Уилл Ли (№4) - Корни травы

— Приезжайте сюда, а я свяжусь с управляющим его кампанией.

В штаб-квартире был полный сбор. Никто больше не интересовался сведениями о ходе голосования. Уилл пробрался через толпу своих сторонников и помощников. Том помахал перед ним листком бумаги.

— Можете называть это телеграммой. Мак сам продиктовал это мне пять минут назад. Голос его звучал отвратительно.

Уилл прочитал заявление о поражении.

— Телевидение хочет продолжать передачи в восемь пятьдесят, следовательно, они могут возобновить работу по расписанию в девять часов. Я согласился.

— Хорошо, — сказал Уилл.

Следующие несколько минут он принимал поздравления, а затем, по сигналу сотрудника телевидения, взобрался на письменный стол.

— Спасибо всем за то, что пришли, — прокричал он. — Прежде всего, я знаю, что все вы присоединитесь ко мне в выражении искреннего сочувствия семье Джима Уинслоу. Почтим его память. — Он сделал паузу. — А теперь я хотел бы кое-что прочитать вам. У меня телеграмма, в ней говорится: «Я хочу выразить сегодня свои поздравления вам, вашей матери и вашему отцу и всем участникам пашей кампании. Вы провели прекрасную и честную кампанию и завоевали право представлять демократов на всеобщих выборах. В предстоящем ноябре вы получите мою полную и неуклонную поддержку».Подпись — губернатор Мак Дин.

Уиллу пришлось немного помолчать, слушая поздравительные выкрики, тем временем из своего кабинета вышла Китти Конрой и отвела в сторону Тома Блэка. Том махнул Уиллу рукой: закругляйтесь.

— Я хочу поблагодарить всех вас за напряженную работу во время кампании, — продолжал Уилл, спрашивая себя, что же могло еще произойти, — а также всех, людей по всему штату, которые упорно работали и вносили на эту кампанию свои заработанные трудом доллары. — Он взглянул на Тома, который опять подавал ему сигнал заканчивать. — И, наконец, я хотел бы сказать, что приблизительно в это время во вторник в ноябре, я, видимо, устрою для вас значительно более крупный прием, чем сегодня!

Уилл спрыгнул со стола, обнял отца и мать и, пожимая руки и целуя щечки, стал прокладывать себе путь сквозь телекамеры и толпу. Том и Китти ждали его в кабинете. Том закрыл дверь.

— Китти позвонил один из ее друзей, — сказал он. — Исполнительный комитет республиканцев достиг соглашения в отношении своего кандидата в сенат.

— Они не подождали, когда остынет тело Джима Уинслоу?

— Нет же, — сказал Том. — Они не планируют объявлять это до завершения похорон, но кандидатом стал преподобный Дон Беверли Кэлхоун.

— Это плохо, — сказал Уилл.

— Более того, — заметила Китти. — Они уже запланировали его первое появление в кампании. Он проведет похороны Джима Уинслоу.

Книга третья

Глава 1

Только в соборе Святого Филиппа на похоронах Джима Уинслоу Уилл понял, почему Том и Китти настояли, чтобы он прибыл туда. На похороны приехала добрая половина политических деятелей штата. Еще до того, как они покинули автостоянку, отец, бывший с ним, представил ему дюжину людей, и знакомства продолжились в соборе. В церкви были все члены семьи Уинслоу, четыре телевизионных команды и происходило нечто вроде совместного заседания сената и палаты представителей штата Джорджия. Рядом с вдовой и двумя дочерьми Уинслоу сидел губернатор Мак Дин. Он выглядел больным.

Билли Ли вырвался из кружка законодателей, чтобы проводить Уилла к скамье.

— Говорят, — шепнул он, — что в конце концов доктор Дон не будет вести службу.

— Что же случилось?

— Очевидно епископ связался с председателем комитета республиканской партии и недвусмысленно объяснил ему, что ориентирующийся на самого себя священнослужитель так называемой Баптистской церкви обоих побережий с сомнительной докторской степенью, полученной от новоиспеченного Библейского колледжа, не уполномочен проводить епископальные религиозные службы.

Уилл попытался не рассмеяться:

— Не шутишь?

— Тем не менее, — продолжал отец, — руководящие деятели партии, вопреки возражениям вдовы, добились от епископа, чтобы он разрешил Кэлхоуну произнести панегирик.

— Это скверно.

— ...Если он обещает не подходить к могиле.

Служба была внушительной. В ней были помпезность, яркость и похвалы покойному: вовсю старался хор мальчиков Атланты, епископ лично воздавал должное личности Джима Уинслоу, а затем представил преосвященного Дона Беверли Кэлхоуна, представляющего, как он сухо добавил, республиканскую партию Джорджии.

Уилл никогда лично не встречался с Кэлхоуном. Тот в действительности был выше, чем казался на телеэкране. Одет он был в очень строгий черный костюм при черном галстуке и белоснежной рубашке. Манжеты рубашки были накрахмалены.

Кэлхоун обвел аудиторию долгим взглядом.

— Друзья мои, — начал он обманчиво мягким, хорошо поставленным голосом, — сегодня мне выпала задача говорить не о том, что означал Джим Уинслоу для своей семьи и для своих друзей, это хорошо было сказано утром. Меня просили рассказать вам, что он значил для своей партии, своего штата и своей страны. Меня просили при этом быть кратким. Это трудно сделать, когда жизнь человека значила так много, но я постараюсь выполнить просьбу. — Кэлхоун повысил голос. — Джим Уинслоу лучше большинства понимал, в какой беде сегодня наша страна после чередования многих руководителей безбожников, после многих проигранных битв, потери многих жизней, загубленных в мельницах-абортариях — этом позорище нашей страны. Слишком много троп проложено коммунистами, либералами и так называемыми мирскими гуманистами, слишком много молитв запрещено в школах, в то время как убийцы, насильники и торговцы наркотиками получили полную свободу в обществе при содействии слабых законов и либеральных судей. — Кэлхоун сделал паузу.

Уилл заметил, что епископ ерзает на своем месте.

— И, — продолжал Кэлхоун, — если бы Джим Уинслоу жил, он бы что-нибудь предпринял в этом отношении в сенате Соединенных Штатов.

В глубине собора какие-то люди начали было аплодировать, но на них зашикали. Епископ выглядел несчастным.

Кэлхоун опустил глаза, помолчал, выждал тишины.

— А следовательно, — продолжил он, — это дело доверено нам, кто остался на земле. Мы должны поднять упавший факел и нести его к свету. И. следовательно, нам осталось донести идеи борьбы Джима Уинслоу до каждого уголка нашего штата! И, следовательно, нам осталось повести Америку к свету нового дня — под руководством Бога.

Кэлхоун склонил голову для минуты молчания, затем отступил и вернулся на место.

Хор мальчиков начал заупокойный гимн, а носильщики понесли гроб по проходу, затем к поджидавшему катафалку; за ними следовали семья Уинслоу и губернатор Мак Дин. Законодатели также потекли наружу, и церковь опустела. К тому времени, когда Уилл и Билли очутились на улице, все уже поехали на кладбище.

— Ничего подобного я не слышал за всю свою жизнь, — сказал отец.

— И никто другой не слышал, — ответил Уилл. Перед ними возникла телевизионная команда, и какой-то репортер поднес к лицу Билли микрофон.

— Губернатор Ли, что вы подумали о сегодняшней службе?

— Я думаю, что епископальная служба прекрасно воздала должное хорошему человеку, но должен сказать, что панегирик Кэлхоуна был скорее похож на политическую речь, может быть, даже на речь в предвыборной кампании. Можно задаваться вопросом, было в ней что-либо, чего он еще не говорил.

Репортер повернулся к Уиллу.

— Уилл Ли, вы являетесь кандидатом демократической партии в сенат, думаете ли вы, что доктор Дин станет вашим оппонентом от республиканцев?

— Это дело Исполнительного комитета республиканцев штата, и я уверен, что они сумеют выждать надлежащим образом, прежде чем выдвинут своего кандидата. В конце концов этот день вряд ли подходит для политической деятельности, — сказал Уилл, как он надеялся, не слишком ядовито.

Они извинились и прошли к машине.

— Предстоит дьявольски тяжелая кампания, — сказал отец. — Кажется, я тебе не завидую.

Глава 2

Мики Кин вошел в закусочную на Пичтри-роуд и обнаружил, что детектив, приглашенный им на ленч, уже поджидает.

— Привет, Дейв, — сказал он.

Детектив по убийствам Дейв Хейнс пожал его руку. Они сели за столик недалеко от бара.

— Как вам эта работа? — спросил Хейнс.

— Пирл приличный парень. Я работал на многих похуже.

— Ну, надеюсь, вы не имеете в виду вашего возлюбленного капитана, — заметил Хейнс.

— Ну, — в том же тоне ответил Кин, — я никогда не имею его в виду.

— Как проводите время?

— Просматриваю газетенки.

— Я видел объявления. Но вы получаете массу хлама.

— Можно было предвидеть. Что у вас происходит?

Хейнс оглянулся и понизил голос.

— Забавные дела, — сказал он. — О, не слишком, в пределах допустимого, но то тут, то там бывает забавно.

— Расскажите-ка мне что-нибудь посмешнее.

— С Джимом Уинслоу случился приступ, когда он шагал по дороге, — сказал Хейнс.

— Что же тут забавного? — простецки спросил Кин, медля над своим салатом. — Ничуть не смешно, когда здоровые парни падают мертвыми, не закончив утренних тренировок. Шел-шел и упал.

— Да, но у тех парней вены с тромбами. У Уинслоу же чистые, как свисток.

— Что сказал эксперт?

— Специальные слова, означающие, что время от времени какой-нибудь парень в хорошей форме падает из-за причуд сердечной деятельности.

— А есть иные предположения?

— Ничего существенного. Набор своеобразных мелочей.

— Вроде?

— Вроде следующего. Уинслоу занимался спортивной ходьбой каждое утро при восходе солнца всю свою жизнь зимой и летом. Об этом все знают. Если бы вы захотели прихватить Уинслоу, как бы вы это сделали? С восходом солнца, отвечу я вам, когда разносчик газет прошел, а остальные спят, или еще не вышли на улицу.

— Интересный поворот мысли, приятель.

— О'кей, вот его и находят двое. Один из них — сосед, который спешит на ранний самолет в аэропорт Хартфилд. И когда этот самый сосед подъезжает к упавшему, он там видит другого парня, ухо которого приложено к груди Уинслоу.

— Другой тренировался тоже. Все, вроде, естественно.

— О'кей, конечно. Но на этом другом были капюшон и темные очки. В теплое влажное утро. Затем этот парень уезжает на машине соседа, вызывает «Скорую» и — исчезает.

— Не хотелось вляпаться в эту историю. Такое случается.

— Я обошел всю округу. Такой человек не живет там. Никто в округе не занимается спортивной ходьбой на восходе. По дороге ходил один Уинслоу.

— А дал вам этот сосед описание другого парня? — Не очень-то многое. Вроде бы, тот был усатый. Это почти все; парень был в серой шерстяной одежде. Ну и капюшон, темные очки...

— А что на записи номера девятьсот одиннадцать?

— Минимум. Человек упал, место, вызов «Скорой помощи». Он повесил трубку, прежде чем оператор смог выяснить что-нибудь еще. Выговор южный, глубокого Юга, но произношение четкое, будто он давно привыкает правильно говорить.

— Подобно южанам в армии, наемным парням, которых там обучают говорить?

— Похоже.

Кин посмотрел на Хейнса с демонстративной серьезностью.

— Конечно, вы знаете, что это дикое предположение.

— Забавно, что именно так и сказал наш возлюбленный капитан. — Хейнс отложил свою вилку. — Черт возьми, я знаю, что этого недостаточно, чтобы продолжать расследование. Я также понимаю, что это политические дела, то есть горячий картофель в пальцах, и управление не хочет официально расследовать предположения вроде этого, не подкрепленные убедительными фактами. Но есть основания для чего-то большего, чем рутинное вскрытие трупа. Надо было бы привлечь более проницательного патологоанатома, чем наши штатные медицинские эксперты.

— Но это бы насторожило прессу, — сказал Кин.

— Знаю, но не могу успокоиться. Уже не впервые меня предостерегают от чего-то, потому что оно обещает много хлопот и расходов. — Хейнс посмотрел на Кина, который, казалось, и не очень слушал его, а затем перевел взгляд на телевизор, передающий полуденные новости.

Группа людей окружила кафедру, с которой выступал Дон Беверли Кэлхоун.

— Вот он опять, — сказал Кин.

— О да, его избрали кандидатом от республиканцев штата.

— Да-а, — произнес Кин и повторил: — и вот он опять.

— Он часто выступает по телевидению, — сказал Хейнс.

— Я не это имел в виду, — осветил Кин. — В последние месяцы каждый раз, когда я чем-то интересуюсь, появляется и он. Его люди пикетировали книжную лавку Мэнни Пирла перед тем, как Перкерсон попытался уничтожить Мэнни; кое-кто из них устроил демонстрацию у клиники абортов в тот самый день, когда были убиты доктор и медсестра; а теперь вот вы говорите, что Уинслоу, возможно, прикончили, и снова в поле зрения возникает доктор Дон.

— Ну, Мики, — усмехнулся Хейнс. — Это уж самое дикое предположение.

— Ваша правда, — рассмеялся Кин. — Но я вот что

скажу вам, Дейв.: очень меня настораживают всякие совпадения.

— Понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Хейнс, вытерев губы и бросив салфетку на тарелку. — А теперь, если вы меня извините, мистер Кин, я хотел бы убраться как можно дальше от вас и ваших далеко идущих идей. — Он поднялся и, проходя возле Кина, хлопнул его по спине. — Желаю удачи, Мики. Больше разговаривать не будем.

Глава 3

Мики Кин стоял в переполненном зале Баптистской церкви Святого Холма обеих побережий. Здесь было несколько знакомых газетчиков. Но никто его не спрашивал, почему он пришел в церковь, и это его устраивало.

Через боковую дверь вошла группа мужчин, они разместились на возвышении впереди зала. С минуту, впрочем, они постояли все вместе, позируя фотографам. Кин обратил внимание на одного из них — представительного, высокого, худощавого, с выправкой, выдающей военного. У него были густые, гладко причесанные седые волосы, темные брови. Он встал рядом с Кэлхоуном. Красивый мужчина.

— Что за парень возле Кэлхоуна? — спросил Мики репортера из «Конститьюшен», подпиравшего стенку по соседству.

— Это отставной полковник Джи Стюарт Уиллингхэм, — сказал репортер. — Он служил в морской пехоте. Предполагалось, что Старина Джеб, как его называют, должен был принять командование корпусом морской пехоты, но он попал в какую-то историю во Вьетнаме. В его части были слишком большие потери из-за захвата плацдармов, самоубийственных вылазок и тому подобного. По этому вопросу конгресс проводил закрытые слушания, и Уиллингхэма перевели служить в своем штате. Он вышел здесь в отставку. Руководит какой-то правой организацией. Она называется «Американцы за сильную оборону»...

— Доброе утро, леди и джентльмены.

Громкий голос навел тишину. Зажглись прожекторы.

Полковник с легкой улыбкой оглядел зал.

— Мое имя Уиллингхэм, — сказал он. — Я председатель совета дьяконов Баптистской церкви Святого Холма обеих побережий. Должен с сожалением объявить, что сегодня утром совет принял отставку преосвященного доктора Дона Беверли Кэлхоуна с постов пастора нашей церкви, ректора Университета веры и главного исполнительного директора «Фейтс кейбл телевижн. Инк», — Полковник сделал, для пущего эффекта паузу, затем продолжил: — Наше сожаление, однако, смягчается сознанием, что в роли кандидата в сенат Соединенных Штатов доктор Кэлхоун будет вносить еще больший вклад в развитие своего штата и своей страны, и мы считаем, что должны поделиться талантами этого прекрасного человека с другими согражданами Америки. Но вместе с тем мы получаем удовольствие пригласить на замену отцу преосвященного Ральфа Беверли Кэлхоуна. Он до-последнего времени был правой рукой доктора Кэлхоуна и в церкви и во всей связанной с ней деятельности.

Уиллингхэм повернулся, и на возвышении появилась фигура молодого белокурого человека. Преосвященный Ральф Беверли Кэлхоун был еще более худ, чем отец, ii остальном они были поразительно схожи: те же выступающие зубы, та же улыбка. Правда, на щеке молодого Кэлхоуна красовалась красная шишка, не добавлявшая ему красоты.

— А теперь, — продолжал Уиллингхэм, — с удовольствием представляю вам преосвященного доктора Дона.

Кэлхоун в хорошо сшитом синем костюме и ярко-красном галстуке шевельнулся на кафедре.

— Доброе утро всем вам, — жизнерадостно прогудел он. — С нынешнего дня я буду просто Доном Кэлхоуном, республиканским кандидатом в сенат Соединенных Штатов от Джорджии. — Он сделал паузу, как бы ожидая аплодисментов, которых не получилось, а затем поспешил дальше. — Сегодня я разрываю узы, которые много лет связывают меня с церковью Святого Холма. Университетом веры и «Фейтс кейбл телевижн, Инк». В воскресенье я произнесу прощальную проповедь. — Он повернулся и посмотрел на сына, тот осклабился ответно. — По любезному приглашению нашего нового пастора, преосвященного Ральфа Беверли Кэлхоуна. Все это, конечно, означает, что мои деловые и финансовые отношения с этими организациями закончатся. Мне не будут выплачивать жалованье, и я не буду пользоваться связанными с моим прошлым положением преимуществами. А теперь я готов ответить на вопросы журналистов. — Он подал знак молодой женщине в первом ряду. — Джейн?

— Доктор Дон, значит ли это...

— Пожалуйста, Джейн, — прервал ее Кэлхоун, — называйте меня просто Дон.

— Ну, мистер Кэлхоун, — продолжала та, — значит ли это, что вы больше не будете летать в реактивном самолете стоимостью пять миллионов долларов, на котором путешествуете последние пять лет?

— Джейн, этот самолет принадлежит независимой корпорации, она сдавала его на разные сроки «Фейтс кейбл телевижн, Инк». Если мне понадобится этот самолет в ближайшее время, руководители моей политической кампании постараются заключить соответствующее соглашение с названной корпорацией.

— А какова должна быть почасовая оплата аренды этого самолета?

— Ну, можете не сомневаться, мы договоримся, и она будет справедливой. — Кэлхоун посигналил другому репортеру.

— Док... ах, мистер Кэлхоун... в прошлое году церковь Святого Холма построила вам и вашей жене дом в двенадцать тысяч квадратных футов на территории городка Университета веры, только меблировка его, по слухам, обошлась более чем в два миллиона долларов. Что же, вы теперь переедете оттуда?

— Конечно, вы знаете, Эд, — Кэлхоун просиял улыбкой, — что большую часть этой мебели мне подарили люди из моего прихода, и я счастлив сказать, что Совет регентов университета согласился предоставить мне право пользоваться его землей на девяносто девять лет, а дом я выкуплю.

— Сэр, — прервал его репортер, — ваше заявленное жалованье по всем должностям, которые вы занимали в церкви, в университете и в «Фейтс кейбл телевижн, Инк» достигало девятиста тысяч долларов в год, а теперь вы уходите в отставку с этих должностей. Как вы сможете выкупить дом площадью двенадцать тысяч футов?

— Что ж, я внесу свою скромную лепту из средств, которые мы с женой накопили за многие годы, а университет предоставит мне заем на остальную сумму.

— Какова согласованная цена дома и условия займа?

— Так или иначе, я уверен, что мы придем к согласию в духе христианской любви и сотрудничества. А теперь у меня остается время для ответа только на еще один вопрос. — Кэлхоун обернулся к молодому репортеру новостей «Фейтс кейбл телевижн, Инк». — Да, сын мой, слушаю.

— Мистер Кэлхоун, — сказал молодой человек, читая вопрос с листка бумаги, — каковы цели и задачи вашей кампании по выборам в сенат Соединенных Штатов?

Репортеры недовольно, заворчали, телевизионные техники начали убирать оборудование.

— Что ж, ну вот, я рад получить политический вопрос, — захихикал Кэлхоун. — Кампания моя до самого ее окончания будет христианской.

Кэлхоун продолжал говорить, а Мики Кин продвинулся к открытому окну. Большой автобус был уже запаркован поперек дороги. Мики выглянул из окна и махнул рукой. Из автобуса появился Мэнни Пирл и направился к церкви. Он нес плакат «ОТДЕЛИТЬ ЦЕРКОВЬ ОТ ГОСУДАРСТВА! Л.К.Д.Д!!!», за ним следовала дюжина красоток в бикини с такими же плакатами в руках.

— Святое дерьмо! — крикнул какой-то репортер, увидев в окно процессию. — Взгляните-ка на это!

Кэлхоун продолжал гудеть свое, а люди в церкви бросились к окнам. Кэлхоун запнулся.

— Что такое там происходит? — с яростью вопросил он.

— Ну и девки!!! — прокричал телеоператор, прорываясь к дверям.

Туда же бросилось десятка два газетчиков, опрокидывая ряды кресел. Кэлхоун спустился с кафедры и поспешил к окну, а за ним его сын и дьяконы. Выглянув, Кэлхоун повернулся к преосвященному Ральфу Беверли.

— Вызови полицию! — распорядился он. Мики Кин стоял на газоне, надрываясь от смеха при виде того, как Кэлхоун в сопровождении совета дьяконов и сына выскочил к дренажной канавке, отделяющей его от оголенных женщин. С полдюжины телевизионных камер готовы были запечатлеть его прибытие на место происшествия.

— Что происходит? — строго спросил Кэлхоун.

— Обмен любезностями, доктор Дон, — рявкнул Мэнни Пирл. — Вы пикетировали место моего бизнеса, и я надумал пикетировать ваше: это мои девушки с «Аллеи Кошек». Приглашаю вас заглянуть в заведение.

— Ради Бога, — кричал Кэлхоун, — накиньте что-нибудь на этих женщин! Они же почти голые!

— Послушайте-ка, что я говорю: если хотите увидеть все доподлинно, заезжайте сегодня вечером в «Аллею Кошек», — надрывался Мэнни, видя, что телевизионщики ведут звукозапись. — В «Кошечку», или в «Дикую Кошку». Мы открыты с пяти часов вечера до четырех утра шесть дней в неделю!

Послышался вой полицейских машин. Две из них с визгом притормозили перед церковью. Вылез внушительный сержант.

— Офицер, я требую, чтобы вы сейчас же убрали этих людей с принадлежащей церкви территории! — прокричал Кэлхоун.

— Ну, Мэнни, — сказал сержант. — Вы позабавились, а теперь забирайте своих дев и смывайтесь.

Из-за автобуса тотчас же появился молодой человек с портфелем.

— Извините, сержант, — сказал он, — меня зовут Уилкокс, и я адвокат, представляющий интересы мистера Пирла и этих леди. Я хотел бы указать, что они находятся не на территории церкви, а на дороге, притом совершенно не мешая транспорту или проходу.

К Мэнни подскочила женщина-репортер с микрофоном.

— Извините, мистер Пирл, — сказала она, — что означают буквы Л.К.Д.Д?

— Это политический лозунг, — ухмыльнулся Мэнни Пирл: — «Любого, Кроме Доктора Дона», — вот что они значат.

Девицы разразились криками.

— Любого, Кроме Доктора Дона! Любого, Кроме Доктора Дона! — скандировали они. К толпе подъехала машина без служебного номера, из нее вышел человек в штатском. Сержант отдал ему честь.

— Доброе утро, лейтенант, — сказал он. — Боюсь, мы в затруднительном положении.

— Эй, Харви, — крикнула одна из девиц лейтенанту. — Не видела вас с прошлой ночи! Как дела?

Лейтенант побагровел.

— Ол-райт, — сказал он. — Все пикетчики арестованы. Непристойное поведение.

Молодой юрист выступил снова:

— Лейтенант, на молодых леди пристойные бикини, принятые повсеместно в нашей стране для появления на публике.

— Но я-то не арестован, — воскликнул Мэнни Пирл. — По крайней мере, пока!

— Всем в автобус, — скомандовал лейтенант. — Сержант, ваша машина впереди, остальные за ней. Остановка у городской тюрьмы! Остальное обсудим в присутствии судьи!

Мики Кин просто катался от хохота, когда Мэнни и его девицы шумно погружались в автобус, а Дон Беверли Кэлхоун уводил свою паству обратно в церковь.

— Преосвященный Ральф! — кричал Кэлхоун. — Позовите моего юриста.

Глава 4

Уилл созвал всех на десять утра в понедельник.

— Ну вот, — сказал он, — мы в совершенно новой игре. Неделя на то, чтобы сориентироваться и найти новые подходы. — Он повернулся к отцу. — Пап, начнем с тебя. Как с финансами?

Билли Ли прокашлялся.

— У нас в банке немногим более ста десяти тысяч долларов; а если учесть неоплаченные счета, получится около семидесяти.

— И это все?

— Да, — сказал Билли. — Кстати, я помню, что требуется миллион долларов, чтобы пройти всеобщие выборы.

— Это моя вина, Уилл, — сказал Том Блэк. — Я настаивал на том, чтобы выложить почти все на телевещание за две недели до первичных выборов. Но Мака вдруг пригвоздили без нас, и конкурентом выступит не Уинслоу, с которым было бы проще сладить. Я попытался было отказаться от телепередач в последние два дня перед первичными выборами, но телестудии и слышать не хотели о возврате денег.

— Что ж, вы не могли предвидеть всего. Как и я. Никто не мог предвидеть.

— Есть и другие новости на финансовом фронте, — сказал Билли, — но они разного свойства.

— Начни, пожалуйста, с хороших.

— Лартон Питтс и его группа передали демократической партии полмиллиона.

— Новость хороша, — заметил Уилл. — Но получим ли мы это?

— Боюсь, что нет, — сказал Билли. — Исполнительный комитет демократов выделил мам сто тысяч долларов.

— Что?

— Они говорят, что им, мол, надо что-то еще финансировать. Это, конечно, чепуха.

— Не понимаю, — сказал Уилл. — Я одолевал их засидевшегося губернатора еще до того, как он сам себе навредил. Неужели они полагают, что я не смогу победить телевизионного проповедника?

Билли продолжил:

— Группа Лартона Питтса передала полмиллиона также и республиканской партии.

— Что же, они работают на обе стороны? — с недоверием спросил Уилл.

— Я еще не закончил, — сказал Билли. — Говорят, что республиканцы хотят передать Кэлхоуну эти полмиллиона целиком, поскольку, дескать, он начинает с пустого места.

— Проклятие, — вымолвил Уилл. В комнату вошел Мосс Малле, руководитель опросов общественного мнения.

— Извините, что я запоздал, Уилл, — сказал он. Слово взяла Китти Конрой.

— Я думаю, лучше свыкнуться с мыслью, что Кэлхоун сможет истратить больше денег, чем мы. Он в свое время сумел мобилизовать задень сотни тысяч долларов для своих телепередач. Между прочим, видел ли кто вчера его «прощальную проповедь?»

— Я пропустил, — сказал Уилл.

— И я тоже, — откликнулся Том.

— Она была похожа на тридцати минутную речь в политической кампании по свободному телевещанию, — сказала Китти. — Бог там был упомянут всего однажды, когда Кэлхоун заявил, что раздавит всех своих врагов. Думаю, он имел в виду вас.

— Думается, мне надо к этому привыкнуть, — улыбнулся Уилл.

— Привыкайте не только к этому, — сказала Китти, — но кое к чему еще.

— К чему же?

— Он сильно налегал на борьбу с гомосексуалами, не упоминая имен, но можно было вычислить их. Разглагольствовал насчет либералов, извращающих предназначение правительства, и как он лично собирается очищать нравственность в штате. Судя по его запалу, он ни перед чем не остановится.

— Ол-райт, Мосс, а что дали опросы на прошлой неделе?

— Что ж, — Мосс Малле разложил перед собой листы бумаги, — вот данные, полученные в четверг после стриптиза у церкви и до утренней проповеди Кэлхоуна в воскресенье.

— Боже, разве этот стриптиз не был изумителен? — сказал Том. — Я давно так не смеялся.

Уилл суеверно постучал по столу пальцем:

— Не дай Бог, нас еще увяжут с этим Мэнни Пирлом и его девчонками. Проверьте источники денежных взносов. Я не хочу получать от Мэнни ни цента. Это нанесет нам смертельный удар.

— Я рад, что вам понравился стриптиз, Том, — сказал Малле. — Но многим избирателям он не понравился, по крайней мере, несколько кадров, показанных в телевизионных новостях. Это уже сыграло свою роль. Во всяком случае, в пятницу телефонный опрос шестисот вероятных избирателей дал вот какую картину: Кэлхоун имеет сорок шесть процентов голосов, а вы, Уилл, — тридцать девять.

— Хотите сказать, что когда после первичных выборов было объявлено о выдвижении Кэлхоуна, мы сразу отстали от него на семь пунктов?

— Может быть, и всего на три пункта в зависимости от степени ошибки, — сказал Малле. — Но учтите, только пятнадцать процентов опрошенных не определили свое отношение. Это беспокоит меня. Если бы выборы состоялись в пятницу, вам для победы понадобилось бы восемьдесят процентов голосов из этой категории, а Кэлхоуну нужно было бы около трети. Всего.

— Ну, я не верю, — сказала Китти.

— Сожалею, — ответил Малле, — я просчитал все дважды. Мои люди интервьюировали некоторых избирателей, применив проверенную методику. Все подтверждается. — Он пожал плечами. — Полагаю, вы платите мне за правдивую информацию.

— Конечно же, Мосс, — сказал Уилл.

— А где мы котируемся хорошо, и где — хуже? — спросил Том.

Малле взглянул на цифры.

— Лучше всего в самой Атланте и в городах с населением более ста тысяч — Саванне, Огасте, Колумбусе... Хуже всего в маленьких городках и на периметре Атланты — в Мариетте, округе Кобб, Лоренсвилле и округе Гуннетт. Это похоже на кольцо республиканцев вокруг Атланты.

— Есть ли что-то обнадеживающее? — спросил Уилл.

— Ну, черные не любят Кэлхоуна и не доверяют ему, там вы получаете восемьдесят процентов. Затем, я думаю, вы получите голоса гомосексуалов. Ни один из них не станет голосовать за Кэлхоуна.

— Да-а, — протянул Том, — а если они еще нас поддержат финансово, Кэлхоун обрушится на нас, как кирпич с высоты.

Уилл со вздохом сообщил:

— Мои новости еще хуже. Сегодня утром я получил письмо от судьи Боггса. В его календаре возник перерыв; он наметил суд на утро понедельника в конце октября, то есть за восемь дней до выборов.

— Негодяй, — бросил Том. — Почему он идет на это?

— Откажитесь вести дело! — сказала Китти.

— В таком случае судья упрячет его в тюрьму за неуважение к суду, — сказал Билли. — И кампания будет проиграна наверняка. Уилл не сможет ее завершить. Думаю, судья работает на республиканцев и лгал Уиллу с момента, когда Уилл объявил о своем намерении баллотироваться.

Группа погрузилась в горестное молчание.

— О, я совсем забыла, — сказала, наконец, Китти довольно безразлично. — Утром мне звонил управляющий кампанией Кэлхоуна. Он предлагает нам теледебаты.