Охотник за приданым

Конни МЭЙСОН

ОХОТНИК ЗА ПРИДАНЫМ

ЧАСТЬ I

1811 —1813

Она себя свободной мнила.

Зовя любовь и сладость грез,

Судьба ж иначе рассудила,

Оставив лишь шипы от роз.

1

В сиянии нимба золотистых волос Лили Монтегю пробежала через всю комнату и остановилась перед большим высоким зеркалом. Сегодня она впервые выйдет в свет. В честь столь знаменательного события отец дает вечером бал, и сотни глаз будут следить за каждым ее шагом, разглядывая, оценивая, ощупывая.

В списке приглашенных фигурировали едва ли не все «достойные» холостяки Британских островов, независимо от возраста. Предстоящие смотрины вызывали в душе девушки смятение и вполне понятное негодование: ни для кого не секрет, что отец рьяно подыскивает ей мужа, и вот сегодня вечером Лили выставят на всеобщее обозрение, как картину на аукцион.

Мысль об этом просто приводила в отчаяние. Ей едва исполнилось семнадцать, она только что вернулась из Франции, где благополучно проучилась положенный срок в закрытом пансионе, и перспектива скорого замужества просто пугала. Но вот беда, Леония — невеста отца, лорда Стюарта Монтегю, в недалеком будущем его жена — выставила ряд условий. У нее самой двенадцатилетняя дочь, и ей вовсе не улыбалось натыкаться на каждом шагу на Лили: живое свидетельство счастливого первого брака своего нового супруга.

Лили ничуть не сомневалась в любви отца, но с момента возвращения в Англию становилось все более и более очевидно, что Леонию он все-таки любит, больше. Он вообще сильно изменился и лишь отдаленно напоминал того «дорогого папочку», каким был до встречи с Леонией. Когда четыре года назад мать Лили умерла, отец казался безутешным. Средоточием любви и центром мироздания для него стала дочь, но это длилось недолго. В тринадцать лет он, по нерушимой семейной традиции, отправил Лили во Францию, где она и провела взаперти четыре долгих скучнейших года, мечтая о возвращении домой, к отцу. Тогда девушка еще не знала, что в жизнь лорда Стюарта Монтегю прочно вошла Леония и прошлого уже не воротишь.

Лили с холодным любопытством разглядывала в зеркале свое отражение. Привлекательной она себя, пожалуй, считала, быть может, даже хорошенькой, но никак не красавицей. Ее большие миндалевидные глаза и золотистые, с рыжеватым оттенком волосы никак не соответствовали общепринятым представлениям о настоящей красоте; кроме того, губы были чуть полнее, а скулы — чуть выше и шире, чем нужно. Нет, идеалом красоты по-прежнему оставались чувственные блондинки с пышными формами и губками бантиком.

По мнению Лили, ее собственная фигура оставляла желать много лучшего: довольно покатые плечи, по-мальчишески узкие бедра, казавшиеся особенно «неженственными» в сочетании с высокой грудью, вполне сформировавшейся и чуть великоватой для ее возраста. Вот чем она действительно была довольна, так это своими ногами: высокими, стройными, с точеными икрами и тонкими щиколотками. Но и здесь мода сыграла с ней злую шутку, ведь именно эта часть тела и не выставлялась напоказ, надежно скрытая от нескромных взглядов то длинными платьями, то юбками, то плащами, то еще бог знает чем.., всего и не перечислишь! Впрочем, говорят, мужу позволено видеть свою жену вообще без одежды, и даже довольно часто.

И снова Лили поймала себя на том, что думала о своем неизбежном будущем муже с неприязнью. Более того, она его заранее терпеть не могла.

Лили нервно передернула плечами и отвернулась от зеркала.

Расскажи ей кто-нибудь о впечатлении, какое производит ее «несуразный» облик на мужчин, она бы сильно удивилась. В ней их привлекала природная дикая грация, столь непривычная для английского эталона красоты, а персиковая кожа, унаследованная от матери-француженки, и необычный разрез глаз придавали ее лицу неизъяснимое очарование, будившее воображение и навевавшее тревожные мысли о теплых, напоенных солнцем ветрах и экзотических островах. Впрочем, сама Лили о своей необычной привлекательности даже не подозревала — в отличие от отца и Леонии; последняя втайне ненавидела свою будущую падчерицу и жгуче завидовала ее обаянию.

— Как, ты еще не одета?

Вопрос застал Лили врасплох, она резко обернулась и нос, к носу столкнулась с Леонией, которая вошла без стука и смотрела на нее с таким вызовом и осуждением, словно была уже и ее мачехой, и хозяйкой этого дома.

— — Мне кажется, вы забыли постучать в дверь, — девушка смерила ее гордым независимым взглядом. В свои семнадцать она уже не считала себя ребенком, заслуживающим порки по любому поводу, особенно если розги в чужих, враждебных руках. Нет, страха Лили явно не испытывала, и это раздражало Леонию еще больше.

— Не стоит так хорохориться, детка, — с натянутой улыбкой процедила она. — Конечно, я не настолько стара, чтобы годиться тебе в матери, но, как-никак, выхожу замуж за твоего отца и от души советую научиться со мною ладить. Впрочем, ты все равно скоро покинешь этот дом, и мы, увы, не успеем стать друзьями.

Лили: живое свидетельство счастливого первого брака своего нового супруга.

Лили ничуть не сомневалась в любви отца, но с момента возвращения в Англию становилось все более и более очевидно, что Леонию он все-таки любит, больше. Он вообще сильно изменился и лишь отдаленно напоминал того «дорогого папочку», каким был до встречи с Леонией. Когда четыре года назад мать Лили умерла, отец казался безутешным. Средоточием любви и центром мироздания для него стала дочь, но это длилось недолго. В тринадцать лет он, по нерушимой семейной традиции, отправил Лили во Францию, где она и провела взаперти четыре долгих скучнейших года, мечтая о возвращении домой, к отцу. Тогда девушка еще не знала, что в жизнь лорда Стюарта Монтегю прочно вошла Леония и прошлого уже не воротишь.

Лили с холодным любопытством разглядывала в зеркале свое отражение. Привлекательной она себя, пожалуй, считала, быть может, даже хорошенькой, но никак не красавицей. Ее большие миндалевидные глаза и золотистые, с рыжеватым оттенком волосы никак не соответствовали общепринятым представлениям о настоящей красоте; кроме того, губы были чуть полнее, а скулы — чуть выше и шире, чем нужно. Нет, идеалом красоты по-прежнему оставались чувственные блондинки с пышными формами и губками бантиком.

По мнению Лили, ее собственная фигура оставляла желать много лучшего: довольно покатые плечи, по-мальчишески узкие бедра, казавшиеся особенно «неженственными» в сочетании с высокой грудью, вполне сформировавшейся и чуть великоватой для ее возраста. Вот чем она действительно была довольна, так это своими ногами: высокими, стройными, с точеными икрами и тонкими щиколотками. Но и здесь мода сыграла с ней злую шутку, ведь именно эта часть тела и не выставлялась напоказ, надежно скрытая от нескромных взглядов то длинными платьями, то юбками, то плащами, то еще бог знает чем.., всего и не перечислишь! Впрочем, говорят, мужу позволено видеть свою жену вообще без одежды, и даже довольно часто.

И снова Лили поймала себя на том, что думала о своем неизбежном будущем муже с неприязнью. Более того, она его заранее терпеть не могла.

Лили нервно передернула плечами и отвернулась от зеркала.

Расскажи ей кто-нибудь о впечатлении, какое производит ее «несуразный» облик на мужчин, она бы сильно удивилась. В ней их привлекала природная дикая грация, столь непривычная для английского эталона красоты, а персиковая кожа, унаследованная от матери-француженки, и необычный разрез глаз придавали ее лицу неизъяснимое очарование, будившее воображение и навевавшее тревожные мысли о теплых, напоенных солнцем ветрах и экзотических островах. Впрочем, сама Лили о своей необычной привлекательности даже не подозревала — в отличие от отца и Леонии; последняя втайне ненавидела свою будущую падчерицу и жгуче завидовала ее обаянию.

— Как, ты еще не одета?

Вопрос застал Лили врасплох, она резко обернулась и нос, к носу столкнулась с Леонией, которая вошла без стука и смотрела на нее с таким вызовом и осуждением, словно была уже и ее мачехой, и хозяйкой этого дома.

— — Мне кажется, вы забыли постучать в дверь, — девушка смерила ее гордым независимым взглядом. В свои семнадцать она уже не считала себя ребенком, заслуживающим порки по любому поводу, особенно если розги в чужих, враждебных руках. Нет, страха Лили явно не испытывала, и это раздражало Леонию еще больше.

— Не стоит так хорохориться, детка, — с натянутой улыбкой процедила она. — Конечно, я не настолько стара, чтобы годиться тебе в матери, но, как-никак, выхожу замуж за твоего отца и от души советую научиться со мною ладить. Впрочем, ты все равно скоро покинешь этот дом, и мы, увы, не успеем стать друзьями.

— Что вы имеете в виду? — возмутилась Лили.

— Ты уже совсем взрослая и достаточно умна, чтобы догадаться и без моей подсказки. Но раз уж вопрос задан… Ты же понимаешь, с какой целью твой отец затеял этот бал и пригласил столько знатных холостяков? Тебе пора уже подумать о собственном гнездышке, юная леди.

Разумеется, девушка и сама отлично знала, что задумал лорд Монтегю, но слышать это от Леонии ей было вдвойне неприятно.

— Я слишком недавно вернулась домой, — сухо возразила она, — и отец не станет…

— Он хочет тебе только добра, дорогая, — перебила ее Леония. — И я, разумеется, тоже. Нам было бы горько узнать, что ты вне дома познакомилась с каким-нибудь нищим прощелыгой, увлеклась им и поставила под удар репутацию семьи. По завещанию матери и при отсутствии наследников мужского пола все ее немалое состояние досталось тебе. Это отличное приданое, моя милая, достаточное, чтобы составить блестящую партию, выбрав лучшего из претендентов.

— Отец любит меня! — Девушка вызывающе вздернула подбородок. — И он не станет принуждать свою единственную дочь к браку, если она сама того не захочет. — Ее бедное сердечко сжималось от ужаса при одной лишь мысли о возможности оказаться в постели совершенно незнакомого мужчины, которого она никогда не сможет полюбить.

— Глупости, — решительно возразила Леония. — Стюарт заслуживает своей доли счастья. Он слишком долго был одинок, но я положу этому конец. Пришло твое время вступить в большой мир и покинуть отчий дом — пусть теперь кто-нибудь другой заботится о тебе.

— Но почему все так сложно, Леония? Разве все мы не можем жить здесь в мире и согласии? Я не хочу никуда уезжать, и я.., я обещаю ни во что не вмешиваться.

— Да посмотри ты на себя. Лили! Нет, я серьезно, пойди и посмотри на себя! — Она взяла девушку за плечи и почти насильно повернула к зеркалу. — Неужели ты не видишь то, что для нас с твоим отцом давно уже очевидно?

— Что.., что вы имеете в виду? — опешила девушка, растерянно вглядываясь в свое отражение.

— Только то, что ты уже не девочка-подросток, а женщина, созревшая для брака. Сегодня вечером, на балу, каждый имеющий глаза мужчина это поймет. Ты же в силу глупости или упрямства не желаешь признавать очевидное. За тебя говорит твое тело, причем выразительнее всяких слов. Оно просто взывает: «Дайте мне мужчину!»

— Да как вы смеете! — возмутилась Лили, шокированная цинизмом ее слов. — Кто дал вам право говорить со мной о таких вещах! Я не понимаю и не хочу понимать ваших мерзких намеков. Все вокруг только и твердят о том, как увлечен вами отец, я и сама имела несчастье убедиться в этом, но совершенно не разделяю его вкуса. Я.., я нахожу вас отвратительной!

Леония запрокинула голову и от души расхохоталась.

Что ей до мнения какой-то девчонки? Жизнь рано взяла Леонию в оборот, преподнеся немало горьких уроков, но и наградив бесценным опытом. В пятнадцать лет — жена, в шестнадцать — мать, в двадцать — вдова, а также наследница титула и огромного состояния. Сейчас, в свои двадцать восемь, это была роскошная голубоглазая блондинка с молочно-белой кожей, чуть тяжеловатой фигурой, умело скрываемой платьями, и чувственным ртом кокотки.

Ее высокая полная грудь, узкая талия и широкие бедра сразу сразили лорда Монтегю наповал. Помучив недолго для приличия своего поклонника, прелестная вдовушка удостоила его столь щедрыми авансами, что бедняга совсем потерял голову: он не давал ей передышки, пока она не согласилась выйти за него замуж.

— Может, я и отвратительна, но настоятельно советую тебе прислушаться к моим словам. Через два месяца, хочешь ты этого или нет, мы с твоим отцом обвенчаемся.

После свадьбы я не хочу видеть тебя в моем доме, так что изволь позаботиться о своем собственном. У Стюарта не будет времени заниматься тобой, так как, помимо меня, здесь поселится Эми, а я, можешь не сомневаться, не потерплю, чтобы мою дочь обошли вниманием и заботой.

— Два месяца! — ахнула Лили. — Всего два месяца!

И вы хотите, чтобы я определила свое будущее за столь короткий срок? Но как я смогу принять решение? Как смогу кого-то выбрать, когда совсем не знаю мужчин?

— Вот потому-то Стюарт и устраивает этот бал, моя дорогая. Я просто восхищаюсь его умом и дальновидностью: в один вечер бросить к твоим ногам весь цвет лондонского общества! Тебе вряд ли представится еще одна такая же блестящая возможность найти себе мужа всего за несколько часов, и было бы неплохо — нет, крайне желательно, чтобы ты так и сделала.

С этими словами Леония вышла, не желая больше мешать будущей падчерице готовиться к балу. Но Лили и не думала переодеваться: ее грудь разрывали гнев и отчаяние, она металась по комнате, как зверь в клетке, разбрасывая по углам юбки, ленты, заколки… Девушке была ненавистна сама мысль об этих оскорбительных смотринах, где ее выставят на всеобщее обозрение, как изящно упакованную куклу в витрине роскошного магазина. Ну уж нет, что бы там ни решил отец, она докажет ему, что далеко не марионетка и ее нельзя дергать за веревочки, заставляя кланяться и улыбаться против воли. У нее сложились собственные представления о своем будущем, которые никак не вязались с ролью покорной жены какого-то неизвестного мужчины, транжирящего ее приданое на свои прихоти.

Внезапно Лили остановилась, и ее выразительные губы скривились в зловещей усмешке. То, что пришло ей в голову, было отвратительно, даже омерзительно.., но на что только не толкает отчаяние! Отец желает показать «товар лицом»? Пожалуйста! Он хочет, чтобы на нее обратили внимание? Нет ничего проще! Завтра же о ней заговорит весь Лондон. Она будет отчаянно флиртовать. Дразнить и соблазнять каждого, кто пригласит ее танцевать. Играя роль порочной женщины, она не успокоится до тех пор, пока ее доброе имя не будет втоптано в грязь досужими сплетнями, и тогда ни один мужчина не захочет жениться на ней…

Стоя перед зеркалом и глядя прямо в глаза своему отражению, Лили поклялась, что еще до полуночи сумеет отвадить всех приглашенных женихов. Кто осмелится подписать брачный контракт с девицей, которая вешается на шею каждому случайному партнеру по танцам? Кому захочется почувствовать себя будущим рогоносцем под звон свадебных колоколов?

Внезапно девушка осознала и все прочие последствия своего внезапного решения. Да, оно наверняка сорвет не только планы отца.., но и даст Леонии еще один повод настаивать на изгнании своей будущей падчерицы. Но сейчас думать об этом не хотелось, надо выиграть время, а потом… Потом все само станет на свои места. Она сможет спокойно осмотреться и выбрать того, кто придется ей по душе. Пока же надо стоять на своем и не слушать ничьих уговоров.

Стиснув зубы. Лили начала приводить себя в порядок.

Так, сначала платье — служанка оставила его на кровати; теперь прическа — сколько раз я просила эту дурочку не класть мне этот гребень! — затем ленты и банты — нет, голубой сюда совершенно не подходит, достаточно розового и белого; потом чуть тронуть щеки румянами, а губы — помадой…

Когда она встала из-за туалетного столика и вновь подошла к большому зеркалу, оттуда на нее глянула совершенно незнакомая девушка удивительной красоты. Лили была так поражена, что не сразу услышала стук в дверь.

— Да, войдите! — крикнула она, не в силах отвести глаз от незнакомки. Оставаясь по ту сторону стекла, та повторяла каждое ее движение, как бы говоря: «Не сомневайся, я — это ты!»

Дверь открылась, и сэр Монтегю замер на пороге. На какое-то мгновение ему показалось, что свершилось чудо и его горячо любимая жена воскресла. Та же фигура, та же гордая посадка головы, лебединая шея, руки, плечи… Ему стоило немалых усилий вернуться к действительности.

— О, дорогая моя, — с трудом выговорил он, — ты так прелестна! И так.., так похожа на свою покойную мать!..

— Спасибо, отец, — вспыхнула от удовольствия Лили.

— Все мужчины, что придут сегодня на наш бал, будут без ума от тебя, — с чувством продолжил сэр Монтегю. — Ты, подобно древней владычице, сможешь осчастливить одного из них, низвергнув прочих в пучину отчаяния… Ох, дочка, даже меня потянуло на высокопарные речи! Говоря проще, если тебе приглянется кто-то из молодежи, я, разумеется, возражать не стану, но тебе было бы гораздо разумнее обратить внимание на мужчин постарше, и я…

— Отец! — в отчаянии всплеснула руками девушка.

Ей ужасно не хотелось обидеть его, но и выслушивать подобные «предсвадебные» наставления стало невмоготу.

Неужели он действительно заодно с Леонией? Неужели говорит и делает лишь то, что выгодно этой ужасной женщине? Неужели забыл о том времени, когда сердца их бились в унисон и им никто больше не был нужен?

— Отец, — повторила она уже чуть спокойнее, — я не стремлюсь замуж. Мне противна сама мысль о том, чтобы связать свою жизнь с нелюбимым. А разве возможно найти любовь — большую и единственную — за один вечер, да еще и на балу, куда все приходят пофлиртовать и повеселиться? Пойми меня, когда-нибудь я наверняка выберу себе мужа, заживу своим домом, и у меня будут дети…

Когда-нибудь, но не сейчас. Я еще слишком молода для этого!

Глаза Стюарта Монтегю увлажнились.., но лишь на мгновение. Двум женщинам ни за что не ужиться под одной крышей, и Леония уже предъявила ему ультиматум: либо его дочь покинет этот дом, либо свадьбы не будет.

Его сердце разрывалось, но жить без Леонии он уже не мог. Молодая вдова позволяла ему проделывать с собой все, кроме одного — самого главного, — говоря, что до официального бракосочетания об этом не может быть и речи. Казалось бы, годы и опыт должны были охладить его пыл, научить терпению, но рядом с ней он вновь чувствовал себя влюбленным мальчишкой: его кровь бурлила, а страсть требовала удовлетворения. Размеренная песня часов вселяла в него ужас: тик-так, час прошел, тик-так, еще час… Он боялся времени — оно опережало его желания, серебря виски, сгибая спину, даря боль и слабость, а Леония обещала вернуть ему юность. Отказаться от нее было равносильно согласию не есть, не пить, не дышать…

И если для того, чтобы она не покинула его, достаточно всего лишь найти мужа для своей дочери, то — да будет так! В конце концов. Лили очень молода, у нее еще будет время исправить свои и чужие ошибки, а у него — нет.

— Папа, ты меня слышал? Я пока не готова к замужеству.

Вздохнув, Стюарт ответил:

— Ты вполне созрела для этого, дочь. И не надо со мной спорить, твоя мать, я уверен, сказала бы тебе то же самое. Кроме того, мы с Леонией вскоре поженимся, а она видит в тебе угрозу нашему счастью.

— Но почему? Я не буду ни во что вмешиваться, поверь мне!

— Леония — моя будущая жена, и я не могу не считаться с ее желаниями. Мы оба хотим серьезного, долгого брака. Лили, дорогая, я очень люблю тебя, но вставать между нами не советую. Не заставляй Меня делать выбор… Будь сегодня вечером хорошей девочкой и верь мне — все сложится как нельзя лучше. И для тебя, и для вас с Леонией. Войди в мое положение, ведь, помимо жены, мне придется заботиться и об Эми.

Губы Лили сжались в тонкую линию. Мало того что отец отослал ее во Францию, где она росла среди незнакомых людей, он снова стремится сбыть с рук свою родную дочь, чтобы воспитывать чужую!

Леония и Эми.

Новая жена и новая дочь.

«Я буду бороться! — кричало ее сердце. — Меня нельзя просто взять да и выкинуть из родного дома, как ненужную вещь!»

— А теперь я оставлю тебя, дочь. — Сэр Стюарт прятал глаза. — Гости начинают съезжаться, и мой долг хозяина зовет меня к ним.

«Что ж, пусть их будет как можно больше! Завтра весь Лондон заговорит о Лили Монтегю!»

Едва отец вышел за дверь, она, закусив губу, принялась за работу. Когда полчаса спустя мисс Лили Монтегю показалась на верхней ступени лестницы, ведущей вниз, в общую залу, это была уже совершенно другая женщина.

Видимо, в советчики она выбрала самого дьявола: ее платье, еще совсем недавно образец скромности и строгого вкуса, теперь, благодаря ножницам и крикливым украшениям, стало просто вызывающим из-за непомерно глубокого декольте, туго стянутой талии и бесстыдного разреза, выставившего напоказ очаровательную ножку чуть ли не до самого бедра, что, в сочетании с неотразимо-соблазнительной улыбкой на девичьем личике, сияющем всеми доступными косметике цветами, магнитом притягивало к себе взоры собравшихся в зале мужчин.

Лили медленно плыла вниз по лестнице. Девушка хотела не просто поразить гостей, ей надо было их шокировать.

Она прекрасно понимала, что своим неслыханным нарядом и поведением ставит под удар репутацию всей семьи, но отец и Леония вынудили ее воззвать к самым темным и порочным сторонам своей натуры, которые никогда бы не проснулись, если бы ей просто позволили жить спокойно.

Гости изумленно взирали на дочь сэра Монтегю. В глазах некоторых дам читалось явное недоумение, но многие мужчины пристально, не отрываясь, следили за девушкой, жадно ловя ее мельком брошенный взгляд. Особо выделялся среди присутствующих высокий темноглазый молодой человек. Вальяжно облокотившись о мраморную колонну, он не сводил глаз с Лили. Его привело чистое любопытство, интересно все же посмотреть на очередную молодую наследницу огромного состояния, выставленную на торги, где в качестве покупателей выступали представители высшего света.

Однако то, что увидел Мэтью Хоук, никак не вписывалось в общую схему «девиц на выданье», которых он перевидал немало. Как правило, те были бледные существа с поджатыми губами и трясущимися, как у старух, руками, одетые в строгие бесцветные платья, отличавшиеся столь же бесцветным, хотя и безукоризненным поведением. Сегодняшней же невесте, как ему сообщили, едва исполнилось семнадцать, но держалась она как искушенная и многое испытавшая женщина. Одно это уже заслуживало внимания. А платье! Бог мой, да в каком уважаемом доме позволят дочери выйти так к гостям?! Чрезмерно открытое декольте почти не оставляет места воображению, подол с высоким.., обворожительно высоким разрезом, сквозь который проглядывает то, что с избытком искупает нарочитую откровенность верхней части наряда… Да, здесь воображение просыпается, дорисовывая все остальное. И это остальное не может оставить равнодушным ни одного мужчину, пока он чувствует себя таковым. Что ни говори, девушка воистину прекрасна. Однако… Однако эта застывшая, словно наклеенная улыбка как-то не вяжется с чувственными, соблазнительными движениями тела. Что за роль взялась играть дочь благородного сэра Монтегю?

Мэтью задумчиво потер переносицу. Слишком соблазнительно, слишком откровенно, слишком… Да-да, вот именно, слишком вызывающе! Здесь что-то не то…

— Правда, хороша? — прервал его размышления голос кузена, стоявшего неподалеку. — Ты бы согласился жениться на ней?

— Да как тебе сказать, — небрежно бросил Мэтью. — Пока не знаю. Природа ее явно не обидела, что же до морали… Черт возьми, Крис, о чем мы вообще говорим?

Мне бы следовало сейчас не пялиться на английских невест, а сидеть дома и готовиться к войне между нашими странами.

Кристофер Хоук всегда восхищался своим двоюродным братом Мэтом, стопроцентным американцем, ярым сторонником независимости, искренне убежденным в превосходстве своей молодой нации над всеми прочими, хотя его родители — выходцы из Англии. Жил он в Бостоне вместе со своей сестрой Сарой, в собственном особняке, построенном еще его отцом, преуспевающим адвокатом, и приехал в Англию навестить родню. Когда родители Мэта перебрались в Америку, ему едва исполнилось десять. Карлтон Хоук, его отец, возлагал на сына большие надежды и всячески подталкивал его к карьере барристера [1], но мальчика с детства неудержимо тянуло в море.

— Тебе не кажется, что это было ошибкой? — спросил Крис, предвидя ответ своего кузена. — Здесь, в Англии, у твоего отца было все — титул, поместья, корни, наконец… И все же он уехал.

— Да не нужны ему ни титулы, ни поместья, — спокойно ответил Мэт, по-прежнему не спуская глаз с Лили, а особенно — с разреза ее платья, сквозь который то и дело проглядывало крайне соблазнительное колено. — Все перечисленное тобой страшно ценится здесь, но в Америке гроша ломаного не стоит. Там любой сапожник или брадобрей может стать кем угодно, если, конечно, у него голова на плечах. Меня другое беспокоит. Война разразится скорее, чем все мы ожидали. Она неизбежна с тех самых пор, как ваше правительство стало снабжать оружием индейцев, осевших на границе с Канадой. Удивительно глупый и беспомощный шаг.

Крис нахмурился: дело касалось внешней политики его родной страны. Как и большинство англичан, он имел весьма смутное представление о том, что творится там, на отдаленных рубежах заморских территорий, но подозревал, что в словах его кузена есть доля правды. Вслух, впрочем, он никогда бы этого не признал.

— Давай хоть сегодня не говорить о политике, — демонстративно зевнул Крис, выказывая тем самым полное безразличие к вопросу: лучший способ скрыть свое невежество. — Не забывай, мы все-таки на балу. Мне, кстати, стоило немалого труда добиться, чтобы тебя пригласили.

Почти не слушая его, Мэт машинально кивнул, не сводя глаз с очаровательной девушки, танцевавшей с новым партнером и отчаянно с ним кокетничавшей. Когда же парочка провальсировала к дверям, ведущим в темный сад, и скрылась за ними, он презрительно прищурился и покачал головой.

— Лили Монтегю ведет себя скорее как кокотка, она не похожа на девушку, недавно вернувшуюся из закрытого пансиона, — сухо заметил Крис, проследив за взглядом Мэта. — Если не ошибаюсь, это уже ее третий партнер за сегодняшний вечер. Прости, мне бы и в голову не пришло тащить тебя сюда, знай я, что за зрелище нас здесь ждет.

— Четвертый, — задумчиво поправил его Мэт.

— Что? — не понял Крис.

— Это уже ее четвертый партнер. И с каждым она вела себя.., м-м.., откровенно. Похоже, малышка развлекается.

Интересно, понимает ли она, что затеяла опасную игру?

— Думаю, что да, — усмехнулся Крис, — и сдается мне, правила этой игры ей неплохо знакомы.

— Похоже, ты прав, — не без сарказма согласился Мэт. — По сравнению с нею Кларисса — невинное дитя.

— А, твоя любовница… Кстати, как она отнеслась к твоему решению жениться? Наверняка шипела, как змея! — Крис расхохотался. — Интересно, если бы по невероятному стечению обстоятельств ты бы сделал сегодня предложение и оно — просто фантастика! — было бы принято, что бы сказала малышка Монтегю, узнав, что ты то и дело захаживаешь к Клариссе?

— Если мне посчастливится вернуться в Бостон с очень богатой женой, то, клянусь, я буду ей примерным мужем… на какое-то время. Послушай, Крис, я не такое уж чудовище, как ты воображаешь. Моей жене не придется ни на что жаловаться, она не будет знать ни в чем отказа. Весь мой огромный особняк и поместье Хоуксхевен я предоставлю в полное ее распоряжение. Но я не изменю своим привычкам, женат я или нет. У меня нет времени на всякие там чувства и цветастые речи при луне.

— А как же Кларисса? Ты не ответил.

— Это не ее дело. Она прекрасно понимает, что рано или поздно я все равно женюсь, и, разумеется, не на ней.

Кларисса со мной уже много лет, но могу поспорить на все сокровища Голконды, что, едва я отплыл в Англию, она тут же прыгнула в постель к кому-то другому. Не сомневаюсь, моя красавица сумеет неплохо устроиться в этой жизни и без меня.

— Что ж, раз ты так в этом уверен… — хитро прищурился Крис. — Впрочем, Лили Монтегю не кажется мне идеальной женой. А тебе? Она слишком.., хм.., бойкая, чтобы тихо вить семейное гнездышко и чирикать лишь по команде мужа. От души надеюсь на твое благоразумие.

Зачем совать голову в петлю?

Мэт расхохотался; на загорелом лице его белозубая улыбка казалась просто ослепительной.

— От кого я это слышу? Если бы не ты, меня бы здесь сегодня не было. Кто бомбардировал меня письмами, расписывая богатую наследницу, красавицу и скромницу, только что вернувшуюся домой из пансиона благородных девиц?

— Помилуй, я и понятия не имел, что тебе так приспичило жениться на больших деньгах, — покачал головой Крис. — А раз так, то какое значение имеют манеры невесты? Моя сестра Диана хвалила Лили, я в свою очередь рассказал о ней тебе, а ты возьми да и примчись сюда, как на крыльях. Подумаешь, письма! Мало ли что можно написать, дабы заполнить пустоту листка почтовой бумаги.

— Да ладно, Крис, не переживай, это было весьма любезно с твоей стороны, и я тебе благодарен. Кроме того, ты оказался прав: девица явно созрела для замужества, она так и рвется в бой, сам видишь… Я рад, что успел вовремя.

Мне позарез нужны деньги, много денег. Ваш чертов флот разорил меня до нитки, перехватывая лучшие грузы и переманивая моих моряков.

— Так ты и в самом деле решил сделать предложение?! — ахнул Крис. — Но разве тебя не смущает…

— Я вынужден, старина, — перебил его Мэт. — Просто вынужден. У меня три корабля, и я вложил в них все до последнего цента. Мне наконец-то удалось добиться разрешения президента Медисона заняться каперством [2], а это потребует наличных, причем немедленно. До официального объявления войны еще есть время вволю потрепать английские суда и вернуть потерянное. Твоя страна, Крис, занимается форменным пиратством, вот я и отплачу ей той же монетой.

— А что, в Америке нет невест? — удивился Крис.

— Есть, разумеется, но по сравнению с малышкой Монтегю все они просто нищенки… Впрочем, у меня не было времени смотреть по сторонам и наводить справки.

— Все это звучит как-то.., жестоко. А как же наследство Сары? Не лучше ли попросить нужную сумму у нее?