Грани - Грани судьбы

      Потому сражение оказалось коротким, жестоким и кровавым. В первую же секунду чудовище обезглавило отряд в буквальном смысле слова: удар огромного кулака в лицо капитану Кавенсу оказался столь силён, что шея разорвалась и голова полетела куда-то вглубь огорода. Наёмники застыли, парализованные ужасом, а тварь схватила двух ближайших из них за вороты кожаных курток и с силой стукнула головами друг о друга. Воины кулями осели на землю. Тут остальные бойцы, наконец, обрели способность к действию и врассыпную бросились с поля боя, роняя топоры и арбалеты, спотыкаясь о грядки с репой, редькой и морковью и снова поднимаясь на ноги, чтобы оказаться как можно дальше от страшного чудища. О сопротивлении не думал никто. Конечно, убийство такой твари могло буквально озолотить, но мертвецам деньги ни к чему. Своя шкура стоит дороже.
      Уго вье Лент на обсуждении тактики боя с Верховным Инквизитором не спорил — понимал, что без толку. Считает отец Сучапарек, что наёмники свободно зайдут в тыл и расстреляют беглецов из арбалетов — и пусть считает. Капитан Кавенс может выполнять его приказ как хочет, а вот сам Уго решил принять меры предосторожности. Наёмники выдвигались к месту битвы двумя шеренгами, первая — с топорами в руках, вторая с — арбалетами. Исключения составляли Горам, который, естественно, шел во второй шеренге без арбалета, но с луком, и сам командир, предпочитавший топору меч и имевший право не скрывать своё предпочтение.
      Боффен подался в наёмники ещё в нежном возрасте: на первое дело его взяли в пятнадцать лет, за четверть доли. С тех пор наглядеться он успел на всякое, наивность и восторженность давно уже растерял и огорчения в том не испытывал, но вот своего присутствия в отряде вье Лента ощущал душевный подъём. Инквизиторы, отцы города — ерунда всё это по большому счёту. А уж морриты, так и вовсе, не вслух будет сказано — завоеватели-кровососы. Хотя деньги не пахнут, случалось Боффену и на морритов поработать. Но почёта тут никакого нет. А вот если сам вье Лент тебя взял в отряд — это многого стоит. Молодой наёмник мог только мечтать о таком признании. Сходить хоть раз в дело под командой Мечника означало как бы не вдвое поднять себе цену. А если судьба улыбнётся, выпадет шанс обратить на себя внимание, то и сам Лент в следующий раз с собой на дело позовёт. А уж ему и его воинам мало не платят.
      Строг, правда, старый наёмник и подозрителен. Боффен на его месте после посадки дракона дал бы команду сразу бежать к месту боя, а вье Лент построил отряд двумя рядами, словно нападения ожидал. Да кто ж на них нападать будет? Беглецы из последних сил сейчас от легионеров да инквизиторов отбиваются, им теперь не до тылов. А вот из-за промедления командира наёмники могут и к бою опоздать, а это удар не только по репутации, но и по вознаграждению. Денежки-то надо отрабатывать.
      Даже в самых умелых руках двуручный меч остаётся двуручным мечом — длинным оружием, которым хорошо действовать на просторе и самоубийственно глупо в тесноте. Вот почему благородный сет Олус Колина Планк не стал встречать врагов за дверью, ведущей в харчевню с заднего двора, а выбежал им навстречу. Конечно, теперь он оказался более уязвимым, зато и наёмники лишились преимущества замкнутого пространства. К тому же атака получилась неожиданной. Арбалетчики выстрелили поспешно и неточно. Вражеский воин, хоть и держал топор наготове, атаке сета противопоставить ничего не смог. Меч легко разорвал кожаную куртку и распорол грудную клетку. Олус отработанным движением вырвал оружие из оседающего тела одновременно уходя от вражеской атаки и намереваясь атаковать беззащитных стрелков, которые торопливо пытались перезарядить свои вертушки. Шансов сделать это раньше, чем моррит доберётся до них с мечом у наёмников не было никаких, но кроме арбалетчиков у врагов был ещё и лучник. Правда, всего один, но этого хватило: быстро, но точно выпущенная стрела пробила аристократу грудь.
      С самого детства Олус Колина Планк знал, какой бы хотел видеть свою смерть. После тяжелого боя во славу Императора, проявив доблесть и героизм, истекая кровью из многочисленных ран он должен был на руках своих боевых товарищей произнести возвышенную речь и, не успев её закончить, покинуть этот мир. Это было бы очень достойно и благородно. Получилось, однако, иначе. Сознание благородного сета уже меркло, но он ещё успел понять, что не будет ни героизма, ни речей. Времени хватило только на то, чтобы последним усилием насадить на меч ближайшего арбалетчика.
      Хюйсманс, хоть и опытный воин, откровенно растерялся. Уж больно неожиданно и быстро всё случилось: лысый мечник выскочил из харчевни навстречу наёмникам, зарубил Снелдерса, заколол Тейса и сам погиб, сраженный стрелой ледонского лучника. И тут же в плечо ледонца чуть ли не по самую рукоятку вонзился кинжал, кинутый другим вражеским воином, выскочившим из-за угла дома. Тио, не стрелявший в лысого, чтобы ненароком не влепить болт в кого из своих, навскидку выстрелил в бородача и ведь попал бы, если бы тот не упал на колени. Стрела пронеслась у изониста над головой, тот моментально вскочил, прежде чем Верхейм, который был к нему ближе всех из наёмников, успел обрушить на него удар топора.
      Стрелки представляли большую опасность, чем ратники. Лучник, правда, в этом бою уже не выстрелит, но четыре арбалетчика — это слишком много на одного бойца. Бараса коротко ткнул ближайшего воина рукояткой топора в золотое сплетение, так что тот задохнулся и на время выключился из боя. Добивать беззащитную жертву времени не было. Изонист устремился на ближайшего стрелка, но тот оказался слишком опытным воином: бросил разряженный арбалет и не только увернулся от удара топором, но и едва не распорол Барасе бедро моментально выхваченным кинжалом. В следующую секунду на помощь своему собрату кинулись ещё два наёмника.
      Ужас отпустил Сашку так же неожиданно, как и навалился. Тяжело дыша, мальчишка огляделся. Мамка родная, вот это позорище. Казачонок стоял посреди улицы в добрых четырёх, а то и пяти саженях от площади, на которой ржали и бесновались лошади. И с пустыми руками. Где он потерял автомат, который доверил Балис Валдисович, Сашка не представлял. Это ж надо так подвести. И Серёжка один на лошади остался, а он ведь совсем верховой езде не обучен. Если с мальцом что-то случится, то Сашка будет мучаться до конца жизни. А жизнь ему отмерена очень долгая…
      Мальчишка уже хотел со всех ног бежать обратно на площадь, но тут из-за левого забора явственно послышался шум битвы. И казачонка вдруг осенила мысль, что там его помощь важнее. Сашка ещё взвешивал в голове за и против, а сам уже лихо перебрался через забор. Да, тут, пожалуй, он и впрямь оказался вовремя. Бараса в одиночку отбивался от десятка врагов. Эх, автомат бы сейчас. Но автомата не было, была только шпага. Сашка выхватил её из ножен и с громким криком бросился в битву.
      Мысль спрыгнуть с лошади и уплыть обратно на свой берег канала Серёжке в голову пришла. Но мальчишка решил, что эта мысль неправильная: в воде он будет совершенно беззащитным: расстреливай — не хочу. Правда, расстреливать его было особо некому: после взрыва в гуще инквизиторов на ногах не осталось ни одного человека. Кто катался по земле и выл от боли, а кто и вовсе лежал неподвижно. Что же касается легионеров на мосту, то те были поглощены битвой, им было совсем не до того, что творится в канале. Но пока Серёжка всё это понял, лошадь выбралась на противоположный берег.
      Удар в спину был настолько неожиданным, что Льют не сразу поднялась на ноги. А когда поднялась и окинула взглядом поле боя, то внутри вся похолодела: на мосту дрался один лишь Глид. Ни ящера, ни, что самое страшное, Олха, не было видно. Страх за судьбу супруга вытеснил из головы все остальные мысли. Только бы он был жив, только бы жив… А вдруг он раненый, истекает кровью и нужно срочно перевязать ему раны? Но кто это сделает, если Глид отбивается от полудюжины морритов, а больше никого из своих на мосту нет? Льют не колебалась. Выхватив из ножен меч, воительница бросилась к мосту, прокричав:
      — Теокл! За мной!
      Изонистский священник в боях был не новичком, но бой бою рознь. Одно дело стыкнуться на большой дороге с ватагой лихих разбойников и совсем другое: биться с легионерами, да которых ещё и отцы-инквизиторы поддерживают. Точнее — поддерживали, потому как после эльфийской магии им стало уже не до поддержки кого бы то ни было. Но, всё равно. Против профессионального воина у Теокла в бою шансов не было. Пользы от священника было больше здесь на берегу: его молитвы уже помогли успокоиться охваченным ужасом людям и животным. Очень удачно всё получилось, только одна лошадь, ошалевшая от ужаса, бросилась в канал, ну да у неё на спине оставался всадник, пригонит потом, после боя. Так что, ввязываться непосредственно в бой священник совсем не планировал, но если Льют командует, значит, знает что делает. Ловко спрыгнув с лошади, Теокл последовал за воительницей.
      Отец Латал драконов не просто не любил, а кто ж их любит. Нет, инквизитор был убеждён, что не только простые люди, но и сам отец Верховный Инквизитор не понимает, вместилищем какого нечестия являются эти чешуйчатые твари. Рядом с ними и самый благонамеренный человек становится мерзким в глазах богов. А коли так, то жди несчастия. Потому отец Латал был уверен, что перелёты на спинах богомерзких созданий до добра не доведут, и его опасения, конечно, подтвердились. Инквизитор едва успел освободится от согревающего тулупа, как глупая скотина сорвалась на взлёт, толкнув его боком столь сильно, что он едва не скатился в канал. Затормозил отец Латал только у самого берега, но при этом крепко ударился головой о ствол тополя. Из глаз полетели искры, инквизитор на время забыл кто он такой и где находится. А когда пришел в себя, увидел прямо перед собой чалую лошадь, а верхом на ней того самого паренька, что накануне выкрали из Вальдского замка изонисты, убив при этом брата Бодака и его помощников. Оба озирались по сторонам: лошадь — настороженно, мальчишка — удивлённо. Не иначе, как боги решили вознаградить отца Латала за твёрдость в вере: не велика птица мальчишка-раб, а всё же кто беглеца поймает — тому почёт и награда.
      Инквизитор проворно вскочил на ноги, правой рукой вцепился лошади в гриву, левой — мальчишке в щиколотку и одним сильным рывком сдёрнул его на землю:
      — Попался, щенок!
      Серёжка толком даже сгруппироваться не успел, больно ударился боком. Но именно боль и вернула его к жизни. Мальчишка перестал думать — и начал действовать. Потому что иначе — гибель. А сопротивление, пусть и не самое лучшее, всё-таки шанс. Инквизитор навис над ним всей своей тушей, прижимая к земле обеими руками: за ногу и за плечи. Серёжка изогнулся и свободной ногой ударил врага по лицу. Получилось удачно: маленькая крепкая пятка мальчишки врезалась отцу Латалу прямо в глаз. Тот ойкнул от боли и ослабил хватку. Немного, но Серёжке хватило и этого. Мальчишка выхватил из-за пояса кинжал и что было силы всадил его инквизитору до самой рукоятки под челюсть. Отец Латал замычал, схватился обеими руками за кинжал, выдернул его, поднялся, было, на ноги, но завалился вперёд, упал рядом с мальчишкой, дёрнулся и затих.
      — Жюрьон, Тио, Валем, Вермант — за мной! — скомандовал вье Лент.
      Заминка была совершенно не кстати. Но всё равно, четверо наёмников должны были справится с одним воином и мальчишкой. Значит, остальные могли выполнять основной план — расстреливать беглецов из окон трактира. Сам же командир наёмников намеревался защищать стрелков от нападения воинов, если такие у беглецов ещё найдутся. Судя по уже состоявшимся сюрпризам, от этих изонистов можно было ожидать всего, чего угодно.
      Драку на заднем дворе трактира Наромарт ощутил драконьим чутьём в самом её начале. Ощутил — и сосредоточился только на ней. Пусть полуэльф не был профессиональным воином, зато он, несомненно, был авантюристом до мозга костей. И прекрасно понимал, что сделают с беглецами четверо арбалетчиков. Остановить их кроме Наромарта было некому.
      Чёрный эльф собрался с мыслями, взывая к своей богине. Короткая горячая молитва бывала услышана: все четыре стрелка замерли, не в силах шевельнуть ни единым мускулом.
      — Йеми! — крикнул Наромарт, указывая на трактир.
      Кагманец понял. С кинжалом в руке он заскочил в ближайшее окно. И полудракон, выхватив свой клинок, тоже ворвался внутрь: помимо стрелков, оставался цел и невредим ещё один мечник.
      — Убью тварь! — взревел разъярённый Вламинк. Было от чего злиться. Хюсманс и молодой Боффен рубились с бородачом, да ещё полудохлый Верхейм рядом шатался. В общем — не подступишься. Остальных ребят вье Лент увёл с собой. А ему, значит, мальчишка достался. Позорище! Прирезать ублюдка и догнать остальных, пока не всех беглецов перебили.
      Наёмник с широкого замаха ударил мальчишку топором в голову. Но тот увернулся, проскочил воину за спину, попутно хлестнув по боку своим тонким игрушечным клинком. Правое подреберье Вламинка точно огнём обожгло. Поражённый воин на мгновение замер. Время для него словно остановилось, а бой перестал существовать. Вламинк медленно поднёс левую руку к больному боку, потом поднял её на уровень глаз. С пальцев мелкими каплями стекала чёрная печеночная кровь. Не понимая, что он уже мёртв, воин так и смотрел на окровавленную кисть, пока, наконец, не завалился лицом вперёд, уткнувшись лицом в жирную сырую землю.
      Главной мудростью жизни Верхейм считал старание при выполнении любого дела. Не важно, забор ли ты правишь, рыбу ловишь или добываешь денег себе на жизнь топором. Всё одно работать не с полной отдачей — себе в убыток. Молодой дуралей, получивший железку в бок только что это доказал, по-глупому расставшись с жизнью. А второй жизни у богов не допросишься. Верхейм, будучи наёмником, потому и дотянул до тридцати семи годов, что с самым неказистым врагом всегда дрался только в полную силу. Мальчишка? Да наплевать, что мальчишка. В руки оружие взял — не думай, что тебя за малолетство щадить будут. Безоружных, правда, Верхейм тоже, можно сказать, никогда не щадил. Может, раза два или три за всё время наёмничества приходила в голову блажь. Да и то сказать, кто ж удержится от соблазна побыть на божьем месте, чужой жизнью и смертью распорядиться. Можно сказать, из иного мира душу вернуть. Пусть живёт, пусть до самой смерти помнит и славит своего спасителя.
      Но не в этот раз. Мальчишку миловать Верхейм не собирался. Удар. Проворный, мерзавец. Вправо уйти, иначе достанет. Длинная у него железяка, даром, что тонкая. Ничего, и мы тоже быстро двигаться умеем. Поворот, ложный выпад. Ага, поверил. А теперь вот так.
      Лезвие топора разрубило Сашкин лоб почти точно по старому шраму. Мёртвый мальчик упал на землю. Возле головы быстро растекалась кровь.
      Плавал Шипучка чуть лучше камня. То есть, будь канал чуток поглубже — и вовсе бы стал последним пристанищем сауриала. А так, отталкиваясь хвостом и задними лапами ото дна, он умудрялся не только всплыть на поверхность и глотнуть воздуха, но даже с каждым разом приближаться к берегу. Правда, совсем по чуть-чуть: дно водоёма было илистым и топким, это не позволяло сауриалу оттолкнуться как следует. И всё же в конце концов Шипучка выбрался на берег, причём не только целый и невредимый, но даже и вооруженный: падая в воду, он не выпустил из лапы тесак.
      Трудное это дело: произнести даже самую короткую молитву, когда печёт и щиплет страшной болью обожжённое лицо. Хорошо хоть, глаза целы остались. Потому обычно и не лечат священники сами себя. Для целительной молитвы сосредоточенность потребна, а откуда ей у раненого да покалеченного взяться? Но сейчас рядом не было ни одного здорового инквизитора, потому, переждав с зубовным скрипом первый приступ боли, отец Сучапарек принялся читать молитву об исцелении самого себя. Получилось не слишком хорошо, с шипением и пришептыванием, да и запнулся инквизитор пару раз, но боги всё же вняли. Боль отступила, Верховный инквизитор тут же прочитал такую же молитву над ближайшим соратником. А потом уж отец Сучапарек огляделся. На мосту легионеры никак не могли добить последнего вражеского воина. На помощь ему спешила эльфийка с мечом и седобородый старец с узловатой дубиной. Дальше на площади пыталась удержать лошадей вейта, да у забора жались две совсем маленьких девчонки в лохмотьях да мальчишка немного постарше. Второго мальчишку, того самого наглого Шустрёнка лошадь вынесла на берег канала и теперь он бился в лапах невесть откуда, но очень кстати взявшегося отца Латала.
      Олх неподвижно лежал на мосту, весь покрытый своей и чужой кровью. И даже не воину было ясно, что помощь ему уже не нужна. Только чудо могло бы вернуть полуогра к жизни, но Льют Лунная Тень не умела совершать чудеса. Теперь она могла только мстить за смерть мужа. На мгновение эльфика забыла обо всём на свете, она видела лишь только украшенный умбоном огромный щит, за которым скрывался враг, на который и обрушила свой меч. Потом ещё и ещё.
      К реальности Льют вернул сильный удар в бок: второй легионер сильно уколол воительницу копьём, но кольчуга эльфийской работы выдержала.
      Очередной враг, обливаясь кровью, упал к ногам Глида. Северянин, наконец-то прорвал строй легионеров. Теперь перед ним был только один враг: высокий курчавый аргандец в кожаных штанах и белой полотняной куртке-безрукавки. А немного дальше, чуть в стороне от дороги, медленно приходили в себя после учинённого эльфийкой колдовства инквизиторы. Вот бы сейчас вломться в эту толпу, да покрошить мерзавцев в рублёнку. Да только аргандец на пути. На мгновение воин растерялся: оружия в руках у врага не было, а безоружного убивать — последнее дело. Глид ведь не живодёр какой, не инквизиторский прислужник — честный марин. А не убивать в бою, как некоторые умеют, северянин был не обучен. Борьбу ради борьбы, кулачный бой и прочее такое северянин держал за забаву и развлечение. Хочется кому — да заради Иссона. А ему это незачем. Но теперь неумение выходило боком. Да и время не ждало. Будь, что будет.
      Глид размахнулся, чтобы от души плашмя вломить уроженцу южных земель по торсу секирой. Выживет — его счастье. Не выживет — значит, судьба. Но Бабагнидо опередил изониста. Личный телохранитель императорского наместника высоко подпрыгнул и с разворота ударил пяткой марина прямо в висок. Не ожидавший такой атаки марин не успел ни защититься, ни уклониться. Хрустнула кость и Глид замертво повалился на землю. Аргандец криво усмехнулся. И не таких силачей в царство Аэлиса отправлял.
      Итого: три легионера, воительница Льют и Теокл с дубьём на мосту, чернокожий рукопашник сразу за, потрёпанные инквизиторы чуть дальше и Серёжка между ними и каналом. Не ребёнок, а просто какой-то ядерный взрыв: всегда происходит в эпицентре. Балис спрыгнул с забора. Решение очевидное: убрать с дороги этого знатока каратэ или копоэны или просто какого-то местного искусства мордобоя и раскидать инквизиторов раньше, чем они до Серёжки доберутся. На бегу бросил взгляд на лево: вроде, всё в порядке. Врагов не видно, а лошади, малышня (кроме, естественно, самого активного) и ящерица на месте. Тут же Мирон, последний стратегический резерв с ПМом в руке. Стоп, что за ерунда. Автомат валяется на земле, Сашки не видно. Морпех затормозил на полном бегу.
      Концепция изменилась. Вместо моста отставной капитан метнулся к оружию. Не ради красоты, исключительно в целях эффективности подобрал калаш с кувырком, вышел на присяд, развернулся и с ходу саданул по всё ещё окончательно не пришедшим в себя инквизиторам длинной очередью. Машинально ответив, что не грех было бы свалить сначала бородача, не спеша идущего прямо на Серёжку. Но уж, раз приучен был капитан Гаяускас использовать оружие максимально эффективно, то тут ничего не сделаешь. Сначала разберёмся с теми, кого больше. Тем более, что незнакомые с огнестрельным оружием враги не сообразили, что нужно падать на землю. Вторая очередь. На ногах остался последний инквизитор. Сейчас ещё снять его, а потом займёмся бородатым, благо, он застыл на полдороги.
      Каким именно запрещённым колдовством пользовался высокий негодяй в разодранной в лохмотья камизе, отец Сучапарек понять не мог. Зато очень чётко видел, как это колдовство уничтожало инквизиторов быстро, эффективно и безжалостно. Тут уж было не до мальчишки. Опасного изониста необходимо было убрать быстро и эффективно. Верховный Инквизитор воззвал к богам, стараясь собрать во едино все свои волю и ненависть. Вряд ли боги в ближайшее время пожелают ещё раз откликнуться на его молитвы: тех, кто постоянно надоедает своими просьбами, они никогда не жаловали. Но эта молитва была услышана.
      Голова у лошади побольше человеческой, а соображения — намного меньше. Соти выбилась из сил, внушая четвероногим созданиям призывы к спокойствию. Животных пугало буквально всё. И девочка-тигрёнка. И вторая девочка, в которой они почему-то вдруг почувствовали нежить. И шум боя. И отдалённое присутствие драконов. А тут ещё Балис подобрал какую-то корявую железяку — не железяку, которая в его руках загремела так, что, наверное, могла заглушить и рёв водопада. Не мудрено, что лошади снова испуганно шарахнулись в сторону, и Соти пришлось изо всех сил напрягать свой талант псионика, чтобы они не разбежались куда глаза глядят.
      Лишать сознания обездвиженного противника Йеми научился, когда был в том возрасте, что сейчас Риона. Ну, может, чуток постарше. По уму, так надо было их не глушить, а просто глотки перерезать. Если бы не одно но. В глубине трактира шел бой. И, провалиться кагманцу на месте, целитель схватился на мечах не с кем-нибудь, а с самим вье Лентом. Эльфу-то ничего, ему сейчас выбраться из ловушки, а дальше хоть кура не несись, а вот Йеми, если живым останется, то в Толинике ещё бывать не раз. И не оставить себе шанса намекнуть кое-кому из местных мастеров ножа и топора, что живы они исключительно благодаря его доброте душевной, Паук Государя не мог. В общем, благоразумно держась подальше от драки, кагманец вырубил всех четверых, заодно разрядив три арбалета и прихватив себе четвёртый.
      Чего вье Лент не любил прямо-таки до зубовного скрежета, так это неправильных врагов. Тех, кто не ведёт себя не как все. Потому как попробуй, угадай, что придёт им в голову. На чёрный нечка правильным быть не мог изначально. Обычно калеки с такими ранами в бой не ходят. Сидят в каком-нибудь трактире и забавляют посетителей рассказами о былых подвигах, отрабатывая таким образом еду и выпивку. Но уж если такой по своей берёт в руки оружие, то можно не сомневаться: с одного удара его не завалить. Как бы самому в царство Аэлиса с первого его удара не отправиться.
      Всё именно так и получилось: первая же атака беглеца едва не оказалась для предводителя наёмников роковой. Клинок буквально на волос разминулся с лицом Уго, в уши ударил характерный зловещий свист. А потом враг перешел к обороне, и делал это столь умело, что ван Лент никак не мог её пробить. Первый клинок Толиники не справлялся с техникой неизвестного калеки. Правда, об атаке нечка теперь уже не помышлял, но и только. Сколько можно возиться с одним противником, тем более, что рядом был ещё и второй. Другое дело, что в драку напарник калеки не лез, зато под шумок один за другим оглушил и разоружил парализованных наёмников. Странно, что сразу не прирезал. Прощение, что ли, на всякий случай, себе вымаливал? Ладно, зачтётся. И почему не приходят на помощь задержавшиеся на заднем дворе Хюсманс и остальные? Неужели вчетвером не справились с одним врагом, да мальчишкой в придачу?
      Раскатилось и хлопнуло. Впечатление было такое, словно под ногами у Балиса рванула "тётя Феня" — старая добрая и заслуженная граната Ф-1. Шума и огня, точно было не меньше. Ослеплённый, обожженный и оглушенный Гаяускас инстинктивно бросился вперёд, в канал. Автомат всё-таки выронил. Плюхнулся в воду. Глубина уже у самого берега оказалась неожиданно большой, он ушел с головой. Вынырнул, отплёвываясь, заставил себя разлепить глаза. И тут-то на него по-настоящему обрушилась боль.
      Теокл своим глазам не верил: на Балиса инквизитор обрушил Огненный Столп. Это ж как надо умолить богов, чтобы дали такую силу. Это ж какую силу надо иметь самому, чтобы суметь совладать с полученной энергией и направить её в нужное тебе русло. Теокл знал священников-изонистов, способных поразить врагов такой молитвой. Но больше слышал о тех, кто дерзко попросив богов о высокой милости, тут же расставались с жизнью, оставив в этом мире лишь обожженный, как головешка, скрюченный труп.
      И сколько же силы оказалось в лемуре, если он смог после такого выжить. В горящей одежде, словно огромный огненный факел, он пробежал отделявшие от воды десяток песов и бросился в канал. Исцелить его раны Теокл не мог, тут нужны были обстоятельные и долгие молитвы. Но, по крайней мере, можно было унять боль, пожертвовав загодя приготовленным амулетом. Священник, не колеблясь, нащупал на четках заговорённую бусину, и, произнося короткую молитву, изо всех сил сжал её в пальцах. Балис вынырнул. Хрустнув, сломалась тонкая деревянная оболочка.
      Лучших фехтовальщиков, чем седеющий наёмник, Наромарт за свою жизнь встречал едва ли с десяток. Халькар, Келвин, Нильф, ведьмак в Рихтерберге и, похоже, тамошняя Рыбачка. Эти бы уложили воина на месте, хотя Келвин, вероятно, хорошенько бы пропотел. Полудракон не такой исход боя не претендовал, у него цель была скромнее: продержаться, пока кто-то поможет. Наромарт очень рассчитывал, что этот кто-то будет Йеми, но кагманец ограничился разоружением остальных наёмников, а ввязаться в бой даже не попытался. Плохо дело. Похоже, полуэльф уставал быстрее своего противника и конец боя вырисовывался самый печальный. Впрочем, Наромарт, хоть и не был профессиональным воякой, но точно знал, такие поединки сплошь и рядом заканчиваются совершенно неожиданно и признавать своё поражение не торопился. Уж ему ли было не знать, как ошибочно подводить итоги раньше времени.
      Иногда гнев в бою придаёт силы и дарует победу. Иногда — ослепляет и ведёт к поражению. Раз на раз не приходится. Перед Льют стоял безоружный аргандец, но иллюзий воительница не питала: этот воин отлично умел убивать и без всяких дополнительных приспособлений, оружием был он сам. Сражаться с такими противниками эльфийке приходилось не раз и не два и из тех боёв она выходила победителем, но в них она не горела желанием немедленно рассчитаться с убийцами мужа. Сейчас же ей управляла только эта страсть и, как оказалось, к беде.
      Выпад оказался недостаточно быстрым и резким. Враг успел отклониться в сторону, пропуская меч мимо себя. Аспидно-чёрное предплечье коснулось беломраморного запястья, лишая Льют возможности сразу нанести удар вбок. Воин, продолжая поворот, оказался за спиной у воительницы и согнутым локтем нанёс эльфийке удар между лопаток. Его сила оказалась такова, что она не удержалась на ногах и полетела лицом вниз в раскисшую дорожную грязь.
      Добить нечку для Бабагнидо было дело нескольких мгновений: надо было всего лишь прыгнуть её на спину, ломая хрупкий хребет. Но этих-то мгновений у воина не было: на берег канала выбрался высокий мятежник с обожженным лицом и кинжалом в руке. Тот самый, что неизвестным колдовством уничтожил почти всех отцов инквизиторов. Унгандец всеми фибрами души почувствовал, что именно от исхода его поединка с этим верзилой и зависит исход боя. Нечку и отцы-инквизиторы добить могут: сам Великий на ногах, да и отец Кинцл пришел в себя, хороший воин. А вот этому подпалённому, по всему выходит, равных здесь нет. Кроме него, телохранителя самого наместника Толы.
      Истинный Облик Балис принимать не захотел. Конечно, силы в мохнатом обличье прибывает, наверное, впятеро, но только движения становятся медленнее. А с этим чернокожим парнем, как видно, скорость предпочтительнее силы. Лучше уж по простому, как учили на занятиях по рукопашному бою. Вдох, выдох, поехали…
      В общий зал деревенского трактира, где рубились вье Лент с увечным, но на редкость умелым нечкой, с заднего двора вошел вовсе не тот человек, которого бы хотел видеть предводитель наёмников: бородатый мятежник. Уго отступил, пытаясь взять паузу, противник охотно принял молчаливое предложение передохнуть.
      — Кого смог — в живых оставил, — в пространство бросил Бараса.
      — Зачтётся, — тяжело дыша кивнул наёмник и утёр рукавом потный лоб. Повернулся к Йеми, при этом не теряя из виду Наромарта. — И твоё — тоже.
      — Мы с тобой и твоим людьми не ссорились, — угрюмо заметил воин.
      Наёмник кивнул:
      — Ничего личного. Это всего лишь работа. Хотя ваши остроухие и чешуйчатые дружки мне не по душе.
      — И всё же ты мог бы позволить нам уйти. Ты остался один, со всеми тебе не справиться.
      — Со всеми — не справиться, — снова кивнул Уго, — а вот кое-кого отправить к Аэлису я вполне способен. Работодатели мои живы?
      Йеми бросил короткий взгляд в высаженное окно. Увы, двое инквизиторов были ещё на ногах: Сучапарек рубился с едва успевшей встать на ноги Льют, а ещё один здоровяк схватился с выбравшимся из канала Шипучкой.
      — Двое живы, — нехотя признался кагманец.
      — Тогда — продолжим. Можете нападать все трое.
      — Драться буду я, — не допускающим возражения тоном объявил Бараса и тут же ринулся на вье Лента.
      Теокл молился. За Льют, сражавшуюся против самого Верховного Инквизитора Толы. За незнакомого ящера, выбравшегося из канала как раз тогда, когда нужда в нём оказалась больше всего — он отвлёк на себя внимание второго оставшегося в живых инквизитора: высокого крупного человека, то ли рано облысевшего, то ли просто с выбритым наголо черепом. За таинственного лемура, которому сейчас противостоял вёрткий аргандец. Откуда среди инквизиторов оказался воин из дальних земель, священник не мог себе даже представить. Но дрался он на редкость умело, Балису приходилось тяжело… За отползшего в сторону маленького Сергея Теокл тоже молился. Судьбы всех сейчас висели на волоске, каждый сейчас нуждался в помощи благого бога.
      Чистоплюйства Уго вье Лент не одобрял. Тот, кто слишком подчёркивает свою порядочность, как правило оказывается либо дураком, либо лжецом. Нынешние противники, несомненно, относились к разряду первых. Навалиться бы им на него вместе — шансов на победу было бы у них побольше. Ладно, тот парень, что у окна нервно тискал в руках арбалет, похоже, тот ещё вояка. Только и умеет, что глушить беспомощных. Тоже, конечно, умение полезное, но одним таким воину не прожить, разве что ворюге какому-нибудь. Но вот нечке-то помочь своему союзнику что мешало? Нет, отошел в сторону. Ну, пусть сам пеняет на свою дурость.