Восходящие Эстории - Крик Новорождённых

      — Кован, сейчас они под твоей защитой. Уведи их. Ты знаешь, что надо делать.
      — Они убили отца Кессиана! — выкрикнул Гориан.
      — И на этом все закончится, — ответил Васселис, хотя сердце его разбилось. — Уходите. Пока есть возможность. Теперь вам опасно тут оставаться.
      — Им далеко не уйти! — прокаркала Коройен. — Мы знаем их лица. Их глаза — свидетельство их вины. И ты сгоришь с ними, маршал. Твое время почти закончилось.
      — На твоем месте я не сказал бы больше ни слова, Фелис. Ты принесла достаточно горя за один день.
      Маршал-защитник посмотрел налево и увидел Элсу, которая лежала в луже собственной крови. Ее волосы шевелил ветер. А справа лежал неподвижный, мертвый Кессиан.
      — Я здесь для того…
      — Молчать! — Васселис вложил все бешенство в одно слово. — Если у тебя нет печати Адвоката, то ты не имеешь права вершить здесь суд. Это моя страна, и это мои люди. И я без колебаний зарублю каждого, кто им угрожает.
      Приветственные крики у него за спиной были громкими и долгими. Маршал кивнул, но не стал оборачиваться. Вместо этого он приблизился к Коройен.
      — Фелис, ты можешь настаивать на своем, если хочешь, и я подвергну тебя унижению в присутствии этих невинных и законопослушных горожан. Или ты можешь уехать немедленно, и позднее мы оба предстанем перед Адвокатом, чтобы объяснить свои действия. Что ты выбираешь? В любом случае Восходящие уйдут отсюда невредимыми.
      Коройен посмотрела на Восходящих, которых силой оторвали от тела Ардола Кессиана. Она холодно улыбнулась.
      — Вы — еретики, и вы сгорите, — пообещала она. — Интересно, сколько человек у тебя здесь?
      — Будь ты проклята, Фелис. Будь проклят твой прах и предан ветру! — Васселис повернулся. — Давай, Кован! Беги!

* * *

      Ардуций едва мог видеть из-за слез, туманивших ему глаза. Его поставил на ноги один из солдат Васселиса, а потом его, остальных Восходящих и Ступеней потащили с помоста. Стрелы полетели с краев форума, ударяясь о камни и со свистом проносясь над головой. Только Дженна осталась с отцом Кессианом, чье тело лежало на каменном возвышении под жаркими лучами солнца. Крики Миррон, когда ее отрывали от тела и стремительно уводили, навсегда останутся в его душе. Ардуций не представлял себе, что стало с маршалом Васселисом.
      Воздух переполнился криками и злобой. Он и остальные оказались в центре скопления стремительно бегущих ног и машущих рук. Люди Васселиса бежали впереди и сзади. Эстер, Меера и Гвитен спасались вместе с ними, а Виллем и Андреас, слишком старые, чтобы выдержать такой темп, постарались найти какое-то укрытие. Но пока не они были мишенью.
      Воины ордена разорвали кольцо вокруг форума и пытались пробиться сквозь толпу, которая повсюду преграждала им путь. Кован увлек Восходящих по одному из проходов, а потом по узкой улице, ведущей вдоль форума к берегу моря. Он бежал стремительно, в сопровождении воинов отца. Гориан почти не отставал от него.
      Оссакеру приходилось трудно: он не мог сосредоточиться на линиях, которые помогали бы ему бежать. Мальчика поддерживал один из солдат, рука в латной перчатке сгребала сзади его тунику и каждый раз дергала вверх, не давая упасть на землю. То же самое происходило с Миррон. Она несколько раз споткнулась, и один из солдат забросил ее себе на плечо. Девочка посмотрела назад, на Ардуция, ее потрясенное лицо заливали слезы.
      — Я здесь, Миррон, — с трудом выговорил он. — Я здесь.
      Но ему показалось, что девочка не услышала.
      Их преследовали. Орден устроил за ними погоню. Стрела ударила в стену дома слева от них.
      — Быстрее! — крикнул один из солдат. — Не оглядывайтесь!
      Трое мужчин выбежали на улицу впереди них. Снова полетели стрелы. Одна попала кому-то из солдат в лицо. Он покачнулся и налетел на стену слева. Кован и второй солдат стремительно атаковали солдат ордена. Оба держали гладиусы двумя руками. Ардуций едва мог воспринимать то, что происходило прямо перед ним.
      Кован не колебался. Его клинок метнулся вниз и наискосок, и лучник упал с огромной дырой в легком кавалерийском доспехе. Солдат Васселиса отбил клинок врага и ударил его в шею. Кровь фонтаном взвилась к благословенному Богом небу и обрызгала бегущему Ардуцию лицо. Ему пришлось перепрыгнуть через тело, которое еще продолжало шевелиться, расставаясь с жизнью. Третий противник выпустил еще одну стрелу, она прошла мимо цели. Кован рубанул его по рукам. Мужчина взвыл и упал. Его мучительный вопль пронзил Ардуция. Он ощутил всплеск энергии, с помощью которой тело солдата пыталось компенсировать ранение. Улица окрасилась кровью.
      Ардуций тяжело дышал. На бегу он утирал лицо. Сзади снова прилетели стрелы, но прошли над головами: лучники пытались стрелять не останавливаясь. Но замедлить бег или передохнуть было нельзя. Рев толпы на форуме долетал и сюда, лишь немного приглушенный каменными стенами. В ушах грохотал топот сапог по брусчатке. Все требовало его внимания, а Ардуций едва справлялся с тем, чтобы передвигать ноги!
      Улица закончилась, и они оказались на открытом пространстве, которое вело к гавани, берегу и открытому морю. Рядом с ними бежали яростно лаявшие собаки, справа — какие-то люди. Воины ордена, люди Васселиса и простые горожане. Направление, которое выбрали Восходящие, стало понятно с самого начала — это был их единственный шанс спастись бегством.
      Стрелы продолжали лететь, а вот солдаты Васселиса, прикрывавшие их сзади, остановились. Криками подгоняя Восходящих вперед, они повернулись и бросились навстречу лучникам ордена. Ардуций мог смотреть только прямо перед собой. Готовая к отплытию яхта Кована покачивалась на воде. Пять лучников Васселиса дугой расположились вокруг нее, сгибая луки и выпуская стрелы.
      Ардуций пытался не смотреть назад, но не сумел с собой справиться. Сколько воинов ордена преследовало их! Они миновали последние дома с дальней стороны форума и мчались по грубой порыжевшей траве, которая отделяла город от берега. За ними бежали разъяренные горожане.
      Кован вывел их на бетон причала, направляясь к яхте. Но они не успеют туда первыми.
      — В воду! — крикнул Ардуций. — Восходящие, за мной! Кован, ты должен будешь подобрать нас подальше от берега.
      Он увидел, как Кован кивнул и сделал знак своим людям следовать за ним. Миррон поставили на землю, Оссакера отпустили. Солдаты повернулись и побежали за Кованом. Ступени окружили Восходящих.
      — У нас мало времени, — выдохнула Эстер.
      Лицо ее сморщилось от горя и напряжения, которого потребовал бег.
      — Вам надо ехать с нами, — выпалил Гориан.
      — Мы не можем, — ответила Меера, обхватывая сына руками. — Вам надо скрыться. С нами все будет в порядке, маршал нас защитит.
      — Я не хочу уезжать! — заплакал Оссакер. — Пожалуйста, не заставляйте меня!
      — Это не навсегда, — утешила его Эстер. — Вы очень скоро вернетесь.
      — Я не поеду, — заявила Миррон. — Я вас не брошу. Никого из вас.
      Стрела отскочила от земли — слишком близко от них. Звон скрещивающихся мечей разносился над водой. Ступени встали вокруг Восходящих. Гвитен крепко обняла Миррон.
      — Это слишком опасно, — сказала она. — Ну же, юная дама, мы беседовали об этом. Мы знали, что это может случиться.
      Ардуций чувствовал тот же страх, что отражался на их лицах. Но сейчас им нельзя оставаться здесь. Это совершенно очевидно.
      Эстер оглянулась и хлопнула в ладоши.
      — Ну же, идите. Ардуций, присматривай за ними. Гориан, держи себя в руках. Миррон, помни, к чему лежит твое сердце. Оссакер, все можно излечить. А теперь идите. Мы заслоним вас.
      Ардуций кивнул, сбросил сандалии и повел Восходящих в воды бухты, быстро скрываясь из виду.

* * *

      Кован не оборачивался. Его яхта казалась невообразимо далекой, а враги приближались. Он бежал вдоль причальной стенки в сопровождении трех солдат. Лучники, охранявшие яхту, продолжали стрелять, но их стрелы падали слишком близко: они опасались попасть в невинных граждан.
      — Мечи и щиты! — выкрикнул Кован.
      Его люди впереди услышали. Они бросили на землю луки, подняли из песка прямоугольные щиты и обнажили гладиусы. Солдаты встали у кормы яхты, а слуги Васселисов зашли в воду к носу, придерживая яхту у берега и готовясь ее оттолкнуть.
      По крайней мере шесть воинов ордена сильно опередили главную группу врагов и союзников. Орденцы должны были успеть к яхте раньше Кована. Позади них еще двое приостановились, чтобы выпустить стрелы. Одного ударом в затылок свалил крепкий вестфалленский фермер. Второго поглотила толпа, в которой раздались пугающе радостные крики.
      Кован почувствовал, как под ногами у него захрустел песок.
      — Когда я отплыву, постарайтесь как можно быстрее прекратить бой. Крови уже слишком много.
      — Да, господин.
      Орденцы добрались до яхты. На локте у каждого был круглый щит, в руке — кавалерийский меч. Защитники напряглись, укрывшись за щитами, чтобы принять первые удары. Мечи обрушились на щиты. Через мгновение щиты резко рванулись вперед и раздвинулись, заставляя противников отступить и освобождая пространство для колющего удара. Клинки гладиусов сделали выпад, но ни один не нашел плоти.
      — Оттесняйте их! — крикнул Кован.
      Но с дальней стороны бухты от Дома Масок подбегали новые воины, которых никто не задерживал.
      — Слева, слева! — крикнул один из солдат, бежавших с Кованом.
      Но солдаты у яхты его не услышали, поглощенные боем. Оставалось только молиться, чтобы стрелы прошли мимо цели. Кован был всего в двадцати ярдах от яхты и сам представлял мишень. Он увидел, как враги остановились, прицелились и выстрелили. Полдюжины стрел стремительно пронеслись по ясному синему небу. Кован услыхал, что бормочет: «Мимо, мимо!»
      Одна стрела нашла цель, попав солдату в шею. Он свалился на землю, столкнувшись с соседом. Трое орденцев мгновенно прорвались между ними и оказались среди слуг вокруг яхты. Те попятились от воинов, поднимая руки в знак того, что сдаются. Их зарубили прямо в полосе прилива, кровь окрасила воду.
      — Нет! — закричал Кован и тихо добавил: — Они же были безоружны! Безоружны!
      Он резко остановился: потрясение на миг завладело им целиком. Но солдаты его отца не дрогнули. Они бросились в атаку, и Кован проводил их взглядом, желая смерти врагам. Воздаяния. Отмщения. Его тошнило.
      Один из его людей с ревом перепрыгнул через форштевень яхты и, держа меч обеими руками, рубанул застигнутого врасплох врага. Клинок вонзился глубоко в бедро противника, и тот боком упал в воду, подняв тучу брызг. Второй солдат ордена отвел удар круглым щитом, но потерял равновесие, поскользнувшись на влажном песке. Следующий удар прошел под его щитом, вонзившись снизу вверх под ребра. Третий солдат повернулся и побежал.
      У кормы яхты защитники без труда удерживали противников. Кован насмотрелся достаточно, он вдруг почувствовал, что с трудом сдерживает слезы. По чистой синей воде расплывались темные пятна, лицами вниз плавали трупы. Он подбежал сбоку к одному из воинов ордена и сбил его с ног.
      — Хватит! — Кован встал между сражающимися. — Довольно!
      Слова давались ему с трудом, он задыхался. Один из воинов ордена поднял конец меча. Люди Кована моментально встали по обе стороны от него.
      — Уберите мечи, — приказал Кован. — Они ушли, а мне вы не помешаете увести эту яхту.
      — Ты сгоришь, еретик, — заявил один из воинов. — И твой отец тебе не поможет, потому что он будет на соседнем костре.
      — Проявляй почтение к господину Васселису! — огрызнулся кто-то из солдат.
      Кован покачал головой. Вырвавшаяся из города толпа стала распадаться. Отряды людей его отца бежали, чтобы вступить в бой с более крупными группами воинов ордена. Гнев горожан начал стихать, и представители городских властей призывали их остановиться и уводили обратно. А со стороны форума прозвучали горны. Две раздельные ноты.
      — Задержите их, пока я буду отчаливать, — велел Кован. Яхта дрейфовала и повернулась боком к берегу, покачиваясь на слабых волнах. Он вошел в воду, развернул нос к морю и содрогнулся, когда по его ноге скользнула рука мертвеца. Стараясь не смотреть на кровь, расплывшуюся в воде, Кован прошел к корме и забрался на борт. Схватив полотнище главного паруса, он расправил его и закрепил на мачте. Вторая его рука лежала на румпеле. Яхта отошла от берега. Кован Васселис посмотрел на Вестфаллен, гадая, увидит ли когда-нибудь еще город и родителей. Стараясь не терять присутствия духа, он вышел в бухту, высматривая Восходящих.

* * *

      Васселис и трое его людей держали канцлера и Веннегура под стражей, пока не прозвучали горны, отозвавшие оба отряда. Маршал-защитник слушал, как панический шум постепенно стихает, сменяясь бессильным гневом и горем. Форум больше походил на поле боя, чем на торговую площадь в день соластро. Васселис до сих пор с трудом верил собственным глазам.
      Он насчитал на земле двадцать тел. Почти всеми кто-то занимался. Два принадлежали воинам ордена, убитым в кратком безумии, охватившем площадь, когда Восходящие обратились в бегство. Но остальные были обычными горожанами, оказавшимися в неудачном месте в неудачное время, когда на толпу обрушились стрелы и удары клинков.
      — Мне надо посмотреть, нельзя ли им помочь.
      Этот голос обжег сердце маршала. Невыразительный, потерянный и ужасно одинокий. Дженна Кессиан. Васселис поглядел на нее. Она стояла, поддерживаемая одним из его солдат. Женщина вытирала руки о бока туники и смотрела на него, словно умоляя о помощи, которую никто не мог ей оказать.
      — Ими займутся хирурги, Дженна. Пожалуйста, позволь нам помочь тебе. И Ардолу.
      Она кивнула, было видно, как из нее уходят силы. Дженна покачнулась, и солдат притянул ее к себе, удерживая на ногах.
      — Доставьте ее и отца Кессиана в Дом Масок. Найдите чтеца-мирянина и организуйте службу.
      — Да, маршал.
      Канцлер презрительно фыркнула. Васселис резко повернулся к ней.
      — Ты что-то хотела сказать, канцлер?
      — Он осквернит Дом своим присутствием. Как и вы все.
      На мгновение Васселису захотелось убить ее на месте. Она увидела, как дернулась к оружию его рука.
      — Нет, — сказал маршал не столько ей, сколько себе. — Иначе я стану обычным убийцей, как ты. — Он кивком указал на Кессиана. — Все во имя Бога? Ты убила его, так же верно, как если б вонзила ему нож в сердце. Я любил этого человека. Они с Дженной — мои самые давние друзья. Я могу назвать имя каждого человека, лежащего на земле форума. Это были мирные, верующие люди. — Его голос сорвался на крик. — Что ты наделала?
      Коройен воззрилась на него, как на идиота.
      — Я разоблачала ересь и вершила правосудие, — заявила она.
      — Ты недостойна даже употреблять слово «правосудие». — Васселис тряхнул головой, пытаясь овладеть кипевшими в нем чувствами. Кессиан с одной стороны, Элса Геран с другой. Оба мертвы. — Хочешь, чтобы я провел тебя по форуму? Показать тебе тундаррского торговца тканями, который лежит там мертвый?
      — Иногда и невиновные умирают ради общего блага.
      — Да проклянет тебя твой Бог, канцлер Коройен, кто бы он ни был. Здесь все невиновны.
      — Нет, маршал, отнюдь нет. И я выясняла правду путем исповедей и молитв, пока ты не вмешался. Вся эта кровь — на твоих руках. Ты должен был находиться в Кирандоне, завершая последние дела своего правления.
      — Да, ты не ожидала меня здесь увидеть, верно? Тебе пора бы знать, что я слежу за тем, чтобы твои шпионы не знали всех моих планов. Знаешь, что мне противнее всего? То, что ты считаешь, будто тебе все это сойдет с рук. У тебя нет мандата от Адвоката. Твои действия незаконны, и все твои утверждения насчет святости ордена на этот раз тебя не спасут. Я бы сам арестовал тебя, но тебе будет интересно услышать, что капитан Арков направляется сюда с двумя сотнями левимов и дворцовых гвардейцев, так что я смогу передать тебя и твоих головорезов ему, верно? Он должен появиться здесь уже сегодня.
      Коройен рассмеялась.
      — Как плохо ты разбираешься в действиях Адвокатуры, маршал Васселис! Он приезжает не для того, чтобы защитить тебя от меня. Он будет здесь для того, чтобы тебя арестовать. Я просто приехала сюда раньше его. Я одержу верх.
      И по глазам канцлера Васселис увидел, что впервые за все время их разговора она говорит правду.

ГЛАВА 39

       848-й Божественный цикл, 25-й день от рождения соластро, 15-й год истинного Восхождения
      Оссакер и Миррон никак не могли перестать плакать. Жаркие лучи солнца быстро высушили их после того, как они влезли на яхту Кована, но они дрожали всем телом. Ардуций обнимал Оссакера, Гориан обнимал Миррон, и они смотрели то друг на друга, то на исчезающий вдали Вестфаллен. Слова благодарности и утешения, произнесенные после благополучного появления Восходящих из воды, прозвучали, и потом воцарилось молчание. Теперь тишину нарушали только рыдания, плеск волн о корпус яхты и гул ветра в туго натянутом парусе.
      Кован не вмешивался. Ему казалось, что он так же бледен и испуган, как и все. Груз неожиданно упавшей на него ответственности оказался весьма ощутимым, и он смотрел на Восходящих в некотором замешательстве. Однако рука юноши по-прежнему уверенно лежала на румпеле, направляя яхту в центр бухты, к проливу, который соединял ее с океаном. Где-то там их ждала галера. Она постоянно дежурила в море именно на этот случай, а также для защиты залива Генастро. На галере не знают о приближении Восходящих.
      Восходящие прятались у водопада Генастро, пока не ощутили, что яхта Кована движется по поверхности бухты. Гориан к тому же подозвал к ним дельфина, и тот по-прежнему плыл рядом, следя за ними одним глазом и тревожно посвистывая.
      Впереди на сотни футов вздымались в воздух скалы, окружавшие пролив, темные и величественные. Морские птицы кружили высоко в небе, а ветер, сдерживаемый крутыми берегами, усиливался и быстро нес их дальше. Позади в гавань спешили рыбацкий флот и Йен Шалк. Они не знали о том, что случилось с городом, пока не встретили одинокую яхту. Рыбаки оставили Восходящим еду, воду и лишнюю одежду и, полные гнева, поспешно отправились дальше. Йен Шалк рассталась с ними очень неохотно. Ее наивные надежды на лучшее, как и их собственные, стремительно таяли. В одном ялике лежал кусок роскошного цветного коралла, который Йен нашла для отца Кессиана. И теперь он пригодится лишь для того, чтобы украсить его могилу.
      Оссакер пошевелился под его рукой, и Ардуций перевел взгляд на друга. Залитое слезами лицо искажали непонимание и мука. У Ардуция защемило сердце. Смерть отца пробила в его теле ужасную брешь, но для Оссакера это должно быть еще больнее. Его ладони прикасались к отцу, когда тот ушел.
      — Почему я не смог его спасти? Я пытался пропустить через него мою энергию, но она в него не текла!
      — Никто не смог бы ничего сделать, — сказал Ардуций.
      — У него вокруг сердца все было серое! — прорыдал Оссакер. — И я чувствовал, как он уходит. Я пытался его остановить и не смог. Я не смог!
      Ардуций крепко обнял Оссакера. Он чувствовал себя беспомощным. Больше всего ему хотелось выплакаться, но он должен был оставаться сильным.
      — Ты не виноват, Оссакер, — сказал Гориан.
      Ардуций содрогнулся. Это были первые слова, произнесенные Горианом, и таким холодным и бесстрастным голосом! Миррон тоже это почувствовала и повернула голову.
      — Теперь мы знаем, кто наши настоящие враги, — продолжил Гориан. — Это все, кто поклоняется Всеведущему.
      — Полно, Гориан, это неправда, — возразил Ардуций.
      — Да неужели? Я не говорю об Элсе, Ступенях или маршале. Но мы уже не живем в Вестфаллене. А миру за его пределами мы не нравимся. — Гориан обвел их взглядом, но не увидел той реакции, на которую рассчитывал. Он повысил голос. — Вы что, тупые? Канцлер лично приехала проследить, чтобы нас сожгли. Она взяла с собой сто воинов. Какие еще доказательства вам нужны? Нам повезло, что мы остались живы, и мы сможем выжить и дальше, если будем считать, что все, кого мы встречаем, — наши враги. Наверное, в безбожном Царде мы нашли бы больше друзей.
      Ардуций уставился на дно лодки.
      — Вы их видели, — уже спокойнее сказал Гориан. — Воинов и канцлера на форуме. Их напугало то, что мы сделали. Ветер, волна жара. Новости распространяются быстро. Маршал повторяет это всякий раз, когда приезжает поговорить с нами. Скоро все будут знать про нас. Все будут знать про наши глаза. И они тоже будут нас бояться, потому что орден скажет им, что мы — зло, а они поверят ордену. А вы ведь знаете, что люди делают с теми вещами, которых боятся, правильно?
      После общего молчания, подала голос Миррон.
      — Они их уничтожают, — прошептала она.
      — Я с вами, — вмешался Кован. — Никто не обидит вас, если я смогу этому помешать.
      — Тебе их не остановить, — беззлобно возразил Гориан. — Никто не сможет их остановить.
      — Я отвезу вас в безопасное место, — пообещал Кован. — Клянусь.
      — А что потом? — Гориан возмущенно вскинул руки. — Что произойдет, когда орден разыщет нас в Гестерне, или Сирране, или еще где-то? Там, где, по-твоему, мы должны находиться? Каков тогда будет план твоего отца? Чтобы мы на всю жизнь стали беглецами, не имея дома и постоянно опасаясь, что нас поймают и сожгут?
      — Сначала надо спрятать вас в безопасном месте, потом заняться тем, чтобы убедить людей, что вы — не зло, — ответил Кован.
      — Как? — Вопрос Миррон превратился в крик. — Как?! Им отравят разум, и они все будут желать нашей смерти.
      — Мы потеряли все, что у нас было, — сказал Оссакер. Его голос ледышкой скользнул по сердцу Восходящих, несмотря на дневную жару. — Мы никогда не сможем вернуться домой, мы никогда больше не увидим наших друзей и родных.
      Ардуций почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Он был связан со всем, что его окружало: с морем, ветром, энергией, растворенной в воздухе, со всеми живыми существами. Но он чувствовал себя отрезанным от мира и безнадежно одиноким.
      — Все будет не так, — возразил Кован. — Ступени уцелеют. Есть уже следующее поколение с потенциалом Восхождения. А мой отец имеет власть и влияние. Он будет говорить с людьми. Он заставит их понять.
      Гориан фыркнул.
      — Ты ничего не понимаешь. — Он гневно махнул рукой в сторону Вестфаллена. — Может быть, все это сейчас уже горит. Может, твой отец мертв. Может, мы единственные Восходящие, которым суждено появиться на свете.
      — Нужно надеяться. Нужно верить в тех, кого мы оставили позади.
      — Нет, — возразил Гориан, и его голос обрел ледяную твердость. — Нам надо считать, что мы — последние, кто остался. Это единственный безопасный путь. А ты, Кован, сын Арвана Васселиса, становишься защитником четырех самых важных людей в мире. Мы уникальны. Позаботься о том, чтобы с нами ничего не случилось, ладно?
      Ардуций посмотрел на Кована. Тот сжал пальцы на румпеле и устремил взгляд на пролив. Он качал головой и беззвучно двигал губами, стараясь разобраться с путаницей в мыслях.
      — Все станет не так страшно, когда мы окажемся на корабле, — сказал Кован и снова превратился в семнадцатилетнего сына Васселиса, а не в воина, который их спас. — Они будут знать, что делать. Мой отец наверняка отдал им приказы, так что все будет в порядке. — Он перевел взгляд на Миррон. — Вы увидите. Все будет в порядке.
      Миррон уткнулась лицом Гориану в грудь и расплакалась. Ардуций сосредоточил взгляд на горизонте и подумал, как бы ему хотелось не родиться Восходящим.

* * *

      Маршал Томал Юран стоял на стенах Харога. Ворота еще оставались открытыми, и унылый поток беженцев не иссякал. За стенами их направляли в парки и на склады, где были устроены временные лагеря и кухни. Других вели к всевозможным судам для перевозки вниз по реке Тил, которая текла на юго-запад, туда, где находился Бискар — главный порт Атрески на Тирронском море.
      За отпущенные ему пять дней Юран сделал все, что было в его силах. Меган уехала с посланием к Адвокату. Сигнальные огни зажгли по всей Атреске, оповещая население о вторжении. Почтовых птиц отправили на север, в Госланд, и на юг, в Гестерн и Эсторр. Конные гонцы и вестники на судах развезли те же сообщения.
      Его военные командиры подтвердили, что большая часть оборонительных сил страны рассредоточена вдоль границы с Цардом, а резервы стоят лагерем на центральных равнинах. По облаку пыли в жарком небе соластро стало ясно, что первый эшелон обороны не остановил врага. А последние данные разведки сообщали, что пять сотен степной кавалерии приближаются к городу — видимо, чтобы потребовать его сдачи.
      Маршал-защитник стянул сюда всех легионеров, каких ему удалось найти, чтобы оборонять столицу и озерный край на юго-востоке, прилегающий к реке Тил. Это единственный путь к отступлению, единственная линия снабжения, которую возможно было отстоять, и он намеревался заставить врага дорого заплатить за их сдачу. Взять штурмом Харог не просто, в чем десять лет назад убедились стратеги Конкорда. Так будет и на этот раз. В распоряжении Юрана семь тысяч легионеров в двух неполных легионах. При определенной отваге, удаче и умениях они смогут продержаться до подхода подкреплений из дальних районов Атрески, а также из Нератарна и Эстории, Фаскара и Аварна.
      Однако маршал был вовсе не уверен, что действительно готов противостоять армии, численность которой, по его сведениям, превышала тридцать тысяч. Госланду придется иметь дело с армией примерно такого же размера, которая, судя по всему, пройдет мимо сил Дел Аглиоса. Гестерн — при условии, что Джорганеш устоял, — останется немного времени, чтобы собрать достаточно сил для защиты.
      В городе царила паника. Продукты выдавали в ограниченном количестве, места, где можно переночевать, ценились на вес золота. И хотя некоторые беженцы сумели захватить с собой немалую часть имущества, те, кто подходил к городу сейчас, явно не имели при себе ничего, кроме того, что на них надето. Как он сможет обо всех позаботиться? Повсюду восстанавливались или устраивались старые алтари — жители Атрески искали помощи у старых богов и духов. Куда бы ни падал взгляд, обычаи и правила Конкорда отвергали.
      — Смотри, что дала нам ваша политика! — сказал маршал эсторийскому консулу Сафинну, который стоял рядом с ним.
      Консул вырядился в официальную тогу с зелеными полосами Конкорда и ради добропорядочных жителей Харога старался держаться гордо. Но под внешним лоском Юран ощущал его страх. Как и все высокопоставленные чиновники Конкорда и горстка сборщиков, задержавшихся в городе, консул боялся. Юран не позволил никому из них покинуть город, пока конфликт так или иначе не разрешится.
      — Тебе нечего мне сказать, да? — Маршал тихо засмеялся и покачал головой. Ему было жарко в начищенных доспехах и шлеме с плюмажем, но теперь он повсюду появлялся в них. И будет появляться, пока битва не закончится. — И ты не можешь отрицать того, что видит каждый житель моего города, и чего боится каждый беженец, спешащий попасть за ворота. Забудь о горстке всадников, которые уже близко. Под той громадной тучей пыли на горизонте двигаются десятки тысяч цардитских пехотинцев и кавалеристов. Ты только задумайся, Сафинн: твои правители в Эсторре еще даже не знают о том, что в их страну вторглись! И не будут знать, пока до них не долетят мои почтовые птицы. Они будут сидеть, пить вино и радоваться своей удаче, пока мы с тобой будем умирать на этих стенах. Неуютно, правда? И где теперь твоя уверенность в вашей мощи?
      — Легионы Гестериса соберутся и перегруппируются. Они были рассеяны, а не уничтожены, и цардиты весьма наивны, если решили, что им удалось сломить Конкорд с помощью одной единственной победы. Удерживай свои стены, маршал, — и помощь придет отовсюду.
      Юран воззрился на консула, чей взгляд был прикован к приближающейся туче пыли, и покачал головой.
      — Как эта туча закрывает солнце, так ты закрываешь глаза на действительность! Неужели ты не слышал слова легионеров, которые ковыляли через наши ворота, окровавленные и побитые? Да, они, конечно, были рассеяны. И в большом количестве взяты в плен. Сколько осталось таких, кому хватило воли и ума, чтобы переформировать силы и вновь вступить в бой с противником, который нанес им решительное поражение? Ты ни разу не выдерживал гнета боя и уж точно не изведал разрушительной горечи разгрома. Я все это знал. И мне понадобились годы на то, чтобы восстановить мужество и стоять так, как я стою сейчас. Ты глупец, Сафинн. Ты родился глупцом и глупцом умрешь. Смотри и учись.
      Когда солнце достигло зенита и жара стала почти невыносимой, Юран перешел в тень, которую отбрасывала надвратная башня. Мужчины, женщины, дети и раненые солдаты продолжали вливаться в ворота. Его городское ополчение и Первая ала Харога, Каменные Воины, направляли их при подходе.
      Уже совсем близко, всего в часе пути, двигалась кавалерия Царда. На флангах их сопровождала его собственная кавалерия: как и ожидал Юран, отряд ехал под флагом переговоров. Маршал отдал приказ направлять беженцев к восточным воротам и почувствовал надежный басовитый гул, когда у него под ногами закрылись громадные железные створки и с грохотом встала на место решетка.
      Он дал сигнал поднять собственный флаг для переговоров на флагштоке надвратной башни и вышел на балкон, над которым растянули навес, чтобы не так пекло. Как это было нелепо! Балкон украшала затейливая резьба, изображавшая празднование победы после присоединения Атрески к Конкорду. Он был задуман как трибуна для приветствия важных персон и союзников, прибывающих из других частей империи. А сейчас на нем стоял маршал-защитник, ожидая приближения авангарда армии захватчиков, которые позаботятся о том, чтобы обрушить это сооружение на землю.
      Лучники выстроились над воротами и цепью растянулись по стенам. С башен, установленных на стенах с интервалами в триста футов, смотрели баллисты, онагры и скорпионы — двухплечевые устройства для метания копий, уже наведенные и готовые к выстрелу. Никто не начнет стрельбы без личного приказа маршала. Юран знал цардитов. Скорее всего, те устроят какую-нибудь демонстрацию своего превосходства. Но он не поддастся на провокацию, и его артиллеристы и лучники прекрасно знают, во что им обойдется самовольный выстрел.