Его называли Иваном Ивановичем

      - В районе Сафоново. Километрах в тридцати отсюда. - Баширов показал по карте.
      - Какую задачу вы выполняете?
      - Лагеря настоящего у нас пока нет. Вот нам и приказали разведать окрестности и найти подходящее место для лагеря. Так мы и натолкнулись на ваших дозорных.
      Просандеев посмотрел на комиссара. Он кивал головой, словно подтверждал то, о чем говорили задержанные.
      - Вас было только двое?
      - Так точно.
      - Оружие мы вам пока не отдадим, - уже дружелюбнее сказал командир. До завтра будете у нас в лагере, а утром поедем к вам в отряд. Там-то и выясним, кто вы такие.
      - Есть!
      Когда задержанные ушли, командир приказал Григорию:
      - Передай часовым, пусть с наших гостей не спускают глаз.
      - Есть, не спускать глаз с подозрительных элементов! - отрапортовал старик.
      - А вот "элементами" я их не называл. Позови-ка ко мне Рыбакова, Спирина и Ивана Ивановича. - Командир подсел к столу, вытянул ноги и проворчал; - Комики, а не разведчики. Так легко дали себя арестовать. Посмотрим, может, у нас это лучше получится.
      - Ты что, собираешься послать в разведку Ивана Ивановича?
      - Должен же он показать, чему научился. Кроме того, о нем в том отряде знают, а это уже хорошо.
      - А что, если они расстреляют его как немецкого шпиона?
      - Они не сделают этого. Дед рассказывал мне, что партизанский отряд "За Родину" находится сейчас в Курганово.
      - Почему ж ты мне сразу об этом не сказал? Может, ты и фамилию их командира знаешь?
      - Разумеется. Фамилии они назвали правильно, но это еще ни о чем не говорит. Кто их знает, что это за разведчики...
      - Ну а если они действительно разведчики из отряда Догаева и он специально послал их сюда?
      - Хорошо, если бы так. И воевать будет лучше. Сможем координировать свои действия и проводить крупные операции. Цель у нас общая. Так что, если они захотят разбить здесь лагерь, я ничего не имею против. При условии, разумеется, что у них в отряде железная дисциплина,
      - Нас ждет что-то интересное, - сказал Рыбаков, ожидавший двух других разведчиков у входа в землянку командира.
      - Откуда ты знаешь, интересное или нет, - заметил Шменкель.
      Командир пригласил их войти. Затем он подошел к карте района, висевшей на стене.
      - Может, задержанные и в самом деле разведчики отряда "За Родину". По их словам, отряд этот находится вот здесь. - И командир сделал отметку на карте. - Ваша задача - проверить правильность их показаний. Но только не действуйте так же неосторожно, как эти горе-разведчики. Я даю вам лошадей, чтобы на рассвете вернулись назад.
      - Нужно устанавливать связь с этим отрядом?
      - Необязательно. Ну а если представится случай, узнайте у их командира, действительно ли они хотят разбить в этом районе лагерь. Все.
      Обвязав копыта лошадей тряпками, разведчики тронулись в путь. Лес был густой. Продвигались медленно, объезжая болота и топи.
      После двух часов пути почва стала тверже, лес поредел. Вскоре начало смеркаться. Приходилось чаще останавливаться. Спирин то и дело освещал фонариком карту.
      Во время одного из привалов Рыбаков предложил:
      - Недалеко отсюда есть деревушка. Может, жители нам подскажут, как найти партизан. Попытка не пытка.
      Решили завернуть в деревушку. Шменкель остался сторожить лошадей, а Спирин и Рыбаков ушли в село. Не было их часа полтора.
      - Ну что там? - спросил Фриц, когда товарищи вернулись.
      - Ничего. Народ сейчас недоверчивый, молчат да и только. Безусловно, они знают больше, чем говорят, - рассказал Спирин.
      Молча поехали дальше. Вскоре лес вновь стал гуще, а почва болотистой. Пришлось спешиться и вести лошадей под уздцы. Через несколько километров разведчики вышли на тропу, которая привела их на поляну. На поляне стоял домик, сквозь занавешенные окна пробивался слабый свет.
      - Лесник, - догадался Спирин, - постучимся к нему.
      Лошадей привязали к дереву. Рыбаков подкрался к окну и тихо постучал.
      - Кого там еще нелегкая несет? - послышался чей-то ворчливый голос.
      - Хорошие друзья.
      - Хорошие друзья днем ходят, а не по ночам шастают. Шменкелю показалось, что ответ этот чем-то напоминает пароль.
      Рыбаков ответил:
      - Днем бродить опасно.
      - Сколько вас? - спросили из дома.
      - Трое. Наступила пауза.
      - Подождите!
      За дверью послышались шаги. Загремел засов, и в освещенном проеме двери разведчики увидели высокого широкоплечего мужчину с окладистой темной бородой. Лесник внимательно осмотрел пришельцев, посторонился и дал войти в дом. Казалось, он не обратил никакого внимания на автоматы. В комнате сидели еще двое мужчин и играли в карты, которые они, видимо, достали только что для отвода глаз. Рубашки у обоих как-то подозрительно оттопыривались, и Шменкель подумал, что там у них, наверное, гранаты. Лица игроков выражали полнейшее равнодушие к вошедшим, но по тревожным взглядам чувствовалось, что мужчины в любую минуту готовы вскочить.
      - Привет вам, друзья, - поздоровались почти в один голос Спирин и Рыбаков.
      Им ответили. Шменкель молчал, чтобы не выдать себя произношением.
      - Садитесь, - предложил лесник и подсел к картежникам. - Кто вы такие?
      - От части мы отстали, - ответил Рыбаков. - А вы?
      - А мы как раз с войны возвращаемся, - как-то неопределенно проговорил смуглолицый мужчина, похожий на цыгана.
      - А что вы здесь делаете?
      - Вот прибило нас сюда.
      - Нас тоже, - заметил Спирин и, обращаясь уже к леснику, продолжал: Большое спасибо за гостеприимство, но нам нужно идти дальше.
      - А куда вы идете? - спросил мужчина с цыганским лицом.
      - Куда бог пошлет, - ответил Рыбаков.
      - Да, пути господни неисповедимы, - заметил лесник, - а матушка-Россия велика.
      - Так оно и есть, папаша, - согласился Спирин, - а что касается путей господних, то этому можно помочь. - И он постучал по ложу своего автомата.
      - Разумеется, - согласился лесник, - особенно если держишь в руках такое оружие. Уж не немцы ли вам его выдали?
      Рыбаков усмехнулся:
      - Вот уж нет. Ведь они любят только отбирать, но не давать. Мы сами его себе добыли.
      Лесник погладил бороду:
      - А красные ленты, что у вас на шапках, вы тоже у немцев взяли?
      Шменкель молча слушал эту словесную дуэль и улыбался. Ему стало ясно, что лесник связан с партизанами. Видимо, и те двое были тоже из отряда. Им хотелось, видимо, перейти к серьезному разговору, но Спирин и Рыбаков все отшучивались.
      - Красные ленты нам дали девушки из соседних деревень, - улыбнулся Виктор.
      - Только господу богу известно, что у человека на сердце, - вздохнул лесник.
      Рыбаков усмехнулся:
      - Одни советские люди открыто носят оружие и красные ленты на шапках, другие - пистолеты и гранаты прячут под рубахами. Так или нет?
      И он посмотрел прямо в глаза мужчине с цыганским лицом.
      "Ну, кажется, наметился переход к серьезному разговору", - подумал Шменкель.
      Цыган бросил карты на стол и проворчал:
      - Полицаи тоже открыто носят при себе оружие.
      - Метко сказано, - согласился Спирин, - но они носят только пистолеты, - И вдруг, перейдя к сути дела, спросил: - Скажите, друзья, вы не встречали где-нибудь Сергея Николаевича Догаева?
      - Нет, - отрубил мужчина, похожий на цыгана.
      - А товарища Ковалева вы, случаем, не знаете?
      - Не знаю я такого.
      - А может, вам приходилось слышать фамилии Баширова или Зубко?
      - Нет.
      - А жаль, - вздохнул Рыбаков.
      - Мир большой, - ответил смуглолицый, сверкнув глазами. - Всех не узнаешь. А потом, какой может быть разговор, - голос его стал резче, - если меж нами немец?
      Шменкель и бровью не повел, но удивился, как этот хитрец догадался.
      - А кто тут немец? - как ни в чем не бывало проговорил Спирин.
      - А вон тот уж очень похож на немца: ни слова не сказал и автомата из рук не выпускает. Он понимает наш язык?
      - Он вообще ничего не понимает, - заявил Спирин, - он был контужен.
      - Ах вон оно что! - улыбнулся цыган и тут же обратился прямо к Шменкелю: - Скажи, а не знаешь ли ты случайно Ольгу Михайловну Сидорову?
      "Откуда это ему известно? - мелькнуло у Фрица. - Значит, они были в Курганово".
      - Да, я ее знаю, - ответил Шменкель.
      Все засмеялись, а смуглолицый спросил:
      - Значит, вы все из отряда "Смерть фашизму"?
      - Точно.
      Лед недоверия растаял. Через несколько минут разведчики уже знали, что Ольга сражается в отряде "За Родину" и рассказывала бойцам о Шменкеле.
      Лесник принес чаю. Похожего на цыгана мужчину звали Кулкин. Он тотчас же послал своего товарища к командиру отряда.
      Прошло около часа, когда в домике бородатого лесника появился командир отряда "За Родину". Он был среднего роста, крепкого сложения, с чисто выбритым лицом. В уголках его глаз прятались задорные смешинки.
      - Догаев, - представился он, - командир партизанского отряда "За Родину". Воентехник второго ранга. Партизаны отдали ему честь.
      - Хотите посмотреть мои документы? - спросил Догаев.
      Спирин махнул рукой:
      - Чего стоят сегодня документы?
      Но все-таки бросил беглый взгляд на протянутое ему удостоверение.
      Догаев предложил сесть.
      - А вы, я вижу, уже угощаетесь. Значит, это вы задержали моих разведчиков? Хорош сюрприз! Если б у меня был лагерь, а в нем гауптвахта, упрятал бы я их недели на две под арест.
      - Слишком вы строги, товарищ командир, - возразил Рыбаков. - Назначьте их в наряд на кухню чистить картошку. Для разведчика нет большего унижения.
      - Неплохая идея. Я так и сделаю. - Догаев был, видимо, человеком энергичным, говорил быстро, отрывисто. - Вы, наверное, уже знаете, что мы собираемся разбить свой лагерь недалеко от вас. Но прежде я хотел бы поговорить с вашим командиром, и как можно скорее... А меня он не арестует, если я к нему пожалую?
      - Если вы с нами поедете - наверняка нет.
      - Давайте хоть чаю попьем.
      - Нам приказано к рассвету вернуться в отряд.
      - Тогда не будем терять попусту времени.
      Догаев вышел из дома и через несколько минут вернулся с двумя партизанами.
      - Эти товарищи будут меня сопровождать, - пояснил он и вскочил в седло.
      В пути Догаев был весел, рассказывал об операциях против гитлеровцев, которые провели его ребята за зиму.
      Когда группа приблизилась к лагерю, Спирин спешился и пошел доложить командиру.
      Через секунду послышался крик совы, затем второй. Это вернулся Спирин. Он провел гостей к командиру.
      Просандеев не спал. Выслушав доклад разведчиков, он отпустил их отдыхать до обеда.
      * * *
      Шменкель проснулся часов в десять. В землянке никого не было. Фриц лежа закурил и прислушался. Кругом тишина, и даже лес шумел сегодня как-то таинственно. Шменкель пошел на кухню позавтракать. Все, казалось, было как обычно, но Фрица не покидало какое-то тревожное чувство.
      - Что-нибудь случилось? - спросил он повара.
      - Все разведчики разлетелись. Командир запланировал какую-то операцию, но какую именно - никто не знает.
      Шменкеля охватило волнение, которое обычно испытываешь, идя на новое задание. Все строили догадки, однако говорить об этом запрещалось.
      Рыбаков любил поесть, и потому его частенько можно было встретить на кухне. Увидев Шменкеля, он спросил:
      - Слышал, что делается? Это чем-то пахнет.
      И полез в карман за кисетом.
      Шменкелю не сиделось без дела, и он предложил:
      - Давай еще раз испытаем мину. Может, на этот раз взрыватель сработает?
      Рыбаков проворчал что-то в ответ.
      На одном из гитлеровских складов оружия партизаны прихватили несколько противотанковых гранат, которые теперь валялись без применения. Вот Фрицу и пришла в голову идея переделать эти гранаты в мины. Шменкель принялся за работу, однако взрыватель у него никак не получался. Шменкель же любил доводить любое дело до конца и потому в свободную минуту всегда мастерил. Вот и сейчас они с Рыбаковым опять склонились над миной. За этим занятием их и застал командир отряда.
      У Просандеева был озабоченный вид. Заметив Фрица, командир спросил:
      - Что вы хотите делать?
      - Мину, - нерешительно ответил Рыбаков.
      - Мину?
      - Да, мину.
      - Вы что, хотите, чтоб наш лагерь взлетел на воздух?
      - Ну что вы, товарищ командир...
      - Ладно, ладно.
      Просандеев присел на корточки рядом со Шменкелем, который мучительно соображал что-то.
      - Взрыватель от гранаты для мины не годится, а новый нам пока еще не удалось смастерить, - пояснил Рыбаков, - Мы разрабатываем два варианта. В первом случае мина будет взрываться при натяжении, а во втором - от бикфордова шнура.
      - Идея хорошая, - заметил командир. - Мины нам нужны позарез, особенно такие, которые будут взрываться от натяжения. Другой вариант мне кажется опасным.
      Рыбаков ничего не ответил.
      - Ты что, не согласен со мной, Петр? - спросил командир.
      - Не совсем. Мина со шнуром абсолютно безопасна для минера.
      - И как же ты себе ее представляешь?
      - Рассказывать об этом - долгая история.
      - Ну а все-таки?
      - Иван Иванович как-то рассказывал мне, что гитлеровцы по-своему отмечают Первое мая, по-фашистски, разумеется. Видимо, и здесь они сделают также.
      - Возможно.
      - Вот я и подумал, а не приготовить ли нам фашистам подарочек к этому дню. Виктор Коровин неплохо рисует, так что ему нетрудно будет нарисовать портрет товарища Сталина. Самое главное сделать рисунок большим. Мы ночью повесим портрет где-нибудь перед зданием комендатуры - так, чтобы он сразу же бросался в глаза.
      Рыбаков смущенно улыбнулся.
      - Ну и что дальше? Немцы сорвут портрет...
      - Вот на это мы и рассчитываем. Портрет будет висеть на шнуре. Когда дернут за шнур, сработает взрыватель, и мина взорвется. Придется гитлеровцам вместо праздника устраивать похороны.
      - Неплохо придумано, - согласился командир. - А если гитлеровцы заставят сорвать портрет кого-нибудь из местных жителей?
      - Этого не будет, - вмешался в разговор Шменкель. - Фашисты сами срывают такие плакаты и стараются сделать это как можно скорее, чтобы никто из жителей их не увидел.
      - Ну хорошо, - согласился командир, - давайте делайте несколько таких "подарков". Если вам это удастся, мы организуем в отряде занятия по минному делу.
      Два дня Шменкель и Петр занимались изготовлением взрывателей. Однако они не успели доложить о своих успехах командиру - поступил приказ на марш.
      Просандеев отобрал человек сорок - самых сильных и выносливых партизан. Апрель в том году был на редкость капризным. Лили дожди, и земля настолько напиталась влагой, что ноги вязли в грязи по щиколотку. Командир торопил партизан. Люди изнемогали от усталости.
      На втором привале Фриц почувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Однако когда к нему подошел командир, Шменкель усилием воли заставил себя встать.
      - Иван Иванович, вы далеко от меня не отходите. Операция у нас небезопасная, и может случиться, что вы мне понадобитесь, - сказал Фрицу Просандеев. Они присели.
      Шменкель не решился спросить командира, зачем он ему будет нужен, и поинтересовался лишь тем, далеко ли им еще идти.
      - Далеко, - кивнул командир. - Нам нужно пересечь северо-западную часть Ярцевского района и выйти в Пречистенский район. Конечная цель нашего пути - село Дяблово.
      Шменкелю было непонятно, зачем в такую даль тащить столько боеприпасов.
      - Наш отряд теперь не один, - объяснил Просандеев. - Комиссар Тихомиров установил связь с местной парторганизацией, действующей в подполье. Теперь мы регулярно получаем от них информацию. Например, нам стало известно, что огромные просторы Смоленской области освобождены частями тридцать девятой армии и партизанскими отрядами. Фашисты, без сомнения, постараются восстановить там свое положение. Причем они активизируются сейчас именно в тех местах, где нет ни одного партизанского отряда.
      Командир глубоко затянулся. Окурок жег ему пальцы.
      - Наша задача - сорвать планы фашистов...
      Поднявшись, Просандеев проговорил:
      - По прибытии на место, Иван Иванович, я дам вам специальное задание. Попусту терять время не будем.
      Командир приказал группе построиться. Партизаны ускоренным маршем вновь тронулись в путь. Они шли и днем и ночью, обходя населенные пункты и фашистские гарнизоны. На коротких привалах Шменкель снопом валился на землю и сразу же засыпал.
      Через пять дней около села Дяблово партизаны встретились с разведчиками. Шменкель был недалеко от командира и слышал, что сообщили разведчики: в Дяблово находится подразделение гитлеровских мотоциклистов, которые утром собираются нагрянуть в соседнее село, чтобы, как они выражаются, "очистить там атмосферу".
      - Кто это сообщил?
      - Один наш комсомолец. Вечером он будет у нас.
      - Хорошо. Я хочу с ним лично поговорить. Место для засады нашли?
      - Вы пройдете мимо вон той усадьбы, а потом - через лес, - объяснял разведчик. - Мы ищем подходящее место.
      - И еще один вопрос. Как настроение у местных жителей?
      - Настроение подавленное. Фашисты расстреляли учительницу и председателя сельсовета.
      Проснулся Фриц от разговора. Открыв глаза, он увидел за столом командира отряда. Перед ним сидел мальчик лет пятнадцати в сдвинутой на затылок шапке. Горела старая керосиновая лампа.
      Паренек просил:
      - Товарищ командир, фашисты напились в стельку. Больше такой возможности не представится. Вы их возьмете без труда.
      - Нет, - коротко отрезал командир и хлопнул рукой по столу. - Выбрось это из головы. Ты что, хочешь, чтобы каратели потом всех вас поставили к стенке, а село сожгли? Лучше и не говори мне об этом.
      Паренек помолчал, а потом решительно сказал:
      - Тогда возьмите меня в отряд.
      - И этого я не сделаю.
      - Но ведь мне уже семнадцать стукнуло.
      Паренек демонстративно вытащил из кармана кисет с табаком и, ловко свернув цигарку, закурил.
      - Не ври, - строго проговорил командир. - Комсомолец должен говорить правду. Тебе не больше пятнадцати... Ты ведь не один комсомолец в селе?
      - Нет конечно. Нас много.
      - Другие - верные ребята?
      - Думаю, да. По крайней мере, большинство.
      - Хорошо. Тогда слушай меня внимательно. Собери самых надежных ребят и организуйте свой отряд. Ваша задача - внимательно следить за фашистами и предателями и передавать нашим разведчикам соответствующую информацию...
      Шменкель встал и, подойдя к рукомойнику, плеснул в лицо несколько пригоршней холодной воды. Затем вышел, чтобы не мешать командиру, сел на скамейку около дома, закурил.
      "Да, гитлеровцы расстреляли учительницу и председателя сельсовета, а теперь пьянствуют, - думал он. - А ведь рота, что стоит в селе, обычная рота вермахта, не какая-нибудь эсэсовская. Значит, и эти теперь тоже превратились в зверей. Неужели все стали такими?"
      Хлопнула дверь. Паренек вышел из дома и присел рядом с Фрицем.
      - Как тебя зовут? - спросил Шменкель,
      - Петя, а тебя?
      - Иван Иванович.
      Паренек чертил ногой по земле.
      - Командир не берет меня в отряд. Ты не мог бы заступиться за меня?
      - Он же дал тебе задание. Командира нашего не так легко уговорить.
      Петя потянул носом, но ничего не сказал.
      - Ты вот говорил командиру, что фашисты в деревне перепились, продолжал Фриц. - Скажи, они все такие или есть среди них и порядочные?
      Паренек рассмеялся:
      - Порядочные немцы?! Я еще таких не видел. Ни одного!
      - Тогда посмотри на меня. Я ведь один из таких.
      - Как вы сказали?
      Петя как ужаленный вскочил на ноги и смерил Фрица взглядом, полным ненависти:
      - Вы... немец?! - выпалил он. - Германия, это...
      И он плюнул Шменкелю под ноги.
      Фрица будто парализовало. Слова паренька обожгли его, и не как личное оскорбление. Шменкель почувствовал обиду за всю немецкую нацию. Он не был в состоянии произнести ни слова.
      В это время с шумом хлопнула дверь. Вышедший из дома Просандеев сразу все понял.
      - Ты что, с ума сошел, Петя? Немедленно извинись!
      - Это же немец, немец, понимаете?.. Почему вы его держите в отряде?..
      Командир схватил мальчишку за руку:
      - Замолчи немедленно!
      Паренек стих, но Фриц видел, как он весь дрожит от возбуждения.
      Машинально Фриц вытер рукой капельки слюны, которые попали на него, и попросил:
      - Отпустите его, товарищ командир. Пусть идет.
      - Нет. Он останется здесь. Я не потерплю, чтобы оскорбляли бойцов моего отряда. Не потерплю. - Командир не мог успокоиться. - Ни один человек в отряде не стыдится воевать рядом с Иваном Ивановичем, а ты плюешь в него. Я вот отлуплю тебя как следует, сопляк. Скажи, сколько фашистов ты отправил на тот свет, ну скажи, сколько?
      Паренек молчал.
      - Ни одного, а он, - командир показал на Шменкеля, - уничтожил их больше десятка. А знаешь ли ты вообще, что это за человек?
      - Немец он! - с ненавистью повторил Петя, метнув сердитый взгляд на командира отряда.
      - Точно, немец. А разве Тельман не был немцем?
      - Тельман? Это - совсем другое дело, - пробормотал мальчишка.
      - Вовсе не другое, - не унимался командир. - Отца Шменкеля убили полицейские, а его самого бросили в тюрьму как комсомольца. Он - такой же комсомолец, как и ты.
      Петя опустил голову и молча смотрел себе под ноги. Потом тихо проговорил, обращаясь к Шменкелю:
      - Я этого не знал. Простите меня, пожалуйста...
      - Хорошо, - сказал Фриц, - забудем это.
      - Надо учиться разбираться в людях, - поучал командир паренька. - Ну а теперь беги домой!
      Глубоко вздохнув, Просандеев сел рядом со Шменкелем.
      - Скажи, Иван, тебя порой не тянет на родину?
      - Бывает, - признался Шменкель. - Особенно ночью. Я часто думаю, как там жена, детишки... Сердце сжимается, и тогда мне очень хочется домой.
      Упершись ладонями в колени, командир смотрел себе под ноги и внимательно слушал.
      Шменкель продолжал:
      - А собственно, что у меня за родина? Что это за родина, где из каждого человека стараются сделать убийцу? Где гарантия, что они не оболванят каждого немца? И в то же время я не могу не надеяться, что таких, как я, немало.
      Помолчав, командир заговорил:
      - Может, они и опомнятся, когда мы их как следует поколотим. Под Москвой они уже почувствовали силу нашего удара. Но это было только начало. Ты на этого паренька не обижайся, Иван. Фашисты слишком много насолили нам.
      На рассвете партизаны заняли позицию на опушке леса. Шоссе в этом месте делало петлю, и партизаны оседлали его с обеих сторон. Постепенно становилось все светлее, туман поредел. Просандеев проверил маскировку позиций.
      Шменкель лежал за пулеметом. Вторым номером у него был Рыбаков. Оба получили приказ - открывать огонь, только когда последний мотоциклист минует петлю на шоссе.
      Стало пригревать солнце. Фриц прислушался, ничто не нарушало утренней тишины. Но вот послышался скрип телеги. Это проехала крестьянка и скрылась за поворотом.
      - Хорошо, что мы не заминировали дорогу, - шепнул Фриц Рыбакову.
      - И где эти мерзавцы застряли?! - не сдержался Рыбаков. - Мне так хочется покурить, а командир строго-настрого запретил. А может, попробовать потихоньку?
      - Не делай этого, заметно будет, - отговорил товарища Фриц.
      Наконец часов в девять издалека послышался какой-то шум. Наблюдатель спустился с дерева и сообщил:
      - Они едут!
      - Не высовывайся, Петр, пока они будут ехать, - предупредил Фриц. Иногда немцы из предосторожности обстреливают кусты.
      Шум моторов нарастал. Шменкель по звуку определил, что это едут мотоциклы с колясками. И вот на повороте показался первый мотоцикл. Это действительно был мотоцикл с коляской, в которую фашисты установили пулемет. И в тот же миг к шуму моторов присоединилась пулеметная очередь. Пули свистели совсем рядом, сбивая листву с деревьев. Шменкель плотнее прижался к земле. За первой очередью последовала вторая, затем третья.
      Когда Шменкель и Рыбаков подняли головы, последний мотоциклист был уже на повороте. Петр подмигнул Фрицу, и тот, прицелившись, открыл огонь. Одновременно начали рваться гранаты. Два мотоцикла свернули в сторону. Противник открыл огонь из пулемета, но вскоре замолчал. А через несколько секунд взорвался бензобак другого мотоцикла.
      На шоссе начался хаос. Однако рота мотоциклистов оказалась довольно подвижной. Умело маневрируя, мотоциклисты пытались выйти из зоны огня и стреляли по лесу наугад. Пули не задели ни Шменкеля, ни Рыбакова.
      Фриц стрелял до тех пор, пока ствол пулемета не раскалился.
      Гитлеровцы сопротивлялись упорно. Шменкель увидел, как двое из них побежали к лесу.
      - Ложись за пулемет! - крикнул Фриц Петру и, схватив автомат, вскочил на ноги.
      Фашисты бежали в сторону Дяблово. Фриц легко различал их в редком лесу. Он нажал на спусковой крючок, но очереди почему-то не последовало. В этот момент один из гитлеровцев оглянулся. На бегу он расстегивал кобуру.
      Фриц мгновенно оценил ситуацию: один да еще с заевшим автоматом против двоих фашистов. Бросив автомат на землю, Фриц раньше гитлеровца выхватил свой пистолет и, нацелив его на фашиста, крикнул:
      - Стой! Руки вверх!
      Однако гитлеровцы не остановились. Шменкель выстрелил, но промахнулся. До унтер-офицера, за которым бежал Фриц, было не более трех метров. Унтер обернулся, в глазах его застыл панический ужас. Фриц выстрелил, фашист повалился на землю.
      Шменкель бросился догонять второго.
      - Стой! Сдавайся!
      Гитлеровец бежал, не оглядываясь. Вдруг он неожиданно остановился, и они столкнулись.
      Фриц инстинктивно закрыл рукой голову, решив, что гитлеровец специально прибегнул к этому приему. Гитлеровец бросился на Фрица. Подставив фашисту ножку, Фриц с силой толкнул его в живот. Противник упал на спину, однако он оказался очень сильным. Шменкель ударил фашиста кулаком по голове, так как пистолет он выронил при падении. После продолжительной борьбы Шменкелю удалось схватить врага за горло. Лицо гитлеровца посинело.
      Фриц встал, по лицу его градом катился пот, все тело дрожало, он тяжело дышал. Перед глазами плясали зеленые и красные круги, а сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Забрав у мертвых гитлеровцев солдатские книжки и оружие, Фриц медленно пошел к шоссе.
      Между тем бой на шоссе уже давно закончился. Один из партизан окликнул Фрица:
      - Где ты так долго был? Мы уже беспокоиться начали.
      Фриц молча показал две солдатские книжки и пистолеты. Партизан приглушенным голосом проговорил:
      - Просандеева... Иди проститься с ним...
      - Что ты говоришь? - вскрикнул Шменкель.
      Он не сразу понял значение этих слов.
      - Иди же скорее! - подтолкнул его партизан.
      Шменкель перешел шоссе, перелез через какой-то забор. Фрицу казалось, что все это только сон, кошмарный сон. Шменкель не сразу пришел в себя, даже увидев товарищей, стоявших над телом убитого командира. Четыре партизана копали могилу. Фриц слышал, как командир взвода Заречнов поторапливал бойцов. Потом тело Просандеева завернули в плащ-палатку и опустили в могилу. Слезы душили Шменкеля. Другие партизаны тоже плакали, не стесняясь своих слез. Фриц не мог поверить, не мог до конца осознать, что командира, с которым он вчера так задушевно разговаривал, сидя на скамейке у дома, уже нет в живых. Для Шменкеля Просандеев был не только командиром, но и первым большим другом в этой стране.
      Речей не произносили. Тело молча засыпали землей, сверху могилу прикрыли дерном и положили три больших камня, чтобы потом можно было отыскать могилу командира.
      - Товарищ Иван Иванович!
      - Слушаюсь!
      - Посмотрите, сколько мотоциклов исправно.
      Командир взвода Заречнов уже принял командование отрядом.
      Внимательно осмотрев машины, Шменкель доложил, что в основном все мотоциклы повреждены и только шесть машин исправны.
      - Ничего не поделаешь, и эти мотоциклы сослужат нам добрую службу, сказал Заречнов. - На всех машинах нужно установить пулеметы и перегнать их в наш лагерь. Эту колонну возглавите вы лично, а чтобы не заблудиться, возьмите с собой Рыбакова.
      И, немного подумав, командир добавил:
      - Доложите комиссару обо всем случившемся, так как мы прибудем в лагерь позже вас.
      Проверив пулеметы, Шменкель коротко объяснил партизанам особенности немецких мотоциклов. Затем он приказал всем бойцам надеть на себя шинели убитых гитлеровцев, а на головы - немецкие каски. Партизаны выполнили все указания Фрица беспрекословно.
      - В нескольких местах мы будем ехать по открытым участкам шоссе. Там не исключена встреча с гитлеровцами. В этом случае - никому не произносить ни слова. Положитесь целиком на меня. Огонь открывать лишь тогда, когда начнет стрелять мой пулеметчик.
      Осмотрев еще раз бойцов, Фриц убедился, что они выглядят сейчас, как настоящие немцы. Лишь бы рта не раскрывали.
      - Ну, товарищи, поехали!
      Колонна трофейных мотоциклов добралась до партизанского лагеря безо всяких происшествий.
      Шменкель сразу же отправился с докладом к комиссару:
      - Товарищ комиссар, наш командир...
      И Фриц запнулся, чувствуя, что голос выдает его.
      Однако комиссар все понял с полуслова. Лицо его изменилось, он крепко стиснул зубы.
      Взяв себя в руки, Шменкель проговорил:
      - Командир отряда пал в бою с гитлеровскими мотоциклистами.
      Кто-то громко охнул. Партизаны, стоявшие рядом с Тихомировым, молча сняли фуражки и вытянулись, как по команде, отдавая последние почести своему погибшему командиру.
      - Командование отрядом взял на себя командир взвода Заречнов. Он ведет бойцов в лагерь.
      - Спасибо, - промолвил Тихомиров, стараясь скрыть свое волнение.
      Шменкель повернулся, чтобы уйти, но Тихомиров остановил его.
      - Подожди... Он сразу умер или мучился?