Война вампиров

Маловероятно, чтобы жидкость с таким букетом оказалась вредной для живого существа. Иначе зачем было запасать ее в таких огромных количествах?

Этот аргумент оказался для меня решающим. Я рискнул попробовать свою находку. По вкусу она походила на итальянские и испанские вина, настоянные на душистых ягодах и лепестках цветов. Однако я уловил и некий резковатый оттенок, сходный с запахом эфира. При чрезмерном употреблении напиток мог оказаться опасным.

Я сделал несколько глотков и сразу же почувствовал прилив сил. Усталость и подавленность улетучились, и теперь я стал видеть все совершенно другими глазами.

Ни один земной напиток не мог произвести столь благотворного действия, тем более, что алкоголь обычно вызывает излишнее нервное возбуждение. Лицо у меня не горело, мысль работала четко и ясно. Словом, это совсем не походило на крепкое вино.

Я совершенно успокоился, а голова оставалась такой свежей, что я принялся перебирать в памяти события последних дней, чтобы лучше их запомнить. Однако атмосфера подземелья начинала тяготить меня, я заметил, что там очень душно.

Я решил вернуться туда, где лежали припасы, после я пошел в зал со статуями, а затем — в подводную галерею.

Там было уже темно, а свет, как в предыдущем подземном переходе, не включался.

Теперь у меня появилась новая забота — где и как переночевать.

На галерее было слишком холодно, а в подземелье сыро, поэтому я направился в башню, решив провести ночь в одной из ниш.

Вскоре я достиг своей цели. Из глубин спящего моря струился мягкий свет, в котором отчетливо вырисовывалась коралловая деревушка. Водоросли и мягкие лужайки тоже светились голубоватым сиянием, которое излучали растения и животные. Морское дно казалось озаренным призрачным светом луны. Там царил первозданный покой: рыбы спали в зарослях водорослей, моллюски — в расщелинах скал… Вдруг какое-то существо с горящими глазами черным облаком промчалось по окрестностям. Я так и не успел понять, что это было такое.

Я начал подниматься по винтовой лестнице на верхнюю площадку башни. Можно было устроиться на ночлег где-нибудь на нижних этажах, но мальчишеское любопытство гнало меня на самую вершину. Мне хотелось проверить, на месте ли еще веревка, по которой я спустился из своей темницы. Наконец, я достиг первого яруса ниш, но нужную обнаружить не мог и потому решил устроиться в первой попавшейся, поскольку все они были одинаковы, и в каждой стояла чаша, наполненная кровью.

Обосновавшись у своего рода балюстрады между двумя колоннами, я обнаружил там кучу чего-то мягкого, что вначале принял за шерсть, но это, похоже, оказался асбест.

Устроив себе изголовье повыше, я улегся, но сон не приходил. Впечатлений за день накопилось столько, что они мешали уснуть. Я стал любоваться Фобосом и Деймосом, струившими свое сияние на разноцветные колонны. На чистом небе сверкали звезды и, глядя на них, я спрашивал себя, жив ли я или только душа моя блуждает здесь, тогда как тело лежит в летаргическом сне в одной из келий индийского монастыря.

Но присмотревшись внимательней, я увидел среди мерцающей россыпи крохотную голубую точку. Это была Земля. Там осталось все, что было так дорого моему сердцу в этой жизни…

Здесь голос Роберта сорвался от волнения и он умолк. Когда чувства его немного улеглись, молодой человек заговорил снова:

— Погрузившись в невеселые мысли, я не сразу услышал над собой шелест легких крыльев и не успел подумать об опасности, как меня схватили скользкие и мягкие щупальца, напоминавшие змей. Кошмар болотистой равнины снова повторялся. Я опять не мог пошевельнуться…

От ужаса кровь заледенела у меня в жилах. Я не сомневался, что пробил мой последний час. Но мой противник, которого я не мог разглядеть во мраке, удовлетворился тем, что поднял меня вверх и швырнул на ступени лестницы, где я долго пролежал почти без чувств. Сердце вырывалось у меня из груди.

Потом я опять услышал шум крыльев и какое-то хлюпанье. Очевидно, существо утоляло жажду из чаши с кровью. Потом оно стало укладываться для отдыха на мягкой подстилке.

Я потихоньку пришел в себя и побыстрее спустился на два этажа. Испуганный, едва дыша, я больше не решался возвращаться в ниши, дабы не встречаться с их обитателями.

Я лег на галерее и опять попытался уснуть, но когда это мне, наконец, удалось, сон мой был тревожен и я часто просыпался от кошмаров. Я вскакивал раз пятнадцать, обливаясь холодным потом. В шорохе морских волн мне все мерещился шум крыльев и дикий хохот, которого я никак не мог забыть. К сожалению, прежде я придавал ему слишком мало значения…

Наконец, начало рассветать. Как только стало достаточно светло, я поднялся на вершину башни, с мужеством отчаяния решив лицом к лицу встретиться со своим ночным врагом. Я обошел множество ниш, но все они были пусты, только на мягких подстилках виднелись углубления от тел, а крови во многих стеклянных чашах почти не осталось. Мало того, что я ничего не понимал, но еще и совершенно глупо чувствовал себя в роли принца, очутившегося в зачарованном замке, где исполняется каждое желание, но не видать ни единой живой души.

Почти весь этот день я провел в подводной галерее, любуясь необычными пейзажами.

В стеклянную башню возвращаться я уже не осмеливался. При одном воспоминании о длинных скользких щупальцах, которые, словно гибкие, сильные змеи, обвились вокруг моего тела в нише, меня пронимала дрожь. Я помнил и удар о ступеньки… Обошлись со мной весьма бесцеремонно…

Так в постоянных опасениях я прожил целую неделю, но скучать мне не приходилось.

Я решил исследовать весь подземный дворец, и на каждом шагу меня поджидали потрясающие открытия. Какая-то могучая раса целые века собирала в бесчисленных кладовых свои сокровища. Я видел арсеналы, где хранилось различное оружие из неведомых мне металлов. Мне очень запомнились боевые топоры с грозными остриями, сверкавшие, как изумруды. Казалось, что их выковали из зеленого золота.

Медь, железо и золото попадались изредка, зато редчайший на Земле металл иридий я видел в изобилии, любуясь его радужными красками.

Из него были сделаны огромные шары, усаженные острыми шипами и состоявшие из двух половин. Эти полусферы, предназначения которых я не понимал, соединялись между собой особыми пластинами.

Там лежали зубчатые ножницы самых разных размеров, вплоть до совершенно гигантских, сети из какой-то бирюзовой проволоки. В каждой их ячейке имелся крючок наподобие рыболовного.

Для чего служили все эти орудия? Для работы, для войны или для пыток? Этой загадки я не мог разгадать и порой целыми часами раздумывал над тем, какими же были существа, создавшие все это и сложившие свои сокровища в подземелье, которое равнялось по размерам большому городу.

Однажды я нашел большой серебряный диск с отверстиями сантиметров десять и неосторожно сунул в одно из них руку. В тот же миг сработала внутренняя пружина и наружу выскочило стальное острие, которое едва не прошило мне ладонь. С тех пор я стал осмотрителен и старался зря не рисковать.

Для самообороны я выбрал золотой топорик, который носил у пояса, и длинную, окованную серебром пику из иридия. Она была увесистой и хорошо отточенной.

Чтобы рассказать, что я видел в подземных складах, мне понадобился бы, наверно, целый день. По всему было видно, что там уже давно никто не бывает. Возможно, какое-то племя истребили нынешние обитатели стеклянных башен, которыми были мои невидимые и неведомые тюремщики?

Одной из находок я особенно обрадовался. Целый зал был заполнен сундуками из марсианского красного кедра, в которых лежали аккуратно свернутые тюки всяческих тканей. Хотя многие из них были непонятного происхождения, но встречались напоминавшие шелк или мягкую шерсть.

Когда я принялся их разворачивать, многие полотна тут же рассыпались в прах, подобно тканям, обнаруженным в Геркулануме, Помпее или древних захоронениях.

Однако те, что находились между полотнами из ярких перьев, сохранились очень неплохо, а потому я решил обновить свое одеяние, которое к тому времени было в самом плачевном виде.

Вначале я подумал, что это хранилище или музей одежды, но скоро понял свою ошибку Все куски материи имели форму четырехгранника или треугольника, и на каждом были вышиты или нарисованы какие-нибудь сцены.

Это оказалась библиотека, а вернее архив, который привел бы в восторг многих ученых мужей. Вероятно, в рисунках была отображена изрядная часть марсианской истории.

Я разворачивал и снова складывал драгоценные полотна. Все они были голубого и темно-зеленого цвета, а рисунки сделаны ярко-желтой или красной краской.

Это было так называемое рисуночное письмо, близкое египетским и древнекитайским иероглифам.

Чтобы расшифровать его, мне понадобились бы целые годы, да я и не помышлял о таком безумстве!

Однако кое-что я все-таки понял и у меня появилась новая пища для размышлений. На одной из картин был примитивно, но тщательно изображен эрлоор, нападавший на обитателя болот, сородичи которого еще совсем недавно были моими подданными; на другой самого эрлоора пожирало некое существо, состоявшее, качалось, из одной только головы и пары крыльев. Такого за все время моей жизни на Марсе я не встречал ни разу.

На следующем рисунке на крылатого зверя ринулась какая-то исполинская бесформенная масса.

Значит, и тут, как на Земле, одни существа жили за счет гибели других.

В таких размышлениях проходило время, но для меня не предвиделось никаких перемен. Однажды я долго шел по подводной галерее, пока не наткнулся на другую стеклянную башню. Она была настолько похожа на предыдущую, что осматривать третью у меня не было ни малейшей охоты. Повсюду царила все та же мертвая тишина, изредка нарушаемая хлопаньем крыльев и нечеловеческим смехом, от которого мороз пробегал по коже.

Надежда когда-нибудь вновь увидеть Землю или хотя бы подать о себе весточку становилась все более призрачной. Я уже свыкался с тем, что умру здесь в полном одиночестве, вдали от тех, кого любил, и они никогда не узнают, что со мною сталось.

И тут произошло событие, которое стало решающим в моей судьбе. В своих отшельнических путешествиях я набрел на подземелья, которые счел основанием башен. Стеклянных стен и светящихся потолков там не было, они тонули в темноте. Залы были выбиты в красноватом мелкозернистом граните, а массивные металлические двери я с трудом открыл лишь с помощью копья и топорика, взятых в арсенале.

Любопытство мое вспыхнуло с новой силой, но не бродить же в этих катакомбах на ощупь! Надо было соорудить лампу, факел или что-то в этом роде. Я скрутил фитиль из хлопчатобумажной ткани и облепил его озокеритом, соскобленным с бочек.

Теперь главная трудность состояла в том, чтобы зажечь мою неуклюжую свечу. Ничего дельного в голову не приходило. Я попытался добыть огонь трением двух кусочков дерева, но для этого одна дощечка должна быть из твердой породы, а другая из мягкой. Таковых у меня под рукой не имелось, и потому опыт не удавался; окончательно измучившись, я оставил свои попытки.

Я отколол топориком кусок толстого прозрачного стекла и шлифовал его до тех пор, пока не получилась линза. Тогда я встал к окну и, собрав пучок солнечных лучей, направил его на фитиль свечки. Какова была моя радость, когда он, наконец, вспыхнул!

Теперь я мог смело спускаться в подвалы и с замиранием сердца думал о том, какие чудеса могут ожидать меня там.

Представьте себе мое удивление, когда оказалось, что катакомбы заполнены исполинскими каменными шарами, сложенными в призмы, как в крепостях или войсках артиллерии! Разглядывая их, я обнаружил, что они покрыты зеленоватыми вкраплениями, как некоторые породы гранита…

В этом месте интерес слушателей достиг апогея. Все молчали, затаив дыхание, только перо в руке лорда Фраймкока быстро бегало по бумаге, легко шурша.

— Несколькими ударами топорика я расколол одну сферу. Внутри она оказалась белой, прошитой трубочками из красного стекла, наполненными густой, резко пахнущей жидкостью…

Все каменные шары были одинаковы и походили на тот, из которого вы меня достали.

— Но что же находилось внутри? — не выдержал Ральф.

— Не угадаете! Там сидел скорченный, похожий на мумию эрлоор. Он настолько окостенел, что вначале я принял его за мертвеца. Передо мной было что-то вроде кладбища этих тварей!

Я подумал, что, должно быть, древние марсианские племена бальзамировали эрлооров, как египтяне делали мумии ибисов, кошек и крокодилов.

Я двинулся дальше по коридорам этого города мертвых, теряясь в догадках, для чего служат стеклянные трубочки с неведомым составом. Возможно, они заполнены неким антисептиком, консервирующим тело. Но, как вы уже убедились на мне самом, я ошибся в который уже раз.

Эта жидкость, насыщенная кислородом, содержит в себе азот, углеводороды и другие составляющие, и если бы я мог сделать ее подробный анализ, человеческая жизнь длилась бы бесконечно.

Состав через поры кожи проникает внутрь и питает организм всем для него необходимым, а индивидуум погружен в состояние, приближенное к каталептическому. Сердце при этом не бьется совершенно. Пилюли, которые Фара-Шиб проглотил перед тем, как его живьем закопали в землю, наверняка чем-то напоминали раствор, изготовленный марсианами…

Но сейчас мы не будем говорить об этом. У нас еще представится случай вернуться к теме.

Подкожное питание хорошо тем, что не требует работы желудка.

Эрлоор, которого я извлек из каменного шара, наверняка еще жил, но я не понимал, зачем его понадобилось вот так бальзамировать. В качестве запасов на случай голода или осады? А может, он представлял собой своеобразное свидетельство давно минувших веков? Для меня это была тайна, покрытая мраком.

Войдя в следующее подземелье, я увидел в нем такие же пирамиды, только шары были зеленого цвета и поменьше размером.

Я расколол один для пробы. Он тоже оказался испещрен красными трубочками, но был пуст. Тогда я расколол еще несколько, но везде видел только трубочки и ничего больше! В тот же миг холодящий душу жуткий смех зарокотал над самой моей головой. Я быстро оглянулся, но не увидел никого. Я был один в мрачном подвале.

ОПАЛОВЫЙ ШЛЕМ

Роберт Дарвел умолк, словно борясь с собой. Он о чем-то задумался. Вероятно, среди его приключений случались и такие, о которых он предпочел бы забыть.

— Быть может, ты устал и хочешь отдохнуть? — спросила Альберта.

— Ну уж нет! — решительно запротестовал Ральф. — Неужели ты прервешь рассказ в самом интересном месте и оставишь нас мучиться от любопытства?

— Не беспокойтесь, я вовсе не устал и не собираюсь испытывать ваше терпение, — улыбнулся Роберт, — но то, что я намерен рассказать, до такой степени ставит с ног на голову все наши представления, что я невольно начинаю колебаться…

Все писатели, которые пытались изобразить обитателей других планет, отталкивались от земных представлений о жизни, в которые привносили долю своей фантазии, а порой и иронии. Однако то, что видел я, превосходит самые смелые домыслы и самый буйный полет фантазии. Это было настолько грандиозно, что граничит с уродством и похоже на сцены из «Апокалипсиса», изображенные Эдгаром По…

— Рассказывай, мы слушаем тебя… — почти умоляюще произнесла Альберта.

Роберт немного помолчал, собираясь с мыслями, а потом, прикрыв глаза, будто затем, чтобы лучше видеть внутреннем взором нечеловеческую цивилизацию багровой планеты, начал:

— Я уже говорил, как невыразимо жутко становилось мне от этого дьявольского смеха, который раздавался словно с того света, хотя лично я не верю в сверхъестественное. Так мы обычно называем разные явления, коих по невежеству не можем понять и объяснить. Все, что наш рассудок и чувства способны воспринять, должно получить свое объяснение, иначе нам незачем было появляться на свет.

Однако понемногу я преодолел страх, которым меня переполнял этот сатанинский хохот, и пошел дальше. В запасе оставалось еще три свечи, поэтому темнота мне пока не угрожала. В самом конце галереи были сложены шары меньшего размера, зеленые. Но путь мне преградили колонны. Они стояли так близко одна к другой, что, несмотря «а свою худобу, я не мог протиснуться между ними. Столбы были сделаны из металла и покрыты патиной. Я соскоблил ее острием топорика и увидел великолепный ярко-красный цвет.

Я несколько раз машинально взмахнул топором. За многие века коррозия так сильно изъела колонны, что они начали гнуться под моими ударами и наконец две из них сломались. Путь был свободен.

Я пригляделся повнимательней и увидел, что внутри столбы полые. От них осталась одна ржавая оболочка. Несокрушимыми они казались только на первый взгляд, а стоило стукнуть посильнее, и колонны разваливались на куски.

За колоннадой открылось большое подземелье, дышавшее отвратительным смрадом.

Я поднял свечу над головой и увидел большие металлические обручи, вбитые в стену и служившие своеобразными перилами. Не долго думая, я оторвал от своих шелковых одежд длинную полосу ткани, привязал ею свечу надо лбом и, проверив, крепко ли держатся в камне металлические кольца, начал спускаться вниз.

От ужасной духоты меня мутило, но я решил идти вперед, не сворачивая.

Я спускался уже минут двадцать, а кругом по-прежнему царили мрак и зловоние. Постепенно я начал уставать и уже спрашивал себя, хватит ли у меня сил подняться обратно наверх и не погаснет ли свеча раньше времени?

Через полчаса таких физических упражнений я совсем выбился из сил, упал духом и, проклиная все на свете, уже собирался идти обратно, когда нога моя зависла в пустоте, а металлические кольца кончились. Внизу поблескивала жидкая грязь. Возможно, здесь некогда было русло подземной реки или канала, теперь высохшее. В иле торчали исполинские скелеты.

Я сразу же распознал в них близких сородичей плезиозавров, своеобразную помесь жабы и змеи. Хребет ящера был длиной около двадцати метров и выгибался дугой над мощными бедрами. Передние коротенькие лапы больше походили на плавники.

Охваченный лихорадочной жаждой поиска, я перебрался через бывший канал, предчувствуя, что вот-вот обнаружу какое-то бесценное сокровище.

Об этом можно было судить по многочисленным препятствиям: решетка, подземелье, наконец, этот глубокий канал, где безрассудных, позволивших себе лезть куда не следует, пожирали страшные голодные пресмыкающиеся.

Но прошли века, ржавчина источила решетку, канал высох, а ящеры погибли от голода или от старости, и вот теперь мне, пришельцу из далекого мира, возможно, суждено завладеть тем, что они стерегли не одну сотню лет!

Я стоял на площадке, вымощенной гранитом, а передо мной высился портик, покрытый пятнами древней плесени.

На другой стороне в коленопреклоненных позах застыли четыре черных неподвижных фигуры, склонившись над большой широкой чашей, в которой что-то блестело. Поначалу я решил, что это крупный драгоценный камень невероятных размеров.

Выбитые в граните барельефы были выполнены в манере раннего примитива и изображали эрлоора, подводного человека и обитателя болот, а четвертым было некое странное существо — наполовину моллюск, наполовину летучая мышь, каких я много видел вышитыми на тканях.

Мне стало ясно, что камень для всех этих созданий служил священной реликвией. Дрожа от нетерпения, я уже хотел приблизиться к нему, но вдруг с потолка сорвалась огромная глыба и рухнула вниз с оглушительным грохотом, едва не задев меня на лету. Не услышь я легкого треска, предупреждавшего об опасности, от меня осталось бы мокрое место. Но я инстинктивно успел отпрянуть назад, и это меня спасло. Эта страшная ловушка поджидала смельчаков, дерзнувших посягнуть на святыню.

Фетиш стерегли неусыпно! Я с отвращением обошел вокруг каменную глыбу, которая меня едва не раздавила, и, наконец, схватил сокровище, прежде никому не доступное. Это оказался не то шлем, не то маска из камня, напоминавшего опал. Предмет весь переливался радужными бликами.

Свеча моя сгорела уже на три четверти, и потому я заторопился наверх, однако поднимался с невероятным трудом. Как ни тяжел был спуск, но обратная дорога оказалась сущей мукой. Путешествие под землей заняло у меня целых полдня. Когда я вновь очутился в подводной галерее, уже наступила ночь.

Отдохнув и подкрепившись, я занялся изучением своей находки, ради которой мне пришлось столько рисковать.

Я надел шлем на голову, и когда взглянул в прорези для глаз, куда были вставлены прозрачные камни, начались чудеса.

Мрак, царивший в галерее, сменился сиянием. Я вдруг начал видеть неизвестные мне темно-зеленые и темно-фиолетовые лучи.

Стало быть, не зря прежние хозяева шлема берегли его как зеницу ока! Он делал сетчатку глаза чувствительной не только к ультрафиолетовому излучению солнечного спектра, но и к другим лучам, недоступным обычному зрению!

Возможно, с его помощью можно было наблюдать смертельное излучение радия, лучи X и вибрации высокой частоты, которые человек воспринимать не способен!

Едва я немного опомнился от изумления, как вдруг увидел рядом с собой некий странный силуэт. Существо на лету слегка задело меня крылом и умчалось к стеклянной башне.

Охваченный странным волнением, я последовал за ним, предчувствуя, что скоро проникну в окружающую меня тайну. По пути рядом со мной проносились другие тени, но так быстро, что я едва успевал их заметить.

Взбежав по винтовой лестнице, я очутился в одной из ниш.

Мне не хватает слов, чтобы рассказать вам об ужасном зрелище, которое я там увидел! Ни один из языков Земли не способен передать охватившие меня страх и изумление.

В каждой из ниш этого стеклянного Колизея, озаренного лучами Фобоса и Деймоса, сидело чудовище, светившееся тусклым фосфорическим светом…

Между двух грязно-белых крыльев торчала отвратительная огромная голова. Вместо туловища вниз свисал пучок длинных щупалец с присосками, извивающихся по земле, как клубок змей. Глаза без век смотрели немигающим взглядом, картину дополняли широкий нос и тонкие, едва заметные кроваво-красные губы…

При этих словах Роберта слушатели встревоженно переглянулись между собой. Лорд Фраймкок перестал стенографировать, лицо Заруха посерело от ужаса, и даже Керифа, дрожа от страха, прижалась к ногам Альберты. Захваченный воспоминаниями о своих необычайных приключениях, Роберт не заметил, как испугали друзей его слова, и продолжал:

— Вся стая вперилась в меня своими мертвыми очами, а немного погодя из глубин подземелья раздался взрыв демонического хохота и, казалось, взмыл к самому небу…

Тело мое сковал ледяной ужас, какая-то неведомая сила не давала сдвинуться с места, а издевательский смех все звучал надо мной раскатами грома.

Наконец, я ринулся прочь, словно затравленный зверь… Перескакивая через две ступеньки, я мчался без оглядки.

Остановился только в галерее с мумиями, но и тут не чувствовал себя как следует защищенным от Невидимок, по сравнению с которыми эрлооры казались безобидными перепончатокрылыми.

Наверно, будь у меня больше сил, я спрятался бы от этого смеха в то самое подземелье, откуда принес опаловый шлем.

Только теперь я понял, зачем так тщательно скрывали талисман, позволявший узреть невидимое! И как мудро поступили те, кто столькими способами старался преградить доступ к нему с помощью ловушек и препятствий!

Значит, я уже не первый день жил рядом с этими страшными существами. А они устроили себе развлечение, следя и подглядывая за мной на каждом шагу. Они сторожили меня как пленника, который не может убежать далеко и которого можно прикончить в любую минуту.

Теперь все загадочные случайности прошедших дней очень легко объяснились. Это Невидимки, притаившись в летучей траве, убили моих бедных марсиан, а меня взяли в плен. Я вдруг вспомнил прикосновение их щупальцев и невольно вздрогнул, сообразив, какой опасности подвергался, заняв в нише место одной из тварей!

Чаши с кровью красноречиво говорили о том, чем питаются чудовища…

Я вдруг возмутился, поняв, что на планете, кроме безобидных дикарей и тупых эрлооров, живут такие злобные создания.

И напрасно я пытался найти этому какое-то научное объяснение. Сама мысль, что я нахожусь во власти этих омерзительных существ, была для меня невыносима.

Так прошло часа два, а я по-прежнему сидел в своем убежище, обливаясь холодным потом и не смея пошевелиться, как волк в логове, которого обложили охотники.

Я был уверен, что вот-вот услышу мягкий шелест крыльев Невидимок, которые со своим диким хохотом прилетят и вытащат меня из тайника.

Этот смех, от которого я почти терял сознание, все еще звучал у меня в ушах, однако я постарался взять себя в руки.

Время между тем шло, и ничто не нарушало тишины подземной галереи. Размышляя над своим положением, я понял, что теперь, став хозяином опалового шлема, смогу легко избегать любой западни Невидимок, и обрадовался. Хотя шлем весил изрядно, но я не снял его и всю ночь не смыкал глаз…

Тут Роберт устало провел рукой по лбу. По нему было видно, что и сейчас его угнетает прошлое. Он как бы переживал все случившееся заново. Ральф сильно разволновался. Ему хотелось рассказать Роберту, что Невидимки вторглись на Землю, кричать, что они кружат около виллы, грозя ее обитателям новой неминучей бедой. Но Альберта повелительным жестом незаметно приказала ему молчать, а Джордж и Фраймкок взглядами поддержали ее. Пусть Роберт кончит свое повествование. С плохими новостями всегда успеется, к тому же Роберт наверняка должен знать какой-то способ защиты против этих чудовищ. Ральф недовольно покачал головой, но промолчал. Роберт же, приписав тревогу друзей впечатлению от своего рассказа, продолжал:

— Возможно, вы удивитесь, если я скажу, что с того дня недели две прошло без всяких скверных приключений. Более того, я сжился с моими сторожами и, если можно так выразиться, поддерживал с ними добрые отношения. Я убедился, что они вовсе не питали ко мне зла. Совсем наоборот, эти существа возлагали на меня большие надежды, а их резкие крики означали всего лишь безмерное удивление, когда они увидели опаловый шлем на моей голове.

Когда я добыл талисман, мой авторитет в их глазах резко вырос.

Днем я видел их изредка. В отличие от эрлооров Невидимки улетали на рассвете и возвращались только вечером, каждый в свое персональное обиталище.

Каким образом они наполняли чаши свежей кровью, сам я догадаться не мог, а существа держали это от меня в секрете. То, что они были невидимы, делало их охоту всегда удачной, однако я догадывался, увы, не без оснований, что главной их добычей были эрлооры и марсиане с болотистой части планеты.

Речи у Невидимок не было и объяснялись они пронзительными возгласами, чаще всего означавшими гнев или удивление. Когда им хотелось пообщаться между собой, они пристально смотрели друг другу в глаза и обменивались мыслями.

Вскоре я узнал и понял не только это, но и многое другое.

Поначалу они робко кружили возле меня, и один из Невидимок в знак своих добрых намерений привел меня в подземный зал, которого я раньше не видел. Там было множество всяких съестных припасов, которыми существо хотело меня порадовать.

Невидимка оказался так любезен, что даже открыл крышку одного из ящиков своими длинными щупальцами с присосками. Я до сих пор помню, какие они были влажные и холодные… От их прикосновения к горлу подкатывала тошнота.

Щупальцев было по пять с каждой стороны. Они поражали своей силой и гибкостью. Невидимки пользовались ими необычайно ловко — поднимали с земли самые разные предметы, завязывали узлы, пользовались различными орудиями, и оружием в том числе.

Иногда они ходили на щупальцах, как на ногах, широко раскинув крылья, и тогда походили на огромных бабочек, иногда висели на потолке, зацепившись присосками, которых на каждом щупальце было по три.

(Услышав про присоски, Фраймкок невольно взглянул на свою руку и скорчил выразительную мину, однако никто, кроме Ральфа, этого не заметил).

— Случалось, что Невидимки поднимали щупальцами огромные тяжести. Их крылья не были обтянуты перепонками и столь четко очерчены, как у эрлооров, а состояли из прозрачного рогового вещества, как у стрекозы, к примеру.

Однако мне понадобились немалые усилия, чтобы привыкнуть к жутким полупрозрачным студенистым головам, ко всему виду Невидимок, в которых словно совместились человек и осьминог.

В поисках способа найти с ними общий язык я однажды нарисовал углем на доске плод водяного каштана, потом показал рисунок Невидимке, который привел меня в кладовую с провизией, и жестами объяснил, что прошу мне это принести. Невидимка меня понял.

Потом я часто пользовался этим способом, чтобы раздобыть нужные мне вещи, а однажды привел Невидимку в архив и попросил его объяснить значение непонятных для меня рисунков на ткани.

Он приказал мне сесть напротив и смотреть прямо ему в глаза. Тогда я впервые почувствовал, что он воспринимает мои понятия и чувства, а возможно, читает и мысли.

Но такой способ общения всегда причинял мне сильные страдания, тем более, что чудовище часто навязывало мне свою волю, которой я не мог сопротивляться и вынужден был исполнять его приказы. Он таким образом вызывал меня, когда было нужно, или уводил в какую-нибудь отдаленную галерею, когда хотел показать что-нибудь интересное.

Однако надо признать, что Невидимка никогда не помышлял навредить мне и делал все, что мог, чтобы лучше меня понять. Но несмотря на взаимные усилия, между нами постоянно зияла какая-то пропасть, которую никак не удавалось преодолеть.

О Невидимках я, к сожалению, узнал немного. Мой знакомый мастерски рисовал углем, его щупальца оказались сильнее и ловчее человеческих рук. И из этих рисунков я понял, что о моих приключениях на Марсе они знают всё.

Невидимка нарисовал мне первое поражение эрлооров, отступивших перед огнем, гибель роомбоо, изобразил портреты моих марсиан. Получилось очень даже похоже.

Он объяснил мне, что Невидимки, когда захотят, могут быть искусны в любом ремесле. Это их предки возвели стеклянные башни, соединенные подводными галереями, и собрали в них огромные запасы пищи. Их потомки уже не совершали столь грандиозных дел, и единственным занятием их стало прокормить себя.