– Хочешь – верь, хочешь – нет, – беззвучно смеясь над ним, развел руками Нергал.
– Дело твое. Но если бы все сказанное было обманом, неужели же ты не почувствовал бы этого? Разве ты не бог?
Лаль поджал губы. Да, вынужден был признать он, непременно почувствовал бы. Ведь ему известно, что такое ложь, ему ведома ее природу. Он сам столько раз брал ее в свои помощницы и прекрасно знал, как звучит обман.
"Во всяком случае, – мелькнуло у него в голове, – это многое объясняет… Это объясняет, почему девочка начала все забывать…" -Так что, – продолжал Нергал, – я не забираю у тебя ничего, что бы ты и так не потерял…
Лаль смотрел на него в упор, чуть наклонив вперед голову. Всегда неприятно, когда твои планы нарушают. Тем более, когда их рушат твоими же собственными руками. Нет, зря он понадеялся на свое везение. Не ему, младшему из богов, тягаться с великим повелителем Погибели. Силы явно не равны.
Прочтя эти мысли в его глазах, Нергал, довольный, хмыкнул.
– Мы могли бы помочь друг другу… Я уже сказал – мы похожи. В тебе я вижу себя…Во всяком случае, такого, каким я был когда-то очень давно, много вечностей назад.
Не случайно же я сказал: нам следовало родиться братьями. И, потом… Нами движет одно – месть. Ты сам говорил, что хочешь отомстить.
– Не Шамашу.
– Тебе следует ненавидеть его, не ударившего пальцем о палец, когда его женушка решила заточить тебя здесь, изгнав из мира реальности. А ведь, встань он на твою сторону, все было иначе… Или ты считаешь все случившееся с тобой справедливым?
– Нет! – процедил Лаль сквозь стиснутые зубы. Его глаза налились алой дымкой злобы, волна которой все росла и росла в груди, готовясь вырваться на волю.
– Ты же не требовал ничего, не принадлежавшего тебе. Ты вступал в спор, надеясь, что он будет честным. Но Айя, вместо того, чтобы действовать открыто, заключила за твоей спиной несправедливый договор с королем магов.
– Это было нечестно!
– Об этом я и говорю! Почему же тогда бог справедливости поддержал ее, а не тебя?
– Она – его жена.
– Ну и что? Кигаль вот тоже моя супруга. Однако ей это нисколько не помешало принять противную мне сторону в битве с Нинтом.
– Он… Да какое мне сейчас дело до того, что именно двигало им! – не выдержав, воскликнул Лаль. – Это было давно! Если что и интересует меня – так это настоящее.
– А что настоящее? Он среди смертных, а я тут, с тобой.
– Почему?
– Иными словами, ты спрашиваешь, что подталкивает меня к тебе? Не переживай, малыш, не пламенная страсть. Хотя, надо признать, ты ничего… Ладно, ладно, не вспыхивай невинной девчонкой! Я так, к слову, ничего личного… Все говорят, что у меня чрезмерное самомнение. Возможно, так оно и есть. Но я не глупец. Я уже проиграл одно сражение и не хочу повторять ошибок. Я уже говорил – Шамаш изменился. Сейчас он не отталкивает от себя других своим величием, не сторонится их в безразличии. Теперь, видя в этом необходимость, он принимает помощь всех, кто готов помочь. И он помогает другим. Не одним людям, говоря, что боги сами должны о себе позаботится, но всем. И когда наступит время сражения, он не останется один. Нет, это будет не противостояние двоих, но бой армий. И, понимая все это, я должен действовать. Уже сейчас, – его глаза вновь вспыхнули пламенем, не гнева, не ярости, но множества ночных светил, всех светил ночного неба, слившихся в двух точках – зрачках. – Лаль, я не заставляю тебя слепо выполнять мои планы. Поступай по-своему. Так даже будет лучше, когда согласованные удары отразить легче, чем разобщенные. Мне важно лишь одно: чтобы ты был на моей стороне, чтобы ты не мешал мне, но помогал. И я помогу тебе.
– Ты уже помог…
– Не сердись. Такова уж моя природа – решать за других, подставлять их, пользоваться чужой слабостью…
– Нет, – прервал его Лаль, серьезное лицо которого оставалось совершенно спокойным. – В моих словах не было усмешки. Я говорил так, как думал. Ты помог мне принять решение, чего я целую вечность не осмеливался сделать. Я сделал выбор. Выбор не между добром и злом, светом и мраком, жизнью и смертью, а между фантазиями и реальностью. До сих пор я лишь думал… Придумывал, как оно будет, как могло и может быть. Мне было страшно сделать хотя бы что-нибудь, что воплотило бы мечты в жизнь. Но теперь… Я понял, что лишь действуя, живя – не просто придумывая жизнь – можно обрести настоящее существование для себя, когда можно будет создать все, что угодно, даже свой собственный мир, который будет много лучше этого жалкого миража посреди пустыни слепого волшебства, ибо в отличие от всего, что окружает меня сейчас, он будет живым.
– Да… Может, ты и прав, – Нергал задумался. – Все слито воедино, все вытекает одно из другого: месть и помощь, ненависть и союзничество.
– Но чтобы быть на твоей стороне, помогать тебе, а не мешать, я должен знать твой план.
– Впервые слова не ребенка, но взрослого. Прежде всего, ты отдашь мне то смертное существо, ради которого я пришел к тебе…
– Но смертные…
– Что "смертные"? Боишься, что они отвернутся от тебя, узнав, что ты помог мне в бою с Шамашем? Этого никогда не случится! У смертных в почете сила, властность.
И жестокость, мой друг, жестокость! Раз они не признают тебя добрым, признают злым. Вон твоя сестра никогда не была с ними ласкова, а ее они почитают как повелительницу земли. Да и меня своим вниманием не обходят. Я внушаю им такой страх, что они и имя мое произнести бояться – великолепно! Чем больше страх, тем больше величие. И больше тех, кто горит желанием стать моим рабом в вечности.
– Мне не нужны рабы.
– Называй их друзьями, последователями. Какая разница? Главное, чтобы они появились. А потом – делай с ними, что хочешь: придумывай им временные или вечные сны, создавай миры или погружай в пустоту бездны – решать тебе и только тебе.
– И у меня получится?
– Что?
– Ну, стать… Таким?
– А почему нет! Я с радостью помогу тебе сделать первый шаг, измениться…
– Ну, – он наклонил голову на бок, оценивая ситуацию, как если бы он никак не мог решиться.
– Я не лгу тебе, – тихо, с нескрываемой печалью проговорил Нергал. И в его голосе была такая искренность, которую нельзя подделать, даже если ты бог. В нее не просто хотелось верить, но было невозможно усомниться. – И знаешь еще что… – продолжал он. – Я тут подумал… О твоих страхах, подозрениях по всякому не очень разумному поводу… В связи с тем, что я обычно выбираю в союзники женщин.
Так вот, чтоб тебе не думалось. Почему бы нам не стать побратимами? А, как ты думаешь?
Чувства: сомнение, боль, грусть, обида, потом надежда, озарение, радость, – все они соединились, смешались в какую-то непонятную смесь, которая уже через миг обратилась в слепую решительность.
– Да!
– Ах, братец, – Нергал, довольный, потер руки, – вдвоем мы с тобой сотворим такое…
Такое, что заставит всех с нами считаться!
Глава 13
Забравшись на вершину холма, Мати, обхватив ноги, сидела в густой сладко пахнувшей траве и смотрела вниз. Повсюду, куда ни падал ее взгляд, царил зеленый сад, полный удивительных деревьев и сказочных цветов.
Странно, но, несмотря на всю завораживавшую красоту окружавшего ее мира, с некоторых пор душой девочки властвовала грусть. Она подкралась столь незаметно, что Мати не поняла, ни откуда она появилась, ни что стало ее причиной. Она даже не помнила, когда это произошло. Просто… Просто небо перестало быть лазурным, трава – изумрудной, а цветы – рубиновыми, золотыми и жемчужными. Цвета поблекли, потускнели. Из сердца ушла та радость, что влекла за собой в полет, зачаровывала чудом превращений.
Не было слышно пения птиц. Животные не подходили, смело глядя в лицо гостье, не звали за собой в леса. Младшие, нарезвившись, вдоволь наевшись самых вкусных и сочных плодов, которые они только могли себе представить, сидели в тени деревьев где-то у подножия холма, невидимые за густыми зелеными кронами и от этого Мати чувствовала себя совсем одинокой.
Может, то, что она ощущала в эти мгновения, было всего лишь усталостью. Эта мысль успокаивала, ибо в таком случае, после небольшого отдыха все вернется назад: и краски, и радость приключений, и восторг открытий… Однако… Ей почему-то не хотелось ни отдыхать, ни веселиться, ни сидеть, ни бегать. Совсем ничего. Словно желания оставили ее безвозвратно, оставив вместо себя лишь холодную безликую пустоту.
И вот она сидела на вершине холма, скользя скучающим взглядом по лежавшему у нее ног миру. Ей было грустно. И ничто не могло развеять эту грусть. Даже воспоминания, когда события последнего времени тускнели быстрее, чем краски мира, в котором они происходили. Что же до того, что предшествовало ее приходу в этот край… Время от времени, когда в памяти всплывали какие-то образы, столь тусклые, что казалось, будто они принадлежат древнему прошлому, ей казалось, что она знает, чего ей не хватало. Мати даже начинала понимать причину грусти. И не важно, что тени прошлого растворялись так быстро, что она не успевала их поймать, чтобы заглянуть в глаза и вспомнить тех, кто прежде был рядом с ней и того, что они значили для нее. Главное, среди них было нечто настолько большое, что его не смогла бы растворить в себе даже пустота.
Снежная пустыня. Этот образ был тем единственным, что хоть как-то связывал ее с прошлым, не давая окончательно оторваться от него и кануть в настоящем, словно в бездне. Она любовалась им, словно самым чудесным из цветков на лесной поляне, согревала в своих ладонях, защищая от бед и непогод, которые, казалось, притаились, дожидаясь своего часа где-то за гранью горизонта. Он сверкал камнем в талисмане, висевшем у нее на груди. Стоило ей коснуться его, как руки наполнялись теплом, а душа – покоем, стоило заглянуть – и она видела белесую снежную дорожку, или, может быть, нить, что соединяла воедино ее душу и сердце, стоило прислушаться, и до нее доносилась задумчивая песня ветров и скрытый за ней голос…
Она тосковала по пустыне. И ничто: ни безразличие, рожденное окружившими ее душу тенями, ни усталость, заставившая опустить руки, забыв о желаниях, отказавшись от всего на свете, – не могло этого изменить.
Мати вздохнула, провела непривычно теплой ладонью по лицу, смахивая невесть откуда взявшиеся слезы.
– Ты что это? – неслышно ступая по воздушной тропинке к ней поднялся бог сна, сел рядом на камень, наклонился, стараясь заглянуть в лицо девочке. – Никак плачешь?
Тебя кто-то обидел?
– Нет…
– Что с тобой?
– Не знаю, – всхлипнув, Мати качнула головой.
– Тебе надоело здесь, – понимающе кивнул Лаль.
– Я… – девочке казалось, что, подтверди она это предположение, и Лаль обидится.
Конечно, ведь это его мир. Он придумал его. Он думал, надеялся, что все будет чудесно, просто замечательно, что эта земля непременно всем понравится, ибо никак по иному и быть не может. И вот…
Ставя себя на его место, Мати знала, что непременно бы обиделась: так стараться для других и, вместо благодарного восхищения увидеть на их лицах лишь скучающее безразличие.
Нет, ей совсем не хотелось расстраивать Лаля, который был добр к ней и ее друзьям, забрав из прошлого, от которого веяло болью, страхом и смертью.
– Я… Здесь так чудесно, прекрасно, просто здорово…
– Не обманывай меня, маленькая смертная, – грустно улыбнулся тот. – Я ведь бог и знаю твои мысли.
– Прости… – опустив голову, сконфуженно прошептала Мати. Ее щеки зарделись стыдливым румянцем, она чувствовала себя провинившейся.
– Нет, ты ни в чем не виновата, – Лаль чуть коснулся ее плеча, дождался, когда гостья вновь взглянула на него, а затем улыбнулся, подбадривая. – Все в порядке.
Я понимаю. Ты очень добрая девочка. Ты не хотела меня обидеть, – он огляделся вокруг. В его глазах вспыхнула грусть. Но она погасла так быстро, что Мати решила, что ей показалось. – Все в мироздании рано или поздно надоедает. И нуждается в переменах. Так?
– Так, – тяжело вздохнув, кивнула Мати.
– Ну что же, значит, пришло время изменений, – новый, незнакомый голос заставил девочку вздрогнуть.
Увидев вышедшего из тени Лаля незнакомца – высокого, кряжистого мужчину, – она скорее от неожиданности, чем страха отпрянула назад. Бог сна подхватил ее в тот миг, когда девочка уже была готова сорваться с вершины холма и кубарем покатиться по крутому склону вниз.
– О! – толи смешок, толи возглас наигранного удивления сорвался с губ незнакомца.
– Никак я испугал тебя?
– Я просто… не ожидала… встретить здесь еще кого-то… – пробормотала та, глянув сперва вниз, представляя, каково бы ей было, не останови ее бог сновидений.
Затем она посмотрела на гостя. Нет, конечно, он выглядел куда менее страшным, чем падение со столь большой высоты в миг, когда она была бы не готова, не способная взлететь в небо птицей.
Постепенно в ее глазах опасливое недоверие к чужаку начало сменяться любопытством.
Пришелец не мог не видеть этого. Однако еще какое-то время он продолжал молчать.
И лишь дождавшись, когда любопытство усилится настолько, что вытеснит из души девочки последние отблески настороженности, он приблизился к ней, опустился рядом на корточки чтобы, разговаривая, не нависать над малышкой мрачной пугающей скалой, одним незначительным движением сокращая лежавшую между ними пропасть, одним этим поступком завоевывая доверие и доброжелательность девочки.
– Прости. В следующий раз я предупрежу о своем появлении, – его голос был низким, тяжелым, и, в то же время, не срывался в хрип или шепот, звуча ровным, сочным басом.
– Кто ты? – заглянув в глаза чужака, пытаясь разглядеть в них отражение души, но видя лишь кружившие вокруг мерцавшего огня серые тени, спросила Мати.
– Мой брат, – ответил за него Лаль.
– Брат? – девочка раскрыла рот от удивления. – Разве у тебя есть брат?
– Теперь – да, – улыбнувшись, проговорил чужак. – Меня зовут Эрра, – он протянул девочке большую, усыпанную кольцами руку, в которой маленькая ладошка Мати потерялась без следа. И, все же, девочка почти не почувствовала прикосновения, будто тронула тень, что-то неживое, лишенное и тепла, и холода. Ощутив некое подсознательное беспокойство Мати потянула руку, спеша вырвать ее из ладони этого странного мужчины… Но тот удержал ее, заглянул в глаза девочки:
– Тебе незачем меня бояться, маленькая. Я не призрак, а бог.
– Бог? – в ее взгляде сперва было недоверие, затем – восхищение. О, это было здорово – познакомиться еще с одним богом! – Ты тоже повелитель сновидений, как и Лаль? – спросила она.
– Нет, – рассмеявшись, он выпустил руку смертной и выпрямился в полный рост. – Я властвую над кое-чем более реальным, чем сны.
– Расскажи! – в ней не было страха, нет, лишь одно любопытство, которое так старательно и аккуратно подогревал собеседник, зная, когда следует продлить молчание, а когда – сказать слово.
– Неужели ты никогда не слышала обо мне? – удивленно воскликнул тот, впрочем, и в его удивлении было что-то ненастоящее, нереальное, как и в касании руки. – Ну, этого просто не может быть!
Та долго глядела на своего собеседника, старательно вспоминая… Ведь если он говорил, что она не могло его не знать, значит, она должна была помнить… Но нет. Ее память была чиста, словно небеса над головой.
Лаль стоял чуть в стороне, не вмешиваясь в разговор, но, в то же время, не пропуская из него ни слова. Нельзя сказать, что он был очень удивлен тем, что Нергал не назвал своего настоящего имени. Скорее, ему показалось странным, что тот воспользовался малоизвестным и давно забытым, но, все же, своим именем, а ведь мог выбрать любое, назваться хоть Намтаром, хоть… Нет, только не Шамашем.
И потому, что душа этой крошки, несомненно, почувствовала бы обман, не способная забыть своего спутника-покровителя, и потому, что Нергал, несмотря на весь свой изощренный ум, хитрость и особое, вернее, весьма специфичное чувство юмора, никогда бы не назвался именем своего заклятого врага, даже для того, чтобы осквернить его.
– Ну, постарайся, малышка! – тем временем продолжал Эрра. – Ты должна помнить!
– Нет, – Мати виновато развела руками. – Я не помню ничего с тех пор, как попала сюда.
– Совсем ничего? – Эрра не спускал с нее взгляда пристальных, не мигающих глаз, в глубине которых с новой силой разгорался холодный синий огонь.
– Ну… – та задумалась. – Почти. Я помню снежную пустыню, помню, что я – караванщица, что меня зовут Мати, что у меня есть друзья, младшие, которые сейчас где-то там, – она махнула рукой вниз, в сторону застывших у подножия холма деревьев, а затем хотела вернуться к перечислению, но собеседник остановил ее.
– Вообще-то, я имел в виду несколько иное. Прости, наверно я не совсем ясно выразился. Со мной такое бывает, ведь я не бог речей. Я хотел узнать, кого из небожителей ты помнишь.
– Лаля, – та бросила быстрый взгляд на бога сновидений, – и еще… – она, задумавшись, наморщила лоб, – еще… Я не могу вспомнить! – ее глаза наполнились болью и чувством вины за то, что она оказалась не в силах ответить на столь простой вопрос небожителя.
– Ну ничего, ничего, не переживай, – пробасил Эрра, – я не сержусь. Я же вижу, ты умненькая девочка, которая все знает, просто забыла. На время. Давай, я расскажу о себе. По тому, как я одет, ты, наверное, догадалась, что я – бог войны.
Сражения – моя стихия, дух битвы – пища. Я покровительствую воинам, чья храбрость не знает предела. Для них я – любимейший бог на земле. Не случайно смертные всегда изображали меня победителем – воином с серповидным мечом, вот этим, – он указал рукой на прикрепленные к поясу ножны, которые, казалось, были сделаны из чистого золота, – и дубиной… Ее я с собой не захватил, ведь я шел в гости, а не на бой.
– Здорово! – прошептала, не спуская с него восторженного взгляда, Мати. – Эрра, – даже зная, что перед ней бог, ей все равно даже в голову не приходило обращаться к нему так, как подобает – "господин Эрра". Возможно, она просто не помнила об этом. А, может, не хотела, – а у тебя есть другие братья или, может быть, сестра?
– Есть, – в его глазах зажглось удивление. Конечно, он знал, что будут вопросы, более того, с нетерпением ждал их, но что маленькая смертная спросить его о семье… – Почему тебе это интересно?
– Не знаю, – та пожала плечами, – может быть, потому что Лаль сказал, что вы братья. Не знаю, – повторила она.
– Да, у меня есть еще один брат, Нимрод.
– Я никогда не слышала о нем.
– В этом нет ничего странного. Ты ведь караванщица, твоя жизнь проходит в снежной пустыне, а мой брат – повелитель плодородия. Его почитают в городах.
– В городах? А что такое город?
– Неужели ты и этого не помнишь?
– Нет, – конечно, ей было обидно обо всем забыть но, с другой стороны, это ведь означало, что ей предстоит узнать еще столько интересного, любопытного, потрясающего и важного. Смирившись с тем, что она не в силах вспомнить ничего из прошлого, она оставила все попытки, решив, что минувшее не может быть таким важным, как настоящее. Оно ушло. И все. Ее глаза лучились. В них не осталось и следа от прежней тоски.
– Города, – начал объяснять Эрра, – это такие места, где живут люди, которые предпочли покой оседлой жизни вечному странствию по снежным дорогам.
– А почему они сделали это?
– Что?
– Ну… Предпочли.
– Взгляни вокруг. Тебе нравится этот мир, который окружает тебя: зеленый лес, сад, поля и луга?
– Конечно!
– Вот и им нравится. Они считают, что лучше жить в тепле сада, чем скитаться среди вечного холода и пустоты. И ведь действительно лучше, разве не так?
– Так-то так… – ей, конечно, понравилось бы жить в таком месте. Наверное. И, все же… В снежной пустыне было что-то, что звало ее к себе, не отпускало, не давало забыть… Девочке вновь захотелось заглянуть ей в глаза, почувствовать на себе ее взгляд. И рука потянулась к скрытому под складками одежды талисману, вытянула его на свет…
– Что это у тебя? – Эрра тотчас заинтересовался, протянул руку: – Дай-ка взглянуть.
– Это… – она с неохотой протянула ему камень, не снимая удерживавшей его на шее цепочки. – Это мой талисман.
Несколько мгновений бог с интересом рассматривал его, затем, взглянул на девочку, удерживая камень в руках, несмотря на то, что совершенно явственно ощущал страстное желание маленькой смертной скорее спрятать его подальше от чужих глаз.
– Магический камень? Ты позволишь мне оставить его у себя? На некоторое время.
– Ну… – конечно же, ей хотелось расставаться с талисманом, однако не могла же она сказать "нет" богу. – Ладно, – тяжело вздохнув, она сняла цепочку. – Возьми.
Только… – в последний миг она замешкалась, лоб нахмурился, брови сошлись у переносицы. – Ты ведь вернешь его мне? Потом?
– Ну конечно! – поспешил заверить ее Эрра. Разумеется, он отдаст. Зачем ему камень, имеющий значение лишь для смертных?
Проводив взглядом свой талисман, который перекочевал из рук Эрры за его пояс, девочка недовольно качнула головой:
– Только не потеряй, – проговорила она.
– Обещаю, – заверил бог войны.
Мати вновь вздохнула с явным сожалением. Она вдруг ощутила какую-то пустоту внутри своей души.
– А куда мы пойдем? – спросила она.
– Пойдем?
– Ну, я подумала, может быть, ты покажешь мне свой мир.
– Мати, – вмешался в их разговор до тех пор молчавший Лаль. – Ты ведь еще здесь не все осмотрела, – ему не хотелось отпускать девочку с Нергалом.
– А мне кажется, ты уже все здесь видела, – Эрра не спускал с девочки взгляда чуть прищуренных глаз, притягивавших к себе все внимание маленькой собеседницы, подчиняя ее своей воле, очаровывая. – И теперь самое время взглянуть на что-то еще. Да, деточка, я с радостью покажу тебе свой мир. Там, конечно, нет такого сада, но есть нечто получше. Город.
– Город? – глаза Мати вспыхнули предвкушением чувства. – А какой он?
– Ну, стоит ли забегать вперед? Мы ведь все равно пойдем в него. И ты увидишь все сама. И, потом, мне бы хотелось, чтобы это явилось для тебя сюрпризом. Ты ведь любишь сюрпризы?
– Да, – кивнула девочка.
– Ну конечно! Разве могло быть иначе?
– Эрра, а как он называется, твой город?
– Куфа.
Услышав это слово, Лаль вздрогнул, с ужасом взглянув на Нергала, не понимая, что тот делает? Зачем говорит правду, когда так просто ее скрыть? Да, маленькая смертная почти все забыла, но людская память – странная штука – достаточно маленькой искры, и она воспламенится былым костром. Ведь не случайно на земле людей говорят: "Можно забыть весь свет радости, но только не отблеск страха". А разве есть нечто, чего смертные бояться больше, чем попасть в город мертвых?
Но, к его удивлению, в глазах девочки, по прежнему горело лишь любопытство, не тронутое и тенью страха. Название ничего не сказало ей, оно лишь подогревало любопытство и страстное желание поскорее попасть в этот, должно быть, удивительный сказочный мир, ведь им правит такой сильный бог.
– Мати… Тебя так зовут? – встретившись с ней взглядами, спросил Эрра.
– Да, – с готовностью кивнула та.
– У меня тут есть кое-какое дело. Подожди меня. Я быстро все улажу и вернусь за тобой. И тогда мы сможем отправиться в путь. Я обещаю тебе удивительное приключение, которое ты никогда не забудешь.
– Хорошо. Я буду ждать. Только ты возвращайся поскорее. Мне очень любопытно взглянуть на Куфу, – поразительно, но в ее устах это жуткое название, от которого всегда прежде веяло холодом и страхом, звучало почти как Мир благих душ.
– Мати… – когда Нергал уже повернулся, собираясь уходить, к девочке подошел Лаль, наклонился, собираясь сесть с ней рядом в траву и поговорить о том, что маленькая смертная забыла во власти его сна, но о чем она должна была вспомнить, прежде чем идти куда-то с богом войны.
– А ты что это, собираешься остаться с ней? – заметив это, Эрра остановился, с деланным удивлением взглянул на своего союзника. – Нет, братишка, так не годится!
Ты мне нужен. Не могу же я все делать сам! Идем же, идем, – он поманил бога сна за собой и тому ничего не оставалось, как подчиниться.
– Ты не мог бы выбрать другую смертную? – когда они ушли достаточно далеко, чтобы девочка не могла их слышать, спросил Нергала Лаль.
– А почему я должен?
– Если тебе все равно…
– Нет, не все равно! – зло огрызнулся тот. – И к чему эти глупые вопросы, когда я тебе уже все объяснял! Все происходит так, как должно случиться! И никак иначе быть не может, потому что иначе и не будет вообще! А даже если бы все было иначе, тебе-то какая разница?
– Нужно же для кого-то придумывать сны…
– Так вон же, – Нергал махнул рукой вниз, в сторону сада, – там целая толпа.
Сочиняй свои сны, сколько пожелаешь! Я ведь не собираюсь забирать с собой и их тоже!
– Нергал…
– Ну что ты пристал ко мне!
– Мне дорога эта девочка, – опустив голову на грудь, старательно пряча глаза, чтобы собеседник не смог разглядеть в них тех чувств, что коснулись души, проговорил он.
– Не понял, – удивленно взглянул на него Нергал. – В каком смысле? Хочешь подороже ее продать? Или обменять на какую-то более существенную услугу, чем союзничество со мной?
– Я имел в виду… – начал оправдываться тот, но Губитель не стал даже слушать его.
– Да знаю я, что ты имел в виду! Глупец! Ладно, – он вдруг сменил гнев на милость и вальяжно, как только что насытившийся и разомлевший на солнышке хозяин, разговаривавший с верным слугой, махнул рукой, – раз тебе она так нужна, позабавься. А я подожду. Если будешь не против – посмотрю со стороны. С некоторых пор меня занимает подобное зрелище… А захочешь – и поучаствовать могу.
– Я… – Лаль вспыхнул как мак на склоне холма.
– Что, я опять что-то напутал? Тебе не это от нее нужно?
– Она же еще совсем крошка!
– Ну, положим, не так уж она мала по людским-то годам. К тому же, ты сам еще дитя, потому что многого не знаешь. Послушай же старшего брата: малышки тоже бывают очень ничего… Что ты на меня так смотришь?
– Это… – тот даже не мог подобрать нужного слова.
– Это дело вкуса, – соглашаясь кивнул Нергал. Он огляделся вокруг. – Впрочем, мы же в мире сна. А тут нет ничего невозможного. Поторопи года – оглянуться не успеешь, как она будет в расцвете лет…
– Нергал!
– Что? Помочь тебе со временем или ты сам управишься?
– Нет, – качну он головой.
– Не хочешь – дело твое. Собственно, – его губы сжались в тонкую серую нить, лоб пересекла морщина размышлений, – я ничего такого и не имел в виду, просто хотел тебя подзадорить.
– Оскорбить!
– Э, малыш, да что ты понимаешь? Для тебя мои слова уж скорее комплимент. Если кого они и могли бы оскорбить, то эту маленькую смертную. Но кто ее станет спрашивать?
– Я!
– Передав мои речи?
– Нет… – раздосадованный тем, что, восприняв всерьез разговор, который оказался не более чем шуткой, он оказался по уши в грязи, если не от слов, то уж точно – от мыслей.
– Дело твое, – усмешка скривила губы Нергала, который на этот раз, для разнообразия, просто играл роль негодяя, вместо того, чтобы быть им на самом деле. – Ладно, – он махнул рукой, – хватит. Помечтали – и славненько. Лично мне достаточно того, что я увидел в своем воображении. И, могу сказать, мне это понравилось…
– Нергал! – Лаль весь вспыхнул от гнева, который не способно оказалось угасить даже осознание того, что речи собеседника – заведомая ложь.
– Перестань, – поморщился бог погибели. – Я же сказал, что просто шучу. Допускаю, что эта шутка может выглядеть не совсем пристойной, но уж такой у меня юмор, не обессудь, – он хохотнул, однако уже через мгновение его лицо стало совершенно серьезным. – Да и разговор не обо мне, а о тебе… Я так понимаю, что эта девочка зажгла в тебе не желание позабавиться, а нечто большее, возможно, даже чувство…
– Она… Она не обычное существо. Если бы ты узнал ее получше, то сам бы понял…
Она… И я… Мы похожи, так, словно… Тут дело не в любви, в другом…
– В чем же тогда?
– Я еще сам не понял, просто…
– Ну, не смущайся. Я ведь все понимаю, – продолжал Нергал, не заботясь о том, что, возможно, переступает через грань допустимого в своем стремлении позабавиться над тем, кто казался ему в этот миг таким смешным. – Самый маленький божок достаточно вырос, чтобы воспылать страстью, доступной лишь взрослым, – он цокнул, качнул головой, словно в сомнениях. – Не хотелось бы мне тебя разочаровывать, но ты лишь чувствуешь себя выросшим, на самом же деле остаешься все тем же наивным мальчишкой. Только глупцу придет в голову влюбиться в смертную, которая к тому же…
– Я не глупец! Я не лю…
– Да, ты не первый и не последний. Что забираться далеко в минувшее! Вот Нинти как счастлива… Только это ведь не надолго! – прошептал Нергал и при этом в его глазах мелькнула столь яростная угроза, что Лаль поспешил прикусить язык.
Спустя несколько мгновений молчания, которое, переполнявшее душу множеством мыслей и переживаний, показалась мучительней любых обид, бог сновидений тихо произнес:
– Знаешь, когда ты заговорил с Мати, я решил, что ты изменился. Ты был откровенен и, как мне показалось, искренен. Неужели это был лишь обман, призванный расположить к себе маленькую смертную?
– И это тоже. Не забывай: мне нужно, чтобы она последовала за мной по доброй воле.
– Да, – Лаль кивнул. – Теперь я вижу: ты прежний. Ты играл не только сейчас, но и тогда… Ты играешь с тех самых пор, как пришел в мой мир…
– Ну, нужно же мне немного поразвлечься? Прости, что разочаровываю тебя… – и тут его лицо посерьезнело, лишившись и намека на веселость, глаза сощурились, вобрав в себя лед и пламень губительной смерти. – Знаешь, что я тебе скажу, если то чувство, что ты испытываешь к этой малышке – не мгновенная страсть…
– Нет! Это не то чувство…
Нергал не дал ему договорить:
