Легенды о Тигре и Дел (№3) - Создатель меча

Синие глаза Рашада блеснули.

– Человек многих талантов.

– Что? – не поняла Дел.

– Ну, это говорят о джихади и еще я слышал, что к нему недавно вернулась какая-то сила. Поскольку никто не знает, каким будет джихади, люди подхватывают каждую новость.

Я посмотрел на Дел.

– А знаешь, этими же словами Аббу описывал Аджани.

– Аббу… – Дел сразу забыла об Оракуле, джихади и племенах. – Значит Аббу знает Аджани. Он был в его банде? Ездил с ним по обе стороны Границы?

– Не думаю, баска.

– Почему ты так уверен? Я танцевала с ним и кое-что узнала о нем. Аббу мог бы быть…

– …кем угодно, только не борджуни, – закончил я. – Он не убийца, он не стал бы торговать детьми. Он сказал, что знает Аджани, но они не дружат. Ты каждого случайного знакомого считаешь другом? Или врагом?

Рашад, не обладавший талантом вести переговоры, не почувствовал опасности.

– Я не враг, баска… Я скорее друг, – весело рассмеялся он.

– Ты знаешь Аджани? – резко оборвала его Дел.

Рашад изумленно уставился на нее. Все его веселье пропало.

– Его я не знаю. Я слышал кое-что о нем. Кем он тебе приходится?

Дел ответила коротко и ясно:

– Человеком, которого я собираюсь убить.

– Но баска… – начал Рашад, изумленно выгнув брови.

– Не надо, – четко сказал я.

Рашад долго соображает, но в конце концов и до него доходит.

– А-а, – наконец протянул он и заговорил о другом. – Ты танцевала с Аббу Бенсиром?

– Тренировалась, – отрезала она.

Я ухмыльнулся.

– ОНА это так называет. Спроси Аббу, и он скажет тебе, что обучал ее.

– Аббу не стал бы обучать женщину, – Рашад задумчиво смотрел на Дел.

– Хотя я бы попробовал. Тебе еще нужен шодо?

– Мне нужен Аджани, – холодно сообщила Дел.

Я поставил на стол кувшин акиви.

– А я думаю, тебе нужно…

Но я не закончил. Что-то помешало.

Сначала я не понял, в чем дело. Мы услышали странный звук, он наполнил кантину. В первый момент я подумал о гончих, но тут же отмел эту мысль. Звук был другой, даже если забыть о том, что все гончие погибли в горе Чоса Деи на Севере.

Рашад беспокойно пошевелился, подался вперед от стены, чтобы сидеть поудобнее и освободить место для меча. Он сделал это не думая: старые привычки живучи.

– Что, в аиды, это такое?

Я покачал головой. Дел не двинулась.

Звук затих и снова возник. Все в кантине молчали. Люди сидели неподвижно и слушали.

Это был высокий, пронзительный вой. Он эхом отражался в предгорьях, потом поднимался на плато и долетал до города.

– Племена, – решительно объявил я, когда звук изменился.

Звук поднялся на такую высоту, что оглушал. Сотни голосов слились в ликующем завывании.

Рашад сосредоточенно смотрел в одну точку.

– Аиды, – потрясенно выдохнул он.

Дел взглянула на меня.

– Ты знаешь нравы племен.

Дел приглашала меня все объяснить, но я сам не понимал, что происходит.

– Могу только догадаться, – наконец сказал я. – Видимо это связано с Оракулом. Это восхваление… или подготовка к атаке.

– Безрассудство, – пробормотал Рашад. – Им придется подниматься по тропе. Плато легко защитить.

Я покосился на него.

– А кто разбил лагерь у начала этой тропы?

– Племена, – пробормотала Дел. – Но их очень мало.

– Мы даже не представляем, сколько их. Некоторые воины приходили сюда каждый день, но жили неизвестно где. Здесь обосновались только их семьи… и несколько мужчин для защиты.

Рашад кивнул.

– Чтобы все выглядело обычно.

Я поднялся и ногой задвинул табуретку.

– Думаю, лучше нам вернуться. Я боюсь, что Алрик еще у кругов и Лена одна с детьми.

Когда мы начали вставать, вой затих. Тишина была жуткой и тревожной. Немного помедлив, все в кантине поднялись и пошли к двери.

– Надо идти домой, баска, – сказал я. – У меня нехорошее предчувствие… Что-то должно случиться.

Дел вышла за мной на улицу.

И оно случилось. Оно терпеливо ожидало, пока мы не дошли до дома, который делили с Алриком, давая нам передышку, а потом ему надоело. Время ожидания кончилось.

Дел и я услышали это прежде чем увидели. Грохот копыт, потом яростные крики. Где-то улицах в четырех от нас.

– Базар, – догадалась Дел, вынимая из ножен Бореал. В лунном свете клинок был белым.

Я вынул свою яватму, с отвращением коснувшись рукояти.

На площади у колодца собрались люди. Они жались друг к другу в тени пустых лотков и ветхих зданий, не понимая, что происходит, и не зная, что им делать. В центре площади собрались несколько жителей пустыни. Их было немного – я насчитал шестерых, все на лошадях. Мы значительно превосходили их числом.

На седьмой лошади тоже был всадник, но необычный. Этот человек был мертв.

– Кто они? – спросила Дел.

– Двое Вашни, один Ханджи, Талариан и даже двое Салсет.

– Ты знаешь их?

– Салсет? Я их не знаю. А они не знали чулу.

Толпа заволновалась. Один Вашни продолжил свою речь, показывая на тело, потом резко начал жестикулировать. Происходившее видимо не доставляло ему удовольствия.

– Что он говорит? – спросила Дел. Говорил Вашни на языке Пустыни, примешивая диалект Пенджи.

– Он нас предупреждает. Нет, не нас, он предупреждает танзиров. Этот человек – мертвый – пробрался к месту их сбора и попытался убить Оракула, как и предсказывал Рашад. Теперь Вашни говорит танзирам, что все они дураки, что Оракул будет жить, чтобы показать нам джихади, как и обещал, – я помолчал, слушая. – Он говорит, что они не хотят войны. Они хотят вернуть то, что их по праву.

– Юг, – мрачно сказала Дел.

– И песок, который должен превратиться в траву.

Вашни перестал кричать. Он сделал жест и его друзья перерезали веревки, удерживающие тело на лошади. Тело упало лицом вниз, его грубо перевернули и сорвали с него то, во что оно было завернуто, чтобы показать, что осталось от человека.

Должно быть я вскрикнул. Дел резко посмотрела на меня.

– Ты знаешь его?

Я кивнул.

– Он танцор меча. Не очень хороший – и не очень умный – но все равно, я знал его, – я глубоко вздохнул. – Он этого не заслужил.

– Он пытался убить Оракула.

– Глупый, глупый Мараб, – прошептал я и взял Дел за руку. – Пошли, баска. Послание доставлено.

– А танзиры послушаются?

– Нет. Просто теперь им придется искать убийцу среди своих людей. Ни один танцор меча уже не возьмется за это. Странно, что Мараб согласился.

– Может ему нужны были деньги.

Я скривился.

– Вряд ли ему теперь удастся их потратить.

Едва мы с Дел шагнули в тень, снова застучали копыта. Я знал что происходит не оборачиваясь: воины уезжали, оставив мертвого Мараба, погибшего из-за жадности и глупости. Кто-то должен был похоронить его, а вокруг тела собрались зеваки.

В провалах дверей темнота была плотной и глубокой. Мы с Дел шли осторожно, тихо, обходя закоулки, где могла притаиться засада. Глупо подставляться ни за что. Мы полагались на осторожность и мечи.

Но меч не очень помог, когда что-то пролетело мимо моего лица и воткнулось в дерево притолоки в двух футах от меня.

– Прости, – произнес знакомый голос. – Я только хотел потренироваться.

Ему бы следовало быть осторожнее. Голос не только выдал имя говорившего, но и место, где он скрывался. И я быстро пошел к нему.

Он ухмыльнулся и шагнул на улицу из темноты. В каждой руке он держал по топору. Третий застрял в дереве.

– Топор, – спокойно сказала Дел, изучая засаженное острие, а я занялся те, кто этот топор кинул.

– Знаю, – легко ответил я и приподнял его подбородок клинком.

– Подожди, – попросил Беллин.

– Это ты подожди, – предложил я. – Что, в аиды, по-твоему ты делаешь?

– Тренируюсь, – с хитрецой в голосе объявил он.

– Тренировка окончена, – два удара клинком по рукам и топоры вывалились. – Нет, – ровно сказал я, когда он сделал движение, собираясь поднять их.

В лунном свете его лицо было совсем молодым. Слишком молодым и слишком симпатичным. Беллин уже не улыбался.

– Я знал, что делал.

– Я хочу знать одно: зачем?

Он спокойно посмотрел на меня, не пытаясь поднять руки, чтобы рассмотреть порезы.

– Потому что я все продумал, – ответил он. – И потому что ты это ты.

Дел вырвала топор из дерева и принесла мне.

– Он мог тебе нос отхватить, – сообщила она.

Кот Беллин улыбнулся.

– Я хотел привлечь ваше внимание.

Я прищурился – его поведение мне совсем не нравилось – потом протянул левую руку, ухватил его за одежду у горла и прижал к стене.

– Ты дурак, – сказал я. – Завравшийся, распустившийся дурак, которому повезет, если он останется жив. Мне бы следовало тебя отшлепать – тремя футами Северной стали.

Чувствуя как мой кулак стискивает под его подбородком одежду, Беллин заметно упал духом, но раскаяния в его голосе я не услышал.

– Я был вынужден ударить тебя в кантине.

– Да? И что тебя вынуждало?

– Если бы я не сделал этого, они начали бы подозревать меня.

– Кто они? – спросил я.

– Моя компания.

– Значит это они заставили тебя ударить меня? Трудно в это поверить.

– Ты их не знаешь, – Беллин попытался сглотнуть. – Если ты уберешь руку от моего горла, я может быть смогу дышать… и тогда я постараюсь объяснить.

Я отпустил его.

– Объясняй, – приказал я, а Беллин постарался удержаться на ногах.

Он осторожно потер горло, потом поправил бурнус.

– Такие истории лучше слушать за кувшином акиви, – сообщил он.

Я приподнял клинок.

– Или свисая с трех футов стали.

Беллин посмотрел поверх моего плеча на Дел, слабо улыбнулся, увидев топор в ее руке, и снова взглянул на меня.

– Это была твоя идея.

– МОЯ идея… – я сделал шаг вперед, заставив Беллина попятиться. Стоял он перед дверным проемом и не встретив спиной сопротивления, чуть не упал. Я последовал за ним, за мной вошла Дел.

– Моя идея, шишка? – переспросил я.

– Да, – Беллин остановился. – Мои топоры… – жалобно протянул он.

Мы с Дел стояли и смотрели на него.

Ничего не дождавшись, Беллин вздохнул, энергично почесал затылок, отчего сразу заболели его порезанные руки и спутались волосы, и снова взглянул на меня.

– Ты говорил, что я смогу поехать с вами если найду Аджани.

– И ты нашел? – тут же шагнула вперед Дел. – Или это очередная шутка?

– Это не шутка, – уверил он нас. – Вы знаете, сколько месяцев я его искал?

– Я искала его дольше, – бросила Дел. – Что с Аджани?

Беллин вздохнул. Да, на вид ему нельзя было дать больше девятнадцати или двадцати. Любой с первого взгляда понимал, что Беллин приехал на Юг издалека. Я знал о нем немного, только то, что он искал славы и у него был хорошо подвешен язык. Я искренне удивился, обнаружив, что он все еще жив, что за год, прошедший после нашей встречи, никто не убил его.

Хотя если вспомнить, как он бросал топоры…

– Мы ждем, – мрачно напомнил я.

Беллин энергично кивнул.

– После встречи с вами я отправился искать Аджани. Вы сами поставили это условие – я решил его выполнить.

Топор в руке Дел сверкнул.

– Не тяни время, шишка, – сказала она.

Взгляд Беллина задержался на топоре. Он подумал каково это, умереть от собственного оружия – по крайней мере я думал, что он об этом думал. Но Беллин тут же продолжил:

– Глупо было просто бродить по городам, которым нет счета, и выспрашивать у всех где Аджани, – объяснил Беллин, хотя Дел с ее прямотой только этим и занималась. – Нужно было придумать что-то похитрее. Ум, хитрость, немного изобретательности, – на лице Беллина расцвела улыбка. – И я понял, что мне нужен человек, умеющий красиво говорить и ко времени сложить историю.

– Сын Песчаного Тигра, – пробормотал я.

Беллин кивнул.

– А кем я был до этого? Чужаком? Чужеземцем, которого все гнали. Разве кто-то раскроет перед таким душу или распустит язык? И я придумал историю, самую лучшую, которую мог придумать. – Беллин коснулся темной линии на его шее – когти зазвенели. – Я заявил, что я твой сын, и люди потянулись ко мне.

– Зачем? – хрипло спросила Дел. – Зачем тебе все это? Мы же тебе объяснили, что ты нам не нужен.

Грубо, но искренне. Но Беллин только пожал плечами.

– Я подумал, что если помогу вам, может вы еще передумаете. О вас знает весь Юг, может и я бы тогда прославился.

– Да, твое имя уже известно, – мрачно согласился я, – только ты украл славу у меня.

– Только так я мог стать своим для Южан, – широко ухмыльнулся Беллин.

– Я им нравлюсь.

Мы с Дел многозначительно молчали.

Беллин прочистил горло.

– Я представлялся твоим сыном и сразу выделялся из толпы. Я привлек внимание к себе. У меня появились козыри и я смог начать игру. Я был уверен, что Аджани увидит меня или ему расскажут обо мне, – Беллин пожал плечами. – И в конце концов я получил что хотел: меня нанял Аджани… И вы получили что хотели… и даже больше, чем вы ожидали.

– В чем дело, шишка? – спросила Дел.

– Аджани – джихади.

13

– Что? – выдавил я.

Дел удалось сказать побольше.

– Если ты хоть немного поработаешь мозгами, ты поймешь, что эта чушь…

Беллин просто улыбнулся.

– Не имеет значения, что думает каждый из вас. Важно лишь то, что думает большинство.

Слова Беллина заставили нас замолчать. Тут было над чем призадуматься.

Потом Дел разозлилась.

– Мне все равно, кем он себя считает. Я знаю, кто он… Я знаю, что он сделал.

– Но это важно, – оборвал ее Беллин. – Ты не понимаешь? Аджани объявит себя джихади. Он заставит людей поверить в это, а если они поверят, он действительно будет джихади, потому что люди сделают его мессией.

– Ты же не хочешь сказать… – я помолчал, вспоминая все, что случилось с того момента, как мы впервые узнали о джихади. – Ты хочешь сказать, что всю эту историю придумал Аджани? Он выдумал Оракула и все остальное?

– Это невозможно, – быстро сказала Дел. – Он не смог бы вовлечь в эту авантюру племена. Ему бы не поверили.

Беллин пожал плечами.

– Я ничего не знаю об Оракулах и джихади – я чужеземец, помните? – но я знаю, что Аджани хочет подчинить себе весь Искандар.

– Не получится, – я покачал головой. – Ты знаешь, сколько здесь людей? Племена, танзиры, танцоры мечей… Он не сможет обмануть всех… Глупо на это рассчитывать.

Беллин вздохнул.

– У него есть наемники, чтобы распространять слухи. Я – один из них. Мы ходим по улицам, фраза здесь, намек там, и заставляем людей задуматься. Это Аджани решил сказать, что Оракул прибудет через два дня, чтобы указать джихади…

Дел поняла и кивнула.

– …и он укажет на Аджани.

Я только покачал головой.

– Ну это уж слишком. Поднять весь Юг… Человек не может в один прекрасный день просто решить, что он хочет быть мессией, и заставить всю страну поверить в это. Так не бывает.

– Конечно бывает, – засмеялся Беллин. – Религия – странная штука. Очень странная, и Аджани это знает. Он понял, что если один сильный человек соберет вокруг себя честолюбивых людей, он сможет создать новую религию или стать королем. Ему нужна только группа верных последователей, готовых выполнить любые приказы. Потом он пошлет их распространять слухи,

– Беллин махнул рукой. – Он уже это сделал и сейчас мы обрабатываем толпу.

– Сула, – вспомнил я. – Она говорила… джихади должен превратить песок в траву.

Беллин только пожал плечами.

– А разве настоящий мессия не пообещал бы что-то подобное?

Это было невозможно. Не сам план. Он был гениален, но как же Аджани удалось собрать так много людей, готовых помочь ему стать мессией?

– Он обычный борджуни. Негодяй, рожденный на Севере. Он умеет только убивать, похищать детей и продавать их в рабство. И ты хочешь уверить нас, что люди полюбят такого человека, поверят в него и пойдут за ним?

Беллин внимательно посмотрел на меня.

– Ты видел Аджани? – спросил он.

– Я его видела, – холодно сказала Дел.

Беллин развел руками.

– Тогда тебе должно быть все ясно.

– Ясно что? – выпалила она. – Как приятно ему издеваться над людьми?

Беллин и глазом не моргнул.

– Ты должна знать, что он за человек.

– Расскажи мне, – предложил я. – Я-то ничего не знаю.

Беллин выразительно махнул рукой.

– На жаргоне жителей приморья таких людей называют мусарреа. Это переводится примерно как «человек, который сияет очень ярко», как самая большая звезда на небе. Я плавал по морю, мы называли эту звезду Путеводная и прокладывали по ней курс, – Беллин нахмурился, взглянув на наши лица. – Не понимаете? Он сияет ярче всех. Он пламя, а мы бабочки… Аджани привлекает нас, а неосторожных пламя сожжет до смерти.

Мне нечего было сказать, но Дел Беллин не убедил.

– Аджани убийца, – отрезала она. – Он убил всех моих близких и продал моего брата в рабство. Я была там, я знаю, что говорю.

Беллин внимательно смотрел на нее. Дел говорила спокойно, он от этого не менее убедительно.

– И больше никто об этом не знает. А когда Аджани объявит себя джихади, никто уже в это не поверит.

Я взглянул на Дел и мне стало больно. Я видел как ей хотелось назвать Беллина вруном, опровергать все, сказанное им, потому что окажись это правдой, Аджани становился всемогущим. Дел провела шесть лет своей жизни, готовя для него тюрьму, уверяя себя, что рано или поздно отомстит ему. Тогда он был просто Аджани. Человеком, который разрушил ее жизнь.

Теперь он становился кем-то другим. Тюрьма была разрушена. Играть приходилось по правилам, которых Дел не знала.

Мне было больно смотреть на нее. Она мучительно пыталась осознать услышанное. Дел приходилось начинать бой с Аджани до того, как они встретились.

Я вернул меч в ножны и буркнув:

– Схожу за топорами, – вышел на улицу.

Когда я вернулся, Беллин сидел на земле, прислонившись спиной к потрескавшейся кирпичной стене. Дел молча мерила шагами комнату: светлая, черноглазая кошка, заключенная в клетку.

Я вернул Беллину топоры. Он уже держал топор, который отдала ему Дел.

– Ты уверен? – спокойно спросил я. – Ты в этом совершенно уверен?

В приглушенном лунном свете Беллин казался совсем мальчишкой.

– Я знаю не все, только то, что он нам сказал, – топоры звякнули, когда Беллин легко собрал их в одну руку. В отличие от знакомых мне тяжелых огромных топоров эти имели хороший баланс и были такими же смертельно опасными. – Я пират. Я умею распознать удачу и схватить ее. Меня в жизни выручает быстрый ум и еще более быстрый язык – ты это уже знаешь, – Беллин широко улыбнулся. – Я научился видеть сущность под кожей. А у Аджани кожа очень тонкая.

– Продолжай, – я опустился на землю рядом с ним.

Беллин вздохнул.

– Теперь я скажу то, чего не знаю, но о чем догадываюсь. Я провел на Юге несколько месяцев и, думаю, успел кое-что узнать о Южных порядках, – он кинул быстрый взгляд на Дел, застывшую в тени в четырех шагах от нас. – На Юге властью обладают только танзиры.

– Это естественно, – сказал я. – Все об этом знают.

– А может Северянин претендовать на домейн?

Я подумал и ответил:

– Наверное нет. Даже если бы ему удалось набрать людей, чтобы завоевать домейн, его никогда не признали бы танзиром. Пришел бы другой Южанин, привел с собой наемников и Северянин лишился бы домейна… а может и жизни.

Дел вышла из тени.

– Он борджуни, – холодно объяснила она. – Он много лет убивал и грабил. Что ему еще надо?

Беллин пожал плечами.

– Аджани уже под сорок.

Удар попал в цель. Я задумчиво потер шрам, вздохнул и согласился:

– Да, пора менять образ жизни. Самое время заняться чем-то посерьезнее, – хмурясь, я поднялся и расхаживая по комнате, начал выкладывать свои рассуждения. – Хорошо. Будем считать, что Аджани честолюбив – мы знаем, что так оно и есть; скажем, он еще жаден – это мы тоже знаем; и допустим у него талант воодушевлять людей и управлять ими – в это мы верим с твоих слов. А теперь давайте предположим, что он хочет не просто получить домейн. Ему нужно все. Или по крайней мере большая часть.

– «Давайте предположим», – эхом отозвался Беллин с оттенком согласия.

Я продолжил, не замедляя шага.

– Но как это сделать? Убив врага. В нашем случае врагов, – я помолчал. – Мы знаем, что убийство для Аджани не в новость, он привык убивать – но ему нужно оружие. Особое оружие, которому никто не сможет противостоять. И я говорю не о мече.

– Люди, – догадалась Дел.

– Люди, – согласился я. – Столько людей, чтобы танзиры сразу сдались.

– Ему нужны племена, – продолжила Дел, – но он знает, что объединить их невозможно, они не выступят вместе даже против танзиров – ты не раз об этом говорил.

Я кивнул.

– И поэтому он использует религию. Племена невероятно суеверны… Он объявляет себя мессией, перед которым племена будут благоговеть, потому что услышал от него то, что хотят услышать: обещание превратить песок в траву, – я резко перестал шагать. – И если он так неотразим, как рассказывает Беллин, они подчинятся всем его приказам, даже начнут священную войну.

– Но он простой человек, – отчаянно выкрикнула Дел.

– Он сияет очень ярко, – мягко заметил Беллин.

Все молчали, а потом я сказал то, что и так было ясно:

– Эта новость все меняет.

Дел упрямо покачала головой.

– Я все равно убью его.

– Тогда лучше сделай это быстро и без предупреждения, – сухо предложил я.

– Я не убийца, Тигр, – разозлилась она. – Я делаю все при дневном свете. Мне нечего скрывать.

– Прекрасно, – одобрил я. – Вперед, баска, и ты начнешь священную войну.

– Но ведь нет мессии! – в отчаянии закричала Дел. – Нет джихади! Все это ложь!

– Ты слышала, что сказал Беллин? Или ты просто не поняла? – я ткнул пальцем в будущую шишку. – Не имеет значения, что мы знаем или думаем… Главное – во что верят люди. Если ты убьешь джихади, твоей крови им не хватит. Они начнут резню.

– Тигр…

– Ты этого хочешь?

– А ты хочешь, чтобы я просто уехала из Искандара?

– После всех твоих клятв? – я покачал головой. – Нет. Я хочу, чтобы ты все обдумала.

– Я уже все обдумала, – отрезала Дел и повернулась к Беллину. – Где Аджани?

– Где-то в предгорьях. Точно я не знаю.

– Но ты же работаешь на него, – Дел подозрительно прищурилась.

Беллин пожал плечами.

– Я должен был приехать в Искандар и распространять слухи. Аджани встречался с нами недалеко от Харкихала и объяснил, что делать. Потом он уехал, чтобы подготовить свое божественное появление.

– Ты можешь узнать, где он? – спросил я.

– Он будет здесь через день или два.

– Тигр задал вопрос, – сказала Дел. – На этот раз он говорит дело.

Как мило было с ее стороны признать это.

Беллин выпрямился и засунул топоры под рубашку. За поясом они скрывались в складках ткани.

– Могу попробовать, – задумался он. – Но Аджани прячется, он не хочет, чтобы его нашли. Он будет скрываться, пока не придет время появиться джихади.

Я вспомнил о воинах, собравшихся в предгорьях. Похоже они знали, где он. Может он был с ними.

И я снова увидел мертвого Мараба, с содранной кожей и отрезанными гехетти.

Не хотел бы я так расплатиться за неудавшуюся попытку убить Аджани.

– Что-нибудь придумаем, – пообещал я.

Беллин ухмыльнулся.

– Сын Песчаного Тигра тоже постарается.

14

Дел молчала всю дорогу до дома. Я не мог придумать, что бы сказать, как вырвать ее из этой тишины, да и мне самому было не до разговоров. Слишком многое нужно было обдумать.

Аджани джихади? Невозможно.

И все же в словах Беллина был смысл. Если все это было правдой, клятвы Дел могли доставить нам много неприятностей.

И она это знала.

В дом мы не вошли, потому что Дел остановилась около двери и вдруг, судорожно сцепив руки, вжалась в осыпающуюся стену.

– Шесть лет, – простонала она. – Уже шесть лет они мертвы… Шесть лет я мертва, – Дел покатала голову по стене, тщетно пытаясь отогнать страшные воспоминания. – Мессия, мессия… Да как он может?

– Дел…

– Он мой. Только мой. Ради этого я и выжила, только поэтому я жива… поэтому я не сдалась.

– Я знаю, Дел…

Она не слушала.

– Всю дорогу до Стаал-Уста я кормила себя ненавистью, мечтала о мести, обещанной мне Северными богами. Тогда мне нечего было есть, но я не чувствовала голода, потому что у меня была ненависть… когда у меня не было воды, мне не хотелось пить, потому что всегда меня поила ненависть…

– Дел замолчала, словно услышав со стороны свою истерику – Дел всегда боялась давать волю своим чувствам.

Справившись с голосом, она продолжила:

– И когда я узнала, что у меня будет ребенок, я тоже жила ненавистью… она заставила меня выжить. Она не дала мне умереть. Боги не позволили мне умереть, чтобы я могла исполнить свои клятвы. Ребенок был свидетелем этого, хотя я еще не знала о нем.

Я молчал.

Дел посмотрела на меня.

– Ты понимаешь, что такое ненависть. Ты жил ею, как и я… Ты ел и пил ее, ты спал с ней… но ты не позволил ей поглотить тебя. Ты не позволил ей подменить тебя, – Дел спрятала лицо в ладонях. – Я изувечена. Я неправа. Я не женщина, не человек и даже не танцор меча. Я только ненависть… Она сожрала все во мне.

И снова я услышал Чоса Деи: «Одержимость правит, а сострадание вредит».

Дел запустила пальцы в волосы, убирая со лба светлые пряди. Ее лицо кривилось от отчаяния.

– Если Аджани у меня заберут, от «меня» ничего не останется.

Мне было больно, но я заставил себя говорить твердо.

– Значит в итоге ты решила позволить ему выиграть. После шести лет, после всех этих клятв…

– Ты не пони…

– Я очень хорошо понимаю, Делила. Ты сама говорила, я тоже жил ненавистью. Я знаю ее вкус, запах, много лет я не расставался с ней ни на минуту. И я знаю, насколько она соблазнительна, как она старается овладеть тобой… и с каким удовольствием берешь помощником вместо человека.

Лицо Дел совсем побледнело.

– Все, что я делала, я делала ради этой ненависти. Я выносила дочь и бросила ее… Я обучалась в Стаал-Уста… Я убила много людей… – Дел тяжело перевела дыхание. – Я пыталась отнять свободу у дорогого мне человека, а потом чуть не убила его.

Я растерялся и не сразу придумал, что сказать, а потом промямлил:

– Ну не убила же. Я ведь выжил.

Взгляд Дел не изменился.

– А если бы он не выжил, я бы не позволила себе тратить время на переживания. Я бы заставила себя забыть о боли и идти вперед, искать Аджани… одна, как раньше. Женщина, живущая ненавистью, одержимая… – голос сорвался, но Дел нашла в себе силы продолжить. – Почему ты здесь, Тигр? Почему ты не бросишь меня?

Я хотел коснуться ее, но не стал. Я хотел ей все сказать, но не смог. Я не умею объясняться. Такой танец мечей нас с Дел танцевать не научили. Мы умели танцевать только в круге, с оружием в руках.

Мне пришлось пожать плечами и небрежно бросить:

– А я думал, это ты меня никак не бросишь.

Дел не улыбнулась.

– Ты не клялся. Ты не обязан искать Аджани.

Я лениво поддал ногой камень и он укатился в темноту. Проводив его взглядом, я подошел к Дел и прислонился к стене.

– Знаешь, клятвы не всегда нужны. Иногда все просто идет своим чередом.

Дел посмотрела на меня и глубоко вздохнула.

– Из-за тебя мне так тяжело.

Я разглядывал темноту аллеи.

– Ты боишься?

– Аджани? Нет. Я ненавижу его так сильно, что страха не чувствую.

– Нет. Ты боишься того, что будет потом.

Дел закрыла глаза.

– Да, боюсь, – тихо сказала она. – Боюсь, что не почувствую того, что должна почувствовать.

– Что именно баска?

– Радость. Успокоение. Наслаждение. Восторг, – Дел открыла глаза и заговорила с горечью. – То, что чувствует человек, проведя ночь с любимым человеком или убив ненавистного врага.

Я хмуро уставился в землю.

– Когда я был мальчишкой, – начал я, – я поклялся убить одного человека. Я действительно собирался это сделать. В моей душе была только ненависть. Как и ты, я жил ею. Я ею питался. Каждую ночь я ложился с нею спать и повторял звездам: я убью его. Я был совсем мальчишкой. Дети часто произносят клятвы, но редко их выполняют. Я от своих слов отступать не собирался… и эта клятва помогла мне продержаться, пока в лагерь не пришел песчаный тигр и не загрыз детей. Эта клятва заставила меня взять самодельное копье и самому пойти в Пенджу убивать песчаного тигра. Я решился на это потому что знал, если я убью зверя, племя обязано будет выполнить любую мою просьбу. И тогда я бы попросил.

– Свободу, – пробормотала Дел.

Я медленно покачал головой.

– Возможность убить шукара.

Дел резко повернулась ко мне.

– Старика?

– Этот старик больше других старался заставить меня почувствовать, что я живу в аидах. Только он и заставил меня выжить.

– Но ты его не удил.

– Нет. Три дня я был без сознания. За меня говорила Сула. Она сказала, что я хочу получить свободу, – я пожал плечами. – А я хотел убить шукара и этим освободиться – не физически, а морально. Я мог представить только такую свободу.