2

Лили знала, что он наблюдает за ней. Она постоянно чувствовала на себе тяжелый, осуждающий взгляд его темных, глубоких глаз, который буквально жег ей кожу. Они никогда не встречались раньше, их даже не представили друг другу, однако девушка то и дело, словно влекомая могучим магнитом, поворачивалась в сторону незнакомца. Такое лицо могло принадлежать лишь человеку волевому, властному, привыкшему командовать: высокие скулы, крупный нос, полные губы и пронзительные глаза, от которых, казалось, ничто не могло укрыться. Ровный густой загар резко выделял его среди прочих гостей, типичных английских джентльменов, проводящих большую часть времени в четырех стенах за игрой в карты и светскими беседами с друзьями. Свободная, немного небрежная поза, раскованные манеры, гордая посадка головы — короче, весь облик незнакомца дышал спокойной уверенностью и грубой чувственностью, одновременно притягивающей и отталкивающей Лили. Всякий раз, когда ее взгляд как бы невзначай скользил по его лицу, их глаза неизменно встречались; в его тяжелом неотступном взоре читались и любопытство, и легкое удивление, и насмешка, и что-то еще, чего она не могла понять.

Лили вздрогнула, как от озноба. Столь пристальное внимание смущало, раздражало, даже пугало. Более того, оно граничило с оскорблением. Впрочем, быть может, он ведет себя так всегда и со всеми? Слабое утешение. Но почему это вообще задевает ее? В чем дело? В выражении его лица? В том, как кривятся его губы, когда она своим возмутительным поведением вызывает новые всплески сплетен и пересудов среди собравшихся? Кого он осуждает, ее или их?.. Ну вот, опять! Можно подумать, что, кроме него, здесь никого нет…

Ощущение постоянной слежки не проходило. Даже там, в саду, она чувствовала сквозь двери его колючий, пронизывающий взгляд, а уж после возвращения в залу ее неловкость возросла стократно. Но Лили демонстративно повернулась спиной к красивому незнакомцу, делая вид, что всецело увлечена игривой беседой со своим очередным партнером по танцу, и, когда тот с загадочной улыбкой предложил «подышать свежим воздухом», охотно последовала за ним на открытую террасу. За нею шлейфом струился возмущенный шепот шокированных гостей.

Стюарт Монтегю просто задыхался от бессильного гнева. Сплетни, как шаровые молнии, носились вокруг него, зажигая то одну, то другую группу гостей. Зала напоминала растревоженный муравейник, а сама атмосфера ее, казалось, была перенасыщена напряжением и осуждением его взбалмошной, непутевой дочери. Что за бес в нее вселился? Зачем понадобилось превращать очаровательное, скромное платье, заказанное, кстати, у лучшей портнихи, в вульгарную дешевку, достойную разве что непотребной девки из портового борделя? Разве юной непорочной девушке может прийти в голову так бесстыдно выставлять напоказ грудь и ноги? Видимо, он что-то просмотрел в ее воспитании. Его милая, ласковая Лили, которую, как ему казалось до сегодняшнего вечера, он так хорошо знал, даже отдаленно не напоминала эту отвратительную, прожженную соблазнительницу, расточающую направо и налево призывные улыбки и благосклонно выслушивающую двусмысленные комплименты. Что у нее на уме?..

Пока он мучительно искал ответ на этот непростой вопрос, Лили вернулась в залу и, бросив своего партнера, словно использованную салфетку, закружилась в вальсе с очередным претендентом на уединенную беседу в саду.

Стюарт в отчаянии только качал головой. Он надеялся, что появление его дочери в свете произведет фурор, всколыхнет весь Лондон… Так оно и случилось, но, к несчастью, совсем в другом смысле. Да, отныне имя Лили Монтегю будет у всех на устах. Уже сейчас, куда ни взглянешь, натыкаешься лишь на кривые усмешки, презрительно поджатые губы да исполненные благородного негодования глаза.

— Ты должен остановить ее, Стюарт! — вне себя от ярости прошипела ему на ухо Леония и увлекла его в укромный уголок, где они могли поговорить без свидетелей. — Если Лили не прекратит сейчас же вести себя подобным образом, то завтра ты станешь посмешищем для всего Лондона. На тебя будут показывать пальцами и говорить: «Стюарт Монтегю? Ах да, тот самый, у которого дочка шлюха!» Это полный провал, дорогой, крушение всех наших надежд. После сегодняшнего, с позволения сказать, бала едва ли найдется хоть один болван, кто рискнул бы жениться на ней, невзирая на ее богатство. Так что, нравится тебе или нет, но нам придется терпеть это неслыханное сокровище рядом с собой еще немало лет.

А ты просто стоишь и смотришь, как она втаптывает в грязь твое доброе имя!

Стюарт скрипнул зубами и мысленно поклялся положить конец безобразному поведению дочери. В тот самый момент вальс закончился. Лили на какое-то мгновение оказалась одна, в ожидании новой жертвы своих чар, и лорд Монтегю решительно направился к ней, намереваясь насильно, если понадобится, отвести ее наверх и запереть там, дабы спасти хотя бы крохи былой репутации семьи.

Но он опоздал: девушку пригласили на очередной тур.

Еще дважды, используя паузы между танцами, Стюарт пытался деликатно вмешаться, однако все его усилия оказались тщетны.

Лили упрямо продолжала приводить свой план в исполнение, хотя дурачить незадачливых простофиль, принимавших ее игру всерьез, ей уже порядком надоело. Она отлично знала, что зала уже кипит сплетнями, и в любой момент ожидала вмешательства разгневанного отца. Впрочем, вечер близился к концу, и — сделанного не воротишь! — думать о последствиях своего поведения было уже слишком поздно. Девушка знала, чего хотела, но не отдавала себе отчета в том, насколько все это серьезно. Лондонцы народ злопамятный. Теперь ей долго еще суждено быть притчей во языцех — по крайней мере до тех пор, пока какой-нибудь новый скандал не затмит ее «подвигов».

И все же в глубине души она праздновала победу. Пусть ее осудит свет, пусть все отвернутся от нее, зато угроза быть изгнанной из собственного дома больше ей не страшна. Пройдет время, все забудется, и когда-нибудь она сама сможет выбрать себе мужа.., если захочет, разумеется.

Лили утешалась этими мыслями вплоть до последнего танца, за которым должен был последовать легкий полуночный ужин, означавший конец бала. Едва прозвучали первые такты прощального вальса, вся ее уверенность улетучилась, подобно предрассветной дымке под лучами палящего солнца: к ней решительно направился он, тот самый таинственный незнакомец, чей взгляд преследовал ее весь вечер.

До сих пор лишь Хомеру Фентону всерьез удалось смутить Лили. В прохладном полумраке сада она ожидала от него, как и от других, очередного быстрого, вежливого поцелуя, но юноша сжал ее в объятиях и страстно прильнул к губам. Ошеломленная таким напором, девушка не сразу почувствовала его ладонь под вырезом своего платья и опомнилась лишь тогда, когда ее левая грудь оказалась в плотном кольце его трепещущих от возбуждения пальцев.

Она была слишком неопытна, чтобы предвидеть подобный поворот событий заранее, Фентон же, не встретив вначале сопротивления, пришел к единственно возможному выводу: она совсем потеряла от него голову, и ринулся в бой. Урок пошел Лили на пользу. Ни одному из следующих своих партнеров по танцам она уже не позволяла распускать руки, вовремя распознавая момент, когда те готовы были перейти в наступление.

Этим вечером Лили довелось узнать довольно много об отношениях между мужчиной и женщиной, но, глядя на подходившего незнакомца, она невольно подумала, что он способен научить ее большему Чему именно? Ее юный ум терялся в догадках, но интуиция быстро подсказала — тому, что воспитанной молодой леди знать не положено.

Он двигался уверенно, легко, с кошачьей грацией, хотя его длинные стройные ноги ступали с некоторым напряжением, словно их хозяин шел не по зеркальному паркету танцевальной залы, а по шаткой палубе корабля; на узких бедрах, обтянутых черными брюками, при каждом шаге проступали бугорки мышц. Девушка вдруг почувствовала, как ее щеки заливаются румянцем. С какой стати? Краснеть в ожидании кавалера пристало какой-нибудь недотроге-скромнице, а не той «роковой женщине», роль которой она сегодня избрала… Думая так, Лили все же продолжала разглядывать незнакомца. Ее взгляд скользнул вверх, по мощной груди, широким плечам, и остановился на загорелом лице. Нижняя губа незнакомца была чуть полнее верхней, что говорило о своеволии и упрямстве, а в глазах цвета безлунной ночи вспыхивали и гасли таинственные искры.

И эти угольно-черные глаза смотрели в упор, отчего ее внезапно бросило в жар, а во рту пересохло.

— Капитан Мэтью Хоук, — с легким поклоном представился он. — Полагаю, мисс Монтегю, этот танец мой.

При звуке его голоса, глубокого и чувственного, по спине у Лили побежали мурашки, и она, пытаясь скрыть смущение, стала сверяться со своей бальной книжечкой: не записаны ли там другие претенденты на последний тур. Их, разумеется, не оказалось, и она подняла голову.

— Капитан Мэтью Хоук? — переспросила девушка, изобразив на лице удивление.

— Именно так, — кивнул Мэт, с удовольствием отметив, что у нее приятный голос: чуть низковатый, быть может, но мягкий и мелодичный, и без дальнейших разговоров увлек Лили за собой.

Девушка была по-настоящему красива, и Мэт с изумлением понял, что, как ни пытается, не может найти в ее лице даже намека на ту вульгарность, с какой она держалась весь этот вечер. Вопреки нелепо откровенному платью и переизбытку косметики облик ее, казалось, дышал свежестью и непорочностью, резко контрастируя с нарочито развязными манерами Это было так странно, что Мэт на какой-то миг растерялся, но тут же мысленно обозвал себя дураком. Не хватало только поддаться чарам хитрой притворщицы… Но можно ли так играть? Впрочем, у женщин всегда в запасе сотня трюков и ухищрений! Пойди разберись, где правда, а где ложь…

Тем не менее руки его сами собой обвились вокруг талии девушки — гораздо крепче, чем того допускали приличия.

Он бесцеремонно прижимал ее к себе, но Лили ничего не сказала, снова входя в роль роковой соблазнительницы и продолжая украдкой изучать его из-под длинных ресниц.

Он был определенно красив, и в его красоте не чувствовалось ничего женственного, в отличие от большинства избалованных, изнеженных мужчин, собравшихся сегодня в этой зале. В правильных, немного резких чертах его лица читалась спокойная сила, властность и умение настоять на своем. Даже манера одеваться выделяла его среди прочих.

В то время как туалеты других кавалеров конкурировали друг с другом обилием бархата и атласа, замысловатостью жабо, галстуков, шейных платков и прочих аксессуаров, Мэт Хоук явился на бал в темном сюртуке строгого покроя, простой белой сорочке без излишеств в виде кружевных воротников и манжет, черных брюках и высоких, до колена, начищенных до блеска сапогах. Однако опытный глаз сразу бы заметил, что все это из самого отменного материала и прошло через руки лучших портных.

Лили увлеклась своими наблюдениями, и лишь когда ее щек коснулся прохладный ночной ветерок, а ноздрей — аромат роз, она поняла, что все это время незнакомец незаметно и умело направлял ее к открытой двери в сад. Девушка и опомниться не успела, как их окружили темные деревья и кусты, из дома все тише долетали звуки музыки.

— Не слишком ли много вы себе позволяете, капитан Хоук? — резко сказала Лили, высвобождаясь из его полуобъятий.

Она интуитивно почувствовала опасность, которой, кстати, совершенно не ощущала, кокетничая с другими «поклонниками» Но теперь перед ней стоял не восторженный юнец, а сильный и явно опытный молодой мужчина, а такого лучше не дразнить.

— А разве я себе что-то уже позволил? — удивленно вскинул он брови. — Или вы, мисс Монтегю, настолько устали, что отказываете мне в том, чем охотно одарили едва ли не всех мужчин на этом балу?

Лили побледнела. Она упрямо шла к своей цели и отлично знала, что думают теперь о ней там, в зале, но слова Мэтью Хоука все же больно ударили. В глазах девушки вспыхнули золотистые искры, а в душе — гнев и обида.

— Да как вы смеете, сэр! — возмутилась она. — Достойно ли джентльмена говорить подобное? Вы наслушались чьих-то злобных сплетен и…

— Сплетен, мисс Монтегю? — искренне удивился Мэт и ледяным тоном продолжил:

— Помилуйте, я наблюдал за вами весь вечер, с того самого момента, как вы начали свою, прямо скажем, откровенную игру и вскоре потеряли счет мужчинам, с которыми уединялись.., на некоторое время в этом самом саду. Неужели я вам настолько противен, что вы считаете меня недостойным своего.., внимания?

— Во-первых, вы ведете себя грубо и бесцеремонно, — сухо отрезала Лили, — а во-вторых, вы слишком… — она а запнулась, подбирая нужное слово, — слишком самоуверенны. А теперь прошу меня извинить, мне пора к гостям.

— Я не знаю, мисс Монтегю, в какие игры вы играете, — нахмурился Мэт, — но в любой из них я дам вам сто очков форы, можете не сомневаться. Более того, я привык сам устанавливать правила, и вы со временем это поймете.

Он рывком втащил ее в ближайшие заросли и запечатал ей рот поцелуем. Это было не легкое прикосновение губ к губам, к которому она уже успела привыкнуть за несколько последних часов, а настоящая атака, развернутая по всем правилам искусства обольщения. Его напор подавлял, лишал воли, и Лили поневоле поверила в то, что Мэтью Хоук действительно привык сам устанавливать правила и жить по ним.

Чувствуя, что еще немного, и у нее уже не останется сил сопротивляться, она решительно вырвалась из колдовского кольца его крепких рук. Никто еще не смел так с ней обращаться, даже этот наглец Хомер Фентон!

— Что вы себе позволяете, капитан?! — гневно воскликнула она, отступая на шаг.

— Ничего особенного, — усмехнулся тот. — Всего лишь собираю тот же урожай, что до меня уже многие пытались собрать… Но мне, похоже, достался самый спелый фрукт.

Его тон был равносилен пощечине, и Лили вспыхнула:

— Вы.., вы просто отвратительны!

— О, женщины называли меня по-разному, но только не отвратительным, так что с этим мне трудно согласиться.

— Значит, у вас не так много знакомых женщин! — весьма удачно, как ей казалось, парировала Лили.

— Уверяю вас, предостаточно. — спокойно возразил Мэт.

— В таком случае это.., это просто женщины, но не, леди.

— Хм! А вы, похоже, считаете себя таковой?

— Разумеется! — возмутилась она, — Боюсь, многие сегодня вряд ли с вами согласятся.

Ваш отец, например… — Мэт выдержал паузу, наблюдая за игрой чувств на ее выразительном лице. Черт, до чего же она красива! — Скажите, — чуть мягче добавил он, — зачем вам понадобилось затевать столь нелепый фарс?

— Можете называть мое поведение как угодно, даже фарсом, — мне все равно. Ваше мнение меня, увы, крайне мало интересует… Вам-то, в конце концов, что за дело?

— Вот так уже лучше — по крайней мере честно, без притворства, — одобрительно кивнул Мэт и с прежней холодной любезностью добавил:

— Постарайтесь запомнить, мисс Монтегю: отныне все, что касается вас, касается и меня.

Тут же заключив девушку в объятия, прильнув к ее губам, он так сильно прижал ее к себе, что она почувствовала, как металлические пуговицы его сюртука впиваются в нежную кожу полуобнаженной груди.

Лили хотела было крикнуть, но от требовательного поцелуя у нее перехватило дыхание; его язык между тем проник ей в рот и сражался теперь с ее языком. Странно, но она не чувствовала отвращения, более того, это могло бы ей даже понравиться, если бы… Если бы с ней не обращались так грубо и бесцеремонно!

Девушке удалось наконец избавиться от горячих губ капитана Хоука, но тут его руки, жадно скользнув по ее спине и ягодицам, устремились к груди и замерли у самого края выреза.

— Прекратите! — в отчаянии воскликнула Лили. — Вы не имеете права так обращаться со мной!

— В самом деле? А мне почему-то казалось, что такое обхождение должно быть вам по вкусу.

С этими словами он легонько оттянул вниз вырез платья, и из него, словно только того и дожидаясь, буквально выпрыгнули на свободу ее груди, подобные двум спелым виноградинам внушительных размеров. Девушка испуганно вскрикнула и изо всех сил оттолкнула Мэта, но тот, ухмыльнувшись, еще крепче прижал ее к себе. Задыхаясь, она отчаянно барахталась в его объятиях. Что-то.., что-то большое и твердое уперлось ей в живот, и тут она испугалась по-настоящему. Страх удесятерил силы, в воздухе замелькали сжатые кулачки, в панике лупя по чему попало.

Мэт со смехом едва успевал уклоняться от сыпавшихся на него со всех сторон ударов: столь отчаянное сопротивление от души его забавляло.

— Да как.., как вы смеете думать, что мне это может нравиться! — сквозь сдавленные рыдания бормотала Лили — она была уже на грани истерики.

Но не слезы девушки и уж, конечно, не угрызения совести заставили Мэта отпустить ее и помочь ей поправить платье. Он вдруг с ужасающей ясностью понял, что перед ним не более чем невинное создание, затеявшее опасную игру. Но что могло толкнуть ее на столь отчаянный и опрометчивый шаг? В чем причина? Он был не на шутку заинтригован.

— Так я и думал, — нарочито небрежно заметил он. — Вы всего лишь дитя, возомнившее себя великой соблазнительницей. Что ж, пусть это послужит вам уроком. Впредь не советую дразнить мужчин, подобные игры редко проходят безнаказанно. Ограничьтесь безусыми юнцами — они так же неопытны, как и вы. С ними вам, по крайней мере, ничего не грозит.

— Но.., но я.., и не ду.., не думала дразнить вас! — всхлипывала Лили; ее дрожащие пальчики продолжали лихорадочно теребить край платья, словно она боялась, что оно вот-вот упадет, и хотела удержать его.

— Может, и нет, — великодушно согласился Мэт, — но ваше вызывающее поведение вечером дало мне полное право полагать, что я имею дело с.., хм.., со сговорчивой женщиной. Мой бог! Неужели вы действительно настолько наивны? Как вы могли надеяться найти сегодня мужа, расточая свою.., благосклонность направо и налево? Да ни один уважаемый и, что гораздо важнее, уважающий себя мужчина ни за что не станет связывать свою судьбу с женщиной, готовой обмануть его с первым же встречным!

Слезы Лили мгновенно высохли, и она гордо вскинула голову, хотя в ее глазах по-прежнему стояли страх и обида:

— Вот и отлично! Мне не нужен муж. Я не хочу, чтобы меня продавали с торгов, как породистую лошадь или диковинную зверюшку!

Как только эти слова слетели с ее языка, она сразу же пожалела о своей откровенности, но было уже поздно.

— Так вот в чем все дело! — удивленно протянул Мэт. — Вы просто решили распугать этих великосветских бездельников, что собрал здесь ваш отец… Но скажите, почему вам так хочется остаться старой девой?

Мэт хитрил: он был достаточно умен и сразу понял, что к чему, однако полной картины все же не складывалось — в ней явно не хватало какого-то важного звена.

— Не думаю, что мне это грозит, капитан Хоук, — фыркнула Лили, не замечая расставленных сетей. — Мне всего лишь семнадцать, и я не намерена выходить замуж за человека, которого не люблю, пусть даже такова воля собственного отца.., не говоря уж о Леонии!

Вот теперь все стало ясно, и Мэт удовлетворенно кивнул. Крис говорил ему, что лорд Монтегю вскоре собирается жениться на очаровательной молодой вдовушке, и, судя по словам Лили, он попросту решил убрать дочь с дороги. Сегодняшний роскошный бал затевался с единственной целью: показать товар лицом и повыгоднее сбыть его какому-нибудь богачу с громким титулом. Лили назвала и имя той самой вдовушки, причем тон, которым оно было произнесено, не оставлял сомнений, что эта Леония не испытывает к дочери своего будущего мужа теплых чувств.

В самом деле, какая ей радость ежедневно видеть перед собой живое напоминание о его первом браке?

Теперь и отвратительное поведение девушки на балу предстало совсем в ином свете: это был настоящий бунт — бунт доведенной до отчаяния дочери, решившей любой ценой сорвать циничные планы отца. Прокрутив еще раз в голове все собранные факты, Мэт пришел к чрезвычайно приятному для себя выводу. Показная вульгарность девушки распугала всех конкурентов, и, если лорд Монтегю по-прежнему настроен побыстрее сбыть дочь с рук, ему не останется ничего другого, как благословить первое же предложение руки и сердца, поскольку оно может оказаться и последним. Итак, путь к деньгам свободен!

Мэт был все еще возбужден, огонь желания, вспыхнувший в нем, едва его губы ощутили вкус первого поцелуя, жег его, но он решил, что пора остановиться. Девушка оказалась совершенно неопытной, и, взяв ее силой сейчас, он сильно навредит себе. О нет, он ничуть не опасался гнева Стюарта Монтегю или осуждения света — после того, что Лили устроила сегодня, никому бы и в голову не пришло винить в чем-то его, Мэта Хоука. Причина заключалась в другом: девушка и так чувствует себя оскорбленной, но это все еще можно загладить, тогда как дальнейший напор оттолкнет ее окончательно, а зачем создавать себе лишние проблемы? Да и куда спешить? Она достанется ему вместе с деньгами, тогда-то он и возьмет свое. Слов нет, везение просто сказочное: богатая, да еще и красавица. Какие глаза, волосы, овал лица, кожа.., а грудь! Нет, об этом сейчас лучше не думать, не то можно наделать глупостей… Что ж, если решение принято, то пора вести невесту в дом — они и так отсутствуют слишком долго. Злые языки наверняка уже перемыли им все кости, а подавать повод к новым сплетням неразумно. Два скандала за один вечер — это чересчур!

— Я восхищаюсь вашей смелостью, мисс Монтегю, — мягко сказал он, беря девушку под локоть и выводя на усыпанную белым песком дорожку. — Но, боюсь, все это напрасно. Вы слишком красивы и богаты, чтобы остаться без мужа.

— Посмотрим, капитан Хоук, — торжествующе улыбнулась Лили: она ничуть не сомневалась в победе. — К счастью, вас, похоже, не интересует ни то, ни другое.

Если бы вы охотились за моим приданым, то не стали бы вести себя так нагло и оскорбительно.

— С каких это пор желание заняться любовью с женщиной, которая тебе нравится, стало оскорбительным? Что же касается приданого, то с моей стороны было бы величайшей глупостью отказаться от него.

— Вы… Вы… Да вы просто…. — задохнулась от возмущения Лили.

— Знаю, знаю, отвратителен! — расхохотался он.

— Вот именно! — выпалила девушка, искренне недоумевая, почему она до сих пор еще не влепила ему пощечину и не вернулась к гостям. При всей грубости и наглости в нем чувствовалось что-то притягательное, завораживающее.., что-то такое, чего она никак не могла понять.

— Возьмите меня под руку, и я отведу вас обратно в дом, — как ни в чем не бывало предложил Мэт, не обращая внимания на гневный блеск ее прекрасных янтарных глаз.

Минуту спустя они появились в дверях ярко освещенной залы, и по группам гостей прокатилась волна возмущенного шепота. Сплетни и пересуды полыхали вокруг них со скоростью лесного пожара. Провести столько времени в темном саду наедине с мужчиной! О, это уже все, что угодно, только не невинная шалость. Но куда смотрит лорд Монтегю? Как он может терпеть столь бесстыдные выходки своей распутной дочери и в какое положение ставит их?!.

Лили страшно сердилась на Мэта и все же была благодарна ему за то, что за ужином он не отходил от нее ни на шаг. Это не только помогало ей избежать сцены с отцом, но и надежно защищало от назойливого внимания тех, кто все еще не оставлял надежды урвать свою долю скандальных приключений. Но скоро, очень скоро все закончится, и наступит час возмездия. Ее утешало лишь то, что отец никогда не был с нею слишком суров.., правда, до сих пор она не давала ему повода.

Лили беспомощно заморгала, пытаясь уклониться от яркого солнечного света, бьющего прямо в ее опущенные веки. Наконец она перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Наверное, уже день, но так хочется спать! Лишь под утро ей удалось добраться до постели и забыться спасительным сном. Весь прошлый вечер и почти всю ночь она ни на секунду не оставалась одна, не давая отцу и Леонии ни малейшей возможности затеять разговор, который неминуемо перерос бы в публичный скандал.

Этого допустить они, разумеется, не могли, и им приходилось по-прежнему делать вид, будто ничего не случилось.

Большая мягкая подушка надежно ограждала ее от всех звуков внешнего мира, и она не услышала, как в дверь постучали. Лишь когда по комнате загрохотали тяжелые сапоги со шпорами, девушка подняла голову и с ужасом уставилась на их владельца. Это был отец, а за его спиной маячило мстительное лицо Леонии.

— Ну уж на этот раз, Лили, тебе от меня не скрыться! — провозгласил лорд Монтегю, направляясь к кровати. Он был в костюме для верховой езды, а в правой руке сжимал сложенный вдвое хлыст, которым то и дело сердито ударял по голенищу высокого сапога.