Реквием по Хомо Сапиенс (№3) - Экстр

Чтобы жить, я умираю — он вспомнил эти отцовские слова, когда уже начал растворяться в свете Шахара. Чтобы стать собой, он должен сначала потерять себя. Таков парадокс его существования, и кто знает, что в нем заключено — глупость или глубокая мудрость. Я — не я.

На какой-то момент он превратился в нечто меньшее, чем пар от дыхания на ветру, — и одновременно в нечто бесконечно большее. Он принес Шахару все, что делало его пилотом и человеком. Принес свою честность, свое мужество, свою любовь к играм, свой пыл. Принес добро, истину и красоту, принес свою любовь. Дикость побудила его прихватить и темные эмоции — так сова несет в своих когтях извивающегося снежного червя. И память свою он тоже принес. Трансценденталы тоже приносят в Единство запись всего, что произошло с ними в Поле, но считают неприличным обременять своих соединников памятью о своей жизни “эн гетик”. Более того, все события их повседневной жизни считаются незначительными для высшей жизни Трансцендентального Единства.

Но Данло, не знавший этого, принес в Шахар все свои алмазы, рубины и огневиты. Он поделился с Единством памятью о том, как впервые увидел снег, о своей любви к огню, ветру и небу и к женщине по имени Тамара Десятая Ашторет, которую он считал потерянной навеки. Он поделился своей ненавистью к Хануману ли Тошу и ненавистью к себе самому за эту ненависть. Когда-то — ему казалось, что это было очень давно, — он погрузился глубоко в себя и вспомнил Старшую Эдду, и этой генетической памятью Данло тоже поделился с Шахаром.

Он отдал свои эмоции, свой разум, свою память, и от него ничего не осталось. Он не чувствовал больше своего тела — ни кибернетического, ни реального, сидящего на красной подушке в зале собраний. Он не знал больше, что реально, а что нет, и его это больше не волновало. Вокруг горел слепящий белый свет, неподвижный, как метель, застывшая в пространстве-времени. Данло осознал, что этот свет горит не вне его, а внутри, где он наконец слился воедино со страшным сиянием Шахара. Я — не я.

Данло понимал, что эта правда, но сам факт этого понимания показывал, что сознание не совсем покинуло его. Как ни странно, он сознавал себя интенсивнее, чем когда-либо прежде.

В каком-то смысле он стал еще больше собой, как огонь, нашедший приют в высохшем на солнце лесу. Его намерение совершить путешествие на Таннахилл и найти лекарство от чумы осталось при нем. Вернее, он сознавал, что эта его цель — лишь часть космического императива, велящего ему облететь всю вселенную и найти лекарство от всех страданий.

Одно слово, как молния, прошило его ум и высветило умы Лиесвир Ивиосс, Адаля Дей Чу и других составляющих общего разума Шахара. Это слово было “ананке” — фравашийский термин, обозначающий вселенскую судьбу, которой повинуются даже боги. Все сущее летит навстречу своим личным судьбам, как мотыльки на пламя, но это не ананке — если только человек не посвятит полностью свою жизнь этой высшей судьбе.

Лишь в этом случае его цель объединяется с целью вселенной.

Лишь тогда его истинная цель и он сам сохраняются навечно.

Я — только я, вспомнил Данло. Я — всегда я.

Был момент слепящего света, когда Данло умер в Шахаре, а все остальные трансценденталы Единства умерли в нем. Был момент, когда он понял, что все еще жив и будет жить всегда.

Понял он и другие вещи. Отдав Шахару все, он получил все взамен. Как будто откинулась крышка сундука с сокровищами, и все, что было в уме Единства, открылось ему. Блеснули серебряные чаши и золотые кольца, и он увидел умы всех частей Единства. Одна из них, Ананда иви Ситисат, точно знала, где в Поле найти информацию о Таннахилле. Все соединения Шахара были мастерами информационного поиска, и Шахар владел всеми знаниями нараинов; оно входило в его коллективную память, к которой Шахар обращался, желая решить какую-то задачу или поразмыслить над тайнами вселенной.

Я — бог.

Данло никогда впоследствии не мог определить, сколько времени он провел в слиянии с Шахаром. Ему казалось, что годы. На протяжении неисчислимых моментов он жил жизнью нараинского бога и понял вдруг, что может двигаться в кибернетическом пространстве, как ему хочется. Он помнил эти движения. Он мог мгновенно посетить любую из стран на золотой равнине — так легкий корабль переходит от звезды к звезде, не пересекая бесконечных пространств космоса. В отличие от светозарных существ, посещавших Рай в надежде когда-нибудь выйти за пределы себя, Трансцендентальные Единства не ограничивали себя никакими естественными (или неестественными) законами. Шахар, Абраксас, Мананнан и Кане сами создавали законы, по которым существовал Рай.

Они создали — и пересоздавали — самую субстанцию Рая — богам Нового Алюмита это служило развлечением в моменты отдыха от дум. Они творили немыслимо высокие горы, водопады, леса, птиц, бабочек — и все это просто так, играючи.

Они играли ради самой игры, и единственной их заботой было то, как эта игра будет эволюционировать.

Я — Данло ви Соли Рингесс.

Итак, Данло вспомнил себя. Совершив почти невозможное и оставшись верным себе в степени полной трансцендентальноcти, он вспомнил, что ему пора вернуться к своему человеческому существованию. И он, собрав всю силу своей воли, отделился от блеска Шахара. Это было чуть ли не труднее всего, что он делал в жизни. Но он вошел сюда, а значит, мог и выйти. Он мысленно приказал Шахару раскрыться перед ним, и прореха появилась — не то в стенке радужного пузыря, не то в его душе. Он приказал себе выйти через эту прореху. Выйти, вылететь, быть выброшенным волной звездного взрыва — это был страшный момент смятения, отъединения, темноты, боли.

Через некоторое время, когда разламывающая голову боль прошла и Данло открыл глаза, он увидел, что стоит на плоском камне под водопадом. Лес вокруг изумрудно зеленел, и небо сияло той безупречной голубизной, которую только компьютер может изобразить. На других скалах стояли Катура Дару и прочие, такие же, как он, светозарные существа. Тут же, разумеется, находились Шахар, Абраксас, Маралах и другие Трансцендентальные Единства Нового Алюмита. Их красивые сферы висели над прудами, как тысячи мыльных пузырей. За все то время, что Данло провел в Шахаре, они, казалось, не двинулись с места.

Я только Данло ви Соли Рингесс, вспомнил Данло и посмотрел на свои длинные переливчатые руки. Но я еще и светозарное существо, помещенное в Поле.

Он воспроизвелся в Поле, чтобы встретиться с Трансцендентальными Единствами и узнать у них местонахождение Таннахилла. Эту задачу он выполнил. Он продолжал выполнять ее, стоя на камне под светом всех четырех тысяч сфер. Абраксас, Шахар и еще семеро богов по-прежнему располагались перед ним полукругом. Они сияли почти как солнце, и Данло снова перевел взгляд на их отражение в пруду. Скажут ли они то, что ему необходимо знать?

Данло ви Соли Рингесс, что ты сделал?

Мощный голос Абраксаса разнесся в воздухе, заглушив шум водопада. Это был не упрек — скорее обычный информационный запрос. Ни Абраксас, ни другие Единства, очевидно, так и не поняли, что же произошло, когда Данло слился с Шахаром. Единственным намеком на это могло служить излучение Шахара: при входе Данло Шахар прошел через все цвета спектра от красного и оранжевого до синего и фиолетового, а потом загорелся ярким белым светом ярче всех остальных Единств.

— А что тут можно сделать? — вопросом на вопрос ответил Данло.

На миг над прудами все замерло, и даже водопад приостановил свое падение. Затем Абраксас сказал: Теперь мы должны решить, показывать ли Данло ви Соли Рингессу звезду Таннахилла. Мы будем совещаться здесь. Закройте глаза.

Данло понял, что последняя фраза обращена к нему и всем светозарным существам, которые были еще не совсем боги. Катура Дару и ее друзья закрыли лица руками. Данло сделал то же самое и так надавил ладонями на глаза, что перед ним в черноте вспыхнули звезды.

Мы просим тебя подождать нашего ответа.

Вслед за этим вспыхнул свет. Данло чувствовал его даже сквозь свои радужные нереальные ладони. Свет прожигал кожу, мускулы и кости. Данло следовало бы продолжать прикрывать лицо, как всем остальным, но дикость еще бурлила в нем, и он, воздев руки к небу, поднял голову. Он открыл глаза и за миг до того, как страшный свет ослепил его, увидел невероятное. Абраксас, Мананнан, Аэзир, Нинлиль, Шахар — все 4084 Единства, пылая алым огнем, сошлись вместе, как звезды в ядре галактики, и слились в одну сферу, яркую, как Ригель или Альнилам. Яркую, как сверхновая: был момент, когда дикий белый свет вспыхнул с такой силой, что лес, небо и даже огромная золотая гора исчезли в его сиянии.

Данло обожгло глаза. Ему следовало бы испугаться, но он помнил, что это не настоящие его глаза. Существо, стоящее под этим немыслимым светом, — всего лишь компьютерная модель, помещенная в сюрреальность Поля. Реальный Данло сидит на синтетической подушке в зале собраний. Кибернетический Данло хорошо помнил реального себя. Теперь, расставшись с Шахаром, он почти чувствовал, как тяжело он дышит, держась за бамбуковую флейту, и как потеет под черным шелком. Ничто из происходящего в Поле не могло причинить вред его реальному телу и как-то затронуть его подлинное “я”.

Конечно, компьютеры зала собраний могли запросто выжечь сетчатку его темно-синих глаз или разрушить зрительные центры его мозга. Но это было бы преступное программирование, а нараины — не преступники. Они — нечто другое. Стоя у тихого водоема и глядя в жгучий свет, Данло уловил наконец, в чем различие. Он совершенно ослеп, зато это коренное свойство нараинов видел с полной ясностью. Свет Единств превратил его глаза в радужную жидкость, и она стекала по его щекам и шее. Он стоял на скале безглазый, как скраер, и подобно этим добровольно ослепляющим себя провидцам Невернеса — подобно своей матери — видел будущее. Наконец-то он понял мечту нараинов во всей полноте ее надежды и ее ужаса.

Когда-нибудь, в далеком-далеком будущем, нараины начнут путешествовать среди звезд и строить такие же города, как Ивиюнир. Возможно, на каждой планете, где способен выжить человек. Там, в этих пластмассовых муравейниках, триллионы нараинов будут лежать в своих темных ячейках-квартирах. Их бледные, как мучные черви, тела никогда не узнают естественного солнечного света. Они будут дышать кондиционированным воздухом, их глаза будут сомкнуты под серебристыми шлемами, а души их будут жить в кибернетическом пространстве. Они запрограммируют свои большие компьютеры генерировать Поле в каждом своем мире. Миллионы Полей будет всасывать в себя души нараинов в миллионах миров. А затем, овладев сверхсветовой связью, они соединят все эти компьютеры, чтобы генерировать единое, вездесущее Поле. Сотворение Единого Поля — вот в чем заключалась великая надежда нараинов. Там все простые нараины, еще не вышедшие за пределы себя, наконец-то соединятся во множество Трансцендентальных Единств, Великих Единств, состоящих из сотен, тысяч и даже, что кажется невозможным, из миллионов частей.

А затем эти Единства, как осколки стекла, сплавленные в кристальный шар, сольются в Высшие Единства — и так будет до конца времен, когда все нараины наконец войдут в одно Единство. Имя же этому Единству — Бог. Некоторые именуют его Эде, и все нараины мечтают соединиться в конце концов с Богом Эде. Они считают себя Истинными Архитекторами Бесконечного Разума и верят, что их предназначение как Архитекторов состоит в создании Единства по имени Бог.

Данло ви Соли Рингесс!

Голос Абраксаса грянул, как ядерный взрыв. Данло попытался открыть глаза, но вспомнил, что их у него больше нет.

Данло ви Соли Рингесс, ты взглянул на то, чего видеть нельзя, но мы возвращаем тебе зрение.

Данло ощутил жжение в мозгу, а потом влажность, как будто его глазницы наполнились слезами. Он заморгал, потрогал веки и почувствовал под ними круглоту и упругость новых глаз, выросших на пустом, выжженном месте.

Данло ви Соли Рингесс, ты можешь открыть глаза, если хочешь.

Данло открыл и снова увидел лес, облака и сверкающие струи водопада. Деревья зеленели, гора блистала золотом, и все краски этого прекрасного мира принадлежали ему. Свет Единств ослеплял по-прежнему, и Данло опять опустил глаза к зеркалу пруда. В этот момент он вспомнил то, узнал в Шахаре, — вспомнил, что не нуждался в Абраксасе и других Единствах, чтобы вернуть себе глаза.

Стоя под светом богов, он четко представлял себе способы программирования своего светозарного тела. Он мог творить с ним любые чудеса — и теперь, подняв голову, он устремил свои новые глаза прямо на Трансцендентальные Единства. Он видел их очень ясно. Абраксас, Шахар и их друзья парили в воздухе и сияли по-прежнему, но теперь скорее как обычные световые шары, нежели как солнца. Данло рассмотрел, что они все-таки не слились полностью и не стали единым целым, как далекая шаровая галактика. Они скорее напоминали слепленные вместе крупинки икры, которые в это самое время расцеплялись и выстраивались над прудами в виде отдельных Единств. Данло улыбнулся, поняв, что может смотреть на любое из них прямо, смело и безболезненно. Очевидно, они собрались в сплошную массу временно, чтобы посовещаться и решить, что с ним делать. Абраксас, Мананнан, Эль, Маралах, Тир и Шахар снова образовали перед ним свой полумесяц, и Абраксас огласил решение: Данло ви Соли Рингесс, ты поистине вышел за пределы своей человеческой сущности. Мы предлагаем тебе остаться с нами здесь, в Раю, и не быть больше человеком.

Данло улыбнулся — ощущая странную смесь раздражения и неодолимого желания снова слиться с Шахаром — и покачал головой.

Хорошо, будь по-твоему. Шахар поведал нам о твоей редкостной целеустремленности. Никому до сих пор еще не удавалось отдать всего себя Единству и при этом сохранить себя.

Данло потер лоб, но его пальцы не ощутили шрама на радужной коже.

— Как я мог стать чем-то… помимо того, что я есть? — спросил он.

Что же ты есть, Данло из Невернеса?

— Что есть любой человек?

Что есть ты?

— Я человек, — звонко и ясно ответил Данло. — Да… только человек.

И добавил про себя, закрыв глаза: “Почти человек. Почти такой, каким должен быть настоящий человек”.

Теперь ты часть Шахара. А он часть тебя.

Абраксас продолжал свою речь, и Данло стал понимать, что Единства так и не уяснили себе: он ли, Данло, слился с Шахаром или Шахар каким-то таинственным, непостижимым образом слился с ним. Даже Эль и Кане, мудрейшие из нараинских богов, не понимали, как Единство может поместиться в одном человеке. Но все они сходились на том, что Шахар подвергся поразительной перемене. На конклаве Единств Шахар превозносил добро, правду и красоту Данло, его любовь к любви, ту, что превыше любви, — и даже его любовь к жизни.

Говоря дико, смело, игриво и очень нехарактерно для себя, Шахар убедил даже Аэзир и Нинлиль принять Данло со всей его жизненной энергией и всеми страстями. И Единства, так и не сумевшие вполне примириться с наиболее болезненной эмоцией Данло — с его ненавистью, столь темной и глубокой, что она казалась прорехой в его душе, — были тронуты тем, что общение с ним изнутри так тронуло Шахар.

Мы договорились относительно того, что можем сказать тебе, Данло ви Соли Рингесс.

Данло ждал на своем камне наблюдая игру между Абраксасом и Шахаром, Мананнаном и Кане. Он заметил, что весь дрожит от нетерпения, и улыбнулся этому, но промолчал.

Шахар сказал нам, что тебя преследует воин-поэт Малаклипс Красное Кольцо. Будет опасно, если и он доберется до Таннахилла.

Данло задержал дыхание, представив себе все мысли, которыми он поделился с Шахаром. Если нараины не знали о воине-поэте раньше, то теперь они знают. Возможно, они и о пилотском мастерстве узнали больше, чем ему хотелось бы, хотя без него в качестве учителя это знание вряд ли принесет им пользу.

Но опасности ждут нас на каждом пути, который мы выбираем. Поэтому мы скажем тебе, где находится Таннахилл.

Данло склонил голову, благодаря Единства за труды, которые они взяли на себя ради него. Он чувствовал, что его сердце стучит, как часы в ускоренном времени, и едва удерживался от торжествующего крика.

Ты по-прежнему готов стать нашим эмиссаром перед старейшинами Церкви?

Данло смущенно улыбнулся и кивнул:

— Да, если вы этого хотите.

Шахар утверждает, что ты будешь идеальным послом.

Данло со странным предчувствием посмотрел на сияющую сферу Шахара. Это было почти все равно что смотреть на себя самого. В сущности, сейчас он видел себя глазами Шахара: видел, как встретится со старейшинами Старой Церкви и введет их в сферу своего сознания, как ввел Шахар. Его природная доброта, сила его правды (и дикая его красота) покорят Харру Иви эн ли Эде и других старейшин. Абраксас и другие Единства явно разделяли эту надежду Шахара, но самого Данло переполняли сомнения, граничащие с отчаянием. Закрывая глаза и глядя в будущее, он видел что-то темное и смертельно опасное, почти столь же ужасное, как черная дыра или гибнущая звезда. Порой при взгляде на эти безликие Единства ему казалось, что у них вовсе нет будущего. Постигнуть сияние их нереальных форм было все равно что пытаться поймать рукой луч света. Раскрывая свои пальцы и глядя сквозь кольца времени, он видел только ничто, только черноту, подобную межгалактической пустоте. Возможно, он слишком долго пробыл в этой компьютерной сюрреальности. Возможно, ему пора было вернуться к себе самому, оставив позади и свой кибернетический образ, и это чувство безысходности.

Показать тебе звезду, к которой тебе предстоит отправиться?

— Не сейчас. Сначала я хотел бы вернуться в зал собраний.

Ты знаешь дорогу назад?

— Знаю, — ответил Данло.

Тогда мы простимся с тобой на время.

С этими словами Абраксас, Маралах, Тир и Мананнан поочередно проплыли перед Данло. Их примеру последовали Аэзир, Нинлиль, Орунжан и Эль. Все четыре тысячи Единств Нового Алюмита прошли перед ним великолепным парадом огней. Каждое из них останавливалось на миг, озаряя его своим светом. Потом они уходили, уплывали, как облака, вверх по горе и скрывались в настоящих облаках — вернее, в имитации облаков, не более настоящей, чем что-либо в Поле. Последним из Единств был Шахар. Он долго висел около Данло, излучая красивый темно-синий огонь цвета его глаз, а потом ярко вспыхнул на прощание и тоже ушел.

Вот я и один, подумал Данло.

Но он, конечно, был не один. Катура Дару и другие светозарные существа окружили его. Они трогали светящимися пальцами его лицо, как будто он сам был Трансцендентальным Единством, а не просто воспроизведением такого же, как и они, человека.

— До свидания, — сказал Данло, поклонился им и повернулся спиной к большой горе. Он улыбнулся, и в воздухе над ближним прудом возник золотой прямоугольник. Это была дверь, вход в зал собраний. Данло оставался в своем светозарном образе. Его тело, реальное тело, сделанное из углерода, кислорода, крови, костей и дикой мечты, сидело, поджав ноги, на полу. Оно держало в руках бамбуковую флейту, и его черные волосы рассыпались по ее желтому стволу. Данло парил в воздухе, глядя на себя самого и дивясь глубине своих темно-синих глаз.

В этих глазах было что-то странное. Они по-прежнему смотрели в бесконечность Поля и в то же время искрились светом и смехом, как будто парадокс этого двойного существования очень их забавлял. Глядя на себя сквозь темно-синие окна своих глаз, Данло видел горящий внутри огонь жизни и понимал, что должен теперь вернуться к себе самому. Сначала он подумал, что есть и другая дорога домой. Он посмотрел на черный шелк у себя на груди. Там, где билось со всей силой пульсара его сердце, и пролегал обратный путь к жизни. При этой мысли в середине его тела появился золотой круг, и Данло увидел, как сокращается его сердце, рассылая кровь по его реальному телу. Он должен был войти в эту дверь, чтобы снова стать собой, но он еще медлил. Семь бледных трансценденталов сидели в своих роботах, глядя на него. На стенах зала горел рубином все тот же закат. Его краски казались какими-то тусклыми, как будто из них высосали самую суть красного цвета, и Данло вспомнил, что гладит на этот искусственный закат глазами своего кибернетического “я”. Чтобы увидеть зал собраний таким, как тот есть, он должен покинуть компьютерную реальность и вновь обрести свое истинное, благословенное зрение.

Я — дверь, вспомнил он. Постучи, и она откроется.

И Данло наконец переступил через порог своего сердца и вошел в себя. Это был момент бурного дыхания, интенсивной реальности, дикой радости и чудесного ощущения себя живым. Данло открыл глаза — вернее, его глаза, так долго бывшие слепыми к очертаниям и краскам зала, внезапно прозрели. Семеро трансценденталов смотрели на него с трепетом, как дети искусственного мира могли бы смотреть на живого тигра. Он улыбнулся им и взглянул на свои пальцы, зажимающие отверстия флейты. Как живо он помнил узор на своих ладонях! Как хорошо было чувствовать воздух, снова обтекающий его реальное тело! Со звонким, искренним смехом Данло встал, и в его черных волосах сверкнули рыжие нити. Он расправил затекшие руки, ноги, спину, с наслаждением ощутив снова глубинное движение мышц.

— Ты вернулся, пилот! Ты вернулся из их паутины!

Образник стоял на полу, где Данло его оставил, и голограмма Эде над ним жестикулировала, спеша выяснить умственное состояние Данло.

— Ты разорвал контакт, верно?

Этот вопрос исходил от Изаса Леля, который пил из пластмассовой чашки, поданной ему роботом. Его неуверенность относительно того, находится Данло в контакте с Полем или нет, выглядела странной.

— Да, — улыбнулся Данло. — Теперь у меня контакт… только с вами.

Лиесвир Ивиосс, перехватив взгляд Данло, улыбнулась ему в ответ — почти так, словно они могли видеть мысли друг друга.

— Мы покажем тебе звезду Таннахилла, если хочешь, — сказал Изас Лель.

Закат на стенах померк. В зале настала ночь и зажглись звезды. Миллионы звезд усеяли черный мерцалевый купол. Данло узнал красное солнце Нового Алюмита и другие звезды в его секторе. Одна из них, должно быть, и была звездой Таннахилла, которую он искал так долго.

— Нет, — сказал Данло, переводя взгляд от одного огонька к другому. — Пожалуйста, не так.

— Что ты имеешь в виду? — Изас Лель переглянулся с Диверосом Те, Патар Ивиаслин, Кистуром Ашторетом. Всех их явно озадачили отказ Данло получить информацию здесь и сейчас.

Озадачены были все, кроме Лиесвир Ивиосс. Эта красивая женщина, по-прежнему улыбаясь Данло, наклонила голову как бы в ожидании ответа, который знала заранее.

— Я… хочу просить вас об одолжении. — Данло поклонился Лиесвир Ивиосс, а затем всем трансценденталам поочередно.

— Хорошо, — сказал Изас Лель. — О чем же ты просишь?

Данло на миг задержал дыхание, услышал, как стукнуло сердце, и спросил: — Там, за стенами города, сейчас ведь ночь, да?

Изаса Леля, который мог достать из любого массива Поля сводку погоды тысячелетней давности, этот вопрос явно ошеломил. Он закрыл глаза и ответил далеко не сразу:

— Да, ночь. Почти середина ночи.

— А какая она — пасмурная или ясная? Звезды видны?

— Ночь ясная — но о чем ты, собственно, просишь?

— Я хотел бы вернуться на летное поле. К моему кораблю.

Эде энергично показал знаками: — Да-да! Давай убираться отсюда, пока еще можно.

— Но почему? — искренне недоумевая, спросил Изас Лель.

— Я хотел бы снова оказаться под звездами. Я надеюсь, что ты станешь рядом со мной и покажешь мне дорогу к звезде Таннахилла.

— Хорошо, допустим, я это сделаю, — нахмурился Изас Лель. — А дальше что?

— Дальше я отправлюсь в путь.

— Так скоро?

— Мне пора снова вернуться в космос.

— Прямо сейчас, среди ночи, не выспавшись, не отдохнув?

— Да.

Изас Лель посмотрел на других трансценденталов, и они безмолвно обменялись информацией через невидимые каналы кибернетического пространства. Особенно долго задержав взгляд на Лиесвир Ивиосс, Изас Лель сказал:

— Хорошо. Если таково твое желание, мы проводим тебя на летное поле.

Несколько секунд спустя в зал въехал ярко-желтый робот, вызванный им для Данло. Данло спрятал флейту в карман и поднял с пола образник.

— Спасибо, — с поклоном сказал он трансценденталам, сел на красное пластмассовое сиденье и с великой радостью покинул зал собраний.

Поездка по улицам города оказалась короткой, но памятной. Весть об отлете Данло мгновенно распространилась в ассоциативном пространстве Поля, и нараины, прервав свое электронное общение, вышли проводить звездного гостя. Они сняли свои шлемы, вышли из своих квартир и выстроились вдоль улиц. Данло и трансценденталы ехали мимо них в своих ярких роботах под громкие прощальные крики. Люди стояли шпалерами в своих белых синтетических кимоно, и Данло насчитал десять тысяч, пока не сбился со счета. Лишь теперь, увидев эти толпы окрыленных надеждой людей, он понял, какую ответственность взял на себя, согласившись стать их эмиссаром.

Я должен говорить от имени их всех, думал он, — значит я должен говорить хорошо.

В конце концов, преодолев много улиц, коридоров и претерпев перегрузки гравитационного лифта, они прибыли на летное поле. Здесь собралось еще больше народу. Люди стояли по обе стороны длинной дорожки, где, как серебристая птица, сверкал в ночи корабль Данло. . Роботы подъехали к самому кораблю и остановились. Данло, очень обрадовавшись тому, что снова видит “Снежную сову”, резво выскочил из робота.

Он любовался плавными линиями своего корабля, мерцающего при свете звезд. Ночь, как верно сказал Изас Лель, вступила в полную силу, и звезд на небе было полным-полно. Данло нашел среди них Медиарис, Двойной Трао, Вальда Люс и другие знакомые светила. Он жадно впивал их свет, и свежий естественный воздух, и доносившиеся далеко снизу запахи леса.

Впервые за много дней он вспомнил, как это хорошо — просто стоять под звездами, вдыхая ароматы ночи.

— Никогда еще не видел звезд таким образом, — сказал Изас Лель, сидя в своем роботе и глядя в просторы Экстра. За свою жизнь он не раз встречал здесь именитых гостей из других городов и миров, но ни разу не делал этого ночью.

— Звезды — дети Бога, — прошептал Данло.

— Что-что? — Изас Лель с тяжелым вздохом вылез из робота и подошел к нему. Другие трансценденталы, как по сигналу, сделали то же самое и окружили Данло, стоящего под самым крылом своего корабля.

— Звезды — дети Бога, покинутые в ночи, — повторил Данло. — Это строка из одной старой песни.

— Никогда не думал, что звезд так много, — сказал Кистур Ашторет.

Ананда Наркаваж кивнула.

— Давайте покажем Данло ви Соли Рингессу звезду, которую он ищет, и вернемся в город. Нехорошо в такой поздний час быть под открытым небом.

Трансценденталы, сами похожие на покинутых детей вне своих Единств, смотрели на звезды и чувствовали себя одинокими и беззащитными перед грозным ликом ночи.

— Ну так что — показать? — Изас Лель стал поближе к Данло и нахмурился, потому что давно уже не подходил так близко к другому человеку.

— Да… пожалуй…

Дрожащий палец Изаса Леля устремился к известному созвездию на восточном небосклоне. Там, примерно в сорока градусах над горизонтом, виднелись два звездных треугольника, приблизительно того же размера, почти равнобедренные и составляющие почти правильный шестиугольник — или большую звезду. Данло сразу разглядел, что, если соединить эти шесть блестящих точек между собой, как мог бы сделать ребенок, решающий головоломку, получится шестиконечная звезда.

Про себя он сразу назвал это странное созвездие Звездой Звезд.

— Видишь этот шестиугольник? — спросил Изас Лель. — У нас он называется звездами Давида — сам не знаю почему.

Данло, глядя на слабый свет шести звезд, молча ждал продолжения.

— Та звезда на вершине верхнего треугольника, что кажется почти голубой, и есть звезда Таннахилла.

Наконец-то, проведя несколько лет в странствиях, пройдя триллионы миль между звездами галактики, Данло увидел голубую сферу, которую так долго искал. Он запечатлел ее и все ближние к ней звезды у себя в уме и тут же понял, почему Рейна Ан показала ему звезду Нового Алюмита вместо звезды Таннахилла: если смотреть с Земли сайни, обе они расположены на одной прямой, и кровавое солнце Нового Алюмита загораживает солнце Таннахилла. Рейна в конечном счете не так уж и ошиблась. Еще несколько десятков световых лет вдоль черты, проведенной ее костлявым старым пальцем, и Данло выйдет в космос над планетой Таннахилл.

— Ты улетаешь прямо сейчас, пилот?

Вопрос, который, в сущности, не был вопросом, исходил от Лиесвир Ивиосс, которая подошла теперь совсем близко к Данло и Изасу Лелю.

— Да, — сказал Данло, встретившись с ней взглядом. — Я должен завершить свое путешествие.

— И свою миссию.

— Да. И свою миссию.

— И если ты выполнишь ее успешно, то вернешься сюда?

Данло, оторвавшись от ее блестящих глаз, взглянул на Изаса Леля и сотни других людей.

— Я вернусь и расскажу вам, что говорят старейшины Старой Церкви о нараинах — и о звездах.

— А потом?

— Потом я полечу на Тиэллу, чтобы рассказать о Таннахилле правителям моего Ордена.

— А после этого ты вернешься в Ивиюнир?

Данло опустил глаза и ответил:

— Кто может знать, что случится в будущем?

— Ты вернешься в Шахар?

В ее голосе звучала тоска, как у заблудившейся над морем птицы, и Данло на миг почувствовал такую же тоску. Он хорошо помнил радость слияния с умами других людей и общего созидания высшего кибернетического “я”. Но в конечном итоге эта радость была иллюзорной. Можно ли испытать реальную радость или реальное горе в блистающих ландшафтах Поля? Можно ли быть храбрым при отсутствии реальной опасности или считать себя живым, будучи полностью оторванным от боли и холода реального мира? Что это, собственно, значит — быть живым? И что значит любить?

При свете звездного неба Данло увидел блестящую влагу, наполнившую глаза Лиесвир Ивиосс, и разгадал секрет этой женщины. В своем слиянии с Единством Шахар он видел лишь поверхность ее сознания, но теперь он смотрел в глубину ее сердца. Она, человек до мозга костей, созданная из крови, слез и любви, никогда не пожертвовала бы своей жизнью ради Шахара. Играя в свои трансцендентальные игры, она временно отдавала Единству лишь наименее важную часть себя, но в реальном мире никогда не отдала бы жизнь за это Единство.