Но Змей родится снова?

В ответ на его действия пять грачевских амбалов, прихватив с собой для верности еще семерых, двинули скопом к татами. Оба Толяна по кивку олигарха тоже поспешили в эту кучу малу. Парни в серых пиджаках уставились на генерала Святова, ожидая указаний.

Публика замерла в безмолвии.

Стас едва держался на ногах, и Глебу приходилось буквально тащить его на себе. Юноша в черном кимоно встал спиной к спине Глеба, готовясь отразить нападение.

— Отойди, Такэру, — подперев Стаса левым плечом, Глеб освободил правую руку, — тебя это не касается.

— Моя жизнь принадлежит вам, сэнсей.

— Высокопарный японский молокосос, — проворчал по-русски Глеб, — куда ты на хрен лезешь?

И на правильном русском языке, почти без акцента, Такэру ответил:

— Обижаешь, начальник.

— Во, б…, дает! — раздался рядом голос златозубого. Раздобыв где-то хоккейную клюшку, он занял оборонительную позицию возле японца. — Чешет по-нашему, сучок!

Глеб слегка опешил.

— Сильвестр, ты что… помогать, что ли, вздумал?

— Ну.

— А у Папани отпросился?

— Пошел он в жопу, без понтов.

Дюжина грачевских амбалов и оба лосевских Толяна неторопливо сжимали кольцо. Слишком большие ставки, очевидно, были сделаны на этот прерванный поединок.

Японский господин, старший брат Такэру, крикнул в гневе по-английски, обращаясь к Виталию Лосеву:

— Прекратите!

Взгляды русского олигарха и японца скрестились, как мечи. Виталий Петрович изобразил на лице улыбку и, откинувшись на спинку сиденья, махнул рукой. Неведомо кому, как бы в пространство.

Генерал ФСБ буквально повторил его жест. Аккуратные парни в серых пиджаках расслабились и уселись на свои места.

Амбалы Грачева с двумя Толянами застыли, как соляные столбы.

Глеб повел Стаса к выходу из зала. Впереди них, с хоккейной клюшкой в руках, осторожно двигался Вася, а сзади страховал Такэру. Так они и вышли вчетвером.

Публика, оставаясь на местах, требовала назад деньги. От неуправляемых эмоций в зале нарастал гул.

Наклонясь к точеному ушку Виктории Бланш, американский сенатор заявил.

— У нас в Неваде такие шоу делают лучше. Здесь я просто скучал.

— Мне жаль вас, Рой, — холодно отозвалась фотомодель по-английски.

А секретарь ее Жанна Блинова со вздохом по-русски произнесла!

— Увы, на любом уровне приходится терпеть мудаков.

На эту странную реплику сенатор не отреагировал, поскольку ни слова не понимал по-русски.

Глеб завел Стаса в раздевалку, где тот кое-как переоделся сам. Рыжий на глазах восстанавливал силы. Все лицо его было в кровоподтеках, покрытых подсыхающей бурой коркой. Умываться, однако, он не стал: благоразумие требовало как можно быстрее уносить ноги.

— Где твоя машина? — спросил Глеб, набрасывая ему на плечи пальто.

— Возле дома, — усмехнулся рыжий. Правая половина его лица распухла, и усмешка получилась только с левой стороны. — Я на такси приехал. Как знал.

Вошли Такэру и Вася. Японец натянул сапоги и куртку прямо на черное кимоно.

— Как дела? — обратился он к Стасу по-русски.

— Лучше всех. — Стас повесил на плечо спортивную сумку.

— Извините, — сказал Такэру.

— Вали знаешь куда! — огрызнулся рыжий. — Я не на балет сюда пришел!

Вася нетерпеливо поигрывал клюшкой.

— Кончайте базар-вокзал. Линять надо.

Он помог им миновать милицейский кордон и кратчайшим путем привел к “жигуленку” Глеба. Усадив Такэру и Стаса в машину, Глеб пожал златозубому руку.

— Спасибо, Сильвестр. Без понтов.

— Пока, Француз. Не нарывайся за бесплатно, — посоветовал Вася и, отбросив клюшку, пошел обратно в зал единоборств.

Глеб выехал за ворота стадиона и помчался по Ленинградскому проспекту.

— Где ты остановился, Такэру? — спросил он по-японски.

— В нашем посольстве, сэнсей.

— Не называй меня сэнсеем. Зови меня просто Глеб. Тебя отвезти в посольство?

— Если можно, Глеб-сан.

Глеб посмотрел в зеркальце на Стаса. Раскорячив ноги, тот едва помещался на заднем сиденье.

— Завезем Такэру, потом — тебя, — обратился к нему Глеб. — Не возражаешь?

— Нормалек, — с закрытыми глазами кивнул рыжий.

Такэру спросил по-русски:

— Адрес знаете?

— Найду, — улыбнулся Глеб — Где ты русский освоил?

— Занимался два года, курсы посещал. Потом ходил на бизнес-встречи с братом — слушал живую речь.

— Молодчина, — продолжал улыбаться Глеб. — Надолго в Москву?

— На два-три месяца. У брата контракт с вашим правительством на создание компьютерного центра.

— Ясно… — Глеб глянул в зеркальце на вроде дремлющего рыжего и вновь перешел на японский. — Скажи, Такэру, с людьми этими… которые заправляли сегодня в зале, твой брат хорошо знаком?

Подумав, юноша ответил также по-японски:

— Не знаю, Глеб-сан. С мистером Лосевым брат ведет дела четыре года. Ни с кем другим я просто не знаком. Остановите, пожалуйста: здесь я выйду.

Глеб притормозил метрах в пятидесяти от посольства Японии.

— Бывает у тебя свободное время, Такэру? — осведомился он осторожно.

— Хоть отбавляй, — по-русски ответил юноша.

— Ты можешь этим временем распоряжаться? — уточнил Глеб по-японски.

— Как вольный ветер, — произнес по-русски Такэру, улыбаясь. — Поездка в Москву — для меня весенняя прогулка.

— Хороша весна, — проворчал вдруг Стас, косясь на моросящий за окном дождь.

Глеб вздохнул:

— Да уж… Могу я рассчитывать на твою помощь, Такэру?

Глаза японца вспыхнули в полумраке салона.

— Где угодно и когда угодно, — ответил он опять же по-русски и назвал Глебу телефон посольства, по которому его легко можно разыскать.

Когда, простившись, Такэру вышел из “жигуленка”, Стас за спиной Глеба сказал:

— Нормальный парень. Но придется с ним поквитаться.

— Вряд ли, — отозвался Глеб, заводя мотор.

— Разве я похож на фраера?

— Ты не похож на придурка.

Обдумав это возражение, рыжий проворчал:

— Ладно, будет видно. Тебе лично — спасибо.

— Не за что. — Глеб отъехал от посольства и включил “дворники”: дождь припустил, будто летом. — Куда тебя везти?

— К Екатерине.

— Адрес?

Стас назвал улицу и номер дома. Некоторое время они ехали в тишине, лишь неуместный мартовский дождь барабанил по крыше автомобиля. Затем Стас нарушил молчание, тщательно подбирая слова:

— Я не спрашиваю, что за дела у тебя с этими самураями. Не спрашиваю, где ты научился так шпарить по-японски…

— Когда-нибудь расскажу.

— …и не спрашиваю, зачем ты разыгрывал рубаху-парня блатного пошиба. Я только спрашиваю: твое предложение еще в силе?

— Разумеется.

— Я имею в виду предложение поработать на тебя.

— Я понял. Десяти штук для начала хватит?

Рыжий вздохнул.

— Дать бы тебе сейчас по чайнику…

— Брось. Ведь, насколько я понял, Виталий Петрович тебя уже выпер.

— И пес с ним. Я успел кое-что скопить. А тебе я и так должен.

— Ничего ты мне не должен. Забудь.

— Я добра не забываю.

— Тогда передай дальше.

Рыжий фыркнул:

— Как это?

— Сделай добро кому-нибудь еще, — объяснил Глеб. — Все очень просто.

Стас помолчал, затем сказал задумчиво:

— Занятный ты мужик. Зачем только к Лосю нанялся?

— Скоро узнаешь. А деньги — не проблема. Заплачу сколько скажешь.

Рыжий усмехнулся:

— Во житуха! Яхту куплю…

— Житуха у тебя будет суровая, — перебил Глеб. — Можешь не сомневаться.

— Иди ты? — вконец развеселился Рыжий. — Ну, давай пиши мои телефоны.

— Так запомню, — заверил Глеб. И в обмен на три телефона Стаса (домашний, мобильный и домашний барменши Кати) черкнул ему свой номер. — Со дня на день приступим.

— И начнется суровая жизнь? — подмигнул рыжий.

— Не ходи к гадалке, — грустно усмехнулся Глеб.

“Жигуленок” остановился возле блочно-панельной пятиэтажки. Открыв дверцу, Стас поставил ногу на мокрый асфальт.

— Значит, жду звонка.

Глеб тоже вышел из машины.

— Провожу тебя до квартиры.

— Я в порядке, — буркнул рыжий. — И там лифта нет.

— Ох напугал!

Они поднялись на третий этаж и позвонили в дверь квартиры. Открыла им барменша Катя, без макияжа, в домашнем халате. Она выглядела очень молоденькой и трогательно-беззащитной.

— Раненых героев заказывали? — выпалил Глеб. — Распишитесь в получении.

Увидев окровавленную физиономию Стаса, девушка испуганно вскрикнула:

— Господи, хоть живой?!

— Как огурчик, — улыбнулся рыжий. — Обещал приехать — приехал.

Катя поспешно втянула его в квартиру.

— Глеб, ты зайдешь?

Глеб мотнул головой.

— Мое дело сдать клиента из рук в руки. Чао! — И он побежал вниз по лестнице.

Закрыв дверь, Катя стянула со Стаса пальто и ботинки.

— Господи, что они с тобой сделали! — причитала она. — Хорошо, родители на даче ночуют! Их кондрашка бы хватила!

— Так они на даче? — обрадовался Стас. — Эх, гуляем!

— Уж молчал бы. Гуляет он. Глянь на себя в зеркало.

Девушка проворно наполнила водой ванну и, втиснув в нее могучее тело Стаса, принялась бережно отмывать его намыленной губкой.

— Уф, хорошо! — фыркал рыжий. — Просто фантастика!

— Не больно?

— Да нет, три сильней: я тащусь.

Вымыв ему лицо, Катя отступила на шаг и пристально в него всмотрелась. С губки, зажатой в ее руке, капала порозовевшая мыльная пена.

— Стас, что за свинство? — сердито проговорила девушка. — Это юмор у вас такой?

— Ты про что? — Стас блаженно жмурился. — Пройдись еще разок мочалкой, а!

— Если вы с Глебом решили меня разыграть, то, извини, таких шуток я не понимаю!

Стас удивленно приоткрыл один глаз.

— Ты про что? — повторил он механически. И, повинуясь безотчетному импульсу, вдруг поднялся и взглянул в висящее над раковиной зеркало.

На его умытой распаренной физиономии не было ни царапины. Лицо это вполне годилось для рекламы шампуня, витаминов или крема для бритья. А кровоточащий сломанный нос… он был совершенно цел, невредим и, вероятно, также не понимал подобных шуток. Стас торопливо ощупал свои ребра и грудь — они не то что не болели, а вроде бы вообще не получали ни одного удара в жизни.

Заметив его растерянность, Катя спросила уже более миролюбиво:

— И как, по-твоему, это называется?

Плюхаясь обратно в ванну, Стас пробормотал:

— Ведро водки поставлю тому, кто мне это объяснит.

Едва успев раздеться, Глеб набрал номер Даши. После десятого гудка он положил трубку и в досаде сварил себе полпачки пельменей. Расправившись с этим незатейливым кушаньем, он открыл дверцу шкафа и заглянул внутрь. Выход на зеленый луг был на месте: там светило солнце, пели птички, журчала река. Лазейка в другой мир была теперь стабильной, но сбежать туда не хотелось.

Глеб закрыл шкаф и вновь позвонил Даше. Трубку никто не поднимал. Полчаса прослонявшись по комнате, Глеб сдернул куртку с вешалки и собрался, бог весть зачем, ехать к Дашиному дому. Однако, страховки ради, решил еще разок набрать ее номер.

— Глеб, ты? — раздалось из трубки. Глеб медленно выдохнул воздух.

— Угадала, — сказал он сухо. — Но рейтинг твой от этого не повысился.

— Я была в театре.

— Приятно слышать.

— С Эдиком.

— Особенно радует.

— Я отрабатывала его розы.

— Бедняжка. Ты не переутомилась?

— Мне что, в воскресенье дома сидеть? — огрызнулась она. — Прекрати источать на меня желчь!

Глеб прокашлялся.

— Что-то на кого-то источать — не мой стиль, — парировал он холодно. — Но мы с тобой как бы договаривались, что без меня ты из дома как бы не выйдешь. Или я что-то путаю?

— Я была с охраной. Эдик захватил трех придурков…

— Дарья Николаевна, придурки — не охрана, пора бы это усвоить. А что касается воскресного сидения дома… Можешь поверить, я тоже не развлекался.

— Мне-то какое дело, развлекался ты или нет?! — вскричала Даша.

Глеб вздохнул:

— Согласен, мои проблемы.

— Я вовсе не это имела в виду, я…

— Что хоть смотрела, если не секрет?

— “Горе от ума” в постановке Олега Меньшикова. Послушай, Глеб…

— Слабый спектакль. Я тебя не поздравляю.

— Легко переживу!

— Вряд ли, если ты под охраной придурков. Пожалуйста, положи трубку.

— Сам клади!

— Эту привилегию я всегда уступаю дамам.

— Которым хватает терпения тебя слушать!

— Считаю до трех. Один, два…

— Дурак!

В трубке раздались гудки.

Глеб разделся и встал под ледяной душ. И стоял до посинения.

Глава восьмая

По расписанию понедельника у Глеба сегодня значилось три последних урока в девятых классах. На перемене завуч ему сообщила, что его хочет видеть директор.

— Зачем? — полюбопытствовал Глеб. Зинаида Павловна пожала худыми плечами.

— Меня не информировали. Иван Гаврилович просто велел вас разыскать и…

— …вручить повестку, — закончил реплику Глеб.

Завуч собралась нахмуриться, но улыбнулась, и улыбка украсила ее непривлекательное лицо.

— Глеб Михайлович, ваше остроумие когда-нибудь выйдет вам боком.

— Предчувствую это, — вздохнул Глеб. — Когда велено явиться?

— После уроков. Как только освободитесь.

А на следующей перемене, по пути в школьную столовую, его перехватила географичка.

— Когда придешь? — осведомилась она эротическим шепотом. На ней был оранжевый облегающий костюм, подчеркивающий пикантную полноту ее фигуры. — Питаешься кое-как и все чего-то суетишься, суетишься… А я соскучилась.

Глеб ответил ей таким же шепотом:

— Галь, ты еще малость поскучай, а я пока пойду и попитаюсь кое-как.

Галина Даниловна не обиделась. Она просто мастерски умела не обижаться.

— Слыхала я, директор тебя вызывает? — произнесла она будничным голосом.

— Где слыхала, в теленовостях?

— Хохми, хохми — дохохмишься. — Лицо географички выразило дружескую озабоченность. — Распустил язык при Зинаиде, болтун.

— Насчет дерьмовой презентации, что ли?

— Разумеется. Надо тебе было высказываться. Иди теперь оправдывайся, изворачивайся…

— Галь, так ведь я это нарочно.

— То есть?

— Хотел проверить, настучишь ты или нет.

— Кто, я?! — Галина Даниловна аж поперхнулась. От шеи до корней волос ее залила краска. — Кроме тебя, в учительской, между прочим, нас было двое. И между прочим, Зинаида…

— Галь, Зинаида не в курсе даже, зачем меня вызывают.

— Верь ей больше, она…

Но тут к ним подошел физкультурник и с двухметровой своей высоты, игнорируя географичку, обратился к Глебу:

— По компоту вмажем?

Глеб кивнул.

— Гулять так гулять.

— Позволить-то себе можем? — как бы усомнился физкультурник.

Глеб дотянулся до его плеча.

— Расслабься: я угощаю.

Географичка сочла за благо бесшумно удалиться.

А на шестом уроке, сразу после звонка, в кабинет французского вошла Даша. На ней было строгое темно-серое платье сантиметров на пять выше колен, сапожки на шпильке, и суровость ее лица соответствовала стандарту, установленному для чиновников министерства просвещения. Королевским жестом руки она усадила вставший для приветствия класс.

— Глеб Михайлович, я притулюсь где-нибудь… вон там, — указала она на свободный стол, — а после урока мы обсудим с вами некоторые вопросы методики.

— Как скажете, — невозмутимо отозвался Глеб.

Сев за стол, Даша обратила на него сияющий изумрудный взгляд.

— Всю ночь не спала, — сказала она по-английски.

— Поделом тебе, — по-английски ответил Глеб.

На эти лингвистические выкрутасы класс никак не отреагировал. Здесь не было бузотёров, подобных Лёне и Гуле. Это был дисциплинированный и нелюбопытный 9-й “В”. Глеб даже не потрудился хоть как-то представить Дашу: сошло и так.

Урок проковылял, так сказать, без падений и взлетов, и после звонка класс мгновенно опустел — занятия закончились, и школьники рванули на свободу.

Придерживая дверь, Глеб обернулся к Даше.

— Итак?

Даша подошла к нему и посмотрела в глаза.

— Итак.

— Наверное, — предположил Глеб, — мне следует отвезти твой перевод к тебе в контору.

Даша не сводила с него глаз.

— Конечно. Это прямая твоя обязанность. Но я уже отвезла сама, извини… Деньги мне заплатили, но другой работы не дали. Говорят, нет заказов.

— Врут?

— Разумеется. Но почему?

Глеб нахмурился.

— Я разберусь. Но лишь в интересах следствия. А работа эта… ну ее к свиньям.

— Серьезно?

— Вполне. Я еще вчера хотел с тобой об этом поговорить, но… Слушай, прекрати на меня так смотреть!

— Как?

— Вот так.

— Как вот так?

— Сама знаешь. Сейчас я растаю.

— Тогда я соберу тебя в пузырек. И буду принимать по две капли на ночь.

Они смотрели друг другу в глаза.

— В общем, так… — Глеб прокашлялся. — Меня вызывает на ковер директор…

— Я порву ему пасть, — пообещала Даша.

— …думаю, минут на десять, — невозмутимо продолжал Глеб. — Ты ждешь меня здесь. Потом мы едем в Мытищи знакомиться с колдуньей из Ольгиного списка.

— Я сама ведьма, — сказала Даша, не сводя с него глаз. Глеб хмыкнул.

— Кто тебе это сказал?

— Многие говорят.

— Плюнь им в лицо. И сиди тихо.

Дверь кабинета подергали. Глеб отпустил дверную ручку, и в комнату заглянула географичка.

— Ну, что ты закопался? Иван Гаврилович неважно себя чувствует и просил поторопиться… — Тут она заметила Дашу. — О, инспектор министерства! Что-то вы к нам зачастили!

Даша вздохнула:

— Служба.

Глеб шагнул за дверь и обернулся:

— Дарья Николаевна, дождитесь меня, пожалуйста.

Даша деловито взглянула на свои часики:

— Ладно, Глеб Михайлович. Даю вам десять минут.

Когда шаги Глеба затихли в коридоре, географичка ядовито поинтересовалась:

— Вам так понравились его уроки? Или, наоборот, много замечаний?

Даша обезоруживающе улыбнулась.

— Сказать откровенно, по-французски я не понимаю ни слова.

— Зачем же тогда вы явились?

— Спросить, что он ел на завтрак.

Девчонки-секретаря в “предбаннике” не оказалось. Было похоже, она смоталась с концами. Постучав, Глеб приоткрыл дверь директорского кабинета и вошел. Кабинет был пуст. Чертыхнувшись, Глеб стал прохаживаться из угла в угол. Этак он маршировал минут двадцать пять.

Директор вошел, кашляя, сопя и хромая более обычного.

— А вот и я, вот и я… Давно ждете? Извините, дружок. Я чайку горячего напился и лекарство принял.

— Что с вами, Иван Гаврилович? — посочувствовал Глеб.

— Да шут его знает. Простыл, радикулит обострился… Бог с ним, не будем о болячках. Слыхал я, вы ругаете презентацию нашего издательства? Только не подумайте, будто я собираю сплетни…

— Иван Гаврилович, такое мне даже в голову не пришло.

Директор остро на него взглянул и тут же опустил глаза.

— Вот и правильно, Глеб Михайлович. Для меня очень важно знать ваше мнение. Пусть самое нелицеприятное.

Теперь Глеб посмотрел в глаза директору.

— Иван Гаврилович, вам известно, что Дмитрий Грачев — бандит до мозга костей?

Директор закашлялся, но взгляда не отвел.

— Да вы, Глеб Михайлович, никак удивить меня хотели?

— Признаться, хотел, — усмехнулся Глеб. — Зачем тогда вы держите этого пахана в авангарде? Нанять больше некого?

Ероша седые волосы, директор проковылял к окну.

— Глеб Михайлович, ведь и я могу полюбопытствовать: известно ли вам, что Виталий Лосев — бандит похлеще Грачева? Если неизвестно — ваша проницательность весьма однобока. А если известно, зачем вы подались к нему в охрану? Мы с вами, дорогой мой, в такое время живем и в такой стране, где у интеллигентного человека выбор…

— Нет, Иван Гаврилович, — перебил Глеб, — на это я не куплюсь. У вас благородные цели и огромные финансовые возможности. Вы просто не имеете права себя компрометировать. А у меня задачи более скромные — так сказать, на уровне шкурных интересов…

— Ах, Глеб Михайлович, — директор прохромал к своему креслу, — до чего мне приятно с вами беседовать! Мы с вами точно дипломаты двух враждующих стран: ходим вокруг да около и выискиваем слабые места.

Глеб пожал плечами:

— Иван Гаврилович, я вас не понимаю.

— Ну, полно, полно, дружок! Если б вы доверяли мне больше и поведали откровенно, в чем именно состоят эти ваши шкурные интересы…

В дверь постучали, затем в кабинет впорхнула Даша.

— Глеб Михайлович, прошло сорок минут… — Заметив сидящего директора, она обворожительно ему улыбнулась. — Прошу прощения, вы Иван Гаврилович?

Директор кивнул с улыбкой.

— Если мне не изменяет память.

Даша ткнула ногтем в стекло своих часиков.

— Извините за бесцеремонность, но у меня скоро заседание коллегии в министерстве. А мы с Глебом Михайловичем еще не обсудили методику его уроков и…

Директор рассмеялся, и смех его перешел в кашель.

— Прекратите, Дарья Николаевна… — проговорил он, запыхавшись, — ей-богу, уморите.

— Мы знакомы? — смутилась Даша.

— Как сказать… Племянницу Виталия Петровича забыть невозможно. Я дважды имел честь вас видеть, а вы едва ли меня заметили.

Даша с улыбкой вздохнула.

— Значит, попалась.

Директор перевел взгляд на Глеба.

— Эх, молодежь, молодежь… Что с вами делать — идите. Но, Глеб Михайлович, наш с вами разговор…

В дверь вновь постучали, и ворвалась сердитая географичка.

— Эта фифа якобы из министерства!.. — заметив Дашу, она осеклась и пробормотала: — Ах, она уже здесь!

Директор вперил в географичку колючий взгляд.

— Галина Даниловна, что за паника? Разве у нас налёт террористов?

— Кто его знает? — усмехнулся Глеб. — Галина Даниловна всегда начеку и спешит уведомить начальство. Как утверждал один великий стратег, кадры решают всё. До свидания, Иван Гаврилович.

— Приятно было познакомиться, — сказала Даша. Директор поднялся, хромая, обошел стол и поцеловал ей руку.

— Взаимно. Глеб Михайлович, надеюсь, наш разговор не закончен.

Глеб молча кивнул, и они с Дашей вышли. Географичка пролепетала:

— Иван Гаврилович, я просто подумала, что…

Директор хлестнул ее по щеке.

— Гусыня безмозглая!

Из глаз географички потекли слезы.

— За что, Иван Гаврилович?

Директор подошел к двери и запер ее на ключ. В походке его не осталось и следа хромоты, и морщины на лице разгладились.

— Вертись возле него, шалава, и не упускай из виду. — Голос Ивана Гавриловича как-то вдруг очистился от кашля и хрипоты. — Для этого и существует твоя задиристая задница.

— Ну да, задница! А у этой девчонки…

— Делай что велено! Девчонка эта долго не протянет! — Низенький и щуплый директор с легкостью швырнул пышнотелую Галину животом на стол и задрал ей сзади юбку. — Не тушуйся, заманивай его своими прелестями!

Географичка взвизгнула.

— Ой, не надо!

Одним резким движением директор сдернул с нее колготки и трусики.

— Раздвинь ляжки, персик! — приказал он и, приспустив на себе штаны, вонзил в ее телеса увесистый член. — Вот так, вот так, потренируемся…

— Ненавижу! — вскричала Галина Даниловна. — Подонок!

Однако она постанывала от удовольствия.

Из окна “жигуленка” Даша посмотрела на здание школы.

— Симпатичный дедуля.

— Чересчур, — задумчиво отозвался Глеб.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что сказал.

Пятый день весны тоже выдался пасмурный. Спасибо, хоть не было дождя, и Глеб гнал свой “жигуленок” настолько быстро, насколько позволяли дороги, потоки транспорта и служба ГАИ. Достав из дубленки пачку сигарет, Даша повертела ее в руке и выкинула в окошко.

— Странно, — проговорила она, — все нормальные люди бросают курить с трудом, а мне хоть бы хны.

— Поздравляю, — усмехнулся Глеб. — А город-то зачем засорять?

— Извините, сэр Майкл. Остановите: я подберу.

— Ладно уж. Но впредь остерегись.

— Нет, правда, я сама не терплю такого свинства. Давай подберем.

— На обратном пути. Запомни место.

Они рассмеялись. И Даша спросила:

— А ты чем вчера занимался?

— Глупостями.

— Какими? Давай подробности.

— Дашка, дай поразмышлять. Создай условия.

— Да пожалуйста! Думаешь, мне охота с тобой трепаться? У меня самой мыслей, как у дурака махорки.

До Мытищ они ухитрились доехать молча. Затем Глеб дважды выходил из машины и, назвав адрес колдуньи, просил у прохожих подсказки. Прохожие как-то многозначительно усмехались, но подсказывали охотно. И в конце концов после недолгого блуждания “жигуленок” Глеба остановился возле жиденького забора, за которым виднелся покосившийся домишко — обычное жилье колдуний.

— Посиди пока в машине, ладно? — попросил Дашу Глеб, выходя.

Даша тут же вышла следом.

— Ладно-ладно, я здесь постою, — пообещала она.

— Только без фокусов! — Глеб отворил просевшую калитку и зашагал по тропе, расчищенной в сугробе.

Дом казался нежилым, даже дымок над печной трубой не вился. Входа было два: один (застекленная верандочка), очевидно, летний, другой, тот, что подальше, использовался, похоже, в холодное время года. Вот к тому-то входу Глеб и направился. Дверь вполне соответствовала общему антуражу: обшарпанная и потрескавшаяся — ни ручки, ни звонка. Глеб попробовал заглянуть в окно, однако оно оказалось завешено изнутри темной тряпкой. Глеб собрался уж было в него постучать, но вдруг услыхал со стороны веранды испуганный Дашин возглас. Чертыхнувшись, Глеб бросился к летнему входу.

Он увидел Дашу, обалдело замеревшую внутри веранды. А из дома, через распахнутую дверь, на нее лилась визгливая ругань:

— Кыш отсюда, мерзавка! Нечего тут высматривать! Пошла прочь, лярва!

— Но послушайте, — пыталась оправдаться Даша, — я ведь хотела только…

— Нечего мне слушать! Катись, кому сказала!

— Но я хочу только задать вам…

— Я тебе задам, прошмандовка! Так задам, костей не соберешь!

Взбежав на крыльцо веранды, Глеб разглядел в полумраке дома безобразную старуху, одетую в засаленный халат, на ворот которого ниспадали длинные свалявшиеся патлы. При появлении Глеба эта злосчастная образина будто захлебнулась своей руганью и чуть отступила в глубь комнаты.

— Кого ты привела, мерзавка?! — прокаркала она. — Думаешь, я не справлюсь с вами обоими?!

От изумления брови Глеба взлетели вверх. Слегка отстранив обомлевшую Дашу, он шагнул к порогу, за которым агрессивно ощетинилась старуха.

— Графиня? — тихо проговорил он. — Наталья Дмитриевна?

Вздрогнув, старуха так и подалась ему навстречу.

— Боже мой… Глеб Михайлович… — Голос ее зазвучал вдруг нежно, как серебряный колокольчик. — Неужели это вы?

Воздух вокруг старухи внезапно загустел и заклубился, как дым, и вся она словно погрузилась в клубящийся белый омут. Комната вдруг вспыхнула ярким светом, засверкала огнями, и дым рассеялся, будто от дуновения ветерка. На месте безобразной старухи стояла взволнованная пожилая дама, седеющие волосы которой уложены были в старомодную прическу, а длинное дорогое платье, казалось, было сшито для дворянского бала.

Дама перешагнула порог, и они с Глебом троекратно расцеловались.

— Неплохая маскировка, мадам, — улыбнулся Глеб. — И ругаться вы наловчились, как… Не знаю, приятен ли вам подобный комплимент, графиня.

Графиня зарделась.

— Вы же сами, сударь, понуждали меня одолеть эту науку. Али запамятовали?

— Помню, — подтвердил Глеб, — и ничуть о том не сожалею.

Даша пошатнулась и оперлась о его руку.

— Дамы и господа, могу я тут на что-нибудь присесть?

Глеб обнял ее за плечи.

— Просил ведь: подожди в машине.

Пожилая дама виновато проговорила:

— Душечка, не знаю, сможете ли вы меня простить, но поверьте: недостойное мое поведение имеет свои причины. Если бы я знала, что вы пришли с Глебом Михайловичем… Извините меня и не принимайте всерьез брань выжившей из ума старухи. В утешение вам должна заметить: за свои сто двенадцать лет я не встречала женщины, красота которой могла бы равняться с вашей.

Дашины щеки заалели, как маков цвет.

— Благодарю вас, графиня, вы слишком ко мне снисходительны. И вам не пристало оправдываться. Я и без того уверена, что ни характер ваш, ни воспитание не позволили бы вам обидеть кого-либо понапрасну.

Глеб с усмешкой на нее покосился.

— Каков стиль, блин!

— Не встревай в базар, — в тон ему ответила Даша. — Я с детства тонкий стилист. Не усёк разве?

Графиня рассмеялась.

— Вижу, сударыня, мне придется брать у вас уроки.

— Да это я так… — вздохнула Даша, — от девичьей застенчивости.

Графиня лукаво посмотрела на Глеба.

— Где вы отыскали это чудо?

— Места надо знать. — Глеб взглянул на свои часы. — Однако, Наталья Дмитриевна, у нас к вам два вопроса. За этим, собственно, мы и приехали.

Графиня всплеснула руками:

— Что же мы стоим! Глеб Михайлович и…

— Даша, — подсказал Глеб.

— Дашенька. Вам так идет ваше имя. Заходите, прошу вас.

Они вошли, разделись и очутились в голубой гостиной, тесноватой для дворянского гнезда, но весьма просторной для этого домишки. В углу гостиной помещался белый рояль, на котором в бронзовом канделябре горели свечи. Графиня пробормотала нечто невнятное, взмахнула руками — и на столе появилась кружевная скатерть.

— Сейчас, мои хорошие… минутку… — Обойдя вокруг стола, графиня произвела руками несколько пассов, и на скатерти прямо из воздуха возникли всевозможные варенья да печенья вместе с посудой и кипящим самоваром. А из соседней комнатушки своим ходом приковыляли три стула с резными спинками и чинно встали у стола. — Прошу, гости дорогие! — пригласила графиня.