Я сделала выписки из книги Ржезача и разослала их тем, кто мог свидетельствовать против него, и получила ответы. Я убедилась в том, что некоторые свидетельские показания были полностью выдуманы. Я побывала, в частности, в деревне под Рязанью, у Агафьи Ивановны. - одной из "героинь" Ржезача. У нее никто не был, а тебя она вспоминает только добром. Просила передать тебе привет (вот еще почему, оказывается, я должна тебе написать!). Она передавала тебе, что соскучи-лась, что приглашает к себе хоть на недельку ("неужто не пустят?"). У меня язык не повернулся пересказать ей то, что якобы с ее слов написано о тебе в книге. Разве можно одинокому человеку давать пищу для душевных мук?..
      Свое мнение о книге Ржезача я написала в несколько инстанций, настаивая при этом на изъятии ее из обращения. Хотя ты прочел Ржезача раньше меня и ответ ему писал ранее меня, но мои возражения не печатались в типографии, а потому их прочли раньше твоих и - кто знает? - может быть, это хоть как-то повлияло на степень ее распространения. Представь, не так много нашла я в твоем отрывке аргументов, которые не были бы приведены мной!
      Я сделала все, что могла. И со спокойной совестью, но с неспокойным сердцем вернулась к работе над своей книгой.
      И вот - твой "Чад". Это твоя книга застала меня за работой над главой "От Пасхи до Троицы". И как не думал ты, что придется в "Теленке" писать о своем детстве, так и я не думала, что помещу в эту главу письмо1 тебе.
      Нет худа без добра! Ты написал в "Чаде" о своем детстве, уточнил историю со шрамом, которую, сознайся, ты любил придумывать. Да и твое фронтовое письмо № 246 об окружении дошло ко мне с опозданием на 34 года, а все же дошло!
      Но, скажи, как, справедливо негодуя на Ржезача, ты сам смог стать на путь клеветы? клеветы в мой адрес?.. Почему не проверишь тот или другой факт, прежде чем бросать мне то или иное обвинение? Ведь ты сам приводишь в "Чаде" пример добропорядочности2. "И вот один швейцарский журналист написал мне в Цюрих письмо, что ему среди других документов представили вот такой, очевидно, большого интереса, копию посылает мне, но прежде, чем его напечатать, он, по добропорядочности журналиста (подчеркнуто мной. - Н. Р.), хотел бы знать о нем мое мнение".
      Так почему же ты сам не делаешь так по отношению ко мне?
      1 Письмо, адресованное А. И. Солженицыну, публикуется частично.
      2 Солженицын А. Сквозь чад. Париж: ИМКА-Пресс, 1979. С. 10.
      * * *
      А как же... храм Троицы?.. Мысль о нем не оставляет мужа. Кое с кем он делится ею и получает одобрение. В августе 68-го года, живя в Рязани, я получу от него письмо:
      "Никогда не догадаешься, чем я сейчас горячей всего увлечен, - планом создания храма Троицы! Уже мне обдумывают места (вероятно, их поедем смотреть) и исполнителей. А у меня роятся дальнейшие мысли: чтоб он стал "приемлемым" местом для интеллигентной элиты, которая "стесняется" веры (вроде тебя), но в мой храм не будет зазорно ходить, а даже модно. Там будут лучшие священники, изумительная роспись и хор, строгость службы. А рядом дома для причта и... лекторий с библиотекой - для диспутов и просвещения. Это - где-нибудь в Подмосковье, в очень живописной местности"1.
      За проект взялся художник и архитектор Титов. И вот 2 сентября мы едем на своей машине в район Звенигорода. С нами - отец Александр и Титов с женой. Привлекла большая поляна в районе Скоротова. Долго бродим вдоль нее опушкой леса. Неожиданно найденная на дороге кисточка воспринимается как хорошее предзнаменование. Устраиваем привал. Фотографируемся.
      Титов увлекся идеей храма не меньше самого Александра Исаевича. Он создает один проект за другим. Ему трудно скрыть свое увлечение от других. И как-то он говорит о нем в довольно большом обществе. При этом присутствует Юра Штейн, которого солженицынская идея строительства храма привела в ужас. Говорили мне, что многие были шокированы.
      Впрочем, далеко не все и священнослужители отнеслись к идее с одобрением. Помню, как отец Виктор отговаривал мужа, убеждал, что гораздо важнее другое: восстанавливать разрушенные церкви! Лучше бы Александр Исаевич занялся Оптиной пустынью!
      А Титов продолжал рисовать все новые и новые проекты. Когда он перед трехглавой церковью нарисовал еще крест с аркой, через которую все должны проходить, Александр Исаевич уже и сам был смущен захлестом его фантазии.
      Один из последних проектов Титова с надписью "Буде!" по сию пору приколот на стене внутри нашей дачки.
      Ко дню 50-летия Александра Исаевича дочь Титова вылепит из пластилина маленький храм Троицы. Он будет привезен Титовым к нам в Рязань.
      Разговоры о храме вылились в конце концов в очередную легенду, которая стала ходить по Москве весной 69-го года: Солженицын договорился с властями, что получает из-за границы деньги за свои романы и строит храм!..
      1 Солженицын А. - Решетовской Н., 11.08.68, Борзовка.
      Глава III
      ОТВЕТ НА "СЛИТНЫЙ УДАР"
      Каковы же были последствия тех действий, которые предпринял Александр Исаевич во второй половине апреля? Когда он сначала разослал свое "Изложение"1 вместе с некоторыми другими документами, в том числе с пояснительной запиской, в которой он объявлял ответственным за печатанье "Ракового корпуса" на Западе секретариат СП... Когда следом он послал в несколько инстанций письмо в связи с телеграммой журнала "Грани", в котором ответственность за печатанье за границей возлагал уже чуть ли не на госбезопасность в лице Виктора Луи... И, наконец, когда он послал еще одно письмо с заверением, что "НИКТО из зарубежных издателей не получал от него рукописи "Ракового корпуса" и что НИЧЬЮ публикацию он не признает законной..."
      1 Имеется в виду "Изложение заседания секретариата правления СП СССР 22 сентября 1967 года".
      Кончился апрель, миновал май, вот и июнь уже идет, а Союз писателей все молчит!
      Сначала Союз писателей дал о себе знать осторожно: не прямо, а через Рязанское отделение Союза писателей. В начале июня к нам домой в Рязань пришло письмо от его секретаря:
      "Александр Исаевич!
      За последние полтора года в нашей писательской организации прошло несколько собраний членов Союза писателей. Несмотря на приглашения, ни на одном из собраний Вы не присутствовали. Не проявили Вы интереса и к нашим "литературным пятницам".
      У товарищей по писательской организации создается мнение, что Вы - в нарушение устава СП СССР - по неведомым нам мотивам не желаете участвовать в работе организации, живете в отрыве от ее дел и забот.
      На что я, как секретарь писательской организации, вынужден обратить Ваше внимание.
      Хотелось бы, Александр Исаевич, знать причины, мешающие Вам принимать участие в жизни родной писательской организации.
      С уважением Э. Сафонов"1.
      Вот когда впервые появилась эта удачно найденная кем-то (уж, конечно, не Сафоновым!) формулировка, содержащая упрек "в нарушение устава СП СССР". Она еще сработает!
      Невольно вспоминается мое собственное беспокойство по поводу того, что муж не посещает заседаний Рязанского отделения СП. Это не могло бы послужить причиной для каких-то крайних мер в отношении него, но могло стать поводом!..
      20 июня Александр Исаевич послал ответ Сафонову. Напомнив ему, что, начиная со своего письма съезду писателей, он все время держит Рязанскую писательскую организацию в курсе своих дел, в том числе и в курсе "разнузданной и безответственной кампании клеветы" против него. Солженицын писал: "У меня нет возможности нигде опровергнуть эту клевету, ни письменно, ни устно. Обязанность именно Союза писателей, в том числе и родной рязанской организации, защитить меня от этих лживых нападок. Пока же это не сделано, было бы слишком двусмыслен-ным мое положение как критика и советчика молодым авторам (это о "литературных пятницах". - Н. Р.), я не могу равноправно участвовать в творческих заседаниях рязанской организации"2.
      1 Сафонов Э., 31.05.68.
      2 Солженицын А. - Сафонову Э., 20.06.69.
      Далее Александр Исаевич писал Сафонову о последних событиях: о продаже его "Ракового корпуса" через Виктора Луи итальянскому издателю Мондадори; о том, что он написал "протесту-ющее письмо", которое, однако, как "Литературка", так и "Литературная Россия" отказались напечатать. "Не находите ли Вы, Эрнст Иванович, - заканчивал свое письмо Александр Исаевич, - что в таких условиях первыми действиями Союза писателей должна быть защита моих попираемых авторских прав и лишь затем - претензии по поводу непосещения мною заседаний (которые, как правило, происходили в такое время, когда меня в Рязани не было).
      С уважением..."
      Следовала подпись.
      Однако сочувствия со стороны Союза писателей Александру Исаевичу, разумеется, не дождаться! Зато в письмах читателей это сочувствие, поддержка чувствовались постоянно.
      Копысов И. П.: "Дорогой Александр Исаевич! Это письмо пишет один из Ваших читателей, который глубоко сочувствует Вам, ценит Ваш талант и надеется, что рано или поздно будут рассеяны вся ложь и клевета, наслаивающиеся вокруг Вашего имени".
      Тунгусов Б. М.: "Об Александре Исаевиче ходят всякие слухи, но чему верить, не знаю. Знаю только, что он большой писатель земли русской и очень честный и мужественный человек, может, даже невероятно мужественный".
      Пекова А. И. пишет, что сначала не осмеливалась писать, но "потом подумала, что ведь, наверно, Вам нужно знать, что людям Вы нужны, что Вас очень помнят, хотя и прочесть что-нибудь сейчас нельзя. Мы очень в Вас верим".
      Оценивая создавшееся положение, Александр Исаевич писал Твардовскому: "Ни на одно из трех моих апрельских писем секретариат не пожелал нужным ответить (если не считать довольно грубого письма от рязанской писательской организации, предлагающей мне объяснить, почему я не участвую в заседаниях и работе с молодыми авторами)".
      Далее Александр Исаевич писал Твардовскому о судьбе своего "запретительного" письма, которое в "Монд" не дошло, а, посланное в "Унита", было задержано таможней. "Таким образом, - заключил он, - все возможные пути протеста были мне закрыты теми кругами, которые заинтересованы в появлении моей повести именно на Западе, а не у нас на Родине. И лицемерие руководителей секретариата СП становится предельно ясным".
      Между тем ко времени написания этого письма, несмотря на осложнения и вынужденную задержку, "запретительное" письмо Солженицына уже было напечатано сначала (4 июня) в газете "Унита", а затем (5 июня) перепечатано газетой "Монд".
      Вечером того же 5 июня, как бы в противовес этому, радиостанция "Немецкая волна" сообщила, что в Италии, во Франции и в Западной Германии готовится к печати "Раковый корпус".
      Позже узналось, что 7 июля итальянская газета "Коррьере делла сера" поместила статью с броским заголовком: "Мондадори публикует в Италии шедевр Солженицына". 10 июня о предстоя-щем печатании "Ракового корпуса" писала швейцарская газета "Нойе Цюрихер Цайтунг". И еще она сообщала о том, что 8 июня в Цюрихе вышел на русском языке роман "В круге первом". Все это - в статье под заголовком "Издание Солженицына на Западе".
      13 июня "Немецкая волна" дала большую передачу под заголовком "Как органы госбезопасноси препятствуют печатанию на Западе произведений Солженицына". В этой передаче говорилось, что пять западных издательств готовят к выпуску роман Солженицына "В круге первом": в США - "Харпер энд Роу", в Англии - "Флегон Пресс", во Франции - "Робер Лаффон", в ФРГ - "С. Фишер ферлаг", в Италии - "Мондадори". Но что наряду с этим, госбезопасность через Виктора Луи хочет якобы подсунуть для издания смягченный вариант романа.
      "Немецкая волна" повторила эту свою передачу и на следующий день, 14 июня, и еще через день - 16 июня. В тот же день - 16 июня - нам на дачу привезли газету "Нью-Йорк таймс" с заметкой "Несмотря на протест, романы Солженицына выходят на Западе". И тут же - старый портрет моего мужа, еще безбородого.
      Как будут реагировать наши?.. И будут ли?.. Может быть, оно и к лучшему, что на Западе выходят одновременно оба романа?.. Рисковать - так сразу!
      А Союз писателей все продолжал молчать.
      Надо сказать, что и от писателей на разосланное им "Изложение" особого отклика не было. Все как-то затаились, ждали, что будет...
      Написал Александру Исаевичу Феликс Кузнецов:
      "Дорогой Александр Исаевич!
      С болью прочитал Ваше письмо и стенограмму... Чувствую свою вину перед Вами, - не написал Вам прошлый раз, когда получил Ваше письмо. Мысль изреченная есть ложь, - трудно сказать вслух, на бумаге, то, что думается и чувствуется. Поэтому ограничусь одной благодарностью за Ваше мужество.
      Ваш Феликс Кузнецов"1.
      Писатель А. А. Абрамов прислал Александру Исаевичу копию того письма, которое он направил в секретариат СП: "Я имел возможность ознакомиться с письмом Солженицына от 16.04.68. То, что происходит сейчас с его произведениями, постыдно. Секретариат обязан обеспечить Солженицыну нормальный контакт с читателями (печатание, выступление). Если секретариат не может или не хочет сделать этого, он должен заявить это публично.
      С уважением..."2
      1 Кузнецов Ф., 20.04.68.
      2 Абрамов А. А., 03.05.68.
      Куда оживленней будет реакция на статью в "Литературной газете", которая выйдет 26 июня! Но чуточку повременим. Скажем еще об одном "событии", которое произошло незадолго до того, но не в мировом и даже не во всесоюзном масштабе, а лишь в нашем узком мирке...
      Всего однажды, навестив Л. А. Самутина в Ленинграде, Александр Исаевич, столь чуждый всякой роскоши, всяких излишеств, тем не менее был покорен у него двумя вещами: огромным письменным столом, подобного которому он никогда не видывал, и двухэтажным столиком-каталкой. Сам Самутин не находил огромному столу места в новой своей квартире и, увидя, что он приглянулся Александру Исаевичу, тут же предложил ему подарить.
      Первоначально мой муж предназначал стол для Рязани, куда Самутин его и выслал, запакован-ным по частям. Пока стол путешествовал, Александр Исаевич передумал. Маме было послано письмо с инструкцией: переадресовать прибывший стол на станцию Нара - с тем, чтобы водрузить его в Борзовке.
      20 июня стол прибыл на место. Александр Исаевич возился с ним буквально весь день, разбивая одну за другой клетки, в которых скрывались его мощные части. Так же одну за другой эти части мы с ним вдвоем подняли на второй этаж, непонятно как протащив их по нашей узенькой лестнице. Это оказалось нелегким делом. Хорошо, что незадолго до этого я научилась и стала делать мужу каждый день уколы от радикулита ("Не буду ж я ездить для этого в Нару?" - заявил он мне) Не смогли мы поднять лишь столешницу, которая осталась ночевать снаружи. Через день нам помогли поднять ее прямо через окно. И грандиозный стол-алтарь, занявший почти всю комнату, был полностью собран. Да, пожалуй, что ни в каком музее такого стола не отыщешь! В его огромные тумбы можно было забираться и спереди, и с боков, где были особые отделения. А если сесть за него, то перед тобой оказывалось целое сооружение из полочек, шкафчиков, арок и колонн. При плохой погоде муж будет теперь писать за этим столом, да и материалы на нем очень удобно по вечерам раскладывать! Под стать такому внушительному столу - и тема. Он переделывает "сталинские" главы в "Круге". Попробовал было сразу их печатать, но понял, что надо переписывать.
      "Литературную газету" от 26 июня со статьей "Идейная борьба. Ответственность писателя", занявшей почти всю 5-ю страницу, с коротким "запретительным" письмом Александра Исаевича от 21.04.68 нам привезли вечером 25 июня. В "Теленке" Солженицын так вспоминает свою реакцию на эту статью: "Почти как юмор, летним пухлым, но не грозным облаком прошла большая против меня статья "Литературки". Я быстро проглядывал ее, ища чувствительных ударов - и не находил ни одного!
      ...Даже рассердиться на эту статью - не хватает температуры"1.
      1 Солженицын А. Бодался теленок с дубом. С. 240.
      И еще Александр Исаевич очень рад, что авторы статьи прошли мимо самого уязвимого места его тут же приводимого письма в "Литературку". Он не возражая против печатания своего романа "В круге первом", только против "Ракового корпуса", только издания "Ракового корпуса" объявлял незаконными! И ведь авторы статьи упомянули о том, что на Западе выходит также и "Круг первый", но почему-то как бы и не удивились этому. И, любуясь тем, как ему ловко удалось провести своих "врагов", Солженицын в "Теленке" восклицает: "Не тот борец, кто поборол, а тот, кто вывернулся"1.
      Хорошо Александру Исаевичу радоваться! А каково мне? Ведь я днями еду в Рязань, в свой институт. Как должно смотреть на меня начальство? А тут еще 26 июня статью прочли по всесоюз-ному радио! (А в Рязани газету будут продавать еще по второму разу, 9 июля. Когда киоскершу спросят: "Это новая газета?" - она ответит: "Нет. На нее был большой спрос. Получили дополнительно со склада").
      В своем беззаботном настроении муж пишет письмо моей маме, которое я везу с собой: "Дорогая Мария Константиновна! Надеюсь, что Вы по-прежнему здоровы, добры и жизнерадостны! Думаю, что и Наташку найдете такою же. Ей очень полезен здешний образ жизни: много движения, физического труда, солнца, воздуха, воды. А с какой охотой и каким умением она хозяйничает! кормит добротно, с большим вкусом и эрудицией. Уже запечь телятину в жаровне для нее не составляет труда. Недавно перестирала гору белья, разогревая речную воду на летней печке (фото все это запечатлело). Надо постараться добыть ей еще 2 месяца отпуска. Жалею, что Вы не можете с нами здесь отдохнуть. Обнимаю, целую! Саня. Самые добрые пожелания тетям!"2.
      1 Солженицын А. Бодался теленок с дубом. С. 241.
      2 Солженицын А. - Решетовской М. К., 26.06.68.
      До отъезда в Рязань я еще успела вместе с мужем прослушать отклики западного радио на статью в "Литературке". Кратко о статье радио Би-би-си уже сказало в 14.00 26 июня - в тот день, когда эта статья была напечатана; повторяло в каждой последующей передаче, а в 20 часов дало еще и большой комментарий.
      "...В глазах сталинистов Солженицын ненавистен, так как он раскрыл глаза на действия культа... Никто не узнает, сколько невинных погибло в Сибири и на Крайнем Севере. Солженицын сам остался чудом жив, но получил рак... Его стараются заставить замолчать. В статье "Литературной газеты дается критика не писателя, а человека; цель - убить личность... Солженицын - большой талант, большой писатель, что отмечают многие западные критики... ССП мог бы избежать такого положения, разрешив печатание его произведений... Кампания против Солженицына говорит об общем росте сталинцев".
      А радиостанцию "Немецкая волна" я уже слушала одна, в Рязани: "Нападки "Литературной газеты" на Солженицына вызвали озабоченность на Западе. Вероятно, это только начало давления на него... Неудобный автор "Ивана Денисовича".
      Поскольку "Литгазета" ссылается на письмо Солженицына съезду писателей, при этом его не печатая, "Немецкая волна" решила восполнить этот пробел и прочла письмо. Опять - в переводе с французского, с теми же ошибками, что и год назад: "Олень и северная хижина" вместо "Олень и шалашовка" и проч.
      Живя некоторое время в Рязани, я первая читаю приходящие туда письма от друзей, от читателей и почитателей своего мужа, вызванные "Литературкой".
      Пишет Жорес Медведев 27.06.68:
      "Дорогой Александр Исаевич!
      ...Рассматриваю статью как моральное поражение тех, кто ее писал и публиковал. (Александр Исаевич позже эту фразу подчеркнул коричневым карандашом, в знак одобрения. - Н. Р.). В статье отчетливо проступает бессильная злоба. Особенно гнусно выглядит использование "Пира победите-лей" после всего того, что говорилось Вами по этому поводу на секретариате и в "Письме съезду писателей". Отчетливо видно, что эта украденная из личного архива пьеса долгое время использова-лась для обычного шантажа, а когда шантаж не дал результатов, шантажисты реализуют угрозу. Но это лишь разоблачает их, как шантажистов. А накручивание на одно дело Аллилуевой, Тарсиса и других выглядит не менее подлым приемом. В общем считаю, что если ССП при подобной ситуации не остается ничего, кроме демагогии, лжи и злобных инсинуаций, то это лишь доказывает слабость их позиции, неспособность к серьезной полемике. В общем ясно, что книги Ваши будут жить и жить, а статьи вроде этой уже очень скоро будут вспоминаться лишь с чувством стыда и позора".
      А кто же все-таки писал эту анонимную статью? Авторами называли Озерова и Рюрикова. Да Озеров, собственно, себя фактически выдал! В статье была такая фраза: "Сославшись на "нехватку времени", Солженицын отказался ознакомиться с высказываниями антисоветской зарубежной печати, воздающей хвалу его письму". Прочесть эти "высказывания антисоветской зарубежной печати" в конце заседания секретариата СП 22 сентября 67-го года предложил Солженицыну не кто иной, как Озеров!
      Пишет Л. Городин, г. Свердловск, 28.06.68: "...я думаю, что, если редакция газеты была сильно бы озабочена тем, как лучше возбудить сочувствие, уважение к Вам - писателю, человеку и гражданину, она не могла бы успешнее этого добиться, чем поместив эту статью. (Эта фраза заслужила у Александра Исаевича коричневого карандаша. - Н. Р.)
      И в этом смысле мы, читатели, должны только благодарить редакцию. Нам рассказали о притеснениях, которые чинят одному из лучших советских писателей - украшению нашей литературы, нам рассказали о его мужестве в борьбе за достоинство честного писателя...
      Я верю, что Ваши произведения будут у нас напечатаны, что мы получим возможность читать их".
      Пишет, обращаясь к моей маме, Л. А. Самутин 29.06.68:
      "Милая Мария Константиновна! Пишу в дороге. Просто хочу сказать Вам несколько слов.
      В эти дни все истинные друзья Вашего дома - а их много-много - с Вами и с Вашими детьми.
      Бог хранил дом Ваш и всех его обитателей. Сохранит и впредь".
      Пишет Македонов 09.07.68:
      "Уважаемый Александр Исаевич!
      Статья в "Литгазете" является типичным продуктом коллективного творчества Хабалыгина, Кнорозова и Русановой-младшей...1 Но, насколько могу судить, статья никого не обманула. Здесь распространился слух, что Вас собираются исключить из ССП силами рязанской организации. Так ли это? Хотя мне думается, что Хабалыгины не решатся на это в данной ситуации, но все же их способность делать глупости - даже с точки зрения собственных позиций настолько велика, что гарантий нет. Для меня в Вашем творчестве важна в особенности тема - "чем люди живы". И та сила, с которой Вы реальные силы добра видите и выражаете. В каждом произведении Вы, оставаясь собою, пишете по-иному. В "Раковом корпусе" есть и особая широта философской, гражданской, психологической проблематики, втиснутой в очень малое пространство повествова-ния, но все же несколько менее плотно, чем в Ваших рассказах, - и эта меньшая плотность, с моей точки зрения, не только результат меньшей завершенности, но и нового достижения, еще более свободной, непринужденной манеры, менее напряженного дыхания. Если стиль Ваших рассказов - это стиль того, что астрономы называют "белыми карликами", то стиль "Ракового корпуса" - это стиль обыкновенного солнца и солнечной системы. А стиль "Круга" - это уже целой спиральной галактики или метагалактики, но, впрочем, также очень сжатой, уплотненной".
      Спасибо "Литгазете"! Ее статье Александр Исаевич обязан тем, что получил столь тонкий разбор своего творчества от столь достойного критика! Некоторых читателей после статьи в "Литгазете" тянет приехать к Солженицыну в Рязань.
      "Было время (в июне-августе), очень хотелось к Вам приехать и пожать руку, поддержать (после этой хамской статьи в Л. Г.) ...Вам, наверное, здорово достается? Но вы не сдавайтесь, крепитесь!.. Работайте, пишите!
      Пусть даже сейчас ничего не будет напечатано - напечатают позже: прочтут наши дети, внуки"2.
      1 Персонажи из произведений Солженицына "Для пользы дела" и "Раковый корпус".
      2 Бирючков С. Н., 31.11.68, Москва.
      А кое-кто решил помогать Солженицыну материально: ведь не печатают, чем жить?..
      Однажды (было это 6 ноября), когда нас с мужем не было дома, к нам зашла Саранцева из Пензы, с которой, как уже ранее выяснилось, Александр Исаевич вместе учился в МИФЛИ. В конверте, который она оставила, кроме письма, оказались 20 рублей. Конечно, мы тут же их ей отослали. Скоро пришел ответ: "Ваше письмо и деньги я получила. Очень сожалею, что доставила Вам столько ненужных хлопот... Рада тому, что Вы не испытываете особых материальных затруднений... Быть писателем и не иметь возможность печатать свои произведения - разве это не горечь?"1.
      1 Саранцева. Пенза, 13.11.68.
      Это был пока что второй такой случай. То же самое проделал еще один корреспондент из Грозного, передав как-то летом с оказией письмо (02.07.68). В конверте также оказались деньги, даже не от него одного. В письме он объяснял, почему не обратился к услугам почты:
      "Дорогой Александр Исаевич!
      Я еще успел получить Вашу апрельскую за прошлый год открытку, где Вы писали о препонах для "Ракового корпуса"; мой ответ, посланный вскоре после 16 мая, получен уже не Вами. (Вызывали? - Н. Р.). Как видно, придется оставить нормальный путь общения до той поры, во имя которой Вы навлекли на себя все громы Олимпа.
      ...Гражданская смелость и писательская самоотверженность - явления редкостные и бесценные.
      Давно не знаю ничего о Вас и очень тревожусь...
      Как Вам понравились "Две зимы и три лета" Ф. Абрамова? Что ни говорите, чувствуется Ваша школа и то направление, которое дали Вы новой литературе... Счастья Вам и здоровья".
      Получив назад деньги, корреспондент ответил: "Простите за бестактность, сделанную не без моего попустительства. Напрасно беспокоились, можно было и после, при случае. Рад весточке..."
      Найдутся и такие, которые в чем-то будут винить самого Александра Исаевича:
      "Глубокоуважаемый писатель Александр Исаевич, здравствуйте!
      Обидно было читать такую статью о писателе, которого уважаешь и ценишь.
      Жаль, что отсутствие взаимопонимания приводит к таким последствиям. Я убеждена и в том, что такая статья и Вам здоровья не прибавит. А она явилась следствием каких-то ошибок, допущенных Вами. (Александр Исаевич провел в этом месте письма на полях волнистую линию - знак сомнения! несогласия! - Н. Р.)
      После того что Вам пришлось пережить, увидеть, узнать - весь этот приобретенный драматический опыт в дальнейшем в Вашей жизни должен был стать Вашей линией обороны. Вы должны быть мудрым, неуязвимым...
      Мне как врачу хотелось бы прочитать "Раковый корпус", но, раз Вы не пошли на компромисс, мы лишились возможности его прочитать"1.
      Вот так выверт! Готово оправдание всем тем, кто идет на компромиссы!
      Александр Исаевич ответил автору письма. Однако копии, к сожалению, не сохранилось или ее не было.
      Основная масса писем с реакцией на статью в "Литературке" шла, разумеется, в редакцию "Литгазеты", часто прямо ее главному редактору А. Чаковскому. Одни присылали Александру Исаевичу копия своих писем, другие нет. Чтобы получить представление о том, сколько писем было получено "Литературой газетой" в связи со статьей "Идейная борьба. Ответственность писателя", обращу внимание не небольшую заметку, помещенную в этой газете 25 декабря 68-го года, то есть ровно через полгода после выхода статьи. Заметка эта называлась "100 строк о 1000 писем". Вот ее содержание: "В 1968 году редакция "Литгазеты" получила в два с лишним раза больше читательских писем, чем в 1966 году, последнем году "старой" четырехполосной газеты (51 тысяча против 22,5 тысячи). Кто и о чем пишет в газету? Мы взяли тысячу писем, полученных в последние дни года. (Заметим в последние дни года! - Н. Р.).
      Наибольшее внимание привлекли статьи "Идейная борьба. Ответственность писателя", "Наши принципы незыблемы" Чингиза Айтматова, "Всякий сумеет?" Л. Озерова, выступления за чистоту русского языка и ряд других".
      Значит, в последние дни 68-го года, то есть через 6 месяцев после выхода статьи, о ней еще продолжали писать! И о ней - более всего!
      Сколько же этих писем было напечатано "Литературной газетой"? Да ни одного! Вот так: ни одного! Этот факт сам по себе необычайно знаменателен. "Литгазета" продемонстрировала тем самым свою беспомощность, свое полное банкротство! А напечатай она хоть малую часть полученных ею писем по поводу статьи "Идейная борьба. Ответственность писателя" - от статьи ничего бы не осталось! Остались бы рожки да ножки!
      Опустим тот накал, с которым написано было большинство писем, то глубокое возмущение, которое звучало порой уже в заголовках ("Черная подоплека "Идейной борьбы"2, "В защиту справедливости"3). Перейдем только к аргументам, которые были приведены в письмах читателей, направленных в "Литературную газету".
      1 Некрасова А. Н., 06.09.68, Москва.
      2 Попов Б. Владимирская область.
      3 Российский Иван, 14.01.69, Курск.
      В статье "Идейная борьба. Ответственность писателя" читатели-оппоненты отчетливо выделили несколько аспектов:
      1. Солженицын и общественная жизнь Союза писателей.
      2. Солженицын - автор "Пира победителей", "Круга", "Ракового корпуса".
      3. Как Запад использует литературные произведения Солженицына.
      Пункт 1.
      Б. Попов: "Почему Вы не пустили А. Солженицына на IV съезд писателей, а сейчас обвиняете его в том, что он-де не принимает участие в общественной жизни союза?
      Почему Вы не сделали достоянием общественности его письмо съезду, а сами, выдергивая задним числом отдельные фразы, занимаетесь инсинуацией и клеветой?
      Вы боитесь правды, боитесь честных условий борьбы. Так не думайте же, что мы поверим Вам..."
      Л. Крысин: "...практика рассылки А. Солженицыным писем и заявлений по разным адресам вызывает у авторов статьи суровое осуждение: он-де нарушает "общепринятые нормы поведения" (?). И это говорится в ситуации, когда писателю не дают ни малейшей возможности высказаться публично!"1.