2. Начальник Генштаба 57-летний генерал-полковник Людвиг Бек (1880-1944). Этот пост он занимал в 1933-1938 гг. Вполне разделял взгляды Хаммерштейна, военная оппозиция рассматривала его как преемника Гитлера. Позже покончил с собой.

Два других высших военачальника не очень внушали доверие Тухачевскому, так как активно поддерживали Гитлера:

1. Военный министр генерал-фельдмаршал 59-летний Бломберг (1878-1946).

2. Командующий сухопутными войсками генерал-полковник 57-летний Фрич (1880-1939). Он поддерживал во всем Бломберга, как и тот, вступил с Гитлером в ссору, опасаясь войны, и был смещен с поста. Погиб в бою под Варшавой, в польскую кампанию.

Итак, главную ставку Тухачевский мог делать лишь на начальника Генштаба Людвига Бека, поддерживая с ним письменно тайный контакт через Канариса и своих посланцев, привозивших шифрованные письма.

Неудивительно: когда Гейдрих, соперник Канариса, начал фабриковать свою папку компромата на советского маршала, то Канарис, по сообщению Шелленберга, отказал ему в помощи. Хотя как будто он ему и не противился, пустив дело на самотек.

Во всяком случае, Канарис был в курсе очень многих тайных дел Тухачевского. И.К. Абжаген в биографии адмирала пишет (с. 160-161):

«По иронии судьбы Канарису было известно, что Тухачевский отнюдь не совсем безвинно был расстрелян. У него были достоверные сведения о том, что советский маршал во время своего пребывания в Лондоне в качестве представителя Советского правительства во время похорон короля Георга вел переговоры с посланцами стоящего во главе русской эмиграции в Париже генерала Миллера. Вполне возможно, что ОГПУ также было осведомлено об этом и завело судебное дело против Тухачевского, так как из судебных расследований, которые последовали одновременно с исчезновением в Париже генерала Миллера, явствовало, что в самом центре русской эмиграции во Франции имелись шпионы, которых оплачивали Советы, в том числе по крайней мере один в чине генерала». (Ныне известно, что им был начальник белогвардейской разведки генерал Скоблин.)

Подобного рода продажность различных армейских чинов очень существенно облегчала деятельность разведки в любой стране. Немецкий полковник Эрвин Штольце (1891-1950?), ветеран немецкой разведки, чей разведывательный стаж в 1945 г. составлял 22 года, трудился на шпионском поприще под начальством группенфюрера СС (равняется чину генерал-лейтенанта) В. Шелленберга в большом количестве стран: Швеции, Венгрии, Румынии, Болгарии, Чехословакии, Польше, Греции, Югославии, захватил он своей деятельностью также Прибалтику, Белоруссию, Украину. В 1944 г. он занимал пост начальника «Берлинского района сбора донесений» — особо секретного подразделения в Главном управлении имперской безопасности.

Непосредственным начальником полковника Штольце длительное время являлся австриец из Вены генерал Лахузен, шеф диверсионной службы вермахта. В вермахт сам Лахузен перешел из австрийской армии после аншлюса Австрии. Лахузен являлся высшим офицером австрийской секретной службы. В вермахте он получил за свою деятельность редкую награду — «Золотой германский крест». (Интересно отметить, что Гитлер сам себе такую награду не присвоил!) В январе 1945 г. Лахузен от своего фюрера получил чин генерал-майора. С ним-то в дружном согласии и работал Штольце.

Он повидал тысячи людей! Одних агентов он сам завербовал, других ему «передали» коллеги. Среди них находился бывший царский генерал Достовалов (Берлин), бывший царский полковник Дурново; (Белград), майор румынского Генерального штаба Урлуциано (Бухарест), капитан в отставке Кляйн (Каунас) и многие другие. Попав в советский плен, Штольце вспоминал: «Агента абвера в Бухаресте, румынского майора в отставке, Урлуциана, я тоже „получил“ от майора Юста. Связь с ним шла через германское посольство в Бухаресте, с ответственным сотрудником которого он тайно встречался. Однажды в 1936 г. я посетил его в Бухаресте. Несмотря на отставку, он продолжал служить в румынском военном министерстве и был, таким образом, в состоянии передавать нам данные об организации румынской армии и ее запланированном выступлении против Венгрии в случае войны между ней и Румынией. Кроме того, он снабжал нас сведениями румынского военного министерства о Советском Союзе.

«…» От майора Юста я «заполучил» полковника Дурново, бывшего врангелевского офицера, жившего в Белграде. Он был представителем германских фирм в Югославии, в частности, металлургического завода Штольберга (в Рейнланде). Сообщал сведения о Югославии, а иногда передавал краткие сообщения о Советском Союзе.

«…» Осуществляя диверсии и действуя в целях разложения вооруженных сил противника, Абвер-II вербовал в агенты лиц из числа национальных меньшинств. Ими были прежде всего немцы иностранного подданства, так называемые «фольксдойче», например в Чехии (судетские немцы) и в Польше «…», а также бретонцы во Франции. В принципе главарям национальных меньшинств никаких политических заверений не давалось. Однако в случае их активности, сулившей успех, с ними заключались соглашения, содержавшие взаимные обязательства. Наиболее ценных агентов, например полковника Коновальца, принимал лично начальник управления.

Абвер— II весьма дифференцированно относился к белоэмигрантам, украинским националистам, разделяя их на группы.

Поэтому в 1937 г. был возобновлен контакт с группой Коновальца, установленный Абвером-I еще в 1925 г.». (Мадер Ю. Империализм: шпионаж в Европе вчера и сегодня. М., 1985, с. 88-89.)

Интересно также и следующее место из показаний Эрвина Штольца: «Особенно пригодны в качестве агентов были те военнослужащие иностранных вооруженных сил или те работающие в военной промышленности лица, у которых имелся какой-нибудь моральный изъян — склонность к алкоголизму или легким связям, или те, кто по различным причинам (например, иные взгляды на внутреннюю политику, враждебность к государству или недовольство из-за задержек в повышении по должности) бывали сильно раздражены. С людьми такого сорта, обычно находившимися в затруднительном финансовом положении, действовали через посредников, которые сначала одалживали им деньги на вполне приемлемых условиях. Если к установленному сроку долг не возвращался, то срок продлевался только в обмен на военные сведения». (Там же, с. 86-87.)

Последний решающий шаг относительно своих немецких «друзей» Тухачевский сделал, по-видимому, в начале марта 1937 г. (точная дата пока неизвестна). Именно тогда он, как нередко делал, через своих людей дипломатической почтой отправил негативные пленки в Берлин — на этот раз с операционным планом будущей войны, в руки Ханфштенгля, доверенного лица Гитлера, с просьбой немедленно передать их фюреру. Маршал настоятельно просил, ибо возможности Людендорфа были исчерпаны, а сил все равно не хватало, выделить для намеченной им операции на границе 20 немецких кадровых дивизий.

Он хорошо понимал риск такого шага. В самом деле, что сделает Гитлер? Удовлетворит просьбу? Или по соображениям ненависти и эгоизма выдаст его Сталину с головой? Но какой смысл выдавать, если он подносит немцам «на блюдечке» самый важный в мире документ — советский оперативный план будущей войны?! За такую заслугу у порядочных людей и умных политиков полагается ответная важная услуга!

Но Гитлер не проявил никакого «благородства»! Считая Тухачевского опасным и неприятным противником, имея в виду его непомерно раздутую репутацию «великого стратега», он решил раз и навсегда покончить с ним, а заодно создать в русской армии погромную атмосферу, в результате которой, если повезет, половина высшего генералитета будет постыдно перебита, чем армия окажется катастрофически ослаблена.

Поэтому, ничуть не колеблясь, с полного согласия Бломберга и Фрича, которые панически боялись конфликта и войны с Россией и всеми силами хотели от них уклониться, он тут же отправил полученные негативы (естественно, оставив себе отпечатки), вместе со своим сопроводительным письмом, назад в Москву. Письма Тухачевского к фюреру, понятно, не было (оно не писалось по соображениям безопасности), просьба маршала излагалась его посланцем Гитлеру устно.

Обстоятельства передачи русского мобилизационного плана немцам достаточно быстро «просочились» в западную печать. Особенно удивляться не приходится. Все крупные западные газеты имели тайные связи с собственными разведками, а также министерствами внутренних дел, и оттуда черпали «приватно» много важной и секретной информации. Часть ее появлялась затем в виде «информационных бомб» в наиболее выгодный момент на страницах влиятельных газет. Характерный пример составляет парижская буржуазная газета «Эко де Пари». На основе именно такой информации в своей статье от 30 августа 1937 г. она писала:

«История его (Тухачевского. — В.Л.) измены — потому что это был изменник — может быть сейчас раскрыта. Доверенным лицом у него был доктор Эрнст Ханфштенгль, которому больше всего доверял канцлер Гитлер. Именно Ханфштенглю Тухачевский передал русский мобилизационный план. Ханфштенгль — молодой, чрезвычайно богатый, болтливый человек, открыто похвастался тем, что купил Тухачевского. Поверив этому заявлению, русское правительство арестовало Тухачевского. С другой стороны, Ханфштенгль вызвал неистовый гнев Гитлера. Для того, чтобы избежать ареста, он вынужден был поспешно покинуть Германию. В то время, как Тухачевский был расстрелян, Ханфштенгль — приговорен заочно к смерти, а его имущество конфисковано».

В той же статье газета еще пишет:

«Пусть не удивляет его (Тухачевского) упорное молчание перед Верховным военным судом Москвы. Он ни единым словом не ответил на тяжелые обвинения обвинительной речи. Каким образом смог бы он их опровергнуть?»

Но не только зарубежные газеты обличали Тухачевского. В июне 1937 г., уже после расстрела маршала и его коллег, Вальтер Кривицкий, работник советской внешней разведки, встретился в Париже с помощником начальника контрразведки ОГПУ Сергеем Михайловичем Шпигельглассом (1893-1938). И разговор после деловых вопросов неизбежно перешел на Тухачевского, минувший процесс и причины его. Кривицкий был другом Тухачевского и его соратником и в силу этого никак не мог поверить в заговор Тухачевского и его товарищей. Он в осторожной форме начал высказывать сомнения в виновности Тухачевского и его коллег, а также в правомерности приговора. При этом вспомнил изречение капитана Фрица Видеманна, личного секретаря Гитлера по политическим вопросам (о чем сообщил Кривицкому его агент):

«У нас не восемь шпионов в Красной Армии, а гораздо больше. ОГПУ еще не напало на след всех наших людей в России». Кривицкий воспринимал данное заявление с большим недоверием, рассматривая его как дезинформацию. Шпигельгласс согласился с ним только наполовину.

— Уверяю вас, — сказал он, — за этим ничего не стоит. Мы все выяснили еще до разбора дела Тухачевского и Гамарника. У нас тоже есть информация из Германии. Из внутренних источников. Они не питаются салонными беседами, а исходят из самого гестапо. — И он вытащил бумагу из кармана, чтобы показать мне. Это было сообщение одного из наших агентов, которое убедительно подтверждало его аргументы.

— И вы считаете такую чепуху доказательством? — парировал я.

— Это всего лишь пустячок, — продолжал Шпигельгласс, — на самом деле мы получили материал из Германии на Тухачевского, Гамарника и всех участников клики уже давным-давно.

— Давным-давно? — намеренно повторил я, думая о «внезапном» раскрытии заговора в Красной Армии Сталиным.

— Да, за последние семь лет (с 1930. — В.Л.), — продолжал он. — У нас имеется обширная информация на многих других, даже на Крестинского. (Крестинский был советским послом в Германии на протяжении десяти лет, а позже заместителем наркома иностранных дел)». (Кривицкий В. Я был агентом Сталина. М., 1991, с. 244-245.)

Передав этот диалог со своим коллегой, Кривицкий замечает:

«Для меня не было новостью, что в функцию ОГПУ входило наблюдение и сообщение о каждом шаге должностных лиц и военных, независимо от ранга, и в особенности когда эти лица находились в составе миссий за границей. Каждый советский посол, министр, консул, или торговый представитель, был объектом такого наблюдения. Когда такой человек, как Тухачевский, выезжал из России в составе правительственной комиссии для участия в похоронах короля Георга V, когда человек масштаба генерала Егорова направлялся с визитом доброй воли в страны Балтики, когда офицер типа генерала Путны получал назначение на пост военного атташе в Лондоне, — все их приходы и уходы, все их политические разговоры становились предметом донесений, в избытке направляемых в Москву агентами ОГПУ». (Там же, с. 245.)

По поводу этого высказывания возникает естественный вопрос: «Где же эти „избыточные донесения“, которые направлялись в Москву по поводу Тухачевского, Крестинского, Путны и других?! Почему они утаиваются?! Разве это не мошенничество, не доказательство подлых махинаций?!

Дальше тот же Кривицкий пишет:

«Когда Шпигельгласс сказал мне, что сведения против Тухачевского получены от агентов ОГПУ в гестапо и попали в руки Ежова и Сталина через кружок Гучкова, я едва удержался, чтобы не ахнуть.

Кружок Гучкова представлял собой активную группу белых, имеющую тесные связи, с одной стороны, в Германии, а с другой стороны, самые тесные связи с федерацией ветеранов царской армии в Париже, возглавляемой генералом Миллером.

Основателем кружка был Александр Гучков, известный член Думы, возглавлявший Военно-промышленный комитет при царском правительстве во время Первой мировой войны. В юности Гучков возглавлял добровольческую русскую бригаду во время Англо-бурской войны. После свержения самодержавия был военным министром. После Октябрьской революции организовал за границей группу русских военных экспертов и поддерживал связи с теми элементами в Германии, которые были прежде всего заинтересованы в экспансии Германии на Востоке.

Кружок Гучкова долгое время работал на генерала Бредова, генерала контрразведки германской армии. Когда Бредов был казнен в ходе гитлеровской чистки, 30 июня 1934 г., его отдел и вся его заграничная сеть были переданы под контроль гестапо. Кружок продолжал служить гестапо даже после смерти самого Гучкова в 1936 г.

По данным Шпигельгласса, связь ОГПУ с кружком Гучкова была по-прежнему такой же тесной. Дочь самого Гучкова была агентом ОГПУ и шпионила в пользу Советского Союза. Однако у ОГПУ был человек в самом центре кружка. Было очевидно, что клика Миллер-Гучков, состоящая из белых, имела в своих руках оригиналы главного «доказательства» измены Тухачевского, использованного Сталиным против высшего командного состава Красной Армии». (Там же, с. 246-247.)

К этому Кривицкий еще добавляет:

«Итак, генерал Скоблин — центральная фигура заговора ОГПУ против Тухачевского и других генералов Красной Армии. Скоблин играл тройную роль в этой трагедии макиавеллиевского масштаба и был главным действующим лицом, работавшим по всем трем направлениям. В качестве секретаря кружка Гучкова он был агентом гестапо. В качестве советника генерала Миллера он был лидером монархического движения за рубежом. Эти две роли выполнялись им с ведома третьего, главного хозяина — ОГПУ».

«Скоблин был главным источником „доказательств“, собранных Сталиным против командного состава Красной Армии. Это были „доказательства“, родившиеся в гестапо и проходившие через „питательную среду“ кружка Гучкова в качестве допинга для организации Миллера, откуда они попадали в сверхсекретное досье Сталина». (Там же, с. 248-259.)

Вот как излагает предысторию осуждения Тухачевского и его товарищей В. Кривицкий. Как видим, в ней очень много интересного. Но мы также видим, что он очень сильно ошибается, полагая, что данные, которые исходили от кружка Гучкова, генерала Скоблина и гестапо, были главным материалом для осуждения Тухачевского и его коллег. На самом деле это было совершенно не так. Главным звеном в разоблачении Тухачевского явилось получение тех микропленок, которые Тухачевский пересылал в Берлин Ханфштенглю для Гитлера и которые тот «любезно» вернул Сталину назад.

Ярость Сталина, получившего такой «подарок» (свидетельство грандиозной измены!), не знала границ. Вся русская история не содержит ничего подобного! А ведь еще недавно (вопреки всем разговорам о своей «подозрительности»!) он отвергал все данные против Тухачевского, даже когда ему представили полное и свежее досье. Шеф разведки ГДР на протяжении более 30 лет Маркус Вольф в своей книге «По собственному заданию. Признания и раздумия» (М., 1992, с. 29) сообщает: «Бывший судья рассказывал ему, Хоннекеру, что Сталин был изумлен и заколебался, когда ему были представлены материалы по делу Тухачевского».

Что негативы были с подлинного оперативного плана, хранящегося за «семью печатями», это он, Ворошилов и Шапошников поняли очень скоро. А так как в последнее время план, будто бы по соображениям работы, побывал лишь в руках друга Тухачевского — начальника организационно-мобилизационного отдела СИ. Венцова-Кранца (1897— 1937), то было вполне ясно, кто стоит за пересылкой секретнейшего документа в Берлин!

Кранц был арестован немедленно и очень быстро выложил все. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы вынести смертный приговор ему и Тухачевскому!

Этой «услуги» Гитлера, который помог ему сокрушить банду предателей и заговорщиков в армейской верхушке, Сталин не забыл. Именно на ней базировалось его «доверие» к слову немецкого фюрера, которое роковым образом обратилось в трагедию 22 июня 1941 г.!

Сам Гитлер и его окружение испытали невероятную радость, когда узнали, какие масштабы приняла у Сталина чистка командного состава армии.

Как вспоминал известный немецкий разведчик В. Шелленберг, выдача Тухачевского Сталину явилась для Гитлера одним из самых роковых решений, которые привели Германию к поражению. По его мнению, фюреру надо было поддержать русского маршала и намеченный им переворот, так как он неизбежно ослаблял Россию и порождал жестокую внутреннюю борьбу.

Вопреки надеждам, чистка, при многих печальных перегибах, дала совсем обратный эффект. Во-первых, она освободила генеральский и офицерский состав от предателей, самодовольных невежд и воровских элементов. Во-вторых, способствовала выдвижению целой плеяды по-настоящему талантливых и высокообразованных полководцев, которые нормальным образом прошли по всем ступеням военной карьеры и кончили военные академии (им. Фрунзе, Генерального штаба). Именно эти полководцы, вышедшие из низов, приняли на себя страшный удар немецкого вермахта в 1941 г. и, несмотря на многие ошибки и неудачи, рожденные тяжелой обстановкой, довели войну до блестящей победы, сокрушив немецкий фашизм, заняли Берлин, заставив фюрера, как убеждала печать, кончить самоубийством.

В конце войны Гитлер мучительно размышлял, почему война, начатая столь блестящими успехами, так позорно и унизительно для него кончается?

В своем последнем интервью в апреле 1945 г. швейцарскому журналисту К. Шпейделю он ответил на пять важнейших вопросов. Из них особенно интересен один ответ. Вспомнив про Тухачевского, Гитлер сказал так: «А вермахт просто предал меня, я гибну от рук собственных генералов. Сталин совершил гениальный поступок, устроив чистку в Красной Армии и избавившись от прогнившей аристократии».

Оценка Гитлера есть оценка высокоинформированного главы государства, помноженная на ужасный опыт страшной войны. Гитлер прекрасно знал немецкий генералитет. Последний, несмотря на внешнюю лояльность, всегда ненавидел своего «ефрейтора» и, наконец, в 1944 г. попытался избавиться от него путем взрыва во время совещания.

Если возможны были заговоры против Гитлера и других глав различных государств (Кеннеди, Насер и др.) и попытки их убийства, имевшие нередко успех, то совершенно непонятно, почему Сталин, столь ненавистный империализму и собственной оппозиции, должен был составлять исключение?!

Появление новых источников дает возможность уточнить ряд положений и ввести в текст повествований новых и вполне реальных людей, а также привести разные биографии.

Кем же являлся названный выше Кранц? Его биография, до сих пор составлявшая секрет, стала, наконец, известна.

Семен Иванович Венцов-Кранц (1897-1937, чл. партии с 1918). Родился в городе Резекне (Латвия) в семье преуспевающего еврейского адвоката Израиля Кранца. Кончил среднюю школу. В 1914 г. призван в армию, окончил офицерскую школу и получил чин поручика. В боевых действиях принять участие не успел, числился в запасном полку. После Октябрьской революции 1917 г. принял участие в Гражданской войне, вступив в Красную Армию, где быстро продвигался по должности. Гражданскую войну кончил в должности командира полка, с орденом Красного Знамени за боевые заслуги. Как способный командир, отправлен на учебу в Военную академию им. М. Фрунзе (1922-1924), которую хорошо кончил. Выступал как пламенный поклонник Троцкого и мировой революции на фронте и в академии. Имел литературные способности, писал статьи в газеты и журналы. Вел военную и исследовательскую работу. На него обратил внимание сам Троцкий, и он стал одним из соавторов их книги «Как вооружалась революция». После окончания академии руководил одним из Управлений Штаба РККА. Затем командовал штабами округов (Московский, Белорусский).

За широкий кругозор и организаторские способности его очень ценили Ворошилов и его сотрудники, Тухачевский, Уборевич и Якир. В 1932 г., пользуясь полным доверием правительства, Венцов-Кранц работает на Женевской конференции по разоружению вторым экспертом.

Он продолжал упорную исследовательскую работу и публиковал в журналах свои исследования по тактике. Получил чин комдива и с мая 1933 г. по декабрь 1936 г. занимал пост военного атташе во Франции. Он устанавливал связи с французскими военными кругами (особенно с «левым» офицерством), издателями, евреями-промышленниками и финансистами. И одновременно собирал «сведения» о французской армии, вербовал агентов, создавал собственную разведывательную сеть. Во второй половине 1935 г. французские политики стали открыто обвинять его в шпионаже и в том, что он создал во Франции террористическую организацию для убийства консервативных политиков. В порядке обмена «любезностями» Венцов-Кранц проходил 3-дневную стажировку (1934) в качестве командира полка во французском 91-м полку. При этом военное министерство предупреждало французского командира полка и его офицеров, что Венцову-Кранцу не должны передаваться никакие секретные сведения.

На глазах военного атташе менялись правительства (Г. Думерга, П. Фландена, П. Лаваля, А. Сарро), профашистские группировки пытались захватить власть. Антифашистский Народный фронт настаивал на заключении франко-советского пакта, который и был заключен 2 мая 1935 г. На очередных выборах (апрель-май 1936 г.) одержал блестящую победу, и было создано правительство во главе с социалистом Л. Блюмом, а компартия получила 18% голосов избирателей (1,5 миллиона человек, 72 места в Палате депутатов).

Французской командировкой военного атташе Ворошилов в качестве наркома обороны остался очень доволен. Венцов-Кранц переходит в центральный аппарат, занимает пост начальника оперативного отдела (о чем трусливо умалчивается! Почему?).

Он выступает как советник Ворошилова по французским делам, как его «правая рука», ибо военный союз с буржуазно-демократической Францией против фашистской Германии стоит в повестке дня.

Пробыв в новой должности несколько месяцев, Венцов-Кранц вдруг оказался переведен в Киевский военный округ на должность начальника 62-й стрелковой дивизии, a ll июня арестован НКВД, к величайшей неожиданности для многих. Ему вменяли в вину:

1. Принадлежность к тайной троцкистской оппозиции.

2. Участие в военном «право»-троцкистском заговоре.

3. Шпионаж в пользу французской и немецкой разведок.

4. Вредительство в своей 62-й стрелковой дивизии в области боевой и политической подготовки.

Арестовав Венцова-Кранца в Киеве, несомненные оппозиционеры из местной прокуратуры пытались спустить дело «на тормозах», обвинив его только по первому пункту. В Москве, однако, с этим не согласились и затребовали его к себе. Разбором его дел занимались сразу три квалифицированных следователя: А.М. Ратынский-Футер, А.М. Гранский-Павлоцкий, Э.М. Правдин-Колтунов. Венцов-Кранц, после некоторого запирательства, дал совсем иные показания, чем в Киеве. Они сводились к следующим пунктам:

1. Принимал участие в антисоветском военном заговоре. Завербовал в тайную организацию лично Тухачевский в начале 30-х годов.

2. Это удалось, так как в прошлом был близок к Троцкому, во время учебы в Академии им. Фрунзе (1922-1924) находился в тесной связи с руководителями троцкистской оппозиции; эта связь возобновилась после высылки Троцкого из СССР.

3. С 1935 г. по распоряжению Троцкого установил тайные контакты с французской и немецкими разведками, передавал им секретные сведения о состоянии Красной Армии и ее вооружении. Цель такова: у французов и немцев пробудить недоверие к силе РККА, первых отклонить от союза с СССР, вторых — подтолкнуть к агрессии, утверждая, что Красная Армия — «колосс на глиняных ногах». Немецкая агрессия должна помочь оппозиции захватить власть.

4. Особо важные секретные документы по РККА и Белорусскому военному округу переданы были в Париже военному атташе Германии Эриху Кюлленталю (бывшему полковнику, помощнику генерала Гаммерштейна, с которым он приезжал в Россию для переговоров с Ворошиловым о помощи Германии СССР по военным и техническим вопросам). Предполагалось, что когда начнется война, немцы нанесут главный удар именно через Белоруссию, поскольку она — кратчайший путь к Москве. С Уборевичем все согласовано, он жаждет независимости, он — пламенный поклонник немцев, что свойственно всем прибалтам.

5. Он лично, находясь на Украине у Якира, в качестве командира 62-й стрелковой дивизии, проводил «особые мероприятия» в сфере боевой и политической подготовки. Этой дивизии предстояло «открыть фронт» и дать возможность немцам совершить прорыв в глубь советской территории. Это должно было:

а) дискредитировать Сталина,

б) вызвать панику в населении и его бегство на Восток, резко затруднив оборону,

в) вызвать панику в войсках и массовое отступление из боязни окружения.

Какова степень достоверности приведенных обвинений, которые Венцов-Кранц на допросах в НКВД признал? Судя по тому, что его биография и вина долго и трусливо замалчивались, очень велика. Упорная приверженность к Троцкому и его единомышленникам, обеспечивавшим закулисно карьеру Венцова-Кранца, делало неизбежным его участие в тайных делах троцкистской оппозиции. Попытки «паладинов» Тухачевского защитить его «ангельскую чистоту» выглядят смехотворно! Аргументация сводится к таким пунктам:

1. Его вынудили «признать» гнусные пункты обвинения (Где доказательства? Разумеется, их нет!).

2. Раз он пользовался «полным доверием» советского правительства, а у Ворошилова являлся «правой рукой» и французы обвиняли его в шпионской деятельности во Франции, то одновременно шпионить в их пользу он никак не мог. (А почему? Его разведывательная деятельность во Франции являлась официальным поручением Разведывательного управления Генштаба; прилежное выполнение заданий обеспечивало положительные характеристики начальства и карьеру. Но и тайное фракционное начальство требовало исполнения своих приказов. Вступать с ним в пререкания — даже в связи с выполнением шпионских поручений! — было невозможно и неразумно, — Венцов-Кранц это отлично знал по опыту.)

3. Третий аргумент еще более смехотворен: раз «такое авторитетное учреждение, как гестапо», фиксирует в своей картотеке (11.12.1935), что Венцов-Кранц занимался во Франции советским шпионажем, то отсюда следует, что шпионить для Франции он не мог.

4. Четвертый «аргумент»: «авторитетно подтвердило», что обвинения в шпионаже Венцова-Кранца «не имели под собой никакой почвы», Первое главное управление КГБ СССР при Совете Министров СССР. Разве это не мошеннический аргумент?! Кто именно (фамилия, звание, родственные связи) это «подтвердил»? И на каком основании? Где публикация положенных документов? Верить заведомым мошенникам, карьеристам, родственникам предателей всех видов нет никаких оснований! Особенно после того, как они себя вполне определенным образом показали, активно участвуя в буржуазном перевороте 1991 г.

Кто же такой Венцов-Кранц на деле? Ответ может быть один: документы — в печать! И без обычных подлогов!

Судьбу Венцова-Кранца (расстрелян по приговору суда после трех месяцев следствия 8 сентября 1937 г.) разделила его жена Раиса Евсеевна, получившая, как и он, высшую меру — расстрел. Работая в разведке, соратница Тухачевского по Гражданской войне, она обеспечивала связь мужа и маршала, знала о его одиозной шпионской деятельности — и, разумеется, не донесла о ней, поскольку сама являлась членом «право»-троцкистской оппозиции и не раз передавала на Запад (французам и немцам) секретные сведения по РККА. При этом возможно, что на определенном этапе часть «сведений» являлась фальшивой, поскольку шла борьба разведок, а бессмертный опыт операции «Трест» не умирал никогда.

Понятно, что и жена Венцова-Кранца в 1956 г. оказалась реабилитирована— и, разумеется, опять без всяких доказательств. Необходимо поэтому напечатать ее полную биографию с фотографиями, следственные материалы, показания свидетелей по делу, стенографический отчет ее процесса. Только так можно прийти к истине, а не к каким-то новым фальшивкам.

Второе лицо, о котором необходимо рассказать, — это Ринк, военный атташе в Японии 1932-1937 гг. Почему он вызывал большой интерес и у следователей НКВД? Чтобы это понять, следует дать краткий очерк его жизни.

Иван Александрович Ринк (1886-15.03.1938, чл. партии с 1919) — из зажиточных крестьян, родом из Латвии. В 18 лет призван в царскую армию, служил рядовым. В 1910 г. закончил Вильнюсское военное училище и снова вернулся в армию — офицером. Участвовал в Первой мировой войне и заработал погоны штабс-капитана (побывав перед этим в плену у немцев). В немецком плену Ринк сблизился с немецкими социал-демократами и принял их программу.