Легенды о Тигре и Дел (№3) - Создатель меча

Все изменилось за несколько секунд. Баньши-буря пронеслась над Искандаром и улетела. Я вымок и замерз, но досталось всем, даже борджуни Аджани.

Едва утихла буря, атака возобновилась. Мы отбивались. Рядом со мной сражался Алрик, за моей спиной Беллин беседовал со сторонниками Аджани, окружившими нас. Он знал каждого из них и весело выкрикивал приветствия в их испуганные лица. Мы с Алриком слушали и запоминали – нам нужно было знать всех своих врагов.

Баска, мысленно позвал я, продержись еще немного, я иду.

Ребра пронзила острая боль. Я отбил меч, вонзил клинок в живот борджуни и снова вырвал оружие, чтобы повернуться к следующему противнику, но ошибся и проскочил мимо него. Я пошатнулся, попытался удержаться на ногах, но меня поглотили жар, холод и свет, и вся палитра мира.

Баска, баска, я иду – хочу я этого или нет.

Я выругался и понял, что луже в круге. Я больно ударился о землю и меч выпал из рук.

Аиды, голова болит… мир снова поглощает серый туман…

В круге свирепствовала буря. Шел горячий дождь, от земли поднимался пар, дыхание вырывалось изо рта со свистом, как зимой, кончик носа и мочки ушей сразу замерзли.

Бореал сияла всеми цветами Севера. Самиэль был черным.

Возникла новая мысль: если Чоса Деи получит тело Аджани, Дел придется загнать Чоса в свой меч.

Но Дел не собиралась ждать, пока Чоса соберется с силами.

Я лежал на земле и смотрел на Дел. Она была сама ненависть, ярость, одержимость. Дел вспоминала все, что сделал Аджани, во что он превратил ее жизнь, вспоминала человека, который довел ее до края, где равновесие так шатко и его очень легко потерять. Все эти шесть лет Дел шаталась на краю, глядя в бездонную пропасть. Слишком дорого заплатила она за случившееся.

Еще одна плата ничего не изменит. И одновременно изменит все.

Долгая песня Делилы тогда закончится.

Ветер визжал. Он застревал на клинках и рвался, надрываясь в яростном порыве. Я рассматривал исцарапанное лицо Аджани: он был типичным Северянином. Выше меня и шире в плечах, с пышной гривой волос, таких же светлых и густых как у Дел, зачесанных назад с высокого лба. По-мужски Аджани был так же великолепен как дел по-женски. Беллин отметил точно: Аджани сиял очень ярко.

Он сиял слишком ярко: Чоса Деи смотрел из его глаз.

Бледные, пронзающие глаза светились порочным огнем в предчувствии свободы.

Пора уничтожить его, баска – пока он не расправился с нами.

Дел перестала петь, опустила меч и застыла, ожидая.

Ожидая… Ожидая чего?

Или ее ослепило его сияние?

Нет, только не Делилу. Этот человек создал ее как я создал свой меч. В крови, страхе и ненависти.

Аджани оскалил зубы.

– Мы снова встретились, – сказал он. – Пора кончать наше знакомство, так?

Дел, как и я, не сводила с него глаз. Северные черты расплывались. Тонкий нос, линия подвижного рта, высокие скулы – их контуры медленно растекались, уродуя лицо. Аджани переделывали.

Аиды, баска, убей его!

Дел выбила клинок из его рук. Кончик ее яватмы уперся в его горло.

– На колени, – едва переводя дыхание, прохрипела Дел. – Ты заставил моего отца встать на колени.

Баска, это не Аджани.

Мой меч лежал на земле. Мой чистый, серебристый меч из Северной стали.

Меч, из которого вышел Чоса Деи.

Баска… подожди…

– Дел… – выдавил я.

Аджани оскалил зубы. Чоса Деи смотрел из его глаз.

– Ты знаешь, кто я?

– Я знаю, кто ты.

Аджани откинул со лба волосы. Черты его лица изменялись. Он стал податливым, мягким, он мог растаять как воск.

– Я сказала: на колени, – снова потребовала Дел.

У круга стояли сотни людей, парализованных страхом. Они ожидали конца боя. Я лежал на земле и тяжело дышал, пытаясь разогнать туман в голове и перед глазами. Я думал: если я смогу добраться до меча…

Но Аджани стоял слишком близко к клинку. Ему достаточно было наклониться. Если он наклонится…

– Дел… – снова прохрипел я и лишился последних сил.

Аджани не вставал на колени. Чоса Деи не позволял ему это.

– Я – сама власть, – объявил он. – Ты думаешь, что можешь победить меня? Ты думаешь, я исполню твое приказание после того, как так долго ждал исполнения моего?

Аиды, ему не нужен меч. Ему хватит своего умения.

Аиды, баска… убей его… не играй с этим человеком… даже ради твоей гордости, не играй…

Аджани развел руки. Он изменился, стал подтянутым, стройным, сильным. Я рядом с ним казался хилым мальчишкой. Его великолепие соперничало с великолепием Дел.

– Ты знаешь, кто я?

Не знаю как Дел, а я не понял, который из мужчин задал этот вопрос.

Дел взяла рукоять по-другому. Меч ударил сверху вниз и перерезал сухожилие.

Аджани упал, этого она и добивалась. Его поза ничем не напоминала позу сломленного человека, но Дел было достаточно им того, что он уже не возвышается над ней – и надо мной, когда я, пошатываясь, умудрился подняться на ноги.

Он сиял очень ярко.

– Давай, – прошептал я.

Дел начала петь.

Чоса Деи вселился в тело, но Аджани не сдался. Он был рожден на Севере и понял, что случилось. Я увидел это в его глазах – в еще человеческих глазах Аджани, хотя лицо его уже растекалось. Он ссутулился перед мечом с кровавым ожерельем на шее. Бореал хотелось пить, она уже попробовала его крови.

Дел пела песню о близких ей людях, которых потеряла: отец, мать, братья, дяди, тети. Так много убитых родственников. Остались только двое: Джамайл и делила. Мужчина, который уже не сможет зачать ребенка, и женщина, которая уже не сможет ребенка выносить.

Дел убьет Аджани. Но она не победит.

Делила закончила песню. Она стояла и смотрела на него. Чувствовала ли она себя обманутой из-за того, что Аджани был не один? Из-за того, что убить ей придется не только врага, за которым она столько лет охотилась?

Чоса Деи был не глуп. Он потянулся, коснулся меча, сжал слабые пальцы на рукояти, поднял меч с земли и чернота натекла на клинок: лучше меч, чем мертвое мясо.

Светлые волосы, мокрые от пота, спутались. Великолепное Северное лицо снова отвердело. Чоса Деи ушел.

Аджани откинул волосы со лба. В одной руке он держал почерневшую яватму, но не пытался воспользоваться ею. Бореал целовала его горло. Аджани просто смотрел на женщину, владевшую Бореал, прародительницей бурь.

– Кто ты? – спросил он.

Дел не потрудилась ответить.

– У тебя есть дочь, – сказала она.

И снесла ему голову.

18

Тело упало на землю. Дел, освободившаяся наконец-то от груза мести, покачнулась и ноги у нее подогнулись.

Аиды, баска, не теряй сознание… только не сейчас.

Дел попыталась подняться, но не смогла. Изнеможение и переживания лишили ее сил. Она только тяжело дышала, цепляясь за свой меч.

Аиды, Тигр, а ты что стоишь?

Круг исчез. Он пропал сразу после того, как уснула магия. Теперь любой легко мог до нас добраться.

Дел убила Аджани. Люди считали его джихади.

Я услышал завывания, крики разъяренных танзиров, звон Южной стали.

– Прости, Эснат, – пробормотал я. – Думаю, войну Хаджиб получит.

Только Самиэль мог помочь… Пока борджуни не добрались до Дел.

Первым к нам подбежал Беллин.

– Не трогай его! – закричал я.

Он подхватил клинок и едва я сделал неуверенный шаг – я в тот момент был не лучше Дел – меч полетел ко мне. Я подхватил его в воздухе.

Южане зашевелились, закричали – они увидели обезглавленного джихади, женщину с мечом и Песчаного Тигра со своей яватмой. И еще молодого чужеземца с топорами.

Беллин ухмыльнулся.

– Сделай что-нибудь, – крикнул он. – Ты вроде умел обращаться с этой штукой.

Сделать что-нибудь?

Ну хорошо.

Может спеть?

Толпа надвигалась на нас, но я разрезал воздух клинком и люди отпрянули. За мной стоял Алрик, дразня воздух кончиком меча в предвкушении новой битвы.

Алрик, Беллин и я. И Дел, но она лежала и не пыталась подняться. Нам удалось остановить толпу, но это ненадолго. Нам нужна была чья-то помощь.

Помочь мог Самиэль, достаточно было только запеть.

Запеть. Ненавижу пение. Но как еще вызвать магию?

Беллин жонглировал топорами. Этот номер производил впечатление не только на меня. Люди смотрели с какой легкостью чужеземец обращался с оружием и дружно шагнули назад, когда Беллин обошел меня и Дел, ограждая нас от нападения завесой из стали.

– Просто любопытно, – отметил он, – почему ты решил запеть? Интересное ты выбрал время, не говоря уже о том, что у тебя ни голоса, ни слуха.

Я продолжал петь, хотя мысленно согласился, что ни каждый рискнул бы назвать это пением.

– Яватма, – сказал Алрик, словно это слово давало ответ на все вопросы. Кто-то может и понял бы, но Беллин был чужеземцем.

– Подними Дел, – приказал я и снова вернулся к песне. Самиэлю она вроде бы нравилась.

Позади нас, где-то очень далеко, послышался вой – приближались племена.

Мы пошли к городу. Аиды, если они до нас доберутся, нас прикончат меньше чем за минуту. Конечно мы с Самиэлем будем отбиваться, но рано или поздно скажется численный перевес, и мы проиграем.

Беллин, всегда готовый помочь, стал мне подпевать. Голос у него был получше моего, но он не знал мою песню.

Самиэль, кажется, не возражал.

– Алрик, Дел с тобой?

– Да, Тигр… Пошли, надо торопиться.

– Тигр? – слабо позвала Дел. – Тигр, это был Джамайл…

Вой нарастал. Мы шли слишком медленно, нужно было что-то придумать.

Ладно, сказал я мечу, давай посмотрим, что ты умеешь.

Я поднял Самиэля в воздух над головой, держа его на раскрытых ладонях, как делала это Делила, и запел от всей души – громко и очень фальшиво – и тогда пришла огненная буря. Она выскользнула из клинка, прошла по моему телу, растеклась по земле. Я послал ее во все стороны, она отогнала всех: танзиров, племена, борджуни.

И от магии бывает польза, подумал я.

Я призвал порыв ветра, горячего, сухого, рожденного в самом сердце Пенджи. Он поднял песок, закрутил и бросил колючие крупинки в людей.

Племена – а может и не только племена – должны были понять, что это. На Юге это называли самиэлем и безропотно уступали его силе. Бессмысленно сражаться с самой пустыней, когда она восстает против людей.

– Расходитесь по домам! – закричал я. – Тот, кого убили, не джихади! Он был Северянином – такого джихади вы ждали?

Под ударами песка люди отшатнулись. Племена, борджуни, танзиры – самиэлю все равно, кто перед ним.

– Расходитесь по домам! – закричал я.

Вой бури усилился.

– Пора, – сказал я остальным, когда с отчаянными криками толпа разбежалась.

Я разорвал бурю, создав узкий тоннель, и мы быстро вошли в него.

Гаррод ждал нас с лошадьми: с жеребцом и чалым мерином Дел.

– Уезжайте, – торопливо сказал он. – Здесь вода и провизия. Не теряйте время.

При мысли о том, что сейчас мне придется сесть на лошадь и куда-то ехать, мне стало совсем плохо. Особенно возмутилась моя голова.

– Он меня выкинет или опять попытается пробить мне череп, – простонал я.

– Нет, я с ним поговорил. Он все понимает.

Большей глупости в жизни не слышал, подумал я. Объяснять лошади человеческие проблемы.

А, аиды, какая разница? Если Гаррод пообещал, что гнедой будет вести себя прилично… Я отпихнул влажную морду, ткнувшуюся в меня поисках утешения.

Дел убрала в ножны свой меч.

– Джамайл, – тихо сказала она.

И я принял решение.

– Я снова начинаю думать, что у тебя песчаная болезнь, – бросил я. – Джамайл – Оракул. Кто посмеет причинить ему вред?

– Я думала, что он мертв.

– Радуйся, что ошиблась. Поехали.

Гаррод протянул Дел повод.

– Не теряй времени, – настаивал он. – Я могу задержать других лошадей, но их слишком много, надолго сил у меня не хватит…. Песчаная буря задержит погоню, но не остановит. Как только к людям вернется мужество, они бросятся за вами. Вам нужно их опередить. Быстро уезжайте.

Дел запрыгнула на чалого и, глядя на меня, подобрала повод.

– Так ты едешь? – поинтересовалась она.

Я понял намек, убрал в ножны меч, добрел до жеребца, который фыркал, пританцовывал и рыл копытами землю, и плюхнулся в седло.

– Как отсюда выбраться?

– Туда, – показала Дел, а Алрик шлепнул жеребца по крупу.

– А как же я? – закричал Беллин. – Мне можно поехать? Я нашел для вас Аджани!

Я придержал жеребца.

– Думаю, чтобы стать знаменитым, есть способы получше, чем поездка с женщиной, которая убила джихади. И уж конечно побезопаснее. Мертвому все равно, бедняк он или шишка.

– Верно, – охотно согласился Беллин. – Лучше я останусь твоим сыном ты достаточно стар для этого.

На прощание я довольно грубо обозвал Беллина и послал жеребца догонять чалого.

Копыта наших лошадей прогрохотали по улицам древнего города без всякого уважения к его обитателям. Гаррод был прав: теперь, когда я успокоил песчаную бурю и мы с Дел уехали, ничто не мешало толпе начать охоту. Хотя я и пытался объяснить, что Аджани не был джихади, люди, поверив ходившим по Искандару слухам и неверно истолковав жест Джамайла, не захотели меня слушать. Толпа, жаждущая крови, не поверит никому, даже Оракулу, который попытается им все объяснить.

Через город, мимо цветных хиортов, на край плато и вниз по крутой тропинке. Чем дальше от города мы уезжали, тем тише становились крики. Искандар остался позади.

Мы ехали так долго и быстро, как только могли. Зная, что нам нужно оторваться от погони. Только когда пограничные каньоны сменились предгорьями и хребтами, заросшими низкорослым кустарником, Дел предложила остановиться. Я отказался, но Дел сказала, что судя по моему виду я упаду с жеребца даже если он чихнет.

Я старался держать голову очень прямо.

– Даже если он моргнет.

– Можешь ехать за мной?

– Только не очень быстро.

Дел свернула с тропинки. Осмотревшись, я понял, что мы оставили Искандар далеко позади и были уже рядом с Харкихалом.

Мы спустились с холма, добрались до зарослей невысоких, раскидистых деревьев и укрылись в их тени. Дел слезла с чалого.

– Тебе помочь? – спросила она и, не дожидаясь моего ответа, потянулась, чтобы поймать повод жеребца.

– Помочь в чем? – поинтересовался я, осторожно цепляясь за стремя из боязни упасть.

Дел покачала головой.

– Посиди где-нибудь. Я займусь лошадьми.

И мы разошлись. Потом Дел, нагруженная одеялами, флягами и седельными сумками, подошла ко мне.

Мы поели, попили, расстелили одеяла и улеглись. Мы смотрели на небо и думали о том, что случилось, что мы сделали.

Я долго прислушивался к дыханию Дел.

– Ну вот все и кончилось, – тихо сказал я.

Дел молчала.

– Ты спела песню для своих близких, ту, которую обещала спеть, и получила кровный долг у того, кто убил твою родню.

Дел ничего не сказала.

– Твоя песня окончена, баска. Ты отлично ее спела.

Дел глубоко вздохнула.

– Ты говорила, что я могу спросить тебя когда Аджани будет мертв… – я подождал несколько секунд. – Что ты теперь будешь делать?

Дел печально улыбнулась.

– Спроси меня об этом утром.

– Баска…

– Спроси утром, – мягко повторила она, – а потом спроси меня следующим утром, и следующим… – Дел потерла глаза, такие же уставшие и грязные как мои. – Задавай мне этот вопрос каждый день и может быть однажды я отвечу, потому что буду знать. Но к тому времени это уже не будет иметь значения, потому что пройдут годы и я забуду, почему не могла решить, как же буду жить после смерти Аджани. Все уже будет ясно.

Сложное рассуждение, подумал я. Но с расспросами можно было и подождать.

Я облегченно вздохнул. Как же хорошо было просто лежать.

– Суматошный день, – заметил я.

Дел только хмыкнула.

Солнце медленно опускалось за горы.

– Кто выиграл танец?

Я почувствовал, что Дел пошевелилась.

– Никто не выиграл. Танец не закончился.

Я попытался рассердиться.

– Ты хочешь сказать, что лишила меня шанса получить домейн? Стать танзиром?

Дел равнодушно пожала плечами.

– Из тебя бы получился плохой танзир.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю и все.

Пришла моя очередь хмыкнуть.

– Может ты и права.

– А вот из меня получился бы отличный танзир.

– Ты женщина, баска.

– И что?

– Мы на Юге. Не забыла?

– Дочь Аладара – танзир.

– Надолго ли?

Дел вздохнула.

– Наверное ты прав. Юг слишком отсталый.

Солнце опускалось все ниже.

– Раньше я думал, где бы достать новый меч, а теперь думаю, где бы достать новую лошадь.

Дел ухмыльнулась.

– Старая будет возражать.

– Пусть возражает сколько хочет, мне все равно. Не буду же я дожидаться, пока она растопчет мой череп только потому что ненавидит магию.

– Ты тоже когда-то ненавидел ее.

– И до сих пор ненавижу, но я не пытаюсь проломить голову каждому, кто использует ее.

– Ты не привык думать о последствиях.

– Это было давно, баска, – я хмыкнул.

– Несколько часов назад.

Я вздохнул.

– О чем мы вообще спорим?

– Мы не спорим, мы тянем время.

– Зачем нам тянуть время?

– Чтобы не обсуждать, что делать дальше.

– А что делать дальше?

– Идти на Север?

– Нет.

– На Юг?

– Придется. Нужно найти Шака Обре.

Дел ответила не сразу, а когда заговорила, меня насторожил ее тон.

– Ты уверен, что этого хочешь?

– У меня нет выбора. Как еще я могу освободить меч?

– Ты почти без труда его сдерживаешь, ты научился.

Я нахмурился и перекатил голову по одеялу, чтобы взглянуть на нее.

– Ты хочешь искать Шака Обре?

– Я просто думаю, что будет слишком тяжело его найти, – Дел говорила медленно, осторожно подбирая слова. – Его имя окутано тайной… он – сказочный персонаж.

– Чоса Деи тоже был сказочным персонажем, но от этого он не менее реален. Я могу это подтвердить.

Дел вздохнула и поправила тонкое одеяло, покрывавшее ее ноги.

– Это нелегко, Тигр.

– А жизнь вообще нелегкая… А что ты имеешь в виду?

– Нелегко искать человека. Я искала и очень хотела найти… но от этого было не легче.

– Ты считаешь, что у меня ничего не получится.

– Нет. Просто ты берешься за очень трудное дело.

– А мне выбирать не приходится. Я так устал от Чоса Деи, что мне очень хочется найти его брата.

Дел вздохнула.

– Не знаю, что и делать. Нас будет искать весь Юг, мы убили джихади. Нас будут выслеживать везде. Мы лишили Юг человека, который должен был превратить песок в траву.

– Человека, который, как они думали, был джихади.

Дел помолчала и вдруг рассмеялась.

– А Джамайл здорово придумал. Мне бы такое и в голову не пришло.

– Что придумал Джамайл?

– Показать на Аджани. Он наверное знал, что кто-нибудь обязательно попытается убить его… если не я, тогда танзиры. Джамайл все равно бы отомстил.

Я хмыкнул.

– Он показал не на Аджани. И даже не на Алрика. Я знаю, я там был.

– На кого же еще он показывал? Я все видела, Тигр.

– Я тоже, баска.

– Ну если это не Аджани и не Алрик… – Дел откинула одеяла. – У тебя песчаная болезнь!

– Нет, баска.

Тишина говорила о многом.

– Он бы этого не сделал, – наконец сказала Дел. – Ты и сам знаешь, что он этого не делал. Зачем ему это?

Я решил не отвечать.

Дел не сводила с меня глаз.

– Жеребец ударил тебя сильнее, чем я думала.

Я зевнул.

– Может из меня и получился бы плохой танзир, но думаю, что на джихади я потяну.

Тишина стала еще выразительнее.

– Ты можешь превратить песок в траву? – ехидно осведомилась Дел.

Я снова зевнул.

– Да, только завтра.

– Он показывал не на тебя, – упрямо сказала Дел. – Он показывал на Аджани, а ты стоял рядом с ним. Я все видела, Тигр. Джамайл показывал на Аджани.

Я просто лежал и сонно жмурясь улыбался.

– Поклянись своим мечом, – приказала она.

Я ухмыльнулся.

– Которым?

– Стальным мечом, Тигр. Не будь пошляком.

Я протянул руку и обхватил витую рукоять.

– Клянусь Самиэлем: Джамайл показал на меня.

Я знал, что она собиралась предупредить меня не произносить имя меча вслух, но услышав его, Дел поняла, насколько серьезна клятва.

Дел глубоко задумалась и осторожно заметила:

– Ты бы не стал произносить фальшивую клятву на яватме.

Дел не знала, что и думать. Она никак не могла поверить мне.

После очередного зевка, я выдавил:

– Да, баска. Я знаю, что этого делать не стоит, – я помолчал. – Хочешь, чтобы я поклялся на твоем мече?

– Нет, – отрезала она.

Я поплыл ко сну. Край был очень близко, мне оставалось сделать последний шаг и соскользнуть за горизонт вместе с солнцем…

Дел снова легла и долго молчала.

Я просто плыл, смутно ощущая ее близость, и от этого мне становилось спокойнее. Наши ноги и локти соприкоснулись.

Мой висок коснулся ее плеча.

Почти во сне, я подумал: хорошо так засыпать…

Дел повернулась на бок и, прижавшись ко мне, мягко прошептала мне в ухо:

– А танцоры-мечей-ставшие-джихади проводят ночи в женских объятиях? Или они дают обет безбрачия?

Я приоткрыл один глаз.

– Не сегодня, баска. У меня голова болит.

Солнце перевалило через край и, смеясь, я нырнул вслед за ним.