Пора возвращаться домой, сказал я.

Но сказал про себя.

Горячая еда, огненный амнит и теплые пожелания окружающих словно сговорились сделать все, чтобы усыпить меня во время праздничного угощения. Вечерний воздух становился все холоднее и поверх новой шерстяной одежды я накинул две шкуры. Я сидел как меховой бугорок на третьей шкуре и время от времени умудрялся разодрать веки, пока Халвар услаждал слух собравшихся – на Высокогорном – рассказом о моих подвигах.

Вернее наших подвигах, участие Дел не осталось без внимания.

– Не засыпай, – зашипела она с соседней шкуры.

– Я пытаюсь. Аиды, баска… а чего ты ожидала? Разве ты не устала после всего, что случилось?

– Нет, – отрезала она, – я слишком молода для этого.

Я решил не отвечать на ее выпад, поскольку был слишком уверен, что она врет. Может конечно Дел еще не засыпала, но в том, что все у нее болело, я не сомневался. Это было заметно по ее скованным движениям, по неестественной позе.

– И сколько еще нам нужно здесь просидеть?

– Пока не закончится празднование, – Дел вполуха слушала Халвара и разговаривала со мной. – Мы поели и теперь Халвар пересказывает людям все, что услышал от нас. Когда он закончит, все споют песню освобождения, а потом все будут сидеть, вспоминать рассказ Халвара, восхищаться им и пить за твое здоровье, – она помолчала, внимательно рассматривая меня. – Но поскольку стоит на тебя раз взглянуть, и сразу становится ясно, что ты этого не вынесешь, может тебе разрешат уйти.

Я кивнул, подавляя зевок. Это отняло у меня весь остаток сил.

Халвар сказал что-то Дел, глядя на меня. Дел выслушала Главу и из вежливости перевела мне его слова – я уловил может одно слово из двадцати: песня.

Я кивнул.

– Пусть поют. Я слушаю.

Дел бросила на меня неодобрительный взгляд и быстро ответила. Глава усмехнулся, повернулся к жителям деревни, укутанным в теплые меха, и объявил что-то. И снова я увидел как люди побежали за музыкальными инструментами.

Я сидел – вежливая улыбка застыла на лице – и пытался изобразить полную заинтересованность песней. Мое собственное пение хотя и помогло покончить с Чоса Деи, не повлияло на мою нелюбовь к музыке. Музыку я по-прежнему считал шумом, хотя готов был признать, что в этом шуме была определенная система. Я думаю, любителям пение жителей Ясаа-Ден показалось бы приятным.

Дел-то не скрывала удовольствия. Она сидела, завернувшись в белые шкуры, глаза ее пристально смотрели в пространство, она совсем забылась в музыке. Может в грезах она вернулась в детство, где ее родня так же собиралась чтобы спеть. И я вдруг задумался, а пела ли Дел кому-нибудь кроме меча?

Когда песня закончилась, Халвар снова повернулся к нам и что-то сказал. На этот раз даже Дел растерялась.

– Что? – спросил я приподнимаясь.

– Сейчас придет святой, чтобы бросить кости Оракула.

– Старик любит азартные игры?

Дел отмахнулась.

– Нет… Он будет бросать кости так, как делали в древности, чтобы узнать будущее. Это теперь люди бросают их на деньги.

Я хотел выдать еще один комментарий, но появился святой. Он остановился перед нами, поклонился и сел на шкуру, аккуратно разложенную Халваром. Он был ОЧЕНЬ старым, чаще всего такими и бывают святые, чья жизнь наполнена чрезмерным количеством ритуалов. Я вспомнил шукара Салсет

– он тоже был чем-то вроде святого или колдуна – и задумался, похожи ли обычаи Севера на обычаи Юга.

Старик – седой, голубоглазый, дрожащий – видимо чего-то ждал. Какой-то юноша принес низкий треножник и осторожно поставил его перед стариком. На трех ножках лежала тарелка из полированного золота. Ободок, слегка выгибавшийся вверх, покрывали Северные руны.

Я прищурился.

– Ты кажется говорила, что в Ясаа-Ден не найдется и пары медных монет?

– Именно монет, – согласилась Дел. – Это подставка Оракула и блюдо. Они есть в каждой деревне… конечно если их не украли или не выменяли, – Дел пожала плечами. – Старые традиции приносятся в жертву, если от их гибели зависит выживание людей.

Из складок меховой одежды старик вытащил кожаный мешочек и осторожно развязал шнурок. Содержимое мешочка он высыпал на ладонь: пригоршню отполированных камней. Полупрозрачные, жемчужно-белые камешки раскатились по ладони, отливая зеленым, красным и голубым. Один камень был черным, но в глубине его светилось столько цветов, что я не смог в них разобраться.

Я нахмурился.

– Но ведь это не настоящие кости. Это камни. Кости Оракула должны быть из настоящих костей.

– Это кости земли, – сказала Дел. – Им придали форму и отполировали.

Я хмыкнул.

– Может быть, но с такими костями я еще дела не имел.

– Конечно, – согласилась Дел. – В отличие от тех, с которыми ты имел дело эти действуют.

Я открыл рот, чтобы запротестовать – вот еще, новости – но промолчал. Хотя я и не верил в предсказания, я точно знал, что Дел бросит мне в лицо, вздумай я сказать что-то грубое о старике и его камнях. Она напомнит о Чоса Деи, которого и сама считала сказкой, пока он чуть не убил ее.

И я решил не давать ей шанса высказаться.

Старик бросил камни на золотое блюдо. Как и следовало ожидать, они зазвенели и покатились, образовывая случайные узоры. Хотя человек, использовавший камни для предсказания, ни за что бы не назвал получившиеся узоры случайными. Это даже я знал.

Старик бросал камни семь раз, прежде чем заговорил. Произнес он только одно слово.

После которого пришла очередь Дел нахмуриться.

– Джихади, – повторил старик.

Дел взглянула на Халвара, словно меня рядом не было.

– Я не понимаю.

Халвар, озадаченный не меньше чем Дел, покачал головой.

– Джихади, – снова сказал старик и собрал камни в руку.

Все жители деревни растерянно смотрели на святого. Они-то конечно ожидали мудрых слов или обещаний грядущего процветания, а вместо этого святой Ясаа-Ден произнес слово, которое ни один из них не знал.

– Джихади, – спокойно сказал я, – это Южное слово.

– Южное? – Дел нахмурилась сильнее. – Почему? При чем здесь Южное слово?

– Точнее это Пустынный, а не Южный… Видимо это связано с моим присутствием, я ведь Южанин, – я мягко улыбнулся. – Хотя зная, что означает это слово, я сомневаюсь, что оно относится ко мне лично, – я усмехнулся, потом пожал плечами. – Он должно быть имеет в виду что-то другое или кого-то другого. Он стар, в конце концов, а это просто симпатичные камешки.

– Почему? – подозрительно спросила Дел. – Что такое джихади?

– Мессия, – ответил я.

Косы ударили по плечам, когда она резко повернулась к святому. Дел задала вопрос вежливо, но я уловил нотки сомнения. Дел просила разъяснений.

Старик охотно еще раз кинул камни, и снова они застыли, образовав узоры, которые ничего мне не говорили.

Старик изучил их и кивнул.

– Джихади, – повторил он, а потом добавил что-то на Высокогорном, закончив другим Пустынным словом.

– Искандар? – тут же переспросил я. – А какое отношение ко всему этому имеет Искандар?

Дел посмотрела на меня.

– Я даже не знаю, что это такое.

– Старая история, – раздраженно бросил я. – Искандар это место, названное в честь человека, который предположительно был Мессией. Я не знаю, сколько правды в этой сказке… сама представляешь, в какую небылицу может превратиться самая заурядная история, – я перехватил ее взгляд и понял, что она тоже подумала о Чоса Деи. – В любом случае, Искандар – место, где этот самый мессия встретил смерть.

Дел внимательно смотрела на меня.

– Он был убит? Казнен?

Я ухмыльнулся.

– Это было бы слишком романтично. Его ударила по голове собственная лошадь и через десять дней он умер. Поэтому и сомневаются в его подлинности – настоящий мессия не мог умереть из-за такой ерунды, – я пожал плечами. – Вообще-то я об этом мало знаю, я всегда пропускал мимо ушей подобные сказки, но я слышал, что на смертном ложе он обещал вернуться. Все это случилось сотни лет назад. Искандар теперь в руинах, и я не верю в джихади, о котором говорил этот старик.

Дел хмурилась так, что брови сошлись у переносицы.

– Он говорит, что мы отправимся туда.

– В Искандар? – я даже не потрудился скрыть улыбку. – Значит у старика песчаная болезнь.

Дел пожевала губу.

– Если Аджани там…

– Его там нет, я обещаю, баска… От Искандара остались одни руины, там никто не живет. Даже Аджани туда не пойдет, если конечно он не любитель пообщаться с привидениями.

– Тогда почему святой это сказал?

Рассудительно осмотрев собравшихся Северян, я сформулировал ответ в вежливой форме.

– Видишь ли, иногда люди пытаются защитить сделанные ими высказывания настаивая на их правдивости, хотя на самом деле все обстоит совсем по-другому.

– Он не врет, – объявила Дел.

Я даже вздрогнул. Я так старательно подбирал слова, а Дел выложила все напрямик.

– Конечно не врет, – согласился я. – Разве я говорил, что он врет?

– Ты сказал…

– Я сказал, что все люди ошибаются. Надеюсь больше предсказаний не будет? Мы можем идти спать?

Дел повернулась к святому и сказала что-то на Высокогорном. Он тут же бросил камни и прочитал получившийся узор.

– Ну? – вмешался я, не дождавшись перевода.

– Оракул, – сказала она.

– А это кости Оракула…

– Нет, не кости… Оракул. Появился человек, который предсказывает приход джихади, – Дел смотрела куда-то сквозь меня. – Он не мужчина и не женщина, – она нахмурилась. – Этого я не понимаю.

– А никто и не ждал, что ты поймешь, баска. Все продумано: чтобы добиться объяснений, надо заплатить, – я улыбнулся святому, уважительно склонил голову и повторил эти действия в сторону Халвара. – Теперь-то мы можем пойти спать?

Дел не скрывала своего раздражения.

– Тигр, я клянусь… ты стал стариком. Куда ушли времена, когда ты мог просиживать ночами, лакая амнит и рассказывая байки в кантинах.

– Я встретил тебя, – парировал я. – Я связался с тобой и, в аиды, меня лупили больше раз, чем я могу сосчитать, – я медленно поднялся и поплотнее обернул шкуры вокруг плеч. – Такой ответ тебя удовлетворит?

Захваченная врасплох Дел ничего не сказала. Я пошел спать.

Я проснулся в полной темноте и сел, опираясь на руку. Меч, лежавший рядом со мной, светился. Он был красным, как овеваемые ветром угли, и горячим как горн кузнеца. Горячим как огонь Чоса Деи во внутренностях дракона.

– Нет, – четко сказал я и обхватил рукоять.

Я собрал все силы, чтобы отразить атаку, потом меня начало трясти. Виной был не жар меча, а сила, вздымавшаяся в нем. Грубая, враждебная сила, не поддававшаяся контролю.

– Нет, – снова сказал я, поднимаясь на колени. Шкуры с меня упали. На мне не осталось ничего, кроме позаимствованных у Халвара штанов. На Севере я успел понять, что под мехом теплее спать раздетым, но в Ясаа-Ден пришлось изменить привычке. Хотя кроме нас с Дел в доме никого не было, спать голым в чужом жилище казалось мне невежливым.

Сила пробежала по моим ладоням, добралась до локтей, от нее заболели плечи.

– Да провались ты в аиды, – выдохнул я. – Прошлый раз я победил тебя, сделаю это и сейчас.

Было больно. Аиды, как же больно… но я не собирался сдаваться. Я упрямый.

Чоса Деи это не понравилось. Я чувствовал как он в мече проверяет границы своей тюрьмы. Интересно, знал ли он что случилось, где он оказался; понял ли, что он мертв. Для такого человека как Чоса, привыкшего красть и жизни, и магию, ужасом будет обнаружить, что его собственную жизнь, а с ней и умение переделывать вещи, похитили.

Он снова проверил клинок. Я собрал всю силу воли, почувствовал возрастающее любопытство, стремление понять.

И ощутил, как Самиэль пытается вернуть себе магию, которую отбирал у него волшебник.

Сколько еще? Мысли скользили как-то смутно. Сколько еще это будет продолжаться?

Сила заколебалась, потом неожиданно вернулась обратно в меч по моим онемевшим рукам. Я медленно разжал пальцы и опустил оружие. Меня трясло, пот стекал по лицу и ребрам.

Подул ветерок и я понял, что промерз до костей. Дрожа с ног до головы, я снова забрался под шкуры, жадно впитывая остатки тепла. Я прижал мех к подбородку, попытался расслабить мышцы. Дрожь не унималась и я зажал ладони между коленями, ожидая, когда же наступит облегчение.

На мое левое плечо опустилась чья-то рука, хотя я едва мог чувствовать прикосновение через шкуры.

– Тигр… с тобой все в порядке?

Я вздохнул, наполняя воздухом и грудь, и живот, так же старательно выдохнул и попытался ответить ровно.

– Я думал ты еще там, с Халваром и остальными.

– Уже очень поздно, почти рассвет. Я проспала несколько часов.

Часов. Значит она видела, что случилось.

– С тобой все в порядке? – повторила она.

– Оставь меня в покое, – попросил я. – Дай мне заснуть.

– Ты дрожишь. Тебе холодно?

– Иди спать, Дел. Из-за тебя я не могу заснуть.

Грубость подействовала. Рука убралась. Через секунду отошла и Дел, чтобы забраться под свои шкуры, разложенные в трех футах от моих.

Я дрожал, покрывался испариной, старался расслабить руки, которые настойчиво пытались задергаться в судорогах. Я чувствовал как напряжение сжимает плечи, спускается ниже, скручивает спину. Я не хотел биться в судорогах… аиды, как же мне от этого удержаться… Лучше бы меня ударили ножом, по крайней мере такая боль мне знакома.

Собраться, собраться… очень медленно дрожь убывала. Я развел колени, освободил руки и почувствовал как ослабли сухожилия. Страшная боль от подступавших судорог медленно ушла из спины и плеч и наконец-то я смог полностью расслабиться. Облегчение переполнило всего меня.

Я не удержался и вздохнул с облегчением, потом перекатился на левый бок, поправляя шкуры, и обнаружил, что Дел смотрит на меня.

Она сидела на одеялах, скрестив ноги и завернувшись в одну шкуру. В доме было темно, светились лишь тлеющие угли, но бледные волосы и совсем белое лицо отражали этот слабый свет. Я очень хорошо видел ее лицо. И то, что оно выражало.

– Что случилось? – прохрипел я.

Она ответила не сразу, словно в этот момент была где-то далеко. Она просто внимательно, сосредоточенно смотрела на мое лицо.

Я повторил настойчивее:

– В чем дело?

В голубых глазах что-то заблестело.

– Я была неправа, – сказала она.

Я уставился на нее, лишившись дара речи.

– Я была неправа, – повторила она.

И по ее лицу потекли слезы.

– Неправа, – выдавила она. – Все мои причины – ерунда, все извинения

– ерунда. Ради собственного эгоизма я предала твое доверие.

Прошло какое-то время, прежде чем я сумел выдавить сквозь сжавшееся горло:

– Ради Калле…

– Я была неправа, – объявила Дел. – Дочь это дочь, и ради нее можно пожертвовать многим, но использовать тебя так, как это сделала я, превратить тебя в плату… – ее голос сорвался и она тяжело сглотнула. – Я сделала с тобой примерно то же, что Аджани сделал со мной. Он отобрал у меня свободу… а я пыталась отобрать свободу у тебя.

У меня появилось множество ответов и каждый готов был опровергнуть сказанную ею правду, оправдать все ее поступки, чтобы ей стало легче, чтобы она больше не плакала, чтобы я не чувствовал себя виноватым, хотя мне не в чем было себя винить.

Но я не стал ее успокаивать. Поддаться порыву означало бы помочь ей позабыть свою вину.

Я глубоко вздохнул.

– Да, – сказал я, – ты была неправа.

Голос был Дел был совсем пустым.

– Это единственный поступок в моей жизни, которого я должна стыдиться. Я убивала людей, много людей. Людей, которые вставала на моем пути, в круге или вне его. Я не сожалею ни об одной из этих смертей, они были необходимы. Но того, что я сделала в Стаал-Уста, можно было избежать. Я не имела права предлагать им эту сделку. Я не имела права распоряжаться чужой жизнью.

– Ты не имела права, – повторил я.

Дел шумно вздохнула.

– Если ты хочешь, чтобы я ушла, я уйду. Ты закончил свое дело, выполнил свое обещание. Теперь я должна выполнить свое. Мне нужно закончить песню. Ты не обязан преследовать Аджани.

Да, не обязан. И никогда не был обязан. Но я разделял ненависть Дел к этому человеку.

Я представил, каково мне будет снова ехать одному. Только жеребец и я. Никаких женских сложностей, никакой жажды мести, никакой одержимости. Я буду спокойно ездить по Югу, отыскивая работу, и так пройдет остаток моей жизни. Каждый день я буду стареть, сам того не сознавая.

Не будет Северной баски, с которой можно провести время за спором или в круге.

Я прочистил горло.

– Ну, мне все равно нечем заняться.

– После всего, что я сделала…

– Забудем.

Я ответил резко, прямо, небрежно. Этого было достаточно. Мы не умели выражать свои чувства красивыми словами.

Дел поправила шкуры и снова легла на одеяла. Она лежала ко мне спиной, на левом боку.

– Я рада, – сказала она.

Я вспоминал наш разговор и меня переполняли переживания, но я был слишком измучен мечом, а бурные эмоции отнимали слишком много сил. Дел сделала свое признание, Дел выполнила задачу, которую я возложил на нее. Мне оставалось только закрыть глаза и, расслабившись, уплыть. Свалиться в темноту. Вместо боли пришло облегчение, соблазн сна манил, манил, манил…

Приятно было уплывать в сон, застыть на краю вихря… ожидая начала падения…

– Ты не старый, – сказала Дел. Очень тихо, но ясно.

Сон на мгновение отступил. Я улыбнулся и снова потянулся к нему. Возвращаюсь домой, подумал я и соскользнул с края мира.