Грани - Грани судьбы

      — Истребительница? — изумился Йеми.
      — Приемная Дочь Императора Инриэль, — уточнила незнакомка.
      Таким ошарашенным Мирон видел Йеми только однажды: когда Женя принёс весть о похищении ребят. Значит, сейчас они столкнулись с чем-то совершенно невообразимо редким, если уж умеющий держать себя в руках кагманец настолько удивлён, понял Нижниченко и постарался прийти на помощь товарищу.
      — Прошу меня простить, но, честно говоря, я не понимаю, что тут происходит. Может, кто-нибудь не сочтёт за труд объяснить мне происходящее?
      Судя по облегчённому выдоху Йеми, помощь пришлась кстати. Судя по тому, что напряжение кагманца не покинуло, положение продолжало оставаться очень серьёзным. Просчитать ситуацию Нижниченко не мог никаким образом. Под плащами Теокла и незнакомки мог оказаться целый арсенал каких-нибудь хитроумных средневековых штучек, о которых земное человечество к концу двадцатого века благополучно и прочно позабыло. А ведь в этом мире есть ещё магия, телепатия и ещё куча всего необычного. Честно говоря, генерал опасался, что в случае нападения выхватить пистолет он просто не успеет. Но ещё большей глупостью было бы начать пальбу прямо сейчас. Нет уж, пока Йеми однозначно не даст понять, что перед ними — враги, нельзя проявлять ни малейшей агрессивности.
      — Это очень старая легенда, Мирон. Давным-давно, во времена, наверное, деда моего деда, Мора вела войну с лесными эльфами. Война была страшной и жестокой — на уничтожение. Священники и инквизиторы объявили, что эльфы неугодны богам, и потому на Вейтаре не должно остаться ни одного остроухого.
      Среброволосая красавица кивнула, подтверждая правоту рассказчика.
      — Лесной народ отчаянно сражался, но, в конце концов, потерпел полное поражение, — продолжал Йеми. — Говорят, что они были уничтожен под корень, и сейчас на всей территории Моры не встретишь ни единого эльфа. Как видишь, легенды несколько преувеличивают реальность.
      — Судя по тому, как ты удивлён появлением госпожи Льют — не слишком сильно преувеличивают, — попытался подыграть Нижниченко.
      — Не слишком, — согласился кагманец.
      — Почти не преувеличивают, — подтвердила эльфийка. — На землях, находящихся под властью Императора, проще встретить демона, чем эльфа. Но, продолжай, назвавшийся Лечком. Честно говоря, я давно уже не слышала легенд об эльфах от незнакомого человека.
      — Сказок и легенд об эльфах среди людей ходит великое множество, но не все они приятны для слуха. Люди говорят, что были среди эльфов те, кто купили свою жизнь ценой жизней многих своих собратьев. Император Октавий позволил предателям жить, объявив их своими приёмными детьми.
      — Не Октавий, — поправила женщина. — Это был его сын, Констанций.
      — Тебе виднее госпожа. Я лишь повторяю то, что говорят среди людей, — покорно согласился Йеми. — Император сохранил им жизни, и инквизиторы не осмелились перечить ему. Но взамен эти эльфы стали вечными слугами Инквизиции. Они обязаны были странствовать по всей Империи и везде сражаться с нечками, как укажут им инквизиторы. Естественно, это не способствуют долгой жизни. К тому же для любого не человека нет более ненавистного врага, чем эти предатели. Я слышал, что последний из Истребителей уже давно отправлен в чертоги Аэлиса.
      — Люди заблуждаются, почтенный Лечек, — ровным голосом заметила Льют. — Кое-кто из приемных детей Императора ещё не покинул этого света. Но я не удивляюсь тому, что ты ничего о них не слышал: Мора велика, а Истребителей и вправду совсем мало. К тому же, они предпочитают держаться подальше от Угольного леса и, видят боги, у них есть на это серьёзные причины.
      — Я слышал, Угольный лес когда-то был эльфийским лесом.
      — Ты хорошо знаешь древнюю историю, почтенный Лечек. Для человека — очень хорошо. Люди очень быстро забывают о прошлом.
      — Люди бывают разные. Как разными бывают и эльфы.
      — Тоже верно, — согласно кивнула женщина. — Итак, ты хотел задать вопросы друзьям Теокла. Я слушаю тебя.
      Йеми бросил взгляд на спокойно сидящего хозяина комнаты, потом на Мирона, тяжело вздохнул и произнёс:
      — Какого оборотня вы ищите? И почему?
      — На второй вопрос ответить очень просто: задание найти оборотня я получила от Верховного Инквизитора Толы отца Сучапарека.
      "Наградили родители имечком", — подумалось Мирону. Хотя, чтобы оценить мрачный юмор в полной мере, инквизитору надо было переселиться на Землю, желательно — в Крым. На местном же языке его имя звучало вполне нейтрально, во всяком случае, на морритском, который был доступен Нижниченко.
      А вообще, в прежней жизни Мирон Павлинович встречал шутки и похлещи. Взять хотя бы строительство того моста, о котором он как-то рассказывал Балису. Кроме всяких шуток, работал там прораб по фамилии Пидоренко. И ничего, дельный был специалист.
      Правда, сейчас было не время для веселых воспоминаний.
      — Что же касается второго вопроса, то на него ответить намного сложнее, — продолжала Льют. — Говоря откровенно, об этом оборотне неизвестно ничего, кроме того, что он здесь, в городе.
      — Откуда это так точно известно?
      — Отцы-инквизиторы не склонны делиться секретами… Даже с Приёмной Дочерью самого Императора.
      — Получается, ты ищешь то, не знаю что? — вмешался Мирон.
      — Можно и так сказать.
      — И, как успехи?
      — Никак. Абсолютно никаких следов. Ни в городе, ни в ближайших окрестностях. По правде говоря, мы не знаем, что и делать.
      — Мы? — переспросил Йеми.
      — Мы, — подтвердила эльфийка. — Я и мои воины. Поверь, они опытные воины, но на сей раз мы в тупике. Вот я и попросила наставника Теокла порасспросить среди своих друзей, не слыхал ли кто про оборотня. Вы — первые, кто что-то слышали.
      — Мы ничего не слышали, — ответил Йеми. — Я и мои друзья разыскивают оборотня. Маленькую девочку, похищенную отрядом наёмников. Старшим у них был толиец, поэтому вполне вероятно, что девочка сейчас где-то в окрестностях города.
      — А не можешь ли сказать, почтенный Лечек, — наконец-то заговорил и Теокл, — где и когда была похищена девочка-оборотень?
      — Могу. Во второй день до атиульских нон, в Кагмане.
      Повисла короткая пауза, Теокл и эльфийка прикидывали время и расстояние.
      — Да, пожалуй, — нарушил молчание хозяин комнаты. — Примерно столько времени как раз и требуется на путь от Кагмана до Толы. То есть, несколько меньше, но…
      — Если это тот оборотень, которого ищу я, тогда задержка в пути объяснима. Её везли не самой короткой дорогой.
      — Почему? — полюбопытствовала эльфийка.
      — Это важно? — напрягся Йеми. Мирон понял, что, кагманец, хоть и доверяет новым знакомым, всё же не расположен рассказывать им всю историю. На взгляд Нижниченко это было абсолютно правильно: очень редко бывают ситуации, когда имеет смысл отдавать информации больше необходимого минимума.
      — Нет, просто спросила, — пожала плечами женщина. — Хотя, возможно ответ на этот вопрос и поможет найти похитителей. Согласись, они поступили странно.
      — Ничуть не странно. За похитителями шла погоня, они свернули в горы, чтобы запутать следы.
      — Тогда согласна, они поступили вполне разумно. Это объясняет задержку, но, для того, чтобы быть уверенным, что речь идёт об одном и том же оборотне, этого мало. Если бы ты знал что-нибудь ещё о похитителях, то у нас появилась бы возможность проверить твои предположения.
      — Какая именно? — тут же заинтересовано переспросил Йеми.
      — Коль скоро похитителей возглавлял толиец, то его наверняка должны знать в местном братстве наёмников. Один из моих воинов довольно долго жил в Толе, он мог бы потолковать с братскими эшвардами. Возможно, ему позволят взглянуть в бумаги.
      Кагманец потёр рукой лоб. Эльфийка мыслила в правильном направлении, но слишком наивно. Разумеется, Джеральд и его покровители — не такие дураки, чтобы оставлять в бумагах какие-нибудь следы. Но заглянуть в харчевню "Тяжелый топор", где традиционно собирались в поисках работы авантюристы всех мастей, и расспросить о Джеральде, конечно, следовало. Собственно говоря, Йеми как раз намеревался отправиться туда этим вечером. Передоверить разговор кому-то другому? Зачем?
      — Потолковать с эшвардами, наверное, действительно полезно, госпожа, только пока что толковать особо не о чем. Думаю, что об оборотне в бумагах ничего нет: почтенный Теокл правильно говорил о государственном преступлении.
      — Да, наверное. Но, возможно, найдётся что-то о Кагмане. Мне кажется, в нашем положении нельзя пренебрегать ни одной мелочью.
      — В нашем? — слегка наиграно удивился Йеми.
      — Кажется, ты говорил о том, что мы можем объединить свои усилия? Я нахожу это предложение разумным. Или, ты хочешь взять свои слова назад?
      — Мирон?
      Визитёры переглянулись.
      — Тебе виднее, я не против, — кивнул Нижниченко.
      — Слов назад мы не берём, — решил Йеми. — Если твой человек сможет добиться от эшвардов возможности заглянуть в бумаги и найдёт в них что-то о походе в Кагман, или даже просто на Лакарский полуостров, то, думаю, это серьёзно поможет нам в наших поисках. Только, надеюсь, он будет достаточно осторожен, чтобы не возбудить подозрений.
      — Он будет очень осторожен, — заверила эльфика. — Приходи завтра в обед в трактир "Графский лебедь", надеюсь, что я смогу сообщить тебе добрые вести. Знаешь, где это?
      — Найду, — лаконично ответствовал кагманец. Знать все харчевни, трактиры и постоялые дворы в каждом городе не под силу никому. Но с дюжину наиболее известных заведений во всех крупных городах восточного побережья Йеми помнил наизусть. "Графский лебедь" Хесселинка не просто попадал в этот почтенный список, но и держался в его верхней половине. Кагманец даже собирался предложить Мирону остановиться в этом трактире, но в конечном итоге сделал выбор в пользу "Дома Дельбека". — Только вот Приёмной Дочери Императора наверняка уделяют повышенное внимание отцы-инквизиторы. Как быть с этим?
      — Ты преувеличиваешь, — улыбнулась Истребительница. — Отец Горак посещает трактир раз в день — не более того. А если до него и дойдут какие слухи, я скажу, что ты — горожанин, слова которого показались мне интересными.
      — Не пойдёт, — решительно отрезал Йеми. — Лучше встретимся завтра в это же время в "Солёной треске", это трактир на границе порта и морского рынка. Днём там вполне благопристойно.
      — Хорошо, можем встретиться и там, — не стала спорить эльфийка.
      — Рад был познакомиться с тобой, госпожа. Рад был найти союзников, — Йеми и поднялся с табурета и слегка поклонился в пространство между Инирэль и Теоклом. — А сейчас прошу нас извинить, мы с другом должны спешить…
      Серёжка недоумевал: зачем его потащили во Двор Боли. Никаких проступков за собой мальчишка не чувствовал. Для Вена, судя по выражению лица, приход стражников за его питомцем оказался полной неожиданностью, причём не из приятных. Что же могло так разгневать ланисту?
      Увиденное во Дворе Боли ничего не прояснило, а, напротив, удивило ещё больше. Около стола для порки стоял сам ланиста Луций Констанций, о чём-то беседовавший с незнакомым стражником в кольчуге и с мечом на боку. Поверх кольчуги был наброшен белый балахон с изображением восходящего Солнца, точнее, не Солнца, а Ралиоса. Позади топтались ещё двое стражников с тем же символом, двое школьных охранников, а чуть в стороне маячил Аскер.
      — Давай сюда, — распорядился ланиста, увидев вошедших.
      Стражник толкнул Серёжку в спину, тот хотел было огрызнуться, но не хватило сил. Ноги предательски задрожали, пересохло во рту, в груди бешено заколотилось сердце. В прошлый раз было легче, тогда Серёжка не знал, что его ожидает. А сейчас знал, что произойти может всё, что угодно. Охваченный приступом страха, словно во сне мальчишка механически передвигал ноги, подходя к тем, от кого зависело его будущее.
      Нелиссе толкнул замешкавшегося мальчишку второй раз. Внутри у Серёжки всколыхнулось злость. На ланисту, на стражников и на собственную трусость. "Страшно? Не страшно только дуракам. Смелый — это не тот, кто не боится, а тот, кто не показывает другим своего страха. Тем более, если эти другие — враги". Что с ним случилось? Он не струсил в караване, у наёмников, в прошлый раз в Дворе Боли. Не должен трусить и сейчас.
      Серёжка решительно вскинул голову и постарался преодолеть остаток пути твёрдым шагом. Не то, чтобы ему удалось полностью справиться со своим страхом, но мелкая дрожь внутри заметно уменьшилась.
      — Вот этот мальчишка, отец Сучапарек.
      — Столько хлопот из-за этого заморыша? — в голосе человека в кольчуге прозвучало неподдельное удивление. — Как твоё имя?
      — Сергей… господин стражник.
      "Ой-ой-ой, что-то будет", — понял мальчишка, глядя на то, как нахмурился спросивший. Честно говоря, Серёжка уже давно понимал, что делает эту паузу уже не столько из гордости, сколько из вредности. Какая уж тут гордость, если всё равно признаёшь, что они — господа, а ты — раб. Но было приятно дерзить в глаза, ощущая при этом себя почти в безопасности: слишком уж мелким был проступок, чтобы за него наказывать. Мальчишка понимал, что при удобном случае ему обязательно припомнят эти заминки, но когда ещё будет такой случай. А вот теперь он, кажется, нарвался на слишком обидчивого господина, которому не лень отправить раба под плети и за такой мелкий проступок. Надо же было сотворить такую глупость… Или всё-таки не глупость? От внимательного Серёжкиного взгляда не укрылась усмешка в уголках глаз ланисты. Похоже, отца Сучапарека Луций не жаловал, и дерзость юного гладиатора пришлась ему по вкусу. Только вот во что это обойдётся?
      — Стражник? Ты знаешь, кто я?
      — Нет, господин.
      Серёжка постарался быть максимально убедительным. Вообще-то он говорил чистую правду, но чувствовал, что поверить в это воинам будет нелегко: не каждый день в их края заходят пришельцы из иных миров. А судя по самоуверенности стражника, в этом мире таких как он знали все.
      — Как ты попал сюда?
      — Меня продали, господин.
      — Наёмник Меро?
      — Да, господин.
      — А к нему ты как попал?
      — Он купил меня, господин.
      Мальчишка нерешительно переступил с ноги на ногу. Таких вопросов он совсем не ожидал. Зачем это бородатому отцу выяснять, кто, когда и кому продавал Серёжку? И чей, вообще, он отец? В Днестровске так называли священника: "отец Вениамин". Но Сучапарек на священника совершенно не походил. И имя смешное — Сучапарек.
      — У кого?
      — У купца… господин.
      Ну, не мог Серёжка не созорничать и не сделать паузу. Это как пятиметровая вышка в бассейне: и страшно, и прыгнуть хочется…
      — У тебя что, язык что ли отсох? Нормально говорить не можешь, слова еле давишь из себя, — снова рассердился воин. Серёжка в ответ традиционно передёрнул плечами: понимайте как хотите. Снова сработало: не дожидаясь ответа, отец Сучапарек задал следующий вопрос:
      — Где это было?
      — В городе… господин.
      — В каком городе?
      — Я не знаю… господин.
      Бородатый бросил на ланисту возмущённый взгляд, но тот только плечами пожал: мол, чего от меня-то хотят? Туповат мальчишка — так на то воля богов. И вообще, где сказано, что гладиатор должен отличаться плавностью речи и живым умом? Нет, в них ценится как раз совсем иное.
      Отец Сучапарек досадливо вздохнул.
      — Хорошо, а к купцу как ты попал?
      — Он купил меня… господин.
      Серёжка одарил человека в кольчуге таким доверчивым взглядом широко распахнутых глаз, что тот просто потерялся. Если судить по словам, то было похоже на то, что маленький раб осмеливается дерзить ему в лицо. Если по виду, то глупец честно пытался ответить на вопросы в меру своего убогого разума. В любом случае, ничего ценного инквизитор пока что не выяснил.
      — Где? У кого?
      — У управителя… господин.
      Хотелось верить, что до вопросов ребятам Сучапарек не снизойдёт, иначе придётся объяснять, почему им Серёжка рассказал одно, а сейчас говорит другое. Хотя, чего особенно объяснять-то? Соврал — и весь разговор. Никто же не запрещает врать, когда тебя такие же невольники расспрашивают. Иное дело врать хозяевам…
      В напавших на деревню бандитов они могли и не поверить. Или начать выспрашивать такие подробности, на которых Серёжка, не знающий этой жизни, в момент бы запутался. Надо было срочно придумать что-то больше похожее на правду, и мальчишка придумал. Не зря же по истории у Серёжки была твёрдая пятёрка. Где можно купить раба? Рабы жили в именьях и работали под наблюдением управителей.
      — Ага, значит, у управителя? Ты прислуживал в доме?
      — Нет, в именье. Я работал в огороде… господин.
      Уж чего-чего, а в огороде работать Серёжка умел: у Яшкиных был участок на окраине посёлка на берегу Днестра. И мог рассказывать об этой работе подробно и долго, пусть только попросят…
      — Как звали твоего прежнего господина?
      — Не знаю… господин.
      — Как это "не знаю"?
      Серёжка очень натурально виновато сморгнул.
      — Я забыл… господин.
      Отец Сучапарек окончательно убедился, что от маленького дурачка никакого толку не добьёшься. Разговаривать с ним означало попусту терять время. Не было бы рядом Луция, инквизитор приказал бы выгнать мальчишку взашей. Но из-за присутствия ланисты приходилось сдерживаться.
      — Хотя бы место, где было имение, ты помнишь как называется?
      — Местоимение? — Серёжкины губы сами собой сложились в улыбку. Прикольно это звучало в переводе на русский. И тут же мальчишка стал серьёзным. Слишком заигрываться не стоило: у бородатого могли возникнуть подозрения. Как же назывался тот город, куда наёмники притащили похищенных детей. Кажется…
      — Да, где было это имение?
      — Около города… господин. Кажется, он называл Плескин.
      — Плесков?
      — Верно, господин. Именно Плесков.
      Инквизитор кивнул. Всё сходилось. В Толу из Плескова кратчайший путь — через Восьмиградье, откуда, по словам ланисты, и приехал этот самый Меро.
      — Значит, говоришь, тебя продал управитель? А как его звали?
      — Мирча, — не задумываясь, выпалил ненавистное имя Серёжка. И даже забыл добавить «господин». К счастью, Сучапарек оставил проступок раба без внимания.
      — А как он выглядит?
      Как выглядит Мирча Снегур Серёжка, если честно, представлял себе плохо. Поэтому он попытался вообразить себе, как должен выглядеть настоящий управляющий.
      — Он, старый, лысый и толстый… господин. А ещё у него красный нос.
      Нелиссе довольно явственно мыкнул.
      — Говоришь, старый и с красным носом? А не было ли у него молодого помощника?
      — Высокого? — радостно вскрикнул Серёжка и тут же прикусил язык. Даже если Балис Валдисович добрался до города, не стоит про него рассказывать этим людям. Они — не друзья.
      — Нет, среднего роста.
      Мальчишка добросовестно наморщил лоб. Балис Валдисович — высокий, Мирон Павлинович — никак не молодой. Наромарт… Это даже не смешно. Может быть, дядя Рионы? Ну, да, он молод, моложе Балиса Валдисовича. И рост у него средний.
      — Рыжего, — вдруг добавил стражник и Серёжка почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз. Рыжих знакомцев у него в этом мире, если не брать в расчёт Кау, не было. Значит, это не свои, значит, пока не нашли. А ведь казалось…
      — Так что? — нетерпеливо переспросил инквизитор.
      — Я не знаю… господин. У управляющего был помощник, но он высокий, как Шипучка.
      — Какая ещё шипучка?
      — Это ящер, вместе с которым продали этого раба, — пояснил Луций. — Семь песов будет. Явно не тот, кто приходил.
      Сердце Серёжки снова лихорадочно забилось. Но теперь не от волнения, а от радости. Кто-то приходил в школу и интересовался им, Серёжкой. Так или иначе, но это могли быть только друзья. Мало ли, кто этот рыжий. Главное, Балис Валдисович и все остальные где-то рядом. Значит, осталось потерпеть ещё немного. Ну, не может быть, чтобы всё это оказалось стечением обстоятельств. Должно же, наконец, и ему повести, хоть самую капельку.
      Отец Сучапарек устало махнул рукой.
      — Пусть идёт прочь. Этот дурак тут не при чём.
      В другой ситуации инквизитор непременно бы приказал отвесить мальчишке с полдюжины плетей — чтобы языком быстрее ворочал. Но сейчас этот разговор не следовало даже и начинать: Луций очень болезненно реагировал на попытки "причинить ущерб" собственности школы. Соглашаясь на допрос мальчишки с пристрастием, он вынудил отца Сучапарека дать обещание, что, если Шустрёнок окажется невиновным, то инквизитор прочитает над ним целительные молитвы. Отношение к дару богов словно к рыночному товару возмутило инквизитора до глубины души, но слово пришлось дать: если старший гражданин заартачится, то для допроса раба в приказном порядке нужно получать разрешение префекта города, а с благородным сетом Кермием Мерком у Верховного Инквизитора Толы отношения были далеко не простыми.
      В общем, пусть мальчишка убирается с глаз не поротым и благодарит богов за счастливое избавление.
      Серёжка же, услышав слова «отца» Сучапарека и увидев жест ланисты Луция "пошел прочь", и вправду взлетел на седьмое небо от счастья. Покинуть Двор Боли целым и невредимым он не рассчитывал и даже не сразу поверил, что это произошло. Окончательно его убедил в реальности происходящего лёгкий толчок в спину, которым стражник дал понять, что надо быстрее шевелить ногами. Настроения это ничуть не ухудшило. Серёжка бросил последний взгляд на стол для порки, на валявшуюся там плеть, подавил в себе дурашливое желание показать ей язык ("опять не достала") и бодро зашагал к выходу. Хороший был сегодня день: и начался, как надо, и продолжился, а теперь вот на его долю пришлись ещё две больших удачи: он узнал, что друзья наконец-то его нашли и пытаются выручить, да ещё и счастливо избежал приготовленных для него наказаний.
      Давно уже на лице Серёжки Яшкина не было такой широкой и весёлой улыбки.
      Остаток вечера настроения не испортил, хотя без мелких неприятностей всё же не обошлось. Вен и синие ожидали мальчишку во дворе. Пока доктор выяснял, в чём причина неожиданного вызова у охранников, Серёжка поделился историей с ребятами. Разговор со стражником, оказавшимся вовсе не стражником, а страшным инквизитором, произвёл на юных гладиаторов сильное впечатление. По-своему проникся проблемой и Вен. Закончив разговор с Нелиссе и его напарником, доктор подошел к сразу притихшим ребятам, многозначительно помолчал, а затем заявил:
      — Вот что, Шустрёнок, что-то ты очень шумный. Слишком шумный.
      Серёжка, как всегда таких случаях, уткнулся взглядом в землю и промолчал. Это в школе можно было попытаться объяснять учителям что и почему. А Вен — не классный руководитель, понимать не станет.
      — Постоянно в какие-то неприятности лезешь… — продолжал ругать доктор.
      Мальчишка молчал, хотя очень хотелось сказать, что самостоятельно он в историю влез только один раз: с драконом. Во всех остальных случаях лезли к нему. А он что, должен молчать и терпеть? И вообще, он в эту гладиаторскую школу не просился. Сам взяли, пусть теперь и мучаются.
      Последняя мысль настолько не вязалась с его нынешним положением, что Серёжка невольно хмыкнул, а его рот сам собой растянулся в улыбку. Вен этого, к счастью не заметил.
      — …думаешь, ты — герой? Отвечай.
      Серёжка ковырнул каллигой землю и, не поднимая головы, пробурчал:
      — Ничего я не думаю. Какой из меня герой…
      — Тогда — хватит тут свой характер показывать всем подряд. Чтобы был тише воды и ниже травы. Чтобы все забыли о том, что есть такой Шустрёнок. Понял?
      — Понял, господин доктор, — вздохнул Серёжка. И даже без всякой паузы. Потому что тут даже спорить было не о чем: приказ воспитателя было выполнить всё равно невозможно. Ну, не таким человеком уродился Серёжка Яшкин, чтобы от неприятностей прятаться и таиться. Вот только сейчас это было надо. Потому что совсем рядом были друзья, прошедшие длинный путь, чтобы освободить его из плена. И помочь им он мог только одним: привлекать к себе как можно меньше внимания. По смешному стечению обстоятельств именно этого сейчас требовали от него и хозяева. Что ж, если постараться… На два-три дня его, наверное, хватит. А за это время Балис Валдисович и его друзья должны придумать, как вытащить Серёжку из этой школы.
      — Так-то лучше, — проворчал Вен. Судя по тону, доктор был явно доволен покладистостью строптивого мальчишки. — Возьмись за ум и трать свои силы куда надо — из тебя отменный гладиатор получится. Не хуже остальных.
      Синие ответили тихим, но довольным одобрением.
      — А теперь все в бассейн и на массаж. Биньнинг, поможешь Шустрёнку перед бассейном упражнения на гибкость сделать.
      — Да, господин доктор.
      — Господин доктор, — вмешался Морон, — Шустрёнок хотел ещё рассказать тебе об одном своём умении.
      — Умении? Каком это умении? — озадаченно переспросил Вен.
      Серёжка от удивления хлопнул глазами, но тут же вспомнил, о чём речь.
      — Я на руках ходить умею, господин доктор.
      — Вот как? До ворот дойдёшь?
      Серёжка бросил взгляд на выход со двора. Метров пять. Это было даже не спортивно.
      — Дойду… господин доктор.
      — Давай, покажи!
      Разумеется, до ворот Серёжка дошел без проблем. Вен похвалил и повёл синих в бассейн, заставив мальчишку сгорать от любопытства: что ж все так за это уцепились? Подумаешь, ходить на руках. Ведь не боевое же искусство.
      Разъяснилось всё, когда ребята начали устраиваться на ночлег.
      — Ну, Шустрёнок, теперь ты точно в представление попадёшь, — сообщил Тино.
      — В какое представление? — не понял Серёжка.
      И ему рассказали, что перед началом гладиаторских боёв на арене происходит небольшое представление: парад участников. Организаторы стараются устроить его как можно более впечатляющим, чтобы привлечь на трибуны как можно больше людей. Естественно, гладиаторы, умеющие делать что-то необычное, что может развлечь пришедших на бои зрителей, обязательно принимают участие в параде.
      — Так что, ходить тебе по арене на руках, — заключил Лаус.
      Мальчишка промолчал. Новая напасть свалилась настолько неожиданно, что он не мог сразу определить, как к этому относиться. К счастью, время терпело: до ближайших игр оставалось ещё много дней, можно было этим пока что голову не забивать. А вообще день прошёл очень хорошо, даже просто прекрасно, не то, что предыдущие.
      — Мне кажется, благородный Луций, ты потревожил меня совершенно напрасно.
      Даже чаша отменного вина не улучшила настроения отца Сучапарека. Он раздраженно барабанил пальцами по покрытой дорогим лаком тиковой столешнице. Конечно, серьёзным неприятностями ланисте гнев инквизитора не угрожал: всё-таки старших граждан никто не смел подвергать гонениям без очень серьёзных оснований. Но какую-нибудь мелкую пакость под видом искренней заботы от Сучапарека вполне можно было ожидать. Впрочем, их отношения были далеки от идеальных с того самого дня, когда Луций Констанций отказался передать Инквизиции дракона.
      — Я огорчен, — глядя на лицо ланисты было не так то просто поверить в искренность его слов. — Но пойми и меня, отец. По мне лучше лишний раз предупредить Инквизицию о возможном заговоре, чем потом отвечать за то, что покрывал преступников.
      Для не предназначенного для посторонних ушей разговора собеседники обосновались в кабинете Луция у небольшого столика, заблаговременно накрытого Атрэ к приходу господ со Двора Боли.
      — Заговоре… — фыркнул Сучапарек. — Преступников… Этот малыш, у которого все рёбра наружу — заговорщик и преступник? Право, скажи это кто другой, я бы заподозрил его в желании поглумиться над Инквизицией. Делать нам нечего, как разбираться с сопливой малышнёй.
      — Однако этот малыш осмелился напоить дракона вопреки моему приказу, — упрямо гнул своё Луций. — И какой-то непонятный человек приходил ко мне, дабы его выкупить. Я готов поклясться любой клятвой, что это было.
      Верховный Инквизитор Толы смерил ланисту недобрым взглядом.
      — Чего ты хочешь? Если ты полагаешь, что мальчишка что-то утаил от меня, то почему позволил отпустить его со Двора Боли? Давай подвергнем его пыткам и узнаем, что он скрывает.
      — Нет-нет, отец мой, я ни в коем случае не предлагаю пытку. Не думаю, что он знает что-то особенное. Ты видел сам: он упрям, но глуп. Воистину, надо самому быть изрядным глупцом, чтобы доверить тайну такому дурачку. Скажи честно, отец мой: разве те, кого ты ожидаешь увидеть здесь, похожи на простодушных глупцов?
      — Не похожи, — буркнул инквизитор.
      — Вот, — деланно-радостно заключил Луций. — Я тоже слышал, что изонисты хитры и коварны. Будь парень из их шайки — разве бы он привлёк к себе моё внимание таким глупейшим образом? Наоборот, он бы всеми силами скрывал свой интерес к дракону.
      — Мудро, — Сучапарек, наконец, перестал демонстрировать своё раздражение. Он налил себе полчаши вина и повторил: — мудро.
      — Ну, что ты, — притворно взмахнул руками ланиста. — Я простой воин, премудрости не постиг, сужу лишь по житейскому опыту.
      — И что же говорит твой житейский опыт? — полюбопытствовал инквизитор.
      — Он говорит, что мальчишка ничего не знает и потому пытать его нет никакого смысла. Но заговорщики, если таковые и вправду желают освободить дракона, о мальчишке наверняка знают и хотят его использовать. Он слишком глуп, чтобы судить самостоятельно, но достаточно сообразителен, чтобы запомнить, как охраняется школа и как охраняется сам Скай. Сейчас здесь он словно невольный лазутчик в осаждённой крепости — вот как я это понимаю. Во время моей службы божественному Императору мы не раз применяли подобную военную хитрость. Мы не чинили препятствий тем, кто желал попасть в осаждённое легионами укрепление, но выходящих оттуда… О, мы расспрашивали их с большим пристрастием… Кхм…
      Луций Констанций поперхнулся последи рассказа: внимательно слушавший его речь инквизитор отхлебнул из патеры, неразбавленное вино. Дикарь! Гнусный тупой дикарь. И он ещё смеет называть себя опорой божественного Императора. О боги, что за жалкий жребий жить среди поганых туземцев. Будь Луций хоть немного побогаче — ни дня бы лишнего не провёл в этой провонявшей мочой Толе. Но иного дохода, кроме жалования ланисты у отставного додекана не имелось, а потому приходилось терпеть каждодневное общение с дикарями…