Грани - Грани судьбы

      Реш снова фыркнул.
      — Это справедливо, — изрёк Олх. Он тоже полагал обсуждение планов в присутствии малышей изрядной глупостью, но ещё больше не хотел пускаться в длительные и пустые препирания. По чести говоря, они вот уже три дня толкут воду в ступе. Разговоров много, толку — никакого. Сегодня надо решать: либо вместе делать дело, либо раз и навсегда попрощаться со странными незнакомцами. Присутствие детей сильно склоняло ко второму решению, но, если обстоятельства позволяли, Скаут поспешных решений не принимал. Сейчас обстоятельства позволяли.
      Мальчишки втащили в комнату лавку, поставили у стены. Женька одарил Реша негодующим взглядом: самому-то, наверное, лет семнадцать, не более, а туда же: «дети». Юноша то ли не заметил, то ли презрительно проигнорировал.
      — Ну что ж, начнём? — предложил Нижниченко. опускаясь на табурет. — Не будем тратить время на представления, думаю, познакомимся по ходу разговора.
      — Время на представления тратить не будем, но, может быть, ваш друг соблаговолит снять капюшон? — поинтересовалась Льют, кивнув на сидящего на дальнем конце стола Наромарта. — Не знаю, как в ваших краях, но у нас это выглядит невежливо.
      —  Pedch, elleth Lhyth Ithilgwath! - ответил тёмный эльф, отбрасывая капюшон. Эльфийка и её друзья замерли, пораженные открывшимся зрелищем.
      —  Le ben? - неуверенно спросила Льют.
      —  Kroif Kwawelin. Fireb estaen Naromarth.
      —  Eledhech?
      —  Drow.
      — Я и мои друзья очень удивлены, увидев тебя, — овладев собой, Льют перешла на знакомую всем собравшимся морритскую речь.
      — Когда мои друзья, — чёрный эльф кивнул на сидящих рядом Йеми и Мирона, — пришли к Теоклу и увидели тебя, они были удивлены не меньше тебя и твоих друзей.
      Теокл натянуто улыбнулся. Мирон левой рукой отёр пот со лба, продолжая сжимать в спрятанной под плащом правой пистолет.
      Скаут, внешне невозмутимый, прикидывал возможное развитие боя. Лысый человек у окна — явно воин. Высокий бородач, опирающийся о косяк двери в спальню — тоже. Да ещё похоже из тех, которых на раз не завалишь, придётся повозиться. Дети тоже не простые, во всяком случае, у старшего — кинжал в рукаве. Зато, если рывком опрокинуть стол, то Мирона и Лечка можно на время вывести из игры. Нет, лучше валить стол на драу: лучше иметь дело с двумя человеческими воинами, чем с одним чернокожим обитателем глубин. Главное, что при любом раскладе путь к двери в коридор свободен. Только вот, кто сейчас стоит за той дверью.
      — Так что, начнём наконец? — прервал тягостное молчание Нижниченко. — Думаю, скрывать друг от друга нам больше нечего. Наша цель — освободить оборотня и одного раба из школы Ксантия. Ваша — освободить дракона. Мы готовы объединить усилия и оказать вам содействие и помощь. Готовы ли вы ответить нам тем же?
      — Давайте определимся, какую именно помощь вы готовы нам оказать, — дипломатично ответил Теокл.
      — Любую, которая в наших силах. Разумеется, если речь идёт о неоправданном с нашей точке зрения риске, мы предложим поискать другое решение. Но пока что вы не показались мне похожими на тех, кто лезет из кожи вон, чтобы побыстрее встретить свою смерть.
      — "Лезет из кожи вон" — очень поэтично сказано, — улыбнулась окончательно овладевшая собой Льют. — Могу тебя успокоить: мы не ищем смерти. Ни своей, ни чужой. Твой друг подтвердит, что мы, эльфы, испытываем глубокое благоговение перед жизнью и любая смерть доставляет нам боль и огорчение.
      — Госпожа абсолютно права, — согласно кивнул Наромарт.
      — Тем лучше, — Мирон окончательно убедился, что единственный способ прорваться через болото пустой говорильни — это взять инициативу и не позволять разговору уйти в сторону. Иначе до заката будут обсуждать что угодно, кроме дела. — Я предлагаю наметить конкретный план наших совместных действий. Прежде всего, надо решить, кого мы будем освобождать первым.
      — Я полагаю, вы что-то уже придумали? — с усмешкой поинтересовался Скаут.
      — Да, мы обсудили этот вопрос. Считаем, что начинать нужно с оборотня. И объяснение тут самое простое.
      — Какое же?
      — Освобождение дракона поднимет шум и переполох. Нам придётся если не покинуть город, то уж точно затаиться на довольно долгое время. В лучшем случае — на хексаду. А освобождение оборотня, если у нас получится не привлекать к нему внимания, пройдёт незамеченным. Нурлакатам не в том положении, чтобы жаловаться властям или отцам-инквизиторам.
      — Звучит разумно, — одобрил полуогр. — Но почему именно Нурлакатам? Вчера мы говорили о двух возможных магах-похитителях.
      — Это Нурлакатам, мы знаем точно, — уверенно заявил Йеми. — Более того, нам известно, где именно он скрывает свою пленницу.
      — Может быть, вы даже можете освободить её без нашего участия? — с некоторым недовольством в голосе поинтересовался Теокл.
      — Именно это мы и собирались сделать сегодня ночью, — с самым серьёзным видом кивнул Мирон.
      — В таком случае, не понятно, что вам нужно от нас? — заметила Льют.
      — Во-первых, время. Если мы не договоримся о совместных действиях, то нам останется только надеяться, что вы не поднимите в городе тревогу, способную расстроить наши планы.
      — Не стоило беспокоиться, — по лицу и тону Скаута невозможно было догадаться, говорит ли он серьёзно или же в его словах прячется ирония. — В любом случае, сегодня ночью мы предпринимать ничего не намеревались.
      — Тем лучше, — энергично кивнул Нижниченко. — Но не будем забывать и о том, что наша попытка может оказаться неудачной. В таком случае, возможно, потребуется более действенная помощь.
      Реш недовольно фыркнул. Полуогр всё так же невозмутимо кивнул головой.
      — Хорошо, если у вас не получится, обсудим ситуацию ещё раз. Только не в таком расширенном составе.
      — Мы с Лечком готовы завтра нанести вам визит и рассказать, чем закончилось дело. Это вас устроит?
      — Вполне.
      — Тогда переходим ко второму пункту наших планов: к дракону. Здесь ситуацию лучше знаете вы.
      — Ситуация почти та же, что и с оборотнем, — Олх, наконец-то, позволил себе усмехнуться. — Мы знаем, где именно содержат дракона. Мы знаем, как его освободить. Разница ровно в одном.
      — В чём же? — не утерпел Сашка. Мирон повернулся в пол оборота и бросил на подростка неодобрительный взгляд. Тот легонько пожал плечами: дескать, а что такого я сделал?
      — Мы не можем освободить Ская сегодня ночью. К сожалению, в школе Ксантия отчего-то усилена ночная стража, и пока они не успокоятся, нам туда не пробраться.
      — Чем мы можем вам помочь?
      — Если среди вас есть маг, способный сделать хотя бы троих из нас невидимками или на время придать нам облик, скажем, маленьких птиц — это бы решило проблему, — снова усмехнулся Олх.
      — Это бы очень помогло, но не решило бы наши проблемы полностью, — поправила Льют. — Магия может многое, но не надо думать, что волшебники способны исполнить любое желание.
      Женька тоскливо вздохнул. На героическое фэнтези происходящее мало походило. Больше напоминало торговлю на базаре: каждому хочется и получить побольше, и заплатить поменьше. С таким подходом не скоро Серёжку, Риону и дракона вытащат из заточения. Точно, не скоро.
      — Волшебников среди нас нет, — уверенно заявил Мирон. — В магии немного смыслит Наромарт, в силу своего происхождения, но…
      — Сделать кого-нибудь невидимкой мне не под силу, — чуть виноватым голосом закончил тёмный эльф.
      "Врут и не краснеют", — усмехнулся в душе Женька. Не ехидно, не горько, а так… равнодушно. Если честно, то и правильно делают, что врут. Охраняют душевный покой Олуса Колины Планка. Странный человек этот благородный сет. Дураку понятно, что все они тут занимаются совершеннейшим беззаконием, а моррит упорно умудрялся этого не замечать, да ещё постоянно подчёркивать свою преданность Императору. Устраивать побег дракону, значит, можно, а вот колдовать нелюдям нельзя. Не бред ли? Ну, как такого человека можно назвать нормальным? Явно у него не все дома.
      Тем не менее в своём безумии Олус был крайне последователен и взрослые предпочитали ему подыгрывать, чем в чём-то переубеждать. Наверное — правильно. Попробуй, убеди в чём-нибудь человека, у которого мозги клинит. У Йеми вон тоже свои заскоки: он их с Анной-Селеной боится. Реально боится. Хоть кагманец этого никогда не говорил, но маленький вампир чувствовал: неприязнь местного жителя к ребятам вырастала из страха. Нашел, кого бояться. Делать Женьке нечего, как только на Йеми охотиться. А уж Анна-Селена вообще безобидное существо. Если она уж приднестровского сына полка не выпила, когда тот ей сам шейку подставлял, то вообще, наверное, никого и никогда укусить не сможет. Сам Женька бы, наверное, не удержался. Дураков надо учить, а мелкий определённо дурак: сам вампиру под нос шею суёт: пей меня. Вот такие, наверное, и суют пальцы в розетку, а горошину — в ноздри. Мама, прячь спички и ножницы: ребёнок проснулся…
      Противно скрипнула чья-то табуретка. Звук вернул внимание замечтавшегося подростка к происходящему в комнате. Говорил Наромарт.
      — Конечно, я могу каждую ночь наблюдать за стражей, а потом рассказывать вам, насколько тщательно охраняются стены. Мне это будет совсем не сложно.
      — Тогда на этом и остановимся, — подвёл итог зеленокожий здоровяк. Женька знал, что от наполовину орк, а на половину огр. Интересно, на какую половину кто? — И давайте перейдём к третьему вопросу. Вы говорили о каком-то рабе из гладиаторской школы?
      — Да, речь идёт об одном мальчике, — кивнул кагманец. — Он ученик первого года в этой школе. К сожалению, мы не знаем, в какой именно казарме его содержат.
      Олх поморщился.
      — Доставать гладиатора из казармы — очень хлопотно. Их там много, незаметно этого не сделаешь.
      — Вот если бы… — начала Льют и замолчала. На мгновение повисла пауза.
      — Что — "если бы"? — осторожно переспросил Мирон.
      — Если бы можно было передать ему небольшое послание…
      — Он не умеет читать, — быстро ответил Балис.
      — И потом, кто его передаст, — добавил Йеми. — Подкупить стражника, конечно, можно, но так мы приоткроем свои замыслы. А если стражник предаст?
      — Связываться со стражниками в нашем положении слишком рискованно, — подтвердил Нижниченко.
      — Да, я согласна. Но жаль. Очень жаль.
      — А что за послание? — подал голос Сашка.
      Льют и её спутники уставились на мальчишку с откровенным удивлением, но тот, ничуть не смущаясь, выжидательно смотрел на эльфийку.
      — В ночь, когда мы будем освобождать Ская, он мог бы пробраться в тот двор, где содержится дракон, — пояснила Льют с лёгким раздражением в голосе. — Скаю будет нетрудно улететь вместе с одним человеком, тем более — юношей. Дракон перенесёт его через городскую стену и опустит на землю в условленном месте. А там он дождётся вашего появления.
      — Боюсь, что это невозможно, — вздохнул Мирон. — Дракон — это всё же перебор. Вряд ли ребёнок осмелится подойти близко к дракону, а уж тем более лететь на нём. И это просто опасно. Наверное, свалиться с дракона легче лёгкого.
      — Разумеется, удержаться на голой драконьей спине неопытному человеку, а уж тем более ребёнку, крайне сложно, — пожала плечами Льют. — Но Скай мог бы перенести его в лапах.
      — Час от часу не легче. Вы представляете себе, какое потрясение для ребёнка — оказаться в драконьих лапах?
      Если, конечно, здешние драконы похожи на земные сказки. А судя по рассказам Йеми, так оно и получалось.
      Олх развёл руками.
      — Ребёнки бывают разными. Мои дочурки летали на драконах не раз и не два. И в лапах летали, и на спине. Ничего страшного не происходило. Но, конечно, про своего ребёнка вы знаете лучше. Если страх перед драконом — неодолимое препятствие, то, конечно, нужно искать другой способ его освободить.
      — Дело не в трусости, — вмешался Наромарт. — Дело в привычном и непривычном. Мне приходилось летать верхом на драконе, меня это совсем не пугало. Но по пути в Толу наш корабль попал в сильный шторм. Признаюсь, мне было сильно не по себе. А вот Балис, напротив, опытный моряк и шторм у него страха не вызвал. Но в лапах у дракона, мне кажется, он будет чувствовать себя неуютно.
      — Я просто видел, что кораблю реально ничего не угрожает, — пожал плечами морпех. — Чего бояться-то? Разве что, когда проходили рифы. Но ведь у нас был отличный капитан и прекрасная команда. А вот дракона мне и впрямь вблизи видеть не доводилось. Конечно, я бы опасался свести с ним столь близкое знакомство, но если бы Йеми или Наромарт заверили меня, что это нужно и никакой опасности нет…
      — Ну, так надо Серёжке так и передать, — вмешался Сашка. — Если вы ему скажете, то он тоже дракона не испугается.
      — А ты откуда знаешь? — немедленно взвился Женька. В то, что капитан морской пехоты может подойти к дракону, не наложив полные штаны, поверить можно: всё-таки офицер, человек, многое в жизни повидавший. А двенадцатилетние шкеты смелые только в мечтах и на словах.
      Зимой Женькин одноклассник, Витька Бродоколов пошел выносить мусор и захлопнул дверь квартиры. Ключи внутри. Квартира — на последнем шестнадцатом этаже. Родители на работе, а работа — на другом конце города. Вот и сидел Витёк до вечера на шестом, в гостях у братьев Проценко. А ведь мог бы попробовать залезть домой через балкон. Зашел в соседний подъезд, позвонил соседям — и вперёд. Только — страшно это, перелезать с балкона на балкон, когда под тобой шестнадцать этажей высоты, а потом асфальт. Лучше пусть такие трюки в кино Джеки Чан делает.
      — Знаю — и всё, — отрезал Сашка и умоляюще посмотрел на Мирона. Спорить с Женькой не хотелось. Знал он таких: раз самом чего-то не может, значит и никто другой этого не может. Нигде и никогда. И жить становится очень легко: я струсил, так и кругом все трусы. Моя хата с краю, сижу и не высовываюсь… Вот и сидел бы, не вякал в спину.
      А Серёжка… Нет, Серёжка был не такой. Сашка с самого начала это понял, когда узнал, как тот вместе с Балисом Валдисовичем целый день шел по пустыни. Насколько нелегко даются такие переходы, казачонок знал не понаслышке. А Серёжка вечером ничего: не стонал, не жаловался.
      И потом, был он чем-то похож на самого Сашку: обоих осиротила война, оба оказались среди солдат, оба рвались в бой. Словом, хороший мог из Серёжки получиться друг, будь бы он немного постарше. Или будь помладше сам Сашка. А так… А так, хоть они и не друзья, но в том, что Серёжка всё поймёт и сделает как надо, Сашка не сомневался. Только бы старшие не отказались от этого плана и придумали, как передать малышу весточку. Потому казачонок и смотрел на генерала с такой надеждой. А ещё в голове у Сашки потихоньку начинал оформляться план операции.
      — Может быть, — задумчиво произнёс Нижниченко. — Может быть, мальчик и сможет справиться со страхом перед драконом. Но есть ещё одна опасность: не поймает ли его стража на пути в драконий двор?
      — Я же рассказывал, как мы пробирались внутрь, — возразил Олх. — Не ходит там никакая стража. Если каменная стена дюжину песов высотой для него не является непреодолимой преградой, то других препятствий быть не должно.
      Балис улыбнулся в бороду. Дюжина песов — что-то около четырёх метров. Нужно совсем не знать Сережку Яшкина, чтобы предположить, что такая стена способна задержать его на пути к свободе. Дракон — да, дракон — это серьёзно. А стена — так, мелкое недоразумение. Стена даже в гарнизонах от самоволок большинство солдат не удерживала…
      — То есть, нужно только его предупредить, чтобы в нужную ночь он оказался во дворике, где содержат дракона, — подытожил Наромарт. — Надо подумать. Может оказаться, что это не настолько невозможно, как нам показалось в начале. Посмотрим. В любом случае, сегодня ночью я понаблюдаю за тем, как охраняют дракона, и постараюсь понять, можно ли как-нибудь добраться до Серёжи.
      Реш скептически хмыкнул, но ничего не сказал.
      — Получается, — подвёл итог Скаут, — мы можем отдыхать и наслаждаться жизнью, пока завтра почтенный Мирон не нанесёт нам визит и не расскажет новости.
      — Именно так и получается, — согласился Йеми.
      Полуогр и эльфийка переглянулись.
      — Что ж, мы не против немного побездельничать, — кивнул Олх. — В последние дни ребята усердно работали на Инквизицию, отдых им не повредит. Но хотелось бы, чтобы взятые вами на себя обязательства были выполнены точно и в срок.
      — Мы не из тех, кто не знает цены слова, — неожиданно для Скаута ответил лысый мужчина, весь разговор молча стоявший у окна.
      — Значит, договорились: завтра с утра мы будем ожидать прихода почтенного Мирона.
      Толстяк трактирщик переминался с ноги на ногу и который уже раз утирал о передник потные ладони.
      — Понятно всё, — махнул рукой отец Брабец. — Сообрази-ка нам лучше чего-нибудь перекусить, а то уж время к обеду, а мы ещё и не завтракали.
      Бедняга выдохнул с таким шумом, будто раздувал в очаге пламя. Брат Пласил поморщился от донёсшегося запаха гнилых зубов.
      — Жареных свиных рёбрышек в медовом соусе почтенные отцы откушать не желают?
      — Желают, желают, — кивнул отец Брабец. — И по кружке ламбика нам принеси.
      — Сию минуту, почтенные отцы, — пробормотал толстяк, пятясь задом от столика, за котором сидели инквизиторы. — Сию минуту подам. Не успеете оглянуться, как…
      Поток словоизлияний прервала лавка, о которую запнулся отступающий хозяин харчевни. Трактирщик грузно грохнулся на пол, резво вскочил и с неожиданным для тучной фигуры проворством исчез в дверях кухни.
      Брат Пласил сглотнул слюну. Перекусить и вправду не мешало. С самого рассвета они с отцом Брабецом отправились по городским трактирам с целью выяснения личности подозрительных рыжих купцов. Накануне орденские кнехты прошли все городские харчевни и постоялые дома, выясняя, не живут ли в них постояльцы, похожие на человека, убежавшего от брата Пласила в толийском порту. Не пропустили даже "Чёрного дома" и таберну в морритском квартале: отец-дознаватель был человеком дотошным и превыше всего ставил поиск истины. В итоге оказалось, что в городе находятся четверо купцов, напоминающих видом незнакомца, заходившего в школу Луция. И рано по утру отец-дознаватель, прихватив с собой временно приставленного к нему отцом Сучапареком юного брата Пласила, отправился беседовать с рыжими подозреваемыми. Трое из них проживали в харчевнях, расположенных в центральной части города, а последний, по закону подлости — в маленьком трактире у Южных Морских ворот. И, разумеется, все четверо оказались не при чём: ни в одном из них брат Пласил давешнего подозреваемого не опознал.
      — И что теперь будем делать? — поинтересовался юноша у нового наставника.
      — Есть и пить, — ухмыльнулся в бороду отец Брабец.
      — Это я понимаю, досточтимый отец, — молодой инквизитор смутился, присел на табурет, но любопытство взяло верх, и он рискнул повторить вопрос: — Я хотел спросить, как мы будем дальше искать рыжего купца?
      — А что ты сам думаешь по этому поводу?
      — Ну… — Пласил смешался окончательно. — Я бы допросил с пристрастием мальчишку-раба. И трактирщика из порта. И того наёмника, который продал мальчишку в школу.
      — И господина ланисту, — в тон собеседнику продолжил отец-дознаватель.
      — Как можно? — с искренним ужасом воскликнул юноша.
      — А почему — нет?
      — Но он же моррит.
      — Инквизиция карает виновных вне зависимости от их положения в государстве. Волю богов не дало приступать никому.
      — Но… Разве ланиста виновен?
      — Разумеется, — кивнул Брабец. Выражение его лица и голос были абсолютно спокойными и серьёзными, что окончательно сбивало юношу с толку. — Разве в этом грешном мире есть невиновные? Разве не преступает любой из нас заповеди богов? Вот ты, брат Пласил, назовёшь ли себя безгрешным?
      — Нет, но… Я приношу покаяние, и боги прощают мою вину.
      — Верно. Грех греху рознь. Если человек искренне раскаялся, то боги могут принять его покаяние. Истина в том, брат Пласил, что люди нужны богам. Не знаю уж зачем, но нужны.
      — В интернатуре нас учили, что…
      Брат Брабец поморщился, и махнул рукой.
      — Ты не на экзамене. Я слышал это много раз.
      — Но, разве это не правда?
      Отец-дознаватель пожал плечами.
      — Откуда мне знать. Боги — это боги. А я всего лишь человек.
      — Но ведь мы, инквизиторы, верные слуги богов.
      Брабец хмыкнул. Лавируя между столиками, к инквизиторам приближался щуплый лохматый мальчонка вёсен одиннадцати с подносам в руках. На подносе оказались две высоких деревянных кружки с пивом, большая деревянная тарелка с хорошо прожаренными свиными ребрами и плошка с соусом.
      — Как тебя звать, малыш?
      — Эрпоэль, господин, — немного неуверенно ответил паренёк.
      — Служишь трактирщику?
      — Да, господин, — отвечая на вопросы, мальчишка торопливо переставлял снедь с подноса на стол.
      — Отчего твой хозяин подаёт к жаркому медовый, а не острый соус?
      — Не знаю, господин. Но если соус тебе не по вкусу, то я…
      — Не нужно, — лёгким движением руки инквизитор остановил готового метнуться на кухню Эрпоэля. — Хорошее мясо. Мы с удовольствием съедим его и с таким соусом.
      Мальчишка, тем не менее, ушёл очень поспешно. Отец Брабец хмыкнул, качнул головой.
      — Видишь, верный слуга. Ничего не знает.
      — Он всего лишь ребёнок.
      — Боюсь, если у хозяина есть взрослый осёл, от него бы я добился ещё меньше.
      — Осёл — жалкая тварь по сравнению с человеком.
      — Ты думаешь, что стоишь большего перед богами, чем перед тобой стоит осёл?
      Брат Пласил так и застыл с открытым ртом и куском мяса в руке. А отец-дознаватель, как ни в чём ни бывало, принялся обсасывать рёбрышко.
      — Отличное мясо, брат Пласил. Отчего ты не ешь?
      Мясо было и вправду отличным: сочное, хорошо прожаренное, в меру подсоленное и поперченное. Такое даже инквизиторам случалось отведать далеко не каждый день.
      — Прости, отец Брабец, я внимаю твоей мудрости, — смешался юноша.
      — Внимай, — милостиво разрешил дознаватель. — Внимай, но не забывай о мясе. Мудрость — вещь очень полезная, но желудок сама по себе не насытит. Что толку мудрецу в познании всех тайн мироздания, если ему нечем насытить утробу. Знавал я аскетов, изнуряющих себя молитвами и постом ради познания мудрости мира.
      — И что?
      Инквизитор шумно сплюнул дочиста обглоданную кость.
      — Смотреть противно. Тощие, плешивые, облезлые и разит от них хуже, чем от шелудивых козлов, не к столу будет сказано. По мне, вся их мудрость медного лорика не стоит. Можно подумать, что этим мудрецам боги второй срок жизни отмерят. Гниют заживо лучшие годы, а потом бессильно воют об утерянном времени. Огурцы плесневелые.
      Юноша согласно кивнул. Ограничения интернатуры изрядно тяготили его вольнолюбивую натуру, стремящуюся вкусить радостей жизни. Конечно, получив посвящение и став полноправным инквизитором Света, он приобрёл большие права, но всё равно пока что находился под жесткой опекой старших отцов-инквизиторов, державших молодого человека на коротком поводке.
      — Но всё же, отец Брабец, инквизиторы — священники. Разве не священники исполняют волю богов?
      — Настолько, насколько способны её постичь. Глупый человек создаёт себе бога по своему образу и подобию. Послушать некоторых мудрецов, — последнее слово дознаватель произнёс с нескрываемым сарказмом, — так Ренс, например, неотличим от старого вояки, напившегося вдрызг в деревенской харчевне и потешающего селян рассказами о былых подвигах. Да чуть ли не в каждой деревне живёт такой ветеран. Отчего же все они — не Ренсы?
      Юный инквизитор молчал, не зная, что ответить. В интернатуре о богах говорили иначе, а эти речи изрядно походили на ересь. Но не может же провозглашать ересь отец-дознаватель. Или он нарочно проверяет молодого адепта на крепость веры?
      — Отец мой, нас учили, что боги могущественны, но священникам ведома их воля.
      — Не только могущественны, но и непостижимы, брат Пласил. Об этом мало кто думает, а надо бы чаще. Да, священники понимают прямые указания, как этот малыш с подносом. Хозяин говорит ему: "Возьми мясо" — он берёт. Говорит: "Отнеси гостям" — он относит. Но доверь завтра мальчишке управлять харчевней, послезавтра она развалится. Человек, дерзающий говорить, что ему ведомы все божьи помыслы и премудрости — глупец или болтун. Представь себе этого паренька, внушающего своим дружкам, что он знает все мысли и планы хозяина харчевни. Если они умны, то не поверят бахвалу.
      После длинной речи отец Брабец освежил горло солидным глотком пива.
      — Значит, все люди виновны перед богами, и боги непостижимы? — переспросил молодой инквизитор.
      — Истинно так. А потому, разбирая всякое обвинение, надлежит думать только о законе. Законы даны нам божественным Императором и Капитулом. Им воля богов ведома лучше, чем нам, простым братьям.
      — Но, отец Брабец, ты же сам только что сказал, что воля богов непостижима? — изумился брат Пласил.
      — Боги, боги непостижимы. А воля иногда очень даже постижима, — хмыкнул старший инквизитор. — И потом, человек человеку рознь. Этот трактирный мальчишка выглядит смышлёным малым. Хм…
      Из дверей кухни даже не вышел, выкатился трактирщик с деревянной плошкой в руках. Направлялся он, конечно, к столику отцов-инквизиторов.
      — Почтенные отцы желали острого соуса? Вот, извольте.
      — Неплохо, любезный. Сколько мы тебе должны?
      — Два марета.
      — Вот, возьми. И пусть твоя харчевня всегда будет так свободна от нечестия, как и сегодня.
      На лице у хозяина отразилась такая радость, словно ему во двор прикатили полную бочку золота. Низко поклонившись грозным гостям, он снова попятился от столика, но, наученный горьким опытом, быстро развернулся и торопливо шмыгнул в кухню.
      — Да, мальчишка соображает, — констатировал отец-дознаватель. — А бывают такие тугодумы, что страшно сказать. Ну, а мудрость Императора и Верховных Отцов оспаривают только бунтовщики и преступники. Прочие же люди исполняют законы благоговейно и с точностью.
      Юноша закашлялся. Старший инквизитор резво вскочил на ноги, обогнул стол и двинул его кулаком по спине.
      — Уф, — брат Пласил перевёл дух, — спасибо, отец мой.
      На самом деле он вовсе не поперхнулся. Просто, насчёт благоговения и точности отец Брабец хватил, и хватил сильно. Конечно, все наставники врут, только в интернатуре, да и у отца Сучапарека всегда понятно, где правда, а где то, что должно говорить. А вот отец-дознаватель перешел от одного к другому столь резко, что юноша откровенно растерялся.
      — Ты, брат Пласил, что-то слишком увлекаешься. Если не можешь слушать и жрать одновременно, так и скажи. Закончим трапезу, потом поговорим.
      — Нет-нет, отец мой. Если тебе угодно говорить, то внимаю. Больше такого не повторится.
      — Да? Впрочем, главное я уже сказал. По закону серьёзной вины ни на ком нет. Наёмник продал раба — его дело. Трактирщик дал напиться человеку — для того и трактир. Глупый мальчишка напоил дракона… нехорошо, конечно, но своё он за это получил. Пытать их закон не заставляет.
      — Но, может, кто-нибудь из них скрывает тайну. Пытка заставит его сказать нам всю правду, — упорствовал молодой инквизитор.
      Отец-дознаватель допил пиво, утёр бороду и усмехнулся.
      — Пытка заставит его рассказать то, что ты хочешь услышать, не более того. Каков бы ни был храбрец, но стоит его взять за рёбра раскалёнными клещами, как храбрости приходит конец. Признается во всём, лишь бы пытка прекратилась. Но к правде это не имеет никакого отношения.
      — Так что же мы будем делать? — невнятно произнёс юноша, торопливо дожёвывая мясо. Нехорошо получилось: наставник закончил трапезу, а он всё ещё не осилил свою порцию.
      — Будем ждать. Вполне возможно, что этот рыжий и картавый купец остановился у кого-нибудь из своих друзей. Если действительно существует заговор и мальчишка играет в нём важную роль, то этот Рулон обязательно придёт в школу после ладильских календ. Вот там-то мы с ним и поговорим.
      — А если заговорщики начнут действовать раньше?
      — Только если мальчишка не имеет к ним никакого отношения. В противном случае получается полная бессмыслица: довести до дракона своего человека и ничего от него не узнать. Нет, такими дураками заговорщики быть не могут. Так что одно из двух: либо мальчишка-раб вообще не при чём, либо заговорщики придут за ним после календ. Мне кажется, первое намного вернее.
      По коричневой от загара и въевшейся грязи голени ползла маленькая мошка. Ползла медленно, путаясь в бесцветных коротких волосинках, с трудом преодолевая подсохшие кровяные корочки поверх царапин, которых на её пути хватало. Но — ползла. И уже почти добралась до колена.
      "Вот упорная", — подумалось Серёжке, — "и чего ей только нужно?"
      На спине у мошки подрагивали сложенные вдоль туловища прозрачные крылышки. Нужно куда добраться — могла бы долететь. Нет же, старается, лапками перебирает, только что не пыхтит. А может и пыхтит, кто ж такую малышку услышит.
      Жалко, что не божья коровка. Говорят, если божью коровку попросить:
 
Божья коровка, улети на небо,
Принеси мне хлеба…
 
      а потом загадать желание, то оно сбывается. Серёжка бы загадал, чтобы быстрей его из школы освободили. Конечно, не самое заветное желание. Если бы у него была возможность выбирать любое желание, то он бы пожелал, чтобы снова были живы мама и папа. Но слишком уже взрослый Серёжка в то, чтобы верить, что такие желания может исполнить божья коровка. А вот маленькое чудо может и прокатит. Дома Серёжка пару раз просил "собачью звёздочку", чтобы его не спрашивали не выученного урока, и действительно, неприятности проходили мимо. А называлась звёздочка «собачьей» потому что…
      Острый локоть въехал Серёжке под рёбра. Мальчишка, сразу забыв про звёздочку и мошку возмущённо повернулся к соседу.
      — Не отвлекайся, Шустрёнок, — прошипел Ринк. — Вен заметит — получишь.
      — Мог бы и полегче толкнуть, — недовольно, но миролюбиво пробурчал в ответ Серёжка. Чего уж там, Ринк поступил как друг. Морон и Кау сегодня уже попробовали плётки одноглазого воспитателя — за недостаточное внимание.