— Что вы здесь делаете, крошка?
Крестон был изумлен, и это дало Ли необходимое мгновение форы. Ее рука молнией скользнула в карман.
— Руки, мальчик! Ну!
Крестон не шевельнулся. Его лицо заострилось, отяжелело, и он совсем перестал походить на веселого мальчишку-лаборанта. Теперь маска была не нужна. Перед Ли стоял грозный противник.
— Впрочем, мы еще не знакомы, — насмешливо протянула Ли, поигрывая изящной дамской «Береттой». — Мне-то известно, что ты сын волка Бигля, но вряд ли ты останешься таким невозмутимым, когда узнаешь, что имеешь дело с дочерью тигра Форреса.
Она торжествующе улыбнулась, наслаждаясь его безвыходным положением.
— Вот так, дорогой коллега! Дело отцов перешло к детям. Мы оба стали во главе синдикатов после смерти родителей, оба охотились за тайной «Черной Берты» и поэтому оба очутились здесь под чужими именами, ты — в качестве лаборанта, я — как перфоратистка. Не правда ли, пикантная ситуация: руководители могущественных организаций старательно разыгрывают роли мелких служащих, потому что не находят вокруг себя ни одного достаточно верного человека, кому можно было бы доверить это дело. Но если ты ни о чем не подозревал, то я знаю о тебе все! — Бигль дернулся, и тупой ствол «Беретты» угрожающе глянул в его глаза. — Каждый твой шаг был мне известен, все телеграммы от Хари были сначала прочитаны мной. И хотя в последние дни вы договаривались по телефону, снимая номера в разных отелях, я сумела засечь вас в библиотеке… Игра проиграна, мальчик!
За спиной Джонни Ли не видела второго гангстера. Хари подобрался, от его старческой расслабленности не осталось и следа. Он вытащил что-то из кармана, и длинное узкое лезвие с сухим шорохом проползло между его пальцами. Затем рывком отшвырнул Джонни и взмахнул рукой. Но дочь Форреса оказалась достойной отца. Выстрел остановил руку на полувзмахе. В тот же миг Бигль вскинул распылитель. Пистолет закувыркался в воздухе, полетел через его голову, а Ли… исчезла. Бигль протер глаза, сделал несколько шагов. Ворсинки ковра медленно распрямлялись на том месте, где только что стояла женщина. Голубоватая струйка завихрилась тонким столбом и тихо растворилась в воздухе. Джонни замер от ужаса, перекрестился. И тут обостренная интуиция предупредила об опасности: он не слышал стука упавшего пистолета. Гангстер обернулся и зарычал. Пистолет глядел в его грудь, а над ним он видел неумолимое лицо Маклина.
— Подлец! — бросил, будто выплюнул, Маклин.
Они спустили курки одновременно.
…Когда Джонни открыл глаза, Маклина не было. В операторской стояла тишина, от которой звенело в ушах. А может, это звенело от потери крови. Гангстер перевернулся на живот и, скрипя зубами, встал на колени. Мертвое лицо Хари с разинутым в жуткой усмешке ртом, казалось, звало его. «Ну и черт с ним! — подумал Джонни. — Теперь я один знаю тайну…» Мысли ворочались с трудом, задевая друг друга. Вытащив платок, он пытался остановить кровь, но она продолжала мерно сочиться сквозь пальцы. «Вот и конец!» — подумал он, стараясь не смотреть на Хари. И вдруг пожалел, что обрадовался его смерти.
Уже несколько секунд сквозь звон в уши протискивалось какое-то шипение. Раненый с трудом повернул голову. Звук шел от непонятного предмета на пульте. Бигль напряг зрение и узнал дамскую сумку. Внезапно сумка подпрыгнула и исчезла. Бигль не удивился. Он с любопытством смотрел на ослепительный шар, возникший на ее месте. Мгновение шар висел неподвижно, затем с чудовищной скоростью двинулся на Джонни, разрастаясь до невероятных размеров. Рванул взрыв, и в душной темноте посыпались нарастающей лавиной обломки. Это рушилась «Черная Берта». Но Джонни уже ничего не видел.
Жизнь начинается сначала
Вынырнувшее из-за горизонта солнце разорвало сиреневую дымку над невысокой горой. Вот лучи запутались в чахлом кустарнике на вершине, и тотчас зашумели листья и разбуженные пичуги захлопотали по своим делам. А лучи опускались все ниже, и там, где они касались земли, пробуждалась жизнь.
В небольшой пещере у странного аппарата с широким раструбом лежали юноша и девушка. Их сон или обморок был глубоким. Какой-то любопытный луч, прошелестев по кустам, скользнул в отверстие…
Они открыли глаза одновременно. Над ними навис растрескавшийся гранитный свод, от жесткого ложа тянуло холодом. Их отрешенные взгляды долго блуждали по пещере, пока не встретились. Девушка опомнилась первой. Взвизгнув, она заметалась вдоль стен, тщетно ища, чем бы прикрыться.
— Да отвернитесь же наконец, как вам не стыдно! — закричала она.
Тут только юноша обрел способность соображать. Он торопливо перевернулся ничком, вдавив лицо в каменный пол.
В дальнем углу валялись какие-то полуистлевшие тряпки. Поспешно закутавшись, девушка бросила остальные юноше и выбежала наружу. Он нашел ее на склоне, скрытую кустами.
— Не подходите! — закричала она.
Он покорно опустился на землю.
— Кто-нибудь может объяснить, что это за идиотские шутки?
Девушка всхлипнула.
— Это все противная Салли Бейкер, это она подстроила. Злится, что Бобби бегает за мной, а на нее ноль внимания. Вот и сегодня ночью она все пальцы изгрызла со злости.
— Но я — то тут при чем? — жалобно протянул он.
— Ах, откуда я знаю! И что я скажу маме? Обещала быть благоразумной, и нате вам! Хорошо же кончился мой первый бал! И всего-то одну рюмку выпила… Представляю, как мама волнуется! А эта Салли… Она, конечно, разнесет по всему городу. Где тут телефон? Я должна немедленно позвонить маме.
— Телефон? — В глазах юноши сверкнула насмешка. — Если в том дупле не отыщете, можете больше не пытаться.
Он подергал окутывающие его тряпки, будто никак не мог поверить в реальность происходящего. Внезапная мысль заставила его побледнеть.
— Позвольте, но мой диплом! — закричал он, вскакивая.
— Какой диплом?
— Об окончании университета. Вчера получил. Он лежал здесь, в левом кармане. И кармана нет. Тьфу, черт! Раз костюма нет, то кармана и подавно. И костюм-то был новенький, пятнадцать монет выложил. Ну, попадись мне этот шутник!
— Господи! Ну что вы со всякими глупостями! Куда он денется, ваш диплом? Вот мне-то что делать?
Юноша пожал плечами и перекинул тряпку через плечо жестом древнего патриция.
— Можно так вопрошать до светопреставления. Надо идти в город, там разберемся.
— В таком виде?! Ни за что! Да и в какой он стороне, город?
— Не знаю. В какой-нибудь. Пойдемте, найдем тропинку.
Она осторожно подошла поближе. Ее серые глаза смотрели с тревожным любопытством.
— Это ужасно — то, что с нами случилось. Я ничего не понимаю, какой-то туман в голове. Но я верю вам, потому что больше ничего не остается. Если вы скажете — идти, я пойду.
Солнце освещало ее — худенькую, босоногую, с распущенными светлыми волосами. В своих тряпках она казалась сошедшей с библейских страниц — не то кающаяся грешница, не то ангел. Юноша глядел на нее, и лицо его менялось. Шагнул вперед и, несмотря на протестующий жест, забрал ее маленькие ладошки в свои.
— Хотя у меня тоже туман в голове и я тоже ничего не понимаю, но как знать, может, это и не так уж плохо — то, что с нами случилось?
Она покраснела и потупилась.
— Куда же мы пойдем?
Он беспечно махнул рукой.
— Бродяги говорят: не знаешь дороги, иди к солнцу.
И они пошли навстречу солнцу, держась за руки. Они перелезали через валуны, продирались сквозь кустарники, скользили по крутым склонам, но не разнимали рук — два человека, которым впервые на земле выпала неслыханная удача начать жизнь сначала. И они шли навстречу новой жизни, навстречу новым радостям, и горестям, и ошибкам.
АЛЬБЕРТ ВАЛЕНТИНОВ
ЭКЗАМЕН
Фантастический рассказ
— Врешь ты все, врушка! — дрожащим голосом сказала Ирка и на всякий случай шмыгнула носом, приведя себя в состояние «боевой готовности»: теперь она могла зареветь в любую нужную минуту.
— А вот и не вру! — отпарировал Рой и показал язык. — Конец твоей няньке, и все! Спроси кого хочешь.
— Не нянька, а Нянь, — всхлипнула Ирка. — Это он, а не она.
Рой презрительно сунул руки в карманы.
— «Нянь»! Такого и слова-то нет. Эх ты, даже не знаешь, что робот — это не он и не она, а туда же лезешь спорить!
Ирке было шесть лет, и пока никто не делал ей замечаний, что с грамматикой она обращается несколько вольно. Да и мама называет робота Нянем. Очевидно, поэтому упрек показался ей страшно обидным, и она наконец-то заревела.
— Рева-корова! Рева-корова! — Рой запрыгал вокруг нее на одной ноге. Осенью он должен был идти в первый класс и поэтому от всей души презирал плакс.
Не переставая реветь, Ирка схватила горсть песку и — хлоп! — залепила ему глаза. Теперь ревели оба. Ирка громче — от страха за содеянное. Унимать скандал прибежали мамы и роботы. Хотя роботы были ближе, мамы прибежали быстрее.
— Какая ты нехорошая, Ира! — сказала мама Роя, энергично нагибая сына над широким сосудом с водой, принесенным догадливым роботом.
— Ваш тоже не лучше: вечно дразнит девочку! — отпарировала Иркина мама. — Да и мытье пойдет ему на пользу.
Мама Роя в сердцах ткнула сына головой в воду так, что он пустил пузыри, и потащила его прочь, громогласно излагая свои взгляды на «влияние улицы».
Таким образом, чисто женская команда вышла победительницей.
— А чего он врет, что Нянь пойдет в переплавку! — захныкала Ирка, предупреждая родительский гнев.
Теперь они сидели на скамеечке из разноцветного пластика, укрытые от посторонних взглядов тяжелой стеной сирени.
— Что за выражение! — возмутилась мама. — Нельзя говорить «врет», это нехорошее слово.
— А если он врет… — упрямо тянула Ирка.
— А если не врет? — строго сказала мама, и Ирка испуганно замолчала. — Если Нянь не сдаст экзамен, его действительно отправят в переплав.
Ирка угрожающе засопела.
— Не реви. Так полагается. Роботы должны все время совершенствоваться. А Нянь очень старый. Когда я была такой, как ты, он уже жил у нас. Тогда он полностью соответствовал, а сейчас… — Мама пожала плечами и туманно добавила: — Требования были другими. У него ограниченное количество ячеек, и они давным-давно заполнены.
Ирка снова заревела. Уж очень это было страшно.
— У тебя будет другая нянька, гораздо лучше.
— Не хочу другую, не хочу! — ревела Ирка.
— Хватит! — Мама повысила голос, и Ирка тут же замолчала. Когда у мамы такой голос, лучше ей не перечить. — Нянь железный, грубый и знает только старинные сказки. А у тебя будет киберорганическая нянька, нежная, ласковая, как у Тани. Вон она. Видишь, какая симпатичная!
Сквозь просвет в сирени мама показала на изящную молодую женщину, сидевшую на скамеечке с двумя такими же миловидными подругами. Все трое увлеченно орудовали карманными синтезаторами, создавая красивую детскую одежду, и оживленно переговаривались.
— Да-а, она с Танькой и не играет вовсе, только кричит на нее! Вон Танька на дерево влезла, а она и не видит…
— Ну, как бы то ни было, если Няня забракуют, у тебя будет такая, — сказала мама, поднимаясь. — Мы и сами не хотели бы менять Няня, раз уж ты к нему привыкла, но что поделаешь… — Мама поправила Иркин бантик и поцеловала ее. — Мне пора на работу, а ты беги и играй. Только смотри не валяйся в песке.
У скамейки с роботами мама остановилась, что-то строго сказала, и белокурая нянька, отложив синтезатор, неохотно пошла снимать Таньку с дерева.
Дети играли в войну с такриотами. Это была любимая Иркина игра. Она никому не уступала роли отважного Предводителя цивилизаторов, пробивающегося со своим отрядом сквозь ядовитые туманы планеты Такрии. Особенно ей нравилось, когда в схватке с плюющимися пиявками Предводитель падает, красиво раскинув руки и успев крикнуть: «Вперед, ребята!» Нравилось потому, что в этот момент наступала почтительная тишина и в толпу цивилизаторов врывался перепуганный Нянь. Его мощные руки поднимали Предводителя, отряхивали от песка и под конец награждали ласковым железным шлепком.
Но сегодня Предводитель остался цел и невредим. Цивилизаторы только что с большими потерями пробрались через кишащее электрическими змеями болото, отбили нападение страшных гарпий и укрылись под огромной скалой, на которой засели коварные такриоты. И в этот момент Предводитель заявил, что он больше не играет. Осиротевшие цивилизаторы покрыли позором дезертира, а Ирка медленно побрела по дорожке, машинально обрывая сирень.
Сейчас Няня, ее доброго старого Няня, злые экзаменаторы, как злые такриоты, тащат к огромной, содрогающейся от бушующего пламени печи, кровожадно разинувшей огромный зев. Ирке не пришлось еще бывать па экзаменах, но представляла она их именно так.
В болотах Такрпи новый Предводитель громко ободрял цивилизаторов, половина которых уже была поражена ядовитой слюной пиявок. Ирка узнала визгливый голос Роя. По сердцу резанула обида, что Предводителем выбрали именно его.
— Да-а, понарошке-то каждый может, а ты вот взаправду попробуй! — вслух произнесла она, ревниво отмечая, что ее недруг совсем неплохо командует.
Дорожка оборвалась. Здесь был выход на улицу — два пластиковых столбика, а между ними пустота. До сих пор эта пустота была для Ирки тверже каменной стены: выходить одной с детской площадки ей категорически запрещалось. Но как должен поступить храбрый предводитель, если гибнет друг?… И какой друг!..
Прямо напротив, у края тротуара, стояла колонка для вызова машин. Ирка тысячу раз видела, как это делают взрослые. И, набрав побольше воздуха, она бросилась вперед и обеими руками надавила кнопку. На колонке зажглась лампочка — заказ принят. В Иркином характере была черта, уже теперь беспокоившая ее родителей, решившись на что-нибудь, она не оглядывалась назад. Так и сейчас: она бестрепетно скользнула в открытую дверь серой «черепахи», опустившейся у колонки. Робот-водитель не позволил себе ни малейшего сомнения насчет возраста пассажира.
— Отвезите меня, пожалуйста, туда, где роботы сдают экзамены, — попросила Ирка, низко нагибаясь к микрофону, словно не была уверена, что водитель увидит ее через стеклянную перегородку.
«Черепаха» дернулась и застыла. Водитель с интересом обернулся. Его рубиновые зрачки горели ярче обычного.
— Простите, вы человек или робот? — неуверенно спросил он.
— Я человек, — с достоинством сказала Ирка. — И пожалуйста, поторопитесь. Я очень, очень, очень спешу.
«Черепаха» летела по улицам, разрывая воздух. На ее крыше мигала красная лампа — сигнал бедствия, и все машины поспешно уступали дорогу. Именно так воспринял водитель слова «очень, очень, очень спешу». Промелькнули и унеслись разноцветные жилые районы, прошелестел лесной барьер, отделяющий жилую часть города от административной, и вот уже прямо по ходу вырастала и надвигалась на Ирку стодвадцатиэтажная громада Учебного комбината роботов.
Тяжелые двери медленно разошлись. Девочка робко вступила в вестибюль, выдержанный в серых, спокойных тонах. Он был громаден и пуст. Серо-белые плитки пола, крупные у Иркиных ног, чем дальше, тем делались меньше и далеко-далеко, у лестницы, казались не больше почтовых марок. Ирке нужно было подняться по этой лестнице, но как же страшно перебежать огромный пустой зал, где каждый шаг отдается в вышине, как зловещий гром! В нескольких шагах от нее светилась стеклянная будочка-справочная. Но там сидел робот, а Ирка, как и все дети, побаивалась незнакомых роботов. Поэтому она не стала ничего спрашивать, а одернула юбчонку и единым духом взлетела на второй этаж. Здесь она остановилась — отдышаться и сориентироваться.
Несмотря на то что одна стена коридора была сплошным стеклом, здесь было полутемно: взволнованные роботы заслоняли свет. Шла ежегодная переаттестация. Роботы шатались по коридору группами и в одиночку, задевая друг друга плечами. Звон стоял, как на рыцарском турнире. Иные застыли у окон темными статуями, другие, задрав голову к потолку, что-то гудели себе под нос, точь-в-точь студенты во время сессии. И у всех зрачки горели с перекалом.
Здесь царил могучий инстинкт самосохранения, заложенный в роботов в те далекие времена, когда их было мало, а стоили они дорого, и теперь превратившийся в нечто большее, чем просто инстинкт.
Внезапно все насторожились. Наступила тишина, и роботы стали потихоньку отступать к стенам. Ирка с беспокойством завертелась, не понимая, почему с такой поспешностью освобождается середина коридора. Она не видела ничего страшного в маленькой тележке-кресле на трех колесиках, быстро приближавшейся к ней, но на всякий случай тоже освободила дорогу.
Тележка лихо развернулась перед одним из классов, двери распахнулись и снова закрылись за ней. Через несколько минут она вновь показалась. Теперь в кресле сидел робот. В его фигуре не было уже ничего живого. Тележка медленно поехала обратно, и роботы молча провожали ее взглядами, отдавая последний привет приговоренному. Они не жалели его: серийные роботы не знают жалости. Если ты не соответствуешь, тебе одна дорога… Но ведь рано или поздно каждый очутится на его месте.
Будь Ирка постарше, она поняла бы, что происходит. Она знала бы, что производство роботов достигло такой стадии, когда модернизация устаревших моделей стала просто экономически нецелесообразной: дешевле изготовить новый механизм. И вот страшное кресло отвозило не выдержавшего экзамен в печь.
Но Ирка, к счастью, ничего этого не знала и спокойно пробе-, жала мимо. Она неслась вдоль коридора, заглядывая во все классы.
В одних экзаменующиеся, с беспокойством поглядывая на секундомер, рассчитывали орбиты звездолетов, учитывая влияние всех небесных тел. В других они с помощью биотоков управляли работой громадных синтезаторов, из рупоров которых густо тек черный дым, материализуясь во всевозможные, подчас весьма заманчивые вещи. Ирка ахнула, когда по полу со звоном запрыгал маленький велосипед на антигравитаторах — ее мечта.
Ирка поднялась на третий этаж, потом на четвертый. Она видела удивительные вещи. На ее глазах глухая стена медленно растаяла, и в золотистом мерцании, крутясь и разбрызгивая, искры, в класс вплыла незнакомая планета. Маленькая, как глобус, но настолько четкая, что можно было разглядеть и горы, и реки, и даже города. Открыв еще одни двери, Ирка замерла от ужаса. В расплывающемся цилиндре кроваво-красного цвета, дрожащем между двух магнитов, не касаясь пола, стояло удивительное существо. У него было три руки и три ноги, зато головы вовсе не было. В верхней части груди сверкали три круглых глаза, расположенных треугольником, а между ними страшно щелкал огромный хищный клюв. Чудовище метнуло свирепый взгляд, и Ирка, завизжав, опрометью бросилась наутек.
Очнулась она уже в вестибюле. Двери медленно разошлись, выпуская ее на улицу. Она уже вступила в светлую полоску на тротуаре… и медленно убрала ногу. Предводитель так бы не поступил.
Ирка вздохнула и подошла к справочной будке:
— Скажите, пожалуйста, где сдают экзамены домашние роботы?
— По какой специальности? — равнодушно спросила завитая и наманикюренная женщина-киборг, взбивая кудряшки перед ручным зеркальцем.
Ирка тоже машинально поправила бант.
— Он нянька, — сказала она и уточнила: — Моя нянька.
— Назовите индекс.
К счастью, Ирка помнила индекс:
— ХТЩ-384-ОПР-585.
Почти немедленно последовал ответ:
— Седьмой этаж, семьсот сорок вторая комната. Ваш робот приступил к сдаче экзамена три минуты двадцать восемь секунд назад.
Ирке понадобилось полторы минуты, чтобы добраться до класса.
Будь на ее месте взрослый, он бы основательно подумал, прежде чем толкнуть дверь с табло «Идут экзамены». И не потому, что это было бы, скажем, опасно для жизни, если бы экзаменующийся работал, например, с полями высокой частоты. В этом случае дверь не открылась бы. Просто войти — значит отвлечь внимание работающих, нарушить нормальный ход экзамена, то есть совершить вопиющую бестактность. И нельзя сказать, чтобы Ирка этого не знала. Отлично знала и даже на мгновение замешкалась. Но тут же упрямо тряхнула бантом и в два прыжка очутилась возле своего Няня.
Ему было плохо, это она поняла сразу. Мощная фигура робота как-то съежилась, обмякла, по телу катились капли горячего масла. Ирка крепко обхватила его ногу и на всякий случай заплакала, инстинктивно понимая, что слезы — ее самое сильное оружие.
Члены экзаменационной комиссии растерянно вскочили со своих мест. Их было трое — людей, а не роботов, — и пели они себя чисто по-людски: бестолково спрашивали друг друга, что все это значит, вместо того чтобы прямо обратиться к виновнице переполоха. Наконец кто-то догадался подать стакан с водой. Ирка капризно оттолкнула его.
— Вы злые! — выкрикнула она, размазывая по щекам слезы. — Не отдам вам моего Няня, не отдам!
Экзаменаторы невольно улыбнулись, но тут же сделали серьезные лица.
— Простите, но, не затрагивая вопроса о правомерности вашего пребывания здесь, — строго сказал председатель комиссии, — позвольте заметить, что ваш робот не знает даже таких элементарных курсов, как «Теория дифференцированной микротрансформации применительно к сказкам» и «Теория качественного перехода интонаций в колыбельных песнях».
— Подумаешь! — сказала Ирка с великолепным презрением. — Я и сама их не знаю.
Председатель развел руками и рухнул в кресло, взглядом взывая о помощи. Но кто мог ему помочь? Заметив, что противник в замешательстве, Ирка перешла в наступление.
— Я без Няня не уйду! Или вместе домой, или вместе на переплавку.
Она содрогнулась, представив страшную печь, и зарыдала навзрыд, горько и безнадежно.
Этого Нянь не смог вынести. Инстинкт детской няньки сработал безошибочно и точно. Железный колосс, способный вырвать с корнем дерево, бережно поднял девочку на руки и стал напевать колыбельную. Голос у него был грубый, хриплый, но Ирка перестала плакать и успокоилась.
Члены комиссии нервно совещались в углу.
— Эта привязанность к роботу прямо-таки удивительна…
— Да, да, тем более в наше время, когда каждый стремится получить новую модель. Честное слово, я даже растрогался…
— Но позвольте, он же не знает теории.
— Да, но практика, практика… А потом, коллеги, простите за крамольные мысли, зачем няньке теория? Нет, нет, я не отрицаю, конечно, но все-таки согласитесь: для того чтобы вытирать ребенку нос…
— Ну, это вы, извиняюсь, преувеличиваете… Теория, конечно, необходима. Вопрос лишь в том, имеем ли мы право травмировать детскую психику…
Нянь пел и качал девочку. Ему уже было все равно, что решат эти взъерошенные, взволнованные существа.
Комиссия вернулась за свой стол, и председатель значительно кашлянул.
— Послушайте, робот… — сказал он почему-то шепотом и растерянно развел руками. — Комиссия, так сказать, сочла возможным…
…На улице Ирка рассмеялась, — Бежим скорее, а то еще раздумают!
Она мигом вскарабкалась к Няню на шею и лихо пришпорила его пятками.
А члены комиссии в это время по очереди расписывались в акте.
— В конце концов, мы сегодня последний раз… С завтрашнего дня принимают роботы, — хмуро сказал один.
— Да, девчонке здорово повезло, — отозвался второй. — Приди она завтра…
Председатель промолчал, собирая документы.
