Тревожные сны царской свиты

      Все опасения были опасениями не по поводу, получилось или не получилось, интересен премьер в телевизионном очерке или скучен и невыразителен. Беспокоило совсем другое: как воспримет передачу окружение президента, его аппарат и как в этом случае сложится судьба премьерского чиновничьего штаба. Любая решительность, любой риск премьера, зафиксированный на экране, с точки зрения служивых, равнозначны минусу, потому как вызывают симпатию зрителя к премьеру, что и опасно. А вдруг посмотрит президент? Я еще раз просмотрел кассету. Учел одно замечание, бесспорно правомерное, а в остальном вернул ее в прежнее состояние (ибо большая часть замечаний штабистов разрушала замысел и композицию передачи), уточнил временные смещения - тут штаб был прав. То, что ново вчера, устаревает завтра. И назначил время эфира. Узнав о моем решении, пресс-секретарь премьера Виктор Кононов хотя и согласился со мной, однако попросил меня приехать и объясниться с советниками премьера, с теми самыми, кто опасается, кто предостерегает, что в конечном итоге делает премьера нерешительным и вечно оглядывающимся на президента. В целом это неплохие люди. У них есть круг обязанностей, исполнением которых они и зарабатывают себе на хлеб.
      Один из них, выходец из пресс-службы правительства времен Егора Гайдара, некий Сергей Колесников. Милый, с мягкими, почти женскими манерами, человек. С выражением постоянной смущенности на лице, присущей претендентам на кандидатскую степень, защита диссертации которых все время переносится.
      Второй, по фамилии Масленников. Лицо умное, несколько отяжелевшая фигура, по комплекции опередившая служебное положение Масленникова. Глаза светлые, с припухшими веками. Все доклады Черномырдину писал именно он. Иногда его губы, тоже полноватые, выдают попеременно то выражение брезгливости, то выражение властного упрямства, первое относится к аппаратным недотепам, путающим властные двери и неспособным сложить двух слов на бумаге. Все приходится перелопачивать, переписывать, отдавать свои мысли. Относительно упрямства, возможно, и неточность - скорее, обидчивое недовольство посетителем, не сумевшим понять, с кем спорит, не признавшим в Масленникове скрыто высокую власть.
      Еще одним лицом, претендующим на сверхблизкие отношения с премьером, оказался Владимир Марков. Нельзя сказать, что присутствие Маркова на этой правительственной даче меня удивило. Он так часто говорил о своих доверительных отношениях с премьером, что в конце концов в это поверили. Вообще-то Марков был похож на вневозрастного студента. Я очень хорошо его представлял в дореволюционной студенческой тужурке с фуражкой на голове. Марков единственный из всех руководителей средств массовой информации, который всеми правдами и неправдами добивался права сопровождать лиц, наделенных высшей властью, в их поездках. На всех пресс-конференциях Марков непременно сидел либо в первом, но никогда не далее второго ряда и обязательно что-то судорожно записывал. При этом вся его поза выражала такое неподдельное внимание к происходящему, что вас непременно тянуло нащупать историческую параллель.
      - Скажите, милейший, - спросил император, - а кто этот чернявый в первом ряду? Ни одного моего слова не пропустил, все пишет, пишет.
      - Это наш первейший студент Владимир Марков. Чрезвычайно предан Вашему Величеству.
      - Вот как. Предан, это хорошо. Лицом простоват, правда, видать не из дворян, а жаль, - вздохнул император. - Определите ему вознаграждение от моего имени за усердие.
      Марков возглавляет Российское информационное агентство (РИА), в прошлом АПН. В свое время Горбачев планировал превратить АПН в президентское информационное агентство. Плану не суждено было состояться в полном объеме. Средства были выделены и потрачены не без пользы, а вот Горбачев как бы сошел не на той станции, но неукротимое желание АПН быть голосом всевышнего осталось. По этой же причине непримиримая "любовь" к ИТАР-ТАСС - своему главному партнеру по обслуживанию дыхания власти. Желание непременно залезть к Христу за пазуху стало для Маркова навязчивой идеей. В немалой степени этим объясняются неуемные слухи о родстве Маркова с Черномырдиным то ли по линии жены премьера, то ли его самого. Правда, злые языки на этот счет делают уточнение, что родство действительно имеет место, только не с премьером, а с одним из чинов охраны главы правительства. В свое время Российское телевидение совместно с РИА-НОВОСТИ воплотило неплохую идею, создав программу "Деловая Россия". Инициатором замысла был я. Устав от постоянных нападок по поводу негативных материалов, которые появлялись в эфире, что отчасти было упреком справедливым: реформы шли тяжело, политическая нестабильность приобрела характер угрожающего постоянства. Законодательная власть, хотя и с меньшим напором, чем прежде, но все равно подчеркивала свою оппозиционность президенту, и как апофеоз черноты - чеченская война. Телевизионный экран захлестывали отрицательные эмоции. И журналисты здесь были бессильны. Отрицательные эмоции стали главными красками повседневности. Это было одновременно и правдой и опасностью. Общество, лишенное положительных эмоций, самоизживается. И тогда родилась идея "Деловой России". России, занимающейся делом. Найти, показать и рассказать о тех, у кого получилось. Кто строит, кто наращивает производство, заключает контракты, идет на риск, вкладывает свои капиталы. Есть ли факты не умирающего образования, не разоряющихся, а процветающих сограждан? Три с половиной часа положительных эмоций, вселяющих веру. Характер и формы информации - самые разные. Суть одна: результативное, прогрессирующее дело. В конечном итоге мы попали в десятку. Россия, занимающаяся делом, стала смотреть "Деловую Россию". Мотором воплощения замысла была отличная команда рекламно-продюсерской компании "Видео-интернешнл" (Михаил Лесин - президент компании; Александр Акопов творческое "я" программы и Юрий Заполь - экономический и финансовый мозг команды, генеральный директор "Видео-интернешнл"). Но при чем здесь Марков? Дело в том, что программа была как бы совместной продукцией Всероссийской телерадиокомпании и РИА-НОВОСТИ, так как "Видео-интернешнл" базировалась на их производственных площадях и формально Михаил Лесин считался заместителем Маркова. Кстати, тот факт, что Владимир Марков поставил на этих ребят, говорит о его действенном прагматизме. К воплощению замысла Марков не имел никакого отношения, но... Тут работает ключевая фраза любой политической интриги: важен не факт, важно его истолкование. А потому герой не тот, кто творит, а тот, кто докладывает высшей власти о сотворенном. Не исключено, что, информируя Черномырдина о появлении ежедневного трехчасового цикла "Деловая Россия", Марков преподносил его как свое телевизионное детище, что в сознании премьера превратило Маркова в некоего телевизионного гения. Не случайно именно после появления "Деловой России" фамилия Маркова стала появляться в качестве кандидата на пост председателя ВГТРК в случае моей отставки. Эти несколько шагов в недавнее прошлое важны для понимания, как вершится повседневная политика, рождаются мифы.
      Прибыв на дачу, в стенах которой создавались и эти незабвенные творения, именуемые докладами, записками, материалами к заседаниям правительства, пресс-конференциям, я, внимательно выслушав своих оппонентов, понял, что ничего, кроме страха не попасть в масть, здесь не присутствует. А еще я понял, что тяжелее всего среди них профессиональному журналисту Кононову - моему бывшему коллеге, ради которого я и согласился приехать, чтобы подтвердить правильность его взгляда на передачу. Мне ничего не оставалось, как сразу же перейти в атаку. При всей неприязни ко мне лично, эти важнозначимые чиновники вынуждены были признать, что в телевизионном деле я больший профессионал, чем они. Я сказал им, что в их распоряжении было более трех недель, чтобы испортить передачу, в чем они преуспели. "Моим коллегам, - сказал я, - к счастью, многое удалось исправить и вернуть в пределы того замысла, который и понравился премьеру". На слуг всегда надо давить именем хозяина. Никакого разговора о переносе передачи быть не может. Передача заявлена в программе. "Каждый должен заниматься своим делом", - процитировал я недавнее выражение премьера. И уточнил, что с этими словами главы правительства я категорически согласен: "Разрешите мне исполнять мои обязанности. Не делайте опрометчивых шагов. У вас всегда есть шанс во всем обвинить несговорчивого Попцова, не пренебрегайте этой возможностью". Передача о премьере вышла, была замечена зрителем и получила хороший рейтинг. Как ни странно, она понравилась и многим оппонентам. Теперь им ничего не оставалось, как сказать, что передача получилась такой именно в силу их вмешательства.
      Эта история имела неожиданное продолжение. Буквально через неделю я встречался с премьером. Встреча состоялась в конце рабочего дня, премьер выглядел утомленным, был одет неофициально, в вязаный свитер. В определенной степени это становилось стилем Черномырдина. Неофициальность одежды располагала собеседника, и разговор получался неизмеримо более откровенным. Премьер мрачнел, когда у него что-то просили, и, наоборот, оживлялся, услышав интересную информацию. В этом смысле он был похож на президента. По лицу было видно, как человек устает от негативной информации. Черномырдин уже был вовлечен во все перипетии вокруг моей персоны. Был наслышан и об "антиельцинских" и о "античерномырдинских" настроениях Попцова. Это не вызывало у него реакции, и мне показалось, что если он и не знает точно, то догадывается, кто стоит за этим потоком дезинформации. А догадаться было нетрудно. Ибо дезинформацию о всех и вся готовили одни и те же лица. Не станем обелять власть предержащих, постараемся показать их. Практически никакой информации они не получают непосредственно: сам прочел, сам услышал, сам увидел. Любая информация поступает на их столы как опосредованная, отраженная, истолкованная, вычлененная и скомпонованная. Не всякий признается в этом. Черномырдин образца 93-95-го годов этим недугом непризнания еще не был заражен. В разговоре он мог сказать: "Послушай, Олег, я ни черта не понимаю в вашем телевидении. Объясни, в чем проблема? Кого ты не устраиваешь?" или "Слушай, не верь ты этим словоблудам -"Черномырдин настаивал на твоем снятии" - я и знать ничего не знал. Если я что хочу сказать, я скажу тебе в глаза. Ты же меня знаешь. На правительстве: "Попцов здесь?" и все, что положено, ты получишь. Кому нужна эта закулисность? - И тут же, без перехода: - Слушай, что они устроили с этой передачей?! Звонит мне Илюшин и выговаривает в своей ласковой манере: вот, де, о президенте фильма еще нет, а о премьере уже снят. Это про передачу с Худобиной. Я опешил. Какой фильм? У меня взяли интервью. Ну и что? Слушай, не давай ты его в эфир, Олег. Знаешь, где у меня эти недомолвки, подозрения? Вот, - премьер чиркнул большим пальцем по горлу, - занимались бы делами. Столько настоящего дела, на всех хватит. Чего здесь делить?"
      Окружение президента постоянно подогревало ревность и подозрительность Ельцина. В конечном итоге эта президентская уязвимость становилась мощным оружием в руках ельцинского аппарата. История телевизионной передачи о премьере нельзя сказать, чтобы насторожила меня. Она поубавила моего идеализма по отношению к моим коллегам в телерадиокомпании. Информация о том, что готовилась программа о Черномырдине, была известна узкому кругу чиновников при премьере. Вряд ли они настроены были ее разглашать. Знало о передаче и руководство "Вестей", которое вынашивало саму идею передачи. Бесспорно, у Службы безопасности президента были свои осведомители в компании, большинство из них я знал пофамильно, но эта информация ушла за пределы ВГТРК именно из "Вестей". И была передана туда, где ей всегда рады.
      Бедная Татьяна Худобина. Сразу после моей отставки Эдуард Сагалаев, новый председатель компании, буквально на третий день своей работы потребовал убрать ее из эфира. Коржаков и Сосковец не простили ей той передачи о премьере. В числе напутственных рекомендаций, которые были даны Сагалаеву "могучей кучкой", Татьяна Худобина значилась под № 4. Разумеется, этого могло бы не случиться, окажись коллектив "Вестей" единым. Увы, там, как и во всей России, бушевали свои страсти, раскручивались свои интриги. Но об этом - в одной из следующих глав.
      ЧАС ВНЕЗАПНОГО ВОЗМЕЗДИЯ
      Чисто хронологически многие президентские замыслы претерпевали мгновенные изменения не в силу критичности момента, неадекватности результатов предполагаемым прогнозам, а в силу настроения и даже каприза самого Ельцина. В преддверии выборов в Думу по своей натурной стихийности президент дал понять, что в случае неуспеха на выборах движения "Наш дом Россия" (в интерпретации президента блок должен был получить не меньше 18-20% голосов), он не исключает смены правительства, а главное, кандидатуры премьера. Тогда на слуху были непомерно раздутые шансы Конгресса русских общин (КРО) с лидерами Александром Лебедевым и Юрием Скоковым. Поэтому и вопрос на пресс-конференции был задан напрямую: "Может ли новым премьером оказаться Скоков?" "Не исключено", - ответил президент и завершил пресс-конференцию. Грубоватая тактика президентской острастки всегда была присуща Ельцину. Это превратилось в некую философию власти, разработанную в ее недрах. Беспроигрышной картой в таких баталиях была вторая среда информации - слухи. Утечка информации использовалась президентским окружением, и прежде всего ведомством Коржакова, столь часто, что в конечном итоге сводила на нет истинную информацию. Осуществлялся следующий принцип - надо прощупать реакцию. Ополоумевшая от обретенной свободы пресса разносила нелепые домыслы со скоростью звука. Отсюда настойчивые обвинения в адрес СМИ, что они раскачивают лодку.
      Вообще, легенда о СМИ, раскачивающих корабль, очень удобна. Она пускает обиженных в поисках истины по ложному следу. В период смуты (правда, этот период очертить довольно сложно, сюда справедливо отнести все годы, начиная с 88-го по сегодняшний день включительно. И тем не менее время с 90-го по 93-й год можно назвать периодом наивысшей неопределенности) дезинформация рождалась как бы сама собой. Ибо каждая из противоборствующих сторон, будь то исполнительная власть, президент или Государственная Дума, не отходящая от порога КПРФ, кликушествующая о втором непременном пришествии коммунистов, или... Все, абсолютно все в этих условиях очевидной нестабильности играют на повышение, на преувеличение своих сил, возможностей своего влияния на происходящие события. Это было формулой нападения и формулой защиты. Если ты не придумаешь себе союзников, где ты их возьмешь?
      Затем поворотным моментом дезинформационной борьбы стала война компроматов. Ее истинными героями были Александр Руцкой, Дмитрий Якубовский, Алексей Ильюшенко (и.о. Генпрокурора того времени), аппарат Хасбулатова, а равно с ним и аппарат Ельцина. Этот момент можно назвать критическим в жизни общества. Дезинформация перестала быть пороком, фактом клеветы, дискредитацией ее носителей - газет, телевидения, радио. Дезинформация превратилась в легальный атрибут политической борьбы. В хаосе, охватившем информационную структуру, образовалась система этого хаоса. Если дезинформация не наказуема, если она легальна, значит, она законна. И всякие призывы к суду нелепы. Руцкой и его 12 чемоданов компромата, оказавшихся, по существу, фикцией, получили ответный дезинформационный выброс по имени "Якубовский". И тот, и другой, в случае привлечения их к суду, определили это как сведение счетов, как политическое преследование. Да и что суд? Количество дезинформации тысячекратно превышает количество судов. Ничего удивительного. Безмерное беззаконие всегда способно потопить в своих количествах сам закон. Дальше, как говорится, еще круче. Практически все аналитические службы, которые создал А.В.Коржаков (идеологом этого направления был человек за занавесом генерал Рогозин), работали в ключе создания мощного дезинформационного поля, системы дискредитации как политических противников, так и неудобных союзников. Генерал Рогозин фигура нестандартная. Неизмеримо более образованный, нежели его непосредственный начальник, проработавший достаточно долго за рубежом, профессионально изучавший проблемы психоанализа, оккультные науки, интересующийся эзотерическими теориями, гипнозом и астрологическими изысканиями. Человек, для которого создание и разгадывание интриг не только его профессия, но и, если угодно, хобби. В разговоре он производит впечатление невнимательного слушателя, полудремлющего наяву человека, которому информация, высказанная вами, и вообще ваши рассуждения неинтересны не в силу их разбросанности или его усталости, а потому что он все про все знает. Он уже все вычислил, снял, передвинул, вывел из игры или, наоборот, ввел в игру. А вы об этом даже не подозреваете. Один из сотрудников, долгое время бывший рядом с президентом, однажды, характеризуя Рогозина, сказал: "Страшный человек".
      Любопытно, что сейчас всесильный ранее Рогозин работает в Фонде защиты гласности А.Н. Яковлева.
      Есть два вида дезинформации, которыми, как правило, пользуется власть. Первый - чтобы проверить реакцию на предполагаемый указ, возможное назначение или, наоборот, отстранение от должности. А есть второй вид дезинформации - заставить человека нервничать, суетиться, создавать атмосферу, в которой он непременно совершит ошибку. Иногда дезинформация имеет смешанный характер, тогда она преследует как первую, так и вторую цель одновременно. Сила дезинформации в обязательном присутствии в ней каких-то элементов фактологической правды. Стопроцентный вымысел всегда обречен. Если не тотчас же, то позже, но обречен. В этом искусство дезинформатора - сохранить запах правды.
      Рассмотрим хрестоматийную для политической интриги ситуацию. Президент объявил о своем решении согласиться на операцию на сердце. Общество не надо убеждать, что это решение мужественное. Это понятно любому нормальному человеку, осознающему степень риска. Все-таки не нога, не рука, не желудок, а сердце. А вот убедить общество в безопасности операции необходимо. Что может быть убедительным аргументом ее неопасности? Количество успешных операций! Когда их единицы - одна реакция, когда десятки и даже сотни совсем другая. Но еще более может убедить общество перечисление конкретных известных лиц, перенесших подобные операции и здравствующих, живущих полнокровной деятельной жизнью. И тогда в числе поименованных лиц появляется фамилия Черномырдина. Вот пример блестящей, я сказал бы, классической дезинформации. Она решает сразу три задачи. Теперь мы знаем, что у нас не только президент больной, но и премьер не очень здоровый. Во-вторых, один больной другому больному не конкурент. В-третьих, на будущих выборах всегда можно сказать: один больной президент у нас уже был, достаточно! Что же правда в этой информации? Ее больше, чем надо. Президент и его болезнь, название операции. Премьер, который когда-то ложился на обследование. Что еще? Хорошо внешне выглядящий Черномырдин. Была такая дезинформация запущена? Была.
      * * *
      В чем же просчет всевластного "трио" Коржаков-Сосковец-Барсуков? Почему за бортом президентского корабля оказались те, кто многих и образно и физически выбрасывал за этот самый борт?!
      Относительно недавно в этой группировке числился и Борис Березовский, и Павел Бородин, и Шамиль Тарпищев. И если Борис Абрамович не только не скрывал, а подчеркивал свою близость к "тройственному союзу", достаточно было оказаться свидетелем телефонного разговора его с Коржаковым, Барсуковым или Бородиным (обращение запросто - Саша, Миша, Паша - исключало официальность отношений), Тарпищева вел себя иначе, он старался держаться в тени.
      Решение президента поставить во главе президентского предвыборного штаба Олега Сосковца (поначалу так оно и было) можно считать кульминацией триумвирата. В составе штаба оказались и А.Коржаков, и М.Барсуков, что выглядело достаточно странным. Речь все-таки шла не об антитеррористической операции или о раскрытии заговора, а о предвыборной кампании будущего президента. Такое обильное присутствие руководителей силовых структур в штабе вызывало смутное беспокойство. Как мы помним, ситуация в предвыборном штабе Ельцина по мере приближения выборов менялась несколько раз. Все напоминало театральный спектакль, когда по ходу репетиций несколько раз меняется состав исполнителей главных ролей. А в остальном торжествовали законы жанра. Прелюдия была за триумвиратом. Появление О.Сосковца во главе предвыборного штаба все сочли знаковым - Черномырдин работает до выборов. По нормам мировой практики руководитель предвыборного штаба в случае победы претендента получает в качестве вознаграждения ключевой пост в исполнительной власти, так заведено во всех цивилизованных странах, и Ельцин вряд ли станет отступать от этого правила. Но для торжества подобного замысла осталась самая малость - победить на выборах. Олег Сосковец этой победы Ельцину обеспечить не мог. Так, по крайней мере, мне казалось. Так считал не только я, но сказать об этом Ельцину никто не решался. Сосковец - человек чуждый публичности, а работа предвыборного штаба - это работа с обществом, а не с властью, в чем Сосковец был, бесспорно, силен. Увы, желать - еще не значит иметь, кстати, и уметь тоже.
      Примерно в это время, поздней осенью, я встретился с генералом Коржаковым. Тема разговора была сугубо деловой. Накануне, при обсуждении с Артемом Боровиком предвыборной концепции Российского телевидения, у нас возникла идея сделать в определенном смысле сенсационную передачу из цикла "Двойной портрет" с Борисом Ельциным и Гельмутом Колем. Что касается канцлера, то с его окружением эта идея была проработана и нашла активную поддержку. Я знал о трениях Коржакова с авторским коллективом "Совершенно секретно", как, впрочем, и отрицательное отношение его к Российскому телевидению. И тем не менее считал, что замысел выше недовольного бурчания и капризов власти, и настоял на этой встрече.
      Надо отдать должное Коржакову. Он мгновенно оценил замысел, попросил показать примерный сценарий и обещал поддержку. К сожалению, будущие обстоятельства не позволили воплотить эту нестандартную идею, но речь сейчас не о ней. Наш разговор с Коржаковым прерывался несколько раз. Сначала появился Лев Суханов, помощник президента, его старейший сотрудник, и принес только что выпущенный с расчетом на грядущие выборы фотоальбом о Борисе Ельцине. И нам всем пришлось участвовать в спонтанном обсуждении этого фотоальбома. Коржаков был очень активен при этом. Часть снимков в альбоме были его авторскими работами. Затем мы вынуждены были еще раз прерваться. Зашел генерал Рогозин, заместитель Коржакова. Коржаков спросил меня, не мешает ли Рогозин нашему разговору. Я ответил, что не мешает, наоборот, его участие в разговоре может быть полезно. Минут десять спустя появился О.Сосковец. Опять вернулись к альбому. На нескольких снимках Сосковец присутствовал сам. Все сошлись на том, что на снимках Сосковец выглядит очень прилично, и его семья тоже. Сосковец, как мне показалось, был несколько удивлен моим появлением, но, следуя своей природной скрытности, вида не подал. Заговорили о подготовке президентских выборов. Сосковец был раздражен. Накануне он встречался с Борисом Немцовым. И пересказав в двух словах суть встречи, Сосковец назвал Немцова зарвавшимся мальчишкой и наглецом. На том основании, что тот поставил условия, при которых поддержит на выборах Ельцина.
      - Молокосос, - резюмировал Сосковец, - пошел он со своей поддержкой! А наглости...
      Я слушал все это молча, затем заметил:
      - Немцов действительно молод, с этим трудно спорить. Кстати, президент считает Немцова своим открытием и очень гордится этим. - Я увидел, что Сосковцу не понравились мои слова, и примирительно добавил: -Власть меняет людей.
      - Вот именно, меняет! - зло согласился Сосковец.
      Затем заговорили о предвыборном штабе. Сосковец говорил раздраженно. К этому времени он уже был объявлен как человек, возглавивший президентский предвыборный штаб.
      - Мне сказали, что в президентской администрации, у всех этих сатаровых, батуриных, филатовых, есть какие-то наработки. Чушь, ничего у них нет, только рассуждения: "поговорим, встретимся, нельзя оказывать давление". С такими настроениями выборы не выиграешь. До начала кампании осталось меньше трех месяцев. Надо все брать в свои руки.
      Поразительным было не то, что Сосковец чем-то недоволен, в его ситуации это естественно. Поразительной была почти ненависть, с которой он говорил о демократах. Казалось немыслимым, что президент объединил в одном предвыборном штабе фактически скрытых противников.
      Чубайс в своем недавнем вице-премьерстве был последним оплотом демократов второй волны. И его отставку Коржаков-Сосковец-Барсуков праздновали как свою победу. По раскладу сил это выглядело действительно так. По мере приближения выборов президент начинал понимать, что другой общественности, кроме демократической, у него нет. В противном случае он обрекает себя на номенклатурный вариант выборов. Этот вариант уже дал осечку зимой, при выборах Думы. Основной недостаток всех предвыборных движений, солидарных с властью, - практическое отсутствие неноменклатурного актива. Если он и есть, то от силы в трех-пяти крупных городах, но и там он не сопоставим с общественным активом коммунистов и жириновцев. Филатов, вызывающий изжогу у группы Коржакова, был отстранен от должности главы президентской администрации и брошен на связь с общественностью. И напутственные слова президента в адрес Сергея Александровича имели эффект анестезирующей инъекции: "Вы наш человек. После выборов мы найдем вам достойное место в команде". Филатов практически в течение года открыто противостоял Коржакову в президентской администрации. Я вглядывался в его утомленно-подавленное лицо, на котором прочитывался немой вопрос: "За что?".
      После встречи с Явлинским президент понял, что никогда не получит объединение "Яблоко" в качестве союзника в первом туре, - Явлинский остается на дистанции. Утверждая состав объединенного штаба, президент дает понять, что тем не менее рассчитывает на союз демократических сил. Без разветвленной общественной сети своих сторонников на местах выборы выиграть невозможно. Разумеется, переиграть коммунистов с их лозунгом "От двери к двери!" будет трудно. Воспользоваться поддержкой местной власти, разумеется, следует. Но переоценивать ее влияние на избирателей не резон. Да и сама власть при раскладе "пятьдесят на пятьдесят" (а за три месяца до выборов Ельцин значительно проигрывал Зюганову по опросам общественного мнения) не очень будет усердствовать, как она не усердствовала в своей поддержке Черномырдина во время декабрьских выборов в Думу. Противовесом разветвленной сети активистов КПРФ могли стать только СМИ.
      Впрочем, о СМИ чуть позже, а сейчас проследим за штабной интригой, которая развивалась молниеносно в силу невероятного дефицита времени. Дело в том, что необходимое количество подписей, дающее право претенденту стать официальным кандидатом, могла собрать только общественность, то есть те самые структуры, которые создал ненавистный Филатов. Очень скоро ситуация в предвыборном президентском штабе стала почти зеркальным отражением расстановки политических сил в обществе. С одним незначительным уточнением: в штабе не было легальных коммунистов. Это могло показаться и странным и нелепым. Коммунистов не было, но стиль отношения к демократам был номенклатурно-большевистским, замешанным на патриотической риторике. Именно этих взглядов придерживались прежде всего Сосковец и его коллеги по тройке, еще ряд членов правительства, которые и были античерномырдинским оплотом внутри Белого дома. Как-то Сосковец обмолвился неслучайной фразой: "В правительстве достаточно людей, искренне преданных президенту". То есть не все правительство поддерживает президента, а только некий круг людей.
      С первых шагов многолюдный и говорливый предвыборный ельцинский штаб раскололся на три антагонистических ядра. Первое - это группа в составе: Сосковец, Коржаков, Барсуков, Бородин. Некая комбинация номенклатуры, силовых структур, объединенных идеей патриотизма, помноженного на идеи государственного капитализма. Или, проще говоря, скрытая оппозиция Черномырдину и открытая Чубайсу и всей его команде. Вторая группа возникла тотчас после появления в штабе Чубайса. Она как бы сконцентрировалась вокруг бывшего вице-премьера. Это достаточно жесткая и цепкая команда, проповедующая западные избирательные технологии. Естественно, все банковское ожерелье именно там, в этом чубайсовском лагере. Это и понятно, он их ставленник, во всяком случае - на данный момент. Банкиры номинально не числятся в составе штаба, но имеют там своих активных представителей в лице того же Чубайса, Игоря Малашенко и, разумеется, дочери президента Татьяны Дьяченко и Валентина Юмашева. Появление президентской дочери в предвыборном штабе было достаточно неожиданным фактом, но примечательным. Ну и, наконец, многолюдная третья группа, не имеющая очевидного лидера, присутствующая, как говорят, "до кучи" (министры, члены всевозможных комитетов, руководители государственных служб). Формально подчиненные Сосковцу, но предпочитающие позицию внимательных слушателей и внимательных наблюдателей за противостоянием двух оппонирующих друг другу групп. Появление в составе штаба дочери президента спутало игру. Довлеющее преобладание Сосковца и Коржакова было нарушено. У демо-банковской группировки - появился шанс. Березовский почувствовал дискомфорт своего положения. С одной стороны, он боялся оторваться от власти, а власть была еще в руках пресловутого триумвирата. С другой, он был соавтором идеи нанять Чубайса и от имени олигархов делегировать его в состав предвыборного штаба. В действиях Березовского своя логика: никогда не складывайте яйца в одну корзину. А пока Березовский и там и тут. Еще не вспыхнула, не задымилась ситуация. Убрали Филатова, убрали Попцова с руководства Российским телевидением. Еще чуть-чуть - и дожмут Грачева, личного врага Коржакова. Качается Черномырдин со своим маломощным результатом на парламентских выборах. Олег Сосковец во главе штаба, его кандидатуру назвал сам президент.
      Мое отстранение в общем рисунке операции "Слава президенту" можно считать ключевым решением.