81

— Я думаю, — сказал граф, нервно оглядываясь по сторонам, — нам здесь нельзя оставаться.

— Правильно, правильно. — Типа уже присмотрел подходящий металлический прут и примеривался, как половчее его ухватить.

— Но в каком направлении следует двигаться?

— Не имею ни малейшего понятия. — Типа сделал маленький шажок в направлении выбранного оружия.

— Насколько я понимаю, — продолжал рассуждать граф, — те двое, которые были с нами, сумели найти дорогу.

Пользуясь тем, что Мастубани смотрел в другую сторону, Типа протянул руку к пруту, и в тот момент, когда кончики его пальцев уже легли на холодный металл, до него дошел смысл последней фразы.

— Так что же? — попытался уточнить он. — Они, может, уже получают деньги?

— Не думаю. Замок очень запутан, и без проводника здесь можно плутать очень долго.

— Но они-то ушли!

— У вас есть какие-нибудь предположения относительно направления? — Граф обернулся и встретился глазами с Типой.

— Я думаю, туда. — Типа убрал руку от прута и неопределенно махнул ею в сторону центральной части замка.

— А пожалуй, вы правы, если только поблизости нет какого-нибудь хода вниз. — Граф снова огляделся.

Типа в это время схватился обеими руками за прут, готовый обрушить его на тщательно причесанный затылок Мастубани. Он уже видел внутренним взором, как раскалывается череп аристократа и его голубая кровь бьет фонтаном, окатывая все вокруг горячей волной. Он уже радовался победе и остывающему трупу конкурента, но… Выбранный им прут арматуры плотно сидел в бетоне. Пытаясь вырвать его одним махом, Типа лишь ободрал ладони. От внезапной боли и разочарования он едва не зарыдал. Его подлая натура получила щелчок от самой Судьбы, а ей не дашь сдачи.

— Итак, мой друг, — снова повернулся к нему граф, — мы последуем по предложенному вами пути.

Тон его не был высокомерным, однако заставлял плебея Типу знать свое место и держать дистанцию. Он не напоминал ему о его низком происхождении — Типа невольно сам вспоминал о нем и от этого ненавидел своего товарища по несчастью еще больше.

Не оглядываясь, граф двинулся в выбранном направлении. Он заметил настроение Типы и к каждому движению его был очень внимателен. В отличие от своего спутника Мастубани не лишился от жадности здравого смысла и наблюдательности. Он видел, как Типа тянулся к пруту, и много раньше того понял, что он не может стать оружием. И именно поэтому спокойно, но внутренне насмехаясь над подлым отродьем, поворачивался к нему спиной.

Он не хотел умереть от руки такого ничтожества, каким являлся Типа. Но вместе с тем жизнь потеряла для него смысл и значение. Он совершил ошибку, заказав убийство жены, которую продолжал любить даже после их разрыва и довольно продолжительной войны. Теперь ему казалось, что даже смерть из ее рук он принял бы с удовольствием. Но Гамма была мертва, и единственное, что он мог теперь для нее сделать, — тоже умереть. Но не покончить жизнь самоубийством — Мастубани был католиком и считал подобный акт тягчайшим грехом, а, коль даст Бог, умереть в бою, поскольку ожидание естественной смерти слишком затянет его встречу с Гаммой. На худой конец, сойдет не противник, а палач. Пусть только он будет не таким скотом, как тот, что тащится, шаркая ногами, позади, отыскивая среди руин кирпич или трубу с тем, чтобы проломить голову графу.

Поэтому он внимательно следил за тем, чтобы Типа не смог найти ничего подходящего для его цели, старательно обходя подальше все пригодные в качестве оружия обломки. Очень скоро задача графа значительно упростилась — разрушенные бастионы остались позади. Решись теперь Типа на нападение, ему пришлось бы действовать голыми руками.

Но теперь волнения Мастубани были напрасны. Типу захватила новая идея. Он понял, что гонку проиграл и, возможно, что его деньги вот именно сейчас делят другие. Но ведь было сказано, что победителями считаются все, кто доберется до замка! Пусть те двое уже добрались до денег, но очень скоро появятся они — и что тогда? А тогда деньги будут разделены на четверых — вряд ли кто-то еще сумел выжить в этой мясорубке. И что же? Если Типа явится один, то получит одну треть выигрыша, а если они явятся вдвоем, то половина будет им на двоих. А кто мешает ему, Типе — ловкому дельцу и хитрому молодцу, — убить Мастубани после получения выигрыша. А может, удастся справиться и с остальными?..

В этот момент его сладкие грезы были прерваны голосом графа:

— Следы!

— Где? Какие?

— Вот. — Граф покосился на руки присевшего рядом с ним Типы — он не мог знать, что тот отсрочил его смертный приговор.

На гладкой плоской кровле четко отпечатались следы двух пар обуви — мужской и женской. Утренняя роса, смешанная с копотью от пожаров и пылью от разрушенных бастионов, сделала поверхность крыши сплошной контрольно-следовой полосой. Даже граф, не имевший никакого опыта следопыта, сумел разглядеть две параллельные цепочки, не зная того, что приблизил этим свою кончину.

— Ну, теперь им от нас не уйти! — потер руки Типа, стараясь проследить путь преследуемых, насколько это было возможно. — Бежим!

— Вы торопитесь?

— А вы — нет? Там же уже делят и ваш выигрыш!

— Я думаю, организаторам лотереи известно о нашем местонахождении, и они дождутся нашего прибытия.

— Хрен тебя кто будет ждать! — При последнем слове изо рта Типы вылетел целый фонтан слюны. — Они поделят деньги — и тю-тю!

Граф полез за платком, чтобы отереть попавшие на него капли, но того на месте не оказалось. Пришлось стряхнуть их ладонью.

Но Типа даже не обратил на это внимания. Пригибаясь, будто бы принюхиваясь к следам, он кинулся вперед, оставив спутника на волю его собственных решений. И Мастубани был вынужден потрусить следом, все более и более отставая.

82

К моменту прибытия Льва пираты уже сумели разобраться в ситуации и в непосредственном руководстве не нуждались. Однако начальник имперской полиции развил бурную деятельность, будто бы воображая себя легендарным полководцем. Хорошо понимая мотивы, движущие его пестрым войском, он провозгласил по линиям связи, что главные богатства ждут их впереди, и возглавил передовой отряд. Подбадривая соратников обещаниями многих сокровищ, он, задыхаясь, бежал впереди, расстреливая на ходу пытающихся преградить дорогу роботов.

Некоторое время могло показаться, что они бегают по кругу, то и дело натыкаясь на мастерские, кладовые, насосные и щитовые. Наконец Лев понял, что этот этаж совершенно бесперспективен, и повел свой отряд вверх по лестницам. Почти тотчас же они оказались в огромном зале, заполненном витринами со всевозможными коллекциями. Начальник полиции успел лишь разглядеть, что на прозрачных полках разложена какая-то мелочь, а потом его просто оттерли в сторону.

Раздался истерический звон падающего на каменный пол стекла, и атака захлебнулась. Передовой отряд в мгновение ока превратился в банду мародеров. Изобилие добычи лишило их осторожности. Они совершенно позабыли, что все еще находятся на территории врага и этот враг еще не объявил о своей капитуляции.

На витринах с коллекциями не было сигнализации. Фингеру неинтересно было знать, кто и с какой целью открывает витрины. Для обслуживающей залы техники существовали пароли, а для всех остальных — только смерть.

У вскрытых витрин вдруг вспыхнуло нестерпимое сияние. Частая сетка лазерных лучей окружила их, сжигая все, что оказалось в зоне ее действия. Почти беззвучно более половины отряда, ведомого Львом, было сметено, уничтожено. Лишь один или двое пиратов успели вскрикнуть, прежде чем превратиться в кровавое месиво на гранитном узорчатом полу. Те, кто не попал под смертоносные лучи, открыли беспорядочный огонь по тем местам в стенах, где, по их мнению, могли располагаться охранные автоматы. Но это возымело обратное действие. Активизировались все системы обороны зала. Одна за другой стали вспыхивать сети разноцветных лучей, быстро приближаясь к остаткам отряда.

Лев чуть быстрее остальных сообразил, что нужно немедленно уходить. Он уже успел приметить боковую дверь, ведущую в соседнее помещение. Полагаясь лишь на доброту судьбы, он метнулся к ней, стараясь не думать о том, что этот последний путь к спасению может быть перекрыт с помощью банального запора — от крючка или задвижки до электронного замка.

Ему повезло. Колобком прокатившись по полу узкого, короткого коридора, он вылетел в соседний зал. Он еще не разглядел экспонатов, но краем глаза успел заметить, что здесь представлена скульптура. Некоторое время он лежал ничком, прислушиваясь к звукам, доносящимся из только что оставленного им зала. Но оттуда не долетало ни звука, говорящего о том, что там остался кто-то живой. Только потрескивание остывающего металла и шлепанье капель крови об пол. Очевидно, все, кроме него, были уничтожены системой безопасности музея.

Штурмовать замок в одиночку было глупо. Теперь уже было не ясно, кто кого здесь победил. Не выставив ни одного человека, не рискуя гарнизоном, командующий обороной остановил наступление. Глупо было полагать, размышлял Лев, что вот так просто они смогут отобрать у миллиардера — пусть даже мертвого — его сокровища. Он все сумел предусмотреть, даже нападение относительно регулярной армии. И одному Богу ведомо, какие еще сюрпризы припасены у него для любителей легкой наживы.

— Вы находитесь в зале эротического искусства, — вдруг прогремело над головой начальника имперской полиции. — Этот зал является гордостью Фингера Двадцать Первого, поскольку все фигуры изваял он сам. Прошу обратить внимание…

— Тьфу, черт! — выругался Лев, поднимаясь с пола. — Электронный экскурсовод!

— Вы ошиблись. Я — смотритель замка, один из учредителей известной вам лотереи.

— И что же дальше?

— По правилам лотереи все, кто добрался живым до замка, получают выигрыш, равный десяти миллионам кредитов.

— Мне бы это не помешало. Где я могу получить свои деньги?

— Для получения выигрыша прошу следовать за проводником, — закончил Ефан.

И тотчас от колонны отделился компьютерный фантом в образе прекрасной феи, одетой весьма условно. Льву в первый момент даже показалось, что она сошла с одного из постаментов, где изощрялись в любовных утехах самые труднопредставимые пары. Фантом, выглядящий практически как живой человек, что говорило об очень дорогой системе формирования изображения, повернулся к начальнику имперской полиции и, глядя немного мимо, поманил его рукой в сторону ярко освещенного коридора в конце зала.

83

Очень скоро граф настолько отстал от своего спутника, что потерял его из виду. Об этом он, собственно, и заботился. Очень трудно путешествовать, имея рядом человека, готового убить тебя в любой момент. К тому же подлая натура Типы была прописана у него на лице, как татуировки на коже дикаря, и этим он производил на графа крайне отталкивающее впечатление.

Мастубани не стремился более к получению выигрыша по Фингеровской лотерее. Он теперь знал наверняка, что все это было фикцией, попыткой развлечь господина с помощью бойцовых петухов. В том, что миллиардер пребывает в добром здравии, граф теперь не сомневался. Ведь не для соискателей выигрыша было устроено все это грандиозное шоу с охотой на людей, дикими зверями, пирами у эшафота и фейерверками! Граф и сам развлекался подобным образом у себя в имении, но там жертвами становились специально выращенные птицы и животные… А здесь он сам оказался в роли дикой козы или фазана.

Новых следов на крыше не прибавлялось. Роса на большей ее площади подсохла, и теперь невозможно было понять в каком направлении проследовал Типа. Можно было только догадаться, что он продолжает идти по следам их исчезнувших спутников. Памятуя о том, что его спутник может устроить засаду, граф двигался очень осторожно, старательно обходя места, откуда было бы удобно напасть.

Тем не менее Типа появился совершенно неожиданно. Он шел быстрым, мелким шагом навстречу графу, по-прежнему наклонив голову, словно принюхиваясь. Они едва не столкнулись, а обнаружив друг друга, в первый момент посмотрели не в лицо, а на руки. Ни у того, ни у другого в руках не оказалось никакого оружия.

— Что вам удалось выяснить? — спросил Мастубани.

— Ничего нового, — буркнул Типа, словно граф отказал ему в помощи и он на него за это обиделся.

— И все же? Почему вы идете обратно?

— Потому что там нечего делать. Один из них сорвался с обрыва, а другой пошел назад.

— Мой Бог! Кто? С какого обрыва?

— Вон с того. — Типа небрежно махнул рукой в направлении бассейна.

Граф, не говоря более ни слова, пробежал тупик, кончающийся бездной, и заглянул вниз.

Прямо под ним, в двадцати метрах, на гранитных плитах лежало неподвижное тело. Оно было освещено рассеянным светом, проходящим сквозь толщу воды, но при этом смотрелось очень рельефно. В груди Мастубани перехватило дыхание, когда он узнал одну из путешественниц, имени которой не запомнил, поскольку эта информация не имела для него никакого значения. Его воображение нарисовало ему картину падения, то, что могло промелькнуть в последние мгновения жизни в ее глазах… Он едва не зарыдал от сочувствия и боли.

Но вдруг! Он заметил, что рука девушки шевельнулась и приблизилась к голове. Это не могло быть игрой света и тени. Она была еще жива! Это была первая хорошая новость за последние сутки. И граф возликовал более, чем если бы ему сообщили, что творящийся вокруг кошмар прекращается со следующего мгновения.

Он заметался, ища безопасный спуск, но ничего похожего рядом не оказалось. По всей видимости, слуги здесь были надежно отделены от господ, и проникнуть из технических помещений в покои и апартаменты было очень непросто. Понимая, что он теряет драгоценные секунды, которые могут стоить девушке жизни, граф подстегнул себя новым обетом. Он поклялся, что если девушку удастся выходить, то — пусть она даже останется на всю жизнь калекой — он, потомственный дворянин, ведущий свою родословную с тринадцатого века, милостью Божьей граф Мастубани женится на ней и посвятит ей свою жизнь.

С этой мыслью он сорвал с себя пиджак, разбежался и красиво, словно на соревнованиях, прыгнул в призрачно светящийся внизу бассейн. Мгновения полета показались ему вечностью, настолько он торопился. Удар о воду оказался слишком силен. То ли высота оказалась слишком. велика, то ли граф не рассчитал угол вхождения, но от ошеломляющего удара он едва не потерял сознание и начал банально тонуть, как кутенок в луже. Намокшая одежда тянула ко дну, и хоть здесь было совсем не глубоко, граф уже захлебывался зеленой от антисептиков водой.

Внезапно совсем рядом с Мастубани в воду врезалось еще одно тело. Сквозь плещущие волны, рванувшиеся от него, граф увидел, что человек, резво плывущий вразмашку, движется прямо к нему. Граф понял, что это конец, и прекратил беспорядочное барахтанье, предпочитая утонуть самостоятельно, нежели с чьей-то помощью.

84

Типа тем временем продолжал, словно ищейка, идти по следу Штальнагеля. Тот будто бы знал, что кто-то будет заниматься подобным делом, и оставил очень четкую цепочку следов. Типа не был профессионалом ни в каком деле — ему просто иногда везло, а иногда он на коленях умудрялся вымолить у судьбы подачку, поэтому ничто не вызвало его подозрений.

Зато Штальнагель был профессионалом самого высокого класса. Из тех, кто может предусмотреть все, включал любой форс-мажор, и обернуть его себе на пользу. Когда работаешь рядом с такими людьми, кажется, что сама судьба помогает им во всем. На самом же деле они вынуждают ее к этому, держа свой пистолет у ее виска.

Он знал, что по его следам пойдут, и даже знал, кто конкретно. Он мог бы из подручных средств оставить несколько ловушек, которые надолго отобьют преследователям охоту тащиться у него на хвосте. При всем при этом Штальнагель хорошо помнил, что оба возможных преследователя — его клиенты и следует самому убедиться в их кончине, а не доверять неверным самодельным средствам. Поэтому он, не забывая о поисках спуска в покои замка, сознательно приманивал своих преследователей под удар.

Как назло, все технические спуски с крыши были надежно заперты и открыть их можно было только изнутри. Проклиная все системы безопасности вместе взятые и эту в частности, Штальнагель переходил от одного люка к другому, пробуя каждый из них на взлом, но ни один не поддался. Замок проектировался и строился настоящим параноиком, способным увидеть потенциального убийцу даже в собственном отражении. Несанкционированное проникновение извне полностью исключалось. Учитывались также возможности штурма замка силами небольшой регулярной армии.

Заметив, что его обувь более не оставляет следов на подсохшей крыше, Штальнагель стал немного шаркать каблуками, чтобы преследователи могли по черточкам определить направление его движения.

И вдруг при его приближении очередной люк сам собой гостеприимно распахнулся. От неожиданности киллер даже споткнулся на ровном месте. Интуиция подсказывала, что это ловушка, и обороняться, кроме как неисправным плазменным ружьем, ему в случае чего будет нечем. Он и сам был неплохим мастером устраивать западни и никогда не упускал случая воспользоваться безвыходным положением жертвы. Мало того, он сам создавал такие условия, когда обреченный человек не имел другого выхода, кроме как самому привести в действие механизм уничтожения.

Именно поэтому киллер на некоторое время задержался возле открытого люка. Он пытался хотя бы в общих чертах представить план противника. Для чего его завлекали внутрь именно этим путем и почему не пустили раньше через другие ходы?

Вдруг над ним мелькнула какая-то тень. Молниеносно развернувшись, Штальнагель взмахнул прикладом ружья, и к его ногам с треском и звоном упала мобильная телекамера. Точно такая же, какая в свое время наблюдала за Бахамом возле озера. Небольшие по размерам и обладающие примитивным электронным интеллектом, такие камеры парили над поверхностью планеты, сообщая главному компьютеру обо всем, что видят. А уж тот принимал решения, оценивая возможную опасность.

Камеры выслал Ефан. Когда вслед за Энни в бассейн упал Мастубани, он понял, что несколько человек, находившихся в сбитом ракетой катере, сумели выжить. Для того чтобы узнать, не Остался ли кто-нибудь еще на крыше, управляющий выслал целый рой электронных шпионов, чтобы они прочесали частым гребнем все закоулки наверху. В первую очередь среди обломков бота был обнаружен труп Новиста, а уже потом — Штальнагель и крадущийся за ним Типа.

По мнению Ефана, эти двое едва ли не более всех других подходили на роль замаскировавшегося миллиардера. И если бы у него не оставалась некая доля сомнения, он уже уничтожил бы всех остальных. Поэтому он постарался ненавязчиво помочь им проникнуть во внутренние помещения. И настороженность Штальнагеля прибавила киллеру пару очков — Фингер был чрезвычайно подозрительным человеком. Типа, волей или неволей держащийся от опасного спутника на почтительном расстоянии, также был достоин внимания. Ефан намеревался пропустить обоих внутрь замка и по их действиям определить, кто же из них Фингер.

Впрочем же, дьявольская хитрость миллиардера могла гнездиться в любом из присутствующих, и проблема никак не находила своего решения. Однако никто из оставшихся в живых не догадывался, как близко оказался каждый из них к роковой грани.

85

Фингер нервничал. Впервые за всю жизнь он оказался в таком опасном положении. Сколько он помнил себя, его жизнь и здоровье постоянно охраняли многочисленные телохранители — как живые, так и электронные. Шагу нельзя было ступить, прежде чем хоть кто-нибудь не проверит безопасность на сто метров вокруг. Не только посторонний человек, но даже микроорганизм не мог приблизиться к миллиардеру без предварительной проверки. Все подозрительные немедленно уничтожались еще на дальних подступах. Так постановил человек, ставший отцом Фингера Двадцать Первого и сделавший его — тогда еще совсем мальчишку — своим правопреемником. Сам же он в течение всего остального времени только улучшал систему, стремясь довести ее до совершенства. Возможно, что в этом и была главная мудрость его приемного предка: человек, не знающий, что происходит за сферой его восприятия, не может по достоинству оценить свое положение и считает его нормой. Нельзя только давать ему возможности сравнить свою жизнь с жизнью других людей.

Однако человек настолько загадочное произведение Бога, что иногда сам плохо представляет, что придет ему в голову в следующее мгновение. И рушатся многолетние планы, летят в тартарары вроде бы раз и навсегда отрабо-яанные системы. Человек неожиданно даже для себя срывается с привычного круга и совершает такие поступки, от одной мысли о которых еще вчера его продирал мороз по коже.

Именно это и случилось с Фингером. Досидевшись в своем затворничестве до полного отупения и понимая, что дальше ничего, кроме деградации, быть уже не может, он стал тайком предпринимать вылазки «в люди». Сначала это были короткие перебежки от одной укрепленной резиденции до другой. Под прикрытием фальшивой электронной личины, сопровождаемый отрядом охранников, находящихся на некотором отдалении, тем не менее ни на миг не спускающих глаз с босса. И что было удивительно, никто не покушался на его жизнь и безопасность! Помнится, он даже был несколько разочарован этим обстоятельством. Детские страхи перед опасным во всех отношениях внешним миром оказались несостоятельными. Тем не менее он все же не пожалел денег на создание собственной резервной копии в памяти главного компьютера, а также на приобретение аппаратуры, способной временно вписать его личность в мозг другого человека. Так он перестраховался на случай внезапной смерти.

Едва почувствовав свободу, подобно любому разумному существу, Фингер не захотел возвращаться к текущим делам. Пользуясь своим единовластием — его предок к тому времени благополучно отошел в мир иной, — он постепенно распределил свои обязанности среди электронных и живых помощников. Делалось это в обстановке строгой секретности, и очень немногие из его служащих знали точно, на кого в самом деле они работают. За собой он оставил только общее управление, которое теперь не требовало от него больших усилий или много времени.

Это можно было сравнить с послаблением режима в тюрьме. Теперь он был уже не обитателем комфортабельной одиночки, а вольнопоселенцем, в обязанности которого входит лишь вовремя отмечаться в некоем реестре, чтобы никто не подумал, что он сбежал. Одновременно со свободой передвижения у него появилось и свободное время. Теперь уже не было нужды самому проверять каждую мелочь, и можно было больше отдыхать. Однако все развлечения очень скоро надоели, и захотелось чего-то необычного — волнующего кровь. К чему это привело, мы уже знаем.

Фингер попался в собственную ловушку. Он не мог связаться со своими живыми и электронными вассалами, чтобы они, как велит им инструкция, бросились спасать хозяина. Напротив, было очень похоже, что они не только не видят его, но и всеми силами стараются уничтожить того, кто в недавнем прошлом был для них почти что богом. От сознания беспомощности и страха неуравновешенная натура Фингера бурлила, как готовый взорваться котел. Однако он еще сдерживался, поскольку понимал, что эмоции не должны взять верх над разумом. Особенно в этот важнейший момент, когда его жизнь висит на волоске. Малейшая ошибка может стать непоправимой. Ведь теперь, если будет убит его нынешний носитель, вместе с ним пропадет огромный отрезок его собственной жизни и жить за него будет та самая резервная копия, которая скорее всего уже не будет им самим.

И он терпел, попутно вынашивая планы мести. В списки подлежащих уничтожению попали уже очень многие, включая совершенно невинных, виноватых перед ним только в том, что их имена всплыли в памяти миллиардера.

86

Несмотря ни на что, Ефану все же удалось собрать всех оставшихся в живых в своем кабинете. К присутствовавшим Вилли, Тедди, Полу и Бахаму присоединились мокрые до нитки Энни и Мастубани, спасенный девушкой, Штальнагель, так и не пожелавший расстаться со своим оружием, и Типа, все еще питаемый надеждой на получение выигрыша. Последним явился Лев, крючконосый и сверкающий потной плешью.

— Надеюсь, — начал Ефан, ни к кому конкретно не обращаясь, — теперь мы все в сборе?

— Все, кого вы еще не убили, — мрачно сказал граф, опираясь на плечо Энни.

— Прошу прощения, но я никого не убивал.

— По-вашему, в этих полях и лесах люди умирали своей смертью? — возмутилась Энни.

— Посудите сами, — робот откатился немного в сторону, чтобы присутствующим были видны экраны мониторов, — кто и кого здесь убивал.

На мониторах задвигались люди, машины. И словно бы восстав из преисподней, явились те, кто еще недавно был бодр и весел, а ныне уже перешел за грань небытия.

— Итак, — продолжал Ефан, — первой жертвой должны были стать вы. — Он указал на Вилли.

На экране промелькнули друг за другом покушения на сержанта, на его счастье, закончившиеся неудачей.

— Вас хотел убрать с дороги присутствующий здесь Лев. — Он обернулся к начальнику имперской полиции. — Не так ли?