Жизнь замечательных людей - Сталин и заговор Тухачевского

«Тов. Берзин проработал в Разведывательном Управлении без перерыва более 14-ти лет, из них последние 10 лет возглавлял разведывательную работу РККА.

Преданнейший большевик-боец, на редкость скромный, глубоко уважаемый и любимый и своими подчиненными, и всеми, кто с ним соприкасался по работе, т. Берзин все свое время, все свои силы и весь свой богатый революционный опыт отдавал труднейшему и ответственнейшему делу, ему порученному.

За долголетнюю, упорную работу, давшую очень много ценного делу укрепления РККА и обороны Советского Союза, объявляю т. Берзину Яну Карловичу благодарность.

Уверен, что и в будущей своей работе т. Берзин вполне оправдает свой заслуженный авторитет одного из лучших людей РККА». («Военно-исторический архив». М, 2000, № 10, с. 227-228.)

Ежов против этого как будто и не очень возражал: его больше беспокоило, что Берзин, отзываемый в Москву, вдруг не пожелает вернуться и станет «невозвращенцем», выдав западным разведкам все, что он знает, нанеся страшный ущерб боеспособности армии и главным военным округам. Награждения и всякие лестные обещания должны были отклонить его от столь опасного решения. Хитрость удалась. Берзин вернулся, получил орден и поздравления окружающих, вновь занял свой руководящий пост в разведке. Чем он занимался до своего ареста (27.11.1938), точно неизвестно: материалы Ежова не опубликованы, хронологического перечня дел Берзина и встреч с разными лицами нет до сих пор («реабилитаторы» боятся своего разоблачения).

Мог ли он уклониться от заговора? Ни в коем случае! Ужасное впечатление произвел на него процесс Бухарина-Рыкова (март 1938 г.), который оппозиция преподносила, как «истребление старых большевиков и соратников Ленина». Показаниями подсудимых были скомпрометированы очень многие. Волны арестов все нарастали. Что оставалось делать? Или ждать собственной погибели в состоянии полной прострации, или оказывать на всех уровнях бешеное «закулисное» сопротивление. Практически все старые большевики «правой» и троцкистской ориентации включились в такую борьбу, так как считали, что иначе не спастись. К ним присоединились молодые фракционеры,, воспитанные в тайных кружках, питавшие лютую ненависть к Сталину и его окружению.

Предварительное следствие Берзина длилось семь месяцев (явное доказательство тщательности работы следователей и отчаянного сопротивления арестованного!).

Только после того как новый заговор явно провалился, Берзин сдался и поведал если не всю, то большую часть правды. 29 июля 1938 г. по приговору суда Берзин был признан виновным в тягчайших преступлениях (измена, заговор, шпионаж в пользу разведок Польши — с 1930 г., Германии — с 1930 г., Англии — с 1931 г., Франции и Японии — с 1935 г.) и расстрелян.

До какой степени материалы следствия фальсифицированы? Поклонники и «адвокаты» Берзина утверждают, что в очень значительной мере. Однако основания для подобного утверждения очень сомнительны. Если бы все дело было в фальсификации, то:

1. Следователи путем физического принуждения (зверские избиения) и лукавых обещаний уже через несколько дней сломили бы сопротивление Берзина и заставили подписать что угодно. Однако следствие продолжалось семь (!) месяцев. Следовательно, пытки не применялись.

2. Материалы предварительного следствия были бы немедленно опубликованы ради их разоблачения (но этого до сих пор не сделано!).

3. Подробно, с фотографиями и точными датами, с указаниями «покровителей» и друзей были бы описаны все следователи, имевшие отношение к Берзину. Ничего подобного нет и поныне!

4. Не опубликовано никаких документальных материалов, связанных с первой и второй женами Берзина. Случайно ли?

5. А почему не опубликованы свидетельские показания против Берзина: А.Х. Артузова (чл. партии с 1918), СП. Урицкого (чл. партии с 1912), А.М. Никонова (чл. партии с 1918) и других, которые имели к нему прямое отношение?

Из перечисленных выше пунктов видно, с полной несомненностью, недобросовестность, махинации и явная бесчестность «реабилитаторов», трусливо утаивающих документы. Никто не обязан верить их голословным заявлениям, особенно когда собственная честность «адвокатов» никакого доверия не внушает!

Предполагал ли Берзин, что люди Ежова смогут «добраться» и до него? Несомненно. Об этом убедительно говорят даже всего три факта:

1. История подозрительного «развода» с первой женой.

2. Странная история второго брака.

3. «Кража» Берзином на Дальнем Востоке собственного сына. Расскажем обо всем подробнее и по порядку.

Берзин женился в 1919 г. на Е.К. Нарроевской («адвокаты» по своему обыкновению не дают ее биографии и родовой справки, не указывают, чем занималась и где работала. А это — верный признак грязных махинаций), в 1935 г. — среди репрессий по «делу Кирова» — с ней разошелся. Жена его о том рассказывает так:

«В июле 1935 года, по моей вине, я порвала брак с Берзиным П.И. и вышла замуж за летчика Полозова А.А., оставив по договоренности с Берзиным П.И. ему нашего сына.

Вскоре после моего отъезда в Ленинград к новому мужу, Берзин П.И. получил назначение в ОКДВА и уехал с сыном Андреем в Хабаровск. Наши отношения с Берзиным П.И. после разрыва были исключительно дружескими и полными уважения друг к другу. Летом 1936 года я поехала с ним в Хабаровск на время моего отпуска. Тоска по ребенку и человеку, с которым я прожила 16 лет, а также письмо от Берзина П.И. ко мне в Ленинград перед его отъездом в Испанию, где он писал мне, что едет в длительную командировку и очень хочет, чтобы я на время его отсутствия поехала в Хабаровск к сыну, отрезвили меня от моего увлечения и я разошлась с Полозовым. И в начале 1937 года уехала в Хабаровск к сыну, где жила в квартире Берзина П.И. вместе с сыном». («Военно-исторический архив». М., 2000, № 10, с. 224.)

Вся эта «романтическая» история, «пылкая любовь» не к токарю, преподавателю, искусствоведу, но к летчику! — внушает большое недоверие. Не таков был момент для нежной лирики среди массовых арестов! «Временный развод» и переезд к летчику Полозову, который базировался на аэродроме под Ленинградом, больше напоминает тайную дипломатическую миссию. А какая могла быть цель? Да самая простая: бегство всей семьи из страны в Финляндию с помощью летчика-любовника! Судя по быстрому расторжению этого брака «по страсти», дело не выгорело: летчик принять участие в бегстве не пожелал. Не потому ли его показания в НКВД до сих пор не опубликованы?

Со второй женой, молодой красавицей испанкой Авророй СанчесБерзин познакомился осенью 1936 г. в Испании, в Мадриде, куда приле— тел на пост главного военного советника республиканской армии, обязанного навести здесь порядок, наладить разведку и контрразведку, очистить тыл от вражеской агентуры.

И вот среди адской 24-часовой работы вдруг возникла «романтическая любовь» с 20-летней красавицей неизвестного происхождения, которая на 27 лет моложе него. Вернувшись в Москву, Берзин в день расстрела Тухачевского и его товарищей (12 июня 1937 г.) регистрирует с ней законный брак! Контраст между двумя супругами казался столь значительным, что Берзин, стесняясь, представлял супругу другим (даже сотрудникам Разведупра!) как свою «воспитанницу»!

Возникает вопрос: «А откуда взялась данная прелестница? Кого она представляла?» Что она — испанка, в том сомнений нет, как и в том, что она из семьи местных «левых» интеллигентов, хорошо образованных и состоятельных. Учитывая, кем был Берзин (о чем знали все разведки), можно предположить, что данную красавицу испанку (очень соблазнительный объект!) завербовала одна из разведок. На кого же она работала? В Испании в период революции яростно боролись английская, французская, немецкая, испанская, американская и советская разведки, собирая секретные сведения и обрабатывая в свою веру влиятельных людей. Подобрать «ключик» к Берзину казалось, конечно, очень соблазнительным. И неприятельские разведки пытались это делать. Но сомнительно, чтобы они в том преуспели. Берзин, в силу своей должности, был человеком очень подозрительным. И в близкие личные отношения вступал только с теми, кого, не торопясь, выбрал сам. Кажется вполне бесспорным, что ни западные разведки, ни генерал Франко не могли «подсунуть» Берзину своего агента. А вот разведка Ежова вполне могла. Что Аврора Санчес была секретным сотрудником НКВД, с этим согласны те, кто изучал данный вопрос. Ее завербовали еще в Испании, сотрудники НКВД тщательно ее «опекали» (в Испании и СССР), ибо она осуществляла внутреннюю слежку за Берзиным и его сотудниками, а в СССР — и за испанскими эмигрантами, среди которых имелись тайные троцкисты и агенты Франко.

В 1987 г., будучи уже в очень преклонных годах (70 лет), Аврора Санчес дала редкое интервью известному советскому писателю и бывшему разведчику Овидию Горчакову. В нем было нечто очень интересное:

«У меня ведь был жених. Но началась война. Жених остался в Сарагосе, а я в Мадриде. И я его больше не видела. Потом я приехала сюда. Я думала, что год побуду, выучу русский язык, посмотрю Москву и вернусь. Я не знала, что выйду за него замуж, что останусь здесь на всю жизнь.

— Берзин, конечно, был очень сдержанный человек, владел собой, но ясно видел, что надвигается большая беда, трагедия, идут повальные аресты среди руководства Красной Армии. Характер, настроение у него в это время менялись? — Нет, он был очень веселый, ласковый, как всегда, и со мной, и с Андрейкой.

— Знал ли он, что его ждет? Как себя вел?

— В начале я думала, что он ничего не знал. Но потом, уже когда годы прошли, я стала больше понимать, я думаю, все-таки он ждал». («Военно-исторический архив». М., 2000, № 10, с. 228-229.)

Почтенная дама сказала, конечно, не все, но для умного человека достаточно. Будучи женой столь опального лица, в отличие от других жен, Аврора Санчес настоящим репрессиям не подвергалась. Она не знала тюрем и лагерей, поддерживала личные отношения с замом Ежова могущественным Фриновским, получила прекрасную комнату с телефоном в «Доме правительства» (!), вышла вторично замуж — за одного работника НКВД (не за своего ли «опекуна» Черняева?) — и осела тут на постоянное житье. И своих сестер, тоже «засвеченных», как секретных сотрудников советской разведки, с помощью Ворошилова (!), которому писала соответствующее письмо, сумела переправить в СССР, вырвав их из концлагеря. В СССР они тоже вышли замуж и прочно осели. Ее пасынок Андрей, знавший, какую роль она сыграла в гибели отца, не желал поддерживать с ней отношений. Сам он погиб в конце 1941 г. на фронте 18-ти лет, сражаясь с немцами в латышской дивизии в первые же дни боев. Обстоятельства его гибели очень темные (они никогда не изучались). Вполне возможно, что ведомство Берии внесло в них свою лепту. Ведь молодой человек являлся очень неудобным свидетелем, а в будущем — несомненным противником.

Неудачи войны в Испании, несмотря на известное количество блестящих успехов, были не случайны. И дело было не в одних «кознях» анархистов, троцкистов и клерикалов, представителей местной буржуазии и «правых» кругов республиканской армии, недостаточной сознательности масс, но и многих грубых ошибках самой компартии. Долорес Ибаррури, в то время заместитель генерального секретаря КПИ, один из организаторов Народной армии, депутат кортесов, с 1937 г. их вице-председатель, позже с горечью признавала:

«Поистине, мы были слишком наивны и простодушны». (Воспоминания. М., 1988, т. 1, с. 445.)

О женах Берзина достаточно.

Осталось сказать относительно истории «кражи» его сына. Первая жена Берзина продолжает свой рассказ:

«В августе 1937 г., совершенно неожиданно и при необоснованных обстоятельствах, у меня украли сына. Кражу сына проводил какой-то военный в форме НКВД, пришедший ко мне вечером в день кражи и сообщивший мне, что он отправил сына в Москву к отцу и что я не должна по этому поводу поднимать никакого шума, а должна покинуть эту квартируи устраиваться либо в Хабаровске, либо ехать в Москву, что я и сделала через неделю, рассчитавшись с учреждением, где я работала. (Что это за учреждение — молчание. — В.Л.) По приезде в Москву я встречалась с Берзиным П.И., который, находясь уже под домашним арестом (!), говорил мне, что кражу сына Андрея он сделал для того, чтобы, в случае ареста, сохранить для меня сына». (Там же, с. 224-226.)

Приведенный эпизод очень характерен: он ясно говорит о том, что, даже находясь под домашним арестом, Берзин мог еще «проворачивать» всякие операции.

Добавим к сказанному и еще один момент. Берзин, даже под угрозой ареста, не пожелал застрелиться, как Гамарник, не выступил с разоблачительным письмом, как Раскольников. Почему? Слабая у него оказалась душа? Или надеялся оправдаться с помощью Ворошилова? Но разве пример всех прочих арестов не говорил, что из рук Ежова не вырваться? Понимал он это? Конечно понимал.

Так в чем тогда дело? Объяснение одно: «про себя» он отлично знал, что перед страной и партией виновен. И именно поэтому не мог выступить с разоблачительными письмами в стране и за границей, не хотел кончать с собой, но думал, что еще, может быть, с помощью наркома как-нибудь удастся избежать расплаты.

Теперь, на основе сказанного, каждый пусть сам решит: мог ли Тухачевский, находясь в окружении таких людей, остаться вполне честным и не угодить в антисталинский и антисоветский заговор?

ГЛАВА 12. ЖЕНЫ, ЛЮБОВНИЦЫ, СВЯЗНЫЕ И СЕКРЕТНЫЕ ОСВЕДОМИТЕЛИ МАРШАЛА

На тропах счастья, на дорогах бед,

Где ни шагнешь, стопа оставит след.

Останется твой след воспоминаньем

И вновь когда-нибудь всплывет на свет.

Восточная мудрость

Михаил Николаевич Тухачевский был женат, как говорили, трижды (при этом второй брак являлся тайным, поэтому о нем знали немногие, и он продержался недолго). Первый брак оказался неудачным. Будущий маршал женился в начале Гражданской войны на своей «даме», с которой постоянно танцевал на балах — дочери машиниста пензенского депо Марии Васильевне Игнатьевой. Она была неплохой девушкой, стремилась хорошо устраивать домашние дела, любила мужа, но имела вполне мещанское воспитание, которое быстро пришло в столкновение с необычной военной средой, — в последней все время вращался ее муж. Она не понимала эти умные разговоры, они были ей чужды, интеллектуальных запросов у нее также не имелось. Очень возмущали ее любовные истории мужа. После многих резких объяснений в 1920 г. в Смоленске, как говорили, в знак протеста она застрелилась. Этот тягостный эпизод лицемерные «Воспоминания» (М., 1965, с. 55) обтекаемо называют «трагической гибелью», не приводя никаких фактов.

После эпизодичного второго брака (в ходе которого умерла его маленькая дочь и последовал развод) Тухачевский женился на Нине Евгеньевне Гриневич, молодой, очень приятной и хорошо воспитанной женщине, по-видимому, польско-литовского происхождения, из шляхетской семьи. Впрочем, поручиться за это трудно, зная свойственную той эпохе систему частых разводов, новых браков и простых сожительств. Вполне вероятен и другой вариант: что была Нина Евгеньевна до брака с Кузьминым и Тухачевским женой Когана-Гриневича или его родной сестрой. О последнем следует сказать несколько слов, так как он вполне заслуживает внимания.

Коган— Гриневич М.Г. (1874-1938?) -еврей, видный деятель революции и профсоюзного движения. Был членом «Союза русских социал-демократов за границей» (1894-1903), основанного по инициативе группы «Освобождение труда» (Г. Плеханов, П. Аксельрод, В. Засулич и др.; их группа создана в 1873 г., это первые марксисты России!). В 1900-1902 гг. Коган-Гриневич — сотрудник журнала «Русская мысль», с 1903 г. — член фракции меньшевиков, от них ушел к кадетам и сотрудничал в их газе те «Товарищ», занимавшейся «лицемерно-скрытой борьбой с социал-демократией» (Ленин), в которой печатались, однако, Плеханов, Мартов и другие меньшевики. После Октябрьской революции 1917 г. возобновил работу в профсоюзном движении и входил в окружение одного из лидеров «правых» — Томского. Имел большие зарубежные связи по линии социал-демократии (среди ортодоксов и оппортунистов: в Германии, Швейцарии и Франции). Несомненно, Тухачевскому родственная связь с таким лицом, имевшему громадные связи на Западе и хорошо знавшему историю мировой социал-демократии с самого ее начала по личному опыту, была чрезвычайно выгодна. Поэтому брак с Гриневич, вне зависимости от того, была она сестрой (племянницей) или женой данного меньшевика, оказался чрезвычайно выгоден, так как давал возможность к установлению доверительных отношений и очень важных политических контактов.

Эту третью жену Тухачевский получил, отняв ее у законного мужа, тоже крупного командира — Кузьмина. С ней он достаточно долго состоял в тайной любовной связи. Эту жену он очень любил, как и свою дочь Светлану. Но любовниц продолжал иметь в большом количестве, отыскивая среди различных дам тех, кто подходил ему в его секретных политических делах.

Последние два года Тухачевский твердо решил развестись и с Ниной Евгеньевной (она тяжело болела). Но из-за дочери тянул с разрывом. И это жену погубило. Она, как и все его близкие, кончила жизнь в лагере, поскольку, подобно другим избранным дамам, занималась делами внутренней разведки, собирая для мужа всевозможные данные, которые его интересовали. Ее расстреляли в 1941 г. вместе с женами Гамарника и Уборевича.

С этой женой Тухачевского связана еще одна тайна, очень любопытная. Суть ее заключается вот в чем: думая о разводе и новом браке с Сац, Тухачевский не мог «просто так» бросить жену. Это было бы неблагородно (не по-дворянски!), да вдобавок и небезопасно: слишком много опасных его секретов она знала. Значит, надо было «устроить» ее судьбу при разводе так, чтобы она не пострадала:

1) по части престижа,

2) материально.

Никто из «адвокатов» Тухачевского не говорит, как он собирался решить столь трудную задачу. Да вдобавок и имя Сац лицемерно замалчивается!

Рассмотрение разных материалов выводит в конце концов на одну интересную фигуру: академика-химика Н.Д. Зелинского (1861-1953). В чем тут интерес? А вот в чем: у последней жены академика и последней жены маршала, жаждавшего развестись и удобно «пристроить» жену, одно имя и отчество! Их обеих (если это разные лица!) зовут одинаково: Нина Евгеньевна. Это, конечно, великое чудо! При острой необходимости для маршала найти своей бывшей жене респектабельного и очень обеспеченного мужа у почтенного академика и у него — жены носят одинаковые имена и отчества!

Может, это действительно одно лицо? И маршал, имевший широкую систему связей, в том числе и с академиками, очень даже мог пожелать отдать бывшую жену в супружество почтенному академику 76-ти лет. Такой брак мог бы полностью удовлетворить честолюбивые амбиции супруги и дать ей привычный уровень материального обеспечения. А уж академик, получая молодую жену, бывшую супругу маршала (!), был бы ему благодарен по гроб жизни!

Итак, разные это лица или одно? Что вызывает подозрение? По крайне мере два обстоятельства: 1) во всех книгах, посвященных Зелинскому, за исключением одной, тщательно обходится вопрос о его семье; 2) среди фотографий, которые даются, фото Нины Евгеньевны нет! (См: Воронков М. Академик Николай Дмитриевич Зелинский. Альбом портретов. М., 1948.) Что за подозрительное нерасположение? Его можно понять только в том случае, если эта Нина Евгеньевна — бывшая жена маршала Тухачевского, осужденная судом и расстрелянная по приговору! В указанном случае, конечно, «портить» биографию академика подобным родством очень нежелательно!

Но что же делать, если такое было? Остается привычный путь — фальсификация. И так вот появляются в почтенном академическом издании (Академик Н.Д. Зелинский. Избранные труды. М, 1941, т. 1, с. 16) следующие данные, маскирующие не очень красивую действительность:

— Первая жена академика, с которой он вступил в брак на втором курсе университета, — Раиса Ивановна (урожденная Дрокова). Она умерла от болезни в 1908 г., оставив сына Александра. — Вторая жена (с 1909 г.) — Евгения Павловна Кузьмина-Караваева. Она умерла в 1934 г., оставив дочь Раису (вышла замуж за доцента МГУ А.Ф. Платэ).

— Третья жена (академик, как видим, жуир-троеженец!) — Нина Евгеньевна Бок (урожденная Жуковская). От нее академик имел двух сыновей — Андрея и Николая.

Ни о Бок, ни о Жуковском-отце никто ничего не говорит, хотя последний мог бы быть известным академиком, специалистом в сфере авиации или его родственником. И такой брак был бы Зелинскому весьма выгоден. Но поскольку никто не говорит о таком родстве, значит скорее всего имеет место случайное совпадение фамилий. Что касается Бока, то это явно немецкая фамилия, ее представители имели родственников в Германии (известен фельдмаршал Гитлера Федор фон Бок). Тухачевскому, следовательно, была интересна семья Боков, так как она могла играть полезную роль связных в Германии.

Итак, в настоящее время вопрос остается все-таки открытым, хотя больше шансов в пользу того, что эти две Нины Евгеньевны — одно лицо. За это говорит особенно одно обстоятельство — лица, находившиеся в дружеских связях с семьей академика Зелинского: 1) не хотят предъявить фото его третьей жены, 2) рассказать ее биографию, 3) не хотят точно сказать, когда и при каких обстоятельствах она умерла, 4) предъявить ее письма и дневники, которые будто бы существуют.

Показательно и еще кое-что: всезнающий Интернет о жизни и судьбе третьей жены Тухачевского не может поведать ничего вразумительного. Все это вместе взятое и подтверждает тот взгляд, что третья жена Тухачевского была позже третьей женой академика Зелинского.

* * *

Стойкий сам себе создаст славу.

Пословица

А теперь предстоит поговорить о любовницах Тухачевского.

Этот вопрос — совершенно новый. И возник он вообще случайно, после того как дочь Барбэ, ныне пенсионерка, дала интервью одной из газет. (См.: А. Котлова-Бычкова. Рядом с маршалом. — Вечерняя Москва. 05.04.1989.)

Интервью в газетном варианте (оно подверглось, вероятно, сокращению) не отвечает на многие вопросы. А они неизбежно возникают — и во множестве. Перечислим их:

— Какие должности занимала Барбэ, комиссар 5-й армии Тухачевского в Гражданскую войну, после ее завершения и в 1937 г.?

— Кто был ее мужем? Какова его судьба? Какова национальность этих лиц, а также их родословная? — Некоторые считают, что Барбэ имела с Тухачевским любовную связь. Верно ли это?

— Барбэ и Барбу — это одна фамилия? Член компартии Румынии и Барбэ не родственники?

— Каково, вообще, ее родословие? Откуда, из какой страны берет начало фамилия? Обращают внимание на себя некоторые фамилии, которые наводят на размышление. Франсуа Барабэ-Морбуа (1745-1837) — известный французский дипломат и государственный деятель, маркиз; Арман Барбэс (1809-1870) — французский революционер-демократ; Барбе д'Оревильи (1808-1889) — французский писатель и романтик, автор исторических романов о борьбе шуанов, политических статей и памфлетов, а также множества рассказов; Огюст Барбье (1805-1882) — французский поэт, член Французской академии; Барбу Исковеску (1816— 1854) — румынский художник-революционер; Эуджен Барбу (1924-?) — румынский писатель, изображавший жизнь бухарестского «дна» перед войной, а также установление народной власти в Румынии. Все эти фамилии чрезвычайно близки друг к другу. И можно думать, что представители фамилий подобного рода не раз переезжали на жительство из Франции в Румынию и обратно. Применительно к Барбэ, любовнице Тухачевского, этот вопрос чрезвычайно важен. Если у нее имелись родственники во Франции и Румынии, то это давало возможность поддерживать широкие неформальные связи, что для Тухачевского было чрезвычайно выгодно. Можно быть полностью уверенным, что он выбирал любовниц не только по их личным качествам, но также и по их зарубежным семейным связям, что должно было способствовать ему в его оппозиционной деятельности.

Особый интерес среди всех представляет Ефим Барбу — член ЦК Французской компартии, исключенный из нее за троцкизм. Он был основателем вместе с коллегой Гелертером «Партии унитарных социалистов» (?). Был ее представителем в IV (троцкистском) Интернационале. Как имевший родственные связи, перебрался в Румынию для продолжения троцкистской работы, яростно боролся против местной компартии, Народного фронта и СССР. Кто он такой? Муж Барбэ, ее родной брат или родственник? Данных пока нет.

Есть и еще вопросы:

— Какого числа, в какое время («незадолго до ареста») приходила Барбэ с дочерью к Тухачевскому? Долго ли у него находилась? О чем шел разговор? Передавал ли он ей какие-либо документы, письма, записки, давал ли поручения?

— С кем обычно связывала Барбэ маршала в качестве посредника?

— С кем Тухачевский встречался и переписывался после смещения с должности? Каковы даты свиданий?

— Когда Зелинская (жена престарелого академика!), игравшая в доме Тухачевского роль учительницы музыки и иностранного языка для дочери Тухачевского и дочери Барбэ, впервые встретилась с маршалом? При каких обстоятельствах? Как часто с ним встречалась? Какие поручения выполняла? Как сложилась ее жизнь? Верно ли, что она полька, из дворянской семьи?

— Как сложилась судьба Светланы Тухачевской? Когда она умерла? Была ли замужем и за кем? Оставила ли воспоминания?

— Какие посты занимали родственники и братья Тухачевского?

— Почему не напечатан полный текст воспоминаний П. Редченко, работника НКВД, который являлся свидетелем ареста маршала?

На эти важнейшие вопросы, к сожалению, в настоящее время нет ответа. Но можно надеяться, что они все-таки появятся — и тогда многое прояснится. А пока приведем важнейшее место из интервью:

«В один из вечеров, незадолго до ареста, мама и я пришли к нему. Антонина Казимировна извлекла из портфеля фотографию: в высоком худом человеке Михаил Николаевич узнал себя, а рядом с ним у братской могилы красных воинов стояла моя мама. Эту фотографию времен Гражданской войны я храню и сейчас.

Вскоре Михаил Николаевич был схвачен подручными Ежова, в июне 37-го расстрелян. Арестовали и маму, отвезли в Бутырскую тюрьму, и она, сорокалетняя, умерла под пытками, не подписав ни одного листа допроса».

Что же заставляет думать, что Барбэ являлась связной секретной организации Тухачевского? Несколько обстоятельств:

1. Она являлась комиссаром его армии еще в Гражданскую войну, следовательно, очень хорошо проверенным человеком. Людей такого рода отбирали единицами из тысяч. Они были нужны для всяких секретных поручений. Без таких людей не может быть никакой политики.

2. «Незадолго до ареста» (какого числа?) она посмела явиться к маршалу, зная, что он уже находится в опале, что за ним, за домом его установлена слежка. Надо было обладать громадным мужеством для подобных контактов.

3. Уж конечно, она явилась к Тухачевскому не для лирических воспоминаний, не для просмотра фотографий и разговора по их поводу. До того ли было маршалу?! Голова буквально висела на ниточке! Нужна очень серьезная причина для подобного визита. Скорее всего, она пришла или с запиской, или с устным сообщением от кого-то из единомышленников маршала (Гамарника, Блюхера и т.д.).

4. Ежов, имевший по должности в своих руках все материалы, которые касались Барбэ и Тухачевского, в этом во всяком случае не сомневался. Не сомневался он и в том, что она — связная для исключительно важных поручений. Отсюда и арест, отсюда, что вовсе невероятно, и пытки. Надо опубликовать эти материалы Ежова отдельной книгой.

5. Неслыханная стойкость, которую Барбэ проявила (достаточно вспомнить, как вели себя сам маршал и его соратники в подобных же обстоятельствах!), говорит с полной несомненностью о том, что: 1) она находилась в любовной связи с Тухачевским (только любовница может проявить такое феноменальное упорство!), 2) что выбирали ее очень долго и тщательно, с учетом замечательных качеств характера.

Правильны ли эти утверждения — покажет будущее. Пока же ясно одно: давно пора снять фальшивое «табу» и выпустить очень важную книгу (сначала статью), основанную на воспоминаниях и документах под названием «Женщины и Тухачевский». Рассмотрев всех женщин маршала, с которыми он находился в достаточно близких отношениях, надо выяснить, кто из них, помимо Барбэ, играл роль связных в его организации, которая, конечно же, существовала.

* * *

Барбэ была не единственной пассией Тухачевского. Другой любовницей являлась Павлова-Давыдова, служившая делопроизводителем в штабе дивизии Гая, входившей в армию Тухачевского в период Гражданской войны. Мужья у нее были люди незаурядные. Александр Васильевич Павлов (1880-14.08.1937) — комдив с 1935 г. Родом он из Одессы, из семьи служащего, кончил школу прапорщиков, участвовал в Первой мировой войне. Во время Гражданской войны на Восточном фронте командовал полком, бригадой, дивизией. Затем командовал 10-й армией, воевал с Деникиным и мятежными крестьянами Антонова. После Гражданской войны делал успешную карьеру: инспектор пехоты, командир корпуса, с 1930 г. — помощник инспектора пехоты РККА, начальник факультета и помощник начальника Академии им. М. Фрунзе. За военные заслуги имел два ордена Красного Знамени. Тухачевский в служебной характеристике аттестовал его так:

«Выдающийся работник. Обладает блестящим оперативным мышлением. Характера твердого и смелого. В походной жизни вынослив, искренне революционно настроен и предан Советской власти. Много работает в военно-научном деле. Вполне достоин и вполне подготовлен к должности командарма и командокра». («Воспоминания», с. 153.)

Вот жена этого Павлова встретилась впервые с Тухачевским в 1918 г., будучи штабным письмоводителем в отряде Гая (1887-1937), впоследствии организатора знаменитой Железной дивизии, командующего 1-й революционной армией, известного военачальника, профессора в Академии им. М. Фрунзе. И она и Тухачевский быстро оценили друг друга. Павлова была представлена его первой жене еще в ходе боевых действий (штаб 5-й армии размещался в городе Уфе). Она так вспоминает о поездке к Тухачевскому вместе с начдивом В.И. Павловским и адъютантом дивизии Б.Л. Леонидовым: