— Я просто счастлив, господа! — воскликнул он. — Я до такой степени был уверен, что кто-то из вас нанесет мне визит, что приказал составить докладную записку по делу Ардавены специально для вашего пользования. Письмо, которое вы получили, мисс, вероятно составлял один из тех индусов, которые, подучившись английскому языку, безмерно гордятся, что являются нашими подданными, и на каждом шагу демонстрируют свое невежество и безграмотность!

— Простите, капитан, — перебила его Альберта, — прежде всего я хотела бы узнать, жив ли инженер Роберт Дарвел.

Офицер нахмурил лоб и задумался.

— Об этом мне известно столько же, сколько и вам, мисс, поэтому я ничего не могу утверждать с уверенностью! Драма, разыгравшаяся в келамбрийском монастыре, глубоко взволновала меня. Причины трагедии до сих пор не выяснены, и при расследовании я постоянно натыкаюсь на разные противоречия… Однако в смерть мистера Дарвела не верю. Мне удалось установить, что он был ассистентом Ардавены в его психодинамических опытах, однако мои знания в области парапсихологии весьма скудны.

— Тогда откуда у вас такая уверенность, что Дарвел жив, сэр?

— Есть одна очень важная подробность. После того, как в монастыре произошло несчастье, под моей крышей нашел себе пристанище брамин Фара-Шиб, тот самый, который владеет искусством сохранять в себе искру жизни, будучи долгое время закопанным в землю, причем без всякого вреда для собственного здоровья. Вот он-то и утверждает, что инженер Дарвел не погиб.

— Где этот человек, сэр? — нетерпеливо вскричал Ральф.

— Я не могу вам ничего более добавить, мистер Питчер. Обещаю, что вы сами увидитесь с Фара-Шибом и воочию убедитесь, какие чудеса способен творить этот одетый в рубище аскет.

— А почему он полагает… — прошептала Альберта.

— Вот об этом он сам вам скажет, мисс, — пообещал капитан Уэйд и добавил, давая — понять, что разговор на данную тему закончен: — Мы все обсудим после обеда, господа, а теперь позвольте мне оказать достойный прием людям, прибывшим из моей милой старой Англии!

Несколько властный тон искупался такой сердечностью, а уверенность в том, что Роберт жив, была столь твердой, что Альберта и ее спутник чувствовали себя почти счастливыми и охотно приняли приглашение хозяина.

Впрочем, времени для раздумий у них не оставалось. На звук огромного гонга явились молодые слуги-индусы в светлых легких одеждах, и вся компания прошествовала в великолепную столовую.

Она была устроена по проекту самого капитана Уэйда, и потому тот ею чрезвычайно гордился.

Из-под высокого свода струились игривые водопадики, даря освежающую прохладу и тихо шепча о чем-то. Они делали комнату похожей на волшебный грот древнегреческих нимф. Изнуряющий зной индийского солнца здесь был абсолютно не страшен. Под стенами росли мелкие лиловые ирисы.

Обед представлял собой вершину европейской изысканности, а сервирован был с восточной роскошью и изобилием. Стол украшали белые лотосы, магнолии, редчайшие виды орхидей; гибкие, ловкие слуги, предупреждая малейшее желание гостей, подавали утонченные блюда и напитки.

Там было знаменитое вино «Опорто» из города Гоа, почти столетней выдержки; тыквы с пальмовым вином, настойки на имбире, мирте, жасмине и диких лимонах, секреты приготовления которых известны лишь местным жителям.

Редкие сорта рыбы и великолепная дичь, которые подавались к столу, в Лондоне стоили бы целое состояние; чудесные фрукты пирамидами высились в плоских хрустальных вазах, а все вместе в сочетании с экзотическим ароматом цветов и журчанием прохладных водяных струй делало обед похожим на какое-то сказочное пиршество.

Ральф и Альберта были просто околдованы всем увиденным. Теперь они поняли, почему англичане, хотя бы несколько лет прожившие в Индии, с таким отвращением думают о Европе: раз увидев эту волшебную страну, ее уже невозможно забыть никогда! Множество поколений в ней развивались, совершенствовали свой вкус и передавали потомкам нажитый опыт и умение приспосабливаться к. жизни. Кроме того, капитан Уэйд, будучи человеком весьма образованным, интересовался всем, что происходило в мире науки и искусства, обладая способностью вовлекать в беседу каждого из присутствующих, давая ему показать свой ум во всем блеске.

Во время оживленного разговора за столом он сказал, улыбнувшись:

— Ну что, дражайшие соотечественники, произвел я на вас впечатление одичавшего, оторванного от цивилизованного мира человека? Честно признаюсь, что я приложил немало усилий, дабы противостоять умственной и физической лени, которая овладевает в здешних местах всяким, кто чрезмерно увлекается джином и опиумом!

— Я вижу, сэр, что вы сторонник умеренного образа жизни, который проповедуют йоги и брамины! — ответил Ральф.

— Несомненно. Но если вы упоминаете браминов лишь затем, чтобы напомнить мне о моем обещании, то я как раз собирался его выполнить: Фара-Шиб предупрежден о вашем присутствии, и мы можем пойти к нему, как только мисс Альберта этого пожелает, — сказал хозяин дома, взглянув па девушку.

— Идемте немедленно, капитан! — воскликнула она. — Ибо, хотя вы устроили в нашу честь столь роскошный пир, что он способен посрамить самого Лукулла и привести в восторг самых искушенных гурманов, я горю от нетерпения поговорить с вашим кудесником!

Капитан Уэйд встал из-за стола и, опередив своих гостей, направился на галерею, окружавшую весь особняк с колоннами. Оттуда открывался живописный вид на сады и джунгли, залитые серебристым светом луны.

Уэйд вдруг разительно переменился: светской любезности как не бывало. Взгляд стал пристально-изучающим, тон — почти властным.

— Должен предупредить, господа, что вы будете единственными людьми, наблюдающими за ходом этого необычайного эксперимента. Мы все должны хранить полнейшее молчание. Любое слово или малейшее движение приведут ж страшным и непредсказуемым последствиям.

— Я понимаю вас, сэр, — кивнула Альберта. — Но я уже испытала столько горя и разных потрясений, что не испугаюсь никакого колдовства! — решительно закончила она.

Минуту спустя слуга подал капитану душистый смоляной факел. Он горел ровным ясным пламенем в неподвижном воздухе, источая приятный аромат.

— А теперь идемте в башню, — продолжал Уэйд. — Моя резиденция построена на месте древнего дворца индийского раджи, а эта башня — единственное, что уцелело от тех времен. Снаружи она украшена великолепной резьбой, но самое главное, в ней нет ни единого окна. Во всех ее залах, стены которых сложены из огромных камней, всегда царит полная темнота. Я тщательно обследовал ее дюйм за дюймом, но так и не понял, как внутрь поступает воздух.

Капитан отворил дверь. Ральф и Альберта увидели лестницу, выбитую в гранитной стене.

Стены были украшены барельефами неведомых существ, которые, казалось, поднимаются вверх вместе с людьми. На них отовсюду смотрели прищуренные глаза, пантеры и тигры словно вынюхивали добычу, а вереница устрашающих божеств и животных становилась все гуще.

— Ну и фантазия была у строителей! — заметил Ральф, но тут же умолк.

Капитан Уэйд, подняв факел повыше, осветил зал первого этажа, куда они только что вошли.

В нишах высились статуи идолов с грубыми, жестокими лицами; их причудливо переплетенные руки и ноги доходили до самого потолка, в самом центре которого виднелась перевернутая вниз чаша лотоса. Под стенами лежало множество человеческих костей.

Наши путешественники поспешили выйти оттуда, стараясь не думать об увиденном.

Зал на следующем этаже оказался еще мрачнее предыдущего. Там было совершенно пусто. Его округлые стены были изрыты множеством ныне пустующих ниш, где некогда тоже стояли изваяния. Как объяснил капитан Уэйд, эти золотые, серебряные и медные статуи были похищены во время восстания сипаев.

— Я решил все здесь оставить как есть, — добавил он. — Мне не хотелось усугублять святотатство… А теперь — еще немного терпения, господа! Нам остается подняться всего на один этаж. Зал на самом верху просторнее всех остальных, поскольку башня расширяется снизу вверх.

Последнее помещение тоже оказалось весьма пустынным. Вместо скульптур и фресок его украшали колонны, которые, сходясь на потолке, создавали стрельчатые арки.

В центре виднелся невысокий подиум, на котором в позе лотоса недвижимо, словно каменная статуя, восседал Фара-Шиб.

Альберта невольно отпрянула, ибо его совершенно обнаженное тело поражало своей страшной худобой. Трудно было поверить, что этот обтянутый коричневой кожей скелет без малейшего намека на мускулы живет и мыслит.

На истощенном лице глубоко запавшие глаза пылали, словно два светильника.

При виде вошедших йог даже не шелохнулся, словно и впрямь был редкостным изваянием какого-то божка, на которого время от времени являются взглянуть любопытные.

Встретившись с его всепроникающим взглядом, обжигавшим, как огонь, Ральф и Альберта инстинктивно отступили на несколько шагов

Позже Питчер признался, что, когда однажды дикари привязали его к жерлу пуднки, перед которой дымился зажженный фитиль, он чувствовал себя гораздо лучше, чем под палящим и пронизывающим взором йога.

Какое-то время все почтительно молчали. Наконец Уэйд шепнул:

— Этот аскет вовсе не какой-то там фокусник Он знает тайны космических законов, смелость и глубина которых меня просто изумляет Он утверждает, что на заре человечества первые семена пшеницы на Землю с соседней планеты доставил некий йогин. Ему известна тайна гибели Атлантиды, где люди были почти богами, но один из магов неосмотрительно выдал тайну мощного заклинания женщине Океанские волны поглотили сушу, унеся в небытие величайшие достижения человеческой мысли. Фара Шиб рассказывал, зачем построены пирамиды. Позднее фараоны устроили там свои гробницы, но истинным их предназначением была защита людей от каменного дождя болидов, который перед тем несколько раз почти полностью уничтожал человечество. Даже самым маститым историкам эти факты неизвестны Но не потому ли древние галлы стреляли в небо из луков? Бедные полудикие люди истекали кровью и гибли от непосильного труда, строя себе убежища!..

В этот миг откуда-то из темноты вышел огромный тигр. Ласково потеревшись о платье Альберты, он смачно потянулся и начал точить когти на каменном полу, а закончив эту процедуру, окинул незваных гостей мрачным задумчивым взглядом и улегся у ног девушки.

Ральф при виде хищника попятился назад, но Альберта не шевельнулась с места Все происходящее было настолько необычно, что она почувствовала1 даже зверем управляет какая-то незримая сила; тигр был неотъемлемой и гармоничной частью тех чудес, которые ей уже довелось здесь наблюдать.

Но капитан Уэйд быстро встал между девушкой и зверем.

— Не бойтесь, мисс, — он совершенно безобиден, — шепнул англичанин. — Лежать, Моуди! Когда-то Ардавена приручил его и мог с ним делать, что вздумается. Зверь подчинялся ему беспрекословно.

— Я неоднократно слышал о том, что брамины владеют полузабытым, известным лишь в некоторых монастырях секретом укрощения и приручения любых диких животных, — оправившись от первого испуга, сказал Ральф. — При этом хищники делаются умны, словно люди.

Моуди повиновался приказу человека и, свернувшись клубком, спокойно устроился на полу.

Опять наступила тишина. Пришедшие не сводили взгляда с Фара-Шиба. Его присутствие действовало на всех угнетающе, казалось, глаза брамина притягивают к себе, тяжело блуждают по лицам.

— А теперь вы станете свидетелями одного из самых удивительных опытов Фара-Шиба. Еще раз напоминаю и убедительно прошу хранить полнейшее молчание и не двигаться, что бы нам ни довелось увидеть или услышать. Если вы, мисс, не чувствуете в себе достаточно сил для этого, мы отложим эксперимент, поскольку, не стану скрывать, он связан с огромным риском для жизни.

— Нет! — воспротивилась Альберта. — Я не из тех слабонервных дам, которые по любому пустяку падают в обморок, и обещаю выполнить ваши условия.

— Ну что ж, отлично, — согласился капитан и кивком указал гостям на каменные кресла, подлокотники которых завершались искусно вырезанными крокодильими головами.

Ожидание, необычная обстановка и таинственное поведение хозяина дома вселяли в гостей смутную тревогу, как ни старались они быть спокойными.

Между тем Уэйд, приблизившись к неподвижно сидящему брамину, что-то тихо сказал ему, а затем зажег семь восковых свечей, кругом стоящих на полу, чуть поодаль от подиума.

К немалому удивлению Ральфа, каждая свеча имела свой оттенок пламени. В гамме они составили спектр радуги и выглядели весьма фантастично.

Капитан вынул из ларчика какие-то разноцветные порошки и посыпал ими круг между возвышением, где сидел брамин, и горящими свечами.

Потом бросил в треножники с угольями оливкового дерева какие-то курения.

К потолку начал подниматься густой тяжелый дым. В просторном зале стало душно, темно…

Странный резкий одуряющий запах распространялся вокруг.

Ральф уловил запах ядовитых, вызывающих галлюцинации, трав из семейства пасленовых, зонтичных и маковых. Дым, озаренный пламенем свеч, разноцветными клубами все плотнее окутывал зал. На углях горели сухие рута, белена, цикута, белладонна, мак, индийская конопля.

Все дышали с трудом; по лицам Альберты и Ральфа струился пот, сердца бешено колотились, все сильнее нарастало чувство тревоги и беспокойства Казалось, что виски сжимает железный обруч, глаза нестерпимо ломило.

Мало-помалу неприятные ощущения исчезли, остался только леденящий холод в руках и ногах; на смену этому пришло удивительное умиротворение, покой и ясность мысли. Прежде душный воздух теперь казался свежим и чистым, а фигура Фара-Шиба была окутана светящейся мерцающей дымкой, словно ореолом.

Йог бросил на пол, в образованный свечами круг какой-то темный пятиконечный лоскут, напоминавший кусок старой кожи, местами сморщенной и кое-где покрытой пучками белесой шерсти. Еще немного погодя брамин взял бамбуковую свирель, какую обычно способен изготовить каждый индус, и заиграл на ней тихую чарующую мелодию, осторожно перебирая высохшими пальцами отверстия.

Альберта вдруг вспомнила сказку про дудочника, который своей колдовской музыкой увел всех гостей со свадьбы к самому краю пропасти, и вздрогнула от страха…

А Фара-Шиб все играл и играл одну из тех простых и завораживающих восточных мелодий, в которых одни и те же вариации постоянно повторяются в различном темпе — то быстрее, то медленней.

Внимание зрителей было напряжено до предела. Они чувствовали, что здесь происходит нечто большее, чем ловкое трюкачество, о котором они столько читали и которое лишь на первый взгляд кажется чудесами, а в действительности имеет простое логическое объяснение.

А Фара-Шиб играл все быстрее, и слушатели его чувствовали себя весьма необычно по мере того, как ускорялся темп мотива.

Бесформенный клочок кожи, лежащий между свечами, сперва вздрагивал, словно под порывами невидимого ветра, потом скрутился, вздулся и, наконец, расправился, как пергамент, который положили на раскаленные угли.

В конвульсивных движениях кусочка этой мертвой материи чувствовалось огромное усилие и какая-то мука. Незримая сила пробуждала его к жизни и заставляла повиноваться себе.

Мотив становился все более быстрым и властным. В нем непрерывно и упрямо повторялись несколько нот, которые постепенно превращались в деспотичный приказ, непререкаемый для детей матери-природы…

«Так нужно… Так я хочу… Я приказываю… Я повелеваю…» — твердила тростниковая свирель.

Не в силах противиться всевластной мощи, черный уродливый лоскут рос, растягивался, обретал форму и четкие очертания.

Когда он поднялся в воздух, Ральф увидел перед собой огромную летучую мышь.

«Скорей… Скорей. Я так хочу!» — без устали твердила флейта брамина, и резкие отрывистые звуки струились каскадом, превращались в смерч, в безумно бушующий вихрь.

Крылатое создание возвращалось к жизни с ошеломляющей быстротой.

Вот оно стало уже ростом с человека и размахивало широкими перепончатыми грязно-желтыми крыльями, которые делались все больше и больше.

Альберта побледнела и застыла от ужаса. То же самое происходило и с Ральфом. Чудовище, вызванное к жизни Фара-Шибом, было помесью человека и животного: подобных демонов можно увидеть на миниатюрах в трактатах средневековых чернокнижников. Крылья у этого человекообразного нетопыря приросли к рукам с длинными когтистыми пальцами, а лицо с высоким лбом и массивными челюстями светилось невероятным умом, но одновременно было хитрым и жестоким. За большими кроваво-красными губами таились острые белые зубы; нос был коротким и вздернутым, как у бульдога, часто мигающие, словно отвыкшие от света, глубоко посаженные глаза постоянно устремлялись к голубому и зеленому огонькам свеч. Веки были тяжелыми и багровыми, а огромные подвижные уши довершали отвратительный портрет.

Существо зависло в воздухе над головой брамина, чуть заметно шевеля крыльями, чтобы удержаться на лету. Оно словно не замечало ни своего повелителя, ни остальных наблюдателей. Весь его вид выражал тревогу и страдание. Вдруг существо широко развернуло крылья, собираясь взмыть под потолок. В глазах его вспыхнули кровавые огоньки. Казалось, теперь демон окончательно облекся плотью, в то время как брамин Фара-Шиб выглядел, словно туманный призрак.

Ральф решил, что, вероятно, жизненные флюиды аскета, вырвавшись на волю, вызвали это мистическое видение. Но вот демон рванулся вверх, кончик крыла оказался за пределами круга, образованного свечами и, о чудо! — стал совершенно невидимым, словно обрезанный острым ножом…

Будто (поняв, что может существовать лишь в пределах этого магического кольца, чудовище отпрянуло назад, вернувшись на прежнее место. Брамин резко оборвал мелодию. В тот же миг таинственное создание потускнело, а контуры тела Фара-Шиба вновь стали четкими.

Теперь зрителям казалось, что огоньки свеч меркнут, а темнота мелкими черными хлопьями спадает сверху вместе с другими крылатыми существами, подобными первому. Их было великое множество.

Фара-Шиб снова заиграл на свирели. Мелодия была та же, что и вначале, но теперь она звучала медленно и тоскливо, вселяя невыразимую тоску в сердца слушателей. Видения крылатых существ медленно рассеивались в воздухе…

Вдруг в темноте возник туманный профиль Роберта Дарвела. В тот же миг чудовище, вытянув вперед когтистые руки, ринулось на него.

Этого Альберта не смогла вынести. Девушка страшно вскрикнула и лишилась чувств.

А дальше произошло нечто ужасное.

Все свечи разом погасли, видения исчезли. Ральфу показалось, что в него ударила молния, и тело пронизал электрический ток в несколько тысяч вольт. В глазах у него потемнело, Питчер замертво рухнул на землю…

Очнувшись, он увидел стоящего над собой Уэйда. Тот был бледен, как мертвец, губы его побелели, а факел, который капитан снова с большим трудом зажег, дрожал в его руке.

— Альберта… — в смертельной тревоге с трудом прошептал Ральф.

— Не знаю, удастся ли нам ее спасти, — глухо проговорил Уэйд и указал на девушку, которая недвижимо, как мертвая, лежала в каменном кресле.

— А Фара-Шиб?

— Вот все, что от него осталось!

Уэйд удрученно махнул рукой в сторону возвышения, где сидел брамин.

Ралъф с трудом повернул голову и с ужасом увидел, что на подиуме лежит кучка седого пепла, в котором еще дымились обугленные почерневшие кости… Питчер остолбенел от страха и изумления, а капитан продолжал:

— Вина за все случившееся лежит на мне. Я должен был предвидеть, что мисс Альберта не вынесет подобного зрелища, хотя она очень храбра и решительна… В священных книгах не зря написано, что женщин нельзя допускать к магическим опытам и вызыванию духов из других измерений…

Молодые люди растерянно переглянулись между собой.

Их охватила страшная слабость, голова у обоих кружилась, ноги отказывались служить, а веки отяжелели, как свинец. Глаза сами закрывались.

— Если задержаться здесь, мы пропали! — с трудом проговорил Уэйд. — Нужно поскорее выбираться из этой проклятой башни, где воздух насыщен ядовитыми испарениями! Пробудь мы тут еще хотя бы четверть часа, и все трое отправились бы к праотцам! Помогите мне вынести девушку наружу!

Хотя каждый из них был отличным спортсменом, молодым людям казалось, что они тащат непомерный груз.

Чтобы наконец спуститься вниз, у них ушло около часа, а когда они очутились в саду, благоухавшем ароматом роз, жасмина и магнолий, то почти падали от усталости.

Мисс Альберту, до сих пор не пришедшую в себя, уложили на каменную скамью, а капитан Уэйд пошел в дом, чтобы принести нюхательные соли, эфир, сердечные капли и прочего рода снадобья из домашней аптечки.

Когда он вернулся, девушка уже открыла глаза, но все еще была очень слаба; пережитое потрясение лишило ее сил и дара речи.

Альберту перенесли в уютную комнату и поручили самому заботливому уходу слуг, какой только был возможен.

После этого немедленно послали за врачом, и тот поспешил явиться, узнав, что речь идет о жизни миллиардерши.

После длительного обследования, с недоверчивой улыбкой выслушав объяснения капитана Уэйда, он сказал, что больная будет жить, но за рассудок ее он не ручается.

— Самое важное теперь, — заключил врач, выписывая рецепты, — чтобы она осталась в живых, а для этого необходимо снять нервное напряжение, которое может вызвать опасные и непредсказуемые осложнения. У девушки есть предрасположенность к болезням сердца.

— Ее отец умер от аневризма, — сказал Ральф.

— Тем более, молодой человек. Пациентка нуждается в самом тщательном уходе! Ее следует оберегать от всяческих волнений, пусть даже самых незначительных!

К счастью, все эти опасения не оправдались. Альберта медленно, но верно поправлялась, и вскоре уже можно было надеяться, что фантастическая драма, свидетельницей которой она стала, не оставит ни малейшего следа в ее душе.

На другой день после трагической смерти Фара-Шиба Уэйд сказал Ральфу:

— Я уверен, что все, что мы видели в башне, происходило на самом деле. Инженер Дарвел жив, но ему, несомненно, грозит большая опасность.

— Но ведь чудовище, которое мы там наблюдали, не может существовать на Земле! — возразил натуралист.

— А я этого и не утверждаю, хотя на земле тоже существуют гроты и подземелья, куда до сих пор не ступала нога человека. Там вполне могут обитать неизвестные науке существа. Помните, несколько лет назад в Китае была обнаружена крылатая ящерица, которая выглядела точной копией тех мифических драконов, коих мы прежде считали лишь плодом воображения художников, в средние века рисовавших Царство Небесное?

Но Ральф не отвечал, погруженный в свои мысли.

Мозг его работал, не переставая. Услышанная накануне легенда о семенах пшеницы, принесенных с соседней планеты одним из йогов, не давала Ральфу покоя, вспоминаясь снова и снова. Всплывали в памяти .прежние мечты и проекты Роберта…

Вдруг Ральфа осенило, он порывисто вскочил на ноги и воскликнул:

— Хотите, я скажу вам правду, капитан? Наконец для меня все прояснилось и я уверен, что не ошибаюсь: инженер Дарвел осуществил свои давние мечты… Он сумел попасть на Марс!!!.. Да, да, иначе и быть не может… Существо, которое мы с вами видели, обитает именно , на этой планете… Хоть Роберт и вооружен земными знаниями, «о ему приходится вести жестокую и страшную борьбу…

— Я именно так и предполагал… — немного помолчав, кивнул Уэйд.