магазины, но большую часть времени оставался дома. Никто не приезжал повидать его, и появлялись лишь почтальоны да служащие из конторы, осуществляющей чистку ковров.

На третью ночь Уиллингхэм лег рано. Огни в доме погасли в одиннадцатом часу. Кин поехал домой и по дороге остановился у офиса Мэнни Пирла.

— Вы все же полагаете, что Уиллингхэм стоит за всем этим? — в который раз спросил Мэнни.

— Кто знает? Пока ничего не могу доказать. Но все как-то увязывается, понимаете? Чувствую, что Уиллингхэм выведет меня на Перкерсона.

— А как быть с доктором и медсестрой, — спросил Мэнни. — Может, за ними стоит понаблюдать?

— Если все так, как я думаю, Перкерсон с ними не общается. Получил новые уши и новый нос и исчез. Мне нужно неделю на Уиллингхэма; если ничего не добуду, попробую поработать с медиками.

Когда Кин вошел к себе в квартиру, звонил телефон. В свое время он опубликовал этот номер в объявлениях о розыске Перкерсона. Импульсивно Мики схватил телефонную трубку еще до того, как включился автоответчик.

— Хэлло.

— Хэлло, — произнесла женщина. Низкий, сипловатый, чем-то знакомый голос. — Это Майкл Кин?

— Да.

— Вам нужен Гаролд Перкерсон, я предоставлю его. — сказала женщина. — Мне нужна награда.

— Получите, что обещано, тут нет вопроса, — ответил Кин. — Ваше имя?

— Зовите меня Джил, — сказала женщина.

— О'кей, Джил, пусть так. И где, по-вашему, Перкерсон?

— Нужно встретиться. Мне понадобится ваша защита.

— После того, как я найду Перкерсона, он уже не сможет дышать свежим воздухом. Вам не о чем будет беспокоиться.

— Не думаете же вы, что он одинок в этом деле, — сказала она.

— Одинок в чем?

— За ним нечто большее, чем та книжная лавка.

— Так расскажите, — сказал Кин. — Если вы в самом деле кое-что знаете.

— Клиника абортов и Уинслоу, — сказала она. У Кина перехватило дыхание. Женщина могла догадаться насчет клиники — об этом писали газеты, толковало телевидение — но нигде и слова не появилось, что Уинслоу умер не от сердечного приступа.

— Где можем встретиться? — спросил Кип.

— Поезжайте по дороге восемьдесят пять на север, — сказала она, — сверните на съезд на Ленокс-роуд, поверните налево к Леноксу. Через пару миль ресторан «У Хьюстона», сразу за торговыми рядами. Я сейчас там. Пятнадцати минут хватит?

— О'кей, буду через пятнадцать минут. Как выглядите?

— Я сама вас увижу. Не опаздывайте, а то уйду. Кин знал ресторанчик «У Хьюстона», привлекающий разную публику — и семейных людей и хиппи, — всегда заполненный посетителями.

Восемь минут спустя он уже мчался на скорости семьдесят миль по дороге 85. Почти, никакого движения здесь уже не было. У съезда на шоссе, ранее связывавшего соседние штаты, Кин свернул на отходящую с: него влево

Ленокс-роуд. Впереди завиднелся перекрывающий ее мост. Подъезжая к нему, Кин в зеркальце заднего вида заметил фургон с одиноким водителем, надвигавшийся сзади.

Фургон разогнался как раз в тот момент, когда ему полагалось бы притормаживать перед светофором.

— Вот сумасшедший, — сказал вслух Кин. — Не видишь, что ли, что красный свет?

Но фургон норовил обогнать его, и он притерся. Прежде чем фургон врезался в левый бок его машины, Кин увидел темные очки и усики водителя.

Кин закричал и нажал на тормоза, пытаясь удержать машину на дороге. Но педаль провалилась, поскольку гидравлические тормоза отказали. А от механических было уже мало толку. Кин мертвой хваткой вцепился в рулевое колесо, напрасно пытаясь подать машину влево, однако не мог остановить скольжения. Фургон на добрых полтонны был тяжелее его машины. Надвигалась опора моста.

«Перкерсон!» — полыхнуло в мозгу в тот самый момент, когда машина врезалась в гору бетона.

Глава 9

Мики очнулся под грохот и скрежет.

— Ради Бога, поосторожнее, вы разорвете его! — кричал кто-то.

Кин осознал, что он не в аду и даже не в чистилище; там о нем не стали бы так заботиться. Сильной боли он не ощущал, но ему было трудно сделать глубокий вдох.

— Приходится извлекать его, как сардину из мятой банки, — произнес голос. — Кто знает, какие у него внутренние повреждения; нужно тащить его дюйм за дюймом, о'кей? Постойте, сперва натащу на него воротник.

Что-то твердое обвило шею Кина, затем чья-то рука обхватила его талию.

— Осторожно! — взвизгнул кто-то.

— Не знаю, как это сделать, — прозвучал еще один голос. — Трудно сказать, где кончается он, где начинается металл.

Кин почувствовал, что рука тянет его, и его тело переместилось. Потом наступила боль — пронизывающая, безграничная. Он закричал.

— Вот дерьмо, — сказал голос. — Его нога там зажата. Приведите-ка человека с факелом.

— Не надо, — слабо произнес Кин.

— Что? Боже, он говорит.

— О, дерьмо, — повторил кто-то. — Что же он сказал?

— Не надо факела, — сказал Кин погромче, чувствуя запах бензина.

— Он попал в точку, Эдди. Ты всех тут взорвешь своим факелом. Надо работать ключом для открывания банок.

«Сардинка, — подумал Кин, — это я-то сардинка», Они опять его передвинули, и он отключился.

Свет был ярким, и боль во всем теле. Вокруг толпились люди, нагибаясь к нему, стаскивая с него одежду. Слышен был треск разрываемой ткани.

— Морфин! — сказал кто-то, и Кин почувствовал иглу:

— Подождите минутку, — сказал он, желая что-то внушить им, но опоздал, разлилась приятная теплота.

Очнувшись в следующий раз, он уже не собирался терять сознание. Он был один в палате, куда через жалюзи пробивался солнечный свет. Он хотел поднять руку и тронуть свое лицо, но вспыхнула боль в груди. Однако желание почесаться стало уже нестерпимым, и тогда он стал тихонечко подымать руку снова. Открылась дверь, вошла медсестра.

— О, вы пришли в себя! — воскликнула она.

— Разве? — ответил Кин: говорить было больно. — Не могу утверждать, но — возможно.

— Дайте-ка я вас приподниму. — Она стала поворачивать ручку в конце кровати.

Верхняя часть его тела приподнялась на несколько дюймов. В ногах стоял Мэнни Пирл.

— С вами все будет в порядке, — произнес Мэнни.

— Уже в порядке, — подхватила сестра. — Вы самый удачливый в отделении, а может быть, и в госпитале.

— Что сломано? — спросил Кин.

— Локоть и голень, — ответила сестра, указывая на шину, которая прикрывала его ногу до колена. — Хорошо еще, что вы пристегнули ремень безопасности, a то бы все вдребезги.

— Что же еще? — спросил он.

— Больше ничего, вас просвечивали рентгеном с головы до пят. Никто не верил.

— И я не верю, — проговорил Кин. — Такая боль, что кажется все тело переломано.

— Вы мнительны, — заметила она. — Внизу, между прочим, давно находится детектив, мечтает с вами потолковать. Как вы насчет этого?

— Почему бы и нет? — сразу согласился Кин. — Дали бы вы мне только попить...

Она поднесла к его рту стакан, и он засосал воду.

— Что случилось? — спросил Мэнни Пирл, когда медсестра вышла.

— Подождите минутку, — сказал Кин. — Посмотрим, что там за коп.

В палату вошел Дейв Хейнс.

— Доброе утро, спящая красавица, — поздоровался он. — Вы неплохо поспали, пока все стояли вокруг.

— Я и не знал, что это вас заботит, Дейв, — пробормотал Кин.

— Меня-то не очень, я просто любопытен, — ответил Хейнс. — Через минуту здесь будут ребята из автоинспекции. Я хочу знать, что стряслось?

— Я тоже, — сказал Мэнни.

— Дейв, это мой босс, Мэнни Пирл! — Кин подождал, пока они жали друг другу руки.

— Итак? — спросил Хейнс.

— Это был он, — заявил Мики.

— Дьявол, я знал, что вы так скажете! — воскликнул Хейнс. — Вот моя жизнь и усложняется.

— Не усложняется, — возразил Кин. — Вы не участвуете. Я удовлетворяю ваше любопытство, не больше.

— Это же глупо! Если это действительно был он, передайте мне, что у вас есть, и я займусь.

— Не получится!

— Вы хотите сами его схватить, — подтвердил Хейнс.

— Да, и знаю, как до него добраться.

— Давайте, я помогу, — предложил Хейнс. — Капитану не обязательно знать.

— Ну, Дейв. Вам уже меньше года служить, верно? Действуйте там и набирайте пенсию.

— Разве я не могу что-то сделать?

— Да, быть может. Поступило что-нибудь в прессу?

— Телевизионщики сделали массу кадров, пока вы находились в машине и вас старались вытащить. Они не узнали, кто вы такой.

— В каком я госпитале?

— В Нортсайдском.

— Знаете кого-нибудь здесь?

— Двоих-троих.

— Сделайте меня мертвым.

— Не уверен, что они пойдут на это, Мики.

— А почти мертвым?

— Посмотрю, что можно сделать. Если опасаетесь, что он попытается предпринять еще что-нибудь, я подключу сюда нескольких человек.

— Тогда сделайте меня сумасшедшим, — попросил Кин. — И постарайтесь, чтобы из автоинспекции ко мне никого не пускали.

Глава 10

— Почему мы встречаемся здесь? — оглядываясь, спросил Уилл.

Было лишь три часа дня и ресторан пустовал. Том Блэк вздохнул.

— Потому что у меня есть кое-что рассказать, а я не хотел этого в присутствии вашего отца, Китти и Мосса.

Уилл чувствовал себя неважно. Он простудился, устал, а теперь еще и напуган.

— Ол-райт, — сказал он, — выкладывайте.

— Последний опрос показал, что у Кэлхоуна сорок восемь, а у вас сорок четыре процента голосов плюс-минус четыре процента. Мы чуть-чуть набрали, а он теряет. Не хватает, как я говорил, недели для максимального взлета вашего рейтинга. Но это уже была бы неделя после выборов. И если сумеем все мобилизовать, включая партийные фонды — все, что можно.

— Так что же нам делать? — спросил Уилл, уже зная ответ.

— За оставшиеся две недели кампании мы должны истратить четыреста тысяч долларов на телевизионные передачи. Или мы проиграем.

— Если бы получить передышку, — сказал Уилл.

— Это правда, что не было передышек с тех пор, как Мак Дин попал впросак, — заметил Том. — И нам ничего ниоткуда не причитается. Единственный вариант, что доктора Дона засекут в его пасторском кабинете с каким-нибудь бойскаутом; но вряд ли стоит на это рассчитывать.

Случилось то, о чем Уилл старался не думать.

— Такое случается с каждым кандидатом? — спросил он.

— Почти с каждым, — ответил Том. — По крайней мере, с теми, кто не обладает большими преимуществами в кампании. Никто, кроме республиканцев, обычно не имеет достаточно денег. — Том размешал свой чай. — Я связался с ребятами из телевидения. Завтра еще до закрытия кассы мы должны разместить там заказы, оплаченные чеками, иначе эти заказы мы потеряем.

— Ол-райт, — произнес, наконец, Уилл. — Я найду деньги.

— Есть еще кое-что, Уилл, — сказал Том.

— Что же?

— Если не достанем денег, мы наверняка проиграем; но и если достанем, можем не выиграть выборы. Полной уверенности у меня нет.

Сердце Уилла упало. Он знал, где и как найти деньги, всегда знал, но не думал, что дойдет до этого. А теперь слышит, что все равно может ничего не получиться. Так стоит ли игра свеч? Только двое могут ответить на этот вопрос.

— Подождете немного. Том?

Он поднялся, прошел к телефону, набрал номер, связался, с кем надо, объяснил ситуацию, выслушал ответы и мрачный вернулся к столику.

— Деньги для вас будут завтра, — сказал он.

* * *

Через некоторое время он уже всматривался в лицо человека, которого знал с самого детства и который никогда ему особенно не нравился.

Человек отложил газету.

— А вы уверены, что хотите это сделать? — спросил он.

— Уверен, — сказал Уилл твердо, насколько смог.

— И последствия взвесили на случай, если вас не выберут? У вас ведь не хватит доходов на необходимые в будущем выплаты.

— Безусловно, я все это понимаю.

— Притом, если возникнет такое положение, у нас не будет иного выхода, кроме распродажи.

— Понимаю.

Человек открыл ящик письменного стола и вынул бланк. Он вписал имя Уилла, сумму — четыреста тысяч долларов и срок — девяносто дней, начиная с этого. Внизу он поставил две галочки, передвинул бланк к Уиллу и передал ему авторучку.

— Нам еще нужно изучить все имущество, но, полагая, что оно в надлежащем состоянии, деньги мы переведем на ваш счет к середине завтрашнего дня.

Уилл расписался, встал.

— Спасибо, сэр, — сказал он, протягивая руку. Его собеседник также встал.

— Вы мужественнее меня, — ответил он. — Или, возможно, глупее.

— Надеюсь, что нет!

Уилл вышел из офиса, оставив на столе банкира закладную на земли своей семьи — земли, которые первый Ли в Мериуезерском округе начал скупать в 1826 году; земли, которые потерял его дед из-за нашествия долгоносика и которые его мать и отец вернули себе под конец долгой и трудной жизни; земли, на которых, он думал, будут когда-нибудь жить его дети и внуки.

На обратном пути в штаб-квартиру он плакал в своей машине.

Глава 11

Мики Кин, сидя на кровати, пытался надеть носок на левую ногу. Каждый его мускул — спина, шея и плечи — вопил, чтобы он бросил это занятие.

— Я хотел бы, чтобы вы остались у нас еще на пару дней, — сказал доктор.

— Зачем? — спросил Кин. — Я не так уж сильно поврежден.

— Но вы были потрясены, — сказал доктор. — Нервной системе требуется время, чтобы оправиться. Вы живы лишь потому, что ваша машина отреагировала на столкновение в полном соответствии с инженерным расчетом. Это — везение.

— Ура Детройту, — сказал Кин. — Пусть будет трахнута Германия. — Он все же напялил носок, надел ботинок и пытался завязать шнурок.

— Ол-райт, отправляйтесь и получайте разрядку, — недовольно сказал доктор. — На гипсовой шине есть каблучок, но вам придется несколько недель пользоваться костылями, иначе нога скрючится. Приходите через две недели, мы сделаем рентгеновский снимок. Я лишь надеюсь, что вы не окажетесь снова в этой палате.

Он вышел, а в палате появился незнакомец, не из персонала госпиталя, в обычном костюме. Кин, шнуруя ботинок, не посмотрел на него.

— Позвольте помочь, — сказал вошедший, опустился и завязал шнурок.

— Благодарю, — выдохнул Кин. — Кто вы такой?

Вошедший вынул небольшой бумажник и раскрыл его.

— Я Боб Уоррен из ФБР, — сказал он.

Кин нагнулся и развязал шнурок, а затем стал с новым усердием завязывать его. Спросил, запыхавшись:

— Что ж, ваши ребята теперь расследуют дорожные происшествия?

— Просим вас держаться в стороне от Уиллингхэма, — сказал агент.

Кин завязал шнурок, уселся поудобнее.

— От кого? — спросил он. — Никогда не слыхал о таком.

— Тогда зачем вы три дня дежурили у его дома?

— Мне нравятся лесные участки.

— Послушайте, Уиллингхэм наш клиент. Мы не можем допустить, чтобы вы вспугнули его.

— Да-а? Вы нравитесь мне, ребята. А если он важен для моего расследования?

— Я знаю, чем вы заняты, — сказал агент. — Могу сказать, что Перкерсон будет скорее накрыт, если вы останетесь в стороне. У нас там свой человек.

— Что же вам нужно от Перкерсона? — спросил Кин. — Убийство ведь не относится к федеральным преступлениям.

— Но он участвует в том, что относится к ним, — сказал агент.

— Почему же вы его не арестовали? — спросил Кин, тронув свои костыли.

— Он нам полезнее там, где находится, чем в тюрьме.

Кин кивнул.

— Я так и думал, — заметил он, оттолкнулся от кровати, оперся на здоровую ногу и запустил костылем в сотрудника ФБР. Костыль попал тому в голову и сбил его с ног. Кин закричал от боли и повалился сам.

Агент вскочил и вытащил пистолет.

— Стоять на месте, безумный ублюдок! — прокричал он.

Кин постарался занять сидячее положение и оперся о стену.

— О, я люблю вас, ребята, — сказал он. — Перкерсон вогнал меня в бетон на скорости семьдесят миль, а вы, ребята, видимо, в этот момент все снимали на пленку: Давно ли вы знаете, где он находится? Не достаточно ли долго, чтобы предотвратить убийства у клиники абортов? Не достаточно ли долго, чтобы помешать расправе с моим партнером? Кого еще вы, ребята, хотели бы видеть убитым, чтобы раздобыть хорошие сведения?