Оклеветанная Русь - История Руси

      Уэллс нисколько не погрешил против правды, сказав, что всего лишь "некоторые из самых видных большевиков" были "северянами", под каковыми надо понимать, очевидно, не только русских, но и занимавших важное место в руководстве прибалтов, поляков, финнов и т. п. Что же касается колоссальной роли евреев, то для ее "обнаружения" достаточно перечислить самых-самых видных большевиков, представлявших наивысший уровень революционной власти: Ленин (по материнской линии Бланк), Троцкий (Бронштейн), Зиновьев (Радомышельский), Каменев (Розенфельд), Свердлов; в один ряд с ними можно поставить только Сталина (Джугашвили) и Бухарина.
      Итак, изложены совершенно неоспоримые факты. Но абсолютно ясно, что это изложение будет квалифицировано в определенных кругах как инсинуация "махрового антисемита". И вот с этим нельзя, даже недопустимо соглашаться, ибо в противном случае мы вообще лишаемся возможности понять, да и просто изучать историю России и, более того, мира в целом.
      * * *
      Проблема, о которой идет речь, со всей остротой встает уже при обращении к эпохе возникновения христианства. Глубокое осмысление того, что совершилось тогда в еврейском народе, дано в работе уже не раз упомянутой Н. В. Пигулевской,- работе, созданной в 1923 году, но опубликованной только через полстолетия с лишним (!).
      Главными врагами Христа, добившимися в конце концов его казни, были, как известно, фарисеи (слово происходит от арамейского "отделившиеся") представители социально-религиозного течения, которых было тогда не столь уж много, 6000 человек,- но которые играли решающую роль в Иудее. "Фарисеи,- пишет Н. В. Пигулевская,- являлись партией, связанной с широкими кругами иудейских масс", но все же имелось "резкое расхождение народа и фарисеев в отношении к Иисусу... "Уверовал ли в Него кто из начальников или фарисеев, но только этот народ - невежда в законе - проклят он",- говорили они"212 (фарисеи).
      Христос был казнен потому, что фарисеи опасались перехода народа на Его сторону. В Евангелии от Иоанна (12, 42) сказано даже, что "и из начальников многие уверовали в Него но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлученными от синагоги". "Фарисеи же говорили между собою: видите ли, что не успеваете ничего? весь мир идет за Ним" (Иоанн, 12, 19). То есть речь шла об их боязни потерять власть над народом: "С этого дня положили убить Его" (там же, 53)213.
      "Кто составляет ту толпу,- задается вопросом Н. В. Пигулевская,которая теснится вокруг Иисуса, следует за ним в пустыню... и которую... называют "чернью" и "грешниками", за общение с которыми так упрекают Иисуса фарисеи" (цит. изд. с. 94). Сущность этих людей выражает значение употребляемого в Библии "термина аm-hааrеs, простирающегося только на еврейскую массу, еврейское простонародье, в противоположность языческим (то есть всем другим, кроме еврейского.- В. К.) народам, именуемым gоуim ("гои".- В. К.)... Буквальное значение слов аm-hааrеs есть "народ земли"..." (с. 98, 99). Та часть евреев, которая не относилась к аm-hааrеs, "составляла товарищества (hеbеr)", то есть если взять слово в единственном числе - уже упоминавшийся hаbеr, член товарищества (с. 99), хабер (арабское хабр) - "товарищ". А об аm-hааrеs один из хаберов "равви Елиезер говорит: "Если бы мы не были им нужны для торговых дел, они убили бы нас" (с. 100). В книгах хаберов выражено "общее презрение и пренебрежение к аm-hааrеs... Запрещается быть его попутчиком, не следует доверять ему тайны... "Не молись перед едой с аm-hааrеs", что равносильно запрещению совместного вкушения пищи" (с. 103).
      Из среды фарисеев и, шире, хаберов вышло утверждение: "Ненависть человека аm-hааrеs (то есть из "народа земли".- В. К.) к ученому больше, чем ненависть язычника к Израилю". Поэтому "равви Иоханан сказал, что человека из аm-hааrеs позволено порвать как рыбу. Равви Самуил сын Исаака сказал: И со спины его" (с. 107).
      Итак, фарисеи и - шире - хаберы ("товарищи") воспринимали еврейских аm-hааrеs, "народ земли", чуть ли не как даже более чуждых и более опасных своих врагов, нежели сыны других народов, "гойи". Именно "народ земли" шел за ненавистным его убийцам-фарисеям Иисусом Христом, который так заклеймил фарисеев: "Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего" (Иоанн, 8, 44).
      Поэтому недопустимо отождествлять "хаберов" (которые, в частности, как мы видим, пришли из Хорезма к хазарам и сумели встать во главе Каганата) с евреями как народом, как этносом. Хаберы - это определенный социально-идейный слой еврейского этноса, который ставит своей задачей экономическое, политическое и идеологическое господство и над еврейским, и над всеми другими "народами земли",- что так ярко выразилось в истории Хазарского каганата.
      Н. В. Пигулевская раскрыла противостояние иудейских "хаберов"-"товарищей" и "народов земли" (в том числе и единокровного этим хаберам еврейского) на пути тщательного и глубокого исследования исторических источников. Но уместно напомнить, что, в сущности, о том же самом почти за полтора столетия до Н. В. Пигулевской сказал гениальный мыслитель Иммануил Кант (1724-1804), исходивший, конечно, не из фактической истории иудейства (она тогда и не была еще сколько-нибудь серьезно изучена), но из проникновенного понимания самой "идеологии" хаберов.
      В одном из главных и наиболее зрелых своих трактатов "Религия в пределах только разума" (1793) Кант, в частности, писал: "...без веры в будущую жизнь немыслима никакая религия... Едва ли можно сомневаться, что евреи так же, как и другие, даже самые грубые народы, не могли не иметь веры в будущую жизнь, а стало быть, должны были иметь свое небо и свой ад, ибо эта вера в силу всеобщих задатков человеческой природы сама собой навязывается каждому. Следовательно, наверняка преднамеренно (здесь и далее выделено самим Кантом.- В. К.) было сделано то, что законодатель этого народа... не хотел иметь ни малейшего отношения к будущей жизни... он хотел основать только политическую, а не этическую общность... И, хотя вряд ли можно сомневаться также и в том, что евреи... создавали определенную религиозную веру, которую они присоединяли к артикулам своей статутарной (то есть сводящейся к чисто "политическим" установлениям.- В. К.) веры, но все же первая никогда не входила в законодательство иудейства... оно отказало всему роду человеческому в общении, считая себя особым народом избранником Иеговы, народом, который ненавидел все прочие народы и потому был ненавидим каждым из них"214.
      Как видим, Кант четко отграничивает то, что он назвал "законодательством иудейства" от евреев как народа. Впрочем, несмотря на это, нашлись "хаберы", которые обвинили одного из величайших и вместе с тем благороднейших творцов общечеловеческой мысли в "обосновании научного антисемитизма".
      Это выразилось, например, в статье "Кант" шестнадцатитомной "Еврейской энциклопедии", изданной в 1908-1913 годах в Петербурге. Правда, поскольку Кант являл собой давно уже канонизированного корифея мировой философии, об его "пороке" говорится более или менее осторожно,- скорее как о "беде", чем как о "вине" (о Достоевском, который тогда еще только обретал высшее всемирное признание, в этой энциклопедии "попросту" сказано, что он-де "один из значительнейших выразителей русского антисемитизма"215): "...предрассудки, среди которых Кант вырос, как и та умственная атмосфера, в которой формулировались его религиозно-философские взгляды, лишили его по отношению к еврейству той объективности и того беспристрастия, которыми этот мыслитель отличался"216. Итак, Кант вообще-то "отличался" объективностью и беспристрастием мысли, но кто-то настроил его против иудейства...
      Ложь здесь не только в том, что Кант был более, чем кто-либо независим и свободен от давления "среды" и любых "авторитетов". В цитированном рассуждении заведомо и даже бессовестно искажена реальная ситуация; "бессовестно" потому, что в конце этой же самой энциклопедической статьи о Канте сообщается: "Кант находился в постоянной переписке с целым рядом выдающихся еврейских мыслителей; особенно интересна его переписка с Мендельсоном... Впоследствии, как выше было указано, Кант совершенно иначе относился к еврейству" (стлб. 249),- то есть у Канта как раз не было никаких изначальных "предрассудков" в отношении иудейства.
      И действительно, Кант (к которому Мозес Мендельсон еще в 1760-х годах обратился письменно, а позднее приехал к нему в Кенигсберг) в течение долгого времени относился к Мендельсону и целой группе его коллег-хаберов предельно доброжелательно. Однако, глубоко изучив их "программу", он стал воспринимать ее все более критически (ср., например, его замечания об изданном в 1783 году трактате Мендельсона "Иерусалим, или О религиозной власти и иудействе"; весьма многозначительна здесь вынесенная уже в само заглавие трактата "религиозная власть").
      Словом, речь должна идти вовсе не о каких-то "предрассудках" и неудовлетворительной "умственной атмосфере", но о проникновенном понимании проблемы, достигнутом Иммануилом Кантом, несмотря даже на отсутствие в его время серьезной разработки истории иудейства. И, в конце концов, как-то даже нелепо, отмечая общепризнанную объективность и беспристрастие мысли Канта, утверждать, что, обратившись к "еврейскому вопросу", его разум вдруг почему-то оказался "лишенным" этих присущих ему более чем какому-либо мыслителю качеств...
      Как уже было отмечено, "Еврейская энциклопедия" не решилась в прямой и грубой форме "заклеймить" Канта в качестве "антисемита" - то есть ненавистника целого народа. И все же по существу это было сделано, ибо в цитируемой статье "Кант" утверждается, что защитники иудейства стремились "отразить нападки со стороны научного антисемитизма 80-х годов, вдохновляемого идеями Шопенгауэра и Гартмана (Эдуард Гартман, 1842-1906; видный немецкий философ.- В. К.), в свою очередь исходивших из критериев, выставленных некогда Кантом" (стлб. 249).
      Итак, Кант все же представлен как основоположник "научного антисемитизма", хотя, казалось бы, гораздо уместнее было бы постараться вникнуть в суждения, повторюсь, одного из не только наиболее гениальных, но и наиболее благородных мыслителей человечества и, далее, признать правоту пусть хотя бы даже "относительную" - этих суждений. Но на это нет и намека. "Хаберы", увы, никак не могут этого сделать уже хотя бы потому, что любое покушение на их статус "избранников Иеговы" для них неприемлемо заранее, абсолютно, безоговорочно.
      Обвинения в "антисемитизме" - это постоянно применяемый и, к сожалению, в глазах множества доверчивых людей "безотказный" метод идеологической борьбы. Ну, в самом деле, как можно одобрять человека, который заведомо враждебно относится ко всем представителям данной национальности, в конечном счете будто бы даже отрицая само ее право на существование? А именно этот смысл вкладывается в расхожее словечко "антисемитизм".
      Еще в 1970-х годах "нелегальный" русский публицист Г. М. Шиманов просто и вместе с тем совершенно точно определил реальное, истинное значение этого словечка (его размышления о сей проблеме были опубликованы тогда в издающемся в Париже "Вестнике Русского христианского движения", в израильском журнале "Сион" и лишь много позднее в России - в "Нашем современнике", № 5 за 1992 год). Он показал, что определенные еврейские круги объявляют "антисемитскими" любые суждения и волеизъявления, которые по тем или иным причинам этим кругам "не нравятся", "огорчают" их...
      Необходимо оговорить, что и здесь речь идет отнюдь не о каждом еврее; можно бы, например, сослаться на множество выступлений еврейских авторов, признававших тяжкую вину перед Россией своих соплеменников, возглавлявших большевизм. Более того, Г. М. Шиманов приводит высказывания видного еврейского идеолога (близкого сподвижника одного из самых знаменитых деятелей этого круга - самого Мартина Бубера) - Ш. X. Бергмана, резко обвинявшего многих представителей германского еврейства, которые в 1910 начале 1930-х годов по сути дела "спровоцировали" нацистский переворот. Он писал, в частности, об издававшихся в Германии журналах, "со страниц которых евреи регулярно, словно инъекцию впрыскивают нигилизм и раздражение в кровь немецкого народа". Эта "роль" евреев "неизбежно внушала им ощущение превосходства, высокомерия по отношению к окружающему народу. Между тем ощущение это было совершенно безосновательное - ведь они на самом деле и существовали-то- благодаря физической и духовной деятельности других народов" (см. указ. изд., с. 170, 171).
      Но, увы, гораздо громче звучат голоса тех, кто навешивают ярлык "антисемитизма" на любого человека, который высказал нечто их "огорчившее". Так, например, в 1991 году были одновременно обвинены публично в "антисемитизме" два президента - господин Буш и товарищ Ельцин; первый за то, что сопротивлялся щедрому (10 млрд. долларов) финансированию США строительства еврейских поселений на оккупированных Израилем арабских землях, второй - за недостаточно резкую критику пресловутой - чисто мифической - "Памяти" во время его выступления в телемосте "Москва-Вашингтон".
      В основе "мировосприятия", которое определяет такой подход к делу, лежит своего рода неукоснительное требование "хаберов" признать их исключительной, "богоизбранной" частью человечества; любые интересы и стремления остальных людей не имеют с этой точки зрения ровно никакого значения, и, если договаривать все до конца,- "остальные" люди как бы и вообще не являются людьми. И это с полной ясностью выражалось, в частности, в "теории и практике" иудаистского Хазарского каганата.
      Так, в письме каганбека Иосифа (середина Х века) о входящих в состав Хазарского каганата народах не единожды сказано следующее: "Они многочисленны, как песок, который на берегу моря" (с. 102). Это "сравнение" отнюдь не случайно: все не принадлежащие к хаберам всегда имели и имеют в их глазах не более существенное значение, чем песок или даже пыль - хотя бы речь шла даже и о еврейском населении.
      Поразительны, например, слова президента Всемирной сионистской организации (впоследствии - первого президента Государства Израиль) Хаима Вейцмана, произнесенные им на XX сионистском конгрессе, состоявшемся в 1937 году, когда стала очевидной вероятность грядущего уничтожения евреев гитлеровцами. Вейцман объявил, что ставит задачу спасти только "нужных" сионизму людей, сказав про остальных так: "Они - пыль, экономическая и моральная пыль в жестоком мире... Только молодая ветвь выживет... Они должны с этим согласиться"217.
      Эти слова приведены в книге "Жертвы Холокоста обвиняют. Документы и свидетельства о еврейских военных преступниках", составленной евреем (но не "хабером"!) М. Шонфельдом, который пишет о Вейцмане, Бен-Гурионе и подобных деятелях, что с их точки зрения "еврейская кровь - хорошая смазка для колес еврейского национального государства" (там же).
      Разумеется, тот или иной народ в тех или иных условиях бывает вынужденным принести тяжкие человеческие жертвы. Но здесь речь идет не об этом, а о заранее принятом решении считать большинство еврейского населения Европы "экономической и моральной пылью".
      Заявление Вейцмана отнюдь не было только "теоретической" постановкой вопроса: оно стало, в сущности, обязательной инструкцией для его единомышленников. Об этом со всей ясностью свидетельствуют, например, опубликованные в 1974 году в Праге высказывания из дневника за 1942-1943 годы, который вел начальник Управления по делам молодежи Еврейского совета старейшин в созданном нацистами гетто в чешском городе Терезине - Эгон (Гонда) Редлих. Он, помимо прочего, участвовал в решении вопроса о том, каких из попавших в Терезин евреев следует передать в руки нацистов для отправки в лагеря уничтожения...
      15 марта 1942 года Редлих сетует: "Исключение хаверим (т. е. хаберов-товарищей.- В. К.) из списков (на отправку в нацистский лагерь.- В. К.) - трудное и ответственное дело". 25 апреля 1942 года: "Одна хаверим написала, что мы недостаточно стараемся для наших хаверим"218. 27 декабря 1942 года: "Ассимилированных чешских иудео-христиан включали в списки на отправку вместе со всеми их родственниками, в том числе с детьми, поскольку те тоже принадлежали к отмершей, ассимилированной ветви ("отмершая ветвь", по определению Вейцмана,- это "пыль".- В. К.). Два христианских (то есть из крещеных евреев.- В. К.) ребенка катались на санках. Одна еврейка сказала, когда увидела этих детей на санках: "Им живется лучше, чем нашим детям". Она права, и я принимаю ее упрек".
      Но все же: "Вопрос терпимости велик и жгуч. Имеем ли мы право отвергать кого-нибудь только и только по политическим и религиозным мотивам? Разве иудео-христианин не способен быть, например, поваром или чиновником (то есть приносить определенную пользу хаберам.- В. К.)? Разве он виноват в том, что покинул еврейство (потому что его крестили когда-то, когда он был младенцем)?" (с. 79).
      Но Редлих умел подавить эти свои колебания; в мае 1943 года он записал: "Руководство наше опасается, как бы его не заподозрили в нетерпимости (имеется в виду нетерпимость к тем, кто не принадлежит к "хаверим".- В. К.). Но руководству нужна сила, а не страх. И страх быть заподозренным в нетерпимости - это только страх, только слабость" (с. 7). И в конечном счете "хаверим" всегда "отправляли вместо себя представителей отмерших ветвей" (с. 73), к которым причислялись, разумеется, не только евреи, принявшие христианство (этих отправляли в самую первую очередь), но и все не принадлежащие к "хаверим".
      Таким образом, "программа", сформулированная в 1937 году Вейцманом, неукоснительно выполнялась в чешском Терезине,- как, конечно, и во всех других местах,- хотя дело шло о еврейском населении Европы.
      Но если даже не принадлежащие к сонму хаберов евреи квалифицируются как "пыль", что уж там говорить о других народах... Приведенные документы и свидетельства из новейшей истории должны помочь яснее понять отделенную от нас тысячелетием историческую реальность Хазарского каганата.
      * * *
      Одно из существеннейших выражений политики Каганата по отношению к Руси - походы русского войска на Византию, которые совершались, как это становится все более несомненно, под диктатом хазарских властителей. Вся история Руси подтверждает, что ее агрессивные нападения на Византию явно шли вразрез со всеми ее коренными интересами - от экономических до духовных. Об этом убедительно свидетельствует позднейший (после разгрома Каганата Святославом в 960-х годах) характер отношений Византии и Руси.
      Наиболее значительный современный исследователь этих отношений, Г. Г. Литаврин говорит о ситуации, сложившейся к концу Х века:
      "Ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь связана, как с Русью. Обе правящие династии были связаны тесными родственными узами. С согласия Владимира русский шеститысячный корпус остался на императорской службе и стал постоянной боевой единицей византийского войска. В Византии сложились два центра, к которым тяготели... русские... Одним из них стал русский монастырь на Афоне, основанный, по-видимому, на рубеже X-XI в. ...Гораздо большую роль играл русский центр в столице империи. Здесь создалось своеобразное землячество, объединявшее не только купцов и дипломатов, но и военных, служивших в византийском войске, паломников, путешественников, духовных лиц. Русская колония в столице империи была, по всей вероятности, многочисленной и составляла, с точки зрения византийских государственных деятелей, определенную политическую и военную силу". Русских "приблизил к своей особе родной брат русской княгини Анны (супруги Владимира Святославича.- В. К.) Константин VIII. С ними он решал важнейшие вопросы, возводил их в высокие достоинства и щедро награждал". С другой стороны, и "на Руси, прежде всего в Киеве, в свою очередь, появилось греческое население: штат греческого митрополита, возглавившего русскую православную церковь, византийские архитекторы, живописцы, мозаичисты, стеклоделы, певчие"219.
      Эти дружественные взаимоотношения, полностью определившиеся в 980-х годах, сохранялись в продолжение почти полутысячелетия (!) - до захвата Константинополя турками в 1453 году; впрочем, теснейшая связь русской Церкви с Константинопольской патриархией сохранилась и после этого, - не говоря уже о много значившем браке Ивана III (1472 год) с племянницей последнего византийского императора Константина XI Софией Палеолог.
      Кто-либо может возразить, что все это было целиком обусловлено официальным принятием Русью христианства "из рук" Византии в 988 году. Но, как уже показано выше, сам этот акт имел более чем вековую - с 860-х годов - предысторию. Кроме того, столь же длительны опыты военных, экономических, политических связей, с полной ясностью воплотившиеся в дошедших до нас русско-византийских договорах. Совершенно очевидна самая настоятельная устремленность к теснейшему союзу с Империей уже в деятельности княгини Ольги - начиная с 946 года (к чему мы еще вернемся).
      И, наконец, никак нельзя не учитывать того непреложного факта, что в былинном эпосе (да и в русском народном сознании вообще) Царьград-Константинополь предстает именно и только как нераздельно связанное содружеством и даже родством с Русью место на земле...
      К великому сожалению, во множестве работ историков преобладала тенденция всячески "ухудшать" и "обострять" взаимоотношения Руси и Византии (о причинах этого уже шла речь). Вместе с тем в самое последнее время, слава Богу, появились исследования, выяснившие действительный ход и смысл тех событий X-XII веков, которые необоснованно истолковывались до сих пор как столкновения Киева и Константинополя.
      Речь идет о походе Святослава в 968 году, об осаде и взятии Владимиром Святославичем византийского Херсонеса (Корсуня) в период официального принятия Русью христианства, о походе сына Ярослава Мудрого Владимира в Константинополь в 1043 году и, наконец, о вторжении в Византию в 1116 году войск, посланных Владимиром Мономахом. Подробно об этих событиях мы еще будем говорить; здесь же достаточно сообщить, что, как выяснено в новейших работах, все эти походы были направлены не против Византии как таковой, а против вполне определенных конкретных сил в Империи, боровшихся с той византийской властью, которую на Руси считали законной. Дело в том, что в истории Византии было множество внутренних конфликтов, жестоких войн за власть между теми или иными "претендентами". И когда (начиная с времен святой Ольги) Русь вошла в теснейший союз с Империей, она не раз достаточно весомо выступала с поддержкой какой-либо из борющихся за власть сторон,- о чем в последние годы со всей основательностью сказали Г. Г. Литаврин, А. Поппэ и другие исследователи русско-византийских отношений.
      Но до начала правления святой Ольги русское войско действительно совершило агрессивные походы на Византию. О первом из них, состоявшемся в 860 году, при Аскольде, уже более или менее подробно говорилось. Сам по себе факт немедленно, в том же 860 году отправленного императором Михаилом III и патриархом Фотием посольства Кирилла и Мефодия к хазарскому кагану ясно говорит о том, кто был инициатором и организатором похода Руси. После поражения Аскольда был установлен мир с Византией, и в 866-867 годах определенная часть русских (и, возможно, сам Аскольд) крестилась. Но затем Хазарский каганат, очевидно, снова установил свое господство над южной и срединной Русью и превратил Аскольда в своего вассала, так как пришедший позднее с Севера (согласно летописи - в 882 году) Олег свергает Аскольда, заново освобождает часть русских племен от хазарской дани и непосредственно воюет с хазарами (по свидетельству Архангелогородского летописца).
      Однако позднее, на рубеже 930-940-х годов, Русь снова потерпела поражение от Каганата (о чем еще будет сказано подробно). Один из наиболее выдающихся арабских географов и историков Х века Масуди, который был близко знаком с ситуацией в Хазарском каганате, писал в 943 году: "Русы... служат в войске царя (хазарского.- В. К.) и являются его слугами"220. Это сообщение иногда истолковывают в том смысле, что речь идет только о "русах", находившихся тогда в столице Каганата, Итиле. Но виднейший исследователь арабских источников А. П. Ковалевский основательно писал, что в сообщении Масуди "имеется в виду вся область, на которую распространяется власть хазарского кагана. А в первой половине Х в. власть эта простиралась до бассейнов рек Днепра (и, в частности, самого Киева.- В. К.) и Оки... аль-Масуди... имел в виду вообще восточных славян. Это подтверждается дальнейшим рассказом"221.
      Между прочим, как бы объясняя необходимость "использования" хазарами военной силы русов, Масуди сообщает: "Хазарский царь не имел морских судов, и его люди не умели обращаться с ними" (там же, с. 200). Из подвластных Каганату народов только русские имели настоящий флот, который был способен осаждать Константинополь, а также мусульманские государства на побережье Каспийского моря, с которыми Каганат воевал начиная с 901 года и не раз терпел поражения.
      Не менее важно было и то обстоятельство, что, заставляя Русь нападать на Византию и государства прикаспийских мусульман, хозяева Каганата сами далеко не всегда вступали в открытый конфликт с этими государствами. Это ясно видно из рассказа Масуди о походе русов на Каспий в 910-х годах.
      Он сообщает, что войско Руси на пятистах судах прибыло по Черному морю к Керченскому проливу, дабы через Азовское море войти в Дон, а затем переволочь суда на Волгу и попасть, наконец, в Каспийское море. У Керченского пролива, писал Масуди, "находятся хорошо снаряженные люди хазарского царя. Их задача - оказывать сопротивление каждому, кто идет с этого (Черного.- В. К.) моря"222. Однако в данном случае царь почему-то "разрешил им совершить это беззаконие" (не забудем, что Масуди мусульманин и его возмущает этот поход), и воины Руси "добрались до Хазарской реки (Волги), по которой они спустились до города Атиль и, пройдя мимо него, достигли устья, где река впадает в Хазарское (Каспийское.- В. К.) море... Суда русов разбрелись по морю и совершили нападения на Гилян, Дейлем, Табаристан, Абаскун" (с. 199; имеются в виду мусульманские государства).
      Масуди, основываясь, без сомнения, на "официальной" хазарской версии, излагает дело таким образом, что правитель Каганата будто бы вынужден был "уступить" требованию русов и позволил им миновать не только прочную заставу у Керченского пролива, но даже свою мощнейшую в военном отношении столицу Итиль (Атиль).
      Когда же затем "ларисийцы (наемная хазарская гвардия из хорезмийцев.В. К.) и другие мусульмане царства (Хазарского.- В. К.) узнали о том, что натворили русы... сказали царю: "Предоставь нам расправиться с этими людьми, которые напали на наших мусульманских братьев, пролили их кровь и полонили женщин и детей". Царь не мог им помешать, но послал предупредить русов, что мусульмане решили воевать с ними. Мусульмане собрали войско и спустились (из Итиля.- В. К.) вниз по реке... Битва между ними длилась три дня, и Аллах даровал победу мусульманам. Русы были преданы мечу, убиты и утоплены..."223.
      Из этого рассказа недвусмысленно явствует, что правители Каганата, мобилизовав все свои силы, имели полную возможность не пропустить войско Руси в Каспийское море,- раз уж одна только мусульманская часть населения Каганата сумела потом уничтожить это войско. Поскольку хазарские правители были кровно заинтересованы в ослаблении прикаспийских мусульманских государств, с которыми они недавно безуспешно воевали и которые вредили им на одном из важнейших торговых путей через Каспий, есть все основания прийти к выводу, что Каганат на деле не просто "разрешил" русскому войску пройти на Каспий мимо своей столицы, но сам призвал Русь это сделать.
      Как известно, Русь через три десятилетия, в 943 году, совершила еще один поход в Закавказье, на города расположенных там мусульманских государств,- прежде всего город Бердаа (ныне Барда в Азербайджане). Автор ряда содержательных работ о русско-византийских и русско-хазарских отношениях в Х веке, Н. Я. Половой, убедительно доказал, что этот поход Руси был совершен под диктатом Хазарского каганата.
      "Несомненно,- пишет он,- что разгром Бердаа... был прежде всего выгоден хазарам", которые, "не пролив ни одной капли крови, наносили такие страшные удары мусульманам Каспия, от которых те долго не могли оправиться. Таким образом, анализ русско-арабско-хазарских отношений на Каспии показывает, что русские, очередной задачей которых являлось уничтожение Хазарского каганата как государства, сами укрепляли его, нанося тяжкие удары злейшим врагам Хазарии". Полемизируя с некоторыми предшествующими работами, Н. Я. Половой, опираясь на достоверные источники, отмечает, в частности, что "хазары не только не препятствовали походу (Руси.- В. К.) на Бердаа, но даже участвовали в нем". Исследователь приводит многозначительные слова Масуди о том, что "царь хазарский не имеет судов и его люди непривычны к ним; в противном случае мусульмане были бы в великой опасности с его стороны". На суше путь в Закавказье преграждала неприступная крепость Дербента, но русские, как сообщается в одном из источников, не сумев "пробиться через Дербент, отправились в море на судах и совершили нападение"224.
      Итак, арабские сведения о походах Руси в мусульманское Закавказье, к границам Ирана дают возможность с должной ясностью понять, что коварным инициатором этих походов был Хазарский каганат. Но то же самое, без сомнения, следует сказать и о походах Руси на христианскую Византию.
      Как уже было упомянуто, около 825 года Хазарский каганат, где за четверть или треть века до того утвердилось господство иудаизма, сумел захватить Киев и обложить данью полян и другие племена южной и срединной Руси. Дань взималась, в частности, деньгами, поименованными в двух местах "Повести временных лет" различно: "имаху (взимали) по беле" и "дали по щелягу". Но и в том и в другом случаях имеется в виду серебряная ("белого" цвета) монета, только названа она сначала по-русски, а затем по-еврейски (шелаг - белый); это лишний раз свидетельствует о том, кто именно взимал дань.
      В середине IX века призванный из северной Руси Аскольд овладел Киевом, но вскоре, очевидно, потерпел поражение от прекрасно вооруженных и обученных полчищ Каганата и стал в сущности не самостоятельным киевским правителем, а (как сказано в молитве патриарха Филофея) "воеводой кагана".