Нападки улемов и светских властей были упорными, они проявлялись (с перерывами) на протяжении всей истории суфизма, несмотря на то что ордены продолжали существовать параллельно с ортодоксальным исламом. В прошлом, однако, борьба кончалась осуждением отдельных суфиев и запрещением деятельности тех или иных орденов. Надо сказать, что она не подрывала влияния, оказываемого орденами на жизнь мусульманских общин, поскольку они заботились об удовлетворении религиозных потребностей людей и заполняли, таким образом, пробел в выразительных средствах и углубленном понимании ислама. Мы уже указывали, что исчезновение орденов во многих странах к середине ХХ столетия не было следствием внутренней или внешней борьбы. Именно смена ориентации сделала более успешными нападки критиков-улемов, модернистов и нового поколения, давая им возможность заручиться поддержкой властей. Как говорилось выше, в Египте и Турции акции правительства были направлены против внешней обрядовой стороны суфизма6. Турция, где секуляристское движение Мустафы Кемаля привело к запрещению орденов в 1925 г., представляет пример того, что происходило, быть может, не так наглядно и в других странах в процессе секуляризации: изменения во взглядах и социальной структуре общества подтачивали доверие к прежним религиозным формам.
      Прежде всего распространились идеи реформации ислама. Возвращение к чистоте начального ислама, осуждение новшеств и борьба против предрассудков стали лозунгами. Ордены были особенно чувствительны к такого рода обвинениям, так как они расплачивались за свое стремление к унифицированной организации, и в первую очередь за то, что приняли принцип наследования святости. Многими шейхами двигало желание (насколько можно судить на примере отдельных личностей) не столько приобщиться к Богу в самом высоком смысле этого слова, сколько снискать его милость и через последнее вкусить еще в этом мире от плодов его расположения. В прежние времена в суфийских заведениях изучали наряду с трактатами по мистицизму правовые трактаты, но за последнюю сотню лет те, кто стремился к мусульманской науке, обращались исключительно в такие центры, как Азхар или Каравийин. Это нарушило союз между ортодоксальным учением и суфизмом, в результате чего содержание обучения стало выхолощенным и формальным, ордены лишились поддержки многих представителей прослойки класса фукаха7.
      Под влиянием новых веяний некоторые люди, понимавшие, должно быть, что ислам готов к тому, чтобы связать себя с новым миром, в который они оказались вовлечены, особенно рьяно выступали против орденов. Немногие открыто осуждали суфизм как систему взглядов индивидуальной духовной дисциплины ал-Газали. Однако, хотя они и считали, что все это пустая трата времени, тем не менее они не могли примириться с формой, которую принял суфизм с его пышными народными демонстрациями, и считали ордены виновниками застоя в жизни мусульманских стран. Они искали способы всячески опорочить шейхов не только из-за этого, а еще и потому, что те были ограниченными и фанатичными приверженцами орденов, оставаясь равнодушными к жгучим проблемам (в частности, к проблеме национализма), что они были слишком привязаны к роду, семье и местным традициям. Особую ярость вызывали шейхи, с помощью бараки державшие в подчинении своих сторонников и вмешивавшиеся в их дела, которые это новое поколение людей считало неподвластными религии8.
      Но все же самой главной причиной был общий процесс секуляризации, подразумевая под этим словом процесс изменений, затронувший все области, начиная от социальной и культурной, где эти изменения проявились через религию, и кончая орденами, где все жизненные сферы - наука и искусство, политическая деятельность и экономика, общество и культура, а также мораль и сама религия - стали автономными. Это движение за перемены происходило в основном неосознанно, незаметно, однако неукоснительно. Только за несколько поколений до этого все мусульмане воспринимали жизнь с точки зрения вечности, sub specie aeternitatis. В настоящее время та же самая революция, которая перевернула христианский мир, совершается в мусульманском мире. Гораздо реже теперь делаются ссылки на воздаяния в загробном мире. За ислам все еще держатся, так как велико его социальное и культурное значение, но в целом его духовная власть над людьми уменьшается. Следует помнить, что мистицизм как философская система не был для ислама основным. Это подтверждается также и тем, что улемы не ощутили утраты, после того как он исчез. Мы говорили о том, что ордены были проводниками, а не основой мистической жизни. И как только сократилась потребность в мистической жизни, пришли в упадок и ордены. В связи с практикой мистических прозрений в орденах под выражением "мистическая жизнь" в значении, какое ей придается в предыдущей фразе, следует понимать как "чрезмерную" религиозную жизнь. И действительно, утрата религиозного отношения обернулась катастрофой9. Трагедия компромисса между ортодоксами-законниками и наставниками внутренней жизни заключалась в том, что так и не было достигнуто истинное равновесие, а всего лишь неудобное сосуществование. Примечательно, что на арабском языке вся религиозная литература выпускается орденами. Книги до сих пор в продаже, но покупает их в основном наиболее отсталая часть населения, наименее затронутая переменами.
      При слове тасаввуф в голове современного среднего араба сразу же возникает, с одной стороны, мысль о каких-то философских абстракциях и непонятных или эротических стихах, а с другой - о темных предрассудках, грязных, оборванных дервишах, разнузданных танцах и продажных шейхах-шарлатанах, чьи карикатуры можно видеть на страницах издаваемых книг и журналов. Неудивительно, что преследуемые улемами, сторонниками коренных реформ салафидского толка, и новым поколением, порожденным секуляризацией, ордены, и без того подточенные общими переменами социального и религиозного климата, повсюду приходят в упадок. Выразилось это даже не в отступничестве их членов, а главным образом в отсутствии притока молодых сил. Таифа исчезают со смертью шейхов, поскольку у них нет наследников - их сыновья по своим взглядам и интересам уже не принадлежат миру отцов.
      Еще больше, чем социальное равновесие, нарушенной оказалась традиционная гармония между жизнью и духом. В период преобразования к религии предъявляются особые требования - она должна доказать, что осталась чуткой к людским нуждам и способной с должной изобретательностью и гибкостью противостоять вражеским ударам. Клерикалы были не в состоянии приспособить свои религиозные взгляды, а следовательно, и систему управления к интересам людей в данной конкретной ситуации или же найти новые пути служения обществу. Идеи секуляризма затрагивают все общественные слои, хотя, конечно, в разной мере. Упадку орденов способствовало и то, что многие функции таифы перешли к светским организациям - новым учебным заведениям, клубам и обществам. Следует также рассказать о том, каким образом экономические изменения ослабили и в конце концов уничтожили торговлю и ремесленные корпорации, прежде тесно связанные с суфийскими общинами (таваиф). В корпорациях изменились традиционные отношения: мастер (патрон) - заказчик (протеже). Как уже отмечалось10, в одном из городов Египта с хлопкообрабатывающей промышленностью только старики являются членами местной таифы. Она постепенно превратилась в консервативную ассоциацию, которая помогает поддерживать статус исконных жителей, не давая им слиться с постоянно обновляющейся массой новых рабочих хлопкового завода.
      В Египте ассоциация "Братьев-мусульман" (ихван ал-муслимин) заменила ордены, взяв на себя обе их функции - как систему руководства отдельными людьми, так и обслуживание общества путем создания местных объединений. В каком-то смысле это продолжает традицию таифа. Хасан ал-Банна (1906-1949), основатель движения "Братьев-мусульман", был посвящен в таифу хасафийа в 1923 г. сыном ее основателя - Хасанайном ал-Хасафи. Первое из созданных им благотворительных обществ в честь ордена получило название "Алджам'ийат ал-хасафийат ал-хаирийа"11. Однако движение это, таившее в себе поначалу широкие возможности, несмотря на явно реакционные тенденции, разделило судьбу большинства мусульманских религиозных движений, как только оказалось вовлеченным в политику. В разных странах "Братья-мусульмане" опираются на разные классы, но в целом они были всегда враждебны орденам и немало способствовали их упадку.
      Нельзя не считаться с тем, что и другие изменения социального и политического характера отразились на жизни и престиже шейхов орденов. К ним больше не обращаются как к арбитрам для улаживания общинных и межплеменных распрей, и их богатство уменьшилось с сокращением числа "мирских" членов ордена и количества их приношений. Местная община теперь не так едина, как в прошлом, и постепенно вливается в более крупные политические объединения.
      Невозможно сказать, когда точно начался этот процесс упадка, или определить его размеры, так как он неодинаков в разных странах и в различных классах общества. Социальные обычаи изменяются не по шаблону. На арабском Ближнем Востоке упадок орденов был столь заметен, потому что они были наиболее крупными объединениями в городах, а именно города в наше время претерпели самые значительные перемены. Только в исключительных случаях араб настроен мистически. Как правило, он доволен тем, что есть, и ему хватает внешних проторенных путей к Богу. Распространение тасаввуфа было гораздо шире в неарабских странах, за одним только значительным исключением арабизованных хамитских (берберы и кушиты) общин, где он и до сих пор удержался, после того как на собственно арабском Ближнем Востоке почти совсем исчезли как ордены, так и интерес к тасаввуфу. Со временем нападки на ордены прекратились и даже появились специальные исследования на арабском языке, вполне доброжелательно настроенные к этому мусульманскому духовному движению12. В арабизованных хамитских районах (Магриб и Нилотский Судан), где влияние орденов все еще было сильным в разных слоях общества, среди земледельцев и даже кочевников упадок их стал заметен только с 1945 г.
      Мы упоминали о роли Мекки в XVIII-XIX вв. как центра распространения суфизма, закат которого начался во время войны 1914-1918 гг. Ваххабитский переворот в 1924 г. нанес смертельный удар местным орденам. Это не значит, что они были уничтожены, но власти, считая, что они являют весьма непрезентабельное зрелище глазам паломников, пришедших в святой город, всячески доказывали, что членам орденов следует держаться подальше, "хотя никто не может запретить вам повторять про себя имя Божье на этой священной территории".
      Мало кто из этих новых людей стремился дать подлинную оценку суфизму. В этом отношении исключение представляет труд Мухаммада Икбала "Восстановление религиозной мысли в исламе" (1930). Считается, что это попытка заново интерпретировать в гуманистическом духе религиозную практику суфиев и, в первую очередь, наследие персидского суфизма. Неизвестно, проделал ли сам Икбал иной мистический Путь, кроме поэтического и интеллектуального. Его философия слишком спекулятивна и гуманистична, чтобы вызвать отклик среди мусульман за пределами его культурной среды, особенно среди арабов. Азхариты, теоретики, группирующиеся вокруг исламского университета ал-Азхар в Каире, высмеивали или осуждали интерес многих западных ориенталистов к этому течению в исламе13. В Иране, напротив, современная реакция на суфизм резко отличалась от арабской благодаря тому, что интеллектуальная и поэтическая сторона суфизма, тесно связанная с возрождением духовной персидской культуры, после попытки арабов подчинить ее своим нормам рассматривалась как национальное наследие.
      Турция составляет явное исключение из медленного процесса эрозии. Здесь этот процесс шел ускоренным темпом, так как ордены стали удобной мишенью нападок для деятелей секуляристского движения - они считались не просто отсталыми, а политически реакционными и опасными.
      Как мы уже упоминали, во многих районах турецкой империи ордены подвергались преследованиям не только за их религиозные и этические позиции, но также за их политическое влияние и фанатизм. При этом, однако, от них не требовали полной перестройки или провозглашения новых жизненных принципов. Реформистские движения зародились на окраинных областях и в Африке. Но тем не менее влияние орденов оставалось значительным до момента их окончательного сокрушения. С. Андерсон приводит список14 семнадцати тарика, официально признанных в Константинополе в июле 1921 г. В городе насчитывалось 258 текке, не считая множества небольших, не получающих субсидий центров и групп, собиравшихся в частных домах. Естественно, что ордены стали объектом ревностных преследований реформистов во время революции Ататюрка и были окончательно распущены в 1925 г.15. После этого Албания стала оплотом бекташийа, и орден этот там некоторое время существовал даже при коммунистическом правлении16. Меры, принятые в Турции для запрещения орденов, были настолько решительными, что ордены отныне вряд ли могли рассчитывать на значительную роль в религиозной и социальной жизни общества. Правда, доходили сведения об активности тарика17 и о неожиданных вспышках интереса к культу святых18. Однако здесь очень легко сделать ошибочные выводы. Поклонение святым не могло исчезнуть мгновенно по требованию правительственных декретов, и поэтому не приходится говорить о его возрождении. Более старая по возрасту часть трансформирующегося общества, несомненно, испытывала тоску по ушедшему прошлому. Поэзия и гуманизм Джалаладдина Руми не могли не оказать влияние даже на новое поколение. Но все происходящее нужно включить в единый реквизит спектакля секуляризации. Все это лишь "пережитки" прошлого образа жизни, а не основная направляющая сила в жизни современных людей.
      Трудно дать трезвую оценку состояния арабского мира, когда еще реально существуют ордены, отправляются зикры и соблюдаются мавлиды. В Египте после революции 1952 г. в орденах была отменена наследственная преемственность и пост шейха стал выборным. В результате в орденах, считавшихся более или менее респектабельными, наступила некоторая стабилизация. Один из моих египетских друзей рассказал мне, что университетские студенты нередко посещают сеансы зикра, а иногда даже принимают в них участие. Он, правда, согласился с тем, что это скорее показатель беспокойных поисков молодежью внутренней стабильности, нежели возрождение жизнеспособности орденов. Это временный опыт, между тем как цель орденов - заставить всех его членов, как "мирских", так и дервишей, следовать по Пути мистического познания всю жизнь, а не кратковременно, поддавшись религиозному порыву. Главный нынешний недостаток орденов (судя по количеству разочаровавшихся молодых людей) - отсутствие опытных наставников, что свидетельствует фактически об исчезновении тарики как Пути духовной дисциплины.
      Упадок орденов в Магрибе и Нилотском Судане был менее заметен, чем в остальном арабоязычном мире. Французы поощряли ордены в Марокко, официально признавая их вождей и празднества. Рассматривая ордены как политическое орудие, они с их помощью пытались сохранить равновесие между различными силами в стране и в основном использовали их как противовес ортодоксам обоих толков - реформистского и прогрессистского. Мухаммад V (правил с 1927 по 1961 г.) поддерживал салафидов и запретил шествия и мавасим орденов исавийа и хамдушийа, а также жертвоприношения (нахаир) святым и другие недозволенные обряды19. Ему удалось издать декрет (1946), запрещающий учреждение новых орденов и строительство новых завийа без санкции короля20. Было подсчитано, что в Марокко число действующих адептов и мирских членов орденов составляет около 4% от всего населения, хотя процент людей, так или иначе связанных с таифа или, вернее, с их марабутами, гораздо выше21.
      В Алжире в 1950 г. число приверженцев трех главных орденов (халватийа, шазилийа и кадирийа) составляло полмиллиона жителей, а самый влиятельный орден рахманийа (халватийа) насчитывал 230 тыс. сторонников22. Л. Фок, показав, что ордены малоактивны, пишет: "Не следует думать, что исламу марабутов и братств суждено большое будущее. Напротив, нам представляется, что упадок его неминуем и что он идет параллельно с модернизацией образа жизни населения"23.
      Случалось, что какой-нибудь орден, доживший до нашего времени и влачивший жалкое существование, приобретал вдруг широкую известность. Так было с 'алавийа (ответвление даркавийа), основанным в 1918 г. в Мостаганаме (Оран) Ахмадом б. ал-'Алави (Ибн 'Алива, 1872-1934) после его возвращения из путешествия по Индии, где он изучал новые (т. е. немагрибинские) суфийские доктрины и методику (приемы отправления зикра и правила уединения). Этот орден привлек внимание европейцев24, многие из которых описали потом жизнь его основателя и систему его вероучения25. Сам факт существования такого ордена свидетельствует о наличии непреходящих истин, но перспектива его ограничена в том смысле, что учение не предлагает ни нового направления, ни путей приспособления к жизни в трансформирующемся мире. Ихтифал, орденский праздник, проводится очень торжественно и привлекает пестрые толпы - от рифианских горцев до новообращенных европейцев. Но даже в этом ордене существует раскол и имеются группы инакомыслящих в Оране и Релизане.
      В XX в. самой примечательной тарикой была, безусловно, санусийа. Это столетие стало свидетелем того, как шейх превратился из главы завийи в короля, после чего его духовное влияние резко уменьшилось. Фаза перемен открывается участием ордена в борьбе против итальянцев, затем продолжается во время войны 1914-1918 гг. За этим наступает период бедствий и изгнание при правлении итальянцев, когда вожди ордена были вынуждены искать убежища в Египте и в других местах. В дальнейшем союз вождя с англичанами во время британской операции в Ливии сделал шейха Саййида Идриса сначала главой эмирата Киренаики, а затем и королевства Ливии. Наконец, открытие и эксплуатация нефтяных залежей предрекли гибель ордена.
      Несмотря на то что ордены, очевидно, никогда не сумеют восстановить свое былое влияние на жизнь мусульман, они будут продолжать свое существование, поскольку всегда найдутся крестьяне, ремесленники, интеллигенты, нуждающиеся в утешении именно в той форме, какую предлагают ордены, или же готовые искать в орденах способ бегства от жизни, убежища от превратностей современного мира, подобно своим предкам, которым ордены помогали сбалансировать чувство политического, религиозного и экономического бессилия, свойственное обычному человеку. Современные светские институты и воззрения не удовлетворяют меньшинство, испытывающее потребность в сохранении духовных ценностей. В менее развитых интеллектуально районах ордены сохраняют некоторое влияние благодаря тому, что они отождествляются с культом святого, и деревенские жители продолжают верить в действенность бараки, связанной с духом, обитателем гробницы. Выше отмечалось, что несколько знаменитых праздников мулида все еще собирают свои тысячные толпы, но ведь и весь западный мир празднует Рождество, и как много это значит для людей! Тарика выжили даже в республиках советской Средней Азии26.
      Закат орденов - симптом, свидетельствующий о неудачной попытке мусульман приспособить традиционное толкование ислама к новым жизненным меркам. Ислам в качестве экзотерической религии обращается ко всему человечеству, проповедуя истину в форме, доступной каждому, в то время как мистицизм открыт далеко не многим. Однако религия не сводится к откровению. Мистицизм - непреложное следствие экзотерической религии, и, хотя эта духовная практика доступна лишь немногим, ее социальные проявления губительны. Но как бы справедлива ни была критика реформистов в отношении орденов, все же не остается сомнения в том, что они унаследовали, воплотили и распространили во всем мусульманском мире огромный духовный опыт и энергию, что без них духовное содержание ислама было бы гораздо беднее. Ордены выполнили важную психологическую функцию, принеся в жизнь как простых людей, так и общества новые духовные ценности. Теперь все это в прошлом.
      Интерес, проявляемый в современной Турции к духовному наследию Йунуса Эмре, его любви к человечеству и человеческим ценностям, нельзя считать возрождением мистического духа - это выражение гуманизма, связывающего прошлое с настоящим через общечеловеческое содержание27.
      Не следует думать, что произошедшие перемены усыпили силы, прежде находившие приложение в орденах, так как людские нужды, которым служили ордены, все еще существуют, и способы их удовлетворения могут проявиться в современной жизни в каких-то новых формах, в новом обличье. Говоря с социологической точки зрения, мы были свидетелями того, как религия утратила свое место, перестала играть роль основной направляющей силы, поддерживающей и формирующей общество, превратилась в один из многих аспектов общественной жизни, оставшись дифференцирующим фактором универсальной светской культуры. В то же время, пока ислам продолжает занимать ведущее место в индивидуальной жизни огромного числа людей, суфийская традиция внутри ислама будет выполнять миссию сохранения более глубоких духовных ценностей посредством особого союза, особых отношений с духовным миром, представленным тарикатом. В этой книге нас интересовал главным образом исторический аспект суфийского движения и организации, но мы не должны забывать о том, что тарикат - выражение духовности, тогда как таифа имеет силу постольку, поскольку она воплощает тарикат. Хотя многие таифа прекратили свое существование, истинно суфийская традиция посвящения и наставничества все еще поддерживается наряду с традицией обучения подлинной суфийской теософии, и это не может исчезнуть. В нашем столетии, как и в прошедшие века, мистический Путь существует только для тех немногих, кто готов за это платить, но прозорливость этих редких людей, которые, ступив на стезю личного общения с Богом и самоотдачи, избежали тлена времени, чтобы еще раз возродиться, по-прежнему остается жизненно важной для сохранения духовного благополучия человечества.
      ПРИМЕЧАНИЯ
      О. Ф. А К И М У Ш К И Н СУФИЙСКИЕ БРАТСТВА: СЛОЖНЫЙ УЗЕЛ ПРОБЛЕМ
      ' В монографии использовано 219 источников на арабском (главным образом), персидском и тюркских языках, а также 255 специальных исследований на европейских языках. В ней с разной степенью полноты говорится о почти 325 мусульманских мистических братствах.
      2 Если теоретический суфизм является объектом непосредственного исследования философов-востоковедов и религиоведов, то прагматический мистицизм должен стать, по моему глубокому убеждению, предметом всестороннего изучения психологов, этнопсихологов и медиков-психиаторов. Известно, что практика мистического "пути познания" является не чем иным, как. вариативным набором различных психотехнических, духовно-религиозных и физических упражнений, сведенных в некую определенную систему. Эта система включает в себя в качестве обязательных компонентов: погружение в себя (мушахада), фиксацию позы (джалса), контроль за дыханием (хабс ан-нафс, хабс-и дам), координированные ритмизованные движения и изустное повторение формул теомнемнии (зикр). Цель одна-воздействие на человеческукм психику, включая ее тончайшие нюансы. Первым на эту сторону суфийской. практики обратил внимание в отечественной литературе К. Казанский, см.:
      Казанский К. Суфизм с точки зрения современной психопатологии. Самарканд,.. 1905,-с. 71-150.
      3 Термин тасаввуф был введен в научный обиход в 1821 г. немецким профессором теологии Ф. А. Д. Толуком (ум. 1877): Tholuck F. A. D. Sufismus. sive theosophia persarum pantheistica. В., 1821.
      4 Энгельс Ф. Юридический социализм.-Маркс К- и Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 21, с. 495.
      5 Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии.-Там же, с. 314.
      6 К.ныш А. Д. Мировоззрение Ибн ' Арабп. (К истории суфийских учений.) - Религии мира. История и современность. Ежегодник. 1984. М., 1984;. с. 85-92.
      7 О "нонпантеизме" Ибн 'Араби см.: Джавелидзе Э. Д. У истоков турецкой литературы. I. Джелаль-ед-дин Руми (вопросы мировоззрения). Тб., 1979" с. 86-94.
      8 Окончательное оформление учения связано с деятельностью индийского' шейха Ахмада Фаруки Сирхинди (1564-1624).
      9 Rizvi S. A. A. Muslim Revivalist Movement in Northern India in the.XVI-th and XVII-th Centuries. Agra, 1965, с. 38-39, 258-260.
      10 В этой связи анекдотичным представляется утверждение, что "учение вуджудийан", т. е. сторонников учения вахдат ал-вуджуд, есть учение "по существу, материалистов". См.: Кули-заде 3. Хуруфизм и его представители в Азербайджане. Баку, 1970, с. 210.
      " Следует заметить, что тасаввуф в целом (при всей пестроте и много дикости противоречивых порой положений и концепций разных школ) как. концепция особого мистического понимания мироздания представлял собой сочетание трех взаимосвязанных и взаимодополняющих уровней: философский. дискурс, господствующая религиозная доктрина и практический (психотехнический) метод.
      12 Дж. С. Тримингэм несколько раз справедливо указывал на исключительную роль, сыгранную суфийскими организациями в борьбе с колониальной экспансией европейских держав в мусульманских регионах Африканского континента в XIX в. Отмечая, что именно эти братства первыми развернули широкое движение против европейских колонизаторов, он ни словом не обмолвился, почему они выступили относительно сплоченным фронтом. Помимо прочих причин, вызвавших к жизни это сопротивление, основная состояла в том, что народные массы (как в городе, так и на селе) испытали на своем опыте гнет и тяготы порядка, принесенного новыми хозяевами. Эти массы трудового народа составляли главный контингент суфийских братств. В этой связи руководители братств просто не могли не учитывать этот фактор.
      13 На первом, раннем этапе суфийское движение отличали черты интеллектуальной элитарности. Основной контингент мистиков составляли тогда образованные круги общества. Дж. Макдиси пишет: "До ал-Газали суфизм уже ассоциировался с изучением хадисов, наукой традиционной, и ' был связан с фикхом... 'Улама и факихи в большинстве своем были суфиями, а идеи, ис.поведуемые в этих кругах,- суфийскими" (Макдиси Дж. Суннитское возрождение.-Мусульманский мир. 950-1150. М., 1981, с. 180). Ср. также весьма впечатляющую в этом отношении статистику, приведенную Р. Буллитом для Нишапура 1I-VI/VIII-XII вв.: Bulliet R. W. The Patricians of Nishapur, Cambridge, 1972, с. 40-43.
      14 Бертельс Е. Э. Происхождение суфизма и зарождение суфийской литературы.- Бертельс Е. Э. Избранные труды. Суфизм и суфийская литература. М" 1965, с. 41. Имеется в виду первый этап истории суфизма.
      15 Там же, с. 41.
      16 Bulliet. The Patricians, с. 43-45.
      17 Этот процесс мог быть и обоюдным. Кроме того, вполне вероятно, что "акие-то элементы ритуала (посвящение, клятва и т. п.) были заимствованы из практики тайных шиитских общин, аристократической футуввы XII в., даже у армейской организации. Следует учитывать, что процесс образования мистических братств протекал в разных хронологических и региональных рамках, что определяло роль местных народных традиций.
      18 Ср.: Бертельс. Происхождение суфизма, с. 41, где речь идет о связях X-XI вв. Дж. С. Тримингэм приводит немало примеров для иллюстрации этого положения в Х-XIX вв.
      19 Абу Хамид ал-Газали. Воскрешение наук о вере (Ихйа'ал-1 улум ад-дин). .Избранные главы. Пер. с араб., исследование и комментарий В. В. Наумкина. X, 1980, с. 27-30.
      20 Там же, с. 31. В. В. Соколов, рассматривая европейский средневековый мистицизм, замечает, что "его конкретная историческая функция была прогрессивной и явно оппозиционной по отношению к господствующей религиозной".- Средневековая философия. М., 1979, с. 286. В этой связи хотелось бы заметить, что, видимо, следует с известной долей осторожности и осмотрительности проводить аналогию с мистическим движением в средневековой Европе, оценивая социальную роль суфизма на мусульманском Востоке. Мистицизм в Европе опирался на более узкую социальную базу, которая отличалась однако большей однородностью, большим идеологическим единством и .значительно меньшей классовой дифференцированностью. Суфизм на Востоке вылился в широчайшее массовое явление, втянувшее в свою орбиту миллионы людей и ставшее для них доминантой их религиозной жизни. Свое влияние он осуществлял через разветвленную сеть братств, которые рекрутировали своих членов в разных социальных кругах общества. Поскольку их социальная база была различной, то, естественно, их идеологические устремления, поведенческие установки и реальные действия отнюдь не совпадали. И напротив: по той причине, что мусульманский мистицизм не создал (к середине XI.в.) идеологического единства, он уже и не мог иметь общей социальной базы. Наконец, следует учитывать и то обстоятельство, что европейский мистицизм выступил против такой мощной и строго организованной системы, какой являлась католическая церковь, обладавшая отлаженным механизмом политического и идеологического воздействия и сама ставшая крупнейшим европейским феодалом. Этим объясняется его временами ярко выраженный антифеодализм и устойчивая оппозиция духовным феодалам. В то время как на" Востоке подобная организация суфизму не противостояла - в исламе церковь отсутствовала, и "антиклерикальная" направленность суфизма в этой связю была затушевана и менее ощутима.
      21 В качестве примера укажем на восстания Баба Исхака в 1240 г. и.. шейха Бадр ад-Дина Симави в 1416 г. в Малой Азии и Фракии; на целую серию восстаний сарбадаров в Мавераннахре (середина XIV в.) и Восточном Иране (1-я треть XIV в.-начало XV в.); на движение муш*аш'а в Юго-Западном Иране (XV-XVII вв.) и т. п. См.: Петрушевский И. П. Ислам в Иране в VII-XV веках. [Л.], 1966, с. 352-360.
      22 Становление и укрепление суфийских братств оказали на руководителей этих братств необратимое воздействие, зачастую изменив их социальное лицо. Суфизм в целом по-прежнему рекрутировал в свои ряды (уже через братства) многочисленных представителей средних и низших городских слоев, однако с течением времени руководство во многих братствах стали осуществлять наследственные руководители, превратившиеся в духовных и земельных феодалов. Одновременно происходила смена социальной базы самих братств. Последнее обстоятельство привело к классовой переориентации: суфийские братства становятся в значительной мере проводниками идей правящего класса.