Оклеветанная Русь - История Руси

И. Фигатнера; в октябре по настоянию Фигатнера,- сообщается в нынешнем "расследовании" этой атаки,- "срочно прибыли председатель Центральной комиссии по чистке Я. X. Петерс и член президиума той же комиссии Я. С. Агранов (то есть уже из верховных кадров ОПГУ.- В. К.)... В настоящее время нам известны имена почти полутора сотен человек, арестованных в период с октября 1929 по декабрь 1930. Наверняка учтены не все... Две трети арестованных - историки и близкие к ним музееведы, краеведы, архивисты, этнографы"111.
      Главным "обвиняемым" комиссия Фигатнера сделала выдающегося историка С. Ф. Платонова (1860-1933) - ученика К. Н. Бестужева-Рюмина (1829-1897) и В. О. Ключевского (1841-1911). И напомню хотя бы несколько имен его арестованных тогда "подельников": С. В. Бахрушин, С. Б. Веселовский, Ю. В. Готье, Б. Д. Греков, М. Д. Приселков, Б. А. Романов, Е. В. Тарле, Л. В. Черепнин. Эти люди, как и целый ряд других подвергшихся в то время аресту цвет русской исторической науки. Если бы они исчезли, развитие этой науки попросту прекратилось бы (оно и в самом деле почти полностью остановилось тогда на несколько лет); новым поколениям историков не у кого было бы учиться.
      Большая роль в "разоблачении" крупнейших русских историков принадлежала "новым" псевдоисторикам, этим,- как сказано в современном "расследовании" сего дела,- "... "неистовым ревнителям" типа Цвибака, Зайделя, Томсинского, Фридлянда, Ковалева"112. Так, Цвибак заявил в своем "докладе" во время следствия, что С. Ф. Платонов объединяет "всех мелко- и крупно-буржуазных и помещичьих историков... Кулацко-крестьянская контрреволюция изнутри, иностранная интервенция извне и восстановление монархии - вот программа политических чаяний платоновской школы"113.
      Историков обвиняли, естественно, и в пропаганде русского "национализма", "шовинизма", даже "фашизма". Атмосферу следствия хорошо передает рассказ о допросах С. Ф. Платонова, которые вел начальник одного из отделов ленинградского ГПУ Мосевич: "Когда Мосевич спросил: как мог Платонов пригласить заведовать отделением Пушкинского Дома (С. Ф. Платонов был его директором с 1925 по 1929 год.- В. К.) еврея Коплана, то получил ответ: "Какой он еврей: женат на дочери покойного академика Шахматова и великим постом в церкви в стихаре читает на клиросе". После этого Коплан получил пять лет концлагеря!"114.
      Из этого ясно, что удар был направлен не против неких "шовинистов", а против деятелей русской культуры независимо от их национальной принадлежности (арестованный Е. В. Тарле, например, также был русским историком еврейского происхождения). И, казалось, дело шло к тому, что одна из основ русской культуры - историческая наука - уже перешла грань полной погибели.
      Однако в какой-то последний момент в ход дела вмешалась пока до конца еще не ясная сила: "Как ни старались, однако, опорочить Платонова и его коллег, что-то застопорилось, надломилось в, казалось бы, хорошо отлаженной машине следствия..."115. И исчезнувшие историки постепенно начали возвращаться; к 1937-1938 гг., когда, в свою очередь, были репрессированы Фигатнеры и Аграновы, Зайдели и Фридлянды, почти все арестованные в 1929-1930 годах уже работали; почти все, ибо несколько историков старшего возраста - в том числе и С. Ф. Платонов - скончались до "реабилитации"... Кстати сказать, иные продолжали работать и в ссылках, и даже в тюрьмах; С. Ф. Платонов 9 июля 1931 года сообщил дочерям (которые также были вслед за ним арестованы) из камеры: "...разобрал кое-что из моих бумаг... Выяснены некоторые родословные..."116.
      Вернувшиеся создавали и публиковали новые труды, работали с многочисленными учениками, готовили к изданию сочинения своих учителей и скончавшихся соратников; так, в 1937-1939 годах вышли в свет важнейшие работы В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова, А. Е. Преснякова, П. Г. Любомирова (которые еще недавно оценивались как "контрреволюционные"). Многие возвратившиеся из небытия стали членами-корреспондентами и академиками, лауреатами и орденоносцами... И без этого "поворота" не было бы, без сомнения, тех достижений русской исторической науки 1960-1980-х годов, которые осуществили ученики "реабилитированных" к 1937 году ученых.
      В этом повороте выразилось то историческое движение, о котором в присущем ему заостренном стиле говорит в своем удивительном сочинении "Бесконечный тупик" (1989) наиболее яркий и глубокий мыслитель нынешнего молодого поколения России Дмитрий Галковский (родился в 1960 году). Он как бы подводит итог с точки зрения своего поколения:
      "Какой год был самым счастливым за последние сто лет русской истории? Страшно вымолвить, но 1937... 37-й это год перелома кривой русской истории. Началось "выкарабкивание"... 1937 - это год смерти революционного поколения. Свиньи упали в пропасть. Конечно, прогресс после 1937 можно назвать прогрессом лишь в соотнесении с предыдущей глубиной падения. Но все же..." (с. 668-669).
      Среди историков, вернувшихся после ареста и осуждения (в 1929 году) в науку, была и Нина Викторовна Пигулевская. Сначала она смогла (в 1934 году) поступить на работу только в далекий от ее интересов Институт истории науки и техники, но в 1937 году стала научным сотрудником Института востоковедения. В 1938 вчерашней заключенной была присуждена (даже без защиты) степень кандидата наук, а уже в 1939 - доктора и после войны, в 1945 году - звание профессора; в 1946-м она была избрана членом-корреспондентом Академии наук. Во время ленинградской блокады Н. В. Пигулевская была заместителем директора Института востоковедения и исполняла свои обязанности с истинной самоотверженностью. С 1952 года она стала заместителем председателя (фактически руководителем) существовавшего с 1882 года Российского Палестинского общества и ответственным редактором одного из самых высококультурных ежегодников - "Палестинского сборника".
      Сей экскурс в драматическую и даже трагедийную историю русской исторической науки в 1920-1930-х годах имеет, быть может, не вполне очевидную, но глубокую связь с той столь давней эпохой, о которой идет речь в моем сочинении.
      Кто-нибудь может усомниться в том, что подобная "связь" существует, так сказать, реально, а не в чисто "теоретическом" смысле. Здесь уместно напомнить одно творение Чехова. Известно, что он из всего им созданного более всего ценил (и я полностью с ним согласен) свой рассказ "Студент" (1894), герой которого, студент Духовной академии, приехав на Пасху в затерянную в российском просторе родную деревню, проникается - в студеный вечер Страстной пятницы - острым сознанием нераздельной связи времен: "И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре...". Он начинает говорить двум встреченным им крестьянкам, Василисе и ее дочери Лукерье, как "Иуда в ту же ночь поцеловал Иисуса и предал его мучителям. Его связанного вели к первосвященнику (Каиафе.- В. К.) и били...
      Василиса вдруг всхлипнула, слезы, крупные, изобильные, потекли у нее по щекам, а Лукерья, глядя неподвижно на студента, покраснела, и выражение у нее стало тяжелым, напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль..."
      И студент сознает, "что, если Василиса заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о чем он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему - к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям... И радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. Прошлое,- думал он,- связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого... он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой".
      Поэтому нет ничего искусственного в соотнесении событий русской истории Х и XX веков...
      * * *
      Возвратимся к VIII веку, когда готовилось установление господства иудаизма в Хазарском каганате. Этому предшествовало совершившееся в VI веке утверждение власти иудеев в южноаравийском (на территории нынешнего Йемена) царстве химьяритов и непримиримая борьба иудаизма с христианской Византией. И эта своего рода предыстория иудаистского Хазарского каганата была раскрыта именно в трудах Н. В. Пигулевской и ее последователей.
      В центре внимания Н. В. Пигулевской уже в 1930-х годах было ценнейшее, но почти не изученное у нас наследие высокой культуры раннесредневековой Сирии, которой она посвятила целый ряд своих трудов. В одной из переведенных и опубликованных ею сирийских хроник содержится сообщение (которое, кстати сказать, находит подтверждение и в византийских, и в иудейских источниках), раскрывающее крайнюю, даже, можно сказать, неправдоподобную непримиримость раннесредневекового иудейства по отношению к христианству.
      Речь идет здесь о событиях 614 года, то есть о времени накануне образования Хазарского каганата (тогда еще отнюдь не иудаистского); в это время разразилась очередная война между Византией и Ираном, и иудеи всеми возможными средствами поддерживали Иран (между тем хазары в этот период не позднее, чем с 622 года - выступали, напротив, в качестве союзников Византии). И вот это ни с чем, пожалуй, не сравнимое сообщение сирийской хроники о 614 годе: "...осадил Шахрбараз (иранский полководец.- В. К.) Иерусалим город (принадлежавший тогда Византии.- В. К.) и покорил его мечом... Иудеи же, из-за своей вражды, покупали их (христиан.- В. К.) по дешевой цене, и они убивали их"117. Покупать у иранских воинов пленных христиан не для того, чтобы использовать их в качестве рабов, но для того, чтобы испытать наслаждение, убивая их,- это, в самом деле, нечто беспримерное даже в истории крайних проявлений религиозной вражды...
      Важно добавить, что сведения об этих событиях содержатся также и в византийских хрониках, созданных Феофаном Исповедником и Георгием Амартолом, и в еврейской хронике Григория Бар-Гебрея (то есть еврея), который писал о византийско-иранской войне 614 года: "Евреи покупали христианских узников... и со злостью убивали их" (Еврейская энциклопедия.СПб, 1908-1913, т. 5, стлб. 548). Но правдивость этих источников подвергалась сомнению как равно тенденциозных: византийцы стремились, мол, опорочить евреев, а Бар-Гебрей, напротив, похвастать их упоенной жестокой местью византийцам. Сирийская хроника ценна как беспристрастный "сторонний" источник, подтверждающий, в частности, истинность византийских и еврейских хроник (впрочем, есть еще и другой "независимый" свидетель - египетский хронист начала IX века Евтихий, но его "Анналы" почти не введены у нас в научный оборот; см. о нем в том же месте "Еврейской энциклопедии").
      Итак, борьба иудеев с христианством могла доходить до невероятных крайностей. Однако при установлении господства иудаизма в Хазарском каганате подобных эксцессов, по всей вероятности, не было, ибо никаких сведений этого рода не имеется. Правда, как доказывает в своей новейшей работе о судьбе Зихской христианской епархии А. В. Гадло, эта северокавказская православная кафедра, "как и другие кафедры... VIII в., созданные с целью проповеди христианства среди населения глубинных районов Хазарии, была ликвидирована после принятия хазарами иудаизма в качестве государственной религии в начале IX в."118. Но ни в одном источнике нет известий о сопровождавших этот акт насилиях и жестокостях.
      Между прочим, в трактате М. И. Артамонова утверждается, что "обращение хазар в иудейство (ниже ученый уточнил, что речь идет только о немногих представителях высшей хазарской знати, а вовсе не о народе.- В. К.) бесспорный, хотя и исключительный исторический факт" (цит. соч., с. 265.В. К.). В действительности же он не был "исключительным", ибо имел место по меньшей мере еще один такой факт - установление господства иудаизма в Химьяритском царстве, существовавшем со II века до нашей эры и до VI века нашей эры (когда оно было присоединено к Ирану) в Юго-Западной Аравии. М. И. Артамонов не знал об этом прецеденте, ибо отечественная историография Химьяритского царства стала развиваться сравнительно недавно, и занялись ею как раз Н. В. Пигулевская и ее ученики.
      Основные материалы по истории иудаизма в Химьяритском царстве были подготовлены Н. В. Пигулевской еще в 1940-х годах и должны были войти в ее изданную в 1951 году книгу "Византия на путях в Индию. Из истории торговли Византии с Востоком в IV-VI вв.". Но Н. В. Пигулевская смогла опубликовать указанные материалы только в переводе этой своей книги на немецкий язык, изданном в 1969 году в Амстердаме; на русском же языке эта часть ее труда была издана уже после ее кончины, в 1976 году.
      В IV-V веках Химьяритское царство в Йемене стало христианским. Один из современных продолжателей трудов Н. В. Пигулевской сообщает: "В 40-50-х годах IV века... в Южной Аравии проповедовал Феофил Индус, посланный туда императором (византийским.- В. К.) Констанцием (337-361)... Феофил обратил в христианство аравийского этнарха (правителя.- В. К.), и построил церкви... Однако значительное влияние... эта религия получила лишь в V в., после чего важнейшие политические события Южной Аравии были связаны с борьбой между иудаизмом и христианством"119.
      Необходимо пояснить, что Химьяритское царство было самым цивилизованным государством всего арабского региона: "...наиболее развитой земледельческой областью Аравии, с весьма продолжительной традицией оседлой жизни, был Йемен. Еще в I тысячелетии до н. э. ...Южная Аравия была процветавшей цивилизованной страной. В этой стране наряду с земледелием (высокий уровень которого обеспечивала сложная система ирригации) получило развитие ремесленное производство и торговля... Население древнего Йемена... создало свою оригинальную культуру, в том числе самобытную буквенную письменность... о былой высокой культуре древнего Йемена свидетельствуют развалины великолепных дворцов и храмов и остатки грандиозных оросительных сооружений"120.
      Более того, "йеменские царства участвовали в мировой политике столетиями,- доказывает известнейший американский арабист.- Они представляли собой естественный центр как сухопутной, так и морской торговли, которая осуществлялась с помощью судов, курсировавших между Красным морем и Индийским океаном. К ним вели караванные пути из Сирии и Египта"121 и т. д.
      Словом, у иудаизма были веские основания стремиться подчинить себе эту страну. И в 517 году Йусуф Зу Нувас (Масрук) - сын принадлежащего к высшей знати химьярита и еврейки - захватил власть и объявил себя царем122. В работе Н. В. Пигулевской приводится его послание о победе над химьяритами послание, отправленное союзнику Зу Нуваса - царю государства на границе с Ираном - Хиры (Хирты):
      "...я воцарился над всей землей химьяритов... Я убил 280 священников, которых нашел... и я сделал их церковь нашей синагогой. Затем... я отправился в Негран, город в их государстве. Я осаждал его в течение нескольких дней и не взял. Тогда я дал им клятвенное обещание, считая, что не следует быть верным христианам, моим врагам. Я схватил их, с тем чтобы они принесли мне свое золото, серебро и имущество. И они доставили это мне, и я взял это. Я спросил относительно их епископа Павла; они сказали мне, что он умер, но я им не поверил, пока мне не показали его гроб. Смердели его останки, и я сжег их, а также церковь, священников и всех, кого нашел укрывающимися в ней. А прочих я принуждал, чтобы они отреклись от Христа и от креста (речь идет, как ясно из контекста, о химьяритской знати.- В. К.), но они не захотели, ибо они исповедовали, что он Бог и Сын Благословенного, и они избрали для себя смерть ради Него... и я приказал убить всех их знатных. Привели к нам их жен, и мы сказали им, чтобы они отреклись, видя смерть своих мужей за Христа, пожалели бы своих сыновей и дочерей, но они не захотели. Дочери Завета (монахини) стремились, чтобы сначала убили их, но жены знатных разгневались на них и сказали: нам следует умереть после наших мужей. И все они были убиты по нашему приказу, кроме Румы, жены того, кто собирался быть там царем. Мы... убеждали ее, чтобы она отреклась от Христа и осталась жить, жалея своих дочерей, и что она сохранит все, что имеет, если станет иудейкой... я всячески хитростями убеждал ее отречься от Христа, чтобы она только сказала, что Он человек (а не Бог.- В. К.), но она не захотела. Одна же из дочерей выбранила нас за то, что мы это говорили... Я же приказал для устрашения прочих христиан, чтобы распростерли их на земле, и ее дочери были избиты так, что кровь у них пошла изо рта. После этого была отсечена у нее голова". Свидетель этих событий химьяритский христианин сообщил, что в Негране "были убиты 340 знатных"123, отказавшихся перейти в иудаизм.
      Но Йусуф Зу Нувас смог удержаться у власти всего несколько лет. Его беспощадная акция против христиан вызвала широкое возмущение, особенно в соседствующем с Химьяритским царством сильном христианском государстве кушитов, расположенном на нынешней территории Эфиопии. В уже цитированной хронике сообщается: "После того как царь кушитов... узнал о гибели христиан и тирании иудеев, он распалился гневом, взял свои войска и выступил против тирана. Он захватил его, убил его, уничтожил его войска и всех иудеев в земле химьяритов. Он также поставил там царем ревностного христианина по имени Авраам" (цит. соч., с. 128).
      Это произошло в 525 году, и нет сомнения, что в огромной тогда общине иудеев близкого к Химьяритскому царству Ирана (она была в то время более многочисленной, чем где-либо еще) хорошо знали о событиях в этом царстве. А в конечном счете именно из Ирана (о чем пойдет речь далее) пришли те иудеи, которые сумели подчинить себе Хазарский каганат. И, быть может, именно исходя из знания истории Зу Нуваса, они избрали путь медленного и мирного по крайней мере, внешне - овладения ключевыми позициями в Каганате.
      М. И. Артамонов, чьи слова уже цитировались, утверждал, что жившие в различных местах на территории Каганата иудеи "в качестве грамотных и бывалых людей" смогли "занять важные места", а в конце концов как-то само собой стали верховными правителями. Но, повторяю, иудеи жили и занимали "важные места" во множестве стран. В том же Йемене, то есть Химьяритском царстве, сообщает в уже цитированном труде М. Б. Пиотровский, "иудеи жили... по крайней мере со II в. н. э.". Есть "сообщения о частых переездах в Йемен иудейских священников из Тивериады". Наконец, "в Южной Аравии... издавна существовали иудейские торговые колонии, зафиксированные источниками, в частности, во II и IV вв. н. э." (с. 43-44). Итак, казалось бы, в Химьяритском царстве были вполне благоприятные условия для перехода к иудаизму. Тем не менее попытка такого перехода, как мы видели, обернулась жестокой кровавой драмой и быстрым крахом.
      Почему же в Хазарском каганате дело пошло иначе? На этот вопрос наиболее убедительно отвечает концепция талантливейшего археолога и историка С. П. Толстова (1907-1976), который еще в 1929 году приступил к изучению одного из самых древних и наиболее высокоразвитых государств Средней Азии - Хорезма,- и совершил целый ряд замечательных открытий, получивших мировое признание. Конечно, у С. П. Толстова были выдающиеся предшественники и учителя - прежде всего В. В. Бартольд (1869-1930), К. А. Иностранцев (1876-1941; погиб в блокадном Ленинграде), А. Ю. Якубовский (1886-1953), но все же подлинное открытие Хорезма принадлежит ему.
      Государственность и культура Хорезма (на нижнем течении Амударьи, вблизи Аральского моря) складываются не позднее VII века до Рождества Христова124. Уже в ранний период истории Хорезма создаются величественные памятники архитектуры, вобравшие в себя изваяния и фрески, и технически совершенные системы орошения, возникает оригинальная письменность (не позднее IV века до Р. X.) и чеканка собственной монеты (II в. до Р. X.).
      Обладал Хорезм и военным могуществом; вполне вероятна достоверность предания о том, что сам Александр Македонский, который в 329 году до Р. X. вторгся в Среднюю Азию, не завоевал Хорезм, а заключил с ним союз. На протяжении 1500 лет, до VIII века по Р. X., Хорезм оставался суверенным государством, хотя и бывали периоды, когда он, сохраняя определенную автономию, входил в состав той или иной крупной державы, в частности, Ирана; кстати сказать, Хорезм населяли тогда восточноиранские племена.
      О военной мощи Хорезма ясно свидетельствует тот факт, что хотя "арабские завоевания... шли с неслыханной для всего окружающего мира быстротой", и, вторгшись через Евфрат в Иран в 633 году, уже в 651 году "арабы заняли Хорасан, дойдя до р. Амударьи"125 (то есть преодолев более 2000 км), все же захватить Хорезм арабы смогли только через шестьдесят лет, в 712 году, и то в силу очень "благоприятных" обстоятельств.
      Первый поход на Хорезм арабы предприняли уже в 651 году126, известны по меньшей мере два их похода в 670-680-х годах, но попытки эти оказались безрезультатными; "падение независимости державы хорезмшахов (таков был титул верховного правителя Хорезма.- В. К.), устоявшей на протяжении полных политическими бурями предшествующих столетий, падает на 712 г."127.
      Что же произошло тогда в Хорезме?
      Впрочем, прежде чем ответить на этот вопрос, целесообразно будет обратиться к читателям со следующим пояснением. Многим, вероятно, могло показаться, что мой рассказ слишком далеко ушел от истории Руси - ушел в страны и события, вроде бы не имеющие прямого отношения к этой истории. Но в действительности события в Хорезме и даже в дальнем Иране имеют глубинную связь с событиями на Руси; выше доказывалось, что в начальный период своей истории (IX-Х века) Русь существует непосредственно на тогдашней мировой арене, как бы вбирая в себя ее атмосферу и энергию (что, в частности, ясно выразилось в судьбе и содержании русского эпоса). И, не поняв хода вещей на Востоке и особенно в Хорезме накануне становления Руси, мы не сможем сколько-нибудь глубоко осмыслить само это становление.
      Дабы проблема стала яснее, сообщу или, может быть, напомню читателям, что само пространство, в котором существовала и действовала Древняя Русь к XI веку, было намного более обширным, нежели позднее - в XII и последующих веках,- вплоть до XVIII века, до времени после Петра I! Так, уже в первой половине Х века Русь, по существу, владела низовьем Днепра и какой-то частью Крыма. Авторитетный исследователь средневековой истории Крыма (Таврики) доказывает, что к середине Х века "определенная территория... в Таврике или в непосредственном соседстве с ней... фактически принадлежала Руси"128 и русские корабли господствовали в северной части Черного моря, которое еще в 943 году арабский географ Масуди определял как "море русов, по которому не плавают другие племена, и они обосновались на одном из его берегов"129 (между тем лет за шестьдесят до Масуди, как свидетельствует арабский географ Ибн Хордадбех, Черное море называлось "море ал-Хазар"130). Название это удержалось до начала XII века, ибо в "Повести временных лет" сказано, что "Днепр втечет в... море жерелом (устьем), еже море словет Руское".
      Далее, после похода Святослава на хазар Руси стали принадлежать Таманский полуостров (где с конца Х до начала XII века находилось Тмутороканское княжество Руси) и - правда, на краткий срок - низовья Волги (арабский географ Ибн Хаукаль около 977 года называет Волгу "Нахр ар-рус", то есть Русская река131.
      Позднее, начиная с XII века, сосредоточившаяся на внутренних делах Русь оставляет эти территории,- притом явно без особых "сожалений" (в частности, до XV-XVI веков не известны серьезные попытки вернуть себе утраченное). И только в период с конца XVI до конца XVIII века страна постепенно возвращается к своим древним рубежам6.
      Но это значит, что, стремясь понять "героическую эпоху" русской истории (то есть IX - начало XI века), необходимо исследовать взаимоотношения с граничившими тогда с Русью странами - и Византией (вернее, ее крымскими владениями), и кавказскими народами (в частности, абхазами), и тесно связанным с Ираном Хорезмом (чьи пределы простирались подчас до низовьев Волги).
      Уместно здесь, забегая вперед, сказать хотя бы совсем коротко об очень существенном значении "иранского компонента" в истории Руси (культура Ирана была воспринята русскими главным образом через посредство Хорезма и, конечно, Хазарского каганата). Так, из шести главных богов языческого пантеона Руси (они названы в летописи в следующем порядке: Перун, Хорс, Дажьбог, Стрибог, Симаргл, Мокошь) по меньшей мере два - Хорс и Симаргл заведомо иранского "происхождения", притом Хорс, бог Солнца, был центральным объектом поклонения в домусульманском (то есть до середины VIII века) Хорезме. Вместе с тем Хорс предстает на Руси даже в созданном много позднее, в конце XII века, "Слове о полку Игореве" ("Всеслав князь... великому Хосрови волком путь прерыскаше"). С Хорсом связано такое существеннейшее русское слово, как "хороший"; влиятельный филолог В. Н. Топоров утверждает, что "эта связь представляется несомненной"132.
      Иранские "влияния" шли на Русь в разные времена и различными дорогами, но, очевидно, наиболее существен тот факт, что в начале IX века часть хорезмийцев, находившихся до этого времени в Хазарском каганате, переселилась, вернее, эмигрировала на Русь (о чем еще будет речь), и поскольку эти переселенцы были носителями очень высокой культуры (и духовной, и материальной) Хорезма, они смогли оказать весьма значительное воздействие на жизнь Руси133,- в определенных отношениях более значительное, чем, скажем, норманны-варяги, культура и цивилизованность которых (кроме навыков военно-торгового мореплавания) отнюдь не превосходили русскую; характерно, что Русь, в частности, не восприняла скандинавских богов, а как раз напротив - варяги стали поклоняться восточнославянским божествам, в том числе и "пришедшим" из Хорезма.
      И без осознания существенной роли хорезмийцев в ранней истории Руси мы многого не сможем понять. Именно поэтому поистине необходимо пристально вглядываться в давнюю историю столь, казалось бы, далекого от Руси Хорезма...
      С. П. Толстов замечательно сказал о существеннейшем изъяне историографии Руси: "...к сожалению, условная граница Европы и Азии, не имеющая ни географического, ни исторического, ни этнографического значения, как-то довлеет (правильнее будет выразиться "тяготеет", ибо "довлеть" значит "удовлетворять".- В. К.) над нашими умами. Нижнее Поволжье кажется нам лишь каким-то глубоким Нinterlаnd'ом (нем. "тыл".- В. К.) Причерноморья и Европы, за которым лежит таинственная и дикая... степная Азия. Мы забываем, что в нескольких сотнях километров от устьев Волги лежат страны древней среднеазиатской цивилизации... что Каспийское море и степи Устюрта (плато между Каспием и Аралом.- В. К.) с древнейших времен были оживленными путями экономических и политических связей, игравших огромную роль в историческом прошлом народов... Восточной Европы. В нашей литературе, за редкими исключениями (к которым надо отнести замечательные работы В. В. Бартольда и его продолжателя А. Ю. Якубовского), Средняя Азия и Восточная Европа как бы повернуты друг к другу - где-то на Волге - спинами: одна глядит лицом на юг, в арабско-иранский мир, другая - на юго-запад, в мир византийский. Историки византиноведы и русисты, с одной стороны, и ориенталисты - с другой, еще не составляют по-настоящему сомкнутого фронта..."134.
      Эта "программа" понимания истории вливается в евразийскую концепцию развития Руси и, в дальнейшем, России - концепцию, составляющую наиболее глубокую и плодотворную основу русской историософии. Без понимания изначального единства истории западной и восточной, азиатской частей Евразии невозможно понимание самой судьбы России... И С. П. Толстов в целом ряде отношений осуществил выдвинутую им программу преодоления несостоятельного "разрыва" двух регионов, которые в реальной истории пребывают в достаточно тесной взаимосвязи.
      К VIII веку Хорезм представлял собой государство с исключительно высокой цивилизацией и культурой. Военное дело и торговля, строительство и разнообразнейшие ремесла, достижения ирригации, которая, помимо прочего, мощно стимулировала развитие естественных наук, и многогранное собственно культурное творчество - все это находилось на высшем для тогдашнего мира уровне. Вполне закономерно, например, что родившийся около 783 года в Хорезме, а около 820 года переехавший в столицу Арабского халифата, Багдад, ученый-энциклопедист Мухаммад ал-Хорезми был крупнейшим деятелем тогдашней мировой науки. Правитель Хорезма являлся единственным в регионе носителем высшего титула "шах" ("хорезмшах").
      Востоковед П. Г. Булгаков не так давно подвел определенный итог изучения международных связей Хорезма: "Развитию экономики, культуры и науки Хорезма в значительной мере способствовало положение его крупнейших городов на торговом пути, связывавшем Поволжье и другие земли Европы с Хорасаном, Ираном, центральными и южными областями халифата... ...По берегу Амударьи и по самой реке осуществлялась связь Хорезма с Термезом и другими городами юга Средней Азии, которые, в свою очередь, были связаны с Индией и Китаем. Археологические находки свидетельствуют о наличии торговых связей древнего Хорезма с такими дальними землями как Египет и эллинистическое Причерноморье"135.
      Словом, Хорезм был одним из узловых пунктов раннесредневековой Евразии. Хорошо известно, что в ту пору "Европу с Востоком связывала торговля, почти всецело находившаяся в руках еврейских купцов"136 и, как доказывает виднейший швейцарский востоковед Адам Мец, до Х века евреи господствовали в торговле Запада и Востока, хотя после этого времени они "уже больше не упоминаются. Подъем мусульманского торгового судоходства вытеснил чужеземных комиссионеров". В труде А. Меца собрано множество фактов о предшествующем господстве евреев в евроазиатской торговле: "..."город евреев" (Йахудийа) в Исфагане был деловым кварталом этой персидской столицы... Один еврей контролировал всю ловлю жемчуга в Персидском заливе... На Востоке их специальностью были также денежные дела... Мы располагаем сведениями о двух евреях-банкирах... Йусуфе ибн Пинхасе и Харуне ибн Имране, у которых в начале Х в. визир (то есть второе, после халифа, лицо в арабском государстве.- В. К.) сделал заем в сумме 10 тыс. динаров. Оба они, по всей вероятности, основали фирму, ибо также смещенный в 918 г. визир Ибн ал-Фурат заявил, что он имеет на счету у обоих этих евреев 700 тыс. динаров". Наконец, "основной товар, поставляемый Европой,- рабы - являлся монополией еврейской торговли"137.