— Согласен, — добавил Шакаров. — Все началось из-за очередной насмешки, брошенной эсторийцем.
Роберто удержался от необдуманного высказывания.
— Или из-за первого удара атресского клинка, — спокойно заметил он. — Ты при этом не присутствовал, Горан. Возможно, если бы ты там оказался, конфликта удалось бы избежать. Искать виновных в данном случае бессмысленно. Все взявшиеся за оружие виновны, но я не стану начинать охоту на ведьм. Мы не может позволить себе тратить на это время и вызывать новую напряженность. Но пока я хочу, чтобы вы направляли капитанов кавалерии и центурионов дежурить у палаток пехоты. — Дел Аглиос поднял руки, останавливая протесты. — До тех пор, пока повседневная жизнь не наладится.
— Нам нужен бой, чтобы все забыли об этом, — предложил Даваров.
— Ничто нас так не объединяет, как вид цардитов, — поддержал его Шакаров.
— На самом деле? — спросил Роберто, нащупав корни своих опасений. — А может, он напомнит тем, кто все еще мечтает о независимой Атреске, что сейчас они могут сделать шаг к ней, повернувшись против нас?
— А как нам это узнать? — спросил Дахнишев. — Здесь больше семи тысяч уроженцев Атрески.
— Да. И я не хотел бы, чтобы четверть из них перешла на сторону цардитов при очередном столкновении. Вот что не дает покоя эсторийскому солдату, Горан. Могут ли они доверять манипуле, рядом с которой стоят?
Шакаров смотрел в пол.
— Ты хочешь сказать, что четверть наших людей — предатели? — негромко спросил он.
— Мне действительно надо отвечать на этот вопрос, Горан?
Шакаров поднял голову.
— Тогда сколько их может оказаться, по-твоему?
— Не знаю! — огрызнулся Роберто. — Этими мужчинами и женщинами командуете вы с Даваровым. Это вы мне скажите. Солдаты, которых я видел здесь сегодня, — не мятежники, сражающиеся с верными эсторийцами. Это люди, чьи страсти и страхи победили их разум, к несчастью для всех нас. Но мы не можем не считаться с тем, что в их числе наверняка были недовольные легионеры, и что именно они могли нанести первый удар. Скажите мне, если я ошибаюсь.
Молчание стало весьма красноречивым ответом.
— И что теперь? — спросил Даваров.
— Мы идем на юг. Но мы идем туда, пытаясь найти ответы на два вопроса. Есть ли у нас армия, которая будет сражаться единодушно, плечом к плечу? А если нет, то как нам вернуть ее к этому состоянию? Потому что если на эти вопросы не найдется ответа до тех пор, пока мы не столкнемся со значительными силами Царда, мы все можем погибнуть. Вопросы есть?
В палатке воцарилось молчание.
— Что ж, приятных всем снов.
* * *
Но выспаться никому не довелось. Крики и оскорбления звучали всю оставшуюся ночь. Роберто отказался от попыток заснуть за четыре часа до рассвета и приказал поднимать лагерь и готовиться к маршу. За столь короткое время так много изменилось! Победоносная армия, сплотившаяся во время эпидемии, докатилась до такого состояния.
— Нужны годы на то, чтобы создать боевой дух армии, и всего день, чтобы его разрушить, — с горечью проговорила Элиз Кастенас.
Она ехала вместе с Роберто, который решил возглавить колонну. Эсторийские разведчики двигались впереди после того, как шесть всадников-атресцев не вернулись. Отряд фуражиров из Пятнадцатой алы, Божьих Стрел, тоже не прибыл вовремя. Дурное настроение Роберто усилилось.
— Это доказывает, что мы потерпели поражение в самый решающий момент, — сказал он. — Не могу поверить, что приходится размещать манипулы триариев между ссорящимися гастатами Восьмого легиона и Двадцать первой алы. Где я допустил ошибку?
— Ты не допускал ошибок, Роберто, — возразила Элиз. — Предательство Атрески никоим образом нельзя приписать тебе.
— Но я должен был предвидеть, какие проблемы оно вызовет. Принять более решительные меры.
— Наша армия построена на независимости командного состава. Это работало в течение пяти лет, и мы не испытали ничего, даже близкого к поражению. Но слом правления Конкорда в Атреске вскрыл старую вражду. — Она посмотрела прямо ему в глаза. — Не сомневайся в себе. Здесь никто в тебе не сомневается.
Роберто кивнул. Он понимал, что Кастенас права, но не мог избавиться от ощущения, что сейчас Бог его испытывает. Путь к званию генерала для Роберто Дел Аглиоса был гладким. Его армия функционировала почти без проблем. Дел Аглиос знал, что в немалой части это его заслуга, и победы одерживались благодаря ему. Но сейчас перед ним стояла проблема, оказавшаяся намного серьезнее всех противников, с которыми он встречался.
— Я не сомневаюсь в себе, — ответил Роберто. — Но я серьезно разочарован тем, что крупнейшая проблема, с которой я столкнулся, не вооружена мечом. Вместо этого она подкралась ко мне сзади, надев форму Конкорда. — Он вздохнул. — Я могу не дать им убивать друг друга, но не в моих силах прекратить их разговоры. Это как зараза, Элиз. Недовольство стало ощутимым. Скажи, ты обдумала тот вопрос, который я задал вчера ночью?
— Я больше ни о чем другом не думала.
— И сейчас как все, по-твоему, выглядит?
Элиз обернулась, чтобы убедиться в том, что их никто не слышит. Она указала вдаль, на видневшийся впереди подъем. С обеих сторон поднимались крутые склоны холмов, которые тянулись на восток до Турсанского озерного края, а на запад — до равнин Атрески.
— Если мы встретим противника по ту сторону этой гряды, то нас ждет серьезная неприятность. Цардитская армия равной численности вполне способна нас разбить. Мы все говорили с нашими осведомителями, и нет сомнений в том, что доверие между легионом и алами исчезло. На уровне гастатов — несомненно, и это распространяется выше по цепочке старшинства. В кавалерии дела обстоят не так плохо. Но мы перестали быть эффективной армией. Не думаю, чтобы атресские гастаты повернули против нас, но умирать за Конкорд сегодня они не станут.
Роберто снял шлем с зеленым плюмажем и запустил руку в волосы.
— Тогда мы вообще не армия, а колонна граждан. И как, по-твоему, мы могли бы вновь завоевать их доверие?
Он уже знал ответ, но хотел услышать его еще от кого-то.
— Мы не можем это сделать, — прошептала Элиз. — Мы идем мимо их страны, а родные этих людей находятся там, защищая свою жизнь и свое будущее. Они не могут понять, почему вы не приказали им противостоять вторжению. Они не могут видеть ситуацию в целом. Пусть мы сражаемся за Конкорд, но они всегда сражались за то, чтобы не пустить цардитов в Атреску. В этом и состоит слабость системы ал.
— И ты не считаешь, что проблема смягчится, когда мы подойдем к Гестерну?
— Она обострится, — отозвалась Элиз. И через силу улыбнулась. — Почему ты задаешь мне эти вопросы? Ты и так это знаешь. Мы пойдем через юг Атрески. У нас уже сейчас достаточно дезертиров. Роберто…
— Знаю! Знаю.
Мучительный груз разочарования рос. Дел Аглиос повернулся в седле и посмотрел на движущуюся колонну, в слабых лучах рассвета растянувшуюся на мили по равнинной местности. Небо было застлано пеленой пыли, и любому становилось понятно, что тут движется армия.
— Скольких мы сохраним, по-твоему?
— Очень многие любят тебя как своего генерала. Даваров и Шакаров — прекрасные командиры. В конце концов, на весах будет их желание сражаться под твоим командованием против желания защитить своих близких. А для некоторых — желание увидеть Атреску освобожденной от Конкорда.
— Так что, это проверка на популярность?
— Я рада, что ты шутишь.
— С трудом, — откликнулся Роберто. — Юрану придется ответить за многое.
— И он ответит.
Роберто выпрямился в седле: решение было принято.
— Собери командующий состав. Когда начнут разбивать лагерь, я хочу, чтобы все были рядом со мной. Надо, чтобы это прошло правильно, иначе сегодня у нас снова будет кровопролитие.
— Что ты предлагаешь?
Роберто посмотрел ей в глаза и почувствовал, что мрачный гнев вот-вот овладеет им.
— Каждому уроженцу Атрески будет предоставлен выбор. Остаться верным клятве, которую он принес, присоединившись к легионам, или трусливо бежать в свои дома. И те, кто выберет последнее, будут лишены оружия и выставлены из лагеря. Мы пройдем за ними до границы Атрески и там их оставим. И я надеюсь, что все до одного мужчины и женщины, которые дезертируют, умрут еще до наступления дуса. — Он посмотрел на уходящую вперед дорогу. — Мне надо выиграть войну, и я не потерплю, чтобы преступники носили форму моей семьи.
ГЛАВА 54
848-й Божественный цикл, 18-й день от вершины соластро, 15-й год истинного Восхождения
Павел Нунан и Дина Келл командовали сборным легионом, который получил название Месть Гестериса. Легионом без артиллерии, с разномастным оружием и отремонтированными доспехами, сопровождаемым лишь двумя сотнями кавалеристов. Но в душах солдат горел огонь — ярость, которую двое командующих охотно поддерживали и разжигали.
Нунан шагал с пехотой, составленной из атресских Диких Копий и Акульих Зубов, Громов Тундарры, Госландского Копья и Огнедышащих Драконов, а также Медвежьих Когтей, Ураганов Эсторра и Эсторийской Молнии. Они составляли основную массу тех, кто собрался на равнине Тарит. Их насчитывалось чуть меньше трех тысяч. Позади разведчиков двигались посыльные и вестовые. С теми, кто не мог сражаться, на старом месте стоянки остались добровольцы. Для сантиментов места не было. Раненые не рассчитывали, что их спасут, а уходившие не обещали вернуться.
Генерал Гестерис подошел к бродам Цинтарита с восемнадцатью легионами. Все они были представлены в этом крошечном отряде, составлявшем менее пяти процентов от мощной и когда-то победоносной армии. Они не представляли себе, чего именно смогут добиться, но после встречи с Роберто Дел Аглиосом пришло время двигаться вперед.
Честно говоря, Нунан дожидался, что к ним вернется Келл, по крайней мере очень надеялся. Он был рад иметь рядом с собой сообразительного человека с талантом военачальника. Они шли уже десять дней, двигаясь налегке и быстро, проходя по тридцать миль в день — в основном по пустынным имперским дорогам Конкорда. Система разведки работала прекрасно, и они без помех оказались в двух днях пути от границы.
В этом месте Нунан повернул на север, так что день спустя Месть Гестериса вошла в Атреску по старой дороге. Приграничные форты, мимо которых они проходили, стояли пустыми, и по всему выходило, что бросили их давно. Было приятно оказаться на земле, которую они считали принадлежащей Конкорду, и Нунан объявил отдых.
Погода стояла еще теплая, что не могло не радовать, но все равно Нунану, как и всем его солдатам, очень хотелось горячего мяса и питья. Пока они ели только вяленое и копченое мясо и пили напитки из толченых трав, изобретенные во время долгой жизни на равнине Тарит, где им приходилось скрываться. Привалы без костров, которые отряд вынужденно устраивал, чтобы оставаться незамеченным в пути, уже начали надоедать.
В лагере было тихо, и Нунан с Келл уселись на поваленном дереве в лесу. Этот лес они сочли идеальным укрытием на ночь. Коней разместили неподалеку, и командующие слышали, как те негромко ржали, засыпая.
— Нам придется пересечь реку у Брода Чаек, иначе мы слишком отклонимся на север. Цардиты и атресские мятежники будут пробиваться к южной береговой границе Нератарна. Это единственное реальное место для переправы таких сил, и там Конкорд соберет армию, чтобы их остановить. — В свете яркой луны их глаза приспособились к сумраку, и Келл палочкой чертила карту на песчаной почве.
— Как ты думаешь: если Гестерис еще жив, он направится туда? — спросил Нунан.
— Другого места я придумать не могу. Он к этому времени должен будет прекрасно знать ситуацию в Атреске, и я не думаю, чтобы он попытался вести партизанскую войну. Это не в его манере. Он и те, кто окажется с ним, доберутся туда, где можно завязать сражение на подготовленном участке и остановить врага. И это должен быть Нератарн. Мы все читали донесения о том, насколько трудно было попасть в Атреску с того направления. Давай будем надеяться, что это окажется правдой и в обратном направлении, а?
— Тогда, возможно, они пойдут морем — так, как это сделали мы, — улыбнулся Нунан.
— К счастью, военный флот Атрески недостаточно велик, а у Царда в Тирронском море вообще нет кораблей. И потом, окетаны уже должны быть на позициях.
— Там может сложиться интересный расклад, — заметил Нунан.
— Очень.
Их разговор прервали короткая суматоха и какие-то гневные слова, произнесенные шепотом. Зашаркали ноги, и к ним вытолкнули мужчину в легком плаще, тунике и сандалиях. Вокруг люди приподнимали головы с походных одеял, чтобы посмотреть на вновь прибывшего. Два разведчика встали у него за спиной с мечами в руках.
— Как вы смеете так со мной обращаться! — огрызнулся мужчина. Глаза у него лихорадочно сверкали, взгляд был полубезумным. — Это моя страна. Вы не имеете права.
Нунан прижал палец к губам.
— Подожди, — сказал он и, обращаясь к разведчикам, спросил: — Что это значит?
— Мы нашли его идущим по тропе. Судя по всему, он направлялся к границе. Он сказал, что собирается найти в Царде жену и сына.
— Один? — спросила Келл. — Там опасно находиться невооруженному человеку. И, извини меня, твоя обувь не рассчитана на дус.
Четверо солдат Конкорда тихо засмеялись. Мужчина, стоящий перед Нунаном, отряхнул пыль с одежды.
— Не смейтесь надо мной. Я не заслужил насмешек. Ни от вас. Ни от Конкорда.
Нунан посмотрел на него с просыпающимся интересом.
— Откуда ты? Судя по одежде, откуда-то близко.
— Последнего, кто смеялся надо мной, я убил. Он был цардитом, но, может быть, вы тоже мои враги. Мне начинает казаться, что все мои враги.
— Он заговаривается.
— Мне пришлось уйти. Никто не хочет мне помочь, так что я помогаю себе сам. — Мужчина вытянул перед собой руки. — Я говорю правду. Отпустите меня.
Нунан посмотрел на его руки. Они были грязными. И в ссадинах.
— Я должен поверить, что это кровь? Я повторяю вопрос: откуда ты? Мы не причиним тебе зла.
— Из Брода Чаек.
Келл подняла брови, а Нунан улыбнулся.
— Дайте этому человеку питья и еды, — приказал он одному из разведчиков. — Садись. Я — Павел Нунан, мастер мечников. А это — Дина Келл, мастер конников.
Мужчина растерялся, не зная, как ему реагировать. Он огляделся, ища, куда сесть, и обнаружил, что кто-то из легионеров подкатил ему бревно. Он нервно улыбнулся.
— Садись, — пригласила Келл. — Дай своим ногам отдохнуть. Может, мы подберем тебе что-то более подходящее для той дороги, что тебя ждет.
— Вы мне поможете?
— Мы поможем любому, кто убивает цардитов. Это делает нас союзниками, так ведь? — сказала Келл.
— Но сначала — обмен сведениями, — добавил Нунан. — Расскажи мне про Брод Чаек и особенно про переход через реку. И потом, возможно, мы сможем дать тебе совет или отговорить тебя от твоих намерений. Как тебя зовут?
— Я Хан Джессон, и я должен найти свою семью. Ничто меня не остановит.
— Я могу это понять, — откликнулся мастер мечников. — Скажи мне. Убитый тобой цардит. Кто он был?
— Он был сентором гарнизона, занявшего мой поселок. Он оскорбил память моей жены. Я нашел его пьяным на улице — и теперь его собственный нож торчит из его кишок.
Нунан увидел, что руки Джессона дрожат.
— Ты никогда раньше не убивал людей?
Джессон мотнул головой.
— Я никогда даже никого не ударил, а теперь я — убийца.
— Если тебя это беспокоит, я позабочусь, чтобы тебя судили, — ухмыльнулся один из разведчиков, подавая тарелку с холодным мясом.
— Эй! — одернул его Нунан. — Довольно.
— Спасибо, — сказал Джессон.
— Сколько их там? — спросил Нунан.
— Пара сотен самое большее, — ответил Джессон. Он повеселел, увидев выражение лица Нунана. — Вы не собираетесь обходить город стороной, да?
Нунан покачал головой.
— А где находится следующий цардитский гарнизон?
— Не трогайте жителей. Они впустили цардитов, но у них не было выбора. Они не понимают.
— Где находится ближайший отряд цардитов?
— Они есть во многих городах, но большая часть их движется к Нератарну или занимает Харог. На Центральной равнине есть отряды сопротивления, но их обошли стороной. Так я слышал. — Джессон поерзал и повторил. — Не обижайте моих сограждан.
— Мы сделаем, что сможем. — Нунан пожал плечами. — Но если там есть сочувствующие, мы не можем оставить их благоденствовать. Посмотри, что с вами стало. В твоем городке кишат цардиты.
Взгляд Джессона потемнел.
— Никто из нас не был сочувствующим, пока Конкорд не отклонил наши мольбы о помощи. Вы сами навлекли это на себя. А мы стали жертвами.
Нунан поднял руки.
— Успокойся, Хан Джессон. Сейчас не место высказывать свои обиды, какими бы справедливыми ты их ни считал. Не все тебя поймут.
Джессон чуть отодвинулся.
— Они не сочувствующие, — тихо сказал он. — У них не было выбора.
— Большинство из тех, кто сейчас спит в этом лесу, были простыми гражданами, как ты и добрые люди из Брода Чаек. Они научились сражаться. — Нунан встал, нависнув над Джессоном. — Выбор есть всегда.
Он отошел подальше и стал искать место для отдыха, предоставив Келл убеждать Джессона в том, какую глупость он намерен совершить. Завтра! Завтра Месть Гестериса впервые вкусит крови.
* * *
Ардуций понурил голову, сгорбил плечи и предоставил мулу самому выбирать дорогу. Ветер завывал в долине, бросая им в лицо ледяной дождь пополам со снегом. Он налетал порывами, которые грозили вырвать людей с седел, и пробирался под меха, отбирая тепло у тела. Снег под копытами мула был не меньше фута толщиной и лежал поверх льда, на котором животное часто поскальзывалось, так что у Ардуция скручивало желудок от страха.
Как мальчик ни старался, ему не удавалось смотреть только вперед или на голову мула. И каждый раз, когда он смотрел влево, на обрыв, то начинал испытывать тошноту и голова у него кружилась. Этим утром Джеред сказал, что они движутся на высоту двенадцать тысяч футов. Казалось, это были двенадцать тысяч миль. К такому Восходящие оказались не готовы.
Восемь дней назад они выехали из отвратительного приграничного поселка Ческас. Ардуций не сомневался, что только внушительный вид Джереда уберег их от нападения. Восходящие провели там одну ночь, пока сборщики покупали животных, меха, припасы и все то, что они сочли нужным, — и эта ночь была долгой и бессонной.
Власть в этих местах формально принадлежала Конкорду, но тут не было легионеров, Дома Масок или базилики. Только пара сотен деревянных и каменных жилищ, которые лепились на голом склоне. Единственное занятие жителей, насколько мог понять Ардуций, — следить за добытчиками, отправляющимися в Карк с запада, и задешево покупать товары у карку, чтобы с огромной прибылью перепродавать их в Гестерн.
Когда Ардуций сказал об этом Джереду, тот только пожал плечами и повторил слова насчет реалий жизни за пределами Вестфаллена. Но он также заметил, что Джеред что-то обсуждает с пробером Менас, и позже Гориан сказал, что, когда закончится война, сюда явятся сборщики.
В Ческасе никто не улыбался. Люди только смотрели и прикидывали, что можно заработать на приезжих, живых или мертвых. Ардуций радовался, что они быстро уехали оттуда. Теперь он уже не был так в этом уверен. Теперь он сделал бы что угодно, лишь бы увидеть новое лицо и узнать, что за поворотом есть какая-то цивилизация.
Под ним тошнотворно покачивался мул, шагавший по узкой тропе, которая неумолимо карабкалась все выше и выше, поднимаясь в горы Карка. Ардуций не мог поверить, что кто-то может там жить, а тем более процветать в этом запустении. Целый народ! Мальчик решил еще раз осмотреться, пытаясь убедить себя в том, что на самом деле ему не так страшно, как кажется.
Снег на мгновение почти прекратился, и сквозь узкие щелочки в шарфах мир казался белым и пугающим. Ардуций мог провести правой рукой по обледеневшей скале, которая возносилась так высоко, что скрывалась из глаз. Впереди горные вершины убегали вдаль, становясь все выше и выше, царя над землей и грозно глядя вниз, словно запрещая путникам идти дальше. А бросая взгляд влево, он видел, как земля обрывается и скалится далеко внизу зубами острых камней.
Ардуций ехал следом за Джередом. На его мула, как и на всех остальных, надели шоры, и животное стоически двигалось вперед вслед за казначеем. За ним ехал Оссакер, а потом — Миррон, Гориан и Кован. Пробер Менас замыкала цепочку. Все они были засыпаны снегом. Льдинки собирались на меховой отделке тяжелых плотных плащей и на наружной стороне толстых кожаных перчаток на меху.
Если верить словам Джереда, это одна из главных дорог вдоль границы с Карком. Другие, заходившие дальше, вглубь страны, были полегче, но и намного длиннее, и карку бдительно их охраняли. Они жили там в большом количестве, как говорили знающие люди. В красивых домах из камня, стоящих вокруг высокогорных озер, где воздух был свежим и прохладным, а трава — зеленой и сочной. Это походило на идиллию. И казалось невероятным.
Ардуций вздохнул. Единственная растительность, которую он мог видеть, — немногочисленные узловатые деревья, упрямо цепляющиеся за склоны, и чахлые кусты вереска, прибитые ветром и льдом. То, что им удавалось расти здесь, казалось чудом, но они росли. Ардуций ощущал жизненную энергию, которая медленно, но упорно пульсировала в корнях и шла к листьям. Они казались оазисом света среди мертвых, холодных скал. И кроме них единственными источниками живой энергии вокруг их отряда были стремительные огоньки жизни птиц и грызунов.
Ехавший впереди Джеред каждый день задавал предельно высокий темп. Ардуций видел, что казначей становится все более серьезным и озабоченным по мере их медленного продвижения. Он почти не разговаривал во время остановок, смотрел в свои карты и вглядывался в гряду гор, которые окружали их со всех сторон. Они казались Ардуцию абсолютно одинаковыми. Величественным, но утомительным в своем однообразии полотном. Как легко заехать сюда — а еще легче остаться здесь навсегда.
Каждое утро путешественники вставали до восхода солнца, съедали горячий завтрак и трогались в путь, как только солнце выглядывало из-за вершины на востоке. Они ехали без перерыва на еду, останавливаясь только для того, чтобы дать мулам отдых или, если удавалось, слезть и идти рядом с ними до тех пор, пока солнце не начинало садиться. Здесь дни были короткими, а ночи длинными. Поднявшись выше, куда, похоже, и направлялся Джеред, они увидят больше света.
Путники ехали вверх по крутым расщелинам, через обширные долины и живописные распадки, по безжизненным плато, где ветер прибивал к земле покорную растительность. Они двигались по тропе, которая вилась, поднимаясь все выше, уже два дня кряду. Прошлой ночью Восходящие спали в крошечном гроте, давным-давно вырубленном кем-то прямо в сплошном камне.
Сегодня им повезло больше. Примерно за час до заката они наткнулись на естественную щель в скале. Она была почти полностью защищена от непогоды. Деревья с плотной корой росли на отвесных стенах, вереск уходил корнями в замерзшую землю, все камни обросли мхом. Южную сторону покрывали снег и лед. Северная сторона представляла собой буйство красок, которые не походили на то, что они видели все последние дни. Джеред не стал раздумывать о том, продолжать ли им путь, — и скоро их кожаный навес был прикреплен костылями к стенам, а с подветренной стороны ревел огонь.
Восходящие и Кован с радостью слезли с мулов, привязали их у деревьев в дальней части расщелины и собрались у огня. Джеред поставил котелок на разожженный Миррон костер, и теперь в нем уже булькала густая похлебка с овощами и бараниной.
Снег снова усилился, пролетая мимо входа в расщелину облаками крупных хлопьев. Джеред смотрел на него из-под постоянно нахмуренных бровей. Ардуций заметил, что Гориан и Миррон тоже хмурятся — причина этому всегда была одна и та же.
— Подумать только, — сказал Оссакер, — тридцать с лишним дней назад мы плавали под водопадом Генастро, а отец Кессиан помогал нам понять, как обуздать энергию ветра.
Гориан печально улыбнулся, кивая головой. Глаза Миррон наполнились слезами, как и у Оссакера, а Ардуций почувствовал, как горечь утраты сосет у него под ложечкой.
— Прошло так мало времени, а кажется, что вечность, — проговорила Миррон.
— А в Вестфаллене все еще жарко, — подхватил Гориан, растирая руки над потрескивающим пламенем.
Он, как и все, пытался согреться, пользуясь окружающими их энергиями. Но на такой высоте пришлось бы использовать мулов или редкие растения, но мулы из-за этого начинали чесаться, а скудная растительность отнимала у Восходящих слишком много сил. Гориан был ужасно разочарован тем, что не смог утереть нос Джереду, который мерз, как и все. Но конечно, они с Менас никогда не жаловались.
— Привыкайте, — сказал Джеред, не оборачиваясь. — Мечты о том, чтобы оказаться дома, вас туда не вернут. А победа в войне вернет.
— Вы все время это повторяете, — проворчал Гориан.
— Потому что вы отказываетесь принять то, что очевидно.
— У нас есть только ваши слова, что нам необходимо это делать. Люди Васселиса все продумали, и при этом нам не пришлось бы умирать от холода.
Джеред обернулся и желчно посмотрел на Гориана.
— Нет, при этом вам пришлось бы наткнуться на атресских мятежников или на армию Царда. И если ты считаешь, что это лучший путь, можешь взять своего мула и ехать обратно. — Он помешал суп. — Твои возражения однообразны и скучны. Мне наплевать, доверяете вы мне или нет. Мне наплевать, ненавидите вы меня или нет. Но вы выполните свой долг перед Конкордом так, как я вам скажу.
— А почему это, как
выскажете? — вопросил Гориан. — Что делает вас таким особенным, чтобы вы могли нам приказывать?
Ардуций заметил, что Джеред стиснул рукой ложку, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул.
— Потому что я имею право приказывать всем, кому сочту нужным. И я приказываю вам.
— И вы считаете, что мы действительно сможем что-то изменить? — спросил Ардуций. — Как мы можем выиграть войну, которую не смогли выиграть легионы?
Джеред посмотрел на него, потом на остальных, и морщины на его лбу на миг разгладились.
— По правде говоря, я не знаю. Я знаю только, что мы должны сделать попытку. Мы должны попробовать. Всеведущий примет нас в свои объятия, если мы это сделаем. А если нет — мы ничего не заслуживаем и ничего не получим. Какую роль и когда сыграете вы, я пока не могу предвидеть. Но я точно знаю вот что. То, что имеете вы, вызывает страх. А страх — это самое сильное оружие, каким может владеть армия. Мы можем потерять Конкорд, если нам не удастся в ближайшее время остановить волну наступления Царда. Нам надо попробовать все, что можно. Нам надо отобрать у них уверенность и превратить ее в страх.
— Я не стану никому вредить, — заявил Оссакер. — Я рожден не для этого.
— Возможно, тебе и не понадобится, — заметила Менас, возвращаясь к огню. Она ходила проведать мулов.
— Как нам избежать этого, если надо победить цардитов? — спросила Миррон. — Как вы вообще можете предлагать нам такое?
— Потому что вы — часть Конкорда и должны сражаться, чтобы его спасти! — крикнул Джеред. — Боже Всеобъемлющий, девочка, неужели я до сих пор не смог вам это объяснить? Если вы хотите хоть когда-то вернуться к мирной жизни, которую знали в Вестфаллене, вам надо действовать немедленно.
Кован встал.
— Казначей Джеред, прошу вас. С нас достаточно. Мы устали, замерзли и проголодались.
Джеред кивнул, и на лице его промелькнула улыбка.
— Ладно, юный Васселис. Давай поговорим о чем-то другом, если это сделает вас счастливее. Но подумайте вот о чем. Существует много способов выиграть войну, и только один заключается в том, чтобы сбить врага с ног и убить. Подумайте о своих способностях. Подумайте о том, что они могут сделать… — Он резко замолчал. — В чем дело, Оссакер?
Ардуций обернулся. Оссакер и Гориан не слушали казначея, пробуя следы энергии. Ардуций не смог ощутить ничего необычного. Его голову и тело переполняли силы стихий, и он знал, что их давление не уменьшится в течение многих дней, пока они остаются здесь, на высоте.
— Тут что-то… — начал Оссакер, сжимая руку Ардуцию.
Мулы начали лягаться и рваться с привязи, уловив какой-то запах, принесенный ветром, который выл, как тысяча волков, у входа в расщелину. Джеред, Кован и Менас моментально вскочили на ноги и вытащили мечи из ножен, подхватив с земли щиты.
— Встаньте за нами, — приказал Джеред. — Держитесь позади костра.
Ардуций поманил Восходящих к себе. Он оглянулся, и ему почудились силуэты, двигающиеся по отвесной скале, но это, должно быть, игра света и теней.
С обеих сторон тропы появились твари, низко пригнувшиеся к земле и готовые к прыжку. Четыре зверя, и поначалу Ардуций принял их за псов. Но они оказались больше похожими на львов, а массивностью могли сравниться с медведями. Совершенно белые, от кончика морды до длинного хвоста, задранного вверх, словно жало скорпиона, они обладали мощными лапами и челюстями, плотно набитыми желтыми зубами, чтобы рвать и дробить кости врага. Облик неведомых созданий довершали большие глаза под тяжелыми бровями и длинные крючковатые когти, цеплявшиеся за лед.
— Гортоки, — выдохнул Джеред. — Закрывайтесь щитами. Они действуют сообща и парами, так что, если нападут, закрывайтесь. Вторые двое будут атаковать следом. Эти челюсти крушат доспехи. Не медлите.
Ардуций уловил страх в голосе Джереда и понял, что они в опасности. Он снова услышал у себя за спиной какой-то шум и посмотрел наверх, но на стенах никого не оказалось. Видимо, этот звук издавали ветки, трущиеся о скалу. Он повернулся обратно и увидел, что Гориан идет вперед.
— Гориан, стой! — В голосе Миррон была паника. Джеред посмотрел налево:
— Гориан, вернись! Сейчас не то время!
— Время всегда то, — заявил Гориан.
Теперь гортоки сосредоточили внимание на нем, а он уже стоял впереди мечей, слишком далеко, чтобы его можно было защитить. Ардуций услышал басовитое рычание и скрежет когтей по камням и льду.
